Книга XIV
1. В Ионийском море рядом с Эпидамном, где живут тавлантии, есть остров[1], и он называется «остров Афины», и там живет рыбацкий народ. Есть также лагуна на острове, где кормятся косяки ручной скумбрии. И рыбаки бросают им пищу и соблюдают с ними мирный договор; так как рыба пользуется свободой и защитой от преследования, то достигает глубокой старости; есть даже очень древние скумбрии, живущие здесь. Тем не менее едят они не для того, чтобы ничего не делать взамен, или проявлять неблагодарность за пищу, но после того как по утру получат корм от рыбаков, они по собственному желанию присоединяются к ним в ловле, как будто платят за свое содержание. И покинув пределы гавани, они отправляются на встречу с чужой скумбрией. И когда они сталкиваются с ними как это бывает в отряде или в боевой линии, они подплывают к ним, так как будучи одного семейства и одного вида, ни чужаки не уплывают от них, ни ручная рыба не пытается отклонить их, но терпит их компанию. Вскоре ручная рыба окружает пришельцев, и охватив кольцом, сплачивает ряды и отрезает рыбу от их среды в огромном числе и не допускает побега; они ждут своих хозяев и обеспечивают рыбаков угощением взамен на удовлетворение собственных аппетитов. Ибо появляются рыбаки, ловят чужаков и учиняют расправу. Но ручная рыба поспешно возвращается в лагуну, погружается в свои норы и ждет полдника, который доставляют рыбаки, если они хотят иметь союзников и верных друзей помощниками в охоте. И такое происходит каждый день.
2. Опытные рыбаки учат нас, что если дать человеку, чья печень не в порядке и кто страдает от желтухи, желчь губана, он излечится.
3. Рыбу ловят без вершей, крючков или сетей следующим способом. В море есть много бухт, которые заканчиваются мелководьем, и по ним можно ходить. Поэтому, когда море спокойно и стоит безветрие, опытные рыбаки приводят много народа на это место, а затем приказывают им ходить и утаптывать песок, налегая всем весом на подошвы ног. В результате остаются глубокие следы, и если они сохраняются и песок не разрушает и не уничтожает их, и если вода не взбаламутится ветром, через короткое время рыбаки приходят и в протоптанных впадинках и следах ног захватывают спящих плоских рыб, а именно: палтус, камбала[2], скаты и тому подобное.
4. Ранее я уже говорил о морском еже[3], и теперь добавлю то, что еще слышал. Он кроме того хорош для желудка: он помогает человеку, который страдает от потери аппетита и испытывает отвращение от всякого рода пище, чтобы подкрепить свои силы; он также является мочегонным, в соответствие с теми, кто знает о таких вещах. И если им натереть того, кто страдает от зуда, это излечит человека, страдающего вышеупомянутым заболеванием. И если сжечь морского ежа, раковину и все прочее, этим очищают гнойные раны. Если вы сожжете ежа и смешаете пепел со смолой, и затем натрете те части, где выпали волосы, беглецы (если позволено мне будет пошутить) снова прорастут. Если выпьете с вином, это хорошо для почек; это также лекарство от водянки, когда пьешь так, как я отметил раньше. Кроме того, печень ежа, если она высушена на солнце, лекарство для тех, кто страдает болезнью, известной как слоновая.
5. Те, кто изучал эти вопросы постоянно, утверждают, что бивни слоних более ценны, чем таковые самцов, и почему это так, они учат нас. В Мавритании слоны имеют привычку сбрасывать свои бивни раз в десять лет, точно так как олени сбрасывают свои рога, хотя олени делают это ежегодно. Итак, эти слоны предпочитают равнинную, хорошо орошаемую страну любой другой, и они становятся на колени и покоятся своими бивнями на земле в страстном желании сбросить свои бивни. И пихают их они с такой силой, что, в конце концов, хоронят их в земле. Затем они своими ногами аккуратно расчищают и разравнивают место, которое хранит их сокровище. Так как почва здесь очень плодородная, в очень короткое время место зарастает травой и стирает для посторонних доказательство того, что здесь случилось. Но те кто выслеживает эти тайные предметы и кто хорошо знает повадки слонов, доставляют воду в козьих шкурах и разбрасывают их, полностью заполненные, в разных местах, а сами остаются где–то рядом. И один спит, пока другой пьет по маленькой, и я осмелюсь сказать, что в промежутках между осушениями чаши он напевает про себя и в своей песне вспоминает любимую; (Не должен я удивляться, если мужчина попытается соблазнить отрока, который при нем и составляет ему компанию в поисках, ибо мавры красивы и рослы, мужественны и преданны охоте: и многие сердца они воспламеняют, хотя они еще мальчики, но уже такие большие). Так что если эти бивни похоронены где–то рядом, неким таинственным и удивительным заговором они извлекают вышеупомянутую воду из шкур и оставляют их пустыми. В этой связи люди раскапывают землю мотыгами и кирками, и добыча, которую они выследили без помощи собак принадлежит им. Если однако бурдюки остаются полными в том месте где охотники за бивнями положили их, они уходят на новый поиск и снова несут шкуры и воду, охотничье снаряжение, которое я описал.
6. Слоны, говорят, еще обладают двумя сердцами; и думают двумя: одно сердце источник ярости, другое — нежности. Говоря так, я следую рассказам мавров. Кроме того этот же народ постоянно утверждает следующее, а именно, есть рыси, и что они даже более курносы чем леопард, и что кончики ушей у них волосатые. Рысь прекрасный прыгун и может неодолимо и очень яростно вцепиться и держаться за свою добычу. Похоже, что Еврипид свидетельствует о непривлекательности этого зверя, когда говорит [fr. 863 N]
«И взваливает он на свои плечи тушу кабана, или нескладную рысь, алчущую добычи зверюку непродуманную».
Но почему он говорит «непродуманную», это скорее вопрос к грамматикам.
7. Относительно страуса мы также можем упомянуть следующие факты. Если вы убьете страуса и промоете его желудок, то найдете, что он содержит камешки, которые птица проглотила и держала в зобу на время переваривания. Эти камешки — помощь для человеческого пищеварения; его жилы, а также жир, хороши для сухожилий человека.
А вот захват этой птицы осуществляется посредством лошадей, ибо она бежит по кругу, держась внешнего края, но всадники перехватывают ее, удерживая на внутренней стороне круга, и кружась по все более узкому пространству, нагоняют ее, когда она истощится от беготни. А вот еще один способ поймать ее. Она строит свое гнездо в углублении почвы, выгребая песок лапой. В центре гнездо полое. Но она поднимает края вокруг и стенку гнёзда так, чтобы края не пропускали дождя и чтобы потоки не попали внутрь гнёзда и не затопили птенцов, когда они еще в нежном возрасте. Она откладывает более восьмидесяти яиц, но не все высиживает одновременно, и при этом не все они появляются на белый свет в одно и то же время, но тогда как некоторые из них родились, другие все еще приобретают прочность внутри оболочки. Другие еще только сохраняют тепло. Поэтому, когда страусиха занята этим, человек — не какой–нибудь недотепа, но из тех, кто имеет опыт такого рода охоты — который увидел ее, укрепляет несколько острых копий вокруг гнёзда, разместив их наконечниками в верх, и начистив железо. Затем он отступает, ложится в засаде и ждет результата. И вот страусиха возвращается с кормежки, полная любви к своим цыплятам и стремления быть рядом с ними. И в первую очередь она осматривается вокруг; глядя туда и сюда из страха, что кто–нибудь наблюдает за ней. И затем осмелев, подгоняемая тоской, она раскидывает свои крылья, как парус, и со всего ходу падает на гнездо, чтобы умереть наиболее прискорбной смертью, попавшись и насадившись на копья. Тогда охотник приближается и захватывает птенцов вместе с их матерью.
8. Есть в Италии город в областях лежащих на западе, и называется он Пативий[4]. Говорят, что город этот — работа Атенора Троянского. Основал он его, спасая свою жизнь, когда покинул родину после взятия Трои, потому что греки сжалились над ним, поскольку он спас Менелая, который вместе с Одиссеем пришел в качестве послов и вёл переговоры о Елене[5], когда Антимах дал совет, что их нужно предать смерти. Вот слова Антимаха:
…принял от Париса
Злато, блистательный дар…
Сказанные Гомером [Il. 11. 124]. Ну так вот, есть еще один город не так далеко, который называют Вицетия[6] и мимо него течет река Эретан[7]: она проходит через значительную область и затем впадает в Эридам, к которому он присоединяет свои воды. Итак, в Эритане есть угри очень большого размера и намного толще, чем таковые из любого другого места, и вот как их ловят. Рыбак сидит на скале, торчащей в каком–нибудь заливчике реки, где поток раздваивается, или на дереве, вырванным свирепым ветром и брошенным у самого берега — дерево начало гнить и бесполезно на рубку и топливо. И вот угрелов садится и берет кишку свежезабитого ягненка, в котором было три или четыре локтя, и хорошенько откормленного. Он опускает один конец в воду так, чтобы его вращало водоворотом; другой конец он держит в руках, и кусок тростника, длиной с рукоятку меча, вставляет в него. Еда не избежит внимания угрей, ибо им нравятся кишки. И сперва угорь, возбуждённый голодом, приближается с разинутой пастью, и вцепляется своими изогнутыми, крючкообразными зубами, которые трудно отцепить, в приманку, и непрерывно прыгает, в попытках утянуть её вниз. Но когда рыбак понимает по трепыханиям кишечника, что угорь держится прочно, он приставляет тростник, который вставлен в кишечник, к своему рту, и дует изо всех сил, надувая кишечник очень и очень сильно. И потоки дыхания наполняют и увеличивают его. И таким образом воздух попадает в угря, наполняет его голову, заполняет трахею, и перекрывает дыхание существу. И так как угорь не может ни дышать, ни оторвать свои зубы, застрявшие в кишечнике, он задыхается и становится жертвой кишечника, надутого воздуха, и, в-третьих, — тростника. Итак, это происходит ежедневно, и множество угрей ловится множеством рыболовов. Вот что я должен сказать о привычках, присущих этим рыбам.
9. Мы также знаем, что морской лев[8] в некоторых отношениях похож на рака, хотя мы видим, что форма его тела стройнее, с добавлением крапин темно–синего цвета; но он медлителен, хотя обладает огромными клешнями, напоминающие крабьи. И у него, говорят наиболее опытные рыбаки, есть перепонка, прикрепленная к раковине, а под нею определенные участки нежной плоти, которую называют «рачье сало». И оно полезно для человека: оно очищает грязный цвет лица, а при добавлении в розовое масло и применении в качестве мази способствует человеческой красоте и расцвету. Мне довелось слышать следующее: наземный лев в ужасе от чудовищного вида морского льва и не может переносить его запах. А как тот же лев боится петуха, я объяснял ранее[9]. Говорят также, если оболочку морского льва истолочь и порошок бросить в воду, и наземный лев выпьет это, он приобретет защиту от неприятностей с желудком. Вот что я должен сказать об особенностях морского льва.
10. Мавританские ослы скачут с очень большой скоростью, по крайней мере, в начале они чрезвычайно резвы: они кажутся подобными стремительному ветру, или, заявляю я, самим птичьим крыльям. Но они быстро устают; их дыхание сбивается; они забывают о своей скорости; они стоят прикованные к месту и льют обильные слезы, но, я думаю, не из страха надвигающейся смерти, а по поводу слабости своих ног. И вот люди прискакивают на своих лошадях и набрасывают арканы на ослиные шеи, и каждый из них прикрепляет осла к своей лошади, уводя оных как военнопленных.
Я ранее уже говорил, что ливийские лошади неказисты на вид, но могут скакать очень резво[10].
11. По–видимому ливийские стада очень многочисленны, и те что дикие и бродят на просторе — чрезвычайно быстры. И часто бывает, что охотники, преследуя одно животное, сбиваются с пути и натыкаются на другое, свежее и не уставшее. Тогда как загнанный зверь углубляется в заросли или в ущелье и исчезает, а появляется другой, такой же как этот и обманывает зрение охотника. И если он должен начать преследование одного из них, он и его лошадь в равной мере должны быть первыми, кто откажется от погони, ибо хотя по ходу времени он настигнет животное уже уставшее, он не догонит то, которое только что пустилось в бег: его лошадь уже устала до этого.
Каждый год эти рогатые добываются и убиваются в огромных количествах, но их потомство занимает свое место, и поэтому они изобилуют. И они бродят по полям со своими телятами, быки с коровами, некоторые стельные, другие с новорожденными телятами. И если человек захватывает теленка еще слишком маленького и не убивает его немедленно, то он пожинает двойное преимущество, потому что он в то же время захватывает и мать, если делает то, что подходящим образом описано здесь; он связывает теленка верёвкой, а затем оставляет его и отступает, но корова, иссушаемая тоской по своему детёнышу, и подстрекаемая пылкой страстью в своем желании освободить (теленка), нападает на его путы, надеясь истрепать и разорвать их. Но какой бы рог она ни вставила в переплетения верёвки, она ловится и крепко зацепляется, и остается при своем теленке, не сумев, с одной стороны, освободить его, а с другой, запутавшись в узах, от которых нет спасения. Так что охотник, вырезав печень для собственного употребления и отрезав вымя, все еще набухшее, и освежевав шкуру, оставляет плоть на корм птицам и зверям. Но теленка он забирает целиком, потому что его очень приятно съесть, а также позволяет получить сычуг, от которого сворачивается молоко.
12. Морской дракон напоминает прочих рыб во всех частях тела, исключая голову, и напоминает питона как размером глаз (они у питона тоже большие), так и своей челюстью, которая до некоторой степени формой напоминает питонову. Он имеет чешую и она грубая, и если кто–нибудь коснется ее, он не почувствует отличия от кожи питона. Острые шипы растут из его тела, которые содержат яд и причиняют вред, если коснуться их.
13. … [11] Индийский царь на десерт ест те самые вещи, которые, несомненно, желали бы есть греки. Но согласно рассказам индов, он вкушает с величайшим наслаждением жареным определенного червяка, который зарождается в финиковой пальме; и они говорят, что он получает такое наслаждение от еды… И их рассказы убеждают меня. Далее также добавляют к его еде яйца лебедей, страусов и гусей. Здесь я не нахожу ничего предосудительного, но что он должен злоумышлять против потомства и уничтожать яйца лебедей, слуг Аполлона, и, согласно общего мнения, самых мелодичных птиц, эта вещь, мои дорогие инды, которую я не могу одобрить.
14. Пришло мне на ум рассказать следующие факты касательно газелей и оленей Ливии. Газели очень быстроноги; несмотря на это они не могут обогнать ливийских лошадей. А еще их ловят сетями. Брюхо серое, и этот цвет тянется вверх до самих боков; а по обе стороны живота черные полосы спускаются вниз по телу. Остальное тело, однако, светло–коричневое; ноги длинные; глаза черные; голова украшена рогами; уши очень длинные. Но олень, как поэты называют его, «быстроногий бегун, подобный урагану»[12]; по внешности он красный и очень лохматый, но хвост у него белый; глаза у него темно–синего цвета; уши заполнены очень густой шерстью; рога его наклоненные вперёд и очень изящные — так что существо выглядит милым, и в то же время вызывает страх — предмет его красоты[13]. Итак, этот олень показывает свою резвость не только на суше, но прыгает в бурную реку и рассекает поток гребками, как бы сказать, копыт. Он любит плавать в озере, и здесь, позвольте сказать вам, он получает еду и лакомства на вездерастущем камыше и на сыти[14]. Так в начале весны олениха опустошает свой полный живот; ее вымя опадает и его сосет детёныш.
15. Существует, я знаю, рыба, называемая Myrus[15], но от чего она получила своем название, я сказать не могу. Во всяком случает этим именем ее называют. Говорят, что это морская змея. Итак, если кто–то возьмёт один из ее глаз и будет носить как амулет, это излечит человека от сухой офтальмии; но у Myrus, говорят, вырастает новый глаз. Но вы должны отпустить рыбу живой, иначе хранить ее глаз будет бессмысленно.
16. Дикие козы[16], которые топчут горные вершины Ливии, размером с быка, но их бедра, грудь и шея покрыты длинной и очень лохматой шерстью, и так точно и их челюсти. Их лбы изогнуты и округлы; глаза желтые, а ноги приземистые. Их рога, объединенные в начале, разделяются и растут наискось: ибо они не прямые, как у других горных козлов, но повернуты к низу наискосок, и простираются на ширину плеч. Следовательно, они имеют значительную длину. И эти козы с легкостью прыгают с одного торчащего остроконечного «утеса», как нравится называть их пастушеским и поэтическим народам, на другую вершину, так как они прыгают гораздо лучше чем все другие виды коз. Если, однако, случится ей сорваться с того места, которое должно было принять ее, но оказалось недосягаемым, она имеет такой запас прочности в конечностях, что остается невредимой при приземлении. Во всяком случае ничего не ломает, ни рога, ни лоб, хотя падает с расщепленной скалы. Эти существа настолько крепки и настолько стойки, что твой камень. И вот в этих–то самых горах большинство из них ловятся при помощи сетей, копий и ловушек, и при помощи умения охотников, особенно поднаторевших в охоте на коз. Их также ловят на равнинах, и здесь они не могут бежать достаточно быстро, чтобы спастись. Даже человек, не самый хороший бегун, может взять ее. И по–видимому, их шкуры и рога полезны. Так вот, в самые суровые зимы их шкуры предохраняют от холодов пастухов и лесорубов, тогда как рога их полезны в летнее время: зачерпнуть воды и выпить из текущего потока или какого–нибудь кипящего источника, и поможет утолить жажду, так как он позволяет выпить залпом ни каплей меньше чем содержимое большого кубка, до тех пор пока вы не остудите ваш пышущий жар и не загасите огонь и пламя: а если внутренности очистит какой–нибудь умелый полировщик рогов, то рог с легкостью вместит целых три меры.
17. Черепахи также являются продуктом Ливии; у них самый безжалостный взгляд, и они живут в горах, а их панцирь пригоден для изготовления лиры.
18. Когда кобыла рожает, некоторые говорят, что маленький кусочек плоти прилеплен ко лбу жеребенка, другие говорят, что к пояснице, третьи — к половым органам. Это кусочек кобыла откусывает и уничтожает; называется он «кобылье бешенство». Это происходит потому, что Природа имеет жалость и сострадание к лошадям, ибо (говорят) продолжает это всегда прикреплять к жеребенку, так как и конь и кобыла должны воспламениться страстью для безудержного спаривания. Если вам так нравится, это дар, ниспосланный Посейдоном или Афиной, богом и богиней лошадей, на этих животных, чтобы обеспечить их расе вечность и не дать погибнуть через безумное потакание страстям. И вот те, кто присматривает за лошадьми полностью осведомлены об этом, и если случайно нуждаются в вышеуказанном кусочке плоти с умыслом разжечь огонь Любви в каком–нибудь человеке, они сторожат беременную кобылу, и как только она приносит жеребенка, они завладевают им, отрезают кусочек плоти, и помещают его в кобылье копыто[17], ибо здесь он будет надежно упрятан и долго храниться. Что касается жеребенка, его приносят в жертву восходящему солнцу, ибо матка отказывает давать ему сосцы теперь, когда он утратил свой родовой знак и больше не способен вызвать у нее привязанность. Ибо от поедания кусочка плоти кобыла начинает страстно любить свое потомство. Но какой–нибудь человек, который в результате заговора попробует этот кусочек, становится одержим и снедаем неудержимыми страстями, и плачет навзрыд, и не может удержаться от гульбы даже с самыми уродливыми мальчиками и отвратительной внешности старухами. И он говорит о своей скорби и рассказывает тем, кого встретит, как он сходит с ума. И его тело чахнет и высыхает, а его разум замутнен любовным исступлением.
Я так же слышал такой рассказ о бронзовой кобыле в Олимпии: кони впадали в безумную влюблённость и подолгу покрывали ее, а при виде ее издавали любовное ржание. Запрятанным далеко колдовская бронза предательски содержала кобылье бешенство, и посредством некого секретного приспособления скульптор (заставил) работать бронзу против живых зверей. Ибо не может быть так по жизни, чтобы зрячий конь настолько был обманут и воспламенён до такой степени.
Может быть, те кто рассказал эту историю, говорили правду, или же, вполне возможно, нет: я лишь только сообщил то, что сам слышал.
19. В Ливии, как говорят, есть озеро с кипящей водой, и в это воде, говорят, есть рыба. И когда в воду бросают пищу, она выпрыгивает, чтобы получить ее. Но я также слышал, что если кто–нибудь бросит эту рыбу в холодную воду, она умрет.
20. Знатоки рыболовства говорят, что если некто сварит и растворит в вине желудок морского конька и даст кому–нибудь выпить, то вино станет ядом необычным по сравнению с другими. И человека, который отведал его, прежде всего охватит самая жестокая рвота; затем его будет мучить сухой кашель, не отхаркивающий совсем ничего; но верхняя часть его живота увеличивается и набухает, тогда как горячие потоки устремляются к голове и слизь выходит из носа, испуская рыбный запах; его глаза наливаются кровью и горят, а веки опухают. Его охватывает, говорят, желание вырвать, но он не силах этого сделать. Если, однако, Природа берет свое, человек избегает угрозы смерти, но погружается постепенно в состояние забвения и безумия. Но если вино проникает в низ живота, оно берет верх и жертва неизбежно умирает. Те кто выжил, постепенно впадая в безумие, охватываются сильным желанием воды; они жаждут видеть воду и слышать ее падение. Во всяком случае это успокаивает их и усыпляет. И они любят проводить время или у струящихся рек, или возле морского берега, или рядом с родниками или озером, хотя они вовсе не желают пить, они любят плавать и омывать свои ноги и руки.
Но есть такие, кто утверждает, что на самом деле это не желудок морского конька является причиной страданий, но что существо питается определенным видом водорослей необычайной горечи, и что его экстракт передается морским коньком. Несмотря на это, было найдено благодаря проницательности старого рыбака, сведущего в вопросах, касающихся моря, что морской конек может был действенным лекарством. Это был старый рыбак с Крита, у которого было несколько юных сыновей, тоже рыбаков. Так случилось, что старик поймал несколько морских коньков вместе с другой рыбой, и что мальчики были укушены бешеной собакой: когда был укушен первый, остальные пришли ему на помощь и их постигла та же участь. Так они и лежали на пляже возле Рифимны[18] на Крите (так называлась эта деревня), тем временем свидетели сочувствовали их бедственному положению и отдали приказ убить собаку и ее печень дать съесть мальчикам как противоядие. Другие настаивали, что их нужно передать храму Артемиды Роккской, и что следует молить богиню исцелить их. Но старик, не показывая страха, не отклоняясь от своего решения, позволяя этим советчикам вносить свои предложения, промыл желудки морских коньков, несколько пожарил и дал мальчикам употребить, остальные он накрошил в смесь уксуса и меда и затем смазал раны от укусов, и таким способом одолел безумие мальчиков тоскою к воде, которую морские коньки вызвали в них. И таким способом он вылечил сыновей, хотя это отняло время.
21. Я уже не раз говорил о морской рыбе–собаке. Но речная рыба–собака[19] имеет внешность маленьких собачек, которые живут на суше, и у них есть волосатые хвосты. И говорят, что их кровь, влитая в смесь воды и уксуса, применяется для втираний при набухших сухожилиях. Их кожа обеспечивает превосходную обувь, а та тоже, говорят, полезна для сухожилий.
22. Река Текин[20] (это название реки в Италии) порождает рыбу, называемую хариус. По размеру она достигает локтя в длину, а по внешнему виду что–то среднее между губаном и кефалью. Запах пойманной рыбы — это нечто удивительное, ибо он ни в малейшей степени не похож на запах других рыб, но вы бы сказали, что держали в руках свежесорванный чабрец[21]; более того, он настолько ароматен и человек, который не видит рыбу, возомнит, что трава, которая является основной пищей пчел (и от которой, кстати, рыба хариус (thymallus) получила свое название) была у него в руке.
Самый простой способ поймать его — сеть; приманкой и крючком его не поймать: ни свиным салом, ни мошкой, ни моллюском, ни рыбьей требухой, ни мышцей, ни улиткой. Его можно поймать только на комара[22], надоедливое насекомое, враг человеческий, день и ночь жалящий и жужжащий: на это ловится вышеуказанный хариус, ибо только эта приманка его прельщает.
23. У подножия Альп, обращенных к северному ветру и под Большой Медведицей, живет народ, называемый…[23] Они являются нацией всадников. Именно в этой области, как вы знаете, величайшая из рек Европы, Истр[24], берет начало из нескольких источников и движется в направлении, обращенном в сторону первых лучей солнца[25]. Далее, множество рек возникает в согласии с оной, как будто они сопровождают ее — ибо она Царь рек этой страны — и текут круглый год, и те, кто живут на их берегах, знают название каждой из них. Но как только они впадают в Истр, имя, которым они пользовались от своего рождения, перестает использоваться, они отдают его в пользу Истра, все названные в честь него, и вместе изливают свои воды в Евксин. И здесь водятся рыбы разных видов: рыба–ворона[26], myllus, осетр, карп (тот, что черный), schall и губан (который белый), а кроме них окунь и рыба–меч. Эти последние соответствуют своему названию, свидетельство тому, что остальная часть их мягкая и безвредная на ощупь, что их зубы не выглядят изогнутыми и острыми, что нет шипов, торчащих из спины, как в случае дельфинов[27], или из хвоста, но вот та неожиданность, что мы знаем и наблюдаем у них: челюсть, аккурат ниже носа, через который он дышит, и через который поток течет в жабры и выходит, вытянута в острый наконечник, прямой и постепенно увеличивающийся в длине и в объеме; он растет по мере роста рыбы в чудовище и напоминает клюв триремы. И рыба–меч делает выпады на других рыб и убивает их, а затем поедает их, и этим же самым мечом отбивает атаки крупнейших морских чудищ. Не кузнец выковал это оружие, что растет на этой рыбе, но сама Природа отточила его. И поэтому, когда эта рыба–меч достигает значительных размеров, она даже нападает на корабли. И кое–кто хвастался, что видел вифинское судно вытащенное на берег потому, что киль от старости требовал необходимого ухода, и что при починке киля они видели голову рыбы–меч. Ибо существо всадило меч, данный от Природы, в судно, и когда пыталось выбраться, тело целиком было оторвано от шеи силою стремительности судна, тогда как меч остался закрепленным так, как он вошёл первоначально. Вот почему эта рыба ловится и в море и в Истре, и она любит как соленую воду, так и пресноводные потоки.
24. Когда лето в самом разгаре, акулы и другие рыбы, смелые от природы, приближаются к побережью к самым скалам и уходят к мысам, где течение самое сильное, и плавают в узких, глубоких проливах. Они бросают свои прибежища в открытом море, и в это время года пренебрегают кормлением там. Так вот, некая водоросль[28] растет среди глубоких рифов: она размером с тамариск и приносит плоды, напоминающие мак. В другие времена года плод остается закрытым, прочным и твердым как раковина; он открывается однако после летнего солнцестояния, подобно бутонам в розариях. И окружающая оболочка защищает внутренности, окружая их как барьером; она ярко–желтого цвета, но часть под этим покрытием — темно–синяя и дряблая, похожая на пузырь с воздухом, и вполне прозрачная, а из нее сочится сильнейший яд. По ночам эта водоросль посылает огненные лучи и сверкание. И когда восходит Собачья звезда, губительная сила яда еще больше усиливается. По этой причине рыбаки дали ему название Pancynium из убеждения, что восход звезды порождает яд. Итак, акулы нападают на цветок, который ночью кажется пылающим, бросаются на этот морской тамариск, как будто нашли клад, и когда яд смачивает их, причем частично проглоченный, а частично проникший через жабры, они умирают и немедленно всплывают на поверхность.
Теперь те, кто постиг исследованием такие материи, собирают этот яд, который исходит от указанных чудищ, частично из других частей тела существ, а частично из рта. Этот яд уступает только так называемому наземному пеону, который люди также называют Cynospastus. Причину этого вы узнаете, если я не забуду рассказать ее вам[29].
25. Народ Мисии[30] — не тот, который населяет Пергам Телефский, но, как вы понимаете, который живет у Черного моря в нижней части и является соседями скифов, набеги которых отражают, и которые защищают вышеназванную страну от имени Рима. Я имею в виду тех, что живут рядом с Гераклеей и рекой Аксий[31]. Здесь, знайте, по рассказу местных жителей, Медея, дочь Аэта, нечестивой рукой осмелилась совершить насилие над своим братом Апсиртом[32], ибо мисийская лира об этом злодеянии колхской волшебницы ведёт рассказ, отличный от других, бытующих среди греков. Но вот то, каким способом здешний народ ловит рыбу. Истрийцы, которые промышляют рыболовством, доставляют пару быков к берегу Истра, но не потому, что намерены пахать, ибо, как говорится, «вол и дельфин не имеют ничего общего»; или выражаясь в той же манере, как возможна дружба между рукой рыбака и плугом? Если, однако, у него есть пара лошадей, он берет лошадей. Человек доставляет ярмо на их плечах и приходит к тому месту, где как он думает, удобно будет присесть и где, как он верит, рыбное место. Один конец верёвки, толстой и способной надежно выдержать натяжение, он привязывает к середине ярма. Он обеспечивает обильную кормежку для быков или коней, и они едят до сыта. На другой конец верёвки он привешивает прочный крючок, хорошо заточенный, и насаживает бычье легкое, как приманку, так как это любимейшая пища истрских сомов, закрепив выше места, где верёвка держит крючок, достаточное грузило, что его не сносило. Как только рыба увидит бычье мясо, сразу набрасывается на него. И вот, найдя желаемое, вдруг разинув пасть, он опрометчиво тягает смертельную пищу, которую подсунули ему. Затем этот проглот, влекомый наслаждением, насаживается на упомянутый крюк прежде чем поймет это, и из стремления избежать катастрофы, что обрушилась на него, он теребит и дёргает верёвку со всей мочи. Поэтому, когда ловец узнает об этом, он наполняется радостью; он вскакивает с места, бросает свои занятия на реке и ловлю, и подобно актёру в пьесе переменяет маску, берет свою пару быков или лошадей и шагает, и отсюда проистекает проба сил между чудовищем и тягловыми животными. Ибо существо рожденное в Истре изо всех сил, что есть у него, тянет вниз, тогда как пара животных тянет в противоположном направлении, натягивая верёвку. Но что пользы рыбе? Никакой. Во всяком случае она побеждена в состязании по перетягиванию каната и доставлена на берег. Изучающие Гомера могли бы рассказать как мулы тащили бревна, как пел Гомер [Il. 23. 110] в прославленном рассказе о похоронах Патрокла.
26. Есть также на Истре залив огромной глубины и похожий на море в своих самых широких пределах. Кроме того то, что этот залив достигает значительных глубин, показывается следующим фактом: торговые суда, которые пересекают море, входят в эту бухту и, когда бухта бывает взволнована свирепым ветром, гонящим с безумием волны, они столь же опасны, как и те, что в море. И здесь также есть остров, и даже ручьи вдоль берега, в которые можно заходить ради безопасности. Есть кроме того выступающие мысы, о которые в ярости бьются волны и разрезаются, всякий раз когда река при всей своей полноводности, так сказать, зажатая в узкое пространство, напирает в море. Это обычно случается когда третий осенний период[33] прошел и наступает зима, и река течет полноводным потоком, и когда поднявшийся северный ветер гонит ее вперёд и заставляет впадать в ярость. И течение несет лед, если он есть, словно для легкого плавания[34]. Но северный ветер противостоит ему с яростью и ледяными порывами: его буйство позволяет реке сбросить в море то, что мы могли бы назвать потомством, но становится причиной паводка, и приводит к ее остановке; поэтому лед, который плавал и гарантировано спускался (вниз по реке), затвердевает на большую глубину. В результате собственно воды Истра текут ниже, вдоль того, что мы могли бы назвать скрытым руслом, тогда как новоявленная и чужеродная поверхность напоминает равнину, и в это время года окрестные жители путешествуют по ней, управляя парой или верхом. То, каким способом лукавая и озорная лисица проверяет и исследует эту реку и Стримон во Фракии, увидев их замерзшими, я описал ранее[35]. И вот, лед Истра намертво замораживает даже торговое судно, плывущее вниз по течению, и берет его в плен: бессмысленно поднимать парус; вперёдсмотрящий больше не стоит на носу; кормчий не может двинуть рулем ни туда, ни сюда; они засели крепко, ибо судно целиком поймано в окружающие оковы и смотрится, скажу я вам, не похожим на корабль, ибо не поднимается он больше на волнах, но подобен какому–нибудь холму на просторах обширной равнины или для всего остального мира он похож на высокую дозорную башню. В этой связи пассажиры и матросы спрыгивают и поспешают вниз по реке, доставляют телеги и переправляют груз по тому, что еще недавно было водой. Затем, когда зима заканчивается и река начинает бурно течь, они все еще несут свою ношу. Но корабль остается неподвижным пока мороз не ослабнет, а лед не растает и не растворится, и торговое судно, сбросившее свои странные путы, освобождается.
В это время года рыбаки берут заступы и взламывают лед там, где он чувствуют уклон, и сооружают круглую дыру, достигающую воды. Вы бы сказали, что это устье колодца или огромной, пузатой бочки. В этой связи множество рыб, из желания спастись от льда, который давит на них как крыша, и из тоски по свету, радостно подплывают к проделанному отверстию, и приходят неисчислимыми толпами и толкают друг друга, и будучи в ограниченном пространстве, легко захватываются. И можно поймать карпа, рыбу–ворону во множестве, окуня и рыбу–меч, хотя последняя упомянутая еще не полностью выросла и еще не имеет переднего выроста; также осетр, молодой и нежный, так как оный во взрослом состоянии может быть размером с крупнейшего тунца. Осетр чрезвычайно жирный по бокам и на пузе; вы могли бы назвать их сосцами свиноматки, которая вскармливает своих детёнышей. Осетр имеет грубую кожу и колючки — фактически совершенный частокол. Ниже спинного хребта этого существа упругая, узкая перепонка, начинающаяся от середины головы и доходящая до хвоста. Если вы высушите ее на солнце, то получите, если захотите, кнут для управления парой лошадей. Так как она едва отличается от кожаного ремня. Однако, когда рыба выросла до полного размера, ее не увидишь выходящей из-подо льда и попавшей в прорубь, но скорее она ускользает в какие–нибудь всеприютные скалы, или зарывается в глубокий песок и рада бы согреться. В это время она не нуждается в еде, ни в растительности, ни в другой рыбе, но предпочитает оставаться в бездействии, пока стоят морозы, и счастлива пребывать в праздности и потреблять собственный жир, так же как осьминоги, при невозможности поймать какую–либо добычу, сгрызают собственные щупальца и подпитывают себя. Но когда зима закончится и начнется весна, а Истр потечет свободно, она ненавидит быть бездеятельной, и, плавая по поверхности, отъедается в водяной пене, и здесь пена в изобилии, так как поток ревёт и кипит в яростном смятении; поэтому–то в это время ее легко захватить, так как рыбаки подстерегают ее, опустив крючок и леску в пену. Белизна пены скрывает крючок и блеск бронзы становиться невидимым для рыбы; следовательно, разинув пасть, она втягивает вышеупомянутую пищу, и заглатывает наживку и встречает свою смерть от той самой вещи, которая до этого поддерживала ее.
27. Существует растение называемое Cynospastus (его также называют Aglaophotis (пион): я вспомнил и хочу выполнить свое обязательство[36]), которое в дневное время выделяется среди остальных и едва заметно, но ночью оно становится видимым и сияет как звезда, ибо оно огненной природы и подобно пламени. Поэтому люди как–нибудь отмечают корень растения и затем уходят, ибо если они не сделают этого, то днем они не смогут вспомнить ни цвет, ни даже внешность растения. Но когда ночь пройдет, они придут, увидят метку, которую оставили, и распознают ее, и смогут догадаться, что это то самое растение, которое им нужно; ибо оно совершенно подобно растениям вокруг, ни капельки от них не отличаясь. Но они сами не вырывают это растение; если они так сделают, они, конечно, пожалеют об этом. Соответственно, никто не окапывает его и не вырывает, ибо (говорят) первый человек, который в неведении его природы, коснется растения, вскоре после этого погибнет. И поэтому они приводят сильную собаку, которую не кормили несколько дней, и привязывают к ней прочную верёвку, а вокруг стебля пиона закрепляют петлю настолько надежно, насколько это возможно; затем они ставят перед собакой кучку вареного мяса, источающего аппетитный аромат. И собака, понукаемая голодом и мучимая запахом, бросается на мясо, которое помещено перед ней, и резким движением вырывает растение с корнем. Но как только солнце осветит корни, собака немедленно умирает, и ее хоронят на месте, а после выполнения определенных мистических ритуалов, отдают почести мертвому теле собаки, как умершей вместо них, а затем набираются смелости прикоснуться вышеуказанному растению и уносят его домой. Оно полезно, как говорят, для многих целей; например, чтобы вылечить болезнь при которой луну считают причиной страданий человека[37]; также недомогание глаз, при котором влага заполняет их, а затем застывает и таким образом лишает зрения[38].
28. Есть в море моллюск со спиральной раковиной, небольшой по размеру, но неописуемой красоты, и порождается он там, где чистая вода и на скалах на морском дне и там, что называется затонувшими рифами. Называется он Nerites: два рассказа ходят об этом существе, и оба дошли до меня; кроме того рассказывают короткую байку в середине длинной повести, просто давая слушателю отдохнуть и делая приятным повествование. Гесиод поет [Th. 233] о том как Дорида, дочь Океана, родила пятьдесят дочерей Нерею, морскому богу, который по сей день славен как правдивый и как избавитель. Гомер также упоминает их в своих стихах [Il. 18. 38]. Но они отнюдь не утверждают, что после такого количества дочерей родился один сын, хотя он прославляется в матросских байках. И говорят, что он был назван Неритом и был самым красивым и среди людей и среди богов; так что даже Афродита была очарована Неритом в море и любила его. И когда назначенное судьбой время пришло, когда по указанию Отца богов Афродита была зачислена в число Олимпийцев, я слышал, что она взошла и пожелала привести своего компаньона и товарища по играм. Но история гласит, что он отказался, предпочитая жизнь с сестрами и родителями Олимпу. И тогда ему было разрешено вырастить крылья: это, я воображаю, был подарок Афродиты. Но даже такое благодеяние он счел никчемным. И так как дочь Зевса разгневалась, то превратила его в ракушку, и по собственной воле выбрала на место спутника и слуги Эроса, который также был молод и красив, и отдала ему крылья Нерита.
Но другая история гласит, что Посейдон был любовником Нерита, и что Нерит отвечал любовью, и что отсюда происходит прославленный Антерос (взаимная любовь). И так, как я уже сказал, как водится, любовник проводит время со своим возлюбленным, и более того, когда Посейдон выезжал на своей колеснице над волнами, все прочие крупные рыбы, а также дельфины и тритоны, появлялись из своих глубинных жилищ и резвились и плясали вокруг колесницы, только бывали оставлены далеко позади резвостью его коней; только любимый мальчик был его сопровождающим, и перед ним смирялись волны и море расступалось из почтения к Посейдону, ибо бог пожелал, чтобы его прекрасный возлюбленный почитался не только по всяким иным причинами, но и должен быть прославлен в плавании.
Но рассказ сообщает, что Солнце негодовало на могущество мальчика в скорости и превратило его тело в спиральную раковину, такое какое оно сейчас: причину его гнева я не могу назвать, и миф ничего об этом не говорит. Но кто–нибудь может предположить, и в этом нет ничего недостоверного, что Посейдон и Солнце, можно сказать, были соперниками. Могло так быть, что Солнце досадовало на путешествия мальчика по морю, и желало чтобы он путешествовал среди созвездий, вместо того, чтобы быть причисленным к морским существам. Таковы эти два мифа; пусть боги будут милостивы ко мне, и со своей стороны позвольте отметить мое набожное молчание в отношении их. Но если басни содержат вещи дерзкие, вина должна быть возложена на них.
29. В том месте где Танар[39] и Эридан встречаются (последний добился известности и славы, тогда как первый едва ли известен) практикуется особый способ рыбалки; он стал мне известен через стихи одного митиленянина, моего знакомого, и я не должен пропустить его в своем повествовании.
Когда реки становятся скованы льдом, те кто живет с ними рядом пашут и сеют озимые, ибо их удел — владеть плодородными землями. Затем, в начале весны, пока вышеупомянутые реки еще неподвижны по той причине, что я указал, бывшие крестьяне, а теперь рыбаки, выбирают какое–нибудь место, похожее на бухту и хорошо отточенными топорами вырезают лед вокруг так, чтобы появился круг воды, похожий на пруд. Они, однако, пока не скалывают лед у берега, чтобы свободно уйти по нему. Затем они бросают широкую сеть вокруг пространства, которое они выложили, а сети укрепляют верёвками. Эти сети натягиваются мужиками, стоящими на берегу, рыбаками и другими, и здесь много таких, которые ничего не смыслят в этой работе, но наблюдают за рыбной ловлей: они чувствуют в этом определенную привлекательность. Но как только люди расходятся[40] и уходят на берег, тогда рыбаки с суши подрубают лед, ибо в их интересах захватить рыбу и не дать ей возможности спастись. Когда это сделано, сети, полные рыбы, толкают глыбу льда, которую рубят и оттаскивают прочь, в то время как рыбаки, которые остались на льдине, смотрятся так, как будто их уносит плавучий остров. Таков этот особый способ рыбной ловли, вполне отличный от других. И Гомер пусть позволит мне сказать, что эти люди зарабатывают двойную плату [Od. 10. 84], одну с реки, а другую с полей, так как одни и те же люди являются и моряками и земледельцами.
[1] По–видимому неизвестный географам. Есть однако две лагуны, одна в 30, другая в 55 милях к югу от Эпидамна.
[2] Томсон опускает στρουθός в своем Глоссарии; L-S⁹ даёт «плоская рыба»; Б. де Сен—Дени даёт 'камбала'.
[3] См. 7.33; 9.47.
[4] Совр. Падуя, около 20 миль вглубь материка от Венеции.
[5] Он пытался убедить троянцев отдать Елену Менелаю.
[6] Совр. Виченца, 22 мили к северо–западу от Падуи.
[7] Совр. Ретрона; ниже Виценцы она соединяется с Бакехиглионой, и вместе они впадают в море возле Венеции. Элиан, кажется, не знает, что Эридан (лат. Padus, совр. По) находится на 30 миль южнее и, что река Афесис (совр. Адига) течет между Бакехиглионой и По.
[8] Вид крупного омара.
[9] См. 3.31; 6.22.
[10] См. 3.2.
[11] Первое предложение повреждено; общий смысл примерно таков: «Есть бесчисленное множество деталей, которые я мог бы сообщить относительно характеристик животных».(Gow.)
[12] Как любое другое поэтическое выражение, это не допускает дословного перевода. Agnostik.
[13] С корректурой Толлера смысл будет таков: «так что он… будет восхищаться своей красотой». Jac. сравнивает с VH 13.1 [Atalanta] δύο δέ εἶχεν ἐκπληκτικά, κάλλος ἄμαχον. καὶ αυν τούτῳ καὶ φοβεῖν ἐδὑνατο…
[14] Cyperus longus — сыть длинная. Agnostik.
[15] Возможно Muraena serpens.
[16] «Udad», Ovis lervia.
[17] Так как только копыто — вещество способное противостоять яду. Ср. 10.10 и Paus. 8.18.6.
[18] На северном побережье западной части Крита.
[19] Выдра.
[20] Совр. Тичино на северо–западе Италии.
[21] Thymus serpyllum. Более «благородные» названия этой травы — тмин и тимьян. Чабрец — более привычное. Agnostik.
[22] См. W. Radeliffe, Fishing from the Earliest Times (Lond. 1921), с. 185 и далее.
[23] Имя этого народа утрачего. Птолемей (Geog. 2. 11. 6) упоминает народ под названием Οὐισποί, Vispi, который, по–видимому, был обитателем этой области, и перед этим οὔτω слово могла выпасть.
[24] Совр. Дунай.
[25] «В сторону первого натиска солнца». Agnostik.
[26] Госсен идентифицирует его с Дунйским лососем, Salmo hucho.
[27] См. Thompson, Gk. fishes, s.v. Δελφίς, с. 54.
[28] Нельзя идентифицировать, так как нет известных морских водорослей ядовитых для рыб, и так как многое в описании Элиана выглядит причудливым.
[29] См. ниже, гл.27.
[30] Т. е. Moesia Inferior, область на севере Фракии; см. 2.53. Малой Скифией называлась северо–восточная часть, которая располагалась вдоль Черного моря.
[31] Аксий начинается в Дардании, примерно 145 миль юго–западнее Мисии, и впадает в Фермский залив. «Гераклея» или Линкестийская, или Синтика, и последняя на Стримоне (или рядом). География у Элиана запутанная.
[32] Апсирт, согласно одному рассказу преследовал Медею, когда она бежала с Ясоном из Иолка; согласно другому, она взяла его с собою — он был тогда ребенком; она убила его и разбросала его конечности по пути в Аэт, с тем чтобы задержать преследование.
[33] То есть, φθινόπωρον.
[34] Или «для торгового плавания»?
[35] См. 6.24.
[36] См. выше, гл.24.
[37] Известная как σεληνιασμός, эпилепсия.
[38] Т. е. катаракта, ὑπόχυσις.
[39] Совр. Тарано; значительный приток По, с которым он соединяется чуть ниже Валенцы в Пьемонте.
[40] Т. е. люди стоящие на ледяном острове, как поясняется в следующем предложении.