§ 98. Поход в Индию (327-326). — Сражение на Гидаспе. — § 99. Последний, — обратный поход из Индии в Персию (326-325). — § 100. Общий вывод об Александре, как полководце, в об образе и искусстве ведения им войны.

§ 98. Поход в Индию (237-326.) Сражение на Гидаспе.

Завоевав персидское государство, Александр предпринял завоевание Индии, побуждаемый к тому и пылким своим воображением, пленявшимся всем чудным, необычайным, и стремлением к осуществлению обширных политических и торговых замыслов своих, и честолюбием, которое, с тех пор, как он заставил признавать себя происходящим от богов и требовал себе воздавания божеских почестей, уже переступило за, пределы благоразумия. Желая к завоеванным, богатым странам Азии и Африки присоединить страну, прославленную еще большим, неисчерпаемым богатством, которым она, по общему поверью, в изобилия снабжала всю Азию, — Александр в тоже время хотел распространить пределы новой обширной монархии своей до крайних на востоке, по тогдашним географическим понятиям, пределов мира — реки Ганга и Индийского океана.
Предпринимая завоевание Индии, он мог иметь лишь самые неполные и неверные сведения о ней. — Они ограничивались тем, что могли разведать его лазутчики или сообщить ему жители восточных, сопредельных с Индиею, областей бывшего персидского государства. а потому особенно благоприятным для него обстоятельством было то, что двое главных и могущественнейших царей или владетелей (раджей) верхней Индии, Таксил и Пор, господствовавшие, первый — между Индом и Гидаспом, { Гидасп — ныне Джхелам или Бехат ( Djhelam, Jhylum, Behat ) } второй — между Гидаспом и Гангом, над мелкими владетелями или раджами этой части Индии, находились во вражде между собою. — Александр искусно воспользовался тем для легчайшего покорения Индии. Призываемый Таксилом, он уже с самого начала весны 327 года начал готовиться к походу за Инд, а по взятии хориенской нагорной крепости, обеспечив тыл свой оставлением Амина с 10,000 человек пехоты и 3.500 конницы в Бактриане, в половине весны того же 327 года двинулся от Бактры (Балха) в земли паропамисадов (северный Кабул) с войском, простиравшимся до 135,000 человек, т.е. уже более, нежели в три раза превосходившим то, с которым начал войну. Оно составлено было, сверх македонян и греков, из парфян, ариан, бактриян, согдиян, скифов и других народов, еще недавно столь враждебных Александру. Азиятцев в нем было, как кажется, около 2/3 (от 90 до 95.000 человек.) а македонян и греков- 1/3 (от 40 до 45.000 челов.) В 10 суток перейдя от Бактры до индийскаго Кавказа или Паропамиза (Гиндукуша) и чрез этот хребет, Александр вступил в земли паропамисадов, и хотя имел сильное и отличное войско и мог смело двинуться вперед, однако не прежде хотел перейти чрез Инд, как покорив земли на правой его стороне и прочно утвердясь в них, и в достижении этой цели явил особенную заботливость. Он потребовал в себе Таксила и ближайших мелких индийских владетелей, заключил с Таксилом союз и получил от него обещание содействия и необходимые об Индии сведения. Достигнув р. Кофена (ныне Кабул), он разделил войско свое на две части. Одну, под начальством Гефестиона и Пердикки, послал чрез Певнелаотиду или страну певкелов (ныне джеллалабадский и пешаверский округи на правой стороне нижнего Кабула) прямо к Инду, с приказанием покорить все города на пути и, достигнув Инда, сделать все необходимые приготовления к переправе через него. С другою частью. он лично направился также к Инду, но левее Гефестиона и Пердикки или более к северу, ближе к главному хребту Кавказа, по левой стороне Кофена (Кабула). Движение обеих частей войска, и в особенности Александровой, было чрезвычайно затруднено как свойством страны, покрытой высокими, неудобопроходимыми горами, так и необыкновенно упорным сопротивлением туземных, воинственных и отменно храбрых жителей, принадлежавших преимущественно, как полагают, к кастам индийских воинов. Войско Александра на каждом шагу должно было сражаться в горах, ущельях и долинах, либо брать приступом укрепленные города и замки, большею частью расположенные на вершинах высоких и неудобоступных гор и скал. Но повсюду успех венчал оружие Александра, повсюду туземцы были разбиты и принуждены покориться. При этом случае Александр действовал, когда надобность того требовала, с удивительною быстротою и постоянно с необыкновенными: напряжением сил, решительностью и отважностью. Он нападал на неприятеля — всюду, где его ни находил, даже после утомительных переходов, а на города и крепости — сколь неприступными они ни казались. С побежденными он поступал с большою строгостью, особливо в начале, пользовался каждым средством я случаем для одержания решительнейших успехов, не щадил ни войск, ни себя, — был несколько раз ранен, и примером своим сильно одушевлял и военачальников и войско. Венцом кратковременного, но блистательного похода его на правой стороне Инда было взятие аорнской нагорной. скалы, на правом берегу этой, реки, несколько выше впадения в нее Кофена (около нынешнего города Коты, Cota.) Скала эта славилась такими местною силою и неприступностью, что, по преданиям, сам Геркулес не мог овладеть ею. Этого было достаточно для сильнейшего воспламенения Александра и возбуждения в нем твердого намерения овладеть аорнскою скалою. Она вмела, по Арриану, 200 стадий (35 верст) и окружности 11 стадий (около 2 верст) наименьшей высоты, была покрыта густым лесом и служила убежищем воинственным базирам и другим жителям соседственных земель. Враждовавшие с базирами племена указали Александру вход на скалу. Александр послал чуда Птолемея с частью войск. и с двух сторон неоднократно ходил на приступ, но безуспешно. Наконец однако же он успел занять две, лежавшие напротив скалы, высоты, — построил, после неимоверных усилий и трудов, но весьма скоро, деревянные ходы с вершин этих высот на скалу, поставил на эти ходы метательные орудия и стрелков, и уже готовился открыть по оборонявшимся сильнейшую стрельбу, когда устрашенные базиры вступили с ним в переговоры, в намерение продлить их до вечера, а вечером бежать. Узнав об этом, Александр дождался вечера и, взяв со собою 700 отборных воинов, первый в голове их взобрался на скалу в то самое время, когда базиры только что начали уходить с нее. Македоняне немедленно устремились на них и множество их истребили, а большое число остальных погибло в пропастях.
Оставив на аорнской скале отряд войске, Александр двинулся в земли племени ассакенов, лежавшие на правом берегу Инда, выше аорнской скалы. Но предшествовавшие его успехи так устрашили ассакенов, собравшихся в числе около 20.000 чел., что, по приближении его, они умертвили своего вождя и рассеялись.
Тогда Александр обратился назад, вниз по Инду к югу, принял покорность города Нисы (около нынешней Акоры, на нижнем Кибуле), основанного, по баснословным преданиям, самим Вакхом, — оставил неприкосновенным собственное управление и все права его, и взяв только 300 нисских всадников, прибыл наконец (на 16-я, сутки по выступлении из Бактры) к тому месту на правом берегу Инда, где Гефестион и Пердикка, при деятельном содействии Таксила и других соседственных индийских владетелей, уже успели собрать большее число судов и построить мост (как полагает Арриан — на судах). Здесь (по мнению новейших исследователей — в некотором расстоянии к северу от впадения реки Аттоки в Инд, там, где ныне город Аттока, во время летнего солнцестояния, Александр перешел через Инд и вступил в Таксилу (около нынешних Футш — Юнга и Равиль — Пиндея в земле сейков или Пенджабе), наибольший, многолюднейший и богатейший из городов между Индом и Гидаспом. Принятый в нем самым дружелюбным со стороны Таксила и жителей образом, он не только оставил Таксилу его владения, но увеличил их присоединением соседственных земель и тем приобрел в нем верного союзника, а войско свое усилил 5-ю тысячами челов. Таксиловых индийских войск.
Между тем Пор, которого союз Александра с Таксилом побудил к деятельнейшему сопротивлению, собрал более 30.000 челов. пехоты и 6.000 челов. конницы, с 420-ю военными колесницами и более, нежели 200-ми вооруженными слонами, и расположился с ними на левом берегу Гидаспа, в намерении преградить на нем Александру путь или вступить с ним в битву. Узнав об этом, Александр приказал разобрать мост на Инде и перевезти его, равно и суда, сухим путем к Гидаспу, оставил в Таксиле, в виде гарнизона, всех раненых, а сам, со всеми, находившимися при нем войсками, двинулся к Гидаспу и расположился станом на правом берегу его (близ нынешнего Пиндей-Даден-Хана в Пенджабе), насупротив Пора. По прибытии его к Гидаспу, Пор с главными своими силами остался в прежнем своем расположении на левом берегу реки, а выше и ниже по течению ее расположил небольшие наблюдательные отряды. Александр, имея в виду тревожить его и ввести в заблуждение касательно своих намерений, разделил и свое войско также на несколько частей, которые подступали попеременно и в различных местах к правому берегу реки, высматривали местность на нем и на противоположном берегу, и исследовали глубину реки. В тоже время суда, перевезенные с Инда, были спущены в Гидасп, распределены по разным местам его и вместе с отрядами, подступавшими к правому его берегу, постоянно держали неприятеля в недоумении и тревоге, и не позволяли ему принимать никаких решительных мере. Сверх того Александр приказал сделать все необходимые распоряжений к сбору огромных запасов продовольствия и распустил слух, что намерен в выждать в этом месте зимы, когда, вода в Гидаспе обыкновенно сбывала, тогда как летом, от частых и сильных дождей и от таяния снегов на вершинах гор, она, напротив, необыкновенно поднималась, выступала из берегов и затопляла окрестности. а между тем Александр зорко и неусыпно наблюдал и следил за всеми движениями Пора и выжидал благоприятнейших случая и времени для внезапного и скрытного перехода через Гидасп: ибо убежден был в трудности перехода через эту реку силою, в виду неприятеля. Сверх того, что при самом вступлении его на противоположный берег он был бы атакован большим числом войск, военных колесниц и слонов Пора, он в особенности опасался, чтобы вид слонов не устрашил непривычных к нему лошадей его конницы и чтобы всадники, не в состоянии будучи укротить их и управлять ими, не были занесены ими в реку. а потому он прибегнул к хитрости: несколько ночей сряду приказывал своей коннице скакать вверх и вниз вдоль правого берега Гидаспа, производя большие крик, шум и трубный звук, как будто переход через реку совершался или уже был совершен. Коль скоро Пор, встревоженный тем, подступал к левому берегу, македонское войско становилось на противоположном берегу в боевой порядок. Убедясь наконец, что весь этот шум по ночам был лишь пустою тревогою, Пор перестал беспокоиться им и подступать к реке, и только подтвердил боковым отрядам по прежнему тщательно наблюдать вдоль реки за, неприятелем. Тогда Александр немедленно приступил к исполнению своего намерения. Кратера с частью войска (с начальствуемыми им, Алкетом и Полисперхоном войсками и 5-ю тысячами индийцев) он оставил в стане против Пора, с приказанием: если Пор двинется против Александра со всеми своими силами, то переправиться через Гидасп и напасть на него немедленно, а если только с частью сил- то тогда только, когда он уже будет в. бою с Александром. Сам Александр со всем остальным войском ночью отступил на некоторое расстояние от реки и затем, под прикрытием леса, незаметно для Пора и его войск, двинулся вниз по правой стороне Гидаспа. В 150-ти студиях (26 ¼ верстах) от македонского стана, вниз по течению Гидаспа, находились покрытые густым лесом: высокая скала на правом берегу реки и против нее, на средине реки, остров. Река, обтекая эту скалу, образовала здесь исходящую к стороне неприятеля дугу. Это место именно Александр и избрал для переправы. На полпути между ним и станом он поставил, на самом берегу реки, Мелеагра, с отрядом конницы и пехоты, и приказанием — переправиться через реку, как только Пор вступит с Александром в битву. В туже ночь к месту переправы собраны были все находившиеся на Гидаспе суда. По прибытии Александра к месту переправы, разразилась сильная гроза с дождем и громом, воспрепятствовавшая неприятелю слышать шум работ, оружия и переправы Александрова войска. На рассвете, когда гроза утихла, Александр переправил уже (частью на судах и частью на плотах) довольно большое число пехоты и конницы на остров. Сторожевые отряды Пора открыли македонян тогда только, когда последние уже вступили на берег по другую сторону острова. Отряды эти немедленно известили о том Пора. Между тем Александр, шедший в голове своих войск, открыл, что находился еще не на левом берегу реки, а на другом, большем острове, отделенном от левого берега узким рукавом. Хотя вода в этом рукаве поднялась от дождя очень высоко, однако же и конница, и пехота успели перейти через него в брод. Коль скоро войско совершенно переправилось на левый берег, тогда Александр поставил: на своем правом крыле конных агематов с отборнейшими иппархами, впереди их — конных стрелков, за ними — иппастистов и пешую агему, а по обеим сторонам фаланги — стрелков, агриян и пращников. Затем сам он с 5.000 челов. конницы быстро двинулся вперед против Пора, приказав 6-ти тысячам челов. пехоты следовать за собою. Между тем Пор. по первой вести, что македоняне переправляются, отрядил против них сына своего с 2.000 челов. конницы и 120-ю военными колесницами. Но сын Пора прибыл, когда переправа была уже совершена. Александр немедленно произвел на него нападение всею своею конницею в массе и опрокинул его. При этом сын Пора и с ним 400 его всадников были убиты, а военные колесницы и большая часть лошадей его захвачены македонянами. Затем Александр немедленно продолжал свое наступление. Пор узнав о поражении и смерти сына, оставил на левом берегу Гидаспа, против Кратера, для удержания его, небольшую часть войск и слонов, а сам с 30.000 челов. пехоты, 4.000 человек конницы, 300-ми военных колесниц и 200-ми слонов двинулся на встречу Александру. Достигнув на пути такого рода местности, которая была удобна для действий конницы и колесниц, он построил на ней войско свое в боевой порядок. Впереди он поставил слонов, шагов во 100 одного от другого, — за ними 1-ю линию пехоты, некоторые отделения которой расположились впереди, в промежутках слонов, — а за 1-ою — 2-ю линию пехоты, простиравшуюся справа и слева до конницы, расположенной на обоих флангах и прикрытой военными колесницами. Александр, приблизясь к Порову войску, остановил свою конницу, дабы дать время подойти пехоте. а между тем, осмотрев расположение Пора, сильно прикрытое в центре с фронта, и угадав намерение противника, он положил напасть на левое его крыло правым своим крылом в косвенном боевом порядке с фронта, во фланг и в тыл. С этою целью, по прибытии пехоты, он лично направился с большею частью конницы прямо против оконечности левого Порова крыла. Кэну с начальствуемыми им и Димитрием частями конницы он приказал обойти левое крыло Пора и напасть на Порово войско с тыла в то самое время, когда он сам нападет на тоже крыло с фронта и во фланг. Фаланге же он велел оставаться на своем месте и тогда только напасть на неприятеля с фронта, когда конница уже приведет его в расстройство на левом фланге.
Приблизясь к левому Порову крылу на полет стрелы, Александр двинул против него с фронта 1,000 чел. конных стрелков, которые сильною стрельбою из луков должны были расстроить, ослабить и поколебать его. Сам же с этерами и остальною конницею он охватил это крыло и двинулся во фланг ему индийская конница этого крыла сомкнула свои ряды, чтобы выдержать натиск Александра, как вдруг увидала в тылу у себя Кэна, подкрепленного перешедшим через реку Мелеагром. Тогда сильнейшая и храбрейшая часть этой конницы осталась против Александра, а другая, меньшая, обратилась назад против Кэна.

Пользуясь происшедшим при этом беспорядком, Александр стремительно напал на неприятельскую конницу. Она была опрокинута и бросилась под защиту слонов. Ближайшая часть этих последних была немедленно обращена и устремлена против Александра и в тоже время македонская фаланга двинулась вперед, под прикрытием сильной стрельбы македонских стрелков. Завязался бой, жесточайший из всех, в которых когда-либо находились македоняне и греки. Слоны разрывали и ломили самые тесные ряды македонской фаланги, а индийская конница, ободренная тем, напала на конницу Александрову, однако же снова была опрокинута ею на слонов. Вскоре густые, тесно сомкнувшиеся массы македонских: фаланги — с фронта, а конницы с левого фланга и тыла начали сильнее и сильнее теснить индийских: слонов, конницу и пехоту, и производить между ними жестокие кровопролитие и опустошение. При этом слоны наносили еще более вреда собственным войскам, нежели неприятельским: лишенные вожатых своих, которые все были перебиты македонскими стрелками, рассвирепев от ран и боли, они в ярости метались во все стороны и все попирали ногами. Но македоняне, имея более, нежели индийцы, места и свободы для своих движений и действий, расступались и, пропуская слонов, осыпали их стрелами и убивали. Наконец македонская фаланга произвела последний, решительный удар и вместе с конницею окончательно сломила Порово войско. Половина индийской конницы была совершенно истреблена, большая часть индийской пехоты — также, а остальная успела спастись сквозь промежутки Александровой конницы. Кратер, видя успех Александра, переправился через Гидасп, опрокинул оставленные против него Пором войска и вместе с Александром преследовал разбитых индийцев. Они понесли огромный урон, потеряв около 23.000 чел. (тысяч 20 пехоты и тысячи 3 конницы) убитыми, в числе которых находились два Порова сына, все предводители войска, возничие колесниц и вожатые слонов. Колесницы же и оставшиеся в живых слоны, с множеством пленников и богатейшею добычею достались в руки победителей. Сам Пор оказал необыкновенные мужество и храбрость, сражался как простой воин до последней крайности, был ранен и с трудом убежден наконец сдаться Александру. Уважая доблести его, Александр не только возвратил ему свободу, но сохранил и царский сан, и царство, которое в последствии еще значительно увеличил, и победив Пора сначала силою оружия в бою, потом победил его великодушием и тем снискал в нем верного и преданного союзника.
И так, результатами битвы на Гидаспе были полные и совершенные: поражение Пора и победа Александра. He легко однако же досталась победа Александру и, без всякого сомнения, с несравненно большими усилиями и трудом, нежели в трех предшествовавших больших битвах с персами на Гранике, при Иссе и Арбеле. Битва на Гидаспе была самая жаркая из всех Александровых: ни в одной дотоле Александр не встречал такого храброго и упорного сопротивления, и, чтобы одержать победу, он принужден был, прибегнуть к напряжению всех своих сил, всего своего гения. За то и битва на Гидасле, и предшествовавший ей переход Александра чрез Гидасп, принадлежащий к числу самых смелых, искусных и блистательных военных действий этого рода, могут быть названы в полном смысле слова образцовыми. Особенного внимания в них заслуживают: во 1-х искусство, с которым Александр показывал, на различных пунктах реки, головы своих войск и притом так распределил последние, что они легко и скоро могли быть сосредоточены на любом пункте берега; во 2-х, все хитрости, употребленные Александром для введения Пора в заблуждение и оплошность; в 3-х место, избранное им для переправы; в 4-х оставление Кратера и Мелеагра, данные им наставления и все вообще распоряжения к переправе и битве; в 5-х самые переправа и битва, в которых индийцы были поколеблены сначала с фланга, тыла и наконец с фронта, и в 6-х — превосходные действия в битве на Гидаспе, не только македонских и греческих войск, но и азиатских, бывших в составе Александровой армии. Войска эти, те же самые, которые у персов и других восточных народов сражались подобно стадам беспорядочным, — в битве на Гидаспе, начальствуемые македонскими и греческими военачальниками, лично предводительствуемые великим македонским царем-полководцем употребленные каждая соответственно своим: вооружению, устройству и преимущественному образу действий, сражались отлично, в величайшем порядке, взаимно друг друга поддерживали и значительно способствовали одержанию Александром победы.
Урон Александрова войска в битве на Гидаспе простирался, по свидетельству Арриана, основанному на сказаниях Птолемея и Аристовула, только до 310-ти человек (80-ти пеших воинов, 10-ти конных стрелков, 20-ти этеров и 200 человек конницы) и потому кажется несообразным с упорством обороны и силою нападения, и сомнительным. Впрочем, если даже он был и значительнее показанного Аррианом, то во всяком случае, по свойству битв древних времен и их обыкновенных результатов, легко мог быть несравненно слабее урона индийского войска.
Положив, в память победы на Гидаспе, основание двум городам: Букефалии (по имели павшего в этой битве коня своего, Букефала) — на месте переправы через Гидасп, и Никеи — на месте самой битвы, и оставив Кратера с частью войска для сооружения этих городов, Александр двинулся далее к р. Акесину (ныне Дженаб), впадавшему в Гидасп. На пути к нему он покорил сопредельные с царством Пора индийские племена, и земли их с 37-ю городами присоединил к владениям Пора. Приняв сверх того покорность некоторых других индийских владетелей и независимых племен, он переправился на плотах и судах через Акесин (по мнению Арриана — в самом широком его месте, где течение его было менее быстро) и, оставив на переправе Кэна с частью войска, быстро преследовал индийского владетеля, именем также Пора, который перед битвой на Гидаспе изъявил готовность покориться, а потом бежал из своих владений. На пути к р. Гидраоту (ныне Равей или Рауви), впадавшему также в Гидасп, Александр оставил гарнизоны во всех важнейших пунктах, для обеспечения Кэна и Кратера, а прибыв к Гидраоту, отрядил Гефестиона с частью войск для покорения всех независимых племен на берегах этой реки и для вторжения потом во владения бежавшего Пора. Сам же он переправился через Гидраот (близ нынешнего Лагора) и покорил часть прибрежных его жителей. Узнав, что кафэяне, оксидраки, маллы и многие другие, независимые, воинственные индийские племена составили между собою союз против него и собрались под стенами крепости Сангалы на левом берегу р. Гипаниса, четвертаго притока Инда (ныне река Беджах или Биас) { Сангал а находилась против нынешнего Гурейпура или недалеко от этого места} Александре немедленно и быстро двинулся туда. На вторые сутки он прибыл к городу Пимпраме, жители которого покорились ему, — дал в нем войску сутки отдыха и на следующий день прибыл к Сангале. Индийцы были расположены на высотах близ этой крепости и ограждены тройным рядом повозок. Александр подступил к ним сначала с конницею; но встреченный сильною стрельбою из луков с вершины повозок., и видя, что с конницею ничего невозможно было сделать, двинул вперед фалангу против слабейшей части укрепления. Индийцы были легко опрокинуты из-за первого ряда повозок, но упорно оборонялись за вторым; когда же были выбиты я из-за него, то покинув укрепленпый стан свой, бежали в Сангалу и заперлись в ней. Александр немедленно обложил ее пехотою и конницею. В следующую ночь индийцы пытались бежать из Сангалы; но наткнулись на македонскую конницу и частью были изрублены, а остальные воротились в Сангалу. Тогда Александр устроил вокруг всей крепости два ряда земляных валов со рвами, прерванные только в одном месте болотом: здесь Александр поставил двойные стражи. Затем к крепостным стенам начали придвигать стенобитные орудия. Вскоре переметчики уведомили Александра, что индийцы положи ночью выйти из Сангалы и прорваться сквозь стражи у болота. Александр скрытно поставил там Птолемея с 3.000 иппастистов, отрядом стрелков и всеми агриянами, и приказал ему удерживать индийцев, а между тем подать на трубах знак, п. о которому другие части войска немедленно должны были поспешить на подкрепление ему. Около 4-й стражи ночи (3 часов утра) индийцы действительно вышли из крепости и направились к болоту: но встреченные и отовсюду теснимые македонянами, были отражены и с уроном более 500 челов. обкинуты обратно в крепость. Между тем царь и. верный союзник Александра Пор прибыл с 5-ю тысячами вспомогательных индийских войск и большим числом слонов. а вскоре и стенобитные орудия были придвинуты к стенам. Но еще прежде, нежели было открыто действие ими, македоняне успели подкопать стены, сделать обвалы, приставить лестницы — и взяли крепость приступом. При этом, по свидетельству Арриана, убито 17.000 и взято в плен 70.000 индийцев и 500 чел. конницы с 300 военными колесницами, — македоняне же в продолжение осады и на приступе потеряли только 100 челов. и около 1.200 чел. ранеными. Сангала была разрушена до основания, земли ее отданы независимым, добровольно покорившимся Александру племенам, а союзные с нею два города, покинутые жителями — заняты македонянами.
Вверив Пору и его войскам занятие и обеспечение покоренного края, Александр двинулся далее к реке Гифазу (ныне Сутледж или Сетледж), крайнему на востоке из 5-ти притоков Инда с левой стороны { Из 5-ти притоков Инда с левой стороны, Дженаб (древний Акесин) есть главный, сохраняющий свое название до самого впадения в Инд. В Дженаб впадают: с правой стороны — Джхелам или Бехат (древний Гидасп), — а с левой стороны ниже — Равей (древний Гидраот), еще ниже — Гарра иди Сутледж (древний Гифаз), образуемый слиянием Беджаха или Биаса (древнего Гипависа) и Сутледжа. Александр перешел через каждый из этих притоков особенно в верхних его частях, по ваправлению от нынешнего Аттока через Лагор на Дели. } . Прибыв к Гифазу { По Реннелю — между нынешними Аджодином и Дебалпуром, а по Данвилю и Гиббону — на прямом направлении от Лагора к Дели. } , он намеревался уже переправиться через него, дабы, как говорит Арриан, покорить лежавшие за этою рекою до самого Ганга плодородные и богатые страны, процветавшие в мире и изобилии, и обитаемые земледельческими, трудолюбивыми и воинственными племенами, — и дабы распространить свои завоевания до того предела, где уже не встретил бы более сопротивления. Но македонские и греческие войска, не видя конца его походам и своим трудам, начали роптать и большею частью решительно отказывались идти далее. Тщетно Александр прибегал ко всему влиянию своему на них, ко всему своему красноречию, для убеждения их к последованию за ним и довершению завоевания Азии. Кэн, от лица всех македонян и греков, представил ему, сколь мало их уже оставалось в войске, сколько силы и мужество их истощились, сколь живо они желали возвратиться на родину, предаться после трудов покою и насладиться приобретенными богатствами, сколь неблагоразумно было бы принудить их идти далее против воли, наконец сколь необходимо было самому Александру явить благоразумныя умеренность и осторожность и, не опасаясь более никаких врагов, предостеречься однако же от внезапных переворотов судьбы и счастья. Александр не дал на это никакого ответа и три дня ждал, чтобы войско образумилось и поременило свое намерение. Но видя противное, объявил наконец свое согласие на обратный поход и тем возбудил в войске общие восторг и признательность.

§ 99. Последний, обратный поход из Индии в Персию (326-325).

Соорудив на берегу Гифаза, в ознаменование дальнейшего предела своих завоеваний, 12 возвышенных жертвенников (Alexandri Arae) на подобие башен, свершив жертвоприношение, гимнастические игры и конские ристания, и подчинив все страны до Гифаза Пору, — Александр пройденным путем воротился назад через Гидраот к тому месту на Акесине, где Гефестион уже воздвигнул новый город. Приняв покорность индийского царя Абиссара, он перешел через Акесин и прибыл к Никее и Букефалии на Гидаспе. Здесь, побуждаемый желанием открыть торговый путь из средней Азии океаном и Индом в Индию, он положил построить на Гидаспе флот и спуститься на нем в Инд и по Инду в океан, тщательно разведывая все лежавшие на пути страны и места. В течение нескольких месяцев (в конце 326-го и начале 325-го годов) на Гидаспе были частью собраны с индийских рек и частью вновь построены ионянами, кипрянами, финикиянами, египтянами и другими, находившимися в македонском войске уроженцами приморских стран — около 2.000, разных величины и. рода, судов военных и перевозных для конницы и продовольствия. Когда флот был готов, Александр с иппастистами, стрелками, агриянами и конными агематами поплыл на нем вниз по Гидаспу в Инд и по Инду в океан, сопровождаемый на правом берегу частью пехоты и конницы под начальством Кратера, а на левом — главными силами войска и 200-ми слонов, под начальством Гефестиона. В продолжение 7-мимесячных плавания и похода (в 325 году) вниз по Гидаспу и Инду (через нынешние земли сейков и Синд), Александр весьма часто принужден был сражаться с прибрежными индийскими племенами, из коих важнейшими и самыми сильными и воинственными были маллы (в нынешнем Мултане), оксидраки (Птолемей тех и других называет каспирэянами) и музикане. Племена эти сопротивлялись упорно, но были неоднократно разбиваемы и одни вслед за другими покорены, города их частью разрушены, частью заняты гарнизонами или заселены македонянами и греками, а земли их, в которых сооружены многие новые города и крепости, и устроены пристани — подчинены правильному управлению и назначенным от Александра правителям. Во всех действиях против этих племен Александр, по-прежнему, был всюду первый, нимало не щадил себя и в одном случае — при взятии приступом главного города маллов, до того увлекся своею запальчивою храбростью, что едва не погиб, исполняя долг не полководца, а простого воина. Когда македоняне ворвались в город, маллы заперлись во внутренней крепости, защищенной толстою стеною, которая, будучи построена на скате горы, с наружной стороны была весьма высока, а с внутренней напротив довольно низка. Раздраженный упорным сопротивлением маллов, Александр приказал подкапывать стену и приставить к ней лестницы. Медленность этих работ возбудила в нем живейшее нетерпение: схватив лестницу, он устремился по ней на стену. За ним бросились и иппастисты; но лестницы подломились под ними — и Александр остался на вершине стены, против множества маллов, только с тремя военачальниками: Певкестом. Леоннатом и Абреем. Соскочив с ними во внутренность крепости и прислонясь к стене, он долго защищался с отчаянною храбростью, но наконец изнемог от необыкновенно глубокой, тяжелой и опасной раны стрелою в верхнюю часть груди. Из трех военачальников, бывших с ним, Абрей был убит, а Певкест и Леоннат, сами тяжело раненые, с трудом могли защищать Александра, лежавшего у ног их без чувств. По счастью македоняне успели в это время взобраться на стену, ворваться в крепостные ворота и выручить Александра, после чего, овладев крепостью, всех находившихся в ней маллов истребили, В общей, искренней и живейшей радости всего войска, Александр, бывший несколько дней при смерти, наконец выздоровел и продолжал плавание вниз по Инду в океан. Во время этого плавания, он овладел главным, сильно укрепленным городом музиканян, не доходя Паталы — города, лежавшего на острову, образуемом двумя рукавами Инда, близ устья этой реки (где ныне город Татта), послал Кратера с войсками Аттала, Мелеагра и Антигена, несколькими стрелками, ранеными, больными и неспособными сражаться этерами и македонянами, и всеми слонами, чрез Арахозию и Дрангиану в Карманию, и построил при Патале крепость и пристань для военных судов, а к югу от Паталы, в самом устье Инда — город, названный Келленом (деревянным городом, потому, что он был построен из дерева). Отсюда Александр послал Неарха с флотом, морем, вдоль берега, в устья Евфрата и Тигра, а сам с главными силами войска двинулся берегом моря на запад чрез Гедрозию (ныне южная часть Белуджистана и в ней самая южная область Мекран). Страна эта образовала сплошную песчаную степь, на юге ограниченную Эритрейским морем, а с севера загражденную, как стеною, неприступными скалами. Покрытая глубокими, сыпучими песками, лишенная воды, ибо реки и ручьи только во время дождей наполнялись водою, она была обитаема лишь на севере, близ гор, гедрозянами, я вдоль морского берега — бедными рыболовами, которых греки называли ихтиофагами (рыбоедами). Александру небезызвестно было, какие труды и лишения ему предстояло перенести на походе чрез Гедрозию. Он знал, что никогда и ни одно войско не возвращалось из нее, что, по преданиям, Семирамида возвратилась оттуда только с 20, а Кир с 8 чел. Но это только воспламенило его еще более: он захотел совершить то, чего не могли совершить ни Семирамида, ни Кир. К походу чрез Гедрозию побуждала его, впрочем, также и необходимость сопровождать вдоль берега моря и снабжать по возможности продовольствием и водою флот свой, долженствовавший впервые совершить плавание в Эритрейском море и разведать. персидский залив я устья Евфрата и Тигра. Дорого стоил ему однако же поход чрез Гедрозию. Большая часть войска и почти весь вьючный скот погибли от зноя, жажды и истомления, среди песчаных степей, под палящим зноем солнца. Войска тайно убивали лошадей и лошаков, чтобы питаться их мясом, а при уменьшении от того перевозочных способов, по необходимости должно было бросать множество больных и слабых. Большое число отсталых погибло, заблудившись в степях. Нередко шли столь обильные дожди, что станы войска были совершенно затопляемы водою. Н е раз войско заблуждалось в степях и лишь с трудом снова находило настоящее направление. И среди этих бедствий, Александр, сам изнуренный и слабый, шел обыкновенно пеший в голове войска, подавая личный примере мужества, твердости и терпения.
Наконец, по 70-ти или 80-ти дневном походе от устьев Инда чрез Гедрозию, Александр прибыл в Пуру, главный город гедрозян (ныне также Пура, в северо-западной области Белуджистана, Кохистане), и дал в нем изнуренному войску отдых.
По свидетельству древних историков, все бедствия, перенесенные Александровым войском в Азии, вместе взятые, далеко не могли сравниться с претерпленными им в одном походе чрез Гедрозию, и Александр привел только четвертую часть его из этого похода. По словам Плутарха, он потерял в одном этом походе около 100.000 войск;- но это слишком преувеличено: ибо, по словам самого же Плутарха, Александр при выступлении из Индии, от устьев Инда, имел всего около 125.000 чел. пехоты и около 15.000 чел. конницы. Из них часть была посажена на флот, другая послана с Кратером в Карманию, а третья, главная (вероятно не более 60-ти или 70-ти тысяч человек), двинулась чрез Гедрозию. Следовательно, если даже допустить, что из этой последней воротилась только ¼ (от 15.000 до 17.500 челов.), то весь урон Александра будет простираться от 45.000 до 52.500 челов., число, хотя и весьма значительное, но все же меньшее, нежели приводимое Плутархом.
По отдохновении в Пуре, Александр вступил в Карманию (ныне юго-восточная персидская область Керман), лежавшую к западу от Гедрозии вдоль по берегу моря, — степную на севере, но богатую плодородными и хорошо-возделанными полями и виноградниками на юге. В Кармании к Александру присоединились: Кратер с его войсками и слонами, Клеандр, Ситалк и Геракон с войсками, остававшимися в Мидии, и сверх того множество верблюдов и вьючного скота, чем пополнена убыль людей и приобретены достаточные перевозочные способы. Затем зимою с 325-го года на 324-й Гефестион с большею частью войска, вьючным скотом и слонами был послан из Кармании берегом моря в Персию, Неарх с флотом сопровождал его вдоль берега, а сам Александр с легкими войсками, этерами и отрядом стрелков следовал к Пассаргарде {Пассаргарда находилась, как цолагают, на нын е шней рав н ин е Мур - хаб, к ю.-в. от Шираза и к ю. от озера Бахтег иан а.} и оттуда в Персеполь и Сузу, куда и прибыл в феврале 324 года, Здесь он с необыкновенною щедростью наградил войско: уплатил долги военачальников и воинов, по Арриану на сумму свыше 20.000 талантов (около 28-ми миллионов рублей серебром), — уволенным от службы выплатил недоданное жалованье, поденную плату до прибытия на родину и сверх того по таланту каждому; даровал им на всю жизнь разного рода значительные и почетные преимущества, а главным военачальникам (Гефестиону, Неарху, Певкесту, Онесикриту и др.), равно и всем македонским царским телохранителям роздал золотые венцы. Затем, осмотрев лично Персидский залив и устья Тигра и Евфрата, он поднялся вверх по Тигру до города Описа в Мидии (несколько выше нынешнего Багдада) и посетил Экбатану, всюду занимаясь внутренним устройством завоеванных областей и стараясь слить македонян и греков с азиятцами в один народ, соединил азиатские войска с македонскими и греческими, и образовал новые, по европейски вооруженные и устроенные войска азиатские. Между тем он лично свершил поход против коссэян, дикого и хищного племени на южных проделах Мидии, в продолжение 40 дней совершенно покорил их, взял у них заложников и в землях их построил крепости. Затем, прибыв в Вавилон, он начал готовиться к новому походу в Аравию, но — заболел и, имея уже разстроенное 12-ти летними трудами и деятельностью здоровье, после 12-тидневной болезни, 11-го июня 323-го года, на 33-м году от рождения, кончил жизнь, исполненную великих и дивных подвигов!
Из них последний, предсмертный поход его в Индию едва ли не самый замечательный, хотя и кратковременный. Действительно, гений Александра, прежде нежели угаснуть на веки, проявился с новою, еще большею силою, в новом, еще более ярком блеске, и в приготовлениях к этому походу, и в первоначальных, и в последующих его действиях, и в целом его объеме, ив малейших его подробностях.
Должно заметить однако же, что в обратном походе от Гифаза к устьям Инда и отсюда в Персию, равно и в последующих затем до смерти своей действиях, Александр является уже не столько полководцем-завоевателем, сколько государем, заботливо пекущимся об упрочении своих завоеваний и благосостоянии своего обширного государства. Как полководец, он уже на Гифазе, отказом своего войска следовать за ним далее, принужден был положить предел своему победоносному шествию на восток. Впервые воля его встретила такое сопротивление, которого он не в состоянии был преодолеть ни строгостью, ни кротостью, и, покоряясь необходимости, он предпринял обратный поход, в видах более политических и торговых, нежели военных.

§ 100. Общий вывод об Александре Великом, как полководце, и об образе и искусстве ведения им войны.

Изложение походов Александра Великого заключим общим выводом о нем самом, как полководце, и об образе и искусстве ведения им войны.
И здесь обратимся сначала к лучшему, добросовестнейшему я правдивейшему из его историков, глубокомысленному философу, сведущему и опытному в военном деле Арриану. Так изображает он Александра {Походы А л ександра В, книга VII глава 7-я.} : «Александр был одарен прекрасною наружностью, решимостью быстрою, неутомимою, храбростью, все преодолевавшею. Он жаждал опасностей, еще более чести и славы. Довольно равнодушный к чувственным удовольствиям, он был ненасытен в алчбе наслаждений более возвышенных, благородных. Он обладал редким искусством в трудных обстоятельствах избирать лучшие средства, взвешивать, предугадывать вероятности успеха. Он не имел равного себе в искусстве устраивать войска, вооружать их, управлять ими, внушать и доверие к себе и ободрять их, сам первый подавая им примере преодоления опасностей с твердостью непоколебимою. В предприятиях сомнительных, отважность его решала победу. Кто лучше его умел предупреждать неприятеля и побеждать его тогда, когда он и не подозревал еще движения против него Александра? Он свято соблюдал данное слово, умел остерегаться всякого обмана и, не оставляя себе ничего, являл щедрость к друзьями своим необыкновенную. Рожденный в мире по особливому предопределению богов, он не был подобен никому из смертных».
И действительно, Александр, как человек, стоит на высоте, едва доступной смертным, — как полководец, являет в себе соединение всех дарований, всех добродетелей, всех совершенств военных, в телесном, душевном и умственном отношениях.
С ранних лет величайшая простота в образе жизни, строгие: умеренность и воздержность, и непрерывная деятельность еще более развили в нем необыкновенные крепость и силу телесные, которыми он был одарен от природы, и до того закалили его тело, что и стужу, и зной, и холод, и жажду, и величайшие труды и лишения, и тяжкие болезни, и жестокие раны он был в состоянии переносить и переносил почти невероятным образом.
И в этом, можно сказать, железном теле была заключена и душа, столь же мощная и твердая, деятельная и неутомимая, — душа пылкая и восторженная, жаждавшая всего великого, благого и полезного, исполненная самых возвышенных, благородных чувств.
И с волею твердою, непреклонною, с решимостью быстрою, смелою, в нем был соединен гениальный, светлый, прозорливый ум, пылкий — как его душа, быстрый — как его воля, обширный — как его замыслы. Но сознание собственных сил, вера в свое предназначение, доверие к своему счастью и пылкость души, тем большая, что военные подвиги его свершены в лета самого сильного действия страстей (от 20-ти до 32-х), все это было причиною, что воля в нем часто брала верх над рассудком и, неумеряемая им, вела иногда к излишней и даже дерзкой отважности. Но счастье, всегда более или менее благоприятствующее смелым и искусным полководцам, всегда более или менее верующим в него, всегда и вовремя спасало в этих случаях и Александра.
До провозглашения себя царем персидским, Александр пребыл неизменно-верным простоте в образе жизни, умеренности и воздержности, к которым был приучен с молода. Если же под конец жизни он и окружил себя восточными роскошью и пышностью, и нарушал иногда законы умеренности и воздержанности, то вовсе не по врожденной наклонности, а вследствие необходимости сообразоваться, с одной стороны — с персидскими, а с другой-с македонскими обычаями.
Но необыкновенные его: деятельность, неутомимость в трудах, терпеливость в лишениях и нужде, неустрашимость и присутствие духа в опасностях, и пылкая, кипучая, отважная храбрость в боях были, в течение целой его жизни, всегда одинаковыми, неизменными. И в трудах, ив опасностях он всегда был первым и, личным примером своим сильно одушевляя, войска, неодолимо увлекал их за собою. В боях же он являлся истинным героем, превыше смертных, грозным и великим, искал опасностей, устремлялся в самую жаркую сечу и, мощною рукою сокрушая все вокруг себя, распространял смятение и ужас, смерть и опустошение в рядах неприятельских.
Если ко всему этому присовокупить его благодушное, кроткое, ласковое обхождение с войсками, его необыкновенные попечительность и заботливость о них, чрезвычайную щедрость и всегдашнюю справедливость его наград, наконец — его величественный вид и увлекательный дар слова, то легко будет понять необыкновенное нравственное влияние, которое он имел на свои войска, неограниченные: любовь, преданность и доверие, которые внушал им к себе, и то редкое искусство, с каким умел побуждать их к труднейшим и опаснейшим подвигам, ободрять, одушевлять, воспламенять их и внушать им мужество, твердость, терпение и благородные, возвышенные чувства чести и славы. При всем том, он постоянно соблюдал между ними строгие воинские подчиненность и порядок, и если, при всей любви своей к нему, войскам его случалось упадать духом, роптать и отказывать ему в повиновении, то присутствием духа, силою убеждения, кротостью, соединенною с твердостью и, в случае нужды, с немедленными, справедливыми мерами строгости и наказаниями, он всегда и скоро умел снова обращать их к чувству долга и повиновению. Только раз в жизни — на Гифазе — вся власть его, все нравственное его влияние оказались тщетными и он по необходимости принужден был покориться воле войска.
Он не был ни жестоким, ни мстительным, но во всех своих действиях и поступках являл истинные человеколюбие и великодушие. Если же под конец жизни он обнаруживал иногда особенную строгость, то был побуждаем к ней обстоятельствами и необходимостью, а если предавался порывам гнева, то это должно отнести к его молодости, вспыльчивости и естественным следствиями влияния постоянного счастья и ласкательств, раздражительности и нетерпению противоречия и. сопротивления.
Честолюбие его было неограниченное, но благородное и возвышенное. Он хотел завоевать мир, но для того, чтобы распространить в нем греческое просвещение и учредить всемирную торговлю. Он открыл войну с персами, но для того, чтобы отмстить им за разорения Греции и обогатить последнюю, а не самого себя, доказательством чему служит то, что большую часть сокровищ, приобретенных в Азии, он роздал бывшим с ним македонянам и грекам, отослал в Грецию, употребил на вооружение городов и дела общеполезные, и. т.п.
Во всех своих действиях он постоянно являл политику — необыкновенно мудрую и осторожную, справедливую, благую и полезную. Ею он приуготовлял и облегчал успехи своего оружия, ею же он утверждал и упрочивал свои завоевания. И если обширная монархия его распалась, виною тому были: ранняя, преждевременная смерть его и то, что ни один из его преемников не имел дарований, необходимых для поддержания и продолжения его дел.
Особенного внимания заслуживает несоразмерность его сил, средств и способов с огромностью и величием его предприятия, обширностью, дальностью и быстротою его завоеваний, и многочисленностью, важностью и блеском его успехов и победе. Лишь с 40.000 войск и 200-ми талантов открыл он войну против персидского царя, имевшего в своем распоряжении огромные силы, средства и способы, и несметные богатства;. В продолжение войны он не мог легко и скоро пополнить убыли своих войск, и только позже, по завоевании внутренних областей персидского государства, приобрел значительные силы, способы и денежные средства. а до того времени он был обязан своими успехами гораздо более мужеству, дарованиям и искусству, нежели силам и средствам своим.
Военную славу его особенно возвышает то, что он никогда и никем не был побежден, но всегда и над всеми был победителем. Правда, что военное поприще его было непродолжительно, и неизвестно, в случае, если бы он прожил долее, всегда ли бы ему благоприятствовало счастье и не изменило ли бы оно наконец и ему, как изменяло бы оно другим великим людям и полководцам? Правда также, что в войне с персами ему чрезвычайно благоприятствовали: 1) превосходство македонян и греков над персами, и собственное его превосходство над Дарием, в особенности же 2) то, что он, при своих гениальных дарованиях, соединял в своих руках и власть полководца, в власть монарха, и 3) то, что он имел таких противников, как персы. Из всех народов Азии только тиряне, согдияне, бактрияне, скифы и индийцы сопротивлялись ему храбро и упорно, персы же- крайне малодушно и слабо. Но все это не только нимало не унижает достоинства его подвигов и не помрачает славы его завоеваний, но и еще более возвышает их. Ибо в умении его всегда сообразовать своя действия с средствами и обстоятельствами, свойствами местности и неприятеля, м действиями последнего, и в чрезвычайном вследствие того разнообразии его действий против различных народов и в различных странах Азии, именно и заключается главнейшее достоинство искусства ведения имъ войны.
Его образ ведения войны — говорит Наполеон {Mémoires de Montholon, II, 10.} — был методический и заслуживает величайших похвал {Под методическим образом ведения войны Наполеон разумеет действия, сообразные со средствами и обстоятельствами, т.е. рассудительные, обдуманные, основательные. } . Он вел войну по предварительно и глубоко соображенному предначертанию, никогда не отступая от него в главных основаниях, никогда не выпуская из виду главной его цели, но согласуя его в подробностях исполнения с средствами и беспрерывно изменяющимися на войне обстоятельствами.
Он действовал не иначе, как вполне обеспечив себя с тыла и флангов, прикрыв ту страну или тот край, которые долженствовали служить опорою, основанием его действий, и сообщения свои с ними, и приняв все необходимые меры предосторожности. Для этого в тылу за собою он оставлял более или менее сильные отряды, а в важнейших городах и крепостях гарнизоны, назначал военных начальников и гражданских правителей, обеспечивал себя и мерами кротости, и мерами строгости, и безусловною покорностью побежденных, и выгодными, надежными союзами.
Обеспеченный таким образом в тылу своем, он устремлялся прямо к ближайшему предмету своих действий — стране, краю, городу и преимущественно тому пункту, где находилось войско неприятельское.
Он двигался и действовал преимущественно совокупными силами;- но, когда надобность и обстоятельства того требовали, разделял свои силы, для того однако, чтобы затем снова сосредоточить их.
Он двигался и действовал всегда с величайшими: быстротою и решительностью, стараясь предупреждать неприятеля, приводить его в изумление и замешательство внезапностью, нечаянностью своих появления и нападения, и поражать его — стремительностью и силою своего удара.
Он вел войну с необыкновенною деятельностью;- но, когда надобность и обстоятельства того требовали, медлил, выжидал удобных времени и случая, а между тем усиливался и давал своему войску необходимый отдых.
Он действовал во все времена года без различия, зимою как и летом, в странах горных и ровных, плодородных и бесплодных, населенных и безлюдных, всегда сообразуя с ними свои действия, никогда не затрудняясь представляемыми ими препятствиями. Ни широкие и быстрые реки, ни высокие, неприступные горы, ни песчаные степи — ничто не было в состоянии устрашить и задержать его. Напротив, где наиболее было препятствий и опасностей, туда он охотнее и направлял свое шествие, если только предвидеть от того какую-либо пользу или выгоду. Иногда однако заботливость о своем войске заставляла его предпочитать дальнейшие, но удобнейшие пути кратчайшим., но труднейшим, и даже прибегать к обходам естественных препятствий и расположенного при них неприятеля.
При всей своей деятельности, при всей быстроте своих движений, он всегда прилагал особенное попечение о сбережении своих войск и обладал редким искусством по мере движения вперед не только не ослабляться, но и усиливаться. Имев на Гранике 40.000 войск, в последующих битвах, не смотря на убыль в промежутках между ними (оставленными в тылу гарнизонами, убитыми в делах с неприятелем, умершими от болезней, ранеными, больными, отосланными в Македонию и Грецию, и поселенными в Азии), он имел при Иссе — также 40.000, при Арбеле — 47.000, а при выступлении в индийский поход — до 135.000 войск. Он достигал этого усилением своего войска подкреплениями из Македонии и Греции (до 38,000 челов. в продолжение целой войны) и в особенности наборами войск в завоеванных им областях Азии.
Он продовольствовал войска своя преимущественно правильным сбором с края, чрез который проходило или в котором действовало его войско, что, как весьма естественно, было удобнейшим и даже единственно возможным способом продовольствования при его быстрых и дальних движениях и действиях. Но в известных расстояниях он учреждал большие склады продовольствия, из которых войска, при движении вперед, запасались и несли на себе или перевозили с собою на столько времени продовольствия, на сколько им было назначаемо Александром. Во время плавания же по Гидаспу и Инду, и похода чрез Гедрозию, продовольственные запасы были перевозимы на флоте.
Сражения Александра отличаются необыкновенным искусством и заслуживают особенного внимания в тактическом отношении. Отличительною чертою их было нападение одним (преимущественно правым) усиленным крылом, либо обоими, в косвенном боевом порядке, на одно или оба крыла неприятельские, с фронта, во фланг и в тыл. При этом все движения и действия Александровых войск были производимы с величайшими правильностью и точностью, и каждая часть, каждый род войск всегда были употребляемы вполне сообразно с их назначением, вооружением и устройством, с местностью, расположением и действиями неприятеля, и обстоятельствами.
Обладая в высшей степени искусством побеждать в бою; Александр обладал и неменьшим искусством извлекать из побед своих наибольшие выгоды и пользу. Но он никогда не увлекался победою, никогда преследованию разбитого и неопасного более врага не жертвовал выгодами более важными и положительными. За то, если надобность и обстоятельства того требовали, он преследовал неприятеля с неимоверными напряжением сил, быстротою и решительностью. Самым изумительным в этом отношении было преследование им Дария и Бесса.
Наконец — осады Александра бесспорно ставят его в число искуснейших полиорцетов древности, то коих немного было ему подобных, еще менее равных.
И в справедливом удивлении к его гениальным дарованиям и дивным подвигам военным, потомство включило его в малый, избранный сонм величайших в мире полководцев всех времен и народов, и признало его образцом, вполне достойным изучения и подражания.