До III века до н. э. Греция не имела единого языка. Политически раздробленная страна не имела потребности в едином государственном языке, но близость наречий друг к другу не представляла затруднений в сношениях между отдельными полисами. Что касается литературного языка, то и он, как будет показано в следующем параграфе, не был единым: почти каждый литературный жанр обладал своим особым языком, развивавшимся на основе какого-либо одного или нескольких диалектов.
Сами греки ясно сознавали свою языковую общность. Термин "иноязычный" (βαρβαρόφωνος) мы встречаем в применении к жителям Карий уже у Гомера (Ил. II, 867). Слово βάρβαρος у него еще не встречается, равно как нет и единого этнического термина для всех греков, которые обозначаются то Ἀχαιοί ("ахейцы") или Παναχαιοί, то Δαναοί ("данайцы"), то Άργεῖοι ("аргивяне"). Это отмечается Фукидидом (I, 3). У Геродота (VIII, 20; IX, 43) слово βαρβαρόφωνος означает уже то же, что βάρβαρος, т. е. "не-грек", но несомненно, что одна только речь греческого типа не была для греков достаточным основанием к тому, чтобы племя не было отнесено к числу "варваров". Так, дикие племена Этолии, Акарнании и отчасти Эпира, называвшиеся иногда (даже у Страбона, ср. VII, 7, 1) "варварами", по языку безусловно были греками. Напротив, македоняне, которые, возможно, были носителями говора, не входившего в состав греческой "ветви" индоевропейских языков (см. выше, стр. 28), никогда не относились греками к числу "варваров". Следовательно, как уже указывалось выше (стр. 28), противопоставление "эллинов" и "варваров" делалось на основании всей совокупности признаков языка, религии, быта и т. д.[1] Тот же Страбон (там же) говорит, ссылаясь на Гекатея, о "варварах, населявших Пелопоннес до греков", и добавляет от себя, что это можно распространить на всю Грецию; к этим "варварам" он относит дриопов, пеласгов, лелегов и другие "догреческие" племена, а также финикийских поселенцев и фракийцев. Вопрос о финикийцах, однако, является сейчас очень спорным. Некоторые ученые полагают, что под Φοίνικες (краснокожие) следует понимать для древнейшей эпохи не финикийцев, но колонистов с Крита и что Фукидид был введен в заблуждение этим словом и смешал более древнее и более позднее его значение. Несомненно, что отдельные фракийские поселения были в Греции и в историческую эпоху, но, очевидно, столкновения с ними и иллирийцами Эпира, как с двумя типами племен группы satǝm, породили сознание языковой противоположности их еще в эпоху тех древнейших племенных передвижений, в процессе которых и создалась этническая обособленность самих греческих племен. Это заключение приходится сделать потому, что с другими племенами группы satǝm этнические образования, из которых впоследствии развились греческие племена, потеряли связь значительно раньше.
По свидетельству самих греческих писателей, греки делились на три племени: ионийцев (Ἲωνες), дорийцев (Δωριεῖς), и эолинцев (Αιολεῖς)[2], но греческий язык они делили, на четыре диалекта: ионийский, аттический, дорийский и эолийский. Так как малоазиатские ионийцы считались происходящими из Аттики (по традиции, двенадцать ионийских колоний были выведены Нелеем, сыном афинского царя Кодра, в конце XI века до н. э.), то ионийский диалект считали древним аттическим, а аттический - более поздней его стадией. Пятым наречием считалось позже ἡ κοινὴ διάλεκτος - "общее" наречие, или просто κοινή, т. е. общегреческий литературный прозаический язык, образовавшийся в III-II веках до н. э.
Эта трехчленная классификация (ионийский, дорийский и эолийский диалекты) древнегреческих племен несомненно возникла не позже VIII-VII веков до н. э., так как этиологический миф о потомстве Эллина, сына Девкалиона, засвидетельствован уже одним из фрагментов Гесиода. По Гесиоду, у Эллина были сыновья Эол, Дор и Ксуф, а у последнего - Ахей и Ион. Таким образом, здесь видна попытка связать трехчленное деление с гомеровскими ахейцами, из чего некоторые исследователи делают вывод, что ионийцы вообще являются древнейшим слоем греческого населения, вытесненного в Пелопоннесе дорийцами, а в остальных частях Греции - другими племенами (смешение с которыми имело последствием образование эолийцев) и сохранившегося только в Аттике. Эта гипотеза, особенно отстаиваемая Кречмером, а в последнее время греческим ученым Милонасом,[3] не может считаться окончательно обоснованной, ибо современное языковедение вообще не считает, что традиционное деление отражало действительную картину древнегреческой диалектологии. Однако несомненно, что группы, на которые делились древнегреческие диалекты в историческое время, были результатом последовательных скрещений новых волн переселенцев с осевшими ранее племенами. При этом, повторяем, исконная близость диалектов друг к другу сохранялась у греков в силу ограниченности территории их размещения. Их диалекты не могли потерять черты исключительного сходства друг с другом, как потеряли его диалекты славянских и германских племен, расселившихся по огромному пространству. Это положение особенно подчеркивает Энгельс в "Происхождении семьи, частной собственности и государства": "Различия в диалектах у греков, тесно расположившихся на сравнительно небольшой территории, развились гораздо меньше, чем в обширных американских лесах; однако и здесь мы видим, что в одно большое целое соединились лишь племена с одинаковым основным наречием, и даже в маленькой'Атгике встречаем особый диалект, который впоследствии! приобрел господство в качестве общего языка для всей греческой прозы".[4]
Изучение древнегреческих диалектов, начатое в 30-х годах XIX века Г. Л. Аренсом и продолженное затем А. Кирхгофом, Густавом Мейером, Р. Мейстером, О. Гофманном, А. Тумбом, К. - Д. Бекон (С. D. Buck), А. Мейе, Ф. Бехтелем и многими другими лингвистами дает в настоящее время картину значительно более сложную, чем она представлялась самим грекам. Е-ли отвлечься от несущественных моментов, которыми классификации различных ученых отличаются одна от другой, то картина эта представляется в следующем виде.
1. Ионийско-аттическая группа, характеризуемая прежде всего переходов ā в ē окончанием - si вместо ti в 3-м лице множественного числа и некоторыми другими чертами. Сюда относятся говоры малоазиатской Ионии, Киклад и Эвбел и оропский говор в северо-восточной Аттике. Особое место в этой группе занимает наречие всей остальной Аттики, которое и называется "аттическим". Оно отличается, главным образом, сохранением старого ā после e, i, r, переходом ss и rs в tt и rr, контракцией гласных и сохранением двойственного числа. Переход ā в ē ни в каких других группах греческих диалектов не встречается.
2. Аркадско-кипрско-памфмийская группа, представляющая собою остатки того языкового единства, которое было обусловлено существованием больших племенных союзов так называемого "героического века", начало которого следует связывать с падением критской морской державы (около 1400 г. до н. э.). В истории материальной культуры это время обозначатся обычно как "позднемикенский период". Отзвуки пиратских набегов пелопоннесских греков этой эпохи мы находим как в египетских, так и в хеттских источниках. Так как эти источники дают нам этнические названия Aẖẖijawa (хеттские) и Aqaiwaša (египетские), то предполагают, что гомеровское Ἁχαιοί (ахейцы) было названием, означающим принадлежность к этому племенному союзу, который стал восточно-средиземноморской "талассократией" в XIV веке и удерживал свою власть до XI века, когда континентальная Греция оказалась захваченной новыми племенами (преимущественно дорийцами), а господами морей сделались воспользовавшиеся падением ахейского могущества финикийцы. Заняв прибрежные области Пелопоннеса, в первую очередь Арголиду и Лаконию, дорийцы оттеснили прежнее население в центральную горную местность Аркадию. Памфилия же и Кипр, колонизованные греками чрезвычайно рано (не позже XIII века до н. э.), сохранили "ахейский" диалект первоначального греческого населения Пелопоннеса. Целый ряд данных указывает нам, что греческими колонистами были когда-то заняты и Киликия и Ликия. О двух слоях населения в Ликии мы находим указания и в "Илиаде"-в рассказа Главка Диомеду о Беллерофонте (VI, 152-195). Геродот (VII, 92) возводит ликийцев к афинскому поселенцу Лику, дяде Тезея, а древнее население Ликии связывает с Критом и называет его "термилами" (Τερμίλαι), что совпадает с названием Trɱmili, встречающимся более 30 раз в ликийских надписях. Но эти греческие колонисты в Ликии с течением времени подверглись варваризации и забыли свои язык. О киликийцах Геродот (VII, 91) говорит, что они "полуахейцы" (ύπαχαιοί), ликийский же язык признается современными его исследователями, (Калинкой, Зундваллем, Даниэльсоном, Мериджи и др.) типичным смешанным языком, имеющим не только в словаре, но и в составе своей морфологии бесспорные индоевропейские элементы. Таким образом, аркадско-кипрское наречие, следов которого мы не можем найти в гомеровском эпосе, сложившемся позже в эолийской и ионийской среде, - есть язык тех воителей, слава о которых в народной памяти дожила до времени создания песен, лежащих в основе "Илиады", т. е. до времени, когда образы древних героев Аргоса, Микен, Пилоса и додорийского Лакедемона были приспособлены к новой тематике (эолийская колонизация северо-западного угла Малой Азии) и соединены с новыми героическими образами (фессалийскими вождями Ахиллесом, Патроклом, Филоктетом, с локрийскими Аяксами и др.). Это наречие характеризуется рядом новообразований, развившихся только у пелопоннесских племен вне связи с другими греческими наречиями (как, например, дифтонг αῦ в родительном падеже единственного числа; гомеровское ао, Ἀτρειδάο).
3. Эолийская группа, охватывающая говоры малоазиатской Эолии (с особым говором на острове Лесбосе) и говоры Фессалии и Беотии. Образование ее следует связывать с движением племен, предшествовавшим дорийскому, но не поддающиеся даже приблизительному хронологическому определению. Поскольку это движение не проникло до Пелопоннеса и не затронуло Аттики и, следовательно, не сказалось разрушительно на областях древнейшей культуры, у нас нет никаких данных для его датировки. Оно могло совершенно не отразиться в жизни "ахейского" племенного союза. Исходным его Пунктом были какие-то горные области (некоторые данные указывают на Эпир, другие противоречат этому), из которых волна нового населения проникла в плодородную долину Пенея в Фессалии, а затем в среднюю Грецию, именно в Беотию. Движение этих племен не должно было носить характера организованного похода (στόλος), как это было впоследствии у дорийцев; оно, вероятно, растянулось на очень долгий период. Сопротивления (по крайней мере, в Фессалии) это движение не встречало, и новые пришельцы относительно мирно ассимилировались с автохтонами. О таком проникновении в Беотию "фессалийцев из Арны", не повлекшем за собою какой-либо катастрофы, говорят и Фукидид (I, 12). Что касается минийцев, как более древнего населения юго-восточной Фессалии (Иолк) и Беотии (Орхомен), то об их отношении к другим племенным группам греков мы ничего сказать не можем, хотя некоторые исследователи, основываясь исключительно на археологическом материале, настойчиво сближают их с ионийцами. Это вероятно, но пока недоказуемо. Эолийское наречие обладает рядом характерных черт, из которых многие встречаются в языке гомеровского эпоса. Особенно выделяются не отдельные фонетические черты, а специфические морфологические образования.
Все эти три группы (ионийско-аттическая, аркадско-кипрская и золийская) имеют некоторые общие черты, показывающие, что они находились в известной связи друг а другом, после того как связь с другими племенами, оставшимися за пределами Греции, была потеряна. Одной из таких общих черт является переход окончания ti в 3-м лице мн. ч. в si. Кроме того, есть ряд черт, объединяющих каждое из этих трех наречий попарно.
4. Западная группа, противостоящая трем предыдущим группам, известная по диалектам дорийскому и отдельным говорам: этолийскому, локридскому, фокидскому, говору Ахайи и элейскому (в Элиде). Внутри дорического диалекта надписи показывают известные различия говоров лаконского, мессенского, арголидского (включая остров Эгину), коринфского, мегарского, островов Феры и Мелоса, родосского и критского. Для всей западной группы характерно распространение окончания дательного падежа мн. ч. - οις также и на согласные основы и переход ĕ в a перед плавными (r, l), слияние εο в ει, а не в ου (как в аттическом), и некоторые другие черты.
Дорийский диалект отличается от других говоров этой группы лишь очень немногими чертами, из которых наиболее интересны: архаическое окончание 1-го лица множ. числа - mes (вместо обычного - men во всех других диалектах), сохранение старого окончания - nti в 3-м лице мн. ч. (φέροντι), близкое к другим индоевропейским так называемое "дорическое будущее" (futurum doricum), являющееся старым индоевропейским образованием, сохранившимся только в литовском языке; сохранение t в личном местоимении 2-го лица и, наконец, долгое сохранение звука υ (дигамма)· Все эти черты указывают, что дорийский диалект, как язык племени, дольше других остававшихся вне непосредственного соприкосновения с другими этническими группами и на более низкой ступени культурного развития (соответствующей, по-видимому, средней ступени варварства, по Энгельсу), сохранил большее количество архаизмов и, несмотря на позднее появлений дорийцев в Греции, отражает более древнюю стадию в жизни племенных языков греческого типа. Тем не менее, и дорийские говоры в том виде, в каком они нам известны по памятникам письменности, носят до известной степени такой же смешанный характер, как и эолийские. Наибольшим своеобразием обладают эле некий говор, который раньше сближали даже с эолийским, а не с дорийским диалектом,[5] и говор Ахайи.
Таковы четыре типа, к которым мы можем свести разнообразие живой речи отдельных племенных единиц древней Греции на заре классового общества и образования рабовладельческих полисов.
В современном языковедении в области диалектологии и лингвистической географии преобладает течение, отрицающее возможность проведения точных границ между говорами и группировки говоров в строго очерченные группы.[6] В применении к древнегреческим диалектам вопрос осложняется еще и тем, что эти последние известны нам по отрывочным и иногда очень поздним показаниям эпиграфики. Изучать диалекты языка, давно ставшего мертвым, так, как мы изучаем все с большим и большим совершенством живые современные говоры, нельзя. Поэтому приведенная выше классификация должна рассматриваться как построение, в известном смысле условное и схематическое.

---

[1] О противопоставлении по религии ср. у Аристофана (Птицы, ст. 1520 сл.), где говорится о „богах варваров“, отличных от „олимпийских“ богов, хотя обычно у греков считалось, что „варвары“ находятся во власти тех же богов.
[2] Ср. анонимный трактат Περι διαλέκτων („Античные теории языка и стиля“, под ред. О. Фрейденберг, стр. 142 сл., Л, 1936). Античные грамматики обращали внимание, главным образом, на новообразования аттического наречия, как, например, слитные формы, переход σσ в ττ, ρσ — в ρρ, но не замечали его архаизмов.
[3] P. Kretschmer, Zur Geschichte der grieîhisch:n Dialekte (Glotta, 1909, I стр. 9—34); Μιλύνας в журн, Ἁρχαιολογικὴ έφημερίς, 1930, стр. 8 сл., 15 сл.
[4] К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVI, ч. 1, стр. 83,
[5] Ср. G. Meyer, Griechische Grammatik, 3–е изд., 1896, стр. 18—19.
[6] Ср. Gaurhet, Giebt es Mundartgrenze? (Archiv für das Studium der neueren Sprachen, 1903, т. III, стр. 365 сл.), а также все работы французской диалектологической школы, возглавляемой Жильероном.