Концепция императорства Галлиена может быть изучена через изображения, развитие философии и искусств. Нумизматические свидетельства и портреты дополняют информацию о его правлении. В отличие от нехватки современных письменных источников за период 253-268 гг., нумизматика предоставляет множество свидетельств о Галлиене и его империи. Портретные скульптуры дают представление об имидже Галлиена, или, по крайней мере, о том, как он хотел, чтобы имидж этот воспринимался его народом. Возрождение философии и искусств при дворе Галлиена отражает его идеалы.
В первой части главы рассматриваются монеты и медальоны времен правления Галлиена. Полезно отметить различия в монетах, отчеканенных во время совместного правления Галлиена и Валериана по сравнению с периодом его единоличного правления. Начиная с 260 года императорские решения принимались исключительно Галлиеном, и мы видим преднамеренную попытку с его стороны отстраниться от управления своего отца. Следовательно, пытаясь дистанцироваться от Валериана, Галлиен положил конец гонениям своего отца на христиан, и в сочетании с изображениями на его монетах мы получаем представление о религиозной политике Галлиена и его духовных убеждениях.
Вторая часть этой главы связывает духовную философию Галлиена с культурным и художественным возрождением его двора. Плотин, греческий философ, сыграл центральную роль в филэллинских взглядах Галлиена на культуру. Эти культурные элементы были привиты Галлиеном и привели к тому, что современные историки назвали ‘галлиеновским ренессансом’. Вопрос о том, по праву ли это время называется ренессансом, широко обсуждался, но что важно, так это влияние, которое оно оказало на искусство того периода, особенно на портретные скульптуры Галлиена. Во время его правления искусство и философия совершили переход между классическим и постклассическим миром, который наложил свой отпечаток на более позднюю Империю. Изображения, будь то на монетах, медальонах или в скульптурах, обеспечивали средство связи императора с Империей, и на грани краха было как никогда важно заверить людей в безопасности империи и заслугах их императора. Содействие возрождению философии и искусств при императорском дворе было еще одним способом, которым Галлиен продемонстрировал то, что, по его мнению, было необходимо для замечательного администрирования. Растущее чувство духовности, отображаемое на монетах и портретах, отражает отчаянное желание Галлиена связать себя с богами и распространять свое правление по божественному праву. Этот шаблон повлиял на стиль его преемников и более поздней империи.
Образы, проецируемые императором на своих подданных, отражают ценности его администрации и государства. Хедлунд утверждает, что общение с помощью образов было попыткой узаконить позиции солдатских императоров. Образы служили для передачи общих ценностей, таких как ссылки на армию и Рим. «Язык изображений», представленный на монетах, предназначался для распространения по всей Империи.
Хедлунд также поднимает вопрос о том, говорят ли монеты о реальности или об идеалах. Например, Галлиен в значительной степени зависел от своих кавалерийских сил и выпустил монету, обозначающую новообразованное подразделение (на реверсе изображена Конкордия на глобусе с патерой и рулем с надписью CONCORD EQVIT, «единство кавалерии»). Можно было бы интерпретировать это изображение как ссылку на тот факт, что Галлиен основывал свою власть на кавалерии, или для поддержания лояльности кавалерии; однако другие могли бы утверждать, что целью монеты было убедить Империю в том, что кавалерия поддерживала Галлиена. Было ли намерение монеты повлиять на общественное мнение или на реальность государства, все, что известно наверняка, это то, что в империи Галлиена кавалерия играла значительную роль. Точное содержание монет может быть трудно различить, но какими бы ни были изображения, они были выбраны специально и отражали ценности и/или группы, связанные с Империей в то время, когда они были отчеканены.

Последний нумизматический вопрос, который следует обсудить, заключается в том, кто на самом деле отвечал за выбор изображений? Было высказано предположение, что выбор изображений был сделан мастерами монетного двора либо в попытке установить связь с императором, либо в стремлении просто отчеканить те изображения, которые, по их мнению, лучше всего подходят для их покровителя. Эта точка зрения крайне маловероятна, особенно в период нестабильности, подобный периоду правления Галлиена. Изображения императора, нанесенные на монеты и медальоны, сыграли важную роль в том, как воспринимался император, и поэтому, вероятно, были бы, по крайней мере, выбраны по согласованию с императором. Геродиан, например, упоминает эпизод, когда Септимий Север (193-211), назвав Клавдия Альбина цезарем (193), приказал отчеканить изображение Альбина на монетах (Геродиан. 2.15.5). Рассказ Геродиана показывает, что император напрямую диктовал Сенату содержание следующих чеканящихся монет.
На самих монетах были изображения на лицевой и оборотной сторонах, состоящие из различных знаков отличия и надписей. Наиболее часто использовавшимся изображением был императорский портрет. Большая часть населения Империи никогда бы не увидела императора воочию, поэтому его портрет на монетах и скульптурах был единственным способом для людей познакомиться со своим правителем. Что еще более важно, по мере развития имперской эпохи портреты императора на монетах, как правило, фокусировались на роли императора, а не на императоре как личности, что достигалось с помощью изображения знаков императорской власти, таких как император, держащий скипетр или глобус и носящий корону.
Изображение на реверсе показано с немного большей художественной вольностью, и его целью было донести послание императора. Изображение использовалось в сочетании с портретом на лицевой стороне для обозначения власти императора: если бюст императора является символом центральной власти государства, то изображение на обратной стороне служит для того, чтобы показать, почему он занимает такое положение и заслуживает уважения, с подчеркиванием достоинства или дани уважения императору или особой связи с богами.
Надписи на лицевой и оборотной сторонах придают портрету ясность, а порой и глубину. Легенды монет представляют собой письменный текст императорских титулов, отражающих события, обычно политические, по всей Империи. Часто эти надписи представлены в сокращенной форме, чтобы влезать в монету или в медальоны. Все эти различные особенности создают чрезвычайно разнообразное количество комбинаций, с помощью которых император мог передать свое послание. Идеологическая важность монет как средства коммуникации становится очевидной благодаря неоднократному введению новых типов на протяжении всего правления императора, независимо от того, как долго он находился у власти. Значимость монет также очевидна, поскольку они были выпущены сразу после любых притязаний на власть, будь то от императора, узурпатора или вассального правителя, поэтому приоритетом было как можно скорее отобразить на монетах свою власть.
Подавляющее большинство монет и медальонов можно разделить на четыре основные категории: из 8000 монет в базе данных за третий век 22,5% относятся к военной области, 19,2% пропагандируют ‘золотой век’, 17,4% прославляют ‘добродетели’ и 21,8% представляют «приобщение к богам».
Самая большая категория — военная область, что неудивительно, если учесть хаотичные условия, с которыми Империя часто сталкивалась под постоянной угрозой войны. Следовательно, поскольку Галлиен правил, возможно, в разгар «кризиса», вполне естественно, что военные темы доминировали на большинстве и его монет. На протяжении всего его правления, 253-268 гг., монеты, подпадающие под категорию «военная область», составляли 26,5% от общего объема его чеканки (примерно 1154 монеты), что превышает норму, если рассматривать третье столетие в целом.
Монеты Галлиена дают нам один из лучших источников для анализа характера его политики, которая, как обсуждалось ранее, сосредоточена на армии. Монеты, отчеканенные для вооруженных сил, выполняли различные функции; в первую очередь монеты были платежным средством, и, прежде всего, император должен был регулярно выплачивать своим войскам компенсацию. Необходимость содержать солдат во время экономических потрясений привела к постоянному ухудшению качества чеканки монет, что было начато во времена династии Северов. Де Блуа отмечает, что это было проблемой для всех императоров третьего века, которые продолжали обесценивать валюту и совершать другие манипуляции, чтобы поддерживать выплаты армии на высоком уровне, но он обвиняет Галлиена в том, что он дал слабеющей денежной системе дополнительный толчок, который «погрузил всю систему в хаос раз и навсегда». Галлиен, конечно, ничего не сделал, чтобы уменьшить унаследованные им экономические трудности, но в разгар хаоса третьего века, когда Империя больше всего зависела от армии, у него не оставалось выбора.
Чтобы дополнительно гарантировать, что его войска получат причитающуюся им компенсацию, Галлиен учредил монетные дворы в районах, где были расположены его вооруженные силы, двумя примерами которых являются Милан и Лугдун (Лион). Это способствовало децентрализации имперского монетного двора, но служит еще одним примером преданности Галлиена своим войскам в виде оперативных выплат. Какой бы пагубной ни была финансовая политика Галлиена, он всего лишь продолжал заданную им тенденцию, которая была увековечена Кассием Дионом, когда он записал знаменитый совет, данный Септимием Севером (193-211) своим сыновьям: «живите в согласии, обогащайте солдат и презирайте всех остальных» (Cassius Dio 77.15.2).
Многочисленные монеты и медальоны времен правления Галлиена, посвященные военным, говорили об общей важности вооруженных сил, о лояльности и связи армии с Галлиеном, а также о заявленных или обещанных победах во имя Империи. В военной категории чаще всего монеты трех типов: FIDES MILITUM (верность армии), VICTORIA (E) AUG. (победа императора) и VIRTUS (воинская доблесть). Это распространенные надписи на наиболее важных военных монетах, но все три типа имеют дополнительные варианты названий к перечисленным.
Лояльность армии имела первостепенное значение, поскольку с течением третьего столетия она все больше приобретала власть создателя царей. Соответствующие нумизматические изображения изображали уважение между Галлиеном и его армией, в то же время информируя остальную часть Империи о том, что Галлиен пользовался поддержкой своих войск, что еще больше узаконивало его правление. Наиболее распространенным изображением, украшающим монеты с легендой Fides Militum, была Фидес (богиня верности), либо стоящая между двумя штандартами, либо держащая штандарт и скипетр, или трофеи.

Монеты и медальоны с легендой VICTORIA (E) AUG. обычно присутствует изображение Виктории (богини победы) с пальмовой или лавровой ветвью, а иногда и с пленниками у ее ног. Сообщение могло быть воспринято по–разному: либо как уведомление об успешной кампании, начатой Галлиеном, либо как успешная кампания, дарованная Галлиену Викторией (что означает, что Галлиен был у нее в фаворе), либо как обещание успешной кампании в будущем. Объявление о победах над вражескими войсками говорило о военной компетентности императора, а также о благосклонности богов. Некоторые современные историки намекают, что Галлиен сфабриковал некоторые победы, о которых заявлял на монетах, в пропагандистских целях, или чтобы он мог получить aurum coronarium (золотую корону), которая была призом, полагающимся ему после одержания военной победы, и таким образом обеспечивающим еще один способ взимания налогов. Однако, если эти победы были надуманными, это не может быть доказано, и тот факт, что он действительно руководил многочисленными успешными кампаниями, хорошо задокументирован. Послание от Империи с помощью этих монет призвано придать уверенности солдатам и народу. Уверенность в благополучии и успехе Империи в такое хаотичное время была важна для дальнейшей поддержки Галлиена.
Виртус была неотъемлемой добродетелью, которой должен был обладать любой римский император, и император, правивший в третьем веке, не мог добиться успеха без него. Наряду со своей связью с войной, virtus могла также обозначать действие или подвиги от имени государства. Кроме того, без virtus император не мог одержать победу и не был достоин ее. Чтобы пользоваться уважением и лояльностью как военных, так и подданных, император должен был демонстрировать виртус. VIRTUS на монете обычно сопровождалась изображениями кампании, такими как император в вооружении верхом на лошади, или Геркулес, одетый как солдат. Фрагмент из «Продолжателя Диона» рассказывает о случае, когда Галлиен доказал свою доблесть, вызвав Постума на поединок с целью уладить войну и избежать ненужного кровопролития среди солдат. Такие истории и изображения показали, что император обладал качествами, которые давали ему право на трон. Эти послания virtus демонстрировали компетентного лидера, что в середине третьего века имело первостепенное значение.
Помимо трех основных типов военных монет, Галлиен был известен чеканкой большого количества монет в честь определенных легионов. Серия легионерских монет, в которой было представлено шестьдесят типов монет, была отчеканена между 257 и 259 годами. Одна из гипотез для этой серии состоит в том, что она посвящена реальным победам; Де Блуа, однако, высказывает мнение, что это была просто очередная попытка Галлиена пропиарить свою связь с солдатами, привязывая их к себе с целью обеспечить их постоянную лояльность и поддержку. Это был необходимый маневр, особенно после пленения Валериана, когда лояльность солдата была жизненно важна для власти Галлиена. Присвоение названия конкретным легионам представляет связь между императором и солдатами на более личном уровне и, предположительно, укрепляет связь между ними. Существует множество примеров легионерской серии, включая отчеканенную в Милане монету с изображением летящего пегаса, которая еще больше подчеркивает тесную связь Галлиена с мобильной кавалерией.
Категория монет «saeculum aureum» несла важное послание империи. Представления о том, чем именно характеризовался Золотой век, различались у авторов, писавших о нем до или во времена Августа, например у Вергилия, и у тех, кто писал гораздо позже, например у Кориппа (VI в.). Однако в целом он рассматривался как время мира и процветания империи. Saeculum также интерпретируется по–разному, но часто считается «поколением» от тридцати до ста лет. Однако к третьему веку оно чаще всего совпадало с эпохой или династией. Это объясняет, почему почти каждый император в третьем веке отмечал на своих монетах золотой век. Хотя очевидно, что условия Империи были далеки от идеальных, эта пропаганда должна была отражать усилия скрыть реальность с ее серьезными проблемами. Август провел Столетние игры в 17 году до н. э., знаменуя свой золотой век; Филипп Араб поддержал традицию, когда в 247 году он объединил Столетние игры с празднованием тысячелетия основания Рима. В Антиохии была отчеканена монета с надписью Saeculares Aug., что, возможно, означало, что Галлиен планировал проводить свои собственные Столетние игры, хотя нет никаких дополнительных свидетельств того, что он действительно удосужился это сделать.
Галлиену приходилось продолжать заверять свой народ, что он в конечном итоге установит pax (мир). Провозглашая наступление ‘золотого века’, Галлиен не только давал понять, что его военные кампании будут успешными, но и намеренно намекал на связь с прошлыми славными годами Августа, Адриана и Марка Аврелия. Мир и процветание, которыми Рим наслаждался во время «золотого века» Августа, всегда были эталоном для императоров, которые следовали за ним в имперскую эпоху, и Галлиен ничем не отличался в попытках достичь такого же уровня достижений для своего собственного правления. Возможно, Галлиен отчаянно пытался напомнить своему народу о том, за что он боролся во имя государства: процветание и мирное время в сильном контрасте с нынешней ситуацией в Риме.
Галлиен пытался рекламировать свои личные заслуги с помощью монет ‘добродетели’. Опять же, эту практику он разделял со своими предшественниками, хотя у Галлиена, возможно, была более веская причина прославлять качества, которые сделали его достойным быть императором. Достигнув своего положения благодаря династическому наследованию, Галлиену нужно было показать народу, что он заслуживает трона своими собственными заслугами, что помогло бы ему дистанцироваться от позорного пленения его отца. Добродетели были постоянным атрибутом императорской чеканки и медальонов, и хотя некоторые полагают, что их изображение, возможно, первоначально произошло от подаренного Сенатом Августу щита, провозглашающего мужество, милосердие, справедливость и благочестие, определенного канона добродетелей, похоже, не существует, но есть несколько, которые традиционно прославляются императорами. Среди добродетелей, которые пропагандировал Галлиен, были вышеупомянутые virtus, а также pietas (долг), clementia (милосердие), iustitia (справедливость), aequitas (честность), liberalitas (великодушие), providentia (предусмотрительность) и indulgentia (терпимость). Претендуя в основном на традиционные добродетели, Галлиен пытался подтвердить свое законное правление, а также уподобить себя более ранним императорам, а именно Августу. Эти монеты также можно рассматривать как еще один способ убедить своих подданных в том, что он способен их защитить; компетентный император демонстрировал не только военную доблесть, но и все достоинства, которых требовал титул.
После ‘военного представительства’ второй по величине категорией монет за все время правления Галлиена была ‘ассоциация с богами’. Представление себя богом, героем, спасителем или посредником, через которого божественная сила принесла мир и процветание, было стандартной частью пропаганды среди императоров. Геркулес — единственный бог, к которому Галлиен испытывает особую симпатию, и много раз он изображался в облике Геркулеса, однажды с гривой немейского льва. Геркулес был образцом для Марка Аврелия и Коммода, а также был популярен среди Северов, и Галлиен возродил эту традицию в 261-262 и снова в 265 годах. Похоже, что с 235 года Геркулес впал в немилость у императоров, и это намеренное возрождение Галлиеном было не только очередной попыткой установить связь с прошлыми императорами, но, вероятно, пропагандой, направленной против солдат Галлии, где Геркулес был особенно популярен из–за его легендарных способностей храброго воина, главного атрибута, востребованного среди галлов (Тацит, Германия 9.1). Возможно, это также была уловка, чтобы достучаться до солдат Постума в ‘Галльской империи’. Геракл был героем, который выполнял отважные задачи на благо других, и поэтому, изображая себя полубогом, Галлиен представлял себя искупителем римского мира.
Помимо традиционных богов, Галлиен отождествлял себя с Genius populi Romani, древним богом–покровителем Рима, который поддерживал римлян во времена опасности. Одна подобная монета была отчеканена в 265/6 году и может представлять попытку Галлиена восстановить свои отношения с городом и еще больше узаконить свое правление, изображая, что он должен защищать свой народ перед лицом любой опасности. Еще более уникальной была серия Gallienae Augustae, отчеканенная в Риме во время его единоличного правления. Эта серия была резким исключением из нормы, поскольку на аверсе был изображен портрет Галлиена с женскими чертами лица. Эта причудливая монета была попыткой Галлиена привлечь внимание своих восточных провинций. Женская богиня, которую он изображает, — это Аллат, которая считалась дарительницей мира и защитницей прав на убежище и мстительницей за своих почитателей в регионе Пальмира. Это была пропаганда, направленная на сирийский мир, где Аллат в образе Галлиена даровала победу Оденату. Поскольку Оденат был царем–вассалом Римской империи, следовательно, монета также является символом Аллат, дарующей победу Галлиену. Возможно, эта монета также была попыткой Галлиена заявить о своих особых отношениях с богами, показывая, что он вышел за пределы пола, и в нем мог проявляться любой пол божеств.
Взгляд на различия между монетами, отчеканенными во время совместного правления Галлиена с его отцом, и монетами его единоличного правления может дать нам представление о личной идеологии Галлиена, поскольку мы не можем быть уверены, какое влияние оказал Валериан. После 260 г. категория военного представительства уменьшается и становится второй по численности категорией после ‘ассоциации с богами’. На военных монетах по–прежнему преобладала символика победы, но произошел сдвиг от конкретных побед к одной общей победе в целом. Вероятно, это потому, что Галлиен одержал больше побед в течение первых семи лет своего правления с отцом, хотя некоторые из них все еще были у него во время его единоличного правления. Что еще более важно, после катастрофы с пленением его отца в 260 году и последовавшего за этим хаоса первостепенной задачей стало восстановление лояльности его армии. Было важно провозгласить победу как общую концепцию, которая завоевала доверие Империи, а также отражала эффективность руководства Галлиена, что, в свою очередь, могло также укрепить лояльность легионов.
Тип saeculum aureum продолжал оставаться одной из четырех основных категорий после 260 года; однако во время своего единоличного правления Галлиен выпустил гораздо более широкий ассортимент монет, намекающих на Золотой век. Кроме того, было выпущено больше ссылок на libertas Галлиена, включая серию с OB перед легендами, например, OB REDDIT LIBERT (о возвращении свободы). Считается, что эта форма является намеренной отсылкой к Августу, который был первым, кто использовал такую легенду. После пленения Валериана количество угроз Империи, внешних и внутренних, быстро возросло, что сделало обещание мира и безмятежности Золотого века еще более важным для передачи Империи. Категория ‘добродетели’ также сохраняла важность после перехода Галлиена к единоличному императору.
Виртус по–прежнему была доминирующей добродетелью, как и ожидалось от солдата–императора, но после того, как Галлиен стал единоличным императором, он добавил к своим монетам еще три добродетели, indulgentia, clementia и pudicitia, увеличив их с пяти до восьми. Опять же, поскольку Галлиен столкнулся с потенциально катастрофическими последствиями пленения своего отца, ему отчаянно нужно было напомнить людям о своих качествах праведного правителя, и он попытался сделать это, приписав своей персоне еще больше достоинств.
Наконец, категория ‘объединения с богами’ сместилась по важности с совместного правления на единоличное. В него включено наибольшее количество монет времен единоличного правления Галлиена, составляющее 24,1% от общего количества. Эти ‘религиозные’ типы монет также приветствуют появление еще десяти римских божеств; Нептун, Минерва, Либер, Эскулап, Серапис, Геркулес, Меркурий, Янус и Вулкан присоединяются к божествам, изображенным на монетах во время совместного правления, более чем удваивая их число. В то время как Галлиен пытался справиться с рядом проблем во время своего единоличного правления, он, очевидно, пытался задействовать на своих монетах весь римский пантеон. Одиннадцать божеств теперь фигурируют как хранители (защитники императора), в отличие от всего лишь двух до 260 года. Многие из этих хранителей принадлежат к ‘звериной серии’, выпущенной в 267/8 году. На этих монетах изображены всевозможные боги в сопровождении символических животных, а время их чеканки совпало с очередным периодом многочисленных угроз трону Галлиена от варварских вторжений в Грецию и на Балканы, захвата Зенобией контроля над Пальмирой и узурпации Авреола. ‘Звериная серия’ и провозглашение такого количества богов, защищающих Галлиена, вероятно, были попыткой одновременно произвести впечатление и успокоить все его войска, которые выбрали отдельных божеств для молитв и жертвоприношений.
Наряду с расширением выпуска монет Галлиен предпринял попытку установить связь со своими армиями на Востоке и вдоль границы по Дунаю, идентифицируя себя с Солом, популярным богом солнца в восточных армиях, а также с помощью своего трансгендерного портрета в облике богини Аллат. Этот переход многое говорит нам о Галлиене и его религиозных взглядах; он, безусловно, знал о других богах, которым поклонялись по всей Империи, и открыто пытался ассоциироваться с ними, а также с традиционными римскими богами. С помощью этих монет он пытался установить связь со всеми возможными божествами, какими только мог, и тем самым попытаться установить связь с каждым человеком в Империи.
Изменения в основных категориях монет, возможно, были вызваны изменившимся имперским ландшафтом, с которым Галлиен теперь столкнулся в качестве единоличного правителя, но, что более важно, они символизировали отчаянную необходимость Галлиена дистанцироваться от наследия своего отца. Сообщение через монеты о том, что он пользовался поддержкой богов, возможно, было способом Галлиена отказаться от титула, просто переданного ему от отца, и сделать его титулом, присвоенным ему божественным промыслом, что предвещает практику более поздних императоров, в частности Константина. Пытаясь найти религиозную основу для своего императорства с помощью чеканки монет, Галлиен добивался признания своего императорства, достигнутого милостью богов, точно так же, как Константин получил свой трон с помощью Христа.
Из монет, отчеканенных во время его правления, видно, что Галлиен пытался придать своему правлению религиозную основу, апеллируя к широкому кругу божеств, которым поклонялись по всей Империи. Хотя его поклонение уходило корнями в традиционный греко–римский пантеон, Галлиен не чурался ассоциировать себя с любыми богами или богинями, которые были популярны в любом регионе его империи, например, в случае с ранее рассмотренными монетами с изображением Аллат и Сола, и его причастностью к мистическим религиям. Кроме того, Галлиен принял меры, которые способствовали распространению христианства по всей Империи, отменив указ о преследовании, изданный его отцом Валерианом. Это изменение судьбы христиан совпадает с новой зарождающейся в Империи духовностью, которая проявляется не только в чеканке монет в период единоличного правления Галлиена, но и в искусстве и культуре, которые он поощрял при своем дворе.
В начале своего правления Валериан, по–видимому, был слишком занят восстаниями на Востоке и на Дунае, чтобы уделять много внимания христианам. Однако в 257 году он издал свой первый эдикт, который ввел политику преследований. Этот первый эдикт, как мы знаем из трудов христианских авторов Киприана и Евсевия, был адресован духовенству и предписывал им участвовать в жертвоприношении римским богам. Невыполнение этого требования приведет к изгнанию, как, по сообщениям, произошло с Киприаном Карфагенским и Дионисием Александрийским. Эдикт от 257 года также запрещал христианам проводить собрания и посещать свои кладбища. Второй эдикт, который лучше называть рескриптом первого, последовал год спустя и был гораздо более суровым: в нем содержался призыв к конфискации имущества и даже казни всех тех, кто не подчинился, а также тех, кто ранее признался, но взялся за прежнее. Предыдущие эдикты, такие как изданный Децием в 249 году, негативно влияли на последователей христианства, но конкретно христиан не упоминали. Валериан стал первым со времен Нерона инициатором прямого нападения на христианскую церковь со стороны императорской власти.
Причина преследования христиан Валерианом неясна; Алфёлди предполагает, что император перевел на них стрелки как на виновных во всех траблах; было также высказано предположение, что эдикт был нацелен на собственность имущих христиан, поскольку Валериан остро нуждался в деньгах и выбрал конфискацию христианского богатства в качестве средства решения своих финансовых проблем. Однако, если преследование христиан было выгодно Империи, было бы разумно полагать, что Галлиен, который не был христианином, также увидел бы выгоду в продолжении религиозной политики своего отца, вместо того чтобы менять ее. Третье объяснение мотивов Валериана заключается в том, что его преследование было просто политикой, направленной на то, чтобы помешать христианам попирать традиционных богов. Эта строго религиозная интерпретация приемлема, учитывая тяжелую ситуацию, в которой находилась Римская империя во второй половине 250‑х годов. Кроме того, это имело бы смысл в первом эдикте, который, согласно письмам Евсевия, предписывал христианам публично поклоняться традиционным богам, причем наказанием за неповиновение было изгнание. Только после того, как первый эдикт был в значительной степени проигнорирован и Валериан получал жалобы от сената, который, возможно, рассматривал неповиновение христиан как невыполнение гражданского долга, он издал следующий рескрипт, предусматривавший гораздо более суровые наказания. Какими бы ни были мотивы Валериана, преследование закончилось его пленением на Востоке.
Действия Галлиена по отношению к христианской церкви во многом способствовали распространению религии по всей Империи, но сам он ни в коем случае не был христианином. Кроме того, Галлиен, безусловно, мог бы использовать другой источник дохода для финансирования бесконечных войн, которые велись во время его единоличного правления. Если Галлиену так же срочно, как и его отцу, требовалась дополнительная финансовая помощь, а он не был христианином, то почему он отменил указ отца?
Как упоминалось ранее, затруднительное положение, вызванное пленением его отца Сасанидами, сделало для Галлиена первоочередной задачей дистанцироваться от правления Валериана, и частичный разрыв с политикой отца мог бы помочь в этом отношении. Считается, что Галлиен положил конец гонениям на христиан около 260 года, что означает, что он, не теряя времени, предпринял эту меру после получения единоличного правления Империей. Это совпадает с внезапной сменой чеканки, начавшейся с его единоличного правления; Галлиен подчеркивал свою индивидуальность и прилагал очевидные усилия, чтобы отделить себя от памяти о своем отце. Более того, поскольку единоличное правление Галлиена продолжалось, он без колебаний включал богов из других религий в пределах Империи, особенно в провинциях, где часто происходили боевые действия. Возможно, он и не поклонялся христианскому богу, но все же считал более безопасным избегать риска навлечь на себя гнев христианского бога, одновременно завоевывая расположение христианского населения Империи и в то же время избавляя себя от ненужных усилий и затрат на приведение в исполнение эдикта своего отца.
Другая теория о снисходительности Галлиена к христианам связана с его собственными духовными взглядами; Галлиен и его жена Салонина были известными сторонниками неоплатонической философии и покровителями философа–неоплатоника Плотина.
Плотин был воспитан в греческой традиции и его образование и мышление были основаны на ней. Его интеллектуальные взгляды привлекли единомышленников Галлиена, ценивших эллинскую культуру, искусство и философию. Современные ученые утверждают, что Плотин боролся с христианством, но нет записей о его прямом нападении на христиан. Напротив, кажется, что Плотин был весьма равнодушен к христианству и презирал организованное поклонение и жертвоприношения. Многие взгляды Плотина были схожи с христианскими, включая метафизический идеализм, спиритуализм и трезвый мистицизм. Философия Плотина была основана на связи всего существующего и стремлении найти единство внутри себя. Его метафизическая доктрина была основана на тройственной иерархии: Единое (или Благо), Интеллект и Душа. Плотин считал, что если жить нравственной жизнью, мы можем заглянуть внутрь себя и объединиться с Единым.
Если Галлиен был сторонником учения Плотина, то вполне возможно, что он проявлял такое же безразличие к христианским методам, которого, по–видимому, придерживался Плотин. Более того, влияние Плотина, возможно, также непосредственно привело к прекращению преследований христиан из–за его презрения к организованным богослужениям, что противоречило эдикту Валериана, поскольку тот предписывал христианам участвовать в организованном поклонении традиционным богам.
Плотин и его неоплатоническая философия охватывали нечто большее, чем просто религиозные взгляды, и его влияние, возможно, сыграло определенную роль в вступлении Империи в новую эру духовного искусства и культуры, период, который был назван «галлиеновским Ренессансом».
Галлиен всегда проявлял склонность к греческой культуре и искусству, возможно, потому, что, в отличие от других солдатских императоров, он происходил из сенаторов и был хорошо образован. Он был покровителем искусств и искусным поэтом и оратором, что признали даже латинские авторы, которые дискредитировали его правление. В своих изображениях он тянулся к великим императорами прошлого и подражал им. Так, скульптура в Берлине является прекрасным примером того, как Галлиен продолжает традицию портретов Августа и Адриана; у нее гладкое овальное лицо, сужающееся к подбородку (основано на модели Августа), и более пышная пластиковая борода, непохожая на те, что были популярны в третьем веке, но напоминающая модель Адриана. В начале единоличного правления Галлиена в его портретах заметен небольшой сдвиг, как, например, в изображении, найденном на Римском форуме: форма головы по–прежнему августовская, и Галлиен по–прежнему носит адрианову бороду, но теперь у него длинные змеевидные локоны, более философский вид, который предпочитал Марк Аврелий. Несмотря на то, что этот портрет создан под влиянием классицизма, в нем уже преобладают более плоские абстрактные формы, а пластический натурализм уступает место духовному стилю, примером которого являются устремленные ввысь глаза Галлиена, возможно, общающиеся с небесами. Наконец, мы видим переход от классического стиля к позднеклассическому в колоссальной портретной скульптуре в Копенгагене конца правления Галлиена, новом стиле, который делает акцент на внутренней красоте вместо внешней. Пластический реализм ушел, его заменила абстрактная работа, возможно, не столько портрет человека, сколько идеальный портрет. Лицо имеет совершенный овал, с большими глазами, устремленными вдаль, как окно в душу. Этот стиль воспроизведен и в колоссальной статуе Константина, изготовленной около 315-330 гг.
Переход к формам искусства, которые станут заметными в четвертом веке, также можно увидеть в современных рельефах на саркофагах, которые претерпели изменения в тематике, а также в стиле. Такие сюжеты, как битва и охота, уступают место более мирным изображениям, как это видно на «саркофаге философа» времен единоличного правления Галлиена. Даже в этих рельефах очевиден переход от классических черт эпохи Августа к абстрактным, фронтальным и духовным характеристикам его позднего правления.
Галлиен хотел связать себя с великими императорами древности и любыми другими возможными способами, даже был посвящен в элевсинские мистерии и избран архонтом Афин, как до него Август и Адриан. Плотин тоже стремился почтить былое величие, продолжая учение Платона, но его собственные идеи слились с платонизмом, и именно этот новый духовный взгляд поднял и мысль, и искусство на другой уровень. При дворе Галлиена расцвел неоплатонизм, который в следующем столетии окажет влияние на философию и христианство, точно так же, как новые стили искусства стали мостом между классическим и постклассическим течениями и предшественником абстрактного линейного стиля тетрархов и династии Константина.
Что касается строительных проектов, то известно, что во времена правления Галлиена не было построено ни одного крупного памятника, вероятно, из–за постоянного состояния войны, в котором находилась Империя, и потребностью в средствах для поддержки его верных солдат. Арка с двойной надписью, посвященная Галлиену и его жене Салонине между 260 и 268 годами, ранее была посвящена Августу, что является еще одним признаком попытки Галлиена связать себя с любимым им правлением Августа.
Изображения были для Галлиена способом донести свою концепцию императорства по всей Империи; эти изображения служили газетами того времени. На монетах, медальонах, портретных скульптурах и рельефах Галлиен мог провозглашать военные победы, взаимную верность своей армии, свои добродетели, поддержку богов и свои духовные идеологии. Нумизматические и скульптурные остатки являются наиболее красноречивыми свидетельствами того, что именно Галлиен считал чрезвычайно важным в любой момент своего правления.
Монеты, отчеканенные во время его правления, отражают хаотичную ситуацию, в которой находилась Империя. Как и следовало ожидать, акцент делается на военной тематике, а также на темах золотого века, добродетелей и общения с богами. Галлиен отчаянно пытался удержать Империю, несмотря на многочисленные угрозы его трону, которые усилились после пленения его отца. Начиная с начала его единоличного правления, происходит сдвиг между четырьмя основными темами монет и медальонов Галлиена. Они по–прежнему остаются четырьмя наиболее заметными темами; однако теперь, когда Галлиен принимал решения без своего отца, произошли важные изменения. ‘Военная тема’ важна как никогда, но теперь акцент делается на лояльности вооруженных сил в целом — налицо попытка Галлиена укрепить тесную связь со всеми своими войсками, а не с отдельными подразделениями, как ранее во время его совместного правления. Тема «Золотого века» будет присутствовать в более широком разнообразии, поскольку Галлиен возвестит о наступлении нового Золотого века и своей роли миротворца, одновременно связывая себя с Августом. Темы ‘общения с богами’ и ‘добродетелей’ тоже будут расширяться, поскольку Галлиен пытался придать своему правлению религиозную основу. Это был важный шаг Галлиена, поскольку он пытался дистанцироваться от позора своего отца. Заручившись поддержкой почти всего римского пантеона и приписав своей персоне еще больше добродетелей, Галлиен заявлял о своем правлении по божественному праву и узаконивал свое положение своими собственными качествами, что предвосхищает практику четвертого века, когда императоры все чаще претендовали на трон по милости Божьей.
Его попытка дистанцироваться от Валериана также привела к изменению судьбы христианской общины в Империи. Хотя Галлиен, вероятно, не заботился о наилучших интересах христиан, его желание размежеваться со своим отцом, возможно, в сочетании с влиянием Плотина, привело к прекращению преследований христиан, начатых Валерианом. Терпимость Галлиена на самом деле только вернула христиан туда, где они были до эдиктов Валериана, но она изменила направление, в котором развивалось христианство в Империи, и положила начало примерно сорокалетнему периоду относительного мира для христиан, что значительно способствовало росту религии.
Собственные духовные и культурные взгляды Галлиена тесно связаны с неоплатоником Плотином. Галлиен получил ученое воспитание, поскольку родился в сенаторском сословии, а его уважение к Августу, Адриану и Марку Аврелию способствовало развитию его филэллинского характера, который он разделял с Плотином. Галлиен и Плотин разделяли любовь к учению Платона, а также к классическим формам искусства, прославляемым при дворах «добрых императоров», Галлиен даже сам был известным поэтом и оратором (НА VG 11.7). Точно так же, как философия Плотина была данью учению Платона, портретная скульптура и рельефы раннего правления Галлиена были данью пластическому, натуралистическому стилю раннего имперского периода, благодаря чему этот период был назван «галлиеновским ренессансом». Плотин, однако, не просто повторил учение Платона, но включил свои собственные взгляды и идеи, чтобы создать новую философию, которую теперь называют неоплатонизмом. Среди взглядов Плотина был акцент на внутренних качествах и концепциях, чувстве духовности, которое положило начало переходной фазе в искусстве, создаваемом по мере развития правления Галлиена. Художник сыграл важную роль в философии Плотина: видение художника было прекраснее природы, его искусство — возвышение, а не имитация духа. В отличие от раннего имперского стиля реализма, рельефы и портретные скульптуры теперь пытались передать дух фигуры более плоскими формами, что привело к ненатуралистичному, почти культовому виду. Этот этап является важным переходом в истории западного искусства, и его влияние можно увидеть в более поздней Тетрархии, а также в том, что он является предшественником средневекового христианского искусства.
Середина третьего века была отмечена чрезвычайными ситуациями, которые угрожали распадом Римской империи, и правление Галлиена было, пожалуй, самым бурным периодом из всех. Тем не менее, несмотря на трудности, с которыми сталкивалась его администрация, он придерживался своей концепции своего императорства. Римский народ нуждался в уверенности в безопасности своей империи и надежде на грядущее процветание. Галлиен знал, как важно заявлять о победах и военной доблести своих армий, поддержке богов и своих личных заслугах. Ему нужно было внушить доверие к своему руководству, чтобы обеспечить неизменную лояльность народа. Он также осознавал, что, несмотря на растущие угрозы его трону, возвращение культуры к его двору также было отличительной чертой хорошего императора, и, похоже, он настаивал на том, чтобы его правление было чем–то большим, чем просто непрерывная военная операция. Он был сторонником Плотина и его неоплатонизма, и духовность, которую передавала философия, была очевидна на монетах, рельефах и скульптурах времен правления Галлиена. Присутствие эллинской культуры и неоплатонической философии привело к переходному этапу в истории искусства, который будет воспринят более поздней империей и повлияет на христианское искусство в средневековый период. Галлиен всегда пытался вернуться в прошлое, к славным годам золотого века Империи, и при этом он также оставил свой собственный след, оказавший влияние на его преемников, которые постоянно строили на фундаменте, заложенном Галлиеном.