1. Непростое и тягостное дело — врачевание болтливости — берет на себя философия. Ведь средство ее, слово, — для слушающих, болтуны же никого не слышат, ибо сами говорят беспрерывно. И это‑то и есть главное зло: неумеющий молчать не умеет слушать. По доброй воле, полагаю, глухи люди, которые упрекают природу в том, что язык у них один, а уха два. Так, если хорошо сказал Еврипид неразумному слушателю:
Дырявый я наполнить не могу сосуд,
Речь мудрую свою изливши на глупца, — [1]
то с большим основанием можно было бы сказать болтуну, вернее, о болтуне:
Сосуд я не могу наполнить заткнутый,
Речь мудрую свою изливши на глупца,