Ктесий в «Персике» адаптировал ближневосточные легенды. Он рассказывал истории об Арбаке и Белесии, Парсонде и Нанаре, Заринее и Стриангее и о персидском аристократе Мегабизе, которые имеют корни в месопотамской и персидской устной традиции, хотя они больше подходят греческой среде. Изучение этих историй через призму ближневосточной культуры позволяет установить связи с рассмотренными ранее кейс–стади.

История Ассирии у Ктесия

Ктесий затрагивает и ассирийскую историю, но степень его подхода к ней неизвестна. Диодор оценивает ассирийскую историю от смерти Семирамиды до последнего царя Сарданапала пренебрежительно, считая, что другими царями не было совершено ничего достойного памяти (2.22.1). Однако он отмечает отправку на помощь троянцам ассирийского отряда под командованием Мемнона, сына Тифона, который был полководцем Персии. Диодор также упоминает строительные сооружения, приписываемые Мемнону, такие как цитадель в Сузах и великая дорога. Другие ближневосточные правители, также проводили масштабные строительные программы. Так, Дарий I предпринял масштабную строительную программу в Сузах и для строительства своего дворца использовал ресурсы из разных регионов: золото из Лидии и Бактрии, серебро и черное дерево из Египта, слоновую кость из Индии.
Ктесий представил фантазии об обширной Ассирийской империи, участвующей в Троянской войне, но его источником были противоречивые сведения от эфиопов и царские записи, на которые снова ссылался Диодор (ταῖς βασιλικαῖς ἀναγραπαῖς, 2.22.5). Однако утверждение Ктесия о тридцати поколениях от Нина до Сарданапала (включительно) ассирийского правления, продолжавшегося более 1300 лет (Диод. 21.1.8, 2.28.8), вызывает сомнения. Это противоречит хронологии истории Ассирии. Со времени Ктесия 1300 лет простираются с прибавкой пары поколений до Древнего Ассирийского царства при Шамши–Ададе I (1813–1781 гг. до н. э.). Если отсчитывать в обратном порядке от последнего царя Ашшур–убаллита II (612–609), то Ктесий попадает только в среднеассирийский период и правление Тиглатпаласара I (1115–1076). Подсчет тридцати царей не подразумевает тридцать полных поколений, поскольку каждый царь правил бы в среднем менее семнадцати лет и власть не всегда передавалась от отца к сыну. Таким образом, за 1300 лет требуется среднее правление около 43 лет для 30 царей, что вызывает сомнения. Таким образом, список Ктесия не является надежным источником для реконструкции ассирийской истории, а его цифры следует рассматривать как выражение его собственных претензий на авторитет..
После Нина и Семирамиды их сын Ниний ленился и роскошествовал. Этот образ жизни сохранялся до падения Ассирийской империи. Греки, особенно Ктесий, усилили греко–варварскую дихотомию: Ниний и его преемники были окружены наложницами и евнухами и не допускали к себе никого. Ассирийские правители феминизировались и развратились. Это отражало греческие стереотипы, которые подчеркивали сексуальную распущенность и феминизацию персов и мидян. Ниний ввел практику размещения войск за городом в лагерях и ежегодной их ротации. Ротация давала ощущение безграничности сил, которыми располагал ассирийский царь, в то время как командиры не успевали сдружиться и спланировать мятеж. Эти стратегии служили увеличению загадочности царя, и его удаление из поля зрения делало его равным богу (F1b, Diod. 2.21.7). Но это противоречило ассирийским надписям, которые подчеркивали величие царя. Личность царя излучала ауру, ассоциирующуюся с богами, и вызывала трепет и устрашение.
В литературной традиции есть примеры, когда одно присутствие царя на поле боя вызывало страх и приводило к сдаче врагов. Например, появление Гильгамеша на городской стене сразило как друзей, так и врагов, и его противник немедленно сдался. Также есть упоминание о сне Ашшурбанипала перед битвой при Телль–Тубе в 653 году: в нем богиня Иштар настояла, чтобы он оставался дома и наслаждался пирушками, пока она побеждает его врага, Теуммана, царя Элама («Ешь хлеб! Пей прекрасное пиво! Радуйся! Почитай мою божественность!»). Здесь, похоже, налицо параллель с царями–затворниками.
Ритуальные и пророческие элементы культа Иштар могли легко возбудить воображение Ктесия и заставить его сосредоточиться на возможности сексуальной распущенности, переодевания в одежду другого пола и других действий, связанных с женским началом у греков. Однако богиня, которая вечно олицетворяла женственность и сексуальность, как мы видели, также были богиней–воином, к которой на протяжении всей истории Месопотамии цари обращались, чтобы уничтожить своих врагов. Сочетание женских и мужских характеристик Иштар лежит в основе ее особого места как спутницы, защитницы и даже матери царя, особенно в сочетании с гипермужским контекстом ассирийских анналов, которые в первую очередь прославляют войну, охоту и строительство. Многовалентность богини открывала многочисленные возможности в самой ассирийской практике, проникая в сохранившиеся культовые элементы, которые в различных формах (письменный канон, устная традиция, искусство) освоились при дворе Ахеменидов.
В ближневосточном контексте были парадоксы, которые могли раздражать, но были привлекательны для аудитории Ктесия. Культ Анаиты, пропагандируемый Артаксерксом II, пересекался с культом Иштар. Анаита была божеством плодородия, связанным с водой. Артаксеркс II упоминал Анаиту в своих надписях (что является аномалией) и согласно Беросу воздвигал ее статуи в городах. На изображении Анаиты она изображена стоящей на спине льва, к которому приближается царь в поклоняющейся позе, предположительно Артаксеркс II. Ктесий, кажется, оказался в центре некоторых религиозных событий (Plut. Artax. 3.2). Плутарх отождествлял «воинственную богиню» (θεᾶς πολεμικῆς) с Афиной и описывал церемонию интронизации Артаксеркса в ее храме. Следует учитывать, что оба родителя Артаксеркса II, Дарий II и Парисатида, были наполовину вавилонянами, и вавилонское влияние на двор и идеологию Ахеменидов было широко распространено.

Арбак и Белесий: низвержение Ассирийской империи

Интерпретация Ктесием мидийской истории противоречит традиции Геродота, Ксенофонта и других греческих писателей. Ктесий утверждал свой авторитет и первенство «Персики». Он представил другую династию мидийских царей и включил сюжетные линии, отсутствующие у других авторов. Рассказ Ктесия о ниспровержении Ассирийской империи Арбаком содержит параллели с историей о низвержении Мидийской империи Киром и Оибаром. Сарданапал, последний ассирийский царь, был примером изнеженности и упадка. Это побудило командующего мидийскими силами Арбака к восстанию. [1] Вавилонянин Белесий предсказал, что Арбак станет царем. К восстанию присоединились мидяне, персы, вавилоняне и арабы.
Ближневосточные источники, включая «Хронику падения Ниневии», не содержат конкретных сведений о военных отрядах, которые сражались у мидян и вавилонян. Однако, арабы и персы были хорошо известны ассирийцам. Есть свидетельства о клятве верности между Ашшурбанипалом и племенем Кедар. Персы из Фарса время от времени появляются в письмах и царских надписях, датируемых концом VIII в. века и далее, главным образом в текстах времен правления Ашшурбанипала, включая широко обсуждаемое упоминание о Кураше, царе Парсумаша, который подчинился Ашшурбанипалу где–то после разрушительных кампаний последнего против Элама в начале и середине 640‑х годов. Степень их участия в походах против Ассирии в 610‑х годах, неизвестно; единственные сохранившиеся записи об их участии восходят к греческой традиции.
Сарданапал, впрочем, не стушевался перед коалицией и бросился в атаку. После трех боев повстанцы оказались в безрадостном положении, Арбак был ранен, и их союзники приуныли. Однако, через пять дней на помощь восставшим подошло большое бактрийское войско, как предсказал Белесий, и повстанцы снова воспрянули духом. Между тем Сарданапал вернулся к своему прежнему образу жизни, и устроил пир, на котором было много еды и вина. В результате опьяневшие ассирийцы были разбиты и загнаны в Ниневию, которую осадили.
Шурин Сарданапала, по имени Саламин, вступил в прямой бой с повстанцами, в то время как сам Сарданапал сосредоточился на обороне города. Проиграв два сражения, Саламин был убит, а ассирийская армия почти полностью уничтожена. Сарданапал послал своих трех сыновей и двух дочерей к правителю Пафлагонии, Котте, самому преданному из его подданных. Затем Сарданапал потребовал дополнительных сил от своих вассалов, что напоминало историю Геродота о свержении Креза Киром. В пророчестве говорилось, что Ниневия не падет, пока река не повернется против нее. В сохранившихся отчетах не упоминается о призванных подкреплениях, хотя осада продолжалась три года. После этого проливные дожди вызвали разлив Евфрата (Ктесий, однако, поместил Ниневию не на Евфрате), [2] и большая часть городской стены рухнула. Сарданапал воспринял это как исполнение пророчества. Он заперся во дворце вместе со всеми своими сокровищами, наложницами и евнухами, и сжег все. Подобное самосожжение уже было отмечено в отголосках восстания Шамаш–шум–укина в 652-648 годах до н. э., которое включало ассирийское разграбление Вавилона. Эта история сохранилась также в арамейской версии. [3]
Николай сохранил отчет о сне Белесия, который он видел во время своей службы с Арбаком в окрестностях Ниневии. Во сне лошадь принесла спящему Арбаку солому, за что его упрекнула другая лошадь. Лошадь, несущая солому, ответила, что Арбак скоро будет править всем. [4] Когда Белесий проснулся, он отправился на прогулку с Арбаком вдоль реки Тигр у городской стены Ниневии. Белесий прощупал Арбака, чтобы оценить его готовность захватить власть у ассирийцев. Белесий спросил Арбака, что он даст ему как носителю добрых вестей, если Сарданапал сделает Арбака сатрапом Киликии. Арбак, проявив осторожность, которая часто характерна для ктесиевых протагонистов, возразил, но под давлением пообещал Белесию в качестве награды важную должность. Этот диалог продолжался, пока Белесий, в конце концов, не объяснил сон и его значение, и не получил обещание сделать его сатрапом Вавилонии, если Арбак станет царем.
Этот риторический эпизод во многом аналогичен эпизоду, в котором Оибар подстрекал сопротивляющегося Кира восстать против Астиага (см. главу 3). В этом случае ходом диалога руководил Кир: он не стремился к статусу (это было само собой разумеющееся), а проверял уровень поддержки Оибара. Греческое τῷ εὐαγγελιζομένῳ («несущий хорошие новости», F1pε*, Николай) для Белесия имеет то же значение, которое приписывается имени Оибара в саге о Кире (ἀγαθάγγελος, F8d* § 13, Николай). Связь с лошадьми в обоих эпизодах усиливает параллель. Связи между лошадью и царской властью пронизывают традиции и идеологию Ахеменидов и заметны в царских надписях Ахеменидов, где «хорошие лошади» (прилагательное «уваспа — ", примененное к слову «царство» ) являются аспектом благодеяния Ахурамазды по отношению к царю.
Месопотамская литература, особенно о мифах и мудрости, содержит множество предшественников, которые могли повлиять на диалог у Ктесия. Например, разговор между Ашшурбанипалом и Иштар во сна, или резкое увещевание Энкиду Гильгамеша перед Хумбабой являются лишь двумя из примеров. Это указывает на то, что Ктесий мог черпать вдохновение из различных источников и включать их в свои произведения. Однако, поскольку оба диалога (Арбак–Белесий, Кир–Оибар) сохранил Николай, можно предположить, что они являются его творчеством или, возможно, его адаптацией оригинала Ктесия. Возможно, Николай внес свой собственный отпечаток на слова, которыми обмениваются главные герои в каждом эпизоде, основываясь на материалах оригинальной «Персики».
Версия Диодора завершает историю в том виде, в котором она есть. После поражения Сарданапала, Белесий был назначен губернатором Вавилона. Он получил разрешение от Арбака перенести пепел от дворца Сарданапала в Вавилон, чтобы выполнить обет, данный Белу (или Мардуку). Но Арбак не знал, что один из евнухов Сарданапала сбежал к Белесию и рассказал ему об огромных сокровищах, накопленных во дворце и сгоревших в огне. Белесий забрал пепел, чтобы добыть золото и серебро. Когда правда раскрылась, Белесий предстал перед судом своих товарищей–командиров и был приговорен к смертной казни. Однако Арбак отменил приговор, чтобы продемонстрировать свое милосердие и великодушие, и смягчил наказание. Он восстановил Белесия на его посту и позволил ему сохранить сокровища на основании того, что прежние заслуги перевесила его последующее преступление. Это напоминает читателю о том обычае персов (описанном Геродотом 1.137.1), который запрещал царю казнить человека за единичный проступок.

Парсонд и Нанар

Сага о Парсонде является уникальным произведением, которое разворачивается во времена правления Артея, мидийского царя, жившего в пятом поколении после Арбака, согласно ктесиевой хронологии. Это первый «полнометражный» рассказ о персе, который дошел до нас в сохранившейся «Персике».
История Парсонда состоит из двух отдельных частей, которые в оригинале, вероятно, были гораздо длиннее. Одна из частей, переданная Диодором, рассказывает о восстании Парсонда вместе с кадусиями против мидян, поскольку царь вынес против него судебный приговор, о котором Диодор не сообщает подробностей. Вторая часть, сохранившаяся у Николая, повествует о скандальной истории Парсонда и вавилонянина Нанара (F6b*). В момент обрыва рассказа у Николая становится ясно, что Парсонд был недоволен тем, что Нанар избежал заслуженного наказания.
Хотя прямой связи между материалом Диодора и версией Николая нет, она кажется естественной и может быть так и толковаться. Недовольство Парсонда ненаказанием Нанара побудило его восстать против царя. Таким образом, версия Николая представляет более раннюю часть истории.
В версии Николая Парсонд предстает перед нами как своего рода греческий Геркулес, месопотамский Нинурта или предшественник иранского Ростама. Он был образцовый герой, вызывавший восхищение своим мужеством и интеллектом, друг царя и влиятельный член царского совета. Парсонд был известен своей добродетелью, силой и красивой внешностью. Он также был мастером охоты и боя, как в рукопашном, так и на колеснице или на коне (F6b* § 1, Николай, и F5, Диодор 2.33.1).
Описания Парсонда напоминают нам не только ассирийских царей, описанных в надписях и изображенных на дворцовых рельефах, но и идеализированного персидского царя, который был мудрым вершителем правосудия, опытным бойцом и охотником. Эти характеристики, примененные к Парсонду, типичны для героического лексикона и создают образ выдающегося героя.
В надписях на своей гробнице в Накш–и–Рустаме Дарий прославляет в себе крепкое тело, навыки воина, стойкий разум, искусство верховой езды, а также мастерство владения луком и копьем. Этот образ Дария был распространен и в других местах, включая его дворец в Персеполе и официальные архивы. Те же качества Парсонда создают контраст с его предстоящим унижением и феминизацией. Противником Парсонда был вавилонский правитель, женоподобный и коварный Нанар, очень похожий на евнухов в «Персике», хотя нет никаких указаний на то, что он был кастратом. Образ Нанара также отсылает к Сарданапалу.
Противопоставление мужественных мидян и персов женоподобным ассирийцам и вавилонянам предлагает прямую параллель с антитезой «греки–персы», которая обнаружена в «Персике» и стала основным топосом в греческой литературе. По мнению Ктесия, мидяне и персы начинали как греки, но заканчивали как ассирийцы.
Парсонд, представляющий мужественность, не согласился с назначением Нанара на должность и предложил вместо него себя. Нанар, в свою очередь, попытался отомстить Парсонду, обещая вознаграждение за его пленение. Парсонд был пойман во время охоты, что усилило инверсию его образа в женский, так как охота считалась героическим мужским занятием. Его привели в Вавилон, и изменение окружающей среды с сельской местности на городскую территорию, которая была женоподобной и расслабляющей, также усугубило эту инверсию. Участие торговцев в этой истории представляется любопытным фактом.
В логове Нанара Парсонд был схвачен не силой, а хитростью. Купцы обманули его, ложно обещая доставить дичь царю и сообщить его слугам о его местонахождении, угостили его едой, вином и женщинами. Пьяный и ослабевший, он стал легкой добычей. Его доставили к Нанару, который напомнил ему об автономии, данной вавилонянам Арбаком. Отвечая на вопрос Нанара о причине враждебности, Парсонд указал на различие между мужской и женской природой. Он объявил себя «более полезным» царю. Нанар высмеял его за то, что его одолели яства и гениталии. Потом, поклявшись Белом и Мелиттой, он вызвал евнуха, ответственного за певиц, и поручил ему феминизировать пленника. И мужественный Парсонд претерпел трансформацию в женщину. Его обрили, натерли пемзой, купали в яичном желтке, интенсивно макияжили и укладывали волосы, научили петь и играть на цитре. Он жил с рабынями–музыкантшами при дворе Нанара. Он не только выглядел соответствующе, но и овладел этими новыми навыками, и превзошел красотой и исполнительским мастерством всех остальных певиц. Эта история вызывает много вопросов; инверсия остается важной темой. Смена пола имеет множество параллелей с греческими мифами и легендами, например, Геракл был игрушкой лидийской царицы Омфалы.
В древних дворцах Месопотамии, , музыканты и танцоры собирались под руководством «наргаллу», чтобы развлекать аудиторию. В переписке из Мари, в восемнадцатом веке до нашей эры, обсуждались вопросы организации и набора музыкантов. Не обходилось без соперничества и распутства. Ассирийские записи из седьмого века подтверждают подобные традиции. Ктесий нашел параллели и возможности для изучения древних музыкальных и танцевальных номеров.
Преображение Парсонда у Ктесия наводит на размышления. Читатель мог бы подумать о том, насколько глубоко это преображение затронуло героя и какие изменения произошли в его жизни. Описывая Парсонда с точки зрения его мужественности и энергичности, автор создал образ, который мотивировал героя на месть и стал основой для развития действия. Однако, возможно, Николай упустил некоторые детали из оригинала Ктесия, которые могли бы более полно раскрыть сексуальную активность Парсонда во время его заточения среди женщин. Возможно, Парсонд был слишком занят оттачиванием своих женских навыков, чтобы интересоваться чем–то еще? Или его одержимость жаждой мести была настолько велика, что она затмила все остальное? Греческая аудитория, знакомая с героическими сексуальными подвигами из своих собственных мифов, могла бы найти параллели с историями о Геракле и дочерях Феспии. Ближневосточный контекст также предлагает, например, сексуальный марафон Энкиду с Шамхатом. Возможно, сам Ктесий был под влиянием стихов и рассказов вавилонской традиции, что стало еще одним примером разностороннего влияния на его творчество.
Тем временем царь Артей потерял надежду. Несмотря на розыски и предложения наград, он не получил известий о судьбе Парсонда и поэтому предположил, что тот был убит на охоте. После семи лет работы придворной музыкантшей Парсонд воспользовалась шансом. Он подкупил одного из евнухов Нанара, чтобы тот бежал в Мидию и передал Артею информацию о его ситуации. Артей обрадовался, узнав, что Парсонд жив, но в то же время был изумлен, что его могла постичь такая судьба. Он подразумевал, что такую сверхмужественность невозможно сокрушить. Первый посланник Артея к Нанару получил отказ. Второй, гораздо более высокого ранга, принудил Нанара угрозой применения силы: если бы он не подчинился, его схватили бы за пояс и потащили на казнь. Нанар был напуган, но попросил возможности оправдаться. Он также пригласил гонца на пир, на котором выступали певицы. Когда гонца попросили указать наиболее приятную (фактически ту, которую он выберет в качестве сексуальной партнерши), он выбрал не кого иного, как Парсонда. Ошарашенный гонец повторил удивление Артея, что такой человек мог вынести такое обращение. Недоверчивость царя усилилась после возвращения Парсонда в Сузы, когда Артей собственными глазами стал свидетелем его трансформации.
На вопрос царя, как он вынес такое обращение, Парсонд упомянул, что был движим не только желанием увидеть царя снова, но и желанием отомстить. Он считал, что необходимость (ἀνάγκη) сильнее богов. Месть как мотив может быть довольно простым объяснением. Восточные тексты часто упоминают желание быть рядом с царем, находиться в его присутствии. Это считалось большой честью, которую царь иногда предоставлял своим слугам. Уровень подобострастия обычно зависел от контекста и социального статуса просителя. Призыв божественных благословений был частью почтительных эпитетов и качеств, которые обычно приписывались царю. Автор также часто уверял царя, что готов умереть за него. Учитывая центральную роль царя в этих культурах, такие настроения были ожидаемыми, и это продолжалось и в период Ахеменидов. Чтобы войти в дворец, Ктесий должен был вдохнуть эту атмосферу. В «Персике» Парсонд, конечно, не является прототипом дворцового чиновника, но его преданность подчеркивает идеологическую основу правления Ахеменидов. Вскоре Парсонд восстановил свою мужественность и сопровождал Артея в Вавилон, чтобы противостоять Нанару. Царь решил в пользу Парсонда, в том числе потому, что он искал справедливости через царя (как было отмечено выше), а не индивидуально, как Нанар. Нанар, опасаясь за свою жизнь, обратился за помощью к могущественному евнуху Митраферну, которого он подкупил, чтобы тот заступился за него, и предложил щедрые вознаграждения как Парсонду, так и царю. Митраферн убедил царя, но Парсонд выразил свое отвращение к силе золота и отказался принять его в качестве вознаграждения за свои мытарства.
Рассказ Николая заканчивается намеком на возможную месть Парсонда как Митраферну, так и Нанару. Хотя подробности не сохранились, у Суды (ε1604, σ1753 = F6c* и F6d*) есть сжатые ссылки, указывающие на то, что Парсонд почти не пил на обильных застольях. Это может подразумевать, что он, возможно, устроил врагам ловушку, аналогичную той, в которую его заманил Нанар.
Отрывок Николая из «Персики» считается предшественником той части саги, которая сохранилась у Диодора (2.32.5–33 = F5). В этой части рассказывается о том, как Парсонд перешел на сторону кадусиев и возглавил восстание против Артея. Диодор объяснил бегство Парсонда царским приговором, которое его огорчило и побудило присоединиться к мужу своей сестры, который занимал влиятельное положение у кадусиев. В более подробном отчете Диодора Парсонд убедил кадусиев восстать и был назначен их генералом. Это назначение подчеркивает его доблесть и мужество, которые также отмечены в отрывке Николая.
Войска Парсонда одержали большой успех против войск Артея, и кадусии освободились от мидийского правления. Парсонд стал царем кадусиев и продолжал проявлять свою злость, совершая набеги на территорию Мидии. На смертном одре он завещал своим кадусийским преемникам вечную вражду к мидянам. Это объясняет враждебность между двумя народами и предвещает помощь кадусиев Киру в его восстании против Астиага (см. главу 3). [5]
Хотя не нужно спешить с выводами, трудно не заметить литературное сходство между Парсондом и Киром. Оба героя обладают героическими и царскими качествами, начиная свою карьеру с выдающегося положения среди мидян и впоследствии перейдя к антипатии к ним. Если бы у нас было больше информации о персах, можно было бы предположить, что феминизация Парсонда является предшественником того, чем станут персы, особенно в лице своих царей.

Заринея и Стриангей: трагическая история любви

Рассказы о скифской царице–воительнице Заринеи и мидянине Стриангее были популярны в древности, как свидетельствуют античные источники. Один фрагмент из рукописной копии Персики (POxy 2330) содержит часть повествования. Рассказ Ктесия резюмирован Диодором (2.34 = F5), включая предысторию и обстоятельства встречи Заринеи и Стриангея. Николай (F8c*) представил наиболее полный отчет о деле или, точнее, о неисполненном желании Стриангея.
Отрывок продолжает историю Мидии, которая происходит во время правления мидийского царя Астибара, отца Астиага, примерно за два поколения до Кира. Парфяне восстали против мидян и заключили союз с саками (скифами) из Центральной Азии, что привело к длительной войне, которая в конечном итоге закончилась перемирием между Парфией и Мидией. Заринея изображается как своего рода Семирамида, царица, преданная войне, результативная и энергичная, выдающаяся по красоте и способностям, стремящаяся улучшить участь своего народа. Рост процветания был связан с основанием новых городов, и Заринея была известна своим интеллектом и сообразительностью. Диодор заканчивает свой отрывок описанием гробницы Заринеи, построенной в форме треугольной пирамиды и украшенной колоссальной статуей. Заринея получила больше почестей, чем ее предшественницы.
Анонимный Tractatus de mulieribus (F7), цитируя Ктесия, утверждает, что первым мужем Заринеи был ее брат Кудрей. После его смерти она вышла замуж за Мермера, царя Парфии. Фрагмент 7 также относится к упомянутой Диодором войне между мидянами и парфянами, в которой происходит эпизод со Стриангеем, хотя автор путал мидян и персов. Деметрий (F8a) и Николай (F8c*) косвенно идентифицируют Стриангея как мидянина. В F7 Стриангей побеждает Заринею в бою, но решает сохранить ей жизнь. Цец и Деметрий добавляют деталь, что Стриангей сбил ее с седла. Однако в дальнейшем Стриангей сам был схвачен Мермером, а Заринея спасла его, убив собственного мужа. После этого они заключили договор о дружбе, как в том же порядке событий изложено и у Суды (ε 2864, F7c*). Все эти фрагменты, ссылающиеся на Ктесия как на источник, не образуют связного повествования. Вместо этого они содержат больше романтики, чем истории. Деметрий и Николай подчеркивают трагическую любовь между Стриангеем и Заринеей или, скорее, всепоглощающую страсть Стриангея к Заринее соответствующе тону POxy 2330.
Оба фрагмента, POxy 2330 и Николая описывают эмоциональную составляющую страсти Стриангея, а Николай прибегает к помощи преувеличенного термина ὐποστενάζω («тихо стонет»). что необычно для героических фигур в других частях «Персики». Хотя полная характеристика Стриангея, данная Ктесием, не сохранилась, можно предположить, что он был прославлен своими боевыми подвигами. Интересно отметить, что такое состояние, пораженное эросом, обычно ассоциируется с женскими персонажами в греческих мифах (Федра), и применение этого мотива к мужчине является проявлением инверсии в «Персике». Это свидетельствует о влиянии Ктесия на греческий роман и о феминизации другого великого героя мидийско–персидской традиции.
Стриангей рассказал о своих переживаниях доверенному евнуху. Евнух настоял на том, чтобы Стриангей объявил о своих чувствах Заринее. Но при встрече с ней его охватили робость и нерешительность, что было необычно для греческих и восточных героев. Стриангей колебался, вздыхал и, наконец, признался в своей пылкой страсти. Однако она мягко отвергла его, считая, что любая связь между ними была бы постыдной, особенно учитывая, что он уже женат на дочери мидийского царя. Заринея упомянула, что его жена, Рэтея, красивее, но Стриангею была нужна именно Заринея. Неизвестно, чего не хватало Рэтее, возможно, привлекавшей Стриангея воинственности. Заринея напомнила Стриангею, что он должен вести себя как настоящий мужчина и отказаться от искушения, которое она представляла. Хотя Заринея не отрицала, что она тоже не против, она придерживалась честности и приличий. Ее скромность и благородство только усилили желание Стриангея. Неудовлетворенный и полный страсти, он вернулся к своему верному евнуху и сделал последние приготовления, включая написание любовного письма Заринее. В одном из сохранившихся фрагментов письма Стриангей подчеркнул роль и силу Эроса, связывающего их спасением друг друга: Стриангей попридержал свое копье в бою, а Заринея убила своего мужа и освободила Стриангея из плена. Стриангей объяснил Заринее ее место и положение, которое он ей обеспечил ее спасением, а также свою боль от ее отказа, поскольку, как он написал, он уже умер, хотя все еще жив. Он поручил евнуху доставить письмо после его смерти. Фрагмент из Николая обрывается, когда Стриангей кладет письмо под подушку и просит меч, чтобы смело отправиться в Аид. [6] Невозможно сказать, переиначил ли здесь Николай Ктесия или просто переписал его текст. Фрагмент заканчивается на словах «евнух же…»
В упомянутом ранее разговоре между Ашшурбанипалом и Иштар присутствует сильный пафос, когда царь подходит к богине со слезами на глазах. Однако здесь описывается обычный ритуальный феномен унижения перед божеством. Однако, Ашшурбанипал и Иштар в этом тексте мать и сын, а не любовники. Неясно, насколько далеко этот архетип был распространен в период Ахеменидов.

Герой Мегабиз

Мегабиз являлся членом высшего эшелона персидской знати. [7] Он был сыном Зопира и внуком Мегабиза, одного из заговорщиков, свергнувших мага и приведших к воцарению Дария I. Ктесий сделал Мегабиза легендарной фигурой, по крайней мере, в греческом мире. [8] Мегабиз входил в избранную группу, из которой цари Ахеменидов выбирали своих высших чиновников, и его престиж повысился женитьбой на дочери Ксеркса I, Амитиде (F13 § 26). Их дети могли проследить свое происхождение от матери Ксеркса Атоссы до Кира Великого. После смерти Артаксеркса I и Ксеркса II важность происхождения от Ахеменидов вышла на первый план. Преемственность Оха на посту Дария II — первый случай, когда трон занял царский бастард, но все же ахеменидский потомок Ахеменидов. Сыновья Мегабиза претендовали на схожие династические полномочия. Ктесий — главный источник по этому периоду, но есть трудности в определении историчности фактов.
Мегабиз, герой типа Парсонда, был задействован во многих крупных инцидентах в правления Ксеркса I и Артаксеркса I. Ктесий или его источник явно были неравнодушны к Мегабизу. Мегабиз подавил восстание в Вавилоне (датируемое вавилонскими документами концом 480‑х годов) после убийства вавилонянами его отца Зопира. Зопир, возможно, был военачальником, хотя иногда его называют сатрапом. Мегабиз был щедро вознагражден Ксерксом и участвовал во вторжении в Грецию. Его благородство подчеркивается, например, в отказе разграбить святилище в Дельфах, что делало его симпатичным персонажем в глазах греков, то есть аудитории Ктесия. Мегабиз был огорчен изменой своей жены Амитиды, дочери Ксеркса. Все это кратко записано в эпитоме Фотия (F13, § 31–32), где большое место, уделяемое карьере Мегабиза, наверняка пропорционально вниманию к его характеру и действиям в оригинальной «Персике».
Карьера Мегабиза в «Персике»
486–465: Царствование Ксеркса.
484: Вавилонское восстание
480–479: Вторжение Ксеркса в Грецию.
465–424: Царствование Артаксеркса I.
Середина 460‑х годов: Мегабиз помогает подавить восстание против Артаксеркса I.
464–454: восстание Инара в Египте.
(?): Восстание Мегабиза
(?): Прощение Мегабиза, охота на львов и изгнание.
До 424 г.: смерть Мегабиза в возрасте 76 лет, глубоко оплакиваемая Артаксерксом I.
Неблагоразумные поступки Амитиды придают этой истории элемент пафоса. Мегабиз кажется начал феминизироваться, правда, не в такой степени, как Парсонд. Тема феминизации была одной из любимых у Ктесия. Мегабиз не покинул Амитиду, но еще больше облагородился своими страданиями и твердой нравственностью. Прелюбодеяние Амитиды побудило Мегабиза задуматься о присоединении к восстанию некоего Артабана против Артаксеркса I. Но Мегабиз предал Артабана и раскрыл заговор Артаксерксу, своему зятю (F14 § 34). Фотий не дает никаких указаний на то, что Мегабиз участвовал или знал о махинациях Артабана, которые привели к убийствам Ксеркса и Дария, брата Артаксеркса. Многое в эпитоме явно телескопировано, но Мегабиз неизменно представлен в положительном свете. Он был тяжело ранен в последующей борьбе с Артабаном, и его едва спас врач Аполлонид. [9] Фотий потрудился отметить, что несколько членов царской семьи были глубоко обеспокоены его благополучием: его жена Амитида, царь Артаксеркс, их сестра Родогуна; и их мать Аместрида. Тот факт, что Фотий повторил этот список заступников, свидетельствует об уважении к Мегабизу в царской семье и среди знати. [10] Его положение не пострадало, несмотря на его предполагаемое участие в первоначальном заговоре. Мегабиз сыграл видную роль в кампании против египетского мятежника Инара (464–454). После смерти первого посланного полководца, Ахеменида, [11] брата Артаксеркса, Мегабиз, возглавил подкрепление и в героической дуэли с Инаром ранил мятежника в бедро, заставив его отступить. [12] Греческие наемники сдались после того, как получили гарантии от Мегабиза, который доставил Инара Артаксерксу. Таким образом, Мегабиз одержал великую победу над мощным противником, победив вражеского предводителя в единоборстве. Вначале гарантии Мегабиза обеспечивали безопасность Инара, несмотря на гнев Артаксеркса по поводу судьбы Ахеменида. Однако царица–мать Аместрида не успокоилась и настаивала на мести за смерть Ахеменида. Через пять лет Артаксеркс уступил ее долговременному гневу и передал ей Инара и греческих пленников, которые были распяты или обезглавлены (F14 § 39). Это вероломство сильно повлияло на Мегабиза, чье благородство подчеркивается Фотием. Он ушел в «свою страну», то есть, вероятно, в Сирию, которую ему подарил царь. Учитывая его высокий статус, этот подарок мог быть, возможно, даже целой провинцией, и он мог передаваться в семье на протяжении нескольких поколений. Интересно, что Мегабиз сначала попросил разрешения вернуться туда. Его характер остается неизменным и последователен: обиженный герой, оскорбленный своим царем, выбрал восстание, чтобы сохранить свою честь (F14 § 41).
В версии Ктесия Мегабиз собрал греческие силы, как Кир Младший во времена Ктесия. Сыновья Мегабиза, Зопир и Артифий, играли важную роль в восстании и отмечены как храбрые бойцы (F14 § 40). Персидский полководец Усирис, посланный против мятежников, был ранен Мегабизом, что напомнило о судьбе египетского мятежника Инара. Мегабиз продемонстрировал благородство, защитив раненого Усириса и гарантируя ему пощаду и возвращение к царю Артаксерксу. Мегабиз победил не только Усириса, но и Меностана, сына Артария, сатрапа Вавилона и брата Артаксеркса, одолев и его в единоборстве (F14 § 43). В конечном счете, Артарий убедил Мегабиза прийти к соглашению с царем. Неизвестно, что произошло с Мегабизом после этих событий, но мы можем понять, что для него было важно вернуться в царские владения.
Мегабиз выразил готовность прийти к соглашению, но он предпочел остаться в Сирии, чтобы избежать повторного суда. Пафлагонский евнух Артоксар и Аместрида при дворе Артаксеркса убеждали царя заключить мир. Царь согласился и отправил к Мегабизу Артария, Амитиду, Артоксара и Петеса, сына Усириса. После долгих уговоров они убедили Мегабиза вернуться к Артаксерксу, который простил его. Однако между Мегабизом и царем возникло новое напряжение (F14 § 43). Во время охоты на львов Мегабиз поразил льва, который напал на Артаксеркса. Это считалось оскорблением, даже если Мегабиз защищал царя. Артаксеркс был в ярости. Для Ахеменидов охота на львов была символом триумфа царя и контроля над хаосом. Лишение Мегабизом возможности убить зверя, что считалось обязанностью царя, рассматривалось как угроза для царской власти.
Артаксеркс приказал казнить Мегабиза, но благодаря мольбам Амитиды и других, его изгнали в Курты, место на Красном море. После пяти лет изгнания Мегабиз вернулся с помощью членов царской семьи и элиты и снова примирился с царем. Он был принят в группу соратников царя. Чтобы вернуться незамеченным, Мегабиз использовал маскировку, представляя себя прокаженным (πισάγας). Он умер в возрасте семидесяти шести лет, глубоко оплакиваемый Артаксерксом I. Мегабиз был благороден и эффективен на поле боя, подавил восстания вавилонян и египтян. Его собственное восстание закончилось дипломатическим путем. Он отказался грабить Дельфы по приказу царя, что раскрывает его непокорство и независимую жилку. Мегабиз, который восстал, также проявляет свою благородную и принципиальную сторону несколько раз, как своими действиями, так и поведением. Его бунт кажется понятным, оправданным и праведным. Важно отметить, что эта история, хотя и разворачивается в греческом произведении для греческой аудитории, отличается от типичного акцента на центральной роли царя, который пропагандируется идеологией Ахеменидов и преобладает в письменных и визуальных источниках. На двух крупных памятниках мы видим выдающихся сторонников царя, изображенных в образах, которые отражают их статус в идеологии Ахеменидов. В Бехиcтунской надписи упоминаются шесть необозначенных помощников Дария, а на рельефе его гробницы в Накш–и–Рустаме изображены шесть фигур, но только две из них обозначены, Гобрий и Аспатин.
Сага о Мегабизе — это история о сложном герое, который имеет великие достижения и благородство, но также представляет угрозу для правления Ахеменидов. Он был лояльным сторонником Ахеменидов, но часто проявлял непредсказуемость. В саге также присутствуют другие амбивалентные персонажи, такие как женщины царского дома, которые защищали Мегабиза, но также вредили ему. В конечном итоге, из–за влияния женщин Мегабиз и царь Артаксеркс оказались на втором плане. Это является повторяющимся мотивом в греческих рассказах о персидских монархах.
В контексте восстания Мегабиза и его изгнания после убийства льва, эти же женщины, включая Амитиду, активно поддерживали его возвращение. Мегабиз не принял на себя женскую роль, как Парсонд от Нанара, и сохранил свой героический статус. В конечном итоге он примирился с Ахеменидами. Однако другим членам его семьи не повезло и сага превратилась в трагедию (F14 § 44–45). Амитида, овдовевшая после смерти Мегабиза, вернулась к прежнему распутству и попала в скандал с греческим врачом Аполлонидом. Ктесий утверждал, что Аполлонид под предлогом лечения заставил Амитиду заняться с ним сексом. Вскоре состояние Амитиды ухудшилось, и она рассказала о действиях Аполлонида матери, которая совершила ужасную месть. После смерти Амитиды ее сын и сын Мегабиза Зопир перешел в Афины (ср. Hdt. 3.160) и погиб во время экспедиции с афинянами против Кавна. Ктесий отметил, что виновный в его смерти кавниец был посажен на кол по приказу Аместриды, все еще фанатично преданной семейной чести.
После смерти Артаксеркса I возник кризис престолонаследия, так как линия Мегабиза, которая была потенциальным соперником за трон, сохраняла угрозу для Артифия, другого сына Артаксеркса I и его жены Амитиды. Убийство наследника Ксеркса II, сына Артаксеркса I и его царицы Дамаспии, прервало линию Ахеменидов через главную жену. Несколько других детей, рожденных от второстепенных жен и наложниц, могли претендовать на ахеменидское происхождение через отца (F15, § 47). Артифий имел такое право через свою мать и присоединился к Арситу — еще одному претенденту из Ахеменидов, родному брату Оха (Дария II) — в восстании. Артифий, по–видимому, не обладал ни героическими качествами, ни политическим мастерством своего отца, или ему просто не повезло. Он потерпел поражение и был доставлен Дарию II. Парисатида, посоветовал Дарию подождать, пока другой мятежник, Арсит (брат Дария и, следовательно, также представляющий угрозу), не будет побежден. Как только Арсит подчинился, предположительно ожидая снисхождения, и он, и Артифий были убиты (F15 § 52), что стало позорным концом для соперников Оха и, вероятно, для саги о Мегабизе.

---

[1] Арбак подкупил евнуха Спарамиза золотой чашей для доступа к внутреннему двору. Афиней 12.528f–29a (F1pα) включает альтернативную версию от Дуриса из Самоса, в которой Арбак прямо убил Сарданапала. Арбак «отличался мужеством и блеском души» (F1b, Диодор 2.24.1). Греческое слово «блеск» вызывает ассоциации с аккадским «меламму».
[2] Возможно, ошибка в изложении Диодора? В диалоге между Арбаком и Белесием у Николая (F1pε*) писатель правильно поместил Ниневию у Тигра.
[3] Греческая версия Ктесия сильно отличается от существующей арамейской, которая сочувствует Ашшурбанапалу и фокусируется на попытке сестры примирить с ним гордого и вспыльчивого Шамаш–шум–укина.
[4] Приметы с конями являются обычным элементом персидских историй: например, они связаны с героем Оибаром как у Ктесии, так и у Геродота (3.85–88).
[5] Поздние упоминания о кадусиях немногочисленны, но они изображаются как объекты кампаний, проводимых Дарием II (Ксенофонт, «История Греции» 2.1.13) и Артаксерксом II (Плутарх, «Артаксеркс» 24.1). Если полный труд Ктесия раскрывал традицию о том, что перс, Парсонд, стал кадусийским царем, то от этой темы не сохранилось ни следа.
[6] Деметрий (F8a) указывает, что Стриангей планировал умереть от голодания, что не подразумевается в фрагменте Николая.
[7] Фотий отмечает, что Геродот приписывает отцу Мегабиза Зопиру те же достижения (например, взятие Вавилона во время правления Дария I, 3.153–158), которые Ктесий приписывает самому Мегабизу (во время правления Ксеркса, F13 § 26).
[8] Зопир, который прибыл в Афины, согласно Геродоту 3.160, был сыном этого Мегабиза. Важна ли связь Геродота с Зопиром для выбора Ктесием темы?
[9] Этот Аполлонид позже попал в немилость своих хозяев из–за своего собственного увлечения Амитидой после смерти Мегабиза (F14 § 44, см. ниже), еще одна манящая нить, указывающая на то, сколько частей саги отсутствует.
[10] Подобные списки посредников, заботящихся о Мегабизе или действующих в его интересах, отмечаются снова в § 38, 42 и 43 (см. ниже), что указывает на повторяющуюся тему у Ктесия.
[11] По–другому «Ахемен»; успех Мегабиза против этого восстания мог быть более ярким на фоне продолжающихся борьбы Персии с Египтом — который фактически находился вне ее контроля — в течение большей части правления Артаксеркса II.
[12] В этом отрывке смешаны персидские и греческие мотивы. Рана в бедро Инара напоминает действия Камбиза против быка Аписа и его собственной смерти (Геродот 3.27–29, 3.64), истории, с которой Ктесий был хорошо знаком, хотя она и не входит в существующую «Персику». F13a (Афиней) передает ктесиеву версию истории Нитетис, дочери Априя (отличной от той, что в Геродоте 3.1–3), и это, конечно, не единственная точка соприкосновения.