I
АЛЕКСАНДР ВЕЛИКИЙ, ЦАРЬ МАКЕДОНСКИЙ.
(К характеристике его, по руководству Лоссау, Дройзена и др.)

В дополнение к общему выводу об Александре В. как полководце, и об образе и искусстве ведения им войны (часть I глава XV § 100), можно привести еще следующие черты:
Богато одаренный от природы всеми телесными, душевными и умственными качествами, исключительно занятый великою мыслью о войне с персами и их обширною монархией, хорошо зная и понимая всю трудность этого предприятия, Александр В. решился на него потому именно, что необыкновенная твердость души его значительно превосходила силу воли его. В этом заключается главная черта его характера; пылкость же его, воображение, знания и рассудок были только вспомогательными средствами. В действиях его, усматривается перевес воли над рассудком, но это обстоятельство может ввести в заблуждение ври составлении себе правильного суждения об Александре. Там, где необходимо было соображение самых сложных и трудных обстоятельств, рассудок никогда не обманывал Александра. Но счастье чаще становилось на сторону перевеса его воли, нежели на сторону перевеса его рассудка. Это прежде и, более всего обнаружилось при переходе через Граник: если бы при этом рассудок взял верх над волей, то Александр ее решился бы на этот переход и не произвел бы того решительного нравственного впечатления, которое было следствием его. При Иссе, без сомнения, предварительно произошла ошибка, но счастье соделало ее причиной поражения персов. При Арбеле и на Гидаспе видно сочетание и рассудка, и воли в равной мере. Если рассматривать эти великие битвы, следствием которых было покорение целых царств, только как плод искусных соображений, то собственно как соображения они покажутся довольно обыкновенными и нетрудными. Но если вникнуть во всю глубину исполнения этих соображений на самом деле, то исполнение окажется стоящим неизмеримо выше соображения или действие выше замысла, вода выше рассудка. Отсюда и проистекает то высокое уважение, которое в людях возбуждает всякий великий подвиг, особенно великого полководца. И поэтому-то необходимо верно сознавать эту взаимную связь, дабы верно оценить и те вспомогательные средства, посредством которых в уме Александра слагались его соображения и волей его могли быть приводимы в исполнение. Целью Александра было обширное завоевание, для которого, без сомнения, необходимо было неисчислимое множество отдельных предприятий. Великое дело долженствовало быть предпринято с тем энтузиазмом, который великая мысль может внушить великому человеку, в самом себе и в своих войсках усматривающему средства достижения своей цели. Это и возбудило в Александре и через него в его войске то высокое, восторженное настроение и то сильное нравственное напряжение, которое передала нам история. Этим вовсе не исключаются однако предварительные, разумные и хладнокровные соображения: но коль скоро они были окончательно совершаемы, тогда исчезали все встречные, посторонние, второстепенные соображения и вопросы, и все дело заключалось только в исполнении и действии.
Александр имел против себя хотя и храброго, но дурно устроенного врага, который хотел устрашать только превосходством числительных сил, но не имел надлежащей нравственной энергии, на первых же порах ограничился обороной и при этом еще принял ошибочные меры. На этом-то и был основан первый, необыкновенно отважный шаг Александра – переход через Граник в виду неприятеля. Конечно, он мог бы быть отражен, но в таком случае Александр вероятно поступил бы, как позже на Гидаспе. Ошибочное расположение неприятеля, одушевление и храбрость Александровых войск и необыкновенная способность их к маневрированию подавали надежду на успех, которая в таких случаях редко обманывает, особенно если в главе стоит такой великий полководец, каким был Александр. Счастье в таких случаях большею частью благоприятствует великим полководцам, а оно постоянно благоприятствовало Александру, но не без всякого участия с его стороны, а напротив именно вследствие силы ума и воли его и особенно твердости души его. Жизнь, подвиги, пример и продолжительные войны его не могли не производить могущественного влияния на все его войска вообще и на македонян в особенности, и они несомненно долженствовали быть одушевлены совершенно иначе, нежели те из них, которые не участвовали в его войнах. А если присоединить еще и то, что он был не только их верховным предводителем, но и царем, то это, без сомнения, должно было еще сильнее действовать на них, давая ему полную неограниченную, ни от кого независимую власть, которой никогда не имели и не могут иметь подчиненные высшей власти полководцы, даже самые лучшие и искуснейшие. Поэтому нельзя не сознаться, что совокупность всех этих обстоятельств помогла Александру в исполнении его великих замыслов, в которых он никому не был ответственным, и благоприятствовало их исполнению, хотя основа их все-таки заключалась единственно в его великой личности.
Необыкновенные крепость и сила телесные доставляли Александру такое решительное преимущество, без которого он едва ли мог бы вполне исполнить свои громадные предприятия. Только его железное тело могло выносить неимоверные: напряжение сил и труды 13-ти летней военной и боевой жизни его и в особенности выдерживать огонь его пылкой души, и оттого, между прочим, и происходила твердая устойчивость его замыслов и их исполнения. Только смерть возросшего с ним Гефестиона внезапно ослабила, кажется, эту силу телесного напряжения или по крайней мере подала повод к тому упадку телесных сил, который повел его к ранней смерти еще в цвете лет.
Если, может быть, и ее одна телесная сила его, то в соединении с сознанием его душевного и умственного превосходства и с перевесом его воли, вероятно, так часто увлекала его в рукопашный бой, подобно самому последнему рядовому воину. Большое влияние в этом отношении могло иметь на него восторженное любимым чтением Илиады настроение, вследствие которого он рвался подражать эпическим героям этой эпической поэмы и сам являлся во многом подобным им, как и вообще вся история его жизни и подвигов военных носит на себе резкий отпечаток эпопеи времен героических. При этом возникает даже вопрос, мог ли бы он достигнуть таких громадных результатов, если бы от перехода через Граник до взятия маллийского замка включительно менее принимал личного участия в рукопашном бою?
Операционные планы его, исключительно направленные к завоеванию областей персидской монархии, почти совсем не были разрушаемы неприятелем. Как только последнему был наносим сильный удар, он бежал вдаль и Александр мог беспрепятственно приводить в исполнение свое предприятие, что конечно значительно облегчало его. От Граника он проник до Киликии, только при Иссе встретив персидскую армию, лично предводимую Дарием. Главною целью его первоначально было завоевание восточных берегов Средиземного моря, дабы отнять у персов и приобрести себе господство на море. Встретив и разбив на этом пути при Иссе армию Дария, он пошел далее в Сирию, Палестину и Египет. С такими противниками, как Дарий и персы, поход этот удался вполне, со всеми его частными военными предприятиями, как-то продолжительною осадой Тира, походом к храму Юпитера Аммона в Египте и пр.
Чрезвычайно опасно могло бы быть для Александра в это время восстание против него греков в Греции, по собственному ли или персидскому возбуждению. Нет сомнения, что он во мог упустить этого из виду, принять свои меры и вполне положиться на Автипатра, оставленного с войсками в Македонии и Греции. Но с вероятностью предположить можно, что из двух зол – восстания Греции и возвращения его в нее в начале или половине войны с персами, он не мог не признавать первого гораздо менее важным, нежели второе – и это было оправдано последствиями.
Неоспоримо то, что свойства его противников, обнаруживавшихся во всех их действиях, много содействовали сохранению им равнодушия своего. С величайшим спокойствием устроил он, после довольно продолжительного отсутствия из Сирии, дальнейшее свое движение в верхнюю Азию в также беспрепятственно довел его до Арбел и довершил там, как и начал. Можно было бы даже, некоторым образом, сожалеть, что он не встретил при этом больших затруднений, потому что, по всей вероятности, непременно преодолел бы их, что еще более возвысило бы его славу. Между тем то, что и как случилось, имело очень естественный и простой ход и в состоянии было бы даже умерить восторг по случаю его великих подвигов, если бы преследование неприятеля после победы при Арбеле, экспедиция против уксиян и наконец неимоверное преследование им Дария и потом Бесса не проявили в нем в высшей степени дарования необыкновенного полководца. Эти действия его вполне соответствуют истинному духу и разуму войны и служат образцом для всех времен. Точно также достойны всякой похвалы движение его к Зевдракарте, действия его на южных берегах Каспийского моря и соединение его армии в Бактриане. Все они так ясно изображают взгляд Александра на его положение, что достаточно одного знания их для того, чтобы довольно определительно изучить побудительные причины его действий и обнаруженный ими истинный дух оных. Самою характеристическою чертою этих предприятий, как и многих подобных им в этой войне, есть непрерывный ряд действий, в которых неимоверное напряжение сил, бой во всех его видах и на труднейшей местности и всякого рода отважнейшие предприятия сменяют одни других. Но еще прежде, нежели Александр достигнул Бактрианы, он был принужден изменить направление своего движения туда для того, чтобы в тылу своем сделать безвредным осыпанного его милостями. но вероломного сатрапа Сатибарзана, и только совершив это, он длинным обходам прибыл в Бактриану.
После совершенного одоления Дария – до начала похода в Индию, действия Александра вообще представляют картину множества отдельных экспедиций против разных туземных племен, экспедиций, которые ни в какой общей связи между собою не были. Это были, так сказать, только отдельные эпизоды одного общего целого, чрезвычайно замечательные каждый порознь, но с одним общим им всем характером, означенным выше.
Поход в Индию, напротив, снова представляет одно общее целое, которое, по цели и действовавшим в нем силам, может быть уподоблено только предшествовавшему предприятию против Дария. Приготовление, начало и исполнение этого похода снова являют весь гений Александра в полном его блеске. Александр обнаруживает в нем такие прозорливость, деятельность, личное во всем участие и принимает такие искусные меры, что является в нем первостепенным полководцем. Свидетельством тому служат и предварительные, занимающие целый поход, завоевания, и одоление всех на пути обитавших племен, и все предварительные меры перед переходом через Инд и Гидасп. Пылкий полководец сам налагает на себя оковы и не прежде приступает к исполнению, как тогда только, когда задуманное им дело вполне созрело и он приобрел полную уверенность в успехе. Тогда уже последовало самое исполнение, с величайшим напряжением сил и личным, непосредственным участием самого Александра. В таком духе и смысле представляются нам битвы на Инде и особенно на Гидаспе – последние великие подвиги Александра.
Последующие за тем действия, хотя носят тот же, что и прежде, резкий отпечаток его гениальности, но Александр уже является в них более как монарх, заботящийся об упрочении и благе своей необъятной монархии, нежели как полководец. В последнем отношении он, против воли, был вынужден положить предел своему громадному предприятию, вследствие совершенного несогласия его армии с его видами и намерениями. Непреодолимому стремлению ее к концу своих трудов, Александр, как ни старался, не был более в состоянии противиться и принужден был уступить. И, можно сказать, в первый раз в жизни его, воля его осталась бессильною и власти его была противопоставлена такая преграда, которую ее могли одолеть ни строгость, ни кротость.
Вскоре последовавшая затем смерть Александра мгновенно прервала заботы его об упрочении своей обширной монархии в оставила неразрешенным любопытный вопрос, что было бы в на Востоке, и на Западе, если бы он прожил долее?