§ 61. Восстание Кира младшего (401). Поход его к Вавилону. — Битва при Кунаксе. — § 62. Отступление 10.000 греков (401-400). — Отступление до реки Завата. — § 63. отступление от Завата до Кентрита. — § 64. Поход от Кентрита до Трапезунта. — § 65. Поход от Трапезунта до Хрисополя и действия во Фракии. — § 66. Заключение.

Источники: Ксенофонта Анабазис и указанные выше.

§ 61. Восстание Кира младшего (401). Поход его к Вавилону. — Битва при Кунаксе.

Второй сын персидского царя Дария II, Кир (носящий в истории прозвание младшего, в отличие от Кира старшего, основателя персидского государства) замыслил по смерти отца своего завладеть, при содействии Спарты и греков и помощью греческих наемных войск — персидским престолом, предназначенным старшему сыну Дария, Артаксерксу. Главную надежду свою в этом он полагал на решительное превосходство греческих войск над азиатскими. С этою целью, сверх содействия Спарте в пелопоннесской войне, он всеми средствами старался снискать приязнь и дружбу знатных греческих выходцев и вообще греков, и привлечь их на свою сторону. И едва, в том же году, в котором прекратилась Пелопоннесская война (404), Дарий умер, а Артаксеркс II вступил на престол, как Кир начал под разными предлогами усиливать находившиеся под его начальством войска наборами в малой Азии и Греции.
Главное внимание его было обращено на наборы в Греции, к ним приложены были все его старания и попечения. И в этом, сверх средств, употребленных им перед тем для снискания приязни греков, сами обстоятельства особенно благоприятствовали ему. В Греции, после продолжительной пелопоннесской войны, во множестве явились люди, из высшего и низшего сословия без различия, которые, пристрастившись в военному ремеслу, не хотели более возвращаться к мирным занятиям и охотно готовы были служить наемниками кому бы то ни было, лишь бы получать хорошее жалованье. Спарта же, из признательности к Киру, дозволила ему производить в Греции наборы наемников и сверх того позже поставила в его распоряжение пелопоннесский флот, находившийся у берегов малой Азии. Таким образом чрез два года (403-402) Кир имел уже около 13.000 греческих наемных войск (11.000 гоплитов и около 2.000 псилов), около 100.000 азиатских войск, большею частью конных, и флот из 60-ти трирем (25-ти финикийских и 35-ти пелопоннесских). Греческие наемники составляли 8 отдельных дружин под начальством 8-ми набиравших их, знатных предводителей, родом из различных областей и поселений греческих. Все они, по греческому обычаю, имели равную власть; но спартанец Клеарх был, можно сказать, главным и первенствующим между ними по отличным своим дарованиям, твердому и решительному характеру и неограниченному в нему доверию Кира.
Весною 401 года Кир, под предлогом изгнания беспокойных писидян из малой Азии, двинулся с сухопутным войском от Сард в пределам Писидии. В тоже время флот направился к берегам Киликии. Но перейдя чрез реку Меандр, Кир не вступил в Писидию, а обошел ее с севера чрез Келены и Иконий во Фригии и Тиану в Каппадокии, без сопротивления перешел чрез горный хребет, отделявший Каппадокию от Киликии; и прибыл в главный город этой последней области, Тарс. Здесь наемные греки, видя, что Писидия уже далеко в тылу, отказались идти далее на восток. Отказ их был весьма чувствителен для Кира, на них единственно возлагавшего всю свою надежду. Поэтому все возможные средства убеждения и ласкательств были употреблены им, чтобы склонить греков к последованию за ним, в чем наконец он и успел, обещав увеличить им жалованье. Затем он продолжал движение от Тарса к Исскому заливу, прошел чрез Сирийские врата (проход из Киликии в Сирию между горным хребтом Тавра и Исским заливом) беспрепятственно, ибо персидский сатрап Сирии, Аброком, со всеми своими азиатскими войсками удалился к Вавилону, на соединение с Артаксерксом, уже готовившимся к отражению Кира. В Иссе Кир вошел в сообщение с флотом своим и был усилен вновь прибывшими 1.100 наемными греческими гоплитами, так что всего наемных греков у него было уже около 14.100 человек (12.100 гоплитов и около 2.000 псилов), под начальством 5-ти главных предводителей, первенствующим между которыми по прежнему был Клеарх. Из Исса Кир продолжал движение к югу по берегу залива до Мириандра, но отсюда обратился на восток к Тапсаку на Евфрате — обыкновенному пункту переправы чрез эту реку на пути из малой Азии в среднюю и обратно. Здесь Кир уже открыто объявил грекам истинную цель похода, т.е. движение к Вавилону против Артаксеркса. Греческие наемники взбунтовались и решительно отказались идти далее. Увещания Клеарха и других предводителей, убедительные просьбы Кира и обещание его щедро наградить греков по прибытии них в Вавилон. и при обратном отправлении их в Грецию, склонили их однако же к дальнейшему движению. Все войско перешло чрез Евфрат в брод (вода в этой реке, по счастью, была в это время очень низка) и затем двинулось вниз по левой стороне Евфрата, в большем или меньшем удалении от берега. По 27-ми: — дневном походе чрез пустынную и бесплодную часть Месопотамии, в продолжение которого крайне нуждалось в продовольствии, оно вступило наконец в плодородную часть ее, а вскоре затем (в конце июля или в начале августа) и в пределы Вавилонии, пройдя таким образом от Сарда, по исчислению Ксенофонта, около 535-ти персидских парасанг или 16.050-ти греческих стадий (что составляет около 2.809-ти верст) в 93 перехода (и с большими или меньшими остановками в разных местах) — в 4 ½ или 5 месяцев.
На четвертые сутки похода в Вавилонии переметчики известили Кира о приближении Артаксеркса с многочисленным войском. Кир, объявив грекам, что вполне надеется на их храбрость и превосходство над неустроенными толпами азиатцев, увещал их явить все, свойственное грекам мужество, не страшась ни многочисленности врагов, ни их стремительного, шумного, беспорядочного нападения. Затем он построил войско свое в боевой порядок таким образом, что греки (которых уже было только 12.800 человек — именно 10.400 гоплитов и 2.400 псилов) составляли правое, a. азиатские войска (в числе около 1.00.000 человек под начальством знатного перса Ариэя) левое крыло. В этом порядке он двинулся вперед. К вечеру, через переход, встречен был длинный и глубокий канал, прорытый, по приказанию Артаксеркса, для задержания Кирова войска: вода в него была проведена из Тигра, в этом месте наиболее сближавшегося с Евфратом. Канал был однако же покинут неприятелем, что повело к заключению, что Артаксеркс отступил, уклоняясь от битвы, и было причиною, что наследующий день войско Кира- продолжало идти вперед уже с меньшею осторожностью и даже в беспорядке. Но в то самое время, когда оно приближалось к месту расположения на ночь станом, получено было известие о приближении Артаксеркса в боевом порядке. Кир едва успел изготовить свое войско к битве. Греки на правом крыле примкнули правым флангом к левому берегу Евфрата, а азиатские войска на левом крыле — к левому флангу греков. На правом фланге греческих гоплитов были поставлены греческие псилы и около 1.000 человек пафлагонской конницы. Сам Кир, на коне, окруженный 600-ми знатными, тяжело вооруженными всадниками, стал в средине всего войска, а впереди азиатских войск были расположены имевшиеся у Кира военные колесницы, всего только в числе 20-ти. День уже склонялся к вечеру, когда наконец в боевом порядке и величайшей тишине приблизилось войско Артаксеркса. Силы его, по показаниям (вероятно крайне преувеличенным) переметчиков, простирались до 900.000 человек и состояли большею частью из конницы. — При них было 150 военных колесниц, вооруженных косами. Войско Артаксеркса занимало протяжение фронта столь обширное, что средина его находилась против оконечности левого крыла Кирова войска и даже далее. Левым крылом, насупротив греков, начальствовал Тиссаферн, хорошо знавший тактику их. Все вообще Артаксерксовы войска были разделены по племенам и народам, и построены в большие сомкнутые массы. Впереди находились военные колесницы, а в средине — сам Артаксеркс. на коне, окруженный сановниками двора своего и отборною, 6-ти тысячною, конною дружиною телохранителей. На этот именно важнейший пункт неприятельского боевого расположения Кир и хотел с самого начала устремить греков (вероятно переведя их для этого с правого фланга на левый, о чем Ксенофонт однако же умалчивает), ибо был уверен, что, опрокинув и разбив центр Артаксерксова войска, одержит победу. Но Клеарх, опасаясь быть окруженным, не хотел покидать своего места и предпочел действовать против левого неприятельского крыла, постоянно примыкая правым флангом в Евфрату. Вследствие того, коль скоро Артаксерксово войско сблизилось с Кировым, греческие гоплиты, построенные фалангой, двинулись вперед мерным, постепенно-ускоряемым шагом. При виде стройного наступления этой плотной, грозной массы, державшей огромные копья свои на перевес, ужас объял войска левого Артаксерксова крыла, и не выждав удара греков, все они, за исключением Тиссаферна с конницею, бросились стремглав бежать. Возничие военных колесниц также бежали; покинутые же ими колесницы были устремлены лошадьми, одни — против греков, которым не причинили однако же никакого вреда, потому что греки расступились и пропустили их, а другие — назад против собственных войск, чем еще более увеличили беспорядок в них и нанесли им большой урон. Греки, не потеряв ни одного человека, преследовали бежавших. Тиссаферн, отрезанный от Артаксеркса, решился прорваться с конницею сквозь псилов, между гоплитами и Евфратом, и соединиться с Артаксерксом. Он успел в этом, но с большим уроном: ибо псилы расступились и пропустили мчавшуюся мимо их персидскую конницу, производя по ней жестокую стрельбу из луков.
Между тем центр и правое крыло Артаксерксова войска начали охватывать левое Кирово крыло. Усмотрев это, Кир с окружавшими его всадниками устремился прямо против Артаксеркса, опрокинул и рассеял шедшую впереди его 6-ти тысячную конную дружину, и в то время, как почти все бывшие с Киром всадники преследовали бежавших, сам Кир, с небольшим лишь числом оставшихся при нем, бросился на Артаксеркса, окруженного также немногими царедворцами, и ранил его копьем в грудь, но вслед затем сам был смертельно ранен. Смерть его послужила знаком к немедленному бегству Ариэя и всех азиатских войск Кира к позади распложенному стану, откуда они, не останавливаясь, бежали еще гораздо далее. Центр и правое крыло Артаксерксова войска преследовали их, разграбили стан их, напали также и на стан греков, во были отражены оставленною в нем стражею.
Таким образом с обеих сторон левые крыла бежали, а правые увлеклись преследованием их и удалились одно от другого на расстояние около 30-ти стадий (5 ¼ верст), — но вскоре однако же обратились назад одно на встречу другому. Сблизясь с греками, войска Артаксеркса уклонились от них влево, что принудило греков стать тылом к Евфрату, дабы не быть охваченными и окруженными. Войска Артаксерксовы расположились фронтом к грекам, но оставались в бездействии, не отваживаясь напасть на них. Видя это, греки смело и решительно двинулись вперед — и Артаксерксовы войска, не выждав нападения, обратились в бегство.

§ 62. Отступление 10.000 греков (401-400). Отступление до реки Забата.

He смотря на все превосходство свое над персами и на одержанную над ними победу, греки со смертью Кира, казалось, были обречены на верную гибель. Эта горсть людей, брошенная далеко от Греции в глубину Азии, окруженная многочисленными и злобными врагами, предоставленная собственным силам и средствам, должна была или положить оружие, или совершить необычайно дальнее. трудное и опасное отступление в Грецию, преодолеть неимоверные препятствия и затруднения со стороны природы и жителей, на каждом шагу сражаться, беспрерывно нуждаться во всем необходимом для существования и, может быть, даже погибнуть от трудов; и оружия врагов или голода. Но греки предпочли труды и опасности отступления — бесчестию и стыду сдачи, отвергли требование Артаксеркса, чтобы они положили оружие — и затем решились немедленно отступать в малую Азию вместе с войсками Ариэя. И таков был страх, внушаемый ими персам, что Артаксеркс не отважился напасть на них и одолеть их силою, по прибегнул в хитрости. Тиссаферн вызвался взять греков в плен живыми и принудить их вступить в службу Артаксеркса. Для этого он хотел: во 1-х заманить их на левый берег Тигра, во 2-х лишить их главных предводителей/ захватив последних в плен хитростью, — и наконец, в 3-х, припереть их к кардухийским горами на левом берегу Тигра, и там, где им ни чрез Тигр, ни чрез горы пройти было невозможно, принудить их к безусловной сдаче. Он твердо был уверен, что греческое войско, лишенное своих предводителей, придет в расстройство, упадет духом и будет уже в половину побеждено. Местность же на левой стороне Тигра, помощью которой он хотел достигнуть своей цели, имела нижеследующий вид: от того места, где Тигр наиболее сближается с Евфратом, вверх по левому берегу первой из этих двух рек, на расстоянии около 70-ти географических миль (490 верст), страна была большею частью ровная и открытая. Но далее к северу Тигр протекал между высокими, неудобопроходимыми горами, на правом берегу — мазийскими, и на левом гордиенскими или кардухийскими. Последние назывались так по обитавшему в них дикому, независимому, воинственному и отменно храброму племени Гордиениян или Кардухов, находившихся в беспрерывной войне с персами... Кардухийския горы, простираясь от Тигра на восток на 10 или 15 географических миль, до озера Арсиссы, возвышались, на левом берегу Тигра, отвесными скалами так, что между ними и рекою не оставалось для прохода даже малой тропинки; самая же река, стесненная с обеих сторон горами, имела в этом месте большую глубину и весьма сильное течение: В длину, вверх по течению Тигра, кардухийские горы простирались также на расстоянии около 16-ти географических миль и с севера ограничивались речкою Кентритом, истекавшею по близости озера Арсиссы, направлявшеюся от с. в. на ю. з. и изливавшеюся в Тигр с левой стороны. По правую сторону Кентрита до горного хребта Тавра простирались обширные равнины торговой и богатой Армении. И так Тиссаферн хотел припереть греков к кардухийским горам в том месте, где они упирались в Тигр.
Начало Тиссафернова плана было увенчано полным успехом. Чрез посредничество Тиссаферна, между персами и греками были заключены перемирие и клятвенный договор. В силу этого договора персы обязались: во всех персидских владениях поступать с греками миролюбно, препроводить их в Грецию и на всем пути открыть им, для покупки продовольствия, рынки, а там, где не нашлось бы рынков, они дозволяли грекам самим добывать продовольствие. С своей стороны греки обязались: на походе равномерно поступать миролюбно, на рынках все покупать за деньги, а там, где не случилось бы рынков, добывать продовольствие со всевозможными порядком и пощадою края и жителей. По заключении договора, грекам действительно были указаны ближайшие рынки; но более 20-ти дней заставили их ждать прибытия Тиссаферна с войском для их препровождения. А между тем, обещанием Ариэю и его войскам Артаксерксова прощения, успели переманить их от греков и оставить последних совершенно одних. Наконец Тиссаферн прибыл с войском, столь многочисленным, что оно казалось предназначенным скорее для неприязненных действий против греков, нежели для их сопровождения. Персы лукаво представили им, что возвращаясь тем же, прямым путем к Тапсаку, по которому при были с Киром, они подвергались опасности умереть с голоду, двигаясь же вверх по левому берегу Тигра, могли иметь продовольствие в изобилии. Греки согласились с этим и, полагаясь на заключенный с персами договор, направились к Тигру, перешли через него по мосту в городе Ситаке (несколько выше Мидийской стены, построенной между Тигром и Евфратом, в том месте, где они сближаются), и затем направились в северу, вверх по левому берегу Тигра, то в большем, то в меньшем от него расстоянии. Движение производилось таким образом, что греки и персы шли и станами располагались всегда отдельно, в расстоянии одной парасанги (5 ¼ верст) одни от других, наблюдая всевозможные военные предосторожности. Причинами тому были: со стороны греков — постепенно возраставшая недоверчивость их к персам, а со стороны персов — непреодолимый страх, внушаемый им греками. Следствием же этого было то, что взаимные неприязнь и ожесточение усиливались с каждым днем более и более. Однако же и персы, и греки в точности соблюдали условия договора, и последние не нуждались в продовольствии, хотя часть времени шли по стране пустынной. Наконец по 15-ти дневном походе от Ситака они прибыли в плодородную страну, орошаемую рекою Забатом, впадавшею в Тигр с левой стороны. Здесь, на берегу Забата, они остановились на трое суток для отдыха. Клеарх, тревожимый возраставшею с обеих сторон неприязнью, и желая предупредить могшие наконец произойти от того опасные для греков последствия, просил личных свидания и объяснения с Тиссаферном. Коварный перс, истощив всевозможные уверения в приязни к грекам, пригласил всех греческих предводителей на пиршество к себе, что, как известно, у греков, персов и всех вообще народов древности, взаимно соединяло пиршествовавших священными узами дружбы. На следующий день Клеарх и с ним, по настоятельному его требованию, 4 других главных предводителя, 20 лохагов (частных военачальников) и около 200 простых воинов отправились к Тиссаферну. Но едва 5 предводителей вступили в его ставку, как были схвачены и — как полагают — отправлены к Артаксерксу и там казнены. Бывшие же с ними лохаги и воины все до одного изрублены.
Этим вероломным и постыдным поступком персов заключается первая часть отступления греков и начинается главная и самая важная, трудная, занимательная, составляющая, так сказать, завязку и вместе развязку его.
§ 63. Отступление от р. Забата до р. Кентрита.

Вероломный поступок персов поставил греков в чрезвычайно трудное и опасное положение. Они остались без предводителей, не могли более иметь ни рынков для своего продовольствия, ни проводников, еще находились в средине персидского государства, в чрезвычайном отдалении от Греции, прямой путь в которую был прегражден непроходимыми. реками и горами, и в довершение всего не имели конницы. Все это распространило между ними страх, уныние и упадок духа, до такой степени, что в первую пору никто между ними и не помышлял о немедленном принятии необходимых для спасения мере. И в этих обстоятельствах сугубым счастьем для них было то что персы не произвели на них в это самое время нападения, и в особенности то, что между ними нашелся человек, присутствием духа, решимостью и превосходными дарованиями умевший внезапно дать делу другой оборот и. спасти греков от явной гибели. To был 27-ми или 28-ти летний афинянин Ксенофонт, последовавший за войском в звании вольнослужащего, по просьбе друга своего, Проксена, одного из взятых персами предводителей. Силою и здравостью суждений, благородным образом мыслей и увлекательным даром слова он вскоре успел ободрить и воодушевить дружину Проксена, а за нею и нею войско, и убедить их в необходимости немедленного избрания новых предводителей и соединения твердости и благоразумия с деятельностью, для общего спасения от опасности. По совету его избраны 5 новых предводителей, в том числе и он сам. Так как игемония или верховная власть в Греции принадлежала в это время Спарте, то главное начальствование и было предоставлено, на место спартанца. Клеарха, спартанцу же Хирисофу. Новые предводители вдохнули в войско новые силы, бодрость и надежду на спасение, и по совету Ксенофонта единогласно доложили: 1) сжечь все повозки, ставки и излишние тяжести, для всевозможного облегчения движения, 2) соблюдать строжайшие воинские порядок и подчиненность, для отвращения пагубных последствий неповиновения и беспорядка, и 3) двигаться в виде пустого внутри четвероугольника, имея в середине легкую пехоту, рабов и вьючный скот.
Все это было исполнено в точности: все повозки, ставки и излишние тяжести сожжены, самые же необходимые для исхода вещи воины разделили между собою поровну. Затем, когда все было готово к доходу, войско, в числе несколько менее 10.000 челов. под оружием, перешло через Забат и двинулось вверх по левому берегу Тигра, в большем или меньшем от него удалении, страною ровною и открытою, в установленном порядке, т.е. в строе четвероугольника, составленного из четырех малых фаланг, из коих передняя и задняя шли фронтом, а боковые флангом. Хирисоф начальствовал переднею, два старшие по нем предводителя — боковыми, а два младшие, Тимасий и Ксенофонт — заднею, Легкая пехота, рабы, несколько пленных мужчин, женщин и детей и вьючный скот — шли в середине.
Уже с первого перехода греки были преследованы Тиссаферном со всем его войском, и до самых кардухийских гор, на 14-ти переходах, в продолжение 19-ти дневного похода, принуждены были отступать в беспрерывном почти бою с персами. Эта часть отступления греков чрезвычайно любопытна во многих отношениях в заслуживает ближайшего внимания в особенности в нижеследующем:
Здесь греки каждый день, на каждом шагу и при каждом случае самими обстоятельствами принуждаемы были постепенно совершенствовать то либо другое в своих обычных: вооружении, строе, порядке движения, образе действий, мерах осторожности, обороны и проч. И все эти усовершенствования, важные по отношению их, не к одному Кирову войску {Под этим названием Кировы греческие наемники были известны у современных греков, у большей части древних писателей и вообще в древности. В новейшие же времена они более известны под названием десяти тысяч греков.}, но ко всей вообще греческой тактике, почти исключительно истекали от Ксенофонта. Он дарованиями и познаниями своими столь превосходил других предводителей, имел на них и на войско такое влияние и всегда подавал такие мудрые и спасительные советы, такой личный примере мужества, самоотвержения и храбрости, что с самого начала избрания своего и во все продолжение отступления был истинною душою войска и главным его предводителем, распорядителем всех его действий и виновником всех его успехов, между тем, как Хирисоф был главным предводителем только по имени.
Уже с самых первых дня и перехода греки вполне ощутили всю невыгоду недостатка у них конницы и такой легкой пехоты, которая могла бы с успехом быть противопоставлена персидским стрелкам и пращникам. Персы имели многочисленные и отличные конницу и легкую пехоту, главным действием которых были стрельба из луков и метание каменьев из пращей на расстояние гораздо значительнейшее, нежели то на котором могли действовать из луков и пращами греческие псилы, сверх того не имевшие никакого предохранительного вооружения. Следствием этого было то, что греки терпели урон, не имея возможности ни сами наносить оного персам, ни останавливаться, ни двигаться назад против персов, ни отряжать против них части войск. Последнее было даже бесполезно потому что персы бежали, как только греки двигались против них; слишком удаляться же от войска греческие отряды ее могли потому, что подвергались опасности быть отрезанными и разбитыми. Все эти причины и побудили греков, по совету Ксенофонта, образовать: 1) из находившихся в войске родосцев отряд пращников силою около 200 челов., которые метали свинцовые пули вдвое далее, нежели персы каменья, и притом чрезвычайно метко, — и 2) около 50-ти челов. конницы, прикрытых латами и звериными шкурами, и посаженных на имевшихся при войске лошадей. Эти пращники и конница оказали грекам большие услуги во всех стычках и делах с персами. С этого времени успех был всегда на стороне греков: ибо персы были постоянно удерживаемы на расстоянии дальнего полета пуль, метаемых родосскими пращниками, а если отваживались подступать ближе, то были с уроном отражаемы и обращаемы в бегство. Нападать же на греков с ручным оружием и вступать с ними в рукопашный бой они никогда не смели, потому что чрезвычайно боялись греческой тяжелой пехоты.
Таким образом они положили только беспрерывно тревожить, утомлять, задерживать греков нападениями с тыла и с боков, и — где и когда можно было — ослаблять оных действием метательного оружия издали. К ночи они обыкновенно удалялись от греков и располагались станом в более или менее значительном от них расстоянии, иногда стадиях в 60 (10 ½ верстах) и даже далее. Причину этого Ксенофонт объясняет тем, что они крайне опасались ночных нападений; ибо имели обыкновение на ночь расседлывать и разнуздывать лошадей своих и, стреножив их, пускать на паству; сами же снимали оружие и доспехи, от чего, в случае ночной тревоги, для изготовления лошадей и всадников в бою, требовалось очень много времени и происходили величайшие смятение, суета и беспорядок. Это обстоятельство, в соединении с тем, что персы преследовали греков только с тыла, но не отваживались преграждать пути следования их по равнинам и не могли разорять края на нем, было причиною, что греки проводили ночи спокойно, оставались на месте ночлега до полудня, затем усиленными переходами удалялись от персов на более или менее значительное расстояние и наконец везде на пути находили нужное продовольствие; сражались же с персами более во второй половине дня.
На 5-м переходе от Забата греки убедились в крайних неудобствах строя в виде четвероугольника при переходе чрез всякого рода теснины, когда неприятель сильно теснил с тыла. «Воины», говорит Ксенофонт», принуждены смыкаться, идут с трудом, толпятся, смешиваются, а воины, теряющие ряды свои, никуда не годятся. Когда же фланговые части идут занять прежние свои места, то прежде, нежели смешанные между собою воины займут свои ряды, центр разрывается, и в это мгновение беспорядка, если с тыла теснит неприятель, воины теряют смелость и присутствие духа». Для избежания этого, предводители, по предложению Ксенофонта, образовали 6 сотен, каждую под начальством сотника и известного числа низших военачальников. При переходе через теснины, сотни останавливались, прикрывали переход войска и потом следовали по сторонам его, на одной с ним высоте. Когда боковые фаланги, во переходе через теснину, снова удалялись одна от другой, сотни занимали более или менее сильными частями промежутки, образовавшиеся в центре, для того, чтобы фронт составлял всегда одну неразрывную линию. Таким образом войско переходило через теснины в совершенном порядке. Сотни двигались отделениями, а если войску нужно было построиться в боевой порядок, то они в одно мгновение занимали в нем свои места.
Это усовершенствование, бывшее естественным следствием обстоятельств и необходимости, было важно в том отношении, что придало фаланге 10.000 греков удободвижимость, которой ей не доставало, в как до кардухийских гор, так и. позже, при переходе через эти горы и через Кентрит, оказало грекам большую пользу.
Четыре дня спустя после этого необходимость побудила Ксенофонта принять другую, не менее полезную меру. На 9-м переходе от Забата, в 11-й день похода, греки начали уже. приближаться к кардухийским горам, персы же, сверх преследования их с тыла — охватывать их с боков и преграждать им путь. Перейдя через две горы без предосторожностей, а потому и не без сопротивления со стороны персов и урона для греков, Ксенофонт, прежде нежели переходить через третью, занял ее вершину псилами. Главное войско поддерживало псилов, и неприятель, удерживаемый этими последними, не смел разделить своих сил. Псилы же в свою очередь прикрывали главное войско от действия метательного оружия неприятеля, и таким образом третья гора была занята греками без всякого с их стороны урона.
На 10-м переходе, в 15-й день похода, греки спустились с гор в раввину. Настигнутые Тиссаферном, они были принуждены расположиться в первом, встреченном ими селении, дабы не сражаться более на походе, ибо имели много раненых. В селении греки имели уже большие на своей стороне выгоды, нежели на походе, потому что легче и с большим успехом могли вылазками из закрытого со всех сторон селения отражать нападения персов.
На 13-м переходе, в 18-й день похода, персы заняли на пути греков, впереди их, хребет одной горы, которая господствовала над единственным спуском в другую раввину. Тогда Ксенофонт предложил и вызвался сам с частью войск занять другую гору, соединявшуюся с занятою неприятелем и господствовавшую над нею, что долженствовало принудить неприятеля к отступлению. Быстрым движением с 300-ми отборными гоплитами и псилами передней фаланги, он успел занять верхнюю гору прежде персов, которые затем немедленно очистили и нижнюю гору, и дорогу, и бежали в сторону.
В тот же день персы пытались сжечь селения, среди которых расположились греки и изобиловавшие продовольственными припасами. Для обеспечения этих последних, Ксенофонт предложил подать помощь этим селениям и защитить их от персов, что и было исполнено.
В это время греки прибыли уже к тому месту, где Тиссаферн надеялся заставить их положить оружие, именно туда, где кардухийския горы упирались в Тигр. Не видя возможности ни пройти по левому берегу реки, между нею и горами, ни переправиться через реку, как по причине глубины и сильного течения ее в этом месте, так и потому, что противный берег был занят многочисленною неприятельскою конницею, греческие предводители собрали от пленников точнейшие сведения о странах и путях, лежавших к востоку, югу, западу и северу, и решились оружием проложить себе путь через кардухийския горы в плодородную и богатую Армению. Пользуясь обычным удалением персов на дочь, войско до рассвета двинулось к горам, а к рассвету прибыло к подошве их и стало подниматься да них без препятствия и сопротивления. Хирисоф шел в голове с начальствуемою им частью фаланги и всеми псилами, а Ксенофонт — в хвосте всего войска с одними гоплитами.
Тиссаферн, утром двинувшийся к горам, по прибытии к ним, к крайнему своему удивлению, прискорбию в досаде удостоверился, что греки, которых он обещал представить Артаксерксу живыми, ускользнули от него, так сказать, в виду его, вступив в кардухийсвие горы. Следовать туда за ними с конницею и среди скал и пропастей иметь греков спереди, а кардухов по сторонам и в тылу — было невозможно. а потому Тиссаферн и решился предоставить грекам идти чрез горы, что по его мнению, долженствовало лишь ослабить их, неизбежными при этом случае потерями, самому же предупредить их, обходом по другому берегу Тигра, на Кентрите, и не успев припереть их к Тигру и горам, преградить им по крайней мере выход из гор, переход через Кентрит и вступление в Армению. Вследствие того он переправился на правый берег Тигра и двинулся вверх по нем к тому месту, где в эту реку с левой стороны впадает Кентрит,
Между тем греки, вступив в горы, в первые два дня похода встретили более препятствий и затруднений со стороны местности, нежели сопротивления со стороны жителей. Высокие, неудободоступные горы, крутые подъемы и спуски, и в особенности крайне узкие дороги чрезвычайно затрудняли и замедляли их движение, Кардухи же, не предвидевшие вступления греков в их горы, не успели собраться в больших силах, и жители селений, на пути следования греков, бежали с семействами своими на вершины гор и оттуда производили лишь частные, легко отражаемые нападения. В покинутых ими селениях греки нашли разного рода продовольственные припасы в изобилии. Для возможно большего облегчения и ускорения впредь движения чрез горы, предводители оставили ври войске только самую необходимую и лучшую, отборнейшую часть вьючного скота и отпустили на свободу взятых до того пленников.
Но с 3-го дня похода обстоятельства уже изменились. Греки были принуждены на каждом шагу преодолевать и естественные препятствия, становившиеся все более и более трудными, и сильное сопротивление кардухов, уже собравшихся в значительных силах. Греческое войско следовало в нижеследующем порядке: впереди — одна половина его под предводительством Хирисофа, находившегося в голове всех; в средине — рабы и вьючный скот с тяжестями, а за ними другая половина войска под предводительством Ксенофонта, замыкавшего шествие. Так как дороги были весьма узки, то войска растягивались обыкновенно на большое протяжение, а кардухи, привычные к движению и действиям в горах, ловкие, проворные, быстрые на бегу, вооруженныё огромными луками и отличные стрелки, беспрестанно в теснинах и на подъемах преграждали то передней, то задней половине греческого войска путь, или же нападали на греков с тыла. Здесь заслуживают особенного внимания действия и Хирософа и Ксенофонта. Если кардухи останавливали голову войска, то Ксенофонт оттуда, где находился, немедленно всходил с отборными воинами на горы и занятием господствующей над кардухами местности принуждал их отступать и открывать грекам путь. Ту же самую услугу оказывал и Хирисоф Ксенофонту, если кардухи преграждали путь задней половине войска или нападали на нее с тыла. Таким образом они постоянно помогали друг другу и прилагали тщательное старание о взаимном обеспечении начальствуемых ими частей войска. При этом должно заметить также, что критские стрелки оказали грекам в горах большие пользу и услугу.
Пять дней шли таким образом греки чрез кардухийския горы. И хотя они почти везде располагались в селениях и находили в них достаточно продовольствия, за всем тем от стужи в горах, осенних дождей, меткой и сильной стрельбы кардухов из луков, беспрерывного боя с этими горцами и необыкновенно утомительного движения с горы на гору, они, по словам Ксенофонта, в 7 дней похода чрез кардухийския горы претерпели гораздо более вреда, нежели сколько могли им причинить все могущество Артаксеркса, все коварство Тиссаферна.
К концу 7-го дня они прибыли наконец к Кентриту и что же увидели? Многочисленные неприятельские конницу и пехоту, преграждавшие им, на противоположном берегу, переход чрез Кентрит и путь в Армению! To были арменския, мигдонские и халдейские наемные войска знатных персов Оронта и Артуха. Конница была расположена насупротив греков, а пехота — несколько выше, обе по сторонам единственной дороги, ведшей от Кентрита в Армению. Греки хотели немедленно перейти через Кентрит против этой дороги в брод, но нашли, что река имела в этом месте слишком большую глубину и быстрое течение. Между тем на горах в тылу греков во множестве появились вооруженные кардухи и таким образом греки, имея перед собою непроходимый в брод Кентрит, по ту сторону оного неприятельское войско, а в тылу за собою кардухов, увидели себя в чрезвычайно затруднительном положении. К счастью для них два греческих воина случайно открыли в Кантрите, стадиях в четырех (около ¾ версты) вверх по его течению, удобный для перехода и неприятелем незанятый брод. Туда, на следующий по прибытии к Кентриту день, и двинулось в обычном порядке греческое войско. Неприятельская конница последовала за этим движением по противоположному берегу, на одной высоте с греками. Прибыв к броду, Хирисоф построил следовавшую в голове наибольшую часть войска по лохосам с промежутками и вступил в реку, имея лохосы справа и слева на одной высоте.{Ксенофонт в Анабазисе, книга I V § 14. Так как игемония в Греции принадлежала в это время Спарте и главные предводители Кирова войска, сначала Клеарх, а потом Хирисоф, были оба спартанцы, то нет никакого сомнения, что в этом войске были приняты тактические разделение и строй спартанцев, и что следовательно лохос должно принимать, как у этих последних, в смысле частного подразделения фаланги, а не ряда, как вообще у греков (си. главу IV, ст. III § 26). Иначе построение по лохосам не имело бы никакого смысла.} За переднею половиною войска последовали рабы и скот с тяжестями. Ксенофонт же, с проворнейшими из воинов, следовавших в хвосте, быстрым бегом устремился назад, вниз по левому берегу Кентрита, к тому месту, которое находилось насупротив дороги в Армению, показывая вид, что хочет там перейти через реку и напасть с тыла на неприятельскую конницу, двинувшуюся вверх по правому берегу. Конница эта, видя, что стрелы и каменья собственных стрелков и пращников не долетают до Хирисофовых войск-, и Хирисоф поэтому беспрепятственно переходит через Кентрит, Ксенофонт же угрожает отрезать ее от дороги в Армению, бросилась бежать' к этой дороге и потом вдоль по ней, и была преследована греческими конницею и псилами. Сам же Хирисоф с гоплитами двинулся прямо против неприятельской пехоты, еще расположенной на высотах. Она не выждала нападения и равномерно бежала с высот, господствовавших над рекой, которые и были заняты Хирисофом.
Тогда Ксенофонт поспешно воротился к броду, через который еще переходили рабы и скот с тяжестями и к которому уже спускались с гор кардухи. Чтобы обеспечить переход тяжестей и отразить кардухов, Ксенофонт построил лохосы свои тылом к реке, фронтом. к кардухам, по эномотиям {Смотри главу IV ст. III § 26. } сомкнув их к левому флангу. Кардухи, видя, что все тяжести перешли через Кентрит, и что на правом берегу остается только небольшое число войск, лишенное, по видимому, всякой помощи со стороны главных сил, двинулись против него. Хирисоф немедленно послал однако же в помощь Ксенофонту всех псилов, пращников и стрелков. Тогда Ксенофонт сделал нижеследующие, весьма замечательные распоряжения: псилам, пращникам и стрелкам Хирисофа он приказал оставаться на противуположном берегу, не переходя через реку, — коль скоро сам вступит в. нее, то и им также броситься в оную правее и левее его, имея оружие наготове, угрожая перейти через Кентрит и напасть на кардухов, но не входя однако же слишком далеко в реку. Начальствуемый же им самим. войскам он приказал, коль скоро кардухи приблизятся на расстояние действия пращи, немедленно броситься на них бегом, но едва только кардухи обратятся в бегство, то по поданному трубою знаку немедленно повернуть назад и еще быстрейшим бегом устремиться к реве и через брод на, другой ее берег, так, чтобы каждая эномотия шла прямо перед собою, не мешая одна другой. «Не стыдитесь бежать», — прибавил он к этому, обратясь к воинам: «кто первый достигнет противоположного берега, тот будет признан лучшим воином!»
Все его распоряжения были исполнены в совершенной точности и увенчаны полным успехом. Едва кардухи побежали от греков к горам и на горы, как греки немедленно повернули назад и еще быстрее кардухов побежали к реке и через нее, так что когда кардухи заметили обман и часть их обратилась назад к реке, то все Ксенофонтовы войска были уже на другом берегу.
Таким образом, благодаря искусным распоряжениям Ксенофонта, греки удачно и благополучно перешли через Кентрит, и с переходом их через него кончилась труднейшая и важнейшая часть их отступления и началась другая, менее трудная, хотя и не менее замечательная и любопытная — движение от Кентрита до южных берегов Евксинскаго Понта.

§ 64... Поход от Кентрита до Трапезунта. -

Немедленно по переходе Ксенофонтовых войск через Кентрит, все греческое войско, в боевом порядке, двинулось к северу чрез обширные равнины западной Армении, но целых 6 переходов шло совершенно беспрепятственно и спокойно. Ибо войска Оронта и Артуха не преследовали его, опасаясь иметь его спереди, а кардухов сзади; греки же, делая усиленные переходы, удалились от персов на весьма значительное расстояние. Перейдя чрез побочный хребет Тавра, они прибыли к большой реке, которую Ксенофонт называет Телебоем... Здесь встречен был Терибаз, персидский сатрап западной Армении, с небольшим числом конницы. По предложению его, с ним заключен договор, в силу которого Терибаз обязался дать грекам свободный пропуск чрез свою область, а греки обещали не жечь селений и только брать нужное им продовольствие. Затем они продолжали идти по западной Армении к северу, сопровождаемые с боку, на расстоянии около 10 стадий (1 ¾ версты), Терибазом со всеми войсками его области и наемными халибами и таохами (принадлежавшими к двум соседственным, независимым племенам). На этом походе греки, не имея ставок и из предосторожности редко располагаясь в селениях, много потерпели от выпавшего в большом количестве снега и сильной стужи. Терибаз же, коварный, подобно Тиссаферну, предупредил греков и преградил, на вершине одной горы (как кажется, на перевале чрез главный хребет Тавра), единственный путь их. Греки немедленно двинулись туда, имея впереди легкую пехоту. Последняя, приблизясь в стану Терибаза, подняла большой крик и, не дожидаясь прибытия тяжелой пехоты, бросилась к неприятельскому стану. Устрашенные тем, Терибаз и его войска бежали, оставив в руках греков стан свой и богатую в нем добычу. Спустившись в долину верхнего Евфрата, греки перешли через реку недалеко от ее истоков, имея воды по пояс, и продолжали идти по глубокому снегу, все более и более терпя от стужи и сильного пронзительного ветра, Многие воины отморозили себе руки и ноги, иные даже погибли, и с каждым днем возрастало число больных, слабых и отсталых. а между тем часть войск Терибаза снова собралась и начала преследовать греков, отчего отсталые греческие воины и тяжести попадались ей в руки. По счастью, в продовольствии и вине не было недостатка, и Ксенофонт, раздавая пищу и вино тем из воинов, которые от холода и истощения вовсе не могли двигаться, восстановлял силы их. За всем тем, все еще было много слабых и отсталых, и только бодрость и искусство Ксенофонта, храбрость и порядок в начальствуемой им задней половине войска спасали этих несчастных от гибели. Наконец греки прибыли в такое место, где находилось большое число- селений и в них всякого рода продовольственные запасы и вино в изобилия. Расположась в этих селениях, они подкрепили свои силы и, по 7-ми дневном отдохновении, взяв проводников, вступили в земли халибов. Вскоре на вершине одной горы, чрез которую пролегал путь греков, встречены были собравшиеся в большом числе, вооруженные халибы, таохи и фазияне. Ксенофонт предложил остановить войско в виду горы и ночью часть оного послать на ее вершину обходом с такой стороны, где она ее была занята неприятелем. Предложение его было принято и исполнено с успехом. Из гоплитов и псилов вызваны охотники, которые, беспрепятственно взобравшись ночью на гору, на рассвете двинулись неприятелю во фланг, а главные силы греческого войска в тоже самое время направились против него с фронта. Неприятель выслал против греческих охотников небольшую. часть своих войск, но она была опрокинута и преследована. При виде этого, легкая пехота греческого войска бегом бросилась к горе и на гору; неприятель же, не выждав ее нападения, бежал и таким образом греки, благодаря Ксенофонту, овладели горою, не потеряв ни одного человека. Затем, вступив в земли таохов, они ощутили недостаток в продовольствии, ибо таохи обитали в укрепленных природою местах, на которых собрали все свои продовольственные запасы. Прибыв к одному из таких мест на высокой и крутой скале, Хирисоф послал на приступ небольшую часть войска, за тем другую, третью и т.д. — но все были отражены с уроном. По прибытии наконец Ксенофонта, но его совету около 70-ти воинов и при них Хирисоф и сам Ксенофонт пробрались к нескольким, рассеянным в полугоре, толстым соснам, укрылись за ними от каменьев, метаемых таохами, и когда последние, казалось, почти совершенно истощили свой запас каменьев, тогда 70 греческих воинов быстро пробежали от сосен до вершины скалы и тотчас овладели ею. Таохи бросились со скалы вниз и большею частью погибли, оставив в руках греков много скота.
Затем греки 7 дней шли чрез земли халибов, самого воинственного из всех племен, встреченных ими на пути. Халибы были хорошо вооружены и вели войну с чрезвычайною жестокостью. Укрываясь в своих горах, они, по проходе греков, нападали на них оттуда с тыла и за тем удалялись в укрепленные природою места, куда заранее собрали продовольственные запасы свои. Таким образом греки беспрерывно сражались с ними и сверх того нуждались в продовольствии.
Из земель халибов они вступили в ровные и открытые земли скифинян. Пройдя чрез них в 8 переходов беспрепятственно, ибо скифиняне встречали их миролюбно и снабжали проводниками и продовольствием, греки наконец (по 5-ти месячном походе от Кунаксы, следовательно в конце декабря 401-го или начале января 400 года), с вершины одной горы открыли вдали Евксинский понт. Вид его возбудил в них живейший восторг. Но далеко еще было до цели похода, до конца трудов и лишений! Воздвигнув на вершине горы трофей из каменьев и взятого у неприятеля оружия, греки в 3 перехода беспрепятственно прошли чрез земли макронян, с которыми заключили договор. Макроняне снабдили их продовольствием и проводили ближайшим путем в земли соседственных колхидян. При самом вступлении в последние, встречена была высокая, но удободоступная гора, на вершине которой усмотрены были собравшиеся во множестве, вооруженные колхидяне. Для всхода на гору и нападения на колхидян, греки построились сначала, по своему обыкновению, сомкнутою и глубокою линиею. Но Ксенофонт представил, что сомкнутая и глубокая линия, при всходе на гору, вскоре сама собою разорвется, воины при виде этого потеряют надлежащие самоуверенность и смелость, и неприятель легко охватит глубокий строй греков! Если же, говорил он, построиться сомкнутою, но неглубокою линиею, то, при многочисленности неприятеля, ему легко будет прорвать ее в одном каком-либо месте, и тогда все греческое войско будет разбито. Поэтому он советовал построить войско по лохосам на таких промежутках, чтобы фланговые лохосы находились не против флангов неприятеля, а гораздо далее вправо и влево, или иначе, чтобы фронт греков был длиннее фронта неприятеля. Таким образом, присовокупил он, оба крыла греков будут иметь возможность охватить оба крыла неприятеля, — частные военачальники и лучшие воины будут находиться впереди, — каждый лохос будет идти там, где ему удобнее, — наконец неприятелю трудно будет проникнуть в промежутки, иначе он очутится между двумя рядами греческих копий, — равно и разбить лохосы по частям, ибо они будут взаимно себя поддерживать и один другому помогать, а коль скоро хотя один из них достигнет вершины горы, то неприятелю уже невозможно будет сопротивляться. Мнение Ксенофонта было одобрено и греческое войско построено по лохосам, которых оказалось почти 80, каждый силою около 100 гоплитов. Псилы и стрелки были разделены на три части, каждая силою около 600 чел. Из них одна поставлена на оконечности правого крыла, другая на оконечности левого, а третья в середине. {Ксенофонт в Анабазисе, книга I V § 45. Из этого следует: во 1-х, что в Кировом войске при этом случае было около 8.000 г оплитов (вероятно только в строю под оружием, не считая раненых, больных и друг, — ибо в Керазе, как ниже означено, гоплитов, по словам Ксенофонта, оказалось 8.600 чел.) и около 1.800 чел. легкой пехоты, а с конницею, которой вероятно было уже не более 40 чел. — всего около 9.840 челов. — и во 2-х, что греки потеряли уже более ¼ первоначального своего числа (12.100 гоплитов и около 2.000 псилов. всего 14.100 чел., смотр. выше). Поэтому с вероятностью предположить можно, что, при нападении на колхидсхую гору, строй греческих гоплитов имел никак не более 8-ми чел. в глубину и что следовательно лохосы образовали четвероугольники (по теперешним понятиям колонны), на 8 шеренг в глубину имевшие 12 рядов во фронте.} В этом строе войско двинулось вперед на гору. Хирисоф и Ксенофонт вели лично, один — правый, а другой — левый фланговые отряды легкой пехоты, в обход флангов неприятеля. Колхидяне раздвинули оба крыла свои вправо и влево, отчего в середине образовался промежуток. Ta часть греческой легкой пехоты, которая шла в середине, впереди лохосов гоплитов, бросилась прямо в этот промежуток и первая взошла на вершину горы. За нею последовали, поддерживая ее, ближайшие (аркадские) гоплиты. Охватываемые с флангов, угрожаемые с фронта и прорываемые в центре, колхидяне не выдержали удара и рассеялись по всем направлениям. Греки же, овладев горою, не потеряв ни одного человека, нашли на вершине ее большое число селений, изобиловавших продовольственными запасами, и пробыли в них четверо суток. Затем в два перехода они прибыли наконец в Трапез или Трапезунт, большой, многолюдный, торговый и богатый город на берегах Евксинскаго Понта — поселение, некогда основанное греческими жителями Синопа в землях колхидян. Здесь Кирово войско, после 5 ¼ или 5½ месяцев похода от Кунаксы (следовательно около половины января 400 года), впервые увидело себя среди единоплеменников, встретило с их стороны самый радушный прием и, в благодарность богам за спасение, совершило, по сделанному обету, общественные жертвоприношения и игры.
И так, вообще эту часть отступления 10.000 греков (от Кентрита до Трапезунта) можно уже рассматривать, как обыкновенный военный поход в неприятельской, труднопроходимой земле, чрез которую греки хотели только проложить себе путь для достижения берегов Евксинскаго Понта. В этом походе они более потерпели от снега и зимней стужи в горах, нежели от неприятельского оружия.

§ 65. Поход от Трапезунта до Хрисополя и действия во Фракии.

Остальная, часть отступления заключает поход сухим путем и частью переезд морем от Трапезунта вдоль южных берегов Евксинскаго Понта до города Хрисополя, на восточном берегу Фракийского Босфора, насупротив Византии. Она имеет свой особенный, отличительный характер. С прибытием на южные берега Евксинскаго Понта, усеянные торговыми, богатыми и цветущими греческими поселениями, Кировы греки, казалось, уже долженствовали быть как в Греции, повсюду встречать со стороны единоплеменников своих радушный прием, получать от них все средства, необходимые для существования и содержания своего и для прохода сухим путем или переезда морем в Грецию, и без труда и потерь, легко и скоро достигнуть пределов своей родной страны. Но греческие поселения на южных берегах Евксинскаго Понта были окружены и отделены одни от других землями полудиких и воинственных туземных племен, и местностью, большею частью гористою и пересеченною. Для переезда в Грецию морем и для продовольствования средствами греческих поселений трудно было достать в них, даже за деньги, необходимое, по числу Кировых греков, число судов и количество продовольственных запасов, — да если бы и возможно было, то Кировы греки не имели для найма судов и покупки продовольствия денег. Сверх того, с преодолением всех опасностей и прибытием на берега Евксинскаго понта живость характера и беспокойный дух греков обнаружились во всей своей силе. Вместо прежних согласия, единодушия, подчиненности и порядка, которые столь тесно соединяли Кировых греков в дни опасностей, возникли несогласия, раздоры и беспорядки, пробудился дух своеволия, мятежа, насилия и корыстолюбия. Движимые последним, Кировы греки помышляли уже преимущественно о том, чтобы, до возвращения своего в Грецию обогатиться грабежом малоазиатских областей, вполне вознаградить себя за все претерпленные труды и лишения, и обеспечить себя на целую жизнь.
Все эти причины, вместе взятые, имели следствием то, что Кировы греки, насильно забрав, по прибытии в Трапезунт, все купеческие суда, которыми только могли завладеть в ближайших греческих пристанях, и посадив на них всех воинов старее 40-ка лет и всех пленников, с менее нужными тяжестями, отправили их морем в Кераз и далее в Ботиору, Синоп и Гераклею. Сами же двинулись туда берегом моря, либо в некотором от него расстоянии, чрез земли колхидян, мосинекиян, тибаренян и других туземных племен, встречая со стороны большей части оных сильное сопротивление и нередко принужденные сражаться с ними и прокладывать себе путь оружием. Принужденные и продовольствие также добывать себе силою, еще более стремясь удовлетворять своим корыстолюбивым видам, они беспрестанно производили частные, отдельные предприятия (экспедиции) или набеги малыми отрядами на ближайшие к пути следования их земли. Грабя и разоряя таким образом край на пути, притом часто бунтуя, своевольничая и предаваясь беспорядкам, они озлобили и туземцев, и персов, и возбудили неудовольствие греческих поселений, беспокойство и страх в самой Спарте.
За всем тем эта часть отступления не менее первых трех занимательна и поучительна в военном отношении. И в ней, как и в прочих, продолжают быть усматриваемы успехи греческого военного искусства, и главным виновником их является Ксенофонт. Нравственное же влияние последнего на войско обнаруживается с большими еще блеском и пользою: ибо силою убеждения и даром слова, иногда искусно-употребленными хитростями и другими средствами, он всегда успевал укрощать бунтовавшее, буйное и непокорное войско, и снова приводить его к чувству долга и повиновения.
Укажем некоторые замечательнейшие в военном отношении черты похода от Трапезунта до Хрисополя.
На произведенном войску в Керазе смотру, из числа 10.400 гоплитов, находившихся в битве при Кунаксе в строю, оказалось 8.600 чел. — остальные 1.800 погибли в делах с неприятелем, от снега, стужи и болезней — потеря, еще довольно маловажная, если принять в соображение продолжительность, дальность и трудность отступления, в беспрерывном почти бою с неприятелем, при резких переменах климата и воздуха, сильной зимою в горах стуже и частом расположении на открытом воздухе, за неимением ставок.
На пути от Кераза в Котиору, при проходе чрез земли мосинекиян, часть Кирова войска, следовавшая сухим путем, произвела, при содействии западных мосинекиян, находившихся в воине с восточными, нападение на бывший во власти последних главный, укрепленный город этого племени. Нападение это замечательно тем, что и здесь также Кирово войско было построено по лохосам с промежутками, в которых были поставлены стрелки, так, что передняя шеренга их стояла несколько отступя от передней шеренги или линии фронта гоплитов. Причину, почему стрелки были поставлены между лохосами гоплитов, Ксенофонт объясняет тем, что неприятель, ловкий и проворный на бегу, быстро подбегал к фронту греков, метал каменья и столь же быстро убегал назад. Но греки, напав на него в вышеозначенном строе, легко и скоро обратили его в бегство и взяли неприятельский город приступом,
Тибареняне, при вступлении греков в их земли, выслали к ним послов с дарами в знак миролюбивого расположения. Но Кирово войско хотело отвергнуть дары и поступить с тибаренянами, как с врагами, т.е. разграбить их земли, и только е трудом, и то приговором прорицателей, могло быть отклонено от этого и убеждено к мирному проходу.
По прибытии к Котиоре, греческому поселению Синопа, не встретив дружелюбного со стороны котиорян приема, оно разграбило окрестности и даже успело занять самый город. Вскоре однако же заключило договор, в силу которого в Котиору долженствовала быть приняты больные греческого войска и собраны суда для переезда оного морем в Гераклею и продовольственные для него запасы. Чрезвычайные препятствия и затруднения, которые представлял поход сухим путем от Котиоры в Синоп и Гераклею, и сомнительный успех сбора достаточного для перевоза всего Кирова войска морем числа судов, подали Ксенофонту мысль — поселить войско на южных берегах Евксинскаго Понта для постоянного жительства. Мысль эта, сделавшись известною войску, возбудила в нем величайшее неудовольствие, разногласие и раздоры, и произвела бунт, который был укрощен только решительным обещанием предводителей — не поселять войско в шалой Азии, а вести его в Грецию.
В Гераклее войско потребовало сильной денежной контрибуции, равнявшейся месячному жалованью. He получив оной и в высшей степени раздираемое несогласиями, оно впервые разделилось на три части, из коих одна, под начальством избранных ею самою предводителей, отправилась морем к берегам Вифинии, — другая под предводительством Хирисофа двинулась берегом моря к Фракийскому Босфору, а третья под предводительством Ксенофонта направилась внутренностью страны, в некотором отдалении от моря, к Халкедону. Первая часть, выйдя на вифинский берег, на полпути между Гераклеей я Босфором, рассеялась, вместе со второю, внутри страны для грабежа. Озлобленные тем вифиняне напали на некоторые отдельные отряды их, разбили их по частям и наконец окружили остальных со всех сторон. По счастью, Ксенофонт с третьею частью подоспел на помощь. Приближаясь к вифинянам, он рассыпал впереди конницу, приказав ей жечь все встречаемое на пути. За конницею легкая пехота постепенно занимала все высоты на флангах войска и также все предавала огню, что равномерно делала и остальная, тяжеловооруженная пехота, следовавшая в совокупности. Таким образом широкая полоса земли была вся в огне и как бы изобличала шествие многочисленного войска. К ночи греки расположились станом и разложили на большом протяжении в ширину множество огней;- при наступлении же ночи потушили их, имея тем в. виду заставить вифинян полагать, что греки сняли стан и идут против них для произведения ночного нападения. Все эти хитрости имели полный успех. Вифиняне в ту же ночь поспешно удалились, а окруженные ими отряды греков соединились с Ксенофонтом. Затем все войско снова и охотно соединилось под начальством прежних своих предводителей. Но, чрезвычайно опасаясь быть поселенным в малой Азии, оно никак не хотело сложить тяжестей на выгодном для обороны мысе, на котором находилась Калпейская пристань (между Гераклеей и Босфором), и потом идти добывать продовольствие налегке: ибо полагало, что целью сложения тяжестей и ограждения оных укрепленным станом было именно основание в этом месте поселения. В этих обстоятельствах Ксенофонт искусно и удачно воспользовался суеверием воинов, до тех пор объявляя наблюдения над внутренностями животных неблагоприятными, пока доведенные голодом до крайности воины не согласились на все безусловно. Тогда Ксенофонт, ободрив войско благоприятными наблюдениями и предвещаниями, и оставив на мысе все тяжести под стражею старейших воинов, произвел налегке несколько удачных поисков, добыл продовольствия и наконец даже разбил и обратил в бегство собравшихся против Кировых греков персидскую конницу Фарнабаза и вифинскую пехоту. Затем греки продолжали беспрепятственно, собирать в краю нужное продовольствие, начали быть снабжаемы им с моря из греческих поселений в Евксинском Понте и Геллеспонте, и вскоре направились, частью сухим путем и частью морем, вдоль морского берега, к Босфору. На 6-й день они прибыли наконец (в июне или июле 400-го года) в Хрисополь, в числе не более 8.000 челов., пройдя от Сард до Кунаксы и от Кунаксы до Хрисополя 34.255 стадий (около 6.000 верст) в год и три месяца.
Дальнейшие действия их от прибытия в Хрисополь до обратной переправы в малую Азию и поступления в службу Спарты на жалованье (в начале 399-го года) составляют уже совершенно отдельный от отступления их из средней Азии эпизод, менее важный, хотя и не чуждый, в некоторых отношениях, своего рода военной занимательности. В сущности, действия эти заключались в нижеследующем:
По просьбе Фарнабаза — удалить Кирово войско из малой Азии, Анаксибий, предводитель спартанского флота в Геллеспонте, перевез оное на европейсвий берег, объявил, что оно поступает в службу Спарты и приказал ему идти в фракийский Херсонес. Но недовольное тем, оно взбунтовалось и силою ворвалось в Византию. Ксенофонт усмирил однако же бунт и вывел войско из Византии, после чего часть оного воротилась в Грецию или поселилась в греческих городах Пропонтиды, а остальная поступила на жалованье в службу одного фракийского владетеля, Севфа. В течение 2-х месячного зимнего. похода с 400-го на 399-й год, она помогла ему не только обратно покорить родовые свои владения, из которых отец его был изгнан восставшими подданными, но и значитёльно распространить их. He получив однако же следовавшей ей от Севфа недоплаченной части жалованья, она охотно согласилась поступить в службу Спарте, дотоле опасавшейся и остерегавшейся Кирова войска, но теперь имевшей в нем нужду, ибо уже решилась вести с персами войну. Переправленное в Лампсак, оно двинулось к Пергаму и остановилось там в ожидании дальнейших приказаний спартанского правительства.

§ 66. Заключение.

Краткий очерк отступления 10.000 греков заключим нижеследующим общим выводом.
Замечательное уже, как первый дальний и продолжительный поход небольшой греческой фаланги, почти вовсе не имевшей конницы, он возбуждает справедливое удивлёние и теми трудностями и опасностями, с которыми сопряжено было, и теми искусством, успехом и малою потерею, с которыми было совершено.
Оно в полном блеске явило две, главнейшие тому причины: 1) превосходство греков над персами и народами востока в воинских устройстве, подчиненности, порядке, одушевлении и искусстве, — и 2) высокие личные дарования и искусство Ксенофонта.
Ни один, может быть, из всех подобных примеров военной истории не доказывает столь убедительным образом всего превосходства правильно — устроенного, соединенного узами' воинских подчиненности и порядка, и сильно одушевленного, хотя и малочисленного войска над неприятелем многочисленным. но невежественным и неустроенным, торжества порядка над неустройством, искусства над невежеством и нравственной силы над грубою вещественною.
Но и при всем превосходстве своем греческое войско погибло бы, может быть, если бы среди его не было Ксенофонта. Отличными своими дарованиями, превосходными своими распоряжениями, словом и делом и необыкновенным нравственным влиянием на войско, он спас его от гибели, победоносно и с малою потерею провел его из глубины Азии до Босфора, и был главным виновником всех одержанных этим войском, всех сделанных греческим военным искусством во время отступления, успехов. И явив собою истинно великого полководца и усовершенствователя военного искусства, он возвысился и на чреду первостепенного военного историка, превосходно изобразив отступление 10.000 греков в своем Анабазисе ( Κύρου άνάβασις , поход Кира вверх или в верхнюю Азию), в котором с высокими военными достоинствами изложения соединил необыкновенные простоту, правдивость и в особенности скромность рассказа. Сверх того Анабазис его в высшей степени занимателен и поучителен, как живая, полная и верная картина: 1) воинских: устройства и быта, нравов и обычаев греков, и 2) постепенных, практических развития и усовершенствования греческих: фаланги, тактики, искусства ведения войны и военного искусства вообще. По истине занимательно и поучительно видеть, как в продолжение всего отступления, на каждом шагу, при каждом случае, яри каждом новом обстоятельстве, под влиянием самой необходимости, беспрестанно рождаются новые соображения, приобретается новая опытность — и искусство делает новые успехи.
Замечательное само по себе, отступление 10.000 греков важно и по своим последствиям, как событие, которое, вполне убедив. греков в их превосходстве над персами, в слабости персидского государства и в возможности одолеть и разрушить его, указало им — в этом самом разрушении — новую, более важную цель, а в Азии — новое, более обширное поприще для их военной деятельности.
Столь высокие достоинства и значение, занимательность и поучительность отступления 10.000 греков справедливо стяжали ему громкую славу, удивление и хвалу потомства, и классическую известность. И беспристрастный суд потомства, единогласный приговор всех лучших и известнейших военных людей и писателей древних и новейших времен, признали отступление 10.000 греков — одним из блистательнейших военных подвигов древности, Ксенофонта одним яз лучших полководцев и военных писателей Греции, а Анабазис его — образцовым военно-историческим творением., в высшей степени занимательным и поучительным для всякого военного человека, в особенности для того, кто в нем самом захочет вполне изучить отступление 10.000 греков и все вообще, относящееся к военной системе греков.