Книга Седьмая

Глава Первая. О Благополучии

Непостоянной фортуны много я предложил примеров; постоянно же благоприятствующей весьма мало могу представить. Откуда явствует, что она охотнее нам несчастья причиняет, напротив того счастия подает умеренно. Когда же оставит свою зависть, то не только премногим и превеликим, по притом всегдашним добром нас обогащает.
1) И так посмотрим, какими степенями благодеяний К. Метеллу с первого дня его рождения до самой кончины благоприятствуя непрестанно, возвела его на самой верх блаженной жизни. Хотела чтоб он в начальствующем в свете городе родился, родителей дала благороднейших, снабдила наиредкими душевными дарованиями и телесными силами к понесению трудов достаточными, сочетала его с супругою целомудренною и плодородием знаменитою: достоинство Консульское, власть главного полководца, и торжественную дарствовала одежду. Сделала, что он в одно время видел трех сынов, которые были Консулами, а один из них и Ценсором, четвертого же, бывшего Претором. Трех дочерей имел в замужетве, и их детей у себя в объятиях видел. Столько рождений, столько внучат малолетных, столько взрослых, столько браков, чинов, властей! Словом во всяком благополучии изобиловал, не между тем ни одних похорон, и никакого случая к воздыханию и печали. Воззрим на небо, едва и там найдем такое состояние. Потому что из великих стихотворцев видим, что и самые боги не вовсе чужды плача и печали. Такой же его блаженной жизни соответствовала и кончина. Ибо он находясь в глубочайшей старости спокойною смертью в лобызаниях и объятиях дражайших своих залогов скончался; и тело его сыновья с зятьями на плечах своих неся чрез город на сруб возложили.
2) Сие счастие знаменито, а следующее хотя по наружности и не столько знатно, но предпочтеннее в божества славе. Потому что как Гиг Царь Лидийский гордясь силою и богатством безмерным пришед к Аполлону Пифийскому вопрошал его: Есть ли кто из смертных его счастливее? Аполлон из сокровенной священного хранилища пещеры изданным гласом предпочел ему Аглая Софидия. Он был беднейший Аркадянин, но летами стар гораздо: которой кроме своей небольшой деревни нигде не бывал, довольствуясь плодами своих угодий. Но Аполлон точно истинной конец блаженной жизни разумел в божественном своем премудром ответе. По чему гордящемуся блистанием своего счастия, ответствовал: Что он блаженнее почитает веселящуюся спокойствием хижину, нежели дворец исполненной печали, забот, и попечений; и небольшую земли частицу, в которой безопасно жить можно, нежели плодоноснейшие Лидийские поля подлежащие страху, также, одною или двумя парами волов довольствоваться надежнее, нежели иметь пешие войска, оружия и конницу, на держание которых безмерная требуется, сумма; для поклажи нужного незавидную, житенку, нежели сокровища похищению и зависти всех подлежащие. Таким образом Гиг желая, чnоб Аполлон подтвердил ложное его мнение, научился знать от оного, где безопасное счастие пребывает.

Глава Вторая. О делах и изречениях мудрых

Теперь объясню я тот род счастия, которой весь состоит в способности разума; и не обетами испрашивается, но в мудрых сердцах рождаясь, в словах и делах благоразумных сияет.
1) Сказывают, что Ап. Клавдий говаривал обыкновенно: Что лучше народу Римскому быть в деле, нежели без дела. Ведая, сколько спокойное состояние приятно, но вместе и примечая, что сильнейшие государства упражнением возбуждаются к храбрости, а излишним покоем приходят в леность. И подлинно дело, по имени своему впрочем неприятное, нравы нашего гражданства содержало в надлежащем состоянии, а приятный названием покой премногие ввел пороки.
2) Сципион же Африканский говаривал: Что в воинских делах весьма непристойно так отзываться: Что я не думал. То есть он мнил, что когда дело оружием производит, тогда должно рассмотря и разобрав прежде свое предприятие производить оное в действо. Да и великую он тому имел причину. Ибо неисправима та погрешность, которая во время жара войны бывает. Он же утверждал: Что инаким образом вступать в сражение с неприятелем не должно, как, или когда случай подается, или заставляет нужда. И сие говорено им было с равным благоразумием. Потому что и опускать благовременной случай, великое есть безумие, и доведену будучи неминуемо вступить в сражение, избывать оного бывает пагубнейшим следствием небрежения. И из тех, которые то делают, один употреблять благодеяния Фортуны, а другой отвращать обид не знает.
3) Кв. также Метелла, сколько важно, столько притом высокое было мнение в Сенате; которой по завоевании Карфагены изъяснился: Что он не знает, более ли тем добра сделал Республике или худа. Потому что он сколько возвращением покоя принес пользы, так удалением Аннибала причинил вреда несколько. Ибо от его вступления в Италию спавшие Римляне пробудились и храбростью ополчились. Чего ради опасаться должно, чтоб они освободясь толь сильного соперника тем же сном не погрузились. И так он почитал за зло равное сожигаемым быть домам от неприятеля, полям опустошаемым, казне истощеваемой, и ослабевать своим в прежней храбрости.
4) Что же Л. Фимбрия бывший Консул, сколь поступил мудро! Он будучи избран посредственником от Лутация Пифии знатного Кавалера римского в том, что он об заклад бился со своим противником, что его все почитают за доброго человека, не хотел подать своего мнения, дабы, ежели он скажет противно, не обесславить честного человека, или не почесть его за доброго несправедливо! потому что к составлению такого человека бесчисленных похвал требуется.
5) Сии примеры благоразумия в гражданских делах оказаны были, а следующей принадлежит до воинской службы. Как Консулу Папирию Курсору при осаде Аквилонии надобно было вступить в сражение, и гадатель, когда птицы хорошего не предвещали, солгав прорек ему великое благополучие, тогда он узнав от других о ложном его предсказании, почет при всем том оное для себя и войска добрым знаком вступил в сражение. Но обманщика оного на переди всего строя поставил пред неприятелем, дабы имели боги в случае прогневления своего удовлетворение в его смерти. И так пущенная первая с неприятельской стороны стрела, по случаю ли, или по соизволению богов, попав в самое сердце оного, бездыханным повергла на землю. Как о том Консул сведал, то надежно учинил нападение на неприятеля, и взял Аквилонию. Так скоро наказал оного, сколько за нанесенную обиду главному полководцу наказану ему быть надлежало, как нарушение богопочитания очищения требовало, и каким образом победы надеяться было можно Он был муж строгой, Консул набожный и полководец храбрый: который меру страха, род наказания и путь к надежде вдруг положил в своей мысли.
6) Теперь перейду к поступкам Сената. Как против Аннибала надобно было ему послать двух Консулов, а именно Клавдия Нерона и Ливия Салинатаора, то он видя, что сколько они равны были в совершенствах, столь жестокое между собою имели несогласие, возможные употребил меры к их примирению, дабы приватные ссоры не воспрепятствовали им с пользою всей республики исправить дело. Потому что ежели в подобной власти нет согласия, то больше желания бывает препятствовать в произвождении дел другому, тем меньше самому оказывать оные. Где ж входит всегдашняя ненависть, в таковых случаях один против другого известнее, нежели неприятель из своего лагеря, воевать идет. Их же самих Сенат, как Кн. Бебий Трибун простого народа за чрезмерно строгое правление Ценсуры на суд оных позвал, освободил посредством определения своего от оного; делая чуждым всякого судя то достоинство, которому от других отчет требовать, а не самому отдавать надлежало, равна была мудрость и в том Сената, что он казнил смертью Ти. Граха Трибуна простого народа, которой отважился обнародовать закон о полей разделении. Он же положил весьма благоразумно: Чтоб по закону чрез Триумвиров поля народу поголовно разделены были. И так в то же время истребил и начальника и вину жесточайшего бунта.
Сколь также благоразумно поступил Сенат с Царем Масиниссою: Ибо как он весьма охотно и верно служил римлянам против Карфагенян, и Сенат приметил, что он старался распространять свое владение, то манифест выдал, которым объявил быть Масиниссу со всем свободным и ни мало независящим от Римского народа. Чем как много заслужившего себе удержал в дружбе, так свободился Мавританцов, Нумидян и других тех стран никогда ненадежных, беспокойных и зверских народов, которые непрестанно за разными нуждами в Рим ездили.
Внешние
1) Не достанет времени, ежели б я хотел исчислять все домашние примеры. Особливо что наша Империя не столько телесными силами, сколько благоразумием возрастала и защищалась. Вследствие чего примеры римской мудрости от большей части в удивлении молчанием сохраняя, приступлю к посторонним сего рода примерам.
Сократ мудрости человеческой как бы некий земной Оракул думал, что ничего нам более от богов бессмертных просить не должно, как, чтоб они блага нам подавали. Потому что они уже знают, что каждому из нас полезно. Мы же от большей части то получать желаем, чего не получать было б для нас полезнее. Ибо ты разум смертных, густейшим мраком объять будучи в великом твоем заблуждении просишь слепо! Желаешь богатства, которое многим было причиною погибели; честей требуешь, которые низвергли; о царстве сам в себе размышляешь, которого конец часто мы видим бедственный;, знаменитого домогается супружества, но оное иногда нас возвышает, а иногда домы до основания искореняет. И так оставь глупый, и имеющих учиниться причинами зол твоих, как счастливейших вещей не домогайся; но всего себя поручи богов смотрению. Потому что которые охотно подают нам блага, те и избрать полезнейшая для нас могут.
Он же говорил, что те удобно и скоро достилают славы, которые так поступают, что какими они казаться желают, такими бы самим делом были. Сими словами он давал знать ясно, чтоб люди наипаче самую добродетель, а не тени её искали. Он же, как некоторый молодой человек просил от него совета, жениться ли оному, или вовсе от супружества воздержаться, ответствовал: что сделает ли он то или другое, после однако ж раскаиваться будет. С одной стороны, говорил он, одиночество, лишение потомства, погибель рода и чужой предстоит наследник: с другой непрестанное попечение, а за тем множество домашних жалоб, попреки приданом, свойственников вид неудовольствия, немолчаливая теща, мнимые совместники ложа, и неизвестность того, будут ли у и каковы дети. И Сократ не допустил, чтоб из такого порядка вещей трудных, молодой человек как бы приятной материи учинил выбор.
Он же, как Афиняне по непростительному своему безумию жалостной приговор сделали о лишении его жизни, мужественным духом и постоянным видом изготовленный яд от палача принял; и приложив уже сосуд к устам своим, как жена его Ксанфиппа в слезах и рыдании кричала, что он умирает невинно, сказал ей: Разве ты лучше желаешь, чтоб я за вину смерть принял. О безмерной мудрости! Сократ и при самом конце своей жизни поступил не инако, как прежде.
2) Сколь же и Солон думал благоразумно, что никто в жизни счастливым себя назвать не может; и что по самый час смерти подлежим мы неизвестности рока. И так название человеческого счастия смерть совершает, освобождающая нас от нападения всех зол. Он же увидев, что один из его приятелей весьма был печален, возвед оного на высочайшее здание города говорил, чтоб он обозрел все подлежащие в круг домы. А как он сделал, тогда Солон сказал: Измысли сам в себе, сколь много плача сих жилищах и прежде было, и ныне есть, и впредь будет, и оставь смертных несчастные приключения оплакивать, как собственные. Которым утешением доказал, что города суть жалости достойные бедствий человеческих ограды. Он же говаривал: что ежели бы все несчастья свои снесли в одно место, то бы конечно всяк свои взял с собою, нежели бы из той общей зол кучи похотел взять равную с прочими долю. Из чего выводил он, что мы не должны того, что с нами горестного случается, почитать за отменное и несносное несчастье.
3) Виас же, как неприятель на Приенну его отечество учинил нападение, и все жители спасая себя от войны лютости взяв с собою драгоценнейшие вещи бежали, вопрошен будучи, для чего бы он своего имения не нес ничего с собою? ответствовал: Что я все свое имение несу с собою. Ибо он нес оные в сердце, а не на плечах: и что их глазами видеть было не можно, но ценить разумом надлежало. Которые в жилище содержатся смысла, и ни смертных ни богов насилию не подвержены: и как оные на месте всегда при нас бывают, то и в случае бегства неотлучно следуют за нами.
4) Теперь Платоново сколь кратко словами, столь смыслом мнение превосходно было, которой говорил: Что тогда свет сей сделается благополучным, когда или мудрые владеть будут, или владетели начнут мудрствовать.
5) Тонкого был рассуждения и тот Царь, о котором объявляют, что он по поднесении себе диадемы прежде нежели наложил на голову себе, держа в руках размышлял долго и наконец изъяснился. О знатная обвязка более, нежели счастливая; которую ежели бы кто узнал точно, сколь многих попечений, опасностей и бедствий исполнена, то, хотя бы она на земле лежала, поднят не похотел бы.
6) Что же! ответ Ксенократов сколь был похвален, который слыша других злословные речи и не говоря ни слова, вопрошен будучи от одного из них; для чего бы он один молчал? ответствовал: В словах мною сказанных я иногда раскаивался, но в молчании никогда.
7) Аристофаново также наставление от глубокого благоразумия производило, который ввел в комедию Перикла Афинянина отпущенного от преисподних и предсказующего; что не должно льва вскармливать в городе, А когда он вскормлен будет, то надобно уже будет ему повиноваться. Ибо он увещевает знатных и предприимчивых людей воздерживать; а когда они вырастут в излишней ласке, и безмерной потачке, та не должно будет уже им противиться, когда они захотят усилиться, Потому что весьма б было глупо и бесполезно противиться тех силе, которым до того возрасти мы сами допустили.
8) Фалес не меньше удивительно. Ибо он вопрошен будучи, можем ли мы от богов скрыть дела наши? сказал: ни помышлений: Так, что. когда бы мы ведали, что боги и тайные наши мысли знают, то бы не только руки, но и мысли чистые иметь хотели.
Но и следующий ответ мудр столько же. Некоторый отец имевший у себя одну дочь, спрашивал Фемистокла; лучше ли ему отдать дочь свою за бедного, но добродетельного человека, или за богатого, до не столько хорошего? которому сей: Я лучше почитаю человека без денег, нежели деньги не у человека. Которыми словами знать давал глупому, чтоб он больше выбирал зятя, нежели его деньги.
Сколь также похвально письмо Филиппово писанное к Александру, в котором он, что Александр некоторых Лакедемонян дарами привлечь к себе старался, выговаривает ему таким образом: Какая тебя, сын! побудила причина толь пустою надеждою ласкаться, что ты надеется иметь себе тех верными, которых за деньги любить себя заставляешь? Любовь единственно то доставляет. Однако сам Филипп прежде от большей части был скупщик Греции, нежели победитель.
Аристотель же отпущая Каллисфена своего слушателя к Александру снабдил его таким наставлением; Чтоб он говорил с ним или весьма редко, или весьма приятно; то есть, чтоб он находясь при Государе, или молчанием мог быть безопаснее, или разговором любимее. Но как Каллисфен начал укорять в том Александра, что Македоняне поздравление ему делали по обычаю Персов, и хотел насильно привести его к тому, чтоб он наблюдал обыкновения своих предков, то по повелению его лишен будучи жизни в пренебрежении здравого совета хотя и раскаивался, но уже поздно.
Тот же Аристотель советовал другим о себе говорить ни на ту ни на другую сторону. Потому что хвалить его был бы знак пустого человека, а ругать глупого. Его же есть преполезное наставление: Чтоб мы рассуждали о приятностях, когда уже оные минуют: Которые в таком показывая виде, склонность нашу к ним умаляет. Ибо он представляет мыслям нашим их уже истощенными и исполненными раскаяния; дабы мы впредь не так охотно к ним возвращались.
9) Довольно благоразумно Анаксагор одному вопрошавшему его, кто бы блажен был? сказал: Ни кто из тех, которых ты почитаешь счастливыми. Но между теми ты найдешь такого, которых ставишь бедными. Он не будет иметь ни великих чинов, ни богатства, но будет или житель небольшой деревни, или не честолюбивый, но верный и тщательный художник, который более внутренне сам в себе, нежели по наружности будет благополучен.
10) Демад так же сказал мудро: Потому что как Афиняне не хотели отдать божеской чести Александру: Смотрите, говорил он, чтоб наблюдая небо, земли не потерять вам.
11) Анахарсис сколь тонко сравнивал с паутиною законы! Ибо как те бессильных животных задерживают, а сильные пропускают, так видим, что и сии простых и бедных людей содержат, а богатых и вольных не обязывают.
12) Не может ничто быть премудрее Агесилаева поступка. Как он сведал, что против республики Лакедемонской ночью заговор был сделан, то тогда же отменил Ликурговы законы, которые возбраняли наказывать не осужденных прежде. А как он поймав виновных казнил их, то немедленно по–прежнему возвратил оные; и тем обое исполнил: дабы касающееся до сохранения республики наказание или не было неправосудно или закон тому не препятствовал. И так чтоб навсегда оные оставить в своей силе, отменил на некоторое время.
13) Но не знаю, не еще ли благоразумнее был совет Аннонов. Как Магон возвестил Карфагенскому Сенату об окончании происходившего сражения при Каннах, и в подтверждение толь великого успеха высыпал пред оным около трех мер хлебных золотых перстней, которые с убитых граждан наших святы были; между тем Аннон спросил: Ужели кто из союзников отстал от Римлян? А как услышал, что ни одного к Аннибалу не передалось; то советовал немедленно послов в Рим отправить для переговоров о мире. И ежели бы его мнение принято было, то бы во вторую войну Пуническую не была побеждена Карфагена, а в третью не разорена до основания.
14) И Самнитяне за такое же заблуждение не меньше чувствовали наказания, что здравому совету Геренния Понция не повиновались. Как он властью и благоразумием превосходил прочих, то войско и предводитель оного сын его требовал от него наставления в том, как поступить с бывшими в руках у него при виселицах Кавдинских Римскими легионами? Геренний ответствовал: Что отпустить их должно. На другой день о том же вопрошаем будучи, сказал: Что надобно побить их без остатку: дабы или величайшим благодеянием заставить себя любить неприятеля, или наичувствительнейшим уроном его обессилить. Непредусмотрительное дерзновение победителей презрев и nу и другую пользу, оставив их в неволе, на собственную погибель подвигло.
15) Ко многим и великим мудрости примерам придам впрочем меньшего благоразумия. Критяне ежели кого ненавидели крайне, и хотели изобразить чувствительнейшее свое злословие, то обыкновенно желали, чтоб он злою своею привычкою веселился. И в таком скромном своем желании действительнейшей успех мщения находили. Ибо бесполезно желать чего, и в том быть долго, а приятность часто ведет к погибели.

Глава Третья. О делах и словах хитрых

Есть и другой род дел и изречений, который немного отходит от мудрости и называется хитростью. Оной, ежели обман не будет иметь столько силы, желаемого не достигает: и к похвале своей более потаенною стезею, нежели открытым путем стремится.
1) Во время владения Сервия Туллия у некоторого жителя Сабинского отменной величины и красоты родилась телка. В рассуждении которой неложные истолкователи божеских ответов сказали: Что бессмертные боги с тем в свет произвели оную, что кто ее Дианне принесет на жертву, того отечество обладает всем светом. Обрадовался услышав то ее хозяин, и с возможною поспешностью пригнав в Рим, поставил пред жертвенником Дианны на горе Авентинской, в намерении закланием её доставить Сабинянам власть над целым светом. Проведав о том главной жрец Дианнина храма, и остановив пришельца, рассказал ему обряд жертвоприношения, что он доколе не омоется в источнике близ текущем, не дерзал закалать жертвы. А как Сабинянин пошел к потоку реки Тибра, то главный жрец сам заклал оную: и наш город учиненною от ревности к отечеству кражею в жертвоприношении, толиких гражданств и толиких народов обладателем сделал.
2) В рассуждении сего рода остроты во первых о Юние Бруте объявить должно. Ибо как он видел, что Царь Тарквиний его дядя по матери, все дворянство искоренить намерение принял, а между прочими и брата его, что он был остр, лишил жизни, притворился безумным, и тою своею хитростью скрыл великие свои дарования. Отправясь в том же образе и в Делфы с сыновьями Тарквиниевыми для учинения почестей дарами и жертвоприношениями Аполлону Пифийскому, принес богу под именем дара несколько злата в трости пустой собою сокрытого тайно: Потому что опасался при них явно с такою щедростью делать божеству почтение. По исправлении приказаний отцовских вопрошали сыновья Тарквиниевы Аполлона. Кто из в Риме царствовать будет? Но он ответствовал: Что тот власть иметь будет в Риме, который прежде других мать поцелует. Тогда Брут, как бы по случаю упав на землю нарочно растянулся, и землю почитая быть общею всех матерью, поцеловал в то же время. Которым столь хитрым земли целованием народу доставил вольность, а свое имя первый вписал в годовые летописи именуемые Фастами.
3) Сципион также старший хитрость употребил себе в помощь. Ибо как он отправлялся из Сицилии в Африку, принял было намерение из самых лучших пеших римских воинов набрать триста человек конных, но вдруг не мог снабдить их всем потребным, то чего по скорости времени достать не мог, получил своим остроумием. Потому что он из тех молодых людей при нем находившихся, которые из всей Сицилии были знатнее и достаточнее, но не имели при себе оружия, приказал в самой скорости изготовить себе богатое оружие и лошадей отборных, как бы немедленно хотел с ними отправиться для осады Карфагены. А как они сколько в рассуждении повеления скоро, столь в рассуждении войны отдаленной, и притом опасной не охотно то исправляли, то Сципион дал знать им, что он уволит их от того похода, ежели они оружие и лошадей отдадут его воинам. Молодые те люди к войне не обыкшие и боязливые немедленно на то согласились, и с великою охотою весь прибор свой нашим войнам уступили. Вследствие чего Главнокомандующий своею хитростью и прозорливостью учинил то, дабы, что прежде по скорости приказания казалось быть тяжестно, то самое напоследок, по освобождении страха службы превеликим благодеянием служило.
4) Не должно оставить в безызвестности и следующего случая. Кв. Фабий Лабеон дан будучи посредственником от Сената для установления границ между Ноланами и Неаполитанцами как приступил к самому делу, то советовал обоим сторонам порознь, чтоб они оставив жадность в ссоры не входили, а удалялись бы оных. А как то обе стороны побуждаемы будучи почтенностью мужа наблюдали, между тем в средине несколько земли осталось за разделом. По размежевания границе так, как обеим сторонам было угодно, помянутые остатки земли Лабеон присудил римскому народу. Хотя, впрочем, Ноланы и Неаполитанцы и обмануты были, но жаловаться причины не имели, потому что и та и другая сторона в рассуждении своих требований была удовольствована: однако Лабеон бесчестным родом обмана новую нашему гражданству доставил подать. Объявляют также, что он по побеждении Царя Антиоха, как по силе утвержденного мирного договора должно ему было получишь от него кораблей половину, все пополам рубил, чтоб тем лишить Антиоха всего флота.
5) Теперь уже Антония порицать не должно, который сам говаривал: что он для того ни одной своих речей на письме не имеет: дабы, ежели что в прежнем суде сказано им было во вред тому, кого после защищать надлежало, сказать мог, что он того не говаривал. Впрочем, Антоний тагового своего бесстыдного поступка имел сносную причину. Ибо он в случае избавления на смерть осужденных не только употреблял все свое красноречие, но готов был поступить и против стыдливости.
6) Серторий не как крепостью тела, так и силою разума равно от природы изобилуя, по случаю гонения бывшего от Суллы вождем Луситанцев сделаться принужден будучи, как своею речью не мог преклонить их к тому, чтоб не вступали в бой со всем римским войском, то хитростью привел к тому, что они на его мнение согласились. Ибо он поставив в виду всех их две лошади, одну весьма сильную, а другую весьма слабую, потом у сильной лошади велел старику слабому рвать хвост по малу, а у слабой сильному молодому человеку весь вдруг вырвать, что по приказанию его и сделано было. Но как молодой человек то сделать силился тщетно, между тем старик порученное себе исправил, а как варварской народ знать хотел, к чему б то служило, тогда Серторий изъяснил им немедленно. Конскому хвосту подобно Римское войско, на которое ежели кто порознь нападение делать будет, то одолеть может; напротив того кто все вдруг разбить похочет, тот доставит неприятелю над собою одержать победу, а не сам получит. Таким образом народ варварский, суровый и к правлению неудобный, стремясь прежде на собственную погибель, о которой пользе не хотел слышать, в той самой очевидным примером утвердился.
7) Фабий же Максим, которой без сражения побеждал неприятеля, имея в войске своем одного из пехоты Ноланца отменно храброго, но не столь верного, а другого из конных Луканца исправного в своем деле, но страстно влюбленного в одну непотребную женщину, чтоб сделать обоих добрыми воинами, нежели поступить с ними как надлежало, в рассуждении первого не подавал ни малого знака, что он ему не доверяет, а с другим поступил несколько слабее, нежели воинская требовала дисциплина. Ибо одного он находясь на месте главного полководца как неподозрительного ни мало выхваляя и всякой чести достойным быть поставляя, привел к тому, что он совсем оставив Пенов к римлянам приложился, а для другого скупив тайно непотребную ту женщину сделал, что он в опаснейшие всегда готов был ехать посылки.
8) Теперь приступлю к тем, которые хитростью старались соблюсти жизнь свою. М. Волусий Едил простонародный назначен будучи в ссылку, надев на себя жреца богини Исиды одежду, и по большим улицам и дорогам прося милостыни, не допустил чтоб кто из встречающихся узнал его точно; и в сем ложном уборе дошел до лагеря Брутова. Что может быть бедственнее сей нужды, которая власть римского народа сложив с себя достоинства своего одежду под прикрытием чужестранного исповедании заставила идти по городу. Все же таковые или старались соблюсти жизнь свою, или искали других смерти, которые то или сами сносили, или других сносить принуждали.
9) Сенций Сатурнин Ветулион в подобном случае сохранил жизнь свою но несколько славнее. Который проведав, что и его имя от Триумвиров внесено в число назначенных в ссылку, не медля ни мало самовольно взяв знаки Преторского достоинства, и нарядив слуг своих, которые бы пред ним следовали наподобие Ликторов, приставов и слуг народных брал по дороге коляски, занимал постоялые дворы, встречающихся принуждал уступать себе дорогу, и толь смелым употреблением власти следуя по пути в отменном великолепии, помрачал глаза своих недругов. По прибытии своем в Путеолы, отправляя как бы народную службу, с великою властью взяв там суда, приплыл на них в Сицилию служившую тогда общим для изгоняемых убежищем.
10) К сим придав один еще пример подлее прежних обращусь к внешним. Некоторый отец любившей крайне своего сына пылавшего недозволенною и опасною любовью, желая отвести его от той безумной любовной страсти, при отеческой своей к нему горячности употребил хитрость здравого рассудка. Ибо он говорил сыну: чтоб прежде нежели он пойдет к любимой собою, сделал позволенное смешение с другою. Его совету сын повинуясь несчастное стремление страсти насыщением соединения позволенного умалив, и возымев к непозволенному меньше склонности и охоты, по малу отстал от оного.
Внешние
1) Как Александру Царю Македонскому предсказано было, чтоб он, как выдет из города, и кто ему первый попадется на встречу, приказал убить оного, то по случаю встретился с ним человек осла гнавший, которого он схватить приказал с тем, чтоб в исполнение предсказания, умертвить его. А как с хватанной спрашивал, какая бы была причина, что его невинного не осудив прежде казнить хотят? и Александр извиняя таковой свой поступок объявил ему повеление данное себе в божеском ответе. На сие сказал тот бедный; Ежели то так, Государь, то жребий назначил к сей смерти. Потому что осел, которого я гнал пред собою, прежде меня тебе попал на встречу. Александр довольствуйся и его толь хитрым отводом, и что сам недопущен был сделать ошибки, над несколько, впрочем, подлым животным исполнил долг богопочитания тогда же. Весьма велика оказана в сем примере кротость против хитрости, но ничем не меньше была хитрость и в конюхе Царя другого.
2) По истреблении ненавистной волхвов власти Дарий имея шестерых сообщников столько же знатных сделал договор с ними как участниками того преславного дела, чтоб при восхождении солнца сев на лошадей ехать на известное место, и что тот из них получит Царское достоинство, которого лошадь заржет прежде. Впрочем, как другие сотребователи ожидали благодеяния толикой награды от фортуны, один Дарий проворством своего конюха Евара получил желаемое счастливо. Которой пред назначенным днем ночью отведши на показанное место жеребца припустил его к кобылице, наделся от удовольствия припуска получить то, что и воспоследовало. Ибо как на другой день в положенной час все съехались, то бывшей под Дарием жеребец обознав то место и желая по прежнему кобылицы заржал первый. Услышав то шесть прочие сильные сотребователи немедленно сошед с лошадей своих [как обычай есть Персам] и пад на землю Дария Царем поздравили. Какое государство сколь простою у других перехвачено хитростью.
3) Виас же, которого мудрость долговременнее между людьми обращается, нежели было отечество его Приенна [особливо что та живет и доселе, я сего равно как умершего следы только усмотреть можно] говорил; что людям в употреблении дружества так поступать надлежит, чтоб они знали, что оно в наижесточайщую ненависть обратиться может. Которое наставление на первой взгляд может быть покажется лукаво, и уничтожает простодушие, которому особливо в дружеском обхождении быть должно; но ежели вступим в тончайшее рассуждение, то весьма оно полезно найдется.
4) Соблюдение города Лампсака сто́яло одной хитрой выдумки. Ибо как Александр разорить оной хотел нетерпеливо, и усмотрел вышедшего из него Анаксимена своего учителя, как видеть было можно, что он хотел своим прошением утолить гнев Александров, то он упреждая клялся, что того не сделает, о чем он просить его намерен. Тогда Анаксимен сказал, чтоб ты Лампсак разорил до основания. Сия скорость остроумия город знатный издревле спасла от погибели, к которой он был назначен.
5) Демосфен также хитростью своею удивительную одной рабе учинил помощь, которая взяла на сохранение деньги от двух прохожих с таким условием, чтоб оные отдать обоим им вместе. Из сих один по прошествии некоторого времени, приняв на себя вид печальный, якобы его товарищ умер, и обманув оную взял у нее все деньги. Пришел потом и другой, и стал требовать положенного в сохранение собою. Не знала, что делать та бедная, не имея, ни чем заплатить ему, ни защиты, и помышляла о том только, как бы удавишься. Но весьма ко времени Демосфен сделался ей защитником, которой пришед, чтоб оправдать оную, говорил: Что женщина готова заплатить столько, сколько ты положил ей на сбережение: но доколе не приведет своего товарища, то она сделать того не может. Особливо когда ты и сам говоришь, что между вами такой договор положен был, чтоб не отдавать денег одному без другого.
6) Да и следующей поступок не меньше был благоразумен. Некто в Афинах ненавидим будучи всем народом, желая оправдать себя пред оным в уголовном деле вдруг начал просить величайшей чести, не в том намерении, чтоб он надеялся получить ее, но чтоб имел народ, куда излить первое стремление гнева, которое бывает обыкновенно весьма сильно. В сем хитром своем предприятии он и не обманулся. Потому что сшедшееся собрание для раздаяния властей на него с досадою кричало, и весь народ насмехался и счел его за недостойного получения чести. Между тем несколько после от того же народа в рассуждении предстоявшей себе погибели получил наиснисходительные мнения. Но ежели бы он упомянул о своей опасности в то время, когда народ искал осудить его, то бы не похотел вовсе слушать оного оправдания.
7) Сей хитрости подобно и то лукавство. Старший Аннибал побежден будучи в морской баталии от Консула Дуиллия, и опасаясь наказания за погубление флота, гнев Карфагенян отвратил своим лукавством. Ибо прежде нежели еще весть дошла от куда–либо о несчастливом том сражении, он отправил от себя в Карфагену одного из своих приятелей человека скромного, снабдив его хитрыми наставлениями. Которой по вступлении своем в Сенат того гражданства, говорил таким образом: Аннибал требует вашего согласия на то, что, как Предводитель Римский пришел с великими силами морскими, надобно ли ему вступать с ними в сражение? А как Сенат весь сказал единогласно, что без сомнения надлежит ему вступить с ним в баталию, тогда посланный придал; Аннибал с ним и имел сражение, и побежден от оного. Таким образом не оставил им судить его за то, чему так быть они сами подтвердили.
8) Другой также Аннибал, как Фабий Максим, видя непобедимую его силу, преполезнейшими удалениями от сражений проводил оного, чтоб привести его в подозрение, что он войну проволакивает напрасно, опустошив все поля Италии огнем и оружием, одно его поместье оставил цело. Сие притворно оказанное благодеяние могло бы некоторую ему принести пользу ежели бы римлянам не известна была Фабиева любовь к отечеству, и Аннибаловы лукавые поступки.
9) Тускулане равно остроумием своим спаслись. Как они часто от римлян отпадая заслужили, что они приняли намерение истребить их город вовсе, и для произведений того в действо Фурий Камилл с сильнейшим приблизился войском, то все жители вышли к нему на встречу одетые в такое платье, которое было знаком мира и спокойствия, и как съестные припасы, так и прочие свои услуги как бы согласно с римлянами живущие с великою охотою ему предложили. Дозволили оному вооруженною рукою вступить в город, не переменив сами ни вида, ни одежды. Которым непоколебимым спокойствием, не только дружества нашего получили право, но чего до того времени всегда домогались, в сообщество гражданства приняты были. Остроумную поистине простоту употребили. Понеже они знали, что удобнее исполнением дружелюбия должности скрыть страх свой можно, нежели оружием избавить себя от оного.
10) Но Тулла Вольского военанальника ненавистное предприятие было: который войну иметь с римлянами желая, как приметил, что воины его по нескольких неудачных сражениях не столько в войне оказывали охоты, а более склонны были к миру, хитростью своею, к чему только хотел, приводил их. Ибо как для смотрения игр великое множество Вольсков в Рим собралось, то Тулл объявил Консулам: Что он опасается крайне, чтоб Вольски какого неприятельского намерения не предприяли; по чему советовал им быть осторожнее, а сам немедленно из города вышел. Консулы о том дали знать Сенату, которой хотя не имел никакого подозрения, побуждаем однако ж будучи честью Тулла приказал, чтоб Вольски не дожидаясь ночи из города вышли. Которою обидою огорчены могли они бунт сделать удобно. Таким образом лукавой предводитель ложью своею прикрытою видом доброжелательства обманул вдруг два народа, римлян заставил обидеть невинных, а Вольсков на обманутых сердиться.

Глава Четвертая. О хитростях воинских

Та же часть хитрости совсем отменна и свободна от всякого нарекания, которой действия, понеже на нашем языке изобразить не так удобно можно, на Греческом называются Стратагемами.
1) Как Тулл Гостилий со всеми силами подступил под город Фидены, [которой при начале возвышения нашего владения частыми своими возмущениями не попускал ослабевать римлянам, и возрастив полученными от соседей знаками побед и торжествами их храбрость, подал случай далее простирать свою надежду] тогда Меций Суффеций, вождь Албский, о которого верности союза Римляне сомневались, и всегда подозревали, нечаянно открыл то в строю самом. Ибо он отделением своим обнажив крыло Римского войска, стал на близ лежащем пригорке, имея быть вместо помощника зрителем сражения, чтоб или смеяться над побежденными, или учинить нападение на победителей утомленных. Не было сомнения, чтоб наши воины не пришли от того в робость, видя, что в одно время и настоит неприятель и помощь отходит. И так и чтоб того не воспоследовало, Тулл предупредил таким образом. Он понудив свою лошадь обскакал все бывшие. в сражении команды уверяя, что Меций по его приказанию отделился; и как он даст знак ему, то он учинит нападение на Фиденатов с тылу. Таковым благоразумным поступком предводителя страх переменился в надежду, и вместо робости исполнил охоты сердца воинов наших.
2) А чтоб не так скоро наших Царей оставить. Секст Тарквиний сын Царя Тарквиния гордого досадуя, что отец его силами своими не мог одолеть города Габиев, действительнее оружия изобрел способ, и хитростью взяв оной, покорил во власть Римлян. Ибо он внезапно ушел к Габианам, как бы избывая отцовской жестокости и побои, которые претерпел сам добровольно; и помалу каждого из них выдуманными лестными ласканиями привлекая, сникал в них к себе благоприятство. А как великую у всех возымел силу, то послал к отцу одного верного себе человека дать знать ему, что он все в руках своих имеет, и требовать наставления, что он прикажет делать? Сыновней хитрости соответствовало и отцовское лукавство. Он внутренне хотя и радовался о толь превосходном деле, однако не доверяя вестнику ничего на то не ответствовал, но отведши в сад оного, большие и выше прочих бывшие маковицы сбивал своею тростью. Сие молчание как и дело выразумев сын его проник в важнейшие причины, и узнал, что отец его тем знать дает ему, чтоб он знатнейших Габиан или послал в ссылки, или б умертвил оных. Вследствие чего он лишив добрых защитников гражданство, только что не со связанными руками отцу своему предал.
3) И в следующем случае сколь благоразумно не меньше и удачно предки наши поступили. Как Галлы по взятии города Капитолию осадили, и видели, что другой не оставалося надежды к овладению оною, как только голодом осажденных принудить к сдаче, тогда Римляне весьма хитрым образом лишили победителей и той надежды, которая к продолжению осады их побуждала. Они со многих мест хлебы к ним бросать стали. Сие видя неприятели, пришед в недоумение, и почет, что наши безмерное множество хлеба у себя имели, принуждены были на договор согласиться, чтоб оставить осаду. Сжалился тогда по истине Юпитер над мужеством Римлян, которые в то время заимствовали оборону от хитрости, видя, что в крайнем недостатке съестных припасов бросали последнее, чем несколько могли облегчить свой голод И так помощью сколь хитрого столь опасного способа осажденным счастливое окончание подал.
4) Тот же самой Юпитер вспомоществовал остроумным предприятиям превосходнейших наших полководцев. Ибо как с одного бока Аннибал опустошал Италию, а с другого учинил нападение Асдрубал, то чтоб войска обоих братьев от несносных трудов утомленных уже сил наших вместе не притеснили, с одной стороны бодрой дух Клавдия Нерона, а с другой отменная прозорливость Ливия Салинатора тому воспрепятствовали. Потому что Нерон притеснив в Луканах Аннибала и не подав ни малого знака об отсутствии своем [особливо что того случай войны требовал] неприятелю, для учинения помощи своему товарищу, чрез дальней путь с удивительною скоростью к нему прибыл. Салинатор находясь в Умбрии близ реки Метавра, и имея на другой день намерение вступишь в сражение с неприятелем, весьма скрыто Нерона принял. Ибо он приказал Трибунам своим его Трибунам, сотникам сотников, конным конных, а пешим провожать в стан пеших; и без всякого движения на месте, которое едва только довольно было для одного войска, поместил другое. От чего вышло, что Асдрубал узнал не прежде, что ему с двумя Консулами надобно было сражаться, как от обоих наголову побит был. Таким образом та во всем свете бесчестная хитрость Пуническая осталась недействительна, а римское благоразумие доставило, что Аннибал от Нерона, а Асдрубал от Салинатора обмануты были.
5) Достопамятно так же предприятие К. Метелла. Как он будучи Проконсулом вел войну в Испании против Целтиберян, и Контребии главного их города не мог взять силою, то по многом и долговременном размышлении сыскал путь к достижению своего намерения. Он с великим поспешением производил походы то в ту, то в другую сторону, и то те осаждал горы, то переходил к другим. Между тем как свои, так и неприятель не могли знать причины нечаянных и частых движений его войска. Да когда спросил его и крайней друг оного, для чего бы он в непрестанных и неизвестных всегда обращался походах, сказал ему: Не домогайся о том узнать от меня. Ибо ежели, я узнаю, что рубашка моя о сем моем предприятии сведома будет, то тотчас прикажу и ее сжечь. Чем же сие укрывание оказалось, и какой конец имело? Как его войско в неведении пребывало, и вся Целтиберия в мыслях о том заблуждала, и как он по видимому предприяв поход в другую сторону, вдруг поворошил к Контребии, наконец тою внезапностью привед в страх оную, взял без труда дальнего. Чего ради ежели бы он мыслей своих не обратил к обману, то бы во всю жизнь ему с войском под стенами Контребии стоять досталось.
Внешние
1) Агафокл же Царь Сиракусский отважно хитер был. Потому что как его городом Карфагеняне от большей части овладели, то он войско свое в Африку переправил, чтобы страх страхом и силу отвратишь силою; но и не без успеха. Ибо внезапным его прибытием Пены устрашены будучи охотно целость свою спасением неприятелей искупили, и договор такой положили, чтоб в то же время и Африка от Сиракусского, и Сицилия от Пунического оружия освобождены были. Но ежели бы Агафокл продолжал защищать стены города, то бы городе от войны претерпел убыток, а прибытками своими оставил бы безопасно пользоваться Карфагенянам. В сем же случае нанесши то же неприятелю, что сам претерпел от оного, и предприяв наипаче на чужие земли учинить нападение, нежели защищать собственные, чем равнодушнее свое владение оставил, тем спокойнее возвратил оное.
2) Что же сделал Аннибал в сражении происходившем при Каннах? Не прежде ли как вступил в оное, войско римского народа, расставив повсюду хитрости сети, привел к концу толь бедственному. Ибо прежде всего он о том старался, чтоб и солнце и пыль, которую в тех местах вихрь подымает сильно, были в лицо ему. Потом в самое сражение приказал части своего войска в бег обратиться нарочно: за которою, как она от войска отделилась, следуя в погоню легион Римской побит был на голову от поставленного в засаде войска. Напоследок научил четыреста конных, которые предавшись Римлянам притворно о принятии себя Консула просили. Консул повелел им по обычаю переметчиков оставив свое оружие в самый зад строя удалиться. Но они обнажив мечи свои, которые между платьем и панцирями скрытые имели, нечаянно сражавшихся римлян с тылу рубить начали по подколенкам. Такая была Пуническая храбрость, исполненная лести, лукавства и обмана: которые ныне справедливым служат оправданием римлянам, что они наипаче обмануты, нежели побеждены были.

Глава Пятая. Об отказах

Предлагаемое теперь сомнительное состояние Марсова поля честолюбивым полезное может подать наставление в том, чтоб они великодушно сносили бываемые не столь благополучные для них окончания в собраниях для избирания властей назначиваемых; Потому что они представляя себе отказы деланные мужам преславным, с толикою надеждою и большим благоразумием честей требовать имеют. Помнить при том надобно, что не бесчестно, когда все в чем отказывают согласно, особливо, когда часто видим, что за непристойно не почитает один противиться общей воле; ведая также, что то самое нам терпением снискивать должно, чего мы от любви народной получить не можем.
1) Как Кв. Фабий Максим имея по умершем дяде своем П. Африканском торжественный обед сделать, просил Кв. Елия Туберона, чтоб он убрал столовую, то Туберон Пунические гнусные ложа козьими покрыл кожами, а вместо серебряных сосудов поставил Самские глиняные. Сим безобразием Туберон так всех озлобил, что как он будучи, впрочем, человек изрядный и Кандидат Преторского достоинства, притом надеясь на заслуги Л. Павла своего деда и П. Африканского дядю вышел на Марсово поле, то должен был возвратиться оттуда с отказом. Ибо сколько домовно все умеренность хвалили, столько в собраниях народа крайне о великолепии старались. Вследствие чего город не почитая, что известное только тогда было число на обеде, но представляя, как бы все гражданство на тех шкурках возлежало, стыд стола того отмстил своими голосами.
2) П. же Сципион Насика отменная красота всего Сената [тот самой, который будучи Консулом объявил войну Югурте, который мать богов Идею [она ж Цибеле] при пренесении её из Фригии к нашим алтарям и жертвенникам принял невиннейшими руками, который многие опаснейшие возмущения усмирил силою своей власти, которого начальством Сенат чрез несколько лет хвалился] как еще будучи молодой человек просил себе чести Курульного Едила, а между тем по обычаю Кандидатов схватив крепко у некоторого руку, которая от сильной работы жеска была, спросил его в шутку, не на руках ли он ходит? то сии слова его услышали прежде стоявшие по близости, а потом и по всему народу раснеслись, и сделались причиною Сципиону отказа. Ибо все жители сельские почет, что он ругается их бедности, за его шутку, которая им была преобидна, озлобились на него крайне. Вследствие чего гражданство наше благородных молодых людей удерживая от превозношения, делало великими и полезными гражданами; и не терпя, чтоб они шутками честей искали, должную им придавали важность.
3) Таких проступков Л. Емилий Павел не имел вовсе; при всем том несколько крат искал Консульства тщетно. И как уже он отказами себе деланными поле Марсово обеспокоил, наконец будучи двоекратно Консулом и Ценсором достиг высочайшего степени достоинства. Его добродетели обиды не ослабили, но более поострили. Потому что он теми вожжен будучи, более начал домогаться от собрания народного высокого достоинства, так что не возмогши народ тронуть ни знатностью рода, ни своими дарованиями, убедил наконец прошением неотступным.
4) Кв. же Цецилия Метелла не многие друзья сожалея о том, что он получил отказ в Консульстве исполненного стыда и печали домой провожали: которого после во время отправления им триумфа в рассуждения одержанной победы над ложным Филиппом весь Сенат с веселым видом провожал в Капитолию. Ахаическая также война, которой А. Муммий великую придал силу, с всегдашним неприятелей поражением от большей части сим же мужем приведена к окончанию. И так тому ли народ мог отказать в Консульстве, которому он вскоре потом две славнейшие провинции или поручить имел, или был должен. В прочем сей народной поступок Метелла сделал лучшим гражданином. Ибо он познал, с каким рачением надлежало ему исправлять Консульское звание, которое он толиким трудом истребовал.
5) Можно ли представишь кого разумнее и сильнее Суллы? Он раздавал имения и власти, отменил древние законы и сделал новые. Однако и он на том же поле, которого после властителем учинился получил отказ в Преторском достоинстве: которой бы все места искомой собою чести получить мог, есть ли бы только кто из богов хотел представить народу вид и образ будущей его власти.
6) А чтоб объявить и о величайшем преступлении собрания. М. Порций Катон, имевшей нравами своими более придать чести Преторскому достоинству, нежели получить себе от оного, в свое время не мог однако ж испросить себе его от народа. Весьма близки к безумию были голоса народные, за которые он после довольно жестоко и был наказан. Потому что в которой чести он отказал Катону, ту принужден был дашь Ватинию. Следовательно, ежели мы хотим положить справедливо, то не Катон получил отказ в Преторском достоинстве, но оное в Катоне.

Глава Шестая. О нужде

Нестерпимой также нужды наинесноснейшие законы и жесточайшие повеления как наше гражданство, так и внешние народы, не токмо разуму, но слуху прошивное сносить заставляли.
1) Ибо как бывшие во вторую войну Пуническую несчастливые сражения истощили молодых воинов римских, то Сенат, по совету Ти. Граха, который Консулом был назначен, определил для удержания неприятельских устремлений покупать рабов из народной суммы. И по предложении о сем прошения народу чрез Трибунов народных избрано было три человека, которые двадцать четыре тысячи рабов набрали: и обязав их присягою, что они, доколе Пены в Италии будут, ревностно и храбро служить станут, снабдив оружием отправили к войску. В Апулии также и Фидикулах куплено двести семьдесят человек для дополнения конных. Какое насилие несчастного случая! Которое гражданство до того времени и свободных людей, но бедных, не хотело принимать в службу, то самое из служних изб рабов и пастушьих шалашей невольников взимая, как бы в особливое подкрепление своего войска употреблять принуждено было. Следовательно, уступает иногда благородный дух пользе, и силам повинуется фортуны. В котором случае ежели безопаснейшие меры приняты не будут, то следуя пышности погибнуть должно. Воспоследовавшее же поражение при Каннах наш город в толь великое привело замешательство, что по совету М. Юния, который в Диктаторском достоинстве управлял республикою, добычи от неприятелей полученные прежде, данные в храмы и богам посвященные отбирали, которые должны были на войне служишь оружием, и благородные дети оружием ополчались: также шесть тысяч таких было набрано, которые за долги отданы были заимодавцам в услуги, и по уголовным делам содержались. На что ежели смотреть просто, то несколько стыда делает, ежели же рассуждать по силам нужды, то соответствующей лютости времени обороною покажется. По случаю того же сражения Отацилию, который в Сицилии, и Корнелию Маммуле, который в Сардинии в должности Преторов находились, как они жалобы приносили, что ни жалованья, ни хлеба на содержание их флотов и войска не дают союзники; а притом изъяснялись, что и они не имеют, откуда давать то, Сенат ответствовал: Что суммы недостает на отдаленные расходы, и чтоб они сами изыскивали способы помогать себе в такой нужде. Таковым ответом Сенате изъявил не что иное, как что правление и власть свою оставил. И Сицилию с Сардиниею, богатые житницы нашего гражданства, надежду и подкрепление в военное время, столь многим трудом и кровью во власть покоренные, краткими словами; когда так требовала нужда, свободными делал.
2) Та же нужда Касилинатов осажденных от Аннибала и не имевших пищи довела до того, что они обрезывая ремня от обуви, также с щитов обдирая кожи и разваривая в воде есть принуждены были. Можно ли их, ежели рассмотреть жестокость случая, представить жалости достойнее, а ежели разобрать постоянство, вернее! Которые не хотя изменить Римлянам, такую пищу употреблять согласились, взирая особливо на тучнейшие свои нивы и плодоноснейшие поля около стен лежащие. И так по близости Капуи, которая зверство Пуническое в забавах своих возрастила, находящийся Касилин город редкою храбростью славящийся доселе, залогом постоянного дружества поразил нечестивые очи.
3) Как в той же осаде и верности триста Пренестинян находилось, то случилось, что один из них поймав мышь лучше хотел продать за двести денариев, нежели для облегчения голода сам съесть ее. Но думаю, что боги смотрением своим и продавцу и купцу достойный конец определили. Потому что сребролюбивому продавцу, которой от голода умер, мерзким тем своим прибытком пользоваться не удалось, а не пощадивший для сохранения своей жизни купец снисканною хотя дорого, но по нужде пищею в живых остался.
4) Как К. Марий и Кн. Карбон с Л. Суллою междоусобную войну имели [в которое время не о доставлении республике победы, но о награждении за победу народ старался] то по определению Сената золотые и серебренные украшения храмов на раздачу жалованья войску переделаны были. Ибо довольная тогда была причина бессмертных богов грабить, чтоб той или другой стороне удовольствовать свою лютость граждан ссылкою. Следовательно, не произволение Сенаторов, но твоя, беззаконнейшая нужда, злобная рука то определение Сенатское писала.
5) Божественного Юлия войско, или лучше непобедимого вождя непобедимая десница, как Мунда окружена была отовсюду и для сделания вала материи недоставало, неприятельскими трупами взвела оной до высоты желаемой: по недостатку же дубовых кольев Галлическими длинными стрелами и римскими метательными копьями оградила, наставляема будучи в том новом укреплении нуждою.
6) А чтоб объявив о переселившемся отце на небо, упомянуть и о божественном его сыне. Как казалось, что Фраорт Царь Парфянский имел намерение в наши провинции вступить с войском, и соседние с его владением страны внезапною сею вестью о войне неожиданной в страх приведены были, то такой около Босфора воспоследовал голод, что воины всякую тамошнюю меру хлеба и деревянного масла на невольника меняли. Но Август несносную ту дороговизну старанием своим, защищая тогда земли, пресек вскоре.
Внешние
1) Критяне не имели такой защиты: которые осадою от Метелла производимою доведены были терпеть такую, крайность, что своею и скота своего мочою жажду лучше сказать терзали нежели утоляли. Потому что оные опасаясь быть побежденными то сносили, чего бы терпеть и победитель их не принудил.
2) Нумантиняне же обнесены будучи от Сципиона рвом и валом как все, что только могло служить к утолению их голода поели без остатка, наконец человеческими питались мясами. Вследствие чего по взятии при всем том города, много таких найдено было, которые суставы и целые члены от трупов за пазухой у себя имели. Но сии не могут нуждою извиняться. Ибо которым умереть было можно, те не имели нужды таким образом соблюдать жизнь свою.
3) Сих жестокое упорство в подобном беззаконии Калагурритяне превзошли проклятым своим неистовством. Которые, чтоб тем тверже оказать себя в верности к убитому Серторию, снося осаду от Кн. Помпея, как уже никакого более в их городе животного не оставалось, то жен своих и детей в беззаконную пищу употребляли. А чтоб тем долее молодые военные люди могли питать плоть свою своею ж плотью, то несчастные тел остатки солили. Таких можно ли уговоришь в строю, чтоб они за соблюдение жен и детей своих бились храбро. Сего неприятеля толикому полководцу поистине больше наказать желать было должно, нежели победить оного. Потому что он более наказанием своим за нарушение общенародной безопасности, нежели одержанием над собою победы, победителю мог принесши славы: когда сравнением в лютости превзошел змиев и зверей все роды. Ибо что оные любезными залогами и больше собственной почитают жизни, то составляло обеды и ужины Калагурритян.

Глава Седьмая. О духовных за недействительные сочтенных

Теперь вступим в дело, которое от прочих дел человеческих особенного рачения требует, и бывает от большей части последнее в жизни; и рассмотрим, которые духовные хотя и законно сделанные были опорочены, и которые по достоинству опровергнуть было можно, остались действительными: и которые честь наследства другим, а не тем, кои ожидали, доставили.
1) А чтоб по проложенному мною порядку оные представить. Некоторый отец получив ложное о смерти сына своего находившегося в военной службе известие, написав других по себе наследниками умер. По окончании службы сын его возвратясь, что ошибкою отцовскою и бесстыдством друзей его дом для него был заперт. Ибо можно ли представить их бесстыднее! Он молодые свои лета потратил за общество в службе, сносил величайшие труды и премногие опасности, полученные на переди от неприятеля показывал раны, и просил, чтоб дедовским его домом служащие в тяжесть самому гражданству праздные люди не владели. И так оставив оружие принужден был вступить в судебные хлопоты. Прискорбно! Особливо что он с негоднейшими наследниками об имении отцовском в присутствии ста судей спорил, которые по разобрании дела общим мнением ему наследство присудили.
2) Равномерно и М. Анней сын М. Карсеолана знатнейшего римского Кавалера, принят будучи в усыновление от дяди своего по матери, отцовскую духовную, которою он обойден был, в суде ста судей опорочил; особливо что в ней означен был наследником Туллиан сродственник В. Помпея, а Помпей сам ту духовную свидетельствовал. Чего ради более ему в суде было дела с милостью превосходнейшего муха, нежели с отцом своим умершим. Впрочем, хотя обои сии против его было, однако он получил отцовское имение. Ибо Л. Секстилий и П. Попилий, коих М. Анней как сродственников с той же стороны, как и Туллиана сделал по себе наследниками, присягою с ним разбираться не посмели. Хотя они надеясьна В. Помпея, которой тогда в отменной был силе, могли защищать ту духовную, притом помогало наследникам и то несколько, что М. Анней в род и священнослужение перешел Суфенатов: но ближайший между людьми союз рождения преодолел и отцовское завещание, и власть первого в гражданстве мужа.
3) К. же Терцию, который от отца своего в младенчестве лишен был наследства, а прижит с Петрониею, с которою отец его жил по смерть свою, божественный Юлий указом своим повелел отдать отцовское имение, соболезнуя о нем как отец отечества. Особливо что Терций родив его в законном супружестве весьма несправедливо не хотел по себе оставить законным сыном.
4) Септиция также мать Трахалов Ариминских рассердясь на сыновей своих, в досаду им, будучи уже детей родить не в состоянии, вышла замуж за Публиция, который был весьма стар, а притом и в духовной своей обошла сыновей обоих. Они просили божественного Августа, которой и замужество их матери и духовную опровергнул. Ибо матернее наследство приказал взять детям, да и приданое, потому что брак воспоследовал не с тем намерением, чтоб детей иметь от оного, повелел, чтоб муж отдал им же. Ежели бы самая справедливость о сем случае узнала, то не могла бы и она правосуднее и сильнее подать мнения? Презирает рожденным тобою, идет замуж, истощив уже семена детородные, нарушает порядок духовной нагло, не стыдишься всего наследства отказать тому, которого ты иссохшими от старости руками тело готовое к погребению обнимала! Чего ради когда так ты поступаешь, то к самым преисподним небесная молния тебя низвергает.
5) Изрядно также судил К. Калпурний Писон городской Претор. Потому что как ему Теренций предложил жалобы, в том, что один из восьми сыновей его, воспитанных им до совершенного возраста, отданный в другой род лишил его своего наследства, то он присудил ему имение сыновнее; и не допустил, чтоб наследники в сем случае законами себя защищали. Без сомнения Писона так поступить побудила власть отцовская, дарование жизни и долг воспитания. Несколько также склоняло оного к тому и число окружавших его детей, когда он видел, что умершей сын его отца с семерыми братьями неистово лишил наследства.
6) Сколь властно сделал определение Мамерк Емилий Лепид Консул! Некто Генуций жрец богов Матери истребовал от Кн. Ореста Претора городского, что он приказал ему отдать оставшееся после Невия имение, которое ему принадлежало по духовной оного. Потом Сурдин, коего отпущенник сделал Генуция по себе наследником, требовал апелляции от Мамерка, которой преторский суд опровергнул, говоря: Что Генуций произвольно скопцем сделавшись не должен быть почитаем ни в числе мужчин, ниже женщин. Достойное Мамерка, достойное начальнику Сената определение, коим он не допустил, чтоб Генуций гнусным своим присутствием и скверным голосом под видом защищения права обесчестил судебное место.
7) К. Метелл гораздо строже отправлял должность городского Претора, нежели Орест: который Вецилию своднику, отказанным от Ювенция имением владеть не дал. Потому, что сей знаменитейшей и почтеннейший муж за нужное почел отделить судебное место от непотребного дома; а притом не хотел утвердить и того поступка, который поверг свое имение в скверное место, ниже сему, как честному гражданину допустить пользоваться правами, который от всякого рода честной жизни удалился.

Глава Восьмая. О принятых за действительные духовных

Сими примерами опроверженных духовных довольствуясь, коснусь тех, которые действительными остались, имея при том причины, по коим их опорочить было можно.
1) Сколь известно, и сколь явно было безумие Тудитаново, который в народ бросая золотые деньги, и обыкновенное свое платье наподобие печального по улицам таская с крайним смехом от всех был видим, и много другого тому подобного делал. Он духовною своею оставил по себе наследником своего сына, которую Ти. Лонг ближайший его сродник в суде ста судей опорочить старался тщетно. Ибо судебное место наипаче на то смотрело, что в духовной изображено было, нежели в каком состоянии умерший писал оную.
2) Тудитан был безумен, а духовная Ебуции бывшей жены Менения Агриппы наполнена была бешенства. Потому что она имея двух дочерей равно добродетельных, а именно Плеторию и Афранию, движима будучи. к одной своею склонностью, Нежели доведена другой досаждениями или неисполнением дочерней должности, одну Плеторию наследницею назначила, сыновьям же Афрании из безмерного своего достатка двадцать тысяч нуммов отказала. Однако Афрания разбираться присягою со своею сестрою не хотела: и духовную матери своей желала лучше почтить терпением, нежели судом опорочить, а тем самим показала, что она не заслуживала от матери так быть обижена, чем то снесла спокойно.
3) Кв. Метелл доказал собою, что не так много удивляться должно погрешности женской. Ибо оно при всем том, что весьма много было очень знатных мужей в нашем городе одного с ним имени, а притом и род. Клавдиев, которому он по крови весьма был близок, оставил по себе наследником одного Каррината; однако никто не осмелился его духовной опорочить.
4) Равным образом как Помпей Регин родившейся по ту сторону гор Алпийских обойден был в духовной своего брата, и в обличение его несправедливости две духовные, которые были сделаны в его пользу, в собрании народном при великом множестве людей обоего чина представил, в которых от большей части он наследником был означен, и что в наследство ему брат его сто пятьдесят тысяч сестерциев оставил, то много и долго жаловался, а притом и и друзья его согласны были с его негодованием. Впрочем, что принадлежало до суда ста судей, не хотел тронуть пепла своего брага. Сверх сего умершим его братом сделаны были наследниками не сродники, но посторонние и подлые, так, что не только обойдение его казалось быть беззаконно, но предпочтение других крайне обидно.
5) Хотя равно в своей силе оставлены были следующие духовные, однако не знаю, не еще ли гнуснее был порок в них. Кв. Цецилий особенным старанием и крайнею милостью Л. Лукулла получив нетокмо не малой достоинства степень, во и весьма богатое после отца своего наследие, показывая обыкновенно всеми знаками, что он одного его по себе наследником оставишь имеет, а притом умирая поручил ему все с печатями перстни; при всем том в духовной принял в усыновление Помпония Аттика и всего имения своего наследником оставил. Впрочем, труп лживого в лукавого Цецилия народ Римский, привязав к шее веревку, таскал по улицам. Вследствие чего негодный тот человек имел по себе сыном и наследником кого хотел, а погребение и вынос, какие заслужил.
6) Не инако заслужил погребен и вынесен быть Т. Марий Урбинец, который от самого нижнего степени воинской службы милостью божественного Августа до первейших честей обозных доведен будучи, и получаемыми по них доходами обогатясь, не только во все прочее время жизни говорил, что он все свое имение тому оставляет, от кого получил оное, но за день до смерти то ж самое подтвердил самому Августу; однако в духовной своей не упомянул и о имени Августа.
7) Л. же Валерий прозванием Ептахорд [семь что рубцов у него на лице было] имел врагом себе Корнелия Балба в городе жившего человека, которого пронырством и наущением многими, приватными ссорами беспокоен будучи, напоследок от подкупленного им доносителя осужден в уголовном деле, в духовной своей, миновав своих по делам стряпчих и покровителей, одного его наследником оставил, будучи в великом замешательстве, которое мысли его превратило. Ибо он приобыкши жить скаредно, любил в бедах быть, и осуждения своего желал нетерпеливо. А потому под конец виновника сих несчастий возлюбил, а защитников возненавидел.
8) Барруль Лентулу Спинферу, который любил его весьма много и обходился с ним дружески совершенно, умирая поручил свой перстень как остающемуся по нем одному наследнику: которого однако ж он ни по которой части наследником не оставил. Сколько в ту минуту совесть, [ежели только она те силы, какие утверждают, имеет] мерзостнейшего того человека мучила! Потому что он в самых лживых и неблагодарных помышлениях умер, когда внутренно мысль его, как бы от некоторого мучителя была терзаема. Особливо как он знал о прехождении своем от жизни к смерти; и что как богам вышним, так и преисподним будет ненавистен.
9) М. же Попилий будучи Сенаторского чина, на Оппия Клавдия, которой с самого малолетства жил с ним весьма дружелюбно, умирая по старинной дружбе смотрел благоприятным видом и говорил с ним весьма любовно. Так же одного его из многих при нем находившихся удостоил последнего своего объятия и целования, а сверх того поручил ему свои перстни с тем у чтоб он ничего из того наследия, которого не имел получить вовсе, не утратил. Которые поспешно того человек осторожный, но умирающего друга исполненное обиды посмешище, положив в кармане в присутствии свидетелей, напоследок другим назначенным от оного наследникам, сам обойден будучи в наследстве, весьма спокойно отдал. Что может быть сей шутки бесчестнее, или что не благовременнее! Сенатор Римского народа не давно вышедшей из Сената, человек имеющей лишиться всех приятностей жизни, святейшим правам дружества, имея уже очи смертью отягченные и будучи при последнем издыхании, непристойным образом смеяться вздумал.