Cod. 229. Ефрем Антиохийский. Четыре книги
Прочитана книга того же самого во святых Ефрема, который повествует в четырех книгах о священных антиохийских установлениях. Из этих четырех первая упоминает об оклеветанных (то есть названных ересью) речениях Кирилла, которые тот написал во втором письме к Суккенсу, а также о нечестии ереси Севира. Вторая представляет собой ответ схоластику Анатолию относительно тех вещей, о которых он хотел узнать. В третьей книге содержится апология Вселенского Собора в Халкидоне, написанная для Иоанна и Домна, подвизающихся во Второй Киликии. Четвертая же обращена к восточным монахам, которые сами были приверженцами заблуждения Севира. Итак, в первой книге он (Ефрем) излагает слова, считающиеся еретическими, как мы уже сказали, из второго письма к Суккенсу, содержание которых следующее: Пусть снова будет для нас примером среди нас живущий человек. Ибо мы знаем у него две природы: одну природу душевную, а другую – телесную. Однако мы, разделяя чисто умозрительно и проводя различие с помощью слабых образов или представлений, не по частям располагаем природы, и не допускаем разделения этих природ, но мыслим их как единое целое (как одну одного), так что эти две природы больше уже не являются двумя, но посредством двух образуется одно живое существо. Таковы считающиеся еретическими слова Кирилла. Ибо святой Кирилл не хотел на словах устанавливать различие между душой и телом, из которых образуется человек, потому и говорил: Не по частям располагаем природы, это – разделение, но добавлял: но мыслим их как единое целое (как одну от одного). И что это? Получается, что он говорил об одной ипостаси, а не о природе. И он обозначил это яснее, присовокупив: посредством двух образуется одно живое существо. Ибо как возможно мыслить душу и тело как одну сущность? Но зри следующее безумие ереси: Мыслить, говорит, но не говорить. Но ведь кто не знает, что то, что мыслится добрым, то и называется добрым, а что мыслится плохим, не называется добрым. Но почему он говорит: Одну от одной мыслим. «Одной» он называет нашу, человеческую, природу, а «от одного» следует только понимать как «от живого существа», но не говорить; стало быть, не следует говорить и об одной природе тем, кому он мыслить это позволил. Как же он спокойно говорит о том, о чем говорить не следует? Но тогда его следует назвать пустым болтуном! А вот, скажут, он еще заявил: эти две природы больше уже не являются двумя, но посредством двух образуется одно живое существо. Таким образом, он утверждает, что две природы не остаются более двумя природами. Если же нам скажут, что он на основании примера утверждает что две природы не остаются более двумя природами, то очевидно, что это соответственно можно мыслить и по отношению ко Христу. Так говорят люди не понимающие, во-первых, что не все содержащееся в примере и в приводимом в пример должно подвергаться умозрению, а во-вторых –он сказал, что две природы больше уже не являются двумя, то есть существуют не по частям, и не каждая сама по себе, но посредством двух образуется одно существо. И обрати внимание, что не из двух, но посредством двух образуется живое существо, и это подразумевает, что каждая из природ сохраняется в образованном существе. В таком случае, что мешает вместо посредством двух сказать посредством одной одно образуется живое существо? Ибо если двое уже больше не остаются двумя и соединяются в одну природу, то следует говорить, что посредством одной образуется одно существо, и он не говорит далее, что посредством обеих образуется одна природа, а одно живое существо, то есть ипостась. И правильно, что он не говорит: образовалась одна природа, потому подобные высказывания относятся к ереси Апполинария, который утверждает, что божественное слияние Бога и человека образовало единую и одну и ту же природу. И в первом письме к Суккенсу он приводит тот же самый пример: Если угодно, возьмем для примера наш состав, посредством которого мы являемся людьми. Мы состоим из души и тела, и наблюдаем две природы: одну плотскую, и другую – душевную, так что в соединении мыслятся две природы. Таким образом, он не говорит, что они более не являются двумя, и становятся одной природой, но что они существуют не отдельно и не каждая сама по себе. Ведь природа тела и души различна, и после соединения она мыслится как сложная, о чем свидетельствует и св. Григорий Богослов, в своем слове «О крещении» говоря следующее: Поскольку наша сущность двойственна и состоит из души и тела, первая имеет невидимую природу, а второе – видимую, то двойственно и очищение и все прочее. Но и святой Кирилл в девятой книге своего «Комментария на Евангелие от Иоанна» говорит следующее: Священные Писания наставляют нас верить в Распятого и Умершего и Восставшего из мертвых как ни в какого другого Сущего Сына, как только в находящегося в Нем Логоса. А затем: я говорю не столько о тождестве сущности (ведь тело есть тело, а не Логос, даже если тело Логоса), а скорее о верном использовании понятия сыновства. Итак, где тождество сущности или природы души и тела? И как они суть одна (природа?) – они, в которых невозможно увидеть тождество природ и сущности? То же самое утверждает и Евстафий Великий, епископ Антиохийский и Антиох, епископ Птолемиады, когда говорит: Господи, Сыне Давидов, двойственный и не составной, два и один – Воплощение неразделенное и Спасение не рассеченное надвое, чтобы ни Бог не оказался страдающим, ни человек – спасающим собственными силами вселенную. И золотые уста Церкви (скорее всего, Иоанн Златоуст – прим. пер.), и прочий бесчисленный сонм богоносных Отцов наших признают одного Христа в двух сущностях или природах, из которых и составляется воплощенное Слово и в которых Оно существует и познается. Кирилл же снова восклицает: Как Он в Божестве совершенен, так и в человечестве, а также: Мы не утверждаем, что Единородный Сын Божий (на основании чего Он и познается как Бог, и есть Бог) пострадал телом в собственной природе – Он скорее пострадал Своей перстной (состоящей из праха, земной) природой, и еще: Ибо было необходимо, чтобы Единый и Истинный сын Божий спас и ту, и другую (природу), а также Не пострадал Божеством, и: а пострадал человечеством, ибо пострадала Его плоть. Ученейший Кирилл сказал об этом верно, а еретики, напротив, считают, что Он пострадал и Божеством, и человечеством. Но Кирилл снова вопиет: Совершенство в человечестве и проявление нашей человеческой сущности достигнуто, когда мы говорим «воплощенная». Выше он высказывается о плоти Слова следующим образом: Не умалена и (как он говорит) не похищена, и следовательно, неизбежно сохраняется. И еще выше: Говоря о соединении, мы имеем в виду различие по природе соединяющихся элементов. И в другом месте: Они не соединены благодаря этому, как им кажется, – ни природа Слова не превращается в природу плоти, ни плотская природа – в природу Слова, но каждая из них пребывает и мыслится сохраняющей свои индивидуальные свойства, и невыразимое и неописуемое соединение являет нам природу Сына, но только воплощенную. Поэтому он говорит – очевидно, что после воплощения каждый из соединяющихся элементов пребывает сообразно своей природе. Изложив это, писатель говорит, что единосущное не соединяется с единосущным по ипостаси (ни душа соединяется с душой по ипостаси, ни тело с телом), а обладающие разными сущностями образуют соединение по ипостаси, но получившееся в результате соединения не превращается в тождество одной сущности. Так что, если мы хотим, чтобы единая природа Воплощенного Бога Слова, то есть одна ипостась, была обоснована, нам следует видеть в соединяющихся элементах разницу по сущности. Итак, мы считаем единую природу Воплощенного Бога Слова единой ипостасью. Если же мы единую воплощенную природу назовем природой в собственном смысле слова, то привнесем воплощенного Отца и Всесвятого Духа. Ибо одна и та же природа у Сына и Отца и Святого Духа. Но этот вопрос следует рассмотреть более подробно. Что говорит ересь? Мы говорим о соединении двух природ после одного соединения. Но если они говорят о природе и о сущности, как они не уличаются (в неправоте?), представляя себе нечто соприродное и единосущное? Если же они верно говорят о едином лице или ипостаси, то пусть знают, что высшее и неделимое соединение не допускает ни разделения соединяющихся элементов, ни слияния, ни превращения в одну сущность. Ибо также полагает и во святых Кирилл в «Комментарии на Евангелие от Иоанна»: Един Сын и Христос, не имеющий разделения через вочеловечивание, если только не иметь в виду разделение на природу Слова и плоти, познаваемую не как одна и та же. И еще – в письме к Евлогию: И в этом пусть не сомневаются: когда речь идет о соединении, обозначается слияние не одной какой-либо вещи, но двух или нескольких и различающихся между собой по природе. Поэтому, когда говорим о единстве, то признаем, что происходит умное соединение одушевленной плоти и Логоса. И снова из этих же размышлений о Слове: Что ты будешь делать, когда единый по природе явится нам двойственным? И тысячу раз святым будет тот муж, который признает, что единый Христос единосущен и Отцу, и нам. Амфилохий, епископ Иконийский говорит следующее: Итак, смотрите, как Святые Отцы находят Сына единосущным Отцу по Божеству и единосущным Матери по человечеству, двойственного по сущности или природе, но единого по ипостаси. А ведь Амфилохий один из самых выдающихся богословов. Кирилл же использует его свидетельство против нечестивого Нестория. Также и Амвросий, удивительный исповедник, утверждает следующее: Представь соединение Божества и плоти – одно в другом называется Сын Божий, потому что в Нем и та, и другая природа есть. Такой же аргумент использует против Нестория и святой Кирилл. В слове, которое называется «О толковании веры», сей исповедник пишет следующее: Утверждающих, что Христос просто человек, или, что Бог подвержен страданию или что Он превратился в плоть или имеет единосущное (с Божеством) тело, или, что Он принес тело с неба, или, что оно – призрак, а также полагающих, что Бог Слово смертен или, что Он нуждался в Отце, чтобы воскреснуть, или, что Он есть бездушное тело, или, что Он воспринял человека, не имеющего разума, или, что две сущности Христа, соединившись смешением, образовали одну сущность; и не признающих, что Господь наш Иисус Христос есть две неслиянные сущности (природы!), но одно Лицо, на основании чего един Христос, един Сын – всех они отлучаются от кафолической и святой Церкви. Ведь Отцы говорят, что не может быть единосущия, то есть одной природы, Логоса и плоти. Как пишет во святых Амвросий против Апполинария: Но в чем мы обличаем тех, появились и другие, утверждающие, что тело Господа и Его Божество одной природы. Какой ад изверг такое богохульство? Ариане уже оказываются более сносными, чье заблуждение из-за них укрепляется большим упорством, – они не говорят, что Отец, Сын и Святой Дух одной природы, так как они пытаются утверждать, что одной природы Божество Господа и Его плоть. Об этом же, но более ясно говорит Афанасий в письме к Эпиктету. Последовательно говоря о сущности или природе и о ипостаси или лице, писатель приводит отеческие свидетельства, что природа, род, сущность суть общее, а ипостась или лицо – частное. А природу он называет сущностью, и наоборот, ведь кто-нибудь может неправильно употреблять слово «природа» как ипостась. Но все же следует эти слова употреблять не для намерений нечестивых, но для размышления благочестивых. Если этим словом обозначается лицо и образованное единство, то слово «природа» следует понимать как ипостась. Если же о тех природах, из которых (составляется) единый Христос, тогда слово «природа» и «сущность» следует понимать в собственном смысле слова. Ибо придерживаясь такой схемы, мы обнаружим, что Отцы ни в каком месте не противоречат друг другу по этому вопросу. И такое-то святоотеческое мнение ты можешь увидеть и у победоносного Кирилла в его первом письме к Суккенсу: Совершенно невозможно, чтобы в природу или сущность Божества поселилось нечто из тварных вещей, ибо сотворенное есть плоть. Очевидно, что в данном случае он употребляет слово «природа» как равнозначное слову «сущность». И еще цитата из письма к Несторию: Ведь Он говорит, что Бог есть Его Отец, так что Бог поистине Его природа или сущность. Впрочем, в данном случае понятия природы и сущности совпадают. И еще: Всякий раз, когда Он боголепно говорит о Себе Самом: видевший Меня, видел Отца, и: Я и Отец – Одно, мы познаем Его божественную и неизреченную природу, которой Он есть одно со Своим Отцом благодаря тождеству сущности. Ибо всякому понятно, что (этими словами) Он подтвердил, что природа и сущность имеют одинаковое значение. И иже во святых Амфилохий, как это понятно из вышесказанного, – тоже. Но когда природа употребляется в значении сущности, указано, что она также может неправильно употребляться в значении ипостаси, о чем свидетельствует сам Кирилл в своих «Опровержениях»: Мы, по необходимости опровергая его аргументы, утверждаем, что бывает соединение по ипостаси, которое является ничем иным, как одна природа Слова или ипостась, то есть само Слово, поистине соединенное с человеческой природой без превращения и слияния, поэтому мы как можно чаще говорили, что Христос есть и мыслится единый – один и тот же Бог и человек. И дивный Василий Великий, епископ Кесарии Каппадокийской, просветивший всю вселенную, утверждал, что «облик» и «сущность» – равнозначные понятия. И Прокл, епископ Константинопольский, – точно так же. И первый облик называл сущностью, а второй – природой. Таким же образом и Отцы наши, говоря, что Господь наш Иисус Христос составляется из двух природ, употребляют когда выражение «из двух природ», а когда – «в двух сущностях». Также и сын грома об этом учит, говоря: >О том, что было от начала... что видели... и что осязали руки наши, о Слове жизни (1 Ин 1,1). Ибо он провозгласил, что один и тот же (Господь) обладает осязаемой сущностью и неосязаемой. Ибо он, называя Слово неосязаемым, свидетельствует, что Его можно было осязать, и называя невидимым, объявляет, что Его можно видеть, так что познает единого Христа в осязаемой и неосязаемой сущности, в видимом и невидимом облике, таким и другими Учитель признается. Ибо если (и можно сказать?) что у одного лица другое, то кто, имеющий ум, может утверждать, что одна и та же природа у осязаемого и неосязаемого, у видимого и невидимого. Подобным образом принимаемое верующими Тело Христово: оно не лишено сущности, воспринимаемой чувствами, но в то же время пребывает неотделенным от умопостигаемой благодати. И крещение, являющееся всецело духовным и единым, сохраняет и свойственное чувственной сущности (я имею в виду воду), и то что образовалось, не погибает. Но нечестивый Несторий, который, как кажется, стал предлогом для богоборчества для тех, кто противостоит нечестию, выдумал две разделенные между собой и самоипостасные природы и разделение природ по ипостасям. А богоборец Евтих не отрицает соединение по ипостаси, ни то, что Господь наш Иисус Христос воплотился от Богородицы Девы, и учил этому, движимый раскаянием, говоря то, чего не хотел. Но он также анафематствовал за то, что он сам прежде признавал, говорящих, что плоть спустилась с небес. Однако никаким образом не хотел признавать (хотя и многократно и часто принуждаемый к этому), что она (плоть Христа) единосущна нам, но уча об одной сущности (природе!) вместо того, чтобы исповедовать единосущную с нами плоть, сам был подвергнут анафеме. Итак, достигнув своей цели, первое слово заканчивается. Во втором же слове, в его пяти главах, в которых схоластик Анатолий просит о научении, спрашивая, во-первых, о том, действительно ли даже сейчас Христос Бог наш познается во плоти, во-вторых, если Адам был создан сложным (в смысле: составным), как он мог быть сотворен бессмертным, в-третьих, как можно убедиться в том, что евангелист Иоанн до сих пор жив; затем, как Адам, если он был создан бессмертным, не мог понимать выгоды этого, и наконец, что значит: Адам стал как один из Нас (Быт. 3,22). Первая глава изобилует свидетельствами из Писания и Отцов. Первое свидетельство – из Исаии, когда он говорит о восхождении воплощенного Христа Бога нашего: Кто это идет от Едома (Ис. 63,1), что значит перстный. И снова он же: в червленых ризах от Восора — а евреи называют Восор плотяным. И еще: Отчего же одеяние Твое красно, и ризы у Тебя, как у топтавшего в точиле? Это пророк открывает тайну страдания после страдания и в восхождении. А вот слова другого пророка, говорящего словно от лица Господа, как бы вопрошаемого ангельским силами: Ему скажут: отчего же на руках у тебя рубцы? И Спаситель отвечает, говоря: оттого, что меня били в доме любящих меня. Но и во время вознесения предстоящие ангелы восклицают следующим образом: ...придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо (Деян. 1,11). И первомученик Стефан во время своего мученичества, узрев Господа Христа, сидящего одесную Отца в том виде, в каком Он жил вместе со своими учениками, рассказал об этом святом и божественном видении. А сосуд избрания (имеется в виду ап. Павел – прим. пер.), тайноводствуемый к познанию истины, услышал Христа, вопиющего с небес: Савл, Савл, что ты гонишь меня? И он ответил: Кто Ты, Господи? И Он сказал: Я Иисус Назорей, Которого ты гонишь. Когда Он сказал Иисус и Назорей, то Он открыл истинность Своей плоти. Об этом же самом свидетельствуют Григорий Назианзин, и Кирилл в «Слове против «единосущников», и Василий в «Слове о вере». Также Кирилл пишет об этом в письме к Акакию Скифополитанскому, когда обсуждается толкование слова apompaion (греч. «изгнание нечестивых»). Каждый из них, и тысячи других, утверждают, что Господь во плоти и вознесся, и пребывает, и появится во время Своего грядущего Второго пришествия. Поэтому Он небесный и земной, видимый и невидимый. Видимый вместе с Божеством – не по Божеству, но по плоти. Невидим же вместе с человечеством – не по человечеству, но по Божеству, тварный и нетварный, и все остальное – сообразно вышеупомянутому благочестивому разделению созерцается. Ибо наша плоть, соединенная с Богом Словом по ипостаси, а не измененная в сущность Слова, если даже и стала плотью Бога, – и Слово не превратилось в плоть, если даже и сотворило домостроительно для Себя плоть, но единый Христос – и есть и представляется, и сохраняется нераздельный и без изменения, и из них (т. е. из Божества и человечества состоящий – прим. пер.) и в них познается Христос – не превращаясь из одного в другое, но как уже говорилось выше, Он един и один и тот же. Он имеет родословную (т. е. человеческое происхождение – прим. пер.), и в тоже время без родословной. Ведь Священное Писание говорит: Человек есть , и кто знает Его, род же Его кто изъяснит? (Ис. 53,8), и вместе с тем вопиет: Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова (Мф. 1,1). Таким образом, по человечеству Своему Он имеет родословную, а по Божеству Своему – Он безроден. Он одновременно предвидит все (ибо Он по природе Бог) и не знает Своего последнего дня, ибо он нашей закваски. И: Ни Меня знаете, ни Отца Моего знаете, а по человечеству: Меня знаете, и откуда Я знаете. И еще: Если Я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство Мое не есть истинно (Ин. 5,31), но в другом месте: Если Я и Сам о Себе свидетельствую, свидетельство Мое истинно (Ин. 8,14). И одно говорится благодаря Божественной Его природе, а другое – благодаря человеческой. Он также в одно и то же время ограниченный и неограниченный, поскольку Он, будучи единым, имеет два происхождения и две сущности (природы). Если же Он был бы одной природы после Воплощения (согласно Мани), то пришлось бы признавать у Него и одно происхождение, и тогда напрасно Он назван Сыном Человеческим. Так завершается первая глава.
Во второй же рассуждается следующим образом: Или смертным был создан изначально Адам, или бессмертным, но очевидно, что Бог не создавал смерти и Ему не доставляла удовольствия гибель людей, но завистью диавола смерть вошла в мир. Бог повелел, чтобы человек некоторое время пребывал бессмертным, два ему заповедь для соблюдения, после нарушения которой Он бессмертие изменил на смертность. Ибо удостоенный свободой выбора человек выбрал худшее, отказавшись от лучшего. Но мы видим, что эта душа, сотворенная бессмертной и разумной, была из-за преступления заповеди предана смерти, если не чувственной, то умозрительной (что хуже). Ибо смерть души – грех, который принес ей наказание и смертность. Бойтесь, говорит Господь, могущего душу и тело погубить в геенне (Мф. 10,20). Простым и неограниченным является только Бог, всякое же ограниченное не может быть простым. Все, кроме Бога, является сложным. А о том, что сложное может быть бессмертным, свидетельствуют умные (ангельские) силы и душа, а более всего – воскресение, в котором человек, ничуть не менее сложный, чем раньше, воскресая в бессмертие, восстает вместе с душой и телом. Ибо подобает сему смертному облекаться в бессмертие, и сему тленному облекаться в нетление. И неужели кто-нибудь скажет, что тело тогда превратится в природу души, и если оно становится боле легким и прозрачным, то сохраняет очертания тела, и оно есть человек, и сохраняет признаки человека.
Об этот свидетельствуют Енох и Илия и сын грома Иоанн, еще пребывая в теле. Ибо взяв их как начало всякой земной вещи, Творец показал, что хотя и согрешил Адам, но остался с телом. Однако, прожив многолетнюю жизнь, они вкусили наконец смерти, хотя и в мгновение ока. Посмотри на их веру, которая ведется от трех родов: из тех, кто прежде Закона был взят Енох, их тех, кто после Закона – Илия, и из тех, кто после Благодати (т. е. Нового Завета) – украшение апостолов. Таким образом, и Адам, если бы не согрешил, жил бы с ними в нетлении. О том, что девственный Иоанн не умер, как Енох и Илия, свидетельствует предание. И то, что в Евангелии говорится о нем, привлекает ум. Ибо Христос сказал о том виде смерти, которым должен был умереть за Него Петр. Петр же услышав о своей смерти, тут же спросил о евангелисте Иоанне. Очевидно, что он спрашивал ни о чем ином, как о том, как он умрет. И Спаситель ответил: Если Я захочу, то он пребудет, пока я не приду, что тебе до того? (Ин.21,22). Как не то, что он будет пребывать до Его Второго пришествия, – провозвестил воистину Господь? Поэтому и во святых Кирилл воспринял слова Спасителя: иди за мной как слова о смерти Петра. А слова И пронеслось это слово между братиями, что ученик тот не умрет и так далее – не только не противоречат предыдущим, но и согласуются с ними. Ибо Он не говорит, что Иоанн бессмертен, но что он будет пребывать с Енохом и Илией до Его Второго пришествия. Что и сам ученик подтвердил, говоря Но Иисус не сказал ему, что не умрет, но: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? (Ин.21,23). И понятно, что он опроверг, что он бессмертен, и подтвердил, что он будет пребывать до Второго пришествия.
Если же Евсевий Памфил описывая «Церковной истории» и свои времена, в которые он жил, вычислил вплоть до времен Траяна, и не нашел никаких противоречий, хотя так казалось. Это каждый воспринял своим умом, что совершенно известны времена Еноха, и сколько лет он жил в мире передало Священное Писание, но не потому, что отрицается перемещение праведного вместе с телом. С этим мнением согласуются деяния возлюбленного Иоанна и жизнь, о которой многие рассказывали. Ибо он был помещен, как говорят, Его увещанием в некое место. И разыскиваемый, он не был обретен внезапно, но распространяя святость на то место, в котором он короткое время находился, из которого мы все как из источника святости сие святое поглощаем. Ясно и то, что сие исследование, хотя и уклонилось от истины, не несет опасности душе. Ибо поиски истины относительно веры приносит душе большое разрушение. Поэтому следует придерживаться краткого слога, в котором осуществляется истина (который относится к истине?). Исследование проблем, касающихся веры, прекрасно, если в конце достигается истина. Если же такое исследование погрешает в истине, то это нехорошо, хотя и не несет гибели душе. Таким образом, разрешается второй и третий вопрос. Созданный бессмертным, Адам не осознавал выгоды этого положения, как до него диавол и вместе с ним отпавшие от Бога небесные силы. Если кто-то и посчитает, что слова И вот стал Адам как один из Нас были сказаны с иронией, то на самом деле это не так. Не имелось в виду, что Адам на самом деле стал Богом, это совершенно невозможно и было бы богохульством. Что же Бог хотел сказать фразой И вот стал Адам как один из Нас. И вот, сказал, Он, я показал, до какой степени, возможно, вообразить себя ставшим Богом. Так ответил Бог на слова Адама и обличил зло. Ибо мы часто находим в Писании, что Бог упрекает нас для нашего наставления.
Но есть и второе мнение. Могло быть и так, что слова И вот стал Адам как один из Нас были сказаны в ироническом смысле и не содержали упрека, но показывали милосердную речь Бога в Его сострадании. Пусть каждый выберет мнение, которое ему по душе.