8

Пока мы говорили, приходит от Мената отпущенник, чтобы сказать, что жертвенные лепешки испечены и все для жертвоприношения готово; если угодно, пусть идут туда и принесут сами за себя жертву.[1] А я говорю: "Я не позволю уйти вам прежде, чем вы мне поставите третий акт о мулах, собаках и пастухах". - "Речь о них короткая, - говорит Муррий, - и мулы, и лошаки происходят от двух пород и растут не от собственного корня, а от привитого: от кобылы и осла родится мул, а от жеребца и ослицы лошак. (2) Тот и другой приносит пользу, но потомства не дают. Только что родившегося осленка подпускают к кобыле; от ее молока ослята становятся крупнее, потому что кобылье молоко, говорят, питательнее ослиного. Кроме того, осленка воспитывают на мякине, сене и ячмене. Угождают и приемной матери, чтобы кобыла могла послужить осленку и вскормить его своим молоком. Осла, воспитанного таким образом, можно припускать уже с трехлетнего возраста; им не станут пренебрегать, потому что лошади к нему привыкли. (3) Если ты станешь припускать его в возрасте более молодом, то он и сам скорее состарится, и потомство от него будет хуже. Если у хозяина нет осла, вскормленного кобылой, а он желает иметь осла-производителя, то можно выбрать очень крупного и очень красивого осла хорошей породы - аркадского, по мнению наших предков, а по нашему собственному опыту, реатинского; в тех местах таких производителей продавали часто за 30 и за 40 тысяч. Покупка ослов происходит с соблюдением тех же формальностей, что и покупка лошадей. (4) Мы кормим их преимущественно сеном и ячменем и перед случкой задаем корму обильнее, чтобы подбавить им сил; спариваем их в то время, что и жеребцов, и приставляем конюхов следить за случкой. Когда кобыла ожеребится мулом - жеребчиком или самкой, вскормим и вырастим их. (5) У мулов, родившихся в болотных и сырых местах, копыта мягкие; если их летним временем угонять в горы, как это делается в Реатинском округе, то копыта у них очень отвердевают. При покупке табуна мулов следует обращать внимание на их возраст и на их экстерьер: первое важно потому, что они должны выносить трудности переездов, а второе потому, что им следует радовать глаз своим видом. Все повозки по дорогам везут эти животные, запряженные парой". - (6) "Ты бы согласился со мной реатинцем, - говорит он мне, - если бы ты не держал у себя дома табунами кобылиц и не распродал табунами мулов. Лошаком называется порождение жеребца и ослицы, он меньше мула, обычно рыжеватой масти, уши у него, как у лошади, грива и хвост, как у осла. Носит его кобыла 12 месяцев, как и жеребенка. Их и воспитывают, и кормят, как жеребят, и возраст их узнают по зубам".[2]

9

"Остаются, - говорит Аттик, - из четвероногих только собаки. Вопрос этот касается главным образом нас, владельцев шерстеносного скота. Собака является стражем этого скота: он нуждается в ней, как в спутнике и защитнике. Это относится прежде всего к овцам, а затем к козам. Этих животных обычно хватает волк, и против него мы и выставляем как защитников собак. В свином стаде есть кому защищать себя; это сделают и кабаны.
0 боровы, и матки: они ведь близко стоят к диким кабанам, которые в лесах часто убивают собак клыками. (2) Что сказать о крупном скоте? Я знаю про одно стадо мулов: когда они паслись и к ним подошел волк, мулы сами стали в круг и ударами копыт забили волка до смерти. Быки становятся, наоборот, зад к заду и рогами легко прогоняют волков. А так как собак два вида: есть собаки для охоты на диких лесных зверей и есть собаки сторожевые и необходимые для пастуха, то я расскажу об этих последних, следуя научному делению вопроса на девять частей.
(3) "Прежде всего надо приобретать собак подходящего возраста, потому что щенки и старые собаки не будут защитой ни себе, ни овцам, а иногда сами станут добычей диким зверям. Видом должны они быть красивые, крупные, с карими или серо-желтыми глазами, с симметричными ноздрями, с губами черноватого или красноватого цвета, причем верхние не должны быть ни вздернуты кверху, ни свисать вниз; с короткой нижней челюстью, из которой немного торчат справа и слева два клыка; лучше, если верхние зубы растут прямо и не выдаются вперед (4), остры и прикрыты губой; голова большая, уши большие, висячие; загривок и шея толстые; промежутки между суставами на лапах большие; бедра прямые, вывернутые скорее наружу; лапы большие и широкие, которые на ходу глядят в разные стороны, пальцы раздельные; когти твердые,- кривые, подушечки не твердые, словно роговые, а вздутые и мягкие; зад поджарый; хребет не торчащий и не вогнутый; хвост толстый; лай густой и низкий, зев широкий; масть лучше всего белая, потому что ее легко различить в потемках; общий облик, как у льва. (5) Желательно, чтобы у сучек было большое вымя с ровными сосками.[3] Надо выбирать собак хорошей породы; они называются по своей родине. Есть собаки лаконские, эпирские, саллентинские.[4] Смотри, не покупай собак от охотников или мясников: одни ленятся идти за скотом, а другие, увидев зайца или оленя, бросятся скорее за ними, чем пойдут за овцами. Поэтому лучше собака, или купленная у пастухов и привыкшая сопровождать овец, или такая, у которой не образовалось еще никаких привычек. Собака привыкает скоро, и привычка к пастухам у нее крепче, чем к овцам. (6) Публий Авфидий Понтиан из Амитерна купил однажды на окраине Умбрии несколько овечьих стад; с этими стадами переходили к покупателю и собаки, но не пастухи: пастухи должны были только сопровождать овец на пастбище у Метапонта и на рынок в Гераклею. Когда те, кто сопровождал стада до места, вернулись домой, то через несколько дней собаки, соскучившись по людям, по собственной воле направились в Умбрию и вернулись к пастухам, хотя дорога потребовала много дней, а пищу приходилось им добывать себе самостоятельно в полях.[5] Никто из пастухов не делал того, чему учит Сазерна[6] в своей книге о земледелии: "кто хочет, чтобы собака пошла за ним следом, пусть бросит ей сваренную жабу". Очень важно, чтобы собаки были все одной семьи: родня особенно ретиво защищает своих.[7]
(7) "Следует четвертый пункт относительно покупки: собака становится собственностью другого человека, если она передана ему прежним хозяином. Относительно здоровья и обязательства уплатить штраф дается такое же ручательство, как и при покупке скота. Делают только нужные оговорки: одни устанавливают цену за каждую собаку; другие отдают щенков вместе с матерью; у третьих пара щенят идет за одну взрослую собаку, как-обычно пара ягнят идет за овцу. Большинство продает сразу собак, привыкших быть вместе.
(8) "Собачья пища более сходна с людской, чем с овечьей: собаки питаются тем же, что и люди, а также костями, а не травой и листьями. Надо очень заботиться о том, чтобы у них была еда. Голод поведет их на поиски пищи, если ее не давать, и уведет от скота, (9) хотя бы они и не дошли до того, как думают некоторые, чтобы опровергнуть старинную пословицу или воочию представить миф об Актеоне и вонзить зубы в хозяина.[8] (10). Им надо давать ячный хлеб, но только лучше крошить его в молоко, потому что, привыкнув к этой пище, они не сбегут от стада. Нельзя позволять им есть мясо дохлой овцы: приохотившись ко вкусу мяса, они станут кидаться на овец. Им дают отвар из костей и кости из этого отвара, но только раздробленные. От костей зубы становятся крепче, а пасть шире, потому что, грызя кости, собаки сильно разевают рот; от мозга же делаются они злее. Есть днем они привыкают там, где пасется стадо, вечером - там, где оно стоит.[9]
(11) "Вязку начинают в начале весны; тогда про собак говорится, что они "catulire", т. е. показывают, что хотят спариваться. Суки, повязанные в это время, ощенятся около летнего солнцестояния; щенными они обычно ходят три месяца. В это время лучше давать им ячный, а не пшеничный хлеб; он для них питательнее и от него больше молока.
(12) "Если щенят родилось много, сейчас же следует выбрать тех, которых ты хочешь оставить, а остальных забросить. Чем меньше ты их оставишь, тем лучше они будут благодаря обилию молока. Подстилают им мякину или что-нибудь в этом роде, потому что в мягком логове их легче выкормить. Щенки через 20 дней начинают видеть. В первые два месяца после рождения их не отбирают от матери, но постепенно от нее отлучают. Несколько щенят взращивают вместе; их дразнят и натравливают друг на друга: от такого воспитания они становятся злее. До усталости, однако, их не доводят, а то они разленятся. (13) Им делают ошейники и держат сначала на легкой привязи; если они пытаются ее перегрызть, то их обычно отучают от этого побоями: пусть не привыкают. В дождливые дни логово надо устилать листьями или травой по двум причинам: чтобы щенки не перемазались и не продрогли.[10]
(14) "Некоторые холостят собак, полагая, что тогда они не будут покидать стада; другие этого не делают, считая, что холощеные собаки менее злы. Некоторые смазывают им уши и лапы между пальцами настоем тертых грецких орехов: если ты не будешь пользоваться этой мазью, то мухи, клещи и блохи искусают эти места до ран.[11] (15) Чтобы дикие звери не могли их поранить, да собак надевают ошейники, которые называются "melium": это кусок кожи, утыканный гвоздями со шляпками: шляпки эти обшиваются мягкой шкурой, чтобы твердое железо не натерло щей. Если волк или какой другой зверь поранит себя об эти гвозди, то остальные собаки, хотя бы на них и не было такого ошейника, будут в безопасности. (16) Число приобретаемых собак зависит обычно от величины стада; считается, что при каждом пастухе достаточно одной собаки. Число это, однако, устанавливают по-разному: в местностях, где много диких зверей, собак должно быть больше; так обычно и бывает у пастухов, которым по лесным дальним дорогам приходится сопровождать овец на зимние и летние пастбища. При стаде же, которое пасется в имении, около усадьбы, достаточно двух собак, кобеля и суки. В этом случае они ревностнее несут свою службу; в обществе друг друга они становятся злее, а если один заболеет, то стадо не останется без собаки".

10

Он огляделся кругом, не пропустил ли чего. "Это молчание, - говорю я, - вызывает на сцену другого актера. В этом действии осталось рассказать, сколько надо иметь пастухов и каких". Коссиний: "Для крупного скота нужны люди взрослые, для мелкого можно взять даже юнцов. Те и другие, если им приходится постоянно бродить по горным тропам, должны быть крепче тех, кто живет в имении и ежедневно возвращается в усадьбу. (На дальних пастбищах можно видеть молодежь, и притом вооруженную; в имении скот пасут не только мальчики, но даже девочки). (2) Пастухи должны быть на пастбище целый день; пасти скот сообща, ночевать же, наоборот, каждый у своего стада. Все они подчинены одному старшему пастуху: он должен быть возрастом старше других и опытнее остальных - тому, кто и по годам и по знаниям стоит на первом месте, остальные будут повиноваться охотнее. (3) Годами, однако, он не должен быть настолько стар, чтобы старость мешала ему нести его работу. И старикам, и детям нелегко переносить и трудные горные дороги, и подъемы по горным суровым крутизнам, а это приходится терпеть пастухам, которые сопровождают стада, особенно если это стада крупного рогатого скота и коз, которым по сердцу пастись в лесах и по скалам. Людей надо выбирать крепких, быстроногих, проворных, ловких, таких, которые могут не только следовать за скотом, но и отбиться от зверей и разбойников; которые могут навьючить на животное тяжелую кладь, могут первые кинуться на врага; могут метнуть дротик. (4) Не у всякого народа есть способность к пастушескому делу; ни бастул, ни турдул не годятся для него,[12] а галлы - пастухи превосходнейшие; особенно хороши они как табунщики.
"Законным владельцем пастуха делает наличие одного из следующих шести условий: наследование по закону; передача в законной форме путем манципации от лица, имевшего на это законное право; уступка тем лицом, которое могло уступить и сделало это в том месте, где полагалось; фактическое использование раба; покупка военнопленного; покупка с аукциона конфискованного имущества. (5) При покупке раба принято или отдавать с ним и его имущество, или же исключать его из продажи. Обычно дается ручательство, что раб здоров, невиновен в воровстве или причинении убытка. Если он продан не путем манципации, то продавец обещает уплатить двойную цену раба или, если так условлено, то ординарную.[13]
"Днем пастухи должны есть отдельно, каждый при своем стаде; вечером все, находящиеся в распоряжении одного старшего пастуха, - за общим столом. Старший пастух должен позаботиться о том, чтобы взято было с собой все необходимое для скота и для пастухов; главным образом то, что требуется для питания людей и для лечения животных. Для перевозки им даются от хозяина вьючные животные; одним - кобылы, другим вместо кобыл - такие животные, которые могут нести вьюки.
(б) "Что касается рождения детей у пастухов, то для тех, которые все время остаются в имении, это просто, потому что в усадьбе у них имеется сожительница-рабыня и пастух не станет искать возлюбленной за пределами имения. С пастухами же, которые живут на горных и лесных пастбищах и прячутся от дождя не в усадьбе, а в наскоро сложенных хижинах, полезно, по мнению многих, сочетать женщин, которые следовали бы за стадами, приготовляли бы пастухам еду и привязали бы их к месту. (7) Женщины эти должны быть крепки и не безобразны; из тех, которые во многих местах не уступают в работе мужчинам. Таких можно видеть по всему Иллирику; они могут пасти скот, носить к очагу дрова, варить пищу, содержать в порядке утварь, сложенную в хижине. (8) О вскармливании детей я скажу одно: в одном лице соединяются у них и мать и кормилица". Тут он посмотрел на меня: "Я слышал, как ты рассказывал, что в Либурнии[14] ты видел матерей, которые одновременно несли дрова и кормили грудных младенцев, иногда одного, иногда двойню; по сравнению с ними наши родильницы, которые ряд дней валяются под пологами от комаров, кажутся презренными выродками". - (9) "Совершенно верно, - отвечал я, - больше того: в Иллирике часто бывает так: беременная женщина, когда приходит время родов, отходит недалеко от места работы и, разрешившись там, приносит ребенка; можно подумать, что она его не родила, а нашла. Удивительно и другое: по их обычаю разрешается женщинам часто лет двадцати (они называют их также девушками) сходиться до свадьбы с кем угодно, бродить без провожатого и иметь детей".
(10) "Что касается болезней людей и животных, которые можно лечить без врача, то у старшего пастуха должны на этот предмет иметься записи. Неграмотный человек не годится на это место, потому что он никоим образом не сможет составить правильный отчет о хозяйском стаде. Число пастухов устанавливают по-разному: у одних норма более жесткая, у других более мягкая.[15] (11) Я ставлю одного пастуха на 80 простых овец. Аттик же - на 100. При больших овечьих стадах - а у некоторых имеются стада тысячные - уменьшить число людей легче, чем при маленьких, - таких, как у Аттика π у меня. У меня в стаде 700 голов, у тебя, по-моему, было 800, причем, как и у меня, десятую часть составляли бараны. При табуне кобылиц в 50 голов состоят два человека, и в тех местах, где принято загонять кобылиц в стойла, как это часто бывает в Апулии и Лукании, каждый из них имеет для себя объезженную лошадь".

11

"Мы выполнили наше обещание, - говорит он, - пойдем". - "Да, - говорю я, - но не раньше, чем вы добавите еще, как было уговорено, об особом доходе со скота, а именно о молоке, а также еще о стрижке". - "Из всех жидкостей, которые мы потребляем в еду, молоко самое питательное, овечье прежде всего, а потом козье. Самым послабляющим будет кобылье молоко, затем ослиное, потом коровье, затем козье. (2) Некоторая разница тут обусловлена и кормами, и природой скота, и временем доения. Что касается кормов, то молоко становится питательным от ячменя, соломы и вообще от сухой и твердой пищи, которую ест скот; послабляющие свойства молоко приобретает от зеленого корма, особенно если это трава, которая и сама по себе слабит и очищает наш организм. Лучше молоко от скотины здоровой и еще не старой; лучше всего недавно подоенное, а также молоко не сразу после отела. (3) Сыры питательнее всего из коровьего молока, но они труднее всего и перевариваются. На втором месте стоят сыры овечьи; менее всего питательны и легче всего перевариваются козьи. Есть и еще разница между мягким и свежим сыром и сухим и старым: мягкий питательнее и легко переваривается; сухой и старый - наоборот. (4) Сыры начинают делать с восхода Вергилий по весне и делают их до летних Вергилий.[16]
Весной молоко на сыр доят поутру, а в прочее время и в полуденные часы, хотя и тут не все одинаково по причине разницы в месте и в корме. На два конгия молока, чтобы оно створожилось, кладут кусочек сычуга величиной с маслину; сычуг лучше заячий или от козленка, а не от ягненка. Другие вместо сычуга вливают сок смоковничной ветки, уксус или всыпают еще что-нибудь; греки называют это οπός или δάκρυον".[17] (5) "Я не стал бы поэтому отрицать, - говорю я, - что смоковницу у святилища божественной Румины посадили пастухи.[18] Там обычно приносят жертвы, но не вином и животными-сосунками, а молоком. Раньше вымя называли "rumis", от этого слова ягнята и сейчас еще называются "subrumi". (6) Кто посыпает сыры солью, то лучше это делать не морской солью, а ископаемой.[19]
"Что касается стрижки овец, то прежде чем начинать ее, я смотрю, нет ли на овцах чесотки или язв, чтобы, если понадобится, заняться сначала их лечением, а потом уже стрижкой. Время для стрижки - это период между весенним равноденствием и летним солнцестоянием, когда овцы начали потеть. От этого пота (sudor) только что остриженная шерсть и называется "потной" (sucida). (7) Только что остриженных овец в тот же день натирают вином и оливковым маслом; некоторые подмешивают сюда белого воску и свиного жира.[20] Если мы имеем дело с "одетой овцой", то попону эту натирают с внутренней стороны тем же составом и покрывают ею овцу вновь. Если при стрижке овцу поранили, то это место смазывают жидкой смолой. Простых овец стригут около того времени, когда жнут ячмень, а по иным местам перед сенокосом.[21] (8) Некоторые стригут овец дважды г. год. как например в Восточной Испании, где стрижка производится каждые шесть месяцев: люди затрачивают двойной труд в расчете, что так шерсти вырастает больше; по тем же соображениям некоторые косят луга дважды. Хозяева более рачительные стригут овец на подстилках, чтобы не потерять ни одного клока шерсти. (9) Дни для этого дела выбирают ясные и работают с 4-го часа до 10-го;[22] шерсть, остриженная на горячем солнце, становится от пота овцы мягче, тяжелее весом и красивее по цвету. Шерсть, снятую и скатанную клубками, одни называют "vellera", а другие - "vellimna"; из этого слова можно усмотреть, что шерсть прежде, чем додуматься до стрижки, выщипывали.[23] Те. кто и теперь выщипывает шерсть, три дня до этого не дают овцам есть, потому что на ослабевших животных шерсть держится своими корнями не так крепко.
(10) "Вообще же брадобреи появились впервые в Италии, как говорят, из Сицилии в 453 г. по основании Рима[24] (есть такая надпись в Ардее, выставленная публично), и привез их с собою Публий Титиний Мена. Что брадобреев раньше не было, об этом свидетельствуют статуи древних: у большинства длинные волосы и борода".
(11) Коссиний подхватил: "Как овца дает доход, поставляя шерсть для одежды, так коза снабжает нас волосом для корабельных спастей, метательных орудий и ремесленных сумок.[25] Некоторые народы и одеваются в козьи шкуры, как например в Гетулии[26] и Сардинии. Этой одеждой пользовались и в древней Греции; это явствует из того, что в трагедиях старики по этой шкуре называются "diphteriae",[27] а в комедиях - те, кто занят сельским трудом: у Цецилия в "Hypobolimaeus" это юноша, а у Теренция в "Heautontimoroumenos" старик.[28]
(12) "Коз стригут в значительной части Фригии, потому что там шерсть на них длинная; из нее обычно делают ковры (cilicia) и тому подобные вещи. Так как стрижке коз начало положено было в Киликии, то, говорят, ковры эти и стали называться "киликами"".[29]
Так шел наш разговор, и Коссинию нечего было тут менять. В это же время отпущенник Витула по пути из парка в город завернул к нам и говорит: "Меня послали к тебе: я шел к тебе домой просить тебя, чтобы ты не сокращал праздника и пришел бы поскорее". Итак, мы, я и Скрофа, отправились в парк к Витулу, дорогой Нигер Тураний, а остальные - одни домой, а другие к Менату.

---

[1] Кто такой Менат, неизвестно: в том месте книги, где но этому поводу давались объяснения, лакуна (II.praef.6) Сторр-Бест (стр. 211) полагает, что беседа о скоте происходила как раз в пастушеский праздник Парилий, который справлялся не только в Риме, но и в провинциях.
[2] Хотя Колумелла и говорит с простых лошадях (vulgaris materia), которых досматривали без особой заботы и которые несли разные работы по хозяйству (VI.27.1), но подлинным работником и главной тягловой силой в древней Италии были не лошади, а мулы. Насколько этим животным дорожили, видно из того, с каким тщанием подбирали осла-производителя: маленького осленка сразу же отлучали от матери и отдавали на воспитание кобылице: «... лучше всего обмануть ее в темноте» (Col.VI.37.8). Считалось необходимым воспитывать его в лошадином обществе, чтобы ослик освоился с лошадьми и был принят ими как свой и равный. Если такого доморощенного осла-производителя не имелось, надлежало приобрести породистого, «очень крупного и красивого осла», все статьи которого свидетельствовали бы о силе и выносливости (Col.VI.37.6). Рекомендовалось покупать осла реатинской породы; за хорошего производителя платили по 30 — 40 тысяч. Окрестности Реате и Розейская долина были главным местом, где разводили мулов: кроме прекрасных пастбищ, там поблизости находились горы, куда мулов угоняли летом с расчетом, что они отъедятся на хорошей траве, а копыта их приобретут необходимую твердость и крепость: считалось, что у мулов, если они круглый год будут ходить по сырым мягким пастбищам, копыта не приобретут той прочности, которая необходима при их службе. А служба эта была отнюдь не легкой: им суждено было неутомимо путешествовать, и многие из них неоднократно перемеривали Италию из края в край. Они ходили под седлом и твердым, верным шагом пробирались по горным дорогам и опасным тропинкам, таскали па себе вьюки, перевозили тяжести. В телеги, нагруженные винными бочками, которые купцы из Аквилеи отправляли через горные перевалы в Иллирию, впрягали мулов; баржи, вроде той, на которой путешествовал Гораций (Sat. 1.5), тащили по Помптинскому каналу мулы; повозки с путешественниками но прекрасным шоссейным дорогам древней Италии везли мулы. Держали их почти в каждом хозяйстве, «...у каждого есть мул», — писал Сенека (Epist.123). Работали они и в качестве пахарей, «если земля не была такой тяжелой, что требовалась воловья сила» (Col.VI.37.11); служили в военных обозах; во время Вегеция каждая центурия имела своего мула, который так и назывался «центуриатным»: па его обязанности было тащить карробалисту, одно из тяжелых орудий тогдашней «артиллерии» (Veg.II.25). Императорскую почту возили на мулах. Так как мулы были, постоянно «на людях», то хозяин был весьма озабочен тем, чтобы они были красивы и «радовали глаз своим видом». Колумелла настаивает на том, чтобы осел-производитель был обязательно черной или пятнистой масти: «мышиный цвет, обычный для осла, нехорош для мула» (VI.37.6).
[3] Сравним экстерьер пастушьей собаки у Варрона и у Колумеллы...
Варрон обращает гораздо большее внимание, чем Колумелла, на породу собаки π на характер ее зубов. Оп описывает пастушью собаку определенной породы. Колумелла. писавший об овцах, которые стояли в усадьбе, паслись около нее и которым волчья стая была новее не так страшна, как отарам, бродившим по уединенным горным пастбищам, видимо, меньше беспокоился о свойствах своих пастушьих собак: у него онн только помощники пастуха, у Варрона — защитники стада.
[4] Эпирские собаки, или молоссы, славились своей силой и отвагой; хватка у них была мертвая, и они ходили на волка и на медведя. Аристотель считал их превосходными пастушьими собаками; отличительными качествами их, по его словам, были величина и храбрость (h.a.IX.1.3). По мнению К. Келлера, это потомки тибетских догов; их первоначальная масть была черной, она изменилась от скрещивания. Лаконскую породу Аристотель считал помесью лисы и собаки (h.а.VIII.28.107) — мнение совершенно ошибочное. Это по преимуществу охотничьи собаки: быстроногие, смелые, с прекрасным чутьем. В Апулии и Калабрии ими пользовались, однако, как пастушьими собаками. В качестве таковых их называют рядом с молоссами Вергилии (Georg.l 11.405) и Гораций (Epod.6.5-6). Саллентинские (Калабрия) пастушьи собаки упоминает только Варрон (см.: R. — W. — К., 1913, Hund, 2547-2553).
[5] Амитерн — город в Сабинии; Метапонт и Гераклея — города в Лукании. Собаки прошли расстояние около 500 км в один конец.
— П. Авфидий Понтиан. Цицерон упоминает какого-то Понтиана в одном из писем к Аттику (XII.44.2); может быть, это тот же о котором творит Варрон. Перед нами один из предприимчивых дельцов того времени. — Место это чрезвычайно важно для истории италийского овцеводства. См. мои «Очерки. . .», стр. 144.
[6] О Сазерне см. мои «Очерки...», стр. 161 — 173.
[7] И сейчас собаки одного помета, «однодворные», ценятся выше, чем собаки, приобретенные в разных местах.
[8] Варрон приводит эту пословицу в своей книге «О латинском языке» (VII.31): «собака собачины не ест». — Актеон, внук Кадма, знаменитый фиванский охотник, которого Артемида превратила в оленя, и его растерзали собственные собаки.
[9] У Колумеллы собачий рацион более скуден: собаки, состоящие при стаде, которое пасется на отдаленных пастбищах, получают ячный хлеб не в молоке, а только в сыворотке; собака, стерегущая приусадебное стадо, не видит даже сыворотки: ей дают, правда, пшеничный хлеб (ячменя не сеют), накрошенный в бобовую похлебку. О мясе и костях нет и речи (Col.VII.12.10).
[10] Варрон озабочен воспитанием щенят; Колумелла на них почти не обращает внимания (VII.12.12 — 13): еще доказательство того, что собака для хозяина-скотовода, которого Колумелла имеет в виду, значит гораздо меньше чем для скотовода, которого представляет себе Варрон.
[11] Кроме этого средства, Колумелла называет еще ряд других, в том числе деготь со свиным жиром — лекарство, которым и сейчас смазывают у собак места, разъеденные мухами (VII.13.1).
[12] Племена, жившие в Бетике (нынешняя Андалузия).
[13] Варрон перечисляет разные формы продажи и приобретения, существовавшие у римлян. Формальная продажа путем mancipio происходила таким образом: покупатель в присутствии шести совершеннолетних римских граждан клал руку на покупаемый предмет ( в данном случае на раба), объявлял, что это его собственность, ударял монетой о весы, которые держал один из свидетелей (per aes et libram), и отдавал деньги продавцу (см. Gai.Inst.1.119). — «Уступка»: владелец предмета (doininus qui cessit) и покупатель (cui cedebatur) приходили к магистрату (qui addixit); покупатель заявлял, что данный предмет принадлежит ему; магистрат спрашивал владельца, может ли он опровергнуть это заявление; тот отвечал отрицательно, и магистрат присуждал предмет, о котором шла речь, тому, кто на него притязал (см. Gai.Inst.1.2). «Фактическое использование»: если кто-либо фактически владел (usucapio) движимой собственностью в течение одного года и недвижимой в течение двух лет, причем никто против этого не протестовал, то фактический владелец становился законным обладателем этой с собственности. Если права продавца на какой-либо предмет были сомнительны, то он предпочитал не продавать его путем манципации, так как при этой форме продажи обязан был по закону уплатить двойную цену проданного, если обнаруживалось, что он не имел нрава на продажу. Поэтому продавец предпочитал продать предмет (в данном случае раба) без всяких формальностей, с расчетом, что после неопротестованного годового владения предмет станет собственностью фактического владельца. Если же еще до истечения года оказывалось, что продажа была незаконной н покупатель должен вернуть раба его законному владельцу, то покупатель не мог предъявить никаких законных претензий к продавцу. Поэтому, если раб продавался не путем манципации, продавец брал на себя обязательства, упомянутые Варроном.
[14] Либурнией называлась береговая полоса Иллирии между Норией (с севера) и Далматией (с юга): суровая горная страна.
[15] О пастухах см. мою статью «Пастухи древней Италии» (Вопросы истории. 1955. № 8. стр. 150 сл.).
[16] Согласно Цезареву календарю, которого придерживается Варрон, Вергилии, т. е. Плеяды, восходят весной 10 мая. В календаре Колумеллы (ΧΙ.2) сказано, что в этот день поутру они «целиком видны». Вечером они показываются 10 октября. Как объяснить «летние Вергилии»? Гупер (W. D. Hooper. Μ. Т. Varro. On agriculture. London, 1936, стр. 414) предполагает, что Варрон разумеет период от мая до половины июля, когда Плеяды видны около полуночи.
[17] οπός — сок смоковничного дерена, δάκρυον — «слеза», обозначает его же.
[18] См. II. 1, прим. 21.
[19] Сыр в древней Италии был одним из важнейших продуктов питания. См. мои «Очерки. ..», стр. 233.
[20] Колумелла дает другой рецепт (VII.4.7 — 8): овец после стрижки смазывают жидкостью, составленной пз отвара лупина, отстоя старого вина и отстоя оливкового масла, взятых поровну. Через три дня после смазывания овец купают в море или обливают очень соленой водой. Стоит отметить, что Варрон этого купанья не знает вовсе: стада, о которых он пишет, паслись, видимо, далеко от моря.
[21] Для сенокоса Варрон назначает период с мая и до конца июня; для жатвы — июль (1.31.5; 32.1). Колумелла начинает сенокос в первой половине мая (XI.2.40), ячмень у него убирают во второй половине нюня (XI.2.50). У Плиния сенокос, начинают в конце мая (XVIII.258), убирают ячмень в конце нюня (XVIII. 295).
[22] Приблизительно с 8 — 9 часов утра и до 4 — 5 часов дня.
[23] Слова «vellus» и «vellinnum» произведены от vellere — «рвать».
[24] Т. е. в 300 г. до н. э.: традиционная дата основания Рима — 753 г. до н. э. — Плиний (VII.211) повторил рассказ Варрона. добавив, что первым стал ежедневно бриться Сципион Африкан Младший. — Публий Титиний Мена ближе неизвестен.
[25] Из козьего волоса делали плащи для путешественников, веревки для корабельных снастей, покрышки для осадных машин (ср. Verg.Geor. — III.. 312 — 313).
[26] Гетулия — область в северной Африке.
[27] Т. е. «одетые в шкуры».
[28] Цецилий (II в. до н. э.) — галл родом, привезенный в Рим в качестве раба. Отпущенный на свободу, стал писать комедии; Цицерон ставил его очень высоко. До нас дошли только отрывки. Hypobolimaeus — «подкинутый», говорится о ребенке. «Heautontimorumenos» — «сам себя наказывающий», комедия Теревция, младшего современника Цецилия.
[29] Название «килики», или килимы, до сих пор сохранилось за особыми полосатыми коврами на Украине.