1. Введение
В начале своего труда Плутарх утверждает, что Mulierum Virtutes (Gunaikon aretai) написаны для его подруги Клеи, жрицы в Дельфах, чтобы продемонстрировать, что добродетель мужчин и женщин одинакова. В качестве аргумента он приводит двадцать семь исторических или полуисторических рассказов о греческих и варварских женщинах от Беллерофонта до Митридатовых войн и от салмантиянок в центральной Испании до Пасаргад в Персии. Они не размещены хронологически, но разделены на деяния, совершенные группами женщин и отдельными лицами. Это разделение отмечено переходным предложением в конце пятнадцатого рассказа (253E).
Хотя Mulierum Virtutes нельзя датировать с точностью, Плутарх наверняка составил их в конце жизни. Ссылка в 244Β на «Жизнь Даифанта» не помогает, так как у нас нет никаких свидетельств о дате этой утраченной работы. Повествование о Камме (Mul. Virt. 20) предполагает, однако, что они были написаны в тот же период, что и Amatorius, где в подробностях рассказана и история Каммы (768 B-D). Фласельер датирует Amatorius последним десятилетием жизни Плутарха (ок. 115-125 гг. н. э.).
Посвящение Плутархом Mulierum Virtutes Клее предполагает ту же самую позднюю дату. Клея, которой Плутарх также посвятил De Iside, была главой (archеis) дионисийских Фиад в Дельфах (De Iside 364E) и активно участвовала в культе Изиды и Осириса (De Iside 351E, 364E). Она, вероятно, идентична с archеis Флавией Клеей, которая сделала посвящение Матидии II, тетке Антонина Пия, и с Флавией Клеей, которая посвятила статую своей матери Меммии Эвридики Аполлону. Так как посвящение Матидии было совершено в царствование Антонина Пия (138-161 гг.), а Плутарх умер ок. 125 г., то скорее всего Плутарх посвятил эти две работы Клее не более чем за десять лет до своей смерти.
Многие греки высказывались о совершенстве женщин еще до Плутарха. Он показал свою осведомленность об этой традиции, сославшись во введении (242E) на мнения Фукидида и Горгия. Мужчины тогда, как и сегодня, находили в женщинах всякое зло: показательны мнения гомеровского Агамемнона [1] или Семонида [2]. Классическим выражением женоненавистнической позиции является миф Гесиода о Пандоре: женщина — это зло, созданное Зевсом для наказания людей. [3] Классическая Греция была миром мужчин, а выдающиеся женщины вроде Артемизии или Аспазии являлись исключениями, подтверждавшими правило. Однако с новым интересом софистов к человеку была пересмотрена и традиционная концепция женщины. Сократ предположил, что женщина, хотя и слабее, имеет ту же природу и характер, что и мужчина, и может быть обучаема своим мужем. [4] Этот принцип был принят его учениками Антисфеном [5] и Платоном и большинством последующих философов, но интерпретировался по–разному. Платон считал, что это означает, что женщины должны стать настолько похожими на мужчин, насколько это возможно, даже служа в армии. Непрактичность этого превращения мужчины в женщину была замечена Аристотелем, и высказывание Сократа оспаривалось. Аристотель соглашался с тем, что женщины обладают добродетелью даже в рабстве и в детстве, но утверждал, что мужчина по своей природе выше женщины, [6] и поэтому «ни воздержание, ни мужество, ни справедливость мужчины и женщины не одинаковы, как думал Сократ, но мужчина обладает господствующим мужеством (archiki andreia), женщина — подчиненным (huperetiki), и так далее для других добродетелей».[7]
Как бы сильно идеи Аристотеля ни отражали господствующую позицию греков, они не были приняты в философских кругах. Или скорее, они достаточно часто признавались на практике, хотя и отвергались в теории. Сад Эпикура был исключительно гостеприимным как для женщин, так и для мужчин: его называли борделем. Жена и ученица Кратета Гиппархия полностью разделяла аскетическую жизнь киников, но подвергалась всевозможным унижениям. [8] Аркадянка Аксиофея была замечательным исключением в Академии. [9] Зенон в своем идеальном государстве [10] представлял себе женщин–мудрецов, но не на практике. [11] Тем не менее стоики учили, что все человечество, включая женщин, имеет одну и ту же природу и добродетель [12] и что все они поддаются обучению: женщины, как фермеры и ремесленники, могут стать мудрецами. [13] Клеанф написал книгу с утверждением, что добродетель мужчины и женщины одна и та же. [14] Более поздние стоики, например, Гиерокл и Антипатр, восхваляли ценность брака даже для мудреца.[15]
Несколько длинных фрагментов, сохраненных Стобеем, представляют либеральные, но в то же время практические взгляды Мусония Руфа, стоического философа времен Нерона, находившегося под влиянием римской традиции. В своей книге «О том, что женщины также должны практиковать философию» [16] Мусоний утверждает, что женщина в основном не отличается от мужчины и имеет равную потребность в различных добродетелях; поэтому даже женщины должны изучать философию, с помощью которой развиваются добродетели. Однако практический смысл учения Мусония не позволяет ему утверждать, что женщины должны выполнять те же функции, что и мужчины: скорее, женщина изучает философию, чтобы хорошо выполнять свои женские обязанности. Этот аргумент он развивает в сочинении «Следует ли обучать дочерей бок о бок с сыновьями». [17] И у мужчин, и у женщин одни и те же добродетели: даже мужество (andreia) не свойственно только мужчинам, ибо женщинам нужно мужество, чтобы бороться со страхом или болью. Пример амазонок вводится для того, чтобы показать, что женщины могут быть смелыми не только в домашних делах, но и на войне. Эта деятельность, конечно, нехарактерна для женщин, и вообще им нужно давать более легкие задания, например пряжу, потому что они слабее. Мусоний, однако, предвидит случай, когда некоторые мужчины могли бы выполнять более легкую работу, а некоторые женщины — более тяжелую, если бы это позволяло состояние их тел или требовали обстоятельства.
Сам Плутарх был высокого мнения о женщинах, что часто выражается как в «Жизнях», так и в «Моралиях». Среди его этических сочинений несколько работ посвящены роли женщины, особенно в браке. Praecepta conjugalia, адресованные двум бывшим ученикам Плутарха, только что вступившим в брак, дают множество небольших правил для мужа и жены. Задача женщины — быть подчиненной своему мужу, послушной, тихой и скромной, в то время как муж должен уважать и лелеять ее. Более того, он должен воспитывать ее, быть не только «отцом и почитаемой матерью и братом», как говорит Гомер, но и «наставником, философом и учителем всего самого прекрасного и божественного» (145CD). Если жена обучена философии, она не будет верить в заклинания и будет смеяться над теми, кто пообещает похитить Луну с неба. Она будет желать не дорогих побрякушек и тряпок, а скорее украшений добродетели, которые были славой Теано и Клеобулины, Горго и Тимоклеи, Клавдии и Корнелии. [18] Следовательно, без излишеств она может жить счастливо и достойно. То, что женщина может и должна быть грамотной, также утверждалось Плутархом в работе «О том, что женщина также должна обучаться», от которой сохранилось лишь несколько коротких отрывков (VII, 125-127 ed. Bernadakis). Жена самого Плутарха, Тимоксена, не была незнакома с литературой, ибо она упоминается как автор книги «О любви к украшениям», которую Плутарх рекомендует молодой невесте в Praecepta conjugalia (145А).
Однако самое прекрасное высказывание Плутарха о природе и совершенстве женщин содержится в Amatorius. Там в диалоге, который предположительно имел место, когда он и его молодая жена посещали фестиваль Эроса в Феспиях, делая благодарственное приношение богу, он вводит вопросы об относительных достоинствах гомосексуальной и гетеросексуальной любви. После восхваления бога Эроса, напоминающего платоновские «Пир» и «Федр», Плутарх излагает свое собственное мнение о том, что этот бог действует наиболее эффективно и достойно в любви мужа и жены. Он приводит различные доводы в пользу брака, приводимые стоиками, основанные главным образом на соображениях полезности и комфорта. Но помимо этого он находит в союзе любви мужа и жены нерасторжимую связь, которая выявляет лучшие качества обоих и является истинным началом той лестницы любви, описанной Платоном в «Пире».
Плутарх подкрепляет этот аргумент историями о Камме Галатской [19] и об Эмпоне жене Сабина, [20] которые оба благодаря стойкой любви проявили высочайшую добродетель. Экзальтация женщины и супружеской любви у Плутарха уникальна в классической греческой литературе и раскрывает важную часть его характера. Этот философский идеал был реализован и, несомненно, вдохновлен домашней жизнью самого Плутарха, как мы узнаем из трогательного письма, которое он написал своей жене после смерти одного из их детей (Consolatio ad uxorem).
Здесь Плутарх обнаруживает любовь, уважение и понимание, которые связывали его с женой. Острый интерес к женщинам как человеческим существам, который обнаруживают эти произведения, естественно, проявился в «Жизнях», главной работе Плутарха. Задолго до того, как Плутарх сочинил Mulierum Virtutes для Клеи, он представил в своих жизнеописаниях многочисленные портреты необыкновенных женщин.
Сразу же приходит на ум описание Порции, испытывающей с помощью ножа, была ли она истинным чадом Катона, [21] или Клеоники, предпочитающей умереть, но не пострадать от пьяного насилия Павсания [22], или Фивы, замышляющей убийство своего мужа–тирана. [23] Тот же самый интерес к деяниям великих людей, как женщин, так и мужей, лежит и в основе Mulierum Virtutes.
Мы мало знаем о доплутарховых собраниях деяний знаменитых женщин. Фотий отметил, что Сопатр эксцерпировал «Рассказы о мужественных подвигах, совершенных женщинами» некоего Артемона Магнезийского, неизвестного в другом месте. [24] Сопатр также привел отрывок из книги стоика Аполлония «Женщины, которые были философами или иным образом достигли чего–то примечательного, или через которых дома соединились по доброй воле».[25]
Мы больше ничего не знаем ни об этом сборнике, ни о его авторе, хотя фон Арним предполагает, что этим Аполлонием может быть Аполлоний Тирский, который в первом веке до нашей эры составил каталог философов и их книг, начиная с Зенона. Сопатр использовал еще один сборник, анонимный, в котором перечислены женщины, возвысившиеся до большой славы и заслужившие блестящую репутацию. [26] Все три эти сочинения выдвигались в разное время в качестве источника дошедшего до нас анонимного сборника, который под названием «Женщины умные и смелые в военном деле» приводит четырнадцать кратких историй замечательных женщин, десять из которых являются варварками (Семирамида, Заринея, Нитокрис египетская, Нитокрис Вавилонская, Теоссо [Дидона], Атосса, Родогуна, Лидия, Томирис и Ономарис) и четыре гречанки (Аргея, Феретима, Таргелия и Артемизия). Во всех рассказах, за исключением двух, упоминается источник повествования: из Геродота пять рассказов, из Ктесия — два, из Тимея, Гелланика, сократика Эсхина, Ксенофила и Менекла — по одному. Эти заметки не столько рассказывают о женщинах (как это делают Mulierum Virtutes), сколько представляют основные моменты их карьеры. За этими историями следует список «домов, разрушенных женщинами» с кратким замечанием, как различные мифические семьи были уничтожены женщинами–например, «род Тесея через любовь Федры к Ипполиту».
Пятое собрание упоминается Судой. Он сохранил упоминание о некоем Хароне из Карфагена, который написал, помимо книги о тирренах и биографий мужей в четырех книгах, биографии женщин, также в четырех книгах. [27] Oпять же об этом писателе больше неизвестно ничего. Несомненно, существовали и другие собрания этого типа, которые не сохранились даже в названии. Учитывая скудость остатков, мы не можем утверждать, в какой степени к этому жанру относится работа Плутарха. Тем не менее полезно помнить, что ни одной из женщин в Anonymus de mulieribus нет в Mulierum Virtutes.
Плутарх был вынужден собрать свою коллекцию историй, руководствуясь наиболее подходящим мотивом. После смерти Леонтиды, неизвестной нам женщины, Плутарх долго беседовал с Клеей об утешения, которое философия могла предложить по этому поводу. Позже он подробно изложил Клее одну из тем этого разговора, предположив, что мужчины и женщины обладают одной и той же добродетелью. Он не примет, пишет он ей, знаменитого утверждения Фукидида в погребальной речи Перикла (2.45.2), что о хорошей женщине не следует говорить вне ее собственного дома ни добрых слов, ни злых. Более подходящим является мнение Горгия (Fragmente der Vorsokratiker 82 Β 22), который утверждал, что многим должна быть известна репутация женщины, но не ее внешность. Эти мнения в разной степени отражают традиционное греческое убеждение, что место женщины находится внутри, отдельно от мира мужчин. Плутарх, однако, скорее одобряет римскую практику, которая позволяла публично почитать женщин и мужчин после их смерти. [28] Этот обычай он использует в качестве прецедента для этой работы в честь усопшей Леонтиды.
Mulierum Virtutes имеет историческую и разъяснительную форму, [29] и будет радовать не столько изложением, сколько самими примерами женщин, совершивших смелые поступки. Плутарх возражает, что, рассказывая следовательно истории о женщинах, он не пытается обмануть своих читателей, но старается убедить их рационально, доказывая положение, что добродетель мужчин и женщин одинакова, не логикой, а историческим примером. Защита им его метода важна для правильного понимания не только этой работы, но и «Параллельных жизней», и стоит привести ее полностью:
«Нет лучшего способа узнать сходство и различие добродетелей мужчин и женщин, чем поставить жизнь рядом с жизнью и поступки рядом с поступками, как если бы это было произведением великого искусства, наблюдая, имеет ли честолюбие Семирамиды совершать великие дела характер и отпечаток Сесостриса, [30] или здравый смысл Танаквили как у царя Сервия, [31] или решимость Порции как у Брута, [32] и целеустремленность Тимоклеи как у Пелопида, [33] согласно их наиболее важному общему элементу и качеству. Ибо добродетели из–за различных конституций индивидов приобретают определенные различия, своеобразные цвета, и они ассимилируются с лежащими в их основе привычками, телесным темпераментом, питанием и образом жизни индивида: Ахилл был храбр в одном отношении, Аякс — в другом, и интеллект Одиссея не был похож на интеллект Нестора, и Катон и Агесилай были разные, и Эйрена [34]любила своего мужа иначе, чем Алкеста, и высокий дух Корнелии был не тот, что у Олимпиады. [35] Не то, чтобы я допускаю для этого несколько разновидностей благоразумия, силы и справедливости, которые различны сами по себе. Различные формы, которые они принимают у разных людей, не мешают тому, что они не всегда связаны с общей и значительной добродетелью (243BD).
Этот отрывок иллюстрирует, как много параллельных жизней было в уме Плутарха, когда он писал Mulierum Virtutes. Половина примеров взяты из Жизней, и что более показательно, заявленный принцип сравнения является существенной чертой параллельных жизнеописаний. В этом параграфе он определяет два типа сравнения: один — между мужчинами и женщинами, а другой — между двумя лицами одного пола. Эти два типа сравнения, утверждает он, по существу одинаковы, так как добродетель женщин та же, что и мужчин. В Mulierum Virtutes он приводит список добродетельных поступков женщин, но не делает никаких прямых сравнений: он предполагает, что его читатели уже хорошо знакомы с делами мужчин.
Кроме того, утверждение Плутарха обнаруживает еще одно родство с Параллельными жизнями и с большей частью Моралий. Это убеждение заключается в том, что можно достичь лучшего понимания добродетели, изучая жизни и поступки (bious kai praxeis) людей. Это и есть его причина для написания биографии — чтобы открыть через свои поступки характер человека. [36] Тот же самый принцип использования исторических примеров для открытия моральной истины лежит в основе многих эссе в «Моралиях». [37] Бесчисленные исторические или полуисторические анекдоты в жизнеописаниях являются еще одним отражением использования Плутархом этого метода обнаружения моральных прозрений и представления их нам. И этот метод не столь очевиден, как может показаться: например, Мусоний, утверждая, что женщины обладают той же добродетелью, что и мужчины, использовал только один пример — отвагу амазонок, и то из легендарного прошлого, а не из истории. [38] Сенека ближе всего подходит к манере Плутарха, когда он приводит Лукрецию, Клелию, Корнелию мать Гракхов, и Корнелию жену Ливия Друза в свидетельство того, что женщины могут проявлять добродетель.[39]
Плутарх, однако, представляет каталог из двадцати семи описаний добродетели в женщинах. Этот каталог является для Плутарха философским трактатом сам по себе, как он ясно утверждает во введении. Утверждение, что добродетель мужчин и женщин одна и та же, должно быть доказано не аргументом, а ясным свидетельством истории.
Наконец, Плутарх заявляет в своем предисловии, что он пропустит анекдоты, которые повторяются всеми (ta agan periboeta), и те, с которыми хорошо начитанный человек, вроде Клеи уже был бы знаком. Однако он сделает исключение из общего правила избегать хорошо известных историй, если почувствует, что некоторые подробности, заслуживающие внимания, ускользнули от тех, кто рассказывает обычные, широко распространенные истории (243D).
Это утверждение, учитывая его признанную честность, запрещает предположение о том, что Плутарх собрал эти истории, порывшись в какой–то более ранней антологии женских деяний. Принципы, которым следовал при отборе своих анекдотов Плутарх, могут быть лучше выяснены после того, как истории будут рассмотрены индивидуально. Поскольку, однако, было выдвинуто и повторено предположение, что в Mulierum Virtutes Плутарх просто приводит более раннюю антологию, этот вопрос требует предварительного исследования. Эта теория возникла из сопоставления сборника Плутарха со «Стратегемами» Полиэна, в которой содержится большинство историй, рассказанных Плутархом. Тщательное изучение взаимосвязи сборников Плутарха и Полиэна будет полезной прелюдией к исследованию отдельных анекдотов Mulierum Virtutes.
[1] Odyssey 11. 424-434.
[2] Fr. 7, Diehl, Anthologia Lyrica I 3 3 (1952) pp. 52-58.
[3] См. особенно Theogony 590-612.
[4] Xenophon, Symposium 2.9, ср. Plato Meno 73AB, Aristotle Politics 1260 a 21. Ксенофонт отмечает, что Сократ не считал нужным обучать свою сварливую жену Ксантиппу.
[5] Diogenes Laertius 6.1.12.
[6] Aristotle, Politics 1259 b 1.
[7] Aristotle, Politics 1260 a 21-24.
[8] Diogenes Laertius 6.7.96-97.
[9] Aristotle fr. 64 Rose.
[10] Diogenes Laertius 7.1.33.
[11] Athenaeus 13, 563 Ε (Stoicorum Veterum Fragments, ed. J. von Arnim, Leipzig, 1921, I. 58-59, fr. 247).
[12] Clement of Alexandria, Stromateis IV 8, 59 (St. Vet. Frag. Ill 59, fr. 254).
[13] Lactantius Divinae institutiones 3.2J (St. Vet. Frag. Ill 59, fr. 253).
[14] Diogenes Laertius 7.5.175.
[15] Фрагменты книги «О женитьбе» Гиерокла и Антипатра см. у Стобея (IV 22), 21-25 ed. Hense.
[16] Stobaeus II 31, 126 (= Musonius, ed. Hense, pp. 8-13).
[17] Stobaeus II 31, 123 (= Musonius, ed. Hense, pp. 13-19).
[18] Теано была женой Пифагора; ее высказывание цитируется Плутархом в Praecepta conjugalia 142 CD. Клеобулина, или Эвметида, мудрая дочь Клеобула, присутствовала на собрании семи мудрецов в Коринфе, согласно Плутарху (Septem sapientium convivium, 148С). Горго была дочерью Клеомена и женой Леонида (см. Геродот 5.51, 7.239). Клавдия, несомненно, та самая Клавдия Квинта, которая без особых усилий сняла корабль со священным камнем Великой Матери с мели в Тибре (см. Ливий 29.14 и др.). Корнелия, конечно же, мать Гракхов.
[19] 768BD. История Каммы также рассказана в Mul. Virt. 20 и помогает датировать Mulierum Virtutes.
[20] 770 D-771С Юлий Сабин в 69 году поддержал восстание Юлия Цивилиса против Веспасиана в Галлии. О верности его жены Эмпоны (Эппонины у Тацита, Пепониллы у Диона) также сообщают Тацит (Historiae 4.67) и Дион Кассий (66.3,16).
[21] Plutarch, Brutus 13.2-6.
[22] Plutarch, Cimon 6.4-6.
[23] Plutarch, Pelopidas 35.3-7.
[24] Photius Bibliotheca cod. 161, 103 A Bekker.
[25] Photius 104 Β Bekker.
[26] Photius 104 A Bekker.
[27] Suidas s.v. Charon (no. 137 Adler). Cр. Müller FHG IV 360. Шварц датирует его эллинистическим периодом, до 146 года до н. э.
[28] Эта практика также упоминается в Camillus 8.3 в качестве награды, присуждаемой сенатом женщинам, см. Livy 5.50.7. Цицерон в De oratore 2.11 (44), однако, полагал, что первой, кого так хвалили, была мать Катула, Попилия. Плутарх упоминает о погребальных речах Юлия Цезаря его тетки Юлии и жене Корнелии (Caesar 5.2-4).
[29] 243A: to historikon apodeiktikon echonta.
[30] Эти двое упоминаются вместе также в De Iside 360B. О Семирамиде см. Diodorus 2.4-20 и Anonymus de mulieribus 1 (= Ctesias, FGrHist 688 F ib, ic). О Сесострисе см. Herodotus 2. 102-110.
[31] Cр. плутархово сообщение о Танаквили и Сервии в De fortuna Romanorum 322E - 323D.
[32] О решимости Порции см. Brut, 13.2-6 и 53.4.
[33] О доблести Тимоклеи см. Alexander 12 и Mul. Virt. 24.
[34] Конечно же, не куртизанка, подруга младшего Птолемея в Эфесе (Athenaeus 13, 593 AB), как часто предполагалось. Кто Эйрена, пока неясно.
[35] Характер Корнелии затрагивается в жизнеописаниях Гракхов (например, Tiberius 1.4-5, Gaius 19), характер Олимпиады в Жизни Александра (см. Alexander 10.4,39.4-5).
[36] См. особенно Alexander 1, Pompey 8, Nicias 1, Cimon 2.
[37] Например, De garrulitate 505A - 511E, серия примеров, напоминающих о несчастных событиях в истории, вызванных болтливостью, De fraterno amore 488 D-489 F (примеры любви Ксеркса и Ариамена, Селевка II и Антиоха, Эвмена II и Аттала) и Amatorius 768 B-D, 770D-771C (истории Каммы и Эмпоны).
[38] Stobaeus II, 31. 123 (=Musonius ed. Hense, p. 15).
[39] Ad Marciam de consolatione 16.