Значение государственной среды у Аристотеля связано с тем, что она обеспечивает применение самых высоких человеческих способностей. Люди, в противоположность животным и богам, существа не обособленные и не предназначенные жить без общения друг с другом. "Человек по природе своей, - говорит Аристотель, - есть существо общественное" (Политика I, 1, 1253 а 3)[1]. Иными словами, человек - одно из тех живых существ, которым свойственна деятельность, общая для всего вида, наилучшим образом реализующая его природу (таковы же, если взять примеры, приведенные у Аристотеля, пчелы, осы, муравьи и журавли: История животных I, 1, 488 а 10). Как определить эту характерную общую деятельность применительно к человеческому роду? Она выражает то, что наиболее специфично для природы людей, а именно их разумность и нравственность. В частности, она создает возможность проявления добродетели, в данной государственной и исторической среде, при наличии специфических материальных и социальных благ. На это указывает известный пассаж из Политики I, 1, 1253 а 15-18: "... Речь способна выражать и то, что полезно и что вредно, равно как и то, что справедливо и что несправедливо. Это свойство людей отличает их от остальных живых существ: только человек способен к восприятию таких понятий, как добро и зло, справедливость и несправедливость и т. и. А совокупность всего этого и создает основу семьи и государства". Люди - это "политические" (и общественные) животные вследствие их логоса - инструмента членораздельного, условного и символического выражения, - в противоположность другим стадным животным, у которых есть только phōne (голос); в самом деле, люди могут обозначить и сообщить друг другу свои приятные и тягостные чувства, свое понимание пользы и прочие представления, составляющие богатство этико-политической области. Мы видим здесь, что слово logos означает не одну только способность разумения.
В философии Аристотеля есть тесная связь между государством и природными сущими. Поскольку государство имеет определенную природой цель, оно - отдельная субстанция. Телеологические соображения, следовательно, присутствуют и в науке о государстве - политике. "...Государство не есть общность местожительства, оно не создается в целях предотвращения взаимных обид или ради удобств обмена. Конечно, все эти условия должны быть налицо для существования государства, но даже и при наличии их всех, вместе взятых, еще не будет государства; оно появляется лишь тогда, когда образуется общение между семьями и родами ради благой жизни, в целях совершенного и самодовлеющего существования" (III, 5, 1280 b 29-34). Склонность людей образовывать государства - продолжение двух естественных стремлений, ведущих к соединению полов ради воспроизводства и к объединению низшего с высшим. Подчеркивая "политический" от природы характер человека, напоминая также, что у государства есть моральная цель, Аристотель выступает против обозначившихся у софистов договорной теории происхождения государства и конвенционалистской этики, основания которых уже попыталась разрушить нравственная философия Платона. Но при этом Аристотель не согласен с тем, каким образом Платон, во II книге Государства, объясняет возникновение государства, исходя из разделения труда и отношений обмена. Каждый отдельно взятый человек не может производить все; следовательно, нужно, чтобы каждый гражданин производил определенный продукт, и государство, по Платону, требуется для того, чтобы регулировать обмен. Однако, возражает Аристотель, это всего лишь материальные условия, подготавливающие формирование государства; они не выражают ни истинной природы, ни целевой причины политической организации. Между тем, только принимая во внимание цель, государства, можно познать его сущность. Государство призвано служить для благой жизни, оно - условие жизни нравственной, среда, где может действительно проявляться добродетель и где достигается совершенство индивидуума.
Детальное изучение политической теории Аристотеля показывает, что в своих рассуждениях он сообразовался с политической реальностью независимых малых государств, которые в то время уже находились на пути к исчезновению, так как постепенно поглощались македонским царством. Без сомнения, Аристотель считал город-государство правильной и естественной формой политического объединения. Он часто подчеркивал, что наилучший государственный строй "не может возникнуть без соответствующих внешних условий" (VII, 4, 1325 b 37-38), относящихся, в частности, к количеству граждан и размеру территории. Размышления об оптимальной величине государства ясно указывают на образец, которым руководствовался Аристотель. Государство не могло бы состоять из 10 человек, а когда в нем 100 000 человек, уже нельзя говорить о государстве (Никомахова этика IX, 10, 1170 b 31-32). "...И для величины государства, как и всего прочего - животных, растений, орудий, существует известная мера" (Политика VII, 4,1326 а 36-37). Если население его слишком малочисленно, государство не может быть самодостаточным; если слишком велико, государство самодостаточно, но оно скорее племенной округ, нежели государство, - Аристотель уже приводил пример Вавилона в III, 1, 1276 а 27. Подобному государству, по сути, невозможно дать политические установления: "Действительно, кто станет военачальником такого до чрезвычайных размеров возросшего множества, кто будет глашатаем, если он не обладает голосом Стентора?" (VII, 4, 1326 b 7-8). Аристотель пытается, таким образом, определить минимальное число граждан, достаточное для условий счастливой жизни внутри политического сообщества; ведь "граждане непременно должны знать друг друга - какими качествами они обладают; где этого не бывает, там и с замещением должностей, и с судебными разбирательствами дело неизбежно обстоит плохо" (VII, 4,1326 b 16-18). Государство должно быть автаркичным, т. е. самодостаточным. Способность самообеспечения государства отчасти измеряется его экономической независимостью по отношению к сопредельным областям. Поэтому Аристотель рассматривает тот факт, что экономическая автономность Спарты основана на сельском хозяйстве, как условие, благоприятствующее моральному достоинству государства. Но он полагает также, что для безопасности государства и для обильного снабжения сто всем необходимым нужен выход к морю (VII, 5, 1327 а 19-21).
Такое представление о независимости государства во многом заимствовано из семейной модели. Для Аристотеля семья - естественная экономическая единица. У семьи есть все элементы, чтобы производить необходимое для потребления ее членов. Обменивает она лишь то, чего не потребляет. Но цель семьи - не только экономическая. Семья ставит людей в дифференцированное отношение к добродетели, так как существующие в ней различные типы властвования и повиновения по-разному воплощают в действительность добродетель ее членов. Муж повелевает женой, как должностное лицо подчиненными, отец детьми - как царь подданными; кроме того, глава семейства осуществляет господскую власть над рабами (I, 5). Но хотя образцом государственной единицы для Аристотеля служит семья, он четко отграничивает политическую власть (которая осуществляется между равными индивидуумами) от власти семейной, осуществляемой, согласно возрастающей степени могущества, над женой, детьми, рабами. В начальной главе Политики Аристотель, не называя имени Платона, порицает его за смешение этих двух типов власти.
Рабство, характеризующееся абсолютной властью господина над рабом, - необходимый элемент такой экономической организации. Раб - это живое орудие; он не может обладать добродетелью. В нем не было бы надобности, "если бы ткацкие челноки сами ткали" (I, 2, 1253 b 37). Положение раба оправдано природой: различие между господином и рабом в том, что один рожден повелевать, а другой - повиноваться; существование рабов в известном смысле выражает финализм Аристотеля. Он, однако, рассматривает и другую точку зрения, согласно которой различие между господином и рабом чисто условно и произвольно, Аристотель признает, что люди нередко становятся рабами случайно - например, попадая в плен на войне. Он допускает, что рабство бывает как по природе, так и по закону, хотя при этом прибавляет: "неизбежно приходится согласиться, что одни люди повсюду рабы, другие [подразумеваются, конечно же, греки] нигде таковыми не бывают" (I, 2, 1255 а 31_32)· Точно так же, когда Аристотель говорит, что у одних людей тела рабов (делающие их пригодными для грубого труда), а другие имеют физическую организацию людей свободных и ведут жизнь граждан, он признает вместе с тем, что "в теле свободного человека может обитать рабская душа" (I, 2, 1254 b 27-34)[2]. И все же Аристотель полагает естественным и справедливым, что господин осуществляет свою власть, а раб находится в подчинении. Между ними существует такая же общность интересов, как между телом и душой индивидуума (I, 2,1255 b 8-11).
Человек обретает свой истинный моральный статус лишь через гражданство, в обществе с действительно политической организацией. Государство, как мы видели, - это союз, созданный не только для удовлетворения насущных потребностей и достижения экономических или военных целей. Цель его даже не просто совместная жизнь. Наоборот, оно основывается на связях, соединяющих граждан; среди этих связей важнейшую роль играет дружба. В пространстве государства граждане вследствие сознательного выбора - сознательного решения жить сообща - приходят к нравственной жизни. Тот факт, что граждане разделяют эту конечную цель всякого политического сообщества, отчасти обусловлен законами государства как творением законодателя. В связи с этим среди исследователей творчества Аристотеля не так давно началась дискуссия относительно значения, какое сам Аристотель придавал текстам, входящим в Политику. Если государство существует ради благой жизни, или жизни нравственной, то граждане должны стремиться жить сообразно благу при наилучшем правлении. И потому "номотету", или законодателю, изучившему политическую науку, подобает составлять законы, позволяющие утвердить наилучший государственный строй (aristē politeia). Вероятно, Политика и была написана для законодателя, озабоченного тем, чтобы определить лучшее устроение государства и приспособить его к многообразию возможных видов государств, поскольку такое устроение должно вести к благой жизни - нравственной цели, стоящей перед индивидуумом, но достигаемой лишь в государстве. Показывая связь между моралью и политикой, Аристотель подчеркивает роль рассудительности, или интеллектуальной добродетели, присущей законодателю и государственному деятелю. "И государственное <искусство>, и рассудительность - это один и тот же склад, хотя эти понятия и не тождественны. Рассудительность в делах государства <бывает двух видов>: одна как управляющая представляет собою законодательную
<науку>, другая как имеющая дело с частными <вопросами> носит общее название государственной <науки>" (Никомахова этика VI, 8, 1141 b 23-27).
Понятие politeia/πολιτεία ("государственное устройство", "политический строй"; это и греческое название произведения Платона, которое переводится как Государство) - центральное в политической философии Аристотеля. В широком смысле слово politeia относится ко всему укладу жизни в государстве: "ведь устройство государства - это его жизнь" (Политика IV, 9, 1295 b 1). В строгом смысле оно обозначает систему должностей и организацию управления, в котором граждане могут принимать участие различными способами. Государственное устройство в широком смысле приводит в согласие разные формы власти (политическую, экономическую, господскую, патриархальную), встречающиеся в государстве, тогда как в более узком смысле оно структурирует ту форму власти, "в силу которой человек властвует над людьми себе подобными и свободными" (III, 2, 1277 b 7-8), иначе говоря, над людьми, способными быть по очереди управляющими и управляемыми. Фактически сущность государства, или его формальное определение, в том, что оно есть совокупность граждан, которые участвуют в исполнении функций, относящихся к отправлению правосудия и политической власти (III, 1, 1275 а 22-23). Многообразие государственных устройств связано с различными способами, какими эти функции могут распределяться между гражданами (IV, 4 и 5). Вид участия граждан в общественной жизни и тип власти, каким они располагают, зависят главным образом от устроения государства, в котором они живут. Природа политического строя не является общей и абстрактной, и, собственно говоря, "идеального государственного устройства", по Аристотелю, не существует. Наилучший строй остается достаточно гибкой нормой, чтобы приспосабливать ее к обстоятельствам, исключая то, что противоестественно. Норма эта сообразуется с политическим интересом человека как такового, но учитывает и свойства каждого народа, которые, как бы они ни были различны, всегда оставляют возможность для "естественного" и правильного государственного устройства.
Неудивительно поэтому, что одна из задач Политики Аристотеля - путем изучения многообразных материальных и человеческих условий выделить формы, в которых может быть достигнута цель всякого политического строя (сознательно выбранная жизнь в сообществе и осуществление добродетели). Эти условия исследованы Аристотелем с помощью теоретических построений, а также наблюдений и собранных им сведений о политическом устройстве государств. Начиная с 5-й главы III книги Политики Аристотель разбирает различные виды государственного устройства (правильные и отклоняющиеся от правильных) и создает их типологию; далее он характеризует граждан, типичных для каждого вида государственного устройства, и напоминает, что законы тоже определяются по отношению к государственному устройству. Пользуясь двумя критериями (число правящих и политический авторитет), Аристотель выделяет шесть форм правления: монархия (правильная форма которой - царская власть, а отклоняющаяся форма - тирания), правление немногих (аристократия и олигархия) и правление большинства (правильная форма которого обозначена родовым именем всякого государственного устройства, politeia, или "полития", а отклоняющаяся форма носит название демократии). На самом деле олигархия и демократия различаются не количеством правящих; вернее было бы сказать, что при олигархическом строе власть присваивается богатыми, преследующими собственную выгоду, а при демократическом она присваивается бедными ради их выгоды (III, 5, 1279 b 34-1280 а 6). Основной критерий правильности государственного устройства в том, что при надлежащем государственном устройстве свободными людьми управляют как свободными, а при отклоняющихся - как рабами (III, 4, 1279 а 17-21)[3].
Порой кажется, что Аристотель отдает предпочтение монархии, усматривая в ней наилучший вид государственного правления. Когда добродетель какого-либо рода или отдельного человека превосходит добродетель всех остальных граждан, "тогда по праву этот род должен быть царским родом, а один его представитель - полновластным владыкой и монархом" (III, 11, 1288 а 16-19). Но государственный отрой, обладающий, по Аристотелю, наибольшим достоинством, - очевидно, демократия: возможно, что "большинство, из которого каждый сам по себе и не является дельным, объединившись, окажется лучше тех {т. е. меньшинства, состоящего из наилучших}, не порознь, но в своей совокупности, подобно тому как обеды в складчину бывают лучше обедов, устроенных на средства одного человека. Ведь так как большинство включает в себя много людей, то, возможно, в каждом из них, взятом в отдельности, и заключается известная доля добродетели и рассудительности; а когда эти люди объединяются, то из многих получается как бы один человек, у которого много и рук, много и ног, много и восприятий; так же обстоит и с характером, и с пониманием" (III, 6, 1281 а 43-b 8). Это похоже на то, как "неочищенные пищевые продукты в соединении с очищенными делают всякую пищу более полезной, нежели состоящую из очищенных в небольшом количестве" (1281 b 36-38). Иногда Аристотель определяет демократию как строй, основанный на свободе: при таком строе "народная масса, будучи в состоянии и подчиняться и властвовать согласно законам, распределяет должности среди имущих граждан в соответствии с их заслугами" (III, 11, 1288 а 13-15)[4]. Аристотель описывает модель прямой демократии, при которой каждый гражданин, представляя собой часть политического целого, принимающего решения, вправе быть избранным и может занимать финансовые, военные и судебные должности (исполнять функции не только присяжного, но и судьи). Демократия существует тогда, когда люди свободные и неимущие, составляющие большинство, решают государственный дела. Цель демократии - соблюдение законов, равенство и свобода. "Основным началом демократического строя является свобода. [...] А одно из условий свободы - но очереди быть управляемым и править. [...] Второе начало - жить так, как каждому хочется; эта особенность, говорят, есть именно следствие свободы, тогда как следствие рабства - отсутствие возможности жить как хочется" (VI, 1, 1317 а 40-b 13). На это возражали, что "очередность", о которой ведет речь Аристотель, состоит только в сменяемости разных возрастных групп, а не различных категорий населения; подчеркивали и то, что всегда сохраняется различие между "активными" и "пассивными" гражданами, поскольку править могут лишь phranimoi/φρόνιμοι, рассудительные. Но не раз повторяющееся утверждение Аристотеля, что человек, способный начальствовать, способен и повиноваться, ослабляет остроту этих возражений (III, 2,1277 b 13-16).
Вместе с тем Аристотель ясно высказывается о том, что различие между правящим и управляемым - это различие естественное. В VII книге Политики он приводит немало исторических примеров, призванных показать, что деление государства на господствующие и подчиненные классы - распространенное и древнее (9, 1329 а 40-b 2). Различие между правящим и подвластным обнаруживается в природе повсюду, даже в отдельном существе душа господствует над телом. Никто из граждан не должен исполнять производственных функций (быть землепашцем или ремесленником), ибо такой гражданин был бы лишен досуга, необходимого "и для развития добродетели, и для государственной деятельности". Благодаря институту рабства, возлагающему эти функции на людей иной породы, государство (как совокупность граждан) состоит только из людей свободных и равных.
Конечная цель государства - через господство законов обеспечить счастье и добродетель. А исполнению законов благоприятствуют определенные экономические условия, как, например, расширение средних слоев: "Когда управление государством возглавляют земледельцы [земельные собственники] и те, кто имеет средний достаток, тогда государство управляется законами. Они должны жить в труде, так как не могут оставаться праздными; вследствие этого, поставив превыше всего закон, они собираются на народные собрания лишь в случае необходимости" (Политика IV, 5, 1292 b 25-28). Из этих соображений Аристотель защищает и умеренную олигархию, основанную на существовании многочисленного среднего класса - фактора стабильности. Но состояние граждан должно оставаться ограниченным: общим условием различных видов демократического правления служит относительное имущественное равенство; чрезмерная концентрация собственности ведет к тому, что строй становится олигархическим. С другой стороны, если появляется слишком много граждан, пользующихся досугом, демократия превращается в демагогию и "постановления народного собрания заменяют закон". Но, помимо господства законов, лучшее государственное устройство требует еще и других, в точности определенных условий, частью просто географических. Так, по Аристотелю, в наилучшем государстве должны быть "верхняя агора" ("свободная площадь", - она "чиста от всякого рода товаров, и ни ремесленники, ни землепашцы, ни кто-либо иной из подобного рода людей не имеют права ступать на нее") и "нижняя агора" ("торговая площадь"); первая предназначена для деятельности, связанной с досугом, вторая - для торговли (VII, 1, 1331 а 32-b 5). В общем, Аристотель одобряет такое государство, в котором преобладает средний класс, и порицает его противоположность - государство, состоящее из богатых, умеющих только повелевать, и бедных, умеющих только рабски повиноваться.
Итак, каков же смысл понятия "гражданин"? И в чем заключается гражданская добродетель? Безусловно ли добродетельны добродетельные граждане, или каждый гражданин должен обладать политической добродетелью, соответствующей типу государства, в котором он живет? Мы видели, что гражданство определяется главным образом через участие в осуществлении власти, преимущественно власти законосовещательной и судебной (III, 1, 1275 а 22-23 и b 18-19; Аристотель признает три типа власти: законосовещательную - в народных собраниях, - исполнительную - в распределении государственных должностей и управлении - и судебную). Такое участие в особенности характерно для демократий (1275 b 5), несмотря на существующие различия между видами государственного устройства (1275 b 4). Тесная связь, установленная между добродетелью гражданина и политическим участием, наводит на мысль, что, поскольку имеется множество видов государственного устройства, необходимо отделять добродетель порядочного человека, добродетель безусловную, одинаковую для всех (добродетель человека spoydaios/σπουδαῖος и agathos/άγαθός) от добродетели хорошего гражданина (даже если отрывок из Политики III, 2, 1276 b 36-1277 а 5 может быть истолкован и в несколько ином смысле). Однако в конце III книги Политики Аристотель напоминает: он показал, что "в наилучшем государстве добродетель мужа и добродетель гражданина должны быть тождественны. Отсюда ясно, что таким же точно образом и при помощи тех же самых средств, которые способствуют развитию хорошего человека, можно было бы сделать таковым и государство, будь то аристократическое или монархическое. Почти одно и то же воспитание, одни и те же навыки служат к усовершенствованию государственного мужа или царя" (III, 12, 1288 a 38-b 2)[5]. Главная проблема в том, как человеку быть добродетельным, когда он не располагает досугом из-за своей бедности: как превратить государственный строй в политию, в хорошее правление, при котором даже бедные граждане могут быть свободными и вести достойную жизнь? В качестве общего решения Аристотель, похоже, рекомендует постепенное преобразование политической добродетели равных в добродетель вообще, особо отмечая значение дружественности: "когда граждане дружественны, они не нуждаются в правосудности" (Никомахова этика VIII, 1, 1155 а 26).
Одна из идей, преобладающих в аристотелевской критике различных положений Государства Платона, касается единства государства. Аристотель считает, что государство - это некая реальная сущность, образованная, однако, из несхожих элементов. Государство, приведенное к чрезмерному единству, препятствует дифференциации, необходимой для устроения нравственной жизни (Политика II, 2). Граждане, составляющие государство, с необходимостью отличаются друг от друга богатством, происхождением и нравственной добродетелью, и было бы нелепо стремиться создать посредством закона недифференцированность, которая закрывала бы всякий путь к нравственной жизни. По этой причине Аристотель решительно выступает во II книге Политики против общности жен и детей и против "коммунизма" в пользовании благами, проповедуемых Платоном в V книге Государства: невозможно, доказывает он, добиться того, чтобы каждый проникся интересами всех; столь личные чувства, как интерес и привязанность, не могут быть направлены на общее и, значит, по необходимости должны быть ограниченными. Аристотель выступает также против общего владения имуществом, что рекомендует Платон, и выражает твердое убеждение, что собственность должна оставаться частной, хотя пользование собственностью может быть в какой-то мере общим (II, 2, 1263 а 38-40; VII, 16, 1334 b 29-32). Наконец, Аристотель критикует Платона за то, что он попытался политическими и законодательными средствами устранить зло, не имеющее политического характера, а исходящее от человеческой природы (например, эгоизм и частный интерес). Аристотель считает, что проектируемое Платоном законодательное регулирование множества частных вопросов лишает государство истинных политических благ, к которым относится, прежде всего, способность граждан проявлять свою добродетель "согласно сознательно принятому решению жить совместно" и соответственно различным материальным и социальным средствам, имеющимся в их распоряжении. В этом смысле Платон, с точки зрения Аристотеля, неверно понимал суть моральных целей государства.
Но расхождения между Аристотелем и Платоном в вопросе о конкретных задачах государства не следует преувеличивать. Аристотель тоже подчеркивает, особенно в VII книге Политики, что государство должно играть главную роль в воспитании детей и даже (эту мысль мы находим и в Платоновом Государстве) регламентировать брачные союзы (VII, 14, 1334 b 29-32). Все воспитание молодежи может стать общественным делом (VIII, 1, 1337 а 11-12, 22-24, 26-29). Аристотель подробно разъясняет, каким образом государство должно регулировать жизнь граждан, - ведь "граждане принадлежат государству". При чтении этих страниц складывается впечатление, что авторитарность Аристотеля почти не уступает авторитарности Платона, несмотря на различие их представлений о структуре политического участия. Аристотель отводит философу роль весьма отличную от той, какую признавал за ним Платон. Философ не будет царем: он не должен править, не должен учреждать законы. Но он может заняться философским образованием законодателя и наставить его в политической добродетели, когда тому придется составлять новый свод законов или исправлять несовершенства существующего. Наконец, философ играет важную роль в организации воспитания. Лучшее воспитание - то, которое поддерживает равновесие различных функций индивидуума. Следует избегать исключительно военного воспитания, как в Спарте, или воспитания, сосредоточенного в основном на гимнастике, как у фиванцев. Тело надо развивать ради души, а низшую часть души - ради высшей части, которая, в свою очередь, должна обеспечить наиболее полное применение созерцательного разума.

---

[1] С. А. Жебелев переводит politikon dzōion как «существо политическое» (т. е. способное образовывать полисы, «государственное»).
[2] Перевод этой цитаты (toys men ta sōmat’ ekhein eleytherōn toys de tas psykhas morion) дан в соответствии с французским вольным переводом. Ср. у С. А. Жебелева: «зачастую случается и наоборот: одни имеют только свойственные свободным тела, а другие — только души». Ср. также трактовку английского переводчика Политики (II. Rackham) в издании: Aristotle. Politics. Cambridge, Mass. — London, 1944: «у рабов бывают тела свободных людей, а у свободных людей — только души свободных».
[3] «...Только те государственные устройства, которые имеют в виду общую пользу, являются, согласно со строгой справедливостью, правильными; имеющие же в виду только благо правящих — все ошибочны и представляют собой отклонения от правильных: они основаны на началах господства, а государство есть общение свободных людей».
[4] Принят за основу перевод С. А. Жебелева.
[5] Перевод С. А. Жебелева с некоторыми изменениями.