IX.3
(1) Выкуривают смолу таким образом. Приготовив место, выровняв и устроив его, как ток, со скатом к середине, [1] смолокуры утрамбовывают его и затем, наколов поленьев, укладывают их такой кучей, как угольщики, но только не в яму. [2] Наколотые поленья ставят стоймя, полено к полену; чем больше дров, тем выше подымается куча. Рассказывают, что она бывает или в 180 локтей окружностью, а высотой в 60, реже в 50 локтей, или же, если дерево богато смолой, то в 100 локтей и по окружности, и в высоту. (2) Сложив таким образом эту кучу и прикрыв ее хворостом, смолокуры совсем засыпают ее зймлей, чтобы огонь никоим образом не мог пробиться наружу: если это случится, то вся смола погибла. Кучу поджигают снизу, в проходе, для этого оставленном; затем, заложив его деревом и засыпав землей, взбираются наверх по лестницам, смотрят, не пробивается ли где дым, и все время набрасывают земли, чтобы не вспыхнуло огня. Через кучу устроен проход для смолы, которая и стекает в яму, отстоящую локтей на 15 от кучи. Вытекшая смола оказывается наощупь холодной. (3) Куча горит самое большее два дня и две ночи; бывает, что и на следующий день, перед заходом солнца, костер этот вспыхивает и рушится: происходит это в том случае, если смола уже не течет. Все это время смолокуры не спят, следя за тем, чтобы не показалось огня; приносят жертвы и молятся, чтобы смолы было много и она была бы хороша. Так выкуривают смолу в Македонии. [3]
(4) В Азии сирийцы, говорят, не вырубают смолистой древесины, а выжигают смолу прямо из дерева с помощью особого прибора, [4] который они приносят с собой и с помощью которого зажигают дерево. Вытопив смолу из одного дерева, смолокуры переносят свой прибор к другому.
Вытопке этой ставится предел, и смолокуры знают по определенным признакам, когда ее надо прекратить: самое ясное указание, если смола перестает течь. Выжигают они ее, как уже было сказано раньше, из теребинта: [5] сосны в тех местах нет.
Так обстоит с камедью и со смолой.
[1] Греческий ток отличался, следовательно, от италийского, который представлял собой широко расползшийся приплюснутый конус, верхушка которого и была серединой тока.
[2] О том, что дрова, пережигаемые на угли, укладывали в яму* Феофрастом в соответственном месте ничего сказано не было. См. V.9.
[3] Размеры складываемых куч поражают своей величиной: в XIX в. в Германии складывали для выжигания смолы кучи, меньшие раза в четыре, а то и в шесть. Соотношение между окружностью кучи и ее высотой дано совершенно правильно: если дерево не очень смолисто, то высота кучи никоим образом не должна превышать ее окружности, потому что сила огня по мере подъема ослабевает. Если куча слишком высока, то смола будет вытапливаться из нижних слоев кучи и в гораздо меньшем количестве из верхних. Если дерево очень смолисто, то правила этого можно не соблюдать, так как в этом случае сильного жара для верхних слоев кучн не требуется. Как угольщики (V.9), так и смолокуры закрывают свою кучу хворостом — он горит легким, жарким огнем — и землей: такая покрышка обеспечивает медленное и равномерное горение. Куда, однако, выходил дым и разные газы, образующиеся при горении? Прохода, о котором говорит Феофраст, для них слишком мало, да к тому же, по его словам, этот проход и закрывали после того, как огонь был подложен. При таком устройстве куча должна была разлететься по воздуху: ее неминуемо должно было разорвать. Описание Феофраста, очевидно, неполно: не представляя себе тех процессов, которые происходят при горении, он не задал соответственных вопросов сведущим людям, а те пропустили этот пункт.
Если рассказ Феофраста страдает технической неточностью, то в другом отношении он совершенно замечателен. Греческие пахари нашли человека, который рассказал об их жизни и об их труде, об их радостях « горестях; у греческих ремесленников не оказалось своего Гесиода. Величайшей заслугой Феофраста является его внимательный и сочувственный интерес к работе именно ремесленного люда. Македонские смолокуры, иочи напролет ие смыкающие глаз, работающие и молящиеся об успешном завершении своей работы, — это маленькое полотно, но оно жизненно и живо.
[4] Относительно этого прибора (если ои вообще существовал) современные читатели Феофраста находятся совершенно в том же положении, что и он: ии у них нет, ни. у него не было никакого представления об этом предмете.
[5] См. IX.2.2.
