*[1] ** [2]
Глава III
... 1. Если я стану уверять тебя, что град образуется точно так же, как у нас лед, когда все облако замерзает, я поступлю, пожалуй, слишком дерзко. Лучше я займу место в ряду тех свидетелей, которые говорят с чужих слов, честно признавая, что своими глазами не видели. Или сделаю так, как делают историки: навравшись всласть, они вдруг останавливаются на одном каком-нибудь событии и заявляют, что за это вот, мол, они не могут поручиться, и отсылают нас к своим источникам - они, дескать, пусть отвечают за достоверность.
2. Так вот, если мне ты не веришь, пусть Посидоний поручится тебе за все - и за то, чего он не сказал, и за то, чему поучает: он твердо заявит тебе, что град получается из мокрого облака, когда оно уже успело превратиться в воду, - так твердо, как будто сам при этом присутствовал.[3]
3. Отчего градина круглая, ты можешь догадаться и без меня: понаблюдай и увидишь, что всякая капля превращается в шарик. Это видно на зеркале, когда на нем собирается влага от дыхания, на забрызганных вином кубках и на любой другой гладкой поверхности. То же самое на листьях - если какие капли на них удержались, они лежат шариками.
4. Что в мире мягче воды? Что тверже камня? И все же
Твердые скалы насквозь мягкая точит вода;[4]
или, как говорит другой поэт:
Капли падение камень долбит,[5]
и выдолбленное отверстие получается круглым. Ясно, что оно подобно тому, что его выдолбило; капля высекает себе помещение по своей форме и свойствам. Кроме того, даже если бы град не был круглым с самого начала, он мог бы округлиться, падая: ведь он столько раз перевернется, летя сквозь густой воздух, что равномерно обточится со всех сторон и станет шаром. Со снегом этого не случается, потому что он не такой твердый, более разреженный и к тому же падает не с такой большой высоты, образуясь над самой землей; так что по воздуху ему приходится лететь сравнительно недалеко.
6. Почему бы мне не позволить себе того, что позволяет себе Анаксагор?[6] Уж где-где, а среди философов должно быть равноправие.
Град - это не что иное, как подвешенный в воздухе лед, а снег - висячий иней. Мы уже говорили о разнице между росой и водой; та же разница - между инеем и льдом и между снегом и градом.[7]

Глава IV
1. Вопрос исчерпан, и я мог бы на этом остановиться, но я желаю платить полной мерой, и раз уж начал докучать тебе, то скажу обо всех неясностях, которые тут возникают. Спрашивается, отчего зимой идет снег, а весной, когда холода уже прошли, падает град? Тебе может порой казаться, что я заблуждаюсь, мне же мои соображения представляются правильными, а если я и бываю доверчив, то только до известной степени, и принимаю лишь те маленькие выдумки, за которые бьют по губам, а не вырывают глаза.
2. Зимой воздух холоден и тверд и потому превращается не в воду, а в снег, который по природе ближе к воздуху. С наступлением весны погода становится изменчивой, и в потеплевшем воздухе образуются более крупные капли. Поэтому, "как весна дожденосная хлынет",[8]по словам нашего Вергилия, воздух, вслед за самой погодой, начинает сильнее меняться - теперь он разрежен и открыт любым влияниям; оттого-то льют проливные дожди - не столько долгие, сколько обильные.
3. Зимой моросит медленными, тонкими струйками; к мелкому, редкому дождю часто примешивается снег; когда очень холодно и небо мрачно, мы говорим: "Снежный день". И вообще всегда, когда дует аквилон или установится принесенная им погода, моросит мелкий дождь; а при австре[9] льет как из ведра, и капли падают большие.

Глава V
1. У наших [т. е. стоиков] есть одно положение, которое я не решаюсь принять, ибо оно не кажется мне достаточно обоснованным, но и не хочу обойти молчанием. Впрочем, чего мне бояться перед столь снисходительным судьей? Да и вообще, если мы всякое утверждение начнем проверять досконально, как золото на пробу, всем поневоле придется замолчать. Мало найдется таких, против которых нечего возразить; всем прочим придется выдержать долгую тяжбу, даже если они победят в конце концов. - Так вот, они говорят, будто все, скованное льдом на севере, там где Скифия и Понт, оттаивает весной; приходят в движение замерзшие реки, освобождаются из-под снега горы. Вполне вероятно, что оттуда-то и идут холодные воздушные потоки, попадая в наше весеннее небо.
3. Они добавляют к этому еще кое-что, чего я не проверял и проверять не собираюсь - думаю, что ты сам, если захочешь, сможешь устроить такую проверку и установить истину, испытав снег на свой страх и риск; они говорят, что когда идешь босиком по крепкому, замерзшему снегу, ступни болят от холода меньше, чем на талом и мягком снегу.
4. Тогда, если только они не лгут, все, что несется к нам из тех северных мест, где снег начал таять и ломается лед, сковывает морозом уже теплеющий и влажный воздух южных краев; таким образом, там, где собирался пойти дождь, по вине холода образуется град.

Глава VI
1. Не могу удержаться, чтобы не привести все нелепости, какие рассказывают наши [философы насчет града]. По их словам, существуют опытные наблюдатели облаков, которые в состоянии предсказать град. Этому они действительно могли научиться путем простого упражнения, всякий раз замечая цвет облаков, из которых потом шел град.
2. Невероятно другое: что якобы в Клеонах[10] существовала государственная должность халадзофилаков - предсказателей града. Они давали знать, где сейчас будет град, и как ты думаешь, что было дальше? Думаешь, люди бежали за плащами и укрывались под навесом? Как бы не так: каждый шел принести за себя жертву с-кто ягненка, кто цыпленка. И облака, отведав чуть-чуть крови, тотчас же сворачивали в сторону.
3. Ты смеешься? Послушай кое-что еще посмешнее. Если у кого-то не находилось ягненка или цыпленка, которого не жалко, он налагал руки на самого себя; но не думай, что облака такие уж кровожадные: ему достаточно было поцарапать палец острым кончиком стиля, и выступившая кровь уже была умилостивительной жертвой: град обходил его поле так же, как поля, за которые приносились обильные жертвы.

Глава VII
1. Пытаясь найти объяснение подобным вещам, одни, как и подобает людям мудрым, утверждают, что не может того быть, чтобы кто-нибудь заключал перемирие с градом и откупался от бурь подарками, хотя дарами можно победить и богов. Другие подозревают, что в самой крови заключена некая сила, способная отвращать и отгонять облака.
2. Но как в столь ничтожном количестве крови может заключаться столь великая сила, что преодолеет расстояние до облаков и они в вышине ее почувствуют? Однако клеоняне судили и наказывали тех, кому было положено следить за погодой и предсказывать бури, за то, что по их небрежности побиты виноградники или погибли хлеба. И у нас законы XII таблиц грозят наказанием тому, кто будет "заговаривать чужой урожай".[11]
3. Невежественная древность верила, что заклинаниями можно вызывать дожди и предотвращать их. Что ничего подобного быть не может, настолько очевидно, что не нужно записываться в школу к какому-либо философу, чтобы понять это.

Глава VIII
1. Я прибавлю еще одну вещь, чтобы доставить тебе удовольствие похлопать меня по плечу и воскликнуть: "Здорово!" Говорят, что снег образуется в той части воздуха, которая ближе к земле. Ибо эта часть теплее по четырем причинам. Во-первых, все земные испарения, в которых много горячего и сухого, чем свежее, тем теплее; во-вторых, солнечные лучи отражаются от земли и поворачивают обратно: удваиваясь, они сильно разогревают все, что находится прямо над поверхностью земли, ибо здесь получается в два раза больше солнца, а следовательно, и тепла;[12] в-третьих, наверху более ветрено, а внизу тише.

Глава IX
1. К этим трем Демокрит добавляет еще одно объяснение: "Чем тверже тело, тем быстрее оно нагревается и тем дольше сохраняет тепло. Так, если поставить на солнце два сосуда - медный и стеклянный, то медный быстрее разогреется и дольше будет оставаться горячим". Далее он говорит о том. отчего это, по его мнению, происходит. "В более твердых и плотных телах поры должны быть мельче, и дух в каждой из них более тонкий, разреженный; значит, подобно тому, как маленькая баня или котел согреваются быстрее, так и эти скрытые отверстия, неразличимые простым глазом, скорее ощутят жар и дольше не выпустят его обратно из-за той же своей узости".
Эти долгие приготовления подводят нас к ответу на наш вопрос.

Глава X
Чем ближе воздух к земле, тем он плотнее. Как в воде и в любой другой жидкости муть оказывается в самом низу, так и в воздухе все более плотные частицы оседают на дно. Но уже доказано, что чем тверже и плотнее вещество, тем лучше оно сохраняет полученное тепло. Наверху, вдали от земного мусора, свободный от примеси воздух чище; солнце не задерживается в нем, проходя, как сквозь пустоту; от этого он меньше нагревается.

Глава XI
1. Некоторые возражают против этого, говоря, что на вершинах гор должно быть тем жарче, чем ближе они к солнцу. Мне Кажется, они ошибаются вот в чем: они считают, что высота Апеннин, Альп и других знаменитых гор достаточно велика, чтобы создать ощутимую разницу относительно расстояния до солнца.
2. Эти горы исключительно высоки по сравнению с нами, но взгляни на них с точки зрения вселенной, и сразу увидишь, что все они низки; только друг с другом они могут соперничать в высоте. Даже величайшие из них не поднимаются настолько, чтобы выдержать сопоставление с целым. В противном случае мы не поверили бы, что вся земля есть шар. Свойство шара - округлость в сочетании с некоей равномерностью; погляди на мяч для игры, и ты поймешь, в чем эта равномерность: он сшит из кусочков, и между ними - рубцы швов, но это не мешает нам сказать, что он со всех сторон себе равен. Как мяч выглядит круглым, несмотря на эти неровности, так и весь земной шар - несмотря на выступы гор, высота которых незаметна при сопоставлении с миром в целом.
4. Кто утверждает, что высокая гора должна нагреваться сильнее, потому что находится ближе к солнцу, тот вынужден будет признать, что долговязый человек согревается скорее коротышки, а голова - скорее, чем ноги. Но тот, кто мерит мир сообразной ему мерой и понимает, что земля в нем - не более, чем точка, тот догадается, что ничто на земле не может возвыситься настолько, чтобы сильнее ощущать влияние небесных светил, словно войдя с ними в близкое соседство.
5. Эти горы, на которые мы глядим снизу вверх, эти пики, покрытые вечными снегами, - все они ниже низкого; конечно, в известном смысле гора ближе к небу, чем луг или долина, но в этом смысле и мяч везде разной толщины. В этом смысле и одно дерево ближе к небу, чем другое. Но это не так, ибо различие между крошечными карликами может быть заметно лишь тогда, когда они сравниваются друг с другом. Но по сравнению с безмерным телом становится безразлично, насколько один из них больше другого: как бы ни была велика разница, и тот и другой окажутся предельно маленькими.

Глава XII
1. Однако вернусь к нашему вопросу. В силу приведенных мною причин большинство придерживается мнения, что снег образуется в той части воздуха, которая соседствует с землей. Частицы его связаны не слишком крепко, ибо соединились под воздействием не очень сильного мороза. Ведь близкий слой воздуха одновременно и слишком холоден, чтобы перейти в воду и дождь, и недостаточно холоден, чтобы затвердеть в град; именно при таком среднем, умеренном холоде из сгущающейся воды получается снег.

Глава XIII
1. Тут ты воскликнешь: "Чего ради ты с таким старанием исследуешь эти глупости, которые могут сделать человека ученее, но не лучше? Ты рассказываешь, как получается снег, в то время как тебе куда больше пристало бы рассказывать нам, почему не следует покупать снега".[13] - Ты хочешь, чтобы я вызвал на суд роскошь? Эта тяжба и так тянется изо дня в день, и без всякого результата. Впрочем, отчего не потягаться, даже если ей суждено выиграть: пусть если и победят нас, так хотя бы в борьбе и сопротивляющихся.
2. Так что же? Ты думаешь, подобное рассмотрение природы никак не поможет тебе приблизиться к твоей цели? Когда мы задаемся вопросом, из чего получается снег, и приходим к выводу, что природа его такая же, как у инея, в котором духа (spiritus) больше, чем в воде, разве ты не видишь, что это звучит упреком тем, кто покупает его: ведь тратить деньги на воду было бы постыдно, а это даже и не вода.
3. Право, нам лучше исследовать, как снег образуется, нежели как он сохраняется: а то ведь нам уже мало старых выдержанных вин, которые можно разливать по кувшинам[14] и сортировать по вкусу и возрасту, и мы изобретаем новые удовольствия, стремимся набить кладовые снегом, чтобы он перехитрил лето и чтобы холод погреба защитил его от пылающего летнего зноя. И чего же мы достигаем этими ухищрениями? Покупаем за деньги даровую воду. Жаль только, что нам нельзя купить ни ветра (spiritus), ни солнца, что воздух даже к столь утонченным и богатым людям поступает сам собой и совершенно бесплатно. О, как горько нам, что природа вещей оставила что-то на общее пользование!
4. Природа пожелала, чтобы вода текла для всех, равно всем доступная, чтобы всякий мог зачерпнуть живительный глоток; она щедро разлила ее на благо всем - не только человеку, но и всякому зверю, птице и самому неразвитому живому существу; и за эту-то воду хитроумная роскошь вопреки природе назначила цену: ничто не может быть ей мило, если не досталось дорого. Это было единственным, что уравнивало богатых с толпой, единственное, в чем они не могли получить преимущества перед беднейшим; и вот человек, обремененный тяжестью богатства, додумался наконец, как превратить воду в предмет роскоши.
5. Как дошли мы до того, что ни в одном источнике вода не кажется нам достаточно холодной? - Скажу. Пока здоровый желудок получает здоровую пищу и наполняется ею не перегружаясь, ему достаточно естественных освежителей; но когда он сожжен ежедневным перееданием и несварением, когда его печет не летний зной, а свой собственный, когда непрекращающееся опьянение заполнило внутренности и, превращаясь в желчь, жжет грудь, тогда приходится искать что-нибудь такое, что прекратило бы этот пожар, который от воды только сильнее вспыхивает. Лекарства усугубляют болезнь; и вот уже не только летом, но и среди зимы они пьют снег по той же самой причине.
6. Причина эта - не что иное, как внутренний недуг, ибо все нутро их испорчено роскошью. Оно никогда не знает передышки: затянувшиеся до зари обеды без перерыва сменяются завтраками: бурные возлияния еще глубже погружают в пучину недуга тех, чьи желудки уже и так лопаются, трещат от обилия разнообразных яств: невоздержанность не знает устали - поглощенная без меры пища клокочет, становится дыбом, словно взбесившийся зверь, и пылает, требуя все нового охлаждения.
7. И хотя их пиршества защищены от солнца занавесами, а в окна вставлена слюда, и жаркий огонь укрощает зиму, все же их расслабленный и утомленный собственным жаром желудок требует орошения. Подобно тому как мы приводим в чувство тех, кто потерял сознание и лежит в обмороке, брызгая на них чем-нибудь холодным, так и их скованные пороками внутренности не чувствуют ничего, пока их не обожжет чрезвычайно сильный холод.
8. Вот почему им недостаточно даже снега, а требуется лед, более крепкий и оттого вроде бы более холодный; его распускают, часто меняя воду, и пьют. Причем лед берется не сверху, а откапывается с самого дна, чтобы сила в нем была больше и заморожен был крепче. Так что вода не просто продается, а имеет своих торговцев и идет - о стыд! - по разной цене* как хлеб.
9. Лакедемоняне изгнали из города парфюмеров, приказав им не задерживаясь пересечь границу, зато, что они перевозили масло.[15] Что бы они сделали, если бы увидели специальные снегохранилища, вереницы повозок, служащих для перевозки воды, и даже не чистой, ибо цвет ее и вкус испорчены соломой, в которую она обернута?
10. Благие боги, до чего просто утолить здоровую жажду! Но что могут почувствовать эти омертвелые глотки, выдубленные обжигающей с пылу с жару едой? Все для них недостаточно холодно или недостаточно горячо; они хватают с огня раскаленные грибы и тут же глотают их вместе со шкуркой, еще дымящиеся, а потом тушат уже внутри, заливая ледяным питьем. Взгляни на этих неженок, укутанных шарфами и капюшонами, как они, бледные и больные, не просто прихлебывают воду со снегом, но грызут лед, кидая куски в свои кубки - как бы они не согрелись за то время, пока их выпивают.
10. Думаешь, это жажда? - Нет, это лихорадка, и тем более жестокая, что ни биение пульса, ни разлитый по коже жар не выдают ее - она иссушает само сердце. Страсть к роскоши - неизлечимая болезнь, вначале - мягкая и ненавязчивая, затем - жесткая и упорная. Разве ты не понимаешь, что привычка ослабляет действие любой вещи? Так и с этим самым снегом - хоть плавайте вы в нем, все равно повседневное рабство вашего желудка и привычка сделают его для вас не холоднее воды. Скорее ищите что-нибудь похолоднее снега, ибо привычный мороз уже не ощущается.

---

[1] Все сочинение Сенеки о природе распадается на две группы книг. Первая часть IV книги и VII книга — заключительные книги обеих групп; в обеих описываются чудесные и выходящие из ряда вон природные явления: удивительная река Нил с неведомыми истоками и непонятными летними разливами и кометы, предрекающие необычайные события; и Нил и кометы особенно близко связаны с промыслительной тайной космоса. Начальные книги обеих групп — I и вторая часть IV книги. Обе заканчиваются пространным обличением людских пороков и извращений, злоупотребляющих дарами природы. В обеих настойчиво повторяется мысль о ничтожестве не то что человека, но самой Земли, которая в сравнении со вселенной даже не песчинка, а точка.
[2] Все явления, связанные с влажностью в атмосфере, находились в центре внимания греческой философии на протяжении всего ее продуктивного периода, от первых ионийских натурфилософов до позднеэллинистических физиков–комментаторов. Начало этой книги Сенеки не сохранилось. В нем, по–видимому, объяснялось, как возникают облака: в результате сгущения воздуха, насыщенного сухими или влажными испарениями земли. Далее, как требовал канон метеорологических сочинений, заданный Аристотелем, должна была идти речь о дождях, росах, снеге и инее и лишь затем о граде.
[3] Обычно в качестве свидетелей в римском суде допускались лишь прямые очевидцы. А спор здесь идет — со времен Аристотеля — о том, является ли град замерзшим дождем (т.е. водой) или уплотненным, смерзшимся снегом (т.е. водяные испарения, составляющие облако, замерзли, не превратившись в воду). См., например: Аристотель. О мире, 394 b 1 сл.
[4] Овидий. Искусство любви, 1, 75.
[5] Лукреций. О природе вещей, 1, 314.
[6] См. Аристотель. Метеорологика, 347 b 34.
[7] Сенека сохраняет древнюю пропорцию «иней : лед = роса : вода = снег : град».
[8] Вергилий. Георгики, 1, 313.
[9] Аквилон — северный ветер, австр — южный.
[10] Клеоны: под этим именем известны два города — один на Афонском п–ове, другой в Арголиде, на пути из Аргоса в Коринф. Павсаний (Описа ние Эллады, 2, 34, 3) сообщает о подобных обычаях и, в частности, о должности «стражей града» в Арголиде. О том же: Плутарх. Quaestiones convivia- /es, 7, 2, 2, 2. См : Fiedler W. Antiker Wetterzauber. Wuerzburg, 1930.
[11] О римском запрете заговаривать чужие поля и наказании тому, qui fruges excantassit, см.: Плиний, 17, 267; 28, 18; 28, 29.
[12] Ср.: Аристотель. Метеорологика, 340 а 27: 348 а 17
[13] «Покупка снега» входит в поговорку, указывающую на чрезмерные изыски роскоши. Снегом обносили или осыпали гостей, разгорячившихся на императорских пирах, в нем подавали охлажденные напитки и яства, в корзинках со снегом и цветами разносили мороженое.
[14] Ср. например, у Колумеллы, 12, 28, 3: вино нельзя сразу разливать по кувшинам или бутылкам; его следует выдержать в бочках, пока оно не станет вполне прозрачным.
[15] Об изгнании из Спарты торговцев притираниями см.: Афиней. Пирующие софисты, 15, 686 сл.