От резни в Эфесе Мемнон сразу переходит к войне в Греции. Отсюда создается впечатление, что поход в Элладу состоялся после осады Родоса: но не были ли эти события одновременны? Мемнон, или, скорее Фотий, опускает причины, по которым Митридат перенес театр военных действий в Европу, и поэтому не упоминает о присоединении Афин к понтийскому делу. Наконец, у Мемнона нет упоминания о деятельности Архелая, который перед высадкой в материковой Греции сперва подчинил Киклады. Эти три вопроса необходимо рассмотреть в первую очередь с целью пролить свет на контекст, связанный с переносом понтийских операций в Грецию.
После провала у Родоса Митридат оставил Пелопида продолжать осаду Патары, в то время как сам он подготавливал войска (Appien, Mithr. 27, 107). В то же время он решил отправить Архелая во главе экспедиционного корпуса в Грецию для того, чтобы подчинить греческие города, осенью 88 г. (Appien, Mithr. 27, 106; ср. Tite–Live, Per. 78; Eutropius, V, 6, 1; Orose, VI, 2, 4). Янке считает, эту датировку сомнительной и, возможно, Аппиан и Мемнон упоминают греческую кампанию после Родоса только по композиционным причинам. Янке предполагает, что первые корабли были отправлены в Грецию до начала осады Родоса. Аппиан (Mithr. 17, 62) упоминал флот из 300 кораблей и 100 бирем в начале войны. В Боспоре также стояли корабли, которые были доставлены царю Понта во время его завоевания Азии. Все это предполагало у Митридата значительную морскую мощь: возможно ли, что она не использовалась во время осады Родоса, и это объяснило бы поражение понтийцев? Поэтому не исключено, что на Родосе были задействованы не все понтийские военно–морские силы: зачем тогда Митридат построил большое количество кораблей для осады Родоса (Appien Mithr. 22, 85), если он уже имел достаточно сил? Тем более что источники не говорят о кораблях, которые пострадали от штормов или были захвачены врагом. Поэтому объяснение этому строительству флота следует искать в другом месте: Митридату пришлось строить новые корабли, поскольку те, которые у него уже имелись, были заняты где–то еще и, возможно, в Греции, так как ни об одном другом предприятие в других источниках неизвестно.
Источники, как и Мемнон, не дают никаких объяснений причин, которые заставили Митридата вести войну в Греции. Некоторые современные ученые пытались их объяснить. Для этого необходимо напомнить, что Афины были в связи с Митридатом. Город находился в состоянии упадка, и Афинион был отправлен к Митридату в начале 88 г. искать финансовой помощи. Поэтому, поддерживая Афиниона, афинская элита выбрала сторону Митридата. Согласно Плутарху (Sylla, 12, 1) и Веллею Патеркулу (II, 23), Афины были вынуждены выступить за понтийцев. Мак–Гинг сравнивает интервенцию в Греции после посольства Афиниона к Митридату с началом войны в Крыму по просьбе Херсонеса. Преимущества, которые мог бы извлечь Митридат из войны в Греции, трудно определить; однако, я хотела бы подчеркнуть то, что выдвигает Мак–Гинг в качестве одного из возможных объяснений войны в Греции: «война в Греции, поэтому, возможно, была своего рода наступательной обороной, направленной на обеспечение безопасности Азии открытием фронта на некотором расстоянии от его новых территорий». К этому следует добавить тот факт, что Митридат был осведомлен о ситуации в Риме, где гражданская война между Суллой и Марием отсрочила войну против него.
Именно в этом контексте Архелай был отправлен на Киклады для подавления восстания островов, и в частности Делоса. Это восстание было обращено против Афин и, следовательно, против царя Митридата, нашедшего предлог, чтобы помочь городу, который выбрал его лагерь. В самом деле, царь не довольствовался тем, что залучил к себе Афины: посылка Архелая была направлена на то, чтобы завоевать остальную Грецию, если понадобится, силой. Он также послал другую армию во главе с Метрофаном (Appien, Mithr. 29, 113).

Ἐρετρίας δὲ καὶ Χαλκίδος καὶ ὅλης Εὐβοίας τοῖς τοῦ Μιθριδάτου προσθεμένων:
По Мемнону вся Евбея добровольно присоединилась к царю Понта. Его слова совпадают с высказываниями Посидония (Athénée, V, 15, 213c), что «все страны Европы передались на его сторону». Эти слова, которые Посидоний приписывает Афиниону, безусловно, не что иное, как риторика: действительно, афинский посол всячески старался изобразить положительную картину состояния Митридата, чтобы подтолкнуть свой город к переходу в понтийский лагерь. И наоборот, Аппиан (Mithr. 29, 113) сообщает, что Евбея была насильственно подчинена Метрофаном. Что касается Флора, то он просто сказал, что понтийцы удерживали Евбею, присоединившись здесь к Плутарху, который не уточняет, была ли Евбея взята силой или встала на понтийскую сторону добровольно. Тем не менее, Флор предполагает, что Евбея, как и Киклады, осталась на понтийской стороне отчасти благодаря экспедициям под руководством Архелая и Неоптолема. На данный момент мы знаем, что предприятие Архелая не обошлось без насилия: поэтому вполне возможно, что Неоптолему пришлось применить силу и в Евбее.
Мемнон не указывает имя понтийского генерала, который подчинил Евбею: Аппиан и Плутарх расходятся, поскольку у первого говорится, что Архелай действовал в Кикладах (Appien, Mithr. 27, 106; 28, 108-109), в то время как Митридат послал другую армию, во главе с Метрофаном, который «разорил Евбею, территорию Деметриады и землю магнетов — регионы, которые отказались поддерживать Митридата» (Mithr. 29, 113). По словам же Плутарха (Sylla, 11, 5) кажется, что именно Архелай держал Евбею, Фессалию и «все острова до мыса Малея». Что касается Флора (I, 40, 8), то он сообщает, что Митридат одновременно отправил Архелая и Неоптолема в Европу, однако без указания на их соответствующие миссии: «после экспедиции во главе с его полководцами, Архелаем и Неоптолемом, все Кикладские острова (кроме Родоса, который благодаря более твердому сопротивлению остался в нашем лагере), Делос, Евбея и жемчужина Греции, Афины, находились в его руках».
Датировка подчинения Евбеи проблематична. Аппиан помещает военные действия, проводимые Метрофаном в Евбее и Фессалии, «одновременно» (Mithr. 29, 113) с операциями в Пелопоннесе и в Беотии под командованием Архелая (Mithr. 29, 112). Однако, слова Аппиана не позволяют точно сказать, когда Метрофан захватил евбейские города, и в частности, Эретрею и Халкиду, которые упоминает Мемнон.
Еще один отрывок из «Митридатики» является, однако, элементом датировки, поскольку Аппиан сообщает о противостоянии между Кв. Бретием Сурой и Метрофаном, которое состоялось после того, как понтийский генерал подчинил Деметриаду, территорию Магнесии и Евбею. Пока он был занят разграблением территорий Евбеи, Метрофану пришлось сражаться на море с командой римлян во главе с Сурой. Последний прибыл из Македонии, где Гай Сентий Сатурнин, претор Македонии, поручил ему идти против понтийцев. Во время противостояния две их лодки потопили римляне, но Метрофану и его людям удалось спастись. После этого поражения римляне захватили остров Скиаф, который служил складом для добычи царских войск (Appien, Mithr. 29, 113; ср. Plutarque, Sylla, 11, 8).
Де Каллатаи помещает операции Архелая в материковой Греции в конце 88 — начале 87 г. Что касается противостояния между Сурой и Метрофаном, то оно относится к весне 87 года, когда Сулла высадился в Греции. Плутарх (Sylla, 11, 8) также сообщает, что Лукулл возвратил Суру в Македонию, чтобы последний оставил поле открытым для Суллы. Отсюда вполне вероятно, что Метрофан подчинил Евбею за некоторое время до его конфронтации с Сурой, что подтвердило бы высказывания Аппиана о том, что операции Метрофана проводились «в то же время», что и операции Архелая в Пелопоннесе, то есть в период с конца 88 года до начала 87 года. В заключение скажу, что я считаю, что датировка подчинения Евбеи между концом 88 года и весной 87 г. вполне возможна.
Тот факт, что Метрофан проводил операции параллельно с операциями Архелая, не означает, что оба генерала перешли в Европу в одно и то же время. Кстати, по словам Аппиана (Mithr. 29, 113), Метрофан был «послан Митридатом с другой армией». Но слова Аппиана не позволяют определить, был ли Метрофан отправлен в подкрепление Архелаю или в то же время с ним. Нюанс не лишен интереса, так как в первом случае это означало бы, что Архелай первым пересек Эгейское море, прежде чем высадиться в Пелопоннесе. Однако, если признать, что Метрофан и Архелай были отправлены в Грецию одновременно, синхронность, используемая Аппианом, была бы направлена на то, чтобы сообщить об операциях, которые имели место на двух фронтах. Эта гипотеза не позволяет установить точную дату вхождения Метрофана в Европу, однако предполагает, что он командовал отдельным вооруженным отрядом.
Замечания Аппиана позволяют предположить, что Метрофан имел сухопутные войска и флот (Appien, Mithr. 29, 113), что означало бы, что царь Понта послал три понтийские армии, которыми командовали соответственно Аркафий, Архелай и Метрофан. С другой стороны, странно, что Аппиан больше не упоминает Метрофана после его противостояния с Сурой. Он, похоже, не пришел на помощь Архелаю, воевавшему некоторое время спустя с Сурой, и он не упоминается среди подкреплений, которые пополнили войска Архелая (ср. F 22.13) и которые Аппиан перечисляет (Mithr. 41, 156). По словам Аппиана (Mithr. 31, 124), во время осады Пирея Архелай «послал за подкреплением с Халкиды и других островов и вооружил своих матросов, потому что считал себя в реальной опасности». Вполне возможно, что эти войска были сформированы из тех сил, которые составляли армию Митрофана, но тогда почему Аппиан не упомянул об этом явно, в то время как он назвал Дромихета, который привел подкрепление (Appien, Mithr. 41)? Молчание Аппиана в этом отношении может означать, что Метрофан был лишь подчиненным Архелая, а не главнокомандующим.
Мак–Гинг выдвинул предположение, что Метрофан входил в армию Аркафия, одного из сыновей Митридата (Appien, Mithr. 35, 41). Он отвергает свидетельство Аппиана (Mithr. 35), который, как представляется, утверждает, что армия Аркафия не вторгалась до осады Афин Суллой летом 87 года, как думает Шервин–Уайт. В самом деле, Мак–Гинг считает, что слова Аппиана противоречат Посидонию (Athénée V 213b-с), у которого Афинион в своем выступлении по возвращении из Азии сказал, что понтийская армия уже присутствовала летом 88 года во Фракии и Македонии. Что касается показания, на которое опирается А. Н. Шервин–Уайт, чтобы предложить эту датировку, оно тоже спорно: он опирается на отрывок из Плутарха (Sylla, 11, 8), но приводимые им свидетельства не исключают более раннюю дату: действительно, по мнению Мак–Гинга, Плутарх не говорит, что «проконсул Македонии, Сентий, весной 87 г. пока не угрожает понтийской атаке из Фракии», но он только упоминает, что Бретий Сура возвратился к Сентию по просьбе Лукулла, давшего Суре понять, что сейчас этот район принадлежал Сулле, который находился в пути и на которого была возложена задача вести войну с Митридатом. Так что, по мнению Мак–Гинга, вполне вероятно, что армия Аркафия уже присутствовала во Фракии и Македонии в 88 году, возможно даже до того, как Архелай пересек Эгейское море.
— Appien, Mithr. 35: 137: «в то же самое время сын Митридата, Аркафий, вторгся в Македонию с другим войском; и он смог одолеть горстку римлян, которые были там. И он подчинил себе всю Македонию и передал управление ею сатрапам. Сам он пошел против Суллы, но заболел в районе Тисея и умер».
— Plutarque, Sylla, 11, 8: «Лукулл приказывает Суре вернуться к Сентию, и поэтому он покидает Беотию».
— Posidonios (= Athénée, V, 15, 213b-c): «И любой полис, оказывая ему помощь как небожителю, взывает к богу–царю, а оракулы отовсюду предрекают его господство над ойкуменой. Поэтому он отправляет великие армии даже во Фракию и Македонию, и все части Европы передались на его сторону».
Предположение, что Метрофан входил в армию Аркафия, оспаривается де Каллатаи, который считает, что армия Аркафия отправилась в путь после весны 87 г., после конфронтации между Метрофаном и Сурой. Эта датировка основана на показаниях Аппиана (Mithr. 35), который якобы указывает, что армия Аркафия не прибыла до осады Афин Суллой летом 87 г. Однако, мне кажется, что синхроническое датирование исходя из пассажа Аппиана (Mithr. 35, 137) является слишком приблизительным, чтобы служить основанием для утверждения с уверенностью, что армия Аркафия не прибыла в Европу до осады Афин. Выражение «в то же время» позволяет ввести армию Аркафия, который действовал на другом участке операций. С другой стороны, Аппиан мог и не иметь в виду, что подчинение Македонии происходило одновременно с осадой Афин. Мне кажется вероятным, что Аппиан ставит смерть Аркафия в Тисее в то время, когда в Афинах свирепствовал голод. Но эта информация никоим образом не исключает того, что армия Аркафия вошла в Европу задолго до начала осады. Кроме того, пассаж представляется своего рода оценка операций, проводимых Аркафием, которые привели к подчинению Македонии. Поэтому я сохраню датировку, предложенную Мак–Гингом, который разместил армию Аркафия в Европе уже в конце 88 года.
Однако, де Каллатаи не обязательно ошибается, считая, что Метрофан не входил в армию Аркафия. Я бы добавила этому последнему предположению, что с логистической точки зрения кажется странным, что Митридат послал Метрофана покорить центральную Грецию через Македонию, тем более что последний имел в своем распоряжении флот: не прибыл ли он к Евбее из Азии по морю? Так что я думаю, вполне вероятно, что Метрофан отправился из того же места и в то же время, что и Архелай. В то время как последний подчинял Киклады, Метрофан занимался Евбеей. Затем, пока Архелай действовал в Пелопоннесе, Метрофан разорил Фессалию. Флор (I, 40, 8), однако, упоминает не Метрофана, а Неоптолема. Наконец, возможно, что Метрофан командовал собственным отрядом, но оставался под командованием Архелая, главного командира. Если предположить, что войска, расквартированные в Халкиде и вызванные как подкрепление Архелаем во время осады Пирея (Appien, Mithr. 31, 124) входили в состав метрофановой армии, это означало бы, что Архелай как главнокомандующий мог распоряжаться метрофановыми войсками в соответствии с собственными потребностями. Это предположение потом объяснило бы, почему Плутарх (Sylla, 11, 5) приписывает Архелаю победы понтийцев на острове Евбее, в Фессалии, и «на всех островах до мыса Малея»: Плутарх сохранил только имя главнокомандующего, Архелая, а не автора операций. Кроме того, удивительно, что Мемнон указывает на операции Метрофана, не упоминая о подчинении Киклад Архелаем, который был главнокомандующим в Греции и чья экспедиция знаменует собой начало войны в Европе.
καὶ μὴν καὶ Λακεδαιμονίων ἡττηθέντων,
Архелай, подчинив Киклады, отправляется в материковую Грецию, вероятно, в конце 88 — начале 87 г. По словам Аппиана (Mithr. 29, 112), Беотия, лаконцы и ахейцы добровольно подчиняются понтийскому генералу. Следовательно, из слов Аппиана об операциях в Пелопоннесе неясно, что это за поражение лакедемонян, на которое намекает Мемнон. Возможно, первоначальный текст был более подробным, и Фотий, резюмируя его, убрал обстоятельства. Противоречие между Мемноном и Аппианом в отношении подчинения лакедемонян очевидно. Тем не менее, Мемнон использует термин Λακεδαιμόνιοι, в то время как Аппиан говорит о Λάκωνες: означает ли это различие, что оба автора правы? что только лаконцы сдались царю, а Спарта сопротивлялась? К сожалению, ситуация в Лаконии во время войны остается неизвестной.
καὶ ἄλλων πόλεων αὐτῷ προσχωρούντων,
Вполне возможно, что здесь «поработал» Фотий. У Мемнона одни лакедемоняне сопротивляются понтийской силе. После того, как он упомянул города Евбеи, он намекнул на «другие города», которые добровольно перешли на понтийскую сторону. Мы должны, конечно, связать слова Мемнона с отрывком Аппиана (Mithr. 29, 112), в котором последний сообщает, что Беотия и ахейцы охотно подчинились понтийскому генералу. Однако, хотя Архелай, кажется, столкнулся с некоторыми трудностями у беотийцев, феспийцы, похоже, ему сопротивлялись, прежде чем их наконец–то осадили, а затем взяли силой (Appien, Mithr. 29, 112). С другой стороны, Фивы, по–видимому, не оказали никакого сопротивления (Pausanias, Beotia, 7, 4).
Другие источники подтверждают, что большая часть Греции быстро перешла в понтийский лагерь. Для Евтропия (V, 6, 1) подчинена «остальная Греция», согласно Посидонию (=Athénée, V, 15, 213c), «все страны Европы передались на его сторону» и, по словам Плутарха (Sylla, 11, 5), понтийский контроль распространился «до Фессалии». Однако, из примера лакедемонян, хотя замечания Мемнона на эту тему остаются спорными, и феспийцев (Appien, Mithr. 29, 112) становится очевидным, что Греция была покорена силой, когда пыталась сопротивляться. Более того, Орозий (VI, 2, 4) ссылается на применение силы там, где убеждения было недостаточно (ср. Tite–Live, Per. 78). Замечание также подходит к островам, которых Архелай завоевал силой в первую очередь (Appien, Mithr. 28, 108; ср. Florus, I, 40, 8).
Σύλλαν ἐκπέμπουσιν οἱ Ῥωμαῖοι, ἱκανὴν αὐτῷ συνεκπέμψαντες στρατιάν,
История Мемнона о прибытии Суллы в Грецию, без сомнения, была сокращена Фотием, который приводит упрощенные обстоятельства его отправки, сообщив просто, что «римляне послали Суллу». В кратком резюме Фотия не упоминается ситуация в Риме, которая была тогда гораздо сложнее, чем он предполагает. 88‑й год был занят борьбой между последователями Суллы и Мария. Хотя Сулла получил командование в войне против Митридата по жребию, ему пришлось избавиться от своих противников, прежде чем он смог отправиться в Грецию и вести войну против царя Понта. Следовательно, в начале 87 года, когда Греция перешла на понтийскую сторону добровольно или насильственно благодаря действиям понтийских генералов, в Риме ситуация изменилась. Сулла одержал победу в гражданской войне, и Марий был изгнан (Appien, B. C. I, 7, 60-61). По истечении срока своего консульства Сулла сохранил свое командование в войне против Митридата (Appien, B. C. I, 7, 63), и весной 87 года он отплыл в Азию (Appien, B. C. I, 8, 64). Что касается Митридата, то в свою очередь он вернулся в Пергам после неудачной осады Патары, продолжение которой он оставил Пелопиду (Appien, Mithr. 27, 10; 28, 108). По словам Плутарха (Sylla, 11, 1), он всегда оставался там, когда Сулла был отправлен в Грецию.
Мемнон описывает силы Суллы как «достаточные» и согласно Аппиану (Mithr. 30, 116), он взял с собой «пять легионов и несколько когорт и эскадронов», в общей сложности от 20 до 50 000 человек (Аппиан, B. C. I, 9, 79 подсчитал, что у Суллы было 6000 всадников). С учетом численности понтийских войск, предоставленной источниками, римские войска значительно уступали тем, которые мог выставить царь Понта, поскольку царские войска, собранные в Фермопилах незадолго до битвы при Херонее, достигали в общей сложности более или менее 120 000 человек. Это суждение о римских войсках предполагает, что Мемнон, или Фотий, полагал, что военные качества Суллы могут компенсировать очевидное несоответствие между двумя вражескими силами.

ὁ δὲ παραγεγονὼς τῶν πόλεων τὰς μὲν ἑκουσιότητι μεταβαλλομένας, τὰς δὲ καὶ βίᾳ κατέσχεν,
Сулла покинул Брундизий и высадился весной 87 г. в Диррахии или в Аполлонии. По мнению Шервин–Уайта, он следовал по Эгнатиевой дороге в верхнюю Македонию, затем спустился в Фессалию через Галиакмонскую долину. Однако здесь у де Каллатаи есть оговорки: по его словам, Сулла скорее всего прошел через Эпир, который маршрут не только был короче, но и соответствовал бы словам Аппиана (Mithr. 30, 116), согласно которому он набрал союзные контингенты в Этолии (Южный Эпир) и Фессалии. Оттуда он взял бы путь в Аттику, где находился Архелай (Appien, Mithr. 30, 116).
Первые операции Сулла в Греции кратко обобщены Фотием. Он сообщает, что некоторые города были захвачены силой. Нельзя утверждать, привел ли Мемнон изначально конкретные примеры городов, или же просто упомянул, что некоторые города были взяты силой, о чем говорится в дошедшем до нас сообщении. Аппиан (Mithr. 30, 117) сообщает, что Беотия и, в частности, Фивы, сменили лагерь и присоединились к Сулле. Однако, не вдаваясь в подробности, Аппиан предполагает, что некоторые беотийские города пытались сопротивляться, что перекликается с замечаниями Мемнона. Несмотря на эти очаги сопротивлений, похоже, что Греция быстро сменила сторону, чего не скрывает и Мемнон. Плутарх (Sylla, 12, 1) идет дальше, так как, по его словам, греческие города посылали посольства к Сулле, что говорит о том, что они не ждали, когда Сулла прибудет к их воротам, а, наоборот, сигнализировали ему, что переходят на его сторону. Тем не менее из источников следует, что ситуация должно быть была относительно хрупкой, поскольку, пока Сулла продолжал двигаться вперед, в стратегических пунктах были размещены гарнизоны. Это относится, в частности, к Херонее или Орхомену, где весной 87/6 г. обосновался гарнизон под командованием некоего Аматока, вероятно, фракийского принца, посланного Садалой, царем одрисов, на помощь Сулле.
οὐκ ὀλίγον στράτευμα τῶν Ποντικῶν μάχῃ τρεψάμενος,
Сулла продолжал путь в Аттику, где Афины подавали пример сопротивления римской власти и оставались верными царю Понта (Plutarque, Sylla, 12, 1; Appien, Mithr. 30, 118). Мемнон единственный вместе с Павсанием намекает на бой между римлянами и понтийцами. Действительно, Павсаний (I, 20, 5) также сообщает о римской победе, в результате которой Аристион и Архелай были заперты в Афинах и Пирее (ср. Appien, Mithr. 30, 118). Павсаний явно ставит эту битву перед осадой города. Мак–Гинг считает странным, что ни Плутарх, ни Аппиан не упоминают эту победу Суллы, тем более что они, вероятно, использовали мемуары Суллы. Оба автора указывают на другое сражение. Поэтому мы можем спросить себя, не было ли путаницы у этих авторов между двумя вооруженными столкновениями, что привело бы к ошибке с римлянином (Сулла или Бретий), который заставил понтийцев запереться в Афинах? Аппиан (Mithr. 29, 114-115) сообщает о сражении, которое длилось три дня около Херонеи и в котором противостояли римляне под командованием Бретия, легата пропретора Македонии Г. Сентия, и войска, возглавляемые Архелаем, которого сопровождал Аристион. По словам Аппиана, Бретий отступил к Пирею, но был опережен Архелаем, который занял его прежде. Плутарх (Sylla, 11, 6-7) также упоминает об этой схватке, но его версия знает несколько вариантов, поскольку он не приводит Аристиона и уточняет, что Архелай бежал не в Пирей, а «к морю». По его словам, Лукулл, который командовал авангардом Суллы, приказал Бретию оставить Беотию, чтобы уступить место Сулле, и вернуться к Сентию в Македонию (Plutarque, Sylla, 11, 8). На первый взгляд, Аппиан и Плутарх рассказывают о битве, отличной от той, о которой сообщили Мемнон и Павсаний (I, 20, 5), поскольку они приписывают победу Суре, а не Сулле.
Однако Павсаний не приводит имени римского генерала, и его заключение о вооруженном противостоянии похоже на Аппиана, поскольку оно приводит к бегству Архелая в Пирей. Верно, что Павсаний упоминает в предыдущем отрывке имя Суллы (I, 20, 4) и сообщает, что последний взял Афины. Затем в I, 20, 6 он упоминает тот факт, что римляне осадили Афины, в то время как имя Суллы упоминается снова. Следовательно, возникает вопрос, относится ли отрывок, который нас здесь интересует (I, 20, 5), к деятельности Суллы или к сражениям римлян в более общем плане. В отсутствие явного упоминания его имени, возможно, Павсаний сослался на Суру в параграфе 5, и поэтому битва, о которой он упоминает, будет той, о которой идет речь у Аппиана и Плутарха. Что касается пассажа Мемнона, мне кажется, что Фотий, несомненно, перепутал экспедицию Суллы, которая пересекла Грецию в направлении Аттики, с битвой, в которой сражался Сура, что объяснило бы, почему он сделал Суллу победителем в битве против понтийцев.
εἷλε δὲ καὶ τὰς Ἀθήνας,
Вмешательство Фотия в текст Мемнона кажется очевидным, судя по очень скупому резюме операций. Римская атака города осуществлялась на двух фронтах: Аристион, засевший за стенами Афин, был осажден частью армии Суллы, пока сам Сулла проводил операции у Пирея, обороняемого Архелаем (Appien, Mithr. 30, 118, Плутарх, Сулла, 12, 1; Орозий, VI, 2.). Вопреки тому, что, по–видимому, подразумевается в этом мемноновом отрывке, захват Афин затянулся: начавшаяся летом 87 года осада города и его порта закончилась только 1 марта 86 года. Сулле не удалось покорить Пирей, который под охраной Архелая сопротивлялся некоторое время, и он бросил все свои усилия против города (Appien, Mithr. 37-38). Афины в конце концов были взяты приступом (Appien, Mithr. 38, 148), а спустя некоторое время Архелай покинул Пирей.
— Appian, Mithr. 37, 146: «поэтому Сулла полностью отказался от мысли начать новую атаку на Пирей и согласился на регулярную осаду с намерением принудить осажденных к сдаче голодом».
— Appian, Mithr. 38, 147: «осознав также, что голод удвоил свое воздействие на жителей города, (… ) Сулла приказал своей армии окружить город рвом».
— Appian, Mithr. 38, 148: «Стражники были тут же обращены в бегство, как и следовало ожидать вследствие их физического истощения, и римляне вторглись в город»
καὶ κατέσκαπτο ἃν ἡ πόλις, εἱ μὴ θᾶττον ἡ σύγκλητος Ῥωμαίων τὴν τοῦ Σύλλα γνώμην ἀνέκοψε,
Краткий пассаж Мемнона говорит, что город был избавлен от разрушения благодаря вмешательству сената. И наоборот, согласно Аппиану (Mithr. 38, 149), именно Сулла предотвратил пожар города, а не сенат. Плутарх (Lucullus, 19, 5) подтверждает слова Аппиана: хотя он упоминает пожар Амиса, который не мог предотвратить Лукулл, он сообщает о ситуации в Афинах, где, в отличие от Лукулла, Сулла смог помешать своим солдатам поджечь город. Вполне возможно, что Мемнон ссылается не на сенат Рима, а на римских сенаторов, которые бежали из Рима из–за гражданской войны и которые нашли убежище у Суллы в Греции 1629. 1627
Действительно, Плутарх (Sylla, 14, 9) говорит, что два изгнанных афинянина, Мидий и Каллифонт, и несколько сенаторов, которые служили в армии Суллы, удержали его от уничтожения города. Однако, хотя город не был сожжен, он был разграблен римскими солдатами (Appien, Mithr. 38, 149), как следует понимать из заявления Мемнона, что город не был разрушен: его заявление не исключает возможности того, что город мог быть разграблен римскими нападавшими.
Хотя разграбление города, как представляется, было известным фактом, источники вряд ли свидетельствуют об ущербе, причиненном зданиям. Плутарх (Sylla, 14, 5-10) упоминает о разрушении части вала, но не сообщает о каком–либо другом здании. Что касается Аппиана, который много места посвятил осаде города, то он не сообщает о каком–либо другом материальном ущербе этого рода: он упоминает только разрушение длинных стен и рощи Академии в начале осады с целью подготовить новое нападение на Пирей и построить осадные машины (Mithr. 30, 121; Plutarque, Sylla, 12, 4). Аппиан также сообщает о пожаре Одеона, но приписывает его Аристиону, который якобы поджег его, чтобы лишить римлян древесины (Mithr. 38, 149; Павсаний, I, 20, 4 ошибочно приписывает пожар Сулле).
Странно, однако, что Плутарх противоречит сам себе, поскольку он говорит в другой работе, что город Афины был почти полностью разрушен (Dе garrulitate, 505b: «и почти разрушил город, наполнив его убийствами и трупами»). Но это свидетельство Плутарха, которое является исключением, не может быть принято или, по крайней мере, кажется слишком неясным, чтобы утверждать, что Афины были уничтожены.
С другой стороны, в случае Пирея, и Аппиан (Mithr. 41, 157), и Плутарх (Sylla, 14, 13) описывают здания, разрушенные во время пожара, в то время как они не дают никаких разъяснений этого рода для Афин. Поэтому у меня возникает соблазн последовать предложению де Каллатаи, который считает, что аргумент a silentio может служить свидетельством отсутствия пожара в Афинах, тем более что археологические исследования не дали ничего убедительного и не позволяют доверять гипотезе о пожаре в Афинах в 86 году.
— Plutarque, Moralia, 7 (505b): «шпионы, которые слышали это, сообщили об этом Сулле. Он немедленно послал свои войска и совершил нападение посреди ночи. Город был почти полностью разрушен. Убийства и трупы заполнили его настолько, что Керамик капал кровью. Это еще не все. Гнев победителя был больше вызван речами афинян, чем их поступками. Они плохо отзывались о нем и его жене Метелле. Они поднимались на стены, чтобы оскорблять его, крича: «Сулла — всего лишь ежевика, покрытая мукой»; и они говорили тысячу других дерзостей».
— Appiеn, Mithr. 41, 157: «Сулла сжег Пирей, который доставил ему больше трудностей, чем город Афины, не пощадив ни арсенала, ни ангаров для триер, ни какого–либо знаменитого здания».
— Plutarque, Sylla, 14, 13: «вскоре после этого Сулла также взял Пирей, большую часть которого он сжег, в том числе гоплотеку Филона, которая была восхитительной работой»
Пассаж Мемнона замалчивает насилие, совершенное римлянами, которые, после вторжения в город, занялись разграблению города и резней его жителей, о чем сообщают параллельные источники (Appien, Mithr. 38, 148-150; Plutarque, Sylla, 14, 5-10; 23, 3; Licinianus, 24 Flemisch; Strabon, IX, 1, 20; Pausanias, I, 20, 6-7; IX, 33, 6). Вероятно, это молчание следует еще раз приписать Фотию, поскольку повествование Мемнона об осадах Гераклеи и Синопы (ср. F 32-37) не лишено этого рода деталей.
Де Каллатаи прослеживает главные этапы двойной осады Афин и Пирея. Источники: Appien, Mithr. 30-38; Plutarque, Sylla, 13, 3-5; 14, 1-10; Lucullus, 19, 5; Lysandre, 4, 4-5; Moralia, 505, a-b; Pausanias, I, 20, 4; Strabon, XIV, 2, 9; Frontin, Stratagèmes, I, 2, 20; I, 11, 20; Tite–Live, Per. 81; Ammien Marcellin, XVI, 12, 41; Aulu–Gelle, Nuits attiques, XV, 1, 6-7; Eutrope, V, 6, 1; Orose, VI, 2, 5; Florus I, 40, 10; Obsequens, Prodiges, 116, 55; Velleius Paterculus II, 23, 3.

При чтении этого отрывка мне сначала показалось, что Фотий предложил лишь скудное резюме оригинальной работы Мемнона о захвате Афин и Пирея. Я была вынуждена полагать, что этот отрывок касается сражений между римлянами и понтийцами во время осады Афин и Пирея и голода, поразившего город. Тем не менее можно сделать другую интерпретацию этого текста, не подвергая сомнению теорию, согласно которой Фотий широко вмешался в текст Мемнона. Действительно, возможно, что этот фрагмент относится к действиям не царской армии Архелая, а армии, которой командовал Аркафий. Мемнон использовал два разных термина для обозначения войск Митридата: Ποντικοί и βασιλικοί, но ни разу не привел имени понтийского генерала или генералов. Поэтому в ходе работы над текстом я рассмотрю два толкования, которые можно дать этому отрывку.
συχνῶν δὲ παρατάξεων συνισταμένων, ἐν αἷς τὸ πλεῖον εἶχον οἱ Ποντικοί, καὶ συμμεταβαλλομένων τῶν πραγμάτων τοῖς κατορθουμένοις,
Отправной точкой моей первой интерпретации фрагмента, а именно, тот факт, что он сообщал о действиях царской армии Архелая, было указание на нехватку продовольствия, от которой начинали страдать царские войска («царские войска стали испытывать недостаток продовольствия»), что мне показалось намеком на осаду Пирея, а не Афин. Сделав это первое замечание, я почувствовала, что автор имел в виду схватки между силами Архелая и римлянами во время осады Пирея, о которых Мемнон явно не упоминал. В самом деле Сулла пытался захватить Пирей, где заперся Архелай, в то время как он послал часть своих войск, чтобы окружить город Афины (Mithr. 30, 118-119; Plutarch, Sylla, 12, 1). Исходя из этого предположения, из этого первого отрывка становится ясно, что понтийцы часто имели преимущество, чего, кстати, не скрывает рассказ Аппиана. Мемнон, в значительной степени обобщенный Фотием, сообщил в нескольких словах о стычках между понтийцами и римлянами до захвата Афин, упомянутых в предыдущем отрывке (F 22.11).
Рассказ Аппиана намного точнее, чем у Мемнона, так как он дает примеры сражений, выигранных либо понтийцами, либо римлянами. Поэтому, вероятно, Мемнон ссылается на победы, которые позволили царским силам отразить римские нападения, из которых вот некоторые примеры:
— Атаки Суллы против Пирея были отражены и заставили последнего отступить в Мегару и Элевсин (Mithr. 30, 120), где он начал подготовку к новому штурму (Mithr. 30, 121).
— Если Аппиан не скрывает, что некоторые вылазки понтийцев из Пирея были отбиты Суллой (Mithr. 31, 123), он также сообщает, что понтийцы одерживали победы, иногда добиваясь уничтожения римских осадных машин (Mithr. 31, 125)
— Несмотря на потери, нанесенные понтийцам в бою перед Пиреем благодаря вмешательству Мурены (Mithr. 32, 126-129), Сулла тем не менее решил устроить свой лагерь в Элевсине при приближении зимы (Mithr. 33, 130) и ежедневно имел стычки с понтийским врагом (Mithr. 33, 130)
— Сулла не смог возглавить успешное наступление на Пирей и несколько раз потерпел неудачу (Mithr. 34, 133-135). Опасаясь нового провала и тяжелых боев против понтийцев (Mithr. 36, 138; 37-146), он, наконец, решил отказаться от штурма Пирея и предпочел осадить его, чтобы морить голодом царские войска (Mithr. 37, 146).
— Сулла следовательно сосредоточил свои усилия на Афинах, где среди населения свирепствовал голод (ср. Mithr. 34, 132; 36, 138)
— Наконец, Сулла взял штурмом Афины (Mithr. 38, 148; 39, 152)
— Ворвавшись в Афины и захватив Акрополь, Сулла решил штурмовать Пирей, где все еще был заперт Архелай (Mithr. 40, 153-155)
— Архелай решил покинуть Пирей, и, укрывшись в Мунихии (укрепленном месте Пирея), отправился в Фессалию (Mithr. 41, 156; Plutarque, Sylla, 14, 13; 15, 1).
Это краткое изложение рассказа Аппиана, дополненное показаниями Плутарха о взятии Афин и Пирея, хорошо показывает, что римлянам и понтийцам удалось по очереди наносить ущерб своим противникам. С другой стороны, Мемнон молчит о римских победах, хотя именно римляне в конечном итоге захватили Афины и Пирей. Тем не менее, мой первый вывод заключался в том, что замечания Аппиана подтверждают замечания Мемнона, который, по моему мнению, предположил, что понтийцы сумели противостоять римлянам в течение длительного времени и успешно отбивали нападения на Пирей до того дня, когда Архелай, наконец, решил покинуть его и отправился в Фессалию.
Другой возможной интерпретацией этого фрагмента может быть то, что этот отрывок касается кампании царской северной армии во главе с Аркафием. Эта точка зрения Рейнаха разделяется Мак–Гингом и Янке. Последний также указал на то, как трудно, учитывая скудное резюме Фотия, узнать, о какой именно армии здесь идет речь. Поэтому вполне вероятно, что «многие успешные сражения», упомянутые Мемноном, связаны с действиями северной армии, на которой источники не акцентируют внимания. Древние авторы сохраняют в качестве основной информации подчинение Фракии и Македонии понтийцами. Аппиан сообщает, что Аркафий и его армия вторглись в Македонию и что «он без труда одержал победу над горсткой римлян, которые там были» (Mithr. 35, 137). По его словам, когда армия Аркафия, возглавляемая Таксилом, объединилась с войсками Архелая, она была полностью укомплектована» (Mithr. 41, 156). Эти два отрывка из Аппиана подтверждают утверждение Мемнона, что в боях понтийцы часто имели преимущество.
Однако Мемнон не скрывал, что царские войска столкнулись с трудностями. Поэтому его свидетельство предполагало, что с завоеванием Фракии и Македония было не такой просто, как говорит Аппиан. Фракийцы входили в понтийскую армию (Appien, Mithr. 41, 158; ср. Diodorе, XXXVI, 9, 3-4), и вторжения фракийцев в Македонию, без сомнения, были организованы Митридатом (Tite–Live, Per. 81; 82). Более того, как отметил Янке, вполне вероятно, что они подчинились Митридату по собственному желанию, по крайней мере, большая часть племен. Однако, некоторые крепости во Фракии, кажется, не подчинились так легко, поскольку в Абдере был поставлен понтийский гарнизон (Licinianus, 26: «царский гарнизон в Абдере рассеялся после захвата Филипп»). Что касается Тасоса, то он сопротивлялся, предпочитая оставаться верным римлянам. В Македонии Аркафию пришлось поручить администрацию сатрапам (Appien, Mithr. 35, 137), что говорит о том, что ситуация была нестабильной и хрупкой.
ἔνδεια τοῖς βασιλικοῖς τῆς διαίτης ἐπέστη, ἀσώτως τε πρὸς ταύτην διακειμένοις καὶ ταμιεύειν τὰ κτηθέντα μὴ ἐπισταμένοις,
Этот пассаж также возможно представлен в двух интерпретациях, так как рассказ Мемнона не позволяет с точностью определить, относится ли он к войскам Архелая или к армии Аркафия.
По словам Мемнона, царские войска страдали от нехватки продовольствия и на понтийцах начал сказываться голод. Предполагая, что здесь упоминается армия Архелая, этот отрывок находит отражение в рассказе Аппиана, в котором не раз упоминается бушевавший в Афинах голод (Mithr. 34, 132; 36, 138; 38, 147). На самом деле, Янке считает, что выражение «не имели никакого чувства меры в потреблении провианта» повторяют слова Плутарха (Sylla, 13, 3), который сообщает, что Аристион не знал чувства меры, так как он праздновал и пил чрезмерно, в то время как город умирал от голода. Рассказы же Аппиана и Плутарха несколько отличаются от рассказов Мемнона, так как, по их словам, именно жители Афин, осажденные и поэтому окопавшиеся за стенами своего города, больше всего страдали от недостатка пищи, а не царские войска.
Катастрофическое положение царских войск, упомянутое Мемноном, без сомнения, намекает на голод: «они бы попали в ситуацию более катастрофическую». Продолжение пассажа Мемнона сообщает, что продовольственные конвои, отправленные из Македонии царским войскам, позволили им избежать «катастрофы». Тем не менее, рассказы Аппиана и Плутарха, похоже, указывают, с другой стороны, на то, что афиняне начали серьезно страдать от голода (Mithr. 34, 132; 36, 138; Plutarque, Sylla, 13, 3). Версия этих двух авторов, тем не менее, согласуется с версией Мемнона, если учесть, что в отрывке Мемнона именно войска, окопавшиеся за Пиреем, постепенно спасаются от голода. Действительно, Аппиан указывает на подкрепления, полученные Архелаем, который из Пирея контролировал море, и, возможно, именно морским путем прибыли войска из Халкиды, Евбеи и других островов (Appien, Mithr. 31, 124), и те, которыми командовал Дромихет (Mithr. 32, 126). Поэтому легко представить, что понтийский генерал получил не только вооруженное подкрепление, но и снабжение. Следовательно, морские конвои из Македонии могли снабжать царские войска, высадившись у Пирея и не беспокоясь о римлянах, у которых не было флота, несмотря на попытки Суллы создать его (Mithr. 33, 131-13; 40, 155). С тех пор Архелай мог бы отправлять припасы в Афины (Mithr. 34, 132; 35, 136), где, в отличие от Пирея, ситуация стала катастрофической (Mithr. 38, 147). Согласно этой интерпретации, версия Мемнона будет дополнять версию Аппиана и Плутарха, а не противоречить ей. Моя интерпретация, однако, другая, чем предложенная Рейнахом, который считает, что царская армия, о которой идет речь здесь — это армия Аркафия. По его словам, она могла бы пострадать от голода, если бы Таксил не смог взять Амфиполь. В дополнение к объяснению, приведенному Мемноном, возможно, Понтийцам пришлось страдать от нехватки продовольствия из–за тактики сожженной земли, которую якобы использовали римляне Г. Сентий и Бретий Сура.
εἰ μὴ Ταξίλλης Ἀμφίπολιν ἑλών καὶ διὰ ταῦτα τῆς Μακεδονίας πρὸς αὐτὸν μεταβαλλομένης, ἐκεῖθεν τὴν ἀφθονίαν ἐχορήγησε τῶν ἐπιτηδείων,
Мемнон сообщает о взятии Амфиполя, а также о последующем подчинении Македонии, и приписывает этот успех Таксилу, который тем самым оказался в состоянии снабжать гарнизон в Пирее (или армию Аркафия?). По словам Мемнона Таксил командует понтийскими силами в Амфиполе. Плутарх, похоже, подтверждает замечания Мемнона, поскольку он говорит, что Таксил, к которому у Фермопил вскоре присоединился Архелай, спустился из Фракии и Македонии с огромной армией (Плутарх, Сулла, 15, 1). И наоборот, у Аппиана (Mithr. 35, 137), Митридат вверил своему сыну Аркафию войско, которое, переправившись через Фракию, вторглось в Македонию и подчинило ее. Однако эти различные данные не являются непримиримыми. На самом деле, Аркафий умер в Тисее в Фессалии (Appien, Mithr. 35, 137), и именно там Таксил взял на себя командование понтийскими войсками, прежде чем спуститься в Беотию, где вскоре к нему присоединился Архелай (Appien, Mithr. 41, 156). Это может объяснить, почему Плутарх (Sylla, 15, 1) сообщает, что Таксил спустился из Фракии и Македонии в Грецию, откуда он призвал Архелая. Слова Плутарха не являются ошибкой, так как понтийский генерал входил в армию Аркафия. Не исключено, что Плутарх упростил факты, сохранив лишь ту информацию, которая позволила ему ввести пассаж, касающийся соединения северных войск с войсками Архелая (ср. Memnon F 22.13).
Следовательно, вполне вероятно, что Таксил участвовал в подчинении Македонии и что он сам возглавлял операции в Амфиполе, но что он был сначала под командованием Аркафия, которому Митридат доверил армию. Таксил принял командование до смерти сына царя Понта. Это толкование не аннулировало бы высказывания Мемнона, поскольку Мемнон, как и Плутарх, сохранил бы только имя понтийского генерала в момент объединения двух царских армий у Фермопил, что, кстати, упомянуто в следующем фрагменте (F 22.13).
Широко обсуждается дата вторжения во Фракию и Македонию. Согласно Павсанию (I, 20, 6), казалось, понтийцы осаждали Элатею в Фокиде, когда они услышали о падении Афин, в марте 86 г. Основываясь на этом свидетельстве, де Каллатаи ставит вторжение в Фракию и Македонию в конце 87 или в начале 86 года. Рейнах датирует это событие весной 87 г. Шервин–Уайт ставит вторжение в Македонию летом 87 года. Со своей стороны, мне кажется вполне вероятным, что Аркафий присутствовал в Европе уже в начале 88 г., так как Мак–Гинг отметил, что даже если Амфиполь был взят Таксилом только в 87 г., это не означает, что понтийская армия под командованием Аркафия вторглась во Фракию и Македонию только в 87 г. Кроме того, свидетельство Плутарха (Sylla, 11, 4), по–видимому, помещает аркафиево вторжение во Фракию и Македонию в конце 88 года, в то время, когда Архелай действовал в Кикладах (Sylla, 11, 5). Однако Де Каллатаи считает, что было бы нереально предполагать, чтобы «мощное понтийское подкрепление оставалось в Македонии в течение целого года, совсем не пытаясь помочь Архелаю, и о них ничего не упоминалось бы». Но его точка зрения утратила свою актуальность, если признать, что Аркафию пришлось столкнуться с многими трудностями как с военной точки зрения (сопротивление), так и в логистическом плане (проблемы снабжения). Следовательно, все эти препятствия замедлили бы продвижение Аркафия во Фракию и Македонию и объяснили бы, почему молодой принц и его армия так долго добирались до Греции. Де Каллатаи считает, что Плутарх ошибочно упоминает Ариарата как командующего армией, которая покорила Фракию и Македонию. Автор перепутал бы имена двух сыновей Митридата. Вполне вероятно, что Аркафий и Ариарат один и тот же человек.
— Pausanias, I, 20, 6: «Когда римляне начали осаду Афин, Таксил, военачальник Митридата, который в это время осаждал Элатею в Фокиде, узнал о состоянии афинян от их посыльных и двинулся в Аттику со своими войсками. При этом известии римский полководец оставил часть своей армии перед Афинами для продолжения осады и отправился с большей частью своих войск навстречу Таксилу в Беотию. На третий день он получил известие о взятии Афин армией, которую он оставил, тогда как эта армия в тот же день узнала о разгроме Таксила при Херонее».
— Plutarque, Sylla, 11, 4-5: «Его другой сын, Ариарат, во главе мощной армии, покорил Фракию и Македонию. Его полководцы завоевывали другие страны. Самый выдающийся из всех, Архелай (…) подчинил Киклады и все острова, расположенные по эту сторону мыса Малеи».
Источники мало говорят об участии северной армии в крупных боях или о проблемах снабжения. Напротив, о многих примерах столкновений между Архелаем и римлянами во время осады Афин и Пирея сообщают Аппиан и Плутарх. Однако, этот пробел в параллельных источниках не исключает того, что Мемнон говорит об армии Аркафия. Более того, гипотеза о том, что этот отрывок относится к северной армии, является доказательной, если рассматривать хронологический порядок. В предыдущем фрагменте (F 22. 11) Мемнон сообщает о падении Афин. Зачем ему возвращаться к этому моменту повествования, чтобы сообщить о столкновениях и голоде, которые имели место во время осады? Однако, этот аргумент очень хрупкий и не поддерживается, учитывая хронологию, принятую Мемноном, поскольку взятие Амфиполя (F 22. 12) имело место, по сути, до взятия Афин (F 22. 11): но в повествовании Мемнона взятие Амфиполя упоминается после взятия Афин. Однако этот процесс написания не нов: очень часто авторы не рассказывают одновременно о событиях, происходящих параллельно на двух фронтах. Поэтому весьма вероятно, что Мемнон, поговорив об армии Архелая в битве с Суллой в Афинах (F 22.11), вернулся к операциям армии севера (F 22.12).
Наконец, возможно другое объяснение. Как я уже отмечала, единственными терминами, используемыми для идентификации войск Понта, являются Ποντικοί и βασιλικοί. Можно ли предположить, что это различие у Мемнона было призвано отличать армию севера от армии юга? Не исключено, что первая часть пассажа относится к операциям северной армии: в данном случае Ποντικοί означали бы армию Аркафия. Вторая часть фрагмента посвящена трудностям снабжения армии Архелая, обозначаемой термином βασιλικοί. Наконец, последний пассаж имел бы в виду, с одной стороны, северную армию, с указанием на взятие Амфиполя Таксилом, а с другой — армию Архелая, которая теперь может быть пополнена продовольствием, имеющимся в Македонии. Поэтому показания Мемнона будут иметь большое значение, поскольку они помогут восполнить пробелы в других источниках по этому вопросу. Вполне вероятно, что первоначально между этими двумя предложениями был пассаж или первоначальный текст содержал элементы, которые позволяли понять, о какой армии здесь шла речь, и что Фотий, преднамеренно или непреднамеренно опуская передачу этих данных, затем сделал этот отрывок запутанным, каким он является сегодня.

οὗτος δὲ καὶ Ἀρχέλαος συμμίξαντες τὰ στρατεύματα ὑπὲρ τὰς ἑξ μυριάδας τὸ πλῆθος ἦγον,
В F 22.10 Мемнон сообщает о взятии Афин, но умалчивает о событиях, которые происходили в Пирее. После долгих месяцев сопротивлялся римским войскам Архелай в конце концов решил отказаться от Пирея. Окопавшись в укрепленном месте Мунихии, он в конечном итоге присоединился к Таксилу у Фермопил (Appien, Mithr. 40, 155-41, 156; Plutarque, Sylla, 15, 1). Архелай отправился бы из Мунихии в Фессалию через Беотию (Appien, Mithr. 41, 156): повествование Аппиана указывает на то, что понтийский генерал шел по суше. Но, скорее всего, Архелай покинул Пирей морем, прежде чем начать сухопутный поход; он отправился бы Халкиду по морю, а затем оттуда высадился в Беотии, прежде чем отправиться в Фессалию. У Фермопил Архелай объединил под его командованием все понтийские силы: как отметил Аппиан, «каждый контингент имел своего особого генерала, но верховное командование осуществлялось Архелаем» (Appien, Mithr. 41, 159). С другой стороны, у Павсания (IX, 40, 7) Таксил командовал понтийцами при Херонее: «есть в земле Херонее два трофея, которые Сулла и римляне воздвигли после победы над Таксилом и войсками Митридата». Мемнон сообщает здесь о месте встречи между армией Таксила и южной армией Архелая.
Царская армия состояла с одной стороны из сил, с которыми Архелай высадился в Греции (Appien, Mithr. 41, 156), дополненными силами Дромихета, посланными Митридатом в качестве подкрепления (Appien, Mithr. 32, 126). С другой стороны, царская армия включала войско во главе с Таксилом, который покорил Фракию и Македонию под командованием Аркафия (Appien, Mithr. 41, 156; Tite–Live, Per. 81). Наконец, помимо этих двух крупных армий, Митридат послал новые вооруженные силы (Appien, Mithr. 41, 156). По оценкам Аппиана, в целом царская армия состояла из 120 000 человек, включая союзников царя, которых он перечислил (Appien, Mithr. 41, 158). Евтропий (V, 6, 2) подтверждает эти цифры, вероятно, как и Орозий (VI, 2, 4), хотя последний говорит о том, что Архелай уже имел 120 000 пехотинцев и всадников на момент своего прибытия в Ахайю. Гуковский считает, что эта цифра является «преувеличением римских источников». Что касается Ливия (Per. 82), то он едва ли менее щедр, так как он говорит о 100 000 человек. Плутарх (Sylla, 15, 1), наконец, приписывает Таксилу 100 000 пехотинцев, 10 000 всадников и 90 колесниц с косами. Сопоставляя его цифры с цифрами Аппиана, можно заметить, что основная часть войск состояла в основном из сил, которые прибыли с севера с Таксилом, что предполагает, что Архелай понес много потерь. Более того, согласно Аппиану (Mithr. 41, 156) армия Таксила «не пострадала и была полностью укомплектована»: сейчас, на данный момент, я могу только согласиться с мнением Гуковского, который справедливо отмечал, что первоначальная армия, которая вторглась в Македонию, конечно порядком уменьшилась, когда она прибыла к Фермопилам, если учесть, что в недавно завоеванных местах были оставлены гарнизоны, например, в Абдере, и если признать, что царские войска столкнулись с римлянами, в частности, с войсками Бруттия Суры и претора Македонии. Следовательно, Мемнон, который насчитывает в понтийской армии в 60 000 человек, дает вероятно самую достоверную оценку.
καὶ στρατοπεδεύονται κατὰ τὴν Φωκίδα χώραν, ὑπαντιάσοντες τῷ Σύλλᾳ,
Мемнон сообщает, что понтийцы устроили свой лагерь в Фокиде, и мы находим те же указания у Аппиана (Mithr. 41, 158): «когда два соперника оказались в непосредственной близости друг от друга, царскому войску пришлось покинуть Фермопилы, чтобы переместиться в Фокиду». Следовательно, Таксил и Архелай, объединившись у Фермопил, направились в Фокиду, чтобы встретиться с Суллой. Последний со своей стороны после сожжения Пирея пересек Беотию в погоне за Архелаем (Appien, Mithr. 41, 157).
ὁ δὲ καὶ Λούκιον Ὁρτήνσιον ὑπὲρ τὰς ἓξ χιλιάδας ἄγοντα ἐξ Ἰταλίας συμπαραλαβών,
Мемнон единственный упоминает, что Гортензий привел подкрепления из Италии. Плутарх же (Sylla, 15, 4) приводит другую версию, так как по его словам Гортензий происходил из Фессалии. Из пассажа Аппиана (Mithr. 41, 149: «Сулла, со своей стороны, возглавлял италийцев, а также греков и македонян»), в котором приводится краткое описание римских сил, которыми располагал Сулла, вероятно, следует думать, что 6000 солдат, приведенных Гортензием, о которых идет речь у Мемнона, были выходцами из Италии, к которым следует добавить греческих и македонских союзников–бойцов, покинувших Архелая и присоединившихся к Сулле. Поэтому можно предположить, что Мемнон допустил ошибку, и следует понимать, что Гортензий пришел не из Италии, но его сопровождали италийцы, а не союзники греческого или македонского происхождения. Однако это предположение вызывает еще одну проблему, а именно, откуда пришел Гортензий.
Вполне возможно, что Гортензий входил в армию, посланную сенатом во главе с Флакком, часть которой, по утверждению Аппиана, присоединилась к Сулле (Mithr. 51, 206: «вся армия отвернулась от него, и один отряд, посланный вперед в Фессалию, присоединился к Сулле»). С хронологической точки зрения это проходит, так как Флакк назначен в начале 86 г. (январь/февраль) и консульская армия не покидала Италию до весны 86 года, задержавшись из–за непогоды и из–за понтийского флота. Флакк, должно быть, прибыл до Херонеи, и Сулла, безусловно, знал, что часть этих людей должна была присоединиться к нему. Для Рейнаха Гортензий покинул Италию с экспедиционным корпусом в 6000 человек и прошел через Фессалию прежде чем присоединиться к Сулле (Плутарх, Sylla, 15, 4). По его мнению, Гортензий сделал крюк в Фессалию, чтобы присоединиться к «остаткам македонского ополчения». Однако его мнение не разделяет Кромайер, по мнению которого Гортензий, вопреки тому, что говорит Мемнон, не был во главе вооруженных подкреплений с самого начала, ибо, по его словам, римские власти не могли их отправить, поскольку в начале 86 года Сулла был объявлен вне закона. Однако, Гортензий мог возглавлять легион, стоявший в Греции, который был верен Сулле. В этой связи Янке выражает удивление, что Гортензий прошел через Фессалию и не присоединился к Сулле непосредственно в Аттике, если только проигнорировать ситуацию, описанную Плутархом (Sylla, 15, 3-4): он пошел бы в Фессалию, чтобы иметь возможность блокировать дорогу понтийской армии севера. По дороге он присоединил бы к делу Суллы остатки армии Сентия, или солдат гарнизонов. Де Каллатаи, похоже, больше склонен следовать Мемнону, чем считать, что Гортензий привел с собой «остатки армии Сентия в Македонии или арьергард, оставленный Суллой в Фессалии летом 87 года». По его мнению, вполне вероятно, что весной 86 г. сторонники Суллы во главе с Гортензием отплыли в Грецию.
Что касается цифр, выдвинутых Мемноном, то они будут относиться не ко всем римским силам, а только к италийским контингентам. Фактически Плутарх (Sylla, 16, 2) приписал римлянам 15 000 пехотинцев и 1500 всадников. Что касается Аппиана (Mithr. 41, 159), он просто сказал, что римские войска составляли одну треть понтийского контингента, что составило бы около 40 000 (если в царской армии в общей сложности было 120 000). Следовательно, в эти 40 тысяч входят 6000 человек, приведенных Гортензием, собственные силы Суллы, к которым должны быть добавлены греческие и македонские подкрепления, покинувшие Архелая ради Суллы (Appien, Mithr. 41, 159). Впрочем, цифры, приведенные в источниках, различаются.
ἀπὸ συχνοῦ διαστήματος ἀντεστρατοπεδεύετο,
Пока понтийцы стояли лагерем в Фокиде, Сулла, придя из Беотии (Appien, Mithr. 41, 157), поставил свой лагерь на холме, на Элатейской равнине, на границе Беотии и Фокиды (Plutarque, Sylla, 16, 1-13). Слова Мемнона согласуются со словами Аппиана, согласно которому обе стороны заняли «позицию лицом к лицу» (Mithr. 42, 160).
— Appien, Mithr. 41, 158: «Когда два противника подошли вплотную друг к другу, царской армии пришлось покинуть Фермопилы и переместиться в Фокиду».
— Appien, Mithr. 41, 160: «Когда они встали лицом к лицу, Архелай выводил свою армию и провоцировал Суллу на бой; Сулла, с другой стороны, откладывал сражение, тщательно изучая местность и учитывая большое количество врагов».
Архелай выманивал менее многочисленных римлян на бой (Appien, Mithr. 42, 160; Plutarque, Sylla, 16, 3). Сулла, с другой стороны, решил не двигаться, осознавая свой численный недовес. Череда событий привела его к окончательной победе и выявила стратегические качества Суллы, который сумел использовать беспорядок, царивший в рядах противника и тем самым обратить ситуацию в свою пользу. Ему удалось захватить противоположный холм (Plutarque, Sylla, 16, 1-13). Затем Архелай решил отступить к Халкиде и остановился у Херонеи (Appien, Mithr. 42, 160-1). Сулла последовал за ним и занял обширные соседние равнины (Appien, Mithr. 42, 161). Плутарх, уроженец Херонеи, оставил подробный рассказ о битве при Херонее, возможно, опираясь на мемуары Сулла. (Plutarque, Sylla, 17, 1-19, 8).
Мемнон через резюме Фотия представляет битву при Херонее как победоносный результат двойной уловки Суллы. Первая из этих стратагем заключалась в том, чтобы внезапно напасть на лагерь понтийцев, воспользовавшись отсутствием некоторых войск, которые далеко удалились в поисках припасов. Сулла одержал победу с помощью второй хитрости: он разместил вокруг вражеского лагеря понтийских пленных, которым было приказано зажечь огни, чтобы сигнализировать продовольственной колонне, что путь был свободен: уловка Суллы удалась, поскольку римляне разгромили солдат конвоя и одержали блестящую победу.
Истории Аппиана и Плутарха дают другую и более подробную версию битвы при Херонее. Однако в их рассказах можно выделить три основных этапа, которые мы можем сравнить с двумя решающими этапами битвы, освещенными Мемноном. Первый, который можно было бы определить как прелюдию битвы, в основном сообщается Плутархом. На этом первом этапе Сулла укрепил свои позиции и смог занять более выгодное положение по сравнению с положением понтийцев. Второй этап конфликта состоит из традиционной битвы, в которой два противника занимают позицию, выстраивая свою армию в боевом порядке. Сражение выиграл Сулла, но его победа стала полной только после уничтожения позиций противника. Действительно, на последнем этапе сражения Сулла напал на понтийский лагерь, нанеся огромные потери в противоположном лагере и заставив выживших бежать. Эти три фазы, хотя и появляются у Аппиана и Плутарха, не представлены аналогичным образом у Мемнона, и сравнение историй трех авторов показывает заметные различия.
ἐπὶ σιτολογίαν δὲ παρὰ τὸ πρέπον τῶν περὶ τὸν Ἀρχέλαον τραπέντων, ἀπροόπτως Σύλλας ἐπιτίθεται τῷ τῶν πολεμίων στρατοπέδῳ,
Мемнон представляет первую уловку Суллы, который должен был воспользоваться уходом людей Архелая, чтобы напасть на лагерь понтийцев. Этих показаний нет ни у Аппиана, ни у Плутарха. С другой стороны, по словам Плутарха, Сулла воспользовался недисциплинированностью в понтийском лагере: когда царские войска покинули лагерь, чтобы разграбить окрестности, Сулла воспользовался возможностью захватить холм, весьма желанный, кажется, Архелаем (Plutarque, Sylla, 16, 6-13). Если обстоятельства разные, то предполагая, что Мемнон указывает на третью фазу сражения, а именно на захват понтийского лагеря, то общая мысль довольно схожа. Сулла воспользовался удаленностью некоторых военнослужащих, занятых грабежом окрестностей, чтобы захватить стратегическую позицию (Plutarque, Sylla, 16, 7: «большинство, поддавшись соблазну грабежа и добычи, расползлось в разных направлениях на многодневные марши»). Этот первый успех римлян, который не вызвал вооруженного противостояния между двумя силами, привел к краху Архелая, который поставил свой лагерь возле Херонеи на неблагоприятной местности (Appien, Mithr. 42, 161). Однако мне кажется, что эта первая стратагема Суллы, представленная Мемноном, более точно соответствует третьему этапу битвы при Херонее: захвату понтийского лагеря.
Вторая фаза противостояния понтийцев и римлян занимает поворотный момент и дала начало полноценному сражению: две армии столкнулись в боевом порядке. Аппиан (Mithr. 42-44) и Плутарх (Sylla, 17-19, 2) более или менее подробно рассказывают об основных событиях. Эта битва, похоже, не привлекла внимания Мемнона или, что более вероятно, Фотия. Эта битва была выиграна отчасти благодаря конфигурации местности. Понтийский лагерь был расположен на пересеченной местности, что было по мнению Аппиана ошибкой, потому что по его словам (Mithr. 42, 162) Архелай «небрежно раскинул свой лагерь». К этим логистическим трудностям следует добавить осложнения, с которыми столкнулось понтийское командование: действительно, Плутарх (Sylla, 18, 3) утверждает, что у понтийцев начался хаос, когда солдаты, изгнанные Муреной из Фурия, ворвались в их лагерь и посеяли там смятение. Именно в это время Сулла повел свои войска на расстроенную понтийскую армию (Sylla, 18, 4), зная о плохой конфигурацию лагеря, затруднявшей маневры для многочисленной армии, что, по его планам, позволило бы римлянам загнать понтийцев в овраги (Appien, Mithr. 42, 161-163).
Именно на третьем, заключительном, этапе сражения, наступлении на понтийский лагерь, завершившем победу римлян, имела место, на мой взгляд, стратагема Суллы, представленная Мемноном. Царская армия потерпела поражение на поле боя, но многие солдаты угодили в овраги во время бегства, как и планировал Сулла (Appien Mithr. 42, 161; 163; Plutarch, Sylla, 19, 7). Что касается выживших, они бросились в свой лагерь, и именно там Сулла определил судьбу царской армии. Фактически, в конце битвы понтийцы бежали, и Сулла завершил свою победу, войдя в понтийский лагерь. Победа римлян в понтийском лагере дополнила победу на поле боя. согласно Аппиану (Appien, Mithr. 44, 174; ср. Plutarque, Sylla, 19, 7-12). Именно этот последний пункт, безусловно, является предметом резюме у Мемнона («Сулла неожиданно напал на вражеский лагерь»), хотя его рассказ дает версию, отличную от той, которая находится у Аппиана (Mithr. 44; ср. Plutarque, Sylla, 19, 7). Аппиан сообщает, что армия Архелая, атакованная на всех фронтах, обратилась в паническое бегство. У него подчеркивается стратагема Суллы, целью которой было оттеснить беглецов либо в ущелья, либо к самому Сулле, либо, наконец, к понтийскому лагерю (Mithr. 44, 170). Аппиан (Mithr. 44, 170: «тогда с врагами случилось все, что планировал Сулла») и Мемнон («все прошло по плану») оба настаивают на том, что победа Суллы стала возможной благодаря разработанной последним стратагеме. Архелай закрыл лагерь для своих солдат, но столкнувшись с жалобами и оскорблениями последних, решил открыть им ворота. К сожалению, его решение было принято слишком поздно, потому что загнанные люди вошли в лагерь в беспорядке. Римляне, видя это, воспользовались возможностью последовать за беглецами и прорваться во вражеский лагерь, тогда как по словам Аппиана они благодаря этому «завершили свою победу», о чем говорит и Мемнон («и армия Суллы добилась блестящей победы»).
καὶ τοὺς μὲν εὐρώστους τῶν ἁλόντων αὐτίκα κτείνει, ἐξ ὧν δὲ φόβον ἐπιθέσεως οὐκ εἶχε, τούτους περιίστησι τῷ χωρίῳ καὶ πυρὰ κελεύει καίειν, ὡς τοὺς ἀπὸ τῆς σιτολογίας ἀφικνουμένους δέχοιντο μηδεμίαν ὑπόνοιαν παρεχόμενοι τοῦ πάθους,
К версии Мемнона присоединился Аппиан, согласно которому Сулла, проникнув в лагерь и убив пленных (Appien, Mithr. 44), разместил у входа, возможно, раненых солдат, которые не представляли угрозы. Последние должны были приманить отряды, которые не принимали участия в битве и отправились за припасами до начала боевых действий, или даже ушли на несколько дней (ср. Plutarque, Sylla, 16, 7), что объяснило бы, почему они не знали, что их лагерь теперь в руках римлян. По возвращении, вечером, они вошли в лагерь, обманутые огнями, зажженными их товарищами, и оказались в ловушке ожидавших их римлян.
Мемнон упоминает потери, понесенные понтийцами при захвате лагеря, не приводя никаких цифр. Параллельные источники указывают, что они были значительными, так как Аппиан (Mithr. 45, 174) и Плутарх (Sylla, 19, 7) считают, что осталось не более 10 000 из 120 000 в начале боя, и схожий подсчет может быть найден у Орозия (VI, 2, 5). Евтропий (V, 6, 2), Тит Ливий (Per. 82) насчитывают до 100 000 погибших. Эти оценки, безусловно, преувеличены, потому что согласно Аппиану римляне взяли множество пленных (Mithr. 45, 176: «овладел толпой пленных…»). О римских потерях Аппиан (Mithr. 45, 174) утверждает, что на римской стороне было только тринадцать убитых. Плутарх (Sylla, 19, 8) дает почти те же цифры: из четырнадцати пропавших без вести двое нашлись в тот же вечер, что свидетельствует о двенадцати погибших (ср. Eutrope, V, 6, 2; Ammien Marcellin, XVI, 12, 41; Frontin, Stratagèmes, 2, 3, 17). Что касается Архелая и тех, кому удалось бежать, они пошли для перегруппировки в Халкиду (Appien, Mithr. 45, 174) в начале лета 86 г.
Передача Мемнона, по–видимому, в значительной степени обобщена Фотием, но вполне возможно, что гераклейский историк консультировался с пропонтийскими источниками, которые низвели Херонейскую битву до двойной хитрости Суллы, предлагая менее славную историю, чем предлагаемую Аппианом и Плутархом. Действительно, кажется удивительным, что версия Мемнона не указывает на какую–либо битву, которая подчеркивает превосходство римлян на стратегическом и военном уровне. Даже если версия Аппиана и в частности Плутарха, в значительной степени вдохновленная мемуарами Суллы, преувеличивала его возможности и некоторые детали битвы, факт остается фактом, что сражение было настоящим. Резюме Мемнона в дошедшем до нас виде представляет битву при Херонее как римскую победу, основанную на хитрости, а не на военных качествах Суллы и римской армии.