События, о которых сообщается во фрагментах 28.5-29.5, происходят после осады Кизика. В частности, начиная с фрагмента 28.5 рассказ Мемнона следует за каждым римским протагонистом, в то время как факты, упомянутые в этих отрывках, иногда происходят одновременно:
F 28.5: Барб и Триарий в Апамее.
F 28.6: Римляне (Триарий и Барб?) в Прусии на Олимпе.
F 28.7: Триарий в Прусиаде на море.
F 28.8- 28.11: Триарий в Никее.
F 29.1: Триарий и Котта в Никомедии.
Одновременно с отвоевыванием Вифинских городов римлянами, Лукулл вел морскую войну против Понтийских генералов за побережье, а Митридат пытался прорваться в Понт:
F 29.2: намек на морские победы Лукулла и бегство Митридата.
F 29.3-4: Митридат в Гераклее.
Действия понтийцев в Вифинии и, в частности, на море, в Пропонтиде, продолжались еще шесть месяцев после осады Кизика, вопреки мнения Де Каллатаи, Guerres mithridatiques, p. 351 и Рейнаха, Mithridate, p. 332.
В F 29.5 Римские войска соединяются в Никомедии, где они снова разделяются, чтобы выполнить порученные им миссии.

ἐπεὶ δὲ καὶ Βάρβας συχνοὺς Ἰταλῶν ἐπάγων ἧκε,
Пассаж Мемнона довольно запутан, так как Барба упоминается у него в первый раз, и текст не уточняет, откуда он прибыл или какое место он занимал в римской армии. Тем не менее неясно, следует ли приписывать это отсутствие точности Фотию, поскольку Аппиан (Mithr. 77, 334) не дает о нем никакой дополнительной информации. По словам Аппиана, после провала осады Кизика и бегства Митридата Лукулл разделил свои войска (Appien, Mithr. 77, 333-334), и Барба был направлен против Прусиады. Аппиан и Мемнон не согласны касательно деятельности Барбы (ср. Memnon 28.6).
καὶ μὴν καὶ Τριάριος ὁ Ῥωμαίων ἡγεμὼν ἀνασκευασάμενος τῇ Ἀπαμείᾳ πολιορκεῖν ἐπέστη,
В то время как Барба отправился к Прусиаде, Г. Валерий Триарий, который был легатом, отправился с флотом в Апамею (Appien, Mithr. 77, 333). В отличие от Аппиана, источник Орозия (VI, 2, 23) не подтверждает слов Мемнона, поскольку он приписывает атаку на Апамею Лукуллу. Однако информация последнего рушится, поскольку Лукулл тогда сражался с флотом, возглавляемым Марием, в Лемносе, и он не мог находиться в одно и то же время в Апамее. Этот отрывок свидетельствует о том, что Барба присоединился к Триарию в Апамее и что оба мужа вместе совершили нападение. Тем не менее опять же, вполне вероятно, что Фотий суммировал текст Мемнона, который первоначально сообщал об операциях каждого из действующих лиц, и умолчал о маршруте, которым следовал Барба.
οἱ Ἀπαμεῖς ἀντισχόντες ὅσα ἠδύναντο, τέλος ἀνοίξαντες τὰς πύλας τούτους εἰσεδέξαντο,
Мемнон упоминает о сдаче Апамеи, но в отличие от Аппиана молчит об убийстве жителей людьми Триария (Appien, Mithr. 77, 333; ср. Orose, VI, 2, 23).
— Appien, Mithr. 77, 333: «Урегулировав ситуацию на сухопутном фронте (..) Лукулл собрал флот, состоящий из кораблей из провинции Азии, и разделил его между своими легатами. Триарий захватил Апамею и произвел большую резню апамейцев, хотя они бежали в святилища».
— Orose V, 2, 23: «В ходе той же атаки, по правде говоря, Лукулл разорил Апамею и уничтожил Прусию у подножия Олимпа, очень хорошо укрепленный город, который был взят штурмом».

Мемнон упоминает о взятии Прусии у Олимпа (Προῦσα) «римской армией», не называя генерала, отвечающего за операцию. Тем не менее, представление следующего фрагмента, 28.7, предполагает, что в ней участвовал Триарий, поскольку отрывок начинается словом «оттуда» с указанием на Триария. Однако его слова не подтверждаются другими источниками, так как Аппиан (Mithr. 77, 334) приписывает атаки на Прусию у Олимпа (Προῦσα) и Прусиаду у моря (Προυσιάς) Барбе, в то время как традиция, представленная Орозием (VI, 2, 23) упоминает Лукулла. Тем не менее источник Орозия возможно называет главного командира, отвечающего за борьбу с Митридатом, предполагая, что нападения были совершены по его приказу.
Опять же, Фотий, возможно, замалчивал некоторые подробности, и вполне возможно, что в первоначальном тексте имя римского генерала, который подчинил город, уточнялось Мемноном. Что касается того, как был подчинен город, версия Орозия предлагает гораздо более жестокое повествование, поскольку она упоминает об уничтожении Прусии, в то время как Аппиан и Мемнон просто сообщают, что римляне захватили ее, не указывая на факт разграбления.
— Appien, Mithr. 77, 334: «Со своей стороны Барба захватил Прусиаду и Прусию (ту, которая находится рядом с горой) и овладел Никеей, из которой был изгнан гарнизон, поставленный Митридатом».
— Orose VI, 2, 23: «В ходе той же атаки, по правде говоря, Лукулл разорил Апамею и уничтожил Прусию у подножия Олимпа, очень хорошо укрепленный город, который был взят штурмом».

ἐκεῖθεν ὁ Τριάριος ἐπὶ Προυσιάδα τὴν ἐπιθαλάσσιον μετὰ τῆς δυνάμεως παραγίνεται,
Мемнон назначает взятие приморской Прусиады Триарию, а Аппиан (Mithr. 77, 334) сообщает, что город захватил Барба. Этот отрывок запутан, и резюме Фотия затрудняет понимание событий. Действительно, фрагмент начинается со слова «оттуда», но не указано, из какого города Триарий выступил, направившись к Прусиаде. Следует ли понимать, что Триарий ушел из Апамеи, осада которой упоминается во фрагменте 28.5 и которую Мемнон приписывает Триарию, или он выступил из Прусии у Олимпа, подчинение которой римлянами сообщается во фрагменте 28.6 без уточнения имени генерала, отвечающего за операцию? Поскольку имя Триария не упоминается при подчинении Прусии у Олимпа, мне кажется, что здесь нужно понимать, что он пришел из Апамеи.
Вполне возможно, что традиция Аппиана сделала Барбу римским генералом, который подчинил Апамею, Прусию у Олимпа и приморскую Прусиаду, в то время как Мемнон приписывал взятие Апамеи и Прусиады Триарию. Возможно, Триарий и Барба напали на Апамею и приморскую Прусиаду, действуя на двух фронтах, первый, у которого был флот, пришел бы поддержать войска, возглавляемые Барбой, который следовал по наземному пути. Следовательно, Аппиан и Мемнон, как утверждается, сохранили только имя того, кого они считали подлинным автором подчинения этих городов. Тем не менее, что касается Прусии у Олимпа, то, как представляется, следует следовать Аппиану и приписывать подчинение Барбе, если мы признаем, что Триарий действовал морским путем и нападал на города, граничащие с побережьем.
αὕτη δὲ Κίερος τὸ παλαιὸν ἐκαλεῖτο,
Фотий ошибается, так как древнее название приморской Прусиады по словам Страбона не Киерос, а Киос (Κίος) (XII, 4, 3).
Ошибка, по–видимому, не связана с Мемноном, так как последний во фрагментах 19.1 и 32.1 упоминает какую–то Прусиаду, которая, по его словам, была древним Киеросом. Эти отрывки относятся не к приморской Прусиаде, а к Прусиаде у Гипия (см. F 32.1). Возможно, Фотий спутал два города, обманутый сходством названий, тем более, что оба они были завоеваны Прусием I, царем Вифинии, который затем дал свое имя этим двум городам. Мемнон сообщает, что Киерос, владение Гераклеи, был завоеван царем Вифинии, который изменил название города, предоставив ему свое собственное имя (F 19.1-2, ср. F 9.4), и Страбон (XII, 4, 3 ) упоминает о взятии Киоса Прусием, который переименовал город, назвав его Прусиадой. Следовательно, это приморская Прусиада (древний Киос) была подчинена Триарием.
— Strabon, XII, 4, 3: «Филипп, сын Деметрия и отец Персея, разрушил Киос. Он отдал разрушенный город сыну Зелы Прусию, который вместе с ним разрушил этот город и соседнюю с ним Мирлею, находящуюся вблизи Прусии. Прусий восстановил оба города из развалин и назвал Киос от своего имени Прусиадой, а Мирлею по имени своей супруги — Апамеей».
— Memnon 19.1: «и назвал его Прусиадой вместо Киероса».
Страбон (XII, 4, 3) сообщает легенду об основании Киоса, который был назван в честь спутника Геракла, Киоса, плывшего на Арго.
ἐν ᾗ καὶ ἡ τῆς Ἀργοῦς ἄφιξις λέγεται καὶ ὁ τοῦ Ὕλα ἀφανισμὸς καὶ ἡ τοῦ Ἡρακλέος ἐπὶ τὴν τούτου ἀναζήτησιν πλάνη καὶ πολλὰ τοιαῦτα ἕτερα,
Ту же легенду сообщает Страбон (XII, 4, 3): «Над Прусиадой возвышается гора под названием Арганфоний. Здесь, как рассказывает миф, нимфы похитили Гила, одного из спутников Геракла, плывшего с ним вместе на корабле Арго, когда он вышел за водой на берег».
Феокрит (Idylle 13) и Аполлоний Родосский (I, 1177) также упоминают о прибытии Арго на берега Киоса, где Гилас, компаньон Геракла, был похищен нимфами, когда он ушел за водой. Геракл отправился искать пропавшего друга и пропустил отъезд Арго.
παραγεγονότα δὲ ῥαιδίως οἱ Προυσαεῖς ἐδέξαντο, τοὺς Ποντικοὺς διωσάμενοι, «когда Триарий прибыл туда, жители Прусиады изгнали понтийских солдат и охотно впустили его»
Этот отрывок кажется довольно запутанным, поскольку текст не указывает, Пруса ли у Олимпа или приморская Прусиада приветствует здесь римлян. Этноним, используемый Мемноном, возникает из–за неправильного написания или путаницы, потому что житель Прусии (Προῦσα) называется Προυσαεύς (ср. Stéphane Byzance s. v. Προῦσα), а этноним Prusias ad mare (Προυσιάς) есть Προυσιεύς (см. Страбон, XII, 4, 3). Второй вариант должен, как мне кажется, быть предпочтительным, поскольку этот фрагмент посвящен приходу Триария в Прусиаду, и Страбон (XII, 4, 3) подтверждает, что жители Прусиады, ранее Киоса, устроились на стороне римлян. Он уточняет, что город обретает свою автономию, в отличие от Апамеи, которая должна была принять римский гарнизон. Поэтому следует исправить текст Мемнона и заменить «Προυσαεῖς» на «Προυσιεῖς».
— Strabon, XII, 4, 3: «Так как прусийцы вели себя доброжелательно по отношению к римлянам, то получили свободу. Напротив, апамейцам пришлось принять римскую колонию».

ἐκεῖθεν ἐπὶ Νίκαιαν φρουρουμένην Μιθριδατείῳ φρουρᾷ παραγίνεται,
Не назвав его прямо, Мемнон, похоже, еще раз намекает на Триария, которого он приводит в предыдущем отрывке, но вполне вероятно, что Фотий, суммируя первоначальную работу Мемнона, удалил имя Барбы, приведенное во фрагменте 28.5. Действительно, по словам Аппиана (Mithr. 77, 334), это Барба овладел Никеей.
— Appien, Mithr. 77, 334: «Со своей стороны, Барба захватил Прусиаду Προυσιάδα[ [и Прусию — Προῦσαν] (ту, которая у горы) и овладел Никеей, откуда был изгнан гарнизон, поставленный Митридатом. Лукулл наконец захватил тринадцать вражеских военных кораблей в окрестностях порта ахейцев».
Прогресс римских войск в Вифинии у Мемнона аналогичен прогрессу, описанному Аппианом, поскольку в обоих случаях римляне подчиняют города с запада на восток: Апамею, Прусию на Олимпе, Прусиаду и Никею.
Οἱ δὲ Ποντικοὶ τὸν νοῦν τῶν ἐν Νικαίᾳ συνιδόντες ἐπὶ Ῥωμαίους ἀποκλίνοντα, διὰ νυκτὸς πρὸς Μιθριδάτην εἰς Νικομήδειαν ἀνεχώρησαν, καὶ Ῥωμαῖοι ἀταλαιπώρως κρατοῦσι τῆς πόλεως,
Рассказ Мемнона, вероятно, конспектированный Фотием, упоминает римлян вообще, не уточняя имени командующего, в то время как Аппиан приписывает взятие города Барбе (Mithr. 77, 334). С другой стороны, оба повествования предлагают другую версию событий, так как Аппиан говорит, что Барба изгнал понтийский гарнизон, в то время как у Мемнона гарнизон бежал посреди ночи. После неудачной осады Кизика Митридат отплыл в Никомедию, после остановки в Паросе (Appien, Mithr. 76, 332). Мемнон (28.3-4) также упоминает об уходе царя в Вифинию.

Αὕτη δὲ ἡ πόλις ἡ Νίκαια τὴν μὲν κλῆσιν ἄγει ἀπὸ ναΐδος νύμφης, ὄνομα λαχούσης τὴν Νίκαιαν,
Фотий приводит экскурс Мемнона об основании города (ср. 28.7). Пассаж является достаточно связным и, возможно, знаменует интерес Мемнона и его читателей к Никее. Янке отметил, что к середине II века н. э. Никея была одним из крупнейших городов Малой Азии, и именно к этому времени появились первые изображения нимфы на монетах города. Этот ученый считает, что этого хронологического элемента недостаточно для того, чтобы точно сделать вывод о том, что Мемнон написал свое произведение в это время, поскольку вполне вероятно, что эта легенда относится к эллинистической эпохе. Основным литературным источником мифологии Никеи у Мемнона является Нонн (Dionysiaca, XV, 169-XVI, 405), который сообщает, как Дионис, влюбленный в наяду по имени Никея, которая отвергла его, придумал хитрость, чтобы совокупиться с ней.
У Диона Хрисостома (Orat. XXXIX, 8) родоначальником города называется Дионис, но Геракл обозначается как κτίστης, то есть основатель Никеи. Напротив, у Нонна (Dionysiaca, XVI, 403-405) именно Дионис представлен как «строитель» города. Родство Диониса и Геракла отображено в надписи императорской эпохи, украшающей так называемые Восточные ворота Никеи: ἀπὸ Διονύσου καὶ Ἡρακλέου. Напротив, монеты представляют собой две традиции, о которых сообщают Дион и Нонн. Геракл изображен на некоторых никейских монетах, датируемых царствованиями Домициана, Антонина Пия и Марка Аврелия, которые имеют надпись: τὸν κτίστην Νικαιεῖς. Тем самым эти монеты повторяют традицию, сообщаемую Дионом Хрисостомом, которая делает основателем города Геракла. Тем не менее на некоторых императорских монетах (при Домициане, Антонине Пии, Луции Вере, Коммоде и Гордиане), Дионис называется τὸν κτίστην, что подтверждает версию Нонна.
Плутарх (Thésée, 26, 3-5) сообщает традицию войны с амазонками некоего Менекрата, который написал историю Никеи и согласно которой город основал Тесей. Последний, который оставался в Вифинии, потерял одного из своих спутников, Солоэнта, который, отвергнутый амазонкой Антиопой, положил конец своей жизни, бросившись в реку. Горе, которое почувствовал Тесей при смерти его спутника, напомнило ему о том, что оракул из Дельф приказал ему основать город на чужбине. И поэтому он основал город, будущую Никею, дав ему имя Пифополис в честь бога (Plutarque, Thésée, 26, 5). Тесей, как и Геракл и Дионис, также представлен на монетах Никеи, датируемых царствованием Коммода: Θησέα Νικαιεῖς.
Очевидно, что Мемнон, Нонн и Дион Хрисостом сообщают другую традицию, нежели Плутарх. Источник для первых троих, который сделал основателем города Геракла, вероятно, был дорийским, в то время как Плутарх, безусловно, зависит от ионийского источника, который, сделав основателем Никеи Тесея, вероятно, имел цель связать Афины с вифинским городом. Что касается Мемнона, то его версия, возвышающая Геракла, не удивляет, поскольку и его родной город назван в честь Геракла.
— Plutarque, Thésée, 26, 5 : Солоэнт, отчаявшись, бросился в какую–то реку и утонул, а Тесей, узнав о причине его гибели и о страсти юноши, был чрезвычайно огорчен, и это горе напомнило ему об одном пифийском оракуле, который он счел соответствующим тогдашним своим обстоятельствам. Пифия в Дельфах повелела ему, как скоро в чужих краях его охватит неизбывная скорбь и уныние, строить на том месте город и оставлять в нем правителями кого–нибудь из своих людей. Вот почему, основав город, он дал ему имя Пифополиса, в честь Аполлона.
ἡ μὲν οὖν ναὶς ἡ Νίκαια λέγεται φύναι Σαγγαρίου τοῦ κατὰ τὴν χώραν δυνάστου καὶ Κυβέλης:
Мемнон единственный, кто сообщает имена предков Никеи, которая, согласно мифа, изложенного писателем–гераклеотом, дочь Сангария, названого в честь реки, протекающей через город, и Кибелы, великой богини Малой Азии.
παρθενίαν δὲ μᾶλλον ἢ τὴν πρὸς ἄνδρα ποθοῦσα ὁμιλίαν, ἐν ὄρεσι καὶ θήραις τὸν βίον ἔσχε:
Ссылка на ее увлечение охотой напоминает фигуру Артемиды, которая напоминает Никею Нонна (XV, v. 169-173): В этих местах лесистых, уединения полных,// Средь подруг астакидских, выросшая вместе с ними,// Никайя расцветала, новая Артемида,// Страсти любовной чуждалась, не ведала Киферейи, // Только зверей стреляла да по ущельям скиталась,
ταύτης δὲ Διόνυσος μὲν ἤρα, ἐρῶν δὲ οὐκ ἐτύγχανε. Μὴ τυγχάνων δὲ μηχαναῖς τὸ λεῖπον τῇ γνώμῃ ἀναπληροῦν ἐπεχείρει:
Нонн, песнь XVI, в мельчайших подробностях сообщает эту историю любви Диониса к Никее и о том, что бог бросился в погоню на нимфой (XVI, 245- 249). Снова по скалам// Гнал Дионис, пылая страстью, резвую деву, // Нетерпеньем сгорая. А быстрая амазонка // На неприступные выси каменных гор взобралася, // Сбив умело со следа рыщущего Диониса.
πληροῖ τοίνυν τὴν κρήνην, ἀφʼ ἧς εἴωθεν ἡ Νίκαια πίνειν, ἐπειδὰν ἀπὸ τῆς θήρας κοπωθείη, ἀντὶ τοῦ ὕδατος οἴνου· Ἡ δὲ μηδὲν συνειδυῖα καὶ τὸ εἰωθὸς ποιοῦσα, ἐμφορεῖταί τε τοῦ ἐπιβούλου νάματος, καὶ ὑπηρετεῖ καὶ ἄκουσα τῷ βουλήματι τοῦ ἐραστοῦ :
В песне XVI, 250-254 Нонн также рассказывает о коварстве бога, превратившего родниковую воду в вино. Никея, изнывающая от жары, напилась родниковой воды, не обращая внимания на уловку Диониса, превратившим ее в вино. Знойный жар Фаэтонта, что тело бичует лучами, // Жаждою неукротимой уста иссушает юницы. // И, не ведая хитрость влюбленного бога Лиэя, // Видит златые воды она бурливого тока - // Пьет она сладкие струи как пили их смуглые инды…
μέθης γὰρ αὐτὴν καὶ ὕπνου λαβόντων, ὅ τε Διόνυσος αὐτῇ ἐπιμίγνυται, καὶ παῖδας ἐξ αὐτῆς φύει Σάτυρόν τε καὶ ἑτέρους:
Нонн (Деяния Диониса, XVI, 255- 269, 395-402) сообщает более подробную версию. Нимфа, опьяненная напитком Дионисия, заснула и досталась в руки отверженного любовника. Последний подкрался и овладел ею. По словам Мемнона от этого союза родился Сатир, тогда как Нонн упоминает от дочери Телете (XVI, 395-402). Однако историк Гераклеи не скрывает, что у этой пары были другие дети.

Мемнон проводит различие между мифом об основании Никеи, главные линии которого он сообщает во фрагменте 28.9, и фактическим основанием города, которое кратко упоминается в предыдущем отрывке. По его словам товарищи Александра основали город по имени города, из которого они были родом. По сообщениям, город был основан товарищами Александра, которые после его смерти начали возвращаться на родину. В этом отрывке он упоминает их родину, Никею, вероятно, расположенную рядом с Фермопилами. Вполне вероятно, что город был разрушен во время третьей священной войны против Филиппа II Македонского и фокейцев, и жители Никеи затем пошли на службу к сыну Филиппа. После смерти Александра они, как утверждается, основали город с тем же названием в Вифинии. Страбон (XII, 4, 7) и Стефан Византийский (s. v. Νίκαια) сообщают другую версию основания города, так как, по их мнению, Никея была основана Антигоном Одноглазым, а затем она получила имя Никеи от Лисимаха, который переименовал город в честь своей жены Никеи, дочери Антипатра. Действительно, после битвы при Ипсе в 301 году, в ходе которой Антигон нашел смерть, Малая Азия перешла к Лисимаху. Как отметил Л. Роберт, некоторые историки, как и Мемнон, не ссылаются на эту традицию, связанную с женой Лисимаха, и, по его мнению, «цари Вифинии — и сами жители города — не были заинтересованы сохранять память об этой бледной проходной исторической фигуре. Название оставалось (..) но было наполнено и оживлено мифологическими спекуляциями, связанными как с греческим пантеоном, так и с местными традициями».
По словам Стефана Византийского, город был колонизирован боттиеями, и его первоначальное название было бы Ἀγκώρη или Ἑλικώρη. По сообщениям, город был впоследствии разрушен мисийцами, прежде чем его восстановил Антигон, конечно, около 316 г. после его победы над Евменом, который назвал ее Антигонией. Расхождения между различными литературными источниками не позволяют точно определить, кто основал город первым. Тем не менее, я думаю, что версия Мемнона не совсем несовместима с версией Страбона и Стефана Византийского, если мы признаем, что ветераны Александра служили у диадохов и основали город, который менял название каждый раз, когда в Малой Азии менялся правитель.

Это краткое сообщение о предыдущих фрагментах, посвященных легенде об основания города (F 28. 9-10) и взятию города римлянами (F 28.8), несомненно, является работой Фотия.

Μιθριδάτης δὲ ἐν τῇ Νικομηδείᾳ διέτριβε,
Во фрагменте 28.4 Мемнон сообщил о неудачной попытке Митридата осадить Перинф. В конце концов царь Понта отказался от своих операций и поднял парус в Вифинию, в Никомедию, передав 10 000 человек и 50 военных кораблей Варию, Александру и Дионисию, которые должны были продолжать борьбу на море, чтобы задержать римлян, занимая их в битвах в Эгеиде (Appien, Mithr. 76, 332).
Κόττας δὲ βουλόμενός τι τῶν προδιημαρτημένων ἀναλαβεῖν, ἧκεν ἀπὸ Καλχηδόνος, ἐν ᾧ ἥττητο, πρὸς τὴν Νικομήδειαν, καὶ στρατοπεδεύει ν′ καὶ ρ′ σταδίων τῆς πόλεως ἄποθεν, τὴν συμβολὴν τῆς μάχης ὑπευλαβούμενος,
Котта на этот раз был более осторожен, потому что его противостояние с войсками царя Понта в Халкедоне окончилось провалом, как вспоминает здесь Мемнон. Кстати, по словам Плутарха (Lucullus, 8, 1), сам Котта спровоцировал бой с понтийцами в Халкедоне, чтобы повысить свой престиж.
καταλαμβάνει δὲ Κότταν σπουδῇ πολλῇ αὐτόκλητος ὁ Τριάριος, καὶ Μιθριδάτου ὑποχωρήσαντος εἰς τὴν πόλιν,
Мемнон сообщает, что Триарий присоединился к Котте в Никомедии. Триарий, если принять его рассказ, пришел из Никеи, которая подчинилась римлянам (F 28.8).
ἑκατέρωθεν ταύτην πολιορκεῖν τὸ Ῥωμαϊκὸν παρεσκευάζετο στράτευμα,
Другие источники не упоминают о клещах Котты и Триария. По словам Плутарха (Lucullus, 13, 1), Лукулл после осады Кизика поручил Воконию следить за Вифинией до его прибытия, поскольку сам он тогда был занят борьбой с понтийским флотом в Эгеиде (ср. Memnon 29.2). Воконий был послан с кораблями в Никомедию, чтобы препятствовать бегству царя, но римлянин совершил остановку в Самофракии для посвящения в таинства, и поэтому запоздал. Митридат воспользовался этим, чтобы вернуться в Понт до возвращения Лукулла (Lucullus, 13, 2).
Самое странное в этом пассаже — это тот факт, что он, похоже, не связан со следующим фрагментом, в котором Мемнон сообщает о бегстве Митридата. По его словам, царь Понта покинул Никомедию после того, как узнал о победах Лукулла в Эгеиде против понтийского флота, но Мемнон не связывает бегство царя с прибытием Котты и Триария в Никомедию. Вполне возможно, что молчание текста по этому вопросу связано с Фотием, который пренебрег элементами, позволяющими связать оба события, и поэтому следует признать, что Мемнон является единственным, кто сообщил о том, что Митридат бежал из клещей, созданных вокруг Никомедии Коттой и Триарием (F 29.1). Также возможно, и эта версия кажется мне наиболее убедительной, что Мемнон или, скорее всего, Фотий спутал эпизод, связанный с бегством Митридата, с более поздним событием, а именно, когда римские войска вошли в Никомедию, оставленную Митридатом, прежде чем начать преследование царя Понта (ср. Memnon 29.5).

ἐπεὶ δὲ ὁ βασιλεὺς ἐπυνθάνετο δυσὶ ναυμαχίαις,
Лукулл после осады Кизика собрал флот (Plutarque, Lucullus, 12,1; Appien, Mithr. 77, 333) и отправился в Троаду для борьбы с понтийцами, посланными царем Понта. Эти события происходят одновременно с завоеванием римскими генералами вифинских городов Апамеи, Прусии, Прусиады и Никеи и постепенным бегством Митридата в его царство.
τῇ δὲ κατὰ τὸν Αἴγαιον, Λευκόλλου πολεμοῦντος τοὺς Ποντικοὺς νενικῆσθαι,
Первая римская победа, которая согласно Мемнону была одержана у берегов Тенедоса (τῇ μὲν περὶ Τένεδον), подтверждается Плутархом и Аппианом, которые помещают ее в окрестностях Ахейской гавани. В то время как Триарий и Барба подчиняли города Вифинии, Лукулл захватил понтийские военные корабли в окрестностях Ахейской гавани (περὶ τὸν Ἀχαιῶν λιμένα, Appien, Mithr. 77, 334). Об обстоятельствах этой римской победы сообщает Плутарх (Lucullus, 12, 2), согласно которому Лукулл после приземления в Троаде был предупрежден о том, что понтийская эскадра, состоящая из тринадцати квинкверем под командованием Исидора, была замечена в Ахейской гавани и что она шла к Лемносу. Лукулл тогда отправился навстречу врагу, захватил тринадцать кораблей и убил понтийского адмирала. Показания Страбона (XIII, 1, 31-32) подтверждают слова Мемнона, поскольку он расположил Ахейскую гавань на азиатском побережье, к югу от Сигея и немного к северу от Тенедоса, и он сообщает, что эта часть побережья принадлежала Тенедосу.
Вторая навмахия имела место в Эгейском море (τῇ δὲ κατὰ τὸν Αἴγαιον), и в ней генералы на службе у Митридата, среди которых был римлянин Варий/Марий, нашли свою смерть. Действительно, после первой победы над эскадрой Исидора Лукулл продолжил свой путь в направлении Лемноса, чтобы атаковать остальную часть понтийского флота (Plutarque, Lucullus, 12, 2). Это, безусловно, та эскадра, которую Митридат поручил трем генералам после провала у Кизика, в то время как сам он направился к Никомедии с остальной частью своего флота (Appien, Mithr.76, 332).
— Plutarque, Lucullus, 12, 2: (…) «потом он (Лукулл) атаковал остальной флот».
— Appien, Mithr. 76, 332: «Оставив Варию, которого Серторий послал ему в качестве генерала, а также пафлагонцу Александру и евнуху Дионисию десять тысяч отборных солдат, посаженных на пятьдесят военных кораблей, он поднял парус в Никомедию».
Как отметил Янке, удивительно, что Мемнон гораздо менее точен в локализации этой второй битвы, помещая ее в Эгейском море, поскольку эта вторая римская победа приводит к уничтожению понтийского флота и гибели вражеских генералов. В самом деле, тех, кому Митридат доверил флот, постигла печальная участь: Дионисий покончил с собой, Александр был захвачен, чтобы фигурировать во время триумфа, который Лукулл надеялся получить (Appien, Mithr. 77, 338), и Марий был убит (Plutarque, Lucullus, 12, 5; Orose, VI, 2, 21; Appien, Mithr. 77, 338). Следовательно, вполне вероятно, что весьма общее указание в тексте Мемнона на самом деле является краткой версией Фотия. Именно на эту вторую битву ссылается Цицерон(Cicéron, Mur. 15, 33; Cicéron, Pro Archia, 9, 21; Cicéron, De imp. Cn. Pomp. 8), которую он располагает у берегов Тенедоса, а не на одержанную римлянами в Ахейской гавани, поскольку установлено, что понтийский флот был полностью уничтожен. (Согласно Орозию, VI, 2, 21, понтийцы потеряли 32 корабля). По словам Аппиана и Плутарха, Лукулл застал врасплох понтийских генералов на пустынном острове в окрестностях Лемноса (Appien, Mithr. 77, 335-338; Plutarque, Lucullus, 12, 3-4; ср. Eutrope, VI, 8, 2 и Orose, VI, 2, 21).
Из различных источников видно, что сперва часть понтийского флота потерпела поражение в окрестностях Тенедоса в Ахейской гавани, а затем остальная часть флота была побеждена на морском пути, ведущем к Лемносу. Эти две битвы происходили в Эгейском море у берегов Тенедоса, и эта близость, вероятно, привела к тому, что Фотий провел различие между двумя римскими победами. Понтийские генералы, безусловно, были направлены с задачей замедлить римлян и помешать им преследовать царя, давая им битвы в Эгеиде. По этому вопросу Цицерон (De imp. Cn. Pomp. 8; Mur. 15, 33) по–разному интерпретирует цели понтийцев, так как, по его мнению, понтийский флот плавал в Италию, вероятно, угрожая римлянам на их территории. Кстати, Плутарх (Lucullus, 13, 4) сообщает, что сенат, опасаясь нападения на Италию планировал выделить Лукуллу 3000 талантов на строительство флота. Лукулл написал в сенат реляцию о своей победе над понтийским флотом у Тенедоса и просьбу отправлять ему 3000 талантов, поскольку он собирался изгнать Митридата с моря, используя только союзные корабли.
Нужно ли считать, что часть флота, побежденная в Ахейской гавани, должна была замедлить римлян, в то время как другая его часть, возглавляемая, в частности, Марием, посланником Сертория, побежденным у необитаемого острова, собиралась плыть в Италию? Мне кажется маловероятным, что понтийский флот был разделен пополам и что часть кораблей была отправлена с целью угрожать Италии, тем более, что в полном объеме она состояла лишь из пятидесяти судов (Mithr. 76, 332) — что–то маловато для наступательной экспедиции. Возможно, Цицерон указывал не на флот, отправленный Митридатом после провала у Кизика, а на корабли, которые согласно Мемнону (29.5; 33.1-2) возвращались из Крита и Испании.
Однако в этом отношении существует возражение, поскольку именно Триарий вел атаку на этот флот, в то время как Цицерон (De. imp. Cn. Pomp. 8; Pro Archia, 9, 21; Mur. 15, 33) называет Лукулла. Кроме того, высказывания Лукулла, о которых сообщил Плутарх (Lucullus, 13, 4), не указывают на то, что угроза со стороны понтийского флота для Италии была уже полностью ликвидирована, но победа, которую он одержал у Тенедоса, доказала свою ценность и способность победить понтийцев на море. Поэтому, возможно, Цицерон запутался между побежденным флотом у берегов Тенедоса, целью которого было задержать римлян в Эгеиде, чтобы Митридат мог достигнуть своего царства, и флотом, который отправился в Испанию и, возможно, был воспринят как угроза, открыто направленная против Италии. Также возможно, что цели побежденного у берегов Тенедоса флота были неверно истолкованы римлянами и они думали, что он едет в Италию.
καὶ οὐκ ἀξιόμαχον αὑτὸν πρὸς τὴν παροῦσαν δύναμιν Ῥωμαίων ἡγεῖτο,
Я напомнила в предыдущем отрывке (29.1), что Митридат покинул Никомедию до прибытия Лукулла (Appien, Mithr. 76, 332) и что он воспользовался промедлением Вокония, которому Лукулл поручил возглавить флот в Никомедии (Plutarque, Lucullus, 13, 1-2). Однако, здесь Мемнон связывает отъезд царя с приходом римлян и считает, что он сбежал из страха перед войсками, которые он считал слишком опасными.
τὴν ἐπίβασιν τῷ στόλῳ † εἰς τὸν ποταμὸν ἀνέπλει,
Янке, который следует Беккеру, предлагает заменить «к реке» на «в Понт», опираясь на Плутарха (Lucullus, 13, 2) и на Ливия (Per. 95), оба из которых сообщают, что царь пытался вернуться в царство Понта со своим флотом. Действительно, вполне вероятно, что Фотий совершил ошибку, перепутав эту первую часть предложения со следующей, где сообщается, что царь Понта был отнесен в реку Гипий. Следовательно, Митридат, покинувший Никомедию морем, прошел бы через проливы, поднявшись в Черное море вдоль побережья. Затем, во время шторма, он отклонился от своего пути, и его флот, как сообщается, был увлечен в устье реки Гипий.
καὶ σφοδρῷ χειμῶνι περιπεσὼν τινὰς μὲν τῶν τριήρων ἀποβάλλει, αὐτὸς δὲ μετὰ τῶν πλειόνων εἰς τὸν Ὕπιον ποταμὸν κατηνέχθη,
Во фрагменте 28.4 Мемнон сообщил, что Митридат после бегства из Кизика совершил остановку в Паросе, а затем попытался осадить Перинф, прежде чем, наконец, отказаться от операции, чтобы поднять парус в Вифинию. Понтийский флот, покинув берега Пароса, пострадал от многочисленных потерь после того, как испытал ужасный шторм (Orose VI, 2, 24, Appien, Mithr. 76, 332; Florus, I, 40, 18-19). Понтийцы по словам Тита Ливия (Per. 95) были жертвами кораблекрушений в различных случаях, и Мемнон сообщает здесь еще один пример невезения, которое, похоже, снова коснулось царского флота. Второй шторм настиг царя и его флот, когда он бежал из Никомедии, опасаясь предстоящего прибытия Лукулла, и пытается вернуться в свое царство(Plutarque, Lucullus, 13, 2; Tite–Live, Per. 95).
Митридат потерял 60 кораблей (Appien, Mithr. 78, 340; 80), а также 10 000 человек (Appien, Mithr. 78, 340). По этому поводу Мемнон рисует менее негативную картину, так как, по его словам, царь потерял лишь несколько триер, в то время как большая часть его флота пережила шторм. Плутарх (Lucullus, 13, 5) объясняет катастрофу гневом Артемиды, так как Митридат разрушил ее святилище в Приапе (Plutarque, Lucullus, 13, 5).
— Tite–Live, Per. 95: «В Кизике проконсул Л. Лукулл уничтожил голодом и мечом войско Митридата, изгнал из Вифинии царя, чьи силы были разбиты в результате различных катастроф на земле и кораблекрушений на море, и заставил его бежать в Понт».
— Plutarque, Lucullus, 13, 2: «Митридат отправился со своим флотом и поспешил достигнуть Понта до возвращения Лукулла, когда он был настигнут жестоким штормом, который рассеял часть своих кораблей и потопил другие. Весь берег в течение нескольких дней был покрыт выброшенными волнами обломками».
— Appien, Mithr. 78, 340: «В то время как флот Митридата вошел в воды Понта, во второй раз наступил шторм: около десяти тысяч человек и шестьдесят кораблей были уничтожены. Остальные были рассеяны в зависимости от того, куда их занес шторм».
— Florus, I, 40, 18-19: «Бегство морем не было более удачным, чем по суше. Буря в Понте разбила в щепки более ста кораблей, отягощенных военными припасами, уничтожив их, словно в морском сражении, так что и впрямь казалось, будто Лукулл, заключив своего рода союз с волнами и бурей, наслал на царя убийственный ветер. Теперь были истощены все силы могущественного царства. Но дух Митридата возвеличился бедами. Обратившись к соседним народам …»
Аппиан (Mithr. 78, 340) уточняет, что буря произошла «в водах Понта», в то время как Мемнон сообщает, что царь был отнесен к реке Гипий, возможно, в устье реки, поэтому недалеко от Гераклеи. Это объяснило бы, почему он упоминает о переходе царя в Гераклею после этого шторма (F 29.3-4). В этой связи его слова подтверждаются словами Плутарха (Lucullus, 13, 3), что Митридат сделал остановку в Гераклее, и словами Саллюстия (Hist, IV, 69, 14 M), у которого Митридат говорит, что его флот попал в два шторма, первый раз в Паросе, затем в окрестностях и Гераклее.
Аппиан (Mithr. 78, 341), Орозий (VI, 2, 24) и Плутарх (Lucullus, 13, 3) упоминают о помощи, оказанной царю Понта пиратами; однако ни Аппиан, ни Орозий не упоминают об остановке царя в Гераклее. У Аппиана, как сообщается, пираты перевезли царя в Синопу (Mithr. 78, 341), откуда он перебрался в Амис (Mithr. 78, 342). Если признать, что традиция, которой придерживается Орозий (VI, 2, 24), сообщает об этом втором шторме, а не о том, который настиг флот Понта в окрестностях Пароса, кажется, что она следует рассуждениям, аналогичным рассуждениям Аппиана, так как после того как он был спасен пиратами, Митридат «приземлился» в Синопе, а затем отправился в Амис. Однако их замечания не противоречат высказываниям Мемнона, поскольку последний, упоминая об остановке царя в Гераклее Понтийской (F 29.3), сообщает, что Митридат покинул этот город со своим флотом в направлении Синопы (F 29.4: «потом он поплыл в сторону Синопы»). Поэтому вероятно, что Аппиан и Орозий промолчали о прибытии Митридата в Гераклею и сохранили только вторую часть его путешествия, в сторону Синопы.

ἐκεῖ δὲ διὰ τὸν χειμῶνα διατρίβων,
Мемнон единственный сообщает, при каких условиях Митридату удалось взять Гераклею, поскольку Плутарх (Lucullus, 13, 4) лишь сообщает, что пираты «благополучно доставили его к Гераклее на Понте». Кажется, что царь сначала прибыл в город, но не сразу был принят.
Λάμαχον τὸν Ἡρακλεώτην, φιλίαν ἔχων πρὸς αὐτὸν παλαιάν,
По словам Мемнона, именно благодаря помощи некоего Ламаха царь Понта вошел в город. Во фрагментах 27.5-6 он рассказывал о том, как Гераклея уже была вынуждена оказывать помощь понтийцам вопреки своей воле после того, как понтийский генерал Архелай захватил двух старейшин города. Он обменял этих двоих на пять триер. Мемнон сообщил об инициативе одиночки, которая привела к убийству публиканов. Приписывая это действие одному человеку, Мемнон, безусловно, стремился очистить свой родной город от любой ответственности за преступление, совершенное против римлян. Опять же, решение одного человека, Ламаха, позволяет царю Понта войти в город и взять его под свой контроль, и это без согласия граждан. Мемнон снова пытается обелить город от участия в помощи, которая была оказана Митридату, сваливая вину на одного человека, которого он изображает как лукавого и жадного персонажа. Мемнон упоминает довольно старую дружбу между Митридатом и Ламахом, но его слова не подтверждены каким–либо другим источником. Возможно, здесь следует понимать, что с начала Третьей митридатовой войны в городе противостояли друг другу две фракции — и это из–за Архелая, вызвавшего враждебность римлян по отношению к городу, который до сих пор соблюдал нейтралитет. Одна из этих фракций, вероятно, являлась промитридатовой и была представлена Ламахом.
καὶ μαθὼν ἄρχειν τῆς πολιτείας,
Эта информация свидетельствует о том, что город тогда возглавлял автократический режим, но это кажется маловероятным. Во фрагменте 6.2 Мемнон сообщил, что гераклеоты, избавившись от Гераклида, выбрали правителем города Фокрита, и город восстановил свою свободу и автономию. Как представляется, обязанности эпимелета наделяли его важными функциями и оказали большое влияние на политическое развитие города. Однако управление делами города, как представляется, возлагалось на одного из эпимелетов только в периоды крайней политической нестабильности и оставалось временной и проходной должностью.
Указывает ли Мемнон на Ламаха как на эпимелета, или возможно, что государственное устройство Гераклеи было в это время олигархическим, давая важные полномочия архонтам, среди которых Ламах был на переднем плане? Безусловно, ситуация в то время была опасной, так как Малая Азия была в центре конфликта между Митридатом и римлянами. Но второе предположение кажется наиболее вероятным, так как если бы Ламах был эпимелетом, Мемнон, безусловно, упомянул бы о его функции точно так же, как он сделал это для Фокрита. Более того, даже несмотря на то, что полномочия Ламаха были довольно обширны, он не должен был обладать всеми полномочиями, если обещания Митридата казались ему гораздо более привлекательными и интересными, чем то, что могла предложить ему его должность, какой бы она ни была в то время. Наконец, Мемнон упоминает о присутствии магистратов во фрагменте 29.4 и сообщает о созыве экклесии во фрагменте 35.3.
πολλαῖς ὑποσχέσεσιν εἷλκεν ὥστε παρασκευάσαι αὐτὸν ἐν τῇ πόλει παραδεχθῆναι· ἔπεμπε δὲ καὶ χρήματα,
Мемнон не уточняет содержание обещаний Митридата, но из фрагмента 35.1 видно, что Ламах был назначен фрурархом и что на этом посту его заменил Дамофел. Тем не менее во фрагменте 29.4 Мемнон сообщает, что Коннакорикс был оставлен как фрурарх с 4000 человек под его командованием. Следовательно, Коннакорикс и Ламах называются фрурархами, и возможно ли, что первый исполнял военные функции, а второй — гражданские, или возможно, функции архонта, стратега или, может быть, диойкета?
Отсюда вполне возможно, что по решению Митридата Ламах получил важную функцию в городе, возможно, командира понтийского гарнизона, который царь намеревался поставить в городе. Если бы Ламах увидел в обещаниях царя возможность получить больше полномочий, то, конечно, он должен был бы представить, что ранее он не занимал должности, наделяющей его большой властью, как это могло бы быть, если бы он был эпимелетом.
ὁ δὲ ἀντεδίδου τὴν αἴτησιν, καὶ δημοθοινίαν ἔξω τῆς πόλεως λαμπροτάτην παρασκευασάμενος τοῖς πολίταις, καὶ ταύτῃ μηδὲ τὰς πύλας ἔχειν παρεγγυησάμενος κεκλεισμένας,
Ламах должен был быть из зажиточного класса, чтобы финансировать питание для всего народа — по крайней мере, и, скорее всего, для всех граждан. Если признать, что государственное устройство является олигархическим, то Ламах исполнял магистратуру, для доступа к которой требовался необходимый имущественный ценз.
μεθύσας τε τὸν δῆμον, ἐκ συνθήματος κατὰ τὴν αὐτὴν ἡμέραν ἐφεστάναι λάθρᾳ προπαρασκευάζει τὸν Μιθριδάτην. Καὶ οὕτως ἡ πολις, μηδὲ τὴν ἄφιξιν αἰσθομένων τῶν Ἡρακλεωτῶν, ὑπὸ χεῖρα Μιθριδάτῃ γίνεται,
Параллельные источники не упоминают этот эпизод. Мемнон сообщает, что город попал в руки Митридата благодаря хитрости Ламаха, который устроил пир, чтобы напоить своих сограждан. Возможно, Мемнон немного преувеличил ситуацию, чтобы очистить своих соотечественников от вины в переходе города в понтийский лагерь.

τῇ ἐπαύριον δὲ συγκαλέσας τὸ πλῆθος ὁ βασιλεύς, καὶ φιλίοις δεξιωσάμενος λόγοις, καὶ τὴν εὔνοιαν πρὸς αὑτὸν παραινέσας σώζειν,
Для Митридата было важно, чтобы город находился под его стратегическим контролем, поскольку он мог быть базой для его флота.
τετρακισχιλίους τε φρουροὺς ἐγκαταστήσας καὶ φρούραρχον Κοννακόρηκα,
Водворение понтийского гарнизона в городе было свидетельством утраты его автономии, поскольку теперь город зависел от царя, особенно во внешней политике. Кроме того, Мемнон, который подробно сообщает об операциях, связанных с осадой Гераклеи, подчеркивает важную роль Коннакорикса, главы гарнизона, в переговорах с римлянами, и показывает, что понтийцы получили большое влияние в городе (ср. Memnon 35.1).
προφάσει τοῦ εἰ Ῥωμαῖοι βουληθεῖεν ἐπιιβουλεύειν, τῆς πόλεως ἐκείνους ὑπερμαχεῖν καὶ σωτῆρας εἷναι τῶν ἐνοικούντων,
Во фрагменте 35.1 Мемнон, однако, сообщает, что Коннакорикс без всяких колебаний предал город римлянам.
εἶτα δὲ καὶ χρήματα διανείμας τοῖς ἐν αὐτῇ, μάλιστα δὲ τοῖς ἐν τέλει: τοῖς ἐν τέλει,
Другой возможный перевод: «гражданам, которые занимали должности». Указание на магистратов подтверждает предположение о том, что государственное устройство Гераклеи является олигархическим и что архонты, безусловно, обладали значительными полномочиями.
ἐπὶ τῆς Σινώπης ἐξέπλευσεν,
Орозий (VI, 2, 24) и Аппиан (Mithr. 78, 341) также упоминают переход царя через Синопу, после шторма, который настиг его флот в водах Понта. Из Синопы он отправился в Амис к середине лета 72 г.

Λεύκολλος δὲ καὶ Κόττας καὶ ὁ Τριάριος, οἱ Ῥωμαίων αὐτοκράτορες στρατηγοί,
Как отметил Янке, Мемнон неточен в римских делах. Действительно, στρατηγὸς αὐτοκράτωρ может подходить для Лукулла, возможно, также для Котты, но, конечно, не для Триария, который был легатом. Вот почему я решила присоединиться к Анри, предложившего «командующих с полной властью». Аппиан лишь однажды использует это выражение относительно Помпея.
— Appien, Mithr. 94, 428: «римляне специальным законом выбрали бывшего тогда у них в величайшей славе Гнея Помпея на три года полномочным военачальником на всем море вплоть до Геракловых столбов и прибрежной земли на расстояние от моря на 400 стадий вглубь».
ἐπὶ τῆς Νικομηδείας καθʼ ἓν γενόμενοι, ὥρμηντο εἰς τὸν Πόντον ἐμβαλεῖν,
Мемнон является единственным, кто информирует нас об этой встрече проконсулов со своими легатами в Никомедии летом 72 г. Аппиан (Mithr. 77, 339), Плутарх, (Lucullus, 13, 1) и Евтропий (VI, 8, 2) сообщают только о том, что Лукулл отправился в погоню за царем и достиг Вифинии, не назвав Никомедию конкретно. Тем не менее, возможно, об этом совещании сообщает Плутарх (Lucullus, 14, 1). Разделение римских сил отражает решимость римлян, и в частности Лукулла, использовать свою победу над понтийской армией и вторгнуться в царство Понта, чтобы уничтожить царскую власть. Решение было принято без консультаций с сенатом, возможно, потому, что Лукулл считал, что командование и миссия «вести войну с царем», которая была поручена ему накануне его отъезда в Азию, означали, что он должен был преследовать царя до его полного уничтожения, в чем виделся единственный способ окончательно положить конец войне.
ἐπεὶ δὲ αὐτοῖς ἡ τῆς Ἡρακλείας κατάληψις ἠγγέλθη, ἡ δὲ προδοσία οὐκ ἐγνώσθη, ἀλλὰ τῆς πόλεως ὅλης ἡ ἀπόστασις ἐνομίσθη,
По словам Мемнона (25.3-4), предательство Ламаха поместило город под контроль Митридата, и римляне, не зная, при каких условиях был поставлен гарнизон в Гераклее, подумали, что город выбрал понтийский лагерь.
Λεύκολλον μὲν ἐδόκει μετὰ τῆς πλείστης δυνάμεως εἰς τὴν Καππαδοκίαν διὰ τῆς μεσογείου χωρεῖν ἐπί τε Μιθριδάτην καὶ τὴν πᾶσαν βασιλείαν,
Касательно маршрута, которому следует Лукулл, источники противоречат друг другу. По словам Плутарха (Lucullus, 14, 1) Лукулл пересек Вифинию через Галатию, чтобы вторгнуться в царство Понта, и взял с собой 3000 галатов, которые несли зерно. Евтропий (VI, 8, 2) направляет римлян не через Галатию, а через Пафлагонию. Ни один из них не упоминает о Каппадокии, и кажется маловероятным, что римляне обошли Каппадокию, на что, по–видимому, указывает Мемнон. Маршрут, предложенный версией Евтропия, Мэджи считает предпочтительным. Лукулл начал марш против царя через внутренние пути в конце лета 72 г.
Κότταν δὲ ἐπὶ Ἡρακλείας,
Котта должен был пройти по «побережью и захватить города, удерживаемые врагом» по словам Мемнона (32.1), который подробно описал длительную осаду Гераклеи (32.1 sqq.)
Τριάριον δὲ τὸ ναυτικὸν ἀναλαβόντα περὶ τὸν Ἑλλήσποντον καὶ τὴν Προποντίδα τὰς ἐπὶ Κρήτην καὶ Ἰβηρίαν ἀπεσταλμένας Μιθριδατείους ναῦς ὑποστρεφούσας λοχᾶν,
Триарий возглавил флот с миссией перехватывать возвращавшиеся из Испании корабли, которые были отправлены Митридатом Серторию. Плутарх (Sertorius, 24, 3) сообщает о союзе между Митридатом и Серторием, который, безусловно, был заключен около 75 г. и согласно которому царь Понта должен был передать ему 3000 человек и 40 кораблей. Невозможно с уверенностью сказать, были ли эти корабли в пассаже Мемнона на пути в Испанию или они плыли обратно. Однако мне кажется маловероятным, что эти корабли были отправлены после провала у Кизика в 72 году, как считают Мак–Гинг и Шервин–Уайт. Обязательно стоит рассмотреть тот факт, что обратный путь в Понт начался не позднее 72 года, то есть в момент смерти Сертория.
Мэджи считает, что пассаж Мемнона не относится к кораблям, обещанным Серторию, потому что римлянам были обещаны 40 (Plutarque, Sertorius, 24, 3), а не 80 кораблей (Memnon 33.1). Кроме того, он считает, что после неудачи у Кизика Митридату было бы трудно отправить столь значительный флот в Испанию в 72 году, то есть в то время, когда о его смерти уже было известно (Appien, Mithr. 72).
Я думаю, что единственное свидетельство Плутарха, который оценивает в 40 количество судов, обещанных Серторию, не позволяет исключить предположение о том, что корабли, упомянутые здесь Мемноном, не являются теми, которые возвращались из Испании, из–за смерти Сертория. Действительно, цифры, приведенные источниками, часто варьируются от одного автора к другому, и, возможно, из 80 уничтоженных римлянами понтийских судов Мемнон учитывает корабли, которые были отправлены на Крит. С другой стороны, я присоединяюсь к Мэджи по его второму аргументу о том, что отправка флота в Испанию после провала у Кизика была маловероятной, поскольку о смерти Сертория уже стало известно, в отличие от того, что, по моему мнению, корабли, обещанные Серторию, были, вероятно, отправлены до провала у Кизика, в начале лета 73 г., в момент его победы в Халкедоне, которая тогда открыла ему путь в Эгеиду (ср. Memnon 33.1-2, где о деятельности Триария сообщается более подробно).
С другой стороны, ни один другой источник не упоминает об экспедиции на Крит; по словам Аппиана (Sicilica, VI, 1), Крит поддержал Митридата и предоставил ему наемников в войне против Рима. Возможно, Митридат помогал критянам, которые подверглись нашествию М. Антония в 73/72 году, и что именно этот флот упоминается Мемноном как возвратившийся с Крита после оказания помощи критянам.