Симмах

Жизнь, датировка
Кв. Аврелий Симмах (ок. 345-402) происходит из зажиточного и знатного рода и получает в Галлии блестящее риторическое образование. Он занимает высокие должности[1] и как самый значительный оратор своего времени становится поборником по большей части языческого римского сената против христианских императоров. В 382 г. цезарь Грациан изгоняет его из Рима, поскольку он выражал протест против удаления алтаря Победы из Юлиевой курии[2]. Внезапная смерть этого ханжеского и жестокого государя во время неурожая и вызванного им голода (383 г.) ободряет еще сильную языческую оппозицию. Так, в 384 г. Симмах (rel. 3) просит императора Валентиниана II вернуть алтарь и восстановить привилегии языческих жрецов. Но он недооценивает влиятельность епископа Амвросия. Симмах выступает на стороне узурпатора Максима; после его смерти (388 г.) он спасает свою жизнь панегириком императору Феодосию и в 391 г. получает консульство.
Он обменивается мыслями с Авзонием, который посвящает ему стихотворение Griphus temarii numeri.
Обзор творчества
Речи: у нас есть отрывки восьми речей, из которых две - к цезарю Валентиниану I и одна - к молодому Грациану.
Epistulae: 9 книг.
Relationes: донесения городского префекта императору; их можно с полным правом считать десятой книгой писем (ср. корпус Плиния).
Источники[3], образцы, жанры
Симмах лишь в ограниченном объеме знаком с греческой литературой; что касается римлян, он опирается прежде всего на школьных авторов - Теренция, Вергилия, Саллюстия, Цицерона; меньще - на Горация и Лукана. Исторические сведения наш автор черпает по большей части из Валерия Максима, реже - из Цицерона, Ливия[4] и Плиния Старшего. Кроме того, он знаком с творчеством Овидия, Силия, Ювенала, а также Тацита, Фронтона и, вероятно, Геллия. Не следует недооценивать влияние Плиния Младшего, который задает тон не только для панегирического жанра, но и для сборника писем - вплоть до числа книг (9 +1).
Литературная техника
В письмах Симмах придерживается принципа краткости; рассуждения и длинные рассказы отсутствуют. Стилистическая отделка очень тщательна. Автор упражняется в ненавязчивых и элегантных вариациях топосов поздравления, утешения и благодарности. Таким образом его письма менее красочны и индивидуальны, чем, скажем, у Цицерона или Плиния. Благополучие дочери и карьера сына - темы, которые сравнительно с другими более интересуют нашего автора в его переписке. Тем не менее вполне осмысленно угадывать за изысканной вежливостью его писем и более чем осторожным отношением к фактам тонкую сеть человеческих и политических взаимоотношений.
Письма сгруппированы не по хронологическому принципу, их композиция в книгах 1-7 осуществляется по большей части по адресатам.
В Relatio литературная отделка достигает высокой торжественности. Просьба олицетворенного Рима о терпимости дышит вневременным величием: "То, что почитают все, должно быть одним. Мы смотрим на одни и те же звезды, у нас одно небо, один и тот же мир окружает нас. Что до того, на каком пути каждый ищет истину? Тайна слишком велика, чтобы к ней мог вести лишь один путь[5].
Язык и стиль
Словарь писем строго ограничен; несмотря на архаические и современные элементы, чувствуется забота о классичности. Хотя иногда автор показывается в более удобной домашней одежде, письма отделаны очень тщательно.
Стиль оратора Симмаха больше стремится к яркости. Макробий характеризует его манеру как pingue et floridum, "пышную и цветистую", и сравнивает его с Плинием Младшим (Sat. 5.1.7).
Образ мыслей I. Литературные размышления
Симмах признается, что слова в письмах служат общению даже тогда, когда нечего сообщать[6]: о "словах без содержания" не следовало бы говорить. В своих теоретических высказываниях он открыт и модной риторике, и архаизмам. Он дает своему сыну точное наставление - отличать домашнюю одежду писем от риторического облачения речей на публику: там царит maturum aliquid et comicum, "нечто зрелое и комическое", и некоторая neglegentia, "небрежность", а здесь - aculei orationis, "ораторские жала", и arma facundiae, "оружие красноречия", (epist. 7, 9). Нужно признать, что стилистическое различие между письмами и речами основано на сознательном выборе[7].
Образ мыслей II
Поле зрения Симмаха показывает и величие, и ограниченность сенатора: в центре для него - проблемы города и своего сословия; он переоценивает роль Рима и сената в мировой политике. Сословным интересам соответствует и недоверие к новой чиновной и придворной знати и мужественное сопротивление проведению новой цензуры. Нельзя исключить, что в защите старой религии имелись в виду и материальные интересы жречества, однако финансовое значение языческих культов в те времена было столь невысоким, что с этой стороны не удастся бросить тень на характер Симмаха. В противоположность ясной и единой позиции христиан в сенате языческая группа, по-видимому, не отличалась внутренней сплоченностью, даже и с учетом того, что между приверженцами древнеримский религии и сторонниками восточных культов в то время невозможно было провести четкую границу. Тактические соображения заставляют городского префекта - в соответствии со сложившейся ситуацией - искать лишь самую незначительную общую платформу для многообразия существующих мнений. Не стоит удивляться, что принципиальный характер спора за алтарь Победы Симмах скорее стушевывает. Поскольку дело для него не в конфронтации как таковой, он меньше подчеркивает конфликт между старой и новой религией.
Наряду с древнеримскими традициями - такими как идеал свободы и убежденность в ценности римской истории - роль возможной основы согласия могут сыграть и неоплатонические идеи. Константин первым успешно актуализировал присущую этому учению толерантность, проявив терпимость по отношению к христианству. Теперь Симмах со своей стороны взывает о защите древнего культа, тщетно ссылаясь на неоплатоническое представление о многообразии духовных путей: Uno itinere non potest perueniri ad tam grande secretum ("одним путем невозможно дойти до постижения столь великого таинства", ret. 3, 10). Правда, это еще не делает Симмаха философом: он обрывает мысль по-древнеримски: sed haec otiosorum disputatio est, "это досужие рассуждения" (10).
Традиция
Orationes: остатки речей содержатся в том самом Bobiensis rescriptus (VI в.), которому мы обязаны De republica Цицерона и Фронтоном. 27 листов, отведенных Симмаху, находятся в Милане (Ambrosianus Е147 inf.) и Риме (Vaticanus Lat. 5750).
Epistulae: только Parisinus 8623 (IX в.) сохраняет полные заголовки и подразделение на книги. Среди других рукописей выделяется Vaticanus Palatinus 1576 (XI в.). Кроме того, есть флорилегии.
Relationes: основа традиции - три свидетельства: Tegurinus Monacensis 18787 (XI в.), Mettensis 500 (XI в.) и - замена одной из утраченных рукописей - издание С. Геления, Basileae 1549. Третья Relatio, кроме того, дошла до нас в рукописях Амвросия.
Влияние на позднейшие эпохи[8]
Известность третьей Relatio обусловлена прежде всего подробным возражением Амвросия, к которому была приложена речь Симмаха.
Прославленный оратор, чьи письма при жизни читатели вырывали друг у друга из рук, встречает признание и со стороны христианских писателей - например, у своего позднейшего поэтического противника Пруденция и у Сидония, который подражает письмам Симмаха[9].


[1] Pontifex maior (старший понтифик), проконсул Африки, городской префект (384-385), консул (391).
[2] Алтарь, на котором сенаторы возжигали ароматы и возливали вино, был освящен Августом в 29 г. до Р. Х., удален Констанцием II, восстановлен Юлианом и вновь удален Грацианом.
[3] W. Kroll, De Q. Aurelii Symmachi studiis Graecis et Latinis, Breslau 1891.
[4] Литературному интересу Симмаха мы обязаны и сверкой текста Ливия.
[5] Нем. перевод E. Norden, LG 110.
[6] Epist. 1,15; 2,35,2; 2,69; 3, 10; 6, 37.
[7] Epist. 3,11; 3, 44.
[8] G. Polara, La fortuna di Simmaco dalla tarda antichita al secolo XVII, Vichiana NS 1,1972, 250—263.
[9] Prud. c. Symm. 1, 632 о linguam miro verborum fonte fluentem, «о язык, родником словес истекающий дивных»; Sid. Ар. epist. 1, 1 Q. Symmachi rotunditatem, «закругленность Симмаха».
Ссылки на другие материалы: