Особое место в истории эллинистической литературы занимает поэт Ликофрон, автор небольшой поэмы "Александра", написанной ямбическими триметрами - размером, характерным не для эпоса, а для поэзии драматической.
Ликофрон - уроженец эвбейской Халкиды; родился около 330 г. н. э. и, по-видимому, провел большую часть своей жизни на родине. В восьмидесятых годах он был вызван в Александрию, где Птолемеем Филадельфом ему была поручена каталогизация собрания комедий в библиотеке. От его научного труда "О комедии" (в 11 книгах) дошли только небольшие фрагменты. Поэма "Александра" представляет собою рассказ сторожа, приставленного Приамом к его безумной дочери Кассандре, которую Ликофрон называет Александрой. Она начинается словами сторожа, обращенными к Приаму [1]:
Я все тебе по чистой правде расскажу
С начала до конца; но будет мой рассказ
Тянуться долго; не гневись, владыка мой!
Не так, как прежде, прорицала дочь твоя. -
В спокойствии прекрасном; нет, ужасный вопль
Из груди исторгала; слов сокрыт был смысл
И темен, и ужасен, словно Сфинкса речь.
(1-7)
Далее излагается пророчество Кассандры, которое включает всю историю троянской войны, возвращение победителей на родину, злоключения и смерть Одиссея, поход аргонавтов, мифы о Тесее и Персее, бегство Энея в Италию, некоторые события из истории Афин, греко-персидские войны и победы Александра Македонского. Мифы у Ликофрона излагаются в форме скрытых намеков с употреблением множества метафор, большим числом инверсий и чрезвычайно длинными и вычурными синтаксическими оборотами.
Несмотря на трудность языка и нагромождение мифологических имен и событий, поэма Ликофрона не лишена подлинных поэтических красот; местами поэту удается создать то настроение ужаса перед грядущими бедствиями, которое должно вызываться пророчеством Кассандры; очень умело он использует сравнения, особенно из области явлений природы; эпитеты, прилагаемые им к отдельным лицам, большей частью подчеркивают отрицательные их черты или поступки. Имя Ахилла он заменяет метонимическим оборотом "торговец трупами" (ст. 275), намекая на выкуп за тело Гектора; Елена у него - "бессердечная голубка" или "неистовая вакханка", "имевшая пять мужей" (ст. 43) и т. п.
Ликофрон умеет дать и цельные поэтические картины, например пожар на греческих кораблях описан таким образом:
Но кару понесут и тяжкие труды
Грабителей войска; недолго ликовать,
Над побежденными глумясь, им суждено.
Спасаясь от смертельной битвы, близ кормы
Судов своих они в пылающем огне
Напрасно будут Зевса звать, чтоб он помог
Бегущим и от Кер ужасных защитил.
Ни ров глубокий, ни стена, ни вал крутой,
Ни укрепленья близ судов на берегах,
Ни башен крепостных зубцы их не спасут.
Подобно пчелам, гибнущим в дыму густом,
Врасплох застигнутым, во тьме ночной, в огне
Они метаться будут с носа на корму,
Толпой бросаться в страхе на скамьи гребцов,
Оттуда спрыгнут вниз и кровью обагрят
Своею в смертный час чужой прибрежный прах.
(283-298)
Из различных версий мифов Ликофрон выбирает те, которые носят трагический характер. В отличие от радостного конца "Одиссеи", всю судьбу Одиссея изображает в мрачных тонах:
Пучину стольких бедствий видел и теперь
Вторично должен он в Аида глубь сойти.
Ни дня покоя в жизни он своей не знал.
О злополучный! Было б лучше для тебя
Остаться там, в родном краю, и погонять
Быков медлительных иль запрягать осла,
Чем, гнет притворного безумья на себя
Приняв, столь много скорби тяжкой претерпеть.
(812-819)
Речь самой Кассандры нередко прерывается трагическими возгласами:
Зачем, несчастная, к утесам я глухим,
К немой волне, к бесчувственным лесам
Свой скорбный вопль несу и тщетные слова?
Ведь бог Лепсийский дал мне прорицанья дар,
Но веры нет ни у кого в слова мои.
Но в страшный день, когда наш край родной
Ничто уж не спасет, - тогда узнают все, -
Не даром ласточка им пела про беду.
(1451-1460)
Трагизм положения Кассандры, предсказаниям которой никто не верит, изображен в более развернутой форме в поздней поэме Квинта Смирнского [2].
Ликофрон долго привлекал к себе интерес поэтов и ученых, а в конце I в. до н. э. он удостоился серьезного комментария грамматика Феона, давшего материал для очень содержательных схолиев, с которыми "Александра" до нас и дошла и без которых текст ее остался бы для нового времени непонятным.