Глава 19
19.1-10 Плутарх описывает убийство Статиры и Парисатиды в соответствующих вариантах Ктесия и Динона. Царица–мать, в конце концов, должна отправиться изгнанницей в Вавилон из–за убийства, рассорившись с сыном. Плутарх следует Ктесию в датировании события, которое должно было произойти после битвы при Кунаксе; по Динону Парисатида убила Статиру уже во время войны против Кира.
В этой главе Плутарх предлагает три варианта между Ктесием и Диноном относительно убийства Статиры. Тем не менее речь идет о незначительных отклонениях: 1. Роль Гигии в убийстве Статиры. 2. Имя доставшего яд: Белитар или Мелант. 3. Вопрос об исполнении убийства (самой Парисатидой или Мелантом). Смит подозревает, что за высказываниями Динона стоит другой автор, возможно, упомянутый Плутархом Поликрит из Менды (21, 3). Стивенсон хотя также исходит из близкого к двору источника Динона, предполагает, однако, в случае с убийством Статиры чистое усилие Динона выделиться на фоне Ктесия. Тем не менее она упорно старается навязать Динону по крайней мере в этом разделе попытку разработки дворцового варианта. Превращение предполагаемого ассиро–вавилонянина Белитара в грека Меланта свидетельствует о намерении Динона провести греческого фигуранта, ответственного за убийство Статиры. Однако, вопреки Стивенсон нигде в источниках не утверждается, что Артаксеркс ненавидел всех греков, так что даже простое использование греческого имени в отрицательном контексте не должно рассматриваться как процаристское. Плутарх говорит только, что Артаксеркс считал лакедемонян самыми бесстыдными людьми (22, 1), за исключением Анталкида, который был у него в большом почете.
Немногие указания у Плутарха не позволяют судить о том, близка ли к царю динонова версия. Даже рассказ Динона о ходе битвы Кунакса не доказывает, что автор близок к царю, хотя это также неоднократно утверждалось. Мнимая общая царская тенденция Динона — это фальсификация, которая не выдерживает критической перепроверки в скудном материале источников. Стивенсон соглашается с тем, что для этих «исправлений» Динон не использовал источник, не зависящий от Ктесия. Различия в деталях ясно показывают, как он пытался улучшить Ктесия, насколько это возможно, но не прибегая к независимой традиции. Для этого изменение имен является надежным и проверенным средством. Одно можно сказать, прежде всего, что этот отрывок не предполагает, что Динон мог использовать хорошо информированный источник, который был бы независим от Ктесия для его изображения.
По Плутарху Ктесий называет казнь Клеарха мотивом Парисатиды для отравления Статиры. Так как Плутарх отверг это главой ранее как недостоверное (18, 5f.), здесь он, кажется, отклоняется от ктесиева сообщения, если он выставляет соперничество за благосклонность великого царя и тем самым за власть как мотив. Он приводит, вероятно, кажущуюся ему самому убедительной причину. Однако вполне разумно предположить, что Динон является источником, который, подобно Плутарху, считал мотив Ктесия ошибочным и мог отделить себя от Ктесия более рациональным мотивом, который, возможно, действительно происходил только из его common sense. Это рационализирование описания Ктесия также может быть замечена в описании преступления: роль царицы–матери уменьшена, тогда как другие фигуранты (Гигия и Мелант) выходят на первый план. С другой стороны, мнение Ланфан, что Плутарх неправильно понял Ктесия, заслуживает рассмотрения.
Для временного примирения царицы–матери с ее невесткой, которое выражается среди прочего в общих трапезах обеих соперниц, Ктесий, пожалуй, должен быть, однако, источником. По изображению Динона примиряться Парисатиде было некогда, так как она должна была приступить к действиям немедленно, пока еще воевали (6, 9). Очевидно, Плутарх черпал для этой главы из обоих источников и оставил спорные пункты нерешенными.
19.1 Плохие отношения между Парисатидой и ее невесткой неоднократно обсуждались Плутархом. Когда Кир и его армия отправились против его брата, читатель впервые узнает о напряженности между двумя женщинами (6, 7-9). В связи с убийством Масабата (17, 9) и казнью Клеарха (18,5), которая, согласно Ктесию, стала мотивом для Парисатиды, чтобы убить Статиру, эта тема снова поднимается Плутархом. В начале 19‑й главы он называет еще одну причину, которая взята из Динона. Это напряжение между двумя женщинами, которые пытаются повлиять на решения Великого царя, является важным стимулом в изображении Плутарха, чтобы охарактеризовать декаданс царского двора.
Разумеется, здесь Плутарх зависит также от материала своих источников, так как по нашим знаниям интриги гарема и жестокая деятельность женщин при царском дворе стояли в фокусе Ктесия и Динона. Кстати, Плутарх не совсем точно утверждает, что Парисатида всегда ненавидела Статиру, так как он упоминает, что она помиловала невестку по просьбе сына (Artax. 2, 2 и FGrH 688, F 15 [56]), что не может считаться выражением безусловной ненависти с самого начала. Это может рассматриваться либо как противоречие, либо как неточная формулировка Плутарха. Бросиус считает воспроизведенный Плутархом мотив вполне убедительным: Парисатида, чтобы сохранить свое положение при дворе, должна была свою невестку, которая, как показала казнь Клеарха по ее настоянию, оказалоась успешнее свекрови, как преграду устранить.
19.2 Плутарх записывает имя служанки Парисатиды как Gigis и, вероятно, следует здесь Динону, так как Фотий использует форму Ginge (Ktesias, FGrH 688, F 27 [70]). Ничего нельзя сказать о взаимосвязи между двумя именами и их происхождением. Юсти предполагает иранские корни. Если подозревать вавилонское происхождение, оно считается правдоподобным из–за известных связей Парисатиды с Вавилоном (ее мать Андия была вавилонянкой и грекам было известно, что Парисатида владела землями в Вавилонии). Исторически эта служанка и, видимо, доверенное лицо Парисатиды, не имеет ничего общего с описаниями Плутарха и Фотия.
Белитар или Мелант: Как и служанка Парисатиды этот помощник (евнух?) в убийстве Статиры лицо неисторическое. Белитар — вавилонско–ассирийское имя (Bēl-ēţir «Бел [Господь] спасает»). Это имя принадлежит также легендарному ассирийскому царю (Alex. Polyhistor, FGrH 273, F 81a-b). С другой стороны, имя Динона «Мелант» является греческим, как показывают другие свидетельства (Diog. Laert. 5, 36. 51. 53-55; Demosth. 18, 249).
19.4 ринтак: Ктесий по Фотию называет эту птицу Rhyndakes, Плутарх - Rhyntakes. Только эти два автора (кроме Гесихия, у которого Rhyndake пишется возможно на основании Ктесия) используют это имя. Бриан подозревает, что это может быть садовая овсянка (Emberiza hortulana) — очень маленькая птица, которая считалась деликатесом в древности из–за хорошего вкуса. То, что делало ее особенно желанной — ее быстрое увеличение веса при откорме. Удвоение веса может быть достигнуто за короткое время. Быстрое откорм и связанное с ним высокое содержание жира в птице соответствуют описанию у Плутарха, поэтому предложение Бриана интересно, даже если это чистое предположение. То, что маленькие птицы всех видов должны были быть найдены на царском столе, можно увидеть из списка блюд у Полиэна (4, 3, 32). Однако сомнительно, будет ли эта довольно содержательная подробность иметь какую–то ценность.
19.9 Источником этой информации, вероятно, является либо Динон (Мантей с не особенно сильным аргументом, что в описании Динона роль Гигии и Меланта была более значимой, чем в рассказе Ктесия), либо Ктесий (Хауг тоже со слабым аргументом, что фотиево упоминание, что Гинга был подвергнута пыткам и казни — это верно, но это не значит, что Динон, в описании которого Гигия также сыграла главную роль, не сообщил об этом). По крайней мере, Динон известен своими описаниями странных видов казней с более чем сомнительным историческим содержанием. По этой причине это сообщение должно быть встречено с крайним скептицизмом. В конце концов неясно, какую историческую ценность имеет этот отрывок, но постоянная угроза отравления Великого царя или кого–либо из его окружения (и, следовательно, необходимость особой формы наказания для отравителей) не была столь велика, как, например, хотел бы верить Ксенофонт, сообщивший, что у персов травят людей налево и направо (Cyrор. 8, 8, 14). В этом повествовании используется элемент темы тирана, которая легко применима к Великому царю как к восточному деспоту. Из греческих источников известно только одно успешное отравление Великого царя (Diod. 17, 5, 3: Багой отравил Артаксеркса III, но его попытка отравить и Дария III терпит неудачу: Багой вынужден выпить яд сам, Diod. 17, 5, 6).
19.10 Других источников об изгнании Парисатиды в Вавилон нет, и даже неясно, кому здесь следует Плутарх. В отрывках Фотия ничего не найдено о «вавилонском изгнании» Парисатиды, откуда, однако, из–за характера выдержек, едва ли можно уловить даже слабый признак Динона как плутарова донора. Оба сообщения очень похожи, за исключением подробностей. Факт, что изгнание матери Великого царя было настолько впечатляющим, что его также должны были помнить греки, и поэтому история имеет ядро истины, кажется менее вероятной. Сомнение также рекомендуется по другой причине: слова Великого царя, что он не появится в Вавилоне до тех пор, пока будет жива Парисатида (Artax. 19,10), поскольку трудно представить, что Великий царь из–за семейной ссоры перестал посещать один из самых важных городов империи, который, кстати, также был одной из резиденций Великого царя. Значение Вавилона для Артаксеркса II также подтверждается тем фактом, что он воздвиг там изображения Анаиты, с которой он, очевидно, был особо связан (Berossos, FGH 680, F 11). Кроме того, Вавилон, конечно же, не представляется местом для ссылки, так что эта запись не кажется достоверной в целом. В конце концов, выбор места для изгнания Парисатиды видится правдоподобным, поскольку из клинописных текстов и из греческих свидетельств нам известно, что она владела землями в Вавилонии (например, Xen. an. 1, 4, 9; 2, 4, 27).