Подобные же меры были приняты и против учеников Итала, но в конечном счете все они оказались оправданы. Осуждение Итала повлекло за собой временное замалчивание платонизма в пользу аристотелизма, что можно видеть в царствование Мануила Комнина на примере вступительной лекции, прочитанной Михаилом Анхиальским, новым "консулом философов". Такого рода перемены вписывались в непресекающуюся традицию, имеющую глубокие корни, и не содержали в себе ничего революционного; речь шла, в первую очередь, о смене акцентов: стали в меньшей степени интересоваться метафизикой, а в большей степени - логикой, эпистемологией и космологией.
Мы были бы лучше осведомлены относительно ситуации, возникшей после этого осуждения, если бы было издано полное собрание сочинений Феодора Смирнского, который стал преемником Михаила Анхиальского. Соотношение сил между платонизмом и аристотелизмом представляется недостаточно выраженным. Прокл становится объектом резких нападок в большом манифесте Николая Мефонского - в его Разъяснении, сводящемся к последовательному опровержению Начал теологии, но вместе с тем именно Прокл выдвигается на первый план братом императора Алексея Комнина Исааком Севастократором (1140), который, как мы уже говорили, написал три очерка, вдохновившись малыми произведениями Прокла О зле, О Промысле и О свободе. В эту же эпоху изучению Аристотеля покровительствовала Анна, дочь императора, относительно которой ее мать Ирина Дукена вынашивала амбициозные планы и которой пришлось удалиться в монастырь после обвинения в подготовке заговора против своего брата Иоанна (1118-1143). Михаил Эфесский (XII в.) и Евстратий Никейский (1050-1120) деятельно способствовали обновлению аристотелизма. Следуя Стефану Александрийскому, Михаил Эфесский написал комментарии ко многим трактатам Аристотеля по вопросам логики, риторики, биологии и этики, не оставив без внимания его Метафизику и даже Политику. Со своей стороны, Евстратий Никейский снабдил комментариями, в частности, Никомахову этику и Вторую Аналитику, переведенные на латинский язык, эти комментарии имели большое влияние на Западе. И, наконец, Феодор Продром (ок. 1080 - после 1160) написал логическое сочинение, до сих пор еще мало изученное: это комментарий на Исагогу Порфирия, озаглавленный Xenedēmos (или, иначе, На "Пять звучаний"), и комментарий - среди прочих - на II книгу Второй Аналитики, который будет частично воспроизведен в пересказе, приписываемом Иоанну Хортасмену (ок. 1370 -1436/1437); относительно всего этого см. главу "Аристотелизм" Части шестой, с. 757-760).
Григорий Коринфский хронологически - первая из видных фигур XII в., но не самая важная, если сравнить его с братьями Цецами. Старший, Исаак, умер еще молодым человеком в 1138 г. Его младший брат Иоанн прожил намного дольше и, несмотря на трудности в начале карьеры, оставил значительное литературное наследие. Он был экстравагантной личностью, писал практически на все темы и имел многочисленных покровителей. В европейском мире Иоанн Цец стал одним из первых людей, зарабатывавших себе на хлеб литературной деятельностью; будучи плодовитым автором, он, по собственному свидетельству, написал более 60 книг. Большинство этих произведений прямо или косвенно связаны с его преподавательской деятельностью и посвящены Гомеру. До нас дошли три его сочинения, в которых предложена аллегорическая интерпретация Гомера, причем принципы такой интерпретации почерпнуты у различных философских школ.
Первым из этих сочинений является комментарий на Илиаду, составленный около 1140 г., когда Иоанну Цецу было не более 30 лет. Излюбленная тема Цеца - аллегория, но он разбавляет ее рядом более или менее существенных соображений, заимствованных из схолий, т. е. из примечаний, объясняющих отдельные термины, выражения или целые места из Илиады, схолии эти находятся в более полном манускрипте (с ним был знаком Евстафий) названной поэмы Гомера - Venetus А. Комментарий Цеца, не сохранившийся в своем целостном виде, до сих пор еще не опубликован.
Два других сочинения адресованы совершенно иному кругу читателей. Это Аллегории Гомера, полный текст которых стал недавно доступным: Аллегории Гомера, на "Илиаду" и на "Одиссею", 1-13, 13-24. Речь идет о двух пространных поэмах, посвященных императрице Ирине, супруге Мануила I. Урожденная Берта фон Зульцбах, императрица, состоявшая в свойстве с императором Конрадом III Гогенштауфеном, была представлена еще молодой девушкой к Константинопольскому двору. Поэтому она высказала пожелание, чтобы было написано несложное введение к творчеству величайшего поэта ее приемной родины. Цец согласился взять на себя эту задачу. В первых 527 стихах своей Хроники - единственных, которые до нас дошли, - он рассуждает об аллегории как таковой.
Но из всех византийских ученых, быть может, наиболее полное представление мы имеем о Евстафии, самые значительные произведения которого дошли до наших дней. Родился он около 1115 г., а в 1185 г. прекрасно проявил себя во время захвата Фессалоники норманнами. Умер Евстафий приблизительно в 1195-1199 г. Прославившийся, в первую очередь, своими комментариями на Илиаду и Одиссею, Евстафий - автор малооригинальный, но он использует большое количество чужих произведений, что и делает интересным его собственное творчество.
Сначала преподаватель риторики в патриаршей школе Константинополя, Евстафий затем стал митрополитом Фессалоникийским (ок. 1174-1177). Его Parekbolai на Илиаду и Одиссею дошли до наших дней, в рукописях, предположительно написанных рукою самого автора. Наиболее правдоподобна гипотеза, что это - текст лекций, которые он читал в патриаршей школе до своего отбытия в Фессалонику. Осуществить эту гигантскую работу Евстафию позволило то обстоятельство, что он имел в своем распоряжении не только экзегетические комментарии на Илиаду и Одиссею, составленные византийцами, но и отредактированный вариант (более полный, чем дошедший до нас в Venetus А) той компиляции, которая была сделана в IX в. и которая содержала в себе критический аппарат к текстам Гомера. Вот почему Евстафий может воспроизводить интерпретации физического, морального и исторического порядка, относящиеся к очень многим местам из Илиады и Одиссеи, - интерпретации, получившие развитие в особенности в среде стоиков.