§ 185.11-й поход 208-го года. – бездействие в Италии – движение Газдрубала к Альпам. – § 186. 12-й поход 207-го года. – движение Газдрубала в Италию; – сражение при Грументе; – движение Клавдия Нерона из Апулии в Умбрию; – сражение при р. Метавре. – §187. 13-й поход 206-го года. – бездействие в Италии; – сражение при Илинге в Испании. – § 188. 14-й поход 205 года. – Сципион – консул; – план его, переправа в Сицилию и действия в ней; – действия Могона в Лигурии. – § 189. 15-й поход 204-го года. – переправа Сципиона в Африку, действия и победы его в ней; – двукратный бой при Кротоне в Брутии. – § 190. 16-й поход 203-го года. – действия и победы Сципиона в Африке; – поражение Могона; – удаление Ганнибала из Италии в Африку. – § 191. 17-й и последний поход 202-го года в Африке. – сражение при Заме; – заключение мира,

Древние источники И новейшие исторические пособия – указанные выше в главе XXIV.

III.
Вторая половина войны (216–202). (окончание).

§ 185. 11-й поход 208 года. Бездействие в Италии; – движение Газдрубала к Альпам.

В Риме на этот год были выбраны: в консулы – Марцелл и Квинкций Криспин, а в преторы – Лициний Красс, Лициний Вар, Юлий Цезарь и Клавдий Фламиний. Сенат положил распустить 2 легиона, уменьшить число легионов в действовавших армиях до 21 и распределить их, по положению дел в Италии и вне оной, следующим образом: 2 легиона Марцелла и 2 легиона Криспина – в Апулии и Лукании против Ганнибала, – 2 легиона претора Клавдия Фламиния – в Таренте, для занятия и охранения его, – 1 легион проконсула Фульвия в Капуе, 2 легиона пропретора Гостилия Тубула – в Этрурии, 2 легиона Ветурия – в цизальпинской Галлии, 2 легиона Ayранкулея – в Сардинии, 2 каннские легиона Юлия Цезаря – в Сицилии, 4 легиона Сципиона – в Испании и 2 городские легиона – в Риме. Сципиону было приказано послать в Сардинию 50 военных судов, для увеличения до 100 судов – флота, охранявшего берега Италии, Сицилии и Сардинии, под начальством проконсула Левина, которому приказано сделать высадку на берега Африки. Сульпиций сохранил начальствование над флотом в Греции. Претору Лицинию Вару было приказано исправить 30 военных судов, находившихся в Остии, прибавить к ним 20 судов союзников и оберегать с ними берега близ Рима.
Со стороны Ганнибала, ослабленного и стесненного в южной Италии, не угрожала никакая опасность, напротив он сам находился в опасности; – но в Карфагене производились большие сухопутные и морские вооружения, с какою именно целью – римлянам известно не было; на севере же ожидалось движение Газдрубала в Италию, цизальпинская Галлия была в восстании, а Этрурия в волнении и колебании. Следовательно с юга и особенно с се-вера Риму угрожала большая опасность, нежели со стороны Ганнибала. Этрурия и в ней особенно город Арреций сильно озабочивали сенат, почему он и приказал Гостилию немедленно взять заложников. Гостилий ввел в Арреций 1 легион, занял ворота, взял в заложники и отправил в Рим 120 детей сенаторов города и конфисковала имущество 7-ми сенаторов, бежавших с своими детьми. Встревоженный этим, сенат римский послал в Арреций, для содержания гарнизона, 1 городской легион, а Гостилий с 2 легионами стал ходить по Этрурии, для содержания её в повиновении.
Между тем Криспин, пополнив свои легионы (бывшие Фульвиевы) в Лукании новыми наборами, двинулся к Локрам, в южном Бруттие, к в. от Регия, и осадил этот город. Но узнав, что Ганнибал двинулся от Метапонта к Кротону, также в Бруттие, а Марцелл уже прибыл к своей армии в Венузии, Криспин снял осаду Локр, соединился с Марцеллом, для совокупных действий с ним, и оба расположились лагерями между Венузией и Банцией (н. Santa Maria di Vanzo). Ганнибал последовал за Криспином и расположился лагерем близ Банции, оставаясь против обеих римских армий в оборонительном положении и только ведя малую войну легкой конницей. Консулы приказали однако части тарентского гарнизона и Цинцию с эскадрой из Сицилии обложить и осадить Локры. Ганнибал, уведомленный жителями Фурия о движении войск из Тарента к Локрам, поставил на пути их в засаде 3,000 чел. пехоты и 2,000 чел. конницы – и римские войска, шедшие без опасения и предосторожностей, были разбиты: из них 2,000 чел. были убиты, 1,200 чел. взяты в плен, а остальные бежали в Тарент.
Между тем Марцелл крайне желал принудить Ганнибала к бою; Ганнибал же, будучи слишком слаб силами для вступления в бой с 2-мя римскими армиями, прибегнул и против них к хитрости и засаде, воспользовавшись для этого местностью между его и римскими лагерями. Именно – между ними находилась поросшая лесом высота, незанятая ни римлянами, которым был неизвестен противоположный скат высоты, простиравшийся до лагеря Ганнибала, ни этим последним, потому что он считал эту высоту более выгодною для расположения на ней засады нежели лагеря, и потому довольствовался только тем, что поставил в лесу на высоте сильный караул нумидийцев, но/гак, что его вовсе не было видно. В обоих римских лагерях все требовали занятия высоты войсками и даже построения на ней укрепления. Это побудило Марцелла предложить Криспину – им обоим вместе отправиться на эту высоту и лично, удостовериться и утвердиться на ней. Криспин согласился и оба консула, в сопровожденыи военных трибунов: Марцелла, сына консула, и Манлия, 2 префектов союзников, 180 этрурских и 40 фрегелльских всадников, отправились к высоте, при чем Марцелл приказал своей армии быть готовой двинуться туда же, если бы местность на высоте оказалась удобною для расположения войск.
Начальники нумидийцев на высоте, увидав, что консулы направляются к ней, отрядили часть нумидийцев для занятия входа в лощину, ведшую к высоте и примыкавшую к небольшой открытой равнине перед лагерем Марцелла. Когда таким образом консулам было отрезано отступление, нумидийцы, выступив из леса на высоте, атаковали их со всех сторон. Небольшой отряд консулов оборонялся упорно, но этрурские всадники обратились в бегство, и с консулами остались только 40 фрегелльских всадников. Последние окружили и прикрыли консулов, но вскоре Марцелл был убит ударом копья, Криспин получил две тяжелые раны, сын Марцелла был также ранен, Манлий; 1 префекта и 18 всадников были взяты в плен, а остальные (в том числе Криспин и сын Марцелла) успели кое-как спастись в свой лагерь, где войска взялись за оружие, но не могли оказать помощи, потому что все это дело произошло мгновенно. Ганнибал, желая воспользоваться страхом, который это, по его мнению, навело на римлян, расположил свою армию на этой самой высоте, и найдя тело убитого Марцелла, приказал похоронить его с почестями.
Так погиб внезапною смертью 60-ти лет от роду, один из отличнейших римских полководцев, совершивший блистательное военное поприще, победитель галлов, покоритель Сиракуз и – что всего более возвышает его славу – первый, положивший предел победам и успехам Ганнибала, и из семи больших сражений с ним проигравший только одно! Смерть его была единственным пятном в его жизни, ибо, как справедливо говорит Тит Ливий, не была достойна ни его лет, ни благоразумной осторожности отличного полководца. Но он не заслуживал горьких упреков ему Полибия в невежестве. Он действительно поступил крайне неосторожно, отправился сам на разведание местности, вместо того, чтобы послать другого с отрядом, но он не сделал ничего, что могло бы подвергнуть опасности всю его армию, и смерть его была большою потерей для римлян. А план действий его и Криспина в этом году, объясненный выше, заслуживаете всякого одобрения и, без прискорбного случая при Банции, результаты его были бы, без сомнения, весьма выгодны для римлян. Что касается Ганнибала, то и его действия в этом году вполне достойны такого великого полководца. Лишенный возможности вступать в открытый бой с превосходным в силах неприятелем, он заменил силу хитростью и, отлично пользуясь местностью, два раза нанес неприятелю частный поражения, из которых последнее, при Банции, сильным нравственным влиянием своим, почти равнялось победе.
После этого дела, Криспин перевел лагери армий в другое место и как он, так и Ганнибал, ограничились только взаимным наблюдением. Но Криспин, опасаясь, чтобы Ганнибал, завладев перстнем убитого Марцелла, не употребил его с какою-нибудь хитростью, тотчас предостерег ближайшие города об опасности, которой они могли подвергнуться. Действительно, Ганнибал уже написал от имени Марцелла жителям Салапии, чтобы они приготовились принять римскую армию. Жители Салапии, предваренные Криспином, удвоили стражи у ворот и на стенах, и поставили отборные войска гарнизона у ворот, в которые неприятель должен был войти. Около 4-й стражи ночи (3-х часов на рассвете) Ганнибал подступил к воротам, имея в голове римских переметчиков. Но стража у ворот, подняв опускную решетку только на вышину роста человеческого, впустила около 600 переметчиков и, опустив решетку, всех их перебила, а остальных отразила с вершины стен. Таким образом Ганнибалу не удалось овладеть Салапией посредством хитрости и он двинулся на помощь Локрам, осажденным Цинцием. По приближении его, Могон, начальствовавший в Локрах, сделал сильную вылазку. Римские войска оборонялись упорно, но атакованные с тыла нумидийцами, бросили свои осадные машины и поспешно сели на свой суда.
Криспин же, узнав, что Ганнибал находится в Бруттие, приказал Марцеллу младшему отвести армию его отца к Венузии, а сам с своею двинулся к Капуе, испросив у сената обеспечения Тарента и присылки разумных людей для совещания с ними, так как сам, по причине ран, не мог прибыть в Рим. Сенат поручил Фабию младшему принять начальствование над армией Марцелла, к Криспину прислал трех сенаторов и принял меры для обеспечения Тарента и союзных городов.
Впрочем, за исключением описанных выше событий, никаких особенных военных действий в южной Италии в этом году не было и пополнение обеих сторон в ней можно назвать военным бездействием, которое с этого времени стало все чаще повторяться.
Гораздо важнее были события, приготовлявшиеся в северной Италии, Испании и Африке, интерес которых более и более увеличивается, по мере того, как в южной Италии уменьшается.
Проконсул Левин, отправившись летом из Сицилии с 100 военными судами к берегам Африки, произвел высадку на них, разорил окрестности Клипеи (н. Аклибия), недалеко от Туниса, и, узнав о приближении карфагенского флота из 83 военных судов, поплыл на-встречу ему, атаковал и разбил его и взял 18 судов.
В Испании Газдрубал, брат Ганнибалов, пополнив свою армию испанцами и запасшись деньгами, двинулся к Пиренеям и чрез Галлию к Альпам. Но промедлив в Испании и выступив из неё довольно поздно, он, хотя помощью денег шел чрез Галлию гораздо легче и удобнее, нежели Ганнибал, однако прибыл к Альпам (там же, где через них шел и Ганнибал) уже очень поздно, именно когда в них уже настала зима, и потому, не вступая в них, расположился у подошвы их на зимних квартирах. Это было – первое промедление его, которое, как будет объяснено ниже, имело для него и особенно для Ганнибала весьма невыгодный последствия.

§ 186. 12-й поход 207-го года. Движение Газдрубала в Италию; – сражение при Грументе; – движение Клавдия Нерона из Апулии в Умбрию; – сражение при р. Метавре.

В Риме на этот год были выбраны: в консулы – Клавдий Нерон и Ливий Салинатор, а в преторы – Порций Лициний, Мамилий, А. и К. Гостилий Катоны. Пропретору Варрону было поручено управление Этрурией, а два сенатора посланы в Массилию, для разведания о движении Газдрубала в Италию. По получении чрез них сведений, изложенных выше, положено было выставить 2-мя легионами более, нежели в предыдущем году, так чтобы иметь против Газдрубала две консульские армии и даже, в случае надобности, третью в Этрурии, а против Ганнибала, для удержания его в Лукании и Бруттие, также три армии. Вследствие того консулу Ливию назначены были цизальпинская Галлия и в ней одна армия (2 легиона); консулу Клавдию Нерону – Бруттий и в нем также одна армия (2 легиона), с приказанием набрать 2 новые городские легиона; претору Порцию – также одна армия в цизальпинской Галлии; пропретору Варрону также одна армия (2 легиона) там-же; проконсулу Фульвию – одна армия (2 легиона) в Лукании; пропретору Клавдию – одна армия (2 легиона) в Таренте и землях саллентинцов; претору Мамилию – одна армия (2 легиона) в Сицилии, а претору К. Гостилию – одна армия (2 легиона) в Сардинии; пропретору Гостилию Тубулу – 1 легион в Капуе; Сципиону – 4 легиона в Испании и наконец флот у Сицилии – Левину, а в Греции – Сульпицию. При этом. консулам было предоставлено делать наборы, избрать армии и изменять расположение их – по их усмотрению. Все это было исполнено в наилучшем согласии между консулами. Волоны были снова призваны к оружию и распределены в 19-й и 20-й легионы в Этрурии. Говорят также, что Сципион прислал Ливию из Испании 8 т. испанцов и галлов, 2 т. легионеров и 1 т. чел. испанской и нумидийской конницы, а Мамилий из Сицилии – 4 т. стрелков и пращников.
Таким образом в этом году Рим выставил всего 9 армий в составе 23-х легионов и 3 флота (у Сицилии, Испании и Греции).
В начале весны сенат получил известие, что Газдрубал снялся с зимних квартир и переходит через Альпы, что 8 т. лигурийцев вооружились с тем, чтобы присоединиться к нему, как только он выступит из Альпов на равнины Италии, и что претор Порций двинулся туда для воспрепятствования соединению их. Это побудило ускорить все вооружения и открытие похода.
Газдрубал, действительно, в самом начале весны двинулся с зимних квартир своих у подошвы западного склона Альп, через этот горный хребет, тем же самым путем, которым шел Ганнибал. Прежде, нежели изложить движение его через Альпы, следует сказать несколько слов о том, что предшествовало ему. Полибий рассыпается в похвалах Газдрубалу, признавая его великим полководцем, а движение его из Испании через Альпы в Италию таким же образцовым, как и подобное же движение Ганнибала. Но с этим мнением, довольно странным со стороны такого разумного историка, как Полибий, нельзя согласиться. Газдрубал был бесспорно хороший полководец но ни в своих действиях в Испании, ни в своем движении оттуда через Альпы в Италию, ни наконец в своих действиях в Италии (как будет изложено ниже), не явил ничего, что изобличало бы в нем такого великого полководца, как его брат Ганнибал. В Испании, за исключением поражения им обоих Сципионов, которым он был обязан неосторожности их и отложению кельтиберян более, нежели собственному искусству, все прочие военные действия его были ознаменованы только его неудачами и поражениями, не по его несчастью, а по его вине. Движение свое из Испании в Италию он предпринял во всех отношениях слишком поздно – не тотчас, как только получил приказание о том карфагенского сената, и не в самое благоприятное для того время, когда в Испании оба Сципиона были разбиты, а в Италии Ганнибал еще владел Капуей и овладел Тарентом, а римляне лишились одной армии при Гердонее и другой, рассеявшейся по смерти Семпрония, т.е. в 212-м году, а лишь в 208-м – 4 года позже, когда дела в Испании и
Италии уже приняли вполне выгодный для Рима и невыгодный для Карфагена и Ганнибала оборот. Если бы он предпринял свое движете в Италию в 212-м году, то с большою вероятностью и даже с уверенностью предположить можно, что Рим был бы поставлен на край погибели. Но в 208-м году положение было уже совсем иное и движение Газдрубала могло бы быть полезно только при исполнении его со всем требуемым обстоятельствами искусством – во время, сколь возможно быстро и прямо в южную Италию, на соединение с Ганнибалом, что составляло главную и важнейшую цель этого движения. Но Газдрубал, промедлив в Испании целых 4 года, упустив благоприятные для него время и обстоятельства, присоединил к этому еще следующие ошибки: во 1-х вступил в бой с Сципионом при р. Бэтисе, в бою этом, вследствие неискусных распоряжение, был разбит с большим уроном, что ослабило его армию и еще задержало его в Испании, – и во 2-х. вследствие того, двинулся через Пиренеи к Альпам в такое позднее время года, что прибыл к западной подошве Альп к самому началу зимы в них (в ноябре) и потому был принужден целую зиму провести на зимних квартирах, тогда как Ганнибал двинулся из Нового Карфагена в конце весны, в конце октября перешел через Альпы в Италию, а в декабре уже разбил Сципиона при р. Тицине и Семпрония при р. Треббии. Но к этим двум ошибкам – каковы бы ни были уважительные причины его промедления – Газдрубал, по переходе через Альпы, присоединил третью и важнейшую, которая будет изложена ниже. Промедление же его, разумеется, дозволило римлянам заблаговременно принять все необходимые меры предосторожности и встретить его в Италии уже не так, как они встретили Ганнибала – неготовыми, а напротив вполне готовыми.
Что касается самого движения Газдрубала из Испании через Пиренеи, Галлию и Альпы в Италию, то оно уже было далеко не так трудно, как за 10 лет перед тем для Ганнибала. Ганнибал был первый из полководцев древности, проходивший через Альпы с правильно-устроенною армиею, тяжестями и даже слонами, и хотя совершил этот переход с неимоверным трудом и большим уроном, но всего в две недели (от входа до выхода из Альпов). Но для Газдрубала движение от Пиренеев к Альпам и через Альпы было уже несравненно легче: трансальпинские галлы, особенно арверны (н. овернцы), встретили его не только не неприязненно, как Ганнибала, но даже дружелюбно, доставляли ему продовольствие, дали войска и провели его по всем путям, по которым шел Ганнибал. Из них пути через Альпы стали уже гораздо удобнее и легче: беспрестанное, в продолжении 10-ти лет, движение по ним иноплеменников уже приучило к ним галлов и даже смягчило их нравы, тем более, что они уже хорошо знали, что эти иноплеменники не имели никаких враждебных намерений против них, а единственно только против римлян, которых галлы ненавидели. И так для Газдрубала труда и опасности было гораздо менее, нежели для Ганнибала, а времени он употребил гораздо более. Но перейдя наконец через Альпы и вступив в долину р. Пада в северной Италии, Газдрубал, вместо того, чтобы прямо, неуклонно идти к главной своей цели – соединенно на юге Италии с Ганнибалом, избегая боя с римскими армиями, сделал третью и самую непростительную ошибку. Вообразив себе, будто взятие им такой могущественной римской колонии, как Плаценция (н. Piacenza), приведете Рим и всю Италию в ужас, он – осадил ее! Осада такого сильного города, разумеется, должна была потребовать очень много труда, урона и особенно времени, а время-то и силы армии именно и долженствовали быть драгоценными для Газдрубала. За то же он и был жестоко наказан последствиями, которые были пагубны не для одного его, но и для Ганнибала и Карфагена.
Доказательством, что движение его на соединение с Ганнибалом, даже при всех благоприятных для Рима обстоятельствах, грозило последнему большою опасностью, служите то, что беспокойство и страх в нем были необыкновенные. Дабы избавиться от этой опасности, необходима была двойная победа – и над Газдрубалом, и над Ганнибалом. А кто мог ручаться, что она будет одержана, а в случае неодержания её – что Газдрубал и Ганнибал не соединятся и не разгромят Рим? Поражения при Тицине, Треббии, Тразименском озере, Каннах, и последовавшие за ними, до недавней еще смерти двух консулов в боях, еще были слишком свежи в памяти римлян и они достаточно уже привыкли к победам одних, но поражению других своих полководцев. Словом – Рим был в большой тревоге и не без причин. Но, как увидим, это продолжалось недолго и сам Газдрубал помог тому.
Ганнибал знал, что брат его двинулся из Испании в Италию, но, судя по собственному опыту, что движение его потребует много труда и времени, не ожидал скорого прибытия его, и потому открыл поход довольно поздно. Выступив с своих зимних квартир близ Метапонта в Бруттие, он двинулся в Апулию и уже дошел до Ларина на р. Тиферне (н. Larino на p. Biferno), на границе Апулии и Самния, как узнал, что Газдрубал осадил Плаценцию, а потому не желая, до времени соединения своего с ним, подвергать себя стеснению и даже окружению тремя римскими армиями, стал отступать в южную Апулию. Претор К. Гостилий, узнав об этом, двинулся против Ганнибала и, встретив армию его на походе в беспорядке, атаковал ее отборными войсками и нанес ей частное поражение, с потерей около 4 т. чел. убитыми и 9 знамен. Пропретор Клавдий также двинулся из земель саллентинцов в Апулию, так что Ганнибал, уклоняясь от обеих римских армий, воротился в Бруттий, с уроном, но без пользы. А виною этому был Газдрубал.
Претор Клавдий воротился в земли саллентинцов, а Гостилий двинулся к Капуе и в Венузии встретил Клавдия Нерона, который из двух армий образовал одну полную и отборную для себя, а другую приказал Гостилию отвести в Капую и сдать проконсулу Фульвию.
Между тем Ганнибал, воротясь в Бруттий, притянул к себе все свои гарнизоны в нем и направился к Грументу (н. Saponara) в Лукании, в надежде взять обратно города её, передавшиеся римлянам. Во то же время Клавдий Нерон двинулся от Венузии также к Грументу, с большими предосторожностями, и расположился лагерем очень близко (в 1500 шагах или 1 версте) от лагеря Ганнибала, расположенного не более, как в 500 шагах от стен Грумента. Между, обоими лагерями была небольшая равнина; в тылу лагеря Ганнибала был Грумент, справа – речка Ацирис (н. Agri), а слева – совершенно обнаженные холмы, которые вовсе не казались удобными для засады; римский же лагерь имел речку слева, а холмы справа. На небольшой равнине между обоими лагерями каждый день происходили стычки передовых легких войск, а римская армия никогда не выходила из своего лагеря в полном составе, так как Клавдий Нерон имел в виду только задерживать Ганнибала от движения на соединение с Газдрубалом. Ганнибал же, напротив, видя, что ему нельзя было удалиться без боя, старался вызвать на него римлян и каждый день выстраивался к бою. Это побудило Клавдия Нерона употребить против него те же самые военные хитрости которые он сам употреблял с таким успехом. Он отправил' ночью 5 когорт и 5 манипул к подошве задних скатов холмов, назначив им время для произведения ими атаки. На следующий день рано утром вся римская армия вышла из лагеря, построилась к бою и быстро двинулась к лагерю Ганнибала. Армия последнего поспешно бросилась к оружию и двинулась на встречу неприятелю с некотором беспорядке. Клавдий Нерон, желая воспользоваться тем, приказал коннице 3-го легиона атаковать передовые войска Ганнибала, дабы опрокинуть их прежде, нежели они успеют построиться к бою. Конница опрокинула передовые войска и 1-я римская линия уже вступила в бой. Карфагенские войска, хотя и в беспорядке, но поддерживаемый постепенно подходившими сзади, упорно сопротивлялись римлянам, которые, в совершенном порядке, теснили их все более и более. Ганнибал старался восстановить порядок в своей армии, и успел бы в этом, если бы боевой крик римских когорт, вышедших из-за холмов слева, не устрашил его войск, опасавшихся быть отрезанными от своего лагеря. Вскоре все они пришли в расстройство и беспорядок, бросились в свой лагерь и успели спастись в нем, хотя, атакованные римскою конницею с тыла, а когортами во фланг, потеряли около 8,000 чел. убитыми, 700 чел. пленными, 9 знамен, 4-х слонов убитыми и 2-х взятых римлянами, которые с своей стороны потеряли только около 500 чел.
На следующий день Клавдий Нерон снова построился к бою, но видя, что Ганнибал не выходит, велел похоронить убитых (знак победы) и в следующие дни рассыпал свою конницу вокруг Ганнибалова лагеря и даже угрожал атаковать последний. Кончилось тем, что Ганнибал ночью, оставив огни и передние палатки, а на валу часть нумидийцев, около 3-й стражи (12–3 ч. утра) вышел без шума из лагеря и двинулся в Апулию, без сомнения для того, чтобы идти на соединение с Газдрубалом. На другой день утром Клавдий Нерон снова подступил к карфагенскому лагерю, но узнав, что Ганнибал ушел, двинулся за ним усиленными переходами и, настигнув его близ Венузии, стремительно атаковал армию его на походе врасплох и нанес ей до 2,000 чел. урону. После этого Ганнибал, уже слишком ослабленный, отступил к Метапонту, откуда послал Ганнона набирать войска в Бруттие. Когда они были набраны, он снова двинулся тем же путем к Венузии и потом к Канузию. Клавдий Нерон следовал за ним неотступно, не теряя его из виду и приказав Фульвию с его армией стать в Лукании, дабы постоянно держать Ганнибала между трех римских армий.
Между тем Газдрубал, только напрасно потеряв время за осадой Плаценции, кончил тем, что снял ее, не взяв этого города, и наконец уже двинулся в южную Италию, выслав вперед 4-х галльских и 2-х нумидийских всадников, чтоб уведомить Ганнибала о своем движении и направлении его. К удив-лению, всадники эти благополучно проехали через всю Италию до самой Апулии, но ошиблись в дороге к Метапонту, где тогда находился Ганнибал, и, слишком сблизясь с Тарентом, были перехвачены римскими войсками и отправлены под стражей к Клавдию Нерону. Последний, прочитав письма от Газдрубала к Ганнибалу и удостоверясь в грозившей опасности, решил, что как обстоятельства выходили совершенно из ряда обыкновенных, то и меры в них следовало принять также необыкновенные. Он отправил перехваченные письма сенату, и так как Газдрубал приглашал Ганнибала соединиться с ним в Умбрии. то советовал призвать в Рим легион из Капуи и послать 2 городские легиона в Нарнию (н. Narni), в южной Умбрии (что и было исполнено), а о себе уведомил, что немедленно двинется в Пицен, на соединение с консулом Ливием. Затем он разослал ко всем жителям, на пути его в Пицен, гонцов с приказанием приготовить для его армии продовольствие, повозки, лошадей, вьючных животных и пр., необходимые для ускорения и обеспечения его движения; выбрал из своей армии отряд отборных войск (6,000 чел. пехоты и 1,000 чел. конницы), которому приказал быть готовым к походу в Луканию, и, выступив с ним ночью, быстро двинулся в Пицен (н. Анконская Мархия), оставив армию под начальством своего легата Кация.
В Риме, к удивлению, никто не умел достойно оценить решимости Клавдия Нерона, а напротив все пришли в страх и опасение, чтобы Ганнибал не устремился вслед за ним и не подавил небольшого отряда его, или не атаковал и не разбил его армию, ослабленную и начальствуемую безызвестным еще легатом, а с другой стороны, чтобы сам Клавдии Нерон не был разбит тем самым Газдрубалом, который уже обманул его в Испании и которого, после его перехода через Альпы, ставили едва ли не выше самого Ганнибала. Таков был страх, еще внушаемый римлянам Ганнибалом и Газдрубалом, и который не позволял им даже верно и достойно оценить смелые и искусные соображения собственных полководцев! Последствия вскоре доказали им, до какой степени они были в ослеплении.
Клавдий Нерон, удалясь достаточно от Ганнибала, объявил своим войскам истинную цель своего движения, прибавив, что ни один полководец никогда дотоле не отваживался на предприятие, по видимому столь смелое и опасное, в действительности же столь верное и ведшее к несомненной победе, ибо армия консула Ливия была многочисленнее и лучше всех, сражавшихся против Ганнибала, и потому малейшее подкрепление оной несомненно склонит победу на её сторону, тем более, что он принял все меры для того, чтобы неприятель не знал о его движении и чтобы появление его отряда в минуту боя было совершенно неожиданное, наконец – что отряд его, имея подвергнуться только части опасности, мог быть уверен, что слава будет принадлежать ему нераздельно. Это чрезвычайно одушевило его войска, да и всех жителей края, встречавших и провожавших их с восторгом, провозглашая спасителями отечества в опасности.
Клавдий Нерон не преминул также предварить консула Ливия и спросить у него, желает-ли он, чтобы отряд его, Клавдия Нерона, присоединился к нему днем или ночью и расположился в одном лагере с его армией или отдельно? Ливий отвечал ему, что не считал нужным увеличивать свой лагерь и уже приказал своим войскам принять в свои ряды воинов его, Клавдия Нерона, по оружию и чинам, что оказалось нетрудным, так как отряд последнего, хотя и увеличился на пути присоединением к нему многих ветеранов и волонтеров, но, следуя налегке, без тяжестей, должен был занимать немного места. Ливий был в это время расположен лагерем близ устья р. Метавра (н. Metauro) и недалеко от Фана (Faiiuin Fortunae, в землях сеннонских галлов, н. Fano, между Римини и Анконой). Претор Порций, отступая перед Газдрубалом и беспрестанно тревожа и задерживая его, расположился в отдельном лагере, правее Ливия, ближе к Фану, а Газдрубал – против Ливия, в 500 шагах от него, правым флангом к Метавру.
Клавдий Нерон, благодаря всем мерам, заблаговременно принятым им, шел так быстро, что совершил весь путь – 270 римских миль (более 270 верст) от Канузия до Фана – в 7 суток, следовательно около 40 миль (более 40 верст) в сутки – вдвое более обыкновенных римских суточных переходов в 20 миль! Скрытно приблизясь к лагерю Ливия, к вечеру он расположился за высотами, а ночью без шума вступил в лагерь Ливия. На другой день был собран военный совет, большинство голосов в котором полагало дать вновь прибывшим войскам отдых и время осмотреться. Но Клавдий Нерон восстал против этого, представив, что малейшее промедление могло раскрыть глаза Ганнибалу и позволить ему разбить армию его, Клавдия Нерона, оставшуюся в Апулии, и соединиться с Газдрубалом, между тем как, пока Ганнибал полагал еще, что перед ним вся консульская армия, можно было разбить Газдрубала и уничтожить его армии. Все согласились с Клавдием Нероном и немедленно был подан сигнал к бою и армия построена в боевой порядок. Газдрубалова уже была также построена к бою; но Газдрубал, выехав несколько вперед с небольшим отрядом конницы, заметил, что у некоторых римских легионеров щиты не были вычищены (полированы), что между римской конницей были лошади, более худые в теле, нежели прочие, и что армия Ливия была как будто сильнее. Это возбудило в нем подозрение, он подал сигнал к отступлению и послал отряды конницы, как для разведания, так и для того, чтобы захватить пленных. Возвратившиеся всадники донесли, что в римских лагерях не было никакой перемены; но позже он узнал, что в лагере Порция был слышен только один сигнал, а в лагере Ливия два. Тогда уже у него не осталось более никакого сомнения, что перед ним находились оба консула, что повергло его в совершенное недоумение и он подумал, что либо Ганнибал был разбить, либо был обманут, либо наконец, что письма его, Газдрубала, были перехвачены. Под влиянием этих тревожных мыслей, он решился отступить и продолжать свое движение в южную Италию. В 1-ю стражу ночи (после 6-ти часов вечера), приказав потушить огни в лагере, он двинулся вверх но левому берегу Метавра. Проводники были, вероятно, недостаточно оберегаемы и один спрятался, а другой бежал за Метавр. В темноте вечера и наступившей ночи, армия Газдрубала шла наугад и не в надлежащем порядке: многие из воинов, выйдя из рядов, шли порознь полями и даже ложились на землю. Газдрубал, желая соблюсти порядок в движении, приказал, чтобы до рассвета знамена двигались вдоль берега Метавра, а на рассвете хотел перейди через реку в брод и отделить себя ею от римских армий. Но в темноте невозможно было видеть знамен, а частые извилины Метавра только удлиняли и затрудняли движение, тем более, что Метавр все более стеснялся горами и становился глубоким и неудобопроходимым в брод. Все это крайне замедлило движение армии Газдрубала, а римлянам дало время и возможность последовать за нею. Клавдий Нерон первый настиг ее со всею конницей, а вслед за ним прибыл Порций с легкою пехотой, и оба начали сильно теснить войска Газдрубала, шедшие в хвосте его армии. Видя, что в этих обстоятельствах ему уже невозможно было продолжать движение, Газдрубал выбрал на ближайшей высоте (около 10 римских миль или более 10 верст от Фана) ровное место под лагерь и приказал укреплять его. Но вслед затем прибыл и Ливий со всею тяжелою пехотой и не в походном порядке, а в боевом – в колоннах по когортам и без тяжестей, и вся римская армия тотчас же построилась в боевой порядок. Тогда и Газдрубал, видя, что ему уже невозможно было избежать сражения, построил свою армию тоже в боевой порядок. Левый фланг свой он примкнул к ручью и прикрыл оврагом и скатом высоты, и потому положил атаку произвести своим правым крылом, куда и поставил лучшие и надежнейшие войска свои – испанские и африканские, под личных своим начальством, в центре же поместил лигурийцев, а на левом крыле галлов, надежных менее всех. Впереди он поставил единственных 10 слонов своих, конницу же (о которой нигде не упоминается) вероятно позади пехоты, ибо на флангах для неё не было места. Сколько именно у него было всего войск – в точности неизвестно, но судя по тому, что Ливий и Порций, имевшие, до прибытия Клавдия Нерона, около 34,000 войск, не решились атаковать Газдрубала, с вероятностью предполагают, что у него должно было находиться в строю несколько менее или более 40,000 войск, у консулов же и у Порция было всего около 42,000 войск, следовательно вообще силы с обеих сторон были почти равные. В римской армии, Клавдий Нерон, с войсками своего отряда (около 8,000) составлял правое крыло против галлов, легионы Порция – центр против лигурийцев, а легионы Ливия – левое крыло против испанцев и африканцев. Так как поле сражения было стеснено в ширину местностью, то Газдрубал построил свою армию в 2, а консулы свои в 3 линии. Римская конница (не участвовавшая в бою) по той же причине была поставлена, вероятно, за 3-ею линией.

Газдрубал, с решимостью отчаяния твердо положивший победить или погибнуть, первый открыл бой сильною атакой Ливия своим правым крылом. Первый удар был чрезвычайно сильный и африканские войска с равным успехом сражались с 1-ю линиею Ливия. Слоны сначала привели-было ее в беспорядок, но когда обе первые римские линии сблизились, слоны, стесненные сражавшимися, испуганные шумом сражения и криком сражавшихся, и поражаемые римлянами, нанесли столько же вреда собственным войскам, сколько и римским. Между тем Клавдий Нерон, видя что местность не позволяла ему атаковать галлов ни с фронта, ни во фланг, равно и галлам атаковать его самого, искусно воспользовался тем для произведения движения и атаки, которые должны были решить победу. Оставив на месте свои когорты 1-й линии, он, под прикрытием их; двинулся с когортами 2-й и 3-й линий позади римских армий влево и атаковал испанцев (на крайнем правом фланге Газдрубала) во фланг и в тыл. Тогда испанцы, атакованные с трех сторон, были совершенно разбиты, а поражение их постепенно перешло на африканцев, лигурийцев и наконец галлов; последние всех менее оказали сопротивление и, почти, не обороняясь, позволяли себя убивать или брать в плен. Из 10 слонов, 6 были убиты их же вожаками, а 4 взяты римлянами. Газдрубал же, после тщетных усилий поддержать порядок в своих войсках и подвигов отчаянной личной храбрости, видя, что все погибло, бросился в середину римских когорт и пал достойною сына Гамилькара и брата Ганнибала смертью. Армия его претерпела такое поражение, которое было подобием поражения римлян при Каннах: за исключением 5,400 чел. взятых в плен и немногих успевших спастись (в том числе, вероятно, и конницы), почти все остальные войска этой армии, бывшие в бою, были истреблены. Римляне же потеряли 8,000 чел., но освободили 4,000 римских военнопленных.
Рассматривая в совокупности движения и действия Газдрубала и римских консулов, особенно Клавдия Нерона, до сражения при Метавре и в самом этом сражении, нельзя не упрекнуть первого и не воздать полной хвалы последним. Несчастная судьба Газдрубала невольно возбуждает полное участие к себе, но Газдрубал сам был виною её, как упомянутым уже выше промедлением в Испании, Галлии и особенно при совершенно ненужной и бесполезной осаде Плаценции, так и тем, что, с самого начала встречи своей с Порцием и Ливием, не отступил перед ними скрытно и тихо ночью, как обыкновенно отступал Ганнибал (не туша, а поддерживая огни, и не в 1-го, а в 3-ю стражу ночи перед разсветом) и не двинулся быстро обходом в южную Италию, словом – всегда и во всем медлил и поступал неловко, не во-время и некстати, упуская из виду главную цель свою – соединение с Ганнибалом, который, напротив, никогда не делал ничего подобного. И притом, к довершению своего несчастья, он, как нарочно, поступал так (разумеется, не зная того) именно в то время, когда Клавдий Нерон задумал и с удивительными: быстротою и успехом исполнил свое чрезвычайно смелое, даже отважное, но и необыкновенно искусное движение от Канузия к Фану, на соединение с Ливием, – соединясь с ним, настоял на немедленной атаке Газдрубала и наконец в самом сражении, искусными своими: движением на левый фланг Ливия и атакой правового крыла Газдрубала во фланг и в тыл, решил победу, а с нею и судьбу Газдрубала и даже самого Ганнибала. План Клавдия Нерона, все меры его к успешному исполнению оного, необыкновенные: быстрота и успех его движения и вообще все действия его до и во время сражения при Метавре, единогласно, справедливо и достойно восхваляются древними и новейшими историками и вполне заслуживают того. Смелость и отважность движения Клавдия Нерона заключались в том, что могли подвергнуть ослабленную 6-ю тысячами отборных войск армию Клавдия Нерона при Канузие поражению Ганнибалом, а потому требовали столько же осторожности против последнего, сколько, и даже еще более, быстроты движения отряда его, Клавдия Нерона. Но в том и другом отношении Клавдий Нерон принял все необходимые меры – и, как сказано выше, в 7 суток прошел 270 римских миль от Канузия до Фана! При этом замечательно и достойно всякой похвалы также взаимное согласие обоих консулов между собою и военного совета с верным мнением Клавдия Нерона, Наконец следует сказать, что Клавдий Нерон рассчитывал на нравственное влияние своего внезапного со-единения с Ливием на Газдрубала гораздо более, нежели на усиление 34 т. войск Ливия своим 6-ти тысячным отрядом – и не ошибся, как то и было объяснено выше в отношении к Газдрубалу. Таким образом вообще, во всем этом кратковременном, но в высокой степени важном и замечательном периоде похода и даже войны, Клавдий Нерон является истинным героем его, гораздо выше Газдрубала и даже – говоря только исключительно об этом времени – выше Ганнибала. Действительно, совершенное бездействие последнего при Канузие во время отсутствия Клавдия Нерона – такая загадка, которую ничем невозможно объяснить. Правда, что письма Газдрубала были перехвачены и Ганнибал, не получая от него известий и не зная, где он находится, ждал только уведомления о том, чтобы идти на соединение с ним. Но каким образом он, обыкновенно столь осторожный и прозорливый, имевший и многих лазутчиков, и таких отличных разведчиков, как нумидийцы, целых две недели (как увидим ниже) стоял против армии Клавдия Нерона, под начальством легата Кация, и не знал ничего о движении и отсутствии Клавдия Нерона – по истине непостижимо. Та часть истории Полибия, в которой он в подробности говорил об этом, к сожалению утрачена, почему и невозможно судить о причинах его бездействия и неведения об отсутствии и движении Клавдия Нерона. Нет сомнения, впрочем, что у такого великого полководца, как Ганнибал, такие причины были и не без основания, и что если бы только он узнал о движении Нерона, то наверное немедленно атаковал бы армию Кация, и если бы разбил ее, то быстро двинулся бы на север, на соединение с Газдрубалом. Но счастье уже решительно обратилось от него на сторону римлян – и победа при Метавре была для него таким ударом, от которого он уже не мог оправиться, не так как римляне, которые, после страшного побоища при Каннах, умели и успели не только оправиться, но и склонить судьбу войны решительно на свою сторону.
Весть о победе при Метавре произвела в Риме такой всеобщий восторг, что, по словам Тита Ливия, три легата, посланные с нею консулом Ливием, едва могли протесниться до сената сквозь многочисленный толпы народа, вышедшие на встречу им за городские ворота. Сенат назначил три дня общественных молитв, а между тем герой победы – Клавдий Нерон, в следующую же ночь после сражения, двинулся с своим отрядом тем же путем обратно к Канузию и шел еще скорее, так что вступил в свой лагерь уже на 6-я сутки! А на следующее утро он велел бросить отрубленную голову несчастного Газдрубала передовым стражам Ганнибала и послал к нему двух пленных, для уведомления о всем произшедшем. Ганнибал, при всей твердости своего духа, пораженный, как громом, этим страшным для него ударом, не мог воздержаться от невольного восклицания, что «ясно видит в этом злосчастную судьбу Карфагена!» Несколько дней спустя он двинулся в Бруттий, где собрал рассеянные всюду гарнизоны свои и принудил жителей Метапонта и Лукании, еще бывших на его стороне, покинуть свои города и последовать за ним.

В Испании Ганнон, прибывший из Карфагена с войсками на смену Газдрубала, соединился с Могоном, воротившимся с балеарских островов, и оба вместе расположились лагерем в землях кельтиберян, для набора в них войск. Сципион отрядил против них легата Силана с отрядом войск силой около 10 т. чел. пехоты и 500 чел. конницы. Силан совершил это движение так искусно, что напал совсем неожиданно на Могона, стоявшего в отдельном лагере с 9 т. кельтиберян, и взял его лагерь приступом, а затем разбил и взял в плен Ганнона с его армией, прибывшего слишком поздно на помощь Могону. Последний, с 2 т. чел. пехоты и с конницей спасся к Газдрубалу, сыну Гисконову, находившемуся в области Бэтике (н. Андалузия), к с. от Гадеса (н. Cadix). Сципион двинулся против Газдрубала, но он разместил свои войска по гарнизонам и заперся в Гадесе. Тогда Сципион, вместо осады всех этих городов, отрядил брата своего, Луция (известного в последствии под названием азиатского) с 10 т. чел. пехоты и 1 т. чел. конницы, для осады города Орингиса (находившегося в нынешней области Севилье, между Ossuna и Ronda), главного складочного и опорного пункта карфагенян. Город этот был взят приступом и тогда Корнелий Сципион расположился на зиму в Тарраконе.

С другой стороны Валерий Левин с флотом направился к берегам Африки, разорил окрестности Утики (н. Боасхатр, близ Туниса), атаковал и разбил карфагенский флот в 70 судов, плывший в Сицилию. взял 17 судов и потопил 4. А в Греции Сульпиций, соединив свой флот с флотом Аттала, царя пергамского, произвел с последним несколько предприятий против владений Филиппа македонского и на зиму воротился в Эгину (н. Энгия, в афинском заливе).

В конце лета римский сенат, получив донесение Ливия, что армии Порция (2 легиона) достаточно для цизальпинской Галлии, по-становил: Ливию воротиться в Рим с своей армией, а Клавдию Нерону лично без армии, что означало, что первый удостаивается большого триумфа, а второй малого. Триумф этот был тем великолепнее, что был первым со времени начала этой войны. Ливий въехал в Рим на колеснице, сопровождаемый своими легионами, а за ними следовал Клавдий Нерон один, на коне, но взоры всех и похвалы воинов были обращены к Клавдию Нерону, которого все провозглашали победителем Газдрубала.

§ 187. 13-й поход 206 года. Бездействие в Италии; – сражение при: Илинге в Испании.

В Риме на этот год были выбраны: в консулы – К. Цецилии Метелл и Ветурий Филон, а в преторы – Сервилий, M. Цецилий Метелл, Клавдий Азеллий и Мамилий Турин. Так как победа при Метавре совершенно изменила положение дел в Италии и Ганнибал, лишенный всякой надежды на помощь из Испании и Карфагена, с своею ослабленною армией не мог ничего предпринимать против Капуи и Тарента и был вынужден ограничиваться собственною обороной в части Лукании и Бруттия, то сенат признал возможным распустить 2 легиона Ливия и 3 легиона Фульвия и уменьшить армию до числа 19 легионов, из которых только 4 (т.е. 2 армии) имели быть употреблены против Ганнибала. Вследствие того последнему были противопоставлены оба консула с 2-мя армиями или 4-мя легионами, проконсулу Ливию с 2 легионами волонов Варрона была назначена Этрурия, претору Мамилию с 2-мя легионами Порция – цизальпинская Галлия, претору Сервилию с каннскими легионами – Сицилия, претору Клавдию с 2-мя легионами – Сардиния, претору Гостилию с 2-мя легионами – воротиться в Рим, Сципиону с 4-мя легионами – оставаться в Испании, пропреторам Гостилию и Клавдию, каждому с 1 легионом – оставаться в Капуе и Таренте, проконсулу Левину передать претору Сервилию в Сицилии 30 военных судов, а с остальными воротиться, и наконец Сульпицию – оставаться в Греции. Обоим консулам было приказано возвратить в дома всех сельских жителей, которым прежде было повелено укрыться в городах. Но большая часть этих сельских жителей погибла во время войны или находилась в армиях, так что для сельских работ недоставало ни рабочих, ни скота. Однако многие из землевладельцев воротились к сельским работам, особенно в ближайших к Риму областях; отдаленные же на севере и особенно на юге были более или менее разорены войной.
Поход был открыт вступлением консулов в земли Консенции (н. Cosenza), в среднем Бруттие, и разорением их. Но атакованные в одном горном ущелье бруттийцами и нумидийскими стрелками, консулы подверглись большой опасности, однако успели выбраться из ущелья и, двинувшись против луканян, принудили их покориться без боя.
Ганнибал не трогался из Бруттия и римляне не смели атаковать его в нем, так грозно еще было для них одно имя его. Нет никакого сомнения, что образ действий его в том трудном положении, в котором он находился теперь, заслуживает еще более удивления, нежели во времена наибольших счастья и успехов его. Уже более 12-ти лет вел он войну в самом средоточии владений Рима в Италии, вдали от Карфагена и Испании, с разноплеменного армией, постепенно уменьшавшеюся числом и силой, часто нуждавшеюся и в жалованье, и в одежде, и в продовольствии, переносившею неимоверные труды, лишения и опасности, но, не смотря на то, никогда не разрывавшею уз, соединявших войска её между собою и с их великим полководцем. Особенно после поражения и смерти Газдрубала Ганнибал заслуживает наибольшего удивления. Лишенный всех своих надежд, которые он основывал на помощи армии Газдрубала, вынужденный удалиться в южную часть Бруттия и только из неё извлекать все, что было необходимо для содержания своей армии, но уменьшать эти средства отнятием рук от сельских работ и собирать под свои знамена колебавшиеся племена, которых к военной службе побуждала только алчность к деньгам, грабежу и добыче, он умел однако всегда содержать такую армию в строгих дисциплине и повиновении. Совершенно покинутый на произвол судьбы своим правительством, помышлявшим только об удержании за собою Испании, откуда оно добывало деньги, Ганнибал только величием и силою своего характера и искусства еще удерживался в Италии, так что две и три римские армии, стеснявшие его, никогда не смели одновременно, совокупно и решительно атаковать его, что было легко возможно им и каждый год более и более. И если вспомнить, что это были римские армии, нередко предводимые отличными полководцами, то удивление к Ганнибалу возрастет еще более.
Но там, где его не было, оружие римлян торжествовало всюду, особенно там, где, ― как в Испании, был такой полководец, как уже много обещавший молодой Корнелий Сципион. Газдрубал, сын Гисконов, и Могон употребили всю зиму на пополнение и преобразование своей армии в области Бэтике (н. Андалузия), на левой стороне р. Бэтиса (н. Гвадалкивир), имея в тылу за собою главным складочным и опорным пунктом своим в южной Испании приморский город Гадес (н. Cadix). В начале весны, в армии их уже было около 50 т. чел. пехоты и около 4500 чел. конницы (в том числе, как кажется, около 20 т. чел. африканской пехоты и около 1,500 чел. нумидийской конницы). С этою армией они перешли через р. Бэтис и расположились лагерем на правом берегу её, близ города, который Полибий называешь Илингой, а Тит Ливий Сильпией, и который, судя по описанию последнего, должен был находиться на том месте, где позже был город Иллипа, еще позже называвшийся Италикой (Italica) и Старой Севильей (Sevilla veta), к в. или ю. в. от нынешней Севильи, близ Сан-Лукара, на правом берегу р. Гвадалкивира. Лагерь Газдрубала и Могона был расположен на гребне высот, у подошвы которых расстилалась равнина, замыкавшаяся с противоположной стороны такими же высотами. Но в каком положении в отношении к Бэтису, фронтом, тылом или одним из флангов к нему, из текстов Полибия и Тита Ливия не видно, однако из последующих действий должно, кажется, заключить, что он был расположен правым флангом в направлении к р. Бэтису, а фронтом к северо-востоку, откуда Газдрубал и Могон ожидали Сципиона.
Последний также употребил зиму на усиление своей армии (4 легиона) набором вспомогательных испанских войск, однако так, чтобы число их не превосходило числа римских войск, потому что помнил бедственную участь отца и дяди своих, погибших вследствие измены и отложения испанцев. Для этого он послал легата своего Силана к одному из могущественнейших в Испании владетельных вождей, Колхасу, для получения от него обещанных им вспомогательных войск, а сам, оставив в Тарраконе римский гарнизон, двинулся на юго-запад к р. Бэтису, везде на пути оставляя в городах римские гарнизоны и присоединяя к себе вербованный вспомогательные испанские войска. Между Кастулоном и Бэкулой на р. Бэтисе, к нему присоединился Силан с 3 т. чел. пехоты и 500 чел. конницы испанских войск, с которыми силы армии Сципиона возросли приблизительно до 45 т. чел. пехоты и 3 т. чел. конницы (в том числе римских от 23 до 24 т. чел., т.е. 2 легиона и около 20–22 т. испанцев). С этою армией он двинулся против Газдрубала и Могона так, что отрезал их от Гадеса и – как из последующего усмотрено будет – от р. Бэтиса и расположился на противоположных карфагенскому лагерю высотах, как кажется, левым флангом в направлении к р. Бэтису.

Едва только войска Сципиона начали укреплять свой лагерь, как против них двинулись: Могон – с тяжелою конницей, а Массинисса – с нумидийскою. Но Сципион заранее принял меры против того, поставив свою конницу в засаду, независимо от того, что укрепление лагеря прикрывала, по обыкновению, легкая пехота, поддерживаемая сторожевыми когортами. Встреченная этими войсками с фронта и атакованная римскою конницей из засады, конница Могона и Массиниссы была отражена с уроном. Несколько дней спустя, рано утром, обе армии, римская прежде, вышли из своих лагерей и построились на равнине, у подошвы высот, в боевой порядок, следующим образом:
Сципион имел в виду: 1-е не противопоставлять испанским войскам испанских, 2-е удерживая неприятеля в центре, сильно атаковать его с обоих флангов римскими пехотой и конницей, легионною пехотой – с фронта, а легкою пехотой и конницей во фланг и с тыла. Вследствие того, он прежде всего двинул против неприятельского лагеря всю свою легкую пехоту и конницу, а под прикрытием их вышел сам со всею тяжелою пехотой, которую построил в середине равнины против неприятельского лагеря.
Газдрубал, увидав выступление римских легкой пехоты и конницы, выслал также и свои, а усмотрев вслед затем и выступление римской тяжелой или легионной пехоты, поспешил сам выйти с своею тяжелою пехотой, которую и построил также на равнине, против римской, в одну линию, африканскую – в центре, а испанскую – на флангах. А когда Сципион отозвал назад свою конницу, то и Газдрубал отозвал свою и поставил тяжелую на флангах пехоты, а нумидийскую на флангах тяжелой, слонов же перед ними.
Между тем Сципион с своею тяжелою пехотой, прикрытой легкою, двинулся вперед и, дойдя до линии фронта неприятельской тяжелой пехоты шагов на 500, быстро перестроил свою тяжелую пехоту в тот боевой порядок, в котором хотел атаковать, а именно: испанские войска – в центре, а римские и союзный – пополам на флангах, все в три линии, по манипулам, в шахматном порядке, для пропуска велитов и конницы. Пока он строил эти войска, впереди происходил бой между легкою пехотой, а когда кончил построение, отозвал своих велитов и поставил их позади линий тяжелой пехоты, конницу же – за ними. Затем он немедленно построил тяжелую пехоту по когортам и двинулся вперед, имея длину фронта меньшую против неприятельской, которая на обоих флангах своих была шагов на 150 длиннее римской. Подступив к неприятельской линии шагов на 200, он приказал испанцам в центре продолжать движение вперед тихим шагом, а когортам и коннице сделать захождение, правым – направо, а левым – налево; затем сам Сципион с одною полною когортой на правом фланге, а Марций и Силан с такою же когортой на левом, двинулись скорым шагом вкось, прямо к оконечностям правого и левого флангов неприятельской армии, а за ними тем же шагом и в том же направлении последовали все остальные когорты правого и левого римских флангов. Двигаясь таким образом, фланговые когорты были уже близ неприятеля, когда испанские войска были еще далеко от него. Первые из них, приблизясь к неприятелю, быстро развернули фронт перед ним, на правом фланге – велиты и конница вправо, а тяжелая пехота влево, а на левом фланге – на оборот, тяжелая пехота – параллельно испанской пехоте неприятельской армии, вровень с её флангами, а велиты и конница – далее её наружных флангов. Затем велиты осыпали метательным оружием слонов, которые нанесли столько же и даже более вреда собственным, нежели римским войскам, и в одно и тоже время, на правом и на левом флангах, римские и союзные войска вдруг и стремительно атаковали фланговые не-приятельские: испанскую пехоту и тяжелую и легкую конницу, тяжелая пехота – с фронта, а велиты и конница – захождением и заездом на лево и на право – во фланг и в тыл.
Здесь изложен подробно постепенный ход движений и построений Сципионовых центра и флангов, но на самом деле это было исполнено на походе, чрезвычайно скоро, стройно, точно, верно и в порядке, так что, говоря вообще, пока центр подвигался вперед очень медленно, оба крыла быстро опередили его в косвенных направлениях и атаковали оба неприятельские крыла с фронта, флангов и тыла. Результат всех этих, чрезвычайно искусных и замечательных соображений, движений и построений Сципиона был именно такой, какого он желал и ожидал. Карфагенская конница была легко и скоро охвачена, атакована, опрокинута, разбита и рассеяна; слоны бросились на свою пехоту, а испанцы, которые были не в состоянии сопротивляться римской легионной пехоте, притом с утра не евшие и не пившие, утомленные и приведенные в беспорядок и расстройство, были разбиты на голову. Если бы африканская пехота в центре армии Газдрубала не была устроена гораздо лучше испанской, то вся эта армия была бы истреблена; но пехота эта, дотоле удерживаемая испанскою в центре римской армии, отступила в большом порядке, удержала преследование римлян и тем спасла разбитые остатки своей армии.
Сражение при Илинге и все соображения и распоряжения Сципиона перед ним и в продолжение его изложены здесь с некоторою подробностью по той причине, что во 1-х всеми древними и новыми военными историками и писателями единогласно признаны образцовыми и чрезвычайно искусными и замечательными в тактическом отношении, и действительно таковы, – и во 2-х в стратегическом отношении также имели необыкновенно важные результаты и последствия. Большая часть союзников карфагенян в Испании немедленно отложилась от них, а Газдрубал хотел перейти на левую сторону р. Бэтиса и отступить к Гадесу, но расположением Сципиона был отрезан от того и другого (доказательство, что он, непонятным образом, сражался правым флангом к Бэтису) и принужден идти вниз по правому берегу Бэтиса. Но настигнутый Сципионом в то время, когда хотел расположиться в укрепленном лагере на высотах близ устья Бэтиса в море, и значительно ослабленный истреблением одной и бегством другой части своих испанских войск, был вторично разбит и только 6 т. остатков его 50-ти тысячной армии успели спастить в укрепленном лагере близ устья Бэтиса, а сам Газдрубал лично спасся морем в Гадес. Сципион же, оставив Силана с 10 т. чел. пехоты и 1 т. чел. конницы против лагеря 6 т. карфагенских войск, возвратился в Тарракон. Вскоре Могон также покинул остатки армии и спасся в Гадес. Лишенные начальника и надежды на помощь, эти остатки карфагенской армии сдались Силану, который затем присоединился к Сципиону. Последний, несколько времени спустя, осадил Илитургис (н. Andujar), а Марций в тоже время Кастубон по близости: из них первый город был взят приступом, а второй сдался и Марций был послан к Астапе. близ Гадеса (вероятно около н. Хереса близ Кадикса). Вооруженные жители его вышли на встречу Марцию, для боя с ним, но были разбиты, а оставшиеся в городе зажгли город и погибли в огне.
Между тем Сципион, из Тарракона прибывший в Новый Карфаген, заболел. В Испании распространился слух о его смерти, который возбудил восстание Индибилиса и Мандония, владетельных вождей племен части нынешней Каталонии, а также и 8 т. римских войск, расположенных лагерем близ устья нынешней р. Хукар, к югу от Валенсии. Это последнее восстание было усмирено Сципионом, который, перейдя затем с армией на левую сторону р. Ибера, разбил Индибилиса и Мандония в сражении и эти два вождя покорились снова. Затем Сципион, оставив в Тарраконе Силана с частью войск, с остальными двинулся к Гадесу. Близ этого города он заключил с Массиниссой предварительные условия мирного договора. А Могон, брат Ганнибала, находившийся в Гадесе, получил от карфагенского сената деньги и приказание отправиться морем на флоте в цизальпинскую Галлию и Лигурию, набрать там наемных войск и присоединиться с ними к Ганнибалу. Захватив в Гадесе все деньги и богатства, какие только мог найти в нем, Могон отправился морем на Балеарские острова, провел на меньшем из них (Minorca) зиму в укрепленном лагере, который в последствии обратился в город, носящий и ныне название порта Могона (Port Mahon). Газдрубал, сын Гисконов, еще перед тем отправился из Гадеса в Африку, а по удалении и Могона, из этого города, последний сдался римлянам. Довершив этим покорение Испании, Сципион оставил в ней римскую армию под начальством легатов Корнелия Лентула и Манлия Ацидина, и отправился в Рим.
Таким образом победа Сципиона при Илинге в 206 году покорила Испанию римлянам, подобно тому, как победа при р. Метавре в 207 году, благодаря Клавдию Нерону, восстановила власть Рима в Италии, за исключением только части Бруттия и Лукании, в которой еще держался грозный для Рима Ганнибал, и для окончания войны оставалось только вытеснить его наконец совершенно из Италии и победить Карфаген в собственных его владениях в Африке. На переход же перевеса войны на сторону Карфагена уже не было ни малейшей надежды.
§ 188. 14 ― и поход 205-го года. Сципион – консул; – план его; – действия Могона в Лигурии.

В Риме на этот год были выбраны: в консулы – Корнелий Сципион, покоритель Испании, единогласно, и Лициний Красс, а в преторы – Лукреций, Октавий, Сервилий Цепион и Эмилий Пап. Консулу Лицинию был назначен Бруттий, а Сципиону Сицилия. Но общественное мнение желало и требовало от последнего гораздо более, именно – окончания наконец войны, столь долго продолжавшейся и столь для всех тягостной, единственным средством признавая перенесение войны в Африку, для отозвания туда Ганнибала на защиту Карфагена, а единственным полководцем, способным на то, считая Сципиона. Нет сомнения, что мысль эту внушил и поддерживал сам Сципион и что она была вполне верная. Ободренный своими успехами в Испании, исполненный уверенности в самом себе, приготовивший несомненные средства успеха, наконец побуждаемый честолюбивым желанием кончить как можно скорее войну и победить дотоле непобедимого Ганнибала, а с ним и ненавистный Карфаген, Сципион гласно возвещал, что выбран в консулы для окончания, а не для продления войны, и что необходимо было предоставить ему перенесете оной в Африку. Сенат подверг это своему обсуждению. Фабий и Фульвий, бывшие диктатор и консулы, из зависти воспротивились предложению Сципиона, но последний опроверг их доводы, а остальные сенаторы, опасаясь, чтоб он не обратился к народу, вполне сочувствовавшему ему, избрали среднюю меру, которая худо скрывала их нерасположение. Положено было – дозволить Сципиону переправиться в. Африку, если польза республики того потребует, но для этого ему не было назначено ни войск, ни денег для снаряжения флота, какого в Сицилии уже не было. В этом решении своем, державный сенат римский явил очень мало патриотизма и великодушия, но очень много низких побуждений и малодушие!
Сципион не захотел настаивать и ссориться с сенатом, а обратился к союзникам Рима. Все они, особенно этруски, умбры, сабиняне, марсы, пелигны, марруцины и вестины, поспешили отозваться на его призыв и с такою готовностью и в таком из-обилии снабдили его людьми, деньгами, материалами, продовольствием и проч., что уже 45 дней после закладки первого военно-морского судна, Сципион вышел в море с 30-ю военными и 30-ю перевозными судами, на которых, кроме морских экипажей, было 7 т. волонтеров.
Армии же были распределены следующим образом: консул Лициний получил 2 легиона Ветурия, проконсул Метелл сохранил 2 свои легиона, проконсул Ливий остался в цизальпинской Галлии с своими 2 легионами, претор Лукреций получил 2 легиона Мамилия в цизальпинской Галлии, претор Октавий – 2 легиона в Сардинии, претор Эмилий – 2 каннские легиона в Сицилии. Корнелий и Манлий сохранили свои 4 легиона в Испании с званием проконсулов, Клавдий и Гостилий остались в Капуе и Таренте, каждый с 1 легионом, и наконец, городские легионы 207-го года остались в гарнизоне в Риме, так что всего было опять 19 легионов на службе.
В начале лета Могон переправился на 30-ти судах с острова Минорки, с набранными на нем зимою 12 т. чел. пехоты и 2 т. чел. конницы, к Генуе, которую нашел без войск и занял. Жители нынешней Албенги, воевавшие с прочими горными жителями приморских Альп, призвали его на помощь. Могон оставил в Савоне свои тяжести, с 10-ю судами для охранения их, 20 остальных отослал в Карфаген и двинулся налегке в земли албенгцев, с которыми заключил союз. Этот союз и военная известность Могона вскоре дозволили ему усилить свою небольшую армию галлами, отовсюду спешившими стать под его знамена. Римский сенат, уведомленный об этом, приказал Ливию с его 2-мя легионами волонов стать в Ариминие, а Сервилию послать 2 городские легиона из Рима в Арреций.
Между тем в Бруттие армии римские и Ганнибала оставались в бездействии, вследствие свирепствовавшей в них чумы. В это именно время Ганнибал, расположенный лагерем близ Кротона, воздвиг близ храма Юноны луцинийской памятник, на котором приказал начертать, на греческом и пуническом языках, свои подвиги.
Близ Сардинии претор Октавий захватил 80 карфагенских перевозных судов с продовольствием.
Сципион, прибыв с Сицилию, занялся устройством своих 7 т. волонтеров, в виде легиона, и придал им 300 чел. конницы, набранной и снабженной лошадьми, оружием и пр. на счет знатных семейств в Сицилии.
В Испании Индибилис и Мандоний снова восстали и, соединясь с седетанами (около н. Хироны) и илергетами (на правой стороне р. Сегры, в Аррогонии), перешли через р. Ибер с 30 т. чел. пехоты и 4 т. чел. конницы. Проконсулы немедленно двинулись против них и вступили с ними в сражение, в котором сначала 12-й легион сильно пострадал, но потом, когда 13-й легион вступил в 1-ю линию, а конница неприятельская была опрокинута, вся остальная испанская армия была разбита, с уроном 13 т. чел. убитыми (в том числе Индибилис) и 800 чел. взятыми в плен. Вслед затем восставшие испанцы покорились и выдали Мандония и других зачинщиков восстания, которые и были казнены.
Между тем Сципион приказал исправить 30 военных судов, находившихся в Сицилии, а своему легату Лелию сделать с ними высадку в Африке. Лелий пристал к Гиппоне (Hippone Regium, н. Бона), и тогда карфагенский сенат, устрашенный грозившею Карфагену опасностью вторжения Сципиона, задумал отвратить ее диверсией в Италии, ускорив движение в нее Могона. Для этого он послал ему 25 военных судов, 6 т. чел. пехоты, 800 чел. конницы, 7 слонов и довольно значительную сумму денег, с тем, чтобы он как можно скорее набрал войска и двинулся на соединение с Ганнибалом. Могон тотчас потребовал войск от галлов и лигурийцев; но первые объявили невозможным сделать это открыто в виду римской армии, стоявшей в Ариминие, но обещали сделать все возможное втайне; – лигурийцы же, не имея тех же причин, обещали выставить войска через два месяца. А проконсул Ливий соединился с Лукрецием и, вступив в земли бойев, расположился так, чтобы наблюдать за Могоном и преградить ему путь в южную Италию.
В Гиппоне Лелий имел свидание с Массиниссой, который, будучи изгнан Сифаксом из своих владений, приглашал Сципиона ускорить своим прибытием в Африку, где обещал всеми мерами содействовать ему, и особенно советовал не доверять Сифаксу, склонявшемуся на сторону карфагенян. Но приготовления Сципиона еще не были кончены и он был принужден отложить до времени свою переправу в Африку. А между тем он нашел возможность воспользоваться своим пребыванием в Сицилии, для исполнения одного предприятия, которое уже пытался совершить консул Криспин (см. выше) и имевшее целью еще более стеснить Ганнибала в южной Италии, а именно – овладеть городом Локры, что и удалось посредством передачи ему одного из двух замков Локр заговорщиками, склоненными к тому локрийскими изгнанниками, жившими в Регие. Замок этот был внезапно взят частью римского гарнизона Регия, а Гамилькар, начальствовавший карфагенским гарнизоном в Локрах, отступил с ним в другой замок. Ганнибал, узнав о том, приблизился к этому замку и приказал Гамилькару сделать сильную вылазку в то время, как он сам произведет нападение на замок, занятый римлянами. Сципион, с своей стороны, узнав о движении Ганнибала к Локрам, немедленно отплыл из Мессены с частью флота и прибыл к Локрам вечером того самого дня, в который Ганнибал подступил к этому городу. Ночью, высадившись на берег, Сципион построил свои войска внутри города, позади его стен, и на следующее утро, – когда войска Ганнибала подступили к замку с лестницами, Сципион вышел из города и опрокинул их с уроном. Ганнибал, не ожидавший этого и узнавший о прибытии Сципиона, в следующую ночь отступил от Локр, приказав Гамилькару очистить замок. а Сципион, оставив в Локрах гарнизон, воротился в Сицилию.
В Греции этоляне заключили мир с Филиппом македонским (см. ч. II § 118 стр. 48). Семпроний, посланный сенатом, с 10 т. чел. пехоты, 1 т. чел. конницы и 30-ю военными судами, в Грецию на смену Сульпиция, старался помешать этому миру, но после нескольких незначащих дел с эпирцами и их союзниками, видя, что они наскучили войной, сам склонился на мирные предложения Филиппа и заключил с ним мирный договор, который в следующем 204 году был утвержден римским сенатом (см. также ч. II § 118 стр. 48), а Семпроний воротился с своими войсками в Рим.

§ 189. 15-й поход 204-го года. Переправа Сципиона в Африку; – действия и победы его в ней; – двукратный бой при Кротоне в Бруттие.

В Риме на этот год были выбраны: в консулы – Корнелий Цетег и Семпроний Тудитан (бывший в Греции), а в преторы – Т. Клавдий Нерон (не тот, что был консулом, а другой), Марций Ролла, Скрибаний Либон и Помпоний Мато. Так как в римских и Ганнибаловой армиях в южной Италии свирепствовали чума и другие болезни, то положено было одну из двух армий там распустить. Консулу Корнелию была назначена Этрурия, с 2-мя городскими легионами, консулу Семпронию с 2-мя новыми легионами – Бруттий, претору Помпонию с 2-мя каннскими легионами – Сицилия, Сципиону, с званием проконсула и с 2-мя сицилийскими легионами и одним, набранным им, и с его флотом – также Сицилия, проконсулу Лицинию с 2-мя легионами – Бруттий, претору Скрибонию с 2-мя легионами – цизальпинская Галлия, пропретору Лукрецию с 2-мя легионами – наблюдение за Могоном в Лигурии, проконсулам Корнелию и Манлию с 2-мя (вместо 4-х) легионами – Испания и наконец Клавдию и Гостилию, с одним легионом каждому – Капуа и Тарент. Таким образом в этом году на службе было опять 19 легионов.
В начале года жители Локр жаловались Сципиону на злоупотребления и лихоимство назначенного в этот город префекта Племиния. Но Сципион, слишком занятый своими военными приготовлениями или, может быть, слишком доверявший Племинию, не удовлетворил жалобы локрян, которые тогда принесли жалобу сенату. Здесь враги Сциниона и в главе их бывший диктатор Фабий (к стыду его) и почти все главные сенаторы, из низкой зависти к Сципиону, требовали низложения его и отозвания в Рим. К счастью сенат устыдился такого несправедливого приговора и послал в Локры и Сицилию- претора Помпония с 2-мя народными трибунами и 10-ю следователями, для исследования жалобы локрян. Следствием этого было то, что Племиний и 32 сообщника его были осуждены и заключены в Риме в темницы (первое проявление между римлянами общественного лихоимства), Сципион же не только был вполне оправдан, но, по отзыву следователей, признан единственным человеком, который был в состоянии кончить войну. Вследствие того сенат разрешил Сципиону переправиться в Африку, когда и с какими войсками он пожелает, что приносило сенату много, а Фабию и врагам Сципиона очень мало чести.
Между тем в Африке Газдрубал, сын Гисконов, нашел средство отклонить Сифакса от союза с римлянами, выдав за него красавицу дочь свою, знаменитую Софонизбу, в которую Сифакс влюбился. Под влиянием её, Сифакс послал сказать Сципиону, что если римляне переправятся в Африку, то он будет принужден объявить себя против них. Сципион, дабы не лишиться также и помощи Массиниссы, поспешил отправиться в Африку. Собрав все свои войска и флот в Лилибее, он уговорился с Помпонием касательно состава армии, предназначаемой в Африку, и охранения Сицилии. Из числа всех легионов в их распоряжении, Сципион выбрал преимущественно 2 каннские, принявшие №№ 5-й и 6-й, потому что они были составлены из самых старых, заслуженных и опытных воинов, приговоренных служить до самого конца войны за поражение при Каннах, в котором, по мнению Сципиона, не были виноваты. Выбор их произвел между ними восторг, очень понятный и тем больший, что они, как и все прочие войска в Сицилии, уже успели оценить высокие достоинства Сципиона и предаться ему всего душой. Сципион усилил эти 2 легиона до числа 6,200 чел. пехоты и 300 чел. конницы каждый, уволил неспособных к службе ветеранов и заменил их волонтерами из прежде набранного им легиона, усиленного до такого же числа пехоты и конницы. Образовав таким образом (с легионами союзников) отличную армию, силой около 40 т. чел. пехоты и 2700 чел. конницы, он посадил ее на 400 перевозных судов и, под прикрытием передовых 40 военно-морских судов, разделенных на 2 эскадры, отправился в Африку, начальствуя лично правым крылом и имея под своим начальством брата своего, Луция, а начальство над левым крылом поручив верному своему легату Лелию.
Совершив переезд морем благополучно; он высадился на мысе к западу от Карфагена и подступил с армией на 1 милю (не-сколько более 1 версты) к Утике (н. Боасхат, близ Туниса), а флот его бросил якорь на рейде этого города. Ужас распространился в Карфагене, не имевшем в это время ни армии, ни полководца для сопротивления Сципиону, стоявшему почти под стенами столицы. Был только один Газдрубал, сын Гисконов, но и тот находился у Сифакса. Сенат немедленно послал к нему, призывая его в Карфаген и убеждая склонить Сифакса к вооружению против Сципиона, а между тем начал наскоро набирать войска и поручил Ганнону, сыну Гамилькарову, с 4 т. чел. конницы, наблюдать за Сципионом. Ганнон, сделав несколько разведаний, небрежно расположился на квартирах в одном местечке, милях в 15-ти от римского лагеря. Сципион, желал избавиться от Ганнонова отряда, послал против него Массиниссу, присоединившегося к римской армии с нумидийскою конницей, силой около 2 т. чел., и сам последовал за ним с римскою конницей, которую скрыл в засаде за холмами. Конница Ганнона, поспешно выступив с своих квартир, оттеснила Массиниссу до засады, но стремительно атакованная из неё римскою конницей, охваченная и окруженная Сципионом и Массиниссой, была разбита, обращена в бегство и преследована, потеряв около 3 т. убитыми (в том числе Ганнона и 200 знатных карфагенян) и взятыми в плен. Вслед затем Сципион осадил Утику – и едва ли не сделал того же, в чем так упрекали Ганнибала, когда он после сражения при Каннах не пошел к Риму. Но обстоятельства были совершенно иные: Ганнибал справедливо не признал благоразумным и осторожным идти к Риму, как было достаточно объяснено в своем месте выше; – Карфаген же был совершенно беззащитен, как внутри, так и извне в поле, и Сципион, после поражения Ганнона, мог бы с своею отличною армией овладеть им или по-крайней мере обложить его с сухого пути и моря, оставив только часть войск для наблюдения за Утикой и прикрытия себя со стороны этого города. А пока он 40 дней осаждал Утику, Газдрубал с 50 т. чел. пехоты и 10 т. чел. конницы и Сифакс с 30 т-чел. пехоты и 3 т. чел. конницы, всего с 80 т. чел. пехоты и 13 т. чел. конницы – вдвое более нежели у Сципиона – расположились лагерем недалеко от лагеря сего последнего. Благоприятная минута была упущена, уже приближалась зима – и Сципион счел более благоразумным снять осаду Утики и расположиться на зимних квартирах. Перейдя за р. Баградас (н. Мегердах), он расположил свою армию в том месте на берегу моря, которое с тех пор называлось по его имени Корнелия – Castra Cornelia (н. Геллах), и вытащив суда своего флота на берег, оградил их и армию укрепленным лагерем. Предпочтение осады Утики движению к Карфагену, со стороны такого полководца, как Сципион, несколько непонятно и странно; но вероятно Сципион имел на то достаточный причины.
В Италии войны, можно сказать, уже вовсе не было. Ганнибал, совершенно стесненный в окрестностях Кротона – единственного пункта, остававшегося у него в южной Италии, был приведен в полное бездействие. Единственная надежда его была на армию Могона, которую он был принужден выжидать, не отваживаясь идти на встречу ей. В армии его уже почти вовсе не было старых воинов, сражавшихся при Треббии, Тразименском озере и Каннах: она была составлена из самого разноплеменного и разнородного сбора войск и не была довольно сильна для одержания победы над 2-мя римскими армиями, постоянно стеснявшими ее, но все еще не отваживавшимися атаковать – Ганнибала! Его беспрестанно тревожили частными действиями малой войны, но атаковать его совокупными силами 2-х римских консульских армий (силой до 40,000 и более войск) – никто из римских полководцев не отваживался, таково было могущественное нравственное влияние одного имени его – явление, более или менее усматриваемое в истории всех великих полководцев: каждый из них, сам по себе, стоил целой армии! Однако и Марцелл, и Фульвий, и Клавдий Нерон не боялись мерятся силами с ним, и с успехом: но не все римские полководцы были подобны им и благоразумная осторожность большей части из них едва-ли не переходила уже за пределы и не доходила до малодушие, резко противоречившего смелым до дерзости и суровым до жестокости действиям римских полководцев против слабейших – черта, не очень выгодная для римлян.
Однако консул Семпроний, едва прибыв в свою армию, дерзнул померятся с Ганнибалом и двинулся к Кротону. Но Ганнибал, как лев, стесненный охотниками, атаковал отважного Семпрония врасплох и прогнал его, с уроном около 1,200 чел., в его лагерь, однако не счел нужным атаковать его в нем. Семпроний, получив такого рода острастку, призвал на соединение с собой Луциния и ночью двинулся на встречу ему. Соединясь с ним, он воротился назад и отважился вызвать Ганнибала на бой, который и был принят Ганнибалом, но разрешился в пользу не его, а Семпрония – и разбитый Ганнибал, потеряв около 4,000 человек, отступил к Кротону.
Между тем Могон еще не предпринимал движения в южную Италию, но Этрурия уже была готова восстать в его пользу, однако была удержана в повиновении передвижениями и действиями консула Корнелия.

§ 190. 16-й и последний в Италии поход 203 года. – Действия и победы Сципиона в Африке; – поражение Могона; – удаление Ганнибала из Италии.

В Риме на этот год были выбраны: в консулы – Сервилий Цепион и Сервилий Гемин, а в преторы – Корнелий Лентул, Квинктилий Вар, Элий Пет и Виллий Таппул. Цепиону с 2-мя легионами Семпрония был назначен Бруттий, Гемину с 2-мя легионами Корнелия – Этрурия, Корнелию с 2-мя легионами Скрибония – цизальпинская Галлия, Семпронию – 2 легиона Лициния в Бруттие, претору Квинктилию Вару – 2 легиона Лукреция в цизальпинской Галлии, претору Виллию с 2-мя легионами, с 3,000 чел. нового набора для пополнения их и с 13-ю военными судами для пополнения флота до числа 40 судов – Сицилия, а претору Лентулу с 2-мя легионами – Сардиния. В Испании были оставлены те же проконсулы и та же армия. Сципиону продолжено начальствование до окончания войны. Пропретору Октавию было дано 13 военных судов и 2,000 войск для обороны берегов Сардинии, а пропретору Марцию – 40 военных судов и 3,000 войск для обороны берегов Италии. Наконец, были набраны 2 новые городские легиона, так что в этом году всего на службе было 20 легионов (около 185 или 190,000 войск) и 160 военных судов. В Африке карфагеняне зимой, с целью выиграть время и замедлить действия Сципиона, поручили Сифаксу предложить послед-нему условия мира. Они надеялись, что, затяну в переговоры; дадут время, или Могону – предпринять решительное движение, которое принудило бы Сципиона воротиться в Италию, или же Ганнибалу воротиться в Африку. Сципион, помышлявший не о мире, а о том, чтобы избавиться, от армий Газдрубала и Сифакса, охотно согласился на переговоры о мире – для того, чтобы под этим предлогом разведать расположена и взаимные ее общения отдельных лагерей Газдрубала и Сифакса. Он послал к Сифаксу уполномоченных и даже согласился на временное прекращение военных действий. А когда уполномоченные его, несколько раз ездившие в лагери Газдрубала и Сифакса, сообщили ему все нужные сведения, из которых он усмотрел, что оба лагеря были неправильно и дурно расположены и что служба в них исполнялась очень небрежно, тогда он прервал переговоры. С приближением же весны (в феврале) он отрядил 2,000 войск для занятия того места перед Утикой, где он был расположен лагерем вовремя осады этого города, дабы обеспечить себя с этой стороны, и начал готовиться, по видимому, к возобновлению этой осады. Газдрубал и Сифакс обратили на это все свое внимание, а Сципион в 1-ю стражу ночи (между 6 и 9 часов вечера) тихо вышел из своего лагеря, сам с одною половиною армии, а Лелий с другою, и оба, в одно и то же время ночью, произвели внезапное нападение на оба лагеря, взяли их с боя и сожгли, и разбили Газдрубала и Сифакса на-голову, нанеся им огромный урон – до 40,000 чел. убитыми и до 5,000 чел. (в том числе 11 карфагенских сенаторов) взятыми в плен, с 174 знаменами, 2,700 лошадьми и 6 слонами.
Однако, несколько дней спустя, Газдрубал и Сифакс, успев поспешно набрать новые войска, получить подкрепление из 4,000 кельтиберян и собрать всего до 30,000 чел. войск, двинулись к Утике, осажденной Сципионом. Оставив часть войск для продолжения осады Утики, Сципион с главными силами своими двинулся на встречу Газдрубалу и Сифаксу – и вторично разбил их. Дабы не дать им снова соединиться, он послал, для преследования их, Лелия и Массиниссу со всею римскою и нумидийскою конницей и с отрядом отборной пехоты, а сам, прежде нежели воротиться к Утике, овладел городами в окрестностях Карфагена и в том числе Тунесом, который нашел покинутым. Карфагеняне, сильно встревоженные осадой У тики, хотели с моря заставить снять ее и, собрав большой флот, послали его против Сципионова. Так как последний был гораздо слабее, то Сципион приказал ему отступить во внутренность рейда и заслонить его 4-мя линиями перевозных судов, поставленных бок – о – бок, скрепленных цепями и покрытых бревенчатою настилкой, на которую Сципион поместил 1,000 человек отборной пехоты и особенно стрелков. Как ни сильна была атака карфагенского флота, но оборона римлян была еще сильнее, так что карфагеняне были принуждены удалиться, только успев взять и увести с собою 6 судов 1-й линии.
Между тем Лелий; шедший усиленными переходами, в 15 суток прибыл во владения Массиниссы, который и вступил без препятствия в обладание ими. Отсюда он и Лелий двинулись во владения Сифакса, разбили его в сражении, в котором он был ранен и взят в плен, вскоре овладели столицей его, Циртой, и всею областью его и затем воротились к Сципиону. По возвращении их, Сципион с частью армии воротился в Тунес, где докончил начатые укрепления.
Стесненные таким образом со всех сторон, карфагеняне снова прибегли к переговорам о мире, чтобы только выиграть время. Уполномоченные их согласились на все условия Сципиопа и просили перемирия, дабы отправить послов в Рим, что и было дозволено им. а карфагенский сенат воспользовался тем, чтобы послать Ганнибалу и Могону решительное приказание воротиться в Африку.
Между тем Могон двинулся в цизальпинскую Галлию и уже дошел до земель инсубров. Проконсул Корнелий и претор Квинктилий двинулись против него и вызвали его на бой, а он, вместо того, чтоб уклониться от боя, не признал нужным отказаться от него. 11-й и 12-й легионы Квинктилия были построены по когортам в 1-й линии, а 13-й и 14-й Корнелия – точно также во 2-й. Могон построил свою армию также в 2 линии, а слонов поставил на флангах за конницей. Корнелий, видя, что неприятель упорно выдерживал бой с 1-й линии пехоты, предложил произвести общую атаку конницы. Квинктилий взял это на себя и с сыном своим Марком двинулся с конницей всех четырех легионов против неприятеля. Но Могон двинул против него слонов: испуганные ими лошади римской конницы стали на месте и конница эта сильно пострадала от нумидийских стрелков. И в 1-й линии пехоты 12-й легион тоже сильно пострадал и едва удерживался. Корнелий двинул на помощь ему 13-й легион из 2-й линии, а Могон, с своей стороны, галлов из своей 2-й линии против этого легиона, но они были оттеснены. Между тем гастаты 11 -го легиона, построясь в манипулы, атаковали слонов дротиками и опрокинули их на собственные их войска, которые от этого пришли в беспорядок и расстройство, а общая атака обеих римских линий увеличила их еще более и принудила всю армию Могона отступить. Пока Могон был в первых рядах, то поддерживал еще порядок в своей армии и в её отступлении; но когда он был тяжело ранен в ногу выше колена и вынесен из боя почти умиравшим, тогда вся армия его пришла в совершенное расстройство и была разбита, с потерей до 5,000 чел. убитыми и 18 знамен. Римляне потеряли 2,300 чел. убитыми, большею частью 12-го легиона, в том числе 3-х военных трибунов и 18 римских всадников.
Могон в следующую ночь отступил малыми переходами в земли албенгцев, где и получил приказание сената воротиться в Африку, но умер от раны на море близ Сардинии, а часть судов его была взята римским флотом.
И так – и последняя надежда угасла для Ганнибала, и он остался один в Италии у Кротона! Консул Цепион уже покорил многие города Бруттия и большую часть этой области, и даже, по словам римского историка Валерия Анциата, будто бы разбил Ганнибала близ Кротона, но Тит Ливий признает это показание ложным. В конце лета Ганнибал получил приказание сената воротиться в Африку. Глубоко-прискорбно было ему покидать Италию, свидетельницу стольких побед его, из которой его исторгал молодой и счастливый римский полководец, сразу отважившийся низложить Карфаген, тогда как он, победитель при Каннах, не отважился напасть на Рим. Горько было ему достигнуть такого злосчастного результата от важнейшего из предприятий, задуманных и исполненных дотоле. Но – необходимо было повиноваться сенату и покориться судьбе, совершенно противной Карфагену – и он, оставив, лишь для виду, слабые гарнизоны в нескольких городках Бруттия, еще бывших в его власти, с остальными войсками своими, числом около 24 т. чел., сел на имевшиеся в его распоряжении суда (Карфаген даже не прислал ему флота!), в том месте к югу от Кротона, где он стоял лагерем и которое с тех пор называлось лагерем Ганнибала (castra Annibalis), а ныне называется Ii Castelli – и отправился в Африку.

§ 191. 17-й и последний в войне поход 202-го года в Африке. Сражение при Заме; – заключение мира.

В Риме на этот год были выбраны: в консулы – М. Сервилий Гемин и Т. Клавдий Нерон. Из них Сервилию с 2-мя легионами была назначена Этрурия, а Клавдию Нерону – флот из 50-ти военных судов; претору Сексцию с 2-мя легионами – цизальпинская Галлия, претору Ливию с 2-мя легионами – Бруттий, претору Тремеллию с 2-мя легионами – Сицилия. 2 легиона были в Испании, 1 в Сардинии, 2 городские в Риме и 3 легиона у Сципиона в Африке. Следовательно всего на службе было 16 легионов.
Выше было сказано, что в предыдущем году карфагеняне, для выиграния времени, просили и получили от Сципиона согласие на заключение перемирия и отправление в Рим послов для переговоров о мире. Послы эти, прибыв в Рим, просили римский сенат, чтобы мир был заключен не на условиях, указанных Сципионом, но на тех, на которых был заключен мир, прекративши 1-ю пуническую войну. Условия Сципиона заключались в том, чтобы карфагеняне во 1-х возвратили всех римских пленных и переметчиков, во 2-х отказались от Испании, в 3-х отозвали свои армии из южной Италии (Ганнибала) и цизальпинской Галлии (бывшую Могона), в 4-х уступили все острова между Италией и Африкой, в 5-х выдали все свои морские суда, исключая 20-ти и в 6-х выдали 500 т. мер пшеницы и 300 т. мер ячменя. Условия же мира, прекратившая 1-ю пуническую войну, были означены в своем месте выше (ч. II гл. XXII § 144 стр. 221). После нескольких переговоров и прений с карфагенскими послами, римский сенат отослал их в Африку к Сципиону, дабы он сам решил их просьбу.
Между тем претор Лентул послал Сципиону из Сардинии морем 100 судов с продовольствием, а Октавий из Сицилии – 200 судов, также с продовольствием, под прикрытием 30-ти военных судов. Первый транспорта прибыл благополучно, но второй, застигнутый бурей у берегов Африки, был выброшен, военный суда – на Аполлонов мыс (н. Раз-Зибеб), а перевозные – частью на остров Эгимур, у входа в карфагенский залив, а частью к югу от него, около местности, носившей название Aquae calidae (холодные воды, н. Хамамет). Корыстолюбие и коварство карфагенян не устояло против удобного случая поживиться добычей от римлян, не смотря па перемирие: карфагенский сенат имел недобросовестность приказать Газдрубалу, с 50-ю военными судами, захватить римский транспорта Октавия. Сципион, справедливо раздраженный таким низким коварством, послал в Карфаген морем трех из высших военачальников своих, требовать полного удовлетворения. Но не только в нем было отказано, а даже римские послы были атакованы 3-мя карфагенскими военными судами и только по счастливому случаю успели спастись. В то же время к Сципиону прибыли из Рима карфагенские послы, но он не захотел и слушать их, отослал в Карфаген и приготовился к деятельному продолжению войны.
Это происходило еще в конце 203-го года. В том же году, в конце лета (в августе) Ганнибал, благополучно совершив переезд морем из Италии к берегам Африки (не смотря на то, что у римлян в Сицилии и у берегов Италии был большой флот), высадился у Лептика (н. Лемта), близ Адрумета, на восточном берегу визакенской области, к ю. в. от Карфагена. Дав своим войскам несколько дней отдыха, он перешел к Адрумету (н. Геркла или Эркла) и присоединил к себе остатки армии Могона (около 12 т. чел.) и войска новонабранные Карфагеном после поражения Газдрубала (также около 12 т. чел.), так что у него составилась армия силой около 48 т. чел., которую он и стал устраивать как можно лучше.
Сципион, по прервании. перемирия, употребил зиму и часть весны 202-го года на овладение остальными городами в окрестностях Карфагена, дабы совершенно отрезать его от внутренности страны. Ганнибал же, не имея достаточно конницы, просил и получил от нумидийского царя Тихея, союзника Сифакса, 2 т. нумидийцев в подкрепление. Дабы остановить разорительные действия Сципиона и скорее кончить войну, либо прочным и выгодным миром, либо решительным сражением, он перешел от Адрумета к Заме, в 5-ти переходах (100 верстах)к западу от Карфагена (положение Замы в точности определить нельзя) и просил у Сципиона свидания для переговоров. Сципион, к которому между тем Массинисса привел 6 т. чел. пехоты и 4 т. чел. конницы, расположился с. своею армией близ города Надогары или Наррагарры (близ Замы, но положение его неизвестно) и изъявил согласие на свидание с Ганнибалом, который и приблизился с своей армией к лагерю Сципиона на расстояние около 4-х миль (более 4-х верст). На другой день эти два знаменитые полководца имели свидание и вели между собою переговоры, которые однако не имели никакого результата, потому что Сципион настаивал на безусловной покорности Карфагена.

На следующий день (в конце весны или начале лета) обе армии в одно время вышли из своих лагерей и построились на открытой равнине, близ города Замы, в боевой порядок, следующим образом:
У Сципиона были 3 римские и 3 союзные легиона, каждый в 6,200 чел. войск, а всего в них: тяжелой пехоты 12 т. гастатов, 12 т. принципов и 6 т. триариев, и того 30 т. чел., – легкой пехоты около 12 т. чел., всего пехоты 42 т. чел., – конницы римской и союзной 2,700 чел., нумидийской 4 т. и того 6,700 а всего всех войск – 48,700 или около 50 т. чел. – Сципион построил свои 6 легионов в 3 линии, по манипулам, гастатов – в 1-й, с промежутками в длину фронта манипул, принципов – во 2-й и триариев в 3-й, но не в шахматном порядке, а манипулы за манипулами, с целью оставить между ними промежутки для пропуска слонов, которых у Ганнибала было видно много. Лелий с легионною, римскою и союзного, конницей был поставлен на левом крыле, а Массинисса с нумидийцами – на правом. Легкую пехоту свою Сципион поставил в промежутках 1 -й линии гастатов, дабы лучше прикрыть расположение- 2-й и 3-й линий, и приказал открыть бой атакой слонов и, в случае оттеснения ими, завлечь их в промежутки манипул 1-й линии, откуда наиболее проворные велиты должны были отступить за 3-ю линию, а прочие – на право и на лево за 2-ую и 3-ю линии. Фронт римской тяжелой пехоты состоял таким образом из 60-ти манипул, в 20 рядов каждая, на протяжении 7,200 римских футов. (с промежутками).
Ганнибал, с своей стороны, имел, но словам некоторых историков, всего около 50 т. войск, а но словам Полибия, в 1-й линии – 12 т. войск, обстоятельства же сражения свидетельствуют, что во 2-й линии он должен был иметь почти столько же, а в 3-й вдвое, т.е. 24 т.; число конницы у него в точности неизвестно, но, кажется, было равное числу Сципионовой или несколько менее. Прикрыв фронт своей армии 80-ю слонами, Ганнибал построил за ними в 1-й линии около 12 т. вспомогательных войск лигурийских, галльских, балеарских и мавританских – остатков армии Могона, фалангой в 10 шеренг глубины, на протяжении несколько более 3.600 римских футов (следовательно – вдвое короче фронта римской тяжелой пехоты). Во 2-й линии, на обыкновенном расстоянии за 1-ою, Ганнибал построил карфагенскую и африканскую тяжелую пехоту (набранную после поражения Газдрубала), почти в том же числе 12 т. и в том же строе. В 3-й линии, в расстоянии несколько более одной римской стадии (125 геометрических, 190 обыкновенных шагов или около 70 сажень) за 2-ю линией (следовательно далее расстояния между 1-ю и 2-ю линиями), он построил своих ветеранов Италии, большею частью бруттийцев, числом около 24 т. чел., также в строе фаланги, в 10 шеренг глубины, на протяжении, почти равнявшемся фронту римской тяжелой пехоты. На правом крыле, против Делия, Ганнибал поставил карфагенскую конницу, а на левом, против Массиниссы – нумидийскую. Такого рода построение Ганнибалом своей армии было основано на знании им силы армии Сципиона и обычных строя и образа действий римских войск в бою. По протяжению фронта их судя, что они построены по манипулам и что манипулы принципов станут, по обыкновению, в промежутки манипул гастатов, а триарии одни останутся в резерве, Ганнибал, без сомнения, надеялся, что оконечности римских линий не будут в состоянии охватить 1 -й и 2-й его линий, не подвергаясь сами опасности быть охваченными его 3-ю линией, и что поэтому первые две линии его прорвут центр римских линий и что он довершит поражение их своею 3-ю линией еще прежде, нежели 3-я римская линия триариев успеет восстановить порядок и бой. В случае же поражения первых двух линий своих, он, без сомнения, надеялся, что это произойдет не без беспорядка в первых двух линиях римских, которым и хотел воспользоваться для атаки их своею 3-ю линией. Поэтому-то он и поставил 3-ю свою линию на такое расстояние за 2-ю, чтобы опрокинутые 1-я и 2-я линии могли свободно отступить на право и на лево.
Коль скоро обе армии были построены, Ганнибал первый двинул вперед всю линию слонов. Но обыкновенные у римлян, в начале боя, звуки всех труб и рогов, шум оружия и боевой крик испугали слонов и часть их обратилась назад и привела в беспорядок левую фланговую нумидийскую конницу. Массинисса воспользовался тем и; ударив против этой конницы, легко опрокинул ее. Все остальные слоны обратились на велитов, которых смяли, но и сами были переранены ими и наконец, большею частью, в центре, были загнаны в промежутки римских линий, а на правом крыле обратились назад и ― смяли карфагенскую конницу. Лелий также воспользовался тем и опрокинул эту конницу. Таким образом с обеих сторон осталась одна пехота, которая и двинулась одна против другой тихим шагом и в порядке, исключая 3-й линии Ганнибала, которая осталась на своем месте. Но Сципион обманул надежды и ожидания Ганнибала и, угадав намерение его, вместо того, чтобы двинуть принципов за гастатами, сдвинул последних в сомкнутый строй фаланги, одинакового протяжения с фронтом 1-й линии Ганнибала, и стремительно атаковал ими эту последнюю, поддерживая их_ 2-ю и 3-ю своими линиями. Удар гастатов был чрезвычайно сильный, а сопротивление 1-й линии Ганнибала – упорное; но наконец, будучи не в состоянии сопротивляться гастатам, лучше вооруженным и устроенным, и не поддержанная своею 2-ю линией, от страха недвинувшеюся с своего места, 1-я линия Ганнибала была принуждена уступить и. полагая, что 2-я линия её изменила, с яростью напала на нее. 2-я линия, с своей стороны, с такою же яростью отчаяния, оборонялась против. неё, так что с обеих сторон было довольно много убитых и раненых. А между тем гастаты теснили их более и более, и тогда обе первые линии Ганнибала обратились наконец против. них и привели их в некоторое расстройство. Но 2-я линия принципов подоспела на помощь 1-й и первые две линии Ганнибала были окончательно опрокинуты, разбиты и почти совершенно истреблены. Остатки их бросились на 3-ю линию и ее также привели бы в расстройство, если бы Ганнибал не приказал ей выставить свои копья против них.
Тогда Сципион положил употребить другой, новый строй для атаки 3-й линии Ганнибала – лучших его войск и последнего его резерва. Так как эта линия имела фронт почти вдвое более длинный, нежели линия гастатов, и Сципион не хотел, чтобы Ганнибал охватил его, притом он был уверен, что конница его воротится из преследования и поможет ему победить Ганнибала, то и не счел нужным сохранять в резерве свою 3-ю линию триариев, а напротив сам захотел охватить Ганнибала. Вследствие того, приказав гастатам отступить и пока они строились на том месте, где сначала пришли в столкновение с 1-ю линиею Ганнибала, он велел впереди их убрать раненых и разбросанное оружие и очистить место, принципам – сомкнуть свои манипулы направо и налево и стать в одну линию с гастатами, на их флангах, а триариям – исполнить то же самое и стать на флангах принципов. Таким образом он построил всю свою тяжелую пехоту, в строе фаланги, в одну линию, значительно превосходившую длиною 3-ю линию Ганнибала, и атаковал последнюю, двинувшуюся между тем вперед. Бой возобновился с новыми силой и упорством, и был почти равный, потому что у Ганнибала было около 24 т. войск, а у Сципиона, уже потерявшего от 3 до 4 т. чел. – около 27 или 26 т., а вооружение и строй были почти одинаковые. Но когда Лелий и Массинисса воротились из преследования и атаковали линию Ганнибала с тыла, тогда она пришла в беспорядок и расстройство. Большая часть войск её была истреблена, а наименьшая спаслась бегством, но на открытой равнине была преследована конницей Сципиона и понесла при этом большой урон. Карфагеняне потеряли всего до 20 т. чел. убитыми, около 20 т. пленными, 133 знамени и 11 слонов, а римляне около – 2 т. чел. убитыми.
Таково было это последнее сражение при Заме, решившее судьбу войны и Карфагена. Побежденный Ганнибал, провозгласив: конец Карфагену, спасся с несколькими всадниками в Адрумет, а оттуда вскоре отправился морем в Сирию, к царю Антиоху. Победитель же – Сципион, разграбив лагерь Ганнибала, воротился к Утике, где нашел претора Лентула с 50 военными и 100 перевозными судами с продовольствием. Присоединив эту эскадру в 50 судов к своей, он отправился к Карфагену, для обложения его с моря, между тем как легат его Гней Октавий должен был вести туда армию, для обложения города с сухого пути (Лелий был послан в Рим с известием о победе). В виду Карфагена Сципион встретил морское судно с карфагенскими послами, ехавшими просить мира. Назначив им прибыть в Тунес, от воротился в Утику, откуда двинулся с своею армией к тому лагерю, который прежде занимал при Тунесе. На пути туда он узнал, что сын Сифакса, Вермина, приближался с армией на помощь Карфагену. Сципион отрядил против него всю свою конницу и часть пехоты. Вермина был разбит и едва спасся, потеряв 15 т. чел. убитыми, 1,200 чел. взятыми в плен, 1,500 лошадей и 72 знамени.
После этой вторичной победы, Сципион предписал карфагенянам следующие условия: 1-е они имели сохранить за собою в Африке города, которыми владели в ней до начала этой войны, равно их общественные и частные имущества, 2-е – они имели сохранить также свои законы, управление и обычаи, и против Карфагена не должны были более производиться военные действия, – 3-е они должны были возвратить римлянам все захваченное у них во время перемирия и всех римских пленных и переметчиков, – 4-е выдать все военные суда, исключая 10-ти, – 5-е не вести никакой войны без согласия римского сената, – 6-е возвратить Массиниссе все владения его и его предков, в объеме, который будет указан, – 7-е выдать римской армии продовольствия на 3 месяца и жалованья до утверждения мирного договора сенатом и народом римскими, – 8-е заплатить 10 т. талантов серебра в 10 лет времени и 9-е выдать 100 заложников из знатнейших родов Карфагена, по выбору Сципиона.
Эти условия были приняты карфагенянами, утверждены римскими сенатом и народом и тем прекращена 2-я пуническая война, продолжавшаяся, со времени взятия Сагунта и объявления войны, 18 лет.