I. О Корнелие Непоте из древних писателей упоминает Цицерон, с большою похвалою называя его, хотя кажется больше в шутку, бессмертным (в письмах к Аттику, книге XVI, пятом письме). Из современников Непота еще упоминает о нем поэт Катулл; в стихотворении, обращенном к нему и помещенном в начале его собрания стихотворений, он говорит: «кому я подарю мою новую красивую книжку, только что вычищенную сухою пензою? Так как ты имел обыкновение во что-нибудь ставить мою болтовню, уже тогда, когда ты, первый из итальянцев, дерзнул изложить всемирную историю в трех книгах, по истине ученых, клянусь Юпитером, и стоивших большего труда». Из этих вышеприведенных слов знаменитых писателей древности, Цицерона и Катулла, видно, что имя Корнелия Непота пользовалось почетною известностью у его современников. Известный географ Помпоний Мела в книге своей «О положении земли» (de situ orbis, lib V, cap. III) говорит о Корнелие Непоте, что авторитет его чем свежее, тем вернее. Знаменитый естествоиспытатель, Плиний Старший, упоминает о Корнелие Непоте, называя его жителем берегов По (Padi accola, Lib. III. Natur histor. cap. XVIII) и упоминая, что он умер при господстве императора Августа (Lib. IX, 39, Lib. X, 23), с пренебрежением выражается о его легковерности, с какою он повторяет разные устаревшие басни (hist. nat. Lib. V, cap. I). Внук Плиния Старшего, Плиний Младший, в одном из своих писем (Lib. IV, ep. 28) упоминает, что один из его знакомых, ученейший муж (vis doctissimus), ужасно хлопотал поставить в своей библиотеке портреты Корнелия Непота и Тита Кассия, и изо всех сиk старался достать их и срисовать. В другом письме (lib. V. ep. 3) Плиний Младший упоминает о Корнелие Непоте, как о человеке, известном своею строгою нравственностью.
Авл Геллий (Аттические ночи, кн. XV, гл. 28) говорит о Корнелие Непоте, что он был большим любителем древностей, и при жизни находился в тесных дружественных отношениях с Цицероном.
Из позднейших писателей древности уже христианского периода упоминают о Корнелие Непоте Тертуллиан (Lib. 11, ad Nationes, cap. 12 и в Апологетике, cap. 10), Минуций Феликс (в Октавие, гл. 22) и Лактанций (Div. Institut., 13), ссылаясь на него, как на источник в показании, что Сатурн, мнимый бог древности, был не более, как человек.
Св. Иероним в двух местах упоминает о Корнелие Непоте: 1) в Евсевианской хронике он называет его знаменитым историческим писателем (scriptor historicus clarus), и 2) в предисловии к сочинению о писателях церкви, в числе лиц, составивших жизнеописания знаменитых исторических деятелей, упоминает из Греков — Гермиппа Перипатетика, Антигона Каристия. Сатира и ученейшего из всех (longe ombium doctissimus) Аристоксена Музика, а у Латинян Варрона, Сантру (?), Непота и наконец Транквилла (Светония).
Д. Магн Авзоний в 16-м письме к Пробу, префекту претория, говорит: «Послал я к тебе апологи (басни) Тициана и хронику Непота, как такие же басни (только в другой форме), и очень рад, если моим усердием мог сколько-нибудь содействовать твоей ученой деятельности».
Вот все места, в которых писатели древности, имевшие в руках все сочинения Непота, до нас не дошедшие, упоминают о нем и его ученой деятельности. Из них видно только то, что эта деятельность была историческая, но собственно о предлагаемом теперь в переводе, приписываемом Непоту, сочинении о знаменитых полководцах нет нигде и помина, кроме общего намека у св. Иеронима.
II. Вышеприведенное обстоятельство и было поводом к тому, что предлагаемое сочинение критики отчасти совсем, отчасти с немногими исключениями, вовсе отнимали у Непота, приписывая его Емилию Пробу, современнику императора Феодосия. Предложим доводы, приводимые в пользу последнего писателя. Ринкий[1] говорит, что сорок пять древних рукописей единогласно приписывают жизнеописания от Мильтиада до Аннибала Емилию Пробу.
В некоторых рукописях, после жизнеописания Аннибала, помещено следующее стихотворение Емилия Проба:
Vade, liber noster, fato meliore memento;
Cum leget liaec Dominus, te sciat esse meum
Nec metuas fulvo strictos diademate crines,
Ridentes blandum vel pietate oculos.
Communis cunctis hominem, sed regna tenere
Se meminit: vincit hinc magis ille homines.
Ornentur steriles fragili tectura libelli:
Theodosio et doctis carmina nuda placent.
Si rogant auctorem, paullatim detege nostrum
Tunc Domino nomen; me sciat esse Probum.
Corpore in hoc manus est genitoris avique meaque,
Felices, Dominum quae meruere, manus.

Или в переводе: «Ступай, книжка наша, пусть читает ее наш повелитель и знает, что она моя. Не бойся ты волос, опоясанных золотым венком, ни глаз, которые выражают кротость и благость.... Пускай пустые книжонки украшаются ломкою крышкою, а Феодосию и ученым людям нравятся безыскусственные стихотворения. Если спросят автора, мало-помалу открой тогда господину наше имя; пусть он знает, что я Проб. В этом сборнике есть рука родителя, и деда, и моя, счастливые руки, заслужившие господина». Эти плохенькие, и по мысли и по выражению, стишки подали повод к большим спорам между учеными критиками Корнелия Непота: одни видели в Емилие Пробе не более, как переписчика, на что в особенности указывают два последние стиха; но желающие видеть в Пробе непременно автора, приписываемых Непоту, жизнеописаний, признают последние два стиха, где Проб говорит, что в этом сборнике есть руки не только его, но и деда его и отца (это прямо указывает на целое поколение переписчиков), будто бы приставными, т. е не принадлежащими Пробу. При этом защитники Проба указывают на то, что он прямо называет себя автором. Впрочем, не подвержено сомнению, что сочинитель таких плохих стишков никак не мог быть автором жизнеописаний, известных под именем Корнелия Непота. Каждому, сколько-нибудь знакомому с латинскою письменностью, при чтении их, не говоря уже о других чертах, о которых скажем ниже, нельзя не заметить, что эти жизнеописания находятся у нас теперь не в том виде, в каком они были написаны первоначально, а в сокращении, и притом весьма неловко и нескладно сделанном. Да и к тому же есть несколько редакций этих жизнеописаний; кроме наиболее принятой, теперь предлагаемой читателям в русском переводе, есть еще две, где эти жизнеописания являются в виде, более сокращенном, и в другом порядке, а именно: в рукописном Падуанском сборнике XV века, где озаглавлены жизнь Аннибала и весьма многих из Емилия Проба; тут изложены краткие жизнеописания из Корнелия Непота: Аинибала, Амилькара, Мильтиада, Павзания, Лизандра, Алькивиада, Тразибула, Конона, Ификрата, Хабриаса, Тимофея, Датама, Епаминонда, Пелопида, Агизелая и Тимолеона[2]. В другой, Оттобонианской, рукописи 1417 года, находим, в сокращенном виде изложенными по Корнелию Непоту, жизнеописания: Мильтиада, Фемистокла, Аристида и т. д. в общепринятом в изданиях порядке[3]. Весьма правдоподобно, что Емилий Проб, составив извлечение из жизнеописаний Корнелия Непота, а не просто списав их, счел себя в праве назваться автором; но во всяком случае он говорит там не как писатель, современник Феодосия, а как современник Цезаря, Цицерона и Тита Помпония Аттика. Замечательно, что во многих рукописях имена Корнелия Непота и Емилия Проба соединены вместе, вот так, как мы их написали, т. е. как будто бы они составляли только разные имена одной и той же личности.
III. Были попытки ученых, несмотря на вышеприведенные стихи, где Емилий Проб прямо называет себя современником императора Феодосия — отнести время жизни Емилия к золотому веку римской литературы, на том будто бы основании, что стихи не его, а имя его забыто в числе писателей золотого века по обилию талантов, гораздо более замечательных. Это натяжка сильная, равно как и попытка ученого Магия объяснить посвящение жизнеописаний Помпонию Аттику, за три слишком века жившему ранее Емилия Проба, существованием при Феодосий Младшем какого-то Аттика, бывшего консулом в 400 году, которому прозвание Помнония придано по ошибке переписчиков.
Емилий Проб жил в четвертом веке по Р. Хр. Только в том периоде, а не во времена Помнония Аттика и Цицерона, находим имена Пробов. При императоре Александре Севере, в 230 г., был консулом Проб с Модестом, а в 239 году Проб Аврелий даже надел на себя императорский венец. О грамматике Пробе, написавшем объяснения к сокровенному значению букв, которыми Цезарь писал свои письма, упоминает Геллий в 17 книге, главе IX-ой и полагает, что это был Валерий Проб, которого небольшое сочинение о законах древних и теперь существует. Этого же Проба нередко цитирует Присциан; Светоний, в книге о грамматиках, упоминает о грамматике Пробе Беритие. Существуют некоторые комментарии (объяснения) Проба к Виргилию, сверх того К. Тиция Проба сокращение 10-й книги Валерия Максима. Фамилия Пробов во времена блаженного Иеронима (современника Феодосиев, родился он в 339 г. по Р. Хр., а умер в 420 г.) была очень знаменита, как он говорит в письме к Деметриаде, упоминая о роде Пробов наравне с родом Олибриев и знаменитыми потомками от крови Аниция, из числа которых не было почти ни одного, не удостоившегося почести консульской. Около этого же времени жила Проба, женщина ученейшая и занимавшаяся поэзиею, которой и стихотворения существуют. В кодексе Феодосиевом, книге 9-й, титуле 2-м, упоминается о Пробе, префекте претория, к которому Авзоний написал 16-е письмо, при котором послал ему хронику Непота и апологи (басни Тициана).
Чтобы точнее определить время жизни Емилия Проба, надобно разъяснить, которому Феодосию посвятил он свою рукопись — Великому ли, который царствовал от 370 г. до 395 г. или Феодосию второму, который, будучи провозглашен императором в 408 г. семи лет от роду, сохранил это достоинство до 450 года. Фактов для решения этого вопроса нет никаких и остаются одни предположения. Впрочем, критики, на основании стихотворного посвящения Емилия Проба, заключают, что упоминание о кротости и могуществе императора, гораздо лучше может относиться к Феодосию Великому, заслужившему такое название своими деяниями, чем к Феодосию Младшему, при котором северные дикари безнаказанно опустошали империю, и который не стыдился платить им дань.
IV. Нельзя не подивиться, что германские ученые, при всем глубоком знании древности, делают такие жестокие промахи, каких простой любитель не позволил бы себе и, которые объясняются разве только забывчивостью. Так Ринкий, в своем подробном и очень дельном исследовании об Емилие Пробе и Корнелие Непоте, в §3 пишет, что о предлагаемом сочинении все писатели древности и средних веков до 13-го хранят глубокое молчание, и старается это объяснить разными предположениями.— Между тем, древний комментатор Сервий к Енеиде, кн. 1 стиху 382-му, цитирует Непота как автора сочинения, имеющего заглавие: vita Illustrium (жизнеописания знаменитых мужей) — Плутарх не раз цитирует Непота, как автора жизнеописаний Аннибала, Метелла и Ликурга. Наконец блаженный Иероним, умерший в первой четверти пятого века, прямо упоминает имя Непота в числе писателей, занимавшихся составлением биографии замечательных лиц (в предисловии в книге о церковных писателях).
Следовательно, нельзя сомневаться в том, что в числе сочинений Корнелия Непота, современника Цезаря и Цицерона, было и сочинение о биографиях знаменитых мужей. Но в том ли самом виде дошло оно до нас, в каком его написал знаменитый автор —это другой вопрос, и на него мы положительно можем отвечать: нет. В предлагаемом ныне виде сочинение есть явно сокращение, и притом неполное. Непот писал: о знаменитых мужах вообще; его сокращатель Емилий Проб, другой ли кто, имел в виду полководцев и притом чужестранных. Так что странно даже встретить тут жизнеописание Аттика, ни в одной войне никогда пе принимавшего участия. А между тем в сочинении Непота были жизнеописания и других деятелей Римских; так, в конце жизнеописания Аннибала, он пишет, что пора перейти и к Римским полководцам для того, чтобы сравнением с чужестранными показать, которые лучше. Кроме того, в предполагаемое сочинение под 21 § внесена статья о царях, которую можно правильнее назвать перечнем или оглавлением не дошедшего до нас сочинения или, но крайней мере, отдела.— Что именно в, дошедшей до нас, редакции Непота принадлежит ему и что его сокращателю, Емилием ли Пробом он назвался, иначе ли как — определить трудно, да и бесполезно, хотя нельзя отрицать, что самый язык Непота местами отзывается переделкою позднейшего, уже доступного порче, периода литературы. Не подвержено сомнению и то, что из предлагаемого нами сборника жизнь Аттика в том самом виде, как изложена здесь, написана Непотом и вовсе уцелела от переделки и сокращения. — Тоже, хотя и с меньшею степенью достоверности, можно сказать о жизнеописаниях Датама и Евмена, отличающихся полнотою, хотя есть и сокращения, да и слог не чужд порчи. Относительно жизнеописания Аннибала стоит заметить, что Плутарх имел его не совсем в том виде, в каком мы его имеем, так как Плутарх пишет, что Непот упоминает будто бы о неоднократном поражении Аннибала Марцеллом, тогда как в имеющемся у нас жизнеописании говорится, что Аннибал непобежденный никем отозван на родину.— На основании всего вышеизложенного не слишком неосновательно можно порешить спор Немецких ученых по поводу Непота и Проба тем, что последний редактировал по своему сокращенную компиляцию из первого. Древнейший источник, который упоминает об Емилие Проба, как авторе предлагаемых здесь жизнеописаний, относится к XIII веку. Это сборник под названием философский стол (mensa philosоphica), приписываемый Михаилу Скоту (жившему между 1214—1291 годами). Здесь в книге второй, главе 17-й, упоминается книга Емилия Проба о вождях чужестранных народов и приводятся цитаты из жизнеописаний Кимона и Фокиона. — Далее об Емилие упоминает Донат Акциаиолий, сенатор и филолог Флорентинский, умерший 50 лет от роду в 1478 году; он составил от имени знаменитого Плутарха жизнеописание Аннибала, в котором упоминает об Емилие Пробе, как источнике. Вообще переделка Непота, Емилию Пробу приписываемая, в первые времена возобновления занятия науками после тысячелетних средневековых потемок, далеко не пользовалась тою известностью и почетом, какие приобрела впоследствии.
V. Корнелий Непот, по согласному мнению ученых, был современником диктатуры Цезаря и частью пережил ее. Блаженный Иероним в Евсевиевой хронике относит его к четвертому году (правления) Августа. Плиний называет его жителем берегов По (кн. III. гл. 18). Катулл, в первом своем стихотворении, называет Непота Итальянцем, а Авзоний в 24 письме Галлом; но это одному другому не противоречит, потому что Италия по левую сторону По, называлась иначе: Галлия тогата. Большинство писателей уверяет, что Непот был уроженец Муниципия Гостилий в Вероненской области. Но если принять в соображение то, что Плиний Старший называет Непота жителем берегов По; город же Верона находится по крайней мере в 30 милях расстояния от реки По; Гостилия же просто деревня и никогда не пользовалась муниципальным устройством, то правдоподобнее считать Непота уроженцем города Пармы. Плиний Младший говорит, что Север отыскивал портретов своих земляков К. Непота и Тита Кассия, а и Север, и Тит Кассий, были уроженцами города Пармы. Геллий (книга 15, гл, 28) называет Корн. Непота историком, другом и приятелем Цицерона. Из сочинений его упоминаются весьма многие, до нас не дошедшие; а именно:
1) Геллий упоминает (кн. 17, гл. 21), что Непот написал хроники (chonica). Вероятно о них то упоминает Катулл как о трех книгах, обнявших собою весь век (omne aevum).— Об этом же сочинении упоминает Авзоний, как о наполненном баснями, что и подтверждает мнение Плиния Старшего о Корнелие Непоте, как о слишком легковерном писателе.
2) Книги знаменитых мужей (Illustrium virorum) — о нем упоминает Геллий (в 11 кн. гл. 8,) и Сервий к 1 кн. Энеиды. Отрывки из книг 2-й, 15-й и 16-й приводит грамматик Харизий. — Это сочинение, как мы уже выше объяснили подробнее, дошло до нас в весьма сокращенном виде, и в переделке.
3) В жизнеописании, до нас дошедшем, Диона, упоминает Непот, что он написал сочинение о знаменитых Греческих историках, где между прочим говорит об историке Филисте. Есть свидетельства, что Непот коснулся и жизнеописаний Латинских писателей. Что Непот писал о Теренцие, узнаем из Светониева жизнеописания Теренция, неосновательно приписываемого Донату. О том, что Непот написал книгу о жизни Цицерона, Геллий именно упоминает в 15 книге, главе 28-й. Отрывок из этого же сочинения приводит блаженный Иероним в письме к Паммахию. — Упоминается также о жизнеописании Катона, как подробном отдельном сочинении.
4) Оставил еще Непот какие-то книги примеров (exemplorum libri), о которых упоминает Геллий, в книге 7-й, гл. 18, и Харизий в книге первой. Были и другие сочинения Непота, не относившиеся прямо к истории, а географического и археологического содержания. — Упоминается еще и переписка Корнелия Непота; так отрывок из письма к Цицерону приводит Лактанций в 3 кн. главе 15 сочинения божественных наставлений. Также о письме Цицерона к Неgоту упоминают Транквилл в Юлие гл. 55, Аммиан Марцеллин в начале 26-й книги, и Присциан в книге восьмой. Вторую книгу писем Цицерона к Неgоту цитирует Макробий во второй книге Сатурналий, гл. 1. — Человек очень ученый, Мариа Катанейский, в объяснениях к Плиния книге 4-й, письмо 28 (к Северу), приписывает Корнелию Непоту перевод Дарета Фригийца, в каковое заблуждение введен он обыкновенною надписью на рукописях; но критики уже давно решили, что и самый Дарет далеко не подлинный, да и перевод его отличается слогом, не соответствующим золотому веку Латинской письменности. Более точных сведений о жизни и сочинениях Корнелия Непота самые тщательные исследования, по существующим ныне данным, представить не могут.
VI. Считая совершенно бесполезным балластом учености исчислять рукописи и издания Корнелия Непота и отсылая желающих к Немецким источникам, не можем не остановиться несколько на том порядке, в каком изложены жизнеописания в общепринятой редакции, нами переведенной. Этот порядок следующий: жизнеописания 1) Мильтиада, 2) Фемистокла, 3) Аристида, 4) Павзания, 5) Кимона, 6) Лизандра, 7) Алькивиада, 8) Тразибула, 9) Конона, 10) Диона, 11) Ификрата, 12) Хабриаса, 13) Тимофея, 14) Датама, 15) Епаминонда, 16) Пелопида, 17) Агезилая, 18) Евмена, 19) Фокиона и 20) Тимолеона. 21) Краткое изложение о царях; 22) и 23) Карфагенян Амилькара и Аннибала.— Нельзя не заметить, что: 1) из предисловия Непота видно, что он имел в виду одних Греческих вождей и Римских для их сравнения как сходных, так и разных качеств. Как же попали в этот сборник жизнеописания варваров (так назывались все не Греки и не Римляне) Датама и Евмена? Врагов ожесточенных римского имени —Амилькара и Аннибала?
2) Даже и бесспорно Греческих вождей биографии перемешаны, так что Лакедемонские и Афинские вожди перемешаны, а Евмен Кардианец и вовсе попал в середину.
3) До какой степени сократитель Непота грубо его переделывал, всего яснее видно, что в заключение биографии Тимофея сказав, что это был последний век полководцев Афинских Ификрата, Хабриаса и Тимофея и после его смерти не было ни одного вождя в этом городе достойного памяти, немного спустя начинает так жизнеописание Фокиона: «Фокион Афинянин, хотя часто начальствовал над войсками...» Что касается до жизнеописания Катона № 24-й, то его даже и жизнеописанием назвать нельзя. Это просто небольшой отрывок из особенного сочинения Корпелия Непота об этом знаменитом муже, и отрывок довольно бессвязный. Напротив, жизнеописание Аттика, представляя отдельное и хорошо обработанное целое, имеет при всем том более характер похвального слова, чем биографии, даже как она понималась Непотом, слишком кажется державшимся пословицы: de mortius nil nise bene (о покойниках говорит только хорошее.)
VII. Еще нахожу нужным объяснить, что я, в переводе Корнелия Непота, более чем в других моих переводах, старался буквально передавать текст подлинника, чтобы облегчить его понимание ученикам гимназий, где Корнелий Непот, особенно для начинающих, принят преимущественно перед другими писателями древности для перевода.
А. Клеванов.