Биографические сведения о Нонне, как и о других поэтах его времени, чрезвычайно скудны. Известно лишь, что он уроженец Египта и в конце жизни был христианским епископом в Панополе (в среднем Египте).
От Нонна до нас дошли два произведения, на первый взгляд не только не имеющие между собою ничего общего, но даже как будто совершенно несовместимые друг с другом: огромная поэма "О Дионисе", воспевающая подвиги Вакха-Диониса, и переложение в гексаметрах "Евангелия от Иоанна", являющееся первым дошедшим до нас произведением литературного жанра метафразы, который впоследствии пользовался настолько большим успехом в византийской литературе, что переложению подвергалась не только проза, но даже стихотворные произведения перелагались из одного размера в другой.
Поэма "О Дионисе" начинается с рассказа о похищении Зевсом Европы. В то время как Зевс находится с Европой на Крите, гигант Тифон крадет его оружие; брат Европы Кадм, последовавший за ней, помогает Зевсу вернуть оружие, усыпив Тифона прекрасной пастушеской песней (песнь I). Зевс, получив обратно оружие, побеждает Тифона и устраивает брак Кадма и Гармонии (песни III-VI). В V и VI песни введен очень темный миф о рождении Загрея от Персефоны и Зевса, проникшего к Персефоне в виде змеи, о гибели этого ребенка от руки титанов и о засухе и потопе, которые Зевс, мстя за смерть Загрея, посылал в наказание на землю. О любви Зевса к Семеле, ревности Геры, гибели Семелы, рождения Диониса и судьбе других дочерей Кадма и их детей (Автонои и Актеона, Ино и Меликерта) рассказано в песнях VII-X.
Таким образом, Дионис, как взрослый юноша, выступает в качестве героя поэмы только в XI песни. XI и XII песни посвящены истории дружбы Диониса с прелестным юношей Ампелом (ἄμπελος - виноградная лоза), который сперва побеждает Диониса в единоборстве, потом становится его другом, но происками Геры погибает на охоте, подобно Адонису; из его могилы в утешение Дионису, который его горько оплакивает, вырастает виноградная лоза; из сока винограда Дионис впервые делает вино на радость людям.
С XIII песни Дионис готовится к походу против Индии. Однако походу предшествуют многие вводные эпизоды; Дионис опьяняет и соблазняет охотницу Никею, избегавшую любви и убившую влюбленного в нее пастуха Гимна; Никея рождает ему дочь Телету; против Диониса выступает некий Ликург, убегая от которого Дионис бросается в море, где его спасает Фетида. Повествование о самом походе тоже прерывается побочными эпизодами, например повестью, имевшей впоследствии долгую историю в европейской литературе, о самоотверженной дочери, спасшей в темнице старика-отца от голодной смерти тем, что кормила его грудью (XXVI песнь). Или: после победы певец поет у костра песню о том, как Афродита, позавидовав искусству Афины, взялась за прялку и подверглась осмеянию со стороны всех богов за свою неловкость (XXIV песнь).
После победоносного конца похода Дионис сватается к красавице Берое, дочери Афродиты, другим претендентом на руку которой является старик Посейдон; на состязаниях, назначенных по требованию Афродиты, побеждает Посейдон, и Бероя достается ему, несмотря на то, что она предпочла бы выйти за молодого Диониса. Дионис возвращается из Азии в Грецию, на острове Наксосе женится на Ариадне, покинутой Тесеем; на своей родине, в Фивах, он мстит сестрам своей матери и внуку Кадма Пенфею, царю Фив, за непризнание его сыном Зевса; он ввергает сестер матери в вакхическое безумие, в котором одна из них убивает своего родного сына Пенфея. Далее Дионис проходит через Аттику, где обучает виноделию Икария, гостеприимно принявшего его к себе в дом; но после ухода Диониса опьяневшие крестьяне убивают самого Икария, а его дочь Эригона кончает жизнь самоубийством. Дионис же переезжает на остров Сериф, где сталкивается с Персеем и где погибает Ариадна, обратившаяся в камень при виде головы Горгоны. Страшный бой между Дионисом и Персеем прекращает Гермес (XLVI песнь). В последней (XLVIII) песни рассказывается, как лесная нимфа Аура, соблазненная Дионисом таким же способом, как Никея, рождает ему близнецов, из которых одного она тут же убивает своими руками. Другого, получившего имя Иакха, Дионис спасает, поручает Никее и ее дочери Телете и вместе с ними восходит на Олимп к богам.
Едва ли будет когда-либо возможно с точностью определить если не все источники поэмы Нонна, то хотя бы значительную их часть. Уже по суммарному изложению содержания видно, какое необозримое количество сюжетов впитала в себя эта объемистая поэма.
Нонн не был первым, кто написал большую эпическую поэму о Дионисе. Даже по имеющимся у нас сведениям таких поэм до Нонна было написано три: Эвфорионом, Сотерихом и Дионисом. Относительно поэмы Диониса имеются некоторые сведения у Стефана Византийского, который перечисляет упоминаемые там индийские города и трех полководцев царя Дериада, из которых у Нонна упомянуты два. Насколько Нонн использовал эти поэмы, от которых не сохранилось значительных фрагментов, мы не знаем.
Далее, как все эпические поэты, Нонн черпает щедрой рукой из всеобщего эпического источника - поэм Гомера. Описание боев в войне с Дериадом иногда до мелочей заимствовано им из "Илиады", имеются даже дословно перенесенные стихи и несколько измененные. Поединки, речи, игры, битва богов, участие реки Гидаспа в боях - все это копия с Гомера. Сам поэт указывает на это: говоря о Гидаспе, он вспоминает о Симоисе и Скамандре. В силу абсолютно подражательного характера эта часть поэмы Нонна не особенно интересна.
Не меньше заимствует Нонн из эллинистической поэзии. Весьма вероятно, что заимствований из нее даже значительно больше, чем можем заметить мы, так как эллинистический эпос в большей своей части нам не известен. Из явно подражательных эпизодов надо отметить, например, похищение Европы Зевсом (особенно описание бега быка по морским волнам); оно тесно примыкает к "Европе" Мосха. Широко используется Феокрит: жестокая охотница Никея и влюбленный пастух Гимн в своих беседах повторяют почти буквально обороты из идиллий, а плач природы после смерти Гимна является одним из звеньев той цепи "плачей" с рефреном [1], начало которой положено первой идиллией Феокрита; от народной поэзии этот тип плача отстоит несравненно дальше, чем гомеровский плач Андромахи по Гектору. В описании потопа появляются излюбленные персонажи буколической поэзии- Киклоп и Галатея, Пан, влюбленный в Эхо и заботящийся о ней во время потопа, Алфей, ныряющий все глубже, чтобы достигнуть Аретусы, и, конечно, Эрот. Все излюбленные сентиментально-эротические мотивы эллинизма используются Нонном.
Источником, совершенно не поддающимся учету, являются устные предания о Дионисе. Мифы об отношениях между Деметрой и Дионисом Кибелой и Дионисом, между Загреем, Дионисом и Иакхом, более поздние фантастические повести о походах Александра Македонского, наслаивавшиеся на древние мифы о Дионисе, - все это создавало чрезвычайно сложную сеть рассказов, легенд и символов, которая становилась еще сложнее от того, что значительная часть связанных с ними образов была доступна только посвященным в мистерии и сохранялась по возможности в тайне.
В поэме Нонна действительно имеются некоторые намеки чисто культового характера [2].
Мистические культы всегда окутаны густым туманом символов и мифов. Культ Диониса существовал в эпоху Нонна уже более тысячи лет и в IV в. сохранил еще настолько большую силу, что пытался выступить как главный соперник уже почти победившего христианства. Главные поборники его - Максим и император Юлиан - старались связать древний культ с определенной системой религиозной философии и создать свою догматику греха и очищения в противовес христианской. Эти идеологические течения не могли оставаться вне поля зрения того, кто писал поэму о Дионисе.
Темой поэмы, сюжетным стержнем, вокруг которого группируются все бесчисленные перипетии поэмы, является вся земная жизнь Диониса, сына Зевса и смертной женщины, ставшего равным олимпийским богам, в число которых он включен по воле Зевса, как Аполлон и Гермес, между тем как другие сыновья Зевса - Геракл, Кастор, Персей - остаются героями или полубогами. Воплощение божественной силы в ребенке, рожденном земной женщиной, есть основной вопрос восточных религий - вопрос теофании. Если рассматривать поэму Нонна как историю теофании Диониса, то поэма приобретает большую внутреннюю цельность. Восемь песен, предшествующие рождению Диониса, показывают, как Зевс подготовляет появление своего божественного сына: он похищает Европу, чтобы привлечь к себе Кадма, он устраивает брак Кадма, от которого должна родиться Семела, будущая мать Диониса. Последние восемь песен, после окончания похода, подводят итог земной жизни Диониса, когда он в свою очередь принимает сына, рожденного земной женщиной, и берет его с собой на Олимп, покидая землю. С такой точки зрения и миф о Загрее является первой, неудавшейся теофанией Зевсова сына; понятен и страшный гнев Зевса, едва не погубившего всю землю огнем и водой из-за гибели этого младенца. Сквозь кажущееся нагромождение побочных эпизодов и отступлений Нонн твердой рукой проводит эту историю теофании. Три рождения - Загрея, Диониса и Иакха - смыкаются в одну цепь, и в конце поэмы автор подводит итог рассказа. Рождение всех троих окружено символами и чудесами, причем некоторые намеки на магические обряды едва ли могут быть раскрыты полностью; рогатые животные, приносимые в жертву, и змеи (вероятно, образ глубоко скрытой мудрости, взятый из хтонических культов) постоянно выступают в качестве символов Диониса.
Первый Дионис, Загрей, погибает в образе быка, второй Дионис, Вакх, побеждает своих врагов и восходит к богам, но только третий Дионис, Иакх, завершает полный круг теофании, и перед ним преклоняются даже дикие звери. В следующих трех эпизодах заключается основной идейный замысел поэмы. Рождение Загрея описано в VI песни.
В чреве своем Персефона носила растущее чадо
И породила Загрея, рогатого сына, который
Только один лишь поднялся на Зевсов престол поднебесный.
Молнию в руки схватил он; и в нежных ладонях. ребенка,
Чуть лишь узревшего свет, смягчились громовые стрелы.
Зевсов престол занимал он недолго лишь. Скоро титанам
Гневная Гера богиня, пощады не зная, велела,
Скрыв свои страшные лица, за тайное взяться убийство.
Тартара острым мечом был ребенок убит; в это время
Он на свое отраженье в двойных зеркалах любовался.
Были рассечены члены его секирой титанов,
Жизни конец был положен. Но стал Дионис возрождаться
В образе новом опять, меняя свой вид и природу.
(VI, 163-175)
Когда Дионис-Загрей принимает вид быка, его убивают в последний раз, и он не возрождается до рождения нового Диониса.
Бык дерзновенный упал; а убийцы двуострой секирой
Тело его рассекли - Диониса в обличье бычачьем.
(VI, 206-207)
Изображение быка и двойной секиры, по-видимому, символизирующих жертвоприношение, обнаруживают уже раскопки крито-микенской эпохи (литая голова быка с двойной секирой между рогами).
При описании рождения Диониса, сына Семелы, которого Зевс доносил, скрыв в своем бедре, поэт тоже прибегает к символам, не вполне понятным для нас.
Оры, которым известно грядущее, взяли младенца.
Чадо, рожденное богом, плющом разукрасили пышным,
Но на головку его, в венке из цветов, возложили
Змеек рогатых они, согнутых в кольцо, и венчали
Этим венцом Диониса, родного быку по природе.
(IX, 11-15)
Наконец, рождается третий Дионис - Иакх; его брата-близнеца убивает их мать Аура; она хочет убить обоих детей, но Иакха спасает Дионис. По-видимому, Аура играет здесь роль Геры, желающей прекратить жизнь божественного отпрыска, перед которым склоняются даже звери:
Но Дионисовых чад, прекрасных, (недавно рожденных,
Пастью своей сыроядной тигрица не тронула. Нежно
Их облизала она и своим молоком напитала.
Множество змей, в изумленьи, кольцом из жал ядовитых
Ложе детей окружили. Свое храня порожденье,
Ауры супруг усмирял даже дикого зверя, лесного.
(XLVIII, 911-916)
Рождение Иакха сопровождается всеобщим ликованием, и во время празднества Дионис восходит с сыном на Олимп.
Нимфы полей марафонских в венках из плюща хороводы
Стали водить и кружиться вокруг младенца Иакха,
Факел ночных хороводов зажгли из аттических сосен.
Бога воспели; сперва того, что рожден Персефоной,
Сына Семелы потом. Первородному жертвы Лиэю
Раньше они принесли, Дионису, рожденному позже,
Жертву вторую; Иакха ж прославили песнею новой.
Граждан афинских толпа в хороводах, и песнях, и плясках
Славила громко Загрея и Бромия вместе с Иакхом.
(XLVIII, 959-967)
Бог винограда прошел сквозь эфир, отцово жилище;
Севши с отцом благосклонным, он трапезой с ним насладился.
Он после пищи земной и струи молодой виноградной
Нектар небесный испил из прекраснейших чаш,
Аполлону Стал сопрестольником он, сотрапезником стал он Гермесу.
(XLVIII, 974-978)
Так раскрывается в поэме Нонна троекратная теофания главного божества Зевса в его потомках - в погибшем, принесенном в жертву Загрее, в Дионисе, давшем людям радость вина, и в новорожденном Иакхе, усмиряющем диких зверей. Эта языческая мистерия, а не мифологическая мишура, покрывающая ее, и является основной идейной нитью поэмы Нонна.
Итак, в том факте, что поэма Нонна имеет непосредственное отношение к культу Диониса, едва ли можно сомневаться. Но каков именно характер этой связи, трудно решить окончательно. Наиболее естественным представляется понимание этой поэмы как "языческого евангелия"; тогда все, что рассказано о Дионисе, следует принимать в положительном смысле, так сказать, за чистую монету.
В пользу этого предположения говорит прежде всего тот колоссальный труд, который взял на себя автор, создавший такое огромное произведение (более 20 000 стихов); оно, несомненно, потребовало многих лет для подготовки материала и написания.
Надо учесть, что, помимо обширности сюжета, поэма Нонна обладает еще чрезвычайно сложной метрикой, принципы которой были созданы Нонном и систематически проведены им через все 48 песен. Кроме того, автор в самых высокопарных выражениях постоянно восхваляет своего героя; например, в XV песни он посвящает много стихов сравнению его с Гераклом: подвиги Диониса оказываются выше прославленных подвигов Геракла.
И тем не менее даже в этих хвалебных тирадах, а может быть, именно в них сквозит какая-то ирония. Если же подвести итоги земного пути Диониса, трудно удержаться от заключения, что этот прославленный, божественный герой - по существу большой неудачник, что, обещая радость, он всюду приносит бедствия. В любви ему всю жизнь не везет, лучший друг его юности Ампел погибает, и только с его смертью Дионис обретает то, чем ему суждено прославиться, - виноград. В походе погибает другой любимый им юноша - Гименей. Красавица Бероя достается не ему, а старику Посейдону; Ариадна, охотно ставшая его женой, любимая им и вознесенная впоследствии на небо, погибает от вида Горгоны; Дионис не в силах ни защитить, ни оживить ее. Никею и Ауру он вынужден опьянить и усыпить, нимфа Палэна сопротивляется ему изо всех сил; о гибели одного своего сына-близнеца от руки Ауры он знает заранее, но бессилен ее предотвратить. Во всех состязаниях он терпит поражения: в юности - от мальчика Ампела, в молодости - от Посейдона и Ликурга, спасаясь бегством от которого он едва не тонег в море. Его победы в Индии сводятся больше к песням и размахиванию тирсами, чем к настоящим битвам. Его дар - вино и виноделие - вносит несчастье и смерть в его родной дом и в дом первого винодела Икария.
Под поверхностным блеском пестрых мифов и любовных приключений развертывается трагическая, страшная и нередко отвратительная повесть. Это отрицательное отношение к основному герою проскальзывает и в такой мелочи, как слова Европы, обращенные к похищающему ее Зевсу-быку. В эпиллии Мосха Европа с детским любопытством и даже с некоторым благоговением расспрашивает быка, как он может бегать по воде; в поэме Нонна, полная ужаса и отвращения перед тем, что ее ожидает, Европа умоляет Борея унести ее на своих крыльях (I, 134-135).
Невольно возникает мысль: нельзя ли видеть в поэме Нонна не апологию язычества в противовес христианству, а очень искусно замаскированную, но чрезвычайно жестокую сатиру на культ Диониса, созданную человеком, близко стоявшим к этому культу, хорошо его знавшим, но разочаровавшимся в нем. Во время написания этой поэмы Нонн мог еще не принадлежать к господствующему "правоверному" течению христианской церкви, но мог уже использовать свои огромные знания для литературной борьбы с язычеством. В то время промежуточных форм между язычеством и христианством в виде сект и ересей, в первую очередь в виде гностических учений разных оттенков, было немало. Тем самым переход Нонна от поэмы "О Дионисе" к метафразе "Евангелия от Иоанна", т. е. именно того евангелия, которое наиболее близко стоит к языческой философии и к гностицизму, перестает быть непонятным и становится совершенно естественным шагом в движении общества от язычества к христианству. Сама же поэма Нонна перестает быть порождением пламенной фантазии молодого поэта [3] и оказывается сознательно построенной сложной литературной композицией, выполняющей определенное боевое задание. По всей вероятности, она написана вовсе не юным поэтом, а человеком довольно зрелого возраста; за это говорит ее чрезвычайная "ученость", сложная метрика, огромный размер и даже - как это ни странно - характер изображения любовных сцен: они написаны с таким сухим, анатомическим натурализмом, что их никак нельзя приписать молодым горячим чувствам; скорее именно такими подробностями Нонн хотел вызвать у читателя отвращение.
Нонн привлекал внимание исследователей в первую очередь своими метрическими нововведениями: он ограничил число спондеев в стихе и установил строжайшие правила соотношения между концом стопы и концом слова. Благодаря этому его стих стал очень благозвучным, но однообразным; очень однообразно прерывающийся спондеями поток дактилей при больших размерах песен его поэмы производит впечатление монотонного прибоя волн. Кроме того, излишние строгости в подборе слов по расположению долгот и ударений сильно связали свободу действий Нонна при пользовании лексическим материалом и привели его к злоупотреблению одними и теми же излюбленными словами и группами слов, особенно в конце стиха. Поэтому чтение поэмы Нонна, сперва чрезвычайно трудное ввиду запутанности сюжета и вычурности метрики и лексики, постепенно, ввиду обилия стабильных формул, становится все легче.
Язык Нонна чрезвычайно интересен и заслуживает специального исследования. Автор хорошо владеет богатым словарем, изобилующим малоупотребительными синонимами и архаизмами. В особенности интересна с этой точки зрения метафраза евангелия, где Нонн полностью проявляет свое уменье выражать одно понятие многими словами; вероятно, именно эга стилистическая задача, а вовсе не благочестие, побудила Нонна написать метафразу; простые, ясные, выраженные в разговорных оборотах евангельские изречения и описания Нонн украшает эпитетами и повторяет в разных формах. Например, краткое выражение "Евангелия от Иоанна": "что делаешь, делай скорее" [4] ("Ὁ ποιεῖς ποίησον τάχιον") Нонн перефразирует сложнее: "ἔρξον, ὅπερ τελέειη, ταχινώτερον" (XIII, 117). Обычную формулу: "это все было, да сбудется писание" [5] он переделывает так: "Это все свершилось, дабы оправдалось слово, которое изрек сладкогласный муж на святой форминге, провозвестник непорочного младенца" (XIX, 185-187).
Относительно композиции и фабулы его главного произведения было сказано достаточно. Можно только прибавить, что больше всего талант Нонна проявляется в отдельных небольших эпизодах, иногда юмористического, иногда сентиментального характера. Из поэмы Нонна, произведения в целом довольно скучного и тяжелого, можно выбрать ряд удачных отрывков, которые могли бы украсить любую хрестоматию античной литературы.
Способностью создавать характеры Нонн не обладает ни в малейшей степени; все его герои похожи друг на друга, все говорят совершенно одинаковым языком. Лучше всего удаются Нонну юмористические замечания, которые он иногда влагает в уста действующих лиц (Геры, Гермеса, Пана, Киклопа, даже Зевса и Афродиты), иногда высказывает от собственного имени (например, о Деметре, которая очень обеспокоена тем, за кого выйдет замуж ее дочь, между тем как в покои Персефоны уже проник Зевс, о чем Деметра не знает). Нонн замечает:
...Ведь известно, что жены
Те, что родили лишь раз, за детей своих поздних трепещут.
Литературные украшения Нонн применяет очень охотно и риторикой пользуется без всякого чувства меры.
Речи героев Нонна чрезвычайно длинны, многословны и переполнены риторическими ухищрениями; например, Аура обращается к Дионису с двадцатью риторическими вопросами только для того, чтобы отвергнуть его любовь. Наиболее искренним чувством полны несколько раз включенные в поэму "плачи": уже упомянутый плач о пастухе Гимне, плач Диониса о погибшем любимце Ампеле и плач старого Кадма о гибели Пенфея и о злосчастной судьбе всей его семьи; в этом он обвиняет Зевса, обещавшего ему на его свадьбе с Гармонией процветание и счастье. Нечего и говорить, что метафорами, аллегориями, символикой имен поэма переполнена: этого требует ее основная тема.