ВВЕДЕНИЕ.

I. Понятие о военной истории; предмет и цель ее, деление, исследование, изложение, изучение, методы и система, значение, важность и польза.
II. Источники и исторические пособия для изучения военной истории древних времен.

I.

Для того, чтоб уяснить себе понятие о военной истории, как наук, в том смысле, какой она имеет ныне, полезно предварительно исследовать происхождение и развитие ее, а для того проследить от начала, с этою целью в виду, ход и развитие истории вообще.
История получила свое начало там, где образовались первые гражданские общества, где впервые возникли науки и искусства — на востоке древнего мира. Но древний языческий восток не оставил нам полной и достоверной истории, а что и дошло до нас, то лишь в отрывках и не заслуживает названия истории. Только один народ древнего востока, чуждый в начале язычества, именно — еврейский, возвысился до истинной истории, в своих, в целости и полноте до нас дошедших, так называемых исторических книгах священного писания ветхого завета. Истина и достоверность их засвидетельствованы новейшею наукой, в лице лучших ее представителей. В этих книгах заключаются первые, истинные и достоверные сведения о начале и происхождении рода человеческого и о судьбах еврейского народа и, по отношению к нему, современных народов древнего востока — Азии и Африки. А как еврейский народ, с самого исхода из Египта, почти постоянно находился в войнах с соседственными племенами, народами и государствами, то в исторических книгах библии заключаются, между прочим, также сведения о военных: событиях, быте и искусстве у еврейского и других народов древнего востока. Поэтому, первая достоверная история, заключающаяся в библии, уже имеет характер отчасти военный.
После евреев на востоке, история в XII веке перед P. X. впервые является в Европе — у греков, которым позже суждено было стать во главе ее и всей цивилизации древнего мира. И хотя история у них впервые явилась в форме эпической поэмы — Илиады Гомера (или Омира), но и по предмету содержания своего — 10-тилетней осаде Трои греками и сопряженным с нею военным действиям их и троянцев, и по заключающимся в ней сведениям о военных быте и искусстве, нравах и обычаях тех и других, она имеет характер на половину военный.
Семь столетий спустя, в V веке перед P. X., у тех же греков, Геродот, положивший первое начало исторической науке и потому прозванный отцом истории, в главном образцовом творении своем, описал греко-персидскую войну, а непосредственно после него Фукидид — пелопонесскую. Ксенофонт же, вслед за Фукидидом, написал Киропедию или историю персидского завоевателя Кира старшего, и Анабазис или поход Кира младшего в верхнюю Азию и отступление из нее в малую Азию 10 т. греков. В образцовых творениях этих трех первых и превосходных историков Греции, история имеет уже характер преимущественно военный. Она сохраняет его и в творениях последующих, лучших историков Греции: Полибия, Диодора, Дионисия, Арриана, Плутарха и др., и позже римских: Юлия Цезаря, Саллюстия, Тита Ливия, Тацита, Корнелия Непота и др. У некоторых из этих историков, как например у Ксенофонта, Арриана и особенно Юлия Цезаря, история имеет характер даже почти исключительно военный. Таким образом вообще история в древние времена, от самого начала ее у евреев до разрушения западной римской империи и с нею всего строя древнего мира, всегда, менее или более, вместе с характером политическим, имела часто преимущественно, а иногда почти исключительно, характер военный, не переставая однако носить, как у греков, так и у римлян, одно общее название истории. Причины того весьма естественны и понятны. Война в древние времена, с самого начала образования на востоке первых гражданских обществ и больших государств, была, можно сказать, почти нормальным состоянием народов и государств, и в продолжение 30-ти веков (25-ти до и 5-ти по P. X.) едва ли можно приискать один год, в котором не было бы войны. В числе этих, почти беспрерывных войн были и мелкие племенные, и большие международные, и завоевательные, и междоусобные, и даже всемирные, как войны греков с востоком, а римлян со всем известным тогда миром и, наконец, с народами севера и востока, сокрушившими наконец западную римскую империю. При этом, повсюду и всегда в древние времена, военная повинность была всеобщею, каждый гражданин был воином, военное звание было важнейшим и почетнейшим, и высшие деятели общественные и государственные большею частью были вместе с тем и военными. Вследствие всего этого, история, как и вся вообще литература, в древние времена была почти всегда, по словам одного новейшего французского эллиниста {Garl, в его предисловии к переводу Фукидидовой истории пелопонесской войны, помещенному в 1-й части Bibliotheque historique et militaire, publiee par Liskenne et Sauvan, Paris, 1838.}, «результатом тогдашнего общественного быта, и древние историки были не исключительно кабинетными учеными, но всегда общественными, государственными, политическими и военными деятелями, нередко полководцами, словом — гражданами, находившимися в постоянном соприкосновении с общим политическим движением и писавшими потому, что жили, а не жившими для того, чтобы писать».
С падением западной римской империи, в продолжение наступивших варварства и невежества средних веков, история, как наука, совершенно пала и низошла на степень хроники или летописи, основанной на преданиях и писанной в западной Европе на искаженном латинском языке, а в восточной римской или греческой империи на таком же греческом. В эти хроники вносились также и сведения о войнах, военных событиях и т.п., и хотя они заключают в себе обильный материал для военной истории этих времен, по немногие из них имеют истинное военно-историческое значение.
Только с возрождением в западной Европе, в XV и особенно в XVI столетиях, наук и искусств, возродилась и история, сначала в духе подражания древним классическим образцам и с изложением на испорченном латинском языке, почему и характер имела несколько подобный древнему, т.е. политически и военный вместе. Но как общий строй, и частный, и общественный, и государственный, политический и военный, был уже совершенно иной, нежели в древние времена, то, сообразно с ним, историческая наука стала постепенно получать иное, новое направление. Между государствами западной Европы стали возникать начала новых международных отношений, послужившие первыми основаниями позднейшей системе европейской политики. А в образе и искусстве ведения войны, со времени введения огнестрельного оружия, произошел такой переворота, что и все вообще военное искусство получило совершенно иное, нежели прежде, новое направление. Таким образом, и политика, и война одновременно имели решительное влияние на существо и характер исторической науки, и она начала уже разделяться на политическую и собственно военную. Первая стала заниматься преимущественно политическими событиями, не вдаваясь в подробности военных; вторая же, наоборот, начала преимущественно и позже почти исключительно посвящать свое внимание исследованию событий военных, лишь для необходимой связи касаясь политических. В этом именно разделении исторической науки и скрывается начало новой, особенной отрасли ее — военной истории. Но ход и развитие последней сначала были довольно медленные. Обаяние и влияние классических образцов древности были столь сильны и продолжительны, что новое направление, возникшее в силу самых обстоятельств, встречало упорную борьбу и замедление со стороны старого. Три века — XVI, XVII и XVIII — длилась эта борьба, сильнее в начале, слабее в последствии. Упорно держалось старое, но и новое росло и крепло. В XV и XVI веках преимущественно издавались и переводились исторические произведения древних писателей, а немногие оригинальные, политические, и военные, писались большею частью на латинском языке. В XVII веке число оригинальных военных, на новейших языках, стало увеличиваться, а на латинском — уменьшаться; но влияние классической древности все еще было господствующим. Это продолжалось и в XVIII веке, особенно во Франции, и хотя военная история, как и политическая, уже значительно развилась и получила самостоятельность, но пристрастие к классической древности все еще было очень сильно, даже в конце XVIII века. Во Франции оно повело даже к непрактическому и малополезному, мелочному педантизму, выразившемуся преимущественно в составлении комментариев на историков и военных писателей древности и на военные события древних времен. От такого направления военно-исторической науки была, конечно, некоторая доля пользы (как, напр., в продолжительной полемике о древнем, глубоком и о новейшем, тонком строе), но едва ли не было еще более вреда от того, что собственно прямой, практической пользы в этом вообще было очень мало. Тем не менее однако, военно-историческая наука в XVIII веке все-таки сделала большие успехи и, без сомнения, могла бы сделать и еще более значительные, если бы не была задерживаема и замедляема на истинном пути к своему развитию и совершенствованию и даже отчасти совращаема с него, как сказано, пристрастием к грекам и римлянам.
Но 1-я французская революция, повлекшая за собою, почти 23 года продолжавшаяся, большие европейские войны, произвела совершенный переворот как в политическом и военном отношениях, так и собственно в направлении военной литературы вообще и военно-исторической в частности. Громадные мировые события этих 23 лет (1792-1815) отвлекли внимание от классической древности к себе и послужили поводом к первому началу новейшей военно-исторической науки. В течение более полувека со времени общего замирения в 1815 году, она получила постепенно такое направление и такое быстрое движение по нем и достигла такого развития, каких никогда дотоле не имела. В такой степени развития находится она ныне и не остановилась на нем, но продолжает ход свой далее и далее.
Таким образов, из вышеизложенного усматривается, что наука военно-историческая есть наука новая, не существовавшая ни в древние, ни в средние времена, но обязанная своим происхождением общему возрождению наук в XV и XVII столетиях, постепенно, хотя и медленно, развивавшаяся с тех пор, и в последние 57 лет достигшая нынешнего, значительного развития своего.
В этом, современном нам, состоянии своем, она уже не общая история, хотя бы с преимущественно военным характером, как в древние времена, еще менее хроника или летопись, как в средние времена, но особая, самостоятельная военная наука, хотя и отрасль одного общего корня, истории, важнейшая из всех военных наук, образующих с нею одну общую систему.
Предметом ее — военные события, имевшие большее или меньшее: значение, важность и влияние 1) в политическом отношении, в судьбах целого мира, или известной части его, или одного народа либо государства, и 2) собственно в военном, т.е. в отношении к военному искусству вообще, к различным отраслям его и к искусству ведения войны в особенности.
Цель ее — состоит в научном, критическом исследовании означенных военных событий, на основании достоверных источников, критически же разработанных, и затем в историческом изложении этих событий, согласно с требованиями новейшей военно-исторической науки, в необходимой связи с историей политической, с сведениями военно-статистическими и военно-географическими, с современным состоянием военного искусства и различных отраслей его, и с надлежащим раскрытием причин, последствий и результатов событий, взаимной связи их между собой, и видов, намерений, распоряжений и действий с обеих воюющих сторон.
Этими: предметом и целью военной истории в наше время определяются, как значение ее, в смысле особой, самостоятельной военной науки, так и способы деления, исследования, изложения и изучения ее, и полная система ее, и польза изучения оной.
Деление ее, подобно как и политической истории, двоякое: 1) по пространству — на всеобщую, т.е. всех главных и известнейших народов и государств мира, как угасших или исчезнувших, так и существующих, на специальную или частную — одного известного народа или государства, личную — одного известного лица (военная биография или жизнеописание, характеристика и т.п.), или же одного какого-либо известного военного события из общей или частной военной истории (монография), — и 2) по времени, — на военную историю древних, средних, новых и новейших времен, каждая из которых, для большего удобства в изложении, обозрении и изучении, подразделяется еще на известное число периодов, по важнейшим эпохам политическим и военным.
Таким образом военную историю принято делить и подразделять по времени следующим образом:
I. Военная история древних времен — от образования первых государств на востоке древнего мира (за 2500 лет до P. X.) до падения западной римской империи (в 476 по P. X.).
Период 1-й — начала и постепенная развития военных учреждений и военного дела, на востоке, у народов азиатских и африканских, и в Европе у греков, до начала греко-персидких войн (за 500 л. до P. X.).
Период 2-й- наибольшего развития и цветущего состояния военных учреждений и военного искусства у греков и македонян, от начала греко-персидских войн до смерти Александра В. (500-323 г. до P. X.).
Период 3-й — наибольшего развития и цветущего состояния военных учреждений и военного искусства у римлян, от смерти Александра В. до Августа или образования римской империи (323-30 до P. X.).
Период 4-й — постепенного упадка военных учреждений и военного искусства у римлян и в древнем мире, от Августа до падения западной римской империи (30 г. до P. X. — 476 г. по P. X.).
II. Военная история средних времен — от падения западной римской империи до тридцатилетней войны (476-1618).
Период 1-й — от падения западной римской империи до Карла Великого включительно (476-814).
Период 2-й — собственно средних веков, от смерти Карла Великого до введения огнестрельного оружия (814-1350).
Период 3-й — от введения огнестрельного оружия до тридцатилетней войны (1350-1618).
III. Военная история новых времен от начала 30-тилетней войны до начала войн 1-й французской революции и республики (1618-1792 г.).
Период 1-й - 30-тилетней войны (1618-1648).
Период 2-й - войн конца XVII и начала XVIII столетий (1650-1740).
Период 3-й - войн Фридриха Великого: силезских и семилетней, и современных им, до начала войн 1-й французской революции и республики (1740-1792).
IV. Военная история новейших времен, от начала войн 1-й французской революции и республики до наших времен.
Период 1-й — войн 1-й французской революции и республики до люневильскаго мира (1792-1801).
Период 2-й — войн 1-й французской империи или Наполеона 1-го (1805-1815).
Период 3-й — войн после 1815 года до наших времен.
Этому делению может быть подчинена как всеобщая, так и частная военная история.
Исследование военной истории обнимает 1) исследование источников и 2) исследование событий, то и другое путем научной критики. Источники должны быть подвергнуты тщательным: изучению, разработке, очищению и взаимному сличению, для определения степени достоверности и значения их, а самые события — критическому разбору, для разъяснения всех причин их, исторического хода, взаимных: связи и влияния, результатов и последствий, равно всех сомнительных фактов, всех приведенных в действие мер и способов, и вообще всего того, что могло иметь или имело влияние на ход, характер и результаты военных событий. Поэтому критическое исследование источников и событий военной истории, путем исторической критики, есть первый, главный и основный труд военно-исторического писателя, являющегося в нем собственно исследователем военной истории.
Вторым затем, не менее важным трудом его, уже как военно-исторического писателя, есть собственно составление или изложение военной истории. — Оно должно быть рассматриваемо в двояком отношении: 1) методы или способа и 2) системы. Метод или способов изложения военной истории могут быть три, смотря по форме изложения и особенно по большему или меньшему участию и влиянию критики. — Первый способ, простейший, состоит в хронологическом, более или менее сжатом и кратком, общем обзоре военных событий, их причин, хода, характера и результатов, представляющем материалы для собственных: размышления и суждения. — Второй способ, более сложный, совершенный и возвышенный, заключается в изложении более подробном и обстоятельном, основанном на историческом исследовании фактов, их причин, хода, связи, результатов и последствий. — Наконец третий способ, высший, но и труднейший, состоит в тщательном, критическом исследовании и разборе военных событий и всех фактов их, с преимущественным обращением внимания на исследование и обсуждение всех мер и способов, приведенных в действие, разъяснение сомнительных фактов и проч.
В отношении в системе изложения военной истории должно сказать, что, по самому существу войны и отношениям ее к политике и к средствам и способам, содействующим достижению целей той и другой, всякое военно-историческое изложение должно быть расположено в известной, логической системе, а именно:
Так как война есть средство достижения вооруженною силою, управляемою искусством, известных политических целей, указываемых политикой, то в главе всего должно стоять изложение политическая состояния и взаимных политических отношений, побуждений, намерений, видов и целей, как двух воюющих государств или союзов государств, так и других, не участвующих в войне или нейтральных, а также ближайших политических причин, произведших войну, и политических целей, которые каждая сторона предположила достигнуть войною.
Затем должны быть рассмотрены и изложены все военные средства и способы, которые с той и с другой стороны могли и имели быть употреблены в действие, для достижения вооруженною силой политических целей. — Сюда должно войти все, что обнимает состояние вооруженных сил воюющих государств, вообще и в частных подробностях, в данный момент, и что составляет предмет военной статистики.
После того необходимо сделать военно-географический и военно-топографический обзор, как целого театра войны, так и раз личных частей его, которые могли послужить или и послужили театрами частных, побочных или второстепенных военных действий, что составляет предмет военной географии и военной топографии. При этом театры войны и военных действий должны быть рассмотрены в связи с находящимися на них, в данный момент, естественными и искусственными пособиями и препятствиями к ведению войны (сухопутными и водяными путями сообщения, крепостями, складами и проч.).
Затем должно быть изложено взаимное распределение и расположение вооруженных сил и военных средств и способов на театрах войны и военных действий, и планы действий, общий и частные, с обеих сторон, перед самым началом войны и военных действий.
И, наконец, за этим уже должно следовать самое историческое изложение хода войны и военных действий.
То, что здесь сказано было о методах и системе исследования и изложения военной истории, может быть применено и к методам и системе изучения ее. — Они столько же необходимы для последнего, сколько и для двух первых. — Изучение военной истории, без известных: методы и системы, т.е. без порядка, не только бесполезно, но и вредно; — но с другой стороны, для извлечения из него надлежащей пользы, оно не только не легко, но и очень трудно, и по этим-то именно причинам, разумное избрание лучших: методы и системы существенно необходимо для полезного изучения военной истории. Для решения же выбора их, желающий изучить военную историю с пользой должен прежде всего тщательно сообразить желание свое с степенью своих познаний, общих и специальных военных, и с целью, которой он намерен достигнуть. Поле обширное, начиная от самых мелких подробностей до самых высших сфер военных соображений, распоряжений и действий целой войны, иначе — от предметов, входящих в скромный круг обязанностей подчиненного офицера и постепенно доходящих до обширного круга важных и трудных обязанностей высших начальствующих лиц и самого предводителя целого войска. Каждый, по своим силам и целям, может избрать то, что ему пригоднее и нужнее, а особенно любознательный и желающий изучить все, нужное и для низших и для высших чинов, всецело посвятить себя труду полного и всестороннего или по крайней мере многосторонняя изучения военной истории. Военная же история так богата и щедра, что, как один греческий писатель (Дион Хрисостом) выразился об Илиаде Гомера — «она каждому, и юноше, и мужу, и старцу, столько дает, сколько кто может взять».
Выгоднейшими способами изучения военной истории могут быть следующие три, различающиеся степенью полноты и подробности:
Во 1-х самый полный и подробный, критический — войн и походов великих полководцев разных времен, особенно: древних — Александра Великого, Ганнибала и Юлия Цезаря, и новейших — Густава-Адольфа, Фридриха Великого, Наполеона 1-го и, собственно для нас Русских, Петра Великого и Суворова, — а также и всех вообще войн новейших времен, начиная с 30-тилетней. — Наполеон I (в записках своих, писанных на острове св. Елены), советует изучать походы Александра В., Ганнибала, Юлия Цезаря, Густава-Адольфа, Тюрення, принца Евгения Савойскаго и Фридриха В. (см. эпиграф в заглавии этой книги). При всем уважении к такому военному авторитету, нельзя однако согласиться на поставление Тюрення и принца Евгения Савойскаго на ряду с другими 5-ю великими полководцами, названными Наполеоном. — И Тюреннь, и принц Евгений Савойский были, бесспорно, весьма искусными и замечательными полководцами, но и в древние, и в новей шия времена было много полководцев, не уступавших им в искусстве, и ни по степени оного, ни в особенности по объему и значению совершенных ими подвигов, Тюреннь и принц Евгений Савойский не могут быть поставлены на ряду с такими, можно сказать, колоссальными, мировыми военными деятелями, как Александр В., Ганнибал, Юлий Цезарь, Густав-Адольф и Фридрих В. Но на ряду с ними бесспорно и несомненно должен быть поставлен нами сам Наполеон I.
Во 2-х менее подробный и обстоятельный, хотя и не менее тщательный, способ изучения, сверх того, войн и походов особенно искусных и замечательных полководцев, число которых было весьма значительно во все времена, и древние, и средние, и новые, и новейшие.
И наконец в 3-х, сверх того, краткий обзор остальных затем войн и походов древних и средних времен, для необходимой связи между перво — и второстепенными и для изучения постепенного хода и развитая военного искусства вообще, различных его отраслей и искусства ведения войны в особенности {В изложении настоящей всеобщей военной истории древнейших времен приняты все три, означенные здесь, способа в совокупности.}.
Что касается порядка занятий по изучению военной истории, то во 1-х необходимо иметь предварительное знание политической истории, военной географии стран, в которых велись войны, военной статистики государств и состояния военного искусства у народов, которые вели их, и главных второстепенных и вспомогательных военных наук; — во 2-х следует коротко ознакомиться с историческим ходом войны или войн и всеми их военными событиями, — и наконец в 3-х заняться критическим разбором их, составляя письменные замечания о главных моментах их и периодах между ними, сличая их с теорией и делая из этого разумные выводы.
При этом случае и по этому поводу, нелишним будет привести следующие мысли прусского генерал-майора фон-Гойера {Handbibliothek fur Officiere etc. 2-r. Band: Litteratur der Kriegs-wisseaschaften und Kriegsgeschichte, bearbeitet von D-r. J. G. топ Hoyer, K. Preuesisehen General-Major, Berlin 1832.}, в предостережете против излишнего многоведения (Ueberffilung), в такую эпоху, в которую вообще стремление клонится к чрезмерному книжному образованию (Ueberbildung) молодого воина, т.е. к сообщению ему слишком многих знаний и тем к соделанию его непригодным для того назначения, которое он имеет в данное время. «Если с одной стороны» — говорить Гойер — «придавать себе ученое значение, изыскивать и критиковать ошибки главного предводителя войска составляет приятное чувство, то с другой стороны офицер в подчиненных званиях должен иметь слишком много любви к чести для того, чтобы заслужить упрек в незнании необходимого в его звании и должности, и недостатком внимания к мелочам подвергать своих начальников и подчиненных опасности. — Только тогда, когда офицер в младших чинах знает и исполняет с любовью и усердием обязанности своего личного положения, может он помышлять о приготовлении себя к высшему назначению. — Генерал фон-Лоссов, в своем сочинении: Der Krieg fur wahre Krieger (1815), говорить: «Военный человек должен знать столько, сколько от него требует занимаемое им место, но в тоже время должен быть в состоянии исполнить столько, сколько имеет нужных для того познаний». — Того же мнения но этому предмету — говорить Гойер — и гениальный Де-Линь, и ученый Валентини, и осторожный Каниц, и остроумный Брандт, и разумный автор Света и теней (Licht und Schatten, 1829). Человек многознающий (der Vielwisser), по изображению Коцебу, во всяком случае неприятен, в военном же звании — особенно вреден и нетерпим».
Здесь же следует сделать одно замечание, одинаково относящееся и к исследованию, и к изложению, и к изучению военной истории. История новейшей литературы ее, к сожалению, представляет немало примеров увлечения исследователей и писателей ее, предвзятыми, часто неверными, нередко ложными, теоретическими мыслями, мнениями, предположениями и даже правилами и теориями, будто бы прямо извлеченными из военной истории. — Но военная история нимало не причастна этому и не виновата в том: истины ее — непреложны. Напротив, ум человеческий не изъять от заблуждения и ошибок в воззрениях и суждениях, особенно если упорно устремлен к одной предвзятой, постоянной мысли (idee fixe). Под влиянием ее и сродного иногда человеку тщеславия блеснуть созданием новой теории, истины и достоинство военной истории легко искажаются, извращаются, изображаются в ложном свете и с прямого пути в истинной цели сводятся на побочные, удаляющиеся от нее и приводящие иногда к выводам, по видимому будто бы и правильным в теории, но неверным, ложным и вредным в отношении к практике. Этого-то увлечения и направления особенно следует остерегаться и при исследовании, и при изложении, и при изучении военной истории. Иначе, на место исторической истины нечувствительно и незаметно встанет — ложь, а на место пользы — вред, тем более опасный, что лож будет по-видимому основана на прямых выводах из военной истории и по внешности согласна с ее истинами.
Выше было упомянуто, что военная история служит средоточием всех военных наук и они составляют с нею одну общую систему.
Для указания места, которое каждая из них занимает в этой системе и для определения взаимных отношений их между собою и к военной истории, можно разделить их на основные или главные, приготовительные, частные и вспомогательные {Система военно-исторических наук изложена здесь применительно к принятой системе наук общеисторических!».}.
Основною или главною наукой есть бесспорно военная история, как вмещающая в себе и преподающая основное понятие о минувших военных событиях в жизни народов и государств — событиях, основу которых составляет война во всем смысле этого слова. Но основное понятие о состоянии народа или государства в военном отношении, в настоящее время или же в данный момент истории, заключает в себе и преподает военная статистика, а потому ее следует поставить рядом с военного историей в числе основных или главных военных наук {История есть продолжающаяся статистика, а статистика — остановившаяся история (Шлецер: Теория статистики). На это замечают, что правильнее следовало бы сказать: статистика есть картина государства в данный момент.}.
Приготовительною наукой следует считать ту, без которой основная или главные не могут быть возвышены до научной формы и изображены в необходимой внутренней, взаимной связи, а именно: наука об изучении источников (Quellenkunde) военной истории, путем исторической критики.
Частными военными науками следует признать те, которые содержатся в основных или главных, как части в целом, но, во взаимных: сопоставлении и связи, возвышаются каждая до самостоятельной научной формы. Сюда должно отнести: 1) историю военного устройства и военных учреждений или вообще военного быта (Kriegswesen); 2)историю военного дела и военного искусства вообще; 3) историю тактики или тактических: устройства, образования, строя и образа действий войск разных родов; 4) историю баллистики (метательного оружия) и позже артиллерии (огнестрельного оружия); 5) историю фортификации, полевой и долговременной; 6) историю полиорцетики или осады и обороны укрепленных городов и крепостей; 7) историю военной администрации или внутреннего устройства и управления войск по всем отраслям; 8) историю стратегии или искусства и науки ведения войны; 9) военную географию и 10) военную этнографию различных стран и народов в различные времена, и 11) историю литературы всех главных и частных военных наук.
Наконец, в разряд вспомогательных военной истории наук следует поставить: 1) на первом и главном месте — историю политическую, во всем ее объеме и во всех отношениях, особенно к политике и политическим, международным отношениям и договорам народов и государств; 2) историю международного права и дипломатии в новейшие времена; 3) историю морского дела и искусства, по связи его с военным, — и те из вспомогательных наук истории вообще, которые, по тем или другим причинам, более или менее, могут способствовать возвышению и совершенству научной формы военной истории.
Из этого легко, усмотреть можно, какие первенствующие значение и важность имеет военная история в общей системе военных наук, и по истине нельзя не признать и обширной, многообразной пользы ее в области военного знания и военной деятельности. «Если», говорит Кауслер в предисловии к своему Опыту военной истории всех народов {Verauch einer Kriegsgeschichte aller бикег, naeh den Quellen bear-beitet von F. v. Kausler, Hauptmann im K. Wttrtembergiecb, en Genera), Quartiermeisteretab, etc. 1 Band. 1825.}, «история вообще заслуживает быть названною источником всех опытных знаний для всякого состояния, наставницей в общественной, как и в частной жизни, то это имеет особенное значение в отношении к военному человеку. При усиленных требованиях от него в наш век, в такое время, которое отличается сильным стремлением к усовершенствованию во всех отраслях знания, военный человек не может более оставаться за резкообозначенною чертою. Прошедшее, этот обильный источник поучения и побуждения к великим подвигам, не может оставаться замкнутым для него, а обширное поле, на классической почве которого он может обогатить себя — пустым и неразработанным. Изучением жизни и подвигов отличных военных деятелей, военный человек нашего времени приобретает на столько же и опытности, а кто более нуждается в собственной и чужой опытности, как не офицер, который в практической военной жизни встречается со столькими же, различными случайностями, сколько местность и изменчивое счастье представляют возможностей к тому? Кто более нуждается в руководстве опыта, как не военный человек, который, доколе не имеет опытности, будет вечно оставаться несовершеннолетним на великом поприще своего призвания!»
Гойер, в своем сочинении: Литература военных наук и военной истории (см. выше), по поводу изучения военной истории говорить, что «правила тактических и стратегических учебников основываются частью на обычных определениях, частью же на мнениях, о которых можно судить только посредством или многосторонней опытности, или продолжительного чтения военной истории, с взаимным сличением установленных правил и действительных последствий и подвигов. Часто неверные предположения и заключения благоприятствуются счастьем и, при больших еще ошибках неприятеля, являются основными правилами для действий, так что этим путем можно было бы приходить к мнению, что сражения выигрываются лишь отрицательно, или что все творит одно счастье, а военного искусства не существует, как полагал Беренгорст. Но не следует обманывать себя: хороший полководец, которому содействуют отважные офицеры и бесстрашные солдаты, всегда будет приковывать победу к своим знаменам. При ближайшем исследовании военной истории, часто будут обнаруживаться совсем другие причины счастливых или несчастливых последствий, нежели те, которые обыкновенно приписывает им толпа. Иной раз хорошо соображенное предприятие не удалось вследствие неверно понятых наставлений, поспешности, вялости или нерешительности подчиненных; в другом случае дурно составленный план, вследствие отличных качеств подчиненных начальников и войск, был, напротив, причиной незаслуженной победы. Поэтому критическое изучение военной истории для офицера, близко знакомого с правилами военных наук, составляет высший, важнейший предмет: оно заменяет ему опытность, которую он в продолжительной войне не всегда имеет случай приобрести. И военная история древних времен не чужда его цели: правила новейшей войны извлечены из событий древней».
Еще выше стоят мнения великих полководцев о пользе и необходимости изучения военной истории.
В заглавии настоящей книги приведены, в виде эпиграфов, изречения о том Фридриха В., Наполеона I и эрцгерцога Карла. Таких изречений знаменитых полководцев и военных писателей можно было бы привести еще множество; но здесь приведены избранные и приличнейшие предмету, принадлежащие первостепенным военным авторитетам и сделавшиеся, так сказать, классическими афоризмами и непререкаемыми аксиомами.
Из них изречение Фридриха В., одинаково относящееся к изучению общей и военной истории, выражает пользу фактов прошедшего в отношении к воображению, памяти и рассудку. Факты питают воображение и наполняют память, а рассудок очищает этот запас мыслей.
Весьма замечательны оба изречения Наполеона I, одинаково выражающие мысль, что знание высшей тактики (т.е. искусства ведения войны) приобретается только опытностью и многократным чтением и изучением истории походов всех великих полководцев (которых Наполеон I называет 7), образованием себя по этим образцам и ведением, подобно им, наступательной войны: в этом Наполеон I поставляет единственное средство сделаться великим полководцем и постигнуть тайну искусства.
Эти мысли Наполеона I, изложенные в немногих словах и строках, заключают в себе однако обширный и глубокий смысл. Разбор и изъяснение его подали прусскому генералу фон-Лоссау, в его сочинении: Идеалы ведения войны {Ideale der Kriegflihrung, in einer Analyse der Thaten der grSsstcn Feldherrn, von dem General-Lientenant топ Lossau. l-eten Bandea 1-st Abtheilong. Berlin, 1836.}, повод к предпосланию ему глубокомысленного, высоко-прочувствованного и верно выраженного предисловия. Главные, замечательнейшие мысли Лоссау заключаются в следующем: «Трудную, достойную размышления задачу составляют слова Наполеона. Легко сказать вести наступательную войну так, как названные им великие полководцы, но трудно исполнить это. Наполеон указывает вспомогательное средство к тому — частое чтение и перечитывание (lisez et relisez) истории их походов. Но одно это не может еще образовать великого полководца. Только одна мысль заслуживает в высшей степени внимания, она заключается в 4-х словах: «modelez vous sur eux», образуйте себя по ним, и имеет такой широкий смысл, что должна быть рассматриваема, как главное условие задачи. Если-же с этим связать изречение Фридриха В., то, кажется, будет ясным, как должно смотреть на это правило или задачу. — Чувство возвышенного и великого развивается в человеке поздно. Если нет этого чувства, то подавно не будет и самого действия или дела (That). Без него, самая обширная ученость не послужить к надлежащей оценке великих людей и их подвигов, и не воспламенить в уме и сердце того огня, которым пламенели великие полководцы, и в них будут усматриваться единственно только образцы, достойные изучения и подражания. Только одна самоличность (Personlichkeit) решает это, и это именно и подразумевал Наполеон в 4-х словах: modelez vons sur eux и в другом изречении своем о силе личности Александра; Ганнибала, Цезаря, Тюрення, Фридриха {Се n'est pas l'armee romaine, qui а soumis la Gaule, mais Cesar; ce n'est pas 1'armee carthaginoise qui faisait trembler la republiquc aux portes de Rome, mais Aimibal; ее n'est pas 1'armee macedonienne qui а ete sur l'lndus, mais Alexandre; ее n'est pas 1'armee franeaise qui а porte la guerre sur le Weser, mais Turenue; ce n'est pas Гагтёе prussienne qui а defendu sept ans la Prusse centre les trois plus grandes puissances de l'Europe, mais Frederic le Grand.}. Поэтому всего важнее впечатление, производимое фактами. Смотря потому, какое впечатление факты производят на каждого, может быть определено, в какой степени каждому возможно самому себя образовать по великим образцам и идти туда, где воля подчиняется зрелому решению разума, в таким образом. делом осуществить мысль, достойную такого решения. Этим путем личности и воли, вероятно, шли великие образцы, и он-то, по совершении их подвига, и может быть исследован Ум и твердая воля всегда приковывали счастье, пока были соединены между собой и с отважностью. По всем этим причинам, Наполеон и говорит: «ваш гений (а не ваш ум), просвещенный таким образом, заставит вас отвергнуть правила, противные правилам этих великих людей». Сила воли требует ежедневного упражнения, без чего не может достигнуть значительной силы. У великих людей она постоянно была в напряжении и приращении. А посторонний человек не может сам достаточно постигнуть и оценить этого. В изучении подвигов великих полководцев должно исследовать именно эту нравственную силу воли, дабы усмотреть, обсудить и привести в исполнение истинный образ действий этих полководцев. Наполеон требовал похитить тайны искусства из их хранилища, как некогда в древней мифологии был похищен священный огонь с неба. Этим он разумел, что все дело в разъяснении вспомогательных средств, нравственных пружин, посредством которых великие полководцы действовали. Это и должно составлять цель изучения войн и походов великих полководцев. Впрочем, искусство ведения войны было и будет во все времена тоже. Орудия войны — армии и оружие могут изменяться, но соображения, имеющие целью побеждать неприятеля, будут постоянно и неизменно иметь тот же источник и должны быть извлекаемы из превосходства ума полководца, подкрепленного силою его воли. Само счастье переходит наконец на сторону того из двух противодействующих полководцев, который превосходит другого умом и волей. Нет примера, чтобы сильнейший умом и волей был наконец одолеваем слабейшим ими. По этому, какое бы пространство времени ни лежало вежду великими полководцами, всегда остаются неизменными те же качества, которыми они сделались великими и которые привлекают наше внимание. В этом смысле нет ни древнего, ни нового, и походы от Александра до Наполеона представляют одинаковый интерес и возбуждают одинаковое участие, конечно только для того, кто разумеет исследовать причины проявления их силы и не довольствуется беглым обзором истории великих всемирных событий. Наполеон не мог требовать иного, поставив Александра, Ганнибала и Цезаря рядом с новейшими полководцами и каждого назвав идеалом. Цель такой мысли велика и высока. Только тот, кто следовал этим путем, может постигнуть смысл слов Наполеона: отвергнуть правила, противные правилам великих полководцев. К этому и должно вести общение с ними, т.е. изучение их подвигов. О сходстве событий нечего и думать: тому препятствует бесконечное разнообразие обстоятельств. Наполеон имел зорко в виду независимость искусства полководца; поэтому именно слова его и заслуживают величайшего внимания».
Вообще смысл обоих изречений Наполеона тот, что знание искусства ведения войны приобретается прежде изучением военной истории, а потом уже опытностью. Первое, весьма естественно, должно предшествовать последнему. Это подтверждается и рассудком, и историей: все великие полководцы с молодых лет образовали себя чтением и учением. Александр В., получивший тщательнейшее и обширнейшее греческое образование во всех отраслях знаний, военное искусство изучил, между прочим, из чтения Илиады Гомера, к которому был так пристрастен, что во всех своих походах имел Илиаду при себе, хранил ее в золотом ковчеге, читал ее даже между военных действий и накануне сражений, и на ночь клал ее, вместе с мечом, под свое изголовье. Ганнибал, как известно, получил весьма тщательное греческое образование, изучил греческих историков и даже сам сочинил военную историю, которая к сожалению не дошла до нас. Юлий Цезарь был одним из образованнейших, людей своего времени и с славой великого полководца достойно соединил и славу искусного оратора и превосходного историка. В новейшие времена, Густав-Адольф, Фридрих В. и Наполеон I, и в молодых, и в зрелых летах, высоко образовали себя книжным учением и, подобно Цезарю, будучи великими полководцами, были и образованнейшими людьми своего времени, по всем отраслям знаний вообще и военных особенно. Из наших отечественных великих полководцев, Петр В. в молодости своей не мог, по тогдашним обстоятельствам, получить основательного и обширного военного образования, но в последствии образовал себя сам и, при своих необыкновенных природных дарованиях, в высшей степени соединяя силу ума и воли, был в полном смысле образованный великий полководец. А что касается Суворова, то из его жизни всякому известно, что он с самых молодых лет полюбил уединение и книжное учение, любимыми писателями его были историки и преимущественно военные, и в зрелых летах он был также одним из образованнейших людей своего времени. В наше же время, при значительном расширении области знаний вообще и военных в частности, уже далеко недостаточно ограничиваться первоначальным образованием, общим. и военным, полученным в молодых летах, но необходимо продолжать его и в последствии, постоянно и самостоятельно, тому, кто желает приобрести основательное военное образование, для полезного применения его на деле, на всех степенях и во всех званиях военной службы, до самых высших включительно. Благоразумную средину между неведением и многоведением, одинаково вредными, составляет надлежащая степень и мера истинной образованности, которая никогда не может быть вредною, но всегда будет полезною.
Третье изречение эрцгерцога Карла, который сам был высокообразованным полководцем и военным писателем, прямо, положительно и верно выражает преимущество научных: стремления и опыта перед одним практическим личным опытом, для образования полководца, по той причине, что жизнь ни одного человека не богата на столько делами или подвигами, чтобы в полной мере даровать опытность, и что никто не упражнялся в трудном искусстве полководца прежде, нежели достигнул этого высокого призвания. Поэтому, прежде, нежели полководец приобретет личную опытность, ему необходимо обогащение собственного знания чужою опытностью, знанием и оценкою прежних исследований, сличением знаменитых военных подвигов и обильных последствиями событий военной истории.
Таким образом, общий смысл всех трех изречений Фридриха В., Наполеона I и эрцгерцога Карла тот, что личной опытности полководца необходимо должно предшествовать книжное или научное военное образование вообще и преимущественно изучение военной истории и войн и походов великих полководцев всех времен, древних, как и новых.
Свидетельства великих авторитетов военных, только что упомянутых, и всех военных деятелей на поприще войны и военной науки, всех времен и народов, и наконец — убеждения самого разума, не могут, кажется, оставить в уме ни малейшего сомнения в неоспоримой пользе изучения военной истории всех времен безразлично и военных подвигов всех искусных полководцев вообще и великих в особенности, к каким бы временам они ни принадлежали.
Но если сличить между собою, в этом отношении, три главные периода военно-исторической науки: в древние, новые и новейшие времена, то в направлении ее, в каждом из них, нельзя не усмотреть значительного различия. — В древние времена историки и военные писатели излагали безразлично и равномерно военные события разных времен и народов, или одного известного периода либо народа, или ближайшие и современные им, или те, в которых они участвовали сами. — Но с XV-XVI веков до конца XVIII-го военные писатели посвящали свое внимание и свои труды военным событиям и образцам классической древности преимущественно пред ближайшими и современными, а в новейшее время, наоборот, они посвящают их ближайшим и особенно современным преимущественно же пред более или менее отдаленными, от времен древности даже до конца XVIII века. Иными словами — военно-историческая наука до конца XVIII века имела направление обратное — к классической. древности, в наше же время — современное и прогрессивное к будущему — следовательно одно другому совершенно противоположные. — Которое же правильнее и вернее с практической точки зрения? — Без сомнения второе более первого. При всем уважении к достойным оного трудам военных писателей XV-XVIII веков, к чему повело их преимущественное пристрастие к классической военной древности? — К мелочным и ложным педантизму и методизму, которые, в практическом отношении, были не только бесплодны и бесполезны, но и более или менее вредны. Доказательством тому служит ложный методизм и в тактике, и в ведении войны, в конце XVII и в начале XVIII веков, да и в течение всего XVIII века и даже в начале XIX, не взирая на жестокие удары, нанесенные ему действиями многих необыкновенных, из ряду выходивших полководцев и особенно таких первостепенных, как Фридрих В. и Наполеон I, а из наших русских — Суворов. Но методизм пустил такие глубокие корни, что умы отрезвились от него едва только после 1815 года, когда среди мира, после больших и продолжительных войн, наука начала критически и всесторонне разрабатывать весь накопившийся запас опыта военной истории, как ближайших времен, так и более и более отдаленных, сличать и сопоставлять выводы из нее и извлекать из них поучительные и полезные в практическом отношении уроки, указания и наставления. И в 57 лет с того времени она сделала в этом отношении, можно сказать, гораздо более, нежели в целые три века (XVI-XVIII) перед тем и получила такое практически-полезное развитие, которого не достигала прежде. И этим она, бесспорно, была обязана преимущественно немцам, подобно тому, как прежним, ложным направлением — преимущественно французами — Нигде она не была так обширно, глубоко и всесторонне обработана, как в Германии и в ней особенно в Пруссии, и им преимущественно обязана она, как и все военные науки, своим теперешним развитием.
При всем том, по справедливости нельзя однако умолчать, что в наше время едва ли она не обратилась от одной крайности к другой — от преимущественной разработки классической военной древности, как прежде, к преимущественной же разработке современных военных событий, как ныне. Не отвергая практической пользы и даже необходимости последней, нельзя однако не сожалеть, что этим нарушаются, некоторым образом, то безразличие и та равномерность, о которых говорено выше, и вводятся отчасти исключительность и, следовательно, односторонность, от которых наука должна бы быть свободна. Повторим еще раз непреложную истину, уже высказанную выше — первостепенными военными авторитетами: «Орудия войны — армии и их оружие и тактика могут изменяться, но высшие соображения искусства ведения войны всегда были и будут неизменны в своих основных законах: для них нет ни пространства, ни времени, ни перемены». — Лучшими образцами их всегда были и будут принадлежавшие искуснейшим, особенно же великим полководцам всех времен без различия. Сокровищницею же их есть военная история, из которой исключительно почерпаются поучительные уроки искусства и науки ведения войны, и не одним положительным разумом, но и тем живым духом, который способствует, как говорить Лоссау, похитить тайну искусства, как некогда, по преданиям греческой мифологии, Прометей похитил священный огонь с неба!