Похвала Риму

1. Есть обычай у тех, кто плывет по морю и путешествует по земле, давать обеты о том, что в это время заботит каждого, то есть о благополучном прибытии в место назначения. Так, один поэт уже как-то пошутил, что произнес обет о златорогом ладане.[1] Я же, о граждане, пока шел и плыл сюда, дал такое обещание, которое не чуждо Муз и Гармонии и не лишено связи с моей профессией:[2] если останусь в живых, выступить пред Городом с публичною речью.[3]
2. Но так как я не мог обещать произнести речь, величиною равную Городу, то я должен был дать другой обет, может быть, еще более трудновыполнимый, - составить такую речь, которая будет хотя бы соизмерима со столь огромным величием Города. Я взял на себя смелость выступить, как могу, раз уж другие люди выдают вещи, соизмеримые с их собственными возможностями, за божественные.
3. И если у вас, о граждане великого Города,[4] есть хоть капля уверенности в том, что я не нарушу обет, поддержите меня в этой моей смелости, чтобы при начале своей похвалы я мог сказать следующее: я встретил здесь людей, перед которыми любой, "и даже если прежде, - как говорит Еврипид, - был он Музам чужд",[5] тотчас становится искусен в гармонии, приятен для слушателей и способен говорить даже о более значительном, чем он сам.
4. Все воспевают и будут воспевать Город, хотя при этом они добиваются еще меньшего, чем те, кто безмолвствует. Ибо молчание последних не делает его ни более, ни менее значительным, но лишь оставляет недоступным для познания. Речи же первых достигают лишь противного тому, к чему они стремятся. Ибо восхваляющие не в силах ясно показать, чем они восхищаются, но поступают подобно живописцу, который, пытаясь изобразить своим искусством прекрасное и любования достойное тело, потом бросает свою затею. Всякий скажет, что такому живописцу лучше не рисовать вовсе, а позволить людям увидеть сам предмет, а не дурное подражание.
5. Так, мне кажется, обстоит дело и с этим Городом. Речи отнимают у него много чудесного - как будто кто-нибудь, желая рассказать о большом войске - таком, как у Ксеркса,[6] и поразившись его размерам, потом сказал бы, что видел десять или двадцать тысяч пеших, конницы столько-то и столько-то, но не сказал бы при этом о том, что это лишь ничтожная часть всего, что так его удивило.
6. Этот Город впервые показал, что красноречие не всесильно. Ведь о нем не то что сказать по достоинству, но даже увидеть его по достоинству невозможно. Поистине, для этого надо быть неким всевидящим Аргусом,[7] а скорее - тем всевидящим богом, который держит этот Город в своей власти.[8] Ибо кто и с каких высот сможет бдительно обозреть столькие покоренные горы, или построенные на равнинах города, или столь огромную страну, объединенную под именем одного Города?
7. Ведь как Гомер сказал о снеге,[9] выпавшем на вершинах высоких гор и холмов, который, говорит он, покрывает и цветущие равнины, и плодоносные пашни людей, и седое море, и гавани, и морские берега, - так же можно сказать и об этом вот Городе. Он покрывает вершины холмов, простирается по срединной стране, доходит до моря, где находится общее место торговли всех людей и общее место сбыта всего, что производится на земле. И в какой бы его части кто-нибудь ни оказался, ничто не мешает ему чувствовать себя в середине Города.
8. И простерся Город не по земле. Намного превосходя гомеровское сравнение, поднимается он естественным образом к самым верхним слоям воздуха, так что его можно сравнить не со снегом, покрывающим вершину, а скорее с самими горами. И как иной человек, намного превосходящий остальных ростом и силою, любит показывать эту свою силу, подняв и нося на себе других, так и этот вот Город, воздвигшийся на столь огромном пространстве, подняв на своих плечах другие равновеликие города, несет их на себе один за другим. Именно отсюда происходит его название, ибо в нем великая Сила.[10] Поэтому, если кто-нибудь пожелает полностью его распрямить и, приставив ныне высоко поднимающиеся города один к другому, расположить их на земле, которую теперь занимает Италия, то все это пространство, мне кажется, будет заполнено и обратится в единый непрерывный город, тянущийся до самой Ионии.[11]
9. О таком огромном Городе, размеры которого я, может быть, недостаточно изобразил, так как глаза могут сделать это лучше, нельзя сказать, как в остальных случаях, ни того, что он расположен в таком-то месте, ни того, что кто-то сказал о городах афинян и лакедемонян: что у первых размеры города были вдвое больше, чем его сила, а у вторых - гораздо меньше, чем его сила.[12] Ваш Город далек от этого язвительного примера. Всякий скажет об этом во всем великом Городе, что его сила соответствует его размерам. Поэтому, глядя на вашу безграничную державу, не приходится удивляться, что малая часть земли господствует над всею землей. А глядя на сам Город и границы Города, не приходится удивляться, что в его подчинении находится весь населенный мир.
10. Кто-то из сочинителей, говоря об Азии, сказал, что всею той огромной страною, над которой совершает свой путь солнце, владеет один человек,[13] и сказал неправду, потому что таким образом он лишил всю Ливию и Европу заходов и восходов солнца.[14] Но ныне ваш Город и это превзошел, ибо ваши владения равны солнечному пути, и солнце проходит свой путь над вашей землей.[15] Ведь ни морские утесы, ни Хелидонские острова,[16] ни Кианейские скалы,[17] ни ежедневный бег колесницы к морю не ограничивают вашу державу.[18] Вашему правлению не поставлены границы, и никто другой не объявляет вам, до каких пределов должна простираться ваша власть.
Море же, словно некий земной пояс, простерлось посреди населенного мира и, одновременно, всех ваших владений. 11. Вокруг него "величественные, на пространстве великом"[19] простираются материки, изобилующие для вас. Все, что произрастает в разные времена года, производится в различных странах, водится в реках и озерах, создается искусством эллинов и варваров, привозится сюда со всех уголков земли и моря. Так что, если кто-нибудь пожелает все это увидеть, ему придется или обойти весь населенный мир, или оказаться вот в этом Городе. Ибо из того, что выращивается и производится людьми, нет ничего, в чем бы здесь когда-нибудь был недостаток. Грузовых же судов, отовсюду в любое время года, даже в пору осеннего равноденствия, везущих товары, приходит сюда столько, что Город похож на некий всемирный рынок.[20]
12. Грузов из Индии и, если угодно, даже из счастливой Аравии здесь можно увидеть столько, что можно подумать, будто у местного населения деревья остались голыми, и если жители этих стран будут испытывать в чем-то нужду, то придется им ехать сюда, прося доли из своих же собственных богатств. Вавилонских одежд и украшений из заморской варварской страны здесь опять-таки можно увидеть гораздо больше, и доставлены они гораздо легче, чем если бы судам с Наксоса или Китноса,[21] везущим товары с этих островов, пришлось доставить их в Афины. Пашни же ваши - Египет, Сицилия и плодородные области Африки.
13. Никогда не перестают здесь причаливать и отчаливать суда. Так что удивительно не то, что грузовым судам не хватает гавани, но что им хватает самого моря. Как Гесиод безыскусно сказал о границах Океана[22] - что есть место, где все воды стекаются в единое начало и конец, - так же можно сказать и об этом Городе, в который все стекается. Здесь представлено все - торговля, мореплавание, земледелие, добыча металлов, искусства, какие только есть и когда-нибудь были, - все, что производится и выращивается на земле. И если кто-нибудь здесь чего-то не увидит, значит, этого не было и нет на свете. Так что нелегко решить, что больше - превосходство Города над ныне существующими городами или превосходство вашей державы над некогда существовавшими державами.
14. Теперь я краснею при мысли, что, после того как было сказано о столь великом и важном, я, за неимением иного, буду вспоминать о какой-нибудь варварской державе или эллинской силе. Скажут, что я поступаю вопреки эолийским поэтам: когда они хотели принизить своих современников, то сравнивали их с чем-нибудь великим и известным в древности, полагая, что так всего виднее их недостатки. Я же, не зная, как иначе показать превосходство вашей власти, сравню ее с властью невеликих древних государств: ведь даже великое вы обратили в малое, превзойдя его своим могуществом. Поэтому, хотя я и выберу из их истории лишь самое великое, вы, наверное, будете смеяться моим словам.
15. Прежде всего мы обратим взоры на Персидское царство, которое когда-то было у эллинов в большой славе и стяжало своему царю право зваться Великим.[23] А о меньших и более давних государствах[24] я даже не буду говорить. И мы увидим все по порядку: и размеры этого царства, и события, в нем происходившие, и как сами персидские цари распоряжались своим добром, и как обращались со своими подданными.
16. Итак, во-первых, чем для вас ныне является Атлантический океан, тем для персидского царя тогда было Средиземное море. Здесь заканчивалось его царство, так что ионийцы и эолийцы находились на краю его владений. Только раз, переправившись в Элладу, этот "царь страны Восходящего и Заходящего солнца"[25] вызвал этим великое изумление; но, блеснув своим великолепием, он вслед за этим лишился многих обширных владений. Так вот, этот человек, который был так далек от власти над Элладою и для которого уже Иония была окраиной, отстоит от вашей державы не на бросок диска и не на полет стрелы, а на целые полмира и море в придачу.
17. Однако и до этих пределов не всегда простиралась власть царя, но, в зависимости от афинских сил или спартанских удач, сегодня он царствует до Эолиды,[26] Ионии и моря, завтра же не до Ионии и моря, а лишь до Лидии[27] и не видит моря дальше Кианейских скал. Точно царь в детских играх, он из Верхней Азии переходил в Нижнюю Азию, вынужденный править лишь теми, кто согласен был ему повиноваться. Это показало войско Агесилая[28] и до него - десять тысяч Клеарха,[29] одно - пройдя до самой Фригии,[30] как по собственной стране, другие - перейдя, словно по пустыне, за Евфрат.
18. Много ли удовольствия эти цари получали от своей власти, свидетельствует мудрость Эбара,[31] который, говорят, первым сказал Киру,[32] раздраженному долгим скитанием, что если тот желает быть царем, то должен - хочет он или не хочет - обойти все части своей державы, и без этого нельзя. Пусть он взглянет на сырую кожу: те ее части, на которые он наступил, примялись к земле, а те, с которых он сошел, опять поднялись и примнутся, только когда он пройдет по ним вновь. Это были цари-бродяги, которые отличались от скифов-кочевников только тем, что объезжали свой край не в телегах, а на колесницах. Это были цари-кочевники и скитальцы, которые из-за своего недоверия и страха оставаться на одном месте действительно топтали свою страну, как сырую кожу. Вот почему они переносили свою столицу то в Вавилон, то в Сузы,[33] то в Экбатану,[34] словно пастухи,[35] которые не могли и не хотели удержать их в своей власти на все времена.
19. Поистине кажется, что они не верили, что эта держава принадлежит им. Они не думали о ней, как о собственной, и не умножали красоту и величие ее городов и деревень, но, как захватчики чужого добра, расточали его без стыда и совести, стремясь лишь к тому, чтобы их подданные были беспомощны. Соревнуясь друг с другом в убийствах, словно в пятиборье,[36] следующий всегда старался превзойти предыдущего. И это состязание заключалось в том, чтобы убить как можно больше людей, разорить как можно больше семей и родов и нарушить как можно больше клятв.
20. Вот каковы были их удовольствия от их видимого могущества - а с ними и всё, чего закон природы велит избегать: ненависть и заговоры угнетенных, измены и гражданские войны, бесконечная вражда и непрерывное соперничество.
21. Сами цари этим наслаждались так, словно они стали царями благодаря скорее проклятьям, чем молитвам, а их подданные терпели все то, что приходится терпеть от таких правителей, как о том было сказано. Ибо родителям было страшно за красивого ребенка, а мужу - за красивую жену. На казнь был осужден не тот, кто больше нагрешил, а тот, кто больше накопил. И нечего говорить, что городов разрушалось и уничтожалось тогда больше, чем теперь основывается.
22. Легче было спастись тому, кто сражался против персов,[37] чем тому, кто им покорствовал. Ибо в сражениях победить их было легко, но в собственных владениях их бесчинства не знали границ. Тех, кто им служил, они презирали, как рабов, а тех, кто был свободен, карали, как врагов. Поэтому жили они, ненавидя сами и ненавидимые другими. И, боясь своих подданных зачастую больше, чем врагов, они пускались в войну, чтобы уладить споры.
23. Все это потому, что ни персы не знали, как управлять, ни их подданные - как этому соответствовать. Ибо подданные не могут быть хорошими, когда ими правят дурные правители.[38] Власть и деспотизм больше не различались, а слова "царь" и "господин" значили одно и то же.[39] И понятно, что цари не покидали свои области, так как слово "господин" живет вне собственного дома. А когда оно простирается на города и народы, то скоро ему конец.
24. Опять-таки Александр,[40] который основал самую большую державу, какая была до вашей, и столько опустошил земель, был скорее похож на основателя государства, чем на его правителя. С ним, мне кажется, случилось то же, что бывает с обычным человеком, который приобрел большой и хороший надел земли, но умер, прежде чем собрал с него плоды.
25. Александр прошел почти весь мир, опрокинул всех своих противников, одолел всевозможные невзгоды. Но не смог он ни укрепить державу, ни завершить труды, а умер в разгар своей деятельности. Так что всякий может сказать, что он больше всех побеждал, но меньше всех правил, что он славно бился за власть, но не получил от нее никаких плодов, достойных его мысли и искусства. Это как если бы кто-то, участвуя в Олимпийском состязании и победив своих соперников, внезапно умер бы в миг победы, прежде чем принял победный венок.
26. Ибо какие законы он установил? Или какие прочные уставы дал налогам, войску и флоту? Или какой порядок он наладил в делах, сам собою приносящий привычные плоды в урочную пору? Какой способ управления он избрал для подданных? Единственный труд и памятник, достойный его гения, - это город в Египте, носящий его имя:[41] основал он его для вас, чтобы вы владели самым большим городом после вашего. Так что власть персов он ниспроверг, но сам почти не властвовал.
27. Когда же он умер, то держава македонян тотчас распалась на множество частей, и своими действиями македоняне показали, что держава эта была им не по силам. Они не умели управлять даже собственной страной, а пришлось им покинуть свою землю, чтобы властвовать над чужими. Они были больше похожи на изгнанников, чем на властителей, и это казалось загадкою: македоняне правили не в Македонии, а кто где мог, в городах и странах своих они были похожи скорее на гарнизонных солдат, чем на правителей, и казались царями, лишенными отечества.[42] Не подвластные великому царю, но предоставленные сами себе, это были, так сказать, сатрапы без царя. Как сказать, на что это было больше похоже - на царскую власть или на разбой?
28. В наше время все державные границы расширились - не измерить даже расстояния между ними. Но кто начнет свое путешествие на запад с того места, где когда-то кончалась Персидская держава, для того оставшаяся часть нынешней державы оказывается гораздо больше, чем прежняя. Нет ничего, что осталось бы за ее пределами, - ни города, ни народа, ни озера, ни урочища, кроме разве тех, которые вы считаете непригодными для жизни. И Красное море,[43] и Нильские пороги, и Меотийское озеро,[44] которые прежде слыли краями земли, стали теперь вокруг Города, как ограда двора вокруг дома. Некоторые писатели не верили в Океан,[45] что он существует и обтекает землю, и говорили, будто это слово придумали поэты в своих стихах для развлечения слушателей. Но вы этот Океан исследовали так зорко, что ни один его остров от вас не ускользнул.
29. Но вся эта держава, столь огромная и обширная по своим размерам, гораздо больше поражает совершенством своего устройства, чем охватом своих земель. Ибо не управляют ею ни мисийцы,[46] ни саки,[47] ни писиды,[48] ни другие племена из срединных земель, вторгшись силой или восстав неодолимым мятежом. Не слывет она владением царя, но принадлежит всем, кто способен ею управлять. Ни наместники здесь не ведут войну друг с другом, словно нет над ними царя, ни города не разделяются, те - ратуя против этих, а эти - против тех, ни гарнизоны не посылаются в одни города, будучи изгнаны из других. Но весь населенный мир, звуча согласнее, чем хор, молится о том, чтобы эта держава жила во веки веков, - так хорошо ведет ее этот вот предводитель хора.[49]
30. Всеми повсюду эта песня ведется одинаково. Жители гор покорствуют вам смиреннее, чем жители долин; с другой стороны, в плодородных равнинах равно землепашествуют первообитатели и переселенцы;[50] нет разницы между материком и островом, но все, словно единая страна и единый народ, безмолвно вам повинуются.
31. Все приказания исполняются по одному вашему слову и знаку легче, чем бряцание струн, и если что нужно сделать, то достаточно только подумать, как все уже исполнено. Наместники, посылаемые городам и народам, правят своими подчиненными, но и сами между собой в равной степени находятся среди подчиненных. Можно сказать, что они отличаются от своих подчиненных лишь тем, что первыми показывают, как должны вести себя подчиненные. Таков в них страх перед великим правителем, который стоит над всеми.
32. Они верят, что ему известно об их действиях больше, чем им самим. Поэтому они боятся и почитают его больше, чем раб господина, который разом и следит за ним, и приказывает. Ни один из них не столь самоуверен, чтоб не дрогнуть при имени государя:[51] он встает, он благоговейно его славит и возносит одновременно две молитвы: одну к богам - о его благополучии, а другую к нему - о своем. И если наместники хоть немного сомневаются в справедливости общих или частных жалоб своих подданных, то немедленно посылают ему письма, вопрошая, как им поступить,[52] и ждут ответа, словно хор - своего предводителя.
33. Поэтому не нужно ему утомляться, объезжая всю свою державу, и являться то одним народам, то другим, чтобы усилить свою власть, топча их землю.[53] Оставаясь на месте, он управляет всем населенным миром при помощи писем, которые, как на крыльях, прилетают к нему, раньше чем наместники успевают их написать.
34. Теперь же я скажу о том, что прекрасней всего, удивительней всего и зовет нас к благодарности словом и делом. Ведь вы, кому принадлежит эта великая держава, управляете ею уверенно и властно; именно в этом вы достигли высшего успеха, и он принадлежит только вам.
36. Вы единственные из всех правите свободными людьми. Это не Кария, отданная Тиссаферну,[54] Фригия - Фарнабазу,[55] а Египет - кому-то еще. Нельзя сказать, что народ этой страны кому-то повинуется, словно отданный в рабство тому, кто и сам не свободен. Но как граждане одного города назначают правителей, чтобы они защищали и заботились о них, так и вы, управляя всем населенным миром, как единым городом, назначаете ему правителей на основании выборов[56] для защиты и заботы, а не для того, чтобы слыть его господами. Так что когда кончается срок службы одного, то он уступает свое место другому без сопротивления, даже не дожидаясь встречи со своим преемником и не споря с ним о земле, которая ему не принадлежит.
37. Апелляции в высший суд подаются с такой же легкостью, как и апелляции от округов в местный суд,[57] и кто вынес неправедный приговор, тот боится высшего решения не меньше, чем приговоренный. Поэтому можно сказать, что наместники ныне правят так, как сами бы хотели быть управляемыми.
38. Это ли не та полная демократия, которая существовала в прежние времена? Более того, тогда на приговор городского суда нельзя было искать управы у других судей и приходилось смиряться с местным решением - кроме разве жителей маленьких городов, которые были вынуждены обращаться к иногородним судьям.[58] А бывало и так, что истец не получал желаемого даже после выигранного им дела. Однако теперь есть иной, высший Судья,[59] мимо которого никогда не проходит ни одно справедливое требование.
39. В этом Городе существует безграничное и прекрасное равенство ничтожного человека с великим, бесславного со знаменитым, бедного с богатым и знатного с безродным. Так и у Гесиода сказано:[60]

Силу бессильному дать и в ничтожество сильного ввергнуть
Очень легко...

Так и он, судья и правитель сразу, поступает только по справедливости, словно ветер в парусах корабля, который не сопутствует богатому больше, чем бедному, но равно благоприятен для всякого.
40. Доведя мою речь до этих пор, должен я сказать и об эллинах, так как чувствую стыд и страх, что покажется, будто я говорю о мелочах. Не затем, конечно, чтобы сравнивать равное с равным, но, как я уже сказал, пользуясь этими примерами лишь по необходимости, так как других перед нами нет. Не смешно ли - восхищаться вашей державою, говорить, что ничто с вами не сравнимо и все затмевается вашими успехами, и при этом ждать, не вспомнится ли для примера нечто равное? Даже если бы такое и нашлось, вряд ли бы оно вызывало подобное восхищение.
41. Мне хорошо известно и то, что по сравнению с деяниями персов деяния эллинов были менее раздутыми и вершились на меньших пространствах. Но вот превзойти варваров богатством и силой, а эллинов - мудростью и сдержанностью[61] - это мне кажется делом великим, доблестным и славнейшим, чем все остальное.
42. Итак, я собираюсь рассказать о том, что и как они совершили. И если они оказались явно неспособны сохранить гораздо меньшее, то очевидно и то, каков будет наш вывод.
43. В самом деле, афиняне и лакедемоняне делали все, чтобы добиться власти и господства. В их силах было переплывать Средиземное море, господствовать на Кикладах,[62] держать в подчинении Фракию,[63] и Фермопилы,[64] и Геллеспонт,[65] и Корифасий.[66] В этом заключалось их могущество. А получилось все равно, как если бы некто, желая обладать телесной властью над другим человеком, взамен целого тела взял бы, к примеру, обрезки его ногтей и обрывки одежд и думал бы, что владеет желаемым. Так же и они, пожелав господства, собрали по морю островки, мысы, гавани и прочие места и этим истощили свои морские силы, больше мечтая о господстве, нежели умея его добиться.
44. Более того, словно по воле жребия, оба эти города по очереди счастливо оказывались во главе всех эллинов, но ни один, можно сказать, не сохранил этого положения хотя бы одно поколение. В борьбе за господство они побеждали друг друга Кадмовыми победами,[67] как будто мало им было, что все ненавидят их противника, и им хотелось, чтобы так же ненавидели их самих.
45. Так, один лакедемонский вождь[68] довел эллинов до того, что те отложились от лакедемонян и бросились искать себе другую власть. Они отдали себя афинянам, но и в этом вскоре раскаялись, не вынеся ни чрезмерных налогов, ни взяточничества вокруг этих налогов. Каждый год они должны были покидать свои города, чтобы дать афинянам отчет о своих делах, а те посылали на их землю то своих поселенцев,[69] то сборщиков новых налогов, когда в этом являлась надобность.
46. Они больше не могли сохранять свои крепости свободными, они были в руках афинских демагогов,[70] все равно - разумных или злонамеренных. Они были обязаны принимать участие в ненужных им военных походах, часто в священные и праздничные дни. Коротко говоря, эллины не получили от афинского предводительства никакой пользы, ради которой это стоило бы терпеть.
47. Так большинство греков было разочаровано в афинянах. Но, переметнувшись снова к лакедемонянам, так же как перед этим от них - к афинянам, эллины снова оказались обмануты. Ибо сначала лакедемоняне говорили, что будут сражаться с афинянами за свободу всех эллинов, и этим привлекли к себе многих; но когда они, разрушив стены Афин, стали хозяевами положения и могли бы выполнить свои обещания, то они далеко превзошли самих афинян, утвердив во всех эллинских городах тирании под названием "декархий".[71]
48. Ниспровергнув одно господство - господство Афин, они создали на его месте господство многих своих ставленников, которые угнетали своих подданных не из Афин, не из Спарты, а сидя каждый в своей собственной области, прочно укоренясь. И если бы, начав эту войну, лакедемоняне объявили эллинам, что воюют они затем, чтобы причинить эллинам куда более зла, чем афиняне, и чтобы показать, что афинская власть была еще для эллинов свободою, то их действия подтверждали бы это как нельзя лучше.
49. И вот вскоре оказались они побеждены одним афинским изгнанником,[72] покинуты фиванцами и ненавидимы коринфянами. Море было покрыто кораблями их устроителей порядка, изгнанными за то, что не порядок, а беспорядки чинили они в городах вопреки названию их должности.
50. Беззакония их и за это ненависть к ним эллинов помогли возвышению фиванцев. Но когда фиванцы победили лакедемонян при Левктрах[73] и свергли их власть, то никто из эллинов не пожелал терпеть фиванцев за единственную эту победу - напротив, стало очевидно, что эллинам выгоднее, чтобы Кадмея[74] была под спартанцами, чем чтобы фиванцы их победили. Так все возненавидели фиванцев.
51. Все это я перечисляю не в укор всем эллинам, как когда-то сочинитель странной книги под названием "Трехглавая тварь",[75] - в этом нет для меня необходимости. Я хочу лишь показать, что до вас еще не существовало искусства управления. Ибо, если бы оно существовало, оно было бы у эллинов, которые больше всего выделялись среди других мудростью. Но это искусство является вашим открытием, и к остальным оно перешло от вас. То, что было сказано об афинянах, может быть отнесено и ко всем эллинам. Все они умели, как никто, противостоять власти, воевать с персами и лидийцами, богатеть и тратить богатство, переносить труды и невзгоды. Но в искусстве управления они были еще несведущи и, испытав в нем свои силы, потерпели неудачу.
52. Во-первых, афиняне отправляли в города гарнизоны, зачастую числом превосходившие местных жителей. Во-вторых, все те города, где гарнизонов еще не было, они вечно подозревали в измене и поэтому все свои дела осуществляли напором и силой. И добились они только двух вещей: городов за собой не сохранили, а сами вызвали всеобщую ненависть, получив от своей власти вместо пользы одни хлопоты. Превосходство их было призрачным, зато слава об их алчности - прочной.
53. И что же? Рассеявшись по городам и разделившись, они стали слабее у себя дома и не смогли сохранить свою землю, потому что зарились на чужую. Ни для защиты желаемых городов не хватало посылаемых ими войск, ни у себя они не могли оставить достаточные силы: слишком мало их оказывалось в чужой земле, слишком мало и в своем отечестве. И, расширяя свою державу, но не умея ею управлять, афиняне встали в тупик: то, к чему они стремились, противоречило тому, в чем они действительно нуждались. Если желаемое им удавалось, это оказывалось для них тяжким бременем, почти проклятием; напротив, что не удавалось, то облегчало их положение и уменьшало опасность. Они были похожи не на властителей, а на поселенцев, трудящихся ради самого труда. И в конце концов эти усилия оказывались недостаточными и делали тщетным весь их труд; и, как поэты говорят о Сизифе,[76] камень снова скатывался на прежнее место.
54. Кроме того, им было невыгодно иметь ни сильных подданных, ни слабых: сильных - из-за возможного предательства, слабых - из-за угрозы внешней войны, когда бывает нужна помощь союзников. А с союзниками афиняне вели себя как игроки, которые двигают шашки то вперед, то назад и не знают, на что решиться. Как будто желая и не желая иметь союзников, афиняне распоряжались ими второпях, сами не зная как.
55. Доходило до смешного и нелепого: против отложившихся союзников они гнали в поход еще не отложившихся, но уже собирающихся, так что те как будто шли против самих себя. Они безрассудно вели против восставших тех, кто был душой с восставшими и кому было невыгодно помогать афинянам, вместо того чтобы помогать против афинян.
56. Так что и здесь они добились противоположного тому, чего хотели и к чему стремились: желая усмирить мятежников, они и верных подтолкнули к мятежу, так как ясно показали, что если те останутся с ними, то придется воевать против своих, если же восстанут все вместе, то наверняка освободятся, потому что у афинян не останется никого, чтобы их подавить. Итак, афиняне сами вредили себе больше, чем их ненадежные союзники, так как те покидали их поодиночке, а они своими действиями толкали их к общему мятежу.
57. Таким образом, в те времена еще не было порядка управления, и афиняне, не зная его, не могли его соблюдать. И, хотя границы и уделы афинян были необширными, тем не менее афиняне не смогли сохранить даже их по причине своей неопытности и слабости. Городами они не умели управлять по-доброму и не могли удерживать их силою, так что были сразу и гнетущими, и слабыми. Поэтому, в конце концов лишившись своего оперенья, как галка Эзопа,[77] они остались одни против всех.
58. И вот все, что ускользало, так сказать, от всех прежних поколений, ныне оставлено вам одним, чтобы вы его открыли и усовершенствовали. И это не удивительно. Ибо как во всех других областях сначала накапливается материал, а затем приходит искусство, так и здесь, когда явилась величайшая и сильнейшая держава, тогда, прилагаясь к ней, развилась и наука управления, и они укрепили одна другую. Огромная держава дала опыт в управлении, а искусство управлять законно и справедливо дало вырасти самой державе.
59. Но что больше всего заслуживает внимания и восхищения, так это вопрос о гражданстве и широта вашего взгляда на него, ибо нет на свете ничего подобного этому. Всех, кто есть в вашей державе, разделили вы на две половины, а держава ваша - это весь населенный мир; и одной ее половине вы даровали свое гражданство, более прекрасное, благородное и могущественное, чем любое родство, а оставшуюся половину сделали покорной и подвластной себе.
60. И ни морские, ни земные просторы не помеха для вашего гражданства, и между Азией и Европой в этом нет никакого различия,[78] ибо всё в вашей державе доступно всем. Ни один человек, достойный власти и доверия, не остается в стороне, но под властью единого наилучшего правителя и блюстителя утверждается общее равноправие на всей земле. Жители державы словно сбираются на единой площади, чтобы получить то, чего каждый из них заслуживает.
61. Как любой город имеет свои границы и земли, так и вот этот Город границами и землями своими имеет весь населенный мир и как будто предназначен быть общею столицею этого мира. Хочется сказать: все окрестные жители собираются на этом едином для всех Акрополе.
62. Силы Города никогда не истощаются, но как земная твердь все выносит, так и он приемлет людей всей земли. И как море приемлет реки, будучи общим для них всех, и не делается больше от их притока, словно это судьба его такая - не меняться, сколько бы ни прибывало воды, а вбирать все реки в свои заливы и скрывать в своей глубине, - так и этот Город не становится больше из-за прибывающих в него людей.
63. Раз уж я завел эту речь, я хочу добавить к сказанному еще несколько слов. Я сказал уже: вы великодушны и великодушно даруете гражданство. Вас восхваляют и вашим гражданством восхищаются не потому, что вы отказываете в нем остальным, а потому, что вы ищете ему достойное применение. Слово "римлянин" вы сделали именем не жителя города, а представителя некоего общего племени,[79] и это племя - не одно из многих, а объединяет все остальные, вместе взятые. Вы не делите людей на эллинов и варваров,[80] а то разделение людей, которое вы ввели, не столь смехотворно.[81] Даровав гражданство стольким людям, что их больше, чем все эллинское население, вы в свою очередь разделили мир на римлян и не-римлян - столь далеко вынесли вы это имя за пределы Города.
64. И с тех пор, как вы разделили их таким образом, многие люди в каждом городе стали вашими согражданами в той же степени, в какой они - сограждане своих сородичей,[82] хотя некоторые никогда не видели этого Города. Вам не нужны никакие гарнизоны, чтобы охранять ваши крепости, ибо в каждом городе самые сильные и лучшие мужи берегут свое отечество для вас. Вы же окружаете каждый город двойной заботой - как с вашей стороны, так и со стороны его жителей.
65. Никакая зависть не проникает в вашу державу, так как вы первые отреклись от нее, открыв перед всеми одинаковые возможности и предоставив тем, кто на это способен, быть попеременно не только правимыми, но и правящими. Более того, эти правящие не вызывают ненависти у остальных. Из-за того, что законы в этой державе общие, как в едином городе, естественно, что правители управляют державой не как чужим, а как собственным добром. Кроме того, по этим законам всем дана свобода прибегнуть к вашей защите от произвола сильных: если последние осмелятся нарушить какой-нибудь закон, то их немедленно постигнет ваш гнев и наказание.
66. Таким образом, нынешний порядок, понятным образом, удовлетворяет и устраивает как бедных, так и богатых. И по-другому жить невозможно. В ваших законах существует единая и всеобщая согласованность. И что прежде казалось невозможным - управлять державой, и такой большой державой, властно и по-доброму - пришло в ваше время.
67a. Поэтому города свободны от гарнизонов. Нескольких пеших и конных отрядов достаточно для того, чтобы защищать целые народы. И они не размещены по городам, но рассеяны по всей стране, так что многие народы не знают, где сейчас находится их охрана. Если же какой-то город так вырос, что способен сам у себя поддерживать порядок, вы не отказали в этом его жителям из зависти, что они будут о нем заботиться и его блюсти.
68. Но у кого для этого нет достаточных сил, тем управлять небезопасно. Довериться руководству более опытных людей - это, как говорится, "второе плавание".[83] А довериться вашему руководству - как оказалось ныне - даже первое. Поэтому все ваши подданные крепко держатся за вас и не раньше вас покинут, чем пловцы - своего кормчего. Как летучие мыши в пещерах крепко цепляются друг за друга и за камни,[84] так все люди льнут к вам в великом страхе и заботе, чтобы никто не оторвался от этого союза. Они скорее будут бояться, чтобы вы их не оставили, чем сами оставят вас.
67b. Поэтому все города отсылают вам ежегодную дань с большей радостью, чем иные сами собирают ее с других. И это справедливо.
69. Нет больше споров о власти и первенстве, из-за которых раньше вспыхивали все войны. Вместо этого одни города наслаждаются покоем, как река в бесшумном течении. Они рады, что освободились от страданий и бедствий, так как поняли, что сражались с бесплотными призраками.[85] Другие же не знают и не вспоминают о том, чем они владели прежде: эти города, охваченные когда-то смутой и взаимной враждой, вдруг возродились на погребальном костре, как в мифе памфилийца или, может быть, Платона,[86] и все разом достигли превосходства. Как это случилось, они объяснить не могут, а могут лишь восторгаться своим нынешним состоянием - как будто они проснулись и увидели, что сон их стал явью и они в нем живут.
70. Войны, даже если они когда-то и велись, кажутся теперь неправдоподобными, и большинство людей воспринимает рассказы о них, как мифы. А если где-нибудь на границах и возникнет война - что естественно в такой огромной державе, когда геты безумны, ливийцы злополучны, а народы у Красного моря злонравны[87] и не способны наслаждаться тем, что имеют, - то и сами эти войны, и слухи о них вскоре, конечно, проходят без следа, подобно мифам.
71a. Вот какой прочный мир вы всюду поддерживаете, несмотря на то, что привыкли воевать.
72a. О державе вашей, о гражданском ее распорядке, и какой путь вы избрали, и каким образом ее обустроили - об этом мы сказали. Теперь же пора поговорить об армии и военной службе - о том, что вы здесь изобрели и какой завели порядок.
71b. Ибо у вас нет такого, чтобы вчерашние сапожники и плотники сегодня стали латниками и всадниками, или чтобы недавний пахарь вдруг, как актер за сценой, переоделся в солдата. Вы не стали смешивать все дела, как бедняки, которые сами и еду готовят, и дом стерегут, и постель постилают. И не стали ждать, чтобы вражеский удар поневоле заставил вас сделаться солдатами.
72b. Удивительна в этом ваша мудрость, и в целом мире нет другого подобного примера.
73. Правда, и египтяне в военном деле достигли успехов, так как имели постоянное войско и, казалось, устроили его мудрее всех. Кто воевал за страну, те содержались у них особо и отдельно от остальных: в этом, как и во многом другом, египтяне, говорят, превзошли мудростью остальные народы. Вы же, мысля точно так же, устроили войско по-другому, умнее и лучше. Ведь у египтян войско не имело равных со всеми прав: воины с их вековечной тяжкой службой почитались у них ниже, чем мирные жители, и это было несправедливо и ненавистно для солдат. У вас же все имеют одинаковые права, так что существование постоянного войска себя оправдывает.
74. Поэтому вы и превзошли своей отвагой и эллинов, и египтян, и всех, кого только можно назвать. Как они отстали от вас на поле боя, так еще того больше - в образе мыслей. Ибо, с одной стороны, вы сочли недостойным вашей благоденствующей державы, чтобы жители этого Города несли службу и бедствовали на войне. С другой стороны, вы не доверили защиту вашего отечества наемникам. Наконец, войско вам нужно было иметь заранее, до того, как в нем возникнет нужда. Как же вы поступили? Вы создали собственное войско и ничем не обременили своих граждан. Сделать это вам позволил ваш взгляд на вашу державу, в которой вы не признаете чужеземцами никого, кто может и хочет быть вам в чем-то полезным.
75. Итак, как же была образована ваша армия? Вы прошли по всей подвластной вам земле, рассмотрели тех, кто пригоден к службе, и, отобрав их, заставили покинуть родину, а вместо этого сделали их гражданами вашего Города, так что теперь они даже стыдятся сказать, откуда они родом. Сделав их согражданами, тем самым вы сделали их солдатами; так и вышло, что жители этого Города не несут военную службу, те же, кто ее несет, считаются его гражданами ничуть не меньше их. Так, ставши воинами и утративши гражданство в своем прежнем городе, они с этого дня стали стражами и гражданами вашего Города.[88]
76. Все повинуются такому порядку, и ни один город не ропщет. Ведь вы требуете от каждого столько новобранцев, сколько они без ущерба для себя могут дать, потому что для собственного войска их слишком мало. Так что тех, кто уходит в армию, все города провожают ласково, видя в них своих представителей в ней. Своего же войска ни один город не имеет и рассчитывает только на вас: ведь ради этого и встали в строй их сограждане.
77. И, собрав отовсюду людей, самых пригодных для военной службы, вы придумали, как получить от этого наибольшую пользу. Вы решили, что, если даже те, кто отроду лучше и крепче всех, все-таки долго упражняются, чтобы в играх и состязаниях получить победный венок, то те, кому предстоит биться и побеждать в настоящих великих сражениях во славу такой державы, даже если они самые сильные, способные и отборные, все равно они должны упражняться, чтобы победить.
78. Этих-то людей, отобрав и обтесав их из разных народов, вы причастили к власти, дав им все, о чем я сказал. Поэтому они больше не будут завидовать остальным, остающимся в Городе, из-за того, что изначально не имели с ними одинаковых прав, - напротив, они будут считать честью для себя получить их гражданство. Таким вот образом отыскав и настроив своих воинов, вы их отвели к границам державы и расставили там, назначив оборонять одним одно, а другим другое.
79. Вместе с этим вы обдумали и решили, что вам делать с крепостными стенами, - пора мне сказать и об этом. Ибо этот Город нельзя назвать ни лишенным стен, как это было у надменных лакедемонян, ни окруженным такими пышными стенами, как Вавилон или какой другой укрепленный город, раньше или позже Вавилона. Наоборот, вы показали, что даже укрепления Вавилона - лишь ребячество и женская забава.[89]
80. Вы сочли, что было бы неблагородно и не в вашем духе окружать стенами сам Город, словно бы прячась или укрываясь от своих подданных, как хозяин, страшащийся рабов. Вы от стен не отказались, но окружили ими не Город, а державу. На самых отдаленных ее рубежах вы воздвигли великолепные и достойные вас стены. Зарубежные народы видят их воочию, а кто захочет увидеть их из Города, для того дорога к ним будет длиться месяцы и годы.
81. Так, за самым дальним кругом населенных земель вы легко, как при укреплении города, провели вторую линию, другой круг, более широкий и лучше охраняемый. Здесь поставили вы стены и воздвигли при границе города, тут одни, там другие, заселили их жителями, дали в помощь им ремесла и установили порядок во всем остальном.[90]
82. Ваше войско, как ров, кольцом окружает населенный мир. Так что окружность этого круга, если ее измерить, составит не десять парасангов,[91] и не двадцать, и не чуть побольше, а столько, сколько даже не назовешь сразу - сколько от населенной Эфиопии до Фасиса[92] и сколько от верховьев Евфрата на запад до крайнего большого острова.[93] Все это, можно сказать, включено в кольцо и окружность стен.
83. Они не построены из горной смолы и обожженного кирпича, они не стоят, блестя штукатуркой.[94] Такие стены часто воздвигаются повсюду, плотно и крепко сложенные из камней, - как сказал Гомер о стене дома[95] - бесконечные ввысь и сияющие ярче меди.
84. Но кольцо ваших стен гораздо больше и внушительнее, оно всюду несокрушимо и прочно, и оно блистательней всех на свете стен, ибо нет других, крепче этих. А хранители этих стен - люди, не привыкшие к бегству, плотно сомкнутые всем оружием, как те мирмидоняне,[96] о которых говорит Гомер, уподобляя их такой стене.[97] Шлемы их настолько плотно сдвинуты, что и стрела не пролетит. Щиты, поднятые над головой и готовые к ударам с воздуха, крепче тех, которые делаются в этом Городе, и выдерживают даже копыта всадников - поистине впору сказать словами Еврипида:

Сколько меди там ярко блестящей,
Словно молнии в поле блещут.[98]

Панцири соединяются так, что если поставить между ними легковооруженного воина, то два щита с двух сторон закрывают его, каждый до половины.[99] А их копья, падая одно за другим, словно с неба, настигают друг друга и разят. Такова у вас оборона в кругу стен, и таков ваш надзор за миром по всей земле.
85. Некогда царь Дарий[100] с Артаферном и Датисом,[101] захватив какой-то город на острове, накинули на него сеть и пленили его жителей.[102] Вы же, охвативши сетью весь населенный мир, если можно так сказать, оберегаете все его города в равной мере силами их граждан и чужеземцев, которых, как я сказал, вы выбрали и увели, обещав, что если они доблестно себя явят, то не пожалеют об этом. Ведь не всегда человек высшего сословия происходит из знати, а человек среднего сословия - из средних и так далее; но каждый может занять то место, которое он заслуживает, так как не слова, а дела выявляют достоинства людей. И вы показали это всем на своем примере. Так что все теперь считают праздность несчастьем, а деятельность - путем к цели своих молений. Против врагов ваши воины единодушны, но друг с другом всегда соперничают в жажде быть первыми. И они единственные из людей, кто молится о встрече с врагами.
86. Поэтому любой, увидев выучку и строй ваших войск, подумает о том, что если даже врагов будет "в десять и двадцать крат" больше, как сказано у Гомера,[103] то все равно, сойдясь с ними, враги погибнут все до одного. А взглянув на набор и положение вашей армии, он скажет и припомнит то, что египтянин сказал Камбису,[104] когда тот разграбил страну и разрушил храмы. Стоя на стенах Фив, египтянин протянул царю ком земли и чашу с водой из Нила[105] в знак того, что, до тех пор пока тот не сможет унести в добычу сам Египет вместе с Нилом, ему не уничтожить богатств Египта: пока страна и река остаются на месте, египтяне вскоре снова будут иметь столько же, и богатства Египта никогда не иссякнут. То же самое можно подумать и сказать о вашем войске: до тех пор пока кто-нибудь не сможет поднять саму вашу страну с ее основания и, опустошив, уйти, и пока сам населенный мир будет стоять на своем месте, ваше войско будет пополняться беспрепятственно - со всего мира будет к вам прибывать столько силы, сколько пожелаете.
87. Показали вы и в военной науке, что все остальные перед вами - сущие дети. Ибо воинам и военачальникам вы велели упражняться не только ради победы над врагом, но прежде всего ради самих себя. Каждый день воин занимает свое место в строю и никогда его не оставляет. Словно в вечном хороводе, каждый знает и блюдет свое место, и в низком положении не завидует вышестоящим, так как и ему самому строго подчиняются все нижестоящие.
88. Жаль, что кто-то уже сказал о лакедемонянах, будто у них войско почти все состоит из начальников над начальниками.[106] Лучше бы эта фраза подождала вас и была впервые сказана о вас, так как раньше для нее не было оснований. Войско лакедемонян и впрямь было такое маленькое, что в нем впору было всем быть начальниками. В вашем же войске столько служивого народа из стольких племен, которых и по имени всех не назовешь, что удивительно, когда все, начиная с того командующего, который один проверяет все и наблюдает за всем - за народами, городами, войском, - и заканчивая начальником над четырьмя и даже двумя воинами (промежуточные звенья я пропускаю), сами могут зваться военачальниками. И как при вращении пряжи из множества волокон получается все более и более тонкая нить, так большие части вашей армии состоят из все более мелких подразделений. Разве этот порядок не превыше всех человеческих возможностей?
89. В самом деле, хочется сказать гомеровские слова, немного переделав конец:

Зевс лишь один на Олимпе имеет такую державу.[107]

Ибо, когда один правитель управляет столь многими; когда его помощники и посланцы[108] много ниже, чем он, но много выше, чем их подчиненные; когда они молча, без шума и смущения исполняют все дела; когда нет места для зависти и всюду царят Правда и Стыд,[109] а награда за доблесть не минует никого - разве не победительна правота этой строчки?
90. Кажется мне, что вы установили в этом государстве форму правления, непохожую на те, которые были у других людей. Ибо раньше считалось, что три есть формы правления:[110] две из них назывались двояко - тирания и олигархия, или царская власть и аристократия, - в зависимости от характера и нрава властителей. Третья называлась демократией, независимо от того, хорошо или плохо она работала. В каждом городе была своя форма правления - или по выбору, или по случаю.
Только в вашем государстве форма правления не такая, а представляет собой как бы соединение всех трех, только без недостатков каждой; потому она и возобладала над другими. Так что если кто посмотрит на силу народа и на то, как легко он добивается всего, чего захочет и попросит, то решит, что это демократия, но без недостатков, свойственных народу. Когда он увидит Сенат, принимающий постановления и блюдущий власть, то решит, что нет аристократии более совершенной, чем эта. Взглянув же на Эфора и Притана,[111] который возвышается над всеми и позволяет народу добиваться желаемого, а немногим - удерживать власть и силу, он увидит самого совершенного монарха, который чужд злодейств тирана, а величием превосходит царя.[112]
91. И не удивительно, что вы одни поняли и придумали, как управлять и миром, и самим Городом.[113] Ибо только вы управляете, так сказать, по воле природы. Те, кто были до вас, бывали по очереди то господами, то рабами друг другу и не имели права на власть, а захватывали ее и менялись местами, как будто играли в мяч: македоняне были рабами у персов, персы у мидийцев, мидийцы у сирийцев. Только вас - с тех пор, как вас знают, - все знают лишь как правителей. С самого начала вы были свободными и как будто призванными править, и вы отлично подготовились ко всему, что для этого нужно. Вы изобрели форму правления, какой не изобретал никто, и установили для всех неизменные законы и порядки.
92. Есть у меня мысль, которая давно меня одолевала и часто подступала к самым устам, но все время отвлекала от темы. Может быть, сейчас можно ее высказать. О том, насколько вы превосходите всех размерами вашей державы и разумностью вашего государственного устройства, я уже говорил. Теперь же, мне кажется, можно смело добавить, что все те, кто правили на земле до вас, правили отдельными народами, а не городами.
93. Ибо было ли когда на земле и море столько городов, и бывали ли они так прекрасны? Мог ли кто из людей, живших в те времена, пересечь страну так, как делаем сегодня мы - проезжая в день по городу, а то и по два-три города, как будто улицу за улицей? Так что прежние правители уступают вам не только в самой сущности власти, но и в том, какими были народы у них и какими они стали при вас. А не были они ни такими же, ни даже похожими на сегодняшние: раньше это были народы, теперь - города, впору сказать, что те правители царствовали над пустынею с крепостями над ней, вы же одни управляете городским миром.
94. Сегодня все греческие города расцветают под вашим началом. И памятники, которые в них находятся, и искусства, и убранство - все способствует вашей славе, словно прекрасное предместье вашего Города. И приморье, и равнины застроены городами, основанными или расширенными вами и при вас.
95. Вот Иония - в прошлом предмет многих споров, а ныне свободная от гарнизонов и сатрапов, она привлекает всеобщие взоры, первенствуя по красоте. И как прежде она, казалось, превосходила остальные народы изяществом и пышностью, так теперь она превзошла саму себя. Вот великий и славный город Александра в Египте - он теперь для вашей власти предмет гордости, как ожерелье и запястье среди украшений женщины.
96. Об эллинах вы заботитесь как о своих наставниках, протягивая им руку и помогая оправиться после потрясений. Лучшим - тем, кто прежде были меж ними первыми, - вы оставили свободу и самостоятельность, а остальными управляете сами, вмешиваясь в их дела умеренно, очень бережно и осторожно. Варварские же народы вы воспитываете и ласкою, и силою - в зависимости от природы каждого из них. Ведь кто правит людьми, как и те, кто объезжает лошадей, должны изучить характер этих людей и соответственно ими управлять.
97. Таким образом, весь населенный мир, как во время праздника, отложил в сторону оружие - бремя прошлого - и вольно обратился к красоте и радости. Всякое иное соперничество среди городов прекратилось, и все они соревнуются только в одном: чтобы каждый из них явился самым прекрасным и приветливым.[114] Все они изобилуют гимнасиями, водоемами, пропилеями, храмами, мастерскими, училищами. Так что с полным правом можно сказать, что весь населенный мир словно бы вновь вернулся к здоровью после долгой болезни.
98. Этим городам вы не устаете посылать ваши дары, и невозможно сказать, кто из них облагодетельствован вами больше, ибо ко всем вы испытываете одинаковую любовь.
99. И вот города сияют блеском и красотой, весь мир красуется, словно сад. Дым, поднимающийся от равнин, и сигнальные огни союзников и врагов исчезли, словно ветер унес их по ту сторону земли и моря. Вместо этого явились радующие зрелища и несчетные состязания. Подобно неугасаемому священному огню, праздники никогда не прекращаются, но переходят от одних к другим, из одного места в другое, а такое место есть всегда, ибо этого достойны все люди. И только те, кто живет не под вашей властью, - если такие еще есть - вправе сожалеть о благах, которых они лишены.
100. Лучше всех вы доказали расхожее мнение, что земля - мать и общая отчизна всех людей.[115] Ныне действительно и грек, и варвар легко может странствовать как со своим добром, так и без него, куда пожелает, как если бы он просто переходил из одного отечества в другое. И его не путают ни Киликийские ворота,[116] ни узкие песчаные дороги сквозь Аравию к Египту, ни неприступные горы, ни бескрайние реки, ни дикие племена варваров. Ибо для безопасности ему достаточно быть римлянином, а точнее, одним из тех, кто живет под вашей властью.
101. Вы исполнили на деле слова Гомера о том, что "общею всем остается земля".[117] Ибо вы измерили пространство всего населенного мира, перекинули мосты через реки, прорубили конные дороги в горах, наполнили пустыни пристанищами, укротили природу порядком и размеренной жизнью. И я думаю, что жизнь, которая существовала до вас, была такой, какой, по сказкам, была до Триптолема,[118] - суровой и грубой, почти как у нынешних горцев.[119] Сегодняшняя упорядоченная жизнь началась с Афин и утвердилась в ваше время: вы пришли вторыми, но оказались лучшими.
102. Сегодня не нужно составлять описания земель и перечислять их законы и обычаи,[120] ибо вы открыли всем путь по всей земле. Вы распахнули все ворота населенного мира и предоставили всем, кто хочет, возможность все увидеть собственными глазами.[121] Вы установили законы, единые для всех, и положили конец тому прошлому, которое забавно в рассказах, но несносно для ума. Вы сделали возможными междоусобные браки[122] и устроили жизнь всего населенного мира таким образом, словно это один дом.
103. Говорят поэты, что до владычества Зевса всюду царили раздор, смятение и смута.[123] Когда же к власти пришел Зевс, он всё привел в порядок, и титаны, низвергнутые Зевсом и богами, ему помогавшими, устранились в глубокие недра земли. То же самое можно сказать и о вас, посмотрев, каков был мир до вас и после вас. Ибо до вашего владычества в мире царил беспорядок, и всё вершилось без разума, но когда над миром встали вы, то раздоры и распри прекратились, во всём утвердился строй, и яркий свет просиял над жизнью частной и общественною: появились законы, и человеческая вера устремилась к алтарям богов.
104. Ведь, как боги прежде оскопляли своих родителей,[124] так люди прежде опустошали землю. И хотя своих детей они не проглатывали,[125] но детей друг друга и своих детей они в раздорах убивали даже перед храмами. Ныне же как самой земле, так и ее населению дарована общая и явная безопасность от всяких бедствий. Мне видится, что люди избавлены от всех зол и имеют все, чтобы хорошо жить, а боги, глядя на вас с небес, благоволят вашей державе и способствуют ее прочности.
105. Зевс - потому что вы прекрасно заботитесь о величайшем его творении - населенном мире; Гера почитается как устроительница законных браков; Афина и Гефест - ради искусств и ремесел; Дионис и Деметра - потому что благодаря им не портится урожай; Посейдон - потому что его море очищено от сражений, а военные суда в нем сменились торговыми. Хор Аполлона, Артемиды и Муз не перестает лицезреть в театрах своих служителей; Гермес чтится состязаниями и не обездолен дарами. А когда Афродита могла счастливее способствовать зачатию детей и дарить людям радости? И когда города полнее наслаждались ее долею? Благодеяния же от Асклепия и египетских богов[126] для людей умножились сегодня, как никогда. Даже Арес не остался у вас в небрежении, и не нужно бояться, что он нарушит общее спокойствие, как когда-то, обделенный на пиру у лапифов.[127] Нет, он пляшет в нескончаемой пляске на берегах окраинных рек, сохраняя оружие чистым от крови. Гелиос, от которого неспособно укрыться ничто, не стал в ваше время свидетелем ни насилия, ни несправедливости, ни иного, привычного издавна, и с понятною радостью взирает на вашу державу.[128]
106. И мне кажется, что если бы Гесиод был столь же совершенным поэтом и пророком, как Гомер, который ведал о вашей будущей державе и предрек ее появление в своих стихах,[129] то он не начал бы свой перечень людских поколений, как теперь, с золотого века.[130] Или, даже начав с него и говоря о последнем, железном веке, он не сказал бы, что его конец наступит,

после того как на свет они станут рождаться седыми.[131]

Но сказал бы, что железное поколение исчезнет с лица земли, а Правда и Стыд[132] вернутся к людям тогда, когда настанет ваша власть и держава, и жалел бы о тех, кто родился до вас.[133]
107. Таким образом, те законы и обычаи, которые вы почитаете, введены были действительно вами и с годами крепнут все более. Так что нынешний великий правитель, словно среди состязателей, настолько явно превосходит своих предшественников, что нет сил сказать, насколько он превосходит всех остальных. И можно молвить, что справедливость и закон воистину есть то, что он постановляет. Столь ясно можно увидеть, что и те, кто разделяет с ним правление, словно его родные дети, похожи на него больше, чем это было у его предшественников.
108. Но принятая нами на себя задача - речь, которая величием сравнилась бы с державою, - выше всяких сил, ибо требует почти столько же времени, сколько будет жить сама держава, то есть вечности. Поэтому лучше сделать так, как делают творцы дифирамбов и пеанов, и закончить эту речь молитвою.[134]
109. Пусть же будут призваны все боги и все дети богов и пусть они даруют этой державе и этому Городу вечное процветание до тех самых пор, пока скалы не поплывут по морю, а деревья не перестанут распускаться весной. Пусть великий правитель и его чада будут здравы и властвуют к общему благу.
Итак, на что я дерзнул, то исполнил. Плохо или хорошо - решать вам.


[1] ...один поэт уже как-то пошутил, что произнес обет о златорогом ладане. — Имя этого поэта неизвестно. Здесь имеется в виду обет жертвоприношения: греки обычно покрывали рога жертвенного животного позолотой, а во время самого жертвоприношения воскуряли благовония.

[2] ...которое не чуждо Муз и Гармонии и не лишено связи с моей профессией... — Музы были покровительницами не только поэзии, но и литературы вообще, в которой главенствующее положение в эпоху Элия Аристида занимала риторика.

[3] ...если останусь в живых, выступить пред Городом с публичною речью. — Написание и произнесение речей во исполнение данного ранее обета было очень характерно для Элия Аристида. Так, в проэмии к гимну «К Зевсу» Аристид говорит, что произносит его вследствие обета, данного во время молитвы о собственном спасении, когда он попал в шторм, путешествуя по морю. Другой гимн, «К Серапису», написанный приблизительно в тот же период, был также произнесен Аристидом в благодарность за свое спасение.

[4] ...великого Города... — Эпитет «великий» обычно применялся по отношению к Александрии или Антиохии. Называя так Рим, Элий Аристид хочет показать, что в его время Рим занял место этих знаменитых городов.

[5] ...«и даже если прежде, — как говорит Еврипид, — был он Музам чужд»... — Цитата из трагедии «Сфенебея» (фр. 663) афинского драматурга Еврипида (480-405 до н. э.). Полностью звучит так: «Эрот обучает человека поэтическому мастерству, даже если прежде он был чужд Музам». Это место цитирует также Платон в «Пире» в речи Агафона: «Во всяком случае, каждый, кого коснется Эрот, становится поэтом, хотя бы “дотоле он и был чужд Музам”» (Платон. Пир. 19бе. Пер. С. К. Апта).

[6] Ксеркс — персидский царь (485-465 гг. до н. э.), сын Дария Гистаспа и Атоссы, дочери мидийского царя Кира. В 480 г. предпринял знаменитый поход на Грецию, переправившись через Геллеспонт с огромной армией, которая, по словам Геродота, насчитывала до трех миллионов воинов.

[7] Аргус — мифологическое существо, имевшее сто глаз и поэтому называвшееся греками «всевидящим» (πανόπτης). Гера приставила его стражем к Ио, возлюбленной Зевса, обращенной ею из ревности в корову. Впоследствии Гермес по велению Зевса усыпил Аргуса игрой на флейте и затем убил его, а Гера перенесла глаза Аргуса на хвост павлина.

[8] ...всевидящим богом, который держит этот Город в своей власти. — «Всевидящий бог» — поэтический эпитет Гелиоса, с которым иногда отождествлялся Аполлон. Вероятно, Элий Аристид намекает здесь на сооруженный императором Августом храм Аполлона, который располагался на Палатинском холме и был самым великолепным храмом в Риме. В нем часто собирался римский Сенат и совершались важнейшие государственные дела. Таким образом, здесь проводится скрытая параллель между идеальным государством Платона (см.: Платон. Законы. XII. 945е-947), посреди которого тоже находился священный участок, посвященный Аполлону и Гелиосу, и Римской империей, которая, по мнению Аристида, и явилась подлинным воплощением этого давнего платоновского идеала государства. С другой стороны, под «всевидящим богом» Элий Аристид мог подразумевать здесь и самого римского императора, которого часто сравнивали с солнцем.

[9] Ведь как Гомер сказал о снеге... — См.: Гомер. Илиада. XII. 281-284.

[10] Именно отсюда происходит его название, ибо в нем великая Сила. — Здесь обыгрывается совпадение названия города с греческим словом ‛ρώμη — «сила», «мощь». Таким образом достигается значительный риторический эффект, служащий идее восхваления Вечного города.

[11] Иония — область в Малой Азии на берегу Эгейского моря, между Эолидой и Карией.

[12] ...что кто-то сказал о городах афинян и лакедемонян: что у первых размеры города были вдвое больше, чем его сила, а у вторых — гораздо меньше, чем его сила. — См.: Фукидид. I. 10.

[13] Кто-то из сочинителей, говоря об Азии, сказал, что всею той огромной страною, над которой совершает свой путь солнце, владеет один человек... — Речь идет об Эсхине Сократике и его диалоге «Алкивиад» (1 Krauss), фрагмент которого сохранился благодаря цитате, приведенной Элием Аристидом в сочинении «В защиту четырех» (XLVI. 222 Dindorf):

Поразмысли-ка над тем, откуда солнце восходит и куда заходит?
Но это вовсе не трудно, о Сократ, — знать подобные вещи, — ответил он.
Значит, ты уже понял, что этой огромной территорией, через которую совершает свой путь солнце и которая называется Азией, управляет один человек?
—   Конечно, — сказал он. — Это великий царь.

[14] ...лишил всю Ливию и Европу заходов и восходов солнца. — То есть северную часть Африки и западную часть Евразии, которые не входили в состав Персидского царства.

[15] Но ныне ваш Город и это превзошел, ибо ваши владения равны солнечному пути, и солнце проходит свой путь над вашей землей. — Дионисий Галикарнасский в своем сочинении «Римские древности» (I. III. 6) говорит о том, что во всей мировой истории Рим — первое и единственное государство, над которым никогда не заходит солнце.

[16] Хелидонские острова — группа из пяти островов у южного побережья Ликии (Малая Азия).

[17] Кианейские скалы (или Симплигады) — две скалы по обе стороны Геллеспонта у входа в Понт Евксинский (Черное море). В мифологии эти скалы, сталкиваясь друг с другом, разбивали все, что пыталось проскочить между ними. Когда кораблю «Арго» это удалось, они навсегда остановились.

[18] ...ни... утесы, ни... острова, ни... скалы... не ограничивают вашу державу. — В этой фразе Элия Аристида содержится намек на условия так называемого Каллиева (или Кимонова) мира, ограничившие власть персидского царя. Об этом говорит Демосфен в речи «О преступном посольстве» (гл. 273). Каллий, афинский государственный деятель, зять Кимона (ок. 510-451 до н. э.), афинского стратега и предводителя антиперсидски настроенной аристократии, вел в Сузах мирные переговоры с Артаксерксом I Длинноруким (465-425 гг. до н. э.), персидским царем из династии Ахеменидов. В соответствии с условиями мирного договора, заключенного в результате этих переговоров (449 г. до н. э.) и явившегося завершением греко-персидских войн (500-449 гг. до н. э.), малоазийские греческие города получили гарантии независимости от персидского государства, а персы лишились возможности вводить флот в Эгейское море и проливы; часть мало-азийского побережья также оказалась закрыта для персидских судов.

[19] «...величественные,на пространстве великом»... — С легка измененная цитата из Гомера: «<...> но величествен он, на пространстве великом» (Гомер. Илиада. XVI. 775. Пер. H. И. Гнедича).

[20] ... Город похож на некий всемирный рынок. — Э тот образ восходит к «Панегирику» Исократа (гл. 42), где Пирей (главная гавань Афин) описан как рынок, расположенный в самом центре Эллады. С другой стороны, Страбон (XVII. I. 13) «величайшим рынком населенного мира» («μέγιστον ε̉μπόρων τη̃ς οι̉κουμένης») называет Александрию.

[21] с Наксоса или Китноса... — Два острова из группы Кикладских островов, ныне — Наксия и Фермия.

[22] Как Гесиод безыскусно сказал о границах Океана... — Имеются в виду следующие стихи:

Там и от темной земли, и от Тартара, скрытого в мраке,
И от бесплодной пучины морской, и от звездного неба
Все залегают один за другим и концы, и начала...

(Гесиод. Теогония. 736-738. Пер. В. В. Вересаева)

[23] ...право зваться Великими. — Имеется в виду титул персидского царя — Великий царь (μέγας βασιλεύς).

[24] ...о меньших и более давних государствах... Имеются в виду Ассирия и Мидия. Ктесий, греческий автор не дошедшего до нас труда «Персидские деяния» («Περσικά») в 23 книгах, описал историю этих стран в первых шести книгах своего сочинения, в то время как остальные его книги содержали историю Персии. Геродот же, напротив, не относил Ассирию и Мидию к числу мировых империй. Что касается Элия Аристида, то он в своем перечне величайших империй прошлого следует не столько за Геродотом, сколько за «Всемирной историей» Полибия, который считал самыми знаменитыми из предшествовавших Риму Персидскую и Македонскую империи (см.: Полибий. I. 2.).

[25] ...этот «царь страны Восходящего и Заходящего солнца»... — Речь идет о Ксерксе, потерпевшем со своим войском поражение недалеко от Афин, при Саламине. Элий Аристид умышленно сохраняет здесь за персидским царем титул «царя страны Восходящего и Заходящего солнца», иронизируя таким образом над упомянутым выше Эсхином Сократиком (см. примеч. 13).

[26] Эолида — местность в Малой Азии к северу от реки Герма.

[27] Лидия — область, занимавшая среднюю часть западного побережья Малой Азии.

[28] Агесилай (420-360 до н. э.) — спартанский царь, ведший успешную борьбу с персидским царем Артаксерксом. О походе Агесилая против персов см.: Ксенофонт. Агесилай. 1.

[29] Клеарх (кон. V — нач. IV ее. до н. э.) — выдающийся спартанский полководец, упоминаемый целым рядом греческих историков (см., напр.: Ксенофонт. Анабасис. II. 6. 1-15). Выдвинувшись в качестве талантливого военачальника в годы Пелопоннесской войны, Клеарх в 408/407 г. до н. э. потерпел неудачу при защите осажденного афинянами Византия (в отсутствие Клеарха город в результате предательства был сдан врагам). В 403 г. до н. э. эфоры послали Клеарха в Византии в качестве гармоста (устроителя порядка). Там, мстя за свое прежнее поражение, он проявил такую жестокость по отношению к местным жителям, что эфорам пришлось лишить его должности и изгонять оттуда силой. Клеарх, заочно приговоренный к смерти за неповиновение, бежал во Фракию, где оказался на службе у Кира Младшего, который воевал за престол со своим братом — персидским царем Артаксерксом. Клеарх возглавил войско греческих наемников, сражавшихся на стороне Кира. Как сообщает Ксенофонт, в этой войне участвовало десять тысяч греков.

[30] Фригия — область в Малой Азии.

[31] Эбар. — Скорее всего здесь имеется в виду придворный конюх персидского царя Дария (521-485 гг. до н. э.). Об Эбаре несколько раз упоминает Геродот в своей «Истории» (III. 85, 87, 88). Однако остается неизвестным, какое положение этот Эбар занимал при царе Кире.

[32] Кир II Великий (590/580 — ок. 529 до н. э.) — основатель персидской монархии, сын знатного перса Камбиса и Манданы, дочери мидийского царя Астиага. По легенде, младенцем был отдан Гарпагу, который получил приказание убить мальчика, но пощадил его и отдал на воспитание пастуху. Юношей Кир попал ко двору Астиага, который признал его своим внуком и отослал к родителям в Персию. Впоследствии Кир нанес поражение Астиагу и взял его в плен в 559 г. до н. э. Покорив Мидию, подчинил затем себе Лидию и Вавилон.

[33] Сузы — зимняя резиденция древних персидских царей.

[34] Экбатана — главный город Мидии, летняя резиденция персидских царей.

[35] ...словно пастухи... — Сравнение правителей с пастухами человеческого стада заимствовано у Платона (см.: Платон. Политик. 267d-e).

[36] Пятиборье, или пентафлон — спортивное состязание, пользовавшееся популярностью в Древней Греции и включавшее в себя бег, прыжки, борьбу, метание копья и диска.

[37] Легче было спастись тому, кто сражался против персов... — Здесь повторяется мысль, высказанная ранее Исократом в его «Панафинейской речи» (гл. 160).

[38] ...подданные не могут быть хорошими, когда ими правят дурные правители. — Та же мысль в «Истории» Фукидида вкладывается в уста Диодота, который, выступая в народном собрании против казни восставших мителенян, напоминает о необходимости справедливо управлять подданными: «Оберегать себя мы должны не суровостью законов, но бдительностью в действиях. <...> Людей свободных не должно подвергать суровому наказанию, в то время как они решили отложиться, а необходимо строго наблюдать за ними еще до восстания и заранее действовать так, чтобы отпадение и на мысль им не приходило» (Фукидид. III. 46. 4-6. Пер. Ф. Г. Мищенко и C. A. Жебелева).

[39] ...слова «царь»и«господин» значили одно и тоже. — Слово «господин» по отношению к восточным царям употребляли и некоторые греческие историки, в частности Геродот и Диодор Сицилийский.

[40] Александр Македонский (356-323 до н. э.) сын Филиппа II и Олимпиады. Родился в Пелле. Вступив на престол в двадцатилетнем возрасте после смерти отца, подчинил себе всю Грецию, взял Фивы и предпринял великий поход на Персию, описанный Аррианом в сочинении «Поход Александра». В 334 г. до н. э. перешел Геллеспонт с армией в 35 тыс. человек, из которых было 5 тыс. конницы, и в первом же столкновении с персами одержал полную победу. После чего двинулся на персидского царя Дария и сокрушил его в большом сражении при Иссе. Сам Дарий спасся бегством. Затем Александр покорил большую часть городов Финикии и Египет, где в устье Нила основал город Александрию. В октябре 331 г. до н. э. нанес окончательное поражение персам во главе с Дарием и сделался полным властелином всей Азии. Затем вторгся в Индию, разбил и взял в плен индийского царя Пора, но вскоре вынужден был повернуть назад, так как македоняне, утомленные трудностями похода, отказались идти дальше. На обратном пути столицей своей обширной монархии Александр сделал Вавилон. Умер от лихорадки в 32 года, процарствовав двенадцать лет и восемь месяцев.

[41] ...город в Египте, носящий его имя... — то есть Александрия.

[42] ...и казались царями, лишенными отечества. — Речь идет о диадохах. После смерти Александра Македонского в 323 г. до н. э. колоссальная монархия, существовавшая в качестве единого государства, распалась на части, из которых впоследствии образовалось несколько крупных государств — Египет, Сирия и собственно Македония, включавшая в себя Грецию и Пергам, — во главе которых встали ближайшие сподвижники Александра Македонского (диадохи).

[43] Красное море. — Элий Аристид, как и другие писатели II в., подразумевал под Красным морем всю акваторию от Африки до Индии, с которой в эпоху Римской империи были налажены прочные торговые связи.

[44] Меотийское озеро. — Имеется в виду Азовское море.

[45] Некоторые писатели не верили в Океан... — Так греки называли величайшую реку в мире, окружавшую, по их понятиям, землю и море. Вместе с тем они считали Океан живым существом, сыном Урана и Геи, старшим из титанов, супругом Тефисы, от которой он родил все реки и источники. Среди писателей, не веривших в существование Океана, обтекающего землю, был Геродот (см.: Геродот. IV. 36). Приводимое далее Элием Аристидом мнение некоторых писателей о том, что «это название придумали и ввели в литературу поэты для развлечения слушателей», также принадлежит Геродоту (см.: Там же. II. 23).

[46] Мисийцы — см. примеч. 64 к речи четвертой («Священные речи»).

[47] Саки — скифское племя, жившее в Средней Азии.

[48] Писиды — жители Писидии, страны в Малой Азии, расположенной у северного склона горы Тавр, к северу от Памфилии.

[49] ...так хорошо ведет ее этот вот предводитель хора — Имеется в виду римский император. Образ хора, с которым сравнивается хорошо устроенное государство, по-видимому, заимствован Элием Аристидом у Платона (см.: Платон. Законы. II. 664b-671е).

[50] ...в плодородных равнинах равно землепашествуют первообитатели и переселенцы... — Элий Аристид противопоставляет здесь современную ему действительность эллинистическому времени, когда греческие и македонские переселенцы, получившие от государства земельные наделы, в любой момент могли быть призваны на военную службу.

[51] Ни один из них не столь самоуверен, чтоб не дрогнуть при имени государя... — Намек на спартанских эфоров, которые при появлении царя не вставали вместе со всеми, а продолжали сидеть в своих креслах (см.: Ксенофонт. Государственное устройство Спарты. XV. 7).

[52] И если наместники хоть немного сомневаются в справедливости общих или частных жалоб своих подданных, то немедленно посылают ему письма, вопрошая, как им поступить... — Во времена царствования Адриана магистраты, сталкиваясь с новым фактом или сомнительным обстоятельством, не предусмотренным римским законодательством, не имели права выносить собственное решение. В подобных случаях они обращались за разъяснениями к императору. Письменное распоряжение императора, посылавшееся в ответ на запрос, называлось рескриптом.

[53] ...чтобы усилить свою власть, топча их землю. — Намек на приводимое выше (гл. 18) сравнение подданных царя Кира с сырой кожей, а метода его правления — с кожемяльным процессом.

[54] Тиссаферн (кон. V — нач. IV ее. до н. э.) — персидский сатрап в Сардах примерно с 413 г. до н. э. Во время Пелопоннесской войны поддерживал спартанцев. Однако спартанский царь Агесилай, взошедший на престол в 399 г. до н. э., дабы укрепить гегемонию Спарты над греческими городами и ослабить Персию, начал в 396-394 гг. до н. э. войну против персов. В одном из сражений Тиссаферн потерпел поражение. В 395 г. до н. э. он был приговорен к смерти. Таким образом, дойдя со своим войском до Сард, Агесилай обеспечил автономию находившимся под игом персов приморским ионийским городам, в том числе — Карий, области на юго-западе Малой Азии.

[55] Фарнабаз (кон. V — нач. IV ее. до н. э.) — персидский сатрап и главнокомандующий в Малой Азии. В 395 г. до н. э. доверил свой флот афинскому изгнаннику Конону, который нанес спартанцам поражение в битве у города Книда в Карий в 393 г. до н. э.

[56] ...назначаете ему правителей на основании выборов... — то есть консулов и преторов.

[57] Апелляции в высший суд подаются с такой же легкостью, как и апелляции от округов в местный суд... — По законам Римской империи в случае неудовлетворительного решения жалобы или иска местным судом города или даже провинции человек имел право подать апелляцию в Рим на имя самого императора. Об успешном исходе подобных апелляций с последующим пересмотром судебного дела мы знаем из личного опыта самого Элия Аристида, который подробно описал свой случай в «Священных речах» (IV. 71 и сл.).

[58] ...кроме разве жителей маленьких городов, которые были вынуждены обращаться к иногородним судьям. — То есть в тех случаях, когда населенный пункт был территориально подчинен более крупному административному центру и не имел собственных органов управления.

[59] ...теперь есть иной, высший Судья... — Имеется в виду римский император.

[60]  Таки у Гесиода сказано... — Приводим полную цитату:

Силу бессильному дать и в ничтожество сильного ввергнуть
Очень легко громовержцу Крониду, живущему в вышних.

(Гесиод. Труды и дни. Пер. В. В. Вересаева)

[61] ...превзойти... эллинов — мудростью и сдержанностью... — В древности мудрость традиционно считалась добродетелью Афин, а сдержанность — неотъемлемым качеством Спарты.

[62] Киклады — острова Эгейского моря, по своему положению напоминающие круг (отсюда их название Κυκλάδες — букв, «кругообразно расположенные»). Наиболее крупные из них — Наксос, Парос, Андрос и Тенос, а также Мелос, Фера и Антипарос.

[63] Фракия — обширная область между Эгейским морем, Черным морем и Дунаем, населенная воинственным племенем фракийцев.

[64] Фермопилы — расположенный между горой Этной и морем узкий проход из Фессалии, области на востоке северной Греции, в Локриду, область в центральной части Греции. Название этого ущелья, означающее «горячие ворота» (Θερμοπύλαι), произошло от находящихся поблизости горячих источников. Во время греко-персидской войны войско Ксеркса попыталось проникнуть в Грецию через Фермопилы. Спартанский царь Леонид (ум. 480 до н. э.) с армией союзников доблестно защищал этот проход, отражая все атаки персов, до тех пор пока по подсказке предателя Эфиальта персы не обошли ущелье и не ударили Леониду в тыл. Тогда Леонид, чтобы сохранить армию, приказал отступить, а при себе оставил только триста лучших спартанских воинов. Вместе с ними он и пал в отчаянной битве с персами. Впоследствии греки поставили ему памятник как героическому защитнику отечества.

[65] Геллеспонт — пролив между Азией и Херсонесом Фракийским, соединяющий Мраморное море с Эгейским. Здесь, на побережье Геллеспонта (современное название — Дарданеллы), у небольшого греческого поселения под названием Эгоспотамы, расположенного недалеко от Херсонеса Фракийского, афиняне в 405 г. до н. э. потерпели поражение от спартанцев под предводительством Лисандра. Это событие положило конец Пелопоннесской войне.

[66] Корифасий — мыс в Мессении, юго-западной области Пелопоннеса.

[67] ...побеждали друг друга Кадмовыми победами... — Кадм — сын финикийского царя Агенора и брат Европы, легендарный основатель Фив, города в Беотии. Около Фив находился источник, охраняемый драконом. Когда Кадм убил дракона и посеял его зубы, из них выросли воины, которые перебили друг друга. В живых осталось только пятеро. Они и положили начало роду фиванцев. Выражение «Кадмова победа» означает победу, несущую гибель.

[68] ...один лакедемонский вождь... — Имеется в виду Павсаний, племянник спартанского царя Леонида, предводительствовавший спартанцами в битве с персами при Платеях в 479 г. до н. э. Возненавидев Павсания из-за его надменности, греческие союзники вскоре склонились к признанию гегемонии Афин.

[69] ...посылали на их землю... своих поселенцев... — Афинские поселенцы получали земли, конфискованные у местных жителей.

[70] ...были в руках афинских демагогов... — то есть Клеона, Гипербола и других.

[71] «Декархия» (δεκαρχία) — «правление десяти мужей», олигархическая организация власти, которую спартанцы установили в завоеванных ими городах с целью поддержания там порядка. Об этом упоминают греческие писатели (см., в частности: Ксенофонт. Греческая история. III. 4. 2, 7; VI. 3. 8; Плутарх. Лисандр. 5; Он же. Цицерон. 12).

[72] ...вскоре оказались они побеждены одним афинским изгнанником... — Имеется в виду афинянин Конон, который, командуя персидским флотом, в 393 г. до н. э. разбил спартанцев у города Книда в Карий (Малая Азия), тем самым положив конец их морскому владычеству (см. также примеч. 55). Впоследствии способствовал возрождению Афинского морского союза.

[73] ...когда фиванцы победили лакедемонян при Левктрах... — Захват Кадмеи (акрополя Фив) в 383 г. до н. э. спартанцами (лакедемонянами), которые тем самым нарушили заключенный ранее договор, стал событием, вызвавшим величайшее негодование всей Греции. В конце концов это привело к изгнанию лакедемонского гарнизона из Фив и битве при Левктрах, небольшом городе в Беотии, в 371 г. до н. э., где фиванцы во главе с блестящим полководцем Эпаминондом одержали победу над спартанцами.

[74]  Кадмея — крепость в Фивах, названная в честь основателя Фив Кадма (см. примеч. 67, 73).

[75] ...странной книги под названием «Трехглавая тварь»... — Это не дошедшее до нас сочинение написано историком IV в. до н. э. Анаксименом (см.: Плутарх. Наставления о политических делах. 6). Под «трехглавой тварью» подразумевалась Греция с Афинами, Спартой и Фивами — крупнейшими и наиболее влиятельными в политическом отношении греческими городами.

[76] ...как поэты говорят о Сизифе... — Имеется в виду прежде всего Гомер, описавший тщетный труд Сизифа в Аиде (см.: Гомер. Одиссея. XI. 593-600). Царь Коринфа Сизиф, сын Эола, был наказан богами за скупость и коварство. В подземном мире он втаскивал на вершину горы мраморную глыбу, которая каждый раз скатывалась вниз.

[77] ...лишившись своего оперенья, как галка Эзопа... — Речь идет о басне Эзопа «Галка и птицы», в которой рассказывается о затеянном птицами споре, кто из них красивей всех. Галка, украсив себя перьями, оброненными другими птицами, скрыла свое истинное уродливое обличье. Однако участники спора не поддались на уловку и, окружив обманщицу, вырвали из нее все перья. В данном случае Элий Аристид намекает на то, что в своем стремлении к лидерству афиняне, подобно галке, пытались создать о себе самое благоприятное впечатление, которое не в полной мере отвечало действительности (см. выше, гл. 52).

[78] ...между Азией и Европой в этом нет никакого различия... — Греки, населявшие европейскую часть «обитаемого мира», всегда противопоставляли себя жителям Азии, которых считали грубыми и невежественными и называли варварами. О давней вражде греков и варваров, начавшейся с Троянского похода, говорит Геродот (см.: Геродот. I. 4), на которого, вероятно, и намекает Элий Аристид. С другой стороны, здесь также можно усмотреть намек на «Панегирик» Исократа (гл. 181-186), где содержится призыв эллинов к войне с персами и напоминание о том, что еще со времен Троянской войны варвары являются заклятыми врагами греков.

[79] Слово «римлянин» вы сделали именем не жителя города, а представителя некоего общего племени... — Элий Аристид здесь перефразировал знаменитые слова Исократа: «Благодаря именно нашему городу слово “эллин” теперь означает не столько место рождения, сколько образ мысли, и указывает скорее на воспитание и образованность, чем на общее с нами происхождение» (Исократ. Панегирик. 50. Пер. Э. Юнца).

[80] Вы не делите людей на эллинов и варваров... — Намек на греков, которые презрительно называли варварами все чужеземные народы, не говорившие на греческом языке и, следовательно, чуждые их культуре (см. также примеч. 78).

[81] ...то разделение людей, которое вы ввели, не столь смехотворно. — Намек на мысль платоновского Чужеземца, который высмеивает традиционное разделение человечества на греков и варваров. Варварские племена довольно многочисленны, разнородны и говорят на различных языках, и уже поэтому, считает он, не могут быть объединены в одно целое (см.: Платон. Политика. 262d-e).

[82] ...многие люди в каждом городе стали вашими согражданами в той же степени, в какой они — сограждане своих сородичей... — Имеется в виду, главным образом, правящий класс римского общества.

[83] «Второе плавание» — греческая поговорка, смысл которой заключается в том, что второе плавание удачнее первого. Ср. с латинскими пословицами: «Usus magister optimus est» («Опыт — лучший учитель»); «Repetitio est mater studiorum» («Повторение мать учения»).

[84] Как летучие мыши в пещерах крепко цепляются друг за друга и за камни... — Сравнение с летучими мышами в пещере заимствовано у Гомера (см.: Гомер. Одиссея. XXIV. 6-8), однако употреблено здесь в совершенно новом контексте.

[85] ...сражались с бесплотными призраками. — Этот образ заимствован Элием Аристидом у Платона (см.: Платон. Государство. VII. 514-517). В платоновском мифе говорится об узниках, сидящих в пещере и не видящих света солнца. В пещере горит костер, а между костром и узниками проходит дорога, закрытая от них стеной. По дороге движутся люди, несущие какие-то вещи, но узники видят лишь тени, отбрасываемые на стену светом костра. Таким образом создается следующая аллегория: узники в пещере — это люди, погруженные во мрак неведения, а костер — это солнце. С помощью мифа Платон излагает теорию познания, согласно которой все наши представления о внешнем мире и природе вещей — заблуждения, поскольку складываются в результате созерцания одних лишь вещей (в мифе — теней), а не идей, не доступных чувственному восприятию. Истинное же познание, по Платону, — полет души в умопостигаемый мир идей. Элий Аристид использует этот миф, чтобы показать, в каком заблуждении находились жители греческих городов до установления над ними власти Рима.

[86] ...как в мифе памфилийца или, может быть, Платона... — Имеется в виду миф о памфилийце, который был убит на войне, но через несколько дней, уже на погребальном огне, ожил (Платон. Государство. X. 614b).

[87] ...когда геты безумны, ливийцы злополучны, а народы у Красного моря злонравны... — Гетами здесь названы дакийцы — фракийский народ, родственный гетам и населявший Дакию, страну, расположенную между Дунаем, Тисой, Карпатами и Днестром и являвшуюся римской провинцией. В этом пассаже имеются в виду волнения в Дакии (143 г. н. э.) и на границах Египта (между августом 142-го и маем 144 г. н. э.).

[88] ...ставши воинами и утративши гражданство в своем прежнем городе, они с этого дня стали стражами и гражданами вашего Города. — Теоретически легионерами могли быть только граждане Рима, однако в правление императора Адриана был разрешен набор рекрутов на добровольной основе из жителей провинций Римской империи. Поступая на службу в армию на двадцатипятилетний срок, они тем самым получали возможность приобрести римское гражданство и освобождались от несения службы в своем родном городе, правда, лишаясь при этом права принимать участие в его политической жизни.

[89] ...укрепления Вавилона — лишь ребячество и женская забава. — Намек на Геродота, который говорит о том, что строительство укрепительных сооружений Вавилона осуществляли царицы Семирамида и Нитокрис (см.: Геродот. I. 184-186).

[90] ...воздвигли при границе города, тут одни, там другие, заселили их жителями, дали в помощь им ремесла и установили порядок во всем остальном. Римская армия способствовала широкому распространению цивилизации Средиземноморья в самые отдаленные районы империи, наладив и стабилизировав тем самым их экономическую жизнь.

[91] Парасанг — одна персидская миля; равнялась тридцати стадиям (примерно 5,5 км).

[92] Фасис — река в Колхиде, области на Черноморском побережье Кавказа.

[93] ...сколько от населенной Эфиопии до Фасиса и сколько от верховьев Евфрата на запад до крайнего большого острова. — Таким способом во времена Римской империи традиционно обозначались юг, север, восток и запад, то есть крайние точки тогдашнего населенного мира — ойкумены (οι̉κουμένη).

[94] Они не построены из горной смолы и обожженного кирпича, они не стоят, блестя штукатуркой. — Из горной смолы и обожженного кирпича были построены стены Вавилона, о которых, ссылаясь на историка Ктесия, упоминает греческий историк Диодор Сицилийский (см.: Диодор. Историческая библиотека. П. 7. 4). Что касается штукатурки, то ею и во времена Элия Аристида стены покрывались для защиты от эрозии. Однако здесь автор, вероятно, имеет в виду цветные рельефы, украшавшие стены Вавилона.

[95] ...как сказал Гомер о стене дома... — См.: Гомер. Илиада. XVI. 212-213.

[96] Мирмидоняне — дружина Ахилла, с которой тот прибыл под стены Трои.

[97] ..мирмидоняне, о которых говорит Гомер, уподобляя их... стене. — Гомер описывает тесно сомкнутые ряды войска мирмидонян, сравнивая их с плотно пригнанными друг к другу камнями стены (см.: Гомер. Илиада. XVI. 214-217).

[98] Сколько меди там ярко блестящей, / Словно молнии в поле блещут. — Еврипид. Финикиянки. 111-112. Пер. И. Ф. Анненского.

[99] Панцири соединяются так, что если поставить между ними легковооруженного воина, то два щита с двух сторон закрывают его, каждый до половины. — Речь идет о гоплитах (тяжеловооруженных воинах), под прикрытием которых обычно сражались гимниты (легковооруженные воины). Примененный здесь по отношению к римской армии образ плотно сходящихся рядов войска имеет два поэтических источника: во-первых, уже упомянутое выше гомеровское описание строя мирмидонского войска (см.: Гомер. Илиада. XVI. 214-217); во-вторых, обращение к спартанскому войску — гоплитам и легковооруженным воинам — в поэме Тиртея:

Ногу приставив к ноге и щит свой о щит опирая,
Грозный султан — о султан, шлем — о товарища шлем,
Плотно сомкнувшись грудь с грудью, пусть каждый дерется с врагами,
Стиснув рукою копье или меча рукоять.
Вы же, гимниты, иль здесь, или там под щиты припадая,
Вкруг осыпайте врагов градом огромных камней
Или мечите в них легкие копья под крепкой защитой
Воинов тех, что идут во всеоружии в бой.

(Тиртей. К согражданам. 31-38. Пер. Г. Церетели)

[100] Дарий — персидский царь (521-486 гг. до н. э.), сын Гистаспа.

[101] Артаферн и Датис — полководцы Дария, участвовавшие в битве при Марафоне (490 г. до н. э.) и потерпевшие поражение.

[102] ...захватив какой-то город на острове, накинули на него сеть и пленили его жителей. — Речь идет о захвате жителей Эретрии, упоминаемом Геродотом (см.: Геродот. VI. 101. 119) и Платоном (см.: Платон. Законы. 698c-d). Эретрийцы были взяты в плен и уведены в рабство в Азию, где Дарий распорядился расселить их в центральной области Персии — Киссии, недалеко от Суз. Выражение «накинуть сеть» происходит, по всей видимости, из интерпретации Элием Аристидом следующего места из Платона: «Датис при помощи многочисленного войска в короткое время совершенно завладел Эретрией, а в наше государство пустил страшную весть, будто ни один эретриец от него не ушел, так как его солдаты, взявшись за руки, прочесали всю Эретрию» (Там же. 698d. Пер. А. И. Егунова). Посредством этого примера оратор проводит скрытую параллель между Персидской и Римской империями, так как во времена Элия Аристида греки тоже были расселены по всей территории Римской империи, как эретрийцы — в Персии, однако в отличие от последних — не принудительно, а на основе добровольного рекрутского набора.

[103] ...«в десять и двадцать крат» больше, как сказано у Гомера... — Неполная цитата из «Илиады», являющаяся словами Ахилла, обращенными к Агамемнону:

«Если бы в десять и в двадцать он крат предлагал мне сокровищ...»

(Гомер. Илиада. IX. 379. Пер. Н. И. Гнедича).

[104] Камбис — персидский царь, сын Кира, наследовавший ему в 529 г. до н. э., покоритель Египта. Известно, что он очень жестоко обходился с побежденными и отличался свирепым характером и страстью к вину.

[105] ...египтянин протянул царю ком земли и чашу с водой из Нила... — История о египтянине и Камбисе восходит к классическим источникам. Однако у Элия Аристида мы встречаем совершенно новую интерпретацию общеизвестного исторического анекдота. В то время как на самом деле поступок египтянина являлся не чем иным, как обычным предложением победителю земли и воды в знак смирения и покорности, здесь он истолкован как демонстрация политической независимости Египта и служит идее прославления мужества и гордости египтян.

[106] ...кто-то уже сказал о лакедемонянах, будто у них войско почти все состоит из начальников над начальниками. — Имеется в виду Фукидид, который так описывает передающуюся по цепочке команду на поле сражения: «...ведь когда у лакедемонян царь участвует в походе, то все приказы исходят от него. Он передает необходимые распоряжения полемархам, те — лохагам, лохаги — пентеконтерам, эти же — эномотархам, а последние, наконец, — эномотии. Таким образом, приказы царей идут в одном и том же порядке и последовательности и быстро достигают своего назначения. Ведь лакедемонское войско почти целиком состоит из начальников над начальниками, и ответственность за точное выполнение приказов лежит на целом ряде лиц» (Фукидид. V. 66. 3-4. Пер. Г. А. Стратановского). Войско лакедемонян делилось на отряды (моры) — пешие и конные — и мелкие подразделения из двадцати пяти человек (эномотии); во главе моры стоял полемарх; его помощниками были четыре лохага, восемь пентеконтеров и шестнадцать эномотархов.

[107] ... Зевс лишь один на Олимпе имеет такую державу. — Точная цитата: «Зевс лишь один на Олимпе имеет такую обитель» (Гомер. Одиссея. IV. 74. Пер. В. А. Жуковского).

[108] ...помощники и посланцы... — Под помощниками (διάκονοι) и посланцами (πρέσβεις) имеются в виду представители всаднического и сенаторского сословий, из числа которых обычно избирался legatus pro praetore — императорский наместник в римских провинциях.

[109] ...правда и стыд... — Здесь перефразируются знаменитые слова Гесиода, рисующего ужасную картину будущего, которое ожидает людей железного века:

К вечным богам вознесутся тогда, отлетевши от смертных,
Правда и Стыд.

(Гесиод. Труды и дни. 199-200. Пер. В. В. Вересаева)
Вероятно, под влиянием Платона слово «совесть» (νέμεσις) в цитате из Гесиода Элий Аристид заменяет словом «правда» в значении «справедливость» (δίκη). Платон рассказывает о том времени, когда люди еще не знали искусства политического управления, и Зевс, опасаясь хаоса среди людей, послал к ним Гермеса, с тем чтобы тот принес на землю «справедливость и стыд» («δίκη καὶ αι̉δώς») — см.: Платон. Протагор. 320d-322d.

[110] ...раньше считалось, что три есть формы правления... — Здесь Элий Аристид мог опираться на самые различные источники. Однако наиболее вероятными являются Платон и Эсхин. У Платона Чужеземец рассказывает Сократу о пяти формах государственного устройства почти в тех же самых выражениях (см.: Платон. Политик. 291d-292a). С другой стороны, у Эсхина говорится, что «у всех людей есть только три способа государственного устройства: власть единоличная, власть немногих и власть народная; при единоличной власти и власти немногих государство управляется по произволу начальствующих, и лишь при народной власти — по незыблемо установленным законам» (Эсхин. Против Ктесифонта. 6. Пер. М. Л. Гаспарова).

[111] Взглянув же на Эфора и Притана... — Имеется в виду римский император. Эфоры — пятеро должностных лиц в Спарте, ежегодно избиравшихся из народа, главным образом, для наблюдения за действиями всех прочих должностных лиц и даже самих царей. И хотя позднее эфоры служили интересам олигархии, в более ранние времена они защищали права народа и всегда, даже когда в их руках сосредоточилась аристократическая власть, считались демократическим элементом в лакедемонском государственном устройстве. Цицерон, описывая спартанских эфоров, сопоставляет их с римскими народными трибунами (tribuni plebis). Поэтому, когда Элий Аристид называет римского императора Эфором, он имеет в виду полномочия императора как народного трибуна и представляет его защитником народа. Должность притана в греческих полисах возникла в период борьбы аристократии против тирании и сразу же стала оплотом аристократической власти. В Афинах пританами назывались пятьдесят человек Совета, которые в течение одного года председательствовали в Совете и управляли делами государства. Таким образом, называя императора Пританом, Элий Аристид подразумевает под этим всю полноту его неограниченной власти.

[112] Так что если кто посмотрит на силу народа и на то, как легко он добивается всего, чего захочет и попросит, то решит, что это демократия, но без недостатков, свойственных народу. Когда он увидит Сенат, принимающий постановления и блюдущий власть, то решит, что нет аристократии более совершенной, чем эта. Взглянув жена Эфора и Притана, который возвышается над всеми позволяет народу добиваться желаемого, а немногим — удерживать власть и силу, он увидит самого совершенного монарха, который чужд злодейств тирана, а величием превосходит царя. — Повторение знаменитого места из Полибия, в котором восхваляется государственное устройство Рима как система государственного управления смешанного типа (см.: Полибий. Всемирная история. VI. 11). Однако в отличие от Полибия, который признает за всеми формами правления равную значимость, для Элия Аристида идеальным политическим строем является строй монархический, воплощением которого он считает римского императора. Император одновременно представитель и аристократии, и широких слоев населения, так как, с одной стороны, заботится о благе и интересах народа, а с другой — стоит во главе аристократической партии. Он пресекает любые попытки подорвать существующий общественный строй и порядок. Восхваление государственного устройства смешанного типа встречается также у Платона (см.: Платон. Законы. III. 693). Таким образом, Элий Аристид показывает, что Римская империя и есть то самое идеальное государство, которое когда-то описал Платон.

[113] ...вы одни поняли и придумали, как управлять и миром, и самим Городом. — Эта мысль принадлежит Полибию, который, сравнивая римлян со спартанцами, показал, что государственный строй последних подходил только для управления маленькой Лаконией, но не всей остальной Грецией (см.: Полибий. Всемирная история. VI. 48-50).

[114] ...и все они соревнуются только в одном: чтобы каждый из них явился самым прекрасным и приветливым. — Элий Аристид переосмысливает здесь идею Гесиода, который говорит о том, что единственное соперничество, допустимое между людьми, — это честное соревнование в труде (см.: Гесиод. Труды и дни. 11-26).

[115] Лучше всех вы доказали расхожее мнение, что земля — мать и общая отчизна всех людей. — Имеется в виду популярная стоическая доктрина о всеобщем братстве людей. Плутарх говорит о том, что мечта стоика Зенона о государстве, общем для всех людей, была осуществлена Александром Македонским, который смешал между собой различные народы и заставил жителей созданной им огромной империи считать своей родиной всю Вселенную (см.: Плутарх. О судьбе и доблести Александра. I. 6).

[116] Киликийские ворота — самый известный перевал в горах Тавра, один из наиболее удобных путей из восточного Средиземноморья в Анатолию. Современное название — Гёлен-Богаз. Киликия — область на юго-восточном побережье Малой Азии, служившая в римскую эпоху пристанищем для пиратов. В 101 г. н. э. была завоевана римлянами и превращена в провинцию Рима.

[117] ...«общею всем остается земля». — Неполная цитата из Гомера. Приводим стих целиком: «Общею всем остается земля и Олимп многохолмный» (Гомер. Илиада. XV. 193. Пер. Н. И. Гнедича). В этом месте поэмы повествуется о разделении Вселенной между тремя богами — Посейдоном, Аидом и Зевсом.

[118] Триптолем — сын элевсинского царя Келея, любимец Деметры, изобретатель плуга, способствовавшего стремительному развитию земледелия и цивилизации в целом. Считался также основателем культа Деметры. Для афинян фигура Триптолема имела особое значение. Известно, что выдающийся афинский драматург Софокл написал на этот мифологический сюжет одну из своих ранних пьес под названием «Триптолем», возможно, входившую в состав самой ранней его тетралогии. К сожалению, до нашего времени от этой трагедии сохранилось лишь несколько фрагментов.

[119] ...жизнь... была... суровой и грубой, почти как у нынешних горцев. — О примитивной жизни, которую вели македонцы в горах, до того как Филипп сделал их жизнь более цивилизованной, также говорит Александр Македонский в сочинении греческого историка Арриана (см.: Арриан. Поход Александра. VII. 9. 2).

[120] Сегодня не нужно составлять описания земель и перечислять их законы и обычаи... — О пользе таких описаний земли говорит Аристотель (см.: Аристотель. Риторика. I. 4).

[121] ...предоставили всем, кто хочет, возможность все увидеть собственными глазами. — Намек на Аристотеля, который говорит о том, что описания земли, если их составителям не доводилось увидеть те или иные края собственными глазами, нередко составлялись по чужим рассказам (см.: Аристотель. Метеорологика. I. 13).

[122] Вы сделали возможными междоусобные браки... — Большинство знатных и влиятельных греческих семей в каждом городе Римской империи получили римское гражданство. Поэтому римские граждане одного греческого города могли свободно вступать в брачные отношения с римскими гражданами другого греческого города безо всякого риска для своего гражданского статуса. Вообще надо сказать, что аристократическое общество греческого мира во II в. н. э. отличалось подчеркнуто интернациональным характером. Афинские семьи, например, поддерживали тесное общение с другими греческими семьями из различных городов Греции и Рима, а жена афинского государственного деятеля и знаменитого греческого оратора Герода Аттика, как известно, была родом из Италии. Все это создает яркий контраст с тем положением, которое существовало в Греции, в частности, в Афинах после середины V в. до н. э., когда браки были разрешены только между свободными гражданами этого города, и афинянину, чтобы его признали полноправным гражданином, необходимо было доказать свое происхождение от родителей — граждан Афин.

[123] Говорят поэты, что до владычества Зевса всюду царили раздор, смятение и смута. — Имеется в виду прежде всего эпический поэт Гесиод (VIII-VII ее. до н. э.), описавший в «Теогонии» в картине возникновения Вселенной переход от Хаоса и его чудовищных порождений к Космосу, гармонии и порядку, олицетворяемым Зевсом. С помощью других олимпийских богов Зевс вступил в борьбу с титанами, потомками Хаоса, и сбросил их в Тартар, став таким образом единоличным владыкой Вселенной.

[124] ...боги прежде оскопляли своих родителей... — Намек на Кроноса, сына Урана и Геи, который по наущению Геи оскопил своего отца (см.: Гесиод. Теогония. 176-181).

[125] И хотя своих детей они не проглатывали... — Также намек на Кроноса, которому было предсказано, что он будет низвергнут с престола одним из его отпрысков. Чтобы избежать такой участи, Кронос проглатывал своих детей тотчас же после их рождения. Спастись удалось лишь самому младшему — Зевсу, вместо которого Рея подала Кроносу завернутый в пеленки камень. Когда Зевс вырос, он по совету своей бабки Геи низверг отца и заставил его изрыгнуть поглощенных детей (см.: Гесиод. Теогония. 459-506).

[126] Благодеяния же от Асклепия и египетских богов... — Под последними подразумеваются египетские божества Серапис и Исида, культ которых как богов-целителей широко распространился в Римской империи во времена Элия Аристида. Родившийся в Смирне Аристид, как и многие его земляки, был ревностным почитателем этих богов. В Малой Азии поклонялись также и другому богу здоровья — Асклепию, знаменитое святилище которого находилось в Пергаме. Впоследствии вера в Асклепия стала для Аристида неотъемлемой частью его религиозно-духовной жизни и отодвинула на второй план фигуры других традиционных греческих и римских богов.

[127] ...Арес... обделенный на пиру у лапифов. — Пирифой, царь жившего в горах Фессалии мифического племени лапифов, справляя свадьбу с Гипподамией, пригласил на пиршество кентавров, родственников невесты. Те, напившись от жадности сверх меры, попытались увезти невесту. Но Пирифой вместе с Тесеем вступили в сражение с кентаврами и многих из них перебили. Причиной ссоры лапифов и кентавров, как говорится у Вергилия в «Энеиде», был гнев не приглашенного на свадьбу Ареса (см.: Вергилий. Энеида. VII. 304-305).

[128] Гелиос... взирает на вашу державу. — Рим противопоставляется здесь описанной Гомером земле киммерийцев, в которой «никогда не являет... лица лучезарного Гелиос» (Гомер. Одиссея. XI. 15-19. Пер. В. А. Жуковского), а также жилищам сыновей Ночи — Сна и Смерти, о которых говорит Гесиод:

...лучами своими
Ярко сияющий Гелий на них никогда не взирает,
Всходит ли на небо он, иль обратно спускается с неба.

(Гесиод. Теогония. 759-761. Пер. В. В. Вересаева)

[129] ... Гомер, который ведал о вашей будущей державе и предрек ее появление в своих стихах... — Здесь имеется в виду следующее место из «Илиады»:

Будет отныне Эней над троянцами царствовать мощно,
Он, и сыны от сынов, имущие поздно родиться.

(Гомер. Илиада. XX. 307-308. Пер. Н. И. Гнедича)
Римляне возводили свой род к троянскому герою Энею, сыну Анхиза и Афродиты. Прославлению величия Рима в аллегорической форме посвящена поэма Вергилия «Энеида». В ней повествуется о том, как Эней, бежав из-под Трои, вместе с остальными уцелевшими троянцами отправился на пятидесяти кораблях в странствование и в конце концов приплыл в Лаций, где основал город Лавиний, назвав его в честь своей жены Лавинии, дочери царя Лация — Латина. Впоследствии Эней начал войну с царем рутулов Турном, с которым первоначально была обручена Лавиния. Убив его, он объединил аборигенов и троянцев в народ латинов и сделался его царем. По преданию, от латинов пошли римляне.

[130] ...не начал бы свой перечень людских поколений, как теперь, с золотого века. — Гесиод излагает миф о пяти сменявших друг друга поколениях (золотом, серебряном, медном, героическом и железном). Каждое последующее поколение оказывалось хуже предыдущего. Потерю материальных благ Гесиод связывал в своей поэме прежде всего с падением человеческих нравов, наиболее ярко воплотившимся в последнем, железном поколении людей (см.: Гесиод. Труды и дни. 109-201). Однако развитие человеческой цивилизации, как доказывает в своей речи Элий Аристид, имеет не регрессивный, а прогрессивный характер, поэтому наилучшим и счастливейшим, то есть золотым, веком человечества является жизнь под властью великой Римской империи.

[131] ...после того как на свет они станут рождаться седыми. — Гесиод. Труды и дни. 181. Пер. В. В. Вересаева.

[132] ... Правда и Стыд... — См. примеч. 109.

[133] ...жалел бы о тех, кто родился до вас. — Гесиод в отличие от Элия Аристида, сожалеет о тех, кто родился в его время, то есть в железный век, а не в предшествующие времена (см.: Гесиод. Труды и дни. 174-175).

[134] ...закончить эту речь молитвою. — Примерами молитвы, которая традиционно завершала поэтические гимны, могут служить второй пеан Пиндара, посвященный жителям города Абдера:

Тебя, Аполлон,
Призывают напевы душистого Делоса,
А на кручах Парнасских скал
Дельфийские девы с кружащимися глазами
В быстром хороводе
Мощным голосом звенят к тебе сладкую песнь.
А ты, Абдер,
По-доброму осени меня благодатью на славные дела,
И войско, радующееся коням,
Силою твоею
На последний выведи бой.

(Пиндар. Абдеритам. 101-105. Пер. М. А. Гаспарова),
а также семнадцатый дифирамб Вакхилида:

О, делосский бог,
От кеосских песен
Ты возрадуйся в сердце своем
И пошли от богов нам
[Причаститься достойных благ].

(Вакхилид. Юноши, или Фесей. 130-134. Пер. М. А. Гаспарова)