1... На шестнадцатом году от роду Юлий Цезарь лишился отца. Во время правления следующих консулов, будучи назначен Диальским фламином, Цезарь, оставил Коссуцию, ему обрученную, когда он был еще отроком (Коссуция была из всаднической фамилии и очень богата), женился на Корнелии, дочери Цинны, бывшего четыре раза консулом; она ему вскоре. затем родила дочь Юлию. Никакие ни просьбы, ни угрозы Суллы, бывшего в то время диктатором, не могли склонить Цезаря развестись с женою; вследствие этого, он был лишен занимаемой им должности фламина, женниного приданого в дошедшего к нему, вследствие разных завещаний, имущества, и должен был скрываться. Страдая в это время лихорадкою, Цезарь почти ежедневно должен был переменять места, служившие ему убежищем, и от сыщиков откупаться деньгами. Наконец Цезарь получил прощение Суллы через посредничество дев Вестальских и ходатайство своих родных и приближенных Мамерка Эмилия и Аврелия Котты. Почтя не подвержено сомнению, что Сулла, когда его просили столь почтенные и ему близкие люди, долго не соглашался; наконец, как бы уступая их усиленным просьбам, вскричал, или отгадывая характер Цезаря, или может быть по вдохновению свыше: "пусть будет но вашему, но только знайте, что тот, кого вы так горячо отстаиваете, некогда окончательно погубит аристократическую партию, которую вы вместе со мною защищали. Цезарь один стоит нескольких Мариев".
2. Цезарь военную свою службу начал в Азии, под начальством претора Терма. Отправленный претором в Вифинию за флотом, Цезарь несколько времени прожил у царя Никомеда, в тут-то распространился слух, что он ему пожертвовал своим целомудрием. Слух этот усилился, когда Цезарь, через несколько дней по возвращении, опять отправился в Вифинию, будто бы взыскивать деньги, должные какому-то отпущеннику, его клиенту. Остальное время службы своей здесь, Цезарь провел с большею честью; при покорении Митилен он получил от претора Терма венок за храбрость.
3. Потом Цезарь служил в Киликии под начальством Сервилия Исаврика, но непродолжительное время. Узнав о смерти Суллы, Цезарь поспешно возвратился в Рим, надеясь воспользоваться смутами, возбужденными М. Лепидом. Впрочем Цезарь не хотел пристать к Лепиду, не смотря на весьма выгодные, предлагаемые им условия союза, или не доверяя способностям Лепида, или видя настроение умов, не совсем соответствовавшее его ожиданиям.
4. По окончании внутренних смут, Цезарь потребовал на суд за взятки Корнелия Долабеллу, бывшего консула и удостоенного почестей триумфа. Когда Долабеллу оправдали, Цезарь решился удаляться в Родос, желая избежать возбужденного им неудовольствия и с целью, в это спокойное и свободное время, слушать уроки красноречия у Аполлона Молонского, знаменитого в то время учителя красноречия. Совершая переезд туда уже в зимнее время, Цезарь у острова Фармакузы попался в плен морским разбойникам. Он провел у них около сорока дней с доктором и двумя прислужниками; разбойники обращались с ним с большим уважением; прочих же людей, его сопровождавших, Цезарь немедленно отправил за деньгами для выкупа. Он внес за себя пятьдесят талантов и был высажен на берег. Немедленно взяв с собою суда, он преследовал разбойников, настиг их и казнил, исполнив над ними то, о чем он говорил им в шутку. Видя, что Митридат опустошает близлежащие страны, не желая показать, что он равнодушно смотрит на опасность союзников, из Родоса перешел в Азию. Собрав вспомогательные войска, он прогнал префекта царского, и таким образок удержал в повиновении города и племена, готовившиеся отпасть.
5. Сделавшись военных трибуном - это первая должность в Риме голосами народа данная, по его возвращении Цезарь всеми силами поддерживал тех, которые хлопотали о восстановлении власти трибунов, которую Сулла очень уменьшил. Он также содействовал возвращению в Рим Л. Цинны, брата жены и других, во время внутренних смут державшихся стороны Лепида и по умерщвлении его ушедших к Серторию, что и исполнено по предложению Плотия; по этому случаю Цезарь даже говорил сам речь в народном собрании.
6. Находясь в должности квестора, он сказал по обычаю перед рострами похвальное слово Юлии, тетке по отцу, и своей жене Корнелии. В говоренном в честь Юлив он в таких выражениях упомянул о роде ее и своего отца: "родственницы моей Юлии - род по матери царского происхождения, а по отцу связан с богами бессмертными. От царя Анка Марция ведут свое происхождение Марции, от которых была ее мать; а Юлии, к которым принадлежит и наше семейство, происходят от Венеры. Таким образом с этим происхождением связана и святость сана царского, столь много значащая у людей, и уважение к богам, во власти коих находятся сами цари". Вместо Корнелии он женился на Помпее, дочери К. Помпея, племяннице Л. Суллы. он с нею в последствии развелся, подозревая в преступной связи с Клодием; а слух о том до того был гласен, что Клодий в женском платье прокрался к ней во время совершения священных обрядов, и сенат определил произвесть следствие об осквернении святыни.
7. Когда Цезарь был квестором, то ему в управление досталась Дальняя Испания. Тут, по поручению претора, он объезжал города, оказывая суд и расправу. Когда он приехал в Гадес, то, увидя у Геркулесова храма изображение Великого Александра, залился слезами, оплакивая свое бездействие, что он еще ничего замечательного не совершил в те лета, когда Александр уже покорял земной шар. Постоянно просил он отпуска для того, чтобы искать в отечестве случая к возвышению. Его смутил странный, виденный им сон, что он был в преступной связи с матерью. Гадатели возбудили в нем великие надежды, предсказав ему обладание земным шаром. Они толковали, что мать, находившаяся в его объятиях, есть земля, общая родительница всех живущих.
8. Таким образом, оставив до истечения срока Испанию, Цезарь отправился к латинским колониям, искавшим в это время право гражданства. Он заставил бы их решиться на что-либо важное, если бы консулы не задержали именно вследствие этого на несколько времени легионы, набранные для отправления в Киликию. Несмотря на неудачу, Цезарь не переставал вслед за тем искать большого переворота в государстве.
9. За несколько дней перед тем, как ему вступить в отправление эдильской должности, Цезарь впал в подозрение, что он, вместе с М. Крассом, бывшим консулом, П. Суллою в Л. Автровием, избранными консулами, осужденными за подкуп на выборах, составил заговор - в начале года сделать нападение на сенат, избить тех из сенаторов, кого им заблагорассудится, и диктатором провозгласить Красса. Цезарь должен был быть у него начальником конницы. Все общественные дела должны были устроиться по их произволу, а консулами остаться Сулла и Автроний. Об этом заговоре упоминают Танузий Гемин в своей истории, М. Бибул в Едиктах, К. Курион отец в речах. На это намекает и Цицерон, говоря в одном письме к Аксию: "Цезарь, в бытность свою консулом, упрочил за собою царскую власть, о которой помышлял еще, будучи эдилем". Танузий присовокупляет, что Красс или от страха, или вследствие раскаяния, не явился в назначенный для убийства день, и вследствие этого Цезарь не подал условленного знака: он должен был сбросить с плеча тогу. Тот же Курион, и с ним М. Акторий Назон, утверждают, что Цезарь был в заговоре и с молодым Кв. Пизоном, которому, опасаясь от него волнения и смут в городе, сенат предложил сам не в очередь управление Испаниею. Между Цезарем в Пизоном условлено было: первому в Риме, а второму в провинциях стараться об осуществлении их замыслов с помощью Амбронов и Транспаданов. Этот план обоих расстроился вследствие смерти Пизона.
10. Будучи эдилем, кроме места комиций, Форума и базилик, Цезарь украсил Капитолий. Он построил портики, в которых были поставлены предметы, уже не вмещавшиеся в храмы. Травли зверей и игры он, и отдельно сам по себе давал, и вместе с товарищем. Таким образом он один заслужил благодарность за издержки, произведенные вдвоем. Потому-то, товарищ его, М. Бибул говорил: "случилось с ним то же, что с Поллуксом. Как храм обоих братьев близнецов, воздвигнутый на Форуме, именуется одного Поллукса, так щедрость его и Цезарева приписывается одному Цезарю". Кроме того Цезарь стал содержать за свой счет гладиаторов, впрочем для какой цели - та ему не удалась. Так как он, собрав многочисленную толпу гладиаторов, внушил этим опасение своим противникам, то законом было постановлено число гладиаторов, более которого никто не мог держать в Риме.
11. Снискав благорасположение народа, Цезарь, чрез посредство трибунов народных, хлопотал о том, чтобы ему в управление народ назначил Египет. Там жители Александрии царя своего, который получил от сената название друга и союзника, изгнали, к большому неудовольствию Римлян. Это желание Цезаря осталось без исполнения, вследствие сопротивления аристократической партии. Мстя ей и желая, какими бы то ни было средствами, ослабить ее влияние, Цезарь восстановил трофей, поставленный Марию в честь его побед над Югуртою, Кимврами и Тевтонами, ниспровергнутый было Суллою. Когда производилось следствие об убийцах, то к числу их Цезарь присоединил и тех, которые, во время проскрипций Суллы, получали плату из общественной казны за принесенные ими головы граждан, хотя, по законам Корнелиевым, эти люди были изъяты от судебного преследования.
12. Цезарь подкупил деньгами одного, который потребовал к суду, обвиняя в государственной измене, К. Рабирия, того самого, при помощи главным образом которого несколько лет тому назад сенат с успехом подавил волнения, начатые было трибуном Л. Сатурнином. Случилось, что судья, избранный по жребию, сделал такой строгий приговор, что, при апелляции к народу. ничто не принесло подсудимому такой пользы, как эта чрезмерная строгость судьи.
13. Видя неудачу расчетов на провинцию, Цезарь стал искать великого первосвященства, и это стоило ему страшных издержек. Тогда-то Цезарь, имея в виду огромные суммы долгу, им нажитые, отправляясь утром на выборы, сказал, говорят, своей матери: "что он домой иначе не возвратится, как первосвященником". Таким образом он восторжествовал над двумя сильными соперниками, превосходившими его и летами и службою, и торжество его было до того полное, что он и тех трибах, к которым они принадлежали, получил больше голосов, чем они во всех трибах, вместе взятых.
14. Цезарь был в должности претора в то время, когда открыт был заговор Катилины и когда весь сенат постановлял соучастников злодейства смертную казнь, Цезарь один подал мнение, чтобы их распределить по муниципиям и держать под стражею, описав их имущества в казну. притом он внушил такой страх тем из сенаторов, которые были строгого мнения, показав им, какое будет впоследствии негодование против них народа Римского, что сам Децим Смлан, только что выбранный консулом, не устыдился если не взять свое мнение назад, что было невозможно, то смягчить, показав, что оно принято в более строгом смысле, чем он хотел. Мнение Цезаря восторжествовало бы непременно; уже многие сенаторы приняли было его, и в том числе Цицерон, брат консула; с трудом речь М. Катона разуверила сенат. Не смотря на то, Цезарь продолжал настаивать на своем мнении до того, что всадники римские, из вооруженного отряда, стоявшего для обережения сената, грозили Цезарю за его упорство смертью, и даже устремились к нему с обнаженными мечами так, что сидевшие подле Цезаря бежали; только немногие прикрыли Цезаря руками и тогами. Тогда Цезарь, устрашенный, не только ушел, но в остальное время года не показывался уже в сенате.
15. В первый день своего преторства Цезарь позвал на суд народа К. Катулла за возобновление Капитолия и предложил, чтобы это дело было поручено другому. Впрочем он не ног восторжествовать над силою аристократической партии; она, оставив заботу о выборе новых консулов, так горячо и упорно воспротивилась предложению Цезаря, что он взял его назад.
16. Тем не менее Цезарь сильно поддерживал трибуна народного Цецилия Метелла, который предлагал самые возмутительные законы против права вмешательства трибунов народных. Сенат постановлением своим определил - устранить от управления общественными делами и Метелла и Цезаря. Не смотря на запрещение сената, Цезарь не хотел отказаться от должности, и давал суд и расправу. Узнав, что против него хотят действовать вооруженною силою, Цезарь, отпустив ликторов и бросив служебную мантию, убежал тайно домой, видя необходимость уступить силе обстоятельств и оставаться до времени в покое. Дня через два чернь во множестве собралась к Цезарю, обещая ему поддержать его силою в его притязаниях. Цезарь не только отказался, но и убедил чернь успокоиться. Ни как не ожидая такой с его стороны умеренности, сенат, собравшийся было поспешно вследствие народного волнения, благодарил Цезаря через самых именитых своих членов. Пригласив его в курию, и высказав ему в самых лестных выражениях свою признательность, сенат уничтожил свой прежний декрет и возвратил Цезарю сан претора.
17. Он снова впал было в опасность. Его обвинили в участии в заговоре Катилины перед Новием Нигром квестором Л. Веттий судья, а перед сенатом К. Курион. Последнему назначено было награждение от государства за то, что он первый открыл умысел заговорщиков. Курий говорил, что он от самого Катилины слышал об участив Цезаря, а Веттий хвалился даже, что он представит собственноручную записку Цезаря, данную им Катилине. Цезарь решился раз навсегда положить конец подобным обвинениям. Сам Цицерон, по просьбе Цезаря, показал, что Цезарь многое о заговоре. Что звал, донес ему; таким образом Цезарь успел в том, что Куриону награждение не было дано; Веттий был осужден, отдав на поруки, а имущество его разграблено; потом Цезарь посадил его в тюрьму вместе с квестором Новием, а этого последнего за то, что он дерзнул принять к своему разбирательству жалобу на лицо, облеченное высшею, чем он, властью.
18. Выслужив свой срок претором, Цезарь по жребию получил в управление Дальнюю Испанию. Он склонил кредиторов обождать, представив за себя поручителей. Против установленных законов и обычаев, он отправился, не быв официально еще утвержден в должности. Неизвестно, по какому поводу он так поспешил, опасаясь судебного ли преследования, которое ему готовили как частному человеку, или желая поскорее поспешить на помощь союзным народам, умолявшим его о защите. Восстановив в провинции мир и спокойствие, Цезарь с такою же поспешностью, не дождавшись преемника, отправился в Рим в надежде триумфа и консульства. Так как выборы уже были назначены, и он не мог быть к ним допущен иначе, как если он войдет в город частным человеком, а многие когда он просил сделать для него из законов изъятие, противоречили, то он вынужден был, отказаться от триумфа, чтобы не быть устраненным от консульства.
19. Из двух соискателей консульства, Л. Лукцея и Марка Бибула, Цезарь привязал к себе Лукцея, договорясь чтобы он, имея мало связей в народе, а будучи очень богат, из собственных средств, от имени обоих консулов, роздал бы известные суммы денег по сотням. Узнав об этом аристократическая партия, опасаясь, что Цезарь воспользуется покорностью своего товарища и решится на все, имея верховную власть в своих руках, уговорила Бибула обещать столько же, и на этот предмет многие оказали пособие деньгами, с согласия самого Катона, которому этот подкуп показался согласным с интересами государства. Вследствие этих усилий аристократической партии, Бибул выбрав консулом вместе с Цезарем. Усилиям аристократической партии обязаны были новые консулы тем, что им назначены были в управление самые незначительные области, состоявшие из одних лесов и гор. Жестоко оскорбленный этим, Цезарь старался всячески сблизиться с Кн. Помпеем, а тот со своей стороны считал себя оскорбленным сенатом за то, что он медлил подтвердить его распоряжения, сделанные им вследствие победы над царем Митридатом. Цезарь сблизил также М, Красса с Помпеем; у них была старинная вражда со времени консульства, которое они ознаменовали сильною враждою. Они трое составляли между собою товарищество на том условии, чтобы в государстве ничего не делалось неугодное им всем трем.
20. Первым распоряжением Цезаря, по вступлении его в должность консула, было установить - чего прежде не было, - чтобы велись протоколы занятиям сената и народа, и чтобы их решения приводились в общую известность. Цезарь восстановил также древнее обыкновение, чтобы в том месяце, когда не имеет права консул иметь при себе ликторские пуки, впереди его всегда шел урядник, а за ним вслед ликторы. Вследствие обнародования Цезарем поземельного закона, он своего товарища Бибула, оказавшего противоречие, оружием согнал с площади. В следующий день Бибул принес на это действие Цезаря жалобу в сенат, но не нашлось ни одного человека, кто бы осмелился заняться этим делом и пустить его на голоса, как то бывало и в менее важных случаях. Бибул, вследствие этого, пришел в такое отчаяние, что удалился домой, и все остальное время своего служения, скрываясь там, одними письменными протестами сопротивлялся распоряжениям Цезаря. С этого времени Цезарь один, по своему произволу, распоряжался общественными делами. Вследствие этого, многие жители Рима, когда им случалось подписываться свидетелями под какими-нибудь документами, писали: в консульство Цезаря и Юлия, отделив его имя и фамильное прозвание, а не, как бы следовало: в консульство Цезаря и Бибула. Оттого-то в народе ходили стихи:
"В последнее время все, что делалось, то делалось при Цезаре, а не помню я, чтобы что-нибудь случилось при консуле Бибуле".
Стеллатское поле, освященное заветом предков, и Кампанское поле, которое ходило внаймы в пользу общественной казны, - Цезарь разделил, не по жребию, двадцати тысячам граждан, имевшим трех и более детей. Откупщикам, имевшим в оброчном содержании статьи государственных доходов, Цезарь сложил третью часть, следовавшей с них, суммы, сделав им всенародное увещание, чтобы они вперед не наносили слишком необдуманно цены на торгах. Вообще он не знал меры своей щедрости и давал каждому, что ему хотелось, никого не спрашиваясь и запугав всех, кто бы захотел противоречить. М. Катона, когда он вздумал ему сопротивляться, он велел ликтору вытащить из сената и весть в темницу. Когда Л. Лукулл слишком свободно стал возражать Цезарю, то он осыпал его такими угрозами, что тот в страхе на коленах просил у него прощения. Узнав, что Цицерон раз в одной речи, по поводу какого-то процесса, оплакивал положение дел, Цезарь, чтобы отмстить ему, в тот же самый день, в девятом часу, завербовал в свою партию П. Клодия, отъявленного врага Цицеронова, уже давно хотевшего из аристократической партии перейти к народу. Ища гибели глав враждебной партии, Цезарь подкупил деньгами Веттия - донесть, будто его подговаривали некоторые лица убить Помпея. Веттий должен был с ростр к народу наименовать тех, кого ему укажут. Видя, что этот донос возбудил только неудовольствие и недоверчивость к доносчику, Цезарь - как говорят - избавился ядом от опасного соучастника.
21. Около того же времени Цезарь женился на Кальпурнии, дочери Л. Пизова, который должен был быть после него консулом. Свою дочь Юлию - Цезарь отдал в замужество Кн. Помпею, отказав прежнему жениху Сервилию Цепиону, которого содействием он главным образом восторжествовал над Бибулом. Породнившись таким образом с Помпеем, Цезарь стал спрашивать в сенате о мнении первого Помпея, тогда как прежде спрашивал Красса. а было обыкновение в течение всего года спрашивать сенаторов о мнении в том порядке, как консул спросил первый раз в Январские календы.
22. Таким образом, пользуясь содействием своих зятя и тестя, Цезарь из множества провинций выбрал себе в управление Галлию, будучи уверен, что она доставит ему случай к победам и торжествам. Сначала, по Ватиниеву закону, Цезарю в управление отдана была Цизальпинская Галлия и Иллирик; вскоре сенат присоединил в этому Галлию Комату, опасаясь, в случае отказа, что народ своею властью вручит и ее Цезарю. Обрадованный Цезарь не мог скрыть своего восхищения, и несколько дней спустя, в полном заседании сената, он хвалился, что достиг цели своих желаний на зло и к великому огорчению своих врагов, а потому совершенное торжество его над ними близко. Когда кто-то в насмешку ему сказал, что трудно это сделать женщине, то Цезарь, как бы соглашаясь с ним, указал на примере Семирамиды, царствовавшей в Сирии, и Амазонок, господствовавших над большою частью Азии.
23. По окончании срока консульства Цезарева, претор К. Меммий и Люций Домиций требовали от Цезаря отчета в его действиях за истекшее время консульства. Цезарь представил это дело на благоусмотрение сената. Тот отказывался; три дня прошло в бесполезных спорах, а за тем Цезарь удалялся в свою провинцию. Квестор его тотчас был отдан под суд за какие-то проступки. Вслед затем Л. Автистий, трибун народный, позвал на суд самого Цезаря, и он только, прибегнув к защите всего сословия трибунов, успел выхлопотать свое избавление от суда, по случаю отсутствия на службе государству. Вследствие этого, Цезарь, чтобы на будущее время обезопасить себя от притязания преемников, принял за правило - ставить их от себя в зависимости, поддерживая из них только тех, которые обязывались защищать все его действия. В этом случае он брал с них даже клятвы и письменные обещания.
24. Когда Л. Домиций, кандидат в консулы, явно грозил, что он, в должности консула, добьется того, чего не мог сделать быв претором, и отнимет у него войско, то Цезарь убедил Красса и Помпея, вызвав их в Лукку город своей провинции, чтобы они вторично домогались консульства для того только, чтобы не допустить Домиция и чтобы власть ему была продолжена на пять лет; и в том, и в другом успел. С такою же самоуверенностью, Цезарь - и легионам, полученным при вступлении в должность, присоединил еще несколько - частью на общественный, а частью на свой собственный счет. Один легион был весь составлен из жителей Трансальпинской Галлии и даже носил галльское наименование Алавда. Он их обучил дисциплине и обычаям римским, и впоследствии всем даровал право гражданства. Затем Цезарь не отступал ни перед каким поводом к войне, как бы он ни был несправедлив и опасен. Он сам затевал войну с народами, даже бывшими в союзе, и с другими - дикими и неприязненными. Сенат определил было как-то раз - отправить легатов для наследования галльских дел; а некоторые из сенаторов были даже того мнения, чтобы выдать Цезаря врагам головою. Впрочем все походы Цезаря оканчивались счастливо и по его донесениям чаще, чем когда-либо прежде, и на более продолжительный срок, были определены благодарственные молебствия.
25. В течение девяти лет управления Галлиею, Цезарь совершил следующее: всю Галлию, заключающуюся между Пиренейскими горами, Альпами, горами Севеннскими и реками Рейном и Роною, представляющую в окружности шесть тысяч миль, за исключением союзных и оказавших услуги племен, обратил в Римскую провинцию, положив с нее ежегодную дань сорок миллионов сестерций. Цезарь, первый из Римлян, устроив мост через Рейн, навес большое поражение Германцам. Внес войну Цезарь и к Британцам, до него неизвестным; победив их, он взял с них заложников и обложил ежегодною данью. При стольких успехах три раза не более испытал неудачи: в Британии римский флот был почти истреблен бурею; в Галлии легион Римский разбит у Герговии, да и германских пределах пали изменою легаты Титурий и Аврункулей.
26. Почти в одно и то же время Цезарь потерял сначала мать, потом дочь, а немного после и внука. Вслед затем, когда умы всех поражены были убийством П. Клодия и сенат определил быть одному консулу, а именно Кн. Помпею, то трибуны народные хотели ему в товарищи дать Цезаря. Цезарь просил их лучше исхлопотать у народа, чтобы он, к концу срока его управления, дозволил ему заочно искать вторичного консульства, для того чтобы он не вынужден был вследствие этого, преждевременно и не довершив войны, оставить провинцию. Подучив желаемое, Цезарь мечтал уже о большем и полный надежд, он не щадил ни издержек ни услуг всякого рода, чтобы задобрить и весь вообще народ и частных лиц. Он начал отделывать форум на счет военной добычи; одна площадь форума стоила ему более ста миллионов сестерций. По случаю поминок дочери Цезарь объявил народу игры и обед, чего до него никто прежде не делал. Чтобы сделать сильнее общее ожидание, Цезарь, кроме того, что заказал все относящееся до пиршества харчевникам, приказал готовить и дома. Сколько-нибудь известных гладиаторов, узнав, что они где-нибудь дерутся к неудовольствию зрителей, Цезарь приказывал брать силою и уводить к себе под строгий надзор. Новичков из них он обучал не на сцене и не через обыкновенных учителей фехтования, но по дохам, через всадников римских и даже через сенаторов, особенно опытных в искусстве владеть оружием. Он их просил, как видно из его писем, чтобы они имели надзор над каждым из них и сами давали бы нужные уроки. Жалованье легионам Цезарь удвоил навсегда. Что касается до хлеба, то, как только его было много, Цезарь раздавал его без меры и ограничения; даже из пленных он раздавал гражданам римским по одному в рабы.
27. Для того, чтобы удержать расположение Помпея и скрепить его узами родства, Цезарь отдал за него в замужество Октавию, внучку своей сестры, бывшую прежде за мужем за К. Марцеллом; а сам просил руку его дочери, обещанную было Фавсту Сулле. Цезарь всех своих знакомых, и в том числе многих сенаторов, обязал денежными ссудами, или вовсе без процентов или за самые ничтожные. Вообще всех гостей, как приглашенных, так и случайно у него бывавших, Цезарь награждал щедрыми подарками. Он не щадил их и для вольноотпущенников и рабов, особенно для тех, которые пользовались особенным расположением своих господ. Цезарь был верным и единственным прибежищем всех подсудимых, обремененных долгами, и молодых людей, поставленных своею расточительностью в затруднительное денежное положение. Он отказывался помогать только тем, которых преступления были уж слишком явны, или которых нищета или мотовство были так значительны, что и пособить им не было возможности. Этим он явно говорил, что для них необходима война между гражданами.
28. С не меньшим старанием заискивал Цезарь расположение царей и народов по всему земному шару; одним он дарил тысячи пленных, другим, без ведома сената и народа, посылал вспомогательные войска, сколько и когда они желали, Притом он украсил работами, стоившими больших издержек, самые могущественные города Италии, Галлии, Испанин, Азии и Греции. Все были удивлены этими действиями Цезаря и не знали, к чему они клонятся. Тут консул М. Клавдий Марцелл, предупредив сенат, что он будет говорить о предмете первой важности для государства, предложил сенату, не дожидаясь истечения срока управления Цезарева, послать ему преемника. Так как война окончена и повсюду господствует мир, то победоносное войско Цезаря должно быть распущено. Притом, на следующих выборах, не допускать до искательства консульства Цезаря, как отсутствующего, тем более, что и Помпей отказался от права, предоставленного ему народным постановлением. Случилось, что, в законе о правах должностных лиц, он забыл именно исключить Цезаря в той главе, где говорилось об отсутствующих. Уже закон был врезан на доску и отнесен в казнохранилище, когда спохватились об ошибке и исправили ее. Марцелл, не довольствуясь отнять у Цезаря область и дарованные ему народом права, предложил у поселенцев, вследствие Ватиниева закона водворенных Цезарем в Новокоме, отнять право гражданства, как данное им произвольно и из честолюбивых видов.
29. Цезарь был крайне встревожен этими мерами. Он понимал - и говорят он не раз повторял это впоследствии, что гораздо труднее противникам его столкнуть его с первого места в государстве на второе, чем со второго на самое последнее. А потому он всеми силами воспротивился покушениям своих врагов, частью чрез посредство трибунов, частью Сервия Сульпиция, второго консула. В следующем году К. Марцелл, поступивший в консулы заместо своего двоюродного брата Марка, стал того же добиваться, что и брат. Цезарь за большие деньги нашел ему противодействие в Эмилие Павле, другом консуле, и в Кайе Курионе, одном из самых горячих трибунов. Видя же, что враги его действуют упорно, не оставляют своих замыслов, и что консулы выбраны из враждебной ему партии, Цезарь письменно просил сенат не лишать его того, что он имеет по милости народа римского, или вместе распорядиться, чтобы и прочие военачальники распустили находящиеся при них войска. Полагают, что Цезарь, предлагая эту меру, надеялся, что ему легче будет, в случае надобности, собрать снова своих ветеранов, чем Помпею его новобранцев. Противникам своим Цезарь предложил, как средство соглашения, что он, пока будет вновь консулом, удовольствуется провинциею Галльскою по сю сторону Альпов и одним легионом; восемь легионов распустит, а равно откажется от управления всею Галлиею по ту сторону Альпов; даже просил он, пока будет консулом, один легион с Иллириком.
30. Но в сенат не хотел оказать своего посредства, а противники его не вступали ни в какие соглашения относительно государственных вопросов. Тогда Цезарь перешел в Ближнюю Галлию и, участвовав в заседаниях сеймов, остановился в Равенне, не скрывая своего намерения прибегнуть к оружию в случае, если сенат примет строгие меры против, заступившихся за Цезаря, трибунов народных. Говорят, что для Цезаря это был только предлог к начатию междоусобной войны, а что на самое деле у него были другие, побудительные к ней, поводы. Кн. Помпей утверждал, что Цезарь потому хотел произвесть общую суматоху и войну, что не был в состоянии своими частными средствами привесть к концу затеянные им работы, ни удовлетворить ожиданиям народа, в надежде на его неслыханную щедрость с нетерпением ждавшего его возвращения. Другие утверждают, что Цезарь опасался, возвратясь в положение частного человека, ответственности за противозаконные и произвольные свои действия во время первого консульства. М. Катон хвалился и даже клялся, что он немедленно позовет на суд Цезаря, лишь только тот распустит войско. Враги Цезаря не стыдились гласно говорить, что, буде он только возвратится в Рим то, как Милон, предстанет пред судилище, окруженное войсками. Тем вероятнее то, что рассказывает Азиний Поллион: "Цезарь, видя поражение в бегство своих противников на Фарсальском поле, сказал будто бы следующее:
"Сами тою захотели. Не прибегни я к защите моего войска, они меня, К. Цезаря, после стольких на службу отечеству подвигов, осудили бы на казнь".
Иные полагают, что Цезарь, стремясь к верховной власти, действовал по заранее составленному плаву: взвесив силы свои и противников, он воспользовался первым случаем в осуществлению своих задушевных от самой юности замыслов. такого мнения о Цезаре был и Цицерон. В третьей книге своего сочинения "Об обязанностях", он говорят, что Цезарь постоянно любимым своим изречением имел стих Еврипида:
"Только для достижения верховной власти можно попирать законы; в прочих случаях они должны быть для нас священны!"
31. Получив известие, что сенат положил силою конец заступничеству трибунов, в что они вынуждены были бежать из Рима, Цезарь немедленно послал вперед когорты тайно, а чтобы ни дать повода к подозрению, он скрыл свои намерения, присутствовал на публичном зрелище, и рассматривал план для построения новой арены для гладиаторов; потом по обыкновению участвовал в пиршестве, где было много гостей. После захода солнца, Цезарь приказал заложить в повозку мулов с ближней мельницы, и отправился в путь самым скрытным образом с многочисленною свитою. Ветер задул огни; Цезарь заблудился, долго не мог попасть на дорогу, в наконец только к утру нашел проводника, и пешком, во тесным тропинкам, прибыл к когортам. Он их нагнал у речки Рубикона, составлявшей границу его провинции. Тут Цезарь простоял несколько времени, обдумывая всю важность своего начинания. Обратясь к окружающим, он сказал: "еще теперь есть время возвратиться назад; но если мы перейдем этот маленький мостик, тогда уже одна сила оружия решит дело".
32. Когда Цезарь таким образом был в раздумьи, случилось чудное происшествие. Вдруг неподалеку явился в человеческом образе кто-то, величавой и прекрасной наружности, и сладко заиграл на свирели. Пастухи сбежались со всех сторон его слушать, и многие воины Цезаревы подошли туда же, и в том числе несколько трубачей. Вдруг игравший на свирели схватил у одного трубу, бросился к реке, играя громко и звучно клич военный, переплыл ее и исчез на противоположном берегу. Тогда Цезарь, обратясь к воинам, сказал: "пойдем же, куда зовет нас голос свыше и несправедливость врагов наших. Жребий решен!"
33. Переправив таким образом войско, Цезарь допустил к себе трибунов народных, изгнанных из Рима. Тут Цезарь собрал воинов, со слезами растерзав одежду на себе, он умолял их быть ему верными. Распространился тут слух, будто он всем обещал такие оклады, какими пользуются всадники римские; но слух этот произошел от недоразумения. Цезарь, говоря речь, часто поднимал палец левой руки, показывал его народу и уверял, что он готов для тех, которые защищают его честь, пожертвовать всем, хотя бы даже и тем самым кольцом, которое он носит на руке. Стоявшие назади воины, которым видны были движения Цезаря, но не слышны его слова, заключили о них из его жестов и пересказывали друг друг другу, будто Цезарь обещал каждому из них всаднические права и по четыреста тысяч сестерций.
34. Кратко упомянем о главнейших действиях и походах Цезаря, им после совершенных. Он занял Пицен, Умбрию, Этрурию. Л. Домиция, во время внутренних смут назначенного было ему в преемники и находившегося в городе Корфинии с гарнизоном, Цезарь взял в плен со всем войском. Возвратив Домицию свободу, Цезарь по берегу Верхнего (Адриатического) моря двинулся к Брундизию, куда удалились и Помпей и консулы, поспешая за море. Цезарь не успел, не смотря на все свои старания, воспрепятствовать их выходу. Тогда Цезарь поехал в Рим и, устроив там с сенаторами общественные дела, отправился в Испанию - против сильнейших войск Помпеевых, бывших под начальством трех легатов: М. Петрея, Л. Афрания в М. Варрона. Отправляясь в этот поход, Цезарь сказал: "я иду к войску, не имеющему вождя, а оттуда возвращусь к вождю, лишенному войска". Несмотря на сопротивление Массилии, замедлившее Цезаря на пути, и недостаток съестных припасов, представлявший большое неудобство в этом походе, Цезарь в самое короткое время окончил его с совершенным успехом.
35. Из Испании Цезарь возвратился в Рвм. Оттуда отправился в Македонию; в течение четырех месяцев Цезарь держал Помпея в осаде работами, стоившими больших - труда и времени. Наконец Цезарь совершенно разбил его в Фарсальском сражении. Бегущего преследовал он в Александрию. Узнав, что Помпей умерщвлен и что царь Птоломей и ему строит ковы, Цезарь начал самую трудную войну. Все было против Цезаря - и местность, и время года зимнее; военные действия происходили в стенах города, находившегося во власти неприятеля, изобретательного и изобиловавшего всем; Цезарь же имел недостаток во всем, не приготовясь в этой войне. Оставшись победителем, Цезарь - царство египетское вверил Клеопатре и младшему ее брату. Он не решался еще сделать из Египта провинцию, опасаясь, что его предприимчивые жители, нашед себе более ловкого предводителя, могут наделать много хлопот. Из Александрии Цезарь перешел в Сирию и оттуда в Понт, куда его призывали известия о действиях Фарнака. Сын великого Митридата, он воспользовался для ведения войны обстоятельствами времени и возгордился многими успехами. На пятый день по прибытии в Понт, и через четыре часа после первой встречи с войском Фарнака, Цезарь разбил его в одной решительной битве. Часто с улыбкою Цезарь вспоминал о военной славе Помпея, приобретенной им главным образом в войнах с подобного рода изнеженными неприятелями. Вслед за тем Цезарь разбил Сципиона и Юбу, старавшихся раздуть огонь междоусобной войны в Африке, а лотом детей Помпеевых в Африке.
36. В продолжении всех гражданских войн, Цезарь не потерпел никакого урону, кроме в лице своих легатов. Из них Б. Курион погиб в Африке, К. Антоний в Иллирике попал во власть неприятеля, П. Долабелла там же потерял флот, а Кв. Домиций Кальвин в Понте войско. Сам Цезарь везде сражался с полным и только два раза с сомнительным успехом: раз у Диррахия Цезарь претерпел поражение, но Помпей его не преследовал, и по этому случаю Цезарь сказал, что Помпей не умеет побеждать. Во второй раз, в последнем сражании в Испании, Цезарь до того отчаялся в успехе, что хотел сан себя лишить жизни.
37. По окончании всех войн, Цезарь пять раз имел почести триумфа: победив Сципиона, он в одном и том же месяце праздновал четыре раза свои победы, каждый раз через несколько дней одна после другого. Пятый раз торжествовал Цезарь, победив детей Помпея. Первый в лучший триумф его был Галльский, второй - Александрийский, третий - Понтийский, четвертый - Африканский и последний - Испанский. Все пять триумфов праздновались с чрезвычайною пышностью и отличались один от другого. Во время Галльского триумфа, когда Цезарь проезжал улицу Велабр, у колесницы его сломалась ось, и он чуть не упал из нее. При факелах Цезарь вошел в Капитолий через ряд сорока слонов, стоявших во обе стороны; на них были огни. Во время Понтийского триумфа несли перед Цезарем изображение трех слов: пришел, увидел, победил. Они означали не самые события войны, как пря других триумфах, но быстроту, с какою они были окончены.
38. Старым заслуженным пешим воинам легионов Цезарь роздал каждому в виде добычи, в самом начале междоусобной войны, по две тысячи сестерций, а по окончании еще по двадцати четыре тысячи мелких монет. Роздал он им и земли для поселения, но не к ряду, не желая лишить кого-нибудь из владельцев принадлежащих им участков. Простому народу Цезарь роздал по десяти мер хлеба и по десяти фунтов масла, а кроме того каждому гражданину по триста монет, давно им обещанных, и по сотне еще за промедление. Из ежегодных за квартиры платежей Цезарь простил в Риме до двух тысяч монет, а во всей Италии не более пяти сот тысяч сестерций. К этому Цезарь прибавил еще пир и раздачу мяса народу, а после Испанской войны еще два обеда. Дав один сначала, Цезарь нашел его не соответствующим своей щедрости и слишком умеренным, а потому через пять дней сделал другой, много роскошнее.
39. Он дал зрелища разного рода: бой гладиаторов. Игры давал он по всему городу по разным его частям; в них участвовали актеры, говорившие на разных языках; кроме того были по его приказанию представления в цирке, борьба атлетов, морские сражения. В гладиаторском бое, происходившем на форуме, участвовал Фурий Лептин, которого отец был претором, и А. Кальпен, некогда заседавший в сенате и заведовавший судебными делами. Пиррихийскую пляску танцевали дети владетелей Вифинии и Малой Азии. Во время игр всадник римский заменил место своего шута. Он получил в подарок пятьсот тысяч сестерций и золотое кольцо, и через четырнадцать ступенек перешел со сцены через оркестр. В цирке, на обе стороны продолженном и принявшем в свой состав и Еврип, молодые люди знатных фамилий состязались друг с другом в быстроте бега в колесницах четверками и парами, и верхами на скаковых лошадях. Троянскую басню представляли два отделения актеров, одни по-моложе, а другие по-старше. В течение пяти дней была травля зверей, а потом сражение, в котором участвовали с обеих сторон по 500 пеших, по двадцати слонов и по триста всадников. Чтобы дать больше простору сражающимся, приняты были межи цирка и на их месте устроены два лагеря один против другого, Три дня продолжалась борьба атлетов во, временно устроенном на Марсовом поле, цирке. На вырытом в меньшем пустыре пруде сражались, представляя подобие морской битвы, тирские и египетские суда о 2-х, 3-х в 4-х рядах весел; на судах было много воинов. На все эти зрелища столько собралось со всех сторон зрителей, что им не доставало помещения в домах, в они жили во временных шалашах, устроенных на улицах и площадях. Теснота и давка были такие, что не раз многие лишались жизни в толпе; в числе этих несчастных жертв были и два сенатора.
40. Среди этих увеселений, Цезарь не забывал заниматься устройством общественных дел. Он исправил календарь, до того испорченный произвольными со стороны первосвященников вставками, что праздник жатвы не приходился детом, а уборка винограда осенью. Цезарь приспособил год к солнечному обращению и составил его из трехсот шестидесяти пяти дней. Отменив вставочный месяц, Цезарь установил прибавлять к каждому четвертому году по одному дню. Чтобы однажды навсегда на будущее время сделать счет времени правильным, начиная от январских календ, Цезарь между ноябрем и декабрем вставил два промежуточных месяца. Таким образом этот год, с обыкновенным вставочным месяцем, содержал в себе пятнадцать месяцев.
41. Цезарь пополнил сенат, умножил число патрициев. Он увеличил число преторов, эдилей, квесторов и вообще всех второстепенных сановников. Лицам, подпавшим под осуждение цензоров, или находившимся под судом за подкуп избирателей, Цезарь возвратил их права. На выборах Цезарь разделил власть с народом. Кроме только лиц, искавших должности консульской, всех прочих половину избирал народ, кого хотел, а другую половину назначал Цезарь. В таком случае обыкновенно раздавались по народным трибам записочки Цезаря такого содержания: "Диктатор Цезарь такой-то трибе. Поручаю в ваше расположение такого-то в такую-то должность; поддержите его вашими голосами". Цезарь допустил к общественной службе и детей опальных граждан. Суды Цезарь составлял только из двух сословий - сенаторского и всаднического, а заседателей от казначейства, прежде в них участвовавших, отменил. Перепись народную произвел Цезарь не как прежде в определенное время и в назначенном месте, но по кварталам, через посредство владельцев домов. Таким образом Цезарь уменьшил число граждан, получавших хлеб от казны, от трехсот двадцати тысяч до полутораста. А чтобы на будущее время уничтожить повод к новым переписям, то Цезарь установил: на места умерших, претор по жребию назначал из числа граждан, не попавших в прежние списки.
42. Выселив восемьдесят тысяч граждан в колонии по ту сторону моря, Цезарь, желая пополнить население города, постановил, чтобы ни один гражданин римский, не моложе двадцати и не старее сорока лет, не был более трех лет сряду в отлучке из Италии, кроме случая, когда он обязан в тому присягою. А также чтобы ни один сын сенатора иначе, как для обучения военной службе, или сопровождая должностное лицо, не уезжал бы из города; чтобы занимающиеся разведением стад имели в числе пастухов не менее третьей части взрослых вольных. Всем занимающимся медициною и искусствами Цезарь, чтобы привязать их в городу и через них зазвать в других, даровал права гражданства. Относительно долгов, Цезарь решительно отказался - отменить их совершенно, как того надеялись от него многие, а определил, чтобы должники заплатили своим кредиторам по оценке их недвижимой собственности в том виде, как они были до начала междоусобной войны, исключив из суммы долга то, что уже они уплатили процентами. И таким образом кредиторы теряли почти четвертую часть своих денег. Все коллегии, кроме издревле установленных, Цезарь уничтожил. Преступникам Цезарь увеличил меру наказания, заметив, что люди богатые тем смелее решались на убийства, что, отправясь в виде наказания в ссылку, они продолжали жить там роскошно своими доходами. Цезарь определил, как пишет Цицерон, отцеубийц лишать всего их имения, а прочих убийц - половинной части его.
43. Правосудие оказывал Цезарь с большою заботливостью и и весьма строго; уличенных во взятках он исключал из сенаторского сословия. Он уничтожил брак одного претора, который женился на жене, оставившей мужа, через два дня после развода, хотя другой никакой у нее вины не было. Цезарь установил пошлины с чужестранных товаров. Он запретил общее употребление носилок, пурпурного платья и жемчугу, разрешив употребление всего этого только некоторым лицам известного возраста и в назначенные дни. Строго приказывал Цезарь наблюдать за умеренностью в пище. Расставлены были стражи около рывка, смотреть, чтобы не носили запрещенных яств. Случалось, что воины, исполняя приказание Цезаря, уносили уже из столовых кушанья, ошибкою пропущенные сторожами.
44. Цезарь постоянно заботился об украшении и улучшении Рима, и об утверждении и упрочении его всемирного значения. Он предполагал возобновить храм Марса в огромном, небывалом дотоле виде, засыпав совершенно и сравняв пруд, на котором происходили морские сражения, и построить самый большой театр, прислонив его к подошве горы Тарпейской. Цезарь хотел изо всех гражданских законов составить одно уложение, и из удивительного множества, столь разнообразных, законов выбрать самые важные и нужные и составить из них краткие своды. Он приказал М. Варрону собирать книги греческие и римские, приводить их в порядок, и составлять из них библиотеки, которые он намеревался сделать доступными для публики. Он задумал осушить Помптинские болота, спустить Фуцинское озеро, провесть большую в удобную дорогу от Верхнего моря через вершины Апеннинов к Тибру, перекопать перешеек Коринфский, усмирить Даков, которые сделали нашествие на Понт и Фракию; через Малую Армению внесть войну к Парфам не иначе как разузнав хорошенько, что это за народ. Смерть застала Цезаря среди всех этих замыслов и планов. Прежде чем станем говорить мы о его несчастном конце, скажем вкратце о наружности, привычках, характере Цезаря, о его поведении на войне и в мирное время.
45. Говорят, - Цезарь был высокого роста, бел лицом, члены вмел нежные и тонкие, лицом несколько полноват, глаза имел черные и выразительные. Отличался постоянно крепким здоровьем; только перед концом жизни стал чувствовать упадок духа и имел тревожный сон. Два раза среди важных дел схватывала его падучая болезнь. Что касается до наружности, то Цезарь очень о вей заботился, и не только тщательно брился и стригся, но даже выщипывал волосы, как некоторые ставили ему в вину. Весьма огорчала его лысина, служившая предметом острот его завистников, а потому он обыкновенно начесывал к верху оставшиеся на затылке волосы. Изо всех почестей, предоставленных ему определениями сената и народа, ни одною так не был доволен Цезарь, и ни одною так часто не пользовался, как правом носить всегда лавровый венок. Одежду всегда Цезарь носил изысканную; употреблял он и латиклавий, у рукавов выложенный бахромою; по нем он опоясывался и всегда очень слабо. Оттого-то, говорят, Сулла обыкновенно говаривал аристократам: "бойтесь этого молодого человека, слабо опоясанного".
46. Сначала Цезарь жил в Субуре в скромном домике; а со времени вступления в должность великого первосвященника - на Священной улице, в казенном доме. Цезарь любил жить с удобством и роскошно: виллу Неморевскую он построил всю вновь и с огромными издержками; нашед, что она не совсем соответствует его желанию, Цезарь приказал ее сломать до основания, хотя и то время он еще был беден и обременен долгами; даже в походах Цезарь приказывал возить за собою штучные паркетные полы.
47. Цезарь совершил поход в Британию, надеясь достать жемчугу. он саж не редко занимался взвешиванием жемчужин, желая определить их ценность. Притом он был охотником до драгоценных камней, до произведений чеканной работы, до статуй и картин древних художников, и собирал их с большим тщанием. Огромные суммы платил он за рабов хороших в ловких, до того, что сам стыдился столь больших вздержек и не приказывал записывать их в счетах.
48. Во время поездок своих по провинциям, Цезарь постоянно обедал на два стола: за одним сидели одетые в саги и паллии (т. е. лица, не имевшие права гражданства римского), а за другим одетые в тоги и знатнейшие лица провинции. Цезарь до того был аккуратен и строг относительно порядка в доме, что заключил в оковы раба, подавшего ему за столом хлеб не такой, как его гостям. А любимого своего вольноотпущенника, за преступную связь с женою всадника римского, Цезарь, хотя никто ему не приносил жалобы, казнил смертью.
49. Целомудрие Цезарь хранил строго; только пребывание его у царя Никомеда в Вифинии остаюсь вечным для него пятном и поводом к злым насмешкам и упрекам его врагов. Не стану говорить об известных стихах Кальва Лициния, где он называет Никомеда соблазнителем Цезаря; напомню речи Долабеллы и Куриона отца, в которых первый называет Цезаря совместником царицы, брусом царского ложа, а Курион - вифинским развраником и стойлом Никомеда. Не стану говорить и об эдикте Бибула, где он своего товарища, называя его Вифинскою царицею, упрекает в том, что "прежде ему близок к сердцу был царь, а теперь царская власть". М. Брут рассказывает, что в то время некто Октавий, которому слабость его рассудка извиняла все, при огромном стечении народа Помпея назвал царем, а Цезаря царицею. К. Меммий упрекал Цезаря, что ан присутствовал при пиршествах Никомеда в толпе презренных людей, служивших страстям царя, чему свидетелями были некоторые Римские купцы, участвовавшие в пиршестве, которых он именует. Цицерон на довольствовался тем, что в своих письмах упрекает Цезаря, что он в ранней юности потерял целомудрие, что одетый в пурпурное платье введен он был в царскую спальню на золотое ложе исполнителями прихотей царя Никомеда, и в Вифинии утратил цвет красоты, данной ему Венерою. Раз когда Цезарь перед Римским сенатом защищал дело Низы, дочери Никомедовой, и упомянул о благодеяниях Вифинского царя к нему лично, то Цицерон воскликнул: "Молчи пожалуйста об этом. Слишком хорошо нам всем известно, чем ты обязан Никомеду и чем Никомед тебе". Наковец, во время Гальского триумфа, воины Цезаря, следуя за его колесницею, между прочими шуточными стихами, которые обыкновенно при этом случае поются, упоминали и следующие, наиболее в то время распространенные:

"Цезарь покорял Галлию, Никомед же Цезаря.
Вот Цезарь теперь торжествует за то, что покорил Галлию.
Никомед же не торжествует за то, что покорил Цезаря".

50. Не подвержено сомнению, что Цезарь любил женщин и не жалел на них денег; с многими знатнейшими женщинами того времени был он в любовной связи: с Постумиею, женою Сервия Сульпиция, с Леллиею - Авла Габиния, с Тертуллию - М. Красса, и даже с Муциею - Кнея Помпея, которому оба Куриона, отец и сын, и многие другие ставили в вину то, что "он из честолюбия женился на дочери того самого, через которого развелся с женою, родившею ему уже трех детей, и которого он иначе не называл со слезами, как "Эгистом". Более других Цезарь любил Сервилию, мать М. Брута. Во время своего консульства он купил ей жемчугу на шесть миллионов сестерций, и, кроме многих других подарков, он приобрел на ее имя несколько прекрасных поместий, продававшихся с аукциона за ту цену, в какую они были оценены. Когда многие не могли надивиться дешевизне цены, то Цицерон в шутку говорил: "не так дешево, как вы думаете, ведь Терция пошла еще в придачу". Терция была дочь Сервилии, которую как была общественная молва, мать продавала сама Цезарю.
51. Цезарь не менее невоздержен был относительно замужних женщин и по провинциям, как видно из шуточного стиха, который был часто повторяем. его воинами во время Галльского триумфа:
"Горожане, берегите жен ваших! Мы к вам приводим лысого прелюбодея. Он все деньги истратил в Галлии на женщин, взяв их здесь взаймы".
52. Цезарь был в любовной связи и с царицами. Он очень любил Мавританку Евною, жену царя Богуда и, как пишет Назон, и ее и мужа ее одарил слишком щедро. Но особенно любил Цезарь Клеопатру; он с нею нередко проводил ночи в пирах до рассвета. На одном с нею судне, имевшем в себе опочивальню, Цезарь проплыл по Нилу весь Египет до самой Эфиопии; пошел бы он и дальше, но войско отказалось за ним следовать. Потом Цезарь пригласил Клеопатру в Рим, и отпустил ее не прежде, как осыпав большими почестями и наградами; он ей позволил, родившегося у ней, сына назвать своим именем. Некоторые Греки утверждают, что он походил на Цезаря и наружностью и походкою. М. Антоний перед сенатом утверждал, что Цезарь признал его за своего, и ссылался в этом случае на К. Матия, К. Оппия и других друзей Цезаря. Из них К. Оппий признал дело это стоящим серьезного опровержения и издал книгу, где доказывает, что "не Цезарев сын тот, кого так называет Клеопатра". Гельвий Цинна, трибун народный, признавался многим, что у него уже был написан и приготовлен, по приказанию Цезаря, на утверждение народа, во время его отсутствия, закон "о дозволении иметь сколько угодно жен для произведения из них детей". Чтобы, одним словом характеризовать безнравственность и распутный нрав Цезаря, Курион отец, в одной своей речи, именует Цезаря "мужем всех женщин и женою всех мужчин".
53. Воздержание от вина у Цезаря было так велико, что сами враги его не могли в этом не сознаться. Известны слова М. Катона: "изо всех лиц, домогавшихся ниспровержения государственных учреждений, Цезарь первый взялся за это дело трезвый". Что касается до пищи, то Цезарь был так неразборчив, что, рассказывает Оппий, когда на одном обеде хозяин подал вместо свежего масла - старое, и все гости от него отказались, Цезарь взял себе больше обыкновенного для того, чтобы не обличить хозяина в нерадении и неумении жить.
54. В управлении провинциями и при отправлении должностей Цезарь показал себя не очень строгой нравственности. Так, по словам некоторых, ссылающихся на собственные расписки Цезаря, он в Испании от проконсула и от союзных народов выпросил денег на уплату долгов. Некоторые города Лузитании, изъявившие готовность исполнить его приказания и отворившие перед ним ворота, были разграблены Цезарем, как бы взятые приступом. В Галлии Цезарь ограбил храмы богов и отнял у них богатые приношения, а города отдавал на разграбление не столько за проступки их жителей, сколько за богатство и для добычи. Таким образом Цезарь достал себе множество золота, так что он его дешевою ценою продавал в Италии в областях фунт по три тысячи монет. Во время своего первого консульства, Цезарь взял себе из Капитолия тайно золота три тысячи фунтов, заменив его позолоченною медью. Царства и дружбу народа римского он продавал за деньги; так у одного Птоломея он взял почти шесть тысяч талантов для себя в для Помпея. Вообще несметные издержки, которых требовали военные действия, триумфы и подкуп народа - Цезарь пополнял явными святотатствами в грабежами.
55. Что касается до красноречия и военных дарований, то Цезарь в этом отношении едва ли не превзошел всех. После обвинительной речи своей против Долабеллы Цезарь вдруг стал на ряду с первыми ораторами своего времени. Цицерон, обращаясь в Бруту и исчисляя ораторов, пишет о Цезаре: "вряд ли он уступит кому-нибудь даром слова. Слог его обилен, жив, благороден и не лишен украшений речи". В письме своем в Корнелию Непоту, Цицерон говорит: "вряд ли кого можно поставить выше Цезаря и из тех ораторов, которые только одним этим я занимаются". За образец красноречия для себя он принял кажется с ранней юности Страбона Цезаря; из его речи за Сарды много внес слово в слово в свое рассуждение о предвещаниях. Современники Цезаря сохранили нам, что он говорил речи голосом громким, выразительным, в что его приятно было не только. слушать, но и видеть говорящим. От кого сохранялись некоторые речи, впрочем несправедливо ему приписываемые. Так, что касается до речи за К. Метелла, то Август говорит, что она неверно записана скорописцами со слов Цезаря, когда он ее произносил. В некоторых рукописях эта речь имеет заглавие на за Метелла, но писанная к Метеллу от лица Цезаря, где он оправдывает себя и Метелла от обвинений их общих врагов. Что касается до, приписываемой Цезарю, речи к воинам в Испании, то, по мнению Августа, она едва ли им писана. Притом этих речей две, одна будто бы говоренная Цезарем в первом сражении, а другая в последнем. Азиний Поллион говорит, что тут, по внезапному нападению неприятеля, Цезарю не было времени говорить речи.
56. Цезарь описал свои походы в своих записках: Галльские и гражданскую войду с Помпеем. Записки о походах Александрийском, Африканском и Испанском принадлежат неизвестному сочинителю; одни приписывают их Оппию, а другие Гирцию; он же будто бы привел к концу последнюю, недовершенную Цезарем, книгу о Галльской войне. Цицерон, в сочинении, упомянутом выше, так отзывается о записках Цезаря: "написал он записки, заслуживающие полного одобрения: они составлены кратко, ясно и правильно, но обнажены совершенно от всех украшений слога. Од хотел доставить материал для тех, которые вздумают писать историю; но за это возьмутся разве невежды, чтобы изуродовать его сочинение, а у благоразумных людей он скорее отбил охоту писать об этом предмете". А Гирций о записках Цезаря говорит следующее: "они в такой степени заслужили всеобщее одобрение, что отняли возможность написать что-нибудь лучше об этом предмете, тогда как они должны были служить только материалом для писателей. В моих глазах, более чем в чьих либо других, заслуживают они удивления. Все могут оценить, как правильно и хорошо они писаны, но я, как свидетель, знаю также, как легко и скоро писал их Цезарь". Азиний Поллион замечает, что записки Цезарем составлены небрежно, и без соблюдения строгой истины исторической. Многое Цезарь легковерно внес туда, как ему донесено было другими, да в свои действия передал неверно, отчасти с намерением, отчасти ошибкою, забыв как было дело. Впоследствии Цезарь хотел пересмотреть и исправить свои записки. Он оставил нам еще две книги об аналогии, две книги против Катона, и кроме того поэму под заглавием путь. Из этих сочинений первое Цезарь написал при переезде через Альпы, возвращаясь к войску из Ближней Галлии по закрытии сеймов. Следующее сочинено им около времени сражения при Мунде, а последнее, когда он из Рима прибыл в Дальнюю Испанию в течение 24 дней. Есть еще письма Цезаря к сенату; он кажется первый подал пример писать их в виде книжки по страницам, а прежде они писались поперек одного листа. Существуют еще письмо Цезаря к Цицерону, и в его приближенным о его домашних делах. Когда он в них желал выразиться, чтоб его не все поняли, то он писал, перестановив буквы, и прочитать этих мест невозможно иначе, как считая д за а и в таком порядке заменив одна другою буквы. Говорят, что Цезарь написал несколько сочинений в детстве и в отрочестве, как-то похвальное слово Геркулесу, трагедию Эдип, а также собрание изречений. Все эти сочинения Август запретил издавать в свет, в своем кратком и простом письме к Помпею Марку, которому он поручил привесть в порядок библиотеки.
57. Владеть оружием и ездить верхом Цезарь умел в совершенстве; труды переносил с удивительным терпением. Во время похода иногда верхом, а больше пеший, он шел впереди войска с открытою головою, несмотря на на солнце, на на дождь. С невероятною поспешностью совершал он самые быстрые переходы; налегке, в простой телеге он делал по сто и более миль в сутки. Когда встречались реки, Цезарь переплывал их вплавь, или на мехах, наполненных воздухом, и нередко он поспевал прежде, чем гонцы, посланные известить о его приезде.
58. Во время походов - трудно решить, что преобладало у Цезаря осторожность ли, или смелость. Никогда Цезарь не вступал со своим войском в затруднительные места, не исследовав прежде хорошенько местности. В Британнию Цезарь переехал не прежде, как сам лично исследовав положение пристаней, удобства плавания около острова, и лучшие места для высадки. А между тем он же, получив известие об осаде его лагеря в Германии, через неприятельские посты в Галльской одежде, пробрался к своим. Из Брундизия Цезарь переехал зимою в Диррахий, посреди неприятельского флота. Раз, когда медлили подходить войска, которым Цезарь приказал следовать за собою, он много раз за ними посылал и наконец сам отправился, сев тайно ночью один с закутанным лицом в челнок, и не прежде он открыл себя кормчему и позволил ему возвратиться вследствие неблагоприятной погоды, как уже полузатопленный волнами.
59. Никакое суеверие не могло его отвратить от раз задуманного предприятия, или убедить его отложить. Раз у жреца из рук вырвалось и убежало животное, назначенное к закланию; это это обстоятельство не заставило Цезаря отложить свой поход против Сципиона и Юбы. Выходя из корабля, пристав к Африканскому берегу, Цезарь упал на землю; он обратил это в хорошее предзнаменование, сказав: Ухватил я тебя Африка! Чтобы отнять силу у предсказаний, предвещавших, что, по воле судеб, имя Сципионов счастливо и непобедимо в Африке, Цезарь держал у себя в лагере какого-то из рода Корнелиев человека, самого последнего во всех отношениях, в насмешку прозванного низкопоклонником, за низкий его образ жизни.
60. Вступал Цезарь в бой не только по обдуманному намерению, но и пользуясь представившимся вдруг случаем. Нередко он давал сражение прямо с похода и в самую дурную погоду, когда неприятель менее всего ожидал этого. К концу своей деятельности, Цезарь стад с большою осторожностью вступать в бой; после длинного ряда успехов, он стал недоверчивее к счастию, зная, что еще одна победа не может столько ему дать, сколько отнять одно поражение. Не довольствуясь разбитием неприятеля в открытом поле, Цезарь всегда овладевал его лагерем, не давая времени опомнится устрашенному неприятелю. В сражениях, где успех ног быть неверен, Цезарь отсылал из рядов всех коней и особенно своего, для того, чтобы, отняв всякую надежду на бегство, сделать воинов отчаяннее.
61. У Цезаря был весьма замечательно сложенный конь; ноги у него были сложены почти как у человека и подковы подстрижены на подобие ногтей. Когда он родился, то гадатели предсказывали, что кто сядет на него, будет господствовать над вселенною, а потому Цезарь приказал ходить за ним с особенным старанием и первый сел на него. Изображение коня своего Цезарь велел поставить перед храмом Венеры Родительницы.
62. Личными своими усилиями Цезарь нередко приводил в порядок ряды своих воинов, уже готовившихся бежать; он ловил каждого отдельно и поворачивал его лицом к неприятелю. Случилось, что воины до того растерялись в ослеплении, что раз один орлоносец замахнулся на старавшегося его удержать Цезаря острием, а другой значок свой оставил у него в руках, а сам убежал.
63. Твердость и присутствие духа Цезаря по-истине заслуживают удивления, чему много ясных примеров. Уже после битвы Фарсальской, когда Цезарь, переправив вперед войска в Азию, на простой лодке переезжал Геллеспонт, ему встретился К. Кассий, принадлежавший к враждебной ему партии, с десятью военными судами. Цезарь не только не устрашился и не бежал, но приблизился к судам неприятельским и убедил Кассия - перейти на его сторону со всеми судами.
64. Во время военных действий в Александрии, когда бой завязался на мосту, и неприятель нечаянною вылазкою принудил Цезаря искать спасения в лодке, он, видя, что она слишком обременена беглецами, спрыгнул в море и проплыл пространство на двести шагов до ближайшего корабля, подняв левую руку к верху, что бы не замочить находившиеся у него бумаги, а верхнее свое одеяние придерживая зубами для того, чтобы оно не досталось неприятелю в руки.
65. Что касается до своих воинов, то Цезарь больше всего дорожил их силою в храбростью, не разбирая ни их нравственности, ни счастья. Не всегда и не везде, но только вблизи неприятеля, Цезарь обнаруживал особенную строгость дисциплины. Не назначал он заранее времени ни похода, ни сражения, но держал войско так, чтоб оно всегда готово было по первому знаку - вдруг выступить из лагеря. Часто делал Цезарь ложные тревоги, особенно, когда воины менее всего этого ожидали, т. е. в ненастные дни и в праздники. И вдруг, сделав увещание воинам, чтобы они следовали за ним, Цезарь вступал в поход, было ли это среди дня или среди ночи. Он двигался на походе с большою быстротою, чтобы побудить задних не отставать от него.
66. Когда Цезарь звал, что воины его со страхом ожидают приближения неприятельских сил, то он не только не старался их разуверить в уменьшить в их главах силу неприятеля, во напротив увеличивал ее и придавал ей такие размеры, каких она далеко не имела. Когда в рядах воинов Цезаря распространился ужас по случаю приближения царя Юбы, то Цезарь, созвав их, сказал: "знайте, что вот, на этих днях, явится сюда царь с десятью легионами, с тридцатью тысячами конницы, ста тысячами легковооруженных и с тремястами слонов. А потому, не расспрашивайте более ничего о его силах; поверьте мне, что я хорошо их знаю. Ослушников же я велю посадить на полусгнившее старое судно и пустить на волю ветров, к какому берегу они их прибьют".
67. Не за все проступки воинов Цезарь строго взыскивал, а многие оставлял без исследования. Ни за что так строго не наказывал Цезарь, как за дезертирство и за бунт, на прочее же все смотрел снисходительно. Нередко, после упорной битвы и блистательной победы, Цезарь давал воинам полную свободу гулять и веселиться, оставив строгие правила военной службы, в таких случаях он обыкновенно говорил: "что воины его умеют побеждать и заботясь о своей наружности". В речах к ним, Цезарь называл их не воинами, а более ласковым словом: сослуживцами. Цезарь заботился даже о достатке воинов, многим давал он оружие, украшенное золотом и серебром, как для виду, так в для того, чтобы они в сражении более им дорожили, опасаясь потерять его. А привязан был Цезарь к ним до того, что, узнав о гибели воинов, бывших под начальством Титурия, отпустил себе бороду и волосы, и не прежде стал их стричь, как отмстив неприятелю. этим он и сильно привязал к себе воинов, и сделал их непобедимыми.
68. В начале междоусобной борьбы Цезаря с Помпеем, сотники каждого Цезарева легиона вооружили из своего жалованья по всаднику. Все воины вызвались служить ему без жалованья и не получая провианту, причем достаточные взяли на себя содержание неимущих. Ни один из воинов Цезаря не изменил ему в столь продолжительную войну, а многие, доставшись в плен неприятелю, отказались от жизни, предложенной им на условии - обратить свое оружие против Цезаря. Голод и разного рода лишения воины Цезаря сносили с удивительным терпением, и при том не только когда сами были в осаде, но и когда неприятеля держали в облежании. Когда Помпей под Диррахием был осаждаем Цезарем, то, увидя хлеб из какой-то травы, которым питались воины Цезаря, сказал, что он имеет дело с дикими, приказал его забросить и никому не показывать, опасаясь, как бы не подействовало вредно на умы его воинов такое терпение и упорство неприятеля. О храбрости воинов Цезаря в сражении можно судить по тому, что когда под Диррахием они потерпели поражение, то сами потребовали наказания, и Цезарю оставалось не мстить им, но их же утешать. Во многих сражениях они без труда победили многочисленные войска неприятельские, находясь сами в много меньшем числе. Так одна когорта шестого легиона, защищая вверенное ей укрепление, в продолжении нескольких часов, выдерживала нападение четырех легионов Помпея, почти засыпанная стрелами неприятельскими, которых нашли внутри укрепления сто тридцать тысяч. Не удивительны после этого подвиги личного мужества некоторых воинов, как-то например Кассия Сцевы сотника и воина К. Ацилия, не говоря о множестве других. Сцева потерял глаз, получил опасные раны в ногу и в плечо (щит его был пробит в ста двадцати местах), а все-таки удержал вверенный ему пост, защищая ворота укрепления. Ацилий, во время морской битвы у Массилии, схватился правою рукою за корму судна; ему отрубили руку, но, он, следуя знаменитому примеру Грека Цинегира, перескочил на судно неприятельское, гона перед собою неприятелей щитом, бывшим на левой руке.
69. В течение десяти лет, как продолжались Галльские походы, воины Цезаря не бунтовали ни разу, а во время междоусобной войны несколько раз, но каждый раз скоро возвращались к повиновению, не столько в следствие снисхождения полководца, сколько из уважения к нему. Не только Цезарь никогда не обнаруживал робости во время ослушания своих воинов, но сам шел на встречу их негодованию. Девятый легион у Плаценции в то время, когда Помпей был еще во всей силе, Цезарь, в полном его составе, прогнал от себя с позором и не иначе, как вследствие многих усиленных просьб, согласился простить, наказав впрочем самих виновных.
70. Когда десятый легион в самом Риме взбунтовался, грозя гибелью и Цезарю, и городу, и требуя отставки и обещанных наград, то Цезарь, несмотря на то, что война в Африке кипела еще в полной силе, не замедлил идти сам к бунтовщикам, против. совета друзей, и сказать им, что они ему не нужны. Одно слово Цезаря, что он назвал воинов, вместо обычного имени, словом квириты, так сильно поразило воинов, что они в один голос отвечали: "мы воины" - и сами последовали за Цезарем в Африку, хотя он отвергал их услуги. Впрочем Цезарь не преминул наказать главных зачинщиков, отняв у них третью часть обещанного им награждения деньгами и землею.
71. С молодых лет Цезарь любил одолжать своих клиентов, и делать им всевозможные услуги. Масинту, молодого человека знатного происхождения, он защищал с таким жаром против царя Гиепсала, что раз за него в споре схватил Юбу, сына Гиемпсалова, за бороду. Когда Масинта отдав был в распоряжение Гиемпсала, то Цезарь исторг его из рук тех, которые хотели его схватить, и скрыл у себя; а когда, по окончании своего служения в должности претора, Цезарь отправился в Испанию, то он взял с собою в носилки и Масинту, несмотря на сопровождавших его и бывших тут ликторов.
72. С своими друзьями Цезарь обращался всегда чрезвычайно ласково и обнаруживал к ним большое расположение. Раз, когда К. Оппий ехал с ним по местам пустым и лесистым и внезапно занемог, то Цезарь, остановясь в небольшом постоялом дворе, встретившемся на дороге, единственную, бывшую там, постелю уступил Оппию, а сам провел ночь на земле, на открытом воздухе. На верху могущества он не презирал своих бедных друзей, и многих из ничтожества довел до высоких степеней. Когда слышал за это порицания, то громко признавался: "что счел бы себя обязанным также поступить со злодеями и разбойниками, если бы он пользовался их помощью в достижении величия и могущества".
73. Ненависть и вражда не могли долго гнездиться в душе Цезаря, и он рад был первому случаю забыть их. С К. Меммием Цезарь жестоко бранился в речах, отвечая на его резкие ругательства такими же, а впоследствии Цезарь всеми силами поддерживал его в домогательстве консульства. К. Кальв, сочинитель известных против Цезаря эпиграмм, просил друзей Цезаря помирить их; узнав об этом, Цезарь первый написал к нему письмо. Когда Валерий Катулл, которого стихи о Мамурре нанесли, по собственному призванию Цезаря, ему неизгладимое оскорбление, явился к нему с извинением, то Цезарь оставил его в тот же день с собою ужинать, а даже, быв и в ссоре с ним, не переставал быть хорошим знакомым и частым гостем его отца.
74. Видя необходимость наказания, Цезарь по своей врожденной кротости избегал жестокости. Получив в свои руки морских разбойников, у которых в плену он находился, Цезарь исполнил над ними обещанную им угрозу - распять их на кресте - не прежде, как отрубить им головы. Он не сделал ни малейшего вреда Корнелию Фагите, которого преследования во время Суллы он с трудом избежал, скрываясь, несмотря на свою болезнь, и от которого он откупился только деньгами. Филемона, своего раба, обещавшего врагам его лишить его жизни ядом, Цезарь казнил смертью просто, без мучений. Когда Цезаря вызвали свидетелем в деле П. Клодия, обвиненного в преступной связи с женою Цезаря, Помпеею, и в осквернении священных обрядов, то Цезарь сказал, что он ничего не знает, несмотря на то, что мать его Аврелия и дочь Юлия показали все, как было по чистой правде. На вопрос, зачем же он в таком случае развелся с женою, Цезарь отвечал, "что, по его убеждению, принадлежащие к его семейству лица не только не должны быть виновны, но в должны быть свободны от подозрения".
75. Умеренность и кротость Цезаря, обнаруженные им и во время его управления и в продолжении междоусобных войн, по-истине заслуживают удивления. Помпей объявил, что он за врагов сочтет тех, которые вовсе не примут участия в начинавшейся междоусобной борьбе. Цезарь же со своей стороны сказал, что он таких сочтет не принадлежащими ни к той, ни к другой стороне, и оставляет их в покое. Всем, получившим хотя от него, Цезаря, места, но по рекомендации Помпея, Цезарь дал полную свободу идти к нему. Когда под Илердою зашла речь о соглашении и уже воины обеих сторон сблизились и бывали часто друг у друга, Афраний и Петрей, застав в своем лагере воинов Цезаря, во внезапном припадке гнева, избили их; но Цезарь не захотел быть товарищем их вероломства и отплатить тем же их воинам, бывшим у него. Во время Фарсальского боя, Цезарь приказал щадить жизнь граждан. Притом для каждого из своих воинов он простил, по их выбору, по одному из противной партии. Ни один из врагов Цезаря не погиб от него иначе, как в открытом сражении, за исключением впрочем Афрания, Фавста и молодого Л. Цезаря. Да и те убиты, как говорят. против желания Цезаря. Первые два погибли, взбунтовавшись снова, после уже раз дарованного им прощения; а Л. Цезарь, погубив в жестоких истязаниях отпущенников и рабов Цезаря, избил зверей, приготовленных для травли, обещанной народу. Наконец, в последний год своего правления, Цезарь, позволил и всем остальным изгнанникам, еще им не прощенным, возвратиться в Италию и занять бывшие их должности и места. Ниспроверженные народом, статуи Л. Суллы и Помпея Цезарь велел снова поставить на их прежние места. Замыслы против своей безопасности и злые о себе слухи - Цезарь предпочитал предотвращать, чем за них наказывать. Узнав о заговорах против себя и о ночных сборищах, Цезарь их обличал в декретах, показывая только, что ему известно их существование; а тех, которые дерзко о нем отзывались, Цезарь довольствовался обличать перед собранием, увещевая их вперед быть воздержнее на язык. Весьма хладнокровно снес Цезарь то, что Авл Цецина в своем ругательном сочинении, и Питолай в стихах самым дерзким образом терзали его добрую славу.
76. Впрочем остальные его действия заслуживают осуждения и в некотором смысле оправдывают его насильственную смерть. Слишком жадно сосредоточил он на себя почести, как-то: постоянное консульство, беспрерывную диктатуру, заведование общественною нравственностью, кроне того титул императора, наименование отца отечества, статую в ряду царских, особенное возвышенное место в театре. Мало этого, не удовольствовался Цезарь почестями человеческими, но в пожелал несовместных со слабостью природы смертного. Он допустил, что ему дали позолоченное кресло в сенате и перед трибуналом, во время игр в цирке, торжественную колесницу, воздвигали в его честь храмы, жертвенники; изображение его поставили в ряду богов, соорудили ему священное ложе, определили в честь его особых жрецов и именем его назвали один из месяцев. Некоторыми почестями Цезарь распоряжался произвольно, и как бы в насмешку. Довольствуясь властью диктатора, данною ему вместе с постоянным консульством, Цезарь, обыкновенно, на три последние месяца каждого года назначал от себя подставных консулов. Таким образом в этот промежуток времени, не было иных выборов, кроме трибунов и эдилей народных. Вместо преторов, Цезарь назначал от себя префектов, которые в его присутствии заведовали городскими делами. случилось раз, уже, что накануне календ январских, один из консулов умер скоропостижно. Цезарь и тут на несколько часов должностью, уже приближавшуюся к концу, облек одного просителя. С такою же дерзостью помирая древние законы, Цезарь отсрочивал на несколько лет срок служения чиновникам; десяти бывшим преторам Цезарь дал почести, принадлежащие консулам. Некоторым из Галлов полудиким Цезарь дал права гражданства и допустил их даже в сенат. Притом он к монетному делу и к сбору податей приставил своих собственных рабов на жалованьи. Начальство над тремя легионами, оставленными в Александрии, Цезарь вверил Рузиону, сыну своего отпущенника, служившему низким орудием его страстей.
77. Не менее надменно высказывал Цезарь свои убеждения. Он не стыдился, как пишет Т. Амций в своем сочинении, публично говорить: "что республика перестала существовать, осталось одно ее бездушное и безжизненное тело. Сулла не знал самых первых правил политики, сложив с себя диктатуру. Все люди должны теперь смотреть на него, Цезаря, с особенным уважением и считать его волю за закон". Гордая уверенность Цезаря простиралась до того, что когда раз гадатель принося жертву, предсказывал несчастия потому, что у жертвы не оказалось сердца: "ничего, сказал Цезарь - стоит только мне захотеть и будущее окажется веселым; а это что за диво, если у животного не оказалось сердца!"
78. Но главное обстоятельство, которым Цезарь навлек себе глубокую и непримиримую ненависть, заключалось в следующем: когда все сенаторы явились к нему, поднося ему многие свои определения, облекавшие его, Цезаря, великими и властью и почестями, то он принял их, сидя, перед храмом Венеры Родительницы. Одни говорят, что Цезарь хотел встать, но его удержал Корнелий Бадьб. Другие утверждают, что он не только не думал встать, но когда Б. Требаций советовал ему это сделать, то Цезарь взглянул на него весьма недружелюбно. Этот поступок Цезаря заслужил тем более всеобщее порицание, что он сам, когда, во время торжественного своего входа в Рим, поровнялся с местом, где сидели трибуны народные, в они все встали, кроме одного Понтия Аквилы, Цезарь не мог сдержать своего негодования, и тут же воскликнул: "трибун Аквила, отними один у меня власть, данную мне народом"! И потом долго еще помнил Цезарь поступок Аквилы, и на просьбы просителей он соглашался не иначе, как с оговоркою, в которой отзывалась горькая насмешка: "буде позволит впрочем Понтий Аквила!"
79. Показав столь явное пренебрежение к сенату, Цезарь не менее произвольно и нагло поступил с чиновниками народа. Когда, после Латинских жертвоприношений, Цезарь возвращался домой, и народ сопровождал его неумеренными изъявлениями радости и благодарности, то один простолюдин надел на статую Цезаря лавровый венок, перевязанный белою лентою. Трибуны народные Епидий Марулл и Цезетий Флав приказали снять венок со статуи, а положившего его отвесть в тюрьму. Цезарь с негодованием принял такой поступок, или огорчась, что так не удачно предложен ему царский венок, или тем, что у него отнята была честь добровольно от него отказаться. Как бы то ни было, Цезарь осыпал трибунов ругательствами и лишил их власти. Впрочем молва его явно обвиняла в домогательстве царской власти, и Цезарь не мог ее уничтожить; хотя раз, когда чернь приветствовала его наименованием царя, то Цезарь отвечал, что он честь быть Цезарем ставит выше, чем быть царем. Также, во время празднеств в честь Пана, Цезарь отверг диадему, несколько раз предложенную Антонием, и отослал ее в Капитолий Юпитеру Всемогущему. Распространился в народе слух, что Цезарь замышляет все силы государства переместить в Александрию, или в Илион, и самому туда переехать, а Италию изнурить наборами и Римом управлять через приближенных; что в ближайшее заседание сената Л. Котта, один из комиссии пятнадцати, предложит дать Цезарю титул царя на том основании, что пророческие книги утверждают, что Парфов Римляне победят не иначе, как под предводительством царя.
80. Эти слухи ускорили приведение в исполнение заговора против Цезаря; участвовавшие в нем испугались возможности быть орудиями его замыслов. Таким образом прежде отдельно замышлявшие смерть Цезаря, или по двое, по трое, соединились теперь все вместе. Самый народ уже не был доволен своим положением, тайно тяготился рабством и искал освободителей. Когда Цезарь допустил в сенат чужеземцев, то выставили объявление: "доброе дело сделает тот, кто новым сенаторам не укажет дороги к курии". В народе ходили стихи:
"Цезарь вел на собою Галлов в триумфе, а потом их же ввел в курию. Галлы сняли своя народные одежды, и облеклись в сенаторские".
Когда раз К. Максим, подставной Цезарев трехмесячный консул, вошел в театр, и ликтор по обыкновению провозгласил, чтобы ему отдавали честь, то все, бывшие в театре, закричали: "какой это консул!" Удаленных от должности трибунов, Цезециа м Марулла, на следующих выборах, многие голоса предлагали в консулы. На статуе Л. Брута написал кто то: "о если бы ты воскрес!" А на статуе Цезаря:
"Брут за то, что изгнал царей, сделан первым консулом; а этот за то, что изгнал консулов, сделан напоследок царем!"
В заговоре против Цезаря участвовали человек шестьдесят или больше; главными участниками его были К. Кассий, Марк и Дедим Бруты. Долго не решались они избрать место, где убить Цезаря: то они хотели во время выборов на Марсовом поле, когда Цезарь поочередно будет звать трибы для подачи голосов, разделиться на две части: одни должны были сбросить его с мосту, а другие принять его на мечи; то когда он проходил по Священной улице, то когда он входил в театр. Узнав же, что в Мартовские Иды назначено собрание сената в Помпеевой курии, заговорщики остановились на мысли, - в это время убить Цезаря.
81. Насильственная смерть Цезаря была предвозвещена ему верными чудесными предзнаменованиями. За несколько перед нею месяцев, поселенцы, вследствие Юлиева закона, пришедшие в Капую, роя землю для фундамента своих будущих жилищ на месте старого кладбища, производили эти работы с особенным старанием, находя в земле кой-какие старинные вещи. При разрытии гробницы, где по преданию схоронено было тело Каписа, основателя Капуи, найдена была медная доска, писанная на греческом языке и греческими буквами; на вей значилось следующее: "Когда будут открыты кости Каписа, то потомок Юла погибнет от руки своих единокровных, и Италия вслед затем сделается жертвою больших бедствий". За истину этого сказания ручается Корнелий Бальб, один из самих приближенных к Цезарю лиц. А за несколько дней до смерти Цезаря кони, при переходе Рубикона им обреченные богам и ходившие стадами на свободе, отказались от пищи, как было донесено Цезарю, и проливали обильные слезы. Когда Цезарь приносил жертву, то, заклавший ее, гадатель Спуринна предупредил его, чтобы "он берегся опасности, которая будет грозить ему не далее Мартовских Ид". Накануне их одна птичка, крапивишник, держа в носу лавровую ветвь, влетела в здание Помпеевой курии, но, преследовавшие ее, птицы из соседней рощи разорвали ее там же. В ночь, предшествовавшую непосредственно дню убийства, Цезарь видел себя во сне летающим за облаками и пожимающим руку Юпитеру. А Кальпурния, жена Цезаря, видела во сне, что крыша дома упала, и что муж ее убит у ней на груди. В ту же минуту двери спальни отворились сами собою. Эти предзнаменования не могли не подействовать и на Цезаря, и он, особенно чувствуя в этот день себя не совсем здоровым, долго не решался идти в сенат, и хотел свои предложения отложить до другого времени. Наконец, уступая просьбам Д. Брута, представлявшего ему, что сенаторы собрались в большом числе и уже давно с нетерпением ожидают его прибытия, Цезарь не ранее пятого часа отправился в сенат. Дорогою ему кто-то подал записку, извещавшую его о злодейском на его жизнь умысле. Цезарь, не читая, подложил ее к прочим бумагам, бывшим у него в левой руке, собираясь их прочитать после. Много было принесено жертв, но все неудачно. Несмотря на такое дурное предзнаменование, Цезарь вошел в курию, и с усмешкою сказал Спуринне: "вот неправда, что для меня гибелен день Мартовских Ид"! На это Спуринна отвечал: "этот день настал, но еще не прошел"!
82. Когда Цезарь сел, заговорщики обступили его, как бы с выражениями усердия. Тут Цимбер Тиллий, взявший на себя начать дело, подошел к Цезарю, прося его о чем-то, Цезарь отказал и движением руки показал, что отлагает до другого времени; Тиллий вдруг схватил тогу Цезаря у плеч. Цезарь воскликнул: "это, я вижу, насилие!" Тут один из заговорщиков Каска, ударил его кинжалом и нанес ему рану немного пониже глотки. Цезарь грифелем, бывшем у него в руке, проколол руку Каске и хотел бежать, но остановлен был еще нанесенною ему раною. Видя, что со всех сторон устремлены на него кинжалы убийц, Цезарь прикрыл голову тогою, а левою рукою придерживал ее у колен. И падая, он думал, как бы пасть прилично, прикрыв нижнюю часть тела. Безмолвно принял он двадцать три раны; только при первом ударе испустил он легкий стон. Впрочем некоторые говорят, что когда Брут бросился на него с кинжалом, то Цезарь сказал ему по гречески: "и ты, дитя мое, в числе их!" Сенат, по совершении злодейского умысла, весь разбежался в страхе. Цезарь долго лежал бездыханный; наконец три невольника пришли, и на носилках отнесли его домой. В числе стольких ран, по показанию Антистия врача, только одна оказалась смертельною, полученная Цезарем в грудь. Заговорщики хотели было тело павшего Цезаря оттащить и бросить в Тибр, имение его продать с публичного торга и отменить все его распоряжения; но оставили этот умысел без исполнения, опасаясь консула М. Антония и Лепида, главнокомандующего конницею.
83. Вследствие требования тестя Цезарева, Л. Пизона, завещание его было вскрыто в прочитано в доме Антония. Оно было написано Цезарем, в последние сентябрьские Иды, в Лавиканском его загородном доме, и вверено хранению старшей из Вестальских дев. К. Тубернв пишет, что в прежних завещаниях Цезаря, писанных от первого его консульства до начала междоусобной войны, он обыкновенно назначал главным своим наследником Помпея, о чем неоднократно объявлял воинам перед их собранием. А в последнем завещании Цезарь отказал трем наследникам, внукам сестер своих: К. Октавию три четверти всего, а четвертую разделил между Л. Пинарием и Б. Педием. В конце завещания он усыновил Октавия и принял его в свое семейство. Многие из участвовавших в убиении Цезаря были назначены им в завещании опекунами к его сыну, если бы таковой родился; а Д. Брут упомянут даже в числе второстепенных наследников. Народу римскому Цезарь завещал в общественное пользование сады около реки Тибра, и по триста сестерций каждому гражданину.
84. В день, назначенный для похорон, воздвигнут костер на Марсовом поле, подле могилы Юлии, а перед рострами воздвигнут позолоченный небольшой храм на подобие того, что построен в честь Венеры Родительницы; внутри приготовлено было ложе из слоновой кости, украшенное золотом и пурпурными тканями; в головах трофей с одеждами покойного, в которых он был в ту минуту, когда его постигла смерть. Так было много знаков почестей, несенных за телом Цезаря, что, принимая в соображение краткость дня, дозволено было лицам, их несшим, идти какими им угодно улицами города на Марсово поле. Тут пели стихи, выражавшие сожаление о смерти Цезаря и ненависть к его убийцам, взятые из Пакувия суд об оружии и примененные к этому случаю:
"За тем ли я их спас, чтобы приготовить себе в них убийц?"
Иные в том же смысле стихи были заимствованы из Электры Аттилия. Вместо похвального слова Цезарю консул Антоний через глашатаев объявил сенатский декрет, покрывший память Цезаря всеми, какие только есть, почестями человеческими и божескими. Равно при этом же случае объявлено было, данное сенаторами, клятвенное обещание, обречь себя всем для спасения одного. Ко всему этому Антоний присоединил от себя очень не много слов в похвалу покойному. Смертный одр его вынесли на Форум и поместили перед рострами сановники и разные почетные лица. Одни предлагали сжечь тело Цезаря в ограде храма Юпитера Капитолийского, а другие в Помпеевой курии. Вдруг явились двое неизвестных; оба они имели мечи при поясах, и в руках по два дротика; они зажгли костер восковыми свечами. Окружавший народ подкладывал сухой хворост, скамейки с судебного трибунала и вообще все, что ему попадалось под руки. Музыканты в актеры, которые имели на себе те же одежды, в которых они участвовали в триумфах Цезаря, сняли их и разорвав бросили в огонь. Бывшие при этом, ветераны легионов Цезаря бросили туда же оружие, какое при них было; Матери снимали с себя украшения, а с детей одежды их и ожерелья и метали в огонь. Общий плач был велик; бывшие при этом чужестранцы оплакивали смерть Цезаря, каждый по своему. Особенную горесть показывали иудеи; они и по ночам ходили плакать на гробницу Цезаря.
85. Чернь, прямо с похорон Цезаря, тотчас устремилась с зажженными головнями к домам Брута и Кассия. С трудом отраженная, она умертвила попавшегося ей на дороге Гельвия Цинну, введенная в заблуждение его именем, полагая, что он тот Корнелий, который, как с негодованием услыхала чернь, накануне дурно отзывался в своей речи о памяти Цезаря. Вонзив голову его на копье, чернь носила ее перед собою. Потом она воздвигла на форуме цельную, в двадцать футов вышины, колонну из Нумидского камня, надписав на ней: "отцу отечества". И в течение долгого времени спустя, народ у ней приносил жертвы, давал обеты и разрешал свои споры, клянясь именем Цезаря.
86. Некоторые из приближенных лиц к Цезарю были убеждены, что он сам не хотел жить более, и не заботился о своей безопасности, особенно с тех пор, как стад чувствовать слабость здоровья. Вследствие этого-то Цезарь оставил без внимания и советы друзей и предвещания судьбы. Другие полагают, что Цезарь, обнадеженный особенно определением сенаторов и данною ими клятвою, отказался от, сопровождавшей его всегда, свиты Испанцев с вооруженными мечами. Иные утверждают, что Цезарь предпочитал лучше идти на встречу опасности и раз ее испытать, чем постоянно находиться в состоянии страха и ожидания. Говорят, что Цезарь часто повторял: "жизнь ему не дорога, а если он хочет жить, то потому, что нужен он для отечества. Довольно уже насладился он и всеми удовольствиями жизни, и вполне насытился почестями. Но отечество, с его смертью, не будет спокойно; жертва междоусобных браней, оно придет в худшее, чем при нем, состояние".
87. А почти за достоверное всеми принято, что род смерти его соответствовал его задушевному желанию. Раз Цезарь, прочитал в Ксенофонте, что Кир, уже будучи отчаянно болен, сделал некоторые распоряжения о своих похоронах, с презрением отозвался о такой медленной смерти в сказал, что для себя желает он скорой и неожиданной. Накануне того дня, как он был убит, Цезарь за ужином у М. Лепида, когда зашел разговор о том, какой исход из жизни самый удобнейший, сказал, что предпочитает внезапный и неожиданный.
88. Цезарь погиб на шестьдесят пятом году от роду. Он причислен к сонму богов не только устами произносивших определение, но таково было и убеждение народа. Во время игр, в честь его данных наследником его Августом, в течение семи дней беспрерывно показывалась комета, восходя около одиннадцатого часа. Народ был того убеждения, что то была душа Цезаря, принятая в небесные жилища; по этой то причине над головою Цезаря в его изображениях видна звезда. Здание сената, в котором Цезарь убит, завалено навсегда, по определению сената, а Иды Мартовские прозваны отцеубийственными, и поставлено в этот день на будущее время не иметь собрания сената.
89. Из убийц Цезаря вряд ли один прожил более трех лет, и все погибли насильственною смертью. Как обреченные судьбою, они все погибли, одни мечом, другие в волнах моря, а некоторые сами себя пронзили тем же самым кинжалом, который преступною рукою подняли на Цезаря.

Перевел с Латинского
А. Клеванов.

МОСКВА.
1857.
Марта 4-го.