Третий век, включая период правления Галлиена, описывается в чрезмерно общих чертах. Период от падения династии Северов (235) до правления Диоклетиана (284) часто упоминается как «кризис», «крах и разрушение» или «эпоха солдатских императоров». Ученые спорят о точности термина «кризис», так как он охватывает значительный промежуток времени и разные регионы испытывали проблемы в разной степени, например, экономическая жизнь в Северной Африке продолжала процветать. Однако ученые единодушны в том, что Галлиен правил в худшие годы периода между Севером Александром и Диоклетианом. В экономическом, политическом, социальном и военном плане правление Галлиена можно считать периодом кризиса.
В первой части главы будет предпринята попытка кратко определить, что делает типичного «солдата–императора», и обсудить, подходит ли этот ярлык для Галлиена. Нет сомнений в том, что он был императором, который провел большую часть своей карьеры на фронте, но что, если вообще что–либо, отличает Галлиена от других императоров так называемого солдатско–императорского периода?
Во второй части этой главы будут рассмотрены достижения Галлиена как императора. Галлиен почти всегда известен тем, что правил в период «краха» третьего века, и поэтому его считали плохим императором, ответственным за шаткое положение Империи. Это особенно верно в работах современных латинских авторов, которые, озлобленные обращением Галлиена с Сенатом, целенаправленно искажали особенности его правления и, следовательно, недооценивали значение правления Галлиена. Хотя некоторые современные авторы работали над реабилитацией имени Галлиена, его роль в спасении Империи, а также его влияние на период «восстановления» и четвертый век не были освещены в той степени, в какой они того заслуживают. Предвзятое отношение к Галлиену в некоторых текстах уже обсуждалось, но, сравнивая его с другими ‘хорошими’ римскими императорами, как до, так и после его правления, я надеюсь показать, почему к Галлиену следовало относиться более благосклонно в тех же текстах, которые очернили его образ. Кроме того, я надеюсь продемонстрировать, что даже сейчас значение правления Галлиена недооценивается.
Пытаться найти все сходства между личностями, претендовавшими на трон в период правления солдат–императоров, нереально. Более шестидесяти человек претендовали на трон, как «законные» (признанные Сенатом), так и как «претенденты». Даже провести различие между узурпаторами и претендентами достаточно сложно: когда генерал был провозглашен своей армией, это не обязательно означало, что Сенат поддержал его, но если он выйдет победителем из неизбежной гражданской войны, у Сената не будет иного выбора, кроме как признать его после этого. В случае Максимина Фракийца, первого из императоров–солдат, Сенат поощрял восстание против него даже после узаконения его правления, а затем продолжил называть его врагом государства и узаконивать двух других кандидатов, пока Максимин все еще был у власти. Однако есть несколько ключевых характеристик типичного солдата–императора, которые разделяют большинство в этот период.
Первая общая черта почти всех императоров и узурпаторов заключается в том, что их побудила заявить права на трон армия. Армия в значительной степени определяла ход событий в третьем веке: она создавала императоров. Узурпация могла произойти по нескольким различным сценариям: если император проиграл битву; если он умер, а преемника не было или он считался слабым; или если войска на определенной границе чувствовали пренебрежение из–за длительного отсутствия императора и оказывали доверие одному из своих генералов, как более способному. Иногда генерал вел свою армию к великой победе, и этим проявлением военной компетентности его войска побуждали его бороться за трон, что также могло увеличить их шансы на благосклонность и финансовую выгоду. Даже простого заговора с целью убийства, организованного несколькими амбициозными солдатами, было достаточно, чтобы свергнуть императора и продолжить порочный круг, в котором оказалась римская администрация в третьем веке.
Путь Галлиена к трону был иным; он получил свою власть от Сената по просьбе своего отца, прежде чем завоевал доверие солдат. Галлиен был возведен в ранг Августа в 253 году и сразу получил задание защищать западную половину Империи. В период правления императоров–солдат несколько раз предпринимались попытки основать династии, но ни разу успешно до Валериана. Максимин Фракиец, Гордиан I (238), Филипп Араб (244-249), Деций (249-251), Требониан Галл (251-253) и Кар (282-283) пытались основать, назначив своих сыновей Августами или Цезарями, но ни один из их сыновей не прожил больше года после смерти отца, за исключением сына Кара, Карина. Попытку Валериана создать династию можно считать сравнительно успешной, поскольку Галлиен не только правил после него много лет, но и его правление было более продолжительным, чем у Валериана, чье собственное, около семи лет, было намного дольше среднего срока правления за этот период. Галлиен назначил двух своих сыновей цезарями, но оба погибли от рук узурпаторов еще в его правление.
Когда генералов поощряли претендовать на трон их собственные солдаты, было ясно, что те продемонстрировали военную доблесть. Не годится избирать недостойного лидера, зная, что война, будь то гражданская или внешняя, неизбежна. Предполагалось, что император лично возглавит армию во время кампании, что было новым аспектом третьего века: некоторые императоры предыдущих двух столетий присутствовали при сражениях, но это было не совсем обычным делом и от них этого не ожидали. Даже если они шли в поход с армией, они обычно уступали управление способному генералу. Антоний Пий (138-161), например, признан великим императором, но он занимал трон более двадцати лет, ни разу не покинув Италию, и поэтому он никогда не был принужден возглавлять армию во время беспорядков. Солдатские же императоры должны были не только сражаться, но и добиваться успеха. Галлиен получил свой трон не по заявке солдат, но он, безусловно, доказал свою храбрость, руководя армией на протяжении всего своего правления.
Второй общей чертой типичных солдат–императоров было то, что они обычно происходили из скромных провинциальных семей. По мере того как шел третий век, выходцы из сенаторских семей занимали трон все реже и реже. Это было результатом того, что легионы удерживали большую часть власти в Империи, и этот процесс также был ускорен собственными реформами Галлиена. Когда он начал отдавать все военные должности всадникам вместо сенаторов, это ознаменовало разделение военных и гражданских обязанностей между губернаторами провинций. Он также облегчил людям скромного происхождения продвижение в высшие эшелоны армии, вот почему мы видим череду иллирийских императоров (Иллирия один из наиболее ‘деревенских’ пограничных регионов Империи), унаследовавших трон после смерти Галлиена. Галлиену нужны были способные люди во главе его войск в разгар хронических бедствий, с которыми он сталкивался. В таком случае, по иронии судьбы, сам Галлиен происходил из знатной сенаторской семьи, видя, что его реформы в конечном итоге лишили сенаторов того, что раньше было важными военными должностями для продвижения по карьерной лестнице. Это предполагаемое оскорбление сенаторского достоинства также является главной причиной ненависти, которую латинские авторы выражали по отношению к карьере Галлиена.
Родившись в семье сенатора, Галлиен также имел преимущество в виде хорошего образования. Типичное образование римского аристократа включало уроки латинской грамматики, греческого языка и литературы, права, риторики и философии. Вероятно, именно его образование впервые познакомило Галлиена с греческой культурой и философией, сторонником которых он впоследствии стал, поскольку он пытался выстроить свое правление по образцу правления Марка Аврелия и Адриана.
Третья характеристика типичного солдата–императора является побочным продуктом первых двух: императоры и претенденты почти всегда были генералами. Постоянная война и важность армии для положения императора и безопасности Империи означали, что солдаты–императоры должны были быть отличными генералами, и большинство из них никем другим не были. Возможно, именно из–за постоянных военных действий ни один император до Галлиена не вносил существенных изменений в армию, администрацию или экономику Империи, но можно утверждать, что Галлиен был более занят, чем все они, столкнувшись с большим количеством противников, чем любой император периода до него, и часто одновременно. Быстрая реорганизация армии Галлиена способствовала созданию мобильной системы обороны, которая могла противостоять неоднократным нападениям и восстаниям, происходившим по всей огромной Империи. В сочетании с его острым взглядом на способных полководцев и осознанием того, что союзы были необходимостью, он не позволил Римской империи рухнуть, что считалось «…одним из чудес истории» (Грант). Его усилия по улучшению своего двора распространялись и на сферу культуры (обсуждалось выше и в третьей главе), поскольку он поощрял искусство и позволил неоплатонизму занять центральное место в развитии. Аврелиан (270-275) также известен своими реформами, особенно в области экономики и управления, что делает этих двух императоров исключениями в этом отношении за весь период.
Четвертой характеристикой солдата–императора было типично короткое правление. Постоянная смена императоров привела к очень нестабильной администрации и порочному кругу, из которого Империя не выходила до правления Диоклетиана, когда его организация системы тетрархов придала некоторую стабильность процессу наследования. Из всех претендентов на трон в 235-284 годах современные ученые признают, что «законных» императоров было чуть более двадцати, и средняя продолжительность их правления составляла примерно 2,3 года, что является наименьшей средней продолжительностью правления за любой период со времен Августа. Возможно, это одно из самых замечательных отличий правления Галлиена. Это были не только впечатляющие пятнадцать лет, из них восемь в качестве единоличного императора, но и пришедшиеся на разгар ‘кризиса’, свидетельствующие о его способностях и устойчивости как императора.
Последней общей чертой типичных солдат–императоров был способ их смерти. Поскольку они были быстро подняты мечом, все они умерли от меча, и быстрая смена императоров была отличительной чертой периода солдатских императоров. Из всех императоров и претендентов только трое умерли естественной смертью. Гостилиан (251) и Клавдий Готский (270) оба погибли от чумы, находясь у власти, а в официальном сообщении о смерти Кара (283) говорилось, что в него ударила молния: однако это могло быть прикрытием, сфабрикованным одним из бенефициаров от его смерти. Остальные солдаты–императоры либо погибли в бою, либо были убиты собственными войсками еще до начала сражения, либо, как в случае с Валерианом, находясь в плену.
Галлиен не избежал той же участи; он был убит своими доверенными офицерами, осаждая узурпатора Авреола в Милане. Однако случай Галлиена является исключительным по сравнению с тем, что мы знаем из древних источников о других императорах, которые были убиты собственными войсками. Требониан Галл (251-253), Эмилиан (253), Квинтилл (270), Тацит (275-276), Флориан (276) и Проб (276-282), по–видимому, были убиты своими собственными людьми, которые были недовольны его руководством или просто подумали, что присоединиться к генералу противника — лучший вариант, чем сражаться за своего императора. Галлиен был убит, когда несколько человек организовали против него заговор, но вся армия была возмущена известием о кончине их любимого императора. Виктор сообщает, что Клавдий заставил Сенат обожествить Галлиена, но это, вероятно, ложное сообщение, сделанное в попытке представить Клавдия в выгодном свете, что Виктор и НА делают неоднократно. Возможно, что Галлиена обожествили, чтобы усмирить разъяренную армию, и Клавдий продолжил атаки на Авреола в знак того, что он намеревался продолжить политику Галлиена. Гнев, проявленный армией после известия о кончине их императора, и последующие действия, предпринятые для их умиротворения, показывают, что Галлиен был очень любим в своих войсках, даже после правления, наполненного беспрецедентным количеством восстаний и военных проблем. Продолжительность его правления сама по себе экстраординарна по сравнению с другими императорами за этот период и говорит о его способностях как императора. Галлиена помнят за то, что он был частью этой ‘военной анархии’ третьего века, когда для того, чтобы быть императором, требовалось также быть солдатом, и в этом качестве, учитывая количество военных испытаний, с которыми он столкнулся, он оказался более способным, чем многие другие «солдаты–императоры».
Ненадежность древних источников для этого периода является повторяющейся темой в этой работе. Материал для всей середине третьего века сомнителен, и биографии императоров часто окрашены либо в благоприятную, либо в неблагоприятную сторону, в зависимости от предпочтений автора, но в отношении Галлиена, в частности, они чрезмерно негативны. Латинские авторы искажают его эффективность как императора и намеренно пытаются найти недостатки в его характере с помощью искажений и измышлений. Некоторые современные ученые добились успехов в переоценке важности роли Галлиена в третьем веке, но все еще не могут признать значимость того, чего он смог достичь.
Три основных латинских источника за III век настроены по отношению к Галлиену особенно враждебно: Аврелий Виктор, Евтропий и особенно автор НА. Анализ негативной гиперболы в отношении Галлиена в их работах показывает, что Галлиен был не только гораздо лучшим императором, чем они предполагают, но и что у него были характеристики, которые сами авторы считали необходимыми для того, чтобы быть «хорошим» императором.
Общепринято, что все три вышеупомянутых латинских источника, среди прочих, скопировали один источник первой половины четвертого века, так называемую Kaisergeschichte (KG). KG — утерянный труд, но считается, что это был набор кратких императорских биографий, стилизованных под работу Евтропия. Кроме того, KG почти наверняка была написана кем–то из сенаторской аристократии, поэтому неудивительно, что в тексте на Галлиена распространялся несправедливый взгляд, который только еще больше преувеличивался латинскими авторами, использовавшими KG в качестве основы для своих собственных историй.
В НА неоднократно утверждается, что Галлиен применял чрезмерную жестокость, когда имел дело с узурпаторами и легионами, которые за ними шли (НА Gall. 6.8, 7.4; ТТ. 9.5, 10.1). Согласно древним источникам, жестокость — атрибут плохого императора, поэтому легко понять, почему НА обвиняла в ней Галлиена. Другие источники, однако, не фиксируют эти акты жестокости, а Зонара и Аммиан Марцеллин утверждают обратное, а именно, что Галлиен проявлял милосердие даже к тем, кто этого не заслуживал: «[Галлиен] был целью многих подлинных заговоров мятежников … однако в некоторых случаях он наказывал за караемые смертной казнью преступления мягче, чем они того заслуживали» (Amm. Marc. XXI 16.10; Zon. XII.25).
Все три латинских автора обвиняют Галлиена в самопотворстве и бездеятельности. Обвинение, должно быть, взято из КG, но в чем заключались самопотворство, неясно. Евтропий говорит, что Галлиен «предавался всевозможной распущенности», а Виктор пошел дальше, заявив, что Галлиен водился с сутенерами и пьяницами, а также проводил слишком много времени со своей женой и Пипой, которую он взял в рамках сделки с маркоманнами в 258 году (Eutropius, 9.8; Vict. 33). Эти обвинения не встречаются у Зосима и Зонары, а Пипа (глава вторая), скорее всего, была заложницей, а не наложницей (Aurelius Victor De Caes. 138). Описание пороков Галлиена следует той же традиции, что и описание других «плохих» императоров, таких как Вер (161-169) и Нерон (HA Ver. 4.4; Tac. Ann. 12.25). Автор НА возражает против ораторских способностей Галлиена («Но одно дело, чего хотят от императора, и другое — от оратора или поэта»), однако, по словам того же автора, такая образованность была одной из тех вещей, которые сделали Марка Аврелия великим. Кроме того, когда Виктор говорит о достоинствах Септимия Севера, он упоминает его преданность ораторскому искусству и всем свободным искусствам (HA Gall. 11.9; HA Mar. Ant. 2; Vict. 20). Предвзятость авторов очевидна, поскольку ораторское мастерство является достоинством для любимого императора, в то время как для Галлиена это недостаток.
Все три латинских автора упоминают его лень или бездействие, и, учитывая, что Галлиен постоянно вел войны на границе в течение первых десяти лет своего правления, можно предположить, что они имели в виду единственные три года относительного мира, которые были предоставлены Галлиену (262-265). Их презрение могло исходить от императора, который находился в Риме в тот период, когда Оденат управлял Востоком, а Постум — Западом. Следует, однако, отметить, что Постум ни разу не предпринял попыток вторгнуться в Италию, пока удерживал Запад, по этой причине Галлиен всегда считал другие восстания по всей Империи важнее, чем борьбу с Постумом. Несмотря на то, что Галлиен не хотел разделения империи, Постум все еще защищал северную границу от имени Рима, и тем самым дал Галлиену повод хоть за одну область не волноваться. Оденат, с другой стороны, действовал от имени Галлиена, даже если на практике он придерживался автократии и демонстрировал непоколебимую лояльность римскому императору. Оденат был чрезвычайно полезен Галлиену в разгар военного кризиса, сражаясь не только с узурпаторами, но и добившись успеха против Сасанидов. Пальмира никогда не представляла угрозы Римской империи до смерти Одената, и Галлиен так и не удосужился разобраться с его преемником до своего убийства в том же году. Более того, в то время как Галлиен находился в Риме в течение этих нескольких мирных лет, вполне вероятно, что он давал своим людям отдохнуть после десяти лет непрерывных сражений, и, возможно, он пытался пополнить истощенную армию людскими ресурсами. Однако это военное бездействие длилось недолго, поскольку Галлиен снова выступил против Постума в 265 году.
Для автора НА обвинение в лени, возможно, касалось неспособности Галлиена спасти своего отца или отомстить за него. Как это обычно бывает с другими императорами в НА, автор пытается выставить Галлиена недостойным править, подчеркивая достоинства тех, кто его окружает, включая Валериана, Постума, Одената, Зенобию и даже некоторых претендентов. HA — единственный источник, в котором постоянно содержатся комплиментарные ссылки на Валериана, и он идет дальше, проецируя позор отца на сына за то, что тот его не спас. Бедствия 260 года, однако, не позволили Галлиену бежать спасать своего отца или отомстить за его смерть, не подвергнув риску остальную часть Империи, а после того, как боевые действия временно утихли в 262 году, было слишком поздно.
То, что преемник Галлиена выглядел лучше, несмотря на предполагаемые недостатки первого, возможно, было еще одной движущей силой предвзятого изображения Галлиена Виктором. Виктор писал во времена Констанция II, и лесть нынешнему императору, который, возможно, был покровителем Виктора или даже продвигал его во время своего правления, является красноречивым мотивом. Если бы преемник Галлиена Клавдий II выглядел более компетентным, это хорошо отразилось бы на Констанции II, который считал Клавдия II своим предком. Виктор даже зашел настолько далеко, что исключил Клавдия из заговора с целью убийства Галлиена, хотя и Зосим, и Зонара считают Клавдия ключевым участником заговора (Зонара 7.25. Зосим 1.40.2).
Многие слабости, приписываемые Галлиену тремя латинскими авторами, кажутся необоснованными и могут быть расценены как сильно преувеличенные или чисто сфабрикованные. Невозможно с уверенностью сказать, соответствует ли какое–либо из утверждений этих авторов действительности, но портрет Галлиена, который они рисуют, противоречит всему, что мы знаем о большей части его правления. Факты правления Галлиена свидетельствуют о том, что он проявил многие из добродетелей, которыми должен был обладать «хороший» император. Для более близкого сравнения вернемся к Марку Аврелию, признанному античными авторами одним из лучших, если не лучшим из императоров. Среди качеств, которые сделали Марка Аврелия великим, были его благородство, любовь к философии и ее применение на практике, его военный склад ума, обширная образованность, правление вместе с братом и расцвет изящных искусств во время его царствования (Vict. 16). Аналогичным образом Евтропий отмечает благородное происхождение Марка, то, что он делил власть со своим братом, его преданность философии, его образование и его милосердие (Евтропий 7. 11-13). У HA есть много наград, которыми можно поощрить Марка Аврелия: среди них его преданность философии и культуре, его благородное происхождение, хорошее образование и доброта (HA Marc. Aur. 1-15).
Если убрать негативную гиперболу, которую эти латинские авторы используют при обсуждении Галлиена и его правления, остается большинство тех же добродетелей, которые сделали Марка Аврелия «хорошим» императором. Галлиен происходил из знатной семьи, он был хорошо образован, более чем способен на войне и был поклонником философии и культуры. Даже Аммиан Марцеллин, который не был сторонником Галлиена, засвидетельствовал его милосердие и доброту, как отмечалось выше. Правление двух императоров имеет больше общего: они оба имели дело с ‘варварскими’ племенами, которые оказались гораздо более способными, чем те, с которыми сталкивались их предшественники; они оба разделили власть с коллегой, которого пережили, и продолжали успешно править самостоятельно, и им обоим пришлось иметь дело со вспышкой чумы, что еще больше усложнило проблему нехватки военной силы.
Латинские авторы, писавшие во второй половине четвертого века, могли оглянуться назад на плохое состояние империи во время правления Галлиена и слишком легко возложить вину на императора, который «держал руль государства», но вполне возможно, что их изображение Галлиена значительно улучшилось, если бы они были беспристрастны в своих работах. Основное различие между Марком Аврелием и Галлиеном заключалось в их обращении с Сенатом; Марк, казалось, проявлял уважение к Сенату и сотрудничал с ним, в то время как Галлиен, казалось, оскорблял сенаторов, лишая их древних прав. Марку посчастливилось прийти к власти в период расцвета Римской империи, в то время как Галлиен занимал трон в ее самые темные времена. Однако, при их существовавшей ранее предвзятости, латинским авторам не составило труда сделать из Галлиена козла отпущения в ответ на его обращение с Сенатом. При сравнении и изучении их собственных определений «хорошего» императора становится очевидным, что Галлиен должен был заслужить свое место среди других способных императоров, таких как великий Марк Аврелий.
Современные историки многое сделали для исправления искаженного представления о Галлиене и его правлении, оставленного латинскими авторами и теми, кто принимал их взгляды. Де Блуа, отмечая влияние, которое реорганизация армии Галлиена оказала на удержание Империи от распада, возражает против применения термина ‘реформа’ к его стратегии. По его мнению, реформа должна была быть преднамеренным и продуманным процессом, и то, что сделал Галлиен, создав свое мобильное кавалерийское подразделение, свою стратегию углубленной обороны и милитаризацию правительства, было просто прагматичной реакцией на проблемы и простым шагом вперед в защите внутренних районов. Мысль о том, что реформы были реакционной мерой, приемлема, но вряд ли должна умалять то, чего достиг Галлиен; напротив, тот факт, что Галлиен смог придумать такой эффективный способ борьбы с хроническими восстаниями, не тратя времени на тщательное планирование, впечатляет еще больше. Реорганизация вооруженных сил и их командной структуры была спасительной милостью для Империи, находящейся на грани разрушения. Тот факт, что преемники Галлиена, которые рассматриваются как часть фазы ‘восстановления’ того периода, использовали и расширили его план, говорит об эффективности его стратегии и о долгу, в котором его преемники были перед ним.
Клавдий II и Аврелиан содержали отдельный кавалерийский отряд Галлиена, основу которого составляли далматинские и мавританские войска, которые, по словам Зосима, сыграли важную роль в том, что помогли Аврелиану окончательно победить Зенобию (Зосим 1.50.3-4). При Диоклетиане пытались сохранить роль независимых полевых войск с большим количеством кавалерии. Константин также продолжил развертывание полевой армии, которая отличалась от пограничных войск, и восстановил политику Галлиена по созданию гибкой системы глубокой обороны, при которой войска размещались во внутренних районах Империи, чтобы остановить волны вторжений и обеспечить быстрое перемещение в проблемные районы на границе.
Де Блуа описывает финансовое управление Галлиена как самый мрачный аспект его правления, и Галлиен, конечно, не способствовал ухудшению ситуации, в которой находилась экономика, но он унаследовал Империю, которая уже выживала за счет обесценивания монет, и у него было мало возможностей улучшить положение. Его правление ознаменовалось беспрецедентным ростом военных конфликтов, как внутренних, так и внешних, и единственным способом обеспечить поддержку солдат было платить им любыми возможными способами, а это означало ускорение обесценивания монет. Аврелиану было поручено попытаться реформировать финансовую политику Империи, но только при Тетрархии была достигнута некоторая стабилизация.
Де Блуа также приходит к выводу, что слабостью Галлиена была его неспособность увидеть потенциальную опасность предательства в предоставлении своим иллирийским генералам такой большой власти. Он также считает, что часть политики Галлиена по разделению гражданского и военного командования и смещению сенаторов с военных постов возникла из его желания ограничить власть Сената и уменьшить вероятность того, что они могут организоваться против него. Маловероятно, что Галлиен, выросший в третьем веке и ранее вынужденный иметь дело с узурпаторами во время совместного правления со своим отцом, не осознавал возможного риска дальнейшего предательства со стороны своих людей. В качестве альтернативы, хорошо осознавая риск, император должен был бы сделать выбор; либо рискнуть безопасностью Империи, уполномочив младших по рангу руководить солдатами, либо рискнуть своей личной безопасностью, доверившись людям, достаточно способным защитить Империю и, следовательно, способным восстать против трона. Галлиен выбрал последнее, повысив в звании генералов, которые показали себя способными военачальниками. Не может быть секретом, что восстание от их рук было возможным, что и подтвердилось в некоторых случаях, но следует также отметить, что эти люди одержали многочисленные победы во имя Галлиена и Империи, и Галлиен был способен победить даже тех, кто восстал, пока не стал жертвой заговора с целью убийства. Идея помешать Сенату получить власть также не кажется правдоподобной, поскольку Сенат задолго до этого утратил право назначать императоров и теперь был просто формальностью в процессе легитимации: некоторые императоры даже не удосужились попросить об одобрении себя в римском сенате. Галлиен не питал недоброжелательства к Сенату, и он просто делал то, что было необходимо для выживания Империи. Во время его правления требовались способные люди, чтобы руководить армией и защищать провинции, и это означало людей с солидным военным опытом, а не сенаторов.
Недостаток источников о правлении Галлиена, имеющихся в нашем распоряжении, делает почти невозможной задачу собрать воедино всю картину, тем более что эти источники далеки от объективности. Предвзятые взгляды латинских авторов много обсуждались современными историками, и теперь мы можем лучше отличить то, что, скорее всего, является фактом, от вымысла. Сравнивая правление Галлиена с императором, который, согласно источникам, является общепризнанным «хорошим» императором (Марком Аврелием), мы находим слишком много сходства в их характере и правлении, чтобы игнорировать тот факт, что Галлиен должен быть включен в число «хороших» императоров. Даже современные авторы, которые многое сделали для более точного описания правления Галлиена, все еще слишком скромны в своих оценках его подвигов. Галлиен закрепился как фигура «краха» Римской империи, но без его реформ его преемники, возможно, никогда не достигли бы периода «восстановления».