4

"Кто выйдет из гавани родной, италийской, и расскажет о свиньях? Само прозвище, впрочем, указывает, что говорить о них надлежит скорее всего Скрофе".[1] - "По-видимому, ты не знаешь, - говорит Тремеллий, - почему я называюсь Скрофой. Пусть же благодаря тебе и они об этом узнают. Да будет тебе известно, что род мой получил свое прозвище не от свиней, и я не происхожу от Эвмея.[2] Первым, кого прозвали Скрофой, был мой дед. Он служил квестором у претора Лициния Нервы в Македонии, и тот оставил ему до своего возвращения командование войском. Враги, рассчитывая, что вот им случай одержать победу, стали теснить лагерь. (2) Дед, уговаривая воинов взять оружие и выйти на врага, сказал, что он быстро, как свинья поросят, разбросает врагов, что и сделал. В этом сражении он разбил врага наголову и прогнал его, так что претор Нерва за это дело получил титул императора, а дед мой нашел себе прозвище и стал называться Скрофой. Ни прадед мой, ни прочие предки мои из Тремеллиев не назывались Скрофами, а я ведь в нашем роду седьмой подряд преторий.[3] Я не отказываюсь, впрочем, рассказать о свиньях что знаю. (3) С раннего возраста я прилежно занимался хозяйством, а свиньи и для меня, и для вас, великие скотоводы, предмет одинаково близкий. Кто из нас хозяйничает в имении так, чтобы не иметь свиней, и кто не слышал, как отцы наши называли лентяем и мотом человека, у которого в кладовке висела ветчина от мясника, а не из собственного имения?
"Итак, кто хочет иметь хорошее свиное стадо, тот должен выбрать свиней, во-первых, хорошего возраста, а во-вторых, хорошего экстерьера (т. е. с крупными статьями, за исключением головы и ног), лучше одномастных,чем пестрых. Пусть такими же приметами обладают и кабаны, только шея у них должна быть толстая.[4] (4) О хорошей породе свиньи судят по ее виду, по ее потомству и по ее родине: видом свинья и кабан должны быть красивы, потомство должно у них быть многочисленное, родина находиться в тех местах, где водятся свиньи крупные, а не мелкие. (5) Покупают их обычно по такой формуле: "ручаешься ли ты, что эти свиньи здоровы, что ими можно владеть по праву, штрафа за них не полагается[5] и взяты они не из больного скота?". Некоторые еще добавляют: "хорошо переносили лихорадку и понос.
"Для пастбища этим животным годится место топкое, потому что они любят не только воду, но и грязь. Волки, говорят, добыв свинью, тащат ее к воде, потому что зубы у них не в состоянии перенести температуру свиного мяса. (6) Животные эти питаются преимущественно желудями, затем бобами, ячменем, и прочим хлебом: от него они не только жиреют, но и мясо их приобретает приятный вкус. Пастись летом выгоняют их поутру и, пока еще не жарко, загоняют в тенистое место, преимущественно такое, где есть вода; после полудня, когда жара спадет, их опять пасут. Зимой выгоняют пастись не раньше, чем сойдет изморозь и растает лед. (7) Перед спариванием кабанов надо за два месяца отделить от свиней. Лучшее время для случки от фавония до весеннего равноденствия; свинье хорошо опороситься летом: она ходит супоросой четыре месяца и опоросится тогда, когда земля будет изобиловать кормом. Спаривать свинок нельзя до года, а лучше подождать, пока им будет 20 месяцев, чтобы они опоросились уже в двухлетнем возрасте. Начав приносить приплод, они, говорят, дают его - и хороший - до семилетнего возраста. (8) Во время случки свиней загоняют в топкие болотистые пределы, чтобы они валялись в топях: это у них так же восстанавливает силы, как у человека мытье. Когда все свиньи зачнут, кабанов опять надо отделить. Кабан начинает покрывать самку с восьмимесячного возраста и остается в силе до трех лет; затем силы его идут на убыль, пока он, наконец, не попадет к мяснику: это ведь посредник между свининой и народом.
(9) Свинья по-гречески называется υ̃ς; когда-то называли ее θυ̃ς, от слова θύειιν, что значит "приносить в жертву". Первыми животными, которых стали приносить в жертву, были, по-видимому свиньи; следы этого видны в том, что на мистериях Цереры приносят в жертву свинью; при заключении мира и союза убивают свинью; у древних царей и знатных мужей в Этрурии брачная церемония начиналась с того, что новобрачные приносили в качестве своей первой жертвы свинью.[6] (10) Древние латины, а также греки в Италии делали, по-видимому, то же самое. И у нас женщины, главным образом кормилицы, называют у девушек признак их пола "свиньей", гречанки зовут его "поросенком", имея в виду указание на брак. Свиньи, говорят, самой природой предназначены для пиршеств; им и душа дана вместо соли, чтобы сохранять мясо.[7] Лучшие и самые большие свиные окорока делают галлы. Вот доказательство, что они превосходны: и сейчас еще ежегодно из Галлии привозят в Рим комацинскую и каварскую ветчину и грудинку. (11) О величине галльских окороков Катон пишет такими словами: "в Италии инсубры заготовляют по три-четыре тысячи окороков; к весне свинья у них настолько заплывает жиром, что не может уже сама пи держаться на ногах, ни ходить. Если хозяин хочет переправить куда свиней, то он кладет их на телегу".[8] Атилий, испанец, человек очень правдивый и осведомленный во многих научных вопросах, рассказывал, что в Западной Испании, в Лузитании закололи свинью и послали от нее сенатору Л. Волумнию[9] кусок мяса с двумя ребрами; он весил 23 фунта; у этой свиньи от кожи до костей было фут и три пальца. (12) "Мне, - говорю я, - в Аркадии рассказывали вещь не менее удивительную; я знаю, что я пошел поглядеть на свинью, которая от толщины не только не могла встать, но в теле ее землеройка, выев мясо, устроила себе гнездо и вывела детенышей. Слышал я, что то же случилось и в Венетии".[10]
(13) "Плодовитую свинью узнают, пожалуй, уже по первому помету, так как следующие не будут много отличаться от первого. Выращивают поросят (уход за ними называется "porculatio") таким образом: в течение двух месяцев их оставляют при матках; затем, когда они уже могут пастись, отделяют. Поросята, родившиеся зимой, будут хилыми вследствие холодов и потому что матки гонят их от себя: молока у них мало, и поросята ранят им вымя зубами. Каждая матка должна кормить только своих поросят в своем закутке; чужих она не отгонит, а если свои и чужие поросята будут без разбора сосать ее, то она станет менее плодовитой. (14) Природа разделила им год пополам: свинья поросится дважды в год; четыре месяца она ходит супоросой и два кормит поросят. Закутку следует делать высотой фута в три, а шириной немного более; такой высоты от земли, чтобы супоросая свинья, если пожелает выскочить, не скинула бы. Высота должна быть такой, чтобы свинарь мог легко оглядеть сверху, не придавила ли матка поросенка, и чтобы ему легко было вычистить логово. В закутках должна быть дверь и порог высотой в один фут с ладонью, чтобы поросята не могли перескочить через него, когда мать выходит из закутка. (15) Свинарь, чистя закутки, должен всякий раз набросать в каждую закутку песку или чего другого, что впитывает влагу. Когда свинья поносится, силы ее надо поддерживать пищей, более обильной, чтобы она легче могла дать много молока. Им обычно дают около двух фунтов ячменя, размоченного в воде; некоторые, если нет ничего другого, эту порцию удваивают и дают ячмень утром и вечером.[11] (16) Поросят, отнятых от матки, некоторые называют "delici";[12] они уже не именуются "сосунками". Сосунки на десятый день почитаются чистыми, почему в старину и назывались "sacres": только с этого возраста, говорят, они уже годились для жертвоприношений. Поэтому у Плавта в "Менехмах" одно действующее лицо, сочтя другого за сумасшедшего и думая, что ему для исцеления следует принести я жертву (дело происходит в городе Эпидамне), спрашивает: "почем у вас тут porci sacres?".[13] Если имение может доставить виноградные вижимки и веточки от гроздьев, то обычно им это и дают. (17) Утратив имя "сосунков", поросята начинают называться ,,nefrendes". потому что не могут еще "трощить" (frendere), т. е. разгрызать бобов. "Porcus" - слово греческое и уже темное; теперь говорят "choeros".[14] Когда свиньи опоросятся, их стараются поить дважды в день ради молока. Говорят, свинья должна принести столько поросят, сколько у нее сосков; если принесет меньше, значит она недостаточно плодовита, если принесет больше, то это что-то предвещает. (18) Записано такое древнейшее предзнаменование: свинья Энея в Лавинии принесла 30 белых поросят. Предзнаменование это исполнилось: через 30 лет жители Лавиния основали город Альбу.[15] Память об этой свинье и поросятах сохранилась и посейчас: медные изображения их и сейчас выставлены в общественных местах, а тело свиньи, лежащее в рассоле, показывают жрецы. (19) Первоначально свинья может кормить восемь поросяток; когда они подрастут, то опытные хозяева обычно убирают половину их, потому что у свиньи не хватит на всех молока и весь помет не сможет вырасти и окрепнуть. Первые десять дней после опороса матку выводят из закутка только напиться. Через десять дней ее выпускают пастись поблизости от усадьбы, чтобы она могла часто возвращаться и кормить поросят. (20) Когда они подрастут, им позволяют следовать за матерью на пастбище, а дома их отделяют от маток и кормят отдельно, чтобы они отвыкли от матери-кормилицы; за десять дней это достигается.
"Свинарь должен приучить стадо делать все по трубному сиг-палу. Запертым двери открывают по звуку трубы; пусть выходят к тому месту, где длинной полосой рассыпан ячмень: так его пропадет меньше, чем если его насыпать кучей, и к нему легче подойти большему количеству поросят. Говорят, что их созывают трубным сигналом затем, чтобы, разбредшись по лесам, они не потерялись.[16]
(21) "Холостить кабанчиков лучше всего, когда им исполнится год, и во всяком случае не моложе шести месяцев;[17] холощеные кабанчики меняют свое название на другое: они уже не "verres", a "maiales".
"Что касается здоровья свиней, то я, примера ради, приведу только один совет: если у свиньи не хватает молока для сосунков, то следует им до трехмесячного возраста давать поджаренной пшеницы (от сырой расстраивается желудок) или вымоченного в воде ячменя. (22) Что касается числа, то считают, что на стадо в сто свиней достаточно десяти кабанов; некоторые еще уменьшают это число. Стада держат по величине неодинаковые: я считаю средним стадо в сто штук; некоторые это число увеличивают и держат стадо в полтораста штук. Стадо поросят некоторые удваивают; другие собирают стадо еще большее. На меньшее стадо надо меньше и тратиться, потому что свинарю потребуется меньше подпасков. Потому хозяин устанавливает величину стада, сообразуясь со своей выгодой, а не с числом кабанов, которое у него имеется; его надо брать, сообразуясь с природой".[18]

5

Он кончил. Вошел Квинт Луциен, сенатор, человек светский и остроумный, общий наш друг. Χαίρετε, - говорит, - сограждане-эпироты: Скрофу и нашего Bappoнa, Ποιμένα Λαω̃ν, я приветствовал уже утром".[19] Один с ним поздоровался, другой стал бранить за то, что он так опоздал к условленному часу. "Я еще увижу вас, болтунов, - сказал Луциен, - подам вам на расправу и свою кожу и бич. Ты же, Муррий, побудь рядом, пока я уплачу Ларам свой асе: если они предъявят потом ко мне требования, ты сможешь выступить свидетелем".[20] Аттик обратился к Муррию: "Расскажи ему, о чем тут шла речь и о чем еще осталось поговорить, чтобы он явился готовым к выступлению; а мы тем временем начнем второй акт о крупном скоте". - "Ну, - говорит Вакций, - раз тут коровы, то выступаю я.[21] Я выложу о крупном рогатом скоте все, что узнал; пусть невежда поучится, а человек сведущий последит, чтобы я где-нибудь не оступился". - "Смотри, - говорю я, - Вакций! (3) Бык среди скота должен занять главное место, особенно в Италии, которая, считается, и свое имя получила от быков. В древней Греции, пишет Тимей, быков звали "itali"; страну нашу и назвали Италией за множество прекрасных быков и обилие телят. Другие пишут, что Геркулес пригнал из Сицилии превосходного быка, который назывался "italus". Бык - помощник людям в сельских трудах и слуга Цереры. (4) Поэтому в древности никто не смел наложить на него рук: убийца быка считался уголовным преступником. Об этом свидетельствует Аттика, свидетельствует Пелопоннес. Благодаря этому животному прославился в Афинах Бузиг, в Аргосе Бомагир".[22] - "Я понимаю, - говорит Вакций, - все величие быков и знаю, что по ним названо многое, например, "busycos", "bupais, bulimos", "boopis": есть и сорт винограда "bumamma". (5) А кроме того, я знаю, что именно в быка пожелал обратиться Юпитер, когда, влюбившись в Европу, перевез ее через море из Финикии; что бык спас сыновей Нептуна от Меналиппы и не дал коровьему стаду растоптать детей в хлеву; что, наконец, из бычьего разложившегося трупа рождаются сладчайшие пчелы, матери меда, почему греки и зовут их "bugenes"; что извещение, полученное в Риме, было произнесено быком по-латыни лучше, чем говорит претор Гиррий. Будь спокоен, я удовлетворю тебя не меньше, чем автор "Бугоний".[23]
(6) "Первое: крупный рогатый скот размещается по четырем возрастным ступеням: на первой стоят телята, на второй - подтелки, на третьей - молодые животные, на четвертой - старые. На первой и второй ступенях различают бычка и телушку, на третьей и четвертой быка и корову. Яловая корова называется "taura", стельная - "horda". Дни, когда в жертву приносят стельных коров, и называются поэтому в календаре "hordicidia".[24]
(7) "Тот, кто хочет приобрести стадо крупного скота, должен соблюдать следующие правила: во-первых, его коровы должны быть в том возрасте, когда они в силах давать приплод, а не в том, когда они уже перестали телиться; хорошего сложения, с неповрежденными членами, длинные, крупные, с черноватыми рогами, широким лбом, большими черными глазами, волосатыми ушами, узкой мордой, чуть курносые, не горбатые, со спиной, слегка вогнутой, с широкими ноздрями, губами черноватого цвета, (8) с толстым и длинным загривком, свисающим подгрудком, с хорошим костяком, широкими плечами и хорошими бедрами, с репицей до копыт, оканчивающейся густой, чуть вьющейся метелкой; с голенями скорее короткими и прямыми, с коленями выпуклыми, не соприкасающимися; с копытами неширокими, которые на ходу не выворачиваются в разные стороны. Половинки их не должны глядеть врозь, должны быть ровными и гладкими; кожа на ощупь - не жесткой и не твердой. Масть лучше всего черная, потом красная, на третьем месте стоит светло-желтая, на четвертом белая. Животные этой масти самые нежные и слабые, черной - самые выносливые. (9) Из двух средних мастей первая лучше второй; животные этих обеих окрасок встречаются чаще, чем черные и белые.[25] Кроме того, быки должны быть хорошей породы; надо принимать во внимание их экстерьер: потомство будет внешностью походить на родителей. Важно также, из какого места они происходят; в Италии хорошая порода рабочего скота обычно галльская; лигурийская - ничего не стоит. (10) Из заморского скота эпирский не только самый лучший во всей Греции, но он лучше даже италийского.[26] Некоторые, впрочем, говорят, что италийский стоит на первом месте потому, что он крупный; италийских быков выбирают в жертву богам π берегут для умилостивительных молебствий. Они, несомненно, предпочтительнее при священнодействиях: и цвет, и размеры сообщают им особую величавость, тем более что белый скот в Италии встречается не так часто, как во Фракии у Μέλανα κόλπον, где другая масть редка.[27] Объезженных волов мы покупаем по такой формуле: "ты ручаешься, что эти волы здоровы и штрафа за них не полагается?"; (11) необъезженных по такой: "ручаешься ли, что эти бычки вполне здоровы, происходят от здорового скота и штрафа за них не полагается?". Мясники, покупая волов на зарез, следуют формуле Манилия, более многословной; при покупке для жертвоприношения здоровье жертвы обычно не оговаривается.[28]
"Крупный рогатый скот лучше всего пасти в лесах, где много Листвы и кустарников; когда он перезимует у моря, его летом выгоняют в горы, богатые травой. (12) Что касается разведения этих животных, то я соблюдаю следующее: за месяц до случки не позволяю ни пить, ни есть вдоволь, ибо считается, что тощие коровы легче зачинают. С быками наоборот: за два месяца до случки g начинаю их откармливать травой, мякиной и сеном и отделяю от коров. Быков у меня столько, сколько у Аттика: на 70 маток два - один годовалый, другой двухлетка. Делать это я начинаю веред восходом светила, которое греки называют "Лирой", а мы "Fides",[29] (13) и только тогда пускаю быков в стадо. О том, зачала корова бычка или телушку, можно судить по тому, как спрыгнет с коровы бык: если бычка, он сойдет на правую сторону, если телушку, то на левую. Почему это так, - говорит он мне, - поймете вы, читающие Аристотеля.[30] Не следует спаривать телок до двухлетнего возраста; пусть они отелятся трех лет, а еще лучше четырех. Большинство коров дает приплод до десятилетнего возраста, а некоторые и позже. Самый подходящий для зачатия период - это сорок или сорок с лишним дней после восхода Дельфина.[31] Зачавшие в это время отелятся при самой мягкой погоде; коровы ведь ходят стельными 10 месяцев. (14) Я читал об одном удивительном явлении: если у быка убрать ядра и тотчас же припустить его, то корова зачнет.[32]
"Стельных коров следует пасти по местам, обильным водой и травой. Нельзя, чтобы они стояли в тесноте, бодались или гонялись одна за другой. А так как летом их обычно тревожит овод, а под хвостом у них заводятся какие-то мелкие насекомые, то некоторые обычно держат их в хлевах, чтобы ничто их не тревожило. Подстилать им надо листьев пли еще чего, чтобы им было мягче. Летом их гоняют на водопой дважды, зимой один раз. (15) Во время отела держать около хлевов свежий корм, чтобы они могли, выйдя, его отведать: они в это время привередливы. Надо заранее позаботиться о том, чтобы там, где они живут, не было холодно: от стужи и голода они начинают чахнуть.
(16) "Выкармливают и ухаживают за молодняком так. Сосункам нельзя спать с матками, а то они их затопчут; их надо подпускать к коровам поутру и когда те вернутся с пастбища. Когда телята подросли, то коровам следует облегчить труд вскармливания, закладывая им в ясли зеленого корма. Коровники, как и все почти хлевы, надо замащивать камнем или чем другим, чтобы копыта у животных не гнили. С осеннего равноденствия телята пасутся вместе со своими матерями.
(17) "Холостить бычков не следует раньше двух лет: если ты поступишь иначе, то они с трудом поправятся, если же охолостить их позже, они будут упрямы и ни к чему не годны. Так же как и в остальных стадах, в коровьем надо производить ежегодный отбор и убирать негодных животных, потому что они только занимают место тех, от которых можно получить приплод. Если у коровы пропал теленок, то к ней надо подпускать тех телят, которым не хватает молока от своих маток. Полугодовалым телятам дают пшеничные отруби, ячную муку, нежную траву и следят, чтобы они пили утром и вечером.
(18) "Что касается здоровья этих животных, то из книг Магона выписано много советов, и я слежу, чтобы мой скотник эти выписки часто почитывал.[33] Быков и коров следует держать в таком соотношении: на 60 коров одного годовалого быка и одного двухлетнего. У некоторых коров больше, у некоторых меньше: у Аттика, например, на 70 коров два быка. Величина стада у разных хозяев разная: некоторые, я например, считают средним стадо в 100 голов; у Аттика в стаде 120 голов и у Луциена также".[34]

6

Он кончил. Муррий который, пока говорил Вакций, вернулся с Луциеном, сказал: "Мне лучше всего рассказывать об ослах, потому что я сам из Реате, где ослы самые лучшие и красивые. Я выращивал здесь жеребят этой породы и неоднократно продавал их самим аркадцам.[35] (2) Итак, кто хочет завести хорошее стадо ослов, прежде всего должен приобрести самцов и самок в цвете лет, чтобы те и другие могли давать приплод как можно дольше; крепких, хороших по всем статьям, крупного телосложения, хорошей породы, из тех мест, где водятся самые лучшие; так делают пелопоннесцы, когда покупают ослов преимущественно из Аркадии, а в Италии - из Реатинской области.[36] Ведь если мурены-"поплавки" лучше всего около Сицилии, а осетры у Родоса, то зто не значит, что эти рыбы будут подряд одинаковы во всяком море.[37] (3) Есть два вида ослов: дикие, которых зовут "онаграми", многочисленные стада их встречаются во Фригии и в Ликаонии,[38] и домашние - таковы все ослы Италии. Как производитель онагр хорош:[39] он легко становится из дикого ручным, а ручной уже никогда не одичает. Так как потомство похоже на родителей, то надо выбирать самца и самку достойного вида. При покупке они, как и остальные животные, меняют хозяина путем купли π передачи; тут осведомляются обычно об их здоровье и о том, не придется ли за них платить штрафа. (4) Кормить их хорошо "полбой" и ячными отрубями. Случают их перед летним солнцестоянием, чтобы выжеребка пришлась на другой год в то же самое время: ослица производит на свет зачатый плод на двенадцатый месяц. С жеребых ослиц работу слагают, так как если матка работает, то осленок родится плохой. Самца не освобождают от упряжки, потому что от перерыва в работе он слабеет. При выжеребке соблюдают те же правила, что и для кобылиц. Ослят до года не отнимают от матери. На следующий год им позволяют на ночь оставаться вместе и некрепко привязывают длинным недоуздком или чем другим. По третьему году начинают объезжать, приучая к тому делу, на которое желательно их употребить. (5) Остается сказать о количестве их. Стад из ослов не составляют (вьючные ослы составляют исключение), потому что большинство их распределяют по мельницам и полевым работам; им приходится возить, а иногда даже и пахать там, где земля легкая, как в Кампании.[40] Стада составляют обычно торговцы, например те, которые из Брундзийского округа или Апулии везут к морю на вьючных осликах масло, вино, а также зерно или еще что-то другое".[41]

7

Луциен: "Вот я, - говорит, - сейчас отодвину засовы и начну выпускать лошадей, не только жеребцов-производителей, которых я держу, как Аттик, по одному на десять кобылиц. Кв. Модий Эквикул,[42] человек доблестный, сын военного, ценил кобылиц наравне с жеребцами. Те, кто желает иметь такие табуны кобылиц и жеребцов, какие имеются у некоторых в Пелопоннесе и Апулии, прежде всего должны обращать внимание на возраст лошадей. Правила здесь такие. Мы смотрим, чтобы лошадь была не моложе трех, не старше десяти лет. (2) Возраст у лошадей и у всех животных с неразделенными копытами, да и у рогатого скота узнается таким образом: лошадь, говорят, в тридцатимесячном возрасте впервые теряет средние зубы: два верхних и два нижних. Когда ей пойдет четвертый год, она таким же образом сбрасывает столько же зубов, находившихся рядом с теми, которые у нее перед тем выпали; у нее начинают расти так называемые "колонки". В начале пятого года она таким же образом теряет два зуба; на выросших вновь имеются впадины, которые заполняются по шестому году; на седьмом у лошади все зубы новые и ровные.[43] Если лошадь старше, то, говорят, возраста и определить нельзя; только в том случае, если зубы у нее стали выдаваться, ресницы поседели, а под глазами появились впадины, можно считать, что этой лошади 16 лет.
(4) "Что касается экстерьера, то лошадь должна быть средней величины, не очень рослой, но и не маленькой; у кобылы живот и бедра должны быть широкие. Жеребцов, которых ты хочешь иметь в качестве производителей, следует выбирать крупного телосложения, красивых, таких, чтобы у них все статьи были соразмерны. (5) Уже по жеребенку можно судить о том, какой будет взрослая лошадь: голова у него небольшая, члены пропорциональны, глаза черные, ноздри не узкие, прижатые уши, густая темная грива, с волосами, слегка вьющимися и тонкими, ниспадающая на правую сторону шеи; грудь широкая и выпуклая, плечи широкие, живот небольшой, бедра, суживающиеся книзу, лопатки широкие, спина лучше всего "двойная" и во всяком случае не торчащая, хвост пышный, с волосом, слегка вьющимся; голени прямые, ровные, обращенные скорее внутрь, колени круглые, небольшие, копыта твердые; по всему телу У него должны идти вены, которые видно; такую лошадь, если она заболеет, удобно лечить.[44] (6) Очень важно, какого лошадь корня; лошадиных пород ведь много. Породистые лошади и именуются по их родине. В Греции фессалийские - по Фессалии;[45] в Италии апулийские - по Апулии, розейские - по Розее. Вот признаки будущего хорошего коня: на пастбище он состязается в беге или в чем другом со своими товарищами, не одолеет ли; если табуну надо переправиться через реку, он идет среди первых и не оглядывается на остальных. Лошадей покупают так же, как коров и ослов: они меняют хозяина при соблюдении предписаний Манилиевой формулы.[46]
(7) "Лошадей следует пасти преимущественно на лугах, а в стойлах класть по яслям сухое сено; ожеребившимся кобылам подбавлять ячменя и дважды в день давать воду. Случать лошадей следует с весеннего равноденствия и до летнего солнцестояния, чтобы выжеребка пришлась на хорошее время; жеребята, говорят, появляются на свет через 12 месяцев и 10 дней. Родившиеся позже болезненны и никуда не годны. (8) Припускать жеребца, когда придет время, следует дважды в день, утром и вечером, с помощью конюха. При его содействии жеребец скорее покроет привязанную кобылу и не потеряет, напрасно ярясь, семени. Кобылицы сами покажут, когда жеребца им больше не требуется: они начнут отбиваться. Если жеребец не хочет покрыть кобылу, то берут сердцевину морского лука, растирают ее с водой до густоты меда и обтирают этим кобылью петлю, когда кобыла в охоте; ноздри жеребца обтирают тем, что оттуда течет.[47] (9) Следует запечатлеть в памяти одно происшествие, хотя оно и невероятно. Нельзя было заставить жеребца покрыть мать; конюх обвернул ему голову и заставил соединиться с матерью; когда жеребец спрыгнул и конюх развязал ему глаза, жеребец бросился на него и закусал до смерти.[48]
(10) "Когда кобылицы понесли, надо следить, чтобы они не работали слишком и не стояли в холодном месте, потому что стужа жеребым особенно вредна. Нельзя, чтобы в стойлах земля была сырой; дверь и окна надо держать закрытыми, а кобылиц отделить одну от другой от самых ясель длинными жердями: нельзя, чтобы они дрались. Жеребую кобылу не следует ни перекармливать, ни оставлять ее голодной. (11) У хозяев, которые случают кобылиц через год, они, говорят, долговечнее, и жеребята у них лучше: нивы, засеваемые без перерыва, истощаются, так и животные, ежегодно жеребые.
"Через десять дней после рождения жеребят вместе с матками выгоняют на пастбище, чтобы нежные копытца не обжигало навозом. Когда жеребятам исполнится пять месяцев, то им, по возвращении в стойла, задают ячной муки с отрубями, а также любых растений, которые они охотно едят. (12) Когда им исполнится год, им следует давать ячмень и отруби до тех пор, пока они сосут маток. Отлучать их не следует до двухлетнего возраста; пока они еще при матках, с ними следует иногда заниматься, чтобы, оставшись без маток, они не стали пугливы. Во избежание этого же в стойлах вешают уздечки: пусть жеребята приучаются к их виду и позвякиванию. (13) Когда они привыкнут подходить к человеку, то следует два-три раза плашмя положить на них мальчика, а потом уже посадить его верхом. Так обращаются уже с лошадью-трехлеткой; в это время она особенно хорошо растет, а мускулы ее крепнут. Некоторые говорят, что можно объезжать уже полуторагодовалого жеребенка; лучше, однако, приниматься за это, когда лошади уже три года; с этого времени ей начинают давать farrago.[49] Прочистка ею для лошадей особенно необходима. Есть farrago лошадь должна в течение десяти дней, причем нельзя позволять, чтобы она отведала какого-нибудь другого корма. (14) С одиннадцатого дня и по четырнадцатый надо давать ячмень, понемногу ежедневно прибавляя; сколько дашь в четвертый день, на том н оставайся в ближайшие десять. С этого времени лошадь начинают в меру упражнять; когда она вспотеет, ее растирают маслом. Если наступят холода, то в конюшне разводят огонь.
(15) "Лошади годятся одни для войска, другие для извоза, третьи как производители, четвертые для бегов. Их должно различать и обращаться с ними надо по-разному. Человек, опытный в военном деле, выбирает других лошадей и по-другому кормит и обучает их, чем возница, правящий четверней, и наездник; тот, кто хочет иметь лошадей, которые ходили бы под седлом и в реде,[50] выберет иных, чем те, которые годны для военной службы; воины хотят иметь лошадей горячих; путешественники предпочитают спокойных.[51] Поэтому к холощению коня относятся очень по-разному. По удалении ядер он становится спокойнее, так как лишен семени. Холощеных жеребцов называют меринами; холощеных кабанов - боровами; петухов - каплунами.
(16) "Что касается лечения, то болезни лошадей имеют множество признаков и существует множество способов их лечить. Запись об этом должна находиться у пастуха. Ветеринары в Греции поэтому и называются преимущественно ίππίατροι".[52]

---

[1] Намек на то, что свинья являлась в италийском хозяйстве животным обязательным. До сих пор выступали «полугреки» (II.1 — 2). О животном, сто.π, распространенном в Италии, будет говорить италиец, и, естественно, тот, кто сам носит имя Скрофы; Скрофа — значит «свинья».
[2] Эвмей — свинопас Одиссея (Од. XIV).
[3] Происшествие, о котором рассказывает Скрофа, случилось, по всей вероятности, в 142 г. до н. э. во время восстания в Македонии. Хотя по закону только магистрат cum imperio, каковым в данном случае был Нерва, имел право на почетный титул или триумф, но в рассказе Скрофы звучит все же нотка некоторой горечи: за свою лихую вылазку дед его получил только прозвище «свиньи» (солдатский юмор). Рассказ этот — единственный источник наш для биографии Скрофы. Макробий (Saturn.I.G) сообщает другую, мало почетную для Скрофы версию, объясняющую его прозвище. Рабы Скрофова деда украли у соседа свинью, закололи ее и спрятали тушу под кроватью хозяйки. Во время обыска хозяин поклялся, что у него в доме есть только одна свинья: вот та, что лежит под одеялом. Под одеялом, на кровати, лежала его собственная жена.
[4] Сравним экстерьер свиньи и кабана у Варрона и Колумеллы:
По сравнению с Колумеллой Варрон поражает недостаточностью своего описания. Колумелла дает определенный тип, у Варрона его нет. Хозяин овечьих отар и табунов мулов, был он мало и плохо знаком со свиньями?
[5] Если свинья, принадлежавшая А, причинила кому-нибудь убыток, а затем была продана Б, то штраф за убыток платил Б.
[6] Этимологическая связь слова ύς («свинья») с θύει («приносить в жертву») пришлась древним по вкусу (Athen.IX.401), так как она объясняла то обстоятельство, что свинья была излюбленным жертвенным животным, по крайней мере в культе домашних богов. О жертвоприношении свиньи при заключении мира говорит и Вергилий (Aen.VIII.641); о принесении в Этрурии брачущимися в жертву свиньи сообщается только здесь; при заключении брака в самой его торжественной форме confarreatio в жертву приносили овцу. О жертвоприношении поросят при праздновании элевсинских мистерий говорит схолиаст к Аристофану (Acharn.729).
[7] Шутку эту Цицерон приписывал Хрисиппу (философ-стоик): de nat. deor.II.160; Pl.VIII.207.
[8] О том, что кавары жили в Нарбонской Галии (ныне Прованс), пишет Плиний (111.34). Вероятно, там же жили и комаки. Текст здесь очень испорчен. По словам Страбона, лучшая ветчина шла от секванов (192). — Инсубры — галльское племя, жившее в северо-восточной части Транспадании (главный город Медиолан — Милан).
[9] Атилий ближе неизвестен; о нем только здесь имеется упоминание. — Л. Волумний — один из приятелей Цицерона.
[10] По-видимому, бродячий анекдот, рассказанный Варроном не без ядовитого умысла. Гиперболическая невероятность анекдота подчеркивала невероятность Атилиева рассказа. — Венетия — область в восточной части Транспадании, у Адриатического моря.
[11] «Свиней нельзя держать всех вместе, как прочих животных... в портике следует сделать ряд закуток, из которых каждая следующая имеет общую стену с предыдущей; высотой закутки должны быть в четыре фута, чтобы свинья не могла выпрыгнуть из загородки. Прикрывать крышей закутки не следует, чтобы сторож мог, заглянув сверху, пересчитать число поросят, а если мать, улегшись, придавила какого-нибудь поросенка, то высвободить его... [свинью при опоросе] пусть он запрет в ее закутку, отметит сколько каких поросят у нее родилось и следит, чтобы поросенок не сосал чужую матку; поросята, выскочив из закутка, очень легко замешаются в стаю других, а свинья, улегшись позволит сосать себя одинаково и своим детенышам и чужим... лучше всего строить закутки с порогом такой высоты, чтобы свинья могла через него перескочить, а сосунки нет... Опоросившуюся свинью поддерживают вареным ячменем, чтобы она вконец не исхудала и не погибла. Заботливый свинарь часто подметает свиной хлев, а закутки еще чаще» (Col.VII.9.9 — 14).
[12] Кто эти «некоторые», неизвестно: может быть, грамматики, а может быть, сельские хозяева.
[13] См. II.1, прим. 22. Действие «Менехмов» происходит в Эпидамне (ныне Дураццо).
[14] «В Афинах в книгах о священнодействии написано роrсае, роrсо» (Var.l.l.V.97).
[15] Эней, бежав из пылающей Трои, приплыл со своими спутниками к Лацию и посватался за дочь царя Латина, Лавинию. Против Энея и прибывших с ним троянцев поднимается весь Лаций, хотя Латин, повинуясь оракулу, предрекавшему брак Энея и Лавинии, и стремится сохранить мир. Энею во сне является «отец Тибр» и повторяет ему предсказание отца Энея, Анхиза:

Скоро найдешь ты под тенью растущих у берега вязов
Самку огромную вепря и с нею тридцать малюток;
Белая будет она, у сосцов ее белые дети.
Там построишь ты город... (город этот Эней назвал Лавинием].
Тридцать лет со славой пройдут, и сын твой Асканий

Город великий построит тогда по имени Альбу. Лавиний — теперь   Пратика;   Альба — Alba   Longa — на   горе   Каво (Моns Albanus в древности); точное местоположение города неизвестно.
[16] Об этом «музыкальном воспитании» свиней с удивлением рассказывал Полибий (XII.4.5).
[17] Колумелла рекомендует холостить трех- и четырехмесячных кабанов (VII.9.4).
[18] О свиноводстве в древней Италии см. мои «Очерки. . .». стр. 145 — 149.
[19] Χαίρετε букв. — «радуйтесь», обычное приветствие при встрече в древней Греции. «Пастырь народов» — гомеровское определение царей и полководцев. Варрон был в это время военным командиром; поэтому Луциен так к нему и обращался. О Кв. Луциене мы знаем только то, что сообщает Варрон: он был сенатором, другом Аттика и владельцем конских табунов в Эпире.
[20] Луциен согласен с тем, что заслужил взыскание: опоздал. — «Ларам» — Laribus — «конъектура Кейля; в рукописях стоит «Palibus». В день свадьбы Ларам жертвовала асе невеста. Об этом пишет Варрон в «Жизни римского народа» (Non.531.8), и мы знаем, что Ларам свершали жертвоприношения по возвращении из путешествия, но обычной жертвой в этом случае были цветы, вино и ладан, редко животные. «Луциен уходит с Муррием, чтобы принести Ларам, вероятно Laribus Compitaibus, должный им асс» (см. у Кейля комментарий к данному месту), но Луциен возвращается отнюдь не из дальнего путешествия: он просто запоздал и не пришел вовремя, хотя все его ожидали к назначенному часу. Повод для уплаты асса как жертвы и место, где эта жертва приносится, совершенно неясны. Сторр-Бест предложил остроумное толкование, которое он сам, однако но справедливости, оставляет под сомнением. Вместо рукописного «Palibus» он предлагает «Palicis». Палики — двое добрых божеств, покровителей земледелия (Serv. к Aen.IX.584; Diod.XI.89); храм их находился недалеко от Этны и служил убежищем для беглых рабов, которых выдавали хозяину только после его клятвенного обещания обходиться с рабом мягче. Так как часть введения ко второй книге потеряна, то мы не знаем, где происходит действие; время его, как уже говорилось, приходится на тот год, когда Помпей вел войну с пиратами и Варрон командовал флотом, действовавшим между Сицилией и Делосом. Может быть, местом, где ведется диалог, является Сицилия, в частности Катана, поблизости от которой находился храм Паликов. Луциен, говоря, что он заслужил бичевания за свой поздний приход, хочет спастись в их храм, принести им скромную жертву и затем вернуться с уверенностью на снисходительное отношение хозяев. Получается веселая шутка в духе Варрона.
[21] Как о свиньях говорит Скрофа («свинья»), так о коровах будет говорить Вакций (vacca — «корова»).
[22] Тимей — греческий историк IV — III вв. до н. э.; написал историю Сицилии, Карфагена и Италии. «Тимей в римской истории, которую он составил на греческом языке, и М. Варрон в своем сочинении о древнем быте людей (in antiquitatibus rerum humanarum) пишут, что Италия получила свое название от греческого слова: быки в старину назывались по-гречески ίταλοί, а было их в Италии очень много» (Gell.XI.l.). — Бык, за которым гнался Геркулес, принадлежал трехголовому чудовищу Гериону, стадо которого Геркулес угнал. Великан Как, живший на Авентине (один из холмов Рима), украл у Геркулеса, когда тот отдыхал у Тибра, восемь прекрасных быков, которых и спрятал в своей пещере. Геркулес нашел их и в поединке убил Кака. В такой наиболее распространенной версии рассказывает эту легенду Вергилий в Энеиде. Варрон имел в виду какую-то другую версию. — Убийство вола, товарища трудов и помощника в этих трудах, казалось древним делом преступным (Col. VI. Praef.7; Cic. de nat. deor.II.63; ср. PI.VIII.180). — Бузиг — «тот, кто впряг в ярмо быков», считался первым афинским пахарем и родоначальником жреческого рода Бузигов, принадлежавшего к древнейшей афинской знати. — Рукописи дают «Homogyrus»: так как в этом слове нет приставок «Во», то Виламовиц предложил читать «Bomagiros». По его мнению, Бомагиры были таким же знатным родом в Аргосе, как Бузиги в Афинах (U. Wi1lamowitz. Lesefruchte. Hermes, 1902, Bd. 37, стр. 307).
[23] «Греки называют сильный голод „бычачьим голодом“; они привыкли обозначать большое и крупное словами с приставкой „bu“ (βου̃ς — бык), имея в виду размеры быка. Поэтому больших мальчиков они называют „bupaedes“, а крупный сорт винных ягод — „busycon“» (Paul. exc. Fest. стр. 29). — Boopis — «волоокая» — эпитет Геры у Гомера. — Bumamma — «коровье вымя» — очень крупный виноградный сорт. — Зевс (Юпитер) превратился в быка и в таком виде перевез Европу, дочь финикийского царя, через пролив, получивший от этого переезда имя Воспора («переезд быка», «дорога быка» — Константинопольский пролив). — Меналиппа, или Меланиппа, — дочь Эола и внучка мудрого кентавра Хирона. Она родила от Посидона двух близнецов и, боясь отца, велела занести их на пастбище. Бык стал над младенцами, не давая таким образом стаду растоптать малюток. — По очень распространенному в древности мнению, пчелы заводились в трупе убитого быка, почему и назывались «bugenes» (βουγενει̃ς — «рожденные от быка»). — «Извещение... по-латыни» — место, по-видимому, сильно испорченное. Перевод дан по конъектурам Мюнцера, который (Р. — W. — Κ.ΧΙΙΙ, 1927, ст. 1642 — 1645) предложил вместо рукописного «plautium» читать «planius» и вместо «Hirrium» — «Hirrum»: «.. . имеем в записи, что в Рим сенату было сообщено, что бык отчетливее проговорил по-латыни, чем претор Гирр». Бык промычал однажды: «Рим, берегись!» — «Roma, cave tibi» (Liv.XXV.21.4.). О Луцилии Гирре см. II.1, прим. 3. Получается шутка, грубоватая и тоже не очень вразумительная. Гирр не произносил буквы «р» и претором назван в насмешку; в действительности он им никогда не был. — О «Бугонии», ее авторе и содержании ничего неизвестно. Кейль вслед за Скалигером, Сомезом и другими считает, что поэма трактовала о происхождении пчел. Нет никакого основания думать так. Βουγονια (ср. Θεογονίο) имела своим сюжетом разведение рогатого скота, почему упоминание ее здесь вполне уместно.
[24] Стельных коров приносили в жертву Матери-Земле (Tellus Mater) в праздник Фордициднй (диалектная — сабинская — форма Гордицидии), который справлялся 15 апреля.
[25] Сравним описание быка и коровы у Варрона и Колумеллы:
Сравнение обоих авторов приводит нас к следующим выводам.
а) Описания у обоих почти целиком совпадают, и так как Колумелла ссылается как на источник на Магона (VI.1.2), то можно подумать, что италийские скотоводы при выборе скота руководствовались советами карфагенского агронома, приняв за образец экстерьер, им описанный. Здесь, однако, естественно возникает вопрос: ужели Варрон, а тем паче Колумелла читали самого Магона? Сомнительно. Скорее всего в руках у них был шеститомник Диофана Вифинского, который сократил Кассия Дионисия, внесшего, как известно, в сочинение Магона «немало из греческих книг». Не принадлежит ли экстерьер, составленный по Магону, кому-либо из греков? Мы не имеем материалы для утвердительного ответа, но имеем все основания не принимать ссылку Колумеллы на Магона за безоговорочно достоверную. Больше того, почти полное совпадение в описаниях обоих авторов наталкивает на мысль, что оба они представляли себе животных, которых неоднократно видели собственными глазами. Отсутствие литературной ссылки у Варрона при наличии ее у Колумеллы заставляет усумниться в ее существовании вообще. Колумелла, описывая хорошего италийского быка, ссылкой на забытого, никем не читаемого Магона прикрывал ею свою зависимость от Варрона.
б) Интересно, что признаки хорошей коровы и хорошего быка почти одинаковы, причем признаки молочности в описании Варрона отсутствуют вовсе, а Колумелла требует только, чтобы у коровы было «большое вымя».
в) Описание Варрона и Колумеллы дают признаки хорошей скотины вообще, а не какой-то одной названной по имени породы. Между тем подробность, почти мелочность этих признаков, и вся совокупность их заставляет думать именно о стойком, определенно установившемся типе. Если Варрон дал описание «италийской» овцы, т. е. той породы, которая была наиболее распространена в Италии и считалась наилучшей, то мы имеем основание предполагать, что его описание быка дает экстерьер италийской породы крупного рогатого скота, существование которой у него засвидетельствовано (см. 11.5.10). На луврском мраморе с изображением суоветаврилий видим мы быка, обладающего рядом признаков, названных у Варрона и Колумеллы: широкий лоб с курчавой шерстью, мощный загривок и большой, тяжело свисающий подгрудок, чуть вогнутая спина, большие лопатки, мощный корпус (corpore bene costato), длинный хвост. На монете неизвестного этрусского города (Imhооf- Вlumеrn. О. Keller. Tier- und Pflanzbilder auf Munzen und Gemnien der klassischen Altertums. Leipzig. 1889, Taf.III, Bild.43) изображена морда быка совершенно такого же типа.
[26] Под «галльской породой» Варрон разумеет, конечно, скот из долины реки По. Он называет две италийские породы: галльскую и лигурийскую.
Следовательно — факт очень интересный, — выведены были (и, конечно, уже давно) местные породы. Варрон характеризует их только в отношении к работе, но, разумеется, их отличали и определенные внешние признаки, которые, однако, не упомянуты им вовсе. Колумелла называет четыре породы, указывая одип-два признака, характерные для каждой: кампанский скот, белый, мелкий, пригодный для работы на легкой почве своей родины; умбрийский, крупный, белый и красный, прекрасного нрава; этрусский и латинский, плотный, сильный в работе; апеннинский, выносливый, но некрасивый (VI. 1.2). Колумеллу животные этих пород интересуют как работники в сельском хозяйстве, но, кроме рабочих качеств, он отмечает еще окраску и общий вид животного. — Эпирский скот пользовался славой с давних времен (см. Arist.l ι .a. III.21.106). «Эпирский скот пользуется великой славой вследствие, говорят, забот царя Пирра. Он достиг этого, запрещая спаривать животных раньше четырехлетнего возраста; скот получился очень крупный, и остатки этой породы существуют и доныне» (Pl.VIII.176). О превосходных качествах эпирского скота упоминает и Арриан («Поход Александра», II.16.2. М. — Л.. 1962).
[27] Юпитеру и Юноне приносили по преимуществу быков снежно-белого цвета; если таковых не оказывалось, то быка натирали мелом (Lucil., стр. 1145, изд. Маркса; In v. Х.66). Триумфатор приносил как благодарственную жертву белых быков, которых вели перед его колесницей (Verg. Georg.II.146 — 148). — Букв. «Черный Залив» — теперь Ксерос. — О Мапилии см. 11.3, прим. 7.
[28] Жрецы сами определяли, здорово животное или нет, давая быкам ячмень, а козлам горох. Если животное отказывалось есть, его считали больным.
[29] По словам Колумеллы, звезда эта исходила 13 мая (XI.2.40).
[30] Аристотель говорит совершенно другое: «...существуют ли самки и самцы еще до того, как различие между ниш станет очевидным для наших чувств, получив это различие в теле матери пли даже раньше, вопрос спорный. Одни, как Анаксагор и некоторые другие физиологи, утверждают, что эта противоположность заложена с самого начала уже в семени: именно семя возникает из самца, самка же доставляет место; самец происходит из правой стороны, самка — из левой, и в матке самец находится справа, самка — слева» («О возникновении животных», IV.1. Перевод В. II. Карпова. М. — Л.. 1940, стр. 159). Утверждение Варрона. совершенно абсурдное, но. видимо, широко распространенное, повторили Колумелла (VI.24.3) и Плиний (VIII. 176).
[31] Дельфин всходит 10 июня (Col.XI.2.45).
[32] Аристотель «О возникновении животных» (1.4): «...как-то бык, покрывши корову вслед за холощением, оплодотворил ее» (Перевод Карпова, стр. 56). «Самец сохраняет свой облик и тогда, когда он уже утратил производительную силу. Он лишается ее, впрочем, не сразу. Если ты позволишь ему сразу же после операции покрыть корову, то она сможет от него зачать» (Со).VI.26.3).
[33] О писанном скотолечебнике речь шла уже несколько раз (II.1.23 и 2.20). равно как и о том, что он должен иметься у старшего пастуха. Принадлежали ли его рецепты действительно Магону, или грекам, которые его дополнили, или самим пастухам, мы сказать не можем: нет данных.
[34] Разведение крупного рогатого скота в большом количестве было для древней Италии обязательным: главными работниками в каждом мало-мальски состоятельном хозяйство были волы: на них пахали, на них возили тяжести. Бычачья кожа требовалась для обуви (только рабы и самые бедные слои населения носили деревянные башмаки) и в большом количестве шла для нужд войска: кожами покрывали палатки, обивали щиты! из них делали панцири и пояса. Спрос был очень велик, и крупных скотопромышленников встречалось, надо думать, больше, чем хозяев конских заводов. В качестве таковых Варрон поминает в своем диалоге Аттика, сенатора Луциена и Вакция: Вакций, может быть, псевдоним, которым Варрон прикрывает собственную персону.
Стадо крупного рогатого скота в его голов считалось средним, и таких стад бывало у хозяина несколько. Такое количество крупного скота можно было держать только при наличии обильного подножного корма: коровы у Варрона и у Колумеллы пасутся круглый год — зимой недалеко от моря, летом на горных пастбищах, обильных травой и лесом. Жизнь такого стада можно представить себе с большей ясностью из описания Колумеллы. Для коров устраивают обширные загоны: коровы пе боятся холода и хорошо зимуют под открытым небом. Пол в загонах делают обязательно покатым н устилают либо камнем — с такого настила вода легко скатывается, либо засыпают гравием или крупным песком, чтобы вода быстро впитывалась и в загоне не было бы сырости. Загон обращают к югу: он должен быть защищен от холодных ветров. Около загона устраивают резервуар для питьевой воды; от холодной речной бывают выкидыши, и, кроме того, «небесная вода приятнее на вкус» (Col.VI.22.2). Рядом но желобам и камням рассыпают соль, которую коровы охотно лижут, возвращаясь с пастбища. Вечером все стадо собирается по звуку пастушьего рожка, который, «как бы трубит им сбор»: коров удобнее пересчитать, если, «словно подчиняясь военной дисциплине, они ночуют в своем лагере» (Col.VI.22 — 23).
Рассказ Варрона гораздо короче и менее вразумителен. Несомненно, однако, что у него речь идет не об открытых загонах, а о настоящих крытых хлевах, которые он называет то «saepta» (11.5.14), то «stabula» (II.5 — 16): чтобы избавить коров от преследования оводов и мух, их летом (в полдневную пору, конечно) «запирают в ограде»; зимой же следует позаботиться, чтобы место, где они живут, не было холодным; в открытом загоне укрыться от оводов, было, разумеется, невозможно, и нельзя было рассчитывать, чтобы в таком загоне было тепло н холодную погоду. То обстоятельство, что коровы у Варрона стоят под крышей, заставляет думать, что зимние пастбища, которые он имел в виду, были расположены значительно севернее тех, которые представлял себе Колумелла.
Что касается разведения скота, то Варрон и Колумелла согласны между собой по следующим пунктам:
а) коров за месяц до спаривания начинают кормить меньше, дабы излишняя тучность не сделала их бесплодными (Col.VI.24.3; Варр.II.5.12);
б) быкам уже за два месяца «еды прибавляют» (Col.VI.24.3; Bapp.II.5.12), подкармливая их травой, сеном и соломой с тока;
в) телку спаривают впервые в двухлетием возрасте; до 10 лет корова может приносить телят; после этого возраста Колумелла считал, что она «уже не годится для воспроизведения потомства».
Имеется, однако, и существенное разногласие, причем по важнейшим пунктам: относительно числа производителей в стаде и относительно возраста производителя.
Колумелла считал, что самый ранний возраст для производителя — это 4 года: «... более молодые животные по своему детскому возрасту считаются негодными для воспроизведения потомства» (VI.24.1); для 15 коров «довольно одного быка» (VI.24.3). Варрон рассказывает, что у него и у Аттика на 70 коров полагалось два производителя: один годовалый бычок и другой двухлетка (II.5.12); некоторые снижали число коров до 60 (11.5.18).
Разницу эту (она очень велика) можно объяснить тем, что пришел момент, когда стало заметно, насколько измельчал скот. Надобно было принимать какие-то меры: вспомнили о правилах, установленных Пирром в его стадах (см. прим. 8 к этой главе). Тут потребовались, конечно, годы наблюдений и размышлений над этими наблюдениями. Возрос интерес к вопросам генетики и наследственности. Нужно было сравнивать, учитывать, ставить опыты; вся эта работа велась при непосредственном участии «старших пастухов» (magistri pecorum) и под их постоянным надзором. Итогом ее оказалось, с одной стороны, признание для производителя того возраста, к которому он оказывается уже совершенно окрепшим и вошедшим в силу, а с другой — значительное сбережение его сил; величина стада, которое ему полагалось оплодотворить, сокращалась вчетверо или даже впятеро (70 голов у Аттика, 15 — у Колумеллы).
Коровы у Колумеллы и у Варрона стоят на подножном корму. У Колумеллы, однако, стельная корова получает «зеленый бобовник (cytisus), поджаренный ячмень и моченую чину (ervum)»; маленькому теленку-дают болтушку из просяной муки с молоком и бобы крупного помола (VI.24.5), т. е. продукты, которые на пастбище не растут. У Варрона полугодовалым телятам, кроме «нежной травы», дают пшеничные отруби и ячную муку (II.5.17). Вряд ли все эти корма везли с собой: слишком бы большие обозы для этого потребовались. Скорее можно предположить другое: между пастбищами находилась усадьба, к которой прилегали засеянные поля, иными словами, к пастбищу была прикреплена еще ферма, снабжавшая скот и пастухов необходимыми продуктами.
Об этом соединении пастбищных просторов и полевого, пусть в некоторых случаях подсобного, хозяйства всегда следует помнить, говоря о таких областях древней Италии, как Апулия, Калабрия или Самний. Не следует представлять их чем-то вроде сплошных травянистых пространств Южной Америки; в древней Италии человек наложил руку и на пастбища, превратив какую то часть их в засеянные хлебами поля.
[35] Любопытная подробность о заморской-торговле скотом.
[36] Как отдельные области выводят свои местные породы крупного рогатого скота, так выводят и ослов: славятся реатинские, и покупать их рекомендуется именно в Реатинской округе.
[37] Мурены-поплавки» — букв, «плавающие» (от греч. πλωται) назывались так потому, что вследствие своей толщины они все время всплывали наверх. Считались особенно вкусной рыбой (Athen.313). Колумелла говорит, что это был сорт особенно ценимый (VIII.17.8). Плиний пишет, что helops, иначе accipenser (вероятно, это осетр, как и дано в переводе), считавшийся в старину превосходнейшей рыбой, в его время не был в чести: «удивляюсь этому: рыба эта редкая» (IX.60).
[38] О Фригии, Ликаонии см, II. 1, прим. 6.
[39] Колумелла держался другого мнения: он считал, что потомство онагра сохраняет все повадки дикого животного, не поддается выучке и отличается упрямством. «От такого производителя хороши будут внуки, не сыновья. Если осла, родившегося от ослицы и онагра, спарить с кобылицей, то в жеребенке выявится не только отцовский облик и отцовская скромность, но и дедовская сила и быстрота: дикие свойства исконной природы постепенно будут уничтожены» (VI.37.4).
[40] Советы Варрона имеют в виду дорогих породистых ослов, а не того «дешевого, простого ослика» (Col.VII.1.1.), который был неизменным и незаменимым тружеником в италийском хозяйстве. Это безответный работ-пик, на которого наваливали всякую работу и в качестве лакомства давали мятую изорванную солому с тока — ту самую солому, которую лошадь удостаивала принять только в качестве подстилки. Осла держали в своем хозяйстве и богатый рабовладелец, и полунищий крестьянин. Он вертел мельничный жернов, километр за километром вышагивая по утоптанному безрадостному кругу, он возил в упряжке или на спине «вовсе не малые тяжести» (Col.VII.1.2). Вспомним Вергилиева погонщика, «медлительный ослик» которого везет на себе жернов, конечно, для ручной мельницы (Verg.Georg.1.274); он даже пахал землю, если она была такой легкой, как в Кампании (Варр.1.20.4 и ΓΙ.6.5). Колумелла написал настоящее «похвальное слово» этому незаметному и незаменимому слуге, который отдавал все силы человеку и его хозяйству и видел от них так мало (VII.1).
[41] Важнейшее место для характеристики экономической жизни Италии того времени. Апулия (о превосходной пшенице которой шла речь 1.2.6) и Калабрия и в I в. до н. э. остаются житницами Италии. Караваны вьючных осликов везут оттуда хлеб, вино и масло к гаваням Тирренского моря; каботажные суда повезут эти продукты вдоль берега, останавливаясь и разгружаясь в удобных местах; купленные товары поступят на местные, рынки, а частью пойдут в глубь страны. — Брундизий (теперь Бриндизи) — гавань на Адриатическом море в древней Калабрии.
[42] Луциен имеет в виду конские состязания в цирке. — Кв. Модий Эквп-кул — лицо совершенно неизвестное. Сторр-Бест (стр. 200), считая слова «etiara patre militarb совершенно неуместными, предложил читать «etiam a parte militari) — «также и в военном деле». Вряд ли, однако, стоит отвергать рукописное чтение: мнение Эквикула особенно ценно потому, что оно опирается не только па его соображении, по н на богатый от отца идущий опыт.
[43] Варрон здесь совпадает с Аристотелем (h.a.VI.22.150). Не исключена отнюдь возможность, что сведения эти вычитал он не нз кнпг, а получил от людей, практически знакомых с лошадьми.
[44] Сравним экстерьер лошади у Варрона и у Колумеллы:
Оба писателя дают экстерьер одинаковый, экстерьер какого-то одного установившегося типа. Между тем сам Варрон говорит об апулийской и розейской лошадях и о разном облике лошадей, требуемых для войска, для бегов и для извоза. Никаких подробностей, характеризующих эти породы и разные «обличья», однако, нет. Овца, описанная Варроном, была наиболее распространенной в Италии «италийской» овцой; не должны ли мы сделать такой же вывод для лошадей? Не была ли это розейская порода, особенно хорошо знакомая Варрону, уроженцу тех мест?
«Двойная спина» — это спина, которую спинной хребет разделяет как бы узким желобком, идущим между хорошо развитой мускулатурой. — Лошадь с поверхностными венами удобно лечить, потому что ей легче было пускать кровь — метод лечения, весьма принятый в античной ветеринарии.
[45] Восточная область северной Греции; славилась своими пастбищами и лошадьми.
[46] См. II.3. прим. 7.
[47] Тот же совет есть у Колумеллы (VI.22.11).
[48] Анекдот этот мы найдем вперпые у Аристотеля (h.a.IX.47.237 — 238); в нем фигурирует верблюд, закусавший насмерть своего вожака, который хитростью заставил его покрыть верблюдицу-мать, и жеребец скифского царя, которому тоже завязали глаза и подпели к матери. Когда повязка спала с его глаз, жеребец кинулся бежать и сбросился с крутизны. Во времена Плиния событие перенесли значительно ближе: «... но той же причине [жеребец] в Реатской области растерзал конюха» (VIII.1.56).
[49] См. I.23, прим. 1.
[50] Реда — тяжелая четырехколесная повозка, в которой ездили путешественники.
[51] Из этой главы Варрона ясна роль этих животных в хозяйственном быту древней Италии. Лошадь в хозяйстве никакого значения не имеет: с точки зрения настоящего сельского хозяина, живущего от земли и для земли, это аристократ-дармоед, который только истребляет то, что добыто соединенными усилиями человека и рабочей скотины. Лошадь для древней Италии — это или боевой конь, или участница торжественных процессий и цирковых состязаний. Она стоит дорого и содержание ее обходится дорого: листьями ее не покормишь, мякины ей не дашь, ей нужны такие драгоценные корма, как сено и ячмень. До трех лет лошадь бездельничает, только по четвертому году ее начинают объезжать, а пока что она пасется и резвится на свободе, дома истребляет ячмень и отруби и позволяет хозяину любоваться собой. Естественно, что лошадей мог держать только очень состоятельный человек.
Варрон называет две италийские породы «благородных» (nobiles) лошадей: апулийскую и розейскую. У него самого в Реатском округе ходили конские табуны (II.praef.6). Розейская долина, «кормилица Италии, где брошенную жердь через день уже не видно в траве» (1.7.10), и Апулия с ее просторными равнинными пастбищами были, по-видимому, единственными местами в Италии, где можно было заниматься коневодством в широких масштабах. Нумидийцы и мавры Ганнибала пригнали с апулийских пастбищ «табуны лошадей, из которых около 4000 коней было роздано всадникам для объездки» (Liv.XXIV.20.16). Эта добыча, взятая после одного только набега, позволяет судить о размахе италийского коневодства в конце III в. до н. э. Лошади требовались для войска; количество всадников в римской и союзной кавалерии доходило, по вычислениям Маркварда, почти до 70 000 человек.
Развивалось ли коневодство и дальше или оно шло на убыль, мы, за неимением данных, решить не можем. Следует, однако, обратить внимание на тот факт, что плохое качество римской конницы (по мнению военных специалистов, это было одной из существенных причин поражения римлян у Тразименского озера и при Каннах) было учтено таким мастером военного дела, как Цезарь, и кавалерийскую службу в его войске несли галлы и германцы. Надо думать, что приходили они со своими собственными лошадьми; и в связи с этим вряд ли случайным пропуском объясняется то обстоятельство, что Колумелла совершенно не упоминает войсковой службы как одной из обязанностей, которая лежит на лошадях. У него лошадей разводят для цирковых ристаний, для того, чтобы иметь мулов, и для домашних потреб. Судя по экстерьеру лошади, который дан у Варрона (Варрон почти целиком совпадает с Колумеллой), благородные италийские породы были породой легких беговых лошадей. Лошадь и собака — единственные животные, характер которых служит предметом наблюдения и изучения. От лошади требуют не только определенных физических статей: соразмерности во всем строении корпуса, широкой мускулистой груди, крепких ног и твердых копыт, но и таких внутренних качеств, как энергия, неустрашимость, благородное честолюбие, которое заставляет коня стремиться к тому, чтобы всегда быть первым. Имена лошадей, сохранившихся в надписях, свидетельствуют о тех качествах, которые в лошади особенно ценились: «Проворный», «Горячий», «Огненный», «Смелый», «Резвый», «Упорный», «Огнедышащий», «Гордый», «Верный».
Все правила коневодства, сообщенные и Варроном, и Колумеллой, имеют в виду, конечно, породистых дорогих лошадей. Предписания эти в основном совпадают. Оба автора согласно утверждают, что для лошадей требуются обширные травянистые пастбища, что им надо давать сено и ячмень (Колумелла включает в список кормов еще бобы), оба требуют особого внимания к жеребым кобылам, сухих, просторных и теплых конюшен (Колумелла имеет в виду места более южные: по его совету жеребых кобыл держат в конюшне только в том случае, если стало холодно и травы нет). О случном возрасте Варрон ничего не говорит; Колумелла определяет его от 3 до 20 лет для жеребца и от 2 до 10 лет для кобылицы. Существенна разница в количестве производителей: Варрон говорит об одном жеребце на 10 кобыл; Колумелла это число удваивает: жеребцу положено покрыть 15 — 20 кобылиц. Нет материала, чтобы объяснить это расхождение. Что касается возраста, когда лошадь начинают объезжать, то, по словам Колумеллы, для рабочей лошади это будет 2 года, а для цирковой — 3, так что на состязания ее выпустят уже 4 лет (VI.29.4).
Варрон, перечисляя те службы, которые несут лошади (война, бега, езда), говорит, что есть кони, которых выращивают со специальной целью использовать их в качестве производителей.
У него самого под Реате и у апулийских коневладельцев были, очевидно, настоящие конские заводы. Мы можем только очень неполно представить себе жизнь такого завода. Он находился, конечно, под управлением старшего конюха — magister, которому подчинены были рядовые пастухи и конюхи — origae. Число их зависело, разумеется, от количества лошадей. Забота о жизни всего табуна и вообще обо всем заводе лежала на «старшем конюхе», который был настоящим специалистом в своем деле, понимал толк и в лошадях, и в их содержании, умел и лечить лошадей, и выводить превосходные экземпляры. Мы знаем, что италийские животноводы умели выводить новые породы животных; апулийские овцы возникли, несомненно, от скрещивания галльских овец с греческими; крупные италийские куры, которых Колумелла в шутку называл «незаконнорожденными», были выведены от греческих бойцовых петухов и местных куриных пород. «Старшие конюхи» заботились о сохранении и поддержании определенной породы лошадей; очень вероятно, что они задумывались и над улучшением ее. К сожалению, об этой работе их ничего неизвестно.
Конский завод должен был находиться среди широко раскинутых пастбищ; рядом лежали поля, где сеяли ячмень для лошадей и пшеницу на людскую потребу. Конюхи жили в непосредственном соседстве с конюшнями, предназначенными главным образом для кобылиц, а может быть, и в самих конюшнях. Особую категорию составляли пастухи, приставленные к табунам: два всадника присматривали за 50 кобылицами и загоняли их с пастбища в конюшни (II.10.11).
[52] Букв, «лошадиные врачи».