Горации

    Гора́ции
  •          (лат. Horatii), древнеримский патрицианский род, что доказывается именем (см. Куриации) латинского происхождения. Из этого рода прежде всего известны:
  •        1. Три брата-близнеца, которые вступили в бой с тремя близнецами Куриациями и победили их, тем самым решив исход спора между Римом и Альбой Лонга за право господства в возникающем государстве. Оставшийся в живых Публий Г. в гневе умертвил свою сестру, которая оплакивала смерть своего жениха, одного из убитых Куриациев, но был освобожден от наказания по просьбе народа. На это событие указывали памятники, гробницы и поле Горациев в Риме. Публий (или Марк Г) впоследствии разрушил Альбу.
  •        2. М. Г. Пульвилл (Подушечка), потомок предыдущих Г., первый римский консул в 510/509 гг. и 507 г. до н. э. Принимал участие в изгнании последнего царя. Его брат
  •        3. П. Г. Коклес (Одноглазый), по преданию, спас Рим во время войны с царем Клузии Порсеной. Он вместе с двумя воинами защищал от этрусков деревянный мост через Тибр до тех пор, пока мост не был разрушен позади него. Тогда он бросился в Тибр и добрался до противоположного берега. За этот геройский подвиг благодарные граждане воздвигли ему статую и наградили богатыми дарами.
  •        4. Г. Г. Пульвилл, сын М. Г. Пульвилла, консул в 477 г., победоносно сражался с вольсками и этрусками, в 457 г. второй раз был консулом. Умер в 456 г.
  •        5. Μ. Г. Барбат (Бородатый), противник децемвиров в 449 г. до н. э. После их падения он опять примирил патрициев с народом, во второй раз удалившимся из Рима. Будучи консулом в 449 г., он издал со своим товарищем Валерием Публиколой знаменитый закон Горация — Валерия (leges Horatiae Valeriae) об обязательности решений триб для всего народа, о неприкосновенности народных трибунов и некоторых других чиновников. Участвовал в походе против сабинян и успешно воевал с ними. По постановлению военных трибунов, избранных народным голосованием (tribuni comitiati), он праздновал триумф, в котором ему было отказано сенатом.
  •        6. Кв. Г. Флакк, род. 8 декабря в 689 г. от основания города, т. е. в 65 г. до н. э., в Венузии на границе Лукании и Апулии, в стране романтически-суровой, где протекал бушующий Авфид и возвышался покрытый лесами Вольтур. Как сын вольноотпущенника, вероятно, из трибы Горациев (tribus Horatia), он имел право на положение свободнорожденного (ingenuus). Его отец продал приобретенный им клочок земли, чтобы переселиться в Рим и дать сыну лучшее воспитание. Трогательная картина, которую поэт рисует, рассказывая о мудром и полном любви образе действий отца, делает честь как отцу, так и сыну. Для завершения образования он после получения toga virilis направился в Афины и приступил там к изучению философии, слушая академика Феомнеста, перипатетика Кратиппа и эпикурейца Филодема, но сохраняя при этом полную свободу мысли. Как в Риме, так еще более в Афинах он завязал тесные отношения с избранным обществом даровитых молодых римлян из знатнейших фамилий. В это время в Афины пришло известие об убийстве Цезаря, совершенном 15 марта 44 г. до н. э. Когда в исходе лета Брут явился в Афины, чтобы собрать флот и войско для охраны Республики, он встретил здесь горячую поддержку пылкой молодежи. Г., избранный Брутом в военные трибуны, тотчас прекратил свои занятия и стал под знамена Брута. При этом он воспользовался представившимся случаем для того, чтобы изучить берега Малой Азии и острова Архипелага, изображенные им в нескольких метких замечаниях. О роковом сражении при Филиппах он составил собственное интересное сообщение, важное тем, что из него мы можем определить отношение поэта к Республике, к наступившему единодержавию Августа. По политическим убеждениям он был консервативным сторонником старой формы и старого строя общественной жизни. Его юношеский максимализм не позволял заметить, что старый дух давно уже умер в Республике и что без него не могла существовать и сама Республика, превратившаяся в пустую формальность. Исход сражения при Филиппах, в котором он признает как героизм побежденных, так и удачу победителей, послужил ему доказательством того, что старая форма безвозвратно потеряна, поскольку даже оба главных защитника этой формы в отчаянии отказались от нее. Он сам себя не упрекает в малодушии, но приписывает свое спасение только богу, благодаря которому он, «оставленный без щита» (relicta non bene раrmula), благополучно прибыл на родину. В это время он убедился в том, что только те стремления и та сила доставляют счастье, которые в состоянии успокоить волнения общественной жизни. Поэтому Октавиана он считал миротворцем (Pacificator orbis terrarum), способным, наконец, восстановить давно желанный мир. Вероятно, в разгар этих событий умер его отец, и причитавшаяся Г. часть наследства была конфискована победителями в пользу безземельных ветеранов. Тогда бедность, способствующая предприимчивости, заставила его при помощи своего поэтического таланта снискивать благосклонность могущественных покровителей. Поэты Вергилий и Л. Варий представили его Меценату, который пригласил его к себе, но вторично позвал только спустя 9 месяцев и принял в число своих товарищей (amici) или литературных собеседников в 39 г. до н. э. Через Мецената он познакомился с Октавианом, когда тот возвращался в Рим летом 29 г. с парфянской и паннонской войн. Очень может быть, что только благодаря знакомству с Меценатом он получил должность секретаря (scriba quaestorius). Так как для этого был нужен залог, вместо которого обычно закладывали участок земли (отсюда praedium), то Меценат подарил ему для этого Сабинум или дал деньги для покупки этого имения. С этого времени его обычным местопребыванием сделался Рим. Иногда он находился в Тибуре и в самом Сабинуме. Это поместье само по себе не было особенно привлекательным, но поэт очень любил его. Г. не был женат. Постепенно он сделался настолько необходимым членом в тесном дружеском кругу Мецената, что тоска по нему доходила у высокого покровителя до болезненной грусти. Поэт, как он и предсказывал Меценату, умер вскоре после смерти последнего, когда ему было почти 57 лет (27 ноября 8 г. до н. э.). Его прах был погребен рядом с прахом Мецената в Эсквилине. Заслуга Г. как поэта состоит в том, что он пересадил на почву Лация и Италии лирическую поэзию в ее лучших и изысканнейших формах, которыми до этого времени отличалась только греческая поэзия. Следовательно, с этой стороны он, конечно, более poeta (изобретатель), чем vates (песнопевец). Но, с другой стороны, у него не было недостатка и в поэтическом творчестве. Поэтическое направление и настроение у него создано не искусственно, а является продуктом его жизненного опыта. Вследствие того, что идеалы его юности были разбиты, ему пришлось вступить в борьбу с действительностью, и он нашел успокоение и истину в отдаленном идеальном мире. В действительном мире его неприятно поражали разные мелкие черты, продукты беспокойной жизни столицы, нисколько не соответствующие духу доблестных предков. Отсюда в нем развилась склонность к сатире, которая сначала проявилась в полной силе, затем постепенно становилась мягче, серьезнее, искреннее и не исчезла даже в его последних поэтических произведениях. В середине его поприща это направление отражается в серьезных и глубоко нравственных и религиозных размышлениях, в которых он, хотя и тщетно, стремился к восстановлению давно исчезнувшего духа благороднейшего и чистейшего времени Республики. Этим объясняется весь ход его поэтического развития, каким оно предстает перед нами в его сохранившихся произведениях. Вместе с тем это обстоятельство дает нам верный масштаб для справедливой оценки его поэтического дарования. Не в полете или в глубине мыслей, не в новизне их, не в изобилии эффектных оборотов, не в блеске слога (он явно иногда употреблял для своих целей слова и обороты, исходя лишь из соображений соблюдения метрической формы), не в метафорах, мало свойственных латинскому языку, не во всем этом заключается особая прелесть и достоинство поэзии Г., а в правдивости чувств, благородстве идей, естественности мыслей и, главное, в простой и полностью соответствующей содержанию форме. Именно за это он сделался любимцем всех времен, как ему самому подсказывало смелое предчувствие. Трудно определить время создания отдельных произведений Г. Насколько известно, он вначале написал обе книги сатир, потом книгу эподов, далее четыре книги од или стихотворений, вместе с «Саrmеn saeculare» («Торжественная песнь по случаю празднования секуляров 17 года»), затем две книги посланий, включая т. н. «Ars poetica» («Искусство поэзии»). Великий английский критик Бентли (Bentley) дает следующую долгое время принятую хронологию произведений Г. I книга «Сатир» написана между 26 и 28 годами жизни поэта, II книга — между 31 и 33, II книга «Саrmina» — между 40 и 41, III кн. «Саrm.» — между 42 и 43, I кн. «Epistulae» («Посланий») — между 46 и 47, IV кн. «Саrm.» — в возрасте между 49 и 51 годами, а остальные произведения появились в более позднее время, которое не допускает более точной датировки. Позже Кирхиер доказал неосновательность предположений, лежащих в основе большей части этих хронологических данных, особенно того предположения, будто поэт в известное время постоянно посвящал себя только одного рода литературной деятельности, и что все стихотворения, напр. одной книги «Саrmina», были готовы раньше, чем появились произведения другой книги, между тем как, по всей вероятности, три первые книги «Carmina» были изданы вместе. По его утверждению, обе книги «Сатир» относятся к 41—36 гг. до н. э., «Эподы» к 41—30 гг., три первых книги «Carmina» к 39—18 гг., первая книга «Посланий» к 27—15 гг., четвертая книга «Carmina» к 18—10 гг., вторая книга «Посланий» к 11—8 гг. до н. э. Однако и эти предположения многократно уточнялись в частностях несколькими немецкими учеными, а именно: Гротефендом, Франке и Тейффелем. Из этих датировок появления отдельных произведений Г. следует, что различие в характере «Сатир» и «Посланий», в которых некоторые хотели видеть полное сходство, проистекает уже из самого времени их появления. Издавна Г. толковали грамматики в школах. Сохранились схолии Порфириона и сборник, несправедливо носящий имя Акрона. Число рукописей очень велико, но только немногие из них относятся к средним векам. Некоторые интерполяции, должно быть, были сделаны уже в раннее время и признаются даже ранними критиками. Произведения Г. переведены на языки всех народов мира.