Восьмая книга

1. Когда весть об этом пришла в Аѳины, аѳиняне долгое время не верили тому, будто все так окончательно и погибло, хотя о том с достоверностью передавали именитые воины, спасшиеся бегством из самого сражения.[1] Узнав потом истину, аѳиняне ожесточились против тех, которые своими речами поощряли их к походу, как будто не они сами подавали голоса в его пользу, сердились на истолкователей оракулов, гадателей, вообще на всех тех, кто в то время именем божества внушал им надежду на завоевание Сицилии. Все и везде огорчало их. (2) Страх и сильнейшая паника овладели ими по поводу случившегося. Действительно, как отдельные лица понесли тяжелые потери, так и все государство удручено было гибелью множества гоплитов, конницы и молодого поколения, заместить которое другим у них не было возможности. В то же время аѳиняне видели, что у них нет достаточного количества кораблей в доках, нет денег в государственной казне, нет гребцов для флота; при таком положении они стали отчаиваться в своем спасении и думали, что неприятель из Сицилии немедленно пойдет на них с флотом на Пирей, особенно после столь блестящей победы, что враги их в самой Элладе, располагая теперь во всех отношениях вдвое большими военными силами, будут теснить их с ожесточением с суши и с моря, что союзники отложатся и примкнут к врагам. (3) Тем не менее аѳиняне находили, что, насколько позволяют обстоятельства, уступать не следует, но необходимо на какие бы то ни было средства снарядить флот, добыв лесу и денег, обеспечить себе верность союзников, преимущественно Евбеи, благоразумно сократить государственные расходы и создать какую-либо магистратуру, которая была бы представлена старейшими гражданами и предназначалась для предварительного обсуждения текущих дел согласно нуждам. (4) Аѳиняне, объятые в данный момент сильным страхом, готовы были, как обыкновенно поступает демос, ввести всюду строгий порядок. И решения свои они стали приводить в исполнение. Летняя кампания приходила к концу.
2. В следующую зимнюю кампанию все эллины ввиду тяжкого злополучия аѳинян в Сицилии, тотчас заволновались. Те из них, которые до сих пор не примыкали ни к одной из воюющих сторон, полагали, что не следует дольше воздерживаться от участия в войне, хотя бы никто и не приглашал их, что, напротив, нужно добровольно идти на аѳинян. Каждое из нейтральных государств полагало, что аѳиняне в случае удачи их в Сицилии напали бы и на него, а также, что дальнейшая война будет кратковременна, а принимать в ней участие почетно. С другой стороны, союзники лакедемонян стремились больше, чем прежде, поскорее избавиться от тяжелых лишений. (2) Больше же всего подданные аѳинян готовы были к отпадению от них. При этом они не принимали в расчет своих сил: в оценке создавшегося положения они руководились страстью и не допускали мысли, чтобы аѳиняне были в состоянии продержаться даже в течение следующей летней кампании. (3) Все это поднимало дух в лакедемонском государстве, в особенности потому, что в силу необходимости сицилийские союзники завели флот, и в самом начале весны предполагали явиться к лакедемонянам с большими силами. (4) Во всех отношениях лакедемоняне питали большие надежды и намеревались энергично приняться за войну, основательно рассуждая при этом, что в случае благополучного ее исхода они на будущее время избавятся от тех опасностей, какие угрожали им со стороны аѳинян, если бы к их силам присоединились сицилийские, что, сокрушив аѳинян, они утвердят уже безопасно свое господство над всей Элладой.
3. Итак, в эту зимнюю кампанию царь лакедемонян Агид немедленно выступил с некоторою частью войска из Декелей, собрал среди союзников деньги на флот и, направившись к Малийскому заливу,[2] отнял у этеян, давних врагов лакедемонян, бо́льшую часть добычи и взыскал с них денежную контрибуцию. Затем Агид заставил фѳиотидских ахеян и прочих подчиненных ѳессалиянам жителей этой страны[3] дать заложников и деньги, невзирая на упреки и возражения ѳессалиян, и пытался присоединить их к лакедемонскому союзу. Заложники помещены были в Коринѳе. (2) Лакедемоняне отдали приказ союзным государствам соорудить сто кораблей, обязались сами и обязали беотян поставить по двадцати пяти кораблей, от фокидян и локров потребовали пятнадцать, пятнадцать же от коринѳян, десять от аркадян, пелленян и сикионян, десять от мегарян, трозенян, эпидаврян и гермионян. Заготовляли они и все прочее, чтобы непременно к весне открыть военные действия.
4. Со своей стороны аѳиняне заняты были в ту же зимнюю кампанию, согласно принятому решению, сооружением кораблей, для чего собрали лес, укрепили Суний, чтобы корабли их с хлебом могли безопасно ходить кругом мыса. Они покинули то укрепление в Лаконике, которое соорудили на пути в Сицилию,[4] и вообще сократили все расходы, какие почему-либо казались им бесполезными. Главным же образом аѳиняне наблюдали за тем, чтобы союзники не отлагались от них.
5. В то время, как обе стороны заняты были приготовлениями к войне и действовали так, как будто они только что начинали ее, евбеяне первые в эту зимнюю кампанию отправили посольство к Агиду по делу об отпадении от аѳинян. Агид принял их предложение и послал в Лакедемон за Алкаменом, сыном Сфенелаида, и Меланѳом, чтобы поручить им командование в походе на Евбею. (2) Те явились с неодамодами[5] в числе человек трехсот, и Агид стал готовиться к переправе их на Евбею. Тем временем явились и лесбосцы, желавшие также отложиться от аѳинян. При содействии беотян они убедили Агида повременить с Евбеей, и он стал подготовлять восстание лесбосцев; в гармосты он дал им Алкамена, который должен был отплыть на Евбею. Беотяне и Агид обещали прислать лесбосцам по десяти кораблей. (3) Устроил это Агид без ведома и разрешения лакедемонского государства. Дело в том, что все время, пока он был в Декелее со своим войском, он пользовался правом посылать военные отряды, куда желал, собирать войско и взыскивать деньги. Более того, можно сказать, что в течение этого времени союзники находились в зависимости не столько от лакедемонского государства, сколько от Агида: располагая военными силами, он быстро являлся всюду и тем, внушал страх. (4) Так он вошел в переговоры и с лесбосцами. Напротив, хиосцы и эриѳреяне, также готовые отложиться от аѳинян, обратились не к Агиду, но в Лакедемон. Вместе с ними явился посол и от Тиссаферна, который у царя Дария, сына Артаксеркса, был правителем приморской области. (5) Тиссаферн также старался привлечь пелопоннесцев на свою сторону и обещал доставлять содержание войску. Незадолго до этого царь потребовал от него дань, следовавшую за управляемой им области; дань эта оставалась за ним, потому что из-за аѳинян он не мог взыскать ее с эллинских городов. Тиссаферн рассчитывал, что, ослабив аѳинян, он легче соберет дань, а вместе с тем приобретает царю союзников в лице лакедемонян и во исполнение царского приказания доставит живым или умертвит Аморга, незаконного сына Писсуѳна, поднявшего восстание в Карии.[6] Итак, хиосцы и Тиссаферн сообща хлопотали в Лакедемоне об одном и том же деле. 6. Мегарянин Каллигит, сын Лаофонта, и кизикенец Тимагор, сын Аѳинагора, оба изгнанные из родного города и проживавшие у Фарнабаза, сына Фарнака, около того же времени прибыли, по поручению Фарнабаза, в Лакедемон, чтобы исходатайствовать посылку кораблей в Геллеспонт. При этом Фарнабаз старался о том же, что и Тиссаферн, именно, чтобы в пределах своего управления, если будет можно, поднять города против аѳинян и тем облегчить взимание дани, а также, чтобы собственными усилиями приобрести царю союз с лакедемонянами. (2) Но так как оба они, Фарнабаз и Тиссаферн, действовали порознь, каждый через своих послов, то в Лакедемоне происходило между последними сильное препирательство, причем одни старались убедить лакедемонян послать прежде корабли и войско в Ионию и на Хиос, другие - в Геллеспонт. (3) Лакедемоняне гораздо охотнее приняли предложение хиосцев и Тиссаферна. Объясняется это тем, что в пользу их действовал и Алкибиад, который искони находился в тесных дружественных отношениях с эфором Эндием,[7] вследствие чего члены Аякивиадова дома на основании уз гостеприимства и получили лакон- ское имя, а отец Эндия носил имя Алкибиада. (4) Однако лакедемоняне сначала отправили на Хиос в качестве соглядатая периека Фриниса, чтобы удостовериться в том, действительно ли у хиосцев так много кораблей, как они утверждали, и соответствуют ли их силы ходячей молве. Когда соглядатай по возвращении подтвердил слухи, лакедемоняне немедленно заключили союз с хиосцами и эриѳреянами и постановили послать от себя сорок кораблей, так как на Хиосе, по словам хиосцев, было не меньше шестидесяти кораблей. (5) На первый раз лакедемоняне собирались отправить им десять кораблей и Меланхрида, который был у них навархом. Но потом, вследствие приключившегося землетрясения, они послали вместо Меланхрида Халкидея и стали готовить в Лаконике к отправке пять кораблей вместо десяти. Зимняя кампания кончалась, а с нею приходил к концу и девятнадцатый год войны, историю которой написал Ѳукидид.
7. В самом начале весны следующей летней кампании (412 г.) хиосцы торопились отправить корабли из страха, как бы образ действий их не стал известен аѳинянам: все посольства приходили тайком от аѳинян. Лакедемоняне отправили в Коринѳ трех спартиатов добиться того, чтобы коринѳяне возможно скорее перетащили свои корабли через перешеек на другую сторону моря, обращенную к Аѳинам,[8] а затем все шли к Хиосу, как те, которых Агид снаряжал для Лесбоса, так и все прочие. Общее число находившихся там[9] союзнических кораблей доходило до тридцати девяти. 8. Каллигит и Тимагор, представители Фарнабаза,[10] не принимали участия в походе к Хиосу, не дали для снаряжения флота и денег, тех двадцати пяти талантов,[11] с которыми они прибыли, но предполагали сами совершить другой поход впоследствии. (2) Агид, когда увидел, что лакедемоняне отправляются прежде всего к Хиосу, ничего не возражал. Союзники собрались в Коринѳе и на совещании постановили идти прежде всего на Хиос под начальством Халкидея, который снаряжал в Лаконике пять кораблей,[12] потом на Лесбос под начальством Алкамена, который назначал в поход и Агид,[13] наконец, прибыть в Геллеспонт, куда начальником назначен был Клеарх, сын Рамфия. (3) Через перешеек они решили перетащить половину флота и тотчас отплыть, чтобы спускаемые теперь с якоря корабли привлекали к себе внимание аѳинян не больше, чем те, которые предстояло перетаскивать потом. (4) Действительно, на этом пути поход совершался открыто, так как пелопоннесцы с презрением относились к бессилию аѳинян, у которых не оказывалось уже вовсе значительного флота. Так было решено, и тотчас они перетащили двадцать один корабль. 9. Хотя прочие союзники и торопились с отплытием, коринѳяне не имели охоты присоединяться к ним раньше окончания Исѳмийского празднества, приходившегося на то время. Анид готов был, коль скоро коринѳяне не желают нарушать исѳмийский мир, совершить поход на собственный страх. (2) Так как коринѳяне на это не соглашались и происходило замедление, то аѳиняне стали все больше и больше понимать замыслы хиосцев и отправили к ним, предъявив свои обвинения, одного из стратегов, Аристократа. Хиосцы отвергли обвинения. Тогда Аристократ потребовал в виде залога от них прислать в союзный флот корабли; хиосцы послали семь кораблей. (3) Причиною этой отправки кораблей было то, что большинство хиосцев не знало о переговорах. Лица же, принадлежащие к олигархической партии, хотя и знали это, не желали преждевременно вооружать против себя народную массу, пока не будут приняты некоторые меры безопасности; к тому же они не рассчитывали уже более на прибытие пелопоннесцев, так как те медлили.
10. Тем временем происходило Исѳмийское празднество. Аѳиняне, оповещенные об этом, отправили на праздник ѳеорию,[14] и там поведение хиосцев стало для них еще более ясным. По возвращении посольства домой аѳиняне тотчас занялись изысканием мер, чтобы корабли из Кенхрей не могли отплыть тайком.[15] (2) Между тем пелопоннесцы после праздника собирались выйти в открытое море к Хиосу с двадцатью одним кораблем под командою Алкамена. Аѳиняне подошли к ним сначала с таким же числом кораблей и старались завлечь их в открытое море. Но так как пелопоннесцы не следовали дальше и повернули к берегу, то аѳиняне также возвратились домой. (3) Ввиду того что в числе афинских кораблей были и семь хиосских,[16] которые не возбуждали у них доверия, то впоследствии они снарядили еще до тридцати семи кораблей, и в то время, как пелопоннесцы шли вдоль берега, погнались за ними до Пирея, что в коринѳской земле. Это - покинутая гавань, крайний пункт подле эпидаврской границы. Один корабль еще в открытом море пелопоннесцы потеряли, остальные собрали и стали на якоре. (4) Потом афинский флот напал на них с моря, и в то же время аѳиняне сошли на берег; когда произошел сильный шум и беспорядок, аѳиняне повредили бо́льшую часть неприятельских кораблей подле суши, убили начальника Алкамена, но и сами потеряли несколько человек. 11. Прекратив битву, аѳиняне распорядились разместить достаточное число своих кораблей на якоре против неприятельских, а с прочими стали на якоре подле какого-то островка; так как он лежал недалеко оттуда, то аѳиняне расположились там лагерем, а в Аѳины послали за подкреплением. (2) Дело в том, что на следующий день явились к пелопоннесцам для охраны их кораблей коринѳяне, а немного спустя и прочие соседи. Пелопоннесцы видели, как трудно охранять корабли в пустынной местности, и сначала думали было сжечь корабли, но потом решили вытащить их на сушу и, расположившись подле них, охранять их сухопутными силами, пока не представится удобного случая спастись бегством. Узнав об этом, и Агид послал им спартиата Ѳермона. Лакедемонянам сначала дано было знать, что корабли вышли от перешейка в море (на этот случай эфорами приказано было Алкамену прислать к ним всадника), и они хотели было тогда же отправить от себя пять кораблей под командою Халкидея и с ним вместе Алкибиада. Однако во время сборов к отплытию получено было известие о бегстве кораблей, находившихся в Пирее. Эта неудача при самом начале Ионийской войны повергла лакедемонян в уныние; они решили не посылать больше кораблей из Лаконики и даже отозвать те немногие, которые вышли раньше. 12. Узнав об этом, Алкибиад снова стал убеждать Эндия и прочих эфоров не медлить с отправкою кораблей, говоря, что они успеют прийти раньше, чем хиосцы узнают о несчастий с кораблями, и что сам он, пристав к Ионии, легко склонит тамошние государства к восстанию, разъясняя им слабость аѳинян и энергию лакедемонян, причем ему они поверят в этом больше, чем всякому иному. (2) Самому Эндию частным образом Алкибиад говорил, как будет хорошо, если Иония восстанет через его, Эндия, посредство, и если лакедемоняне приобретут союз с царем, причем дело это достанется не на долю Агида: с Агидом Алкибиад был в ссоре. Так он убедил Эндия и прочих эфоров и выступил в море с двадцатью пятью кораблями под командою лакедемонянина Халкидея. Путь они совершали со всею поспешностью.
13. К этому же времени должны были вернуться из Сицилии и те шестнадцать кораблей, которые с Гилиппом помогали докончить войну.[17] У Левкады они были перехвачены и повреждены двадцатью семью аттическими кораблями, которыми командовал Гиппокл, сын Мениппа, стерегший шедшие из Сицилии корабли. Однако все они, за исключением одного, спаслись от аѳинян бегством и укрылись в Коринѳе.
14. Халкидей и Алкибиад во время плавания захватывали все корабли, какие встречали, из страха быть открытыми, и пристали прежде всего к Корику, что на материке. Тут они отпустили пленных, вошли в сношение с некоторыми из хиосцев, участников заговора, и так как последние советовали им плыть к городу без предварительного уведомления, то они прибыли неожиданно для хиосцев. Народ был удивлен и перепуган. Но олигархи заранее приняли меры к тому, чтобы собрался совет. (2) Когда Халкидей и Алкибиад произнесли речи о том, что приближается множество других кораблей и при этом ничего не упомянули о блокаде кораблей в Пирее,[18] хиосцы подняли восстание против аѳинян, а вслед за ними и эриѳреяне. (3) Затем с тремя кораблями Алкибиад и Халкидей подошли к Клазоменам и здесь также подняли восстание. Клазоменцы тотчас переправились на материк и занялись укреплением Полихны, чтобы в случае, нужды было куда отступать с острова, на котором они живут. Все восставшие заняты были возведением укреплений и приготовлениями к войне. 15. Из Хиоса в Аѳины быстро пришла весть об этом. Поняв, что им угрожает большая и несомненная опасность, что после восстания важнейшего государства[19] и прочие союзники не пожелают оставаться в покое, аѳиняне постановили тронуть ту тысячу талантов,[20] которую они старались сохранить неприкосновенною за все время войны. Теперь, под впечатлением первого страха, аѳиняне тотчас отменили наказание, наложенное было на. каждого, внесшего предложение или допустившего голосование по этому предмету,[21] и решили тронуть эту сумму и вооружить значительное число кораблей. Те восемь кораблей из числа поставленных для блокады у Пирея, которые отделились от сторожевой эскадры, пустились в погоню за кораблями Халкидея и, не настигнув их, возвратились домой; командовал ими Стромбихид, сын Диотима. Аѳиняне решили послать тотчас эти восемь кораблей, а немного спустя должны были отправиться под начальством Ѳрасикла другие двенадцать кораблей, сняв также блокаду. (2) Хиосские семь кораблей, принимавшие участие в блокаде у Пирея, были отозваны, причем находившимся· на них рабам была дарована свобода, свободнорожденные же были закованы в цепи. Вместо всех этих возвратившихся кораблей аѳиняне поспешно вооружили другие и отправили их для блокады Пелопоннеса, предполагая снарядить еще другие тридцать. Велика была энергия аѳинян, и во всех отношениях серьезны были приготовления их к походу на Хиос.
16. Тем временем Стромбихид с восемью кораблями прибыл к Самосу, присоединил к своей эскадре один самосский корабль, подошел к Теосу и требовал, чтобы жители его оставались в покое. От Хиоса к Теосу прибыл с двадцатью тремя кораблями и Халкидей; в то же время явилось сухопутное войско клазоменян и эриѳреян. (2) Заранее получив об этом сведения, Стромбихид отплыл раньше, вышел в открытое море и, очутившись там, бежал по направлению к Самосу, когда увидел, что от Хиоса идет много кораблей. (3) Неприятель пустился за ним в погоню. Сначала жители Теоса не принимали в свой город сухопутного войска, но потом, когда аѳиняне бежали, пропустили его. Некоторое время это войско воздерживалось от нападения в ожидании, пока Халкидей возвратится из погони. Но так как он замешкался, то войско само принялось разрушать укрепление, возведенное аѳинянами с той стороны Теоса, которая обращена к материку. Помогали войску и прибывшие в небольшом числе варвары под начальством Стага, подчиненного Тиссаферну правителя. 17. Прогнав Стромбихида до Самоса, Халкидей и Алкибиад дали тяжелое вооружение морякам с пелопоннесских кораблей и оставили их на Хиосе. Вместо них, укомплектовав эти и двадцать других кораблей людьми с Хиоса, они направились к Милету с целью поднять там восстание. (2) Алкибиад, состоявший в приятельских отношениях с главарями милетян, желал предупредить пелопоннесские корабли и привлечь милетян на свою сторону и вместе с тем для хиосцев, себя самого, Халкидея и Эндия, который послал его добиться, согласно обещанию, счастливого успеха, именно, что ему лишь с помощью хиосцев и Халкидея удалось отторгнуть от аѳинян очень многие города. (3) Бо́льшую часть пути совершив незамеченными и пристав немного раньше Стромбихида и Ѳрасикла, который как раз в это время явился из Аѳин[22] и вместе с Стромби- хидом неотступно преследовал неприятеля, они достигли того, что Милет отложился. Так как милетяне не пустили в город аѳинян, приплывших на девятнадцати кораблях вслед за Алкибиадом и Халкидеем, то аѳиняне бросили якорь у близлежащего острова Лады. (4) Лишь только милетяне отложились, лакедемоняне заключили с персидским царем при посредстве Тиссаферна и Халкидея первый[23] договор о союзе следующего содержания.
18. "На следующих условиях заключили союз лакедемоняне и их союзники с царем и Тиссаферном. Вся страна и все города, какими владеет царь и владели предки царя, пусть принадлежат царю; и сколько денег или чего-нибудь другого из этих городов ни поступало аѳинянам, царь и лакедемоняне с их союзниками обязуются общими силами препятствовать тому, чтобы аѳиняне получали эти деньги или что бы то ни было иное. (2) Войну против аѳинян обязуются вести сообща царь и лакедемоняне с их союзниками. Кончать войну против аѳинян пусть будет дозволено только по обоюдному решению царя и лакедемонян с их союзниками. (3) Если кто отложится от царя, пусть будет он врагом лакедемонян с их союзниками; если кто отложится от лакедемонян с их союзниками, то равным образом пусть будет он врагом царя".
19. Таков был этот союз. Тотчас после этого хиосцы вооружили десять новых кораблей и направились в Аней,[24] желая узнать о положении дел в Милете и в то же время поднять восстание в городах. (2) Когда от Халкидея пришел им приказ возвратиться, потому что на суше ожидается Аморг с войском, хиосцы пошли к святыне Зевса. Тотчас заметили они на пути шестнадцать кораблей, с которыми вслед за Ѳрасиклом[25]. вышел из Аѳин Диомедонт. (3) При виде их хиосцы с одним кораблем бежали к Эфесу, а с прочими направились к Теосу. Аѳиняне захватили четыре корабля без команды, так как люди успели сойти на сушу. Остальные корабли укрылись в Теос. (4) Аѳиняне пошли по направлению к Самосу, а хиосцы, вышедшие с остальными кораблями в открытое море, при содействии сухопутного войска,[26] подняли восстание в Лебеде и затем в Герах. После этого разошлись по домам, как сухопутное войско, так и корабли.
20. Около того же времени двадцать пелопоннесских кораблей, загнанные раньше в Пирей и запертые там таким же числом кораблей афинских,[27] внезапно прорвались из блокады и в победоносном морском сражении захватили четыре афинских корабля; затем, вернувшись в Кенхреи, они стали готовиться к новому походу на Хиос и Ионию. К ним прибыл из Лакедемона наварх Астиох, командованию которого подлежали теперь все морские силы.
(2) По возвращении сухопутного войска из Теоса прибыл с войском и сам Тиссаферн, велел срыть до основания все, что уцелело от укреплений на Теосе, и удалился обратно. Немного спустя по уходе Тиссаферна прибыл Диомедонт с десятью афинскими кораблями и заключил договор с теосцами, по которому они и ему[28] давали пропуск в город. Потом вдоль берега он пошел с кораблями к Герам, но не взял города приступом и возвратился.
21. Около этого времени и на Самосе произошло восстание демократии против знати при участии аѳинян, которые находились в гавани с тремя кораблями. Самосские демократы умертвили около двухсот человек, все из числа знатных граждан, четыреста человек приговорили к изгнанию, а землю и дома их конфисковали в свою пользу. Так как теперь аѳиняне, признав самосцев надежными союзниками, постановили даровать им автономию, то самосский народ с этого времени сам управлял государством, причем не дал геоморам никаких прав, ни даже эпигами, так что никому из самосского народа не дозволялось ни брать себе в жены дочерей геоморов, ни отдавать своих дочерей им в замужество.
22. После этого в ту же летнюю кампанию хиосцы с такою же энергиею, как и в начале,[29] при участии пелопоннесцев, пытались поднимать восстания в городах, желая вместе с тем приобрести себе на случай опасности как можно больше союзников. Так, с тринадцатью кораблями пелопоннесцы и хиосцы пошли на Лесбос, согласно определению лакедемонян идти на Лесбос после Хиоса, а отсюда к Геллеспонту.[30] Одновременно с этим находившееся тут сухопутное войско пелопоннесцев и местных союзников[31] направилось вдоль берега к Клазоменам и Киме; сухопутным войском командовал спартиат Евал, а кораблями периек Диниад. (2) На своем пути флот прежде всего поднял Меѳимну, где и было оставлено четыре корабля; после этого прочие корабли подняли восстание в Митилене. 23. Наварх лакедемонский Астиох, как и предполагал,[32] вышел с четырьмя кораблями из Кенхрей и прибыл к Хиосу. На третий день по его прибытии двадцать пять аттических кораблей под командою Леонта и Диомедонта подошли к Лесбосу: Леонт позже вышел из Аѳин на помощь товарищу с десятью кораблями. (2) В тот же день к вечеру вышел в море и Астиох. Взяв с собою один хиосский корабль, он направился к Лесбосу, чтобы, по мере возможности, оказать там помощь. Прибыл он сначала в Пирру, а оттуда на другой день в Эрес; здесь он получил известие, что Митилена взята аѳинянами с первого приступа. (3) Действительно, аѳиняне на полном ходу неожиданно вошли в гавань, завладели хиосскими кораблями и, выйдя на берег, разбили в битве выстроившийся против них отряд и овладели городом. (4) Астиох получил это известие от эресян и с хиосских кораблей, прибывших с Евбулом из Меѳимны, где они были оставлены.[33] Тотчас после взятия Митилены они бежали. У Евбула было три корабля (один захватили аѳиняне). Теперь Астиох не пошел уже на Митилену, но поднял восстание в Эресе и снабдил жителей его тяжелым вооружением; гоплитов со своих собственных кораблей он отправил сухим путем к Антиссе[34] и Меѳимне, дав им в начальники Этеоника, а сам со своими и тремя хиосскими кораблями крейсировал вдоль берега в надежде, что при виде их меѳимняне воспрянут духом и будут оставаться в положении восставших. (5) Но так как на Лесбосе Астиох во всем встречал препятствия, то он посадил свое войско на корабли и отплыл к Хиосу. Точно так же разошлось по городам и то сухопутное войско с кораблей, которое должно было идти к Геллеспонту. После этого к Хиосу прибыло шесть союзнических пелопоннесских кораблей, что были в Кенхрее. Между тем аѳиняне восстановили на Лесбосе прежний порядок; оттуда они отправились морем, к Клазоменам, взяли клазоменское укрепление, сооруженное на материке, Полихну,[35] а жителей ее переселили обратно в город на острове, за исключением виновников восстания, которые бежали в Дафнунт.[36] Так Клазомены снова присоединились к аѳинянам.
24. В ту же летнюю кампанию аѳиняне, с двадцатью кораблями стоявшие перед Милетом и бросившие якорь у Лады,[37] высадились на сушу подлеПанорма, в Милетской области, убили лакедемонского начальника Халкидея, который явился сюда на помощь с небольшим отрядом, на третий день после этого вновь приплыли сюда и водрузили трофей. Милетяне, однако, опрокинули его под тем предлогом, что трофей составлен был на земле, не принадлежавшей аѳинянам. (2) Леонт и Диомедонт с афинским флотом из Лесбоса вели войну против Хиоса с кораблей, отправляясь в своих нападениях от Энусских островов, что перед Хиосом, от Сидуссы и Птелея, принадлежавших им укрепленных пунктов в Эриѳрейской области, и от Лесбоса. Корабельными воинами были у них гоплиты, значившиеся в списках по принуждению. (3) Высадившись на берег у Кардамилы и Болиска, они разбили в сражении явившихся против них хиосцев, многих перебили и разрушили тамошние поселения. Вторую победу они одержали при Фанах, третью при Левконии. После этого хиосцы не выходили уже больше против аѳинян, которые вконец разорили страну, прекрасно возделанную, от Персидских войн и до тогдашнего времени не испытывавшую никаких невзгод. (4) И в самом деле, насколько я знаю, хиосцы одни после лакедемонян сумели соединить благосостояние с умеренностью, и законный порядок у них становился тем крепче, чем больше возрастало государство. (5) Хотя и может показаться, будто в последнем восстании они поступили не совсем осторожно, но и на него они отважились лишь тогда, когда вместе со многими хорошими союзниками решились пойти на риск, увидев, что аѳиняне после сицилийского несчастия и сами не отрицают, насколько положение их, несомненно, чрезвычайно ухудшилось. Если неожиданные случайности, бывающие в человеческой жизни, и обманули расчеты хиосцев, все же они впали в ошибку вместе со многими другими, которые, подобно им, решили, что афинское государство близко к окончательному падению. (6) И вот в то время, когда хиосцы были заперты с моря, а с суши подвергались разорению, некоторые из них[38] попытались склонить город на сторону аѳинян. Должностные лица узнали об этом, но сами держались спокойно; они вызвали на Эриѳр наварха Астиоха с четырьмя находившимися при нем кораблями и соображали, каким образом с возможно большею умеренностью подавить заговор, взять ли заложников, или иным каким-нибудь способом. Этим делом они и были заняты.
25. В конце той же летней кампании прибыли из Аѳин к Самосу тысяча гоплитов афинских и полторы тысячи аргивских (пятистам легковооруженных аргивян аѳиняне дали тяжелое вооружение), кроме того, тысяча союзников с сорока восемью кораблями, в числе которых были и суда для перевозки гоплитов, под начальством Фриниха, Ономакла и Скиро- нида. Переправившись к Милету, они разбили там лагерь. (2) Против них вышли сами милетяне в числе восьмисот гоплитов, а также прибывшие с Халкидеем пелопоннесцы,[39] состоящий из наемников вспомогательный отряд Тиссаферна, сам Тиссаферн со своей конницей, и вступили в бой с аѳинянами и союзниками их. (3) Преисполненные презрения к неприятелю, потому что они шли на ионян, и убежденные в том, что те не устоят против них, аргивяне на своем фланге бросились стремительно вперед и наступали в большом беспорядке, вследствие чего и были разбиты милетянами, причем из числа аргивян пало около трехсот воинов. (4) Напротив, аѳиняне одержали победу прежде всего над пелопоннесцами, потом отбросили варваров и остальное войско. С милетянами они не имели схватки, так как последние после бегства аргивян и при виде поражения остального войска укрылись в городе. Аѳиняне победоносно подошли к самому Милету и выстроились в боевом порядке. (5) В этой битве случилось так, что с обеих сторон ионяне оказались победителями над дорянами: аѳиняне разбили стоявших против них пелопоннесцев, а милетяне разбили аргивян. Водрузив трофей, аѳиняне стали возводить вокруг города укрепления, так как местность эта имеет вид перешейка; они полагали, что с присоединением Милета к ним легко примкнут и остальные местности. 26. Между тем к вечеру аѳиняне получили весть, что из Сицилии и Пелопоннеса вскоре прибудут пятьдесят пять кораблей. Дело в том, что настоятельнейшим внушениям сиракусянина Гермократа содействовать окончательному ниспровержению афинского могущества от сицилийцев явилось двадцать кораблей сиракусских и два селинунтских, а из Пелопоннеса прибыли те корабли, которые снаряжались там раньше[40] и теперь были уже готовы. Командование над эскадрой получил лакедемонянин Ѳеримен, которому приказано было препроводить обе эскадры к наварху Астиоху. Прежде всего они пристали к острову Элею, что перед Милетом. (2) Узнав здесь, что аѳиняне стоят у Милета, эскадры сначала направились в Иасский залив с целью получить достоверные сведения о положении дел в Милете. (3) Когда Алкибиад верхом на лошади прибыл в Тихиуссу, что в милетской земле, в той именно части залива, где стали на стоянку корабли, пелопоннесцы узнали от него, как происходила битва (Алкибиад участвовал в ней и сражался на стороне милетян и Тиссаферна). Алкибиад убеждал пелопоннесцев, если они не желают загубить дело Ионии и вообще все предприятие, как можно скорее подать помощь Милету и не допускать его обложения. Пелопоннесцы собирались на рассвете идти на помощь Милету. 27. Между тем афинский стратег Фриних, получив из Лера точные вести о неприятельском флоте, когда сотоварищи его выражали желание остаться на месте и дать морскую битву, заявил, что и сам он не сделает этого и по мере сил своих не дозволит ни им, ни кому-либо другому. (2) Так как нам можно будет, говорил Фриних, дать битву позже, имея точные сведения о количестве неприятельских и своих кораблей, надлежащим образом приготовившись на досуге, то я никогда из позора осрамиться не соглашусь безрассудно рисковать. (3) Для аѳинян отступление с их флотом не постыдно, когда того требуют обстоятельства; более постыдно для них поражение, от чего бы оно ни последовало. К тому же это значило бы не только навлечь срам на наше государство, но и повергнуть его в величайшую опасность. Если после испытанных несчастий государству вряд ли позволительно наступать на врага не иначе, как с надежными военными силами, или же только в крайней нужде, то нечего и думать о том, чтобы без нужды добровольно кидаться самим на опасность. (4) Фриних рекомендовал поскорее взять на корабли раненых, сухопутное войско и все военные принадлежности, с какими они пришли сюда; напротив, всю добычу, захваченную в неприятельской земле, он советовал оставить, чтобы облегчить корабли, и отплыть к Самосу, собрать там весь флот и уже оттуда в благоприятный момент вести наступление. (5) Как Фриних убеждал, так и поступили. Впрочем, за свою проницательность Фриних снискал себе славу не только теперь и не в одном этом случае, но и впоследствии во всех делах, какие лежали на нем. (6) В силу таких-то обстоятельств аѳиняне, не довершив победы, в тот же вечер, покинули Милет, а аргивяне, досадуя на неудачу,[41] поспешно отплыли домой от Самоса. 28. Пелопоннесцы на рассвете снялись с якоря у Тихиуссы, вошли в милетскую гавань и там оставались один день. На следующий день они присоединили к своим еще хиосские корабли, которые в самом начале вместе с Халкидеем подверглись преследованию,[42] и желали снова идти в Тихиуссу за корабельными принадлежностями, которые они там оставили.[43] (2) Лишь только они пришли, как явился Тиссаферн с сухопутным войском и стал убеждать их идти на Иас, где утвердился враг его Аморг.[44] Атаковав внезапно Иас, они взяли его, так как иасяне ожидали прибытия только аттических кораблей. (3) В битве больше всего отличились сиракусяне. Незаконного сына Писсуѳна, Аморга, восставшего против царя, пелопоннесцы взяли в плен и передали Тиссаферну с тем, чтобы он, если желает, согласно полученному приказанию,[45] доставил его царю. Иас они разорили, причем войском взято было очень много денег: местность эта была богата с давних времен. (4) Вспомогательное войско Аморга пелопоннесцы привели к себе и, не причинив ему обид, зачислили в свои ряды, потому что воины эти большею частью были из Пелопоннеса,[46] городок со всеми рабами и теми, которые до того были в рабстве, и теми, которые ранее были свободнорожденными, они передали Тиссаферну, получив от него по уговору за каждого из них по Дариеву статеру,[47] затем возвратились в Милет. (5) После того как лакедемоняне прислали в начальники на Хиос сына Леонта, Педарита, пелопоннесцы отправили сухим путем до Эриѳр вспомогательное войско Аморга под начальством Педарита, а в Милет назначили Филиппа. Летняя кампания подходила к концу.
29. В следующую зимнюю кампанию Тиссаферн, организовав оборону Иаса, прибыл в Милет и, согласно данному в Лакедемоне обещанию,[48] уплатил всем служащим на кораблях месячное жалованье, считая по аттической драхме на человека в день; впредь же, пока он не спросит царя, он желал платить по три обола,[49] а если царь соизволит, то обещал выдавать по целой драхме. (2) На это, однако, не согласился сиракусский стратег Гермократ (что касается Ѳеримена, который не был навархом и прибыл только для того, чтобы передать корабли Астиоху, то по части жалованья он был уступчив). Соглашение состоялось на том, что Тиссаферн вызвался выдавать на пять кораблей лишних, и потому каждый человек получал больше трех оболов: на пятьдесят пять кораблей выдавалось ежемесячно тридцать талантов.[50] По тому же расчету уплачивалось жалованье и прочим воинам по мере того, как число кораблей увеличивалось.
30. В ту же зимнюю кампанию к находившимся на Самосе аѳинянам прибыло из Аѳин тридцать пять других кораблей со стратегами Харми- ном, Стромбихидом и Евктемоном. Тогда же стратеги стянули хиосские[51] и все прочие корабли и хотели бросить между собою жребий, кому из них блокировать Милет с помощью флота, кому отправиться против Хиоса с флотом и сухопутным войском. (2) Так они и сделали. Стромбихид, Ономакс[52] и Евктемон, по жребию, пошли против Хиоса с тридцатью кораблями и с частью тех тысячи гоплитов, которые назначались в Милет,[53] на транспортных судах; прочие стратеги оставались у Самоса с семьюдесятью четырьмя кораблями. Море было в их власти, и они делали набеги на Милет.
31. В то время на Хиосе Астиох, опасаясь предательства, стал выбирать себе заложников,[54] но приостановил это, услышав, что пришли корабли вместе с Ѳерименом и что положение союзников улучшилось.[55] (2) С десятью пелопоннесскими и десятью хиосскими кораблями он вышел в море, напал на Птелей,[56] но не взял его, и вдоль берега направился к Клазоменам. Тем из клазоменян, которые держали сторону аѳинян, он предлагал переселиться в глубь материка, в Дафнунт,[57] а остальным присоединиться к пелопоннесцам. (3) То же советовал им и Тамос, правитель Ионии. Так как клазоменяне отвергли его предложение, то Астиох атаковал город, бывший неукрепленным, но не мог взять его, и сам под сильным ветром отплыл к Фокее и Киме,[58] прочие же корабли бросили якорь у близлежащих к Клазоменам островов Мараѳуссы, Пелы и Дримуссы. (4) Здесь, вследствие ветров, они оставались восемь дней, в течение которых разграбили все запасы клазоменян, оставленные там на сохранение; часть запасов они издержали, а часть сложили на корабли и отплыли в Фокею и Киму к Астиоху. 32. В то время как Астиох находился в этих местах, прибыли послы от лесбосцев с предложением, что они снова отложатся от аѳинян;[59] они склонили Астиоха на свою сторону, но так как коринѳяне и прочие союзники, вследствие первой неудачи, не имели охоты поддерживать лесбосцев, то Астиох снялся с якоря и отправился к Хиосу. Захваченные на пути бурей корабли с запозданием прибыли к Хиосу с разных сторон. (2) После этого Педарит, направлявшийся тогда вдоль берега по суше из Милета,[60] прибыв в Эриѳры, переправился с войском оттуда на Хиос. У него было еще около пятисот тяжеловооруженных воинов с пяти кораблей, оставленных Халкидеем. (3) Так как некоторые лесбосцы предлагали произвести восстание, то Астиох заявил Педариту и хиосцам, что они должны явиться с кораблями к Лесбосу и поднять там восстание: этим способом они или увеличат число своих союзников, или в случае неудачи причинят вред аѳинянам. Хиосцы не вняли этому, и Педарит отказался уступить Астиоху хиосский флот. 33. Тогда Астиох присоединил к лаконским кораблям, с которыми пришел, пять кораблей коринѳских, шестой мегарский и еще один гермионский и направился к Милету, чтобы вступить в должность на- варха; против хиосцев он разразился угрозами и заявил, что, если у них будет нужда, он ни за что не станет помогать им. Астиох пристал к Корику, в Эриѳрейской области, и там заночевал. (2) Со своей стороны аѳиняне, отошедшие от Самоса с войском для нападения на Хиос,[61] бросили якорь по другую сторону разделявшего их холма, так что неприятели не замечали друг друга. (3) К ночи получено было письмо от Педарита о том, что эриѳрейские военнопленные, отпущенные аѳинянами в расчет на измену, возвратились из Самоса в Эриѳры;[62] тогда Астиох немедленно снова отправился в Эриѳры и чуть было не наткнулся на аѳинян. (4) К нему переправился и Педарит. Допросив лиц, подозреваемых в измене, они нашли, что все эти обещания даны были лишь под предлогом добиться спасения людей из Самоса. Астиох и Педарит оправдали их и удалились, один на Хиос, другой, согласно первоначальному плану, в Милет.
34. Тем временем и афинское войско, обогнув на кораблях Корик, подле Аргона повстречало три военных хиосских корабля и при виде их пустилось за ними в погоню. Но поднялась сильная буря, и хиосские корабли едва укрылись в гавань. Что касается афинских, то три из них, ушедшие дальше всего вперед, были повреждены и выброшены на берег у Хиоса; команда частью взята в плен, частью перебита; прочие бежали в гавань, что под Мимантом, по имени Финикунт. Оттуда позже они перешли к Лесбосу, стали там на якоре и готовились к возведению укреплений.
35. В ту же зимнюю кампанию вышел из Пелопоннеса и прибыл в Книду лакедемонянин Гиппократ с десятью ѳурийскими кораблями, которыми командовал Дорией, сын Диагора, с двумя товарищами, с одним лаконским и одним сиракусским кораблем. Усилиями Тиссаферна Книд в то время уже отложился от Аѳин. (2) Когда находившиеся в Милете военачальники[63] узнали о прибытии их, то сделали распоряжение, чтобы одна половина кораблей наблюдала за Книдом, а другие, стоявшие у Триопия, напали на грузовые суда, шедшие из Египта, и захватили их. (3) Триопий - выступающая в море оконечность Книдской области, со святилищем Аполлона. Аѳиняне, узнав об этом, выступили от Самоса в море и захватили шесть стороживших у Триопия кораблей; корабельная команда их бежала. После этого аѳиняне пристали к Книду, напали на город и, так как он не имел стен, едва не овладели им. (4) На следующий день они возобновили приступ, но книдяне успели за ночь лучше оградить себя; кроме того, в город пробились спасшиеся бегством воины с кораблей, что были у Триопия, и аѳиняне не могли уже вредить им, как прежде. Поэтому они отступили, разорили поля книдян и возвратились к Самосу.
36. Когда к тому времени прибыл в Милет Астиох для командования флотом,[64] в лагере пелопоннесцев всего еще было в изобилии: жалованье выдавалось в достаточном размере,[65] у солдат было много денег, награбленных в Иасе,[66] милетяне энергично переносили тяготы войны. (2) Однако пелопоннесцы находили недостаточным и не особенно выгодным первоначальный договор, заключенный Халкидеем с Тиссаферном[67] и еще в бытность Ѳеримена в Милете заключили новый, нижеследующий.
37. "Договор лакедемонян и их союзников с царем Дарием и с сыновьями царя и с Тиссаферном. Быть миру и дружбе на следующих условиях. (2) Лакедемонянам и союзникам лакедемонян не ходить войною или с каким-нибудь злым умыслом на всю ту землю и города, какие принадлежат Дарию, или принадлежали отцу его, или его предкам; лакедемонянам и союзникам лакедемонян не взыскивать дани с этих городов. Царю Дарию и подданным его не ходить войною или с каким-нибудь злым умыслом на лакедемонян и их союзников. (3) Если в чем-либо лакедемоняне и их союзники будут нуждаться в царе или царь будет нуждаться в лакедемонянах и их союзниках, правильным должно почитаться исполнение того, на чем стороны убедят друг друга. (4) Войну против аѳинян царю и лакедемонянам и их союзникам вести сообща; сообща должны они действовать и при заключении мира. (5) Какое бы войско ни находилось в земле царя по требованию царя, царь должен ему доставлять содержание. Если какой из городов, вступивших в договор с царем, нападет на царскую землю, прочим городам противодействовать этому и помогать царю по мере возможности. И если кто-либо в царской земле или в другой, подвластной царю, нападет на землю лакедемонян или их союзников, царь должен противодействовать этому и помогать по мере возможности".
38. По заключении договора Ѳеримен передал Астиоху свои корабли, а сам отплыл на небольшом судне в море и исчез. Между тем аѳиняне 2 уже переправились с войском от Лесбоса на Хиос[68] и, утвердив свое господство на суше и на море, стали укреплять Дельфиний, пункт вообще сильный со стороны суши, а также снабженный гаванями и недалеко отстоящий от города Хиоса. (3) Хиосцы, потерпевшие поражение в первых битвах,[69] да и вообще жившие между собою далеко не в согласии, а, наоборот, относившиеся друг к другу подозрительно после того, как Педарит казнил сына Иона Тидея с соумышленниками за сочувствие к Аѳинам, остальное же население города силою удерживалось в подчинении олигархам, оставалось в бездействии; вследствие этого ни сами они, ни вспомогательное войско с Педаритом во главе не оказывались достаточно сильными для битвы. (4) Тем не менее они через послов обратились в Милет к Астиоху с требованием подать им помощь, а когда тот не обратил на это внимания, Педарит послал в Лакедемон письмо с жалобою на него. (5) Так сложились дела аѳинян на Хиосе. Между тем самосские корабли их делали наступления на милетские; но так как последние не выходили против них, то аѳиняне отступали назад к Самосу и держались спокойно.
39. В ту же зимнюю кампанию вышли из Пелопоннеса двадцать семь кораблей, снаряженные для Фарнабаза лакедемонянами по настоянию мегарянина Каллигита и кизикенца Тимагора, и в пору зимнего солнцестояния направились к Ионии. В звании начальника отплыл с ними спартиат Антисѳен. (2) Вместе с тем лакедемоняне послали в советники[70] Астиоху одиннадцать спартиатов; в числе их был и Лихас, сын Аркесилая.[71] Советникам приказано было, по прибытии в Милет, озаботиться вообще возможно лучшим устроением дел; что же касается кораблей, то или эти самые двадцать семь, или с прибавкою новых, или хотя бы в меньшем числе отослать, если они заблагорассудят, к Фарнабазу в Геллеспонт, назначив их начальником сына Рамфия, Клеарха,[72] который отправлялся вместе с ними; наконец, если эти одиннадцать мужей признают нужным отрешить Астиоха от должности наварха и назначить на его место Антисѳена. Дело в том, что вследствие письма Педарита[73] лакедемоняне стали относиться к Астиоху подозрительно. (3) Корабли эти, отчалив от Малей, вышли в открытое море и пристали к Мелосу. Здесь они нашли десять афинских кораблей; три из них, бывшие без команды, были захвачены и сожжены. После этого из опасения, как бы убежавшие от Мелоса афинские корабли не дали знать об экспедиции пелопоннесских кораблей аѳинянам на Самосе, что действительно и случилось,[74] пелопоннесцы направились к Криту, из осторожности пошли более длинным путем и пристали к Кавну в Азии.[75] (4) Здесь они были уже в безопасности и потому дали знать находившемуся в Милете флоту, чтобы в сопровождении его переправиться самим вдоль берега к Милету. 40. Со своей стороны хиосцы и Педарит, невзирая на медлительность Астиоха, отправили к нему около того же времени вестников с требованием оказать им помощь всем его флотом, так как они находятся в осаде, и не относиться безучастно к тому, как важнейший из союзных городов в Ионии оказывается запертым с моря, а с суши подвергается разбойническим нападениям. (2) Дело в том, что у хиосцев было множество рабов, больше, нежели в каком бы то ни было другом государстве, кроме Лакедемона, которые вследствие их многочисленности подвергались за всякую вину слишком жестоким наказаниям. Поэтому, лишь только оказалось, что аѳиняне при помощи своих укреплений утвердились здесь прочно, большинство рабов тотчас перебежало к ним и благодаря знанию местности причиняло стране величайшие бедствия. (3) Хиосцы указывали, что им необходимо помочь, пока есть еще надежда и возможность воспрепятствовать неоконченному укреплению Дельфиния и пока аѳиняне заняты сооружением более обширных укреплений у своего лагеря и флота. Хотя после упомянутой выше угрозы[76] Астиох и не имел намерения оказывать помощь, но, когда он увидел, что помогать готовы и союзники, решил идти на помощь хиосцам. 41. Тем временем из Кавна получена была весть о прибытии двадцати семи кораблей и лакедемонских советников. Решив, что для утверждения господства на море все прочее - дело второстепенное, лишь бы переправить в Милет столь значительное количество кораблей и обезопасить переправу лакедемонянам, явившимся для наблюдения за ним, Астиох немедленно бросил мысль идти к Хиосу и направился в Кавн. (2) На пути он высадился на Косе, называемом Меропидою; так как город не имел стен и пострадал от сильнейшего землетрясения, какое когда-либо бывало на нашей памяти, причем население его бежало в горы, то Астиох разорил город, делал набеги на страну с целью добывания добычи и забирал все, кроме свободнорожденных, которых он отпускал. (3) От Коса Астиох прибыл ночью к Книду, но, подчинившись настояниям книдян, не высадил экипаж на берег, а тотчас пошел против двадцати афинских кораблей, которыми командовал один из самосских стратегов Хармин,[77] стороживший появление тех двадцати семи кораблей, плывших из Пелопоннеса, которые разыскивал и Астиох.[78] (4) Находившиеся на Самосе аѳиняне получили известие о приближении этих кораблей из Мелоса,[79] а потому Хармин держался на страже у Симы, Халки, Родоса и подле Ликии, зная уже о том, что корабли находятся в Кавне. 42. Астиох немедленно, прежде чем прослышали о нем, пошел против Симы в расчете застигнуть неприятельские корабли где-нибудь в открытом море. Но по причине дождя и сгустившегося тумана корабли его в темноте сбились с дороги, и движение их расстроилось. (2) На рассвете, когда флот Астиоха был разбросан и одно крыло его, левое, было уже видимо для аѳинян, а остальные корабли блуждали еще подле острова, Хармин и аѳиняне быстро пустились против неприятеля, но не со всеми двадцатью кораблями, вообразив, что это те самые корабли из Кавна, которые они сторожили. (3) При первом же нападении аѳиняне затопили три корабля и сильно повредили другие. Перевес в сражении они имели до тех пор, пока сверх ожидания не появилось большинство блуждавших кораблей и аѳиняне оказались отрезанными со всех сторон. (4) Тогда они обратились в бегство, причем потеряли шесть кораблей, бежав с остальными к острову Тевтлуссе и оттуда к Галикарнассу. (5) После этого пелопоннесцы пристали к Книду и, соединившись с двадцатью семью кораблями, что были у Кавна, вышли в море со всеми силами и, водрузив трофей на Симе, снова стали на якоре в Книде. 43. По получении известия о результате морской битвы аѳиняне со всеми кораблями отправились от Самоса к Симе, но не напали на стоявший у Книда флот и со своей стороны не подверглись нападению. Забрав на Симе корабельные снасти[80] и сделав нападение на Лоримы, что на материке, они возвратились к Самосу.
(2) На всех пелопоннесских кораблях, находившихся уже у Книда, производились нужные починки, а одиннадцать лакедемонских граждан[81] вели тем временем переговоры с явившимся сюда Тиссаферном относительно выработанных уже условий, именно тех, какие они не одобряли, а также о дальнейшей войне, каким образом вести ее всего лучше и выгоднее для обеих сторон.[82] (3) За ходом дел с наибольшим вниманием наблюдал Лихас. Он заявил, что оба договора, и договор Халкидея, и договор Ѳеримена,[83] формулированы неудачно, что опасно, если царь предъявит и теперь притязания на всю ту землю, какая была раньше в его власти и во власти его предков. И действительно, по смыслу этого пункта, все острова, Ѳессалия, Локрида, вся Эллада до Беотии должны были бы снова перейти в рабство к царю, и лакедемоняне вместо свободы наложили бы на эллинов персидское господство. (4) Поэтому Лихас предлагал заключить новый, лучший, договор или, по крайней мере, упразднить прежний и объявил, что при таких условиях они вовсе не нуждаются в продовольствии для войска. Раздраженный Тиссаферн в гневе ушел от лакедемонян, не добившись от них толку. 44. Последние намеревались идти к Родосу, куда звали их влиятельнейшие олигархи, и надеялись привлечь на свою сторону остров, весьма важный для них по многочисленности морского и сухопутного войска. К тому же они полагали, что при содействии имеющихся союзников они в состоянии будут одни содержать свой флот, не требуя денег от Тиссаферна. (2) Итак, немедленно, в ту же зимнюю кампанию, пелопоннесцы вышли из Книда и пристали прежде всего к Камиру, на Родосе, с девяносто четырьмя кораблями. Большинство населения было перепугано, так как не знало о сношениях[84] и бежало, в особенности потому что город не был укреплен. Тогда лакедемоняне созвали камирян, а также граждан двух других городов, Линда и Иелиса, и убедили родян отложиться от аѳинян. Родос таким образом присоединился также к пелопоннесцам. (3) Прослышав об этом, аѳиняне около того же времени вышли с самосским флотом в море, желая предупредить неприятеля. Они показались уже в открытом море, но немного опоздали и потому немедленно отступили к Халке, оттуда к Самосу, а впоследствии вели морскую войну против Родоса из Халки, Коса и Самоса. (4) Пелопоннесцы взыскали с родян тридцать два таланта денег,[85] вытащили корабли на сушу и в течение восьмидесяти дней оставались в бездействии.
45. В это время и еще раньше, до похода пелопоннесцев на Родос, произошло следующее. После смерти Халкидея и после сражения при Милете[86] Алкибиад возбудил против себя подозрение в пелопоннесцах, и от них из Лакедемона пришло даже письмо к Астиоху с приказанием лишить жизни Алкибиада (он был во враждебных отношениях с Агидом[87] и вообще казался человеком, не заслуживающим доверия). Алкибиад в страхе сначала бежал тайком к Тиссаферну, затем, по мере возможности, стал действовать на него главным образом во вред пелопоннесцам. (2) Став руководителем Тиссаферна во всем, Алкибиад убедил его сократить жалованье пелопоннесцам и выдавать им по три обола вместо аттической драхмы,[88] да и то не постоянно. При этом он советовал Тиссаферну сказать пелопоннесцам, что аѳиняне, с более давнего времени опытные в морском деле, платят своим воинам по три обола, и не столько по недостатку в средствах, сколько для того, чтобы от избытка в деньгах моряки не впадали в излишество, причем одни тратили бы жалованье на то, что разрушает здоровье, и тем ослабляли бы свои силы, а другие покидали бы корабли, не оставив в виде залога неуплаченной им доли жалованья. (3) Алкибиад научил Тиссаферна склонить с помощью подкупа триерархов и стратегов, за исключением сиракусских, согласиться на эти условия. Из сиракусских стратегов один Гермократ противился этому от имени всех союзников. (4) Когда государства начинали просить денег, Алкибиад их выпроваживал и сам, от имени Тиссаферна, обзывал хиосцев бессовестными за то, что они, будучи богатейшими из эллинов, обязанные своим спасением чужой помощи, все-таки требуют, чтобы другие ради их свободы рисковали жизнью и деньгами. (5) Что касается прочих государств, то было бы несправедливо, говорил Алкибиад, если бы они, тратясь на аѳинян до восстания, теперь отказывались платить Столько же или даже больше на самих себя. (6) Тиссаферн, доказывал Алкибиад, ведя войну на собственные средства, разумеется, теперь расчетлив; если же когда-либо получатся от царя продовольственные деньги, он будет выдавать им жалованье полностью, и государства будут надлежащим образом удовлетворены. 46. Алкибиад советовал Тиссаферну также не очень торопиться с окончанием войны и отказаться от желания предоставить одному государству владычество на суше и на море привлечением ли финикийских кораблей, которые Тиссаферн велел заготовлять, или содержанием на жалованье большого числа эллинов, но рекомендовал допустить разделение владычества между двумя государствами: тогда царь будет иметь возможность поднять одно из них против другого, ему неприязненного. (2) Напротив, говорил Алкибиад, если господство на суше и на море будет в одних руках, царь окажется в затруднении уничтожить господствующее государство и вынужден будет встать, наконец, сам на решительную борьбу с большими издержками и опасностями. Легче с небольшими затратами и личной безопасностью предоставить эллинам истощать самих себя. (3) Кроме того, уверял Алкибиад, для Тиссаферна з удобнее делить власть с аѳинянами: они меньше лакедемонян стремятся к завоеваниям на суше, цели же их и образ действий в войне наиболее полезны для его видов; аѳиняне будут стараться порабощать себе часть моря, а Тиссаферну всех эллинов, обитающих в царской земле, лакедемоняне же, наоборот, явились с целью освободить эллинов; и невероятно, чтобы они, освобождая теперь эллинов от самих же эллинов, не освободили их и от персов, если только сами не будут усмирены. (4) Поэтому Алкибиад советовал прежде всего ослаблять оба государства, а потом уже, когда аѳиняне будут основательно истощены, избавить страну и от пелопоннесцев. (5) Тиссаферн в главном разделял это мнение, поскольку можно было судить, по крайней мере, по его образу действий. Находя советы Алкибиада правильными, он доверился ему вполне, выдавал пелопоннесцам скудное содержание и не разрешал морской битвы, уверяя, что прибудет финикийский флот, и тогда они будут сражаться, обладая превосходством сил. Тем самым Тиссаферн расстроил дела пелопоннесцев, флот которых в это время был в очень цветущем состоянии. Вообще отсутствие у Тиссаферна энергии к войне стало так ясно, что нельзя было не замечать его.
47. Такие советы, по мнению Алкибиада наилучшие, он давал Тиссаферну и царю частью потому, что находился под защитою их, частью потому, что добивался своего возвращения на родину. Он знал, что, если спасет отечество от окончательной гибели, ему можно будет, путем убеждения, заставить аѳинян вернуть его обратно. Склонить же их к этому он рассчитывал главным образом в том случае, если окажется, что Тиссаферн питает к нему расположение. Это и случилось на самом деле. (2) Действительно, афинское войско на Самосе прослышало о том влиянии, какое имеет Алкибиад у Тиссаферна, причем сам Алкибиад обратился к наиболее видным в среде войска представителям олигархической партии с просьбою напомнить о нем лучшим людям, что он желает возвратиться на родину для установления олигархии, а не подлой демократии, изгнавшей его самого, что он хочет доставить им дружбу Тиссаферна и вместе с ними стать гражданином афинского государства. Независимо от Алкибиада и еще в большей мере, чем он, стремились к ниспровержению демократии находившиеся на Самосе триерархи аѳинян и влиятельнейшие граждане. 48. Движение это появилось впервые в самосском войске, а отсюда оно распространилось потом и на афинское государство. Несколько человек переправились с Самоса к Алкибиаду и вступили с ним в переговоры. Так как он обещал приобрести дружбу сначала Тиссафер- на, а потом и царя, если только не будет демократического правления (тогда, говорил Алкибиад, царь больше будет доверять им), то знатные граждане, которые несли на себе наибольшие тяготы, очень надеялись захватить в свои руки власть и восторжествовать над своими противниками. (2) По возвращении на Самос они в среде своих единомышленников стали организовывать заговор, а перед народом открыто заявляли, что царь будет их другом и доставит деньги, если Алкибиад будет возвращен и в Аѳинах не будет демократического строя. (3) Чернь, хотя вначале и была отчасти недовольна происками, держалась спокойно в приятной надежде на царское жалованье, сторонники же олигархии, сообщив свои планы народу, снова стали обсуждать предложения Алкибиада в своей среде и вместе с большинством членов гетерий. (4) Всем дело казалось удобоисполнимым и верным, но оно вовсе не нравилось Фриниху,[89] бывшему тогда еще стратегом. Он находил, что Алкибиаду, как то было и на самом деле, столь же мало дела до олигархии, как и до демократии, что он помышляет только об одном, как бы, ниспровергнув существующий государственный порядок, возвратиться по приглашению своих сторонников; аѳинянам же, напротив, следует больше всего позаботиться о предотвращении внутренних междоусобий. Для царя, указывал Фриних, неудобно теперь, когда пелопоннесцы заняли уже такое же положение на море, как и аѳиняне, когда они завладели всеми важнейшими городами в его державе, примыкать к аѳинянам, которым он не доверяет, и тем создавать себе затруднения, между тем как ему можно приобрести друзей в лице пелопоннесцев, которые не сделали ему ничего дурного. (5) Что же касается союзных государств, которым аѳиняне пообещают, разумеется, ввести олигархию, так как и у них самих не будет уже демократического строя, то, говорил Фриних, ему хорошо известно, что государства отложившиеся не присоединятся к аѳинянам, а те, которые остаются на их стороне, не станут более надежными; ведь рабства в соединении с демократией или с олигархией они не предпочтут свободе, каков бы государственный строй они не получили. (6) Кроме того, союзники уверены, что так называемые "прекрасные и хорошие"[90] доставят им не менее неприятностей, чем демократы, так как они советуют народу и приводят в исполнение те суровые мероприятия,[91] из которых они главным образом извлекают для себя пользу. Быть под властью таких людей значило бы для союзников подвергаться без суда казням, сопряженным с насилием, тогда как демократия служит убежищем для них и уздою для олигархов. (7) Он, Фриних, наверное знает, что государства,[92] наученные самим опытом, думают именно таким образом; поэтому он ничего не одобряет из того, о чем Алкибиад хлопочет в настоящее время. 49. Несмотря на эти соображения Фриниха, собравшиеся на Самосе участники заговора, согласно первоначальному решению,[93] приняли предложения Алкибиада и готовились отправить в Аѳины в качестве послов Писандра и других лиц с тем, чтобы они хлопотали о возвращении Алкибиада, о ниспровержении демократии в Аѳинах и об установлении дружественных отношений между Тиссаферном и аѳинянами. 50. Фриних, узнав, что предложение о возвращении Алкибиада будет внесено[94] и что аѳиняне могут принять его, опасался, как бы в случае своего возвращения Алкибиад не поступил с ним худо, как с человеком, противодействовавшим его возвращению, именно ввиду тех речей, в которых Фриних высказывал противное мнение. (2) Тогда он пустился на следующее. Тайком послал он письмо лакедемонскому наварху Астиоху, тогда еще находившемуся у Милета, с известием, что Алкибиад губит дело лакедемонян, устраивая сближение Тиссаферна с аѳинянами; да и обо всем прочем Фриних сообщал в письме точные сведения. Простительно, прибавлял он, если он, даже во вред родному городу, злоумышляет на врага. (3) Однако Астиох не думал карать Алкибиада, тем более что последний не был уже, как прежде, в его власти, а отправился к нему и к Тиссаферну в Магнесию, передал им полученное из Самоса письмо и таким образом сам сделался доносчиком. Кроме того, говорили, что из личной корысти Астиох предложил свои услуги Тиссаферну как по этому делу, так и вообще. По этой же причине Астиох слишком мягко относился и к вопросу о выдаче жалованья не в полном размере.[95] (4) Алкибиад тотчас отправил должностным лицам на Самос письмо с изложением образа действий Фриниха и требовал его казни. (5) Будучи очень встревожен тем, что он изобличен, и чувствуя себя в величайшей опасности, Фриних послал Астиоху новое письмо с укоризною, что тот плохо скрыл содержание прежнего письма; и на этот раз Фриних выражал готовность выдать лакедемонянам на истребление все афинское войско, бывшее на Самосе, причем подробно писал, каким образом план этот при отсутствии укреплений на Самосе может быть приведен в исполнение. Никто не осудит его, добавлял Фриних, за то, что он, рискуя своею жизнью за лакедемонян, готов и на это и на все возможное, лишь бы не погибнуть самому от злейших врагов. Однако и это письмо Астиох сообщил Алкибиаду. 51. Предугадывая вероломство Астиоха и скорое получение письма от Алкибиада обо всем этом деле, Фриних предупредил их и сам открыл войску замыслы врагов напасть на лагерь, так как Самос не был укреплен и к тому же не все корабли находились в гавани. Фриних говорил, что имеет об этом достоверные сведения, что необходимо возможно скорее укрепить Самос и вообще быть настороже. Фриних был стратегом и действовал в данном случае правомочно. (2) Аѳиняне приступили к сооружению укреплений, и Самос благодаря этому был укреплен скорее (впрочем и без того собирались его укреплять). Вскоре затем пришло письмо от Алкибиада о том, что Фриних выдал войско и что неприятель готовится к нападению. (3) Но так как Алкибиаду не доверяли, то и решили, что он, заранее узнав планы неприятеля, из вражды к Фриниху взваливает на него вину в соучастии. Поэтому Алкибиад нисколько не повредил Фриниху, напротив, тождественным сообщением он только подтвердил его слова.
52. После этого Алкибиад начал подготовлять и настраивать Тиссаферна к тому, чтобы он стал другом аѳинян. Хотя Тиссаферн и боялся пелопоннесцев, потому что у них было кораблей больше, чем у аѳинян, однако он желал, если бы только оказалось это возможным, воспользоваться доверием к нему Алкибиада, особенно после того, как он узнал, что в среде пелопоннесцев у Книда произошел разлад из-за договора Ѳеримена.[96] Все это имело место в то время, когда пелопоннесцы были уже у Родоса.[97] Во время спора Лихас подтвердил прежде высказанное мнение Алкибиада, что лакедемоняне намерены даровать свободу всем государствам, причем настаивал на невозможности заключать соглашение, предоставляющее царю власть над теми государствами, которые некогда, в прежнее время, были подвластны царю или его предкам.[98] Преследуя важные цели, Алкибиад не щадил теперь энергии расположить Тиссаферна в свою пользу.
53. Между тем афинские послы с Писардом во главе были отправлены из Самоса и явились в Аѳины. В народном собрании они говорили лишь о главном, больше всего о том, что аѳиняне имеют возможность приобрести союзника в лице царя и одержать верх над пелопоннесцами в том случае, если вернут Алкибиада и откажутся от теперешнего демократического строя. (2) Многие другие возражали против этого в защиту демократии, враги же Алкибиада восклицали, что было бы рискованно допускать возвращение человека, поправшего законы. При этом Евмолпиды и Керики призывались в свидетели по поводу тех дел, касающихся мистерий, за которые Алкибиад был изгнан, и они заклинали именем богов не возвращать Алкибиада. Писандр взошел на трибуну, чтобы отвечать на многие возражения и сетования. Каждого возражавшего он вызывал поодиночке вперед и спрашивал, какую надежду питает он на спасение государства, коль скоро у пелопоннесцев на море не меньше кораблей, готовых к битве, чем у аѳинян, когда союзных государств у них больше, когда царь и Тиссаферн доставляют им деньги, а у аѳинян нет больше денег, если только кто-либо не склонит царя перейти на их сторону. (3) Когда вопрошаемые отвечали отрицательно, Писандр говорил им тогда прямо: "А последнему не бывать, если не будет у нас установлен более умеренный образ правления, и скорее в духе олигархии, чтобы царь мог нам поверить. При настоящих обстоятельствах нам, впрочем, надлежит совещаться не столько о форме правления, сколько о спасении, а сделать изменения в государственном строе мы можем и после, если что нам не понравится; Алкибиада же мы вернем, так как только он один в настоящее время в состоянии устроить это". 54. Сначала народ слушал речи об олигархии с тяжелым сердцем; но когда Писандр ясно показал, что нет другого спасения, народ сдался из страха и вместе с тем в надежде на изменения в будущем. (2) Аѳиняне постановили, чтобы Писандр и с ним десять мужей отправились к Тиссаферну и Алкибиаду и установили такие отношения с ними, какие признают наилучшими. (3) Так как Писандр одновременно изобличил и Фриниха, то отрешили от должности его и товарища его Скиронида[99] и на место их послали стратегами на флот Диоме- донта и Леонта.[100] К Фриниху Писандр предъявил на словах обвинение в том, что тот выдал неприятелю Нас и Аморга,[101] на самом же деле он руководствовался тут тем, что находил Фриниха неудобным для сношений с Алкибиадом. (4) Писандр обошел также все клубы, существовавшие в городе и раньше с целью производить давление на суды и выборы должностных лиц, и посоветовал им соединить свои силы, принять общее решение и ниспровергнуть демократию. Он принял также все другие меры, требовавшиеся обстоятельствами, чтобы более не было замедления, а сам с десятью мужами отправился морем к Тиссаферну.
55. В ту же зимнюю кампанию Леонт и Диомедонт явились к афинскому флоту и направились против Родоса. Пелопоннесские корабли они нашли вытащенными на сушу,[102] сделали небольшую высадку на берег и в сражении разбили вступивших против них родосцев, затем отступили к Халке и вели войну преимущественно оттуда, а не из Коса: с Халки им было легче наблюдать за тем, если бы пелопоннесский флот вздумал сняться с якоря.
(2) На Родос прибыл также лаконец Ксенофантид, посланный Педаритом из Хиоса. Он сообщал, что афинское укрепление доведено уже до конца и что Хиос будет потерян, если пелопоннесцы не явятся к нему на помощь со всем флотом. Пелопоннесцы собирались идти на помощь. (3) Тем временем Педарит сам со своими наемниками и со всем войском хиосцев атаковал афинское укрепление, возведенное вокруг их кораблей, частью его овладел и захватил несколько вытащенных на сушу кораблей. Но когда прибыли на помощь аѳиняне и обратили в бегство хиосцев, то сначала последние, а затем и остальное войско Педарита были разбиты; пал сам Педарит и многие хиосцы, причем было захвачено множество оружия.
56. После этого хиосцы сильнее прежнего были обложены с суши и с моря, и среди них начался большой голод. Между тем афинское посольство с Писандром во главе прибыло к Тиссаферну и завело переговоры о соглашении.[103] (2) Алкибиад, не очень-то полагавшийся на Тиссаферна, который больше боялся пелопоннесцев и все еще желал, согласно его же настоянию,[104] ослабить оба государства, стал действовать в том направлении, чтобы Тиссаферн предъявил аѳинянам тягчайшие требования и чтобы договор таким образом не состоялся. (3) Мне думается, того же желал и сам Тиссаферн; только им тут руководил страх.[105] Алкибиад же, видя, что Тиссаферн не согласится на договор ни в каком случае, желал скрыть перед аѳинянами собственное бессилие убедить его и представлял дело так, будто Тиссаферн поддается его увещеваниям и хочет примкнуть к аѳинянам, только предлагают они ему недостаточно. (4) Говоря сам от имени и в присутствии Тиссаферна, Алкибиад так далеко заходил в своих требованиях, что аѳиняне все-таки оказывались причиною того, что договор не заключался, хотя на многие требования его они и соглашались. Так Алкибиад требовал отдать всю Ионию, сверх того прилегающие к ней острова и т. д. Наконец, так как аѳиняне и на это не возражали, он из страха быть вполне изобличенным в своем бессилии[106] требовал на третьем собрании разрешить царю соорудить флот и плавать вдоль их владений, где ему угодно и с каким угодно числом кораблей. (5) Тут уже аѳиняне признали требование невыполнимым и, считая себя обманутыми Алкибиадом, в гневе удалились и переправились на Самос.
57. Вскоре после этого, в ту же зимнюю кампанию, Тиссаферн прибыл в Кавн с целью возвратить пелопоннесцев в Милет и, заключив с ними новый договор, какой удастся, доставлять им содержание и перестать враждовать с ними. Он боялся, как бы пелопоннесцы, при недостатке содержания для многочисленных кораблей, не были вынуждены дать морскую битву аѳинянам и не потерпели поражения или как бы аѳиняне и без него не достигли цели своих стремлений, коль скоро пелопоннесские корабли будут покидать воины. Больше же всего Тиссаферн опасался, что пелопоннесцы в поисках за пищей станут грабить материк. (2) Соображая и предусматривая все это, а равно желая уравновесить взаимное положение эллинов,[107] Тиссаферн пригласил пелопоннесцев, выдал им содержание[108] и заключил с ними следующий, третий, договор.[109]
58."На тринадцатом году царствования Дария, когда в Лакедемоне эфором был Алексиппид, состоялся на равнине Меандра договор между лакедемонянами и их союзниками с одной стороны, Тиссаферном, Гиераменом и сыновьями Фарнака - с другой, о делах царя, лакедемонян и их союзников. (2) Земля царя, какая находится в Азии, принадлежит царю; и о своей земле царь пусть располагает, как хочет. (3) Лакедемонянам и их союзникам не ходить на землю царя с каким-либо злым умыслом, и царю не ходить на земли лакедемонян и их союзников с каким-либо злым умыслом. (4) Если кто из лакедемонян или их союзников пойдет на землю царя со злым умыслом, лакедемоняне и их союзники должны противодействовать этому, и если кто из царской земли пойдет со злым умыслом на лакедемонян или их союзников, пусть царь противодействует этому. (5) Тиссаферну доставлять теперешнему флоту содержание согласно условию,[110] пока не прибудут царские корабли. (6) Когда прибудут царские корабли,[111] лакедемоняне и их союзники сами будут содержать свой флот, если пожелают; если же захотят получать содержание от Тиссаферна, он обязуется доставлять его, но лакедемоняне и их союзники, с окончанием войны, должны возвратить Тиссаферну деньги, сколько получат. (7) Когда прибудут царские корабли, то корабли лакедемонян, их союзников и царские пусть ведут войну сообща, так, как решит Тиссаферн, лакедемоняне и их союзники. Если пожелают заключить мир с аѳинянами, то заключить его на одинаковых условиях".
59. Таков был договор. После этого Тиссаферн приступил к доставке финикийских кораблей, как было условлено,[112] и к выполнению всех прочих обещаний; он желал, по крайней мере, сделать вид, будто принимает эти меры.
60. Уже в конце зимней кампании беотяне при помощи измены взяли Ороп, хотя там и находился афинский гарнизон. Содействовали этому некоторые граждане из эретриян и самих оропцев, замышлявших ускорить отпадение Евбеи; Ороп лежит близ Эретрии, и невозможно было помешать аѳинянам, пока они владели им, сильно тревожить как Эретрию, так и остальную Евбею. (2) Эретрияне, имея уже Ороп в своих руках, явились к Родосу и звали пелопоннесцев идти на Евбею; последние же больше желали оказать помощь Хиосу в его стесненном положении и, снявшись с якоря, со всем флотом отошли от Родоса.[113] (3) Находясь у Триопия,[114] пелопоннесцы заметили в открытом море афинские корабли, шедшие от Халки.[115] Так как стороны воздержались от нападения, то аѳиняне пошли к Самосу, а пелопоннесцы к Милету; последние видели, что впредь без морской битвы им нельзя будет помочь Хиосу. Эта зимняя кампания приходила к концу; кончался и двадцатый год войны, историю которой написал Ѳукидид.
61. В самом начале весны следующей летней компании (411 г.) спартиат Деркилид послан был[116] с небольшим войском вдоль берега по суше к Геллеспонту, чтобы поднять восстание в Абиде, колонии милетян. В то же время хиосцы, теснимые осадою, вынуждены были, пока Астиох затруднялся оказать им помощь,[117] дать морскую битву. (2) Случилось так, что, когда Астиох был еще у Родоса, хиосцы, по смерти Педарита,[118] получили из Милета в начальники себе спартиата Леонта, который прибыл с Антисѳеном в качестве его эпибата; они получили также двенадцать кораблей, оставшихся на страже у Милета. В числе их было пять ѳурийских, четыре сиракусских, один анейский,[119] один милетский и один Леонта. (3) Хиосцы сделали с суши вылазку против неприятеля со всем войском, заняли один укрепленный пункт, а в то же время тридцать шесть кораблей их выступили против тридцати двух афинских и дали битву. Сражение было жестокое; хиосцы и союзники, хотя и не потерпели поражения, возвратились в свой город, потому что было уже поздно. 62. Когда вслед за этим явился из Милета по сухому пути Деркилид, Абид, на Геллеспонте, перешел на сторону Деркилида и Фарнабаза, а два дня спустя отложился и Лампсак. (2) Получив об этом известие на Хиосе, Стромбихид[120] поспешно явился на помощь с двадцатью четырьмя афинскими кораблями, в числе которых были и грузовые суда с гоплитами. Вышедших против него лампсакиян Стромбихид разбил в сражении и с первого же набега взял Лампсак, не имевший укреплений, похитил движимость и рабов. Возвратив свободнорожденных на их места жительства, он пошел на Абид. (3) Так как город не сдавался, а взять его приступом Стромбихид не мог, то он переправился на противолежащий Абиду берег, поставил гарнизон в Сеете, городе на Херсонесе, которым владели тогда персы, и обратил его в наблюдательный пункт над всем Геллеспонтом. 63. Тем временем хиосцы и находящиеся в Милете пелопоннесцы крепче утвердились на море; воспрянул духом и Астиох, когда узнал о ходе морской битвы и об удалении Стромбихида с флотом. (2) С двумя кораблями Астиох отправился вдоль берега к Хиосу, привел оттуда флот и уже со всеми кораблями предпринял нападение на Самос. Так как аѳиняне вследствие царившей у них взаимной подозрительности не выходили в море против неприятеля, то Астиох снова отплыл к Милету.
(3) Около этого времени, или даже раньше, демократия в Аѳинах была ниспровергнута. Дело было так: по возвращении от Тиссаферна на Самос послов с Писандром во главе,[121] они застали в самом войске положение дел еще более прочным, чем прежде, и даже влиятельных из самих семиян склонили к попытке ввести у себя олигархический строй, хотя эти же самияне вели между собой борьбу, лишь бы только не было у них олигархии. (4) Вместе с тем находившиеся на Самосе афинские заговорщики решили в своей среде оставить Алкибиада в покое, так как он не желал примкнуть к ним (да и вообще они не считали его подходящим для олигархии), но, пойдя уже на риск, самим изыскать меры к тому, чтобы дело их не было заброшено, а вместе с тем настойчиво вести войну, из собственных средств ревностно покрывать расходы и доставлять все нужное, так как с этого времени они несут тягости на самих себя, а не на других. 64. Ободрив друг друга, заговорщики немедленно отрядили Писандра и половину послов в Аѳины для устройства тамошних дел, причем поручили им вводить олигархию во всех подчиненных государствах, где это окажется возможным; другая половина разослана была в различных направлениях в остальные подчиненные местности. (2) Диитрефа, находившегося у Хиоса и избранного в начальники на Ѳракийское побережье, они отправили на место его службы. По прибытии на Ѳасос Диитреф низвергнул там демократию. (3) Но приблизительно на втором месяце после отъезда Диитрефа фасияне занялись укреплением города, так как они не нуждались более в аристократии, бывшей под защитою аѳинян, а, напротив, со дня на день ожидали от лакедемонян освобождения. (4) Дело в том, что некоторые фасияне, изгнанные аѳинянами, проживали у пелопоннесцев; сообща со своими друзьями на родине они употребляли все усилия к тому, чтобы доставить флот и поднять Ѳасос против Аѳин. Обстоятельства сложились так, как они всего более желали: город восстановлялся без всяких опасностей и та демократия, которая намеревалась оказать им противодействие, была низвергнута. (5) Таким образом, дела на Ѳасосе приняли оборот, противный желаниям аѳинян, установлявших олигархию. То же случилось, мне кажется, и в среде многих других подчиненных государств: лишь только они получили рациональный образ правления и перестали опасаться за самих себя, они обратились к настоящей свободе, не отдавая предпочтения обманчивой законности, предлагаемой им аѳинянами.
65. Между тем на пути Писандр с товарищами, согласно принятому решению,[122] низвергал демократические правления в государствах, причем в некоторых местностях они брали для поддержки себе гоплитов, вместе с которыми и прибыли в Аѳины. (2) Здесь они увидели, что дело их в значительной части подвинуто вперед их сообщниками. Действительно, несколько человек из молодежи, сговорившись между собою, тайно убили некоего Андрокла, главного представителя демократической партии, важнейшего виновника изгнания Алкибиада. Они старались тем усерднее избавиться от Андрокла по двоякой причине: во-первых, Андрокл был демагог, а во-вторых, они думали угодить Алкибиаду в надежде, что он возвратится и приобретет им дружбу Тиссаферна. Точно таким же образом тайно умертвили они и нескольких других неудобных для них граждан. (3) Сверх того, заговорщики открыто предложили, чтобы жалованье не получалось никем, кроме отбывающих военную службу, чтобы в государственном управлении участвовало не больше пяти тысяч человек, именно те, которые по имуществу и физическим своим качествам способны приносить наибольшую пользу. 66. Но в действительности предложение это было не более как благовидным предлогом, сочиненным для большинства,[123] так как держать государство в своих руках должны были только те, которые собирались произвести государственный переворот. Впрочем, народное собрание и совет, избиравшийся по жребию, продолжали созываться, но в них обсуждалось только то, что́ решено было заговорщиками. Лица, выступавшие с предложениями, были из их среды, и предложения, которые должны были быть внесены, подвергались предварительному рассмотрению ими же. (2) Из остальных никто не возражал из страха перед многочисленностью заговорщиков. Если же кто и осмеливался возражать, то тем или другим подходящим способом его немедленно умерщвляли, и над виновными или подозреваемыми в убийстве не производилось следствия и не возбуждалось судебного преследования. Народ безмолвствовал и, лишенный свободы речи, был в такой панике, что считал для себя барышом и то уже, если не подвергался какому-либо насилию. (3) Число заговорщиков значительно преувеличивалось сравнительно с действительностью, что́ угнетало настроение граждан, раскрыть же заговор собственными средствами они были бессильны вследствие обширности города и потому, что они не знали друг друга. (4) По той же причине нельзя было поверить другому своих жалоб или выразить чувства негодования, чтобы обсудить план мести, так как приходилось бы делиться мыслями или с человеком неизвестным, или хотя бы известным, но ненадежным. (5) И в самом деле, все члены демократической партии относились друг к другу подозрительно, как будто каждый из них участвовал в том, что́ творилось. В числе заговорщиков были и такие лица, от которых никогда нельзя было ожидать, что они обратятся к олигархии. Подобные люди больше всего и поселяли недоверие в народе и содействовали безопасности олигархов, так как они укрепили подозрительность в среде самих демократов.
67. В это-то время явились в Аѳины Писандр и его товарищи и тотчас принялись за довершение дела. Прежде всего они созвали народное собрание и внесли предложение избрать комиссию из десяти полномочных законодателей, которые, составив свои предложения, должны были внести их в назначенный день в народное собрание с целью ввести наилучшую государственную организацию. (2) С наступлением срока они устроили народное собрание в замкнутом со всех сторон Колоне, в святилище Посидона, находящемся за городом стадиях в десяти.[124] Законодательная комиссия внесла одно только предложение: каждый аѳинянин может безнаказанно предлагать что угодно; при этом назначались суровые кары всякому, кто обвинит оратора в противозаконности предложения или обидит его каким бы то ни было иным способом. (3) Затем стали уже вносить пышные предложения об упразднении всех должностей в существующем строе, об отмене жалованья,[125] об избрании пяти проедров, которые должны выбрать сто человек, а каждый из ста выбирает себе троих; предложено было также, чтобы эти четыреста человек вступили в здание совета и управляли государством самодержавно по своему усмотрению, созыва, когда они решат, пять тысяч человек. 68. Предложение это внес Писандр, и во всем прочем явно и с величайшим рвением содействовавший ниспровержению демократии. Однако лицом, устроившим все дело так, что оно могло достигнуть такого успеха, и задолго радевшим о нем, был Антифонт, афинский гражданин, никому из современников не уступавший в нравственных качествах, человек изобретательнейшего ума, прекраснейший оратор. Хотя он и не выступал в качестве оратора в народном собрании и по доброй воле никогда не участвовал ни в каком другом судебном процессе, потому что к нему как к прославленному оратору народ относился с подозрением, однако это был единственный человек, который мог всего больше помочь своими советами каждому, кто имел дело в суде и в народном собрании. (2) Антифонт, после того как правление четырехсот позже было ниспровергнуто и они подверглись преследованию со стороны демократии, будучи обвинен в организации этого правления и присужден к смертной казни, произнес, по-видимому, лучшую защитительную речь, какая мне известна, по этому делу. (3) Впрочем, и Фриних также обнаружил величайшую и исключительную энергию в деле установления олигархии, боясь Алкибиада, зная, что тому известны сношения его на Самосе с Астиохом,[126] и будучи уверен, что никогда, разумеется, возвращение Алкибиада не может состояться при господстве олигархии. Вступив в рискованное предприятие, Фриних оказался тут самым надежным человеком. (4) В числе ниспровергающих демократию был на первом месте также Ѳерамен, сын Гагнона, человек выдающийся по красноречию и уму. Таким образом, понятно, почему дело, столь трудное, увенчалось успехом: орудовали им многие даровитые личности. Действительно, у афинского народа, почти за сто лет до того низвергнувшего тиранов, трудно было отнять свободу, тем более что он не только никому не покорялся, но и привык к владычеству над другими в течение более половины этого периода.
69. Утвердив эти предложения[127] без возражений с чьей-либо стороны, народное собрание было одновременно с этим распущено, а вслед за тем введены были в здание совета "четыреста" при следующих обстоятельствах. Все аѳиняне постоянно были из-за неприятеля, находившегося в Декелее, на вооруженных постах, одни у укреплений, другие в строю. (2) Итак, в тот день отпущены были, по обыкновению, к своим постам воины, не принимавшие участия в заговоре; участникам же его отдан был приказ выжидать спокойно, но не на самих постах, а вдали от них, с тем чтобы в случае какого-либо сопротивления предприятию взяться за оружие и не допускать этого. (3) Ради этой цели прибыли в собственном вооружении триста андриян, тениян, каристян и эгинских клерухов, которых отправили на Эгину аѳиняне;[128] вышеуказанное поручение дано было и им. (4) Распределив таким образом воинов, "четыреста", каждый со скрытым кинжалом, и вместе с ними сто двадцать юношей, которые должны были служить им на случай рукопашной схватки, предстали пред находившимися в здании совета выбранными по жребию членами совета и приказали им выйти, получив жалованье. Все жалованье за остальное время принесли с собою сами заговорщики и вручали его при выходе членов совета. 70. Когда таким образом совет без всяких возражений удалился, а остальные граждане, нисколько не возмущаясь, держались спокойно, "четыреста" вступили в здание совета, по жребию выбрали из своей среды пританов и при вступлении в должность совершили молитвы, жертвоприношение, одним словом, исполнили все, что́ касается богов, а потом отменили многие демократические установления. (2) Они не возвратили изгнанников из-за Алкибиада и вообще управляли государством с самовластным произволом. "Четыреста" умертвили всего несколько человек, которых легко было устранить с дороги, других бросили в тюрьмы, иных выселили. Они отправили также глашатая к царю лакедемонян Агиду, находившемуся в Декелее, с заявлением, что желают заключить мир и что, по всей вероятности, он скорее вступит в соглашение с ними, чем с несуществующей уже и не внушавшей доверия демократией. 71. Но Агид полагал, что народ не может [129] так быстро отказаться от давнишней свободы и что при виде многочисленного неприятельского войска аѳиняне не останутся в покое; он не очень-то верил, что дело обойдется без волнений даже при настоящих обстоятельствах. Поэтому посланным от "четырехсот" Агид не дал никаких мирных обещаний, напротив, послал в Пелопоннес за большим добавочным войском. Немного спустя с гарнизоном, бывшим в Декелее, и с прибывшим из Пелопоннеса войском Агид спустился к самым стенам афинским в надежде, что или вследствие внутренних волнений аѳиняне покорятся лакедемонянам на любых условиях, или что ему удастся с первого же набега овладеть длинными стенами,[130] так как они останутся без охраны, когда, по всей вероятности, произойдет смятение и вне и внутри города. (2) Когда Агид приблизился к стенам, аѳиняне не произвели никаких перемен в своем внутреннем управлении, выслали против Агида конницу и, так как пелопоннесцы подошли близко, истребили часть их гоплитов, легковооруженных и стрелков, причем захватили отчасти и вооружение, и несколько убитых. (3) Узнав об этом, Агид увел войско обратно. Сам он со своим гарнизоном оставался на месте, в Декелее, а новоприбывших пелопоннесцев, остававшихся в Аттике несколько дней, отправил обратно домой. После этого "четыреста" все-таки стали засылать послов к Агиду; так как теперь афинское посольство было принято им лучше, то, по его совету, они отправили послов также в Лакедемон для переговоров, желая заключить мир. 72. Послали "четыреста" также десять человек на Самос с целью успокоить войско и объяснить, что олигархия установлена не во вред государству и гражданам, но ради общего блага, что участие в государственных делах принадлежит пяти тысячам граждан, а не "четыремстам" только. Между тем аѳиняне, говорили они, вследствие военных походов и занятий[131] в чужих странах, никогда еще не решались на такое важное дело, чтобы собираться[132] в числе пяти тысяч человек. (2) Послам "четыреста" поручили сказать и другое, что́ требовалось положением, и отправили их тотчас по установлении олигархии, испугавшись, что морская чернь сама не пожелает оставаться при олигархическом порядке управления и что, если придет беда оттуда,[133] эта чернь ниспровергнет их власть, как и случилось на самом деле.
73. А на Самосе, действительно, начиналось уже движение в пользу олигархии,[134] и как раз в то самое время, когда организовывалось правление "четырехсот".[135] (2) Те из самиян, которые составляли демократическую партию и раньше восстали было против аристократов,[136] потом изменили свой образ действия и, по возвращении Писандра, поддались внушениям его[137] и афинских заговорщиков, находившихся на Самосе. Приблизительно триста заговорщиков намеревались напасть на прочих самиян, оставшихся верными демократии. (3) Они казнили аѳинянина Гипербола, человека гнусного, изгнанного остракизмом не из страха перед его могуществом и влиянием, но за порочность и за то, что он позорил государство. Сделали они это по соглашению с Хармином, одним из стратегов, и с несколькими находившимися у них аѳинянами, чтобы дать им залог верности; принимали они участие и в других подобных же делах заговорщиков, а затем приготовились к нападению на демократическую партию. (4) Но члены последней узнали об этом и открыли замыслы врагов стратегам Леонту и Диомедонту, которые, пользуясь уважением среди демократов, против воли переносили олигархию, а также Ѳрасибулу, Ѳрасиллу - один был триерархом, другой гоплитом - и прочим аѳинянам, которые, казалось, всегда с величайшею враждою относились к заговорщикам. Самияне просили этих аѳинян не допустить их гибели и отпадения от аѳинян Самоса, который один содействовал сохранению афинского владычества до этого времени. (5) Выслушав их, аѳиняне обращались к каждому воину поодиночке с просьбою не допускать переворота; больше всего просили они паралов - все это свободнорожденные аѳиняне, [138] всегда враждебно относившиеся к олигархии, еще до установления ее. Леонт и Диомедонт, когда отправлялись куда-нибудь, оставляли им для охраны несколько кораблей. (6) Таким образом, при нападении трехсот заговорщиков победа осталась за самосскими демократами благодаря помощи всех этих воинов, преимущественно паралов; тридцать человек, наиболее виновных из трехсот, победители казнили, трех осудили на изгнание, прочим даровали прощение и впоследствии вместе с ними управляли государством на демократических основах. 74. Самияне и воины отправили поспешно в Аѳины для сообщения о случившемся корабль "Парал" с гражданином афинским Хереем, сыном Архестрата, деятельным участником переворота; они не знали еще о водворении господства "четырехсот". (2) Но тотчас по прибытии паралов "четыреста" заковали в цепи двух или трех из них, остальных свели с корабля и переместили на другой, служивший для перевозки сухопутных воинов, и назначили его нести сторожевую службу в евбейских водах.[139] (3) Увидев, в каком положении дело, Херей каким-то способом немедленно скрылся и прибыл обратно на Самос. Здесь он передал войску, что́ творится в Аѳинах, причем все происходящее изображал в более мрачном виде: будто держащие в своих руках управление государством всех подвергают телесным наказаниям и ни в чем не дозволяется противоречить им, насилуют жен и детей граждан и помышляют захватить и бросить в тюрьмы родственников всех самосских воинов, не принадлежащих к их партии, с тем, чтобы лишить жизни заключенных, если эти воины откажутся покориться им. 75. Прибавил Херей много и других небылиц. Выслушав это, воины сначала решили было напасть на главных виновников установления олигархии и на их пособников, но потом упокоились, будучи сдержаны людьми "средними", которые объяснили им, что ввиду близстоящих, готовых к битве, врагов это повело бы к гибели всего дела. (2) Вслед за тем сын Лика Ѳрасибул и Ѳрасилл, стоявшие во главе переворота и желавшие произвести на Самосе радикальную перемену в демократическом духе, взяли торжественнейшую клятву со всех воинов, особенно с тех, которые сочувствовали олигархии,[140] в том, что они останутся верными демократическому правлению и пребудут в согласии, что будут энергично вести до конца войну против пелопоннесцев, что будут врагами "четырехсот" и откажутся от всяких сношений с ними. (3) Туже клятву дали все самияне зрелого возраста, а афинские воины признали общими с самиянами все дела и последствия опасностей, полагая, что ни они, ни самияне не имеют надежного прибежища и что им предстоит неизбежная гибель в случае победы "четырехсот", или стоящего у Милета неприятеля.[141] 76. Так в это время вступили в соперничество между собою две партии: одна желала силою удержать демократию в государстве, другая - заставить войско подчиниться олигархическому строю. (2) Воины немедленно созвали народное собрание, на котором отрешили от должности прежних стратегов и некоторых подозрительных триерархов и на место их выбрали новых, в числе которых были и Ѳрасибул и Ѳрасилл. (3) Кроме того, воины, поднимаясь на ораторскую трибуну, ободряли друг друга, указывая между прочим, что отпадение Аѳин не должно повергать их в уныние, так как отложилось меньшинство, они же составляют большинство, во всех отношениях обладающее бо́льшими силами. (4) Так, воины имеют в своих руках весь флот, а потому могут принудить подвластные государства давать им деньги точно так же, как если бы они действовали из Аѳин: ведь в распоряжении их Самос, могущественное государство, которое во время войны едва не отняло у аѳинян владычество на море,[142] и потому, опираясь на Самос, воины по-прежнему будут в силах отражать врагов. Кроме того, располагая флотом, они имеют большую возможность, нежели афинские горожане, доставать себе продовольствие. (5) Уже и раньше, благодаря своевременному занятию стоянки у Самоса, они держали в своей власти проход в Пирей, и теперь, если аѳиняне не пожелают вручить им снова управление государством, они окажутся в таком положении, что легче им будет блокировать аѳинян, чем аѳинянам блокировать их. (6) То, в чем государство могло быть полезно им для успешного ведения войны с неприятелем, незначительно и не заслуживает внимания, и войско ничего тут не потеряло: государство не имело уже денег для отправки войску, напротив, сами воины должны были добывать их для себя; государство не могло принять относительно их полезного решения, в чем собственно и состоит преимущество государства перед военным лагерем. Наоборот, в этом отношении государство погрешило, поправ отеческие законы, тогда как войско соблюдает их и постарается принудить к тому же и противников. Таким образом, воины нисколько не хуже горожан могут подать и тот или иной полезный совет. (7) Алкибиад, если они дадут ему безнаказанно возвратиться на родину, охотно устроит им союз с царем. А важнее всего то, что, если все расчеты их будут даже ошибочны, у войска с таким флотом есть много путей к отступлению, где оно найдет себе и государства и землю. 77. Ободрив друг друга подобными речами в народном собрании, воины тем не менее готовились к военным действиям. Что касается десяти послов, отправленных "четырьмястами" на Самос,[143] то они узнали о положении дел на Самосе еще тогда, когда были у Делоса, и там остановились.[144]
78. Около этого времени и пелопоннесские воины, служившие во флоте перед Милетом,[145] стали громко жаловаться друг другу на то, что Астиох и Тиссаферн губят дело: Астиох потому что и раньше[146] не желал дать морской битвы, пока силы их были больше, а афинский флот малочислен, да и теперь, когда в афинском флоте, как говорят, идут волнения и корабли их не собраны еще в одном месте;[147] что вместо этого они ожидают финикийских кораблей от Тиссаферна,[148] - впрочем, все это громкие слова, а не дело, - и тем подвергают себя опасности окончательной гибели. Тиссаферна пелопоннесцы укоряли за то, что тот не доставляет этих кораблей и, выдавая содержание непостоянно и не полностью, ослабляет их флот. Поэтому, говорили пелопоннесцы, медлить нельзя и необходимо дать решительную морскую битву. Больше всего настаивали на этом сиракусяне.[149] 79. Прослышав о недовольстве, союзники и Астиох постановили на состоявшемся собрании дать решительную морскую битву, особенно после того, как стали приходить известия о волнениях на Самосе. Со всеми кораблями, в числе ста двенадцати, снялись они с якоря, милетянам приказали идти вдоль берега сухим путем по направлению к Микале, а сами шли на Микалу морем. (2) Аѳиняне, стоявшие с восемьюдесятью двумя кораблями, бывшими из Самоса, в Микальской области у Главки - здесь, в направлении к Микале, Самос отстоит недалеко от материка - заметили наступление пелопоннесских кораблей и, признав силы свои недостаточными для решительной битвы со столь многочисленным флотом, отступили к Самосу. (3) Так как еще раньше аѳиняне узнали, что пелопоннесцы из Милета собираются дать битву на море, то они поджидали прибытия к ним на помощь Стромбихида из Геллеспонта с теми кораблями, которые явились к Абвду от Хиоса;[150] с этим приказанием послан был заранее вестник к Стромбихиду. (4) При таких-то обстоятельствах аѳиняне отступили к Самосу, а пелопоннесцы пристали к Микале и расположились там лагерем, равно как и сухопутное войско милетян и соседних жителей. (5) Когда на следующий день пелопоннесцы намеревались напасть на Самос, к ним пришло известие о прибытии Стромбихида с флотом из Геллеспонта; тогда они немедленно отступили снова по направлению к Милету. (6) Между тем аѳиняне, получив подкрепление к флоту, сами со ста восемью кораблями пошли на Милет, желая дать решительную битву на море; однако они отступили обратно к Самосу, так как никто не выходил против них в море.
80. В ту же летнюю кампанию, вскоре после того, как пелопоннесцы не сочли себя достаточно сильными выйти против соединенного флота аѳинян и находились в затруднении, откуда им достать денег для такого количества кораблей, особенно ввиду того, что Тиссаферн плохо производил уплату, они отрядили, согласно первоначальному приказанию из Пелопоннеса, к Фарнабазу Клеарха, сына Рамфия, с сорока кораблями. (2) Дело в том, что Фарнабаз приглашал к себе пелопоннесцев и был готов выдавать им содержание; вместе с тем и Византий сообщал через вестников о намерении перейти на их сторону. (3) Чтобы не быть замеченными во время плавания аѳинянами, эти сорок кораблей пелопоннесцев вышли в открытое море, но были застигнуты бурею, и большинство их, под командою Клеарха, пристали к Делосу, а потом возвратились снова к Милету (Клеарх возвратился сухим путем позже к Геллеспонту и там принял командование флотом). Другие десять кораблей, под начальством мегарянина Геликса, спаслись в Геллеспонт и подняли восстание в Византии. (4) Получив об этом известие, самосские аѳиняне отправили на Геллеспонт подкрепление из нескольких кораблей и гарнизон. Перед Византием произошла незначительная битва восьми кораблей против восьми.[151]
81. Стоявшие во главе на Самосе,[152] главным образом Ѳрасибул, после совершенного им переворота неизменно остававшийся при том мнении, что необходимо возвратить Алкибиада,[153] наконец, склонили к тому же в народном собрании и большинство войска. Когда состоялось народное постановление о помиловании и возвращении Алкибиада, Ѳрасибул прибыл морем к Тиссаферну и доставил Алкибиада на Самос, полагая, что единственное спасение их заключается в привлечении Тиссаферна от пелопоннесцев на их сторону. (2) В состоявшемся народном собрании Алкибиад жаловался и оплакивал личное несчастие, именно свое изгнание, много говорил об общественных делах, рисовал пред собранием большие надежды относительно будущего и чрезмерно преувеличивал свое влияние на Тиссаферна. Делалось это для того, чтобы афинские олигархи боялись его и тем скорее были распущены тайные сообщества,[154] чтобы с большим почтением относились к нему находившиеся на Самосе аѳиняне и сами чувствовали себя смелее, чтобы, наконец, поставить врагов в возможно более неприязненные отношения к Тиссаферну и разочаровать их в их надеждах. (3) С величайшим хвастовством Алкибиад говорил об обещаниях, данных ему Тиссаферном, что аѳиняне, если только заслужат его доверие, не будут иметь нужды в продовольствии, пока у него останется хоть что-нибудь свое, что, если нужно будет, он готов обратить в деньги собственную свою кровать, что финикийские корабли, находящиеся уже у Аспенда, он доставит аѳинянам, а не пелопоннесцам. Положиться же на аѳинян Тиссаферн может только в том случае, если он, Алкибиад, возвратится на родину невредимым и даст ему ручательство за аѳинян. 82. Слушая это и многое другое, воины тотчас избрали Алкибиада стратегом в дополнение к прежним и возложили на него все дела. Мелькнувшей в этот момент надежды на спасение и на отомщение "четыремстам" каждый из них не променял бы ни за что. После всего того, что они слышали, воины готовы были относиться с презрением к близ стоящему врагу и идти на Пирей. (2) Однако Алкибиад, несмотря на усиленные настояния их, восстал со всею решимостью против похода на Пирей, когда оставались в тылу ближайшие враги. После того как он выбран в стратеги, говорил Алкибиад, первая задача его идти к Тиссаферну и устроить военные дела. (3) Немедленно после этого собрания Алкибиад действительно отправился в путь для того, конечно, чтобы показать, что он во всем действует сообща с Тиссаферном; в то же время он желал поднять себя в глазах Тиссаферна и дать почувствовать, что с того времени, как он избран в стратеги, он может и помогать и вредить ему. Выходило, таким образом, что аѳинян Алкибиад стращал Тиссаферном, а Тиссаферна аѳинянами.
83. Между тем находившиеся в Милете пелопоннесцы, получая известия о возвращении Алкибиада и раньше того уже не доверяя Тиссаферну, теперь, конечно, стали относиться к нему гораздо более неприязненно. (2) В самом деле, во время наступления аѳинян на Милет, когда они не решились выйти навстречу врагу и дать битву,[155] Тиссаферн был еще скупее в выдаче жалованья; это привело к тому, что вражда к нему пелопоннесцев, существовавшая еще до того, только усилилась вследствие поведения его относительно Алкибиада. (3) Тогда воины, а равно и некоторые прочие знатные лица - не только из числа военных - стали собираться на совещания, как и раньше,[156] и при этом высказывали соображения, что они никогда еще не получали жалованья полностью, да и то, что получали, было незначительно и выдавалось с перерывами; что если решительной морской битвы не будет, или если не обратятся туда, откуда можно будет получить продовольствие,[157] то команда станет покидать корабли. Виноват же во всем, говорили они, Астиох, который из личной корысти заискивает расположение Тиссаферна. 84. В то время как пелопоннесцы предавались такого рода размышлениям, против Астиоха вспыхнул мятеж при следующих обстоятельствах. (2) Так как сиракусские и ѳурийские моряки были большею частью люди свободнорожденные, то тем с большей дерзостью и настойчивостью они стали требовать от Астиоха жалованье. Астиох отвечал довольно надменно, пригрозил наказанием и даже поднял палку на Дориея,[158] выступившего в защиту своих моряков. (3) При виде этого толпа воинов, как и подобает морякам, кинулась с криками на Астиоха и хотела его бить. Но он, предусмотрев опасность, бежал к какому-то жертвеннику; побит он не был, и толпа разошлась. (4) Между тем милетяне тайком напали на замок Тиссаферна, сооруженный им в Милете, и овладели им, а помещавшийся в нем гарнизон прогнали. Поступок этот встретил одобрение среди прочих союзников, главным образом со стороны сиракусян. (5) Однако Лихас[159] не одобрял его, говоря, что милетяне и прочие обитатели царской земли должны покоряться умеренным требованиям Тиссаферна и быть к услугам его до тех пор, пока они не кончат благополучно войны. За это, как и за другие подобные поступки, милетяне негодовали на Лихаса и потом, когда он умер от болезни, не разрешили похоронить его на том месте, где этого хотели присутствующие лакедемоняне. 85. Когда вследствие раздора с Тиссаферном и Астиохом дела милетян приняли такой оборот, из Лакедемона явился преемник Астиоха по званию наварха, Миндар, и принял от него должность. Астиох отплыл домой. Вместе с ним (2) Тиссаферн отправил в качестве посла одного из своих приближенных, карийца, говорившего на двух языках, по имени Гавлита. Он должен был принести жалобу на милетян за захват замка и вместе с тем оправдать самого Тиссаферна. Тиссаферн знал, что милетяне также находятся на пути в Лакедемон, главным образом для того, чтобы жаловаться на него, и что с ними вместе был и Термо крат. Последний должен был объяснить, что отношениями своими к Алкибиаду и двуличным поведением Тиссаферн губит дело пелопоннесцев. (3) Гермократ издавна уже питал вражду к Тиссаферну из-за выдачи жалованья. Когда же под конец он был изгнан из Сиракус и для командования сиракусским флотом явились в Милет другие стратеги, Потамид, Мискон и Демарх, тогда Тиссаферн, уже после изгнания Термо крата, стал его преследовать еще настойчивее и обвинял его, между прочим, в том, что когда-то он требовал от него денег, и, не получив их, стал с тех пор врагом его. (4) Итак, Астиох, милетяне и Гермократ отправились в Лакедемон, Алкибиад же тем временем возвратился уже от Тиссаферна на Самос.[160]
86. В бытность его на Самосе туда прибыли из Делоса посланные "четырьмястами" лица, которые отправлены были с целью успокоить самосских аѳинян и выяснить им положение дела.[161] (2) На состоявшемся народном собрании они пробовали было говорить, но воины сначала отказывались их слушать и громко требовали смерти губителям демократии. (3) Затем они с трудом успокоились и выслушали посланных. Те объявили, что переворот совершен не на гибель, а на спасение государства, и не для того, чтобы предать государство неприятелю, что теперешние правители могли бы уже сделать во время неприятельского вторжения;[162] они объяснили далее, что все граждане по очереди будут участвовать в правлении пяти тысяч, что родственники воинов не подвергаются насилиям, как о том сообщал им Херей,[163] что, напротив, они не терпят никакой обиды и каждый остается на месте, обладая своим имуществом. (4) Они говорили еще и многое другое, но воины ничего не хотели слушать и негодовали; разные лица делали разные предложения, главным же образом предлагалось идти на Пирей. Кажется, что на этот раз Алкибиад впервые оказал значительную услугу государству. Когда самосские аѳиняне решились идти против родины, причем неприятель, несомненно, немедленно овладел бы Ионией и Геллеспонтом, их удержал именно Алкибиад. (5) При тогдашних обстоятельствах никто другой не в силах был бы сдержать толпу, Алкибиад же остановил поход, и когда отдельные лица обрушивались с яростью на послов, он упреками своими сдерживал их. (6) Отпускал послов сам Алкибиад с ответом, что он не мешает управлять пяти тысячам, но требует, чтобы они удалили "четырехсот" и восстановили совет пятисот на прежних основаниях. Если же сделаны какие-либо сбережения с тою целью, чтобы военнослужащие исправнее получали продовольствие,[164] это он вполне одобряет. (7) Вообще Алкибиад советовал держаться твердо и ни в чем не уступать неприятелю, потому что, говорил он, если государство уцелеет, можно питать большую надежду на примирение его с войском; но коль скоро погибнет то или другое войско, самосское или афинское, никого уже больше не останется, с кем можно было бы мириться.
(8) Явились также послы от аргивян с изъявлением готовности помочь афинскому народу на Самосе. Алкибиад выразил им одобрение, просил аргивян явиться на помощь, когда позовут их, и с тем отпустил. (9) Аргивяне прибыли в сопровождении парадов, которые, как сказано выше,[165] посажены были на транспортное судно и получили от "четырехсот" назначение в евбейские воды, а потом должны были направиться в Лакедемон с отправленными от "четырехсот" афинскими послами, Лесподием, Аристофонтом и Мелесием.[166] На пути у Аргоса парады послов арестовали и выдали их аргивянам как главных виновников низвержения демократии, сами же не явились больше в Аѳины, а посадили на свою же триеру посольство из Аргоса и прибыли с ним на Самос.
87. В эту же летнюю кампанию, в то время когда пелопоннесцы вообще, а главным образом по поводу возвращения Алкибиада, стали очень враждебно относиться к Тиссаферну, как явно уж сочувствующему аѳинянам, последний, желая, для виду, конечно, оправдать себя перед ними в возводимых на него обвинениях, собирался отправиться к финикийским кораблям в Аспенд и предлагал Лихасу сопровождать его. При этом Тиссаферн уверял, что отдаст приказ подчиненному ему правителю, Тамосу, выдавать войску продовольствие за все время его отсутствия. (2) Нелегко узнать наверное, с какою целью Тиссаферн хотя и пошел в Аспенд, но не привел оттуда кораблей: говорят об этом различно. (3) И в самом деле, несомненно, финикийские корабли в числе ста сорока семи дошли до Аспенда,[167] но почему они не пришли к пелопоннесцам, на этот счет делается много различных предположений. Так, одни полагают, что отсутствием своим Тиссаферн желал, согласно задуманному плану, ослабить пелопоннесцев[168] (по крайней мере, Тамос, которому дан был упомянутый выше приказ, выдавал продовольствие войску не только ничуть не лучше, но даже хуже Тиссаферна); по догадкам других, Тиссаферн имел в виду довести финикиян до Аспенда и потом, за то, чтобы отпустить их, хотел выжать с них побольше денег (по крайней мере, он вовсе не думал употреблять финикийские корабли в дело); по мнению третьих, Тиссаферн отправился в Аспенд вследствие жалоб на него, проникавших в Лакедемон,[169] для того, чтобы не говорили, что он поступает коварно, но что он несомненно пошел за кораблями, которые действительно были снаряжены. (4) Мне кажется, вероятнее всего, Тиссаферн не привел флота с тою целью, чтобы обессилить эллинов и привести их к бездействию: он причинял вред эллинским делам за все время, пока шел в Аспенд и медлил; тем же, что Тиссаферн не примыкал ни к одной из воюющих сторон и не давал одной перевеса над другою, он уравновешивал силы и тех и других. Действительно, стоило только Тиссаферну захотеть, и он привел бы войну к концу, в том, разумеется, случае, если бы он действовал недвусмысленно. В самом деле, доставкою финикийского флота лакедемонянам Тиссаферн, по всей вероятности, даровал бы им победу, потому что тогда лакедемоняне стояли[170] против неприятеля[171] с флотом скорее равносильным, а не более слабым. (5) Впрочем, поведение Тиссаферна яснее всего изобличалось тем предлогом, который он выставлял по поводу недоставки кораблей: он уверял, будто кораблей собрано меньше, чем сколько приказывал царь; разумеется, в таком случае Тиссаферн снискал бы со стороны царя бо́льшую благодарность, достигнув той же цели с меньшими средствами и не истратив много царских денег. (6) Каково бы, однако, ни было намерение Тиссаферна, он прибыл в Аспенд и нашел там финикиян. Со своей стороны пелопоннесцы, согласно его требованию, послали за этими кораблями лакедемонянина Филиппа с двумя триерами. 88. Когда Алкибиад узнал, что Тиссаферн пошел по направлению к Аспенду, он взял тринадцать кораблей и сам отправился туда же, обещав оказать самосским аѳинянам великую и верную услугу: или что он сам доставит финикийский флот аѳинянам, или, по крайней мере, воспрепятствует доставке его пелопоннесцам. Алкибиад, по-видимому, задолго еще узнал планы Тиссаферна, именно что тот вовсе и не собирается приводить флота. Кроме того, для того, чтобы приобрести себе и аѳинянам дружбу Тиссаферна, Алкибиад желал поставить его в возможно более враждебные отношения к пелопоннесцам и тем самым больше побудить его к дружбе с аѳинянами. Итак, снявшись с якоря, Алкибиад вышел в море и направился прямо к Фаселиде и Кавну.
89. Отправленное на Самос посольство "четырехсот", по возвращении его в Аѳины, передало то, что оно слышало от Алкибиада, именно требование его держаться твердо и ни в чем не уступать неприятелю, его большие надежды на примирение аѳинян с войском на Самосе и на торжество над пелопоннесцами.[172] Этим сообщением послы значительно ободрили большинство лиц, сочувствующих олигархическому режиму, которые и раньше уже были удручены создавшимся положением и с удовольствием как-нибудь вышли бы из него под условием собственной безопасности. (2) С этого времени они стали собираться на сходки и там осуждали существующее положение. Руководителями их были виднейшие из лиц, [173] входивших в состав олигархического правительства и занимавших должности, как-то: Ѳерамен, сын Гагнона, Аристократ, сын Скелия, и другие. Все они стояли во главе управления, но, по их словам, опасались самосского войска и Алкибиада, а также отправленного в Лакедемон посольства, как бы оно, вопреки желанию большинства граждан, не учинило какого-либо зла государству; далее они говорили, что вовсе не желают отказываться от того, чтобы правление стало еще более олигархическим, но что нужно на деле, а не на словах только, назначить пять тысяч и установить государственный строй более равномерный. (3) Впрочем, во всем этом рисовалась такая форма государственного строя, которая существовала лишь на словах; на самом же деле большинство этих людей, руководясь личным честолюбием, питало в себе такие стремления, при которых чаще всего гибнет олигархия, вышедшая из демократии: с первого же дня все эти люди желают не равенства с прочими, напротив, каждый хочет сам быть первым. При демократическом же строе люди легче мирятся с исходом выборов, так как никто не испытывает умаления от себе равных. (4) Несомненно, олигархов подстрекало и то, что положение Алкибиада на Самосе было прочно, в дальнейшем же существовании олигархии они не были уверены, а потому каждый из них боролся за то, чтобы самому стать первым "предстателем народа". 90. С другой стороны, в числе "четырехсот" были люди, крайне враждебно относившиеся к подобной форме государственного строя. Они тоже занимали выдающееся положение, как например Фриних, который во время своей стратегии на Самосе[174] поссорился с Алкибиадом, Аристарх, один из решительнейших и давнишних врагов демократии,[175] Писандр, Антифонт и другие знатнейшие граждане. Немедленно по достижении власти и после перехода самосских аѳинян на сторону демократии они отрядили посольство из своей среды в Лакедемон и усиленно хлопотали о заключении мира; в то же время они занялись сооружением укрепления в так называемой Эетионее. Теперь, когда возвратились и послы их из Самоса, они действовали еще с большею энергией при виде той перемены, какая произошла в среде большинства их же единомышленников, на которых они полагались раньше. (2) Напуганные положением дел в Аѳинах и на Самосе, они поспешно отправили в Лакедемон Фриниха и Антифонта с десятью другими лицами, поручив им заключить мир с лакедемонянами на каких бы то ни было условиях, лишь бы они были терпимы. (3) Еще усерднее продолжали они возводить укрепление в Эетионее. Цель этого укрепления, как утверждали Ѳерамен и его единомышленники, состояла не в том, чтобы не пропустить самосского войска в Пирей в случае, если бы оно пошло на него штурмом, но, скорее, в том, чтобы иметь возможность, когда они пожелают, встретить неприятеля на море и на суше. (4) Эетионея - плотина Пирея; вблизи нее находится и проход в гавань. Новое укрепление настолько сближалось с прежним, находившимся со стороны материка, что незначительный гарнизон, помещенный на нем, мог господствовать над проходом в гавань и выходом из нее: у одной из двух башен, замыкавших устье гавани, кончалась старая стена, шедшая со стороны суши, и тут же сооружалось новое внутреннее укрепление до моря. (5) Олигархи отгородили стеною также портик, обширнейший и непосредственно прилегавший к новому укреплению в Пирее, и заведовали им сами. Они заставляли всех складывать в этом портике имевшийся в наличности и вновь подвозимый хлеб и оттуда брать его для продажи.

Укрепления Пирея (411 г.)

91. Толки об этих планах Ѳерамен распространял уже давно, а когда из Лакедемона вернулись послы, не устроив никакого соглашения лакедемонян с аѳинянами, приемлемого для всех их, тогда он стал уверять, что укрепление это будет угрожать гибелью государству. (2) Случалось так, что в это время вышедшие из Пелопоннеса, по требованию евбеян, сорок два корабля, в числе которых были италийские из Таранта и Локров и несколько сицилийских, стали на якоре подле Ласа в Лаконике и готовились идти к Евбее; командовал ими спартиат Гегесандрид, сын Гегесандра. Ѳерамен утверждал, что корабли эти идут не столько на защиту Евбеи, сколько на помощь тем, которые укрепляют Эетионею, и что не успеют и опомниться, как государство погибнет, если теперь же не будут приняты те или иные меры предосторожности. (3) Действительно, нечто подобное было предпринято со стороны тех, которые в этом обвинялись,[176] и это вовсе не была только клевета на словах. Дело в том, что "четыреста" больше всего желали удержать олигархическую власть и над союзниками или, по крайней мере, сохранить собственную независимость, имея в своих руках флот и укрепления; если же и в этом встретится задержка, они готовы были, чтобы не пасть первыми жертвами восстановленной демократии, ввести неприятеля в город и примириться с ним, хотя бы с потерею укреплений и флота, лишь бы, как бы то ни было, удержать государство в своей власти, при условии сохранения личной неприкосновенности. 92. Вот почему "четыреста" торопились с окончанием этого укрепления, в котором были и маленькие ворота, и проходы, приспособленные для проведения неприятелей в город: "четыремстам" хотелось все покончить заблаговременно. [177] (2) Сначала об этом говорилось в небольшом кружке лиц, и больше втихомолку. Но после того как Фриних по возвращении из Лакедемона, куда он ходил послом,[178] подвергся предумышленному нападению одного из периполов на площади, полной народа, невдалеке от здания совета, откуда он только что вышел, и пал мертвым на месте, а нанесший ему удар скрылся, сообщник же его, аргивянин по происхождению, схваченный и по распоряжению "четырехсот" подвергнутый пытке, не открыл имени подстрекателя, сказав только, что он знает о многолюдных сходках в доме периполарха и в других домах, - когда все это происшествие не вызвало никаких последствий, Ѳерамен, Аристократ и все единомышленники их, из числа ли "четырехсот", или из посторонних лиц, стали действовать с большею смелостью. (3) Дело в том, что в это время корабли от Ласа обошли уже берег,[179] стали на якоре у Эпидавра и делали оттуда наступление на Эгину. Ѳерамен уверял, что кораблям вовсе не следовало заходить в Эгинский залив и возвращаться снова на стоянку к Эпидавру, если бы целью экспедиции была Евбея и если бы не явились они по приглашению для того дела, о каком он и сам всегда говорил в своих обличениях. Следовательно, заключал Ѳерамен, оставаться больше в бездействии невозможно. (4) В конце концов, после многих мятежных речей и выражения подозрений, сторонники Ѳерамена перешли к делу по-настоящему. Так, гоплиты, находившиеся в Пирее и занятые укреплением Эетионеи, в числе которых был и таксиарх[180] Аристократ со своим отрядом, схватили Алексикла, стратега по назначению олигархов, вполне преданного своим товарищам, отвели его в дом и там заперли. (5) Гоплитам помог в этом деле в числе других один из периполов, командовавших перипола- ми в Мунихии, Гермон. Важнее всего было то, что того же самого желала масса гоплитов. "Четыреста" в это время заседали в здании совета. (6) Когда им дано было знать о происшедшем, все те, которые были недовольны случившимся, готовы были тотчас же отправиться на вооруженные пункты и стали разражаться угрозами против Ѳерамена и его сообщников. Но Ѳерамен защищался и объявил, что готов идти тотчас вместе с ними освободить Алексикла. Взяв с собою одного из стратегов, державшегося одинакового с ним образа мыслей, он отправился в Пирей. Туда же поспешили Аристарх и юные всадники.[181] (7) Произошло сильное, наведшее панику, смятение: находившиеся в городе полагали, что Пирей уже взят и захваченный Алексикл убит, тогда как пирейцы ждали с минуты на минуту нападения со стороны горожан. (8) Старшим едва-едва удалось удержать горожан, которые метались в разные стороны по городу и брались за оружие. Находившийся тут же Ѳукидид, афинский проксен из Фарсала,[182] старался загородить путь отдельным лицам и громко взывал к ним не губить отечества, когда неприятель подстерегает их вблизи. (9) Горожане успокоились и воздержались от нападения на своих же. Между тем Ѳерамен (он сам был стратегом), прибыв в Пирей, стал громко кричать на гоплитов, делая вид, будто сердится на них, тогда как Аристарх и враги демократии негодовали на самом деле. (10) Однако большинство гоплитов, не обнаруживая раскаяния, общими силами принялись за дело. Они спрашивали Ѳерамена, находит ли он, что укрепление сооружается на-благо государства, и не лучше ли срыть его. Ѳерамен отвечал, что разделяет их мнение, если они думают срыть укрепление. Тотчас после этого гоплиты и большинство населения Пирея взошли на укрепление и стали ломать его. (11) В то же время сделано было воззвание к народной толпе: кто желает, чтобы правили пять тысяч вместо "четырехсот", должен идти на работу. Дело в том, что восставшие все еще прикрывались именем пяти тысяч, так как желавшие восстановления демократического строя не решались прямо его называть, боясь, как бы пять тысяч не были действительно выбраны и как бы кто-нибудь из них не попал в беду, если бы с призывом о демократическом строе, по неведению, не обратился к кому-либо из них. По этой-то причине и "четыреста" не желали ни выбирать пяти тысяч, ни делать известным неизбрание их. В самом деле, организацию правительства с участием столь большого числа граждан они считали настоящей демократией, с другой же стороны, они рассчитывали, что неизвестность должна поселить в среде граждан взаимные опасения. 93. На следующий день "четыреста", хотя и были встревожены, собрались в здании совета. Между тем пирейские гоплиты, отпустив на свободу захваченного Алексикла и срыв укрепление, вошли в театр Диониса, что подле Мунихии, и с оружием в руках устроили там народное собрание. Согласно принятому решению, они тотчас направились в город и выстроились в Анакии также с оружием. (2) От "четырехсот" к ним явилось несколько выборных, которые вступали в разговор с отдельными лицами и, если находили людей умеренно настроенных, убеждали их держаться спокойно и сдерживать остальных. При этом они говорили, что пять тысяч граждан будут непременно назначены, что из последних, по решению самих пяти тысяч, будут по очереди выбираться "четыреста", а до тех пор ни под каким видом не следует губить государство или предавать его в руки врага. (3) После продолжительных речей, обращенных ко многим лицам, вся масса гоплитов[183] стала более кроткой, чем была прежде, и страшилась больше всего за судьбу государства вообще. Гоплиты сошлись на том, чтобы в определенный день в театре Диониса созвать народное собрание для выработки соглашения.
94. Когда пришло время собрания в театре Диониса и участники его были почти в сборе, получено было известие, что сорок два корабля под командою Гегесандрида идут от Мегар вдоль Саламина.[184] Каждый из гоплитов думал, что это и есть именно то, о чем давно говорил Ѳерамен и его товарищи, именно, что корабли направляются к укреплению, а потому и разрушение его казалось полезным. (2) Между тем Гегесандрид, быть может по состоявшемуся соглашению, крейсировал подле Эпидавра и прилегающих пунктов. Возможно также, что он держался в этих местах ввиду бывших в то время волнений среди аѳинян, надеясь явиться в случае надобности. (3) Аѳиняне же, лишь только получили упомянутое известие, тотчас устремились бегом всею массою в Пирей, так как, по их мнению, война с неприятелем, более опасная, чем война внутренняя, была недалеко, у самой гавани. Одни садились на готовые уже корабли, другие тащили корабли на воду, третьи спешили на защиту стен и выхода в гавань. 95. Но пелопоннесский флот прошел мимо, обогнул Суний и стал на якоре между Ѳориком и Прасиями, а потом подошел к Оропу. (2) Аѳиняне вынуждены были спешно, ввиду происходившей в государстве междоусобицы, употребить в дело не испытанные в бою команды, так как желали возможно скорее защитить важнейшую часть своих владений (после блокады Аттики Евбея была для них всем). Поэтому они отправили стратега Ѳимохара с флотом к Эретрии. (3) Прибывших сюда кораблей вместе с прежними, находившимися у Евбеи, было тридцать шесть. Аѳиняне вынуждены были немедленно вступить в битву, так как Гегесандрид после обеда снял флот свой с якоря у Оропа, отделенного от Эретрии полосою моря стадий в шестьдесят ширины.[185] (4) Как только началось наступление, аѳиняне стали садиться на корабли, рассчитывая на то, что войско находится вблизи отсюда. Воины достали обеденные припасы не на рынке, но в домах на окраине города: эретрияне умышленно ничего не продавали, чтобы неприятель имел время, пока афинские корабли вооружались, напасть на них врасплох и заставить выйти в море так, как они были. (5) При этом из Эретрии дан был сигнал в Ороп, когда следует отчаливать. С такими-то приготовлениями вышли аѳиняне в море и вступили в битву перед эретрийской гаванью. Некоторое время они выдерживали бой, но потом обращены были в бегство, и неприятель преследовал их до берега. (6) Все те из аѳинян, которые бежали в Эретрию, как в дружественный город, подверглись жесточайшей участи, так как были перебиты эретриянами; спаслись те, которые укрылись в эретрийское укрепление, занимаемое самими аѳинянами;[186] уцелели также и прибывшие в Халкиду корабли. (7) Пелопоннесцы захватили двадцать два афинских корабля, команду частью перебили, частью взяли в плен, и водрузили трофей. Немного спустя пелопоннесцы подняли восстание на всей Евбее, кроме Орея, который был во власти аѳинян, и занялись там общею организациею.
96. При известии о событиях на Евбее аѳинянами овладела такая паника, какой они до сих пор не испытывали: ни бедствие в Сицилии, как ни казалось оно тогда ужасным, ни другая какая-либо неудача еще не испугали их в такой степени. (2) И в самом деле, самосское войско отложилось, других кораблей и людей для команды не было, в среде их самих происходили междоусобия, и неизвестно было, когда вспыхнет междоусобная брань. И вот теперь вдобавок аѳинян постигло столь тяжкое несчастье: они потеряли флот и - важнее всего - Евбею, из которой извлекали больше выгод, чем из самой Аттики. Понятно, как тут было не прийти в уныние! (3) Больше всего смущала аѳинян близость опасности в том случае, если победоносный неприятель дерзнет идти прямо на Пирей, лишенный флота; с минуты на минуту они ждали появления врага. (4) И неприятели легко сделали бы это, если бы были смелее: в государстве поднялась бы еще большая междоусобица, если бы неприятели продолжали осаду, если бы ионийский флот, хотя он был и неприязнен олигархии, вынужден был поспешить от Ионии на помощь своим близким и всему государству, а тем временем Геллеспонт, Иония, острова и, можно сказать, вся афинская держава перешли бы во власть пелопоннесцев. (5) Впрочем, не только здесь, но и во многих других отношениях лакедемоняне оказались такими врагами, воевать с которыми аѳинянам было очень удобно. Дело в том, что оба народа сильно разнятся по характеру: один стремительный и предприимчивый, другой медлительный и нерешительный, что было особенно выгодно для аѳинян при их господстве на море. Доказательство этого представили сиракусяне: будучи более похожи на аѳинян, они с наибольшим успехом и вели войну против них.
97. Итак, аѳиняне, по получении известия о событиях на Евбее, занялись все-таки вооружением двадцати кораблей и немедленно созвали народное собрание, единственный и первый раз в то время, на так называемом Пниксе, где обыкновенно собирались они и раньше. На этом собрании они отрешили "четырехсот" и постановили передать власть пяти тысячам. К последним должны были принадлежать все способные доставить тяжелое вооружение; кроме того, было постановлено, что никто ни по какой должности не должен был получать жалованья под угрозою проклятья.[187] (2) Впоследствии созывались на Пниксе и другие народные собрания, на которых решено было выбрать номоѳетов и принять прочие меры для организации государственного управления. (3) По-видимому, аѳиняне первое время после этого имели наилучший государственный строй, на моей, по крайней мере, памяти. Действительно, это было умеренное смешение немногих и многих,[188] и такого рода конституция прежде всего вывела государство из того печального положения, в каком оно было. Решено было также возвратить Алкибиада и изгнанных вместе с ним. Было отправлено посольство к Алкибиаду, а также к войску на Самосе с приказанием взяться за дело.[189]
98. Во время этого переворота Писандр и Алексикл с товарищами, а также все прочие из наиболее преданных олигархии,[190] бежали немедленно в Декелею. Из них один только Аристарх (он был в числе стратегов) поспешно взял с собою небольшое число самых диких стрелков и направился на Эною.[191] (2) Это было афинское укрепление на границе с Беотией. Его осаждали в то время, по собственному побуждению, коринѳяне, из желания отомстить за то бедствие, которое потерпели они от жителей Энои, когда возвращались из Декелей,[192] именно за избиение нескольких человек из своих. (3) На помощь себе они призвали беотян. По соглашению с коринѳянами Аристарх обманул гарнизон Энои, уверив, будто и те аѳиняне, что в городе, заключили договор с лакедемонянами
и будто, между прочим, энояне обязаны передать этот пункт беотянам: на таком будто бы условии заключен договор. Энояне поверили Аристарху как стратегу и, как осажденные, не зная ничего, что творилось, согласно уговору, вышли. (4) Так покинута была Эноя, которою завладели беотяне, а в Аѳинах кончилась олигархия и междоусобная смута.
99. Около той же поры этой летней кампании с находившимися у Милета пелопоннесцами произошло следующее:[193] ни один из начальников, которым Тиссаферн, отправляясь к Аспенду, наказывал выдавать продовольствие, не выполнял этого; между тем ни финикийский флот, ни Тиссаферн еще не появлялись. Отправленный вместе с ним Филипп и другой спартиат Гиппократ, находившийся в Фаселиде, письмом извещали наварха Миндара, что флота и не будет, что Тиссаферн во всем поступает коварно. В то же время Фернабаз звал пелопоннесцев к себе, обещая в том случае, если он добудет флот,[194] приложить все старание, так же как и Тиссаферн, к тому, чтобы отторгнуть от аѳинян те государства, которые оставались еще верны им и не находились в пределах его власти, в надежде извлечь из этого какую-нибудь выгоду. По этим причинам Миндар снялся с Милета в полном порядке по данному неожиданно сигналу, чтобы тем скрыть поход свой от аѳинян, бывших на Самосе, и с семьюдесятью тремя кораблями направился к Геллеспонту. Раньше в ту же летнюю кампанию вошли в Геллеспонт шестнадцать кораблей, которые опустошили часть Херсонеса. Застигнутый бурею, Миндар вынужден был пристать к Икару;[195] так как плыть было нельзя, то он простоял тут пять-шесть дней и прибыл к Хиосу.
100. Получив известие о том, что Миндар вышел из Милета, Ѳрасилл немедленно пустился в море[196] с пятьюдесятью пятью кораблями, спеша войти в Геллеспонт раньше Миндара. (2) Узнав, что Миндар подле Хиоса, и полагая, что он там задержится, Ѳрасилл поставил соглядатаев у Лесбоса и на противолежащем материке, чтобы от него не ускользнуло движение пелопоннесских кораблей, в каком бы направлении они ни пошли, сам же прошел к Меѳимне и приказал жителям ее заготовить хлеб и прочие припасы.[197] Ѳрасилл имел в виду совершать набеги от Лесбоса на Хиос, если Миндар простоит там дольше. (3) Вместе с тем, так как Эрес на Лесбосе восстал, Ѳрасилл желал идти и на этот город и, если удастся, взять его. Дело в том, что знатнейшие изгнанники из Меѳимны переправили из Кимы около пятидесяти гоплитов своих сторонников[198] и собрали наемников на материке, так что всего было у них около трехсот воинов. Под командою ѳивянина Анаксарха, выбранного в начальники в силу родства двух этих народов,[199] изгнанники сначала напали на Меѳимну. Но так как попытка эта не удалась благодаря своевременному прибытию афинского гарнизона из Митилены и так как потом они вторично были разбиты в сражении и отброшены за город, то они переправились через горы и произвели восстание в Эресе. (4) К этому-то городу подошел Ѳрасилл со всеми кораблями и собирался атаковать его. Сюда же прибыл от Самоса раньше его Ѳрасибул с пятью кораблями, после того как получил известие об упомянутом выше переходе изгнанников. Но он опоздал, а потому явился к Эресу и держал его в блокаде. (5) Прибыли сюда еще два корабля из Геллеспонта, возвращавшиеся домой, и пять кораблей меѳимнян. Всего собралось шестьдесят семь кораблей. С помощью находившегося на них войска аѳиняне готовились атаковать Эрес и, если удастся, взять его, пустив машины и всевозможные приспособления.
101. Тем временем Миндар и пелопоннесские корабли, что были у Хиоса, в течение двух дней запаслись съестными припасами, причем каждый воин получил от хиосцев по три хиосских сороковки, на третий день поспешно снялись от Хиоса и вышли не в открытое море, чтобы не встретиться с кораблями, что́ были у Эреса, но, имея Лесбос влево, плыли по направлению к материку. (2) В Фокейской области пелопоннесцы пристали к гавани у Картериев и там пообедали, продолжали путь вдоль кимского берега и поужинали у Аргинусс на берегу, противолежащем Митилене. (3) Отсюда, еще в глубокую ночь, они пошли вдоль берега дальше и прибыли к материковому городу Гарматунту, против Меѳимны, здесь пообедали и потом быстро пошли мимо Лекта, Ларисы, Гамаксита и соседних местностей и ранее полуночи достигли Ройтея[200] уже в Геллеспонте. Некоторые корабли бросили якорь перед Сигеем[201] и другими соседними пунктами.
102. Между тем аѳиняне, стоявшие у Сеста[202] с восемнадцатью кораблями, узнали, что пелопоннесцы вошли в Геллеспонт, о чем дали знать им дозорщики сигнальных огней, заметившие на неприятельском берегу огни в большом числе. В ту же ночь аѳиняне, как были, со всею поспешностью направились вдоль берега к Элеунту, держась близко Херсонеса и желая выйти в открытое море. [203] (2) Они прошли незаметно мимо шестнадцати кораблей, стоявших у Абида, хотя последним дружественная эскадра[204] заранее советовала внимательно следить за входом аѳинян в море. На заре аѳиняне завидели корабли Миндара, который тотчас пустился в погоню за ними; хотя не все, но большинство афинских кораблей успели спастись бегством по направлению к Имбросу и Лемносу. Впрочем, четыре корабля, шедшие позади всех, были захвачены у Элеунта. [205] (3) Один корабль, севший на мель подле святилища Протесилая, пелопоннесцы захватили вместе с командой, два других без команды, а один пустой сожгли у Имброса. 103. После этого пелопоннесцы присоединили к своим корабли из Абида и все прочие,[206] так что всего было у них восемьдесят шесть кораблей, и в тот же день осадили Элеунт, но, так как город не сдавался, возвратились к Абиду.
(2) Аѳиняне, думая, что неприятельские корабли не могут миновать их незаметно, и занятые спокойно осадою, ошиблись в своих расчетах на соглядатаев.[207] Теперь, узнав о случившемся, они немедленно покинули Эрес и поспешили на помощь к Геллеспонту, на пути захватили два пелопоннесских корабля, которые раньше в погоне за неприятелем[208] вышли слишком смело в открытое море и накинулись на аѳинян. Через день аѳиняне достигли Элеунта и стали на якоре, возвратили бежавшие к Имбросу корабли и в течение пяти дней готовились к морской битве.
104. Затем произошло сражение. Ход его был следующий: аѳиняне выстроились в одну линию и направились вдоль берега к Сесту, а пелопоннесцы, заметив это, вышли в свою очередь навстречу им из Абида. (2) Когда близость битвы стала несомненной, аѳиняне растянули свою линию в семьдесят шесть кораблей вдоль Херсонеса, начиная от Идака и кончая Аррианами; с другой стороны, пелопоннесцы на восьмидесяти шести кораблях заняли пространство от Абида до Дардана. (3) У пелопоннесцев правое крыло занимали сиракусяне, а левое сам Миндар, имея корабли с наилучшим ходом. У аѳинян на левом крыле находился Ѳрасилл, на правом Ѳрасибул; прочие стратеги стали в том порядке, какой назначили себе сами. (4) Пелопоннесцы торопились раньше завязать битву и, если можно, запереть врагу выход из пролива, так как левое крыло их выступало за правое крыло аѳинян, и в центре оттеснить их к берегу, который был невдалеке. Аѳиняне поняли это и там, где противник желал запереть их, растянули свою линию и превосходили противника быстротою хода кораблей. (5) Левое крыло их выходило за мыс, именуемый Киноссематом. Вследствие этого линия аѳинян в центре была слаба и разорвана, не говоря уже о том, что кораблей у них было меньше, чем у неприятеля, что местность вокруг Киноссемата образовывала острый угол, так что на одной стороне нельзя было видеть, что происходит на другой. 105. Итак, пелопоннесцы ударили в центр, оттиснули афинские корабли к берегу и преследовали неприятеля на суше, так как имели решительный перевес в сражении. (2) Ѳрасибул со своими кораблями не мог с правого фланга помочь центру вследствие многочисленности наступавших кораблей; не могли оказать помощь и корабли Ѳрасилла с левого крыла, потому что мыс Кинос- семат закрывал от них центр линии,[209] а в то же время удерживали их сиракусские и прочие корабли, поставленные в неменьшем числе против Ѳрасилловых. Наконец, пелопоннесцы, увлекаемые победою, стали без опаски преследовать неприятельские корабли, шедшие врассыпную, вследствие чего часть флота и пришла в расстройство. (3) Заметив это, корабли Ѳрасибула приостановили движение со своего фланга за неприятельскую линию и, тотчас обратившись против наступавших на них кораблей, отбили нападение и принудили неприятеля к отступлению. Затем Ѳрасибул настиг одержавший победу отряд пелопоннесцев, напал на блуждавшие корабли и на большинство их, не вступая в битву, нагнал страх. В то же время перед напором Ѳрасилловых кораблей подались и сиракусяне и тем скорее обратились в бегство, что видели, как бегут и остальные. 106. Когда произошло бегство и пелопоннесцы устремились сначала к реке Пидию,[210] а потом к Абиду, аѳиняне захватили небольшое число кораблей, потому что узость Геллеспонта давала неприятелям возможность укрыться на близком расстоянии. Тем не менее победа эта одержана была в самый благоприятный момент.

Битва при Киноссеме (411 г.)

(2) До сих пор аѳиняне вследствие мелких поражений[211] и несчастия в Сицилии страшились морских сил пелопоннесцев; теперь они перестали упрекать самих себя и перестали преувеличивать морские силы неприятелей. (3) Они взяли из неприятельских кораблей восемь хиосских, пять коринѳских, два ампракийских и два беотийских, по одному кораблю левкадян, лакедемонян, сиракусян и пелленян; сами аѳиняне потеряли пятнадцать кораблей. (4) Водрузив трофей на мысе, где находится Киноссемат, подобрав корабельные обломки и выдав убитых по уговору, аѳиняне отправили в Аѳины триеру с известием о победе. (5) Когда корабль прибыл и аѳиняне, удрученные недавними неудачами у Евбеи и междоусобными распрями, услыхали о неожиданной удаче, они сильно воспрянули духом и решили, что могут еще выйти победителями, если примутся энергично за дело.
107. На четвертый день после сражения стоявшие у Сеста аѳиняне наскоро починили свои корабли и направились к восставшему Кизику. Завидев пришедшие от Византия[212] корабли на якоре подле Гарпагия и Приапа, аѳиняне пошли на них, разбили в сражении сошедшую на берег команду и захватили корабли. По прибытии к Кизику, который не имел укреплений, они снова подчинили его своей власти и взыскали контрибуцию. (2) Тем временем от Абида к Элеунту подошли пелопоннесцы, взяли назад все годные к плаванью корабли из тех, что были взяты у них в плен (остальные корабли были сожжены элеунтянами), а к Евбее за тамошними[213] кораблями послали Гиппократа и Эпикла.
108. Около того же времени возвратился на Самос от Кавна и Фаселида Алкибиад с тринадцатью кораблями и сообщил, что он воспрепятствовал соединению финикийского флота с пелопоннесским и что больше прежнего расположил Тиссаферна в пользу аѳинян.[214] (2) В дополнение к своим кораблям он немедленно вооружил еще девять, с жителей Галикарнасса взыскал большую контрибуцию и укрепил Кос; вслед за тем он назначил правителей в Косе и уже к поздней осени возвратился на Самос.
(3) Между тем Тиссаферн,[215] услышав, что пелопоннесский флот вышел из Милета в Геллеспонт, снялся от Аспенда и направился к Ионии. (4) Пока пелопоннесцы были в Геллеспонте, жители Антандра, эоляне по происхождению, призвали гоплитов из Абида, которые перешли по суше, через гору Иду, и ввели их в свой город. Жители Антандра терпели обиды от подчиненного Тиссаферну правителя, перса Арсака, того самого, который, неизвестно почему, возымел вражду к делиянам, поселившимся в Атрамиттии в то время, когда изгнали их ради очищения Делоса аѳиняне.[216] Лучших из делиян Арсак привлек на войну, под видом их друга и союзника вывел их из города, выждал, пока они стали готовить обед, окружил своими воинами и велел перебить дротиками. (5) Этот поступок внушил жителям Антандра опасение, как бы когда-нибудь Арсак и с ними не учинил подобного противозакония; да и вообще они не могли выносить тех тягостей, какими Арсак облагал их, и выгнали его из акрополя. 109. Догадываясь, что и это дело рук пелопоннесцев, а не только то, что произошло в Милете[217] и Книде, - гарнизоны Тиссаферна были изгнаны и отсюда, - он решил, что пелопоннесцы относятся к нему крайне неприязненно, и боялся, как бы они не причинили ему еще какого-либо вреда. Кроме того, Тиссаферну досадно было, что Фарнабаз, позже его и с меньшими издержками привлекший пелопоннесцев на свою сторону,[218] может в борьбе с аѳинянами извлечь из них больше выгод, чем он. Поэтому Тиссаферн решился отправиться к пелопоннесцам на Геллеспонт, пожаловаться на случившееся в Антандре и представить благовиднейшие оправдания по поводу и финикийского флота, и возводимых на него клевет, и всего прочего образа его действий. Прежде всего он прибыл в Эфес и принес там жертву Артемиде.

Примечания

1₃ создать... согласно нуждам: это была коллегия 10 пробулов, состоявшая из старейших и уважаемых граждан, избранных по одному от каждой филы на неопределенный срок; назначение коллегии состояло в том, чтобы предварительно обсуждать (πρόβουλοι от προβουλεύειν) текущие дела сообразно требованиям момента; пробулы заведовали внешней политикой, администрацией, финансами; учреждение коллегии оттесняло совет пятисот на второй план и явилось, в сущности, первой ласточкой последующего олигархического правительства "четырехсот", до установления которого коллегия пробулов и просуществовала.
3₁ среди союзников: вероятно, имеются в виду небольшие государства в Беотии и Опунтской Локриде, через которые лежал путь к Малийскому заливу. - отнял ... добычи: имеется в виду та добыча, которую этеяне, жители Эты, собирали, во время многократных набегов, с жителей Гераклеи Трахинской. - давних врагов: с 426 г., см.: III. 82 сл. - невзирая ... ѳессалиян: боявшихся этого движения вперед со стороны лакедемонян.
5₂ в гармосты: гармост (собств. устроитель) - обозначение военного комиссара, которого посылали спартанцы, с военным отрядом, за границу для управления и надзора; обыкновенно гармост получал в управление какое-либо одно государство.
5₃ пользовался правом: с 418 г. в Спарте установлен был порядок отправлять вместе с царем на театр военных действий особых советников; вероятно, или распоряжение это не коснулось оккупации Декелей, или же Агид не считался с присутствием в его войске советников.
5₄ эриѳреяне, см.: к III. 29 г. - от Тиссаферна ... области: Тиссаферн был сатрапом Сардской сатрапии, в которую, кроме Лидии, входила также и часть малоазийского побережья: Кария, Ликия, Памфилия, Мисия; его помощниками (ὔπαρχοι) были Стагес (16₃) и Тамос (31₃). - у царя Дария: Второго, так называемого Оха, незаконного сына Артоксеркса I; Дарий насильственно овладел престолом в 424 г.
5₅ незадолго до этого: очевидно, после того, как Дарий узнал о поражении, понесенном аѳинянами в Сицилии. - дань... оставалась за ним: дань эта была установлена в 493 г., после подавления ионийского восстания (Геродот. VI. 42), и вести счет ей, очевидно, продолжали в Персии. - из-за аѳинян: так как аѳиняне господствовали на малоазийском побережье, то тамошние греческие государства и не считали нужным уплачивать дань персам.
6₁ кизикенец: житель Кизика, теп. Балкиз; в малоазийской области Геллеспонтской Фригии, на перешейке, соединяющем полуостров Арктоннес с материком, милетская колония, основанная в 650 г., примкнувшая к Аѳинскому морскому союзу. - Каллигит... Тимагор: примкнули к Фарнабазу, по-видимому, скорее из своекорыстных, а не политических целей; дело в том, что в то время в Мегарах господствовала олигархия, и Каллигиту, как стороннику Спарты, вовсе не было нужды покидать родину. - Фарнака: вероятно, отца Фарнабаза, упоминаемого во II. 67₁. - в пределах своего управления: т. е. в Даскилитидской сатрапии, к которой принадлежали греческие города на Геллеспонте и Пропонтиде. - взимание дани: которую он так же, как и Тиссаферн (5₅), не мог собирать из-за афинского господства.
6₃ Алкибиад... Алкибиада: Алкибиад принадлежал к афинскому аристократическому роду Евпатридов (ср.: к V. 43₂); то обстоятельство, что имя Алкибиада было лаконского происхождения, объясняется, по предположению Тепффера, тем, что афинские Евпатриды переселились в Аттику из Пелопоннеса, что́ должно было, во всяком случае, произойти в очень давнее время. Едва ли, впрочем, рукописное предание здесь вполне исправно. Классен считал вставкою фразу: "вследствие чего ... имя Алкибиада".
6₅ вследствие ... землетрясения, cp.: V. 45₄. Землетрясение заставило, таким образом, лакедемонян изменить первоначальное решение и послать вместо наварха Меланхрида начальником Халкидея, а также уменьшить количество кораблей.
7 перетащили ... корабли, ср.: III. 15₁. 81₁.
9₁ Исѳмийского праздника: общенациональной эллинский праздник, справлявшийся весною, через два года на третий, на Исѳме, в святыне Посидона; заведование праздником было в руках коринѳян, но аѳиняне всегда играли в нем выдающуюся роль (ср.: 10₁) и имели проедрию. - исѳмийский мир, см.: к V. 1₁.
10₁ из Кенхрей, см.: к IV. 424.
10₃ до Пирея: вероятно, теп. Порто Франко, в Сароническом заливе.
11₃ Ионийской войны: в противоположность предшествовавшей Сицилийской кампании.
14ι к Корику: теп. Коргоз, мыс на западном побережье Малой Азии, в Ионии.
14₂ приняли меры ... совет: олигархи устроили заседание совета, чтобы тотчас же могли выступить в нем Халкидей и Алкибиад.
14₃ к Клазоменам: теп. Вурла, город на западном побережье Малой Азии, между Смирной и Эриѳрами. - клазоменцы ... живут: по свидетельству Павсания (VII. 3₉), клазоменцы переселились на остров "из страха перед персами". - все восставшие: хиосцы, эриѳреяне и клазоменцы.
15₁ Ѳрасикла, см.: V. 19₂. 24₁.
16₁ к Теосу: теп. Сигаджик, город в Малой Азии, на северном берегу Каистрского залива, принадлежал к Аѳинскому морскому союзу.
16₃ разрушать укрепление... материку, ср.: 20₂, форт для прикрытия города на северной стороне его. - варвары: персидские войска Тиссаферна. - правителя (ὕπαρξος): сатрапия делилась на несколько частей, находившихся под управлением особого правителя, подчиненного сатрапу.
17₁ тяжелое вооружение с пелопоннесских кораблей: их было пять (12₃), на каждом корабле военная команда состояла обыкновенно из 200 человек. - оставили их на Хиосе: чтобы держать его в покорности.
17₂ с представителями милетской олигархической партии: милетские войска действовали вместе с афинскими (cp.: IV. 42₁. 53₁; VII. 57₄); однако, вероятно, в самом Милете достигла преобладания олигархическая партия.
17₃ у... Лады: небольшой остров у западного побережья Малой Азии, к западу от Милета, теперь вследствие наносов из реки Меандра соединился с материком.
18₁ чего-нибудь другого: главным образом имеются в виду корабли и военные отряды.
19₂ к святыне Зевса: небольшое селение на малоазийском берегу между Колофоном и Лебедом, к северу от Эфеса, названо так по имени близлежащего храма Зевса.
19₃ бежали к Эфесу, ср.: к I. 137₂; Ѳукидид не упоминает об отпадении Эфеса, но это ясно следует из "Греческой истории" Ксенофонта (I. 2).
19₄ в Лебеде: теп. Ксинжи, город в Малой Азии, к востоку от Колофона, ионийская колония, состоял в Аѳинском морском союзе. - в Герах: селение теосцев на пути в Эриѳры.
20₁ наварх ... силы: спартанские навархи, адмиралы флота, были экстраординарною магистратурою, учреждавшеюся смотря по надобности; избрание навархов происходило в середине лета, вступление в должность - осенью. Иногда избиралось два и более наварха, с одинаковою компетенциею.
21 на Самосе...знати: Самос отложился от персов в 479 г. и вступил в Аѳинский морской союз; в 440 г. Перикл, во время экспедиции на Самос, ввел там демократический строй (I. 115); когда он сменился олигархическим, неизвестно. Под знатью разумеются здесь олигархи, управлявшие государством перед революцией. - даровать... автономию: ранее Самос должен был платить аѳинянам дань. - геоморам: крупным земельным собственникам, аристократам, уцелевшим после революции. - эпигамии, см.: к VI. 6₂.
22₁ к... Киме, см.: к III. 3₁. - периек: не в первый раз периек получает важное назначение, см.: 6₄.
22₂ поднял Меѳимну: во время восстания на Лесбосе и после него Меѳимна оставалась верною Аѳинам. III. 2₁. 18₁. 50₂.
23₂ в Пирру... Эрес, см.: к III. 2₁.
23₄ к Антиссе, см.: к III. 2₁.
24₁ подле Панорма: гавань в Милетской области. - на земле... аѳинянам: указание на то, что поле сражения осталось не за аѳинянами, что́ только и давало право воздвигнуть трофей.
24₂ от Энусских островов: теп. Spalmadores, пять островов у северо-восточной оконечности Хиоса. - гоплиты... по принуждению: гоплиты, значившиеся в списках, набирались из граждан первых трех классов и служили воинами на кораблях (ἐπιβάται) лишь в исключительных случаях (ср.: III. 95; VI. 43); корабельные воины набирались обыкновенно из граждан четвертого класса, ѳетов.
24₃ у Кардамила: на северо-восточном берегу. - Болиска: на северо-западе. - при Фанах. южная оконечность Хиоса. - при Левконии: местоположение неизвестно.
24₄ после лакедемонян, ср.: I. 18₁.
25₁ тысяча союзников: из числа не упомянутых ранее членов Аѳинского морского союза.
26₂ в Иасский залив: иначе Баргильский, теп. Манделия, между Милетским и Галикарнасским полуостровами.
26₃ в Тихиуссу: на северном берегу Иасского залива. - Алкибиад... милетян: Алкибиад был в Милете (ср.: 17₁) и после смерти Халкидея (24₁) командовал пелопоннесскими вспомогательными отрядами.
27₁ из Лера: остров из числа Спорадских, ниже Патмоса. - сотоварищи его: Ономакл и Скиронид (25₁).
27₅ Фриних... на нем, ср.: 48. 50. 51. 54. 68. 90. 92.
28₂ на Иас. теп. Асин-Калесси, город на северном берегу Иасского залива, аргивская колония, принадлежал к Аѳинскому морскому союзу.
31₂ Тамос... Ионии: Иония входила в состав Сардской сатрапии, правителем которой был Тиссаферн; начальником одной из областей этой сатрапии, подчиненным Тиссаферну, был Тамос.
31₃ к Фокее, см.: к I. 13₆.
32₃ Педарит... флот: на него мог претендовать Астиох, как наварх.
34 подле Аргина: мыс в Эриѳрейской области. - под Мимантом: лесистая гора на полуострове, к югу от Эриѳр.
35₁ с... ѳурийскими кораблями: за год до того в Ѳурии произошла революция (VII. 33₅), после которой город перешел на сторону аѳинян; потом, очевидно, взяли верх олигархи и заключили союз со Спартою.
35₂ у Триопия: теп. мыс Крио.
37₁ с сыновьями царя: Артоксерксом и Киром.
37₅ в царской земле: исконные владения царя: Персия, Мидия, Вавилония и пр. - подвластной царю: эллинские и другие города в Малой Азии.
38₁ Дельфиний: теп. Porto Delfino.
38₃ Педарит... к Аѳинам: подробности неизвестны. Вероятно, Педарит произвел не доведенное до конца Астиохом расследование (ср.: 31₁. 24₆) и учинил над сторонниками Аѳин строгий суд.
39₃ от Малей, см.: к IV. 53₂. - к Мелосу, см.: к II. 9₄.
41₂ на Косе, называемою Меропидою: теп. Кос, остров из числа Спорадских, в юго-восточной части Эгейского моря; Меропида - прежнее название острова, удержавшееся в виде эпитета и впоследствии.
41₃ к Книду, см.: к III. 88₂.
41₄ у Симы... Ликии: т. е. в карийских и ликийских водах. Сима, теп. Сими, между Родосом и Книдом, Халка к юго-западу от Симы и к западу от Родоса.
42₂ к острову Тевтлуссе: между Симою и Галикарнассом. - к Галикарнассу. теп. Будрун, город в юго-западной части Малой Азии, в Карии, у Керамийского залива, принадлежал к Аѳинскому морскому союзу.
43₁ на Лоримы: полуостров к югу от Карии.
43₂ на всех... кораблях...у Книда: именно 5 кораблей Халкидея (12₃), 4 Астиоха (23₁) и 6 прибывших позже (23₅), 33 Ѳеримена (26₁), 5 коринѳских, 1 мегарский, 1 гермионский (33₁), 27 Антисѳена (39₁), 22 Гермократа (26₁) и 12 Гиппократа (35₁), всего 116 кораблей; из них несколько было потеряно раньше.
43₃ все острова... к царю: эти страны, вследствие завоеваний Дария и Ксеркса, были некогда подвластны персидскому царю.
43₄ при таких условиях, при каких договор заключен.
44₂ к Камиру: теп. Камиро, на западном берегу Родоса. - Линда: теп. Линдо, на восточном берегу. - Мелиса: на западном берегу.
45₂ другие... жалованья: вероятно, афинские моряки получали в определенные сроки не все полагавшееся им жалованье, а часть его удерживалась триерархами в виде обеспечения против возможного дезертирства.
45₅ прочих государств: Хиос выделялся из них в том отношении, что один он из всех отложившихся от Аѳин государств сохранял в это время автономию.
47₂ лучшим людям: вероятно, в смысле "пользующихся наибольшим влиянием". - триерархи аѳинян: как наиболее зажиточные граждане, они сочувствовали олигархическому перевороту.
48₃ гетерий: сообщества, клубы, образовывавшиеся с политическими целями, главным образом для ниспровержения демократического строя.
48₆ прекрасные и хорошие (ϰὰλοί ϰάγαϑοί): встречается у Ѳукидида только в данном месте и, по-видимому, не имеет того значения, которое имело позже в философской литературе.
50₁ в Магнесию, см.: к I. 138₅.
53₁ от теперешнего демократического строя: следовательно, дело шло не об уничтожении демократического строя, но об изменении его характера.
53₂ Евмолпиды и Керики: виднейшие аристократические роды в Аттике, игравшие большую роль в Элевсинском культе.
57₁ в Кавн, см.: к I. 116₃. - будут покидать воины: из-за неуплаты им жалованья.
57₂ пелопоннесцев: вероятно, комиссию одиннадцати мужей с Лихасом и Астиохом, как навархом.
58₁ на тринадцатом... Дария: Дарий II вступил на престол в 424/423 г. - на равнине Меандра: Меандр, теп. Мендерез, река в Малой Азии, берущая начало во Фригии, протекающая по северной части Карии и впадающая в Эгейское море в Ионии. - Гиераменом: муж сестры Дария, вероятно, сатрап одной из областей Передней Азии. - сыновьями Фарнака: прежде всего имеется в виду Фарнабаз, сатрап Лидии (61).
61₁ в Абиде: теп. Нагара, город в Малой Азии на Геллеспонте, против Сеста, принадлежал к Аѳинскому морскому союзу.
61₂ эпибата: спартанские эпибаты - высоких рангов офицеры, служившие во флоте, иногда получавшие очень ответственные места в нем.
62₁ Лампсак, см.: к I. 138₅; cp.: VI. 59₃.
62₃ в Сесте, см.: к I. 89₂.
63₃ влиятельных из... самиян: т. е. виднейших представителей демократической партии на Самосе.
63₄ афинские заговорщики: в пользу олигархии, ср.: 48₂. 49₁.
64₃ на Ѳасос, см.: к I. 100₂. - занялись укреплением города: по договору с Аѳинами (I. 101), фасияне должны были срыть свои укрепления.
66₃ жалованье: за участие в совете, народном собрании и суде присяжных.
67₂ в замкнутом... Колоне: чтобы охранить собрание и от излишнего многолюдства и от нападения вражеского войска в Декелее. - может... предлагать, что угодно: т. е. вносить в народное собрание какие угодно законопроекты. - в противозаконности предложения: обвинения в противозаконности предложения, γραφὴ παρανόμων, служило в Аѳинском государстве главною опорою демократического строя, так как посредством его могло быть остановлено всякое предложение, клонившееся к вреду народа. Сущность γραφὴ παρανόμων сводилась к следующему: когда вносилось в народное собрание какое-либо новое предложение, всякий гражданин имел право заявить под клятвою, что оно заключает в себе что-либо противное существующим основным законам. Это обвинение в противозаконности могло быть подаваемо фесмоѳетам как до утверждения предложения в народном собрании, так и после его утверждения немедленно или в течение одного года. Как только было подано обвинение, дело о внесенном или принятом предложении приостанавливалось, и обвинение рассматривалось в суде присяжных. Если суд не признавал состава противозаконности в предложении, то оно шло на утверждение народного собрания или вступало в действие, если уже было утверждено; в противном случае предложение отменялось, и автор его подвергался взысканию (обыкновенно денежному штрафу). Если три предложения одного и того же лица были отменены по γραφὴ παρανόμων, то оно подвергалось так называемой частной атимии и не имело права впредь вносить какие-либо предложения. С другой стороны, если обвинение в противозаконности признано было несправедливым, обвинитель сам подвергался штрафу в 1000 драхм, если не получил в свою пользу даже пятой части голосов судей, а если он три раза подавал обвинения, признанные судом несправедливыми, то лишался права подавать их впредь. Предложенная олигархами отмена γραφὴ παρανόμων давала возможность вносить в народное собрание антиконституционные предложения и направлена была против самой сущности демократического строя.
67₃ проедров: собств. председателей. - в здание совета: так называемый булевтерий, находившийся к северо-западу от акрополя, между ним и агорой, около храма Аполлона Отеческого. - управляли... усмотрению... человек: таким образом, "четыреста" должны были как бы заменить собою совет пятисот, а пять тысяч - народное собрание.
68₁ Антифонт: сын Софила, из Рамнунта, знаменитый афинский оратор, род. ок. 480 г., сочинял судебные речи (сохранились 15, все по делам об убийствах). - не участвовал... процессе: Антифонт был так называемым логографом, т. е. сочинял речи для произнесения в суде другими, сам же ни адвокатом, ни прокурором в суде не выступал.
68₂ будучи обвинен... правления: формально Антифонту было предъявлено обвинение в государственной измене. - присужден к смертной казни: а также к конфискации имущества и разрушению дома Антифонта. - защитительную речь: она называлась "О государственном перевороте" (περὶ τῆς μεταστάσεως); от нее сохранился небольшой отрывок на папирусе, изданный J. Nicole'ем L' apologie d'Antiphon (Genevè-Bâle, 1907) и Jander'ом, Oratorum et rhetorum graecorum fragmenta nuper reperta (Bonn, 1913).
68₃ Ѳерамен... уму: ученик софиста Продика, Ѳерамен играл видную роль в Аѳинах в последнее десятилетие V века: в 411/410 г. был стратегом, и действовал на Паросе, в Македонии и во Ѳракии, в 408 г. одержал вместе с Ѳрасибулом победу над пелопоннесцами при Кизике, вернулся в 408 г. с Алкибиадом в Аѳины, в звании триерарха сражался в 406 г. при Аргинусских островах и участвовал в процессе полководцев после этой битвы, в 404 г. был в числе послов по вопросу о заключении мира в Спарте, принадлежал к числу "тридцати" и зимою 404 г. был приговорен к смертной казни, как предводитель умеренных из их числа. Ѳерамен, считавшийся учеником Исократа, славился также как ритор. - за сто лет: в 510 г. - в течение... периода: после 479 г.
69₂ отпущены... воины... в заговоре: на посты, находившиеся на стенах, или в других местах города. - вдали от них. вероятно, поблизости от здания совета.
69₃₋₄ андрияне... аѳиняне, ср.: VII. 57₂, ₃ - в собственном вооружении: т. е. они вооружены были не в Аѳинах. - юношей: по предположению Классена, афинская "золотая молодежь", члены олигархических гетерий. - по жребию, ср.: 66₁. - за остальное время: переворот произошел 16 июня 411 г.; гражданский год начинался в Аѳинах в середине июля; за этот месяц, оставшийся до срока службы, члены совета получили свое жалованье, считая по 5 оболов (около 20 коп.) в день.
70₁ пританов, см.: к IV. 111₁. - не возвратили изгнанников: т. е. не даровали политической амнистии, что обыкновенно являлось первым мероприятием после революции; Алкибиада "четыреста" боялись вернуть, а потому и амнистия не прошла.
72₁ никогда... человек: по основным законам афинской демократии право участвовать в народном собрании принадлежало каждому полноправному гражданину, но на самом деле, конечно, далеко не все граждане участвовали в заседаниях, так что даже для самых важных постановлений требовалось только 6000 голосов. "Четыреста" хотели указать, что установление олигархии de facto не нанесло ущерба демократии; они не указывали только на то, что в число 5000 входили лишь наиболее состоятельные (ср.: 65₃) и что тем самым масса граждан не имела возможности попасть в число этих 5000.
73₃ Гипербола: человек низкого происхождения, торговец ламп, отъявленный враг аристократов, был изгнан остракизмом, вероятно, в 417 г. По словам Плутарха (Алкибиад, 13), изгнание Гипербола вызвано было взаимным соглашением вождей трех партий, Никия, Феака и Алкибиада, которые, желая избежать угрожавшего им изгнания, согласились прибегнуть к остракизму Гипербола. - не из страха пред его могуществом: что́ было обычным мотивом при остракизме.
73₄ триерархом, см.: к VI. 31₃.
73₅ паралов: т. е. находившихся на триере "Парале" (см.: к III. 33₃). - свободнорожденные аѳиняне: тогда как гребцы на обыкновенных триерах были большею частью из ѳетов и метеков, а иногда и рабов. - для охраны: демократической партии.
75₁ людьми средними: занимавшими между обеими партиями среднее положение.
79₁ к Миколе, см.: к I. 81₂.
79₂ у Главки: вероятно, гавань на берегу.
80₃ мегарянина Геликса... в Византии: Византий был мегарскою колониею, и потому мегарянину Геликсу должно было быть особенно почетно освободить Византий от афинского владычества.
81₃ у Аспенда: теп. Валкие, город в Малой Азии, в Памфилии на Евримедонте.
84₄ на замок Тиссаферна: вероятно, после заключения договора между пелопоннесцами и Тиссаферном (58₂), последний построил себе в Милете, вошедшем после отпадения от Аѳин в число царских владений, замок и поместил в нем гарнизон.
85₂ говорившего на двух языках, по-гречески и по-карийски, и могущего потому служить переводчиком.
85₃ когда... изгнан: Гермократ принадлежал к аристократической партии в Сиракусах; в описываемое время вследствие народного возмущения вожди аристократии были изгнаны.
88 к Фаселиде, см.: к II. 69₅. - Кавну, см.: к I. 116₃.
89₄ предстателем народа: προστάτης τοῦ δήμου, техническое обозначение лица, стоящего во главе афинской демократии, охраняющего ее интересы и руководящего демосом в его действиях.
90¹ в... Эетионее: скалистая коса, тянущаяся от северной части Пирея до устья большой гавани, с левой стороны, при входе в Пирей с моря.
90₄ у одной из двух башен: на обоих выступах входа в пирейскую гавань стояли сторожевые башни. У одной из них оканчивалась древняя пирейская стена. Новое укрепление начиналось тут же, тянулось вдоль дороги и составляло другую сторону треугольника; третью сторону образовала поперечная стена, заграждавшая портик.
90₅ портик: он был построен еще Периклом и предназначался для хранения привозимого в Аттику хлеба.
91₂ из Таранта, см.: VI. 34₄. - Локров: Эпизефирских, см.: к III. 86₂. - подле Ласа: теп. Пассова, в Пелопоннесе, в Лаконике, к юго-западу от Гифия.
92₂ периполов: наемные солдаты, несшие службу стражников в пределах Аттики. - площади, полной народу; в предполуденное время. - периполарха: начальника периполов.
92₃ у Эпидавра, см.: к I. 21₂.
92₅ в Мунихии, см.: к I. 93₃.
92₁₁ неизвестность... опасения: восставшие боялись говорить народу о восстановлении демократии на прежних основаниях, так как не были уверены в том, что среди слушателей нет граждан, попавших в число 5000 и потому предпочитающих новую форму правления прежней.
93₁ в театр Диониса... подле Мунихии: на северо-западном склоне мунихийского холма; театр, как и в Аѳинах, служил местом народных собраний. - в Анакии: святыня Диоскуров, у северной подошвы акрополя.
93₃ в театре Диониса: на южном склоне акрополя.
95₁ между Ѳориком и Прасиями: демы на восточном берегу Аттики. - к Оропу, см.: к II. 23₃. Оропом незадолго до того овладели беотяне (60₁).
95₂ к Эретрии, см.: к I. 15₃.
95₆ в Халкиду, см.: к I. 15₃.
95₇ кроме Орея, см.: к I. 114₃.
96₅ оба народа... нерешительный, cp.: I. 70. - сиракусяне... аѳинян, cp.: VII. 55₂.
97₁ единственный... время: так как со времени учреждения олигархии "четырехсот" народное собрание не созывалось. - на... Пниксе: обычное место заседаний народного собрания, к западу от акрополя и к юго-западу от ареопага. - способные... вооружение: таким образом, установлялся имущественный ценз, и к 5000 принадлежали граждане только первых трех классов.
97₂ номоѳетов: законодательная комиссия для пересмотра основных законов и выработки новых законопроектов.
98₁ самых диких стрелков: имеются в виду скиѳы, несшие в Аѳинах полицейскую службу.
98₂ по собственному побуждению: без остальных союзников" - по толкованию схолиаста, остальные союзники вернулись домой.
100₁ на противолежащем материке: т. е. на малоазийском побережье.
100₃ через горы: между Меѳимною и Эресом.
101₁ сороковки (τεσσαραϰοστός): вероятно, это была серебряная тетрадрахма.
101₂ у Картериев: вероятно, остров южнее Фокеи. - у Аргинусс: три небольших острова, теп. Янот, у западного побережья Малой Азии, у южного входа в Лесбосский залив.
101₃ мимо Лекта: южная оконечность Троады. - Ларисы, Гамаксита: выше Лекта.
102₁ к Элеунту. город на южной оконечности Херсонеса Ѳракийского, колония Теоса. - святилища Протесилая: героя троянского цикла (ср.: Илиада. II. 701 сл), святилище его находилось на Херсонесском мысу, см.: Геродот. IX. 116.
104₂ от Идака... Аррианами: местности на Херсонесском берегу. - до Дардана: на западном берегу Малой Азии, на Геллеспонте, между Абидом и Илионом, эолийская колония.
104₃ сиракусяне: под начальством Гермократа. 85₂.
104₅ Киноссематом: собств. Собачья могила, оконечность Ѳракийского Херсонеса, место погребения Гекабы, превращенной в собаку.
107₁ к... Кизику, см.: к 6₁. - подле Гарпагия и Приапа: Приап - приморский город и гавань, Гарпагий - на границе областей Кизика и Приапа.
1Ο8₄ Антандра: город Мисии, у подошвы Иды и Атрамиттского залива, член Аѳинского морского союза. - в Атрамиттии, см.: к V. 1.


[1] VII. 85₄.
[2] III. 96₃.
[3] Энианов, долопов, магнетов и др.
[4] VII. 26₂.
[5] V. 34₁.
[6] I.115₄; III. 31₁; VIII. 28₃.
[7] V. 44₃.
[8] Т. е. из Коринѳского залива в Саронический, к Кенхреям.
[9] Т. е. в Коринѳской гавани Лехее.
[10] VIII. 6₁.
[11] Около 37 000 руб.
[12] VIII. 6₅.
[13] VIII. 5₂.
[14] Т. е. торжественное посольство.
[15] VIII. 8₃.
[16] VIII. 9₂.
[17] VI. 104₁; VII. 7₁.
[18] VIII. 10₃.
[19] Хиоса.
[20] Около 1 456 000 руб.
[21] Ср.: II. 24₁.
[22] У Самоса.
[23] Ср.: VIII. 37. 58.
[24] Ср.: III. 19₂.
[25] VIII. 15₁
[26] VIII. 16₁,₃.
[27] VIII. 10₃. 11₁.
[28] Как Халкидею: VIII. 16₃.
[29] Cp.: VIII. 19.
[30] VIII. 8₂.
[31] VIII. 16₁. 17₁. 19₄.
[32] VIII. 20₁.
[33] VIII. 22₂.
[34] III. 18₁.
[35] VIII. 14₃.
[36] Местоположение неизвестно.
[37] VIII. 17₃.
[38] Из демократической партии.
[39] VIII. 17₁.
[40] VIII. 6₄₋₅.
[41] VIII. 25₃.
[42] VIII. 17₁.
[43] В ожидании битвы.
[44] VIII. 5₅. 19₂.
[45] VIII. 5₅.
[46] Cp.: III. 34₂.
[47] Около 5 руб.
[48] VIII. 5₃.
[49] Т. е. половину, равную около 13 коп.
[50] Около 44000 руб.
[51] VIII. 24₂.
[52] VIII. 25₁.
[53] VIII. 26₁. 27₆.
[54] VIII. 24₆.
[55] VIII. 27. 29.
[56] VIII. 24₂.
[57] VIII. 23₆.
[58] Эти города, следовательно, перешли уже на сторону лакедемонян.
[59] VIII. 23₆.
[60] VIII. 28₅.
[61] VIII. 30₂.
[62] Cp.: VIII. 14₂. 16₁. 25₃.
[63] Ѳеримен и, может быть, Алкибиад.
[64] VIII. 33₁.
[65] VIII. 29₂.
[66] VIII. 28₃.
[67] VIII. 18.
[68] VIII. 34.
[69] VIII. 24₃.
[70] См. к II. 85₁.
[71] V. 22₂. 50₄. 76₃.
[72] VIII. 8₂.
[73] VIII. 38₄.
[74] VIII. 41₄.
[75] См. к I. 116₄.
[76] VIII. 33₁.
[77] VIII. 30₁.
[78] Чтобы с ними соединиться.
[79] VIII. 39₃.
[80] VIII. 28₁.
[81] VIII. 39₂.
[82] Т. е. для Тиссаферна и для лакедемонян.
[83] VIII. 18. 37.
[84] Олигархов с пелопоннесцами.
[85] Около 44 000 руб.
[86] VIII. 24. 25.
[87] VIII. 12₂.
[88] Т. е. около 12 коп. вместо 25. Ср.: VIII. 29₁.
[89] VIII. 25₁. 27₁.
[90] Имеются в виду олигархи.
[91] По отношению к союзникам.
[92] Союзные.
[93] VIII. 47₂.
[94] В народное собрание.
[95] VIII. 45₂.
[96] VIII. 43₂₋₃.
[97] VIII. 44₃. 45₁.
[98] VIII. 45-46.
[99] VIII. 25₁.
[100] VIII. 23₁. 24₂.
[101] VIII. 28₂₋₄.
[102] VIII. 44₄.
[103] VIII. 54₂. Тиссаферн находился тогда в Магнесии. VIII. 50₃.
[104] VIII. 46₄.
[105] Пред лакедемонянами.
[106] Убедить Тиссаферна.
[107] Cp.: VIII. 46₁.
[108] VIII. 29₂.
[109] Cp.: VIII. 18. 37.
[110] VIII. 29₂.
[111] Ср.: VIII. 46₁. 59.
[112] VIII. 46₁.
[113] VIII. 44₂.
[114] VIII. 35₂.
[115] VIII. 41₄.
[116] Из Милета. Ср.: VIII. 62₁.
[117] VIII. 40₁. 55₂. 56₂.
[118] VIII. 55₃.
[119] См. к III. 19₂.
[120] VIII. 30₂.
[121] Cp.: VIII. 56.
[122] VIII. 64₁.
[123] Т. е. лиц, не принадлежавших к числу заговорщиков.
[124] Около 1 ¾ версты.
[125] Cp.: VIII. 65₃.
[126] VIII. 50. 51.
[127] VIII. 67₃.
[128] II. 27₁․
[129] но Агид полагал, что государство не спокойно и что народ и пр., слова «государство не спокойно», τὴν πόλιν οὐχ ἡσυχάζειν, отвергаемые, вслед за Dobree, H, не принимаются в текст.
[130] I. 107₁; II. 13₇.
[131] Торговыми и вообще своими частными делами.
[132] В народное собрание.
[133] Из Самоса.
[134] 63₃₋₄.
[135] VIII. 69₄.
[136] VIII. 21.
[137] VIII. 63₃.
[138] все это свободорожденные аѳиняне, плавающие на корабле, слова ἐν τῇ νηὶ πλέοντας, отвергаемые, вслед за Abresch'ом, H, не принимаются в текст.
[139] Ср.: VIII. 5₁. 60₂. 95₇.
[140] VIII. 47₂. 63₃.
[141] VIII. 60₃. 61₂.
[142] Ср.: I. 115-117.
[143] VIII. 72₁.
[144] Продолжение рассказа: VIII. 86₁.
[145] Ср.: VIII. 28₄.
[146] VIII. 63₂.
[147] Cp.: VIII. 38₅. 62₃.
[148] Cp.: VIII. 46₅. 59.
[149] Именно Гермократ.
[150] VIII. 62₃.
[151] Продолжение рассказа: VIII. 102.
[152] VIII. 76₂.
[153] VIII. 76₇.
[154] Cp.: VIII. 54₄.
[155] VIII. 79₅.
[156] VIII. 78₁.
[157] Имеется в виду Фарнабаз.
[158] VIII. 35₁.
[159] VIII. 52.
[160] VIII. 82₃.
[161] VIII. 72₁.
[162] VIII. 71₁₋₂.
[163] VIII. 74₃.
[164] VIII. 67₃.
[165] VIII. 74₂.
[166] VIII. 71₃.
[167] VIII. 81₃. 84₅.
[168] VIII. 46.
[169] VIII. 85₂.
[170] В Милете.
[171] Аѳинян на Самосе.
[172] VIII. 86₇.
[173] руководителями их были виднейшие из лиц, в рукописях стоит στρατηγῶν, из стратегов; это слово, отвергаемое, вслед за Classen'ом, H, не принимается в текст.
[174] VIII. 48 сл.
[175] VIII. 92₆. 98.
[176] Т. е. со стороны «четырехсот».
[177] вместо рукописного τῷ πλήϑει принимаю поправку Krüger'а τῆ» αλήϑειᾳ или τῷ ἔργω.
[178] VIII. 90₂.
[179] Мыс Малею.
[180] См. к IV. 4₁.
[181] Cp.: VIII. 69₄.
[182] Ср.: Маркелл. 28.
[183] Т. е. пирейских и городских.
[184] VIII. 91₂.
[185] Почти 10 верст.
[186] Ср.: I. 114₃.
[187] Ср.: VIII. 65₃.
[188] Т. е. олигархии и демократии.
[189] Т. е. за продолжение военных действий против Спарты.
[190] VIII.89₁.
[191] Ср. к II. 18₁.
[192] VIII. 71.
[193] Ср.: VIII. 85.87.
[194] Пелопоннесский.
[195] Ср. к III. 29₁.
[196] От Самоса: VIII. 76₂.
[197] Ср.: VIII. 22₂. 23₄.
[198] Т. е. принадлежавших также к олигархической партии.
[199] Ср.: III. 2₃.
[200] См. к IV. 52₂.
[201] См. к IV. 59₄.
[202] См. к I. 89₂.
[203] τὰς τῶν πολεμίων ναῦς, отвергаемое, вслед за Dobree, H, не принимается в текст.
[204] Миндара.
[205] вместо ϰατιδόντος (поправка Gertz'а) удерживаю рукописное чтение ϰατιδόντες.
[206] VIII. 99.
[207] VIII. 100₂.
[208] VIII. 102₂.
[209] VIII. 104.
[210] Нигде больше не упоминается.
[211] Cp.: VIII. 95. 102.
[212] VIII. 80.
[213] VIII. 95₆₋₇.
[214] VIII. 88.
[215] VIII. 87.
[216] V.1.
[217] VIII. 84₄.
[218] VIII. 80. 99.