Если бы вы, Квириты, не понимали различия, какое существует между правами, завещанными вам от предков и рабством, приготовленным для вас Суллою, то мне можно было бы подробно изложить вам, сколько раз оскорбленный народ с оружием в руках отделялся от Сенаторов, и наконец защитниками прав своих избрал нас, трибунов народных. Теперь, остается только сказать вам о единственном средстве к возвращению вольности. Знаю я очень хорошо, за какое взялся трудное дело - сокрушить владычество аристократии во цвете её могущества, я бессильный, одинокий, только по имени сановник народный. Знаю и то, что шайка единодушная людей злонамеренных сильнее большинства добрых граждан, но действующих порознь. Имею я твердое на вас, Квириты, упование, преодолевающее мою робость, и вместе действую по убеждению честного гражданина: лучше бороться за вольность, хотя и несчастливо, чем изменить ей совершенно. Все же другие сановники, на обязанности которых лежало бы защищать ваши права, предпочли всю свою силу и влияние, обратить против вас из раболепства и своекорыстных видов; они хотят лучше грешить, было бы за что, чем действовать хорошо, но безвозмездно. Итак все уже подчинились власти немногих, которые, под предлогом командования войсками, присвоили себе казну, полки, царства, области, и утвердили власть свою на развалинах прав ваших. Вы же, большинство народа, наравне с домашними животными, ценитесь только по мере приносимой вами пользы, утратив все права предков; осталось одно лишь право голоса, им вы пользовались прежде для выбора старших из вас, теперь же для выбора себе господ. Все теперь обратились туда; если же вы возвратите ваши прежние права, многие перейдут тогда опять на вашу сторону; не всякий в состоянии защищать твердо свой образ мыслей, но более таких, которые последуют за сильнейшим.
Неужели вы сомневаетесь в отсутствии вам сопротивления, если вы будете действовать единодушно, и не замечаете, что вы и теперь даже, не смотря на вашу леность и недеятельность, внушаете страх? Да и сам К. Котта, консул, принадлежавший к нейтральной партии, разве по другому побуждению, кроме страха, возвратил трибунам народным некоторые права. Хотя же Л. Сициний, который первый дерзнул говорить о восстановлении власти трибунов, пока вы только еще роптали, погиб жертвою вражеских козней; однако чувство страха, как бы вы не отмстили за обиду, у них было сильнее, чем у вас сознание нанесенного вам оскорбления. Не могу достаточно подивиться вам, Квириты; кажется, все ваши надежды на избавление рассеялись. По смерти Суллы, виновника вашего постыдного рабства, вы ждали конца ваших бедствий; явился вам еще злейший тиран - Катулл. В консульство Брута и Эмилия Мамерка возникли смуты, в которых К. Курион в жертву своему честолюбию принес невинного трибуна. Вы сами были свидетелями, с каким ожесточением Лукулл в прошлом году напал на Л. Квинктия; теперь и я встречаю туже ненависть. Не страшна была бы она, если бы они согласились прежде положить конец своему господству, чем вы своему порабощению. Все эти междоусобные войны, под какими предлогами они ни велись, в сущности имели одну цель: кому достанется господство над вами. Все прочие последствия ненависти, своеволия и алчности были временны; остался один предмет раздора, оспариваемый с обеих сторон, и на будущее у нас отнятый - это власть трибунов, в которой предки ваши думали найти лучшую опору для вольности. Прошу вас и умоляю, обратите внимание на теперешнее ваше положение и, по любви к бездействию, не ослепляйтесь до того, чтобы называть спокойствием порабощение. Да и тем вам не дадут спокойно наслаждаться, если суждено порочному восторжествовать над истинным и честным; для того вам нужно было всегда оставаться в покое. Теперь же поймите, что или вы должны быть победителями, или ваше положение будет еще тягостнее, так как всякое притеснение без противодействия страха бывает сильнее.
Но что же надобно делать - спросите вы? Прежде всего оставьте вашу манеру - быть деятельными на языке и ленивыми на деле, и заботиться о вольности только на вече. Потом вспомните - мне ли вас возбуждать к доблести быть достойными предков, стяжавших право трибунской власти, равной власти патрициев, но не зависящей от их голосов. Вспомните, что сила вся в вас, Квириты, что не вам принимать приказания других, а надлежит самим избирать по вашему произволу, что вам следует делать, и чего нет. Не ждете ли вы внушения свыше от Юпитера или какого иного бога? Ни власть консульская, ни декреты Сената, о которых столько толкуют вам, Квириты, не имеют силы без вашего утверждения; вы сами скрепляете и подтверждаете меры порабощения, против вас употребляемые. Я советую вам не мстить за ваши обиды, но напротив оставаться в покое, столь для вас желанном; не ищу я смут, как утверждают враги наши, напротив, хочу я им положить конец, требуя для вас того, что нам следует по древнему праву. Если же в том упорно вам откажут, то не к оружию призываю я вас, и не к удалению отсюда, но советую вам не быть отныне щедрыми на кровь вашу. Пусть они как хотят исправляют свои должности; им власть военная, им триумфы; пусть с предками своими побеждают и преследуют они Мидридата, Сертория и остатки изгнанников. Воздержитесь от трудов и опасностей, плодами которых вам не дают пользоваться. Не думаете ли вы в неожиданном законе о раздаче хлеба видеть достаточное за ваши труды вознаграждение? Но вольность вашу оцепили они пятью мерами, а такого содержания не лишены и тюремные узники. Точно также как для последних дают пропитания на столько, чтобы только они не умерли; силы же их ослабевают. Так и незначительная эта помощь не избавляет вас от забот о насущном хлебе, и если ленивейшие из вас рассчитывали на нее, то пусть они разочаруются. Да и как бы она ни была щедра, подло было бы радоваться ей, как плате за ваше рабство и благодарить за оскорбительное подаяние из того же, что и так вам следует по закону. Иных средств действовать на массу народа они не имеют, и даже если бы хотели, то не найдут. Берегитесь их единственного оружия - хитрости. Они вместе стараются вас успокоить, и откладывают все до возвращения Кн. Помпея. Его - пока он был здесь - они боялись, а теперь, когда страх миновался, они не щадят его. Но не стыдно ли им, поборникам вольности, как они сами себя называют, дожидаться одного человека, чтобы или возвратить незаконно отнятое, или решительно отстаивать свои законные права. Я же убежден, что Помпей, юный герой, покрытый славою, предпочтет с вашего согласия играть первую роль в государстве, чем делить власть с теми честолюбцами, и что он будет восстановителем трибунской власти. В старое время, Квириты, отдельные граждане искали опоры во всех, а не все надеялись спасения от одного; и не было во власти кого либо такого произвола распоряжаться правами граждан, давать их или отнимать. Впрочем довольно уже сказано. Вы и сами видите положение дел, но вы ослеплены леностью; на вас не действуют ни слова ни порицание; вы все променяли на теперешнее право - ничего не делать; вы надеетесь наслаждаться совершенною вольностью, будучи по милости снисходительных ваших господ избавлены от телесного наказания и имея право переменять место жительства. Впрочем сограждане ваши, живущие в полях, не имеют и этого; они падают жертвами несогласий аристократов и по провинциям раздаются в подарки должностным лицам. Таким образом борьба оканчивается в пользу немногих; народ во всяком случае считается добычею военною, и со всяким днем положение его будет хуже, если аристократы будут отстаивать свое право - повелевать - с большим тщанием, чем вы домогаться возвращения вольности.