*[1]
После исследования земельных отношений в родовых владениях понтийских царей встает вопрос об организации землевладения и управления территориями, вошедшими в состав Понта при Митридате Евнаторе. Эта проблема осложняется тем, что статус государств Причерноморья под властью царя Понта был различным: города Левобережья и _ряд фракийских племен признавали только протекторат понтийского царя, а многие местные племена считались лишь его союзниками. В таких же отношениях с Митридатом VI находились племена степной и лесостепной зон Северного Причерноморья, тогда как Боспор, Херсонес Таврический, Ольвия и Колхида были инкорпорированы в состав царства как наследственные владения, население которых полностью признавало его как царя, а не союзного монарха. Поэтому внутренние преобразования, которые царь проводил в своих родовых владениях в Понте, должны были в первую очередь затронуть северную и восточную половины Причерноморской державы. В связи с тем, что в западных районах Причерноморья власть Митридата практически не закрепилась или существовала очень короткое время, вопросы, касающиеся землевладения, организации и управления территориями в этом регионе, в данной главе рассматриваться не будут. Основное внимание будет сконцентрировано на северных и восточных областях. Перед нами встает несколько узловых проблем: состояние хоры на рубеже II-I вв. и I в. до н. э., взаимоотношения хоры и полисов, организация сельской территории и степень влияния на эти процессы военно-административной системы управления, сложившейся в Понтийской Каппадокии, Пафлагонии и Малой Армении.
Митридат Евпатор, его сыновья-наместники, а также Фарнак, ставший после смерти отца единоличным правителем Боспора, рассматривали Таврику и Колхиду как материально-сырьевую базу для выкачивания ресурсов. По свидетельству античных авторов, Северное Причерноморье и в первую очередь Боспор, служили источником хлеба для родового царства Митридата (Strabo. VII. 4. 6; Memn. XIX; LIV). Боспор выплачивал ему 180 тыс. медимнов хлеба и 200 талантов серебра. Такое количество зерна могло предназначаться для 36 тыс. воинов (60 когорт) Митридата Евпатора, с которыми он в последний период жизни готовился на Боспоре к продолжению борьбы с Римом (App. Mithr. 108). А в ранний период власть царя распространялась на обширный регион Таврики и Северо-Западного Причерноморья, славившихся выращиванием и экспортом пшеницы. Потому поставки зерна в конце II - первой четверти I в. до н. э. были еще большими. Накануне Третьей Митридатовой войны царь собрал в разных местах Причерноморья 2 млн медимнов хлеба (App. Mithr. 69). Поскольку во время этой войны в осажденные римлянами Гераклею и Синопу хлеб поступал главным образом с Боспора, следует полагать, что и до войны пшеница была получена Митридатом в основном из Таврики и Синдики (Memn. LIII, LIV). Колхида поставляла сырье для строительства и оснастки флота: корабельный лес и пеньку, различное продовольствие, золото[2].
Вот почему сельскохозяйственные районы Северного и Восточного Причерноморья представляли для понтийского царя наибольший интерес и он предпринимал усилия там закрепиться. Особенно большое значение приобрели для него северочерноморские земли в последний период борьбы с Римом, когда он лишился владений в Малой Азии. Именно тогда Митридат вынужден был обратить особое внимание на хору подвластных территорий, так как был заинтересован в дополнительных ресурсах для своей армии. С этой целью он начал опираться на местные племена[3], поскольку от них зависело во многом состояние дел на хоре. Это касалось в первую очередь Боспора, ставшего в 60-х годах I в. до н. э. последним пристанищем понтийского царя. Сменивший Митридата Евпатора Фарнак II также рассматривал Боспор как базу для ведения войны с римлянами. Поэтому потребности и оснащении войск и снабжении продовольствием потребовали увеличить поборы и подати с сельского и городского населения. В то же время это должно было способствовать оживлению хозяйственной деятельности, строительству новых поселений, военных лагерей и укреплению их связей с городами.
Античные авторы сообщают о недовольстве в Причерноморье тяжестью податей и поставок Митридату. Археологические исследования показали, что в конце II-I в. резко сокращается число сельских поселений на хоре Боспора, главной хлебной житнице Митридата Евпатора[4]. Близкая картина наблюдалась в Херсонесе, где к концу II в. прекращают существование сельские усадьбы граждан, а некогда подвластные им хлебородные земли в Северо-Западном Крыму выходят из-под их контроля. Сходная ситуация была в Ольвии и в ряде городов Западного Причерноморья[5]. В Колхиде к концу II в. также наблюдается упадок хоры и сельскохозяйственного производства. Сокращается количество сельских поселений, приходит в запустение аграрная территория Диоскурии, Фасиса, Вани (Суриум) и др. В окрестностях Вани резко сокращается количество могильников, что говорит о деструктивных процессах на хоре. Часть поселений, как, например, на хоре Диоскурии (Красный Маяк, Гуад-иху) гибнет вследствие внутренних процессов, связанных с децентрализацией государственной власти и социальной дифференциацией на сельской территории. Другие (Сакан-чия, Пичвнари) погибают в результате военных действий Митридата VI при завоевании Колхиды[6]. Важной причиной упадка хоры по всему Северному и Западному Причерноморью являются усилившиеся во II в. вторжения варварских племен. На Боспоре же опустошение его хоры и сокращение производства в не меньшей степени вызвано было обострением социально-экономических противоречий, а также действиями Диофанта против скифской оппозиции на рубеже II-I вв. Для получения необходимых поставок зернового хлеба и другого продовольствия из Колхиды и Северного Причерноморья Митридат VI должен был возродить сельскохозяйственное производство, серьезно пошатнувшееся в этот период, и этим сбить недовольство тяжестью поборов и поставок продовольствия в Понт. Для этого понтийский царь не мог не использовать экономический потенциал еще сохранившихся сельских усадеб и поселений. В то же время царь Понта стремился преодолеть запустение плодородных земель путем строительства новых и перестройки старых разрушившихся поселений.
Говоря о положении в Колхиде и на Боспоре при Митридате Евпаторе, нельзя не отметить существенную деталь: несмотря на некоторое захирение сельскохозяйственного производства, к концу II в. наблюдается подъем ремесла и торговли. В Вани и Эшери развивается городское строительство, возводятся постройки фортификационного, общественно-политического и культового характера. В городах Западной Колхиды получает развитие производство строительных материалов, керамической тары, ткачество, оружейное дело. Понтийский царь поощрял рост городского хозяйства и торговых связей в Колхиде[7]. В то же время в городах Восточного Причерноморья, как, например, в Диоскурии и Гиэносе, засвидетельствованы следы запустения некоторых жилых кварталов, датируемые рубежом II-I вв. Аналогичная картина и на Боспоре. В Мирмекии во второй половине II - начале I в. сооружалась каменная вымостка улицы, функционировала винодельня, велось строительство жилых помещений[8]. В то же время на рубеже II-I вв. приходит в негодность оборонительная стена, построенная в IV в., прекращается жизнь на раскопанном Боспорской экспедицией центральном участке И, который подвергся разрушению[9]. В указанное время и в Пантикапее сгорел в пожаре построенный во II в. пританей, разрушено большое здание близ северной башни, а также здание недалеко от въездных ворот[10]. В первой половине I в. прекращается жизнь на городище Порфмий[11]. Следы разрушений прослеживаются и в азиатской половине царства (Кепы, Фанагория).
Разрушения связывают с восстанием Савмака, войнами Митридата VI с Римом и варварами, его чрезмерными поборами, разорившими страну[12]. Мнение тех, кто связывает запустения в столице Боспора с борьбой между Савмаком, Перисадом V и Диофантом, отстаивавшим интересы царя Понта, справедливо. Но для Мирмекия и Порфмия вырисовывается несколько другая картина. В этом смысле интересен так называемый мирмекийский клад монет времени Митридата Евпатора. В нем содержалось 16 медных монет: два тетрахалка Синопы и один Амиса, соответственно 80-70 и 105-90 гг., пантикапейский обол 90-80 гг., 12 боспорских анонимных оболов 80-70-х годов I в., самые поздние монеты клада, выпущенные наместником понтийского царя Махаром (см. часть II, гл. 2; ч. III, гл. I)[13]. Если вслед за Е. Г. Кастанаян допустить, что клад был зарыт в результате нападения на город неприятеля, то запустение Мирмекия следует связать с прибытием в Боспор царя Митридата VI для борьбы с Махаром на рубеже 70-60-х годов I в., что привело к расправе над изменившими ему боспорцами[14].
Следовательно, разрушение и гибель поселений на Керченском полуострове в конце II-I в. нельзя объяснять одним лишь восстанием Савмака. На их судьбе сказался весь комплекс причин: оккупация Диофантом европейского Боспора, варварская угроза и дань кочевникам-сарматам, войны Неоптолема против сарматов и бастарнов, борьба Митридата VI с восставшими городами и изменниками-сыновьями Махаром и Фарнаком. Возможно, сыграло негативную роль и катастрофическое землетрясение 63 г. до н. э. Поэтому одна часть сельских поселений могла погибнуть еще в конце II, а другая - в первой четверти I в. до н. э. Однако мы не беремся утверждать, что Митридат VI был заинтересован в разрушении этих поселений, а их гибель - следствие субъективных факторов. Ведь царю было крайне важно, чтобы Боспор и Колхида находились в его руках как можно дольше и служили опорой при проведении агрессивной политики в Малой Азии. Для этого он поощрял рост городского хозяйства в этих регионах. Поскольку экономика греческих полисов во многом зависела от сельского хозяйства, усилия понтийского монарха по подъему уровня городской жизни во всех ее областях неизбежно должны были отражаться на состоянии городской хоры и окружавших ее царских доменов. Поэтому строительство в городах непременно сопровождалось активными мероприятиями на хоре, где при Митридате должны были появиться многочисленные укрепления и крепости, подобные тем, которые возникли в его малоазийских владениях.
Обратимся к сельской территории Боспора I в. до н. э. - I в. н. э. О состоянии ближней, городской хоры на европейском Боспоре мы можем судить отчасти по усадьбе (villa urbica) близ так называемой Солдатской слободки. Она возникла в III в. до н. э., а самые поздние из найденных здесь монет не выходят за пределы первой четверти I в.[15]; усадьба гибнет в 80-х годах этого столетия. Причем монеты не дают оснований связывать ее гибель с восстанием Савмака и войнами Диофанта в последней четверти II в. Разрушение могло иметь место в те годы, когда Митридат VI приводил к покорности своих боспорских подданных, попытавшихся отпасть от него после неудач в первой войне с Римом (App. Mithr. 67)[16]. Кстати, эта усадьба не единична - вблизи выявлено еще несколько аналогичных строений.
На склоне Темир-горы существовала другая усадьба - villa rustica, которая датируется второй половиной III в. до н. э. - II в. н. э. В середине I в. до н. э. здесь производились какие-то перестройки[17]. На хоре Пантикапея и Нимфея находились усадьбы I в. до н. э. - I в. н. э.: Героевка, Октябрьское, Чурубашское. Поблизости выявлены остатки земельных участков[18]. Находки фрагментов посуды 1в. до н. э. - I в. н. э. встречены на небольшом поселении Каменка к северо-востоку от Керчи. К югу от поселения у с. Бондаренково заметны следы подтеса скалы и стены постройки, площадью не более 250 м². Слой митридатовского времени зафиксирован и на поселении Войково-Северное, возникшем, вероятно, в IV-III вв. до н. э. и просуществовавшем до IV-VI вв. н. э.
Далее на север-северо-восток у дороги Керчь - Курортное на возвышенности располагалось поселение Придорожное, которое относилось к типу укрепленных четырехугольных в плане поселений с очень мощными стенами до 3 м шириной. Вокруг основной постройки имелись другие строения.
На многослойном поселении на мысе Зюк, известном как "Зенонов Херсонес", прослеживается слой пожара и разрушений конца II или начала I в. до н. э., а также следы землетрясения 63 г. Поселение "Полянка", расположенное в 5,5 км западнее мыса Зюк[19], существовало еще в III-II вв., а в конце II в. гибнет. Во второй четверти - середине I в. до н. э. здесь возникает другое поселение, застроенное хаотично, с беспорядочной планировкой помещений и непрямолинейной разбивкой.
Почти в центре поселения в квадратном помещении с двойными толстыми, тщательно сложенными стенами и входом с южной стороны найдено более 30 целых и фрагментированных терракотовых статуэток и украшений в виде розеток. Среди терракот изображения Аттиса, Мена, Геракла, Афродиты, Силена, Кибелы, Диониса, Эрота и Психеи, Митры, убивающего быка, конного божества, бородатого быка- Аписа, маски Диониса (Зевса?) и другие, которые показывают синкретизм религиозных представлений митридатовской эпохи. Отсюда же происходят две высокие вазы-курильницы александрийского типа также со следами краски и позолоты. Весь набор терракот и культовых предметов по религиозному значению и жанру близок находкам из так называемого дома Хрисалиска на азиатском Боспоре[20], относящегося ко времени Асандра.
В соседнем помещении обнаружено два клада медных монет, представлявших единый археологический комплекс. Первый, меньший клад состоял из 60 анонимных оболов, оболов типа "Аполлон-орел на молнии" (перечеканенных из анонимных оболов) и тетрахалков Асандра типа "Ника-прора", тетрахалков Пантикапея, Горгиппии (90- 80-х гг.), Херсонеса (70-63 гг.), а также Амиса, Амастрии и Синопы времени Митридата. Второй клад состоял из 1100 оболов, 80% которых имеет тип "Аполлон-орел на молнии", остальные - анонимные боспорские оболы и оболы городов Понта[21]. Поскольку самые поздние монеты относятся к первым годам правления Асандра-архонта, а поселение гибнет в пожаре и более не восстанавливается, то есть основание считать, что это произошло между 47 и 42 гг., ибо в кладе нет монет Асандра-царя. Монеты являлись жалованием жившим на поселении воинам. Учитывая набор статуэток и лепную керамику, можно предположить, что население состояло из скифов, выходцев из Малой Азии, боспорян, несших военную службу и занимавшихся земледелием. Об этом говорит и наличие зернотерок, пряслиц, ткацких грузил, очагов. Означенное военно-хозяйственное поселение-катойкия было построено еще при Митридате VI, хотя расцвет его пришелся на годы правления Фарнака II и архонта Асандра.
В I в. до н. э. возникает поселение "Зеленый мыс" в 2 км к западу от "Полянки". То же можно сказать о поселениях "Сиреневая бухта" и Генеральское-Восточное; в I в. н. э. уже существовали поселения Куль-тепе (Западное и Восточное) и Золотое-Восточное (в бухте). Верхний рубеж поселения Золотое-Восточное (Сююрташ) теряется где-то во II в. до н. э. и в эпоху Митридата VI оно, вероятно, не функционировало. Какое-то поселение или усадьба существовала на месте поселения Золотое в конце III-II в., затем, после кратковременного запустения в I в. до н. э., жизнь здесь возобновилась. Правда, несколько могил В. Н. Корпусова считает возможным датировать II-I вв.[22], но анализ погребального инвентаря не препятствует отнести их к I в. В равной мере это касается и одного захоронения II-I вв. из некрополя соседнего Новоотрадненского поселения[23].
Эллинистическое поселение Новоотрадное погибло в конце II в. и некоторое время оставалось необитаемым. Во второй четверти или середине I в. до н. э. здесь возникает новое укрепленное поселение (28×18,5 м) с квадратной башней на углу и стенками на сырцово-каменном основании. В таком виде укрепление просуществовало до рубежа I в. до н. э. - I в. н. э., когда оно было расширено, а позднее изменило планировку[24]. В I в. до н. э. весьма вероятны перестройки на поселении Афанасьевка. На поселении Семеновка зафиксированы следы пожара в слое I в. до н. э., после чего оно отстраивается заново[25] и в таком виде существует до III в. н. э. К сожалению, невыяснено, когда именно в I в. до н. э. возрождается это поселение.
Далее к западу поселений этого времени неизвестно, за исключением значительного городища в Кутлакской бухте западнее Судака. Это пятиугольная в плане крепость площадью 2400 м² с мощными стенами (2-2,8 м) и пятью башнями. Внутри исследована постройка, напоминающая казарму из шести одинаковых помещений с очагами. Дата поселения I в. до н. э.[26], хотя, возможно, оно возникло и ранее. Об этом свидетельствуют принципы строительства его оборонительных сооружений, имеющих параллели в фортификации Вани, Эшерского городища, акрополя Пантикапея, Мирмекия Митридатовской эпохи. Вероятно, это далекий боспорский форпост, возникший в период влияния последнего в Таврике. Наконец, недавние разведки укрепленного городища на вершине г. Оиук позволили говорить о его существовании уже в I в. до н. э.
Большинство поселений в глубине полуострова также, вероятно, возникло в этом столетии. Слой I в. есть на Михайловском городище[27], поселениях Либкнехтовка[28], Тасуново, Чурубашский маяк, на вершине Атаманской горы, Артезиан, Андреевка-Северная. Можно считать установленным, что в I в. до н. э. появляются поселения всех типов, характерных для европейской хоры Боспора в последующие столетия. Примерно на рубеже II-I вв. все существовавшие прежде поселения и усадьбы Азовского побережья были разрушены. Так что слова Страбона о том, что область, которой владеют правители Боспора (в Крыму), опустошена постоянными войнами, а берег Меотийского озера, мимо которого приходится плыть из Пантикапея в Танаис, "со стороны Европы пустынен" (Strabo. VII. 1, 5), вполне соответствуют реалиям первой четверти или даже половины I в. до н. э. Уцелели только усадьбы ближайшей, пригородной хоры, которые вместе с городами азиатского Боспора обеспечивали Митридату VI исправное поступление "дани". К середине века ситуация меняется: эти усадьбы гибнут или перестраиваются, а на царской земле полным ходом ведется строительство целой системы поселений и крепостей.
Перенесемся теперь мысленно на азиатскую территорию Боспора, где исследовано немало поселений интересующей нас эпохи. Поселения-усадьбы ближней городской хоры изучены пока лишь в окрестностях Горгиппии. В районе пос. Джемете I и II выявлены остатки более 80 построек: это прямоугольные строения из двух небольших помещений с двориком и оградой, расположенные в линию в углах земельных наделов площадью около 7700 м². Они датируются концом III - началом I в. до н. э., о чем говорят монеты Команы Понтийской типа "Эгида-Ника" 105-90 гг. и тетрахалки Пантикапея типа "Дионис-тирс" 90-80 гг.[29] Поселения IV в. до н. э. - III в. н. э. засвидетельствованы у поселков Красный Курган, Красная Скала, Уташ, Су-Псех[30].
Между Анапой и Новороссийском исследованы простые автономные жилищно-хозяйственные идентичные по планировке двухкамерные постройки площадью от 110 до 200 м² с мощными стенами, дворами и оградами. Они находятся на расстоянии 3,5-5 км друг от друга. Ю. С. Крушкол датировала одно из таких поселений у х. Рассвет временем до рубежа II-I вв. на основании обломка боспорского калиптера с клеймом Спартака. Однако, в основном, находки здесь не выходят за пределы середины I в. до н. э. - I в. н. э.[31] "Усадьбы" у с. Владимировка и Цемдолинское Н. А. Онайко относила к рубежу II-I вв. до н. э. - середине I в. н. э.[32] Поскольку среди находок здесь преобладает керамика середины I в. до н. э., их основание несколько занижено, как и на соседних поселениях у ст. Анапской[33] и Натухаевской. Н. А. Онайко связывает возникновение этих поселений с деятельностью Митридата Евпатора, стремившегося укрепить пути передвижения своих войск. По ее мнению, появление укреплений в этом районе, а также расцвет поселений Мысхако, Широкая балка и других связаны с экономическим и политическим подъемом в Горгиппии, Фанагории и Батах вследствие филэллинской политики Митридата VI на рубеже II-I вв.[34]
В один ряд с описанными следует поставить усадьбу Цемесская роща и здание между Раевским городищем и с. Владимировка. Н. А. Онайко справедливо относит укрепленные поселения, расположенные по линии Горгиппия-Раевское городище-Баты (Джемете, Анапская, Рассвет, Раевское городище, окрестности с. Владимировка, Владимировка, Цемдолинское, Цемесская роща) к единой оборонительной системе, защищавшей юго-восточные земли Боспора от вторжений варварских племен с востока. По ее мнению, обитатели поселений являлись слабо эллинизированными представителями меотов, торетов, керкстов. Она отмечает близость этой цепочки поселений укреплениям "острова" и области аспургиан[35]. Это показывает, что большая часть названных поселений возникла одновременно и находилась под постоянным контролем центральной власти.
К выдвинутым Н. А. Онайко и А. В. Дмитриевым положениям относительно обстоятельств создания оборонительной системы на юго-восточных рубежах Боспора хотелось бы добавить ряд соображений. Поскольку укрепленный рубеж обороны из военно-хозяйственных поселений между Батами и Горгиипией возник во второй четверти - середине I в. до н. э., есть основания связывать его появление с борьбой Митридата VI и ахейцев, которые жили на побережье Северного Кавказа между Меотидой и Колхидой. Известно, что позиции понтийского царя на северо-восточном побережье Черного моря были очень непрочными[36]. В 81-80 гг. Митридат предпринял неудачный поход против ахейцев, в результате чего потерял две трети войска (App. Mithr. 67). Однако через пять-шесть лет накануне Третьей Митридатовой войны ахейцы уже были союзниками царя Понта (Ibid. 69). Правда, когда Митридат, разбитый Помпеем, пробивался на Боспор в 66-65 гг., ахейцы снова оказали ему сопротивление, но были побеждены и обращены в бегство (Ibid. 102). Страбон, однако, говорит, что ахейцы оказали гостеприимство и поддержку царю во время его отступления на Боспор (XI. 2. 13). Как бы то ни было, это свидетельствует о неустойчивом отношении ахейцев и других племен прибрежных районов Северного Кавказа к Митридату VI. Вот почему Митридат на заключительном этапе своего господства в Причерноморье мог уделять повышенное внимание защите юго-восточных земель Боспора от непокорных соседей. Как обычно в таких случаях, он приступил к созданию военно-хозяйственных поселений типа катойкий из посаженных на землю преданных ему местных племен. Так что начало работ по созданию отмеченной выше системы укреплений должно датироваться, но нашему мнению, 80-65 гг., а расцвет их пришелся уже на послемитридатовский период.
Подобные поселения характерны и для других районов Боспора. В качестве примера сошлемся на поселение Юбилейное I недалеко от Кеп, основанное приблизительно в то же время[37]. Рядом находилось прямоугольное в плане поселение (или усадьба) Юбилейное II, в хронологическом отношении аналогичное первому.
На рубеже II-I вв. было выстроено укрепленное здание Семибратнего городища[38]. Однако наибольшую известность среди боспорских поселений первых веков н. э. получили так называемые "батарейки". Планировка и площадь их различна, хотя в целом у них много общего. О времени их возникновения ведутся споры, вызванные недостаточной изученностью памятников. Так, крепость-усадьбу у пос. "За Родину" Н. И. Соколький датировал последней четвертью II - концом I в. до н. э.[39] Цитадель Ильичевского городища была возведена в I в. до н. э. - I в. н. э., но, возможно на полстолетия раньше[40]. Крепость Батарейка I с четырьмя башнями и укрепленная часть Батарейки II с шестью башнями продатированы серединой I в. до н. э.[41], хотя здесь встречены отдельные находки II-I вв. до н. э.[42]
На городище Патрей после большого пожара на акрополе, хорошо датируемого по кладу медных монет Митридата VI рубежом 70-60-х годов[43], в середине I в. до н. э. была построена крепость[44], ставшая звеном в системе обороны "острова" (Фонталовского п-ова). А. С. Башкиров и Ю. С. Крушкол[45] связывали разрушение акрополя с карательными акциями Фарнака II против городов азиатского Боспора, однако Фарнак расправился с рядом боспорских городов в середине - второй половине 50-х годов до н. э. (см. ниже). Поэтому пожар в Патрее логичнее увязать с борьбой Митридата VI и Махара, которая затронула Таманский п-ов и европейский Боспор. Построенная в середине I в. крепость имела вал, ров и стены из сырцовых кирпичей; в восточной стене находились ворота, укрепленные прямоугольными пилонами[46]. Таким образом, здесь мы сталкиваемся с такой же ситуацией, что и на европейском Боспоре: на месте разрушенного укрепления ближе к середине I в. отстраивается новая крепость, призванная осуществлять контроль над близлежащей территорией. Наиболее интенсивным периодом монетного обращения Патрея является время Митридата VI Евпатора, что подчеркивает важное экономическое значение городища при этом царе[47]. Аналогичная ситуация прослеживается и на поселении Кучугуры И: вместо разрушенных в начале I в. строений во второй четверти - середине I в. там была сооружена сырцовая крепость[48]. И Каменная Батарейка, по углам которой располагались башни, также возникает в это время. Эта прямоугольная в плане крепость близка укреплению Батарейка II и, очевидно, также может быть охарактеризована как тетрапиргия. Одновременно рядом с ней появляется неукрепленное поселение[49].
Самая крупная из "Батареек" - Красноармейская, шестиугольная в плане, относится к I в. до н. э.[50], а крепость у Ахтанизовского лимана, по Н. И. Сокольскому, строится на рубеже II-I вв. и гибнет в конце этого столетия. Фундаменты ее стен были сложены из синдо-меотских надгробий IV-II вв., взятых, вероятно, с близлежащего некрополя[51], - свидетельство того, что крепость строилась в спешке в условиях внешней опасности. Аналогичная картина и на укрепленной усадьбе Юбилейное I[52]. Фундаменты ее стен выложены из архитектурных и скульптурных деталей здания IV-III вв. до н. э. Все это подтверждает, что при Митридате VI и его ближайших преемниках шел интенсивный процесс возрождения хоры Боспора, пришедшей во многих местах в запустение, вероятно, еще при Спартокидах.
Из сказанного можно сделать следующие выводы. Во-первых, хора городов функционировала нормально вплоть до второй четверти I в. до н. э. Во-вторых, на азиатской стороне пролива картина вырисовывается идентичная Керченскому п-ову. В силу нескольких причин гибнут или разрушаются на рубеже II-I вв. до н. э. поселения северо-западной и приазовской части Тамани, в чем имеется определенное сходство с европейским Боспором. В последние годы жизни Митридата VI, но, вероятнее, при Асандре (ок. середины I в. до н. э.), возникает целая система разнотипных, но взаимосвязанных друг с другом поселений, что опять повторяет ситуацию по другую сторону пролива.
Использование пригородных усадеб в первые десятилетия правления Митридата на Боспоре могло быть связано с филэллинской политикой, поощрявшей полисные права и привилегии. Однако на рубеже 80-70-х годов царь изменил политику, стремясь ограничить полисы в правах самоуправления. В противовес им он приступил к укреплению царских земель, особенно после известных событий конца 80-х годов, когда ряд эллинских полисов выказал ему недоверие. Это могло стать предпосылкой к захирению пригородных усадеб в окрестностях Пантикапея и Горгиппии. К тому же сельская территория Боспора стала приходить в упадок в результате ряда военных катаклизмов, которых было, как минимум, четыре. Из них два - измена боспорцев в годы первой войны с Римом и выступление Махара - приходятся на 80-70-е годы. Так что примерно в одно и то же время в обеих частях боспорской хоры образовались лакуны, вызванные разрушениями в результате военных действий самого царя и его полководцев. Это совпало с изменением политики в отношении полисов, что серьезно поколебало возможности понтийцев взимать с боспорских земель нужное количество зернового хлеба.
В Херсонесе Таврическом, который в административном отношении подчинялся Босиору как часть владений Митридата, ситуация на хоре повторяет то, что отмечено применительно к крупнейшим боспорским полисам. Археологические изыскания 1974-1983 гг. на наделах граждан Херсонеса в окрестностях Круглой и Камышевой бухт на Гераклейском п-ове (земельные наделы № 9 и 86) вскрыли остатки усадеб, существовавших в первой половине I в. до н. э. При этом некоторые черты планировочного решения этих укрепленных усадеб, в частности, большая прямоугольная башня на усадьбе надела 9, напоминают укрепленные прямоугольные в плане поселения Европейского и Азиатского Боспора I в. до н. э. - I в. н. э. После включения города в состав державы понтийского царя не все сельские усадьбы в округе Херсонеса возрождаются. Восстанавливаются усадьбы лишь в северной части полуострова. Несмотря на возвращение Херсонесу после походов Диофанта Калос Лимена, Керкинитиды и некоторых других укреплений в Северо-Западном Крыму, прежний статус этих земель Херсонесского государства был утрачен. Херсонес более не осуществлял контроль над всей аграрной территорией этой части Таврики и не мог удерживать ее долго под своей властью, так как скифские крепости, возникшие на месте прежних херсонесских усадеб и укреплений, продолжали существовать. Это показывает, что так же как греческие полисы в Понте, Пафлагонии и Боспоре, Херсонес при Митридате получил право распоряжаться лишь незначительными земельными владениями в непосредственной близости от самого города и, вероятно, от Ксркинитиды и Калос Лимена. Остальные аграрные территории в этом регионе сначала были объявлены царскими, а впоследствии, когда понтийский царь был вынужден вернуть скифским царям, ставшим его вассалами и союзниками, Таврическую Скифию, возвращены под власть скифов (см. часть II, гл. 2). Поэтому Херсонес не мог полностью восстановить свою власть на этих землях. Вот почему он занимал в державе понтийского царя подобное другим полисам Причерноморья положение, будучи объявленным составной частью "родовых и наследственных" владений Евпатора[53].
Что касается Ольвии, то с середины II до середины I в. до н. э. никаких следов сельских поселений в Нижнебугском регионе не найдено. Это говорит за то, что жители города вели хозяйство только на землях, непосредственно прилегавших к стенам Ольвии[54]. О том, что какая-то часть сельской округи подчинялась ольвиополитам при Митридате Евпаторе, свидетельствует ольвийский декрет в честь амисского кибернета[55] (см. часть II, гл. 2). Следовательно, Ольвия занимала при Митридате положение, близкое Херсонесу, Пантикапею, Горгиппии, Фанагории и другим полисам.
Для Колхиды к концу II в. до н. э. отмечается резкое сокращение хоры Диоскурии, Вани, Пичвнари. Однако часть земли, прилегающей к Диоскурии, оставалась при понтийском владычестве у ее граждан. В это время активная строительная и ремесленная деятельность в окрестностях Сухуми (ремесленные центры близ пос. Красный Маяк, юго-восточнее с. Гульрипш и юго-западнее Лечкопского плато) позволяет говорить об использовании городской хоры Диоскурии при Митридате Евпаторе[56]. В окрестностях Ванского городища (Сурий?) также выявлены поселения (Саканчиа, Дапнари, Мтисдзири, Цихесу-лори), которые существуют одновременно с ним и являются составными элементами его экономической урбанистической структуры приблизительно до рубежа II-I вв. до н. э.[57] Следуя филэллинской политике, Митридат VI поначалу поощрял использование хоры крупных городских центров в недавно присоединенных владениях. Так как на рубеже II-I вв. он опирался на города, то немалое значение в его экономической политике играли поначалу старые поселения и сельские усадьбы, расположенные в их округе. Однако позднее начались попытки поднять на новый уровень сельскохозяйственное производство для возрождения его товарности и бесперебойных поставок хлеба. На Боспоре, хора которого в археологическом отношении известна лучше, Митридат сначала больше полагался на ресурсы сельских поселений азиатской половины. А уже затем по всей территории Боспора начал интенсивно строить укрепления. Данный вывод косвенно подтверждается наблюдениями Н. И. Сокольского[58], который отмечает сравнительно больший уровень развития виноделия в Тамани, чем в Восточном Крыму. В Колхиде же это привело к резкому сокращению сельских поселений внутренних районов и активной строительной деятельности в больших городах.

Взаимоотношения полис-хора в Северном и Восточном Причерноморье во II-I вв. до н. э. и на рубеже н. э.

Земельный фонд Боспорского царства на рубеже н. э., как и в других эллинистических государствах, подразделялся на царскую, полисную и общинную, принадлежавшую зависимым от боспорских царей племенам. Деление на γη βασιλική и γη πολιτική наглядно проявляется при характеристике административно-территориальных округов царства. Вся территория Боспора состояла из следующих округов: Феодосии, Горгиппии, царской области[59], "острова", "аспургиан", во главе которых стояли наместники. Если сравнивать их друг с другом, то бросается в глаза четкое деление на земли полисные и неполисные. К первым относятся области Феодосии, Горгиппии, ко вторым - территории "острова", "аспургиан" и царской земли. Последняя, вероятно, охватывала большую часть земель Боспора в разных частях, подчиняясь соответственно различным наместникам ό έπί της βασιλείας. Эта должность засвидетельствована в Пантикапее, Гермонассе, Горгиппии и Танаисе. В надписи из Керчи, поставленной от имени религиозного союза аристополитов, назван Менестрат, сын Госемфлия, наместник царской земли и одновременно наместник Феодосии (КБН. 36. Стк. 15). В горгиппийских надписях наместник царской земли и наместник Горгиппии входили в руководство фиаса (КБН. 1134). Иными словами, царские наместники полисов, таких как Феодосия и Горгиппия, подчинялись более крупным должностным лицам - наместникам царских земель. А это означает, что хотя формально полисные территории находились под контролем властей полисов, на деле они были под суверенитетом царской канцелярии вследствие того, что официально царь считался верховным собственником земли в государстве. Такая практика находит подтверждение в системе землевладения элинистических полисов Малой Азии, в частности Каппадокийском царстве и близком ему по структуре царстве Понтийском. Без ведома царя полис не имел нрава распоряжаться земельными участками граждан (см. часть III, гл. 1), о чем свидетельствует "Евпаторов закон о наследовании". Этот закон подтверждает права самоуправления и автономии ряда городов, поэтому можно сделать вывод о существовании на Боспоре при Митридате VI категории земель γή πολιτική. Если закон по каким-то причинам отменялся, то это было результатом того, что царь оставался верховным собственником земли и стремился укрепить царские земельные владения (γη βασιλική)[60].
Укрепленные поселения, появившиеся на Боспоре в середине I в. до н. э., расположены в основном на царской земле. Некоторые (Рассвет, Анапская, Натухаевская, Джемете, окрестности Бат) имели вид обычной сельской усадьбы - пирги, другие (Новоотрадное I в. до н. э.) - πύργος και οικία. Подобные сельские постройки хорошо известны в Восточном Средиземноморье[61]. Крепость Батарейку I можно охарактеризовать как тетрапиргию; цитадель поселения Батарейка II вообще имела 6 башен. Крупным шестиугольным в плане укреплением являлось Красноармейское, которое в планировочном решении близко Батарейке II. Тетрапиргии и шестиугольные (шестибашенные) укрепления существовали в эпоху эллинизма во Фригии (ср. Plut. Eum. VIII), Сирии, Фракии, Каппадокии, Галатии. В Малой Азии они входили в состав крупного земельного владения[62]. И боспорские четырехбашенные батарейки входили в большой территориальный округ, коим был в древности "остров". Поэтому аналогии поселениям Батарейка II и Красноармейское также находятся в Малой Азии.
Поселения Семеновка, Илурат, Тасуново, Раевское служили ядром отдельных округов, охватывающих мелкие крепости. Рядом находились неукрепленные постройки, что характерно для укреплений Тамани ("острова") и Восточного Крыма (Новоотрадное). Такая практика также имеет аналогии в Малой Азии: в рескрипте пергамского царя Евмена II о положении катойков говорится, что жители деревни кардаков должны иметь укрепление-башню[63]. Поскольку многие из перечисленных выше деревень и укреплений входили в административно-территориальные округа Боспорского государства, можно предполагать, что они, как в эллинистических царствах Переднего Востока, подчинялись более крупному укрепленному поселению, составлявшему экономическое и политическое ядро района или территории[64]. Перечисленные факты позволяют предположить, что система укрепленных поселений возникла на Боспоре как единая военно-хозяйственная структура в середине - второй половине I в. до н. э. под влиянием эллинистических традиций Малой Азии.
Наличие рва, вала, мощных укреплений, находки оружия, терракотовых изображений воинов, весь уклад жизни обитателей свидетельствуют, что они занимались военно-хозяйственной деятельностью[65], а их поселения подобны эллинистическим катойкиям. Военные колонии-катойкии создавались при чрезвычайных обстоятельствах в военных целях. Поселенцы-катойки, или клерухи, получали земельные участки на царской земле, а их поселение оплачивалось царской казной. Царская администрация назначала им в командиры стратега, фрурарха или гиппарха (этнарха) (см. выше). Этнический состав таких укреплений мог быть весьма пестрым, что ярко проявляется и на Боспоре[66].
Наместник области аспургиан был одновременно хилиархом (КБН. 36). В сардской надписи Мнесимаха говорится, что во владение-ойкос одного человека могли входить деревни и клеры, с которых собирали подать хилиархи, царские чиновники, следившие за поступлениями подати в казну[67]. Наместник области аспургиан-хилиарх, очевидно, также собирал в царскую казну подать с клерухов в его округе. Это выявляет близость земельных отношений Боспора и Малой Азии.
В Понтийском царстве, составной частью которого при Митридате Евпаторе и позднее при Фарнаке II и первых Полемонидах был Боспор, сложилась централизованная система организации земель, при которой земельные отношения тесно увязывались с военно-административной системой управления. Вся территория царства делилась на округа-стратегии, диойкесии или гиппархии с центром в виде крупного укрепления - то φρούριον, контролировавшего округу. Фрурарху, командиру царского гарнизона в такой крепости, подчинялись начальники более мелких крепостей. После того, как при Митридате VI произошла реформа управления подвластными территориями Понтийской Каппадокии и Пафлагонии, связанная с укрупнением военно-административных округов и предоставлением некоторой автономии ряду греческих полисов, царская власть стала активно вести строительство крепостей на царских землях с целью превратить их в свой оплот против полисов с их стремлением к большей самостоятельности в политической и социально-экономической областях. Так что при Митридате Евпаторе эллинские города оказались в окружении царских укреплений, державших в повиновении и местное земледельческое население.
Эти укрепления возводились во всех наследственных владениях Митридата Евпатора - Пафлагонии, Понтийской Каппадокии, Малой Армении. Как правило, они устраивались на горных возвышенностях и холмах, пригодных для обороны. В Колхиде на рубеже II-I вв. заново отстраиваются оборонительные стены в Вани, на Эшерском городище появляются фортификационные сооружения из сырца и камня. Некоторые из крепостей Митридата в Колхиде находились в горах над Сурамским перевалом. Крупнейшим, однако, было колхское укрепление Сарапаны, прикрывавшее путь в Иберию (Strabo. XI. 2. 17; 3, 4)[68]. Митридатовское укрепление в Эшери не только защищало с севера греческий полис Диоскурию, но и служило опорой царской власти в попытках держать в повиновении этот крупный полисный центр. Очевидно, здесь имела место ситуация, которая отмечена нами в Южном Причерноморье. Строительство укреплений на вершинах холмов и горных возвышенностях характерно для многих малоазийских областей, соседствовавших с Понтом. Поскольку укрепления Боспора по планировке и расположению испытывают на себе восточно-анатолийскую традицию использовать рельеф местности для усиления фортификационных сооружений в виде цитадели, то, думается, можно говорить о единой системе подобных крепостей по всему царству Митридата Евпатора, в особенности на царских землях.
Примерное совпадение сроков возведения укреплений в Понте, Каппадокии, Пафлагонии, Малой Армении, Колхиде и Боспоре не случайно. Первоначально такие укрепления появились в малоазийских владениях, затем в Колхиде, где использовались и древние колхские укрепленные поселения, а только потом на Боспоре. Поселения-катойкии, возникшие во второй четверти - середине I в., могли появиться под непосредственным влиянием Понтийского царства и других эллинистических государств. В связи с тем, что организация управления хорой Боспора в I в. до н. э. - первых веках н. э. близка системе, сложившейся в Понте и Каппадокии, а также других эллинистических государствах, не будет, вероятно, преувеличением предположение, что административно-территориальное деление Боспора могло в общих чертах сформироваться при Митридате Евпаторе и его ближайших преемниках, составляя часть общей боспоро-понтийской военно-административной системы[69].
Когда и в какой связи следует датировать возникновение боспорских укрепленных поселений? Монетная чеканка городов Боспора при Митридате VI подтверждает права автономии и самоуправления, которыми они пользовались вместе с городами Понта и Пафлагонии с благословения царя. Тогда же царь активно использовал в своих экономических интересах ресурсы боспорских усадеб, сохранявших значение со времени Сиартокидов (Карантинная слободка, Джемете). После восстания боспорцев в 80-х годах Митридат VI перестал разыгрывать из себя филэллина и относительные полисные свободы в Северном Причерноморье были существенно им ограничены[70]. Как уже говорилось, следствием стало укрепление земель, относимых к разряду царских. В виду того, что катойкии и другие военно-хозяйственные поселения организовывались на царской земле и зависели от царской власти, очевидно, что укрепления на царских землях рассматривались как антипод полисам и появились в противовес им, когда Митридат перестал заигрывать с греками. Расчет понтийского царя был прост: в случае неповиновения подданных в городах он мог воспользоваться укреплениями как оплотом своей власти. Такое положение, собственно, было одной из причин сравнительно устойчивого характера отношений Митридата VI с боспорскими городами (см. ч. II, гл. 2).
Именно с переходом от одной политики к другой совпали по времени опустошение большей части боспорской территории, разрушения в ряде городов и гибель тех усадеб и поселений спартокидовского времени, которые до того использовались Евпатором. В конце 80-70-х годов, как уже отмечалось, созрели условия для новой структуры управления и организации хоры, что выразилось в строительстве укрепленных поселений. Вот почему мы полагаем, что в 70-60-х годах до н. э. царь попытался осуществить на Боспоре политику, опробованную ранее в родовом царстве. Он приступил к активному строительству укреплений и военно-хозяйственных поселений на царских землях, стремясь опереться на них против непокорных эллинских городов.
Выше говорилось, что при Митридате Евпаторе в царские войска активно вовлекались местные племена Северного, Восточного и Южного Причерноморья, которые составили особые отряды во главе со своими командирами. Не исключена возможность, что военно-хозяйственные поселения Боспора могли быть созданы из привлеченных на службу и посаженных на землю представителей местных варварских племен. Митридат VI использовал в войсках варваров (App. Mithr. 57; 69; 119; Justin. XXVIII. 3. 7; Plut. Luc. XVI), заключая с ними договоры о борьбе против Рима. Этот процесс усилился во время Третьей Митридатовой войны, особенно на последнем ее этапе[71]. Так что понтийский царь имел все возможности привлечь на свою сторону варваров в качестве военно-хозяйственных поселенцев. Такую практику переняли его ближайшие преемники, и к концу I в. до н. э. система поселений на χώρα βασιλική была создана.
Высказанные положения можно подтвердить, например, тем, что большинство укрепленных поселений были отстроены по единому плану. Они сооружались на расстоянии 2,5-10 км друг от друга и имели между собой зрительную связь, их стены часто возводились из сырцовых кирпичей, а толщина колебалась от 1,6-1,7 до 2,5-3 м. Площади укреплений во многих случаях соотносимы в зависимости от типа поселения. Многие из боспорских укреплений представляли собой цитадели, которые, как уже говорилось, в Понтийской Каппадокии и Пафлагонии являлись характерной формой укрепления. Таковы, в частности, крепости Сагилий, Икидзари, Евпаторий, укрепления в окрестностях Кабиры, которые находились на вершинах холмов или выступах скал[72]. Именно поэтому в своих нынешних названиях они сохранили обязательную приставку "тепе" или "кале", как, например, крепость Кале-Кёй к юго-западу от Амасии[73] и Хороз-Тепе - эллинистическое укрепление близ Таулары[74].
Основные принципы строительства укреплений Митридата VI иллюстрируются текстом Аппиана, где рассказывается о борьбе Суллы с полководцем Митридата Архелаем в годы Первой Митридатовой войны в Элладе. После того как Афины были взяты римскими войсками, Сулла двинул против Пирея "стенобитные орудия, стрелков... И он подкопал и разрушил стены в виде полумесяца, которые были еще очень сырыми (ὑγροτέρου) и слабыми (άσυενεοτέρου), так как недавно были построены. Так как Архелай предвидел это и раньше, то перед ними внутри укреплений он выстроил много подобных же укреплений, и Сулле приходилось непрерывно вести бой, так как он попадал с одного укрепления на другое такое же" (App. Mithr. 40).
Из этого сообщения следует, что во время господства понтийцев в Греции там осуществлялось строительство оборонительных стен, вероятно, на сырцово-каменной основе, коль скоро они были сырыми и влажными. К тому же, укрепления были построены как бы в виде изолированных цитаделей, которые приходилось брать штурмом. Согласно данным Страбона (VII. 4. 2; 3) и херсонесского декрета в честь Диофанта (IosPE. I². 352), этот стратег Митридата Евпатора тотчас после высадки в Крыму для отпора скифам, осадившим Херсонес, основал в его окрестностях город Евпаторий, который соединялся перемычкой с укреплением-цитаделью на мысу, обороняемому гарнизоном понтийцев. Это также свидетельство того, что одним из главных принципов понтийской фортификации в эпоху эллинизма было возведение крепостей-цитаделей.
Исследования на акрополе Пантикапея показали, что на рубеже II-I вв. там началось строительство оборонительных сооружений. Были воздвигнуты стена и два прямоугольных в плане бастиона, а приблизительно в середине I в. внутри куртины вырубили дополнительные отсеки (φυλακτέρια), в которых хранились ядра для метательных орудий. Подобная система укреплений была создана в митридатовскую эпоху в Мирмекии, Вани, Эшерском городище и, может быть, на укреплении в Кутлакской бухте (см. выше), что говорит о едином фортификационном плане крепостных сооружений. Главной особенностью оборонительной системы пантикапейского акрополя являлась независимая оборона с использованием особых способов углубления в скалах и их подтески для возведения укреплений на господствующих высотах[75]. Именно по такому принципу в середине I в. до н. э. на вершине Первого кресла горы Митридат была выстроена цитадель с возвышающейся центральной башней, а другие укрепления - на Скалистом выступе. Выходы скалы использовались для сооружения вылазных калиток, пилонов, выездных пандусов, водоотводных желобов и вырубленных в ней лестниц, которых в цитадели акрополя известно две. Строительный принцип впуска в скалу использован и при постройке цитадели на горе Опук в окрестностях древнего Киммерика. Цитадель квадратной формы располагалась на вершине холма и имела стены толщиной 4,26 м, протейхизму ок. 2 м, квадратные башни, ворота, ров. Она была центром большого укрепленного района на южных рубежах Боспора и служила важным звеном в цепи обороны так называемого Аккосова или Узунларского вала. Время ее возведения - первая половина -середина I в.[76] Подобная практика использования рельефа скалы для создания оборонительных сооружений различного характера хорошо прослеживается в Понте, Пафлагонии и Каппадокии, где на месте существовавших в эллинистическую эпоху укреплений сохранились наскальные лестницы и вырубленные в скалах туннели[77]. Именно по этим признакам судят об укреплениях эллинистического времени. Поскольку оборонительные сооружения акрополя Пантикапея и цитадели Киммерика хронологически совпадают со строительством укреплений на хоре Боспора, возведенных по принципу выделения цитадели на господствующей возвышенности, то можно говорить о единой оборонительной структуре, появившейся на Боспоре не без влияния понтийской эллинистической фортификации при Митридате VI Евпаторе.
С этой точки зрения, большой интерес представляет сохранившийся в окрестностях Аджимушкая колодец с подземной галереей и вырубленной в скале шахтой-туннелем для подведения к нему лестничного спуска. В. Ф. Гайдукевич предположил вначале, что колодец относился к загородному святилищу Асклепия[78], однако впоследствии справедливо заметил, что это остатки сельскохозяйственной усадьбы эллинистического времени[79]. Похожий колодец со спуском открыт у подножья холма у северной оконечности укрепления Илурат. Он наглядно показывает, что такие колодцы использовались для военных нужд на случай осады, чтобы тайком брать воду[80]. Подземный спуск обнаружен и на одном из сельских поселений в районе мыса Казантип, которое существовало на рубеже новой эры.
Исследования Х. фон Голля свидетельствуют, что многие укрепленные поселения и цитадели в Малой Азии имели подобные вырубленные в скале резервуары для воды и колодцы с ведущими к ним подземными ходами - галереями и лестничными спусками. При этом из известных на сегодняшний день колодцев с подземными спусками наибольшее число (24) приходится на укрепленные поселения эллинистической эпохи в Понте, Пафлагонии и Каппадокии. Такие колодцы и подскальные лестничные спуски в Малой Азии предназначались для культовых, но главным образом, для военных целей на случай осады[81]. Так что имеются основания утверждать, что подземные колодцы с лестничными спусками могли появиться как атрибут ряда поселений и усадеб Боспора в результате воздействия принципов архитектурного строительства эллинистических укреплений Восточной Малой Азии. А это важный штрих в пользу предположения о создании системы укрепленных усадеб и поселений I в. до н. э. - I в. н. э. на Боспоре при Митридате VI и его ближайших преемниках - Фарнаке, Асандре и Аспурге.
В декрете Совета и Народа Фанагории 88/87 г. до н. э. о внесении в списки граждан отслуживших срок чужеземных воинов, к которому мы неоднократно обращались выше, речь идет о правах самоуправления и политии Фанагории в царстве Митридата, принявшей у себя гарнизон воинов понтийского царя. Гражданская община взимала с них налог за жилье, как в самом городе, так, очевидно, и в окрестностях. А это свидетельствует, что Фанагория имела сельскую округу, а царь мог расселять там своих воинов. Отсюда опять таки следует, что на Боспоре и в Понте царь выступал верховным собственником земли и стремился иметь свои гарнизоны в пользовавшихся некоторой долей самоуправления эллинских полисах и на поселениях их ближайшей округи. Надпись показывает также, что при понтийском владычестве на Боспоре сложились основные элементы земельных отношений, характерные для развитых эллинистических монархий. Данное обстоятельство позволило даже выдвинуть предположение, что период эллинизма начинается там только после перехода этого региона под власть Митридата Евпатора[82]. Это предположение, хотя и выглядит категоричным, верно передает суть произошедших там в конце II-I в. перемен, которые выразились в создании общественных и экономических структур, заимствованных из сугубо эллинистического по своей сути Понтийского царства Митридатидов.
Подводя итог, необходимо отметить, что создание развитой системы царского землевладения, подминавшего под себя все традиции полисных и общинных отношений, способствовало усилению власти понтийского царя, который показал себя достойным наследником персидских династий Отанидов и Ахеменидов. Эта система дала толчок росту военного могущества Понта, укреплению армии и позволило вести продолжительные военные действия против римлян.
Несмотря на активное строительство укреплений по всему царству, государство Митридата Евпатора было внутренне непрочным. Оставаясь верховным земельным собственником, царь противопоставлял царские земельные владения полисным, ограничивал объективное стремление городов к большей самостоятельности. Вошедшие в состав его Панпонтийской державы обширные регионы Причерноморья находились на разных уровнях социально-экономического развития, а интересы больших групп населения далеко не совпадали. Используя в своих интересах филэллинскую политику Митридата, торгово-ремесленная верхушка городов сумела добиться для себя выгод от торговой деятельности и роста экономического могущества полисов. Поэтому со временем она все более проявляла тенденцию к политической и экономической независимости, которая усиливалась с ростом неудач царя в войнах с Римом. Такая опасность заставляла Митридата ужесточать царский контроль над городами путем укрепления связей с населением варварской округи и царских земель. Это, в свою очередь, вело к росту противоречий и объективно ослабляло царскую власть в покоренных районах. Зажиточная верхушка греческих полисов поддерживала Митридата VI только тогда, когда извлекала выгоды от использования посреднических торговых связей южнопонтийских городов с Восточным Средиземноморьем. Но как только прибрежные города малоазийских владений отпали от царя, греческие полисы Боспора и других регионов Северного и Западного Причерноморья также тотчас отвернулись от него навстречу союзу с римлянами. Это же обстоятельство объясняет упорную поддержку Митридата полисной верхушкой Гераклеи, Амиса и Синопы и их ожесточенное сопротивление римлянам[83]. Не желая терять доходы от налаженных связей при своем посредничестве между северным и западным побережьями Причерноморья со средиземноморскими странами, эти полисы северного побережья Малой Азии (точнее их торгово-ремесленная знать) не горели желанием выходить из-под эгиды понтийского монарха. Поэтому при общей индифферентности средних и малоимущих слоев позиция знати городов Пафлагонии и Каппадокии в отношении царя была более устойчивой, нежели у знати других причерноморских городов. И в этом также кроется одна из причин непрочного положения Митридата в Таврике, Северо-Западном и Западном Причерноморье.

---

[1] Раздел главы о хоре Боспора написан совместно с А. А. Масленниковым.
[2] Шелов Д. Б. Колхида в системе Понтийской державы Митридата VI // ВДИ. 1980. № 3. С. 32; Лордкипанидзе Г. А. К истории древней Колхиды. Тбилиси, 1970. С. 24–26; Тодуа Т. Т. Колхида в составе Понтийского царства. Тбилиси, 1990. С. 83–84.
[3] Каллистов Д. П. Этюды из истории Воспора в римский период // ВДИ. 1938. № 2 (3). С. 280 и след.; Молев Е. А. Митридат Евнатор. Саратов, 1976. С. 67.
[4] Кругликова И. Т. Сельское хозяйство Боспора. М., 1975. С. 103.
[5] Античные поселения Нижнего Побужья. Киев, 1990. С. 76; Щеглов А. Н. Северо—Западный Крым в античную эпоху. Л., 1978. С. 131–133; Pippidi D. Greci nel Basso Danubio dall'età arcaica alia conquista romana. Milano, 1971. P. 97–150.
[6] Тодуа Т. Т. Указ. соч. С. 86–92.
[7] Там же. С. 92–97.
[8] Гайдукевич В Ф. Античные города Боспора: Мирмекий. Л., 1987. С. 101, 104; Он же. Раскопки Тиратики и Мирмекия в 1946–1952 гг. // МИА. 1958. № 85. С. 189.
[9] Гайдукевич В. Ф. Раскопки Мирмекия в 1935–1938 гг. // МИА. 1952. № 25. С. 147; Кастанаян Е. Г. Период позднего эллинизма в истории городов Боспора // ПИСП. С. 214–215; Гайдукевич В. Ф. Античные города… С. 108.
[10] Блаватский В. Д. Пантикапей. М„ 1964. С. 133; Он же. Строительное дело Пантикапея по данным раскопок 1945–1949, 1952–1953 гг. // МИА. 1957. № 56. С. 61— 65; Марченко И. Д. Город Пантикапей. Симферополь, 1974. С. 56,57.
[11] Кастанаян Е. Г. Порфмий // Археология СССР. М., 1984. T. VII: Античные государства Северного Причерноморья. С. 69; Она же. Надгробная надпись из Порфмия // ВДИ. 1987. № 2. С. 85.
[12] Гайдукевич В. Ф. Раскопки Мирмекия… С. 147; Он же. Боспорское царство. М.; Л., 1949. С. 319; Gajdukevič V. F. Das Bosporanische Reich. B.; Amsterdam, 1971. S. 183; Кругликова И. Т. Сельское хозяйство… С. 101; Шелов Д. Б. Города Северного Причерноморья и Митридат Евпатор // ВДИ. 1983. № 2. С. 56; Ср.: Масленников А. А. Население Боспорского государства в VI–II вв. до н. э. М., 1981. С. 72–73.
[13] Кастанаян Е. Г. Период… С. 215; ср.: Белова Л. Н. Монеты из раскопок Тиритаки, Мирмекия и Илурата в 1946–1953 гг. // МИА. 1958. № 85. С. 332–333. 344, № 219–234.
[14] Шелов Д. Б. Махар, правитель Боспора // ВДИ. 1978. № 1. С. 71–72; Он же. Города… С. 55–58. Исследователь полагает, что репрессии царя обрушились исключительно на понтийское окружение Махара. Ср., однако: Каллистов Д. П. Этюды… С. 282; Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. С. 308; Блаватский В. Д. Пантикапей. С. 128. Эти авторы говорят о "насилии" царя в отношении боспорцев.
[15] Гайдукевич В. Ф. Боспорские города… С. 66–68 (монеты Пантикапея 100–75 и Амиса 105–90 гг. до н. э.).
[16] Glew D. G. Between the Wars: Mithridate Eupator and Rome, 85–73 B. C. // Chiron. 1981. Bd. XI. P. 122; McGing B. The Foreign Policy of Mithridates VI Eupator, King of Pontus. I.eiden, 1986. P. 135; Д. Б. Шелов (Города… С. 53) допускает, что эллинские полисы не пострадали в результате карательных действий Митридата, которому пришлось, по его мнению, иметь дело с "какими–то местными варварскими племенами". Об этом же см.: Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. С. 305. Однако Масленников (Население… С. 71) убежден, что Митридат имел дело с городским и сельским населением Боспора. Блаватский. напротив, считал, что Митридат расправился с восставшими против него городами (Блаватский В. Д. Пантикапей. С. 128).
[17] Гайдукевич В. Ф. Укрепленная villa rustica на Темир–горе // CA. 1941. Вып. VII. С. 47–58.
[18] Кругликова И. Т. Сельское хозяйство… С. 126 и след.. 130.
[19] Масленников А. А. Исследование античных памятников Крымского Приазовья // АО, 1985. М., 1987. С. 369.
[20] Сокольский Н. И. Таманский голос и резиденция Хрисалиска. М., 1976. С. 100, 103, 105. Рис. 55, 57, 58; Он же. Крепость аспургиан на Боспоре // КСИА. 1975. Вып. 143. С. 22, 23. Рис. 2.
[21] Голенко В К., Масленников А. А. Два клада монет с поселения "Полянка" // Повое в советской нумизматике и нумизматическом музееведении: Тез. Л., 1987. С. 51–52.
[22] Корпусова В. Н. Некрополь Золотое. Киев, 1983. С. 99–112.
[23] Арсеньева Т. М. Могильник у дер. Новоотрадное // МИА. 1970. № 155. С. 82–94; 115.
[24] Сапрыкин С. Ю. Боспорское укрепление у дер. Новоотрадное // Сб. в честь проф. В. Велкова. С. (в печати).
[25] Кругликова И. Т. Сельское хозяйство… С. 104.
[26] Паршина В. Д. Раскопки на берегу Кутлакской бухты // АО, 1984. М., 1986. С. 288.
[27] Петерс Б. Г. Михайловское городище античного времени // Проблемы советской археологии. М., 1978. С. 124; Он же. О работах Михайловской экспедиции в 1963— 1983 гг. // КСИА. 1985. Вып. 182. С. 25.
[28] Смирнова Т. М. Поселение римского времени близ Керчи // КСИА. 1967. Вып. 109. C. 140–143.
[29] Алексеева Е. М. К изучению сельских поселений вокруг Горгиппии // Горгиппия. Краснодар, 1980. Т. 1. С. 24–42; Фролова Н. А. Монеты из раскопок Горгиппии 1973–1977 гг. // Там же. С. 122–129, № 64, 67.
[30] Алексеева Е. М. Поселения в районе Фанагории и Горгиппии // Археология СССР. T. VII: Античные государства… С. 90.
[31] Крушкол Ю. С. Античное здание в районе Горгиппии // Античная история и культура Средиземономорья и Причерноморья. Л., 1968. С. 219; Она же. Античное здание на периферии древней Синдики // Klio. 1969. Bd. 51. S. 341–342.
[32] Онайко Н. А., Дмитриев А. В. Сторожевые посты в окрестностях Бат и некоторые вопросы социально–экономической и политической истории юго–восточной окраины Боспора на рубеже н. э. // ВДИ. 1982. № 2. С. 106–110, 116 и след.
[33] Калашников М. В. Новый тип поселений Азиатского Боспора первой половины I в. н. э. // Актуальные проблемы историко–археологических исследований. Киев, 1987. С. 64–65.
[34] Онайко Н. А.. Дмитриев А. В. Раскопки укрепленного здания на античном поселении Цемдолинское // АО. 1978. М., 1979. С. 140; Они же. Сторожевые посты… С. 106— 110, 116–120. См. также: Онайко Н. А. Разведка античных памятников в районе Новороссийска и Геленджика // CA. 1970. № 1. С. 132–136; Она же. Новые данные о поселении на Малой Земле // КСИА. 1973. Вып. 133. С. 94–96.
[35] Онайко Н. А.. Дмитриев А. В. Сторожевые посты… С. 113–119.
[36] McGing B.· Op. cit. P. 58.
[37] Савостина Е. А. Античное поселение Юбилейное I на Тамани // CA. 1987. № 1. С. 58–61.
[38] Анфимов Н. В. Новые данные по истории азиатского Боспора // CA. 1941. № VII. С. 259–263; Долгоруков В. С. Семибратнее городище // Античные государства. С. 87— 88.
[39] Сокольский Н. И. Таманский толос… С. 69–108.
[40] Сокольский Н. И. Ильичевское городище // CA. 1966. № 4. С. 128; Николаева Э. Я. Поселение у дер. Ильич // КСИА. 1981. Вып. 168. С. 88–89; Десятников Ю. М. Сельская территория // Античные государства. С. 89.
[41] Сокольский Н. И. Крепость на городище у х. Батарейка I // CA. 1963. № 1. С. 183–190; Он же. Крепость на пос. Батарейка II // КСИА. 1967. Вып. 109. С. 112— 114; Десятников Ю. М. Указ. соч. С. 88–90.
[42] Сокольский Н. И. Фрагмент стелы с изображением Афродиты // Проблемы советской археологии. М., 1978. С. 128–132.
[43] Крушкол Ю. С. Патрейский клад 1950 г. // КСИИМК. 1956. Вып. 66. С. 116–117.
[44] Она же. Раскопки древнего Патрея в 1950 г. // ВДИ. 1951. № 2. С. 226–228; Сокольский Н. И. Раскопки в северо–западной части Таманского п-ова // АО, 1965. М., 1966. С. 127; Десятников Ю. М., Долгоруков В. С. Патрей // Античные государства. С. 86.
[45] Башкиров А. С. Отчет об историко–археологических изысканиях на Таманском п-ове летом 1948 г. // Уч. зап. МГПИ им. В. П. Потемкина. 1950. T. XIII. Вып. 2. С. 139— 141; Он же. Историко–археологические изыскания на Таманском п-ове в 1949–1951 it. (на территории древнего города Патрея) // Уч. зап. Ярослав. ГПИ. 1957. Вып. 22 (32). С. 352–356; ср.: Крушкол Ю. С. Патрейский клад 1950 г. С. 116–117: Она же. Монеты с монограммами из Патрейского клада 1950 г. // ВДИ. 1952. № 3. С. 137.
[46] Крушкол Ю. С. Раскопки древнего Патрея в 1949 г. // ВДИ. 1950. № 2. С. 232; Она же. Раскопки древнего Патрея в 1950 г. С. 226–228; Сокольский Н. И. Раскопки… С. 127; Десятников Ю. М., Долгоруков В. С. Указ. соч. С. 86.
[47] Крушкол Ю. С. Монеты из раскопок Патрея 1949–1951 гг. // ВДИ. 1959. № 3. С. 141.
[48] Десятников Ю. М. Раскопки городища Кучугуры // АО, 1976 г. М„ 1977. С. 96; Он же. Разведки Кучугурского отряда // АО, 1977. М., 1978. С. 117; Античные государства. С. 89. Ср. также: Башкиров А. С. Археологическое обследование Таманского п-ова летом 1926 г. // Тр. этногр. — арх. музея 1–го МГУ. М., 1927. С. 30.
[49] Герц К. К. Археологическая топография Таманского п-ова. М., 1870. С. 110; Античные государства. С. 89.
[50] Античные государства. С. 89.
[51] Сокольский Н. И. Новые памятники синдской скульптуры // КСИА. 1965. Вып. 100. С. 87–89.
[52] Савостина Е. А. Античное поселение… С. 58–71; Savostina E. A. Trouvaille de reliefs antiques dans un établissement agricole du Bospore Cimmerien (Taman) // RA. 1987. Fase. 1. P. 3–24.
[53] О состоянии хоры Херсонеса при Митридате Евпаторе см.: Сапрыкин С. Ю. Гераклея Понтийская и Херсонес Таврический. М„ 1986. С. 219; Saprykin S. Yu. Ancient Farms and Land—Plots on the Khora of Khersonesos Taurike. Amsterdam, 1994; Ланцов С. Б. Западный Крым в составе Херсонесского государства. Автореф. дис….канд. ист. наук. Киев, 1991. С. 15.
[54] Сельская округа Ольвии. Киев, 1989. С. 101.
[55] Виноградов Ю. Г. Политическая история Ольвийского полиса VII–I вв. до н. э. М., 1989. С. 255.
[56] Тодуа Т. Т. Указ. соч. С. 92–94.
[57] Вани III. Тбилиси, 1977. С. 180–187; Лордкипанидзе О. Д. Древняя Колхида. Тбилиси, 1979. С. 214; Воронов Ю. Н. Восточное Причерноморье в системе эллинистического мира // Причерноморье в эпоху эллинизма. Тбилиси, 1985. С. 465; Личели В. Т. Торгово–ремесленное поселение III–II вв. до н. э. во внутренней Колхиде // Там же. С. 468–473; Кигурадзе Н. Ш. Дапнарский могильник. Тбилиси, 1976. С. 10–15.
[58] Сокольский Н. И. Виноделие в азиатской части Боспора // СА. 1970. № 2. С. 91; ср.: Гайдукевич В. Ф. Виноделие на Боспоре // МИА. 1958. № 85. С. 432 и след.
[59] Болтунова А. И. Надпись под статуей из Горгиппии // СА. 1958. T. XXVIII. С. 113–116: Она же. Новая надпись из Горгиппии и несколько замечаний об организации управления государственными доходами Боспорского царства // Eirene. 1968. Vol. VII. P. 75–76. Как показали исследования, сельские поселения азовского побережья Керченского п-ова составляли замкнутое территориальное единство, может быть, самостоятельный округ- в более крупном административно–территориальном образовании на царской земле.
[60] Сапрыкин С. Ю. Аспургиане //С. А. 1985. № 2. С. 68–69; Он же. Евпаторов закон о наследовании" и его значение в истории Понтийского царства // ВДИ. 1991. № 2. С. 181–197.
[61] Nowicka M. Les maisons à tour dans le mond Grec. Warsawa, 1975. P. 9–14; Müller A. Megarika// BCH. 1983. Vol. 107. P. 176, 177; Young J. H. Studies in South Attica: Country listâtes at Sounion // Hesperia. 1956. Vol. 25. Pt. 2. P. 122: О двубашенных укреплениях–дипиргиях см.: McNicoll A., Winikoff T. A Hellenistic Fortress in Lycia: The Isian Tower? // AJA. 1983. Vol. 87. P. 313.
[62] Rostowtzeff M. I. Notes on the Economic Policy of the Pergamen Kings // Anatolian Studies pres. to Sir W. M. Ramsay. Manchester, 1923. P. 372–374; Hunt D. W. S. Feudal Survivals in Ionia // JHS. 1947. Vol. 47. P. 72–74; Димитров Д. П. За укрепените вили и резиденции у траките в предримската епоха // Изследования в чест на акад. Д. Дечев. С., 1958. С. 683 и след.; Anderson J. G. S. Exploration in Galatia eis Halym // JHS. 1899. Vol. 19. P. 63.
[63] Segre M. Iscrizioni di Licia // Clara Rhodos. 1938. Vol. 9. P. 190. Голубцова Е. С. Сельская община Малой Азии. M., 1972. С. 19.
[64] Так называемая "усадьба Хрисалиска", по Н. И. Сокольскому, была центром административно–территориального округа — "острова", а сам владелец усадьбы являлся его наместником (ὁ έπί της νήσου). Ср.: КБН. 40; Сокольский Н. И. К истории северозападной части Таманского п-ова в античную эпоху // VI Conférence Internationale d'études classiques des pays socialistes. Sofia, 1963. P. 23.
[65] О военно–хозяйственном значении укреплений азиатскою Боспора см.: Сокольский Н. И. Таманский толос… С. 111–112; Крушкол Ю. С. Античное здание… С. 219; Онайко Н. А.. Дмитриев А. В. Сторожевые посты… С. 111–119.
[66] Сокольский Н. И. Крепость аспургиан на Боспоре… С. 26–29. Это особенно заметно на поселениях юго–восточной окраины Боспора. См.: Онайко Н. А. Результаты работ Новороссийской экспедиции 1971 —1982 гг. // КСИА. 1975. Вып. 143. С. 83–85; Она же. К истории Северо—Восточного Причерноморья в античную эпоху // Ziva Antika. 1975. T. XXV. Sv. 1/2. P. 334.
[67] Buckler W.. Robinson D. Greek Inscriptions from Sardes. I // AJA. 1912. Vol. 16. P. 11 – 20; Ранович А. В. Зависимые крестьяне в эллинистической Малой Азии // ВДИ. 1947. № 2. С. 33–35.
[68] Шамба Г. К. Эшерское городище. Тбилиси, 1980. С. 59; Тодуа Т. Т. Крепости Митридата VI Евпатора в Колхиде // ВДИ. 1988. № 1. С. 141–145; Он же. Колхида… С. 92–94.
[69] В ряде надписей Боспора первых веков н. э. наряду с членами дворцового аппарата и наместниками οί έπὶ τῆς βασιλείας названа должность начальника царской придворной казны— ό περί αύλήν γαζοφύλαξ (КБН. 45,49). Иранское название казны — γάζα — попало на Боспор при Митридате VI (см.: Болтунова А. И. Новая надпись из Горгиппии… С. 72), так как при этом царе многочисленные царские сокровищницы–газофилакии размещались в принадлежавших Митридату Евпатору укреплениях Понтийской Каппадокии на царской земле (Strabo. XII. 3. 28). Это обстоятельство подтверждает предположение о формировании царской канцелярии Боспора под влиянием Понтийского царства. Следовательно, административно–территориальное деление государства может восходить к понтийским образцам. Постройка укреплений на Таманском п-ове и по всему Боспору началась во времена Митридата Евпатора, а при Аспурге была продолжена. См.: Сокольский И. И. К истории… С. 22–24; Он же. Взаимоотношения античных государств и племен Северного Причерноморья // Griechische Städte und unheimische Völker des Schwarzmeergebietes. B., 1961. S. 133; Онайко Н. А., Дмитриев А. В. Сторожевые посты… С. 116 и след.
[70] Shelov D. B. Le royaume pontique de Mithridate Eupator // Journal des Savants. 1982. Juillet–décembre. P. 263.
[71] Сокольский Н. И. К вопросу о наемниках на Боспоре в IV–III вв. до н. э. // СЛ. 1958. T. XXVIII. С. 306; Он же. Валы в системе обороны Европейского Боспора // СА. 1957. T. XXVII. С. 102; Он же. Взаимоотношения… С. 133; Reinach T. Mithridates Eupator, König von Pontos. Hildesheim; N. Y., 1975. S. 403; McGmg R. Op. cit. P. 61. 62.
[72] Об этом сообщает Страбон (XII. 3, 38; 39; 41), описывая область Амасии и укрепления Сагилий и Кимиату. См. также: Olshausen E.. Büler J. Historisch—Geographische Aspekte der Geschichte des Pontischen und Armenischen Reiches. Wiesbaden, 1984. T. 1: Untersuchungen zur historischen Geographie von Pontos unter den Mithradatiden. S. 16 u. folg.; Wiemert Н. Wirtschaft als landschaftsgebundcncs Phänomen: Die Antike Landschaft Pontos. Eine Fallstudie. Frankfurt a. Mein: Bern; N. Y.. 1984. S. 84.
[73] Gregoire H. Rapport sur un voyage d'exploration dans le Pont et en Cappadoce // BCH. 1909. Vol. 33. P. 18–19. Об укреплениях–цитаделях в Понте см. также: Anderson J. G. C. A Journey of Exploration in Pontus // SP. 1903. I. P. 42–50.
[74] Olshausen E„ Biller J. Op. cit. S. 57–59. Об укреплениях Понтийской Каппадокии в эллинистическую эпоху см.: Biller J.. Olshausen E. Notizen zur Historischen Geographie von Pontos // Studien zur Religion und Kultur Kleinasiens. Leiden. 1978. Bd. I. S. 168–177.
[75] Толстиков В. П. О системе обороны акрополя Пантикапея // СГМИИ. 1984. Вып. 7. С. 38–46: Tolstikov V. P. L'apport de la fortification à l'histoire du Bosphore antique /J La fortification dans l'histoire du monde grec. P.. 1986. P. 175.
[76] Кругликова И. Т. Киммерик в свете археологических исследований // МИА. 1958. № 85. С. 221, 248; Tolstikov V. P. Op. cit. P. 176.
[77] Gregoire H. Op. cit. P. 8–11,18,19; Anderson J. G. C. A Journey… P. 42–45; Leonhard R. Paphlagonia. B., 1915. S. 235–237; von Gall H. Die paphlagonischen Felsgräber// (M. 1966. Beiheft I.; Idem. Felsgräber der Perserzeit im pontischen Klcinasien // AA. 1967. Bd. 82. S. 585–595; Olshausen E. Biller J. Op. cit. S. 26; Weimert Н. Op. cit. S. 43.
[78] Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. С. 170–172.
[79] Gajdukevič V. F·. Op. cit. S. 183.
[80] Горончаровский В. А. Раскопки Илурата // АО, 1983. М„ 1985. С. 268.
[81] Leonhard R. Op. cit. S. 236–238: von Gall H. Zu den kleinasiatischen Treppentunneln // AA. 1967. Bd. 82. S. 504–509.
[82] Виноградов Ю. Г. Боспор и эллинизм // Третий Всесоюзный симпозиум по проблемам эллинистической культуры на Востоке: Тез. Ереван, 1988. С. 16, 17.
[83] О позиции различных слоев населения Боспора и Понта в отношении Митридата VI Евпатора подробно см.: Максимова М. И. Античные юрода Юго—Восточного Причерноморья. М.; Л., 1956. С. 274, 285; Молев Е. А. Создание Черноморской державы Митридата Евпатора // АМА. 1977. Вып. 3. С. 29; Сапрыкин С. Ю. Гераклея Понтийская и Херсонес Таврический. М„ 1986. С. 232–234. Д. Б. Шелов (Шелов Д. Б. Махар… С. 71–72) считает, что зажиточные слои и демос Боспора не выказывали антимитридатовских настроений вплоть до измены Фарнака II.