ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ. ВОЙНЫ РИМЛЯН ВО ВРЕМЕНА МЕЖДОУСОБИЙ (133–30) (продолжение).

VII. Война с рабами в Италии (73–71). – § 238. Война в 73-м и 72-м годах. – причины и начало её; – действия и победы Спартака. – § 239. Война в 71-м году. – действия Красса и Спартака в южной Италии; – действия на Регийском полуострове, – сражение при р. Силар. – VIII. Война с морскими разбойниками и с критянами (88–67). – § 240. Война с 78-го по 67-й год. – начало и развитие морского разбойничества; – действия римлян с 87-го по 78-й и с 78-го по. 67-й год; – назначение Помпея. – § 241. Война в 67-м году. – план и меры Помпея; – действия его в средиземном море и в Киликии, а Метелла на о. – Крите. – IX. 2-я война римлян с Митридатом (75–64). – § 242. Начало войны; –. действия Митридата и Лукулла в Фригии и Вифинии; – 1 осады Халкедона и Кизика (75–73): – § 243. Действия Лукулла в Вифинии, на море и в Понте; – победы его при: о. Лемносе и в Понте (73–71). – § 244. Война римлян с Тиграном; – движение Лукулла в большую Армению; – сражение при Тигранокерте (70–69). – § 245. Движение Лукулла через Тавр и к Артаксате; – сражение. при р. Арзание; – движение Лукулла к Низибу (68). – § 246. Переворот войны в пользу Тиграна и Митридата; – бой при Зеле (67). – § 247. назначение Помпея; – действия его и Митридата В. Понте и Малой Армении; – сражение при Евфрате; – действия Помпея в Большой Армении против Тиграна (66). – § 248. Действия Помпея в странах Кавказских (66–65). – § 249. Движение Помпея в Амиз и Сирию; – действия Митридата в Боспорском царстве; – план, смерть и качества его (64–63).

Древние источники и новейшие исторические пособия – указанные в главе XXXI.

VII.
Война с рабами в Италии (73–71).

§ 238. Война в 73 и 72 годах. Причины и начало войны; – действия и победы Спартака.

В самый год убиения Сертория (73), в Италии вспыхнула страшная и опасная для -Рима война римлян с их рабами.
Со времени распространена римлянами своих завоеваний и власти вне пределов Италии, число в ней и в Сицилии рабов из военнопленных, большею частью принадлежавших к воинственным народам: галлам, германцам и фракиянам, увеличиваясь постепенно, возросло наконец до невероятной степени. Но положение этого класса людей, не смотря на ужасные восстания их, три раза в разные времена происходившие в Сицилии, не только не было облегчено и улучшено, но и становилось все более и более тягостным и невыносимым. Наконец в 73 году ничтожное сначала обстоятельство послужило поводом к всеобщему восстанию рабов в Италии. Из числа тех из них, которые находились в Капуе, в одной гладиаторской школе, 200 согласились бежать, но намерение их было открыто и только 78 успели бежать и вооружиться одними ножами. Едва они вышли из Капуи, как встретили повозку, везшую гладиаторское оружие. Завладев им и засев в неприступной местности, они вслед затем разбили вышедших против них капуанцев, вооружились отнятым у них оружием и утвердились на Везувие. Первый успех значительно умножил число их и они избрали трех предводителей: Спартака, Крикса и Эномая. Из них Спартак, родом фракиянин, превосходил прочих отличными своими дарованиями и, первый подвигнув товарищей своих к бегству, вскоре сделался главным их предводителем и душою восстания. Дабы подавить оное в самом начале, сенат послал против мятежных рабов претора Клавдия Пульхера с 3,000 войск. Клавдий занял у подошвы Везувия главные всходы на его вершину и был уверен, что, обложив рабов на Везувие, принудит их сдаться. Но они связали лестницы из виноградных лоз и спустились с той стороны Везувия, которую Клавдий, по причине её неприступности, оставил незанятою. Не довольствуясь, этим, Спартак немедленно вслед затем произвел на Клавдиевы войска нечаянное нападение, разбил их и взял их лагерь. Эта первая победа над римскими войсками привлекла к Спартаку множество италийских рабов и вскоре число их возросло до 10,000 чел. Первою заботой Спартака было вооружить их приличным образом и вскоре он с необыкновенною деятельностью изготовил нужное число щитов, мечей и прочего оружия, равно завладел также несколькими конскими заводами, для образования конницы. Затем войско Спартака разграбило и разорило селения и многие города Кампании и, вопреки запрещению Спартака, произвело повсюду необыкновенные жестокости. Тогда сенат был вынужден послать против Спартака целую армию под начальством претора Вариния. Но уже тотчас по прибытии Вариния, один из его частных начальников, Фурий, с -2-х-тысячным отрядом, был отдельно разбит Спартаком, другой же; Коссиний, внезапно атакованный в Лукании, был убит, а отряд его разбит и лагерь взят. Но сам Вариний вскоре после того запер Спартака в одной горной теснине; однако Спартак успел уйти ночью и затем несколько раз разбивал Вариния. Но ни одержанные им успехи, ни сила его войска, возросшая под конец года уже до 40,000 чел. не ослепили его и он явил замечательные умеренность и благоразумие. Убежденный в невозможности одолеть римлян и в неизбежности собственной, ранней или поздней гибели, он вознамерился только идти к Альпам; дабы, по переходе через них, галлы и фракияне, составлявшее наибольшую часть его войска, могли воротиться на родину свободными. Но войско его, гордясь числом и успехами своими, и жадное к грабежу и корысти, отвергло мудрое его предложение и безрассудно предпочло грабить Италию.
Таким образом в то время, как Помпей уничтожал остатки марианской партии в Испании, а Лукулл торжествовал над Митридатом в Азии (см. ниже), мятежные рабы (число которых в 72 году возросло уже до 70,000) в самой Италии, почти под стенами самого Рима, грозили ему величайшею опасностью. В этих крайних обстоятельствах, сенат выставил три армии, под начальством консулов Геллия Публиколы и Корнелия Лентула и претора Аррия. От действий столь значительных сил можно и должно было ожидать тем более успеха, что в войске Спартака в это самое время произошли несогласия и вследствие того – разделение сил. Крикс с своими соотечественниками галлами пошел в Апулию и начал разорять ее, а Спартак с фракиянами двинулся чрез Аппеннины к северу, в намерении достигнуть Альп. Геллий и Аррий разбили Крикса в Апулии так, что из 30,000 его войск погибло 20,000 и в том числе сам Крикс. Но за то Спартак, встретив на пути армию столь же безрассудно отважного, сколько и неспособного Лентула, разбил и рассеял ее, и затем, обратясь против Геллия и Аррия, шедших из Апулии в намерении поставить его между трех римских армий, разбил и их также в открытом бою (как кажется в Умбрии). После этой победы, мстя унижением за унижение, он заставил 300 отборнейших и храбрейших римских пленников произвести, в честь павшего Крикса, гладиаторский бой и предал смерти всех прочих пленников, а для облегчения дальнейшего движения, убил весь негодный к службе вьючный скот и истребил все ненужные тяжести, взятые у неприятеля, и имея уже 120,000 войск, пошел не к Альпам, а к Риму. Геллий и Лентул, двинувшиеся против него со всеми войсками, какие только могли собрать в Пицене, как кажется, остановили его; но он отмстил за то, разбив и обратив в бегство проконсула Кассия и претора Манлия.
Причинами столь частых и важных успехов рабов и неудач римлян были: с одной стороны – мужество и храбрость рабов и искусство Спартака, а с другой – нравственное развращение римских армий, совершенное ослабление в них военных подчиненности и порядка, и особенно – неспособность их предводителей. А потому в 71 году сенат и поручил ведение войны с рабами Крассу, уже под начальством Суллы в Италии явившему опыты искусства, а теперь бывшему претором и единственным в Италии способным полководцем, на которого можно было положиться.

§ 239. Война в 71 году. Действия Красса и Спартака в южной Италии; – действия на Регийском полу-острове; – сражение на р. Силаре.

Красс вполне оправдал оказанное ему доверие. Прибыв в Пицен, он восстановил в римской армии строгий военный порядок, заставил бояться себя в ней и вдохнул в нее новый дух, а между тем наблюдал крайнюю осторожность и, избегая общего боя, только препятствовал Спартаку идти к Риму. Вскоре он разбил 10-ти тысячный отряд рабов и более 6,000 положил на месте, а вслед затем одержал частный успех над самим Спартаком и принудил его отступить в Луканию. Отсюда Спартак двинулся в южный Бруттий, с целью приблизиться к Сицилии, переправить в нее часть своих войск и в ней также возжечь (в 4-й раз) войну рабов. Он достигнул Регия, но не мог переправить своих войск в Сицилию, ни на судах морских разбойников, которые его обманули, ни еще менее на устроенных им плотах. А между тем Красс последовал за ним и запер его на Регийском полуострове, с большим трудом, на в самом непродолжительном времени преградив перешеек, соединявший этот полуостров с материком, высокою и толстою стеною со рвом впереди, глубиною и шириною в 15 футов. Спартак, занятый вооружением своих войск, не обратил сначала внимания на Крассовы работы. Но когда они были кончены и в войске его произошел недостаток в продовольствии и наконец голод, тогда, не имея возможности спастись морем, он решился силой прорваться сквозь Крассову укрепленную линию. Первые попытки его были неудачны: он был отражен с большим уроном. Но наконец, воспользовавшись одною темною и бурною ночью., в продолжении которой дул сильный ветер и шел снег, он искусно и удачно успел завалить часть рва землею и фашинами, и – что всего удивительнее – перебрался с целым своим войском не только через ров, но и через стену, не потеряв ни одного человека (что – если только оно справедливо – не приносит большой чести бдительности Крассовых войск). Таким образом он совершенно разрушил искусный план Красса, и Красс, огорченный и вместе встревоженный тем, представил сенату необходимость обратить против Спартака, как Варрона Лукулла (брата того, который действовал против Митридата), так и Помпея, которые в это самое время возвращались, первый – из Фракии, а второй – из Испании. Сам же он между тем, пользуясь вторичным отделением галльских рабов от фракийских и Спартака, напал на них и совершенно истребил бы их, если бы Спартак не подоспел им на помощь. Ободренный этим успехом и сожалея уже о призвании Лукулла и Помпея, Красс положил предупредить прибытие их решительным поражением рабов и окончанием войны с ними, в чем и имел полный и блистательный успех. Так как галльские рабы, предводительствуемые двумя собственными вождями, располагались станом всегда отдельно от Спартака, то Красс и оставил часть своих сил против послед-него, но расположил их так, что Спартак принимал их за главные силы: сам же Красс с большею частью своей армии скрытно двинулся против галльских рабов и разбил их наголову, положив на месте (по Титу Ливию) до 35,000. чел. Спартак немедленно предпринял отступление в Апулию и, воспользовавшись недовольно осторожным и не в порядке производившимся преследованием его Крассовыми легатом и квестором, внезапно обратился назад и в выгодном бою с ними обратил их в постыдное бегство, но тем только ускорил окончательное свое поражение. Войска его; гордясь одержанным успехом, принудили его идти, вместо Апулии, против Красса, и сверх того сам Спартак, сведав о прибытии Лукулла в Брундузий и о приближены Помпея из северной Италии, опасался попасть между трех римских армий и предпочел лучше уже иметь дело только с одною. С своей стороны и Красс не менее его желал боя, дабы не разделять с Лукуллом и особенно с Помпеем чести победы и окончания войны. Вследствие того, на р. Силаре, на границе ― Лукании и Кампании (ныне р. Силаро, к югу от Салерна), произошел упорнейший и кровопролитнейший бой, в котором Спартак, твердо решась победить или умереть, сражался с отчаянною храбростью и наконец пал весь израненный. Вскоре затем все войско его было обращено в бегство и римляне, преследуя оное и никому не давая пощады, положили до 40,000 чел. на месте. Остальные размялись в разных направлениях и стали потом собираться от-дельными толпами. Самая большая из них, силою до 5,000 чел., двинулась в северную Италию, но встреченная при переходе через Аппеннины Помпеем, была совершенно истреблена им. Основываясь на этом маловажном успехе, Помпей присвоил себе честь окончания войны с рабами и заставил несправедливо удостоить себя большим триумфом. Красс же, в 6 месяцев окончивший опасную для Рима войну, преследовавший, после победы при Силаре, остатки Спартакова войска, очистивший от них, к концу года, всю Италию и всем этим оказавший Риму величайшую услугу – был награжден только овациею. Это еще более усилило взаимную вражду Красса и Помпея, и послужило причиной явного политическая соперничества их.
Так кончилась война римлян с их рабами, страшная и опасная для Рима, к и по близости своей от него, и по жестокости, с которою ее вели восставшие рабы, и в особенности – по дарованиям и искусству Спартака. Этот вождь мятежных рабов во многих отношениях представляет большое сходство с народным вождем лузитанцов, Вириатом, и подобно ему, по своим дарованиям, был выше своего звания. Храбрый войн и искусный вождь, с равным успехом умевший употреблять и силу, и хитрость, неустрашимый в опасностях, твердый в неудачах и умеренный в счастье, смелый, быстрый, решительный, но ни всегда благоразумный и осторожный в своих действиях, три года, удачно и не без славы вел он войну с Римом, в самом средоточии его могущества, и был побежден только стечением неблагоприятных обстоятельств, раздорами и несогласиями в собственном войске и удачею, еще более нежели искусством. Красса и поэтому справедливо может быть поставлен, вместе с Вириатом, в число замечательных военных вождей древности.

VIII.
Война с морскими разбойниками и с критянами (78–67).

§ 240. Война с 78 по 67 год. Начало и развитие морcкого разбойничества; – действия римлян с 87 по 78 год и с 78 по 67 год; – назначение Помпея.

Война с морскими разбойниками, происходившая в одно время с серторианскою и войною с рабами, заслуживает внимания как потому, что с морскими действиями в ней были соединены и сухопутные, так и по важности и опасности её для Рима, по участью, которое в ней принял Помпей, искусству, с которым он в ней действовал, и скорости и успеху, с какими ее кончил.
Местом происхождения морских разбойников была западная или горная Киликия (иначе Исаврия) в Малой Азии, а началом его – времена внутренних смут и междоусобии, раздиравших сирийское царство Селевкидов в 3-м и 2-м веках до P. X. Первоначально морские разбойники промышляли похищением в Сирии и весьма прибыльною в те времена продажей на острове Делосе рабов. Но с ходом времени, тайно покровительствуемые врагами Сирии, царями кипрскими и египетскими, отчасти также, как полагают, корыстолюбивыми римскими правителями в Малой Азии, и во всяком случае долго оставленные со стороны римлян без внимания, они возросли числом, усилились и сделались дерзкими до чрезвычайности, особенно по распущении в 85 году Митридатова флота. С этого времени они не ограничивали уже своих разбоев восточною частью средиземного моря, но распространили их в водах Италии и Сицилии, отрезывали подвозы хлеба морем в Рим и производили частые высадки на берега Сицилии и Италии, даже в окрестностях самого Рима (чему отчасти втайне способствовать Митридат). В это время они образовали уже сильную и грозную, морскую разбойничью республику, средоточием которой была, по прежнему, горная и неудободоступная Киликия. Здесь находились главные их притоны и морские склады и заведения. Они привлекли на свою сторону даже некоторые сильные и богатые города, как, например, Олимп и Фазелис в Малой Азии, из которых в первом находились общий их храм и казнохранилище. Они имели целые флоты и армии и собственных предводителей, и в числе их были не одни киликийцы, но и представители почти всех восточных народов, даже люди знатные родом, богатые, способные, сведущие и опытные в морском и сухопутном военном деле.
Римляне пришли в первый раз в столкновение с ними в 87–86 годах, когда Лукулл, отправленный Суллою из Греции для сбора флота, открыл действия в Эгейском море. Позже (84–81) Мурена, оставленный Суллою в Малой Азии, пытался остановить возраставшие успехи морских разбойников, но усилия его были слабы и тщетны. В 78 году против морских разбойников был уже послан проконсул Сервилий с флотом и армией. Разбив их на море, хотя и с большим для себя уроном, он преследовал их в Киликию, взял и разрушил многие их укрепленные притоны и даже самые Олимп и Фазелис, проникнул во внутренность страны, силой, хотя с большим трудом и опасностью, взял город Исавр, покорил исаврян и, после трех лет войны (78–74) возвратясь в Рим с множеством пленных, был награждена триумфом и прозванием исаврского. Но пользы от этого не было ни малейшей: морские разбойники возобновили свои разбои с большею еще против прежнего силой и в 75 году римляне были принуждены снова послать против них претора Марка Антония (отца знаменитого в последствии триумвира Антония) с сильными флотом и войском и с чрезвычайною властью, которою дотоле никогда и ни один из римских полководцев еще не был облекаем, а именно – ему было вверено управление всеми морскими берегами, подвластными Риму. К несчастно, Марк Антоний был обязан этим сильному покровительству и проискам, а, не личному своему достоинству: Саллустий изображаете его беспечным; нерадивым, расточительным и в военном отношении вполне неспособным и невежественным. А потому все его действия ограничились лихоимством на вверенных ему берегах и нападением на остров Крит, за то, что он будто бы дал вспомогательный отряд войск Митридату и убежище разбойникам. Но разбитый критянами на море, Марк Антоиий, к довершению стыда, заключил с ними мир (71). Вскоре после того он умер и в 69 году консул Цецилий Метелл был послан с флотом и армией против Крита. Критяне, подвигнутые двумя главными и знатнейшими предводителями своими, Ласфеном и Парфеном, мужественно приготовились к упорной обороне. Но Метелл разбил в сухопутном бою Ласфена, силой взял главные на Крите города и принудил Ласфена и Парфена сдаться в плен (69–68).
А между тем, против морских разбойников римляне не принимали никаких решительных мер и не производили ничего важного, и сила морских разбойников и их разбоев достигла высшей степени, так что они имели уже более 1,000 больших, отлично построенных, вооруженных и управляемых судов, совершенно господствовали в средиземном море и безнаказанно, с невероятною дерзостью повсюду производили самые ужасные разбои, грабежи и жестокости. Одними из чувствительнейших для Рима следствий их разбоев были недостаток и дороговизна в нем про-довольствия. Поэтому народ охотно и с радостью принял и поддержал в 67 году предложение народного трибуна Габиния – вверить очищение морей от разбойников одному избранному лицу, с неограниченною на три года властью на всем Средиземном море и на 400 стадий (70 вер.) от берегов внутри земель, с предоставлением в полное его распоряжение государственной казны, флота из 200 больших военных судов и права избрать из сенаторов 15 подчиненных ему легатов и набирать сколько ему было нужно войск и людей во флот. Габиний не называл никого, но подразумевал Помпея; его же называл и общий голос народа – и, не смотря на противодействие сената и аристократии, предложение Габиния было наконец принято, утверждено законом (lex Grabinia) и Помпей облечен властью, подлинно можно сказать – монархическою и простиравшеюся на целое римское государство. Ему были дарованы даже большие против Габиниева предложения силы и способы, а именно: 500 больших военных судов, 120,000 чел. пехоты, 5,000 чел. конницы, 24 сенатора в звании легатов, 2 квестора и 6,000 талантов серебра.

§ 241. Война в 67-м году. План и меры Помпея; – действия его в средиземном море и в Киликии, а Метелла на о. Крите.

Опасное для римской республики, в политическом отношении, предоставление такому способному и честолюбивому полководцу, как Помпей, обширной, нераздельной и неограниченной власти и огромных сил и способов, собственно в военном отношении было единственным средством к скорейшему и успешнейшему окончанию войны с морскими разбойниками. И должно отдать Помпею справедливость, что он явил себя вполне достойным оказанного ему, неограниченного доверия: начальствование его в войне против морских разбойников приносит ему величайшую честь и поистине составляет лучшую и блистательнейшую эпоху в его военном поприще. Уже самый план, им составленный, изобличает первостепенного полководца и заслуживает особенного внимания. Именно Помпей разделил все средиземное море на 13 участков, в каждый из которых назначил по одному либо по два легата, с известным числом судов, пехоты и даже конницы. Все легаты имели равную между собою, но каждый в своем участке – полную, одному Помпею подчиненную власть, а над всеми ими Помпей являлся, по выражению Аппиана, как царь царей, давая всему надлежащее направление и ход, и с главными силами быстро обращаясь туда, где обстоятельства требовали личного его присутствия. Имея главною целью вполне обеспечить Сицилию, Сардинию и Африку – эти, по словам Цицерона, три житницы республики (tria frumentaria subsidia reipublicae), он открыл действия с запада, и действовал с такими энергией и искусством, а легаты его так хорошо содействовали ему, что результаты были самые блистательные, важные и полезные. Морские разбойники, сильно атакованные всюду (на западе) в одно время, нигде не имели спасения: избежав одной римской эскадры, они встречали другую, третью и т.д., а то, что раз было утрачено ими, уже было утрачено навсегда, потому что римские эскадры, изгоняя их из своих участков, прочно и надежно обеспечивали пространство в тылу своем и постоянно теснили разбойников от запада к востоку. Таким образом в 40 дней времени вся западная часть средиземного моря от Геркулесовых столбов до Греции была совершенно очищена от них – и в Риме и Италии немедленно продовольственные припасы явились в изобилии и цены на них упали значительно. Затем Помпей пристунил к очищению и восточной части средиземного моря и к истреблению разбойников в самом гнезде их – Киликии. Исполнение этой второй части Помпеева плана было гораздо труднее, нежели исполнение первой, по той причине, что разбойники, по мере оттенения своего к востоку, сосредоточивались все более и более и сопротивлялись упорнее и отчаяннее. Не смотря на то, Помпей, столь же искусными и сильными мерами и действиями, сколько и прежде, в особенности же великодушным и кротким обращением с сдававшимися ему разбойниками, блистательно довершил удачно начатое дело. Разбойники не только сдавались ему сами собой; но даже указывали сокровеннейшие притоны самых отчаянных из своих товарищей. Таким образом, отчасти силой, отчасти страхом своего имени и отчасти мерами кротости, он достигнул того, что очистил море от Греции до Киликии и прибыл наконец к киликийскому приморскому городу Каракезию, в гавани которого главные и могущественнейшие из морских разбойников, скрыв семейства и сокровища свои в укреплениях, построенных в ущельях таврского горного хребта, ожидали Помпея с последними и лучшими судами своего флота. Помпей, имевший 60 больших, хорошо вооруженных судов, легко разбил разбойников, осадил их в Каракезие, в котором они заперлись после своего поражения, и наконец принудил их сдаться со всеми их городами, укреплениями, островами, складами, заведениями и всем вообще, чем они владели, вследствие чего в руки его достались несметные богатства, огромная всякого рода добыча и множество пленников, захваченных разбойниками и которым он немедленно возвратил свободу. Такими образом он в 49 дней времени совершенно очистил и восточную часть Средиземного моря от морских разбойников, а с тем вместе – всего без малого в три месяца – с успехом и славой окончил войну с ними и навсегда избавил от них средиземное море и прибрежные его страны (67).
Между тем Цецилий Метелл, жестокостью своею против критян, довел их до того, что они сначала призвали на помощь морских разбойников, а потом, когда разбойники были покорены в Киликии, вызвались безусловно сдаться Помпею. Основываясь на данном ему полномочии, Помпей приказал Метеллу прекратить войну с ними и послал легата своего, Октавия, принять их покорность. Но Метелл не только не повиновался Помпею, но и осадил критян, морских разбойников и с ними самого Октавия в одном городе, в котором они заперлись, и принудив их сдаться, всех разбойников казнил, а с пленным Октавием поступил самым унизительным для него образом. Так как вскоре после того (66) Помпею было вверено главное начальствование в войне с Митридатом и он не имел более времени и возможности заниматься делами Крита, то Метелл и довершил в том же 67-м году покорение этого острова и обратил его в римское владение, за что и получил прозвание критского.

IX.
2-я война римлян с Митридатом (75–64).

§ 242. Начало войны; – действия Митридата и Лукулла в Фригии и Вифинии; – осады Халкедона и Кизика (75–73).

Четвертою, современною войнам: Серторианской, с рабами и с морскими разбойниками, и важнейшею из всех была 2-я и последняя война римлян с Митридатом, веденная с их стороны сначала (74–67) Лукуллом, а потом (66–64) Помпеем, который и кончил ее.
Двукратным заключением мира (в 85 и 82 годах)и Митридат, и римляне имели в виду прекратить войну только до благоприятнейшего времени. Впрочем, так как оба раза мир не был утвержден письменными договорами, то, для усыпления римлян, Митридат и показал вид, будто желал упрочения его, и во время диктаторства Суллы два раза отправлял с этою целью посольства в Рим, и в первый раз исполнил требование Суллы – предварительно вполне возвратить Каппадокию Ариобарзану. Но второе посольство его прибыло в Рим уже по смерти Суллы, и так как римляне были слишком заняты внутренними своими делами и войнами, то оно и возвратилось без всякого ответа. Довольный этим предлогом к возобновлена войны с римлянами, Митридат однако отложил ее еще до времени, а между тем занялся войной с восставшими жителями Колхиды и царства Боспорского (по обеим сторонам Боспора киммерийского), покорил их и дал им царем сына своего, Махареса (84). Затем, пользуясь временем, когда римляне были заняты войнами с Лепидом и потом с Серторием, он, еще не открывая войны сам, заставил действовать Тиграна, который, вторгнувшись в Каппадокию, овладел ею, разрушил в ней 12 греческих городов и, пленив до 300,000 её жителей, переселил их в Армению (75). В это же время умер вифинский царь Никомед III, завещав царство свое римлянам, которые и поручили проконсулу Азии, Юнию Силану принять Вифинию во владение. Это обстоятельство заставило Митридата, давно уже домогавшегося Вифинии, наконец явно восстать против римлян. В 10 лет времени он превосходно приготовился к войне с ними и имел уже 120,000 чел. пехоты, вооруженной и устроенной по-римски и разделенной, как у римлян, на легионы, 16,000 чел. отличной, также хорошо устроенной, вооруженной и обученной конницы на крепких и сносных лошадях, 100 колесниц, вооруженных косами, флот из 400 военных и хорошо вооруженных судов и огромные склады продовольствия (в том числе одного зернового хлеба до 9.000,000 мер) вдоль морских берегов. С этими-то силами он и произвел в 75 м году с сухого пути и моря нападение на Вифинию. Римляне послали против него консула М. Котту и Л. Лукулла, назначив первому с флотом и армией оберегать Пропонтиду и оборонять Вифинию, а, второму с другою армией действовать против Митридата наступательно в собственных его владениях. Котта был человек незначащий и достигнул консульства происками; но Лукулл, с прекрасными свойствами души, кротостью, благородным и твердым характером и величайшим бескорыстием соединял превосходный ум, редкую память, большую образованность и отличные военные дарования. В союзнической войне и потом в звании квестора Суллы он приобрел и военную опытность, но не имел случая особенно отличиться и от него, как и от Котты, в Риме, при отправлены их против Митридата, ожидали немногого и находили, что такого рода противник обоим им далеко не по силам. В отношении к Котте это оказалось совершенно справедливым, но в отношении к Лукуллу римляне чрезвычайно ошиблись.
Лукулла взял с собою из Испании только один легион; к которому присоединил 4 находившиеся в Малой Азии, что составило вместе до 30,000 чел. пехоты и 1,600 чел. конницы. Из четырех азиатских легионов, два бывшие Фимбриевы состояли из старых, опытных и храбрых, но чрезвычайно буйных и своевольных воинов. Лукулл с самого начала подчинил их строгому военному порядку; за всем тем они причинили ему в продолжении войны немало забот, неприятностей и затруднений.
Положив предел корыстолюбию и лихоимству римских сборщиков податей и ростовщиков, разорявших Малую Азию, и этим, равно как и своими кротостью, справедливостью и правосудием, снискав расположение жителей и обеспечив тишину этой страны, начинавшей уже склоняться на сторону Митридата, Лукулл мог свободно и безопасно двинуться в Вифинию. Здесь Котта хотел один победить Митридата, но вместо того сам был разбит им в один и тот же день на сухом пути и море близ Халкедона, с уроном 4,000 чел. и более 60 судов, заперся в Халкедоне и был обложен в нем Митридатом. Многие, в том числе и Архелай, советовали Лукуллу и убеждали его идти не в Вифинию, а в беззащитный (по их мнению) Понт, представляя, что при первом появлении его в этой области, в отсутствии Митридата, все в ней немедленно покорится римлянам. Но Лукулл возразил, что предпочитает лучше спасти от опасности одного римского гражданина, нежели завоевать все владения Митридата, впрочем и не совсем беззащитный, потому что Митридат оставил в Понте Диофанта с частью сил.
Движение Лукулла в Вифинию заставило Митридата снять обложение Халкедона и со всеми своими силами обратиться против Лукулла. Встретясь с ним во Фригии, он тщетно старался принудить его к бою и не отваживался напасть на него в собственном его лагере. Лукулл, убежденный в том, что Митридату, оставаясь неподвижно на месте против римской армии, недолго можно будет прокормить до 300,000 чел. (такова была сила его армии, со всеми нестроевыми и несражавшимися), тщательно уклонялся от неровного боя и не выходил из своего лагеря, в который собрал достаточное для прокормления небольшой своей армии количество продовольственных запасов. Предположения его оправдались вполне: чрез несколько дней голод принудил Митридата предпринять отступление. Скрытным ночным движением удалясь от Лукулла, он осадил в конце года (74) с сухого пути и моря Кизик, большой, богатый и весьма важный город на острову Пропонтиды, соединенный с твердою землей двумя мостами и считавшийся одним из ключей Азии. Расположив свою армию вокруг него в 10-ти лагерях, Митридат поручил ведение осады искусному и знаменитому в то время греческому полиорцету, фессалийцу Никомеду. Никомед употребил все известные тогда полиорцетические средства для овладения Кизиком правильною осадой, построил на земле и на судах всякого рода осадные орудия и машины, а когда они были разрушены ветром, то прибегнул к подкопам и подземной войне. Но тщетны были все его усилия и средства: счастье решительно не благоприятствовало Митридату. Граждане Кизика оборонялись столько же искусно, сколько мужественно и упорно, а Лукулл расположился лагерем на высотах в виду города и Митридата так, что легко и удобно мог отрезывать последнему подвозы продовольствия сухим путем, сам же был вполпе обеспечен от его нападения. Следствием этого было то, что многочисленность войск Митридата послужила не только не к пользе, но и к крайнему вреду его. В армии его вскоре открылся сильный голод и сверх того она чрезвычайно страдала от снега и стужи, ибо время было уже зимнее. Имея в виду помочь беде, не снимая осады, Митридат отправил в Вифинию всю свою конницу, весь вьючный скот и наиболее пострадавшую часть пехоты. Но Лукулл преследовал их с конницей и 10-ю когортами пехоты, и настигнув. отчасти истребил или взял в плен с огромною добычей, а отчасти рассеял. Митридат продолжал однако осаду; но когда зимние бури пресекли ему все подвозы с моря, тогда голод в его армии достиг крайней степени и принудил его наконец (в начале 73 года) снять осаду и отправиться лично на флоте в город Парий, послав остатки своей армии, в числе около 30,000 чел., сухим путем в Лампсак, причем снятие осады и отступление из под Кизика были произведены с такою поспешностью и таким беспорядком, что походили более на бегство после решительного поражения. Митридат с флотом успел достигнуть Пария, но сухопутные войска его, живо и сильно преследуемые Лукуллом, были настигнуты им на знаменитом Гранике и отчасти взяты в плен или спаслись в Лампсак и оттуда морем в Парий, большею же частью (до 20,000 чел.) истреблены.

§ 243. Действия Лукулла в Вифинии, на море и в Понте; – победы его при о. Лемносе и в Понте. (73–71).

По свидетельству некоторых историков, Митридат лишился в первые два года войны почти всех сухопутных войск своих, действовавших в поле. Но он имел еще гарнизоны в Вифинии и господствовал на море: ибо у Лукулла не было флота. А потому первою заботой Лукулла в 73 году было собрать с малоазиатских приморских городов флот, а второю – совершенно вытеснить Митридата, в одно время с сухого пути и моря, из Вифинии. Легаты Лукулловы Воконий Барба и Валерий Триарий взяли важнейшие города Вифинии: Апамею, Прусу, Никею, а между тем сам Митридат, потеряв от кораблекрушения близ Пария множество судов, был принужден запереться в Никомедии и осажден в ней Коттой, а потом и Триарием. Однако он не только не упал духом, но и послал часть флота в Италию, для поддержания Спартака и развлечения тем внимания и сил римлян. Сведав об этом, Лукулл немедленно отправился вслед за Митридатовою эскадрой и при острове Лемносе совершенно разбил ее, потопив или взяв в плен 32 военных и большое число перевозных судов. Этою победой Лукулл оказал большую услугу своему отечеству, ибо лишил Митридата, Спартака и Сертория возможности войти в сообщения и заключить страшный и опасный для Рима союз между собою. Сверх того непосредственным следствием победы при Лемносе было совершенное очищение Вифинии Мптридатом: сведав о победе и приближении Лукулла, он бежал морем в Понт и успел спастись единственно благодаря безрассудству Вокония Барбы, который, вместо того, чтобы исполнить приказание Лукулла и запереть Митридата в Никомедии с моря, отправился сначала, из суеверия, на остров Самофракиио, для исполнения некоторых религиозных обрядов. Впрочем Митридат, спасшись от плена, не избежал другой беды: на пути в Понт внезапная и жестокая буря отчасти рассеяла, отчасти истребила остатки его флота, так что он лично едва спасся (на рыбачьей лодке) в Гераклею, а оттуда, склонив жителей её на свою сторону и оставив в ней 4,000 своих войск – в Синоп и из Синопа в Амиз. Не имея более ни армии, ни флота, он послал просить помощи царей: скифских, парфянского (Синатрука или Арзака 51) и армянского (Тиграна). Из них. только один последний обещал ему помощь, но не торопился вступить в войну с римлянами, так что Митридат был предоставлен собственным силам и, собрав сколько мог войск, приготовился к обороне. Между тем Лукулл, заняв Вифинию, поручил Котте осаду Гераклеи, а Триарию – начальствование над флотом, а сам с главными силами армии двинулся в Понт. Митридат выслал ему на встречу несколько легких войск, которые тревожили его на походе, замедляли движение его и разоряли край на пути его следования. Лукулл имел впрочем предосторожность взять с собою 30,000 галло-греков (или галатов), несших на себе продовольственные для армии запасы, и вскоре достигнул изобильного и богатого края, в котором ни в чем не имел недостатка. Пройдя чрез Пафлогонию и Галатию и оттуда в Понт; он оставил часть войск для обложения городов Амиза и Евпатории, а сам продолжал идти далее к Фемисцире на р. Фермодоне. Желая спасти богатые понтийские города от разграбления, он не торопился брать их силой, но склонял сдаваться на уговор. Это возбудило неудовольствие и ропот в жадных к грабежу и корысти воинах бывших Фимбриевых легионов, а за ними и в других войсках Лукулловых, и подало им повод к порицанию Лукулла за то, что он только дает Митридату время снова собраться с силами. Но Лукулл пребыл твердым в своем намерении, желая лучше, чтобы Митридат собрал новые силы, но остался по этой причине в Понте, нежели чтобы он, не успев собрать войск, был вынужден бежать в лежавшие в тылу его степи и в дикия ущелья Кавказа или – что было бы еще хуже для римлян – к тестю своему Тиграну, повелителю обширного и сильного в это время царства армянского. В Понте Лукулл надеялся легко и скоро победить Митридата, между тем как перенесение войны последним в степи, горы Кавказа или Армении, соделало бы ее весьма трудною и опасною для римлян. По этим причинами, остальное время.73 года Лукулл провел только в занятии городов Понта, сдававшихся ему на уговор. А между тем Митридат действительно успел набрать 40,000 чел. пехоты и 4,000 чел. конницы (преимущественно между колхидянами и кавказскими племенами), с которыми и двинулся весною 72 года на встречу выступившему против него Лукуллу. Но сошедшись, они долго оставались с главными своими силами друг против друга в бездействии, наблюдая большую осторожность, выжидая удобного времени и случая для боя и ограничиваясь только легкими сшибками конницы, успех в которых был почти всегда на стороне Митридата. Убедясь из этого в превосходстве Митридатовой конницы, Лукулл расположил лагерь своей армии на высоте, удобной и выгодной ему как для нападения, так и для обороны. Вскоре однако в обеих армиях произошел недостаток в продовольствии, и Лукулл начал посылать сильные отряды для прикрытия подвозов из Каппадокии, а Митридат с своей стороны также отправлял войска для отрезывания Лукулловых отрядов и подвозов. Таким образом, один хотел обеспечить свои сообщения, а другой старался отрезать их ему. Следствием этого были два дела; в которых, и особенно во втором, Митридатовы войска понесли сильное поражение, распространившее в стане Митридата такие смятение и страх, что вся армия его в беспорядке обратилась в бегство. Лукулл немедленно ворвался в её лагерь, преследовал бежавших своею конницей, множество оных истребил и едва не захватил самого Митридата, который успел однако спастись в город Коману, а оттуда бежал к Тиграну в Большую Армению.
Эта победа без боя покорила Лукуллу Кабиру – богатый город и склад Митридатовых сокровищ, а затем и весь Понт. Преследовав Митридата до границ Большой Армении, Лукулл обратился назад, покорил Малую Армению и несколько соседственных с Колхидой племен, и в начале следующего 71-го года взял державшиеся еще Евпаторию и Амиз, первую – эскаладой, а второй – приступом. Евпаторию он разрушил, а Амиз был зажжен гарнизоном и, против воли Лукулла, разграблен его войсками, которые даже едва не взбунтовались, когда он хотел удержать их от грабежа. Лукулл сделал по крайней мере все, что от него зависело; для восстановления Амиза и облегчения участи его жителей, а затем, воротясь лично на зиму в Ефес, снова принял строгие меры для прекращения злоупотреблений римских ростовщиков и сборщиков податей, и всеми такого рода поступками снискал себе в Малой Азии общие признательность и любовь.

§ 244. Война римлян с Тиграном; – движение Лукулла в Большую Армению; – сражение при Тигранокерте. (70–69).

По покорении Понта, Лукулл послал шурина своего, Аппия Клавдия, к Тиграну, с требованием выдачи Митридата. Тигран не имел намерения, помогая Митридату, вступить из-за него в воину с римлянами: но необыкновенно гордый и оскорбленный высокомерием и суровостью, с которыми Аппий Клавдий потребовал от него выдачи Митридата, грозя ему в противном случае войной, отказал в выдаче Митридата, объявил, что будет уметь обороняться, если римляне нападут на него, и затем, приняв Митридата под свою защиту, начал собирать многочисленное войско (70). Лукулл немедленно положил предупредить Тиграна и внести войну в собственный его владения, а потому и отправился из Ефеса в свою армию, находившуюся в Понте. Здесь он нашел, что Котта, после 2-х летней осады Гераклеи, овладел наконец этим городом и отправился в Рим.
Присоединив войска его к своим, Лукулл осадил и взял Синоп и взятием Амазии довершил покорение Понта. Зимою с 70-го на 69-й год он заключил союз с сыном Митридата, царем Боспорским Махаресом, а весною 69-го года, оставив в Понте легата своего, Сорнация, с 6,000 войск, сам только с 12,000 чел. пехоты и 3,000 чел. конницы двинулся в Большую Армению. Предприятие его многим казалось слишком отважным, войска роптали и шли неохотно, а в Риме враги Лукулла приписывали ему только желание продлить свое начальствование и обогатиться войной. Но Лукулл был непоколебим в своем намерении, перешел через Евфрат и Тигр, и двинулся прямо к столице Тиграна, Тигранокерте. Тигран, ослепленный гордостью и ласкательствами своих царедворцев и намереваясь сам вторгнуться в Киликию, был уверен, что Лукулл не только не посмеет идти в Армению, но и очистит немедленно Малую Азию, при первом появлении в ней многочисленного армянского войска. Поэтому, нимало не ожидая нападения Лукулла, он не принял никаких мер для обороны Армении и даже войска его не были вполне собраны. Таким образом Лукулл шел по Армении, как в собственной стране, не только нигде не встречая сопротивления, но и всюду находя радушный со стороны жителей прием, потому что вел армию свою в величайшем порядке и всячески щадил и край, и жителей. Приближение его к Тигранокерте заставило Тиграна выслать ему на встречу полководца Митробарзана с 3,000 чел. конницы и сильным отрядом пехоты. Лукулл с своей стороны выслал, для наблюдения за Митробарзаном и удержания его, Секстилия с 1,600 чел. конницы и таким же числом легкой и тяжелой пехоты. Митробарзан, напав на Секстилия, был убит, а отряд его обращен в бегство, преследован и истреблен. Тигран удалился из Тигранокерты к Таврскому горному хребту и начал там собирать свои войска. Лукулл послал против него несколько отрядов; которые с успехом вели малую войну: но этого было недостаточно для него. Проникнув с горстью войск в самую средину обширного и сильного неприятельского государства, он был убежден, что не иначе может одержать успеха в нем, как решительною победой в открытом поле. А потому, чтобы принудить Тиграна к общему бою, он осадил Тиграноцерту – город, сооруженный и любимый Тиграном, в надежде, что последний поспешит к нему на помощь – и не ошибся. Тигран, пока все войска его не были еще совершенно собраны, соглашался следовать вполне благоразумным советам Митридата, заключавшимся в том, чтобы отнюдь не вступать с римлянами в бой, в котором они были непобедимы, но одолеть их голодом, употребляя многочисленную армейскую конницу для отрезывания им продовольствия. Но когда под пред-водительством Тиграна собралось до 260,000 разноплеменных азиатских войск (150,000 чел. пехоты, 20,000 стрелков и пращников, 35,000 военнорабочих, 17,000 тяжелой и 38,000 легкой конницы), тогда Тигран, надеясь этою массою войск легко подавить слабую Лукуллову армию, презрел советы Митридата и двинулся к Тигранокерте. По приближении его, Лукулл оставил Мурену с 6;000 чел. пехоты против Тигранокерты, а сам с остальною пехотой, которой было не более 10,000 чел., со всею конницей и 1,000 стрелками смело пошел на встречу Тиграну и с такими стремительностью и силою напал с фронта, фланга и тыла на тяжелую его конницу, стоявшую на оконечности правого его крыла, что с первого удара опрокинул ее на пехоту, привел тем всю Тигранову армию в смятение, расстройство и беспорядок, обратил ее в бегство и, живо преследуя, большую часть истребил, причем захватил несметную добычу. Тигран спасся бегством к Тавру и вместе с Митридатом начал собирать новое войско. Таким образом Лукулл победил двух могущественных восточных царей двумя совершенно различными способами: Митридата – медлением; уклонением от боя и голодом, а Тиграна – напротив, смелостью, быстротой и решительностью действий.
Непосредственным следствием победы его было взятие им Тигранокерты. Захватив в ней сокровища Тиграна, он предал ее войскам своим на разграбление и разрушил. Но с союзниками и подданными Тиграна он поступал с такими великодушием, кротостью и человеколюбием, что снискал общее с их стороны расположение, значительно облегчившее ему содержание его армии и дальнейшие действия в Армении.
Между тем узнав, что Тигран и Митридат ищут привлечь на свою сторону соседственного царя парфянского Синатрука (или Арзака XI), Лукулл с своей стороны также предложил последнему союз с римлянами, но видя, что, он колеблется, решился немедленно напасть на него в собственной его стране и приказал Сорнацию из Понта присоединиться к нему в Гордиене, откуда намеревался вступить в Парфию. Буйные и своевольныя войска Сорнация решительно отказались однако идти в Гордиену и грозили. даже уйти в Италию. Примеру их последовали и войска, бывшие с Лукуллом, и таким образом он по необходимости принужден был отказаться от вторжения в Парфию.

§ 245. Движение Лукулла чрез Тавр и к Артаксате; – сражение при р. Арзание, – движение Лукулла к Низибу (68).

Вместо движения в Парфию, Лукулл положил обратиться против Тиграна и Митридата, которые зимой с 69-го на 68-й год собрали по другую сторону Тавра 70,000 чел. пехоты и 35,000 чел. конницы, устроенных и обученных по-римски, равно большие запасы оружия и продовольствия. Но и на этот раз они были побеждены Лукуллом: летом 68-го года он перешел через Тавр и, снова имея в виду вовлечь неприятелей в общий бой, стал разорять край и старался также захватывать неприятельские склады продовольствия. Митридат с пехотой постоянно уклонялся от боя, располагаясь по высотам и в неудободоступной местности, Тигран же с конницей беспрестанно тревожил Лукулла на равнинах, деятельно ведя малую войну. В происходивших при этом стычках, со стороны римлян пехота – постоянно, а со стороны Тиграна конница – почти всегда, имели верх. А потому, дабы скорее принудить Тиграна и Митридата к общему бою, Лукулл положил осадить Артаксату, другую столицу Тиграна, в которой находилось его семейство, и двинулся к этому городу. Тигран и Митридат преградили ему путь к Артаксате, расположась за рекою Арзанием. Но Лукулл смело перешел в виду их через реку и, построив 12 когорт (6,000 чел.) в 1-й линии, а остальные в резерве, стремительно напал на неприятельскую армию и с первого удара опрокинул ее и обратил в бегство, с большим для неё уроном. Не смотря на позднее осеннее время, он был твердо намерен преследовать и теснить Тиграна и Митридата до последней крайности и довершить покорение Большой Армении. Но в то самое время, когда он был уже в недальнем расстоянии от Артаксаты, войска его снова и решительно отказали ему в повиновении: ничто не было в состоянии победить их упорства, и Лукулл, вторично принужденный отказаться от плодов своих побед и от довершения своих завоеваны, перешел обратно через Тавр, взял осадою Низиб – город, расположенный в плодородной, изобильной стране и в умеренном, здоровом климате, и расположился в нем на зиму (с 68-го на 67-й год).

§ 246. Переворот войны в пользу Тиграна и Митридата; – бой при Зеле (67).

С 67 года счастье решительно изменило Лукуллу и он начал на каждом шагу встречать неодолимые препятствия, едва не сокрушившие справедливо заслуженной им славы. Причинами тому были: во 1-х происки и козни враждебной Лукуллу в Риме Помпеевой партии, – во 2-х злоба и ненависть к нему римских чиновников в Азии, за его справедливую против их бесстыдных поступков строгость, – в 3-х глубокий разврат, алчное корыстолюбие и буйный, мятежный дух Лукулловых, как и всех вообще римских войск этого времени, – в 4-х нетерпеливое желание их спокойно насладиться наконец приобретенными ими на востоке богатствами, – наконец в 5-х и в особенности – неприязнь их к Лукуллу, виною которой отчасти был он сам. Человек отличных ума и души, честный, бескорыстный, правдивый и полководец искусный и доблестный, казалось, он соединял в себе все, что в состоянии было снискать ему общие уважение и любовь. К сожалению, одного только недоставало ему – он не умел приобретать любви и преданности своих подчиненных. По свидетельству Диона Кассия, он были слишком строг с ними, требовал от них слишком много, был недоступен для них и столь же неумолимый в наказаниях, сколько и строгий в требованиях службы, не обладал даром привязывать к себе войска благоразумным сочетанием строгости с кротостью и приобретать друзей побуждениями чести или дарами, и при всем своем благодушии нажил себе только врагов.
Поэтому, когда в 67 году в армии его сделалось известным, что бывшие Фимбриевы легионы получили увольнение от службы и что проконсул Марций Рекс назначен правителем Киликии, а консул Ацилий Глабрион – Вифинии и Понта, с главным началствованием в войне против Митридата, тогда бывшие Фимбриевы легионы, а за ними и прочие войска Лукулловы, явно взбунтовались и Лукулл ничем не мог усмирить их. Пользуясь этим, Тигран, уже зимой с 68 на 67 год успевший снова завладеть частью Армении, осадил Лукуллова легата Фанния в одном замке и неминуемо принудил бы его к сдаче, если бы Лукулл не выручил его. В то же время и Митридат возвратился с 4,000 собственных и 4,000 Тиграновых войск в Понт, наголову разбил двинувшегося ему на встречу Лукуллова легата Фабия Адриана и осадил его с остатками его войск в Кабире. По приближении, в помощь Адриану, Триария со всеми войсками, какие он мог собрать, Митридат снял однако осаду Кабиры и был преследован Триарием до Команы. Но весною 67 года, усилив свои войска новыми наборами, он снова двинулся против Триария, с целью совершенного изгнания его из Понта, прежде нежели Лукулл успел бы подать ему помощь. Так как Триарий уклонялся от боя, то дабы принудить его к оному, Митридат сделал приготовления к осаде одного укрепленного замка, в котором были собраны все тяжелые обозы Лукулловой армии. Эта хитрость удалась ему: войска Триария, боясь потерять обозы, принудили его к бою, который и произошел близ города Зелы. В этом бою римские войска понесли самое жестокое поражение из всех, претерпенных ими в продолжении войн с Митридатом. 7,000 римских воинов, в том числе 24 военных трибуна и 150 центурионов, легли на месте, и, если бы Митридат не был тяжело ранен, что прекратило преследование, то и все остальные Триариевы войска были бы также истреблены. Лукулл не мог предупредить этого поражения, ни воспрепятствовать ему, по той причине, что войска его тогда только согласились следовать за ним, когда узнали, что Триарий находился в действительной опасности. А потому Лукулл и прибыл в Понт уже слишком поздно и едва успел спасти Триария он ярости озлобленных против него войск его. Митридат, столь же осторожный перед Лукуллом, сколько был смел. и отважен перед его легатами, немедленно начал уклоняться от боя и ждал прибытия Тиграна, который, уже покорив обратно большую часть своих владений, собрал. многочисленное войско к шел на помощь Митридату. Лукулл, не могши принудит последнего к бою, двинулся на встречу Тиграну, в надежде разбить утомленные походом войска его внезапным на них нападением. Но сделав несколько переходов и узнав цель движения, войска Лукулловы отказались идти далее и даже действовать под его начальством, не признавая более его власти, так как Глабрион прибыл уже в Вифинию. Таким образом представилось странное и редкое в военной истории зрелище искусного полководца, имевшего при себе армию, но никакой над нею власти, и потому принужденного в бездействии взирать, как побежденные им перед тем враги, в его глазах, можно сказать, обратно покоряли свои владения, им завоеванные, и даже разоряли соседственные. Действительно, Митридат вполне завладел Понтом, а Тигран – Арменией, и последний грабил и опустошал сверх того Каппадокию. Таким образом, когда требованные, за год перед тем, Лукуллом из Рима десять уполномоченных (коммиссаров) прибыли в Малую Азию, для устройства дел и управления вновь завоеванных областей, то нашли их в полном распоряжении Митридата и Тиграна, как будто вовсе не было одержано важных и блистательных успехов над этими двумя царями и даже ведено войны с ними!. И этому несчастному концу предприятия, имевшего прекрасное начале, главною причиной было, как сказано выше, неумение Лукулла приобретать любовь и преданность войск своих. Если бы, говорит Плутарх, при всех своих превосходных качествах, он умел также заставить любить себя своими войсками, то пределами римского государства были бы; не Евфрат, но каспийское море и дальний восток: ибо Митридат и Тигран были уже побеждены, а парфян, еще не сильных, победить было не трудно. В отношении к последствиям своим, победы и завоевания Лукулла имели, по словам Плутарха, самое вредное на римлян влияние: «ибо – говорит он» – трофеи, воздвигнутые в Армении, покорение Тигранокерты и Низиба, несметные богатства и самый венец Тиграна, привезенные с востока в Рим, возбудили позже в Крассе мысль и желание внести оружие римское в страны отдаленного востока. Но тогда парфяне были уже не те, что прежде, и бедственное поражение Красса доказало, что Лукулл был обязан своими победами и завоеваниями, не изнеженности и неблагоразумию своих врагов, но собственным дарованиям и искусству».

§ 247. Назначение Помпея; – действия его и Митридата в Понте и Малой Армении; – сражение при Евфрате; – действия Помпея в Большой Армении против Тиграна (66).

В 66 году закон, предложенный народным трибуном Манилием (lex Manilla) и, не смотря на сопротивление Катула и Гортензия, принятый сенатом, вверил Помпею, находившемуся в Киликии, сверх власти, предоставленной ему законом Габиниевым, начальствование в войне против Митридата и Тиграна, и управление областями Малой Азии, подчиненными Лукуллу, а потом Марцию Рексу и Ацилию Глабриону.
По видимому казалось, что Помпею нужно было начать войну совершенно с изнова; но на самом деле ему оставалось только пожать плоды побед Лукулла, подобно тому, как он воспользовался победами Метелла против Сертория, и Красса против Спартака. Действительно, хотя Митридат и Тигран и завладели снова, один Понтом, а другой Арменией, но уже были так ослаблены Лукуллом, что никак не могли с успехом и долго сопротивляться Помпею, полководцу столько же искусному, сколько и счастливому, облеченному неограниченною властью и имевшему в своем распоряжении многочисленное, вполне преданное и покорное ему войско и сильный флот. За то, немедленно по принятии Помпеем начальствования, война и приняла совершенно другой оборот.
Первою заботой Помпея было воспользоваться сильным своим флотом, для отрезания Митридату и Тиграну сообщений с морем. Для этого он и расположил флот свой вдоль берегов Малой Азии, от Финикии до фракийского Боспора. Затем ему удалось отторгнуть преемника Синатрукова, парфянского царя Фраата III (или Арзака XII), от союза с Митридатом, и в тоже время, к особенному для Помпея счастью, сын Тиграна восстал против отца своего, что лишило Митридата также и содействия Тиграна. Таким образом Митридат остался против Помпея один и всем силам последнего мог противопоставить только 30,000 чел. пехоты и 3,000 чел. конницы, с которыми и расположился на пределах Понта, положив уклоняться от боя и выморить Помпея голодом в стране, уже разоренной. Помпей, усилив себя всеми войсками, находившимися в распоряжении Лукулла, не исключая и бывших Фимбриевых легионов, которые сами добровольно стали под его начальство, быстро двинулся против Митридата, предлагая ему между тем сдаться лично и выдать всех римских переметчиков. {В 1-й и особливо во 2-й войне Митридата с римлянами, в армии его было множество римских переметчиков, что и способствовало, без сомнения, более или менее правильному устройству его войск по-римски.} Митридат, как естественно, отказался сдаться и, чтобы успокоить римских переметчиков, взбунтовавшихся из опасения выдачи их Помпею и взбунтовавших вместе с тем и собственные Митридатовы войска, он поклялся, что никогда не выдаст их и не заключит с римлянами мира.
Вскоре прибыл Помпей и немедленно напал на Митридата, но, не успев вытеснить его из неудободоступной местности, на которой он расположен был, и опасаясь голода, двинулся в принадлежавшую ему и. войсками незанятую Малую Армению. Митридат последовал за ним и, расположась против него в укрепленном лагере на удобных для обороны высотах, начал успешно вести своею конницей малую войну, отрезывая Помпею продовольствие, но сам в изобилии добывая оное с тыла. Помпей искусно воспользовался однако пересеченною лощинами местностью, поставил отряд в засаду, навел на него Митридатову конницу и, истребив ее почти всю, лишил тем Митридата важного и полезного содействия её и единственная преимущества, которое оп в пей имел над Помпеевою армией. Тогда уже Помпей в свою очередь начал успешно вести конницей малую войну и отрезывать Митридату продовольствие, и наконец почти совершенно обложил его сомкнутыми укреплениями, соединенными укрепленного линией. Целых 45 дней терпеливо выдерживал Митридат обложение; но наконец голод и слух о приближены к Помпею подкреплений принудили его искать спасения в бегстве, что ему и удалось. Ночью, оставив в своем лагере разложенные огни; он успел обмануть Помпея и прорваться сквозь укрепленную его линию. Помпей на следующее же утро устремился вслед за ним: но Митридат днем стоял на, месте в укрепленном лагере, а ночью делал усиленные переходы, и таким образом Помпей днем не мог принудить его к бою в открытом поле, а ночью не имел возможности ни напасть на него, ни даже следовать за ним, потому что не знал местности. Однако после 40 суток движения вслед за Митридатом, узнав, что он готовится перейти через Евфрат и вступить в Большую Армению, Помпей опередил его скрытным и усиленным дневным движением и к ночи расположился на пути его, близ Евфрата, на выгодной для действий римской армии местности. Стремительно, сильно и совершенно неожиданно атакованная на походе, ночью, при лунном свете, армия Митридата не успела перестроиться из походного порядка в боевой – и была на-голову разбита: более 10,000 чел. легло на месте, почти столько лее было взято в плен, а остальные рассеялись. Митридат с 800 чел. конницы успел пробиться и бежал к пределам Большой Армении, но уже – сам-четвертый, потому что конница его рассеялась. На пути он со-брал однако около 3,000 чел. пехоты и несколько конницы; но узнав, что Тигран, подозревавший его в возбуждении восставшего сына своего, обещал 100 талантов за его голову, решился покинуть то, чего уже но в состоянии был более защищать – и идти сухим путем в царство Боспорское к сыну своему Махаресу. Вследствие того, от верховьев Евфрата он направился чрез р. Фазис к Диоскурию на восточном берегу Евксинского Понта, где перезимовал, а оттуда весною 65-го года продолжал идти чрез хребет кавказский в Боспор, которого и достигнул наконец, твердостью, терпением, неутомимостью и; хотя побежденный и бегущий, еще страхом своего имени и силою своего оружия преодолев неимоверные препятствия со стороны местности и жителей края.
Помпей преследовал его сначала частью конницы и легкой пехоты, и узнав, что он перешел через Фазис, обратился против Тиграна в Большую Армению. Здесь сын Тиграна, восставший против своего отца, был разбит им, по вскоре, поддержанный тестем своим, парфянским царем Фраатом, осадил Артаксату, а Тигран удалился из неё в горы. Медленность осады и внутренние дела Парфии принудили однако Фраата возвратиться в собственную свою страну, и Тигран, немедленно напав на своего сына, вторично разбил его. Последний бежал к Помпею и сам указал ему путь в Большую Армению. Устрашенный Тигран, тщетно старавшись переговорами и мирными предложениями удержать Помпея, продолжавшего идти к Артаксате и уже перешедшего через Аракс, принял наконец в Артаксату римский гарнизон и сам явился в стан Помпея с покорностью. Помпей сохранил ему родовые его владения, т. с. Большую Армению, но объявил его лишенным Сирии, Финикии, части Киликии, Галатии и Софены, и обязал заплатить римлянам 6,000 талантов.

§ 248, Деииствия Помпея в странах кавказских (66–65).

Устроив дела Армении и соседственных с нею областей Малой Азии, Помпей оставил в ней легата своего Афрания с частью сил, а сам с главными силами направился (в конце 66 года) к Кавказу, для перехода через него и движения в Боспорское царство. На кавказском перешейке он встретил необыкновенные препятствия и затруднения со стороны местности и жителей, особенно албанцев и иберян, {Кавказский перешеек заключал в древние времена три страны: 1) Колхиду – вдоль восточного берега Евксинскаго Понта или Черного моря, – 2) Албанию – вдоль западного берега Гирканскаго или Каспийского моря, – и 3) Иберию – в средине между ними, по южную сторону кавказского хребта.} двух сильных и воинственных народов, и был принужден столько же остерегаться их хитростей и коварства, сколько и бороться с значительными силами их. Сначала он обратился против албанцев и зимою (в декабре), в бою на берегах реки Кира или Кура (нынешней Куры), разбив 40-ка тысячное войско их, даровал царю или вождю их, Озеру, мир и зимовал в Албании. Весною же 65 года он обратился на запад против иберян, которые дотоле никогда и никем не были покорены, а в это время были дружелюбно расположены к Митридату и враждебно к римлянам. Но царь или вождь их, Арток, колеблясь между неприязнью к римлянам и страхом их оружия, то предлагал им свободный проход чрез Иберию, то отказывал в нем. Принужденный наконец к бою и разбитый в нем с уроном 9,000 чел. убитыми и 10,000 чел. взятыми в плен, он просил мира и получил его, дав сыновей своих в заложники. Затем Помпей вступил в Колхиду, но встретил в ней такие препятствия, что принужден был отказаться от дальнейшего движения к северу и надежды настигнуть Митридата, а возмущение албанцов доставило ему благовидный предлог к обратному походу. Поручив легату своему Сервилию, прибывшему с частью флота и устью Фазиса, отрезать Митридата от моря и совершенно запереть его в киммерийском Боспоре, он двинулся обратно в Албанию и встретил албанцев на р. Кире, в удобном для перехода через нее месте, которое они но этой причине и преградили вбитым в самой реке тыном. Помпей уклонился от этого места довольно дальним обходом (неизвестно – вверх или вниз но течению) и, найдя брод, поставил поперек реки, против течения, весьма быстрого и сильного, сомкнутый строй конницы, ниже – такой же ряд повозок и вьючного скота, а еще ниже перевел пехоту. Так как после того ему нужно было идти краем безводным, то он наполнил водою и велел войскам нести на себе 10,000 мехов и таким образом удачно достигнул реки, которую Плутарх и Дион Кассий называют Абасом (вероятно нынешних Иоры или Алазани) и близ которой были расположены более 60,000 чел. пехоты и около 2,000 чел. конницы албанских, худо вооруженных и предводительствуемых братом Озера, Косисом. В произшедшем здесь бою Помпей лично убил напавшего на него Косиса, после чего албанцы защищались уже слабо и отступили наконец в большой лес. Помпей окружил оный войсками и зажег, так что часть албанцов погибла от огня, а другая, искавшая спасения в бегстве, была истреблена римскими войсками. Историки говорят, что после этой победы Помпей крайне, желал проникнуть до Каспийского моря, от которого находился не более, как в трех днях пути, но принужден был отказаться от этого по причине множества змей и ядовитых гадов на этом пространстве, и воротился в Малую Армению. Здесь он оставался до весны 64-го года, устранил причины неудовольствия Фраата против его легатов, слишком приблизившихся к границам Парфии и даже отчасти (Габиний) перешедших через них, примирил Фраата и Тиграна, и довершил занятие Митридатовых укрепленных замков, со всеми находившимся в них сокровищами,

§ 249. Движение Помпея в Амиз и Сирию; – действия Митридата в Боспорском царстве; – план, смерть и качества его (64–63).

Весною 64-го года Помпей прибыл в Амиз – город, лежавший на восточном берегу Евксинского Понта, против Воспора киммерийского, но не для переправы в сей последний морем, а для устройства дел этой части Азии, на общем сейме созванных им государей и представителей её народов. По исполнении же этого, дав новые приказания касательно строжайшего обложения Митридата с моря и сказав, что оставляет ему врага, еще более страшного, нежели Помпей – голод, он направился к юго-востоку в Сирию, с целью покорения и этого, царства (на престол которого Лукулл, по изгнании Тиграна, возвел в 68-м году Антиоха азиатского) и распространения таким образом своих завоеваний до самого Чермного или Красного моря.
Между тем сын Митридата Махарес, по приближении отца, бежал, страшась его мщения, но по приказанию его был умерщвлен, а по другим сам лишил себя жизни. Митридат же, овладев Боспором киммерийским и таврическим Херсонесом, уведомил Помпея, что согласен платить римлянам дань, если они возвратят ему Понт. Но Помпей требовал, чтобы он лично прибыл к нему с покорностью, и Митридат продолжал готовиться к войне: собирал войска, деньги, продовольственные запасы, выделывал оружие, строил военные машины и орудия, и проч. Но смотря на сильное ожесточение против него жителей Боспорского царства, вследствие его угнетений, он успел однако набрать в нем до 36,000 чел. отборной пехоты, разделенных по-римски на 60 когорт в 600 чел. каждая, и сверх того множество других, менее надежных войск. Он имел также военные суда и, заняв Фаногорию на восточном и Пантикапею на западном берегу киммерийского Боспора, решился на отважное или, лучше сказать, отчаянное предприятие, а именно – сухим путем, чрез земли скифов и германцев внести войну в Италию с севера – план, составленный им, как полагают, еще в начале его царствования. Но это намерение возбудило неудовольствие и ропот в его войсках и вскоре. подвигнутые к явному бунту против него сыном его Фарнаком, они отложились от него и провозгласили Фарнака царем. Обложенный ими в Пантикапейском замке и тщетно пытавшись склонить их на свою сторону, 72-х летний Митридат, слишком слабый для умерщвления себя собственною рукою, упросил одного из своих приближенных пронзить его мечом (в начале 63-го года).
Так кончил жизнь свою этот знаменитый враг римлян, 17 лет (не считая промежутков мира) ведший войну против них с упорною настойчивостью. Древние писатели, в особенности римские, превознесли его чрезвычайными похвалами, {Между прочим, Цицерон называет его величайшим из царей поосле Александра В., а Веллей Патеркул, всегда напыщенный, сказав, что о нем нельзя ни умолчать, ни говорить равнодушно, прибавляет, что он был неустрашим в войне, изумителен своими доблестями, велик по временам – своим счастьем, всегда – своими чувствами, умом – полководец, делами рук – воин, второй Ганнибал – по своей, ненависти к Риму.} а история назвала его Великим. Действительно, ему нельзя отказать ни в уме, способном на самые смелые и великие предприятия, ни в мужестве, ни в твердости души, преодолевавшей все затруднения и неудачи, ни в неистощимости средств к восстанию после величайших неудач и поражений, ни в личной храбрости. Крепкий и сильный телом, ловкий и искусный во всех телесных и военных упражнениях, в наездничестве и управлении военными колесницами, и в бою войн столь же страшный врагам, сколько и лично храбрый, он был и полководец весьма искусный и замечательный, отличаясь особенно военными хитростями своими, а также и умением сообразовать свои действия с обстоятельствами и с характером и действиями противных полководцев. Но, побеждая народы азиатские и даже самих римлян, когда они были предводительствуемы посредственными или неспособными полководцами, он претерпевал лишь беспрестанные неудачи и поражения, когда имел против себя Лукулла и Помпея. Поэтому, едва-ли он имеет право на звание великого полководца и во всяком случае не может, по искусству, быть поставлен на одном ряду не только с Ганнибалом, по даже и с Лукуллом и Помпеем.
Весть о смерти его, полученная Помпеем в Иудее близ Иерихона, возбудила в Помпеевой армии, равно и в Риме, живейшую радость. Помпей немедленно возвратился в Понт, принял покорность Фарнака и сохранил ему Боспорское царство (за исключением Фаногории), Тиграну – Большую Армению, Ариобарзану – Каппадокию и Софену, Гиркану – Иудею и некоторым мелким, подвластным Риму в Азии владетелям – их земли. Из Вифинии же, Пафлогонии и Понте он образовал одну большую область под названием Вифинии, из Памфилии и Киликии – другую под названием Киликии, а из отнятых у Тиграна остатков прежнего царства сирийского – третью под названием Сирии. Все эти три области были обращены в римские и таким образом пределы римской республики распространены до Евфрата, и соседями римлян по другую сторону этой реки соделались парфяне, столь страшные для них в последствии.