Κλέαρχον μὲν οὖν ἐπιθέσθαι πρῶτον τυραννίδι κατὰ τῆς πόλεως ἀναγράφει.
Клеарх становится тираном в Гераклее в 364/3 в возрасте 46 лет. Выражение «пишет он», используемое Фотием, предполагает, что оно принадлежит Мемнону. Картина захвата власти Клеархом аналогична у Диодора, XV, 81, 5: «В то же время Клеарх, который был из Гераклеи на Понте, стремился к тирании»: и у Нимфида (FGrH, 3B, 432 F 10.16): «Сперва тираном стал Клеарх».
У нас нет первых восьми книг Мемнона, но весьма вероятно, что последний описал политическую власть в Гераклее до тирании. Мы не знаем, связаны ли обстоятельства, в которых Клеарх пришел к власти, с девятой или с предыдущей книгой. Однако эта последняя гипотеза представляется наиболее вероятной, поскольку она объясняет, почему Фотий не упоминает контекст, в котором появляется Клеарх. В противном случае казалось бы удивительным, чтобы патриарх этим не интересовался. Что касается политической ситуации в Гераклее до установления тирании, то лишь несколько пассажей упоминают о ней немного дальше в тексте. В F 6.1 Мемнон ссылается на прошлую свободу гераклеотов до установления тирании, а в F. 7.4 он рассказывает, как в 281 году «гераклеоты восстановили (…) свой прежний нобилитет и учреждения». Однако эти краткие намеки не позволяют точно определить политический строй города в тот момент, когда он угодил под тиранию. Тем не менее из Юстина (XVI, 4, 2-3, 12-16) и Полиэна (II, 30, 1-2) видно, что в тот момент город контролируют олигархи.
Необходимо проконсультироваться с Юстином и Полиэном, чтобы выяснить обстоятельства, в которых Клеарх утвердился как тиран в Гераклее. Именно в контексте мятежей и внешних угроз Клеарх приходит к власти, а ситуации этого рода часто способствуют установлению тирании. В Гераклее политический кризис принимает форму борьбы между демосом, который официально был верховной властью в Гераклее (Justin. XVI, 4, 12-16, ср. Polyaen. II, 30, 1), и Советом трехсот, состоящим из аристократов, крупных землевладельцев, которые имели полную власть в управлении городом (Justin. XVI, 4, 2-5, Polyaen. II, 30, 2). Около 420 г. в Гераклее был создан демократический режим, но с 370 года возрастали столкновения между олигархами и демократической фракцией. Наконец, олигархии удалось захватить власть около 364 г. В момент прихода к власти Клеарха конфликт кристаллизовался вокруг запросов народа, требовавшего отмены долгов и раздела земель, которые были сосредоточены в руках богатых (Justin. XVI, 4, 2).
Justin. XVI, 4, 2-3: «Народ с насилием требовал отмены долгов и раздела земель, которыми владели богатые. После долгого обсуждения этого дела в сенате там не видели выхода…».
Justin. XVI, 4, 12-16: «Он призывает народ на собрание и заявляет, что он больше не будет поддерживать сенат, идущий против народа, что он даже выступит против сената, если тот будет упорствовать в своей прежней строгости. Если же граждане думают, что могут противостоять жестокости сенаторов, он уйдет со своими солдатами и не будет вмешиваться в гражданскую рознь. Если, наоборот, они не уверены своей собственной силе, он не преминет отомстить за своих сограждан. Поэтому пусть они посовещаются сами с собой и прикажут ему уйти, если это их предпочтение, или остаться союзником народной партии. Соблазненный этими дискурсами плебс вручает ему суверенную власть и в своей ненависти к власти сенаторов передает себя с женами и детьми в рабство тираническому господину».
Polyaen. II, 20, 3: «Клеарх, став тираном Гераклеи, однажды распространил слух, что он хотел уйти со своими стражами и восстановить для совета трехсот государственное правление. Триста собрались в обычном месте, где они проводили свои заседания, готовы были дать высокую оценку Клеарху и ожидали вернуть себе прежнюю свободу».
Внутренний конфликт, который разразился в конце 365 или в начале 364 г., носил тем более критический характер, что он парализовал город перед лицом внешней угрозы. Действительно, город не был в безопасности от нападения сатрапов северной Малой Азии, которые восстали против царской власти, и в частности Митридата, сына сатрапа геллеспонтской Фригии, стремившегоя взять город под свой контроль (Justin. XVI, 4, 7, ср. Suda, s. v. Kléarchos). Сатрапы геллеспонтской Фригии и Каппадокии (Ариобарзан и Датам) видели в греческих городах средства для получения доступа к морю, но также и значительный источник дохода. К 366 году Ариобарзан захватил города в регионе (Démosthène, Contre Aristocrate, 141-142. Ср. Isocrate, Lettres, IX, 9-10), а его союзник в восстании Датам, сатрап Каппадокии, взял Синопу и Пафлагонию Nepos, Datamès, 5, 6. Diodore, XV, 91, 2. Trogue–Pompée, Prol. 10. ср. Polyen, VII, 21, 2; 21, 5; Enée Tactic. XL, 4). Однако, царь Артаксеркс поручил Автофрадату в Лидии и Мавсолу в Карии вести борьбу с мятежом. Осажденный в Ассосе, Ариобарзан получил поддержку сил во главе с Агесилаем Спартанским и Тимофеем Афинским (Nepos, Timothée, 1, 3. Xénophon, Agésilas, 2, 26; Nepos, Datamès, 8-9). Наконец, военные действия закончились, по крайней мере на время, после того, как сатрапы на службе у персидского царя ушли (в 365 г.?), и каждый смог вернуться в свой район (Ср. Xénophon, Agésilas, 2, 26; Nepos, Datamès, 8-9). Итак, хотя в этой борьбе между персами Гераклея сохраняла свою независимость, общий фон был все еще нестабильным, и ей пришлось регулировать внутренние разногласия, чтобы положить конец своей уязвимости.
Именно по этой причине булевты обратились за помощью к афинскому стратегу Тимофею и Эпаминонду, генералу фиванцев, которые отказались вмешиваться. Тимофей осаждал тогда Кизик (Diodor. XV, 81, 6. Nepos, Timothée 1, 2), в то время как Эпаминонд находился в Византии (Diodor. XV, 79, 1; Isocrate, Philippe, 53). В попытке урегулировать конфликт с демосом, совет, который находился в отчаянном положении, решает отменить изгнание Клеарха (Justin. XVI, 4, 3-4). Последнему было предложено вернуться в свой город в сопровождении войска наемников (Enée Tactic. XII, 5), предоставленным Митридатом, сыном сатрапа Геллеспонтской Фригии Ариобарзана, чтобы занять пост арбитра гражданского раздора (arbiter civilis discordae: Justin. XVI, 4, 9). По мнению Моссе, Клеарх вернулся в Гераклею во главе группы изгнанников. Бурштейн считает эту гипотезу маловероятной, поскольку источники упоминают только Клеарха. Кажется, что Клеарх не применял методы, используемые Дионисием Сиракузским, который умел манипулировать демосом, чтобы проголосовали за возвращение изгнанников (Diodor. XIII, 92). Диодор интерпретирует это как свидетельство тиранических намерений Дионисия: «В самом деле, изгнанники должны были заранее радоваться резне своих врагов, открытой продаже принадлежащего им имущества, возвращению их собственности», потому что бывшие изгнанники представляют собой массу приверженцев, на которых будущий тиран опирается. Функции арбитра гражданского раздора, безусловно, соответствуют обязанностям магистрата–посредника, упомянутого Аристотелем, ἄρχων μεσιδίῳ (Politique V, 6, 13, 1306a 26-31), или посту ἔφορος τῆς αὖθις ὁμονοίας (Suda, s.v. Klearchos).
Aristot. Politique V, 6, 13, 1306a 26-31: «В мирное время, олигархи, в связи со взаимным недоверием, которое они внушают, вручают свою защиту наемникам и магистрату–посреднику, которые не принадлежат ни к одной политической партии, но часто способны стать хозяевами всех»).
Suda (s. v. Klearchos): «Гераклеоты впутались в серьезную борьбу. Впоследствии, стремясь встретить дружбу и примириться, они выбрали Клеарха эфором, чтобы восстановить согласие».
Моссе считает, что буле доверил верховную власть Клеарху, вероятно, как стратегу–автократору. Но Клеарх возвращается в Гераклею по приглашению Совета как «арбитр гражданского раздора», а не как магистрат с полной властью. Тем не менее ассамблея, которой манипулирует Клеарх, в конце концов вручает ему эту исключительную магистратуру (ср. F 1.2 о средствах Клеарха для захвата власти). Что касается поста эфора, Шнайдервирт отвергает этот отрывок Суды, считая, что у него только начало статьи касается Клеарха.
Хотя он был официально призван предоставить беспристрастное решение обеим сторонам, кажется очевидным, что булевты надеялись, что Клеарх полностью поддержит их мнение. Они были в отчаянии и должны были думать, что Клеарх предаст своих бывших политических союзников в обмен на создание олигархии, в которой он мог бы играть важную роль. С другой стороны, отмена его изгнания олигархами должна была сделать его приемлемым для демократов. Действительно, Юстин сообщает, что Клеарх был изгнан олигархами, что предполагает, что он был бы одним из их политических противников. Клеарх должен был достичь определенного значения в политической жизни города, но трудно утверждать, что он был вождем демократической фракции, как предположил Бурштейн. Биттнер также полагает, что Клеарх был в группе демократов, так что олигархи его изгнали. С другой стороны, она не разделяет гипотезу Бурштейна, который датирует 420 годом установление демократии в Гераклее (в создании которой будущий тиран якобы участвовал). Как и в случае со многими политиками до него (ср. Aristot. Politique V, 5,10, 1306a 38, об Евритионе), он, несомненно, придерживался демократических принципов по стратегическим соображениям, особенно если его личные враги были в лагере олигархов. Суда (s.v. Klearchus) представляет изгнание Клеарха как личный выбор: «переполненный злобой, он отплыл из дома». Несомненно из этого краткого отрывка следует понимать, что Клеарх был в конфликте с членами олигархии, занимавшей политическую сцену и не дававшей ему ни малейшего шанса стать политиком той же направленности.
Сапрыкин отвергает гипотезу о том, что Клеарх якобы был демократом. По его словам, это утверждение маловероятно в первую очередь из–за его происхождения, так как Клеарх был частью гераклейской аристократической фамилии. Но, прежде всего, он основывается на пассаже Суды (s. v. Klearchos) цитируемом ранее, который он переводит следующим образом: «Гераклеоты попали в тяжелую смуту; затем, желая вернуться к дружбе и примириться, они избрали Клеарха эфором, чтобы тот возвратил им согласие». По словам Сапрыкина, Клеарх в прошлом был вождем (ἔφορος) политической группы, которая могла объединить олигархов и боролась вместе с ними против привилегий старой дорийской аристократии. До сих пор трудно решить между двумя гипотезами, поскольку источники не опровергают обе эти точки зрения.
Мне кажется, не стоит утверждать, что Клеарх не мог быть вождем демократической фракции из–за своего аристократического происхождения, потому что многие люди присоединились к народу, принадлежа к самым богатым слоям населения. Перикл кажется мне в этом вопросе самым замечательным примером. Какими бы ни были его политические позиции в прошлом, ясно, что Клеарх должен был смущать олигархов, которые были достаточно сильны в то время, чтобы изгнать его.
Столкнувшись с текущей ситуацией (Justin. XVI, 4, 5), булевты недооценили амбиции Клеарха. Ибо под маской «нейтрального рефери» последний имел с самого начала желание взять власть для себя. Это следует понимать из термина, используемого Мемноном, согласно которому Клеарх «стремился» к тирании. Катастрофическая ситуация в Гераклее лишь поощряла его личные амбиции, и он надеялся воспользоваться слабостью демоса (Justin, XVI, 4, 6), чтобы навязать личную власть. Сделка, которую он заключает с Митридатом, сыном Ариобарзана, имеет тенденцию показать, что он намеревался быстро поставить город под свой контроль (Justin. XVI, 4, 7).
В результате Клеарх собрал все обстоятельства, благоприятные для установления тирании. Если верить Аристотелю (Politique V, 6, 13, 1306a 26-31) и Энею Тактику (XII, 5), эта ситуация характерна для переворотов этого типа, поскольку тиран всегда вначале был наемным вождем и посредником. В 406/5 году, в крайне проблемном контексте Пелопоннесской войны, Дионисий Старший установил тиранию в Сиракузах, используя демагогические методы, подобные тем, что были у Клеарха (Aristot. Politique V, 5, 9-10, 1305a 23-28, Diodorus, XIII, 91, 3- 96, 4).
Aeneas Tactic. XII, 5: «Поэтому будет правильно никогда не держать в своем городе иностранную армию, превосходящую численностью домашнюю; и когда город использует наемников, число граждан всегда должно быть намного больше, чем количество наемников. Небезопасно давать доминировать иностранным войскам и подпадать под власть наемников. Вот что случилось с Гераклеей на Понте. Правители, которые призывали больше наемников, чем было необходимо, сначала уничтожили своих политических противников, но затем погубили себя вместе с отечеством под тиранией человека, который возглавлял наемников».
Φησὶ δὲ παιδείας μὲν τῆς κατὰ φιλοσοφίαν οὐκ ἀγύμναστον, ἀλλὰ καὶ Πλάτωνος τῶν ἀκροατῶν ἕνα γεγονέναι, καὶ Ἰσοκράτους δὲ τοῦ ῥήτορος τετραετίαν ἀκροάσασθαι,
Следующий отрывок относится к обучению Клеарха во время его пребывания в Афинах, в 370‑е годы. Как я ранее замечал, после изгнания олигархами он бежал в Афины. Бурштейн предполагает, что он обучался во время изгнания. В качестве члена аристократии он следовал учению великих мыслителей в афинских школах. Однако вполне возможно, что его отправили в Афины в юности для интеллектуального воспитания, достойного великих политических лидеров. Более того, это должно быть понято, как мне кажется, из уведомления Суды (s. v. Klearchоs): «Клеарх с Понта. Он приехал в Афины слушать Платона. Объявляя о своей жажде к философии …»
Последствия его пребывания в Афинах, даже вне его интереса к философии, были полезны его амбициям, поскольку именно в этот период он стал другом афинского стратега Тимофея, еще одного ученика Исократа. Более того, Клеарх получил права афинского гражданства благодаря своему другу, конечно же, после того, как последний выиграл битву при Коркире в 375 году, в которой, несомненно, также участвовал Клеарх. Суда (s. v. Klearchos) упоминает его военную карьеру («он вернулся на войну»), что может быть намеком на сражения вместе с Тимофеем. О предоставлении афинского гражданства Клеарху в период сразу же после победы Тимофея над Коркирой говорит Демосфен («точно так же даруя награду Тимофею, вы ради него предоставили гражданские права и Клеарху, а также некоторым другим», Leptin. 84). Демосфен объединяет эти почести с чествованием Ификрата, Хабрия, Страбакса и Полистрата. Еще одним свидетельством дружбы между афинским стратегом и будущим тираном, вероятно, является факт, что Клеарх назвал его именем своего сына, который родился между 370 и 363/2 гг., то есть в период его жизни, о котором мы почти ничего не знаем.
Тимофей был призван на помощь гераклейскими булевтами, чтобы прекратить конфликт с демосом, но афинский стратег не внял их просьбе. Его отказ имеет особое значение, учитывая, что в своем решении он частично руководствовался дружбой с будущим тираном. Действительно, тем самым он поспособствовал возвращению своего друга в Гераклею, так как булевтам он казался тогда единственной альтернативой для урегулирования политического кризиса. Наконец, во время своего изгнания он служил офицером у Митридата, сына Ариобарзана (сатрапа Геллеспонтской Фригии, который предоставляет ему наемников по возвращении в его город (Suda, s. v. Klearchos, ср. Justin. XVI, 4, 7-8) 155. Кроме того, Клеарх не следует буквально урокам своих преподавателей, которые очень критичны по отношению к тирании. Мемнон говорит, что Клеарх был слушателем Платона, который лично знал Дионисия Сиракузского. Платон жил у Дионисия, который не любил критику философа против него и наконец изгнал его. Вместо того, чтобы видеть в Дионисии пример, которому не надо следовать, Клеарх, возможно, увидел в нем образец, которому следует подражать, чтобы достигнуть власти. Исократ, впрочем, не скрывает своего разочарования своим учеником, чье поведение он разоблачает. В своем письме Тимофею, сыну Клеарха, Исократ пишет, что именно власть превратила Клеарха в жестокого тирана, в то время как у него были все качества καλός κἀγαθός, когда он с ним общался. «Ибо когда Клеарх был рядом с нами, все, кто его встречал, признавали, что он самый умеренный, самый приятный и самый гуманный из тех, кто у меня учился» (Isocrate, Lettres, VII, 12).
ὠμὸν δὲ τοῖς ὑπηκόοις καὶ μιαιφόνον, εἴπερ τινὰ ἄλλον, ἐπιδειχθῆναι:
Термины ὠμός и μιαιφόνος характеризуют способ правления Клеарха, и второй в особенности подчеркивает смертоносные действия тирана: он замаран кровью убийств, которые он совершил. Поведение Клеарха, описанное Мемноном, соответствует стереотипному портрету тирана четвертого века, нарисованного древними, в частности, Платоном. Последний считает, что тиран, чтобы укрепить свою власть, всегда использует те же методы: «Разве они, как тираны, не могут, кто хочет, грабить и изгонять всех, кто им неугоден?» (Горгий, 466c). Именно в этом смысле мы должны понимать замечание Юстина о методах, используемых Клеархом («отдался всем мерзостям жестокой тирании», Justin, XVI, 4, 11). Юстин и Мемнон уменьшают тирана до жестокого и кровавого человека.
Этот отрывок и конкретное использование термина «подданные» (τοῖς ὑπηκόοις) относятся, мне кажется, к насилию тирана во время его правления, а не к периоду взятия власти (см. следующий фрагмент, который указывает на «сограждан», что означало бы, что в этот момент Клеарх еще не совсем тиран). Источники в основном говорят о времени прибытия Клеарха в Гераклею и взятия им власти. Намеки на его тираническую природу и злоупотребления в отношении гераклеотов также найдены у Юстина, особенно когда он пишет, что народ «передал себя со своими детьми и женами в рабство тираническому господину» (Justin, XVI, 4, 16). Что же касается Полиэна (II, 30, 1), он передает представление о плачевной атмосфере в Гераклее после возвращения Клеарха. Когда он прибыл в город со своими наемниками, он дал своим людям полную свободу запугивать гераклеотов. Так ему было предоставлено разрешение на строительство цитадели Акрополя, чтобы запирать там нарушителей спокойствия. Фактически, он сделает это место своей штаб–квартирой, откуда он будет заниматься всеми видами преступлений против своих сограждан (Justin, XVI, 4, 11).
Касательно же самого периода его правления у нас есть гораздо меньше данных о его действиях против подданных. Письма Хиона (14, 1), которые сообщают об арестах и убийствах, являются редким свидетельством об атмосфере во время правления Клеарха. Рассказ Хиона показывает, что насилие не прекратилось даже после того, как Клеарх утвердился у власти. Кажется, что его персонаж становится все хуже и хуже. Это связано с замечанием Платона о том, что характер и агрессивное поведение тирана ухудшается по мере того, как его могущество увеличивается, «ему необходимо быть и, при осуществлении властных полномочий, стать более чем когда–либо прежде завистливым, вероломным, несправедливым, одиноким, нечестивым, господином и питателем всех пороков» (Gorgias, 479 b-e). Однако, как сообщил Хион (15, 3), жестокость Клеарха вызывала протест, который выливался в заговоры против Клеарха (см. F 1.3), Последний, все больше опасаясь за свою безопасность, станет более подозрительным и, следовательно, более репрессивным. Те, кто среди его подданных подозреваются в том, что они недоброжелательны по отношению к его личности, станут жертвами его насилия. Здесь налицо еще одна характеристика тирана четвертого века, изображавшая его как параноидального человека. Исократ, который вместе с Платоном и Аристотелем соучаствует в создании этого типичного портрета тирана, описывает тирана, живущего «среди опасностей, тревог и пороков» (Nicocles, 26).
Если примеры насильственных действий, совершенных Клеархом в течение господства, малочисленны, мы все–таки располагаем некоторыми указаниями на паранойю, которая выражается в частности в его образе жизни. Юстин (XVI, 5, 14-15), когда он упоминает обстоятельства, при которых убит тиран, отмечает, что только близкие родственники тирана допускались к нему в его крепость. Клеарх действительно изолировал себя от остальной части своих подданных, в своей крепости, не только для того, чтобы показать свое превосходство, но, несомненно, в значительной степени потому, что он опасался за свою безопасность. Слова Юстина напоминают речи Платона о том, что тиран изолирует себя от остальной части населения «… он живет большую часть времени запертым в своем доме как женщина …» (Gorgias, 479 b-e). Плутарх (Œuvres morales, XI, 50, 781d-е) говорит, что Клеарх забивался в сундук и спал там, как змея в норе и согласно Феопомпу у Афинея (III, 85b), гераклеоты принимали лекарство против аконита перед выходом из дома, так как это был яд, используемый тираном, чтобы избавиться от тех, кого он подозревал в том, что они были его противниками. Цицерон описывает опасения Дионисия Старшего и его особый способ защищаться от заговоров во время сна: «Спальный покой его был окружен широким рвом, через который был переброшен лишь деревянный мостик, и он всякий раз сам за собою его поднимал, запираясь в опочивальне» (Tusculan. 5, 20)». Эти анекдоты, конечно преувеличены, но вполне вероятно, что они отражают глубокую озабоченность Клеарха вместе с фактом, что он принял серьезные меры для того, чтобы наилучшим образом остерегаться любого нападения и, вероятно, еще заговоров, организованных против него.
καὶ εἰς ἄκρον ἀλαζονείας ἐλάσαι, ὡς καὶ Διὸς υἱὸν ἑαυτὸν ἀνειπεῖν:
Мемнон подчеркивает другой столь же негативный аспект личности тирана: речь идет о его притязаниях, поскольку он утверждал, что является сыном Зевса. Юстин (XVI, 5, 7-8) сообщает подобные высказывания о Клеархе: «К свирепости он добавляет дерзость, к жестокости высокомерие. Опьяненный непрерывным счастьем, иногда он забывает, что он мужчина, иногда он становится сыном Юпитера». Однако нужно быть осторожным при толковании относительно его претензий на божественность. От родства с бессмертными тиран ждал получения почестей, предоставленных олимпийским богам (Suda s. v. Klearchos: «Он добивался послушания и чествования, положенного богам Олимпа, и сам носил одежду, привычную для богов и были статуи в его образе, подобные тем, которые воздвигают богам»). Более того, он дает одному из своих сыновей, вероятно, Тимофею, прозвище Керавн, что также связало его потомков с Зевсом (Justin. XVI, 5, 11 и Плутарх, De Alexandri magni fortuna aut virtute, 338b; Suda s. v. Klearchos). Кстати, замечания Юстина и Мемнона не дают определить намерений этих претензий. Поэтому мы должны попытаться понять, зачем Клеарх провозгласил себя сыном Зевса. Но основной смысл этих претензий, вероятно, был потеря Нимфидом, источник Мемнона. Действительно, последний жил в третьем веке, когда обожествление практиковались великими монархами того времени вроде Птолемеев. Но в четвертом веке, есть несколько примеров людей, которые были обожествлены при своей жизни. Есть на самом деле Лисандр и Филипп Македонский, но они были обожествлены не по их просьбе; это была скорее награда от городов своим благодетелям. Что касается примеров тех, кто решил самостоятельно сделаться богами при своей жизни, тех в эпоху до Александра что–то маловато временем — врач Менекрат Сиракузский и Никагор, тиран Зелы. Менекрат требовал, чтобы его признали воплощением Зевса (Athenaeus, VII, 389 a-f, в то время как Никагор, тиран Зелы, считал себя инкарнацией Гермеса (Clement Protrepticus, IV, 48).
Бурштейн предполагает, что Клеарх не собирался использовать религию, чтобы узаконить свою тиранию, так как официально Гераклея была демократией и Клеарх числился магистратом с обширными полномочиями (очевидно, фактически шла речь о тирании под демократическим фасадом). Кажется более вероятным, что Клеарх пытался только представляться деятелем, близким к богам и выполняющим большие вещи с их помощью. Если он надеялся на обожествление, это произошло без сомнения после его смерти. Кроме того, ничто не позволяет думать, что культ ему будет обеспечен при жизни. Для Моссе претензии Клеарха являются признаком нового состояния ума, которое отличает тирана четвертого века от тирана периода архаики.
καὶ τὸ πρόσωπον μὴ ἀνέχεσθαι ταῖς ἐκ φύσεως χρωματίζεσθαι βαφαῖς, ἄλλαις δὲ καὶ ἄλλαις ἰδέαις ποικιλλόμενον ἐπὶ τὸ στιλπνόν τε καὶ ἐνερευθὲς τοῖς ὁρῶσιν ἐπιφαίνεσθαι, ἐξαλλάττειν δὲ καὶ τοὺς χιτῶνας ἐπὶ τὸ φοβερόν τε καὶ ἁβρότερον.
Ясно представляется, что отношения Клеарха с его подданными радикально изменились с момента, когда его власть укрепилась. Бурштейн ставит это изменение в способе правления примерно в 360 г. Эта трансформация общественного облика тирана сопровождается своего рода театрализацией власти. Сначала Клеарх подкрашивал лицо и менял одежды в зависимости от эффекта, который он хотел произвести на своих подданных. Юстин (XVI, 5, 10) говорит, что Клеарх носил костюм, используемый в трагедиях, чтобы указать характер царя: «Он носит порфиру и котурны как цари в трагедиях и золотой венок». Теперь, кажется, что этот костюм был скопирован с облачения Великого персидского царя из описания Ксенофонта, в котором упоминается средства, используемые Киром, чтобы произвести впечатление на подданных: высокие сапоги, порфира, золотая корона и скипетр (Xénophon, Cyropédie, I, 3, 2; VIII, 1, 40-41; VIII, 3, 13; ср. Isocrate, Nicoclès, 32 о том, как вождь использовал богатую одежду, чтобы произвести впечатление на подданных). Что касается выступлений Клеарха перед народом (ἐπιφαίνεσθαι), во время религиозных праздников или других публичных мероприятий, они были, согласно Юстину, настоящими процессиями (Justin. XVI, 5, 9: «когда он идет по улицам, перед ним несут золотого орла, эмблему его происхождения»). О приближении тирана давал знать кортеж, во главе которого, кажется, несли позолоченного орла, символ Зевса, его божественного отца. Эта процессия также напоминает ту, что использовалась при дворе Кира (Xenophon, Cyropedia, VIII, 3, 11-12). Все эти элементы, похоже, указывают на то, что тиран вдохновлялся персидскими царскими обычаями. Это не удивительно, так как известно, что Клеарх поддерживал дипломатические отношения с царской властью. Невозможно подтвердить, что он видел своими глазами то, что происходило при персидском дворе, но вполне возможно, что его послы сообщили ему, что они наблюдали во время своих миссий. Клеарх также мог присутствовать на персидском церемониале, если предположить, что он служил при Митридате, или участвовал вместе с Тимофеем в экспедиции для помощи Ариобарзану, сатрапу геллеспонтской Фригии, который восстал против великого царя.
Однако, если верить Диодору, Клеарх «стремился подражать манере тирана Дионисия Сиракузского» (Diodorus, XV, 81, 175). Шнайдервирт полагает, что Клеарх побывал при дворе тирана Сиракуз во время своего изгнания. Ввиду сходства их способа управления многие общие точки обнаруживаются между двумя тиранами. Как и Клеарх, Дионисий Старший, похоже, стремился походить на Великого царя, приняв персидские царские обычаи. Это предположение объясняло бы тот факт, что у него было две законные жены, что противоречило греческому законодательству. Описание двойной свадьбы показывает роскошный образ жизни тирана. Он отпраздновал свой двойной брак грандиозными праздниками, послав великолепный корабль за своей первой женой, локрийкой Доридой. Его вторая жена, сиракузянка Аристомаха, была доставлена ему на колеснице, запряженной четырьмя белыми лошадьми, не уступавшими царским (Diodor. XIV, 44, 8, Athenaeus X, 436 a-b). Он также принял диадему и пурпурный плащ: «Катон Синопский осведомляет нас в своей истории тирании Гиеронима, что этот государь всегда каждый день пил много неразбавленного вина и что был еще льстец по имени Осид, который подстроил его убийство руками другого Гиеронима, убедив последнего принять диадему, пурпур и весь остальной аппарат, который был у тирана Дионисия» (Athenaeus VI, 251 e-f). Клеарх будет вести настоящую дворцовую жизнь, достойную царя. Юстин (XVI, 5, 14-15) сообщает, что убийцы тирана должны были проникнуть к нему под видом друзей. Это показывает, что тиран жил отдельно от своих подданных, внутри своей цитадели на Акрополе. Следовательно, доступ в его крепость был привилегией, предоставленной близким родственникам Клеарха. Дионисий, сицилийский тиран, также жил в роскоши в крепости, построенной на острове Ортигии, в изоляции от остального населения и в окружении родственников и товарищей под защитой телохранителей и флота (Diodor. XIV, 7). Кажется, что Клеарх, как и Дионисий, принял обычай, который был у персидских царей, так как он требовал от своих гостей падать перед ним ниц (Suda s. v. Klearchos: προσκυνεῖσθαι). Лионель Сандерс считает, что принятие упомянутых регалий при дворе Сиракуз также сопровождалось требованием проскинесиса. С другой стороны, в отличие от Клеарха, это требование тирана Сицилии является, по словам Сандерса, признаком установления культа государя. Основываясь на свидетельстве Диона Златоуста (XXXVII, 21), в котором упоминается статуя, представляющая тирана в виде божества, он намеревается продемонстрировать, что Дионисий установил культ государя, культ его личности, в образе Диониса. Подобное свидетельство существует в уведомлении Суды (s.v. Klearchos), однако, ничто у Мемнона не указывает, что этот культ был создан во времена Клеарха.
Несмотря на свои притязания, Клеарх, кажется, не принял титула царя. Правление Клеарха было тиранией, замаскированной под фасад восстановленной демократии. По словам Бурштейна, магистраты избирались и исполняли возложенные на них обязанности, и собрание официально отвечало за общественные дела. Это последнее замечание основано на эпиграфическом свидетельстве, в котором сообщается, что в 361/60 г. афиняне обвинили своего посланника в переговорах с «гераклеотами», то есть с экклесией Гераклеи, к которому он обратился с просьбой вернуть собственность его проксену (IG II² 117, lignes 21-22.). Более того, монеты, выпущенные во время правления Клеарха, имеют надпись ΗΡΑΚΛΕΙΑ или ΗΡΑΚ. Следовательно, тиран не выбивал свое имя на монетах, в отличие от своих сыновей Тимофея и Дионисия (см. F 3.1). Франке считает, что эти монеты свидетельствуют о восстановлении демократии, по крайней мере, в первые дни правления Клеарха. Получается, тиран гарантировал сохранение древних гражданских институтов, особенно экклесию, чтобы обеспечить себе поддержку бедных социальных слоев. Что касается Клеарха, то кажется, что он все еще занимал пост стратега–автократора (ср. F 1.2) и тем самым занимался военными делами и контролировал все действия правительства. Источники ничего не говорят об отставке Клеарха с поста автократического стратега. Вероятно, он сохранил эту магистратуру, чтобы усовершенствовать образ восстановленной демократии. Тот факт, что он не взял титул царя, частично объясняется тем, что он считал свою магистратуру признаком своей легитимности.
В Сиракузах, по словам Моссе, тиран Дионисий носил законное звание стратега–автократора, на всю жизнь предоставленное ему собранием (ср. Diodor. XIII, 94, 5). Апель считает, что эти утверждения являются свидетельством того, что тирания Клеарха превратилась в своего рода военную монархию. Однако Бурштейн настаивает на восстановлении демократических институтов, по крайней мере, с виду. В надписи от 368/7 г., которая относится к соглашению между Афинами и Сиракузами, Дионисий упоминается рядом с архонтами, буле, сиракузянами, стратегами и иерархами (IG II², 105), что предполагает, что он сохранил и основные учреждения города, одновременно возглавляя государственные дела. Клеарх объединил все пышности, достойные царской власти: принятие царского облика, претензии на божественность и способ приема подданных. Эта схема типична в четвертом веке и, по–видимому, во многом вдохновлена Дионисием Сицилийским, который является ее предшественником. Действительно, тираны этого периода по своему образу жизни отмечают разрыв с тиранами архаического периода и в некотором роде объявляют о придворной жизни монархов эллинистического периода. Намеревался ли Клеарх, давая своему сыну прозвище Керавна, навязывать истинную царствующую династию? Ожидал ли он от своих подданных их лояльности как царь? Возможно, он стремился провозгласить себя царем, но жестокая смерть остановила его притязания.

οὐ ταῦτα δὲ μόνον γενέσθαι κακόν:
Выражение «проявление извращенности» стремится сделать из Клеарха настоящего тирана не только из–за его грубых приемов, но также из–за вероломства, который ухудшается со временем. Авторы классической эпохи создали стереотипный портрет тирана и по их мнению, этот тип всегда использует те же методы, чтобы дорваться до власти и ее сохранить. Они пытались понять причины, по которым человек становится жестоким. Для Платона этот характер является естественным и врожденным, так как по его мнению, тиран родился для того, чтобы быть во главе подобной власти: «Для тех, у кого был шанс родиться сыном царя или кого природа сделала способным захватывать военное командование, тиранию, суверенную власть, так вот для тех может ли быть действительно что–либо позорное или более гибельное, чем умеренность?» (Gorgias, 492 b-c). Напротив Исократ (Письма, VII, 12) считает, что именно власть сделала Клеарха плохим человеком, в то время как для Юстина (XVI, 4, 6) плохим его сделало изгнание. Согласно Мемнону, сама личность Клеарха является источником его измен и в особенности доставила ему благодетелей. Тем самым, он больше вписывается в логику Платона, у которого дурной характер делает человека плохим правителем. Именно природа Клеарха толкает его брать власть насилием и манипулировать теми, кто ему предлагают свою помощь, чтобы затем предать их.
ἀλλὰ καὶ πρὸς τοὺς εὐεργέτας ἀχάριστον καὶ πάντα βίαιόν τε καὶ τὰ ἄτοπα τολμηρόν· φῦναι δὲ καὶ δραστήριον τὸν παλαμναῖον οἷς ἂν ἐπιβάλοι, οὐ κατὰ τῶν ὁμοφύλων μόνον:
Следующий пассаж соответствует, кажется мне, периоду, который окружает его государственный переворот, то есть моменту, когда гераклеоты еще рассматриваются как его «сограждане», а не как подданные. Первыми жертвами вероломства Клеарха были его «благодетели», то есть те, кто ему помог ему возвратиться в Гераклею. Речь здесь идет сперва о Митридате, который предоставил Клеарху наемников, без которых, он с трудом захватил бы власть (Justin. XVI, 4, 8-10). Оба человека заключили сделку еще до возвращения Клеарха в город. В обмен на вооруженные силы, которые позволили бы ему взять над городом контроль, Клеарх обещал, что государственный переворот будет совершен от имени перса, и что город якобы так же будет подчинен Митридату при условии, что Клеарх будет руководить в качестве правителя. Следовательно, когда Клеарх вернулся в качестве арбитра гражданского раздора, Митридат пришел в Гераклею в назначенный день для того, чтобы будущий тиран отдал ему город. Но у Клеарха было много других амбиций, чем становиться простым правителем, и он заключил перса в тюрьму. Он освободил его лишь за большой выкуп, который пополнил его личную кассу (ср. F 3.1 о богатстве тиранов Гераклеи). Освободившись от этого первого препятствия его стремлениям, Клеарх смог потом приняться за других благодетелей, за булевтов.
Неблагодарность Клеарха у Мемнона состояла в том, чтобы напасть на членов совета, которые прекратили его изгнание и назначили его на пост «арбитра гражданского раздора» (Justin. XVI, 4, 11) и могли также казаться его благодетелями. Эти последние должны были бы отнестись с недоверием относительно реальных намерений Клеарха, тем более, что они сами предоставили ему идеальные условия, разрешив в качестве магистрата–посредника войти в город с его наемниками (ср. F 1.1). Клеарх воспользовался наемниками, чтобы посеять в городе тревогу и с согласия демоса построить себе крепость, в которой он мог с тех пор с полным спокойствием ликвидировать своих пленников (Polyaen, II, 30, 1-2 не уточняет точно в какой момент; Justin. XVI, 4, 11; Lettres de Chion. 13, 1). Что касается булевтов, без сомнения обманутых поведением Клеарха, который, в течение периода, последовавшего за его прибытием в Гераклею, публично показывался в их лагере, то они оставили любую мысль о мире с демосом и устранили своих политических противников, без сомнения демократических лидеров (Enée Tactic. XII, 5). Клеарх дал им тем самым подготовить почву, потому что олигархи устранили возможных противников будущего тирана, которые могли бросить вызов его приходу к личной власти. Стратегия Клеарха прекрасно сработала, так как этим преступлением булевты сами оказались в щекотливой ситуации по отношению к народу. Последний этап его гибельного намерения состоял в том, чтобы выдать себя перед демосом за единственного человека, способного прекратить это деликатное положение, которое он сам ухудшил. Сначала он сообщил совету, что он готов уехать, и что он собирался отдать им контроль над городом. В то время как совет собирался, чтобы принять его предложение, как он и предвидел (Polyaen. II, 30, 2), Клеарх созвал чрезвычайное заседание ассамблеи, где он представился как новый глава народа против богатых (Justin. XVI, 4, 10). Он воспользовался тем, что булевты были на заседании, для того, чтобы разоблачить их махинации, выступив перед собравшимся народом (Justin. XVI, 4, 12-15) и притворился, что хотел оставить город со своими людьми, прожужжав все уши гражданам, что он остался бы, чтобы защитить их против их угнетателей, если бы они пожелали.
Его тактика имела успех, и он получил поддержку демоса. Клеарх, играя роль умелого демагога, по примеру многих тиранов добился для себя чрезвычайных полномочий. Юстин говорит о summum imperium (Justin. XVI, 4,16), что, разумеется, соответствует функциям стратега–автократора. Военная хитрость Клеарха имела тем больший успех, что демократические лидеры, которые могли якобы чувствовать опасность и противиться этому предложению, умерли. После его назначения, он принялся арестовывать булевтов при выходе из совета. План Клеарха полностью не удался, так как по мнению Юстина (16.4.17) только шестьдесят сенаторов были схвачены при выходе из совета, в то время как большая часть булевтов сумела убежать до закрытия городских ворот. Полиэн (II, 30, 2) приводит другую версию, так как по его мнению, Клеарх сумел заключить в тюрьму всех, хватая по одному. Все–таки, продолжение событий дает больше доверия версии Юстина, так как Клеарх сразился с войсками беглых сенаторов (Justin. XVI, 5, 5-6).
Мемнон, подчеркнув измену Клеарха по отношению к своим благодетелям, сообщает, что тиран этот взялся за своих сограждан. Здесь использован именно термин «сограждане», и не «иностранцы». Этот пассаж вероятно относится к периоду переворота Клеарха, когда он принялся за тех, кто не были еще полностью подданными. В «сограждан» надо разумеется включить самих булевтов, а также их семьи и все лица, которых тиран признавал враждебными. Клеарх назван «убийцей», так как он не довольствовался тем, чтобы освободиться от булевтов в политическом плане, но он постарался устранить всех их окончательно, насколько возможно. Заключенные сенаторы еще раз стали жертвами вероломного замысла тирана, так как этот последний взял с них выкуп в обмен за обещание избавить их от недовольства и угроз народа. Между тем, получив то, что он хотел, Клеарх убил их всех (Justin. XVI, 4, 18-20).
Что касается беглых сенаторов, то они попытались объединить вооруженные силы других населенных пунктов, чтобы изгнать тирана, но последний победил их, встретив лицом к лицу. Проигравшие были показаны в триумфальном возвращении к городу и затем казнены (Justin. XVI, 5, 5-6). Для их семей тиран уготовил самую ужасную участь: он освободил рабов сенаторов и сочетал их браком с женщинами и с дочерями их бывших господ (Justin. XVI, 5, 2-4). Этот эпизод также отмечает начало долгого периода изгнания для булевтов, которые сумели убежать, так же как и для их потомков, которые возвратятся в Гераклею лишь через восемьдесят лет (см. F 7.3-4).
ἀλλὰ καὶ εἴ τι ἐν ἀλλοφύλοις ἐφρόνει πολέμιον:
Согласно Мемнону, Клеарх не довольствовался тем, что творил насилие над булевтами и их семьями: он взялся за всех тех, кто якобы хотел оспорить его власть, и это касалось между прочим и иностранных держав. Иностранцы, которых он имеет в виду в этом пассаже — вероятно союзники булевтов, которые вели бой на их стороне в конце 364 или в начале следующего года, в том числе без сомнения и Астак, что объяснило бы, за что он был атакован тираном. Лишь одна эта кампания упомянута в источниках (Polyaen. II, 30, 3), но кажется, что Клеарх также напал на Киерос и Тиос после мятежа сатрапов в 361 г.
Клеарх захотел воспользоваться восстановлением персидского господства на севере Анатолии, чтобы распространить и свою власть, но наверняка он намеревался еще отомстить поселениям, которые предоставили свою помощь изгнанникам. Его операции против этих поселений без сомнения имели целью закрепиться в Пропонтиде. Биттнер считает, что кампания против Астака была для Клеарха средством представиться хорошим полководцем и приобрести больше легитимности. Однако, Клеарх не победил. Кампания завершилась отказом от осады, которая вызвала недовольство гераклеотов, особенно из–за потерь во время кампании. Гераклейское войско страдало от соседства с болотом и лихорадка гораздо больше навредила гражданам, нежели наемникам. Полиэн заявляет также, что эта кампания была только поводом, так как Клеарх планировал погубить здесь максимальное количество граждан (Polyaen. II, 30, 3). Полиэн сообщает о жалобах, которые распространились в Гераклее после возвращения оставшихся в живых, и, похоже, это доказывает, что гераклеоты были вооружены во время этой кампании, что противоречит Исократу, согласно которому граждане были разоружены (Isocrate, Lettres VII, 9). Исократ, осуждающий тиранов, которые обезоруживают граждан, потому что они боятся за свою безопасность, возможно, ссылается на разоружение гераклеотов, которое должно быть приурочено ко времени Клеарха. Если есть параллель с тем, что происходит под тиранией Дионисия Старшего, Клеарх преуспел в разоружении граждан вне военных кампаний. Другая гипотеза заключалась бы в том, что после этой кампании внезапно появится разоружение гераклеотов, где многие граждане были умерщвлены во избежание риска восстания. Клеарх решил разоружить тех, кто остался. Эта неудача, похоже, тем не менее знаменует собой конец его амбициям распространить свою власть за рубежом.
βιβλιοθήκην μέντοι κατασκευάσαι πρὸ τῶν ἄλλων οὓς ἡ τυραννὶς ἀπέδειξεν ὀνομάζεσθαι:
Клеарх, несомненно, пытался сделать Гераклею культурным центром, и этот аспект его политики, безусловно, отразил его собственные интеллектуальные интересы и его опыт афинской философской школы. Если верить Мемнону, то Клеарх предвосхитил царей эллинистического периода, основав первую библиотеку. Но источник Мемнона, Нимфид идет вразрез с теориями, которые делают первыми основателями библиотек Писистрата (Aulu–Gelle, Nuits Attiques VII, 17.1-2, Tertullian, Apologetics, 18, 5) и/или Поликрата (Athenaeus I, 3a-b). По словам Биттнер, создание библиотеки, вероятно, было одной из мер, которые Клеарх использовал, чтобы сделать свою власть более легитимной. Вслед за этим, культурная политика Клеарха отходит от стереотипного портрета тирана, нарисованного у Аристотеля (Политика, V, 11, 5, 1313a-b 38-42). Действительно, философ, который обобщает политику тирана по ряду пунктов, считает, что для сохранения тирании монарх обязательно уничтожит великие умы в обществе и не позволит занятий науками. По словам Бурштейна, двор Клеарха состоял из небольшого круга платоников, которые изучали догмы своего учителя под руководством Хиона. Последний покинул афинскую академию, чтобы вернуться в Гераклею через несколько лет после установления тирании, с целью освободить свой город от ига Клеарха (Justin. XVI, 5, 13; Lettres de Chion, 12, 1-2; ср. Suda, s. v. Klearchos ). Интеллектуальная деятельность в Гераклее, которой благоприятствует эта библиотека, кажется, еще более важна в тридцатые годы четвертого века после возвращения в город Гераклида Понтийского в 339 году во времена правления Тимофея и Дионисия.

τοῦτον δὲ ἐπιβουλὰς μὲν πολλὰς πολλάκις διὰ τὸ μιαιφόνον καὶ μισάνθρωπον καὶ ὑβριστικὸν κατ´ αὐτοῦ συστάσας διαφυγεῖν:
Чтобы избежать опасности для своей личности, Клеарх, вероятно, разоружил гераклеотов после неудачной кампании против Астака. Исократ (Письма, VII, 9) напоминает, что эта мера вводилась в действие боявшимися за свою жизнь тиранами, чтобы избежать восстания своих подданных. Тиран, столкнувшись с недовольством, становился более подозрительным и, следовательно, более жестоким (см. F 1.1). Криминальные акты Клеарха, его притязания на обожествление, поведение как монарха подпитывали вызов против его власти. Принятые им меры предосторожности — возможное разоружение граждан, изоляция от остального населения в крепости — похоже, не помешали заговорам против его личности. До заговора Хиона упоминается еще одна попытка во главе с неким Силеном, чей переворот не удался. Между тем, мятежникам вроде бы удалось занять Акрополь (Lettre de Chion, 13.1: «Действительно, как ты мне пишешь, Клеарх не столько опасается Силена, который отнял у него крепость»). Дюринг полагает, что Силена придумал автор «Писем», взяв имя у гераклеота, известного в первом веке (ср. F 27.5). Малосс также отвергает подлинность этого эпизода.
ὀψὲ δὲ καὶ μόλις ὑπὸ Χίωνος τοῦ Μάτριος, ἀνδρὸς μεγαλόφρονος καὶ κοινωνίαν πρὸς αὐτὸν τὴν ἐξ αἵματος ἔχοντος, καὶ Λέοντος καὶ Εὐξένωνος καὶ ἑτέρων οὐκ ὀλίγων συσκευασθῆναι πληγὴν καιρίαν ἐνεγκεῖν, καὶ τελευτῆσαι πικρῶς ἀπὸ τοῦ τραύματος.
Список заговорщиков ощутимо меняется от одного источника до другого. Юстин (XVI, 5, 12) приводит только два имени: имена Хиона и Леонида. Второй, вероятно, должен быть идентифицирован как мемнонов Леонт, тем более что Суда (s. v. Κλέαρχος) также идентифицирует Леонида вместе с Хионом. Что касается третьего человека, участвовавшего в заговоре, он назван у Мемнона Евксеном, а у Суды упоминается некий Антифей. Источники указывают, что эти люди являются родственниками Клеарха. Мемнон указывает, что Хион является родственником по крови, Юстин сообщает, что заговорщики происходят из самых богатых семей, и, по словам самого Хиона, его отец кажется был очень близок к тирану. Хион (Lettres de Chion, 13.3) подчеркивает участие членов двора тирана в интригах, направленных на его ликвидацию, и в частности цитирует некоего Нимфида, которого он представляет как одного из своих друзей, но также как родственника Клеарха. Согласно Юстину (XVI, 5, 13) и Хиону (Lettres de Chion, 13.1 и 17.1), цель этого заговора состояла в том, чтобы прекратить тиранию. Хион, который представлен как философ и ученик Платона (Suda, s.v. Kléarchos; Justin. XVI, 5, 13; Lettres de Chion, 4.5; 5.6), вдохновился наставлениями своего учителя в стремлении дать гераклеотам свободу, а его отец, Матрий, якобы жил в Афинах, где дружил с Сократом (Lettres de Chion, 4.5). Мемнон расценивает Хиона как великодушного мужа, что напоминает замечание Исократа по поводу тирана Гераклеи до захвата им власти. Действительно, в своем письме Тимофею он пишет, что Клеарх была человеком «наиболее приятным и наиболее гуманным» (Письма VII, 12).
Мне кажется, что эта заметка Мемнона, делающая Хиона «человеком великой души», указывает на то, что в отличие от Клеарха он решил следовать учению Платона. Замечания убийцы тирана и способ, которыми он должен избавиться от тирании, по–видимому, в значительной степени зависят от мыслей Платона: «Причина в том, что одиозные тираны будут вскоре убиты; даже если они не свергнуты, они оставляют людей с ненавистью к тирании, и их пример полностью исключает монархию. В результате после этого мир становится лучше и защищает демократию. Но когда кто–то, низведя свой народ до рабства, льстит тем, кого он поработил, то даже если он свергнут, он оставляет много последствий тирании: ведь граждане слепы к общим интересам, некоторые из–за того, что они жадны до прибыли, другие потому, что их соблазняли; после его свержения они сожалеют о его умеренности, и они защищают тиранию, словно она не является непоправимо дурной, не подозревая, что даже если тиран умерен во всех отношениях, его следует свергнуть по этой причине. Отсюда допустимо ненавидеть его» (Lettres de Chion, 15.2). Хион объясняет своему отцу, что необходимо убить тирана, потому что последний, ведя себя одиозно со своими подданными, может сделать их враждебными любому монархическому режиму. Но именно в четвертом веке, когда греческий город погрузился в серьезный кризис, «монархические тенденции» развивались среди философов и, в частности, в Республике Платона. Последний подтверждает превосходство единственного правителя над невежественным демосом. Хион, конечно же, считал, что монархия, реализуемая в законных конституционных рамках доброжелательным сувереном, не должна подвергаться угрозам со стороны жестокого тирана. Более того, по словам Хиона, демагогический и умеренный тиран мог бы сделать тиранию приемлемой для своих сограждан, и это представляло для него большую опасность, поскольку этот тип режима был незаконным. Кроме того, согласно Хиону, демагогический и умеренный тиран мог обеспечить приемлемую тиранию в глазах своих сограждан и это составляло для него большую опасность, поскольку этот тип режима незаконен. Этот аспект его замечаний, по–видимому, больше отражает общее восприятие греческих мыслителей того времени, потому что из описания Хионом Клеарха не кажется, что последний был умеренным, совсем наоборот.

ἔθυε μὲν γὰρ δημοτελῆ θυσίαν ὁ τύραννος:
Клеарх, несомненно, играл важную роль в ритуальных аспектах религиозных праздников, чтобы подчеркнуть свои уникальные отношения с богами. Перед самой смертью он готовился совершить жертвоприношение во время праздника Диониса весной 352 года (Lettres de Chion, 17,1 и Diodor. XVI, 36, 3). Сапрыкин считает, что тиран использовал популярную идею «спасения», связанную с поклонением Дионису, чтобы предстать перед демосом спасителем от жестокости олигархов. Согласно Юстину (XVI, 12-13), родственники Клеарха были оскорблены стилем жизни Клеарха и его притязаниями на божественный статус. Это то, на что Мемнон, кажется, намекает как на связь между высокомерным характером Клеарха (ὑβριστικός) и заговорами против него. Следовательно, они решают, по подстрекательству Хиона, уничтожить тирана.
οἱ δὲ περὶ τὸν Χίωνα ἐπιτήδειον εἶναι τὸν καιρὸν τῇ πράξει νομίσαντες τῇ τοῦ Χίωνος χειρὶ τὸ ξίφος διὰ τῶν τοῦ κοινοῦ πολεμίου λαγόνων ἐλαύνουσιν:
Из Мемнона видно, что тиран был убит, когда он был занят общественными жертвоприношениями. Источники все упоминают засаду заговорщиков, с помощью друзей или родственников (Justin. XVI, 5, 13; Diodor. 16, 36, 3; Lettres de Chion, 17, 1). Все–таки обстоятельства, в которых было совершено убийство, у Юстина другие (XVI, 5, 12-16), и согласно ему тиран был убит Хионом и Леонидом в его крепости. Клеарх разработал количество мер безопасности, и только его близкие родственники могли входить в его крепость. Следовательно, оба они применили военную хитрость, чтобы пройти к тирану, который им дал аудиенцию, чтобы выслушать, как он думал, их споры. Впрочем, Хион сам пишет, что он приблизился к Клеарху, чтобы убить его, после того как «долго старался не вызывать подозрений» (Lettres de Chion, 17, 1).
Версия Мемнона, кажется, наиболее верна, поскольку она подтверждается данными Хиона и Диодора (Lettres de Chion, 17,1 и Diodor. 16.36.3). Диодор сообщает, что Клеарх был убит, когда пошел посмотреть зрелище. Хион пишет Платону за два дня до начала празднеств в Гераклее, что он намеревается напасть на тирана, когда последний возглавит шествие в честь Диониса, поскольку он считает, что в этот момент тиран будет не так плотно окружен телохранителями. В своем последнем послании Хион выглядит так, будто он решил умереть, потому что, предлагая нанести смертельный удар сам, он подозревал, что его поступок будет стоить ему жизни. Тем самым его судьба была решена: как сообщают Мемнон и Юстин (XVI, 5, 15), убийца тирана был окружен друзьями, когда он всаживал меч.
ὁ δὲ πολλῶν αὐτὸν καὶ πικρῶν ἀλγηδόνων κατατεινόντων, καὶ τοσούτων φασμάτων ἐκδειματούντων (εἴδωλα δὲ τὰ φάσματα ἦν ὧν ἐκεῖνος μιαιφόνως ἀνῃρήκει)
Удар мечом, полученный Клеархом, не был для него фатальным непосредственно. Кажется, агония тирана длилась два дня: Мемнон (или его источник?) намекает, что именно в смерти Клеарх получил кару за убийства и все ужасы, которые он совершил во время своего господства. Этот пассаж, кажется, описывает глубокие мысли о тиране во время его агонии, которые являются не только физическими, но и психологическими, так как согласно Мемнону, его терзали призраки тех, кого он убил. Смерть Сатира (F 2.4-5) походит на смерть его брата Клеарха, так как и он в момент смерти платит за преступления, совершенные против его сограждан, с той разницей, что он умирает не убитым, а от ужасной болезни.
ζήσας μὲν ἔτη ηʹ καὶ νʹ, τούτων δὲ τυραννήσας δυοκαίδεκα:
Согласно Мемнону, Клеарх умер в возрасте пятидесяти восьми лет в 352 г., осуществляя власть в течение двенадцати лет, что подтверждает и Диодор (XV, 81, 5).
εἶχε δὲ τὴν Περσῶν ἀρχὴν Ἀρταξέρξης τότε, εἶτα καὶ Ὦχος ὁ ταύτην ἐκ πατρὸς ἐκδεξάμενος·
Следующий отрывок предполагает первую систему синхронного датирования, используемого Мемноном (или Нимфидом?). По его словам, Клеарх жил «в то время, когда в Персии царствовал Артаксеркс». Артаксеркс II умер между 359 и 355 годами, оставив власть своему сыну Артаксерксу III, который правил до 338 г. Датирование конца царствования Клеарха остается очень расплывчатым, поскольку в момент его смерти Артаксеркс II был мертв уже семь или восемь лет. Похоже, что автор этого синхронизма не знал точной даты смерти персидского царя. Более того, ориентироваться на Артаксеркса II он, кажется, нашел более разумным, чем на Филиппа Македонского. Возможно, для автора этого датирования, при предположении, что он обращался к грекам Азии, ссылка на Великого царя казалась более логичной, поскольку город и понтийский регион были во времена правления Клеарха больше затронуты персидской властью, чем македонской. Это тем более верно с точки зрения дипломатических отношений между тираном и царской властью. И наоборот, следует думать, что Гераклея не поддерживала связь с македонским владыкой.
πρὸς οὓς καὶ πολλάκις ἔτι ζῶν ὁ Κλέαρχος διεπρεσβεύσατο:
Клеарх, несомненно, отправлял посольства, и в частности к Артаксерксу II во время восстания сатрапов. Так как оно окончилось в 361 году, мы можем датировать начало отношений между Клеархом и Персеполисом началом господства тирана. В этот период Клеарх должен был сделать выбор между лагерем мятежных сатрапов и Великим царем. Но второй вариант был наиболее вероятным тем, что он не был в хороших отношениях с Ариобарзаном, отцом Митридата, которого он предал во время захвата им власти. Бурштейн считает, что демарш Клеарха был понятен, но он оставил Гераклею полностью изолированной во время восстания против Великого царя. Действительно, сатрапы Автофрадат и Мавсол, которые поддерживали царское дело в начале десятилетия, а также Оронт из Мисии, объединились с силами Ариобарзане и Датама в конце 363 года. Греческие города западного побережья вскоре последовали за сатрапами, и царская власть практически исчезла из Анатолии на некоторое время (Diodorus XV, 90, 3-4, Trogue–Pompeе, Prol. 10). Однако вскоре обстоятельства обратились в пользу Клеарха, поскольку длительность этого широкого восстания была короткой. В 361 году неспособность мятежных сатрапов отбросить свои личные амбиции и их взаимные распри свели восстание на нет. Восстановление царской власти в северной Анатолии предоставило Клеарху безопасность, необходимую для сохранения независимости. Сатрапы, которые доминировали в регионе в течение последнего десятилетия, Ариобарзан и Датам, умерли, а Митридат, его враг, покинул регион.
В результате посольств, отправленных к Артаксерксу, Клеарх получил признание своего режима и установление хороших отношений с царской властью. Он продолжал поддерживать эти тесные связи с сыном и преемником Артаксеркса, и, по словам Бурштейна, эти дипломатические отношения легли в основу внешней политики Клеарха, поскольку в его правление Гераклея оставалась по существу понтийской державой с внешними интересами во время войн.

Массовое истребление тираноубийц телохранителями Клеарха упомянуто также Юстином (XVI, 5, 16-17). Мемнон подчеркивает мужество в бою убийц тирана. Все–таки, при чтении этого замечания, я спрашиваю себя, подчеркивает ли он мужество этих людей как гераклеотов или как противников тирании. Обе гипотезы правдоподобны и не противоречивы, так как мужество гераклеотов является повторяющейся темой в произведении Мемнона. Кроме того, хотя гераклейский историк зависит от своих источников, его портрет, очень враждебный к тирану, разумеется, отражает его собственную ненависть к тирании.