T1 Nepos, Cornelius, Hannibal, 23, 13, 3
Многие историки описывали его войны, но среди них есть два автора, Силен и Сосил Лакедемонянин, которые сопровождали его в походах и жили вместе с ним, пока это угодно было судьбе. Тот же Сосил служил Ганнибалу и как учитель греческой словесности.
T2 Diodoros of Sicily, Bibliotheca historica, 26, 4
Менодот из Перинфа написал «Трактат по Греческой Истории» в пятнадцати книгах; Сосил из Элиды написал «Историю Ганнибала» в семи книгах
T3 Polybios, Historiae (Büttner–Wobst T.), 3, 20, 5
Нет нужды распространяться дольше об исторических сочинениях такого рода, каковы сочинения Херея или Сосила. По моему мнению, они имеют значение и цену не истории, а болтовни брадобрея или простолюдина.
Книга четвёртая
F1 PAP. WURZBURG
… все они отлично воевали, особенно массалийцы, которые первыми пришли и были всей причиной достижения успеха римлян. В общем, их лидеры призвали отдохнуть и придали им смелости, и они сами показали выдающийся дух в атаке противника. Кархедонцы дважды были побеждены, потому что массалийцы стали понимать их особый метод борьбы. … Случается, что если финикийцы составлялись напротив, нос к носу, они продвигались как бы совершая нападение, пока они не нападали сразу, но плыли через и разворачивались, резко тараня вражеские корабли со стороны(3)… массалийцы знали о уловке, которую Гераклид, который был миласцем и считался одним из самых проницательных людей того времени, как говорили, использовал у Артемисия. Нарисовав линию, передним кораблям было приказано стоять прямо, но другие, которые были в резерве остались в подходящих промежутках, так что если [враг] прошёл тех, напротив, они [резервы] кстати могли атаковать их, поскольку они были все наступающие, оставаясь в исходном положении. Это то, что он делал в прежние времена, и это стало причиной победы. Теперь, как мы уже говорили, масалийцы вспомнили успех этих ранних дел, и действовали, как кархедонцы (4) вышли против них должным образом… сражаясь бок о бок… кархедонцы обратились в бегство… римляне…
F2 Polybios, Historiae (Büttner–Wobst T.), 3, 20, 1-8
По получении римлянами известия о падении города заканфян, наверное, не было совещания о том, начинать ли теперь войну, хотя некоторые историки и утверждают противное; впрочем, они приводят еще и речи обеих сторон, совершая тем самым величайшую нелепость. И в самом деле, возможно ли, чтобы римляне, за год перед тем угрожавшие карфагенянам войною в случае вступления их на землю заканфян, теперь, когда карфагеняне силою взяли этот самый город, стали бы совещаться в собрании, начинать ли войну или нет? И как могут эти историки в одно и то же время изображать и крайне удрученное состояние сената, и рассказывать, что отцы приводили с собою в сенат двенадцатилетних мальчиков, которые участвовали в совещаниях и не должны были ни за что открывать своим родственникам что–либо запретное? Во всем этом нет ни слова правды или правдоподобия, или же судьба сверх прочих благ наделила римлян мудростью с самого рождения. Нет нужды распространяться дольше об исторических сочинениях такого рода, каковы сочинения Херея или Сосила. По моему мнению, они имеют значение и цену не истории, а болтовни брадобрея или простолюдина.
Итак, римляне по получении известия о несчастии заканфян выбрали немедленно послов и со всею поспешностью отправили их в Карфаген с двумя предложениями на выбор. Принятие одного из них должно было принести карфагенянам вместе с имущественным ущербом и позор, принятие другого — послужить началом больших затруднений и опасностей, именно: или карфагеняне должны выдать римлянам Ганнибала и находившихся при нем сенаторов, или римляне объявляли им войну. Когда послы явились в Карфаген, вошли в сенат и представили эти требования, карфагеняне с негодованием выслушивали предложение о выборе; однако выставили из своей среды способнейшего человека и в свою защиту повели такую речь.