ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ПОХОДЫ АЛЕКСАНДРА ВЕЛИКОГО (336-324).

§ 87. Первые годы жизни Александра в. (356-336). — § 88. Первые походы Александра в. против трибаллов и иллириян (335). — § 89. доход против Фив (335). — § 90. Война с персами (334-327). — Причины и цель ее. — Относительное положение, силы и первоначальные предположения действий обеих противных сторон. — I . Завоевание восточных берегов Средиземного моря. — § 91. 1-й поход в малой Азии (334). — Сражение на Гранике — § 92. 2-й поход в малой Азии (333). — Сражение при Иссе. — § 93. 3-й поход в Сирии и Египте (333-332).

Источники: Арриан, Диодор Сицилийский, Плутарх, Юстин, Квинт Курций, de Bury, Ste Croix, Napoleon п Momoires de Montholon, Lossau и указанные выше.

§ 87. Первые годы жизни Александра В. (366-336).

Александр В. родился в Пелле, столице Македонии, 22-го июля 356 года — в один день со взятием Филиппом Потидеи, присуждением ему первой награды на олимпийских играх, одержанием Парменионом большой победы над илляриянами и сожжением храма Дианы в Ефесе — что и македоняне, и греки, и сам Филипп признали явным предзнаменованием будущей необыкновенной судьбы новорожденного. Матерью Александра была Олимпия, дочь эпирского даря Неоптолема. Предание народное и всеобщее поверье производили происхождение Александра, по отцу, от Геркулеса, а по матери от Ахилла. Уже с самой ранней молодости Александр отличался силою, крепостью и изящною, величественною красотою телесными, и обнаружил необыкновенные способности ума и души, чрезвычайно пылкий, но сильный и великий характер, строжайшую умеренность в жизненных наслаждениях и — неограниченное честолюбие. Успехи и победы Филиппа огорчали его: отец мой — говорил он — не оставит мне совершить ничего великого и славного! Филипп дал ему тщательнейшее воспитание. Сначала воспитателем его был Леонид, родственник его матери и человек весьма строгих правил, а наставником — акарнанянин Лисимах. Сам Филипп старался управлять им более убеждением, нежели силою, заметив, что он упорно сопротивлялся последней, но легко покорялся первому. Вскоре, однако же, найдя, что данные ему преподаватели не имели достойных его дарований, Филипп вверил воспитание его Аристотелю, ученейшему и знаменитейшему философу того времени. Местом же воспитания Александрова он назначил царский увеселительный замок Нимфей близ города Миесы (и, как полагают, неподалеку от родины Аристотеля, Стагиры). Здесь, вдали от двора, в безмятежной тишине садов нимфейских, Александр изучил у Аристотеля науки словесные, нравственные, философические, политические, словом — все отрасли тогдашних человеческих знаний, во всем их объеме. Чтобы внушить ему и развить в нем геройские чувства и качества, Аристотель заставлял его читать «Илиаду» и Александр так пристрастился к ней, что она навсегда сделалась любимым его чтением. Он называл ее лучшим запасом или материалом для военного искусства, всегда и везде имел ее при себе и даже, по свидетельству Онесикрита, вместе с мечом клал ее на время сна под голову. Но из всех предметов человеческих знаний, Аристотель с особенною заботливостью старался посвятить царственного питомца своего в таинства высокой и трудной науки царствования и даже написал собственно для него сочинение об этом предмете, к сожалению до нас недошедшее. Страстно предан был Александр и чтению, и учению, и так легко и скоро усваивал себе все преподаваемое ему и изучаемое им, что уже в 16 лет от роду ничто не было чуждо ему и он обладал всеобъемлющими сведениями.
Образуя ум и сердце свои, он в тоже время не пренебрегал и телесными упражнениями, и с удивительною силою соединял необыкновенные ловкость и смелость. Так, еще отроком, он укротил свирепого коня Букефала, на которого никто не смел сесть. 340 год был началом политического и военного его поприща. Б этом году именно Филипп, отправляясь в поход во Фракию, вверил 16-ти летнему Александру, на время своего отсутствия, управление Македониею. Первым военным подвигом Александра было покорение восставшего фракийского племени мэдаров или мэдов. Он взял приступом главный их город, изгнал его жителей, населил его другими из иных племен и назвал его Александрополем. В следующем 339 году, в бою Филиппа с трибаллами, в Гэмском хребте, он спас жизнь отцу своему и разбил трибаллов (глава XII § 85). В 338-м же году он участвовал с Филиппом в последнем его походе в Грецию и в сражении. при Херонее оказал чудеса храбрости, разбил фивян и истребил фивскую священную дружину (глава XII § 85). «Сын мой» — сказал ему Филипп, обнимая его после сражения — «ищи себе другого, достойного тебя царства: Македонии для тебя слишком мало». Но вскоре изгнание Филиппом Олимпии нарушило всегдашние, неизменные дотоле, доброе согласие между отцом и нежно любимым им сыном, и взаимные, самые дружеские отношения их. Александр принял сторону своей матери и удалился с нею в Эпир, подвергшись гневу Филиппа (337). а едва Филипп примирился с Олимпиею и Александром, и они воротились из Эпира, как убиение Филиппа открыло Александру путь к престолу (336).

§ 88. Первые походы Александра В. против трибаллов и иллириян (333).

Co смертью Филиппа, вся Греция и все завоеванные им страны пришли в движение и грозили восстанием. Трудность и опасность положения Александра увеличились неопределенностью порядка наследования македонского престола и притязаниями на него братьев Александровых, Птолемея и Арридея, и племянника Аминта. Но Александр устранил, с помощью своих приверженцев, искателей македонского престола, и признанный царем Македонии, казнив убийц отца своего, отправился в Грецию. На пути туда он строго наказал вероломных фессалян и, подобно Филиппу, был облечен греческим сеймом в Коринфе в звание верховного предводителя сил, вооруженных Грециею против персов. Убежденный в необходимости сначала обеспечить внешнюю безопасность Македонии и внутреннюю тишину в Греции, он, прежде всего, обратился против трибаллов, одного из многочисленных племен Фракии, обитавшего на правой стороне Истра или нижнего Дуная, несколько выше устьев этой реки, и восставшего в союзе с гетами, которые жили на левой ее стороне. Выступив с войском, весною 335-го года, из Амфиполя (близ нынешнего Орфано в Македонии), в направлении к северо-востоку, он следовал чрез земли независимых фракийских племен (в нынешней Румилии) и по 10-ти дневном походе прибыл к Гэмскому хребту (ныне Балканы). Фракияне преградили ему путь, заняв горные ущелья, входы и вершины их и оградив себя повозками, Александр послал правое крыло фаланги, предшествуемое стрелками. на вершины гор с такой стороны, где имелись более удобные на них всходы, и приказал рядам гоплитов расступаться, где только было возможно;- сам же, в голове пешей агемы, с левым крылом, усиленным иппаспистами и агриянами, стремительно напал на фракиян слева. Фракияне были опрокинуты с уроном. до 1.500 человек убитыми и нескольких взятых в плен, и рассеялись в горах, оставив во власти македонян семейства и тяжести свои. Перейдя чрез Гэмский хребет, Александр вступил в земли трибаллов (в нынешней Болгарии) и направился чрез них к Истру. Большая часть трибаллов, с семействами, имуществом и множеством независимых фракиян, укрылись на острове Истра, Певкеях. Остальные же трибаллы засели в лесу на берегу реки. Александр, выманив их оттуда первоначально стрелками, стремительно напал на них в открытом поле фалангою и построенною по флангам оной конницею, и разбил их наголову, нанеся им до 3.000 человек урону. На 3-й день после того, он прибыл к Истру, завладел несколькими длинными (военными) судами, прибывшими из Византии, посадил на них столько стрелков и гоплитов, сколько они могли вместить, и направился с ними к Певкеям. Но малое число судов и войск, многочисленность неприятеля, сильная стрельба его из луков, крутые берега острова и быстрота течения Истра сделали тщетными все усилия Александра для произведения высадки. Тогда он решился подняться выше, переправиться через Истр и напасть на гетов, собравшихся на противоположном берегу, для обороны его, в числе около 4.000 человек конных и более 10.000 человек пеших. Помощью плотов, устроенных из шкур, которые служили войскам ставками и были наполнены соломою, равно и собранных на Истре разных родов и величины судов, он переправился ночью с 1.500 человек конницы и 4.000 человек пехоты на левый берег. Подступив к гэтам скрытно и в величайшей тишине, — на рассвете он двинулся против них в стройном боевом порядке, имея конницу на правом, а пехоту на левом крыле. Изумленные внезапным появлением Александровых войск и опрокинутые сильным ударом македонской конницы, геты в ужасе бежали в находившийся позади укрепленный город и сначала хотели было обороняться в нем. Но, при виде грозного наступления македонской фаланги и конницы в боевом порядке, они бежали с семействами и имуществом в степи, на север. Овладев покинутым ими городом и в нем значительною добычею, Александр разрушил его я затем возвратился на правый берег Истра. Победа, одержанная им над гетами, произвела такое сильное впечатление на соседственныя племена, что они, и в том числе боии и сенноны — племена кельтов или германов (каковые названия греки нередко смешивали), равно я трибаллы, отправили Александру дары и изъявили ему свою покорность.
Затем Александр с Истра двинулся в земли агриян и пэонян, и на пути узнал, что автариаты, тавланты и многие другие племена как независимой, так и македонской Иллирии {Под названием Иллирии или Иллирика греки и римляне разумели, в обширном смысле — все вообще земли к югу от среднего Дуная до Адриатического моря и пределов Эпира, Македонии и Фракии (точно также, как под названием Фракии разумели вообще все земли к югу от нижнего Дуная или Истра); — в тесном же смысле — собственно только приморскую страну вдоль восточного берега Адриатического моря (ныне австрийские: Иллирия и Далмация, турецкие: Герцоговина и Албания, и Черногория), от Истрии (ныне Триест) до рек Сава и Дрина. Филипп, отец Александра В., завоевал южную ее часть, которая в последствии стала называться греческою Иллириею, остальную же называли независимою. Тавланты принадлежали к племенам первой, а автариаты, обитавшие на границах с Македониею, к племенам последней.} восстали против пего и что автариаты решились преградить ему путь. Лангар, царь или вождь агриян, еще при жизни Филиппа бывший в дружественных отношениях с Александром, вторгнулся с агриянами, по собственному вызову, в земли автавриатов, разграбил и розорил их, и тем удержал в них автариатов. а между тем Александр, следуя вверх по реке Эригону (ныне р. Кучук-Карасу, впадающая в р. Вардар, в западной Румилии), прибыл к Пеллиону (около нынешнего Стоба на р. Кучук-Карасу, к в. от Битолии или Монастыря), сильнейшему из укрепленных городов в землях восставших племен независимой Иллирии. Иллирияне расположились на окружавших Пеллион, поросших густым лесом горах, намереваясь оттуда произвести внезапное на Александра нападение: но усмотрев, что он готовится взять Пеллион приступом, спустились с гор и заперлись в этом городе. В помощь к нему прибыли тавланты и тогда в стране вокруг Пеллиона и на берегах Эригона, покрытой горами и дремучими лесами, завязалась деятельная и упорная малая война. Но Александр, различными военными хитростями и искусными действиями македонских войск, особливо стрелков и пращников, равно и метательных орудий (последние были употреблены им для очищения лесов и противоположного берега реки), вскоре совершенно разбил и рассеял тавлантов и прочих иллириян, которые затем сожгли Пеллион и укрылись в тавлантских горах.

§ 89. Поход против Фив (335).

Между тем в Греции распространился слух, что Александр убит в бою с иллириянами. Греческие демагоги воспользовались этим для возбуждения всей Греция к восстанию. Фивяне первые подали знак к тому, призвав обратно своих изгнанников, вероломно умертвив начальников македонского гарнизона в Фивском замке Кадмее и готовясь изгнать из него и самый гарнизон.
Узнав об этом, Александр немедленно и с чрезвычайною быстротою двинулся от Пеллиона чрез Фессалию и Фермопилы в Беотию. Приближаясь к Фивам, он неоднократно останавливался, однако же, дабы дать мятежникам время образумиться и смириться, а прибыв в Онхест, потребовал от фивян, чтобы они проворились и выдали ему зачинщиков мятежа. Но эти последние, вместе с возвратившимися изгнанниками, уверили фивян, что Александр действительно убит в Иллирии и что войско, находящееся в Онхесте, прислано из Македонии Антипатром, под начальством другого Александра. Побудив народ к упорному сопротивлению, они обложили кадмейский замок циркум- и контрвалационными линиями, я выйдя из Фив с конницею и легкою пехотою, напали на передовые войска Александра, уже шедшего от Онхеста к Фивам, и убили нескольких македонян, но были опрокинуты обратно в Фивы. На другой день Александр подступил в Фивам и расположился станом в ближайшем расстоянии от Кадмейскаго замка. Избегая, однако же, кровопролития, он медлил приступом и снова убеждал фивян покориться: но изгнанники и прочие мятежники упорствовали в сопротивлении. Между тем, случилось, что один из македонских военачальников, Пердикка, расположенный с начальствуемою им частью фаланги ближе всех. к Фивским укрепленным линиям, сам собою, без ведома и приказания Александра, напал на них и взял наружную часть оных приступом. За ним последовал другой военачальник, Аминт, с ближайшею, начальствуемою им частью фаланги. Но оба встретили между линиями такое сильное сопротивление, что Александр, опасаясь поражения и истребления их превосходными силами неприятеля, счел необходимым поддержать их всеми остальными войсками. Сначала фивяне были опрокинуты и преследованы до самого храма Геркулеса, близ городских степь, — но здесь внезапно обратились назад и в свою очередь опрокинули македонян. Тогда Александр двинул в бой пешую агему и остальные части фаланги. Фивяне не устояли против натиска их, в беспорядке бежали в город и в замешательстве даже позабыли или не успели запереть за собою городских ворот. Македоняне ворвались вслед за ними в город, вместе с кадмейским гарнизоном заняли городские стены и площади, и, крайне ожесточенные против фивян, произвели между ними страшное кровопролитие. 36.000 фивян были проданы в рабство, немногие спаслись в Афины, все же остальные были истреблены. Город был разрушен до основания, но кадмейский замок сохранен в целости и занят сильным македонским гарнизоном.
Так кончился поход против Фив, продолжавшийся, со времени получения Александром в Пеллионе первого известия о восстании, всего только 14 суток — быстрота необыкновенная и спасительная. Ибо взятие и разрушение Фив, бывшие следствием необходимости и против воли Александра сопряженные с таким кровопролитием, мгновенно положили конец беспокойствам в Греции и готовности греков к общему восстанию.
Затем, получив от всех греческих республик, исключая Спарты, уверения в покорности и преданности, и вторично провозглашенный предводителем греков в войне с персами, Александр возвратился в Македонию и деятельно занялся приготовлениями к этой войне.

§ 90. Война с Персами. (334-327). Причины и цель ее. — Относительное положение, силы первоначальные предположения действий обеих противных сторон.

Война с персами в Азии уже давно составляла предмет общих и живейших желаний всех греков, была любимою их мечтою. — Предшествовавшие войны их с этим народом, особливо отступление 10.000. греков и походы Деркиллида и Агесилая, вполне убедили их в слабости персидского государства и в решительном превосходстве их над персами в устройстве войск и военном искусстве. — Успех казался несомненным и общий голос Греции требовал войны, долженствовавшей навсегда освободить малоазиатских греков от власти персов, покорить Греции обширные и богатые страны и многочисленные народы и племена востока, и распространить славу ее до пределов мира. — Филипп македонский вполне постигал прозорливым умом своим пользу войны с персами для себя и для Греции, и вероятность успеха ее. — По этому-то война сия и была, в продолжении всего его царствования, постоянным предметом его мыслей и желаний. — Нет, кажется, никакого сомнения, что он завоевал бы персидское государство, если бы не был убит в то самое время, когда уже готовился открыть войну против него. — Александр, вместе с престолом, наследовал от Филиппа и великую мысль его о покорении персидского государства. — Жажда славы и порожденное его ученым. всеобъемлющим образованием и пылким воображением, воспламененным чтением Илиады, желание узнать и покорить неведомые дотоле страны отдаленного востока — могли быть сильным, но, без сомнения, не были единственным побуждением Александра к предприятию войны против персов. — Сверх общего голоса греческого народа, войны этой требовали и выгоды Греции, и собственные выгоды Александра.
Подобно отцу своему, он вполне постигал, что война против персов была лучшим средством для совершенного утверждения власти его над Грециею, еще недавно покоренною, — что греки, сражаясь против общего врага под знаменами македонян, необходимо долженствовали соединиться с сими последними — тесными узами братства и повиновения одному, общему царю, — наконец, что, приводя в исполнение давнишнее желание греков, он из македонянина, т.е., по мнению греков, варвара, соделывался эллином. — К этому должно, сверх того, присовокупить, что по смерти Филиппа война с персами представляла еще более надежды на успех, нежели затруднений. — Чтобы удостовериться в том, стоит только сличить относительное положение персидского государства с одной, Македонии и Греции с другой стороны.
Персидское государство было обширнейшим и богатейшим, которое когда — либо дотоле существовало в мире. — Оно обладало берегами четырех морей и заключало в себе лучшие страны Азии и Африки, богатые и от природы, и от сосредотачивавшейся в них, почти всемирной торговли. — Правительство персидское получало, как, платимою подвластными народами данью, так и из множества разных других источников, огромнейшие доходы. — Сверх того, в Персеполе, Экбатане, Сузе, Вавилоне, Арбеле, Дамаске и других важнейших городах были собраны сокровища и богатства, подлинно несметные.
Из четырех морей, омывавших пределы персидского государства, берега одного Средиземного от Геллеспонта до Ливии достаточны были для того, чтобы из царства персидского соделать могущественную, первостепенную морскую державу. — На этих берегах находились богатейшие строевые леса я многочисленные, торговые и богатые приморские города с превосходными гаванями, жители этих городов были отличными мореходцами. — По всем этим причинам персы и имели на средиземном море многочисленный и весьма хороший флот. — Суда для него были выставляемы финикиянами, египтянами и в особенности жителями малоазиатских греческих поселений и прилежащих к ним островов Средиземного моря. — Между ними были почти исключительно набираемы и люди во флот. — На этих же берегах находились богатые морские склады и разного рода морские заведения, — Не. менее военных способов и средств персидское правительство могло извлекать и на твердой земле, из внутренних своих областей. — Покрытые и обширными равнинами, и высокими горами, они изобиловали многочисленными и превосходными конницею и легкою пехотою — стрелками и пращниками. — Так как выставление войск по востребованию было, вместе с платежом дани, одною из главных обязанностей подвластных областей к персидскому правительству, то последнее и имело всегда возможность собирать огромные ополчения, составленные преимущественно из конницы и легкой пехоты. — Богатая же казна государственная доставляла ему средство, со времени Пелопоннесской войны, всегда иметь в своей службе большое число греческой наемной пехоты. — В это время такого рода пехоты в персидском государстве было до 50.000 чел., что доставляло ему немаловажную силу. — Содержание войска в мире и войне не стоило правительству ничего, ибо лежало на крае и попечении сатрапов. — Ko всему этому должно присовокупить, что самая обширность персидского государства представляла большия выгоды для обороны и значительные затруднения для завоевания его, и что на персидском престоле в это время был (с 336 года) Дарий III Кодоман, превосходивший своих предшественников мужеством, воинственным воспитанием и многими частными и государственными добродетелями, и притом любимый персами.
Но все это было ничтожно при совершенном расстройстве государства — политическом, гражданском, военном и нравственном. Персидское государство в это время было не что иное, как бессвязное совокупление самых разнородных областей, народов и племен Персидские правители и разноплеменные обитатели этих областей, не связанные между собою, ни с отдаленным царским престолом, общими: вероисповеданием, языком, нравами и обычаями, прочными и надежными узами политическими и гражданскими, находились в состоянии почти непрерывного восстания против персидских царей, либо всегда были готовы отложиться от них, сделаться независимыми или покориться чуждому властителю либо счастливому завоевателю. Многие из подвластных персам народов и племен уже давно ни дани не платили, ни войск не выставляли, и были почти независимыми. Другие часто отказывали и в дани, и в войске. Внутри и на пределах (северных, восточных и южных) государства находилось множество полудиких, воинственных племен, которые никогда не признавали власти персов над собою и вели с ними почти непрерывную войну. Малоазиатские греческие поселения, более полутора века сражавшиеся с персами за свою независныость поддерживаемые европейскими греками, — в это время, более нежели когда-либо, помышляли об освобождении своем навсегда от ненавистного подданства персам. Что касается Египта, то он, с самого покорения его Камбизом, находился, можно сказать, постоянно в восстании и в это время, подобно малоазиатским грекам, ждал только первого удобного случая для совершенного своего освобождения. Вообще все подвластные персам народы и племена были в сильнейшей степени одушевлены ненавистью к ним и желанием восстановления своей независимости. Сами же персы совершенно утратили воинственный дух и суровые добродетели предков, были до крайности изнежены, развращены, преданы роскоши и неумеренности, и неспособны к мужественному сопротивлению внешнему врагу. Притом они не сделали ни малейших успехов в военном искусстве, и имели о нем самые несовершенные и грубые понятия, а общенародные ополчения персидские представляли такой же бессвязный и безобразный хаос, как и самое государство. В них не было ни правильного устройства, ни воинских подчиненности и порядка, и единственною правильно устроенною, надежною частью персидских армий была греческая наемная пехота.
С другой стороны, Македония и Греция, пространством и военными способами своими, далеко уступали персидскому государству, составляя едва 1/5 часть оного. Денежные средства Александра были ничтожны в сравнении с персидскими: казна его была истощена, царские поместья розданы им, большая часть податей прощена македонянам, и для начатия войны или для первого похода он имел в своем распоряжении, по свидетельству Аристовула — не более 70-ти талантов (около 91,000 руб. сер.) и по свидетельству Дурия — только на месяц продовольствия. {Онесикрит уверяет, впрочем, что он сделал заем в 200 талантов (около 260,000 руб. сер.).} Самым большим числом войск и морских судов, которое Македония и Греция могли выставить, должно, кажется, признать: 220,000 человек пехоты в 15,000 человек конницы, вооруженных перед смертью Филиппа, для войны с персами, и не более 500 или 600 трирем и других, разной величины, военных и перевозных судов. Сравнив эти силы с теми, с которыми Ксеркс произвел нашествие на Грецию, легко убедиться в относительной слабости их. Особенно чувствительною была слабость флота: ибо, для завоевания персидского государства, превосходство или, по крайней мере, равновесие и деятельное содействие греческого флота были существенно необходимы и чрезвычайно важны. К недостаточности военных сил и средств Македонии и Греции должно присовокупить: 1) ненадежное внутреннее состояние Греции и отношения ее к Македонии; 2) необходимость постоянно занимать ее сильным войском, для наблюдения за вею, сохранения в ней порядка и тишины, и обеспечения оной от покушений как персов так и самих греков, и 3) неопределенность наследования македонского престола.
Но за то, сколь далеко превосходили, персов македоняне и греки, как народ и как войско, в нравственном и военном отношениях. Хотя греки и утратили уже добродетели, которыми отличались в прежние времена, однако же, движимые одинаковым чувством ненависти к персам, желанием войны с ними, уверенностью в своем превосходстве и в успехе этой войны, и славолюбием, — они являли редкое единодушие в том, что касалось этого великого, общенародного предприятия. Притом они были образованнейшим, просвещеннейшим народом, флот их был первым, а войска лучшими после македонских — на востоке тогдашнего мира. Македоняне, уступая им в гражданской образованности, превосходили их, однако же, мужественным и воинственным своим духом, всеми добродетелями народа еще юного, военным устройством, строгими воинскими подчиненностью и порядком, полною покорностью и искреннею преданностью юному царю своему. а он, с властью царскою соединявший военную и являвшийся верховным, единовластным предводителем македонян и греков против персов, одарен был всеми качествами великого человека, великого государя и великого полководца, и уже явил опыты своих искусства и счастья. Таким образом, единодушие, нравственное превосходство, отличные войско и флот, и единство власти над ними, находившейся в руках способнейшего и искуснейшего вождя, который когда-либо дотоле являлся в мире — все это обещало македонянам и грекам решительный перевес над персами я соделывало успех предпринимаемой ими войны несомненным.
Александр был так убежден в этом, исполнен такой уверенности в искусство и счастье свои, так сильно одушевлен великою мыслию завоевать персидскую державу, подчинять Азию влиянию Греции, распространить в ней греческое просвещение, образовать всемирную монархию и учредить всемирную торговлю, что не захотел даже внимать предостережениям. Пармениона я Антипатра, ни принимать в уважение побочных, второстепенных соображений. Парменион и Антипатр именно советовали ему- прежде, нежели предпринять войну против персов — обеспечить самостоятельность македонского престола, вступив в брак и дождавшись рождения сына. Но Александр не только отвергнул их совет, но и доложил немедленно предупредить персов открытием наступательной против них войны в собственных их пределах, и начать войду эту завоеванием восточных берегов Средиземного моря, дабы с самого начала уничтожить главную силу персов, заключавшуюся в их флоте, завладеть огромными морскими средствами и способами их, и обеспечить тем Македонию, Грецию и свои сообщения с ними. Вследствие того, назначив Антипатра наместником своим в Македонии и Греции, и оставив ему (по Диодору) 12,000 человек пехоты и 1,500 человек конницы, весною 334 года он двинулся из Македонии берегом моря чрез Фракию к Сестосу, { К с. От нынешнего Майта и к ю. от Галлиполи}в Фракийском Херсоннесе, с войском, состоявшим, по Арриану, из 30,000 человек тяжелой и легкой пехоты и более 5,000 человек конницы. (*) Если к этому прибавить 4-5,000 македонских войск, находившихся уже с Атталом (при Филиппе с Парменионом) в малой Азии, то все силы, с которыми Александр готовился начать войну, долженствовавшую решить судьбу тогдашнего мира, составят не более 40,000 человек! Но эта сорокатысячная армия, была большею, частью составлена из отборнейших македонских и греческих войск, и лично предводительствуем Александром. Из них македонские (12-ти тысячная фаланга и 1,500 человек тяжелой конницы), составляли лучшую и надежнейшую часть и главную силу армии. Весьма хороша была также фессалийская конница (1,500 человек). Греческим войскам, бывшим в составе армии, Александр сохранил собственные их вооружение и устройство, за исключением 600 знатнейших юношей из различных греческих республик, взятых им в виде заложников, — вооруженных на подобие македонской тяжелой конницы и присоединенных к этой последней, с тою только разницею, что они не пользовались его сообществом. Флот. Александров состоял из 160-ти трирем и большого числа разной величины перевозных судов.
{( * ) По Диодору состав войск был нижеследующий: 10.000 чел. Македонской пехоты, 7.000 вспомогательной пехоты союзных греков и 5.000 греческих наемников (под началом Пармениона); 5.000 пеших одризов, трибаллов и иллириян, 1.000 агрианских стрелков и 1.500 македонской конницы (Филота); 1.500 фессалийской конницы (Калас), 600 греческой тяжелой конницы, 900 фракийской и пэонийской легкой пехоты (Эригий и Кассандр)}
Поход из Македонии до Сестоса совершен был с чрезвычайною быстротою: на 20-тыя сутки Александр был уже в Сестосе и немедленно по прибытии туда переправил войско на флоте через Геллеспонт и расположил оное станом близ Абидоса — без всякого со стороны персов сопротивления.
Персы уже давно звали о его намерениях, но не приняли никаких мер ни для воспрепятствования его переправе, ни для обороны западных берегов малой Азии. Персидские правители приморских областей на этих берегах нимало не. помышляли об употреблении с этою целью им превосходного в силах персидского флота, ни собранных ими при Зелии (городе, лежавшем в пределах древней Троады, к ю. — з. от Кизика), 20-ти тысяч человек греческой наемной пехоты под начальством родосца Мемнона и 20-ти тысяч человек азиатской конницы, и дозволили Александру не только беспрепятственно переправиться через Геллеспонт, но и спокойно расположиться станом на малоазиатском берегу. В начальствования персидским войском вовсе не было единства, ибо оно было разделено между Мемноном и 6-ю персидскими военачальниками. По переправе Александра, они составили совет. Мемнон, один способный и знающий между ними, предложил на твердой земле уклоняться от общей битвы с македонянами, имевшими превосходную числом пехоту и лично предводительствуемыми царем своим, между тем как Дария при персидском войске не было. — потоптать луга, истребить жатвы, даже разорить приморские города, словом — опустошить страну и лишить Александра средств продовольствования и возможности продолжать войну. На море же он советовал между тем действовать самым решительным наступательным образом, произвести с персидским флотом нападение на Грецию и Македонию, взволновать их, отрезать Александру сообщения с ними и тем принудить его к возвращению для их защиты. Александр вполне оценил это мудрое предначертание действий; но невежественные и своекорыстные персидские предводители отвергли его, одни потому, что признавали его противным достоинству царя и царства персидских, другие потому, что ее хотели допустить разорения своих областей, а некоторые и потому, что завидовали и недоброжелательствовали Мемнону и подозревали его даже в измене или, по крайней мере, не доверяли ему, как греку. Отвергнув умный и полезный совет его, они вместо того решили расположить 40,000 войск своих на правом берегу речки Граника (истекавшей из горы Иды и изливавшейся в Пропонтиду между Лампсаком и Кизиком, ныне речка Салатдере), и там дать Александру отпор.

I.
Завоевание восточных берегов Средиземного моря.

§ 91. 1-й поход в малой Азии (334). Сражение на Гранике.

Сражение на реке Граник

Первым действием Александра по переправе чрез Геллеспонт было — двинуться прямо против персидского войска к Графику, с тем, чтобы вступить с ним в решительную битву. Присоединив к себе отряд Аттала, он следовал с 40-ка тысячным (или около того) войском своим мимо Лампсака (ныне Ламсаки) к Гранику, имея в средине вздвоенную фалангу, по флангам — конницу, впереди для наблюдения и разведывания — часть легких пехоты и конницы, а позади тяжести и обозы. Приблизясь к Гранику (22-го мая), легкие войска открыли всю персидскую конницу, расположенную на краю правого, обрывистого берега реки, а греческую наемную пехоту — на отлогих высотах позади конницы. Александр немедленно решился перейти, в виду персов, чрез Граник в брод и напасть на них с обоих флангов. Парменион советовал ему отложить переход до следующего дня, представляя, что опасно было бы в виду неприятеля переходить чрез довольно глубокую и весьма быструю речку с обрывистыми берегами что персы, имея менее пехоты, ночью сами отступят. Но Александр отвечал, — что стыдно было бы остановиться перед ручьем, перешагнув чрез Геллеспонт, и что македоняне должны с самого начала оправдать внушаемый имя страх. Действительно, трудность перехода чрез Граник в виду персов не только не устрашила, но еще более воспламенила его: ему нужен был мощный и решительный удар, который уже при самом начале войны ужаснул бы персов и поколебал их огромное, но слабое государство. Поручив Пармениону начальствование левым крылом, он предоставил себе личное начальствование правым — и оба крыла в одно время двинулись к реке и чрез реку в косвенном положении (вероятно уступами с обоих флангов вперед). В голове правого шли этеры, стрелки я агрияне, за ними конница, вооруженная копьями, пеоняне, конная ила Сократа, дружина аргираспидов и наконец фаланги: Пердикки, Кэна и Аминта. В голове левого крыла шла конница фессалийкая, вспомогательная союзничья и Фракийская, а за нею фаланги Кратера, Филиппа и Мелеагра. Большая часть легких войск и все метательные орудия были оставлены на левом берегу для того, чтобы действием своим тревожить неприятеля и развлекать внимание его. Персы, узнав Александра, ехавшего на коне в голове правого крыла, по богатству его вооружения, значительно усилили левое крыло своей конницы. Здесь и произошел упорнейший конный бой. Македонская конница сначала была опрокинута в реку, но наконец сломила персов. При этом случае Александр, сражавшийся в голове этеров, едва не был убит, но Клит спас ему жизнь. Между тем Парменион с левым крылом одержал такой же успех над правым флангом персидской конницы. Когда таким образом оба фланга ее были опрокинуты, тогда и центр пришел в расстройство и вся персидская конница, потеряв около 1.000 человек убитыми, в беспорядке обратилась в бегство. Александр не преследовал ее, но немедленно напал с фронта фалангою, а с обоих флангов конницею на греческую наемную пехоту, которая, более от изумления, нежели вследствие твердой решимости обороняться, еще неподвижно стояла на своем месте. Она не выдержала однако же удара фаланги и конницы македонских, была прорвана, приведена в расстройство и, за исключением 2.000 человек, взятых в плен и некоторого числа укрывшихся под телами убитых, была совершенно истреблена.
Таким образом персидское войско было разбито и частью истреблено, частью рассеялось. Александр удовольствовался тем и не преследовал его. Он щедро наградил своих воинов: павшим в бою (25-ти этерам, 60-ти челов. конницы и 30-ти челов. пехоты) приказал воздвигнуть памятники, 300 персидских доспехов отослал в храм Минервы в Афинах, а взятых в плен греческих наемников отправил в оковах в Македонию для продажи в рабство, за то, что они, изменив отечеству, сражались вместе с персами против греков. Всеми этими мерами он имел в виду усилить рвение и усердие всего войска, распространить на всю Грецию славу одержанной им победы и навсегда отнять у греков охоту вступать в службу персов наемниками.
Действие победы на Гранике было необыкновенное. Открыв войну ударом, который, подобно громовому, на самом первом шагу Александра в малой Азии, со всею силою разразился над персами, она имела столь же важные последствия, сколько решительны были результаты ее в самом сражении. Сокрушив первые силы, противопоставленные персами Александру, она уничтожила или по крайней мере чрезвычайно ослабила средства дальнейшего их сопротивления в малой Азии и, можно сказать, почти без боя покорила Александру страну эту. Других войск в сборе в ней персы не имели, а остальные силы их, состоявшие частью из персидских, большею же частью из греческих наемных войск, были рассеяны по гарнизонам. Подвластные же персам малоазиатские города и племена одни за другими покорялись Александру. Прежде всех, непосредственно после победы на Гранике, покорились ближайшие — мизийские и вифинские (в нынешней северо-западной Анатолии), в том числе и город Даскилий (ныне Диаскилло). Оставив в этих городах часть войск с македонскими военачальниками и приказанием взимать туже дань, которая была платима Дарию, и таким образом устроив себе первоначальное основание действий и обеспечив тыл свой, Александр с главными силами двинулся в Лидию, к Сардам (ныне Сарт, к в. от Смирны). Сарды и вся Лидия покорились ему добровольно. Оставив сардийцам и лидянам их законы и образ правления, с условием быть ему верными, и поставив в сардийский замок гарнизон, он направился далее к Ефесу (близ нынешнего селения Аясулука, к ю. от Смирны). Бывшие в Ефесе греческие наемники бежали морем на судах, и Александр, вступив в Ефес, восстановил в нем прежний демократический образ правления. Отсюда он послал Пармениона и Алкимала, каждого с отрядом из 5.000 человек пехоты и 200 этеров, в города Ионии и Эолии (на берегах Архипелага), для уничтожения в них олигархии, восстановления демократии и прежних законов, и прекращения платежа персам дани. С остальными силами он двинулся к Милету (близ нынешнего селения Паладжа, при устье р. Мэандра). Градоначальник Милета, Эгезистрат, сначала предложил Александру сдать ему этот город, но вскоре потом, ободренный слухами о близкой помощи персов с сухого пути и моря, решился сохранить им Милет. Вследствие того, очистив город, он заперся во внутренней его крепости. Александр обложил ее с сухого пути и моря, а персидский флот, не смотря на то, что состоял из 400 судов, не отважился предпринять что-либо для освобождения Милета и удалился к мысу Микале. Парменион советовал Александру вступить в битву с ним. Но Александр не согласился на это потому, что флот был слабее персидского числом судов, а гребцы на нем состояли большею частью из греков, которым Александр мало доверял; персидский же флот был составлен большею част ь ю из судов опытных и искусных в морском деле кипрян и финикиян. Следовательно успех битвы был неверен, а поражение македонян на море могло уничтожить всю пользу первоначальных, одержанных ими успехов, поколебать Грецию и произвести в ней восстание. Напротив, успехи македонян на твердой земле и завоевание ими морских берегов сами собой долженствовали лишить персов флота и господства на море. Между тем в стенах милетской крепости сделан был стенобитными орудиями пролом, и Александр двинул чрез него войска свои на приступ. Теснимые македонянами я отрезанные от персидского флота, милетяне и бывшие с ними греческие наемные войска частью были истреблены, частью пытались пробраться на лодках в море, но были взяты македонским флотом, частью же спаслись на близ лежавший в гавани остров, но, обложенные македонскими войсками, вступили (300 греческих наемников) в службу Александра. Персидский флот, тщетно пытавшись выманить флот Александров в море и принудить его к битве, — удалился к Самосу, — после чего Александр отослал свой флот совсем в Грецию; ибо, сверх всех вышеозначенных причин, не имел довольно денег для содержания его и не хотел без особенной пользы разделять своих сил и подвергать их поражению во частям.
Затем он двинулся к Галикарнассу (ныне Будрун), приморскому городу Карии, где в большом числе собрались персы и бывшие в их службе греческие наемные войска, под начальством Мемнона, которому Дарий вверил главное управление малою Азиею и предводительствовавшие сухопутными и морскими силами. Уже давно и весьма сильно укрепив Галикарнасс, и без того весьма крепкий от природы, Мемнон поставил в его гавани персидские триремы и, в случае надобности, хотел употребить находившихся на них гребцов для обороны города.
Овладев всеми городами на пути от Милета к Галикарнассу, Александр обложил и осадил сей последний. Осада его — одна из замечательнейших в числе Александровых, в полиорцертическом отношении — продолжалась однако же, не смотря на все искусство ведения оной Александром и необыкновенные усилия и мужество македонских войск, довольно долго, по причине трудной местности, сильных укреплений и упорной обороны, была, весьма кровопролитна и стоила Александру довольно большого урона в людях. Два раза войска его едва не взяли Галикарнасса приступом; но в первый. раз на приступ ходила только часть войск, а во второй, Александр, щадя город и надеясь и без того принудить его к скорой сдаче, велел войскам отступить. Действительно, Мемнон и начальствовавший под ним персидский полководец Оронтобат, видя разрушение или повреждение стен, ослабление осажденных множеством убитых и раненых, и невозможность долго сопротивляться, зажгли и очистили город, и удалились в два, лежавшие на островах в гавани, укрепленные замка. Город был немедленно занят македонскими войсками, и затем разрушен до основания. Замков же, в которые удалились Мемнон и Оронтобат, Александр осаждать не хотел, потому что они были сильно защищены местностью, осада их требовала много времени, а взятие их, после разрушения Галикарнасса, уже было неважно. И потому он только оставил часть войск для наблюдения за ними. Затем всех женатых воинов он отослал на зиму в их семейства в Македонию, с приказанием воротиться к следующей весне. К тому же времени он приказал набрать в Македонии и Греции, и прислать ему в малую Азию, сколько можно более пехоты и конницы. Пармениона с этерами, фессалийскою и союзничьею конницею и всеми обозами он отправил в Сарды. Воспользовавшись спором двух карийских владетелей, Пиксодара и сестры его Ады, о власти над Карией, он принял сторону последней, имевшей более прав на нее, и отдав ей Карию, тем приобрел себе в ней верную союзницу. Сам же с остальными войсками двинулся берегом моря далее на восток в Ликию и Памфилию. Все города этих двух приморских областей (в том числе Фазелис, к югу от нынешней Адалии или Саталии, Перга и Аспенд), исключая некоторых, взятых приступом или принужденных сдаться, покорились ему добровольно (в конце зимы с 334 на 333 год).
Тавим образом, в течение первого похода и менее, нежели одного года времени, Александр овладел всем западным и половиною южного берега малой Азии от Даскилия до Аспенда — без сопротивления (за исключением Милета и Галикарнасса), вследствие победы на Гранике, кроткого и справедливого обхождения с покорившимися и оставления неприкосновенными либо восстановления прежних их законов и образа правления.

§ 92. 2-й поход в малой Азии (333) Сражение при Иссе.

2-й поход Александра в малой Азии в 333-м году был посвящен на покорение. внутренних ее областей, что, по покорении областей приморских, было уже делом менее трудным и совершено с еще меньшим сопротивлением.
Приказав Пармениону, с бывшими под его начальством войсками и прибывшими из Македонии и Греции подкреплениями, идти из Сард на соединение с ним к Гордию в Фригии (близ нынешнего Севригиссара на р. Сангарие или Сакарие), Александр весною 333-го года двинулся туда от Аспенда и Перги чрез земли воинственных писидийских горцев. Они встретили его упорным сопротивлением: но он разбил их в кровопролитном бою, на местности, почти неприступной, взял приступом одну и принудил сдаться другую часть их крепостей. Затем, беспрепятственно прибыв чрез Келэны к Гордию, он соединился в нем с Парменионом, после чего имел в совокупности, под рукою, опять столько же войск, сколько и на Гранике. Вся Фригия покорилась ему добровольно, чему значительно способствовало между прочим разрешение им Гордиева узла. Разрешившему оный древнее, суеверное предание предрекало господство над Азиею — и Александр искусно воспользовался тем для усиления нравственного влияния своего на азиятцев и мнения о предопределенном ему судьбою всемирном владычестве, равно и для сильнейшего одушевления собственного войска. Из Гордия он двинулся к Анкире (ныне Ангора), и приняв, чрез высланных ему послов, покорность Пафлагонии, обратился, даже не вступая в эту область, к юго-востоку чрез Каппадокию в Киликию. Поснешая овладеть киликийскими вратами (ныне горные ущелья, образуемые в хребте Таврусе рекою Чахыт-чаем) — единственным проходом в горах, отделявших Каппадокию от Киликии, на пути из Тианы в Тарс (ныне Тарсус), он следовал чрез Каппадокию не останавливаясь и предоставив покорение ее оставленному в ней с частью войск наместнику своему. Приблизясь к киликийским вратам, он послал против персидских войск, занимавших их, Пармениона с фронта, а сам двинулся в обход. Персидские войска, не выждав нападения, бежали в Тарс, а оттуда, вместе с сатрапом Киликии, Арзамом — в Сирию. Александр же беспрепятственно вступил в Киликию и Тарс, жителями которого был принят, как избавитель. Здесь он опасно занемог, по иным — от предшествовавших непомерных трудов, а по другим — от неосторожного купанья в реке Кинде (ныле Турсус-чай). Болезнь замедлила несколько действия его войск Однако же Парменион, с вспомогательною пехотою, наемными греками, фракиянами и фессалийскою конницею, был отряжен вперед для овладения сирийскими вратам и — проходом из Киликии в Сирию между Исским заливом и Аманийским хребтом, отделявшим эти две области одну от другой (при нынешнем Бейлаке, между Мессисом и Скандеруном, на самой северной оконечности Скандерунского залива).
Между тем, как Александр шел из Памфилии чрез Писидию, Фригию и Каппадокию в Киликию (весною, летом и в начале осени 333-го года), персы действовали наступательно на море. Имея в виду перенести войну в Македонию и Грецию. Мемнон еще в конце 334-го года, вскоре по взятии Галикарнасса, овладел Хиосом, покорил все города на Лесбосе, осадил на нем Митилен, но во время осады его заболел и умер. Смерть его была большою потерею для Дария, а Александра избавила от опасного противника. Персы продолжали однако же осаду Митилена и, когда он вскоре сдался им на уговор, принудили покориться и Тенедос, и отрядили 10 трирем к кикладским островам. Но эти триремы были разбиты при острове Кифне небольшою греческою эскадрою, собранною, по приказанию Александра, у Эвбеи, для прикрытия берегов Греции и Македонии. После того персы не смели уже более ничего предпринимать ни против берегов Греции, ни против греческих островов.
С своей стороны Дарий, после претерпенного на Гранике поражения, начал собирать при Вавилоне многочисленное войско, а между тем, видя быстрые успехи Александра, положил избавиться от него убийством. С этою целью персы успели подкупить начальника фессалийской конницы в македонском войске, именем Александра, но это низкое злоумышление было, по счастью, открыто Парменионом, и Александр В., великодушно простив изменника, снискал тем новые права на уважение и любовь своего войска (в конце зимы с 334-го на 333-й год). Летом 333-го года при. Вавилоне'(близ нынешнего городка Хиллаха, на правом берегу Евфрата, к ю. от Багдада, в Ирак — Араби) собралось многочисленное персидское войско, лучшую часть и главную силу которого составляла греческая наемная пехота. По свидетельству Курция, оно состояло из 250.000 челов. пехоты и 60.000 челов. конницы, а по Арриану — из 30.000 греческих наемников, 70.000 челов. персидской пехоты и 30.000 челов. персидской же конницы, 50,000 мидийских, стольких же арменских войск и соразмерного числа ополчений бактрийских, гирканских и различных других, подвластных персам народов и племен средней Азии, а всего из 600.000 войск. Но исчисление Арриана, как кажется, преувеличено. Лично предводительствуя этим войском и окруженный семейством и всем двором, Дарий двинулся от Вавилона в Сирию, в то самое время, когда Александр шел из Фригии чрез Каппадокию в Киликию.
Здесь Александр, как сказано выше, заболел; — но едва собравшись с силами, он обратился из Тарса чрез Солы против хищных обитателей западной или гористой Киликии (позже Исаврии), и после 7-ми дневного похода принудив их к покорности, дал войску своему в Солах кратковременный отдых, во время которого совершил торжественные игры. Восточная или луговая Киликия была уже покорена и Александр, в 1 год и 8 месяцев завоевав приморские и внутренние области малой Азии, намеревался уже приступить к дальнейшему покорению восточных берегов Средиземного моря — Сирии, Финикии и Палестины когда узнал (в ноябре), что Дарий с войском стоит станом в Сирии, в двух днях пути от Аманийскаго хребта и пределов Киликии. Македонские войска, которым он объявил о том, единогласно просили немедленно вести их против Дария — и Александр тотчас двинулся берегом моря на восток к сирийским вратам, чтобы, проникнув чрез них в Сирию, вступить с Дарием в решительную битву. Оставив в Иссе (как полагают — близь нынешнего Паиаса или Баиаса, между Мессисом и Бейланом) небольшой гарнизон и всех раневых и больных македонского войска, он прошел чрез сирийские врата и, продолжая движение к югу вдоль морского берега, прибыл в Мириандр (в 200-х стадиях или 35-ти верстах от Исса). Здесь, в крайнему своему удивлению, он узнал, что Дарий находится в тылу его — в Иссе, откуда он сам недавно перед тем вышел. Он не хотел верить, чтобы персы были до такой степени безрассудны и из равнин Сирии, где превосходство их в силах и особенно в коннице представляло им большие выгоды, решились вступить в горные теснины и ущелья аманийскаго хребта, где все эти выгоды обращались в ничто. Но вскоре, чрез посланных им морем к Иссу нескольких этеров, од удостоверился, что Дарий действительно находится при Иссе со всем своим войском. Прибыв в Сирию и внимая благоразумным советам военачальников наемных греков, Дарий сначала действительно хотел выждать Александра на равнинах Сирии. Но вскоре льстецы уверили его, будто замедление в действиях Александра (следствие болезни его в Тарсе, похода его против киликийских горцев и пребывания в Солах) происходило от того, что он опасался Дария и избегал битвы с ним. Ослепленный лестью и надеждою на числительное превосходство сил своих, не предполагая, чтобы Александр мог отважиться на движение против него из Киликии в Сирию, и увлекаемый, по убеждению древних, судьбою, Дарий презрел все советы и предостережения греческих военачальников — и двинулся из Сирии чрез аманийские врата (в аманийском хребте, что ныне Алма-Даг, ущелье между Бейланом и Аин-Табом) в Киликию. Найдя аманийские врата незанятыми, он прошел чрез них беспрепятственно, обратился на юг к Иссу, и прибыв к нему в то самое время, когда Александр шел к Мириандру, овладел этим городом и предал найденных в нем раненых и больных македонского войска и небольшой македонский гарнизон — жестокой казни.
И так оба противные войска, разделенные горами, внезапно очутились одно у другого в тылу, одно у другого на сообщениях, так, что персидское уже было расположено тылом к Греции, а Александрово тылом к Персии! Странный случай и странное положение, происшедшие от того, что Александр, заняв сирийские врата, не занял аманийских, неподалеку от них лежавших;- по крайней мере ни Арриан, ни другие историки о том не упоминают. Преднамеренной со стороны Алевсандра оплошности в этом видеть нельзя; доказательством тому служит удивление и неверие его при вести, что Дарий в Иссе. Что Александр пошел в Сирию не чрез аманийские врата, а чрез сирийские, можно объяснить тем; что Дарий, по слухам, стоял станом ближе к последним, нежели к первым, и притом сирийские врата находились на главном, прямом пути действий Александра вдоль восточных берегов Средиземного моря. Но причина, почему аманийские врата де были заняты хотя небольшим наблюдательным отрядом легких войск, не иным чем может быть объяснена, как малым развитием и несовершенным состоянием в это время, как и вообще, более или менее, в древние времена, полевой службы легких войск. Как бы то ни было впрочем, Александр находился в положении весьма трудном и в случае поражения подвергался большой опасности. Но в том именно, что устрашила бы обыкновенного или посредственного полководца, он видел лишь залог победы для себя и гибели для персов. И действительно, победа над Дарием, который с многочисленным своим войском углубился в горы, могла ли быть для Александра хотя малейше сомнительною? а потому, если первым чувством его было, как сказано, удивление, то непосредственно последовавшими за ним были радость и твердая уверенность в победе. И эту уверенность он вполне умел сообщить. и своему войску. Собрав всех военачальников его, он в сильной, увлекательной речи представил им все выгоды собственного положения, все невзгоды положения персов, обещавшие македонянам несомненную победу, а победа — завоевание персидского государства, поставил им на вид все превосходство македонского войска над персидским и предшествовавшие его успехи, и до такой степени воспламенил их, что они радостно потребовали немедленно идти в бой. Все последующие затем распоряжения Александра заслуживают полного внимания. Приказав войску сначала подкрепить свои силы пищею, он немедленно послал часть легкой пехоты и конницы вперед для занятия сирийских врат и наблюдения за персами, а в полночь (в ноябре 333 года) последовал за ними с главными силами. Сделав в сирийских вратах кратковременный привал, с рассветом он выступил на равнину. Стесненная между горами и морем, она была весьма узка и едва достаточна для построения македонского и еще менее — персидского войска в боевой порядок. Небольшая речка Пинар, с обрывистыми берегами, изливавшаяся из гор в море, пересекала ее под прямым углом: за нею находилось Дариево войско. Положив правым своим крылом произвести, со стороны гор, нападение на левое крыло неприятеля в косвенном боевом порядке, удерживая левое свое крыло, близ моря, на месте, и таким образом отбросить персов от гор и опрокинуть их в море, — Александр, по выходе на равнину, развернул фалангу и поставил: на правом ее фланге- пешую агему, иппаспистов и на оконечности — этеров и конницу македонскую и фессалийскую, а на левом — пехоту и на оконечности конницу пелопоннесския и прочие вспомогательные союзничьи. В этом порядке он двинулся вперед, вверив левое крыло Пармениону, а начальствование над правым предоставив лично себе.
Усмотрев наступление его, Дарий выслал вперед за Пинар до 30,000 челов. конницы и около 20,000 стрелков, и под прикрытием их построил за Пинаром: в 1-й линии — 30.000 челов. греческой наемной пехоты, — за ними, для поддержания их — 60.000 челов. тяжеловооруженной кардухийской пехоты, — на левом фланге греков, частью в одну линию с ними и частью под углом вперед (en potence), на предгорных высотах — 20.000 челов. пехоты, все же остальные затем войска — во многих линиях, тесно расположенных одна за другою. Затем Дарий отозвал конницу и стрелков из-за Пинара назад и расположил наибольшую часть своей конницы на правом фланге у моря, где ей удобнее и выгоднее было действовать, а сам в колеснице, окруженный двором и телохранителями, стал в средине своего войска. И так многочисленное войско его, стесненное между горами и морем, имело фронт весьма узкий, а глубину непомерно большую и было совершенно лишено свободы в движениях и действиях.

Сражение при Иссе

Обозрев расположение персов, Александр счел нужным сделать нижеследующие дополнительные распоряжения: 1) Фессалийскую конницу передвинул позади линии с правого фланга на левый, — 2) правую фланговую конницу прикрыл с фронта легкою пехотою и пэонянами, правое крыло фаланги стрелками, а все левое крыло Пармениона критскими стрелками, фракиянами, легкою конницею и греческими наемниками; — 3) Дариевой пехоте, расположенной справа под углом на высотах, он противопоставил сначала агриян и небольшое число легкой конницы и стрелков; но оттеснив ее на вершины гор, он оставил против нее у подошвы последних, для наблюдения, только 300 челов. конницы; все же остальные, тут находившиеся войска, вместе с греческими наемниками, расположил в одной линии с правым крылом своего войска и тем дал фронту этого крыла большее протяжение, нежели то, которое имело противостоявшее левое крыло персов.
Между тем македонское войско продолжало подвигаться вперед (вероятно уступами с правого фланга, или же одним правым крылом, между тем как левое стояло на месте, а не захождением целою линиею на лево, как полагают некоторые). Александр вел его медленно, в избежание колебания и расстройства фаланги. Но едва правое крыло приблизилось к Пинару на полет стрелы, как Александр, все окружавшие его и за ними вся правая фланговая конница устремились чрез Пинар против левого Дариева крыла с величайшею быстротою, для того, чтобы устрашить персов и скорее выйти из под действия метательного оружия и вступить в рукопашный бой. При первом ударе, левое Дариево крыло (пехота, стоявшая на левом фланге греческой наемной) было опрокинуто и бежало. Голова (или правое врыло) македонской фаланги последовала за конницею, но середина, при переходе чрез обрывистые берега Пинара, несколько отделилась от нее и притом расстроилась в шеренгах и рядах. Дариевы наемные греки воспользовались тем и стремительно ударили на нее. Завязался упорнейший рукопашный бой, в котором македоняне и греки, как бы споря о первенстве, сражались с остервенением. Но Александр, опрокинув и рассеяв левое Дариево крыло, обратился влево и ударил Дариевым наемным грекам во фланг, расстроил ряды их, произвел в них жестокое опустошение и наконец отбросил Дариевых наемников с огромным уроном от Пинара. Дарий немедленно бежал лично назад в горы. Между тем правая фланговая конница его в самом начале сражения устремилась чрез Пинар на находившуюся против нее фессалийскую конницу Парменионова крыла. Последняя уклонилась от удара и отступила. Персидская конница преследовала ее в большом беспорядке; но внезапно атакованная всею конницею Пармениона, после упорнаго, кровопролитнаго коннаго боя, видя поражение левого врыла и средины собственного войска и бегство Дария, бежала также за Пинар и далее. Повсюду опрокинутые в разбитые, преследуемые и жестоко поражаемые македонскою конницею, войска Дариевы рассеялись в горах, потеряв, по свидетельству греческих историков, до 100.000 челов. убитыми, в том числе до 10.000 человек конницы. Весь стан их, со всеми находившимися в нем сокровищами, достался в руки победителей. В числе взятых в нем пленников были мать, супруга, сестра, сын и две дочери Дария, с которыми Александр поступил самым великодушным образом. Потеря македонского войска не превышала, по свидетельству греческих историков, 4501 убитых, в числе которых находились 120 высших военачальников фаланги. — Сам Александр был довольно тяжело ранен.
Разбитое персидское войско бежало рассеянными толпами из Киликии в Каппадокию и Фригию, где большею частью было истреблено македонскими гарнизонами. Остатки греческих наемников (12.000 чел.) спаслись в Триполь, в Сирии, а оттуда морем на остров Кипр, в Грецию и Египет. Сам Дарий едва с 4-мя тысячами воинов бежал в Тапсак и за Евфрат.
Такова была вторая большая битва Александра с персами, в которой превосходно соображенные и рассчитанные распоряжения его и отличные действия его войск были увенчаны полною, решительнейшею победою, имевшею еще большие значение и важность, нежели первая победа на Гранике. В ней уже не часть, а все вооруженные Дарием силы были сокрушены совершенно. Чтобы собрать новые, столь же значительные, потребно было много времени. Сам Дарий спасался бегством, почти без войска, персы были в ужасе, подвластные им народы готовы немедленно восстать против них и вместе с многочисленными внутренними врагами их присоединиться к счастливому победителю. Таким образом путь в среднюю Азию был совершенно открыт Александру и появление его в ней в этих обстоятельствах неминуемо повлекло бы за собою внутренний переворот в персидском государстве и облегчило, ускорило бы завоевание его. Следственно, что, казалось бы, могло быть естественнее немедленного движения Александра в среднюю Азию, в средоточие персидского государства? Что ближе и скорее могло вести к цели войны? Но верный первоначальному, глубоко-соображенному, основательному предначертанию своему, Александр не увлекся победою, не пошел в среднюю Азию, а продолжал движение вдоль восточных берегов Средиземного моря. Он нимало не опасался оставлять в тылу за собою такого противника, как Дарий, после такого поражения, как нанесенное ему при Иссе, зная, что успеет покорить и Сирию, и Финикию, и Палестину, и Египет еще прежде, нежели Дарий успеет собрать новое, достаточно сильное войско. Но идти в среднюю Азию, доколе финикийские, палестинские и египетские берега и с ними флот и господство на море еще находились во власти персов, доколе собственные тыл и сообщение с Македониею и Грециею еще не были вполне обеспечены, Александр считал слишком отважным, неосторожным, неблагоразумным. Эта осторожность действий его, эти твердость и постоянство его в исполнении первоначального предначертания войны заслуживают особенного внимания. Ничто не могло поколебать их, даже выгодные и заманчивые предложения Дария, который вскоре после битвы при Иссе предлагал Александру мир, союз, малую Азию до р. Галиса и уплату военных издержек. Но Александр отверг эти предложения, В ответе своем Дарию, доказав законность войны, предпринятой им, как верховным предводителем греков, в отмщение за нашествия персов на Грецию, а как царем македонским — за вражду их к отцу его, содействие врагам его и возбуждение против него убийцы, объявив, что, после одержанных им побед, Азия принадлежит ему, он требовал, чтобы Дарий явился к нему, как к законному ее властителю, уверяя, что в таком случае может от великодушия Александрова получить более, нежели сколько ожидает; если же хочет решить спор о господстве в Азии оружием, то, не бежал бы более: ибо Александр всюду его настигнет,

§ 93. 3-й поход в Сирии и Египте (333-332.)

Положив идти в Сирию и Египет, Александр послал Пармениона с частью войск к Дамаску, для завладения заходившимися там казною и сокровищами Дария, а сам с главными силами двинулся от Исса чрез сирийские врата вдоль морского берега к югу. Парменион исполнил данное ему поручение с совершенным успехом и без малейшего сопротивления, а Арад (ныне Тортоза), Сидон (ныне Саид) и все города Сирии до самого Тира (ныне Сир) покорились Александру добровольно. Жители обширного, торгового и богатого Тира изъявили готовность соблюдать нейтралитет и обязывались не впускать персов, но вместе с тем не хотели также впускать в Тир ни македонян, ни греков. Раздруженный этим и убежденный в необходимости обладания Тиром для совершенного покорения Финикии, овладения морскими ее силами и средствами, завоевания острова Кипра и Египта, и господства на море, признавая сверх того неблагоразумным оставлять Тир при движении в Египет, в тылу за собою, — Александр положил осадить этот город, не смотря на то, что осада его представляла чрезвычайные затруднения. Тир лежал на острову в 4 стадиях (около 1 ½ версты) от берега и был весьма обширен и сильно укреплен: Однако же между берегом и Тиром море в некоторых местах было довольно мелко и Александр, пользуясь этим, построил на этом пространстве деревянную плотину, для подвоза стенобитных орудий. — Тиряне, сильными действием метательных орудий и оружия, и множеством морских судов чрезвычайно затрудняли работы македонян, наносили последним большой урон и, наконец, помощью зажигательного судна (брандера) успели сжечь плотину и стенобитные орудия. Эта неудача нимало не поколебала Александра: он велел немедленно устраивать новую плотину, более крепкую и прочную, и изготовить новые стенобитные орудия. После неимоверных усилий плотина была наконец построена и поставленные на ней орудия открыли сильное действие против городских стен. В тоже время к Александру прибыло, до 220 морских судов из городов финикийских, Кипра, Родоса и малой Азии. Тиряне оборонялись столь же искусно, сколько мужественно и упорно, и делали тщетными все усилия Александра к овладению Тиром посредством правильной осады, доколе наконец не были разбиты на море, вслед за чем Тир, после 7-месячной осады и 3-х дневного, кровопролитного приступа, был взят (в июне 332 г.) и разрушен, а из жителей его 8.000 чел. пали на приступе, 2.000 были казнены, 30.000 проданы в рабство, а остальные успели бежать в Карфаген. По свидетельству Арриана, македоняне в продолжение 7-месячной осады Тира потеряли не более 400 чел.
Между тем Дарий, имевший в. эти 7 месяцев довольно времени для сбора нового войска и освобождения Тира, вместо того снова прибегнул к переговорам, уступал Александру Азию уже до Евфрата и предлагал ему богатый выкуп за пленное семейство свое, руку своей дочери и союз. В ответ Александра на это был тот же, что и прежде, и Дарий, не видя надежды на примирение, снова начал собирать войско.
He обращая на это внимания, Александр, по взятии Тира и покорении всей Финикии, двинулся берегом моря далее в Палестину. Все города в вей, как приморские, так и внутренние, в том числе и Иерусалим, покорились ему без сопротивления, исключая сильно укрепленной Газы, которую полководец Дария, Бетис, решился оборонять с наемными аравийскими войсками. После 2-х месячной, трудной осады упорно обороняемой Газы, Александр взял этот город приступом, сделал из него военное складочное место и поставил в него гарнизон. Из жителей же его, все мужеского пола погибли при осаде и на приступе, а женщины и дети были проданы в рабство.
Покорив Финикию и Палестину, и им равномерно оставив внутреннее их устройство и образ правления, Александр от Газы двинулся берегом моря в Египет, сопровождаемый флотом, несколько судов которого были посланы вперед к Пелусию (близ нынешнего Тинеха). По 7-дневных походе и плавании, войско и флот прибыли к Пелусию. Предшествовавшие успехи Александра, покорение им Сирии, Финикии и. Палестины, беззащитное состояние Египта и ненависть жителей его к персам, открыв Александру свободный вход в него и в богатую его столицу, Мемфис (на Ниле, несколько выше нынешнего Каира), были причинами, что Александр покорил Египет без всяких сопротивления и труда. Заложив в устьях Нила город, названный по его имени Александриею и совершив путешествие в ливийские степи к храму Юпитера Аммона, Александр восстановил древние египетские: веру, законы и обычаи, устроил дела Египта, назначил номархами или правителями областей природных египтян, а начальниками войск, оставленных в Египте, и гарнизонов в Мемфисе и Пелусие — знатных македонских военачальников, и затем весною 331 года возвратился в Финикию к Тиру.