Несмотря на громадную степень доминирования в древних обществах мужчин, тем не менее нам кое–что известно и об отдельных женщинах. Так, Энхедуанна (2285-2250 до н. э.), дочь Саргона, царя Аккада, была верховной жрицей богини Нанны в Уре и одной из первых поэтесс. Сохранилось много ее виршей, а также имеются две печати с ее именем и диск с ее изображением. Планция Магна, жившая в конце первого — начале второго веков н. э. в Перге на западе Малой Азии, также была членом правящей элиты и выполняла религиозные функции. Уцелевшие материалы об Энхедуанне и Планции Магне свидетельствуют о том, что только женщины из элитных групп с особыми ролями могли создать о себе так много воспоминаний.
Есть свидетельства, связанные с жизнью и поступками Эвридики. Эсхин (389-314 гг. до н. э.), афинский политик и оратор, в речи перед афинским собранием в 343 г. дает яркий, хотя и весьма риторичный отчет о ее находчивых действиях в поддержку своих маленьких сыновей в критический для страны момент (Aeschines. 2.26–29). Найдены три дарственные надписи Эвридики (две на основаниях статуй, третья включена в эссе псевдо-Плутарха). Раскопщики обнаружили основание портретной статуи Эвридики и другую статую, возможно, также ее портрет. Филипп II построил необычное здание в Олимпии с изображениями членов своей семьи, включая Эвридику. Описание этого сооружения сделано Павсанием, а также найдены нижние части самого сооружения. Гробница македонского типа в Вергине, возможно, принадлежит Эвридике.
Повествовательные источники гораздо более позднего времени описывают предполагаемые действия и преступления Эвридики и ее родственников. Подход к этим повествованиям должен быть осторожным и скептическим. Их авторы могли отбирать материал для своих собственных целей, например, для преподнесения моральных уроков. Повествования четвертого века (например, Феопомпа или Эфора) имели политические взгляды, часто афиноцентричные или сфокусированные на фиванских проблемах, а не на македонских.
Источники при македонском дворе могли влиять на информацию о событиях, связанных с Эвридикой. Иностранные посетители двора, возможно, неправильно понимали тамошние обычаи и действия. Письменные источники не основываются на рассказах очевидцев. Ни Феопомп, ни Марсий (который состоял в македонской элите, но принадлежал к более позднему поколению), хотя и были знакомы со двором, лично не присутствовали при главных событиях жизни Эвридики. Антипатр написал историю иллирийских кампаний Пердикки III, но она не сохранилась.
Не следует предполагать, что источники точно знали о времени и событиях. Если царь умер, и его сын наследовал без споров, можно верить источникам относительно того, кто стал царем. Но если он умер неожиданно или без очевидного наследника, могло потребоваться время для определения нового царя. Если же появлялся конкурирующий претендент, признание нового царя за рубежом могло застрять.
Македонская монархия была нестабильной, с заговорами, убийствами и внешними угрозами. Двор состоял из фракций, и лояльность сторонников могла меняться. Например, всегда ли приверженцы таинственного Птолемея (см., в частности, главу 4) поддерживали его, или они просто присоединились к нему в ответ на политику Александра II (старшего брата Филиппа II)? Поддержав однажды Птолемея, остались ли они верными ему, и, если нет, приняли ли их Пердикка III (следующий из сыновей Эвридики, который будет править) и его брат Филипп обратно в группу своих филоев (друзей)? Некоторые могли принадлежать к одной и той же «фракции» по разным причинам.
Хронологические проблемы в македонской истории первой половины IV века усложняют понимание источников. Из–за противоречивости свидетельств неизвестны точные даты многих фактов. Неизвестна реакция Эвридики на события, рассказанные Эсхином, и на действия Пелопида в Македонии, описанные Плутархом. Неизвестно, вышла ли она замуж за загадочного Птолемея и, если вышла, то когда. Как и в случае с ее тезкой из сказки об Орфее, когда мы оборачиваемся, чтобы посмотреть на нее, ее образ расплывается и угрожает исчезнуть.
Наконец, гендерные стереотипы играют важную роль практически во всех материалах о ней. Некоторые источники обвиняют ее в сексуальной распущенности (и, таким образом, прямо или косвенно ставят под сомнение законность рождения ее сыновей), предательстве и убийстве (двух ее собственных сыновей), в то время как Эсхин и ее собственные дарственные надписи изображают ее как верную и героическую мать. Римские писатели, любившие использовать истории о женщинах царственной крови для преподания нравственных уроков, возможно, смаковали рассказы о «плохом» поведении Эвридики, хотя Псевдо–Плутарх, например, сохранил одну дарственную надпись Эвридики для примера хорошего воспитания. До 1990‑х годов (и в некоторой степени по сей день) наука некритично воспринимала негативные истории об Эвридике, отражая постоянный дискомфорт от политически активных женщин. Возможный брак Эвридики с Птолемеем требует обсуждения, прежде чем будет принята его обоснованность.

*****

Македонская монархия возникла примерно в седьмом веке до нашей эры. Согласно немакедонским источникам, она была основана потомками Геракла из Аргоса. Аргеады (или Темениды) правили с седьмого века до смерти Александра IV в 309 г. Мало известно об отдельных царях и событиях до правления Александра I. Македония была вассальным государством Персидской империи во времена персидских войн. Александр I сражался на стороне персов, но поддерживал дружеские отношения с афинянами. После поражения персов Александр I расширил свою территорию. Он участвовал в Олимпийских играх, выпускал монеты и укрепил связи с эллинским миром.
Александр I олицетворяет македонский тип царя, хитрого и изобретательного правителя. Он успешно использовал дипломатию для превращения слабой страны в силу. Пиндар называл Александра θρασύμηδες («со смелым мышлением»). Хэммонд говорил о его умении вести «двойную игру» с крупными державами. С македонской точки зрения, это была практическая политика для царства, которое еще не является великой державой. Если история о коварном устранении Александром I персидских послов была выдумкой самого Александра I, то он мог продвигать свой собственный имидж царственного интригана. Многие из потомков Александра похожи на Одиссея. Женская версия этого прототипа не была известна до Эвридики.
Когда Александр I умер, его сын Пердикка II стал новым правителем. Пердикка II был удачливее отца и во внутренних, и во внешних делах, и тоже правил долгое время (ок. 454–ок. 414/13). Он постепенно установил над царством централизованный контроль, первоначально деля власть с братьями. Тем временем началась Пелопоннесская война, и Пердикка вынужден был выбирать союз с афинянами или со спартанцами.
Архелай, сын Пердикки II, достиг трона в 414/13 г. с помощью насилия. Архелай использовал упадок афинской мощи и уменьшение иностранного вмешательства для централизации царства и улучшения инфраструктуры и вооруженных сил. Возможно, он перенес столицу в Пеллу, хотя некоторые датируют ее построение правлением Аминты III. Архелай покровительствовал греческим интеллектуалам и деятелям искусств, включая Еврипида. Он был убит ок. 399 г.; его юный сын Орест, вскоре был устранен, и затем правила обойма недолговечных Аргеадов. Большей династической стабильности удалось достичь после того, как в 394/3 г. трон занял Аминта III, муж Эвридики; ему по очереди наследовали все трое его сыновей от нее. Однако ни один из них не правил без соперников–аргеадов, и все они подвергались внешним угрозам, включая многочисленные вторжения, и каждому приходилось идти на унизительные (по крайней мере, на начальном этапе) уступки ведущим греческим державам. Все трое сыновей Эвридики погибли насильственной смертью (см. главы 2, 3 и 4).
Македонское царство расширялось и сжималось в ответ на постоянно меняющуюся власть аргеадских правителей и их соседей, но его основа, по–видимому, лежала в предгорьях Пиерии, где находилась первоначальная столица, Эги (современная Вергина). Несмотря на наличие греческих колоний на побережье, аргеадские правители часто контролировали большую часть нижней Македонии (прибрежную равнину). Верхняя Македония (преимущественно горная область) была разделена на княжества (включая Линкестиду, Элимею, Орестиду и Тимфею), каждое со своей собственной династией. Только в правление Филиппа II (360/359–336) Верхняя Македония полностью перешла под контроль аргеадских царей. До тех пор верхнемакедонские князья часто ослабляли правление аргеадов, нарушая их уязвимость.
К юго–востоку от Македонии лежала Фессалия. Македония и Фессалия были экономически и культурно схожими регионами со скотоводческой экономикой и с доминирующей конной элитой. К северу и востоку располагалась группа народов, обычно называемых фракийцами. Фракийское влияние на Македонию было немалым, хотя с фракийскими лидерами когда дружили, а когда и не очень. К северу и северо–западу жил народ, называемый иллирийцами, хотя на самом деле они были не одним народом, а многими. Несмотря на некоторые смешанные браки аргеадов с представителями иллирийской элиты, иллирийские народы часто совершали набеги, а иногда и вторгались в Македонию. К западу от Македонии, по другую сторону хребта Пинд, находилось Молосское царство; во многих отношениях оно напоминало Македонию, но было более отдаленным, с меньшим населением, с более слабой монархией и с ограниченными ресурсами. Исторически сложилось так, что Македония служила буфером между народами на севере и народами на юге и часто подвергалась вторжениям.
Македонское царство обладало огромным потенциалом для процветания. В то время как южная часть греческого полуострова была сильно вырублена, Македония была изобиловала древесиной, что было очень важно, потому что из древесины (и связанного с ней продукта, смолы) строили корабли и весла. Возможность торговать этими жизненно необходимыми товарами была преимуществом, но также привлекла интерес и вмешательство более могущественных государств, в первую очередь Афины, великой морской державы греческого мира в пятом и четвертом веках.
В Македонии были плодородные земли, и поэтому там развивалось коневодство, как и в Фессалии с ее аналогично превосходными пастбищами. К добру или к худу, Македония лежала на главном сухопутном пути на север и восток (таким образом, вторгшаяся персидская армия прошла через нее дважды) и вдоль морского пути к Черному морю и к его многочисленным греческим колониям, производящим зерно. На территории, которой владели аргиадские правители, Филипп II имел значительный доступ к полезным ископаемым, и с большой выгодой ими пользовался. Большая территория и многочисленное население предоставляли возможность для усиления военной мощи, хотя этот потенциал был реализован лишь в правление Филиппа II.
Македонскую монархию олицетворял царь: он вел армию в бой и, по–видимому, был также главным судьей и своего рода религиозной фигурой. Гетайры (спутники или филои) сопровождали царя в мирное время и на войне. Их количество неизвестно и, несомненно, могло варьироваться. Военную службу они несли в седле. Вероятно, старые сподвижники имели вотчины, но царь также мог назначать новых компаньонов (не обязательно родившихся в Македонии) и выделять им земли. Цари и их дети иногда вступали в брак с представителями элиты.
Ранее считалось возможным существование национального армейского собрания, но большинство ученых признает, что цари принимали решения самостоятельно. Был ли в этот период официальный совет, мнения расходятся, но советники, безусловно, были, и для занятия или удержания трона требовалась поддержка какой–либо группы или фракции. Сыновья царей росли в окружении элиты. В заговорах и убийствах часто участвовали члены элиты, хотя обычно они действовали в поддержку какого–нибудь аргеада.
Насколько мы можем судить, Македонией правили только аргеады мужского пола, пока их больше не осталось. Правители и будущие правители часто фигурируют в греческих исторических текстах без отчества. Иногда древний автор предоставляет достаточно информации для определения конкретного правителя или претендента, но их происхождение может быть неизвестно и являться предметом бесконечных научных догадок.
Схема наследования в Македонии бывала обусловлена нестабильной ситуацией в стране. Некоторые источники сообщают об устранении детей–царей опекунами. Члены более отдаленных ветвей царской семьи могли попытаться залезть на трон, и иногда им это удавалось. Путь к престолу мог лежать через насилие; иностранные державы спонсировали аргеадских претендентов. Разные группы населения могли провозгласить кого–то царем, но только события определяли, сохранится ли это признание.
Полигамия может привести к большему количеству наследников мужского пола. Полигамия позволяет заключать многочисленные браки и союзы. Полигамные браки могут вызывать конфликты за престолонаследие. Борьба за престол часто ставит сыновей одной матери против сыновей другой женщины. Полнородные братья и сестры могут действовать в относительном согласии. Выбор преемника мог зависеть от распоряжения последнего царя и поддержки важных групп внутри элиты. При необходимости первоначальное решение о преемнике могло быть отменено.
Полигамия аргеадских царей способствовала росту роли женщин царской крови в монархии. Матери царской крови обладали большей властью благодаря влиянию на своих сыновей. Матери и сестры выступали в роли защитниц престолонаследия. Публичный имидж царственного сына и его матери создавались усилиями царя и его матери. В Аргеадской Македонии проблема заключалась в том, чтобы взойти на трон и сохранить его. Царские матери вносили свой вклад в обе задачи.
Царская полигамия и вечная династическая борьба порождали принижение происхождения и состояния соперников. Клевета могла включать обвинения в незаконорожденности или оскорбления по поводу низкого статуса, этнической принадлежности или дурных поступков матерей кандидатов. По поводу обвинения в незаконнорожденности Плутарх (Аlex. 9.4–5), например, говорит, что Аттал, опекун последней невесты Филиппа II (Клеопатры), на их свадьбе попросил македонян помолиться богам о «законном» преемнике (γνἡσιον … διάδοχον), которая просьба настолько разозлила Александра, что он потребовал прояснить, не назвал его ли Аттал бастардом (νόθος). Имел ли Аттал у Плутарха в виду, что Александр не был настоящим сыном Филиппа? В качестве альтернативы, он просто указывал, что, по его мнению, Александр был менее законным кандидатом на трон, чем любой ребенок от подопечной Аттала, Клеопатры, то ли потому, что мать Александра Олимпиада была иностранкой, то ли потому, что он чувствовал, что ребенок подопечной Аттала был бы более законным кандидатом, чем Александр, потому что, с точки зрения личных интересов Аттала, его подопечная была бы более подходящей матерью царя?
Нападки на мужчин, не являющихся потомками царя Аргеадов, чаще фокусируются на очернении матери. Очернение может принимать форму утверждения, что мать была рабыней, проституткой, плебейкой или иностранкой. Как мы увидим, негативная традиция об Эвридике фокусируется главным образом на ее убойных и вероломных действиях; Юстин действительно изображает ее как прелюбодейку, но у Юстина ее прелюбодеяние произошло только после того, как ее дочь вышла замуж, поэтому повествование Юстина прямо не ставит под сомнение законность ее сыновей; скорее, оно ярко рисует, какой Эвридика была злыдней. Суда (s. v. «Karanos») осведомлен об источниках, которые ставят под сомнение законность детей Эвридики, но ни один из них не сохранился.
Я предпочитаю говорить об атаках как о попытках опорочить кандидатов и их матерей. Статус и происхождение матери также были важны. Влиянию и, следовательно, власти женщины царской крови могли способствовать различные другие факторы: семейное положение, рождение потомства, особенно если потомство было мужского пола, национальная и международная политика, этническая принадлежность; и, возможно, привязанность монарха к жене. Нет никаких свидетельств о титуле для женщин царской крови в период Аргеадов. Таким образом, официальной или институционализированной главной жены не существовало.
Однако, положение женщины царской крови было изменчивым. Если муж царственной женщины умирал до того, как сын мог править самостоятельно, ситуация могла наделять мать властью, как в какой–то степени это произошло с Эвридикой, но она также могла сделать ее более уязвимой, что, вероятно, также относится и к Эвридике. Практически все царские браки заключались в каком–либо политическом контексте, чаще всего в связи с заключением мира или альянса, но менее ясно, в какой степени эти «брачные союзы» оставались важными в долгосрочной перспективе. Продолжал ли, например, брак Эвридики быть фактором в македонско–иллирийско–линкестийских отношениях в течение поколения после ее «вступления в должность» (см. главы 2, 3 и 4)? Служила ли царственная жена адвокатом или, по крайней мере, средством доступа к царю для своих родственников и друзей? Была ли ее роль в альянсе просто символической или в каком–то смысле значимой и приносящей практическую пользу? Была ли у жены царской крови группа сторонников и родственников при дворе? Осталось мало сведений, чтобы помочь дать ответы на эти вопросы. Нам больше известно об эллинистических царственных женщинах. Эвридика — первая женщина из аргеадской царской семьи, о которой у нас есть больше информации, кроме простого факта ее замужества; это может быть важно — возможно, она сформировала новую роль, которая повлияла на последующих женщин из царской семьи.
Женщины царской крови играли выдающиеся роли жриц, покровительниц святилищ и фестивалей. Женское покровительство помогало формировать имидж женщины и царской семьи. Погребали женщин Аргеадов публично и часто роскошно. Женщины царской крови поддерживали отношения с другими членами двора. Они могли появляться на публике при дворе и заслушивать петиции.