Геллий
Жизнь, датировка
Авл Геллий[1], родившийся ок. 130 г., получает хорошее грамматическое и риторическое образование в Риме. Его учителя - Сульпиций Аполлинарий, Антоний Юлиан и Т. Кастриций. Он также слушает знаменитого софиста Фаворина Арльского. В Риме его избирают судьей. По крайней мере 165-167 гг. он проводит в Афинах[2], встречается с Кальвизием Тавром, главой платоновской Академии, и приобретает дружбу великого мецената Ирода Аттика. Там он принимает решение написать свой труд. К числу его друзей относится Фронтон[3]; установлены точки пересечения с Лукианом и Апулеем.
Около 170 г. выходит в свет сборник Noctes Atticae[4]. Название дали длинные зимние ночи в сельской мастерской недалеко от Афин, где он был начат. Эта научно-популярная, поучительная и развлекательная книга отражает атмосферу литературного салона II в., - времени, когда культура стала последовательно двуязычной.
Источники, образцы, жанры
Геллий приводит выдержки из почти 275 авторов. Больше всего он цитирует Катона, Варрона и Цицерона. Часто Цицерон дает цитаты из древнеримских авторов или побуждает нашего автора искать дополнительные справки. Многие сведения - при всей оживленной инсценировке - восходят к промежуточным источникам (например, 9, 4 из Plin. nat. 7, 9-12). Однако следует поверить Геллию, что кроме вторичных текстов он штудировал и оригинальные. При всем при том ему мы обязаны самыми красноречивыми фрагментами из Катона, Цецилия Стация, Клавдия Квадригария и многих других.
К числу оригиналов относятся в исторической области анналисты, Варрон, Непот, Гигин, Светоний. Юридический материал он черпает из Лабеона, Капитона, Масурия, Целия Сабина. Естественнонаучные сведения ему дают Аристотель, Плиний, Плутарх, лингвистические и литературные - Варрон, Нигидий, Веррий, Проб, Корнут, Гигин. Современным писателям он охотнее предоставляет слово, чем цитирует их книги.
Noctes Atticae можно причислить к популярному тогда жанру пестрой смеси. Геллий состязается среди прочего и с утраченной Разнообразной историей (Παντοδαπὴ ἱστορία) Фаворина Арльского[5]. Как чтение для собственных детей Noctes Atticae принадлежат к жанру ad filium. Однако это не систематический учебник, а одновременно и развлекательная, и поучительная книга, чья открытая форма в некоторых отношениях напоминает стоико-киническую диатрибу[6]. Это делает Noctes Atticae предтечей современной эссеистики, а также таких произведений, как Schatzkastlein И. П. Гебеля. Прежде всего речь идет о "литературе, которая хочет быть литературным вождем"[7], то есть рассчитана на публику, жаждущую, при наличии библиотек, образования.
Литературная техника
Мы имеем дело не с энциклопедией[8], а с miscellanea, собранием кратких эссе. Пестрота и беспорядочность - программа. Однако дидактические намерения следует воспринимать серьезно. Ориентиры для читателя - как названия глав и содержание - становятся общепринятыми благодаря Геллию[9]. Характерно и относящееся к способу рецепции предисловие. Автор каждый раз кратко представляет своего персонажа читателю. Литературные портреты - прежде всего учителя Геллия, Фаворина - написаны сколь искусно, столь же захватывающе. Колебание между прямой и косвенной речью оживляет реферат. Геллий - в отличие от большинства античных авторов - стремится к точному цитированию, причем он не чуждается труда искать в библиотеках старые рукописи для проверки. В соответствии с духом современной двуязычной культуры он приводит длинные греческие тексты в оригинале.
Геллий в состоянии сочинять краткие занимательные новеллы[10] и обрамлять их лаконичным прологом и заключительной "моралью". Его литературная техника в некоторых отношениях предвосхищает эмблематику (см. разд. Влияние на позднейшие эпохи)[11].
Сообщаемые сведения он искусно привязывает к определенным четко описанным ситуациям и лицам, чрезмерной же основательности сознательно избегает. Приемы инсценировки превращают учебу в "опыт" и дают нам одновременно представление о жизни тогдашней литературной элиты.
Язык и стиль
Геллий заботится о точности своей речи. При этом архаизмы он использует как ориентиры. Двуязычность культуры его времени отражается в многочисленности греческих цитат. Если более пристально читать его на первый взгляд простые тексты, можно ясно увидеть стремление к филигранной стилистике, создавая которую автор тщательно учитывает звучание и значение каждого слова и достигает общего яркого впечатления.
Образ мыслей I. Литературные размышления[12]
Геллий хочет дать своим детям подобающее его рангу общее образование. Основная черта его книги - дидактическая. Образованному человеку, как его себе представляет Геллий, подобает знать римские обычаи, установления, право, но прежде всего - латинский язык. Обращение с языком должно быть основано на моральной и интеллектуальной добросовестности. Поиск источников хорошей латыни объясняет (и ограничивает) архаические предпочтения автора[13]. Эти последние в свою очередь служат критерием его литературных суждений.
Однако двуязычность культуры той эпохи предохраняет Геллия от слепого преклонения перед Римом: при всей симпатии - скажем - к Цецилию Стацию наш автор открыто признает превосходство Менандра.
Образ мыслей II
Noctes Atticae- зеркало тогдашнего знания и любознательности. Правда, автор разделяет мнение Гераклита, что многознание уму не научает (praef. 12); поэтому он особенно стремится подчеркнуть важное. При этом он не отказывается и черпать в отдаленных источниках.
Обсуждаемые темы[14] включают общество, конфликты долга, проблему поколений, диалектику игры и действительности, право, язык, литературу, технику. Все вновь и вновь поднимается вопрос о сопоставлении греческой и римской культуры. В этом отношении Геллий занимает промежуточное положение между Плутархом (другом его учителя Фаворина) и Макробием.
Традиция[15]
Традиция книг 1-7 основывается на превосходном, но сегодня с трудом читаемом палимпсесте (A) Palatinus Vatican us 24 (A; V-VI в.: для отрывков из книг 1-4), с другой стороны - на Vaticanus 3452 (V; XIII в.), Parisinus 5765 (Р; XII-XIII в.) и Leidensis Gronovianus 21, olim Rottendorfianus (R; XII в.).
Восьмая книга утрачена. Традиция книг 9-20 распадается на три класса. Первый (F) представляет недавно открытый очень хороший Franequeranus Leouardensis, Prov. Bibl. van Friesland 55 (F; начала IX в.).
Второй класс (γ) представлен Vaticanus Reginensis (Danielinus) 597, (O; IX в.) и независимыми от O рукописями: Leidensis Vossianus ("minor") F. 112 (X; X в.; начинается с 10 кн.), Vaticanus Reginensis 1646 (Petavianus; П; XII в.), Florentinus Bibl. Nat. J. 4. 26, olim Magliabechianus 329 (N; XV в.).
Третий класс (δ) образуют: Parisinus 8664 (Q; XIII в.), Leidensis Vossianus ("maior") F. 7 (Z; XIV в.) и Fragmentum Bemense 404 (B; XII в.[16]) с продолжением в Leidensis B. P. L. 1925.
Издатели Геллия считают F, γ и δ равноправными и в сомнительных случаях всегда придерживаются чтения большинства.
Более молодые рукописи, которые содержат все книги, кроме утраченной восьмой, интерполированы. В первых семи книгах они идут рука об руку с VPR, в позднейших с у, только Gottingensis Cod. Ms. Philol. 161, XV в. относится к δ. Тем не менее этим поздним спискам мы обязаны заголовками глав к 8-й книге и последними сохранившимися параграфами 20-й книги. Начало предисловия и конец последней книги утрачены. Лакуна в начале 7-й книги восстанавливается по Лактанцию (epit. 24). Полезны для восстановления текста и ранние читатели - Макробий, Ноний и Иоанн из Солсбери[17].
Влияние на позднейшие эпохи
Лактанций заимствует у Геллия мысли о сущности провидения, Августин - целую главу о стоическом учении об аффектах (civ. 9, 4; Gell. 19,1) и хвалит Геллия как vir elegantissimi eloquii et multae ас facundae scientiae, "мужа с изящнейшей манерой письма, даром слова и обильными сведениями". В Historia Augusta (жизнеописание Проба) реплика Катона о греческом и римском почитании героев сообщена Геллием. Аммиан Марцеллин (IV в.) основательно изучил нашего автора и заимствовал не только отдельные выражения, но и целые главы и структурные модели. Макробий сочиняет родственный Геллию труд, но в систематическом порядке, средневековье любит Геллия. Иоанн из Солсбери († 1180 г.) знаком с его творчеством. Геллий утоляет свойственное XV--XVII столетиям стремление к фактам так же, как и их моральный интерес. Полициано († 1494 г.) со своими Miscellanea (1489 г.), пролагающими путь филологии, явно пишет в традиции литературной смеси. Бальдассарре Кастильоне († 1529 г.) начинает третий раздел своего Cortegiano - как Геллий Noctes Atticae - вычислением размеров тела Геркулеса (Gell. 1,1). Гартманн Шедель прославляет нашего автора в своей Weltchronik (1494 г.). Эразм († 1536 г.) выписывает в Epistola nuncupatoria к Apophthegmata (1531 г.) главу из Геллия (13, 19), не называя источник, - распространенное отношение использовавших текст, что осложняет исследование рецепции. В другом месте Эразм дает недвусмысленно высокую оценку нашему автору (Adagiorum Chiliasi, 4, 37). Геллий есть и в списке прочитанных книг Мишеля де Монтеня († 1592 г.), мастера эссе. То, как Геллий излагает энниеву басню о хохлатом жаворонке (Gell. 2, 29), предвосхищает эмблематическую литературу: крылатое слово - образный рассказ - мораль. Фрэнсис Бэкон († 1626 г.) развивает мысль, что авторитет мешает человеку самостоятельно знакомиться с вещами, приняв ее из рук Геллия (12, 11, 7), который один только и сохранил изречение Veritas Temporis filia, "Истина, дочь Времени" (Novum Organumi, 84). В первый адвент 1641 г. в Лейпциге был основан Collegium Gellianum (ср. 18, 2), где каждое воскресение после службы в церкви обсуждались филологические вопросы[18].
Геллий сохранил ценные остатки древнелатинской литературы и изысканные подробности из литературоведения и языкознания, философии, истории и правоведения. К радости часто примешивается изумление геллиевым что и как. Поэтому потомки с неблагодарностью, свойственной молодым, назвали его pecus aurei velleris, "бараном с золотым руном". Однако его влияние не ограничивается деталями: ему, например, мы обязаны понятием "классического" (19, 8, 15; ср. 6, 13) и объяснением таких плодотворных в будущем слов, как proletarius[19] (16,10) и humanitas (13,17). "Геллиево в Геллии"[20] - возможно, та ловкость, с которой он подводит читателя к ключевым местам оригинала и в конечном итоге заставляет забыть посредника, человека второго ряда (mea mediocritas 14, 2, 25)[21], который, как хороший педагог, делает себя ненужным.
[1] В эпоху средневековья имя заменяется на Агеллий.
[2] W. Ameling 1984.
[3] Авл Геллий сравнительно далек от императорского двора; на это, а также на признаки африканского происхождения обращает внимание M. T. Schettino, Questioni di biografia gelliana, GFF 8,1985, 75—87.
[4] Из го книг утрачена только восьмая. Из запланированного продолжения (praef. 23 сл.) предположительно ничего не вышло.
[5] Истолкование точек соприкосновения с Элианом (вторая половина II в.), Афинеем (ок. 200 г.), Диогеном Лаэртием (вероятно, нач. III в.) в деталях представляет сложности.
[6] Hirzel, Dialog, 2, 259.
[7] H. Berthold 1980, 48.
[8] Во всяком случае с «самой свободной разновидностью энциклопедии»: L. Mercklin, Die Citiermethode und Quellenbenutzung des A. Gellius in den Noc–tes Atticae, JKPh, Suppl. 3, Leipzig 1857—1860, 633—710, особенно 694.
[9] Cp. уже Plin. nat. 1, выше, т. II, стр.1250.
[10] О правде и вымысле взвешенно L. A. Holford—Strevens 1982.
[11] Эмблематика: о сочетании загадочного изображения и его истолкования с помощью motto или эпиграммы см. Andreas Alciatus, Emblemata (Augsburg 1531), важно и для культуры барокко.
[12] Ср. R. Marache 1952; G. Maselli 1979; Р. Kuklica, Literarisch–asthetische Bemerkungen des A. Gellius, GLO 13—14,1981—1982 (недооценка филолого–риторического подхода).
[13] Поэтому Геллий отклоняет все слишком необычное и устаревшее: Vive igitur moribus praeteritis, loquere verbis praesentibus, «итак, живи нравами, которые были прежде, по говори словами, которыми говорят сейчас»', ср. также L. Gamberale, Alcu–ne tendenze deH’arcaismo lessicale. A proposito di Gell. 1,10 e altro, AION (ling.) 8,1986,71-94.
[14] Cp. S. Whiteley 1978.
[15] Основополагающая работа: P. K. Marshall, изд. 1968, Praef.; ср. также B. Munk Olsen (см. библиогр.).
[16] За 1135 вместо 1173: L. A. Holford—Strevens, A Misdated Ms. of Gellius, CQ29, 1979, 226—227.
[17] См., однако, J. Martin, Uses of Tradition: Gellius, Petronius, and John of Salisbury, Viator 10,1979, 57—76 (Иоанн черпал только из антологии).
[18] H. Berthold 1985,13.
[19] Cp. D. J. Gargola, A. Gellius and the Property Qualifications of the proletarii and the capite censi, CPh 84,1989, 231—234.
[20] H. Berthold 1980,48.
[21] Cp. Veil. 2,104, 3; Val. Max. 1 praef.; Stat. silv. 5 praef.