В связи с намеченными выше проблемами, - а именно: архонтатом Гиппарха, его сути и политическим положением в афинском полисе Алкмеонидов, так же как и с проблемой внешнеполитических приоритетов Афин, - возникает вопрос о начале политической деятельности Фемистокла, о его формировании как политика. В литературе существуют различные точки зрения относительно этого.
Может оказаться верной догадка о занятии в этот период Фемистоклом должности "смотрящего за водопроводом" Писистрата как об этом сообщает Плутарх (Plut. Them. XXXI. І).Имеется в виду 495-494 гг. до Р. Х. - более раннему датированию "мешает" слишком молодой, за афинскими параметрам, возраст Фемистокла: как уже отмечалось, он родился около 525/4 г. до Р. Х. Хотя для Афин V века до Р. Х. нет больше никаких сведений. относительно этой магистратуры, сам по себе факт ее существования не кажется чем-то невозможным. Тем более, что в источниках засвечена должность "смотрящего по источникам", хотя и для IV ст. до Р. Х. (Arist. Athen. pol. 43. 1; Dittenberger. Syll. - № 281). Впрочем, точная датировка исполнения Фемистоклом этой магистратуры вряд ли возможна вообще. Из текста Плутарха с определенностью следует лишь одно: эта магистратура принадлежала Фемистоклу в период до 480 года, то есть до взятия Афин персидским царем Ксерксом.
Неопределенным является и датировка деятельности Фемистокла, когда он арестовал переводчика послов Ксеркса, добился изгнания Артмия из Зелии вместе с семьей, очевидно, за проперсидский настрой последнего (Plut. Them. VI. 2-3: "Хвалят также его поступок в отношении человека, который говорил на двух языках и был одним из послов царя, которые требовали земли и воды. В соответствии с постановлением народного собрания, он приказал схватить и казнить его за то, что тот осмелился пользоваться эллинским языком для передачи требований варваров. Кроме того, хвалят еще и действие его касательно Артмия из Зелии: по предложению Фемистокла, того Артмия, а также детей и род его, занесли в списки подвергнутых атимии за то, что он привез мидийское золото в Элладу").
Сложность этого вопроса возрастает с учетом противоречивых источников относительно персидского посольства в Грецию. Хотя Плутарх сообщает об этом событии в связи с Саламином, его свидетельство может находиться и в связи с ранней карьерой Фемистокла. Так, Геродот (Hdt. VI. 48) говорит о посольстве в Грецию как от Дария, так и от Ксеркса, что может свидетельствовать в пользу датировки этого посольства 490-ми годами.
Рассказывая о замирении Дарием Фасоса, подозреваемого в повстанческих настроениях, Геродот (Hdt. VI. 48) продолжает: "После этого попытался Дарий узнать у эллинов, что у них на уме: или воевать с ним, или поддаться ему. Итак, он послал вестников по всей Элладе, определив каждому определенную область, и приказал им требовать землю и воду для царя. Вот этих он посылал в Элладу, а других - в разные приморские полисы, которые уже выплачивали ему налоги, с приказом готовить военные корабли, а также грузовые суда для перевозки лошадей".
Hdt. VII. 32: "Прибыв в Сарды, он [то есть Ксеркс - В. С.] послал вестников до Эллады, чтобы они потребовали землю и воду и заранее приготовили обед для царя: он отправил послов с требованием земли ко всем полисам, за исключением Афин и Лакедемона. После этого еще и во второй раз он послал потребовать землю и воду через такое соображение: все, кто перед этим не дали этого посланникам Дария, теперь, он был уверен, испугавшись, дадут ему".
Павсаний (Pans. III. 12. 7252) также говорит про послов Дария, возлагая, впрочем, ответственность за их казнь на Мильтиада. Если учесть здесь характер взаимоотношений Фемистокла и Мильтиада по возвращении в Афины последнего, то можно допустить историчность этого события. Лишь Диодор Сицилийский солидаризируется с Плутархом (возможно, базируясь в этом на показаниях Эфора) относительно посольства Ксеркса (Diod. XI. 2. 3-4).
Можно предположить, что в традиции существовали обе версии, то есть версии относительно ответственности за казнь послов Дария как Мильтиада, так и Фемистокла. Попытка подчеркнуть роль в этом событии Фемистокла можно объяснить перемещение ее во времени на декаду позже - для того, чтобы исключить возможность участия в этом деле Мильтиада. Конечно, это лишь предположение, настаивать на котором нет смысла. Его абсолютизация была бы по меньшей мере неуместной И все же, если принять во внимание другие данные (Plut. Them. V. 4256; Reg. et Imp. Apoph. Them. = Moralia 185 D 257; De vit. pud. 15 = Moralia 534 E258; Reip. Ger. Praec. 13 = Moralia 807 B259; Plut. Arist. IV 260), можно прийти к выводу, что Фемистокл действительно был ответственным в той или иной мере в принятии судебных решений; возможно, в этих сообщениях содержится отголосок его ранней карьеры, - при современном состоянии источников, как уже отмечалось, вполне точная датировка их является неоправданной.
С началом политической деятельности Фемистокла обычно связывают и процесс против Фриниха, который начался после постановки его трагедии "Взятие Милета".
Собственно говоря, острота вопроса в значительной мере обусловлена способом его постановки: был ли Фемистокл инициатором инсценировки (или даже написания) трагедии и был ли Фриних "союзником" Фемистокла? В случае положительного ответа, возникает новый комплекс вопросов: как объяснить избрание Фемистокла в архонты после организации процесса против Фриниха? Почему Фемистокл не воспользовался своими полномочиями, чтобы смягчить или даже изменить наказание поэта? и т. д.
Но вернемся к нашим источникам. Общепринятым является мнение, что основным свидетельством в этих вопросах есть место из Геродота (Hdt. VI. 21. 2); все же остальные наши авторы (Strabo. Geogr. 14 = FGr 650; Ammian. Marc. 28.1.3 ff.; Schol. Aristoph. Vesp. 1490 = Aelian. V. H. 13. 17) лишь восходят к нему. Из текста Геродота (VI. 21.2) безусловно следует лишь одно: написание, а вернее постановка пьесы в театре была осуществлена в какой-то, сравнительно не намного удаленный от самого события, отрезок времени. На наш взгляд такая бурная реакция зрителей, а также контекст, в котором находится у Геродота это сообщение, свидетельствуют о постановке трагедии в год архонтата Фемистокла.
Конечно, дискуссия о датировке может и должна быть продолжена, однако, кажется, при современном состоянии источников всякая новая догадка будет, как и раньше, небезупречной и, увеличивая и без того значительное количество версий по этому поводу, вряд ли позволит решить вопрос кардинально. Во всяком случае, сама по себе такая искренняя реакция зрителей в 494/3 году до Р. Х., когда Афины находились под влиянием ионийского восстания и вместе с тем архонтатом Гиппарха сделали выбор в пользу внешней политики, которая базировалась бы на умиротворении Персии, кажется вполне понятной. Их гнев на драматурга, который осмелился потревожить еще свежую рану (а возможно и действительно этим еще и затмил, как догадывался Е. Мейер, праздник Дионисий), также может быть объясним: искренность переживаний, углубленная комплексом вины перед покинутыми на произвол судьбы в самые тяжелые времена союзниками, не исключает, а даже предполагает его. И в то же время, такая бурная реакция в 476 г. и позже, - даже если бы она действительно имела целью попытки справиться с Фемистоклом, - после блестящих побед под Марафоном, Саламином и Платеями, где афиняне по справедливости снискали себе славу и признание всей Эллады, такую искреннюю реакцию объяснить довольно трудно.
Вообще, в основе таких конструкций находится чрезмерная увязка личности Фемистокла с этим событием. На наш взгляд, если между архонтатом Фемистокла и постановкой Фриниха и существовала какая-то связь, то он был чисто формальным. Даже больше: возможно, что трагедия вообще, как это часто случается в литературе, не ставила перед собой каких-то практических целей, но и решала сугубо художественные проблемы. Однако ее появление (как это опять же не редко бывает с литературными произведениями) не только растрогала афинян, но и способствовала формированию (а в чем еще заключается задача настоящего искусства, настоящей литературы, драматургии - в особенности?) общественной мысли как патриотической по своему характеру. И в этом отношении - Фриних безусловно является созвучным всей последующей деятельности Фемистокла. И в этом случае действительно можно (и, очевидно, нужно) вновь находить взаимосвязь между ними: Фриних действительно является первым проявителем (на наш взгляд!) антиперсидской, а точнее сказать - патриотической тенденции в Афинах, в русле которой и наступил без задержки архонтат Фемистокла; и, вместе с тем, судебный процесс над ним является действительно последним успехом того направления, который привел к власти Гиппарха.
Суммируя все сказанное по этому поводу отметим, что, таким образом, есть все основания говорить об активности Фемистокла, которая предшествовала его архонтату 493/2 года до Р. Х.; вполне вероятно, Что эта деятельность имела какое-то отношение к исполнению Фемистоклом судебных функций, на что указывают, хотя и смутно, упоминания в источниках; можно также допустить вероятность исполнения им какой-магистратуры, связанной с контролем за пользованием водопроводом Писистрата, хотя с уверенностью можно датировать это сообщение Плутарха периодом с 495/4 по 481/0 г. до Р. Х. Вместе с тем, ранняя деятельность Фемистокла отнюдь не означает, и даже не обязательно предполагает, его причастность к созданию и постановки трагедии Фриниха. Скорее наоборот: постановка Фриниха способствовала формированию в Афинах нового политического курса (отличного от направления, которое привело к архонтату Гиппарха 496 г. до Р. Х.); с этим курсом целиком согласуется личность тогда еще не слишком влиятельного, а тем более не слишком политически одиозного, Фемистокла. В данном случае, перед нами достаточно характерное для рассматриваемой эпохи совпадение личностных устремлений политического индивида, его амбиций, с существующими общественно-политическими тенденциями в развитии полиса, которые были свойственным проявлением и даже суммированным результатом направлений внутреннего развития Афин и внешнеполитических альтернатив; даже больше: в условиях весьма напряженной "международной обстановки" вопрос внешнеполитического курса приобретал характер решающего и определяющего при выборе реальных политических лидеров афинской демократии; даже еще больше: отношение к выбору внешнеполитического курса Афин определяло симпатии и антипатии широких кругов афинского гражданства, начиная с наиболее демократических элементов и заканчивая представителями старой родовой аристократии. При этом, в основе таких политических реалий находились как причины сугубо экономического характера (интересы безопасности морской торговли и связанных с ней торгово-ремесленных и земледельческих кругов Афин; защита сельскохозяйственной территории Аттики от постоянной угрозы со стороны Эгины, а возможно и Спарты, и, как более удаленная, однако не менее остро чувствуемая в Афинах, перспектива - также и Персии; наконец, развитие в недрах полисной организации городской структуры на базе собственно Афин и Пирея, что предполагало, в том числе, дальнейшее развитие ремесла, торговли, рынка), так и собственно политической (стремление к укреплению за счет внешнего фактора - Персии или Спарты - своего внутриполитического положения), а также морального характера (нельзя оставлять вне внимания патриотическое чувство Афин, как и чувство солидарности с родственными ионийцами; вообще эти категории, их влияние на выбор, в особенности, внешнеполитического курса полиса, исследованы, к сожалению, недостаточно - между тем, их учет может оказаться достаточно конструктивным). Нельзя, наконец, игнорировать и такую особенность полиса, как его направленность против внешнего мира, что также могло оказывать влияние при повороте к выработке оборонительных мероприятий в в Афинах, которые осуществлялись во время архонтата Фемистокла.
Появившись на политической арене Афин под влиянием таких изначальных тенденций, Фемистокл по необходимости должен был следовать им в своей практической деятельности, что и проявилось в его строительной программе. Нет никакой необходимости противопоставлять ему в этой деятельности инициативу Буле: личность Фемистокла отвечала тем требованиям, которыми руководствовалась Совет в своих решениях и поэтому мы можем говорить о строительстве, осуществляемое именно Фемистоклом - как выразителем ( учитывая рассмотренные выше обстоятельства его формирование в качестве политика) существующих тенденций в развитии полиса, как политиком, был не только творцом своей эпохи, но и ее продуктом, субъектом, который свободно творил в ее условиях настолько, насколько ему позволял "категорический императив" эпохи.