Книга первая. Клио

Введение и мифическая старина Лидии (гл. 1—5). История Лидии от Креза: переход власти от гераклидов к мермнадам. (6—13). Царствование Гигеса, Ардисы, Садиатты, Алиатты; отношения их к эллинам; случай с Арионом (14—25). Крез, посещение его Солоном. (26—33). Домашние бедствия Креза; испытания оракулов (34—52). Приготовления к войне с персами; обращение к аѳинянам и спартанцам и дела сих последних (53—70). Война с персами, падение Сард, порабощение мидян персами; судьба Креза (71—94). Азия до господства персов: владычество ассириян, история мидян; Кир до завоевания Мидии (95—129). Покорение мидян персами; нравы и обычаи персов (130—140). Города ионян и эолян (141—153). Завоевания Кира на материке и островах (154—177). Ассирия с Вавилоном, покорение Вавилона. достопримечательности Ассирии (178—200). Поход на массагетов; гибель Кира; нравы массагетов (201—210).

1. Нижеследующие изыскания Геродот Галикарнасец представляет для того, чтобы от времени не изгладились из нашей памяти деяния людей, а также чтобы не были бесславно забыты огромные и удивления достойные сооружения, исполненные частью эллинами, частью варварами, главным же образом для того, чтобы не забыта была причина, по которой возникла между ними война.
Персидские ученые утверждают, что виновниками распри были финикияне, именно: прибыв от так называемого Ериѳрейского моря к нашему и поселившись здесь в той земле, которую занимают и теперь, финикияне немедленно обратились к мореплаванию в далекие страны; с египетскими и ассирийскими товарами они заходили в разные земли, между прочим и в Аргос. Аргос в то время был в нынешней Элладе первенствующим во всех отношениях государством. По прибытии сюда финикияне занялись продажей своих товаров. На пятый или шестой день, когда все почти было продано, пришла на морской берег в числе других женщин дочь тамошнего царя Инаха но имени Ио, — так называют ее и эллины. Расположившись у кормы, женщины покупали товары, какие наибольше нравились каждой из них. Тогда финикияне, согласившись между собою, кинулись на женщин; большая часть их спаслась бегством, но Ио вместе с несколькими другими была захвачена финикиянами. Бросив женщин на корабль, они отплыли к Египту.
2. Так прибыла в Египет Ио, по рассказам персов; но не так повествуют о том эллины. По словам персидских ученых, это была первая обида. После того, продолжают они, несколько эллинов высадились у финикийского города Тира и похитили здесь царскую дочь Европу; племени эллинов персы не знают; должно быть, это были критяне. Таким образом за нанесенную финикиянами обиду эллины отплатили равною обидою. После этого новую несправедливость совершили эллины: на длинном корабле они прибыли в Эю, что в Колхиде, на реке Фасиде, и там, по исполнении возложенного на них поручения похитили царскую дочь Медею. Царь Колхиды послал было в Элладу глашатая с требованием дочери обратно и удовлетворения за ее похищение; по эллины на это отвечали, что финикияне не заплатили им ничего за похищение аргивянки Ио, а потому и колхидяне не получат от них никакого удовлетворения.
3. В следующем поколении, по рассказам персов, сын Приама Александр, узнав о случившемся, возымел желание похитить для себя женщину из Эллады, будучи вполне убежден в безнаказанности похищения, ибо не понесли же наказания похитители эллины. Похитил он Елену. Эллины прежде всего порешили отправит послов в Азию с требованием возвратить Елену и уплатить пеню за похищение. Но в ответ на эти требования им напомнили о похищении Медеи с укором, что сами они не заплатили никакой пени и на выдачу похищенной женщины не согласились, между тем как от других желали бы получить удовлетворение.
4. До сих нор с обеих сторон были похищения отдельных лиц, а с этого времени эллины становятся тяжко виновными: они вторгаются с войском в Азию прежде, нежели персы вторглись в Европу. Вообще похищение женщин персы считают делом наглецов, месть же за похищенных прилична, по их мнению, глупцам; благоразумным людям вовсе не подобает заботиться о похищенных, ибо женщины не были бы похищаемы, если бы не желали того сами. Вот почему обитатели Азии, говорят персы, и не обращали никакого внимания на похищение их женщин, между тем как эллины из–за одной женщины лакедемонянки собрали огромное войско и, придя в Азию, разрушили царство Приама. С этого–то времени персы всегда считали эллинов своими врагами: почитая Европу с эллинами за отдельную страну, они присваивают себе Азию с живущими в ней народами.
5. Так рассказывают персы, называя разрушение Трои причиною вражды своей к эллинам. Относительно Ио финикияне не согласны с персами. Не силою доставили они ее в Египет, рассказывают финикияне, но в Аргосе она вступила в связь с хозяином корабля, потом заметив свою беременность и не желая открывать ее, из страха перед родителями добровольно отплыла с финикиянами.
Таков рассказ персов и финикиян. Со своей стороны я не стану входить в рассуждение, так ли это было, или иначе, но назову лицо, которое считаю первым обидчиком Эллады, и буду продолжать мое повествование, одинаково обозревая малые и большие города, ибо большие некогда города сделались впоследствии малыми и наоборот: города, значительные в мое время, были прежде малыми. Я знаю, что человеческое счастье не постоянно, а потому и буду упоминать как о больших, так равно и о малых городах.
6. Крез был лидянин по происхождению, сын Алиатты, и владычествовал над народами по сю сторону реки Галиса, протекающего с юга между сириянами и пафлагонянами и изливающегося на севере в так называемый теперь Евксинский Понт. Из всех известных нам варваров Крез первый подчинил своей власти некоторых из эллинов, заставив их платить дань, а с другими вступил в дружбу. Покорил он ионян, эолян и живущих в Азии дорян, а друзей приобрел себе в лакедемонянах. Раньше царствования Креза все эллины были свободны, ибо предшествовавшее задолго до Креза вторжение киммерияне, которые доходили до Ионии, не было покорением государств, а лишь хищническим набегом.
7. Припадлежа вначале Гераклидам, власть перешла потом в род Креза, к так называемым Мермнадам, следующим образом. Правителем Сард был Кандавла, именуемый эллинами Мирсилом, потомок Алкея, сына Геракла. Агрон, сын Нина, внук Бела, правнук Алкея, был из рода Гераклидов первым царем Сард, а Кандавла, сын Мирса, последним. Владыки, царствовавшие в этой стране раньше Агрона, происходили от Лида, сына Атиса, по имени которого назван целый народ лидийский, прежде называвшийся Меиопами. Они–то и облекли Гераклидов властью, доставшуюся им по изречению оракула. Гераклиды происходили от рабыни Иардана и Геракла, управляли страною в лице двадцати двух поколений на протяжении пятисот пяти лет, в непрерывной преемственности от отца к сыну до Кандавлы, сына Мирсова.
8. Этот Кандавла страстно любил свою жену и воображал поэтому, что владеет красивейшею в свете женщиною. У царя был копьеносец, сын Даскила, Гигес, к которому царь был весьма расположен; ему поверял Кандавла важнейшие дела свои и между прочим превозносил красоту жены. Немного времени спустя, — Кандавле суждено было погибнуть, — царь обратился к Гигесу с такою речью: «мне кажется, Гигес, ты не доверяешь моим словам о красоте жены, ибо слух у человека не так доверчив, как зрение: поэтому постарайся увидеть её обнаженною». В ответ на это Гигес вскрикнул: «неразумные речи слышу я от тебя, владыка! Неужели ты велишь мне посмотреть мою госпожу нагою? Ведь вместе с платьем женщина совлекает с себя и стыд. Давно существуют у людей прекрасные изречения; из них следует черпать уроки; в числе изречений есть следующее: 'всякий смотри свое". Я верю, что жена твоя красивейшая женщина, и пожалуйста не требуй от меня недозволенного».
9. Замечанием этим Гигес надеялся защитить себя от беды, потому что опасался, как бы отсюда не вышло для него какого несчастия. Но Кандавла возразил: «будь смелее, Гигес; не думай, что я предлагаю тебе это ради испытания, не бойся ничего и со стороны жены моей. Все дело с самого начала я устрою так, что она и не заметит, когда ты будешь смотреть на нее: поставлю тебя в нашей почивальне за открытою дверью; тотчас за мною войдет в спальню к ложу и жена моя. Подле дверей стоит стул; раздеваясь она будет складывать на него свое платье одно за другим, а ты спокойно можешь ее осматривать. Когда она отойдет от стула к постели и обернется к тебе спиною, постарайся проскользнуть в дверь так, чтобы она тебя не заметила».
10. Видя, что уклониться нельзя, Гигес согласился. Когда пришла пора ложиться спать, Кандавла ввел Гигеса в почивальню, а вслед затем вошла и жена. Гигес глядел на нее, когда она, войдя в комнату снимала с себя платье. Когда же царица повернулась к нему спиною и направилась к постели, Гигес украдкой вышел вон. Но при этом жена Кандавлы взглянула на него и поняла, что все устроено ее мужем; она сильно застыдилась, но не крикнула и не выдала себя, в душе затаив месть Кандавле. Дело в том, что у лидян, как у всех почти варваров, даже мужчина считает для себя большим позором, если его увидят нагим.
11. Итак, ничего тогда не обнаружив, она сохранила спокойствие; но на следующий день немедленно подготовила вернейших слуг своих и велела позвать Гигеса. Он пошел на зов, не подозревая, что жена Кандавлы знает что–нибудь о случившемся: и прежде он являлся каждый раз, когда царица звала его. При появлении Гигеса она обратилась к нему с такою речью: «я даю тебе, Гигес, на выбор одну из двух дорог, лежащих перед тобою. которую из них ты предпочтешь: или, убив Кандавлу, владей мною и всем лидийским царством, или ты умрешь тот час сам, чтобы впредь, в угоду Кандавле, ты не глядел на то, на что тебе не подобало. Поэтому должен погибнуть или он за то, что устроил это, или ты за то, что глядел на меня обнаженную и тем совершил недозволенное». Сначала речи царицы изумляли Гигеса, потом он умолял ее не принуждать его к такому выбору. Но та оставалась непреклонной, и Гигес увидел себя действительно вынужденным или убить своего господина, или умереть самому; он предпочел остаться в живых. «Так как ты заставляешь меня против воли убить моего господина», сказал тогда Гигес царице, «то научи, как нам напасть на него». Согласившись на это, она сказала: «нападение должно быть сделано с того самого места, с которого он показал тебе меня обнаженную, а смерть постигнет его во время сна».
12. Когда замысел был готов, и наступила ночь, Гигес последовал за царицею в почивальню; до этого момента его не отпускали, и ему не било никакого спасения от выбора — или умереть самому, или погубить Кандавлу. Дав в руки меч, царица скрыла Гигеса за тою самою дверью. Когда после этого Кандавла лег спать, Гигес вышел из–за двери, убил царя и таким образом завладел женою его и царством (об этом упомянул в ямбическом триметре и Архилох из Пара, живший в то же время).
13. Получив власть, Гигес упрочил ее за собою при содействии дельфийского прорицалища. Когда по случаю убийства Кандавды лидяне вознегодовали было и восстали с оружием в руках, тогда бунтовщики с Гигесом во главе помирились с остальными лидянами на том, что он будет царствовать над ними, если оракул признает его царем; если же нет, то он передаст царство обратно Гераклидам. Оракул признал Гигеса, и он после этого воцарился. Однако Пиѳия тогда же возвестила, что Гераклиды будут отмщены на пятом поколении Гигеса. Ни лидяне, ни цари их не обращали никакого внимания на изречение оракула, пока оно не исполнилось.
14. Так Мермнады получили власть, отняв ее у Гераклидов, а по воцарении Гигес послал в Дельфы многочисленные дары: сколько ни есть серебряных даров, большая часть их от него и находится в Дельфах. Кроме серебра, он пожертвовал в большом числе в золотые сосуды; в числе их наиболее достойны упоминания шесть золотых чаш. Весят они триста талантов и помещаются в сокровищнице коринѳян; впрочем, говоря по правде, сокровищница эта есть дело не коринѳского государства, но Кипсела, сына Еетиопа. Насколько мы знаем, Гигес первый из варваров после Миды, фригийского царя, сына Гордии, послал дары в Дельфы. Мида посвятил оракулу царский трон, сидя на котором он прежде творил суд, — замечательное произведение; трон находится на том самом месте, где и чаши Гигеса. То золото в серебро, которое подарил Гигес, дельфийцы называют по имени жертвователя Гигадою.
15. Сделавшись царем, Гигес тоже совершал военные походы на Милет и Смирну и взял нижний Колофон; впрочем тридцать восемь лет своего царствования он не ознаменовал ничем достославным. Поэтому ничего больше о нем я говорить не буду, упомяну только о сыне его Ардисе, царствовавшем после Гигеса. Ардис покорил Приену и ходил войною на Милет; в его царствование киммерияне, теснимые из своей родины кочевыми скиѳами, пришли в Азию и овладели Сардами, за исключением акрополя.
16. Ардису, царствовавшему сорок девять лет, наследовал сын его Садиатта и царствовал двенадцать лет, а за Садиаттою следовал сын его Алиатта. Этот последний воевал с Киаксарою, внуком Деиоки. и прогнал киммериян из Азии; он покорил Смирну, заселенную жителями Колофона, и напал на Клазомены. Однако отсюда он возвратился домой не так, как желал, по потерпев жестокое поражение. Другие важнейшие дела его царствования следующие.
17. Он вел войну с Милетом, унаследовав ее от отца. Отправившись с войском против Милета, он разорил город следующим образом: ежегодно в ту пору, когда на полях созревали плоды, он врывался с войском на городские земли; войско шло под звуки свирелей, струнных инструментов, с женскими и мужскими флейтами. Войдя в милетскую область, Алиатта не разрушал домов на тамошней земле, не сожигал их и не ломал в них дверей; дома оставлялись в покое, по каждый раз уничтожал деревья и посевы и затем возвращался назад. Так как море было во власти милетян, то правильная осада города была бы бесполезна; дома же щадил лидийский царь для того, чтобы милетяне, живя в них, имели возможность обсеменять и обрабатывать поля. а он снова своими нападениями опустошал бы обработанные земли.
18. Такого рода войну он вел одиннадцать лет, и за это время милетяне претерпели два жестоких поражения, одно на своей же земле, в Лименее, другое в равнине Меандра. В течение шести лет из одиннадцати лидянами управлял еще Садиатта, сын Ардиса, и в это время совершал походы в милетскую область; Садиатта же и начал ату войну. Остальные пять лет из одиннадцати, следовавшие за теми шестью, вел войну сын Садиатты Алиатта; приняв ее от отца, о чем сказано было выше, он. воевал с неослабною ревностью. Никто из ионян не помогал в этой войне милетянам, за исключением хиосцев, которые платили услугой за такую же услугу: раньше милетяне помогали хиосцам в войне их с ериѳреянами.
19. Наконец на двенадцатом году, когда лидяне снова зажгли нивы, случилось следующее: лишь только поле занялось огнем, ветер направил пламя на храм Аѳины по прозванию Ассееской, и храм сгорел. На это не было сначала обращено никакого внимания, а по возвращении войска в Сарды Алиатта заболел. Так как болезнь его затянулась, то по совету–ли другого, или по собственному решению, он послал в Дельфы спросить божество о причине болезни. Пришедшим в Дельфы пиѳия сказала, что она не станет говорить им ничего до тех пор, пока они не восстановят храма Аѳины, сожженного в Ассесе, что подле Милета.
20. Я знаю это со слов дельфийцев. Милетяне впрочем прибавляют, что сын Кипсела Периандр, нежнейший друг тогдашнего милетского тирана Ѳрасибула, узнав об изречении оракула Алиатте. сообщил через посланца изречение это тирану для того, чтобы тот знал его и сообразно с ним вел бы свои дела.
21. Так рассказывают об этом милетяне. Между тем Алиатта, получив ответ оракула, тотчас послал глашатая в Милет для заключения мира с Ѳрасибулом и милетянами на такое время, какое потребовалось бы для сооружения храма. Посланец явился в Милет, а Ѳрасибул, будучи уведомлен заранее обо всем и зная намерения Алиатты, устроил следующее: весь хлеб, какой бил в городе у него самого в у частных лиц, он велел снести не площадь и предупредил милетян, чтобы они по данному им сигналу собирались все вместе и шумными толпами ходили из дома в дом.
22. Устраивал и говорил так Ѳрасибул для того, чтобы глашатай из Сард увидел большую кучу хлеба, веселящееся население и известил бы об этом Алиатту. Так действительно и случилось. Когда глашатай увидел все это, сообщил поручение царя своего Ѳрасибулу и возвратился обратно в Сарды, перемирие было заключено, как я узнаю, именно по этой, а не по какой–либо другой причине: Алиатта полагал было, что в Милете сильнейшая нужда в хлебе, и что жители его в крайне бедственном положении, а теперь вернувшийся из города глашатай принес вести противоположные и неожиданные. Когда перемирие было заключено на условии взаимной дружбы и союза, и в честь Аѳины было сооружено в Ассесе два храма вместо одного, Алиатта выздоровел. Так ведена была Алиаттою война с милетянами и с Ѳрасибулом.
23. Тот Периандр, который открыл Ѳрасибулу изречение оракула, был сын Кипсела. Он был тираном в Коринѳе. По рассказам коринѳян, а с ними согласны лесбияне, в жизни Периандра случилось чрезвычайное чудо, именно: на Тенар вынесен был на дельфине Арион меѳимнянин, лучший в то время киѳаред; он первый, насколько нам известно, составил диѳирамб, дал ему имя и исполнил его в Коринѳе.
24. Рассказывают, что этот Арион, проводивший большую часть жизни в Коринѳе у Периандра, пожелал однажды посетить Италию и Сицилию, и стяжав там большие богатства, собрался отплыть в Коринѳ. Доверяя больше всего коринѳянам, он нанял в Таренте коринѳское судно и оттуда отъехал. На открытом море коринѳяне вознамерились выбросить Ариона в море в завладеть его имуществом. Узнав об этом, Арион умолял их оставить ему жизнь и предлагал им свои богатства; но перевозчики были непреклонны и предложили ему или умертвить себя с тем, что они погребут его на суше, или кинуться немедленно в воду. В этом крайне трудном положении Арион просил, если уж так им угодно, дозволить ему спеть песню, стоя на корме в полном своем наряде; он обещал по исполнении песни умертвить себя. В ожидании удовольствия от пения лучшего певца перевозчики удалились от кормы корабля на середину его. Арион надел на себя полный наряд свой, взял в руки кифару и, став на досках кормы, исполнил песню высокого тона; по окончании песни оп как был, в полном одеянии бросился в море. Перевозчики поплыли дальше в Коринѳ, а дельфин, как рассказывают, взял Ариона на себя и вынес на Тенар. Выйдя на берег, он отправился в своем платье в Коринѳ и там рассказал все, что с ним случилось. Не доверяя Ариону, Периандр содержал его под стражею, никогда не отпускал, но велел следить также и за корабельщиками. Как только судно прибыло, он позвал перевозчиков и расспрашивал их об Арионе; те отвечали, что он в Италии, здравствует, и что они оставили его благоденствующего в Таренте. Тогда Периандр показал им Ариона в том виде, как он бросился в море. Перевозчики были изумлены и на улики не могли ничего возразить. Так повествуют коринѳяне и лесбияне, а на Тенаре находится пожертвованное Арионом медное небольшое изображение, сидящий на дельфине человек.
25. Лидийский царь Алиатта царствовал пятьдесят семь лет и умер по окончании войны с милетянами. За излечение от болезни он, второй из этого дома, пожертвовал в Дельфы большую серебряную чашу и железный спаянный подчашник; среди священных даров в Дельфах это последнее пожертвование заслуживает внимания; подчашник сделан Главком хиосским, единственным изобретателем пайки железа.
26. По смерти Алиатты власть наследовал сын его Крез на тридцать пятом году жизни; жители Ефеса были первые из эллинов, на которых оп пошел войною. Осажденные им ефесцы посвятили свой город Артемиде, в знак чего протянули веревку от ее храма к городской стене; расстояние между старым городом, который тогда был в осаде, и храмом семь стадий. Итак ефесцы первые подверглись нападению Креза; потом и остальные ионяне и эоляне испытали то же, одни за другими, причем каждый раз Крез выставлял новые предлоги, измышляя против одних тяжкие обвинения, против других ничтожные.
27. Когда таким образом Крез покорил всех азиатских эллинов и сделал их своими данниками, он задумал соорудить флот и напасть на жителей островов. Все уже было готово к сооружению флота, когда по словам одних пришел в Сарды Биант из Приены, по словам других Питтак из Митилены, и известиями об Елладе приостановил постройку судов, именно: на вопрос Креза, нет–ли чего нового, гость отвечал: «островитяне, царь, скупают лошадей в большом числе, намереваясь идти войною на Сарды и на тебя». Полагая, что тот говорит правду, Крез заметил: «если бы боги внушили островитянам мысль идти на сынов лидийских на лошадях!» А гость на это сказал: «кажется, царь, ты сильно желал бы встретить островитян на суше конными, и ты совершенно прав; но разве ты не думаешь, что, прослышав о твоем намерении соорудить против них флота, они более всего пожелают напасть на лидян на море и отмстить им за тех эллинов не суше, которых ты обратил в рабство?» Как говорят, замечание это очень понравилось Крезу; он нашел его остроумным и убедительным и приостановил сооружение флота; с живущими на островах ионянами заключил после этого дружественный союз.
28. С течением времени покорены были Крезом почти все народы, обитающие по сю сторону реки Галиса, за исключением киликиян и ликиян. (именно: лидяне, фригияне, мисяне, мариандины, халибы, пафлагонцы, ѳракияне, ѳины и биѳины, кары, ионяне, доряне, эоляне, памфилы).
29. После покорения этих народов (и присоединения их к лидянам) стали приходить из Еллады в цветущие богатством Сарды всякие мудрецы по различным побуждениям; в числе их был и аѳинянин Солон, который составил аѳинянам по их поручению законы и потом в течение десяти лет путешествовал под предлогом любознательности, а на самом деле для того, чтобы не быть вынуждену отменить что–либо из составленных им законов. Сделать это без Солона аѳиняне не могли, потому что обязали себя грозными клятвами пользоваться данными им Солоном законами в течение десяти лет.
30. Итак, отправившись путешествовать ради этого и из любопытства, Солон прибыл в Египет к Амасиду и в Сарды к Крезу. Крезом он был принят радушно в царском дворце. На третий или на четвертый день по прибытии в Сарды, царские слуги по повелению Креза водили Солона по сокровищницам и показывание ему все богатства, всю роскошь и великолепие царя. После того, как Солон все это видел и внимательно рассмотрел, Крез сказали. ему: «о твоей мудрости и о твоих путешествиях, любезный аѳинянин, до нас доходит громкая молва; из жажды к знанию и из любопытства ты посетил многие земли, а потому я желал бы спросить тебя: видел ли ты уже счастливейшего человека?» Крез задал такой вопрос в уверенности, что счастливейший из людей он сам. Ничего этого не подозревая, Солон. чистосердечно отвечал: «аѳинянина Телла, царь». Изумленный Крез поспешно спросил: «почему же Телла считаешь ты счастливейшим?» Солон отвечал: «во–первых, родное государство Телла было счастливо; он имел прекрасных детей и дожил до той поры. когда у всех их дети родились и благополучно выросли; вовторых, средства к жизни были у него. по нашим понятиям, достаточные, а кончил он дни свои славною смертью, именно: во время сражения аѳинян с соседями при Елевсине он помог своим обратить врагов в бегство и умер мужественною смертью; аѳиняне похоронили его на государственный счет на том самом месте, где он пал, и почтили высокими почестями».
31. Когда подробными рассказами о счастливой судьбе Телла Солон еще больше возбудил внимание Креза, сей последний снова спросил его: кого же он считает вторым счастливцем, будучи уверен, что ему принадлежит по крайней мере второе место. «Клеобиса и Битопа», отвечал однако Солон. «Родом они аргивяне, имели достаточные средства к жизни и обладали такой физической силой. что оба вместе вышли победителями из состязания. Рассказывают об этом так: однажды в праздник аргивской Геры матери их настоятельно необходимо было приехать в повозке в храм богини; быки не подоспели во–время с поля, нужно было торопиться, тогда юноши сами наложили на себя ярмо и потащили повозку к храму на протяжении сорока пяти стадий; на повозке сидела мать их. Совершив это в виду праздничного собрания, юноши умерли прекраснейшею смертью, а божество показало на них, что для человека гораздо лучше умереть, нежели жить. Присутствовавшие аргивяне прославляли юношей за силу, а мать за таких детей; сама же мать. восхищенная подвигом сыновей своих и доставшейся ей на долю славой, молилась перед ликом богини о том, чтобы Клеобису и Битону божество даровало наилучшую человеческую участь. После этой молитвы они совершили жертву и участвовали в праздничной трапезе, потом заснули в том самом храме и более не вставали; таков был конец их жизни. Аргивяне сделали статуи юношей и пожертвовали в Дельфы, как изображения достойнейших людей.
32. Таким образом вторыми победителями в счастии Солон призвал этих юношей. Тогда Крез с досадою вопросил: «неужели же, любезный аѳинянин, ты ни во что ставишь мое счастие и меня считаешь ниже простых людей?» Солон на это отвечал: «я знаю, Крез, что всякое божество завистливо и любит смуту, а ты спрашиваешь меня о человеческом счастии. Как много в своей долгой жизни человек вынужден видеть того, чего он не желал бы видеть, и как много он должен испытать! Пределом человеческой жизни я почитаю семьдесят лет; эти семьдесят лет составляют двадцать пять тысяч двести дней, не считая вставочного месяца. Если же каждый второй год увеличить на один месяц для того, чтобы времена года точно совпадали с летосчислением, то на семьдесят лет получится вставочных месяцев тридцать пять, что составит тысячу пятьдесят дней. Из всех этих дней в семидесяти годах, а их двадцать шесть тысяч двести пятьдесят, ни один никогда не приносит с собою того, что другой. Таким образом, Крез, человек весь не более как случайность. Ты конечно очень богат и царствуешь над многими народами; но назвать тебя счастливым я могу не раньше как узнав, что век свой ты кончил счастливо. Ибо человек очень богатый ничуть не счастливее того, который имеет лишь насущный хлеб, если только первому не суждено, имея все блага, счастливо кончить дни свои. Ибо многие очень богатые люди несчастны, тогда как многие другие с умеренным состоянием счастливы. Очень богатый, по несчастный человек превосходит счастливого, по мало имущего в двух только отношениях, а счастливый превосходит несчастного богача во многом. Тогда как первый имеет возможность удовлетворять своим страстям и перенести большую приключившуюся с ним беду, последний превосходит его в следующем: будучи не в состоянии удовлетворять страстям и переносить несчастия подобно первому, второй огражден от них своим счастьем; он не подвергается испытаниям, свободен от болезней, не впадает в несчастия, имеет детей, благообразен. Если ко всему этому конец жизни его прекрасен, то вот тебе тот, о ком спрашиваешь, человек, достойный назваться счастливым. Все–таки ранее смерти его воздержись с приговором, не называй его счастливым, по лишь благоденствующим. Совмещение всего в одном лице невозможно подобно тому, как ни одна страна не довлеет себе во всем, но имея одно. нуждается в другом, и та страна наилучше, которая имеет больше всех. Подобно этому нет ни одного человека, довлеющего себе во всем: одно он имеет, в другом нуждается; кто владеет наибольшим числом благ до конца дней и в благополучии кончает жизнь, того, царь, по моему мнению, справедливо назвать счастливым. Во всяком деле следует смотреть на конец: многих людей божество ласкало надеждою счастия и потом ниспровергало их в конец».
33. Речи эти неприятны были Крезу; на Солона он посмотрел с пренебрежением и отпустил его; глупцом казался ему тот, кто не обращает внимания на настоящие блага и советует во всяком деле взирать лишь на конец.
34. По уходе Солона постигло Креза тяжкое возмездие от божества, как кажется, за то, что он почитал себя счастливейшим из всех людей. В первую же ночь во сне явился ему призрак и правдиво предсказал несчастия, грозившие его Сыну. У Креза было два сына; один из них был калека, глухонемой; другой во всем далеко превосходил своих сверстников; назывался он Атис. На этого–то Атиса и указало приведение Крезу, говоря, что он погибнет от раны, нанесенной железным копьем. Проснувшись и поразмыслив, Крез испугался приведения, тотчас женил сына и, хотя прежде Атис обыкновенно становился во главе лидийского войска, Крез не отпускал его больше в военные походы; равным образом велел перенести из зал в дальние покои дротики, копье и всякое иное оружие, чтобы оно со стен не упало на сына.
35. Во врем свадьбы сына в Сарды пришел человек, запятнанный невольным преступлением, с нечистыми еще руками; по происхождению фригиец, он был царского рода; пришел он в дом Креза и согласно тамошним обычаям просил об очищении. Крез очистил его. Обряд очистительный у лидян походит на тот же обряд у эллинов. Совершив обычное очищение, Крез стал расспрашивать гостя, откуда, и кто он: «кто ты, странник, из какой части Фригии пришел к моему очагу? Какого мужчину или какую женщину умертвил ты?» «Царь», отвечал гость, «я сын Гордия, внук Миды; имя мое Адраст, а умертвил я нечаянно родного брата и явился сюда, изгнанный отцом и лишенный всего». Крез на это заметил ему: «ты — сын друзей наших и пришел к друзьям; находясь в нашем доме, ты ни в чем не будешь нуждаться. Несчастие свое переноси терпеливо, и это послужит тебе на благо». Так он жил в доме Креза.
36. В это самое время на Олимпе в Мисии появился свирепый кабан; спускаясь с горы, он опустошал поля мисян. Много раз уже мисяне выходили на зверя, но не причиняли ему никакого вреда, напротив сами от него терпели. Наконец и Крезу пришли посланцы от мисян с просьбою. «В пашей земле, царь», сказали они, «появился огромный кабан, опустошающий наши поля; при всех усилиях мы не можем одолеть его. Теперь просим тебя, пошли к нам своего сына и избранных юношей с собаками, чтобы прогнать дикого зверя из нашей земли». Так просили они Креза, но царь, памятуя сновидение, сказал им: «о сыне моем больше и не вспоминайте; к вам не пошлю я его; он недавно женился и теперь занят супругой. Но я дам вам отборных лидян и всех моих охотничьих собак и прикажу приложить всяческие старания к тому, чтобы вместе с вами прогнать зверя из вашей земли».
37. Таков был ответ Креза, и мисяне остались довольны им. Но сын Креза слышал их просьбу и также пришел сюда. Так как отец отказался отпустить его вместе с мисянами, то юноша обратился к отцу с такою речью: «прежде, отец мой, лучшим и благороднейшим занятием моим било — ходить на войну, охотиться и тем снискивать себе славу. Теперь ты удерживаешь меня от войны и охоты: ни трусость моя, ни малодушие не озабочивают тебя. Какими глазами глядеть мне теперь на людей, когда я иду на площадь или возвращаюсь оттуда? Что станут думать обо мне наши граждане? Каким покажусь я жене моей? Что за мужа иметь во мне, подумает она? Поэтому или отпусти меня на охоту, или докажи мне, что иначе поступать не следует».
38. Крез на это отвечал: «я поступаю так, дитя мое, вовсе не из равнодушия к трусости в тебе или к какому иному недостатку, но потому что явившийся во сне призрак сказал мне, что ты не долговечен, и что умрешь от железного копья. Во внимание к сновидению я ускорил твою свадьбу; удерживаю тебя от предприятий и принимаю всевозможные меры к тому, чтобы при моей жизни сохранить тебя невредимым; ведь ты единственный у меня сын; другого, лишенного слуха от рождения, я не считаю».
39. Юноша на это отвечал: «тебе позволительно, отец, после такого сновидения оберегать меня. Но я осмелюсь сказать тебе, что кое–чего ты не постигаешь и в толковании сновидения заблуждаешься. По твоим же словам, сновидение предсказало мае смерть от железного копья, а разве у кабана есть руки или железное копье, которого следовало бы опасаться? Если бы сновидение сказало тебе, что я умру от зуба или от чего–нибудь другого подобного, тогда ты должен был бы делать то, что делаешь теперь; между тем привидение сказало: от копья. Поэтому отпусти меня: сражаться с людьми нам не предстоит».
40. «Сын, мой», заметил Крез, «этим объяснением сновидения ты отчасти убеждаешь меня; решение свое я изменяю и отпускаю тебя на охоту».
41. После этого Крез позвал к себе Адраста и сказал ему: «когда несчастная доля постигла тебя, Адраст, я не укорял тебя, очистил, приютил в моем доме и доставляю тебе все нужное. Поэтому ты обязав заплатить мае добром за добро, содеянное для тебя раньше; я прошу тебя, береги моего сына, который отправляется теперь на охоту, как бы по дороге не напали на вас разбойники и не причинили бы ему какой беды. Помимо этого и тебе следует отправиться туда, где ты можешь отличиться: охота — исконное занятие в вашем роде, к тому же ты силен».
42. «При других обстоятельствах», сказал Адраст, «я не пошел бы на такое дело; при моем несчастии не подобает идти в круг счастливых сверстников, и у меня нет к тому охоты; я воздерживался еще и по многим другим причинам. Но теперь, когда ты настаиваешь, и мне необходимо угодить тебе, я обязан отплатить тебе добром, я готов сделать это, а сын твой, которого ты поручаешь мне, будь уверен, возвратится невредимым, насколько то зависит от его охранителя».
48. После такого ответа Крезу Адраст и Атис вышли в сопровождении отборных юношей и собак. Подойдя к горе Олимпу и после поисков найдя зверя, они обступили его кольцом и метали в него копья. Тогда чужестранец, тот самый, который не задолго перед тем был очищен от убийства и носил имя Адраста, метнул копье, но попал не в кабана, а в сына Креза. Пораженный на смерть копьем, юноша таким образом оправдал предсказание призрака. Между тем кое–кто побежал известить обо всем Креза и, придя в Сарды, рассказал царю об охоте и о смерти сына.
44. При известии о смерти сына Крез пришел в исступление, больше всего жалуясь на то, что убийцею сына оказался тот самый человек, которого он очистил. Тяжко удрученный несчастием, Крез взывал к Зевсу очистителю в свидетели того, что учинил ему гость, взывал к хранителю очага и дружбы, называя по имени одно и то же божество; хранителя очага призывал он потому, что принял странника, убийцу сына в дом свой и, ничего не предчувствуя, кормил его, хранителя дружбы потому, что отпустил сына вместе с чужеземцем, как со стражем его, а нашел в нем ненавистнейшего врага.
45. Затем явились лидяпе с трупом на руках: позади их шел убийца. Он стал перед трупом, протянул руки в знак покорности, предавая себя Крезу и умоляя убить его подле праха сына; он вспоминал свое прежнее несчастие, прибавляя, что он поверг в несчастие и того, кто его очистил, и что ему нельзя жить больше. Слушая это, Крез сжалился над Адрастом, как ни было велико собственное горе, и сказал: «признавая себя виновным в смерти моего сына, ты, чужеземец, даешь мне полное удовлетворение. Не ты — виновник моего несчастия, будучи лишь невольным исполнителем, но какое–нибудь божество, давно уже предварившее меня о случившемся». Сына Крез похоронил с подобающими почестями, а Адраст, сын Гордия, внук Миды, убийца родного брата и убийца сына очистителя, более всех людей, по его собственному убеждению, преследуемый роком, умертвил себя на могиле юноши после того, как водворилась там тишина.
46. В тяжкой скорби об утраченном сыне Крез два года ничего не предпринимал. Конец его скорби положили сокрушение могущества Астиага, Киаксарова сына, Киром, сыном Камбисы, и усилением персидского царства. Тогда он вознамерился приостановить, насколько возможно, дальнейшее усиление персидского царства, дабы не дать ему усилиться чрезмерно. Остановившись на этой мысли, Крез немедленно послал спросить оракулов эллинских и ливийских; одни посланцы отправились в Дельфы, другие в фокидские Абы, третьи в Додону; иные отправлены были также к Амфиараю и Трофонию, а иные к бранхидам в милетской земле. Таковы были эллинские оракулы, к которым Крез обратился за советом. К Аммову ливийскому он послал других лиц. Целью Креза было испытать правдивость оракулов, и затем, если они окажутся знающими истину, послать к ним вторично и спросить, предпринимать–ли ему поход против персов.
47. Для испытания оракулов Крез приказал отправлявшимся в путь лидянам поступить следующим образом: вести счет дням со времени выхода из Сард и в сотый день обратиться к оракулам с вопросом: что делает в это время лидийский царь Крез, сын Алиатты? Что бы ни сказали оракулы, вопрошающие должны записать ответы и доставить их Крезу. Об ответах остальных оракулов не говорит никто; но как только лидяне вступили в храм дельфийский и спросили божество так, как им было приказано, пиѳия в шестистопных стихах отвечала следующее: «я знаю количество песку и меру моря, я постигаю мысли глухонемого и слышу безгласного, ко мне дошел запах крепким щитом защищенной черепахи, она варится в медном сосуде вместе с мясом ягненка; медь разостлана внизу и медь положена сверху».
48. Записав изречение пиѳии, лидяне удалились и возвратились в Сарды. Остальные послы также явились туда с изречениями оракулов. Тогда Крез стал рассматривать записи, разбирая их одну за другою. Ни одна из них не удовлетворяла его; лишь узнав изречение дельфийского оракула, он проникся чувствами благоговения и веры, находя действительным оракулом только дельфийский, так как он один открыл то, что сделал Крез. Дело в том, что, отправив к оракулам вопрошателей, царь дождался назначенного дня и устроил следующее: изрубил вместе черепаху и ягненка и сам варил их в медном котле, будучи уверен, что ни придумать, ни угадать этого никто не сможет.
49. Таков был ответ, полученный Крезом из Дельф. Не знаю, что сказал лидянам оракул Амфиарая после того, как они исполнили установленные в храме правила, никто не говорит о том; только Крез убедился, что и это святилище имеет правдивого оракула.
50. После этого Крез умилостивлял дельфийское божество обильными жертвами, именно: он принес ему в жертву всякого рода животных по три тысячи голов, соорудил огромный костер и сжег на нем ложа частью позолоченные, частью посеребренные, золотые чаши, пурпурные плащи и хитоны; этим он надеялся вернее расположить к себе божество. Кроме того, царь велел всем лидянам участвовать в жертвоприношении, в какой мере каждый из них может. По окончании жертвоприношения он велел переплавить огромное количество золота, приготовить из него полукирпичи в числе ста семнадцати, каждый в шесть ладоней длины, в три ширины и в одну ладонь высоты; из них четыре кирпича из чистого золота, каждый в два с половиною таланта весом, остальные из белого золота, каждый весом в два таланта. Кроме того, он велел приготовить изображение льва из чистого золота весом в десять талантов. Когда горел дельфийский храм, лев этот упал с полукирпичей, на которых стоял, и лежит теперь в коринѳской сокровищнице; весу имеет он шесть талантов с половиною, ибо три с половиною таланта расплавилось.
51. Сверх всего этого Крез послал в Дельфы две больших чаши, одну золотую, другую серебряную; золотая помещена была в храме на правой стороне от входа, серебряная на левой. Но и эти чаши во время пожара сдвинуты были со своих мест; золотая находится теперь в клазоменской сокровищнице и весит восемь с половиною талантов и двенадцать мин; серебряная, вмещающая в себе шестьсот амфор, стоит в углу предхрамия: чашу эту дельфийцы наполняют разбавленным вином в праздник ѳеофаний. По словам дельфийцев, это — произведение Ѳеодора из Сама, и я верю им, потому что оно выдастся из ряда обыкновенных. Крез послал еще четыре серебряных бочки, находящиеся в коринѳской сокровищнице, а также две кропильницы, золотую и серебряную; на золотой начертана надпись, в которой неправильно лакедемоняне называют себя жертвователями ее. На самом деле и эта чаша дар Креза, а надпись начертал некто из дельфийцев в угоду лакедемонянам; имя его я знаю, но не назову. Лакедемонянами пожертвовано изображение мальчика, сквозь руку которого течет вода, а не кропильница. Вместе с этими дарами Крез послал еще и другие предметы, со всеми не обозначаемые отдельно, между прочим круглые литые вещи из серебра, золотое изображение женщины в три локтя вышиною; по словам дельфийцев, это женщина, пекшая хлеб для Креза. Наконец он пожертвовал ожерелья своей жены и ее пояс.
53. Таковы были дары Креза в Дельфы. Узнав о добродетелях и несчастии Амфиарая, он послал ему золотой щит, золотое полновесное копье, В котором как древко, так и острие были равно из золота. Еще в мое время оба эти пожертвования находились в Ѳивах в храме Аполлона Исменского.
53. Тем лидянам, которые повезли эти дары в храмы, Крез наказывал спросить оракулов, начинать ли ему войну с персами, и не должно–ли ему соединить со своим какое–нибудь другое войско. Придя к тем оракулам, к которым были посланы, лидяне посвятили дары и потом вопросили оракулов в следующих выражениях: «царь лидян и прочих народов Крез, почитая эти оракулы единственными у людей, присылает вам дары, достойные ваших изречений, и спрашивает вас, вести–ли ему войну с персами и не соединиться–ли с каким–нибудь войском». Таков был вопрос их; ответы обоих оракулов были одинаковы, именно: если Крез предпримет войну против персов, то он сокрушит обширное царство; кроме того, оракулы советовали найти могущественнейших из эллинов и заключить с ними союз.
54. Услышав данные оракулами ответы, Крез остался вполне доволен, рассчитывая «сокрушить царство» Кира. Он послал снова к пиѳийскому оракулу и, узнав количество дельфийцев, одарил каждого из них двумя золотыми монетами. В благодарность за это дельфийцы даровали Крезу и лидянам на вечные времена преимущество перед всеми вопрошающими, свободу от дани, место в передних рядах на общественных празднествах; кроме того, каждому лидянину предоставлено было право сделаться дельфийским гражданином.
55. Одарив дельфийцев, Крез обратился к оракулу в третий раз: он стал спрашивать его особенно часто после того, как убедился в его правдивости. На сей раз он вопрошал, долговечна–ли его власть. Пиѳия на это отвечала: «когда мул воцарится над лидянами, тогда, слабоногий лидянин, беги к каменистому Герму, не останавливайся и не стыдись прослыть трусом».
56. Этому ответу Крез наибольше обрадовался, надеясь на то, что мул вместо человека никогда не будет царем лидян; следовательно ни он сам, ни дети его не потеряют власти. После этого царь старался узнать могущественнейших из эллинов с тем, чтобы войти с ними в дружбу. В поисках своих он открыл, что лакедемоняне и аѳиняне занимают первое место, одни в дорийском племени, другие в ионийском. Это были главные племена, издревле составлявшие одно пеласгийский народ, другие эллинский; одно из них никогда не переселялось, другое странствовало очень долго. При царе Девкалионе доряне занимали область Фѳиотиду, а при Доре, сыне Эллина, область, что у подножия Оссы и Олимпа, называвшуюся Гистиэотидою; потесненные кадмеянами из Гистиотиды, они поселились на Пинде под именем македнов, впоследствии отсюда перешли в Дриопиду, а из Дриопиды наконец в Пелопоннес, где и названы были дорянами.
57. На каком языке говорили пеласги, в точности не могу сказать. Если позволительно делать заключение по тем из пеласгов, которые уцелели еще до нашего времени, живут выше тирренов в городе Крестоне и некогда занимали пограничные с нынешними дорянами земли, — они жили в нынешней Ѳессалиотиде, — равно по остаткам тех пеласгов, которые некогда жили вместе с аѳинянами, а потом заняли Плакию и Скилаку на Геллеспонте, равно как и по всем другим пеласгическим поселениям, которые более так не называются, если можно судить по этому, го пеласги говорили языком варварским. Если таково было и все пеласгическое племя, то, значит, население Аттики, бывшее пеласгическим, с переходом в эллинов переменило и язык свой. Язык крестонян не похож ни на один из языков народов соседних, равно как и язык плакиян; но жители этих двух городов говорят одинаковым языком; очевидно они сохранили то самое наречие, на котором говорили при выселении в эти места.
58. С другой стороны для меня ясно, что эллины с самого начала и всегда говорили на одном в том же языке. Отделившись от пеласгического племени, они первоначально были слабы; но ничтожные вначале, они стали потом сильны, разрослись в несколько народов благодаря главным образом тому, что с ними соединились пеласги и многие другие варварские племена. Мне кажется, что во крайней мере раньше, будучи еще варварским, пеласгийский народ никогда не был ни особенно многочисленным, ни сильным.
59. Из этих двух народов аттический, как узнал Крез, был угнетен в раздроблен Писистратом, сыном Гиппократа, тогдашним аѳинским тираном. Когда Гиппократ в качестве частного лица присутствовал на олимпийском празднестве, он увидел чрезвычайное чудо: во время совершения жертвы поставленные им котлы, наполненные мясом и водою, закипели без огня, и вода потекла через край. Присутствовавший здесь лакедемонянин Хилон видел чудо и дал совет Гиппократу прежде всего не вводить в свой дом женщины я не иметь от нее детей; если же такая женщина у него уже ест, то второй совет–отпустить ее, а если она имеет сына, то отречься от него. Однако Гиппократ, как рассказывают, не пожелал следовать внушениям Хилона. У него после этого родился тот самый Писистрат, который во время междоусобной распри между паралами, и педиэями, — первые с Мегаклом, сыном Алкмеона во главе, вторые с Ликургом, сыном Аристолаида, — замыслил сделаться тираном и с этою целью образовал третью партию. Собрав около себя мятежников и на словах выдавая себя за вождя гиперакриев, он совершил следующее: изранив себя и мулов своих, он в повозке отправился в таком виде на площадь, как бы убегая от врагов, которые будто бы желали убить его на пути, за город, и упрашивал народ дать ему от себя какую–либо стражу. Раньше этого Писистрат прославился в войне с мегарянами тем, что взял Нисею, и другими громкими подвигами. Аѳинский народ дался в обман и выбрал для Писистрата из среды граждан несколько человек; они были впрочем не копьеносцами Писистрата, но дубиноносцами, потому что с дубинами в руках следовали за ним. С Писистратом во главе они подняли восстание и завладели акрополем. Писистрат таким образом достиг власти над аѳинянами; однако он оставил нетронутыми существующие государственные учреждения, не изменил законов и управлял государством правильно и честно согласно установившимся порядкам.
60. Царствовал он недолго: сторонники Мегакла и Ликурга пришли к соглашению между собою и изгнали Писистрата. Так он в первый раз овладел Аѳинами и потерял власть, потому что она не была еще упрочена. Однако по изгнании Писистрата противники его снова затеяли между собою распрю, и Мегакл, теснимый собственной партией, предложил Писистрату, не желает–ли он жениться на его, Мегакла, дочери и получить за это власть. Писистрат изъявил готовность и согласился на предлагаемые условия. Для возвращения в Аѳины соумышленники его придумали, по моему мнению, нелепейшее средство; эллины ведь давно уже отделились от варваров, были сообразительнее их и более свободны от глупой наивности, и однако же эти люди употребили в то время против аѳинян, которые считаются первыми по рассудительности среди эллинов. следующую хитрость: в деревне Пеании была женщина по имени Фия, красивой наружности и четырех локтей без трех пальцев росту. Надев на женщину полное вооружение, они поместили ее на колеснице, придали ей такое положение, в каком она казалась бы наиболее представительною, и так направились в город. Впереди бежали глашатаи, которые, прибыв в город говорили согласно данному им приказанию, такие речи: «аѳиняне, приймите Писистрата радушно; сама Аѳина почтила его больше, чем кого–либо, и теперь возвращает его на свой акрополь». Непрерывно повторяли они это на пути к городу; тотчас в деревнях разнеслась молва. что Аѳина возвращает Писистрата, и горожане поверили, что женщина эта–сама богиня; они молились ей и принимали Писистрата.
61. Захватив этим способом власть в свои руки, Писистрат во исполнения условия с Мегаклом женился на его дочери. Так как у него были уже взрослые сыновья, а род алкмеонидов считался проклятым, то Писистрат, не желая иметь детей от молодой жены, воздерживался от супружеской связи с нею. Жена сначала скрывала это, но потом рассказала матери, которая спросила ее об этом, а быть может и нет, а та передала своему мужу. Мегакл считал себя сильно оскорбленным и в гневе на Писистрата немедленно примирился с соумышленниками. Писистрат узнал о замыслах против него, со всем своим достоянием покинул страну, удалился в Еретрию и там устроил совещание с детьми. Взяло верх мнение Гиппии, именно что власть они должны приобрести снова. Тогда они стали собирать приношения от городов, которые раньше были чем–либо им обязаны. Многие города доставили им большие средства, ѳивяне превзошли в этом отношении всех. Потом, говоря кратко, по прошествии некоторого времени они приготовили все к возвращению в Аѳины: из Пелопоннеса явились аргивские наемники, а из Накса присоединился к ним по доброй воле некто по имени Лигдамид, доставивший с собою денег и людей и обнаруживший величайшее усердие к делу.
62. Такт. на одиннадцатом году они выступили из Еретрии и явились обратно. В Аттике они прежде всего заняли Мараѳон. Когда они расположились в этой местности лагерем, к ним пришли из города соумышленники их, из деревень явились и другие люди, которым тирания била милее свободы; там они собирались. Находившиеся в городе аѳиняне не обращали никакого внимания ни на собирание средств Писистратом, ни на занятие им Мараѳона; только узнав, что из Мараѳона он двинулся на город, аѳиняне решились встретить врага. Со всем войском они вышли против возвращающихся и подле храма Аѳины Паллениды встретились с сообщниками Писистрата; оба войска расположились лагерем. В это время по божескому соизволению явился к Писистрату акарнан Амфилит, прорицатель, и в шестистопных стихах изрек ему следующее: «сеть заброшена и тенета расставлены, туда устремятся тунцы в лунную ночь».
63. Таково было предсказание вдохновенного прорицателя; Писистрат понял смысл изречения, доверился ему и повел войско. Аѳинские горожане были заняты в то время обедом; после обеда одни стали играть в кости, другие заснули. Войско Писистрата напало на аѳинян и обратило их в бегство. Когда аѳиняне бежали, Писистрату пришла счастливейшая мысль, чтобы они не могли собраться вновь, по оставались бы рассеянными: двум сыновьям своим он велел сесть на лошадей и послал их вперед; догнав бегущих, они передали им увещание Писистрата не бояться и вернуться каждому к родному очагу.
64. Аѳиняне вняли совету, и Писистрат. таким образом в третий раз овладел Аѳинами. На сей раз он укрепил власть многочисленным войском и доходами; часть их он получал из Аттики, часть от реки Стримона. От оставшихся в городе аѳинян он взял в качестве заложников сыновей их и поместил на Наксе; Писистрат покорил и этот остров, передав его Лигдамиду. Сверх этого он согласно изречению оракула очистил остров Дел следующим образом: на всем пространстве, какое можно было видеть от храма, он велел вырыть из могил трупы и перенести их в другую часть острова. Так Писистрат владычествовал над аѳинянами; из аѳинян одни пали в сражении, другие покинули родину вместе с алкмеонидами.
65. Вот что услышал Крез об аѳинянах и о тогдашнем их положении, а относительно лакедемонян узнал, что они спаслись от большой беды и вышли уже победителями из войны с тегеянами. В царствование Льва и Гегесикла в Спарте все войны вели лакедемоняне счастливо, и только тегеяне одерживали над ними верх. Ранее этого они управлялись законами, менее совершенными, чем у каких–нибудь других эллинов, и не имели никаких сношений с иноземцами. Беспорядок сменился у них благоустройством таким образом: знаменитый спартанец Ликург отправился в Дельфы к оракулу и, лишь только вошел в храм, пиѳия сказала ему: «ты пришел, Ликург, в мой богатый храм, ты угодный Зевсу и всем обитателям Олимпа. Колеблюсь, как назвать тебя, божеством или человеком, думаю, скорее божеством, Ликург». Некоторые прибавляют при этом, что сама пиѳия поведала ему государственное устройство, которое существует теперь у спартанцев. По словам самих лакедемонян, Ликург принес законоположения из Крита в то время, когда был опекуном Леоботы, своего племянника и царя Спарты. Лишь только он сделался опекуном, немедленно изменил все законоположения и следил за их ненарушимостью. Впоследствии Ликург устроил военное дело, составив сплоченные клятвою дружины, отряды по тридцати человек, в сисситии, наконец учредил эфоров и геронтов.
66. Таким–то образом лакодемоняне достигли благоустройства. Ликургу после смерти сооружен был храм и оказаны высокие почести. Так как лакедемоняне жили в стране плодородной и не скудно населенной, то быстро поднялись. и достигли благосостояния. Не желая долее оставаться в бездействии и считая себя сильнее аркадян, они обратились к дельфийскому оракулу с вопросом касательно всей Аркадии. Но пиѳия отвечала им: «ты требуешь у меня Аркадии? Многого требуешь; не дам тебе этого. Аркадия населена множеством людей, питающихся желудями, они тебе воспрепятствуют, сама же я не возбраняю. Дам тебе Тегею для размеривания шнуром, удобную для хоровых танцев, прекрасную равнину». Когда лакедемоняне узнали о таком изречении, они покинули мысль об остальных аркадянах и пошли войною на тегеян, захватив с собою и цепи; они полагались на двусмысленное изречение оракула и рассчитывали обратить тегеян в рабство. Однако лакедемоняне были побеждены в сражении, а попавшие в плен «меряли шнуром» тегейское поле с цепями на ногах и обрабатывали землю. Те самые цепи, в которые были закованы пленники, сохранились в целости в Тегее до нашего времени; они висят в храме Аѳины Алеи.
67. В прежних войнах с тегеянами лакедемоняне всегда терпели поражения, но во время Креза и в царствование Александрида и Аристона в Лакедемоне спартанцы приобрели перевес над тегеянами. Случилось это так: постоянно терпя поражение от тегеян, лекедемоняне послали в Дельфы спросить, к какому божеству следует им обратиться с молитвами для того, чтобы победить тегеян? В ответ на это пиѳия велела добыть кости Ореста. сына Агамемнона. Так как они не могли найти могилы Ореста, то послали снова вопросить божество, где покоится прах Ореста. Вопрошателям пиѳия отвечала следующее: «там в Аркадии, на ровной земле, где находится Тегея, дуют два ветра, возбуждаемые сильным давлением, удар и обратный удар, и беда лежит на беде, там дающая жизнь земля содержит в себе агамемнонова сына; его ты возьмешь с собою и будешь покорителем Тегеи». Но и после ответа оракула лакедемоняне столь же мало знали, где покоится прах Ореста, как и раньше, не смотря на все старания отыскать его; наконец открыл его Лиха спартанец, один из так называемых «благодетелей». Благодетели — граждане, всегда старейшие в числе тех, которые выходят из класса всадников, по пяти ежегодно; в течение последнего года всаднического служения спартанцы эти рассылаются в различные местности ради общественной службы, и остановка в каком–либо месте им не дозволяется.
68. Из числа их и был Лиха, открывший в Тегее гробницу благодаря случайности и собственной сообразительности. В пору мирных отношений с тегеянами он зашел в кузницу, смотрел, как куют там железо, и удивлялся работе. Кузнец заметил его изумление и, приостановив работу, сказал: «если ты, лаконец, удивляешься обработке железа, то тем больше было бы твое изумление, если бы ты видел мною виденное. Вознамерившись сделать колодезь в своем дворе, я стал копать и при копании напал на гроб в семь локтей. Не допуская, чтобы когда–либо была люди большие теперешних, я открыл гроб и нашел, что покойник совершенно такой же длины, как и гроб; измерив, я снова засыпал гроб землею». Кузнец рассказывал, что видел, а слушатель вник в рассказ и заключил, что согласно изречению оракула это и есть Орест, заключил он так на следующем основании: два раздувальных меха кузнеца были ветры, наковальня и молот — удар и обратный удар, железо, которое куют, беда на беде лежащая, ибо, думал он, железо открыто на беду человеку. С такою догадкою Лиха явился в Спарту и рассказал все лакедемонянам. Они для вида обвинили его в вымышленном преступлении и изгнали. Лиха пошел в Тегею, рассказал кузнецу о несчастии и просил отдать ему в наем свой двор; кузнец не соглашался. Позже Лиха убедил таки кузнеца нанять ему двор; поселившись там, он разрыл могилу, собрал кости покойника и с ними удалился обратно в Спарту. С этого времени в каждом столкновении лакедемоняне оказывались гораздо сильнее тегеян и уже покорили себе большую часть Пелопоннеса.
69. Проведав обо всем этом. Крез послал в Спарту послов с подарками и с просьбой о союзе, поручая сказать лакедемонянам следующее: «Послал нас к вам Крез, царь лидян и прочих народов, с такою речью»: «так как, лакедемоняне, божество повелело мне вступить в дружбу с эллином, а я знаю, что вам принадлежит первенство в Елладе, то согласно изречению оракула обращаюсь к вам, желая быть с вами в дружбе и союзе без хитрости и обмана». Вот что Крез сказал лакедемонянам через послов, а лакедемоняне, выслушав ответ оракула Крезу, радовались прибытию лидян и заключили с ним клятвенную дружбу и союз, тем более, что раньше Крез оказал уже им некоторую услугу, именно: когда они посылали в Сарды за покупкою золота на изображение Аполлона, которое теперь находится на Ѳорнаке в Лаконике, то Крез подарил им это золото.
70. Лакедемоняне согласились на союз с Крезом, как по этой причине, так и потому еще, что он избрал их друзьями предпочтительно перед всеми остальными эллинами; поэтому–то они готовы были принять предложение, лишь только Крез обратился к ним. Кроме того, они сделали для Креза медную чашу с украшениями по краям снаружи, желая отблагодарить его подарком за подарок; чаша вмещала в себе триста амфор. Однако до Сард она не дошла, о чем рассказывается двояко: по рассказам лакедемонян чаша на пути в Сарды подошла к Саму; жители острова узнали об этом, пришли на длинных кораблях и отняли чашу. Сами же самияне говорят, что перевозившие чашу лакедемоняне запоздали и, узнав, что Сарды и Крез уже в руках неприятелей. продали ее не Саме частным лицам, которые и пожертвовали чашу в храм Геры; по прибытии в Спарту продавшие рассказывали, будто они ограблены самиянами. Такова история чаши.
71. Крез не постиг оракула и предпринял поход в Каппадокию в надежде сокрушить Кира и персидское царство. Во время приготовлений к походу против персов к Крезу явился один из лидян по имени Санданид, он и прежде почитался за мудреца, а последним советом царю стяжал себе у лидян громкую славу, — и сказал: «ты, царь, готовишься в поход на тех людей, которые носят кожаные штаны и всю одежду имеют из кожи, живут в земле суровой, едят не столько, сколько хотят, а сколько имеют; вина не употребляют, но пьют воду, не едят ни фиг, ни других сластей. Если ты и останешься победителем, что возьмешь у такого народа, который ничего не имеет? Если же будешь побежден, потеряешь много: вкусив наших благ, они не пожелают отказаться от них и будут добиваться их неотступно. Я благодарю богов за то, что они не внушают персам мысли воевать с лидянами». Речи эти не убедили однако Креза. До покорения лидян персы действительно не знали ни роскоши, ни благосостояния.
72. Каппадокияне называются у эллинов сириянами. До владычества персов сирияне были подвластны лидянам, а потом Киру. Границу между царством мидийским и лидийским составляла река Галис. Вытекая из армянской горы и протекая сначала земли киликиян, она оставляет потом вправо матиенов, влево фригиян; пройдя через эти страны, река поворачивает на север и проходит между сирийскими каппадокиянами направо и пафлагонами налево. Таким образом река Галис отрезывает почти всю Азию. к нам обращенную, что тянется от моря против Кипра до Понта Евксинского. Полоса эта — шея названной страны; в длину она имеет пять дней пути для бодрого пешехода.
73. Крез начал войну с Каппадокией по следующим причинам: во–первых, он желал присоединить к своим владениям земли Каппадокии. во–вторых, и главным образом, доверяясь оракулу, он рассчитывал отмстить Киру за Астиага. Кир, сын Камбисы, покорил своей власти Астиага, сына Киаксары, царя мидян, шурина Креза. Шурином Креза стал он таким образом: толпа скиѳов номадов вследствие междоусобий удалилась в мидийскую землю в то время, когда мидянами управлял Киаксара, сын Фраорты, внук Деиоки. Сначала Киаксара принял скиѳов благосклонно, как молящих о покровительстве; он даже высоко ценил их и поручал им мальчиков для обучения языку их и стрельбе из лука. Прошло так некоторое время; скиѳы, ходя на охоту, всегда приносили что–либо с собою домой; однажды случилось, что они не принесли ничего, возвратились без добычи. Киаксара, видимо человек вспыльчивый, обошелся с ними чрезвычайно оскорбительно. Считая недостойным себя такое обращение Киаксары, они порешили зарезать одного из обучавшихся у них мальчиков, приготовили его так, как обыкновенно приготовляли дичь, и поднесли Киаксаре под видом охотничьей добычи, а после этого очень скоро удалились к Алиатте, сыну Садиатты, в Сарды. Так это произошло. Киаксара и сидевшие с ним за столом ели мясо мальчика, а скиѳы после этого искали защиты у Алиатты.
74. Алиатта на требование Киаксары не выдал скиѳов, откуда и возникла война между лидянами и мидянами и продолжалась пять лет. В этой войне многие победы были одержаны мидянами над лидянами, а равно лидянами над мидянами; между прочим имело место подобие ночной битвы. Война ведена была обеими сторонами с одинаковым счастием, а на шестом году, когда они сошлись снова и загорелось сражение, день внезапно прекратился в ночь. Ѳалес Милетский предсказал ионянам эту перемену дня, определив заранее тот самый год, в котором затмение случилось. Когда лидяне и мидяне увидели ночь вместо дня, они приостановили битву и поспешили заключить мир между собою. Лица, примирившие их, были Сиеннесий киликиянин и Лабинет вавилонянин. Они ускорили заключение мирного договора и устроили сватовство, именно, посоветовали Алиатте выдать замуж дочь свою Ариению за Астиага, сына Киаксары, потому–де что без тесных уз не прочны и договоры. Самые договоры заключаются этими народами точно таким же способом, как в у эллинов, с тою однако разницею, что обе стороны разрезывают себе кожу на руках и друг у друга слизывают кровь.
75. Этого–то Астиага Кир покорил своей власти, не взирая на то, что тот был отцом его матери: причину этого я расскажу впоследствии[1]. Поэтому Крез негодовал на Кира, посылал к оракулу за советом, воевать–ли ему с персами, и когда был получен двусмысленный ответ, он признал его благоприятным для себя и пошел войною в персидские владения. Когда Крез подошел к реке Галису, отсюда, как я думаю, он перевел свое войско по лежавшим там мостам, а по рассказу, весьма распространенному у эллинов, перевел войско Ѳалес Милетский. Дело происходило будто–бы так: когда Крез был в затруднении, как ему перевести войско через реку, так как теперешних мостов тогда еще не было, то присутствовавший в лагере Ѳалес устроил так, что река, протекавшая до того времени с левой стороны войска, потекла теперь с правой. Сделал он это следующим образом: выше лагеря велел выкопать глубокий ров, имеющий вид полумесяца, чтобы река, отведенная в этом месте от своего старого русла в канаву, обтекла лагерь с задней стороны и, обойдя стоянку, снова возвращалась бы в первоначальное русло. Действительно, когда река таким образом разделилась, опа тотчас сделалась переходною с обеих сторон. Некоторые утверждают даже, что старое русло было совершенно высушено. Но с этим я не согласен, потому что каким же образом они перешли бы реку на обратном пути?
76. Перейдя с войском реку, Крез вступил в так называемую Птерию в Каппадокии. Птерия — укрепленнейший пункт в стране; находится она вблизи Синопы, почти у самого Понта Евксинского. Здесь он расположился лагерем и опустошал поля сириян. Город птериян он взял, а жителей его обратил в рабство, покорил также все соседние города и изгнал ни в чем неповинных сириян. Между тем Кир собрал свое войско, присоединил к нему живущие на пути народы и выступил против Креза. Впрочем прежде, чем открыть сражение, он послал глашатаев к ионянам с предложением отложиться от Креза; но ионяне не приняли этого предложения. Когда Кир явился и расположился лагерем против Креза, у Птерии произошло ожесточенное с обеих сторон сражение; противники потеряли много убитыми, а по наступлении ночи разошлись, причем ни на одной стороне не было победы.
77. С одинаковым мужеством сражались оба войска. Но Крез находил свое войско малочисленным, и в самом деле оно было гораздо меньше кирова. Поэтому на следующий день, так как Кир не нападал более, Крез отступил в Сарды, решив привлечь египтян к союзу, — с Амасидом, египетским царем, он заключил союз еще раньше, нежели с лакедемонянами, — а также пригласить к участию вавилонян, которые состояли с ним в союзе; вавилонским царем был в то время Лабинет; наконец решил он объявить лакедемонянам, чтобы они в определенное время явились к нему. План его состоял в том, чтобы, соединив этих союзников и собрав собственное войско, выступить против персов после зимы в начале весны. С. такими планами возвратился Крез в Сарды, откуда послал глашатаев к союзникам, предлагая им явиться в Сарды на пятый месяц после этого. Войско свое, сражавшееся с персами, на сколько оно состояло из иноземцев, он отпустил все, будучи уверен, что Кир после такого исхода битвы не решится более при подобных условиях напасть на Сарды.
78. В то время, как Крез занят был такими планами, все предместие города наполнилось змеями, а лошади покидали свои пастбища, шли туда и поедали змей. Крез принял это за чудо, как оно и было на самом деле. Тотчас послал он вопросить телмесских толкователей чудес. Послы прибыли к гадателям, узнали от них смысл чуда, но не удалось уже сообщить ответ Крезу: прежде чем на обратном пути они достигли Сард, Крез был взят в плен. Телмессияне впрочем предсказали это, говоря, что чужое войско, следует ожидать, вторгнется в страну, покорит туземцев, потому что змея — дитя земли, а лошадь — неприятель и чужеземец. Телмессияне дали такой ответ Крезу уже в то время, когда царь был в плену, но они еще ничего не знали ни о Сардах, на о самом Крезе.
79. Когда после сражения при Птерии Крез отступил, и Кир узнал, что Крез намерен распустить свое войско по домам, он сообразил, что для него очень выгодно напасть возможно скорее на Сарды прежде чем лидийские войска будут вновь собраны. Задумано — сделано, так что Кир сам явился к Крезу вестником о войне. Крез пришел в сильное замешательство, потому что все случилось совершенно противно его ожиданиям и расчетам, однако повел лидян на битву. В то время в Азии не било народа сильнее и воинственнее лидян; сражались они на лошадях, с длинными копьями в руках, и были прекрасные всадники.
80. Войска встретились перед городом Сардами на большой чистой равнине, по которой кроме других рек протекает и Гилл, изливающийся в наибольшую здесь реку по имени Герм; эта последняя вытекает из священной горы матери Диндимены и вливается в море подле города Фокеи. Когда Кир увидел перед собою ряды лидян, выстроившиеся к бою, он пришел в ужас от лидийской конницы и по совету мидянина Гарпага поступил следующим образом: всех верблюдов, которые следовали за его войском и были нагружены хлебом и разными запасами, он велел собрать вместе, снять с них ношу и посадить на них людей в вооружении всадников; затем он велел им идти впереди остального войска против конницы Креза; за верблюдами шла пехота, а за пехотою вся конница. Когда войско выстроилось в ряды, Кир убеждал воинов убивать беспощадно всякого попадающегося всадника, щадить только самого Креза даже в том случае, если он будет схвачен и станет защищаться. Такова была его речь. Верблюдов Кир поставил против лидийской конницы потому, что лошадь боится верблюда и не выносит ни вида его, ни запаха. Придумано все это было с тою целью, чтобы сделать конницу Креза бесполезной для него, ту самую конницу, на которую Крез возлагал блестящие надежды. Но лишь только оба войска сошлись, лошади завидели верблюдов ив услышали запах их, как повернули назад, и надежды Креза исчезли. Однако и после этого лидяне не потеряли мужества: заметив испуг лошадей, они спешились и пешими сражались с персами. Только когда с обеих сторон пали многие воины, лидяне обратились в бегство, оттеснены были в акрополь и там осаждены.
81. Осада била начата. В надежде, что она продлится долго, Крез из акрополя снова послал послов к союзникам, ибо прежние приглашали союзников явиться на пятый месяц, между тем как высылаемые теперь должны были просить союзников явиться немедленно, так как Крез в осаде[2].
82. В числе других союзников посольство явилось и к лакедемонянам. В это самое время спартанцы были во вражде с аргивянами из–за Ѳиреи. Дело в том, что Ѳиреи эти принадлежали к Арголиде, но спартанцы отрезали их и присваивали себе. Аргивянам принадлежала также земля к западу от Арголиды до Малеи, как суша, так и Киѳера и прочие острова. Аргивяне выступили на защиту отнимаемой у них части владений, и сошедшиеся неприятели условились в следующем: с обеих сторон будет сражаться только по триста воинов; какие ив них останутся победителями, народу тех в должна принадлежать спорная земля; обе армии должны были возвратиться по домам, каждая на свою родину, и не присутствовать при сражении. Последнее условие постановлено для того, чтобы побеждаемая сторона не была поддержана своим войском, если войска будут присутствовать. Войска разошлись; остались только избранные от обеих сторон, и враги сразились. Сражение велось с равным успехом; при наступлении ночи осталось из шестисот человек только трое: из аргивян Алкенор и Хромий, из лакедемонян Оѳриад. Двое аргивян, считая себя победителями, бежали в Аргос, между тем лакедемонянин Оѳриад снял доспехи с убитых, вооружение их доставил на место стоянки спартанского войска и завял там свое место. На следующий день обе стороны явились узнать, чем кончилось состязание, причем каждая сторона присваивала победу себе: одни потому, что из их числа осталось больше в живых, другие же потому, что указывали на бегство противников, тогда как их воин остался на месте и обнажил трупы врагов. Спор перешел в сражение, с обеих сторон много пало, и победителями остались лакедемоняне. С этого времени аргивяне стригли себе волосы, — прежде они обязаны были носить волосы длинные, — а постановили, что ни один аргивянин не отпустит себе волос, а женщины не будут носить золотых украшений до тех пор, пока Ѳирея не будет возвращена. Лакедомоняне сделали противоположное постановление: носить с этого времени длинные волосы, хотя раньше не носили таких. При этом говорят, что один из трехсот, оставшийся в живых, Оѳриад, считал для себя постыдным возвратиться в Спарту после того, как товарищи его пали в сражении, и в Ѳирее лишил себя жизни.
83. Спартанцы находились в этом положении, когда из Сард явился глашатай с просьбою помочь осаждаемому Крезу. Выслушав глашатая, спартанцы изъявили готовность помочь царю. Но когда приготовления были кончены, и корабли снаряжены, пришло другое известие, что крепость лидян взята и Крез в плену. Спартанцы приостановили сборы в виду этого тяжкого для них несчастия.
84. Сарды были взяты так: на четырнадцатый день осады Кир разослал всадников по стоянке с обещанием царской награды тому, кто первый взойдет на укрепление. Когда после этого все войско сделало попытку приступа и потерпело неудачу, в среде отступивших оказался один из мардов по имени Гиройада, который решился взойти на укрепление в том пункте, где не поставлено было никакой стражи: в этом месте вовсе не боялись нападения, потому что стена здесь отвесна и неприступна; поэтому только здесь не велел прежний царь Сард Мелет пронести льва, которого родила ему наложница: по словам телмессиан, обнесение льва кругом акрополя должно было делать Сарды неприступными. Когда Мелет велел носить льва вокруг укрепления в тех местах, где можно было взойти на стену, он пропустил один лишь этот пункт, как отвесное и неприступное место; обращено оно к Тмолу. Итак, мард Гиройада видел накануне, как в том самом месте какой–то лидянин сошел со стены за шлемом, скатившимся сверху, и поднял его; заметил это Гиройада и решился: он взошел на укрепление, по следам его поднялись другие персы и, когда на стены взошли многие воины, Сарды были взяты и весь город разорен.
85. Такая судьба постигла Креза. У него был сын, о котором я уже упоминал[3] ), глухонемой, хотя во всех отношениях человек достойный, В минувшую пору своего благополучия Крез делал в придумывал все для излечения сына: между прочим он посылал в Дельфы спросить о нем оракула. Пиѳия тогда ответила: «лидянин родом, царь многих народов, не в меру простодушный Крез, не желай слышать в доме речей твоего говорящего сына, речей, которые ты так жаждешь слышать; гораздо лучше оставаться ему глухо–немым, так как впервые он заговорит в роковой день». Во время взятия крепости кто–то из персов, не узнавая Креза, направился к нему с целью лишить его жизни. Заметив это, Крез, угнетенный постигшим его горем, оставался неподвижным, ибо равнодушно относился к смерти. Но глухонемой сын его, объятый ужасом при виде нападающего перса, воскликнул: «человек, не убивай Креза». В этот момент он заговорил впервые и уже до конца жизни владел речью.
86. Итак, Сарды были взяты, а Крез попал в плен. Царствовал он четырнадцать лет, четырнадцать дней находился в осаде и согласно оракулу разрушил свое собственное великое царство[4]. Захватив Креза, персы отвели его к Киру; тот велел сложить большой костер, взвести на него в оковах Креза вместе с четырнадцатью сыновьями лидян; делая это или во исполнение обета, или из желания посвятить богам первые плоды победы, или же потому, что знал Креза за благочестивого человека и хотел испытать, не спасет–ли его от сожжения какое–нибудь божество. Так велел сделать Кир. Стоя на костре подавленный бедствиями, Крез вспомнил вдохновенное изречение Солона, что никто не может считать себя счастливым раньше смерти[5]. При этом воспоминании Крез вздохнул и после продолжительного молчания трижды воскликнул: «Солон». Услыхав это восклицание, Кир велел переводчикам спросить Креза, кого зовет он, что переводчики и исполнили. На их вопросы Крез сначала отвечал молчанием и только после настоятельных требований отвечал: «много бы я дал, чтобы тот, кого я назвал, поговорил со всеми владыками». Ответ был неясен, и Креза снова стали расспрашивать о значении его слов; персы продолжали настаивать, беспокоили его; тогда Крез рассказал, как некогда пришел к нему аѳинянин Солон, осмотрел все его великолепие, но все богатства его ставил ни во что. При этом Крез добавил, что Солон предсказал ему все, что с ним потом случилось, относя это впрочем не столько к нему лично, сколько вообще ко всем людям, особенно к тем, которые почитают себя счастливыми. Когда Крез говорил это, костер был уже зажжен и горел по краям. От переводчиков Кир узнал, что говорил Крез, и смутился при мысли, что он, человек, предал пламени живым другого человека, не менее счастливого, чем он сам; кроме того он устрашился и возмездия, памятуя, что у людей нет ничего постоянного. Немедленно Кир приказал затушить горящий костер, свести оттуда Креза и тех, что были там вместе с ним, но усилия потушить огонь ни к чему не приводили.
87. Тогда Крез, так рассказывают лидяне, узнав о перемене решения Кира и видя, что все хотят потушить огонь, но не могут одолеть его, громко воззвал к Аполлону, говоря, что, если какие–нибудь дары его были угодны божеству, оно должно явиться и спасти его от смерти. С плачем взывал Крез. Вдруг на ясном, чистом небе показалось облачко, потом разразилась гроза, полил сильнейший дождь и затушил костер. Узнав таким образом, что Крез угоден богам и добродетелен, Кир велел свести его с костра и спросил его: «кто из людей, Крез, внушил тебе мысль идти войною на мои владения и стать моим врагом, а не другом?» «Я сделал это. царь, на счастие тебе и на горе себе. Виновно же в том эллинское божество, подвинувшее меня на войну, потому что нет никого столь нерассудительного, чтобы предпочесть войну миру: во время мира сыновья хоронят отцов, во время войны отцы хоронят сыновей. Но так угодно было богам».
88. После этого Кир велел снять оковы с Креза, посадил его подле себя и оказывал ему чрезвычайное почтение; глядя на Креза, дивился и сам Кир, и все присутствовавшие. Крез был задумчив и молчал. Потом он повернулся в сторону и видя, как перси разоряют жилища лидян, заметил: «могу ли я тебе сказать, царь, что думаю, или должен молчать?» Кир ободрил его, предлагая говорить все, что он желает. Тот спросил: «эта большая толпа народа, что она делает с таким рвением?» «Грабит твой город», отвечал Кир, «и расхищает твои сокровища». На это Крез заметил: «не мой город разоряют они и не мои сокровища расхищают; у меня ничего нет больше. Расхищают они твое достояние».
89. Кир смущен был речами Креза; он удалил всех и спросил его, что дурного находит он в происходящем. Крез отвечал: «так как боги сделали меня рабом твоим, то я считаю своим долгом поучать тебя в тех случаях, когда постигаю лучше других людей. Персы по природе своей не знают меры, но они бедны. Если теперь ты позволишь им грабить и присваивать себе большие деньги, то отсюда могут быть такие последствия: присвоивший себе наибольше восстанет потом на тебя. Поступи теперь так, как я скажу, если тебе угодно: из числа копьеносцев поставь у всех ворот стражей; пускай они отбирают сокровища у тех, кто будет выносить их, замечая, что десятую часть их необходимо посвятить Зевсу. Таким образом ты не будешь отнимать у них сокровища силою и не вооружишь их против себя; напротив они сознают, что ты действуешь справедливо и охотно отдадут взятое».
90. С большим удовольствием слушал Кир, находя совет Креза превосходным. Он осыпал его похвалами и, приказав копьеносцам сделать по совету Креза, сказал ему: «так как ты, Крез, царственный муж, готов сделать и посоветовать благое, то проси у меня подарка, какого хочешь; тотчас я дам тебе». «Ты доставишь мне величайшее удовольствие, Кир», отвечал Крез, «если позволишь послать эти цепи божеству эллинов, которое я чтил больше всех божеств, и спросить его: таково ли правило его — обманывать своих благотворителей». На вопрос Кира, в чем он хочет упрекнуть божество, Крез сообщил ему все свои прежние замыслы, ответы оракулов, а главным образом перечислил все свои пожертвования и рассказал, как оракул подвинул его на войну с персами. Он кончил свою речь опять просьбою — дать ему возможность укорить божество. Кир улыбнулся на это и сказал: «и это получишь от меня, Крез, и все, чего бы и когда бы не пожелал». Засим Крез послал в Дельфы несколько лидян с поручением положить цепи на пороге храма и спросить: «не стыдно–ли божеству, что оно подвинуло своими советами Креза на войну с персами, обещая разрушение царства Кирова, от которого теперь у Креза вот каковы первые плоды победы»; при этом они должны были указать на цепи, и спросить. также о том, не есть–ли вообще неблагодарность закон для эллинских богов.
91. Когда лидяне пришли в Дельфы и поступили согласно поручению Креза, пиѳия, говорят, сказала следующее: «самое божество не в силах избежать назначенной ему доли. На Крезе исполнилась месть за преступление пятого предка его, копьеносца Гераклидов, который, повинуясь женскому коварству, умертвил своего господина, завладел его царством без всякого на то права[6]. Хотя Локсия и сильно желал, чтобы Сарды постигнуты были несчастием при детях Креза, а не при нем самом, но отвратить рок не было возможности; все, что дозволено было роком, Локсия сделал и направил к пользе Креза, именно: он на три года замедлил покорение Сард, и пускай Крез знает, что он взят в плен столькими же годами позже, нежели определено было ему первоначально. Вторично бог помог ему, когда он горел на костре. Все случилось так, как сказано было оракулом, и потому упреки Креза не справедливы. Ибо Локсия предсказал, что, если Крез пойдет войною на персов, разрушит обширное царство[7]. Если бы Крез был осторожен, то послал бы опять спросить, о его ли царстве говорит оракул или о кировом? Но Крез не понял изречения, не спросил вторично оракула, а потому пускай винит самого себя. Не понял Крез и того, что говорил Локсия о муле в ответ на последний вопрос его оракулу. На самом деле мулом этим был Кир: родители его не одинакового происхождения, ибо его мать более знатного рода, нежели отец. Мать его мидянка, дочь мидийского царя, отец перс, находился под властью мидян и во всех отношениях был ниже царицы, с которою жил[8]. Так отвечала пиѳия лидянам, которые доставили ответ в Сарды и сообщили Крезу; этот последний, услышав послов, убедился в том, что виновен он сам, а не божество. Такова история царствования Креза и первого покорения Ионии.
92. Крезом били сделаны еще многие пожертвования в Елладе сверх тех, о которых мы сказали выше[9]. Так в Ѳивах беотийских находится золотой треножник, пожертвованный им Аполлону Исменскому, в Ефесе золотые коровы и большинство колонн в храме Аѳины Пронаи, в Дельфах большой золотой щит. Эти пожертвования уцелели до моего времени, а некоторые погибли. Пожертвованные Крезом предметы в Бранхидах милетян, как я узнал, одинаковые с дельфийскими по весу и похожие на них… Пожертвования в Дельфы и в храм Амфиарая сделаны на собственные средства Креза или на первую долю полученного от отца наследства, остальные пожертвования на средство врага его, который раньше воцарения Креза был его противником и ревностно помогал Панталеонту овладеть царством. Панталеонт этот был сын Алиатты, единокровный брат Креза; мать Креза была родом из Карии, а мать Панталеонта ионянка, обе — жены Алиатты. Когда Крез по воле отца получил царскую власть, он велел казнить своего противника на валяльном гребне, а имущество его, еще раньше обещанное на храмы, он пожертвовал сказанным выше способом в упомянутые местности. О пожертвованиях Креза достаточно.
93. Достопримечательностей, заслуживающих описания, каковые имеются в других странах, в Лидии нет, за исключением золотого песку, который вода несет с Тмола. Есть впрочем громаднейшее сооружение, уступающее по величине только египетским и вавилонским, именно гробница отца Креза, Алиатты; основание ее из больших камней, все остальное — курган. Соорудили ее торговцы, ремесленники и публичные женщины. Еще до моего времени сохранилось на могиле пять пограничных столбов с надписями; в надписях обозначено, какую часть могилы соорудил каждый разряд строителей; при вычислении оказывается, что наибольшая доля принадлежит публичным женщинам. Вообще в среде лидийского народа все дочери занимаются проституцией, собирая себе таким способом приданое; они делают это до замужества и выдают себя замуж сами. Окружность могилы шесть стадий и два плеѳра, а ширина ее тринадцать плеѳров. Подле могилы есть большое озеро, которое по словам лидян никогда не высыхает; называется оно Гигесовым озером. Такова могила.
94. Обычаи лидян похожи на эллинские, кроме разве того, что они торгуют телом дочерей своих. Они первые, насколько нам известно, ввели в употребление золотую и серебряную чеканную монету, они же были первые мелочные торговцы. По словам самих лидян, употребительные теперь игры у них и у эллинов изобретены ими; единовременно с этим изобретением они заселили Тиррению. Рассказывают они об этом так: в царствование Атиса, сына Манеса, была большая нужда в хлебе по всей Лидии. В начале лидяне терпеливо сносили голод; потом, когда голод не прекращался, они стали измышлять средства против него, причем каждый придумывал свое особое. Тогда–то, говорят они, и были изобретены игры в кубы, в кости, в мяч и другие, кроме шахматной игры; изобретение шахмат лидяне себе не приписывают. Изобретения эти служили для них средством против голода: один день они играли непрерывно, чтобы не думать о пище, на другой день ели и оставляли игру. Таким образом они жили восемнадцать лет. Однако голод не только не ослабевал, но все усиливался; тогда царь разделил весь народ на две части и бросил жребий с тем, чтобы одной из них остаться на родине, а другой выселиться; царем той части. которая по жребию оставалась на месте, он назначал себя, а над выселявшейся поставил сына своего по имени Тиррена. Те из них, которым выпал жребий выселиться, отправились в Смирну, соорудили там суда, положили на них нужные им предметы и отплыли отыскивать себе пропитание и местожительство. Миновав многие народы, они прибыли наконец к омбрикам, где основали города и живут до настоящего времени. Вместо лидян они стали называться по имени сына того царя, который побудил их выселиться; имя его они присвоили себе и названы были тирренами.
95. Итак, лидяне порабощены были персами. С этого времени повествование наше будет следить за Киром: кто он, этот разрушитель крезова царства, и за персами, какими средствами достигли они преобладания в Азии. Я буду писать по рассказам некоторых персов, не желающих прославлять через меру подвиги Кира, но передающих настоящую правду; однако я знаю о Кире еще три других рассказа.
96. Ассирияне владычествовали в верхней Азии в течение пятисот двадцати лет[10]. Первые отпали от них мидяне. Они сражались с ассириянами за свободу и, кажется, доказали свою доблесть, свергнув с себя иго рабства в добыв свободу. После этого и остальные народы поступили так же, как мидяне. Таким образом все народы азиатского материка освободились, стали самостоятельны, но вскоре опять подпали под иго. Произошло это так: в числе мидян был некто Деиока, сын Фраорты. человек умный; он страстно домогался власти и употреблял для этого следующие меры: мидяне жили в то время отдельными деревнями; в родной деревне Деиока уже и прежде пользовался доброй славой; теперь он еще строже соблюдал справедливость, между тем как по всей Мидии царило беззаконие; притом он знал, что несправедливые враждуют со справедливыми. За такое поведение жители его деревни выбирали себе Деиоку в судьи, а он стремясь к власти, судил честно и справедливо. Этим образом действий Деиока стяжал себе большие похвалы от сограждан, так что жители остальных деревень узнали его, как единственного праведного судью; подвергаясь прежде несправедливым приговорам, они, прослышав о Деиоке, охотно обращались к нему за разбором своих дел, пока наконец не стали доверять ему одному.
97. Число обращающихся к Деиоке становилось все больше благодаря тому, что разносилась молва о справедливости его приговоров. Деиока увидал, что обойтись без него больше не могут; тогда он не захотел, как прежде, садиться публично и так творить суд, и совсем отказался судить впредь, так как для него убыточно, говорил он, по целым дням разбирать дела соседей, в ущерб собственным. Между тем грабеж и беззаконие по деревням сделались еще больше, нежели прежде; поэтому мидяне собрались в одно место, совещались между собою и обсуждали положение дел. Как мне кажется, главным образом друзья Деиоки говорили так: «при теперешних порядках мы не можем дольше жить в нашей стране, поэтому поставим над собою царя; тогда страна будет пользоваться благими законами, мы сами займемся нашими делами, и беззаконие не вытеснит нас из родины». Так приблизительно говорили они и убеждали друг друга подчиниться царской власти.
98. Когда вслед за сим стали совещаться, кого поставить царем, все настойчиво предлагали Деиоку, восхваляли его, пока наконец не согласились сделать своим царем. Тогда Деиока приказал соорудить для него дом, достойный звания царя, и оградить его власть вооруженною стражею копьеносцев. Мидяне сделали это: они построили для него обширный дворец на месте, указанном им самим, и предложили ему самому выбрать стражу из всех мидян. Получив таким образом царскую власть, он принудил мидян образовать один город, сосредоточить заботы на нем только и обращать поменьше внимания на остальные местности. Склонив и к этому мидян, он велел возвести большие, крепкие стены, теперь носящие название Агбатан, причем одна стена кольцом замыкалась в другой. Акрополь устроен был так, что одно кольцо возвышалось над другим только своими зубьями. Такое устройство достигнуто было частью благодаря холмистой местности, частью с помощью искусства. Всех колец–стен было семь, в последнем из них помещался царский дворец и сокровищницы. Наибольшая из крепостных стен почти такого же объема, как обводная стена в Аѳинах. Зубцы первой снаружи стены белые, второй черные, третьей ярко красные, четвертой голубые, пятой цвета сурика. Так покрашены краской зубья на пяти стенах. Одна из двух последних стен имеет зубцы посеребренные. а другая золоченые.
99. Такой акрополь воздвиг Деиока для себя и такими стенами окружил дворец; остальному народу он велел селиться за пределами акрополя. Когда постройки были сооружены, Деиока впервые ввел следующий порядок: никому не входить к царю, но во всех делах сноситься с ним через вестников, царю быть никем не зриму, равным образом считать непристойным смеяться или плевать в присутствии царя. Всем этим Деиока возвысил себя для того, чтобы его сверстники, с ним вместе воспитывавшиеся, не уступавшие ему ни по происхождению, ни по личным достоинствам, не оскорблялись при виде Деиоки и не восставали против него; если они не будут его видеть, думал он, то станут почитать его за существо совершенно от них отличное.
100. Установив такой порядок и тем укрепив свою власть, он при всей справедливости был суровый владыка. Подававшие жалобы писали их и посылали к царю, а царь разбирал жалобы и по решении отсылал назад. Так поступал он с жалобами; в остальном у него было так: если он узнавал, что кто–нибудь совершил преступление, то велел звать преступника к себе и назначал наказание, соответствующее вине каждого; кроме того, по всему царству содержал он соглядатаев и подслушивателей.
101. Деиока слил мидийский народ воедино и царствовал над ним. Племен мидян шесть: Бусы. Паретакены, Струхаты, Аризанты, Будии, Маги. Из стольких племен состоит мидийский народ.
102. У Деиоки был сын Фраорта, который после смерти отца, царствовавшего пятьдесят три года, наследовал царскую власть. Став царем. Фраорта не довольствовался властью над одними мидянами, но напал на персов. Они были первые, подвергшиеся его нападению и покоренные им. Затем, имея под своею властью эти два народа, оба сильные, он стал покорять другие народы Азии один за другим, пока не пошел наконец войною и на ассириян, на тех именно ассириян, которые жили в Нине и раньше владычествовали над всеми. Хотя все союзники отпали от ассириян и оставили их одних, но вообще ассирияне находились в хорошем положении. Во время похода на них Фраорта погиб, процарствовав двадцать два года; с ним вместе пала и большая часть его войска.
103. По смерти Фраорта наследовал власть Киаксара, внук Деиоки. Он, говорят, был еще воинственнее своих предков и первый поделил подчиненные народы Азии на особые военные отряды по способу вооружения: копейщики, стрелки из лука и всадники; прежде все это было смешано без различия. Он воевал с лидянами, когда во время сражения день сменился ночью[11]; он же объединил под своим главенством всю верхнюю Азию по ту сторону реки Галиса; потом собрал все подвластные ему народы и пошел войною на Нин, желая отмстить за отца и завоевать этот город. Когда после победы над ассириянами Киаксара осаждал Нин, появилось большое скиѳское войско под предводительством царя Мадия, сына Протоѳии. Скиѳы вторглись в Азию вслед за изгнанными ими из Европы киммериянами; преследуя бегущих киммериян, они вошли таким образом в мидийскую землю.
104. Расстояние между озером Меотмдою и рекою Фасидом и Колхидою тридцать дней пути для здорового пешехода; путь из Колхиды в Мидию не велик. Между этими двумя странами живет один только народ, саспейры; миновав его, вступаешь в Мидию. Скиѳы шли однако не этим путем; от прямого пути они уклонились и пошли по верхней, гораздо более длинной дороге, имея с правой стороны Кавказскую гору. В этом месте мидяне сразились со скиѳами, но были разбиты, потеряли господство над Азией, а скиѳы завладели ею.
105. Отсюда скиѳы направились на Египет. Когда они стали в Палестинской Сирии, египетский царь Псамметих вышел на встречу им и просьбами и подарками удержал их от дальнейшего движения. Когда на обратном пути скиѳы были в сирийском городе Аскалоне, большинство их прошло дальше, не трогая города; остались только немногие и ограбили храм Небесной Афродиты. Это, как я узнал, древнейший из всех храмов богини, ибо кипрское святилище основано выходцами отсюда, как говорят о том сами жители острова; равным образом на Кипре храм Афродиты сооружен финикиянами, происходящими из Сирии. На тех скиѳов, которые ограбили храм в Аскалоне. равно как и на потомство их, божество ниспослало женскую болезнь. Поступок этот был, по словам скиѳов, причиною господствующей у них болезни и того, что приходящие в скиѳскую землю иноземцы находят больных, которых скиѳы называют енареями, в таком жалком положении.
106. Скиѳы владычествовали над Азией в течение двадцати восьми лет, своими излишествами и буйством разорили и опустошили всю Азию. Кроме того, что с каждого народа они взимали положенную им дань, скиѳы совершали набеги и грабили все, что тот или другой народ имел у себя. Киаксара и мидяне пригласили их однажды на пир, напоили и перебили. Так мидяне спасли царство и снова приобрели власть такую, какая была у них прежде; кроме того, они покорили Нин, — как они покорили его, расскажу в другой истории[12], — и подчинили себе ассириян за исключением вавилонской области.
107. После этого Киаксара умер, процарствовав сорок лет, включая сюда и время господства скиѳов; после него власть наследовал Астиаг, сын Киаксары. У Астиага родилась дочь, которую он назвал Манданою. Однажды Астиагу снилось, что дочь его выпустила из себя такое количество мочи, что главный город весь наполнился ею, и вся Азия была затоплена. Сновидение это Астиаг рассказал снотолкователям из магов, и когда они подробно объяснили ему смысл сновидения, он испугался. Когда Мандане пришла пора выходить замуж, Астиаг из страха сновидения не желал выдать ее за человека одинакового с нею положения; он выдал ее за перса по имени Камбису из знатного дома и спокойного характера; Астиаг считал его ниже среднего звания мидянина.
108. На первом году супружеской жизни Манданы с Камбисою Астиаг видел другой сон. Ему снилось, что из детородных частей дочери выросла виноградная лоза, покрывшая собою всю Азию. Сообщив и это сновидение снотолкователям, он вызвал дочь из Персии, когда наступило время родов, и содержал ее под стражей, решившись сгубить новорожденного, так как сновидение, по объяснению толкователей, означало, что сын его дочери будет царствовать вместо него. Опасаясь этого, Астиаг, когда родился Кир, позвал к себе Гарпага, родственника, надежнейшего и довереннейшего человека, и сказал ему: «не относись легко, Гарпаг, к тому делу. которое я поручу тебе, не предай меня из расположения к другим, и самому себе не приготовляй беды в будущем. Возьми рожденного Манданою ребенка, снеси его к себе, умертви и похорони, где сам желаешь». «Никогда прежде, царь мой, ты не видел от меня ничего неприятного тебе, и впредь я буду стараться ни в чем не провиниться перед тобою. Теперь, если такова твоя воля, мне необходимо надлежаще выполнить ее».
109. Таков был ответ Гарпага. Ему передали ребенка, одетого на смерть, и он с плачем понес его домой. Придя к жене, Гарпаг сообщил ей всю беседу с Астиагом, после чего она спросила: «как же ты намерен поступить теперь?» «Не так, как повелел мне Астиаг», отвечал Гарпаг. «Пускай он гневается, неистовствует больше теперешнего; я не поступлю согласно его решению и не приму па себя такого злодеяния. Не желаю губить младенца по многим причинам: и потому, что мне самому он родственник, и потому, что Астиаг стар и не имеет мужского потомка. Если бы по его смерти власть перешла к его дочери, сына которой он желает теперь сгубить через меня, то от этого разве не била бы для меня величайшая беда? Если же ребенку необходимо умереть ради моей безопасности, то убийцею его пускай будет кто–нибудь из людей Астиага. а не из моих».
110. После этого Гарпаг тотчас послал вестника к одному из царских пастухов, пастбище которого лежало в горах, изобиловавших дикими зверями, и потому казалось Гарпагу наиболее соответствующим его плану. Имя пастуха было Митрадата. Женат он был на рабыне того же Асгиага, по имени Кино на эллинском языке, а на мидийском Спако; так мидяне называют собаку. Стадо свое пастух пас на склонах гор к северу от Агбатан, по направлению к Понту Евксинскому. Там со стороны земли саспейров Мидия очень гориста, возвышенна, покрыта сплошным лесом; остальная часть Мидии совершенно ровная. Пастух явился на зов немедленно. Гарпаг сказал ему: «Астиаг приказывает тебе взять этого ребенка, положить его на самой дикой горе, чтобы он погиб как можно скорее. При этом он велел сказать тебе следующее: если ты не сгубишь ребенка, а каким бы то ни было способом сохранишь его живым, то он казнит тебя мучительнейшею казнью. Мне приказано наблюдать за тем, чтобы ребенок был выброшен».
111. Выслушав это, пастух взял с собою ребенка. отправился в обратный путь и пришел в свою хижину. В это время жена его целый день уже ожидала разрешения от бремени. и как бы по божьему соизволению родила как раз тогда, когда пастух ушел в город. Супруги озабочены были мыслями друг о друге: пастух в страхе ждал родов жены. жена недоумевала, почему муж ее так неожиданно позван Гарпагом. Когда пастух возвратился и был у ложа больной, жена, неожиданно увидав его перед собою, спросила. зачем так внезапно позвал его Гарпаг. А тот рассказал ей в ответ: «по приходе в город я увидел и услышал, чего не следовало бы мне видеть, и чего не пожелал бы я своим господам. Все в доме Гарпага плакали. когда в страхе я вошел туда. Как только вошел. я увидал лежащего открыто младенца; он барахтался и громко плакал; одет он был в золото и шитые одежды. Гарпаг, лишь только заметил меня, тотчас велел взять младенца с собою и бросить на самой дикой горе, прибавляя, что таково распоряжение Астиага, и угрожая жестоким наказанием, если повеления этого я не исполню. Я взял ребенка и понес с собою, полагая, что принадлежит он кому–либо из слуг Гарпага: не мог же я наверное знать его родителей. Однако я был удивлен, что ребенок одет в золото и пышные одежды, а также тем, что в доме Гарпага стоял громкий плач. Однако пустившись в путь, я тотчас узнал от слуги всю правду, именно, что это сын Манданы, дочери Астиага, и Камбисы, сына Кира, и что Астиаг приказал умертвить ребенка. Теперь гляди, вот он». С этими словами пастух открыл ребенка и показал жене.
112. Когда жена увидела ребенка. здорового и красивого, она со слезами обняла колени мужа и убеждала его ни за что не выбрасывать младенца. Но муж отвечал, что иначе поступить ему нельзя, потому что придут от Гарпага соглядатаи для удостоверения смерти, и он сам погибнет жестокою казнью, если не исполнит приказания. Не убедив мужа, она сказала ему затем: «так как не могу убедить тебя не выбрасывать ребенка, то поступи следующим образом, если уж настоятельно необходимо показать, что он выброшен: родила и я, но родила мертвого; возьми его и брось на горе, а сына астиаговой дочери мы станем воспитывать, как родное дитя. Таким образом и ты не будешь наказан за ослушание господам, и мы не сделаем дурного дела; мертвый ребенок будет погребен в царской гробнице, а живой не лишится жизни».
113. Совет жены очень понравился пастуху, и он тотчас сделал все, как она говорила. Того ребенка, которого он принес с собою для умерщвления, передал жене, а мертворожденного положил в корзинку, в которой принес царского младенца, одел его в платье царского сына и бросил на дикой горе. На третий день после того, как младенец был выброшен, пастух пошел в город, оставив при трупе сторожем пастуха, одного из своих помощников. Придя в дом Гарпага, он заявил, что готов показать труп ребенка. Гарпаг послал туда надежнейших оруженосцев, через них убедился в достоверности сообщения и похоронил сына пастуха, назвав его не Киром, но каким–то другим именем.
114. На десятом году жизни случай обнаружил происхождение Кира. Однажды в той деревне, где паслись стада, он играл па улице со своими сверстниками. Игравшие дети стали выбирать себе кого–нибудь в цари и выбрали сына пастуха, как называли Кира. Он разделил играющих на группы, возложил на одних обязанности оруженосцев, другим поручил сооружение дворца, одного назначил оком царя, другому приказал доставлять царю известия, так что каждому дал особое занятие. Один из игравших, сын знатного мидянина Артембареса, не исполнил приказания Кпра; тогда последний велел остальным мальчикам схватить его; те повиновались, и Кир жестоко наказал его бичом. Лишь только мальчика отпустили, он, чувствуя себя оскорбленным, горько жаловался на обиду, а придя в город, со слезами рассказал отцу, что он претерпел от Кира. называя его впрочем не Киром, — этого имени он еще не носил, — по сыном астиагова пастуха. Разгневанный Артембарес вместе с сыном немедленно отправился к Астиагу и рассказал, какую обиду нанесли мальчику. «Нас, царь, так оскорбляет твой раб, сын пастуха». При этом он обнажил спину мальчика.
115. Выслушав и увидев это, Астиаг пожелал наказать Кира за оскорбление Артембареса и послал за пастухом и его сыном. Когда они явились, Астиаг взглянул на Кира и сказал: «как ты осмелился, будучи сыном этого пастуха, оскорбить так дитя первого после меня человека?» «Я поступил в этом деле совершенно правильно», отвечал Кир, «ибо мальчики той деревни, из которой и я родом, затеяли игру и меня поставили царем над ними, потому что я казался им наиболее для этого пригодным. И вот тогда, как остальные дети исполняли мои приказания, один он ослушался и не обращал на меня никакого внимания, за что и получил должное наказание. Если за это я заслуживаю какой–нибудь кары, изволь, я здесь».
116. Когда мальчик говорил это, Астиаг узнавал его. Черты лица Кира походили на черты Астиага, ответ мальчика казался слишком свободным, а время, когда ребенок был выброшен, совпадало с возрастом сына пастуха. Астиаг в смущении некоторое время молчал. Потом, едва придя в себя и желая удалить Артембареса, дабы наедине расспросить пастуха, он сказал: «Артембарес, я поступлю так, что ни тебе, ни твоему сыну не в чем будет упрекнуть меня». Затем он отпустил Артембареса и велел своим слугам ввести Кира во внутренние покои. Теперь, когда перед ним остался один пастух, Астиаг спросил, откуда у него этот мальчик, и кто его передал пастуху. Тот отвечал, что это его сын, и что родительница его живет с ним и теперь. Астиаг на это заметил, что пастух поступает неблагоразумно, вынуждая царя прибегнуть к пыткам. Сказав это, он велел своей страже схватить пастуха. Ведомый на пытку, тот чистосердечно рассказал все и закончил речь мольбою о милости и прощении.
117. Когда пастух рассказал всю правду, Астиаг простил его, но сильно негодовал на Гарпага и велел копьеносцам позвать его. Когда Гарпаг явился, Астиаг спросил его: «какою смертью, Гарпаг. умертвил ты ребенка моей дочери, которого я передал тебе?» В присутствии пастуха Гарпаг не решился прибегнуть ко лжи, чтобы не быть уличону в ней, и сказал: «взяв от тебя ребенка, царь, я озабочен был тем, чтобы исполнить твою волю: не быть виноватым перед тобою, но не быть в то же время и убийцею перед твоей дочерью и перед тобою. Поступил я поэтому так: позвал этого пастуха и передал ему ребенка, сказав, что ты приказываешь сгубить его; в этом я не лгал, потому что такова била твоя воля. Передавая ему ребенка, я приказал бросить его на дикой горе и сторожить, пока он не умрет; угрожал ему всяческими наказаниями в случае ослушания. Когда исполнено было мое распоряжение и ребенок умер, я послал туда вернейших из моих евнухов, через них убедился в смерти ребенка и велел похоронить его. Так поступил я в этом деле, и такою смертью умер ребенок».
118. Гарпаг рассказывал правдиво. Астиаг скрыл чувство гнева, которое он питал против него за случившееся, и прежде всего рассказал ему это происшествие так, как слышал сам от пастуха; повторив рассказ, он заключил: «мальчик пускай живет, в благо, что так случилось. Меня сильно мучила совесть», продолжал он, «за поступок с этим мальчиком, и упреки за него от моей дочери я не легко переносил. Теперь, так как судьба ребенка изменилась к лучшему, пришли, во–первых, своего сына к моему внуку, недавно пришедшему, а потом, приходи и сам ко мне на пир: спасение внука должен я отпраздновать жертвоприношением: такая честь подобает богам».
119. Выслушав это, Гарпаг пал ниц перед царем и сильно обрадовался, что его ослушание так благополучно разрешилась, и что он приглашен на пир по столь счастливому случаю; с этим он пошел домой. Придя туда очень скоро, Гарпаг отослал своего сына к Астиагу, приказав исполнять все, что бы царь ему ни повелел; у него был единственный сын, имевший около тринадцати лет от роду. Сам Гарпаг в сильной радости рассказал все случившееся жене. Между тем Астиаг, когда пришел к нему сын Гарпага, велел зарезать его, поделить тело на части, одни из них сварить, другие сжарить, хорошо приправить их. и держать наготове. Ко времени пира явились Гарпаг и другие приглашенные; Астиагу и остальным лицам поставлены были столы, полные бараньего мяса, а Гарпагу подали мясо его родного сына все, кроме головы, ручных и ножных пальцев, которые лежали отдельно в закрытой корзине. Когда, казалось, Гарпаг насытился, Астиаг спросил, доволен ли он яством; тот отвечал, что очень доволен. Тогда слуги, которым было это приказано, поднесли Гарпагу прикрытую голову его сына, руки и ноги, предлагая открыть корзину и взять оттуда, что угодно. Гарпаг последовал приглашению и, открыв корзину, увидел остатки своего дитяти, однако овладел собою и не ужаснулся при виде их. На вопрос Астиага, узнает ли он, какую дичь ел, Гарпаг отвечал утвердительно, прибавив: все хорошо, что царь ни делает. После этого он забрал оставшееся мясо и пошел домой с намерением, как мне кажется, собрать все снова и похоронить останки.
120. Так Астиаг наказал Гарпага, а по случаю появления Кира позвал тех самых магов, которые прежде истолковали ему сновидение. На вопрос, как они объяснили ему сновидение, явившиеся маги отвечали то же самое, что и прежде, именно, что сыну его дочери суждено быть царем, если он остался в живых и не умер раньше[13]. Тогда Астиаг сказал им: «мальчик этот родился и живет; воспитывался он в деревне, и жившие там же мальчики поставили его над собою царем. Он все сделал и устроил совершенно так, как поступают настоящие цари: установил звание телохранителей, привратников, вестовщиков и все прочие. По вашему мнению что все это значит? Маги отвечали: «если мальчик живет и стал царем без чьего–либо предумышления, то будь спокоен и бодр духом: вторично он не будет царствовать. Иные изречения оракулов разрешаются ничем, равно как и иные сновидения оказываются неимеющими никакого значения». «Я сам такого же мнения», заметил Астиаг. «Если мальчик был назначен царем», то тем самым сновидение оправдалось, и мальчик этот более не опасен для меня. Однако хорошо рассудите и дайте совет наиболее безопасный для моего дома и для вас». «Для нас самих, царь, весьма важно упрочить твою власть; ибо в том случае, если бы власть перешла к мальчику по происхождению персу, мы, мидяне, обратились бы в рабов, были бы презираемы персами, как чужие для них; напротив пока царствуешь ты, наш соплеменник, до тех пор и мы пользуемся долею участия во власти, и через тебя оказывают нам большие почести. Таким образом нам подобает всячески заботиться о тебе и о власти твоей. И теперь, если бы мы замечали какую–либо опасность, то обо всем предупредили бы тебя; но сновидение кончилось ничем, а потому мы и сами спокойны, и тебе советуем то же. Мальчика и его родителей отошли от себя к персам».
121. Астиаг выслушал это с радостью, потом позвал Кира и сказал ему: «из–за пустого сновидения я было обидел тебя, дитя мое, но тебя спасла судьба. Теперь иди с миром к персам, вместе с тобою я пошлю проводников. Придя туда, разыщи отца и мать, только не таких, как Митрадата и жена его». С этими словами Астиаг отпустил Кира.
122. Когда Кир возвратился в дом Камбисы, родители приняли его, а когда потом узнали кто он и откуда, то нежно ласкали, потому что были убеждены, что сын их умер тотчас после рождения, и расспрашивали, каким образом он спасся. Мальчик рассказывал им все, прибавляя, что раньше он не знал этого, пребывая в полнейшем неведении; все испытанные им превратности он узнал только дорогой. Прежде он думал, что пастух Астиага — отец его, пока на пути в Персию не узнал всего от проводников. Он рассказывал, как воспитывала его жена пастуха, непрерывно хвалил ее, и имя Кино не сходило с уст его во время рассказа. Родители воспользовались этим именем для того, чтобы представить спасение сына еще более чудесным, и распространили молву, будто выброшенный Кир вскормлен собакой. Отсюда и пошла эта басня.
123. Сильно желая отмстить Астиагу, Гарпаг старался помощью подарков расположить к себе Кира, уже возмужавшего и из всех сверстников наиболее блестящего и любимого. Гарпаг понимал, что он сам, как частный человек, не в силах покарать Астиага, в потому искал союза с юношей Киром, полагая, что сей последний претерпел от Астиага столько же, как и он, Гарпаг. Еще раньше этого он сделал следующее: так как Астиаг был жесток с мидянами, то в беседах с мидийскими вельможами, с каждым порознь, Гарпаг убеждал их лишить власти Астиага и поставить царем Кира. Достигнув этого и уже приготовившись, Гарпаг решился открыть свой замысел Киру, жившему в Персии. Так как пути сообщения охранялись тогда стражей, то Гарпаг прибег к такой хитрости: он приготовил с этою целью зайца, разрезав ему живот так ловко, что не тронул шерсти, вложил туда письмо, в котором сообщал свой план, потом зашил живот зайду и передал его вместе с сеткой, будто охотнику, вернейшему слуге своему. Так он отправил его в Персию, приказав отдать зайца Киру и на словах сказать, чтобы он разрезал его собственноручно, и чтобы никого при этом не было.
124. Все было сделано согласно приказанию, и Кир разрезал зайца. Найдя в нем письмо, он прочитал его. Письмо гласило следующее: «боги хранят тебя, сын Камбисы; иначе ты не поднялся бы на такую высоту. Отомсти Астиагу, твоему убийце. Он желал твоей смерти; ты живешь только благодаря богам и мне. Я полагаю, что все давно тебе известно: и то, как поступили с тобою, и то, как я наказан Астиагом за то, что не погубил тебя, а передал пастуху. Если пожелаешь довериться мне, будешь царем всей земли, в которой царствует теперь Астиаг. Склони персов к восстанию и иди войною на мидян. Если Астиаг назначит полководцем меня в войне с тобою, то случится желательное для тебя; если же кого–нибудь другого из знатных мидян, все равно; ибо мидийская знать прежде всех отложится от него и постарается вместе с тобою низвергнуть Астиага. Так как здесь все готово, то действуй, действуй возможно скорее».
125. Прочитав это, Кир стал обдумывать, каким бы наиболее верным способом поднять персов. Среди размышлений он изыскивает удобнейшее средство и поступает так: написав в письме, что задумал, он собрал персов, вскрыл перед ними это письмо и по прочтении объявил, что Астиаг назначает его военачальником персов. «Теперь персы», сказал он, «предлагаю всем вам явиться сюда с косами в руках». Таков был приказ Кира. Родов персидских много; лишь некоторые из них были собраны Киром и отторгнуты от мидян. Роды эти, в зависимости от которых находятся все прочие персы, таковы: пасаргады, марафии, маспии. Значительнейший из них пасаргады; в их среде находится и дом Ахеменидов, откуда происходят цари–персеиды. Остальные персы: панѳиалаи, дерусиэи, германии. Все эти роды — земледельческие, прочие — кочевники: даи, марды, дропики, сагартии.
126. Когда все персы явились с косами, Кир приказал им выкосить в один день место, совсем заросшее терновником и имевшее в объеме от восемнадцати до двадцати стадий. Когда заказанная работа была выполнена, Кир предложил им явиться вторично на следующий день, но предварительно обмывшись. Тем временем он велел согнать в одно место отцовские стада коз, овец и быков, порезать их и изготовить обильный запас пищи и вина, собираясь угостить персидский народ. Когда на следующий день персы явились, Кир пригласил их расположиться на лугу и стал угощать. После пира он спросил их, что они предпочитают: вчерашнее–ли времяпрепровождение, или сегодняшнее. Они отвечали, что между двумя днями большая разница: вчерашний день — лишь одни тягости, сегодня — только удовольствия. Подхватив эти слова, Кир стал объяснять им все дело, говоря: «таково ваше положение, персы. Если вы последуете за мною, то будете пользоваться этими и многими другими благами, будете свободны от работ, приличных рабам; если же не захотите, то будете обременены как вчера многочисленными работами. Поэтому идите за мною, и будьте свободны. Мае кажется, божеским определением назначен я выполнить это дело, а вас я считаю ничем не ниже мидян и к войне не менее их способными. Поэтому отлагайтесь от Астиага немедленно».
127. Найдя себе вождя, персы готовы были добиваться свободы, потому что они давно уже тяготились владычеством мидян. Узнав о таких приготовлениях Кира, Астиаг позвал его через вестника к себе; но Кир велел через вестника же объявить царю, что он придет к нему раньше, чем того желает Астиаг. Услышав этот ответ, Астиаг вооружил всех мидян, назначив полководцем Гарпага; божество помрачило его рассудок, и он забил, что учинил Гарпагу. Когда выступившие в поход мидяне встретились с персами, в сражении участвовала только часть их, только те именно. которые не были в заговоре, иные открыто переходили на сторону персов; большинство не желало сражаться и бежало.
128. Лишь только Астиаг узнал о позорном поражении мидийского войска, он грозно воскликнул: «несдобровать же Киру!» Засим тотчас позвал снотолкователей магов, которые посоветовали ему отпустить Кира, и велел распять их, потом вооружил оставшихся в городе мидян, юношей и старцев. Отправившись с ними в поход и сразившись с персами, он был разбит, сам взят живым в плен, а бывшие с ним мидяне пали в битве.
129. К находившемуся в плену Астиагу явился Гарпаг; со злорадством и насмешкою он говорил ему оскорбительные речи и в заключение спросил: «что такое рабство вместо царской власти в сравнении с тем пиром, на котором он был угощен мясом сына?» Астиаг посмотрел на него и спросил в свою очередь, не причастен–ли он к делу Кира. Гарпаг отвечал, что он сам об атом деле написал Киру, и что оно действительно — его дело. Тогда Астиаг стал доказывать Гарпагу, что он глупейший и бессовестнейший человек: глупейший потому, что облекает властью другое лицо, тогда как сам мог бы быть царем, ибо все устроено им же самим; бессовестнейший потому, что из–за яства обратил в рабство мидян. Если уж непременно нужно било облечь царскою властью кого–либо другого, а не пользоваться ею самому, то было бы гораздо честнее предоставить ее мидянину, а не персу. Теперь ни в чем неповинные мидяне из господ стали рабами, а персы, бывшие прежде рабами мидян, стали господами их».
130. Так кончилось царствование Астиага, продолжавшееся тридцать пять лет. Мидяне покорены были власти персов вследствие жестокости Астиага. Владычество мидян над Азией, лежащей по ту сторону реки Галиса, продолжалось сто двадцать восемь лет, но не следует считать времени господства скиѳов. Впоследствии они раскаялись, восстали против Дария, но были разбиты в сражении и снова порабощены. Позже во время Астиага персы и Кир восстали против мидян и с этого времени господствовали над Азией. Астиагу Кир не причинил никакого вреда и держал его при себе до смерти.
Таким то образом Кир родился, воспитался и вступил на царство; раньше рассказано[14], как он покорил Креза, который первый напал на него. После этого он сделался владыкою всей Азии.
131. О нравах и обычаях персов я знаю следующее: ставить кумиры, сооружать храмы и алтари у них не дозволяется; тех, кто поступает противно их установлениям, они обзывают глупцами, потому мне кажется, что не представляют себе богов человекоподобными, как делают это эллины. У них в обычае приносить Зевсу жертвы на высочайших горах, причем Зевсом они называют весь небесный свод. Приносят жертвы они также солнцу, луне, земле, огню, воде и ветрам. Этим одним божествам приносят они жертвы искони; кроме того, от ассириян и арабов заимствовали почитание Урании. Ассирияне называют Афродиту Милиттою, арабы Алилат, персы Митрою.
132. Жертвоприношение названным божествам совершается у персов следующим образом: для совершения жертвы они не воздвигают алтарей и не возжигают огня; не делают возлияний, но играют на флейте, не употребляют ни венков, ни ячменя. Кто желает принести жертву какому–нибудь божеству, тот, украсив себя тиарой, наичаще миртовой веткой, отводит животное на чистое место и там молится божеству. Молиться только за себя совершающий жертву не в праве; он молится о благополучии всех персов и царя, а в число всех персов входит и он сам. Затем он разрезывает на части жертвенное животное, варит мясо, подстилает самую мягкую траву, наичаще трилистник, и на нее кладет все мясо; потом присутствующий маг поет священную песню, каковою служит у них повествование о происхождении богов. Совершать жертву без мага у персов не в обычае. Спустя немного жертвователь уносит с собою мясо и употребляет его по своему усмотрению.
133. Ив всех дней перси считают обязательным чтить наибольше день рождения. В этот день они приготовляют более обильный стол, нежели в остальные. В такой день люди богатые жарят в печках целиком быка, лошадь, верблюда и осла, бедняки довольствуются мелким скотом; главных блюд у них мало, напротив дополнительных много, и при том подаются они одно за другим. Поэтому персы говорят, что эллины кончают обед, не утолив голода, потому что после обеда у них не подносят ничего, стоящего внимания; если бы что–нибудь подносилось, то эллины ели бы не переставая; вино персы очень любят. Плевать или мочиться в присутствии кого–нибудь у них не дозволяется. Между прочим важнейшие дела обсуждают они во хмелю, причем принятое мнение предлагается снова уже трезвым, на следующий день хозяином того дома, в котором происходило совещание. Если решение это нравится им и в трезвом виде, оно принимается, если же нет, отвергается. С другой стороны, если о чем–либо они предварительно совещаются в трезвом виде, то решают его во хмелю.
134. При встрече на улицах, по следующему признаку можно определить, одинакового–ли звания встретившиеся: в этом случае они приветствуют друг друга не на словах, но поцелуями в губы; если один немного ниже другого, то целуются в щеку, если же один гораздо низшего звания, чем другой, то первый падает ниц перед последним и целует ему ноги. Наибольшим уважением у персов пользуются соседи их, за ними следуют живущие дальше народы; следовательно уважают они сообразно с расстоянием, так что наименее чтимые народы у персов те, которые живут наидальше от них. Себя они считают во всем гораздо доблестнее остальных народов; остальные причастны к доблести по мере расстояния от них, в для каждого перса живущий наидальше самый дурной народ. Во время мидийского владычества один народ господствовал над другим: мидяне над всеми народами и прежде всего над теми, которые были наиближе к ним, эти последние над своими соседями, те над пограничным с ними народом; теперь персы во этой самой мере распределяют и свое уважение: чем дальше какой–либо народ живет, тем и место власти его и управления дальше.
135. Обычаи чужеземцев персы перенимают охотнее всякого другого народа. Они носят даже мидийское платье, находя его красивее туземного, а для войны облачаются в египетские панцири; через знакомство они заимствуют всякого рода удовольствия, и в подражание эллинам имеют сообщение с мальчиками. У каждого ив них много законных жен, но гораздо больше наложниц.
136. Важнейшею доблестью мужчины после военной храбрости считается у них произведение на свет многих сыновей; произведшему наибольше детей царь ежегодно посылает подарки. Начиная с пятилетнего возраста и кончая двадцатилетним, обучают они детей только трем предметам: верховой езде, стрельбе из лука и правдивости. Раньше пяти лет от роду мальчик не является на глаза отцу, по проводит время среди женщин. Делается это для того, чтобы отец не скорбел по ребенку, если тот умирает в раннем детстве.
137. Обычай такой я нахожу похвальным, равно как и тот, что ни сам царь не предает никого смерти за одну вину, ни другой кто–либо из персов не наказывает смертью своих слуг, провинившихся однажды. Только проверив и убедившись, что виновный совершил много преступлений, и что причиненный ими вред превышает заслуги виновного, только тогда персы изливают свой гнев. Говорят, что ни один из них не убил никогда своего отца или матери, и если подобные случаи бывали, то по исследовании всегда с полною очевидностью обнаруживалось, что убийцами бывали или подкидыши, или побочные дети. По истине невозможно, говорят они, чтобы родитель был умерщвлен своим дитятей.
138. Чего у них нс дозволяется делать, того не дозволяется и говорить. Лживость считают они постыднейшим пороком; вторым после него — иметь долги, между прочим и главным образом потому, говорят они, что должнику необходимо лгать. Кто из граждан заболевает проказою или покрывается белыми струпьями, тот не допускается в город и с остальными персами не имеет сношений. Говорят, что болезнь эта постигает больного за какой–нибудь грех против солнца. Всякого иноземца, заболевшего этою болезнью, они изгоняют, прогоняют тоже и белых голубей, считая их виновниками болезни. В реку они не испускают мочи, не плюют, не моют в ней рук и никому другому не дозволяют этого: реки чтут они очень высоко.
139. У персов есть еще одна черта, которой сами они не замечают, но которую мы подметили. Все имена их, означающие отдельных лиц и важные государственные звания оканчиваются на одну и ту же букву, которая у дорян называется сан, а у ионян сигма. Обратив на это внимание, убеждаешься, что такое окончание имеют все имена персов, а не некоторые только.
140. Все это я знаю достоверно. Нижеследующая подробность сообщается как тайна, явно о ней не говорят, именно, что труп умершего перса погребается не раньше, как его разорвет птица или собака. Что так поступают маги, я знаю доподлинно, потому что они делают это открыто. Персы покрывают труп воском и затем хоронят в земле. Маги резко отличаются от остальных людей и от египетских жрецов. Жрецы египетские свято блюдут правило не умерщвлять ничего живого, кроме жертвы; маги напротив собственноручно умерщвляют всякое животное, кроме собаки и человека, а также вменяют себе в заслугу умерщвление возможно большего числа муравьев, змей в других пресмыкающихся и летающих животных. Но пускай этот обычай остается в том виде, как он установлен искони, а мы возвратимся к прежнему повествованию[15].
141. Вскоре после того, как лидяне покорены были персами, ионяне и эоляне послали вестников в Сарды к Киру, изъявляя готовность быть в подданстве у него на том же положении, на каком они были у Креза. В ответ на это предложение Кир рассказал им басню, как один флейтист, увидев рыб в море, стал играть на флейте в ожидании, что те выйдут к нему на сушу. Обманувшись в надежде, он взял сеть, закинул ее и вытащил огромное множество рыбы. Видя, как рыба бьется, он сказал ей: «перестаньте плясать; когда я играл на флейте, вы не хотели выходить в плясать». Кир потому рассказал эту басню ионянам и эолявам, что прежде они не послушались его[16], когда он просил их отложиться от Креза, а теперь, когда дело кончилось для него благополучно, они готовы покориться Киру. Так в гневе сказал он им. Когда весть об этом дошла до городов, жители каждого города окружили себя стенами, и все кроме милетян сошлись в Панионий. С одними только милетянами Кир заключил такой союз, в каком был с ними лидийский царь. Остальные ионяне на общем совещании порешили послать в Спарту послов с просьбою о помощи.
142. Те ионяне, которым принадлежит Панионий, основали свои города под таким небом и в таком климате, благодатнее которых мы не знаем ни в какой другой стране. С Ионией не могут сравниться ни страны, лежащие выше и ниже ее, ни те, что лежат на восток от нее или на запад: одни из них терпят от холода и сырости, другие от жары и засухи. Ионяне говорят не на одном в том же языке, но на четырех наречиях. Первым из этих городов на юге лежит Милет, за ним следуют Миунт и Приена; все три города находятся в Карии, и жители их говорят одним и тем же языком. В Лидии находятся следующие города: Ефес, Колофон, Лебед, Теос, Клазомены, Фокея. Говоря между собою на одном и том же языке, они с прежде названными городами не имеют по языку ничего общего. Из трех остальных ионийских городов два лежат на островах Саме и Хиосе, один только на суше, Ериѳры. Жители Хиоса и Ериѳр говорят на одном языке, а жители Сама стоят по языку отдельно от них. Таковы четыре наречия языка.
143. Таким образом милетяне благодаря заключенному союзу были вне опасности, равно как нечего было бояться и островитянам: финикияне не были еще подчинены персам, а сами персы не занимаются мореплаванием. От остальных ионян союзные ионяне отделились некогда не почему–либо другому, а только потому, что в то время весь эллинский народ был слаб, а слабее и незначительнее всех племен были ионяне; кроме Аѳин у них не было ни одного достойного внимания города. Как аѳиняне, так и остальные ионяне избегали называться ионянами, и теперь, как мне кажется, большинство ионян стыдится своего имени. Напротив двенадцать ионийских городов гордились своим названием, для себя только соорудили союзное святилище, которое назвали Панионием, не допуская к участию в нем никого из прочих ионян; этого участия и не добивался никто, кроме смирнян.
144. Подобно этому доряне нынешнего пятиградия, того самого, которое прежде называлось шестиградием, стараются не допускать никого из соседних дорян к участию в Триопском святилище; даже из своей среды они лишали участия в святилище тех дорян, которые поступали противно его установлениям. Издавна в храме установлены в качестве награды победителям на играх в честь Аполлона Триопского медные треножники; но получающие эту награду обязаны не уносить ее с собою из храма, а оставлять там в жертву божеству. Один галикарнасец по имени Агасикл одержал на состязании победу, но нарушил правило: треножник унес к себе домой и там повесил на гвозде. За эту вину пять остальных городов, Линд, Иалис, Камейр, Кос и Книд, исключили шестой город Галикарнас из участия в общем святилище. Такое наказание положили они на жителей Галикарнаса.
145. Что касается ионян, то они образовали союз из двенадцати городов и не желали никого больше допускать в него потому, как мне кажется, что в во время пребывания в Пелопоннесе они делились на двенадцать частей; равным образом из двенадцати частей состоят в наше время ахеяне, изгнавшие из Пелопоннеса ионян. Первый город их, начиная от Сикиона, Пеллена, за ним следуют Эгейра, Эги, в которых протекает никогда не высыхающая река Краѳис, по имени ее названа и река в Италии; далее лежат Бура, Гелика, в которую бежали ионяне, разбитые в сражении ахеянами, Эгий, Рипы, Патры, Фары, Олен, в котором течет большая река Пейр, Дима и Тритаи; только две последние общины лежат внутри материка. Это двенадцать частей нынешних ахеян и древних ионян.
146. Вот почему ионяне основали двенадцать городов. Было бы крайне неразумно утверждать, будто азиатские ионяне более настоящие, нежели остальные, или более высокого происхождения. Напротив не малую долю их составляли абанты из острова Евбеи, которые никогда не обозначаются одним именем с ионянами; с ними смешались также минии орхоменские, кадмеи, дриопы, восставшие фокидяне, молоссы, аркадские пеласги, доряне из Епидавра и многие другие племена. Даже те из ионян, которые отправлялись от аѳинского пританея и считают себя благороднее всех остальных, даже и эти не взяли с собою женщин в колонию, но сочетались с кариянками, родителей которых умертвили. Вследствие такого убийства женщин эти установили в своей среде обычай, скрепили его, клятвою и передали в наследие дочерям — никогда не сидеть за одним столом с мужьями, не называть их по имени за то, что они убили их отцов, мужей, детей и за сим сделали их своими сожительницами. Это случилось в Милете.
147. Одни из них поставили себе царей из среды ликиян, происходящих от Главка, сына Гипполоха; другие из пилийских кавконов, происходящих от Кодра, сына Меланѳа, третьи — из тех и других. Более всех прочих ионян они придерживаются своего имени, и действительно это ионяне чистой крови, именно все те, которые происходят от аѳинян и совершают празднество апатурии, а празднество это отправляют все ионяне, кроме жителей Ефеса и Колофона; эти одни из всех ионян не празднуют апатурий, и то вследствие обвинения в каком–то убийстве.
148. Панионий — священная местность на Микале, на северной стороне мыса, сообща посвященная ионянами Посейдону Геликонскому. Микале — мыс, выдающийся на запад по направлению к Саму. Сюда собираются из городов ионяне на праздник, которому они дали наименование панионий.
149. Таковы ионийские города. Города эолийские следующие: Кума, называемая Фриконидою, Ларисы, Неонтейхос, Темн, Килла, Нотий, Эгироесса, Питана, Эгеи, Мирина, Гринея. Эти одиннадцать городов эолян первоначальные; один из эолийских городов Смирна отнят у них ионянами; эолийских городов на материке было двенадцать. Эолянам пришлось занять страну, хотя более плодородную, нежели ионянам, но не со столь благодатным климатом.
150. Эоляне потеряли Смирну так: они приняли было к себе колофонских жителей, побежденных согражданами и изгнанных из родного города. Затем колофонские изгнанники выбрали то время, когда жители Смирны за стенами города совершали празднество в честь Диониса; они заперли за ними ворота и овладели городом. Когда все эоляне пришли на помощь взятому городу, стороны согласились на том, что ионяне выдадут все движимое имущество, эоляне оставят город за ионянами. Так поступили жители Смирны; остальные одиннадцать городов поделили их между собою и сделали своими гражданами.
151. Таковы эолийские города на суше; мы не считаем еще эолян, живущих на горе Иде и стоящих особо. Из городов, лежащих на островах, пять находятся на Лесбе; жители тамошнего шестого города обращены в рабство меѳимнянами, не смотря на единство происхождения; один город находится на Тенеде и один на так называемых Ста Островах. Жителям Лесба и Тенеда, так же как и островным ионянам, не угрожало никакой опасности; прочие города сообща порешили сообразоваться в своих действиях с поведением ионян.
152. Когда в Спарту прибыли послы от ионян и эолян, — необходимо било действовать поспешно[17], — они выбрали из своей среды оратором фокеянина по имени Пиѳерма. Оратор надел на себя пурпурный плащ для того, чтобы спартанцы, узнав об этом, сошлись в возможно большем числе; он выступил вперед и в многословной речи просил их о помощи. Лакедемоняне конечно не слушали его и порешили не помогать ионянам. Послы ушли. Однако те самые лакедемоняне, которые отвергли просьбу ионян, выслали на пятидесятивесельном судне людей с целью, как мне кажется, наблюдать за ходом дел Кира и ионян. Прибыв в Фокею, они послали в Сарды знатнейшего из своей среды по имени Лакрину, и тот должен был сообщить Киру требование лакодемонян не вредит никакому городу земли эллинской, так как они не потерпят этого.
153. В ответ на речь глашатая Кир, как говорят, обратился к находившимся при нем эллинам с вопросом: что за люди лакедемоняне, и как велико число их, что они обращаются к нему с подобным требованием. Узнав, кто они, Кир сказал спартанскому глашатаю: «никогда не боялся я таких людей, которые имеют посередине своего города определенное место, собираются туда и под клятвою обманывают друг друга. Если я буду здоров, то им придется болтать не о делах ионян, а о своих собственных». Объявленная Киром угроза обращалась ко всем эллинам, так как все они имеют у себя рынки для купли и продажи. Персы напротив рынками вовсе не пользуются, и базарных площадей у них нет совсем. После этого Кир поручил охрану Сард персу Табалу, а золото Креза в прочих лидян отдал на хранение лидянину Пактии. Сам он отправился в Агбатаны, взял с собою Креза, не обратив в начале никакого внимания на ионян. На пути Кира лежал Вавилон, бактрийский народ, саки и египтяне; в войне с ними он собирался предводительствовать лично, а против ионян решил послать полководцем другого.
154. По уходе Кира из Сард Пактия поднял лидян против Табала и Кира; он спустился к морю и, имея в своих руках все золото Сард, нанял вспомогательные войска и убедил прибрежное население идти с ним на войну. Отправившись на Сарды, он запер Табала в акрополе и осадил его.
155. Кир узнал об этом в дороге и сказал Креву: «чем все это кончится, Крез? Как кажется, лидяне не перестанут причинять тревогу мне и себе самим. Не будет–ли наилучше, думаю я, обратить лидян в рабство? Мне кажется, до сих пор я поступал с ними так, как если бы кто убил отца и пощадил детей. Так, я лишил их тебя, того, кто для них больше, нежели отец, и вожу тебя с собою, между тем самим лидянам возвратил город и после того еще удивляюсь, что они восстают против меня». Кир говорил чистосердечно. Крез испугался, как бы он совсем не обезлюдил Сард и сказал ему: «ты говоришь правду, царь. Однако не поддавайся гневу, не уничтожай древнего города, нисколько неповинного ни в прошлом, ни в настоящем. Прошлое совершил я и терплю за него достаточно; в настоящем виноват Пактия, которому ты доверил Сарды; он должен быть наказан. Самим лидянам даруй прощение, а чтобы они не бунтовали против тебя, сделай такое распоряжение: отправь туда посла и запрети им носить оружие, прикажи надеть хитоны вод верхнее платье и подвязывать высокие башмаки, вели им также обучать детей своих игре на кифаре и на арфе и торговле, и ты, царь, скоро увидишь их женщинами, а не мужчинами, в больше не нужно будет опасаться, что они восстанут против тебя».
156. Таков был совет Креза, ибо он полагал, что для лидян исход этот предпочтительнее обращения в рабство и поступления в продажу. Он знал, что, если не представит Киру достаточных доводов, то не уговорит его переменить решение; потом Крез опасался, что, если лидяне, избежав беды в настоящем, опять восстанут против персов, то окончательно погибнут. Кир обрадовался совету, перестал гневаться и сказал, что последует внушению Креза. Потоми он позвал мидянина Мазареса и поручил ему поступать с лидянами так, как ему советовал Крез; кроме того, велел продать в рабство всех тех, которые вместе с лидянами ходили на Сарды, а самого Пактию привести к нему пленного.
157. Все эти распоряжения Кир сделал в пути и затем отправился дальше в землю персов. Между тем Пактия узнал, что идущее на него войско уже близко и в страхе бежал в Куму. Мидянин Мазарес явился с частью кирова войска в Сарды, но не нашел более соумышленников Пактии. Тогда он прежде всего распорядился, чтобы приказания Кира приведены были в исполнение, вследствие чего лидяне совершенно изменили образ жизни. После этого Мазарес послал в Куму послов с требованием выдать Пактию. Но кумеяне решили спросить об этом предварительно божество, что в Бранхидах. Здесь издревле учреждено было прорицалище, которым обыкновенно пользовались все ионяне и эоляне. Местность эта находится в области Милета над гаванью Панормом.
158. Послали кумеяне в Бранхиды спросить оракула, как поступить им с Пактией, чтобы угодить богам. Оракул приказал выдать Пактию персам. Услышав такой ответ, кумеяне решили выдать Пактию. Когда народ готов уже был сделать это, знатный гражданин Аристодик, сын Гераклида, удержал кумеян, не доверяя изречению и полагая, что послы сказали неправду; наконец были отправлены за советом о Пактии другие послы, в числе их и Аристодик.
159. По прибытии в Бранхиды Аристодик, избранный для этого остальными, обратился к оракулу со следующим вопросом: «Владыка, пришел к нам с просьбой о защите лидян Пактия, спасаясь от насильственной смерти от персов. Персы требуют его выдачи и понуждают к тому кумеян. Хотя мы и боимся могущества персов, однако не дерзаем выдать пришельца до тех пор, пока ты ясно не скажешь, что нам делать». Так вопрошал он оракула, а божество дало тот же ответ, приказывая выдать Пактию персам. Тогда Аристодик по заранее задуманному плану поступил так: обходя храм кругом, он разорял гнезда воробьев и разных других птиц, какие только ютились в храме. В это время, как рассказывают, изнутри храма послышался голос, обращенный к Аристодику; «на что ты посягаешь, нечестивец? Ты истребляешь. ищущих у меня защиты». Аристодик не смутился этим и отвечал: «ты, владыка, так охраняешь молящих тебя о защите, а кумеянам приказываешь выдать их просителя». Ему на это отвечали: «я приказываю это для того, чтобы вы скорее погибли через ваше нечестие, и чтобы впредь не приходили к оракулу за советом о выдаче просящих».
160. Когда кумеяне услышали этот ответ, они не желали ни выдавать Пактию, дабы не погибнуть, ни оставлять его у себя, боясь осады, а потому отослали его в Митилену. Мазарес послал к митиленянам посла с требованием выдачи, и они готовы были выдать Пактию за известное вознаграждение; точно определить сумму я не могу, так как переговоры ничем не кончились. Узнав о таком намерении митиленян, кумеяне послали судно на Лесб. чтобы оттуда перевезти Пактию на Хиос. Здесь он был насильно выведен из храма Аѳины–градохранительницы и выдан персам; видали его хиосцы в обмен за Атарней. Атарней — местность в Мисии против Лесба. Получив Пактию, персы содержали его под стражей для того, чтобы доставить Киру. За то в течение долгого времени ни один хиосец из Атарнея не жертвовал никакому божеству здешнего хлеба, не посыпал ячменных зерен и не пек пирогов; вообще все произведения Атарнея исключались из жертвоприношений.
161. Итак, хиосцы выдали Пактию. Тогда Мазарес пошел войною на тех, которые участвовала в осаде Табала, жителей Приены продал в рабство, прошел по всей равнине Меандра и отдал ее в добычу своему войску. Точно так поступил он с Магнесией. Скоро после этого Мазарес умер.
162. По смерти его командование войском принял Гарпаг, также мидянин родом, тот самый, которого мидийский царь Астиаг угостил столь нечестивым яством, и который помог Киру достигнуть царской власти[18]. Когда он, будучи назначен Киром в военачальники, явился в Ионию, то покорил города при помощи земляных насыпей: победив граждан в открытом сражении, он затем насыпал валы кругом стен и таким образом овладевал городом.
163. Первый город Ионии, на который напал Гарпаг, был Фокея. Фокеяне прежде всех эллинов стали совершать далекие путешествия по морю, открыли Адриатический залив, Тиррению, Иберию и Тартес; для этого они пользовались не круглыми судами, а пятидесятивесельными. В Тартесе они снискали себе расположение тартесского царя по имени Арганѳония, царствовавшего в Тартесе восемьдесят лет и прожившего не менее ста двадцати лет. Фокеяне так понравились Арганѳонию, что он предложил им покинуть Ионию в поселиться в его земле, где им угодно; но ему не удалось склонить их к этому. Узнав от фокеян, как велико могущество мидян, Арганѳоний дал им денег на возведение стен кругом города и дал щедро, ибо в окружности стена их имеет много стадий, вся сложена из больших, хорошо прилаженных камней.
164. Так фокеяне поставили свои стены. Когда Гарпаг повел на них войско и начал осаду, он объявил им, что довольствуется вполне, если фокеяне сломают хоть один зубец на стене и пожертвуют хоть одним зданием. Вознегодовав при мысли о рабстве, фокеяне в ответ потребовали день на размышление, обещая, что потом дадут ответ; на время совещания они предложили Гарпагу отвести свое войско от городской стены. Гарпаг отвечал, что он знает. их замыслы, однако дозволяет им поразмыслить. В то время, как Гарпаг отвел войско от стены, фокеяне спустили на море свои пятидесятивесельные суда, поместили на них детей, жен, все движимое имущество, кроме того кумиры из храмов в другие священные предметы, за исключением меди, камня и картин; все это поместили на суда, взошли на них сами в отплыли к Хиосу. Персы овладели покинутой жителями Фокеей.
165. На желание фокеян купить себе у хиосцев острова, называемые Энуссами, хиосцы отвечали отказом, опасаясь, что после этого Энуссы сделаются торговым местом, и их собственный остров потеряет через то всякое торговое значение; поэтому фокеяне направили свой путь к острову Кирну, где двадцать лет тому назад согласно изречению оракула основали город по имени Алалию. Арганѳония в то время уже не было в живых. Собравшись в Кирн, они сначала возвратились в Фокею, истребили там персидский гарнизон, который охранял принятый от Гарпага город. Совершив это, они призывали тяжкие проклятия на тех из своего отряда, которые отделятся от него. При этом они бросили в море большой кусок железа и поклялись не возвращаться в Фокею до тех пор, пока железо это не покажется на поверхности моря. Однако из тех фокеян, которые поплыли к Кирну, большая часть так стосковалась по городу, так жалела о нем, о родных местах, что нарушила клятву и отплыла обратно в Фокею. Оставшиеся верными клятве снялись с Энусс и поплыли дальше.
166. По прибытии на Кирн фокеяне поселились там вместе с людьми, которые пришли сюда пять лет тому назад, и соорудили храмы своим богам. Так как они занимались грабежом всех соседей, то на них общими силами вошли войною тиррены и карѳагеняне, причем союзники имели по шестидесяти кораблей. Фокеяне с своей стороны снарядили суда числом шестьдесят и вышли на встречу неприятелям в так называемом Сардинском море. В морском сражении фокеяне одержали так называемую кадмейскую победу: сорок кораблей их были уничтожены, а уцелевшие двадцать сделались негодными к употреблению, так как потеряли металлические носы. после этого фокеяне возвратились в Алалию, взяли там своих детей, женщин и различное имущество, сколько могли вместить корабли их, покинули Кирн и поплыли в Регий.
167. Большую часть людей с погибших судов захватили карѳагеняне и тиррены в свои руки; они высадили пленных на сушу и побили камнями. После этого у агиллеян все, что проходило мимо того места, на котором были убиты фокеяне, бывало калечено, уродуемо, убиваемо, как мелкий и рогатый скот, так равно и люди. Желая очистить себя от преступления, агиллеяне послали в Дельфы вопрошателей. Пиѳия приказала им делать и дальше то, что они делают теперь: агиллеяне приносят обильные жертвы убитым фокеяням, устраивают гимнастические и конные состязания. Такою смертью погибла эта часть фокеян; те, что бежали в Регий, отправились оттуда и приобрели в земле Энотрии город, который называется теперь Гиелою. Заселили они этот город потому, что узнали от одного из жителей Посейдонии, что пиѳия в совете о заселении Кирна говорила о Кирне городе. а не об острове.
168. Так было с Фокеей в Ионии. подобным образом поступили жители Теоса. Когда акрополь их были взят Гарпагом с помощью насыпи, они все сели на суда и отплыли к Ѳракии, и там заняли город Абдеры, ранее этого основанный клазоменцем Тимесием; но он не воспользовался плодами своего дела, будучи изгнан ѳракиянами. Теперь теосцы абдерские чтут Тимесия, как героя.
169. Это — единственные из ионян, не вынесшие рабства и потому покинувшие родину. Остальные ионяне за исключением милетян решились сразиться с Гарпагом подобно тому, как поступили и выселившиеся ионяне; все они мужественно сражались за свободу, но были побеждены, взяты в плен, потом остались на своих местах и исполняли все приказания завоевателей. Милетяне, как было сказано выше[19], оставались в покое благодаря заключенному с Киром союзу. Таким образом Иония порабощена была вторично. После того, как Гарпаг покорил ионян, живших на материке, островные ионяне испугались этого и добровольно подчинились Киру.
170. Когда ионяне, не взирая на неудачи, собрались в Панионий, им подал полезнейший совет, как мне передают, житель Приены Биант; если бы они ему последовали, то были бы счастливее всех эллинов. Он предлагал собраться всем ионянам и вместе отплыть в Сардинию, основать там общеионийское государство и таким образом избавившись от рабства жить благополучно, занимая наибольший остров и владычествуя над остальными островами; если же они останутся в Ионии, то, утверждал он, не увидят больше свободы. Таков был совет Бианта из Приены ионянам в то время, когда могущество их было уже сокрушено. Благой совет дан был ионянам еще раньше испытанного ими поражения милетянином Ѳалесом, по своим предкам ионянином. Он советовал ионянам учредить общую думу на Теосе, — Теос лежит посередине Ионии, — причем остальные города продолжили бы существовать по прежнему, но почитались за деревенские общины. Таковы советы, данные этими двумя людьми ионянам.
171. Покорив Ионию, Гарпаг пошел войною на каров, кавниев и ликиян, имея в своем войске ионян в эолян. Кары эти перешли на материк с островов. Первоначально они были подвластны Миносу, назывались лелегами и занимали острова; не платили они однако никогда дани, насколько я могу проникать в древность по рассказам, хотя поставляли команду для кораблей всякий раз, когда требовал того Минос. В то время, как Ммнос покорил уже многие земли в прославился военными удачами, карийский народ был тоже знаменитейшим из всех народов. Ему принадлежат три изобретения, которыми воспользовались и эллины: кары научили украшать шлемы султанами, делать на щитах приметы, и они же первые сделали к щитам рукоятки; раньше того все, имевшие обыкновение употреблять щиты, носили их без рукояток, придерживая кожаными ремнями, которые перекидывались на шею и через левое плечо. Много времени спустя каров вытеснили с островов доряне и ионяне, Таким–то образом они и перешли на материк. Так о карах рассказывают критяне. Однако сами кары не согласны с критянами, почитая себя за автохѳонов на материке, искони носившими имя каров. В доказательство этого они указывают на древнее святилище Зевса Карийского в Миласах; в святилище принимают участие, как братья каров, мисяне и лидяне: Лид и Мис, как говорят, братья Кара. Только эти народы и участвуют в святилище, а все остальные, чуждые карам по происхождению, хотя и говорящие на одном с ними языке, никакого участия в храме не принимают.
172. Кавнии наоборот кажутся мне автохѳонами, хотя сами говорят, что они из Крита. По языку они примыкают к карам или кары к кавниям, не могу сказать этого в точности; по образу жизни резко отличаются и от каров, в от всех других народов. Для них нет ничего лучше, как собираться в обществе на попойки по возрастам и по дружбе, отдельно мужчинам, женщинам и детям. Хотя они и приняли некогда поклонение чужим божествам, но впоследствии нововведение это им не понравилось; они решили поклоняться только отеческим богам, почему все кавнии, способные носить оружие, вооружились и, ударяя копьями по воздуху, проследовали до области Калинды, говоря, что они изгоняют таким образом чужеземных богов. Таковы их нравы.
173. Ликияне издревле происходят из Крита, на котором первоначально жили только варвары. Там некогда поссорились между собою из–за царской власти сыновья Европы, Сарпедон и Минос. Минос вышел из спора победителем, изгнал Сарпедона и его соумышленников. Изгнанники прибыли в Азию, в землю Милиаду. Страна, которую населяют теперь ликияне, была в древности Милиадою, а милии назывались тогда солимами. Пока царствовал над ними Сарпедон, они назывались тем самым именем, какое принесли с собою в Азию, и каким называют ликиян соседи их, именно термилами. Только после того, как к термилам и Сарпедону пришел из Аѳин Лик, сын Пандиона, изгнанный братом Эгеем, они названы были во имени Лика ликиянами. Нравы и обычаи их частью критские, частью карийские. Только следующий обычай у них совершенно особенный, отличающий их от всех других народов: они называют себя по матери, а не по отцу. Если кто спросит соседа о его происхождении, тот сообщает свою родословную с материнской стороны и перечисляет матерей своей матери; и если женщина гражданка сочетается браком с рабом, то дети их признаются благороднорожденными, во если мужчина гражданин, хотя бы самый знатный между ними, возьмет в жены чужеземку или наложницу, то дети их не имеют прав гражданства.
174. Кары были покорены Гарпагом, не совершив ничего достославного; достославного не совершили и все те эллины, которые живут в этой земле, а живут здесь помимо других и лакедемонские колонисты книдяне. Часть земли книдян, обращенная к морю, называется Триопием; с другой стороны она начинается от полуострова Бибассии, а вся книдская область за исключением узкой полосы омывается водою: северная сторона ее граничит Керамийским заливом, а с юга она прилегает к морю у Симы и Рода. Узкая полоса не велика, не более пяти стадий. Книдяне начали было перекапывать ее в то время, когда Гарпаг завоевывал Ионию, думая превратить свою область в остров. Вея книдская область лежит по сю сторону перешейка, так как там, где она оканчивается у материка, находится перешеек, который они и начали перекапывать. Много рук книдян было уже за работой; но когда стали разбивать скалу, оказалось, что разные части тела, особенно глаза рабочих были изранены каким–то сверхъестественным способом. Тогда книдяне послали в Дельфы спросить о причине несчастия. Как рассказывают сами книдяне, пиѳия дала в триметрах следующий ответ: «не укрепляйте перешейка и не перекапывайте. Зевс поместил бы там остров, если бы это было ему угодно». После такого ответа пиѳии книдяне приостановили прорытие перешейка, и когда Гарпаг подошел к ним с войском, сдались ему без боя.
175. Внутри материка над Галикарнасом жили педасеи. У жрицы их богини Аѳины выросла большая борода, что каждый раз предвещает какую–нибудь беду и им самим, и соседям их; случалось это трижды[20]. Они одни из жителей Карии сопротивлялись некоторое время Гарпагу и причинили ему величайшие затруднения, укрепившись на горе Лиде. Педасеи покорены были нескоро.
176. Когда Гарпаг пришел с войском в равнину Ксанѳа, ликияне выступили против него, в небольшом числе сразились с многочисленным войском и обнаружили храбрость, но были разбиты и оттеснены в город; в акрополе они поместили женщин, детей, имущество и прислугу и подожгли его, дабы акрополь сгорел весь. Сделав это и связав друг друга грозными клятвами, ксанфяне вышли против врага и все пали в сражении. Нынешние ликияне, выдающие себя за ксанфян, пришельцы кроме восьмидесяти семейств; эти восемьдесят семейств в то время случайно находились в чужих краях и потому остались в живых. Так Гарпаг овладел Ксанѳом; подобным же способом взял он и город Кавн, потому что кавнии поступили почти так же, как и ликияне.
177. Итак, нижнюю Азию обезлюдил Гарпаг, а верхнюю сам Кир, покоривший там один народ за другим и не пощадивший ни одного из них. о большей части их мы говорить не будем; упомяну только о тех городах, которые причинили ему наибольшие затруднения и наиболее заслуживают описания.
178. Покорив своей власти все народы материка, Кир начал наступление на ассириян. В Ассирии есть много больших городов, но самым знаменитым и наиболее укрепленным городом, резиденциею царя после разрушения Нина был Вавилон. Город этот таков. Лежит он в обширной равнине, имеет вид четырехугольника, каждая сторона которого содержит в себе сто двадцать стадий; число всех стадий, составляющих объем города, четыреста восемьдесят. Такова величина города, а устроен он так прекрасно, как ни один известный нам город. Вавилон прежде всего окружен рвом, глубоким, широким и наполненным водою; за рвом следует стена шириною в пятьдесят царских локтей, а вышиною в двести локтей. Царский локоть больше обыкновенного на три пальца.
179. При этом мне следует сказать еще, на что употреблена была земля, вынутая из канавы, и каким способом сооружена стена. Копая ров, рабочие в то же время выделывали кирпичи из вынимаемой земли; приготовив достаточное количество кирпичей, обжигали их в печках. Цементом служил им горячий асфальт, а через каждые тридцать рядов кирпича они накладывали в стене ряд тростниковых плетенок; укрепили сначала края рва, а потом таким же способом возвели и самую стену. На стене по обоим краям ее поставлены были одноярусные башни, одна против другой; в середине между ними оставался проезд для четверки лошадей. Стена имеет кругом сто ворот, сделанных целиком из меди, с медными косяками и перекладинами. На расстоянии восьми дней пути от Вавилова лежит другой город по имени Ис. Там протекает небольшая река, имя которой также Ис, и которая изливается в реку Евфрат. Река Ис выбрасывает вместе с водою большую массу асфальта, который доставлялся и на стены в Вавилоне.
180. Таким–то образом Вавилон был окружен стеною. Состоит он из двух частей, потому что посередине города протекает Евфрат, большая глубокая и быстрая река; вытекает она из Армении и вливается в Ериѳрейское море. Стены обеими своими сторонами доходят до реки; начиная от реки стены изгибаются и тянутся вдоль обоих берегов и виде плотины из обожженного кирпича. Самый город полон домов трех — и четырехъярусных и пересекается прямыми улицами, как теми, которые идут вдоль реки, так и поперечными, ведущими к реке. На каждой поперечной улице и плотине, идущей вдоль реки, были ворота, которых было столько же, сколько и улиц; эти ворота тоже медные и ведут к самой реке.
181. Стена эта, как панцирь, обнимает город. Другая стена тянется кругом внутри первой; она лишь немного слабее наружной и уже ее. В одной части города за большою крепкою стеною находится царский дворец, в другой храм Зевса Бела с медными воротами. Это четырехугольник, каждая сторона которого имеет две стадии; уцелел он до моего времени. Посередине храма стоит массивная башня, имеющая по одной стадии в длину и ширину; над этой башней поставлена другая, над второй третья и так дальше до восьмой. Подъем на них сделан снаружи; он вдет кольцом вокруг всех башен. Поднявшись до середины подъема, находишь место для отдыха со скамейками; восходящие на башни садятся здесь отдохнуть. На последней башне есть большой храм, а в храме стоит большое, прекрасно убранное ложе и перед ним золотой стол. Никакого кумира в храме однако нет. Провести ночь в храме никому не дозволяется, за исключением одной только туземки, которую выбирает себе божество из числа всех женщин. Так рассказывают халдеи, жрецы этого божества.
182. Они же говорят, чему однако я не верю, будто божество само посещает храм и почивает на ложе; нечто подобное точно таким же способом совершается в египетских Ѳивах по словам египтянин; и там будто бы ложится спать женщина в храме Зевса Ѳивского, причем ни вавилонянка, ни ѳивянка не имеют, говорят, вовсе сношений с мужчинами. Подобно этому в Ливии в Патарах прорицательница, — если только она бывает, ибо оракул там не постоянный, — запирается по ночам в храме.
183. В вавилонском святилище есть внизу еще другой храм, в котором находится большое золотое изображение сидящего Зевса; перед ним стоит большой золотой стол, золотая скамеечка и такой же трон. Все это сделано, как говорят халдее, из восьмисот талантов золота. Подле храма есть золотой жертвенник. Есть еще другой жертвенник, большой, на котором приносится в жертву пришедший в возраст мелкий скот; на золотом жертвеннике можно приносить в жертву только сосущих еще животных. Кроме того, на большом жертвеннике возжигается ежегодно халдеями тысяча талантов ладана во время праздника этого божества. В то время, при Кире, в пределах святилища был еще массивный золотой кумир в двенадцать локтей. Я не видел его и говорю со слов халдеев. Дарий, сын Гистаспеса, замышлял било завладеть кумиром, но не дерзнул взять его; взял же его сын Дария Ксеркс, убивший при этом жреца за то, что тот же позволял касаться кумира. Так был украшен этот храм. В нем было еще много и частных пожертвований.
184. В Вавилове царствовали многие цари. В ассирийской истории[21] я упомяну о тех из них, которые соорудили и украсили стены и храмы; в числе их было и две царицы. Одна из них, царствовавшая раньше и жившая за пять поколений до другой, носившая имя Семирамиды, соорудила на равнине достойные внимания плотины; ранее того река заливала обыкновенно всю равнину.
185. Другая, следовавшая за Семирамидой царица по имени Нитокрида, не была так нерассудительна. как первая. Она оставила по себе памятники царствования, которые я и опишу. Замечая обширность в беспокойный характер мидийского народа, в числе других городов завоевавшего и Нин, она приняла всевозможные меры предосторожности. Прежде всего течение реки Евфрата, первоначально прямое, проходившее посередине города, она сделала извилистым с помощью прорытых над городом каналов, так что к одной ассирийской деревне река эта подходит теперь три раза; деревня, к которой подходит так Евфрат, называется Ардериккою. Поэтому, если кто отправляется теперь от нашего моря в Вавилон по реке Евфрату, то он в течение трехдневного плавания трижды подъезжает к одной и той же деревне. Кроме того, царица сделала вдоль обоих берегов реки набережные, достойные внимания по величине и высоте; много выше города она велела выкопать бассейн для озера, очень близко к реке, углубленный до уровня воды, имеющей в объеме четыреста двадцать стадий; из той земле которую вынимали из канала, она велела сооружать набережные. По вырытии бассейна доставлены были сюда по ее распоряжению камни, и сделана круглая стена по краям озера. То и другое сделала царица, — изгибы в русле реки и бассейн для озера, — с тою целью, чтобы река, изламываясь по многочисленным уклонам, текла медленнее, чтобы путь в Вавилон был кривой, и чтобы плывущие объезжали еще большое в объеме озеро. Сооружения эти царица совершила в той части своих владений, где находятся проходы в Мидию и кратчайший путь из нее, дабы мидяне не имели сношений с ее страною и не выведывали бы дел ее.
186. С помощью таких укреплений, вырытых в глубине земли, царица защитила себя от врага; вскоре после этого она сделала другие, дополнительные работы. Так как город состоял из двух частей, и между ними протекала река, то при прежних царях всякий, желавший перейти из одной части города в другую, должен был переезжать на судне, а это было, как мне кажется, затруднительно. Царица позаботилась и об этом. Выкопав бассейн для озера, она оставила по себе сверх этого еще следующий памятник: велела вытесать большой длины камни; когда камни были готовы и бассейн вырыт, она направила всю воду реки в вырытый бассейн. Когда бассейн наполнился водою, а прежнее русло реки совершенно высохло, она велела прежде всего края речных берегов в городе и спуски, ведшие от ворот до реки, выложить обожженным кирпичом по такому же способу, как была сделана стена; потом велела приблизительно посередине города положить мост из кусков высеченного камня, при чем цементом служили железо и свинец. На этом мосту в начале дня, во ее распоряжению, клали четырехугольные бревна, по которым и переходили вавилоняне; на ночь бревна снимались для того, чтобы вавилоняне не переходили через реку и не обворовывали друг друга. Когда вырытый бассейн наполнился водою реки и образовал озеро, и когда постройка моста была кончена, царица снова отвела воду реки Евфрата из озера в первоначальное русло; таким образом оказалось, что бассейн, превратившийся теперь в болото, сделан на случай опасности извне, а для жителей города устроен был мост.
187. Та же царица придумала следующую хитрость: над теми из городских ворот, через которые народ ходил наичаще, она поставила для себя гробницу, выше самых ворот; на гробнице начертала такого рода надпись: «если кто из следующих за мною царей будет нуждаться в деньгах, то пускай откроет гробницу и возьмет оттуда денег, сколько захочет; если же он не будет нуждаться, то ни под каким видом не должен вскрывать гробницы ибо пользы от того ему не будет». Гробница оставалась нетронутой до времени царствования Дария. Дарию казалось нелепым не пользоваться этими воротами и не взять лежащих в гробнице денег, хотя они сами на то напрашивались. Воротами не пользовался он вовсе потому, что труп во время проезда через ворота находился бы над его головой. Он открыл гробницу, но денег в ней не нашел; нашел труп и следующую надпись: «если бы ты не был ненасытен к деньгам и не преисполнен низкой алчности, то не открывал бы гробниц мертвецов». Такова по рассказам была эта царица.
188. Кир предпринял поход против сына этой женщины; назывался он по имени отца своего Лабинетом и был царем ассириян. Великий царь во время военного похода берет с собою из дому большой запас пищи и скота; при нем есть и вода для питья из реки Хоаспы, что протекает мимо Сус; царь пьет воду только из этой реки и ни из какой другой; куда бы царь ни ехал, всегда за ним следуют в большом числе четырехколесные повозки, запряженные мулами, с серебряными бочонками, наполненными переваренною водою из реки Хоаспы.
189. Когда царь в походе на Вавилон пришел к реке Гинде, источники которой находятся в Матиенских горах, которая протекает через область дарданов и вливается в другую реку Тигр, а Тигр протекает мимо города Опиды и вливается в Ериѳрейское море, — когда Кир подошел к этой судоходной реке и пытался перейти через нее, одна из его священных лошадей отважно бросилась в реку, желая переплыть ее; но вода поглотила и унесла лошадь. Кир сильно вознегодовал на реку за такое насилие и погрозил сделать ее на столько незначительною, чтобы впредь могли переходить ее и женщины, не замачивая себе колен. Произнеся угрозу, он приостановил поход на Вавилон, разделил свое войско на две части и расположил его длинными рядами по обоим берегам реки, шнуром отмерил в различных направлениях на обоих берегах Гинды по сто восемьдесят канав, отвел каждому отряду его место и приказал копать. Хотя работу эту производило большое количество людей, однако на выполнение ее пошло все лето.
190. Когда Кир наказал реку Гинду тем, что разделил ее на триста шестьдесят каналов, и когда наступила следующая весна, он пошел на Вавилон. Вавилоняне ожидали его с войском за стенами города. Когда он подошел близко к городу, вавилоняне сразились с его войском, но были разбиты и оттеснены в город. Так как они еще раньше знали Кира за человека беспокойного и видели, что он безразлично нападает на все народы, то запаслись съестными припасами на долгие годы; поэтому на осаду они не обращали никакого внимания; между тем Кир находился в большом затруднении: времени уходило много, а дело нисколько не подвигалось вперед.
191. Посоветовал–ли ему кто–нибудь в его трудном положении, или он сам понял, что ему следует сделать, только Кир поступил следующим образом: часть войска он поставил у того места реки, где она входит в город, другую часть поместил позади города, там, где река из города выходит, а затем отдал войску приказ: вступить по руслу реки в город, когда найдут его удобным к переходу. Так распределил свое войско Кир и сделал такое распоряжение; сам он с неспособными к сражению воинами отступил к озеру и здесь с рекою и озером повторил то же самое, что раньше его было сделано вавилонской царицей. С помощью канала он отвел воду из реки в озеро, которое до того было болотом; когда вода в реке убыла, то старое русло ее стало удобопереходимым. Тогда, персы, поставленные вдоль реки для упомянутой выше цели, когда вода в реке убыла настолько, что не доставала человеку до середины бедра, вступили по руслу в Вавилон. Если бы вавилоняне заранее узнали или как–нибудь заметили то, что было устроено Киром, они допустили бы персов войти в город и потом жестоко истребили бы их; для этого им оставалось только запереть все ворота, ведшие к реке, а самим занять набережные, которые тянулись вдоль речных берегов; они захватили бы персов, как рыбу в верше. Теперь персы предстали перед ними неожиданно. По словам тамошних жителей, вследствие обширности города вавилоняне средней части города не знали о том, что жители окраин уже взяты в плен; по случаю праздника, они в это самое время танцевали, веселились, пока наконец с полною достоверностью не узнали о случившемся.
192. Так взят был Вавилон в первый раз. Сколь велики богатства вавилонян, я могу показать многими примерами, в особенности нижеследующим. Вся страна, над которой царствует великий царь, разделена в видах содержания самого царя и его войска, на части; сверх этого взимается и обыкновенная подать; из двенадцати месяцев года четыре месяца содержит его Вавилония, а восемь месяцев остальная Азия. Таким образом Ассирия по количеству богатств составляла третью часть всей Азии. Управление этою областью, которую персы называют сатрапией, доходнее всех прочих наместничеств; там Тритантайхмесу, сыну Артабаза, получившему эту область от царя, поступала ежедневно полная артаба серебра. Артаба — персидская мера больше аттического медимна на три аттических хойника. Что касается лошадей, то кроме боевых он держал для себя восемьсот жеребцов и шестнадцать тысяч кобылиц; каждый жеребец имел случку с двадцатью кобылицами. Индийских собак содержалось у него такое множество, что четыре больших деревни равнины, свободные от других податей, обязаны были поставлять провизию для этих собак. Таковы были доходы правителя Вавилонии.
193. Земля ассириян орошается дождем мало; дождевой воды достаточно только для питания корней хлебных растений; вырастает же посев и созревает хлеб при помощи орошения из реки; река эта не разливается впрочем по полям, как в Египте; орошают здесь руками и с помощью насосов. Вавилония вся, так же как в Египет, изрезана каналами; наибольший из них, судоходный, тянется от Евфрата на юг до другой реки, Тигра, на котором лежит город Нин. Эта страна — плодороднейшая из всех нам известных в отношении хлеба; во всем остальном она терпит крайний недостаток, например, в фруктовых деревьях, каковы: фига, виноград, олива. Напротив, плоды Деметры здесь так обильны, что обыкновенно земля родит сам–двести, а при наибольшем урожае сам–триста. Там же листья пшеницы и ячменя имеют часто в ширину четыре пальца; что просо и сезам вырастают здесь величиною с дерево, и, хотя я знаю, лучше упоминать не буду, так как убежден, что в сказанное о плодах содержит в себе много невероятного для тех, кто не бывал в Вавилонии. Оливкового масла они вовсе не употребляют, а приготовляют себе масло из сезама. Пальмы растут у них по всей равнине; большинство их приносит плоды, из которых приготовляются хлеб, вино и мед. Пальмы они воспитывают тем же способом, что и фиговые деревья, в том отношении главным образом, что плоды так называемых у эллинов мужских пальм привязывают к пальмам, дающим плоды; делается это для того, чтобы оса вошла в плод и содействовала бы его созреванию, и чтобы плод не отпадал, ибо в плодах мужских пальм живут осы, так же как и в диких фигах.
194. Теперь я приступлю к тому, что в этой стране после самого города на мой взгляд наиболее достопримечательно. Суда их, плавающие по реке в Вавилон, имеют круглую форму и целиком сделаны из кожи. В земле армениев, что живут выше ассириян, они нарезывают ивы и делают из них бока судна, потом обтягивают их покровом из кож и делают подобие дна, не раздвигая стенок кормы и не суживая носа, но придавая судну круглую форму щита; после этого все судно наполняют соломой, нагружают и спускают вдоль по реке. Груз состоит преимущественно из пальмовых бочек с вином. Судно направляется с помощью двух рулей двумя стоящими людьми; одни из них тянет руль к себе, другой толкает свой руль от себя. Суда эти бывают и очень большие, и поменьше; наибольшие из них поднимают пять тысяч талантов груза. В каждом судне помещается по одному ослу, а в судах большего размера по несколько. Придя на судах в Вавилон и распродав груз, они сбывают также остов судна и всю солому; кожи навьючивают на ослов в отвозят их к армениям. Вверх по реке вследствие быстроты течения суда вовсе не могут плыть, поэтому–то и делают их не деревянными, а кожаными. По прибытии с ослами обратно к армениям ассирияне таким же способом делают себе новые суда. Таковы у них суда.
195. Одежда ассириян следующая: спускающаяся до ног льняная туника, сверху другая туника шерстяная, а затем набрасывается небольшой белый плащ; употребительная там обувь похожа на беотийские башмаки. Волосы на голове длинные и укрепляются повязкою; все тело умащается. Каждый из них носит перстень с печатью и хорошо сделанную палку; палка сверху украшена искусственным яблоком или розой, или лилией, или орлом, или каким–нибудь другим изображением; носить палку без украшения у них не в обычае. Так обращаются они с телом.
196. Что касается их обычаев, то, по моему мнению, мудрейший из них, свойственный также, как я знаю, иллирийским енетам, состоял в следующем: в каждой деревне однажды в год созывали всех девушек, достигших половой зрелости, и выводили всех их толпою в одно место; кругом их располагалась толпа мужчин; глашатай вызывал каждую поодиночке и продавал одну за другой, прежде всех самую красивую; когда первая бывала продана за большие деньги, глашатай вызывал другую, следующую по красоте за первой; девушки продавались под условием супружеской жизни с ними. Все богатые вавилоняне, достигшие половой зрелости, одни перед другими покупали себе красивейших девушек, а такого же возраста люди простые вовсе не искали красивой наружности и с деньгами готовы были брать и очень некрасивых. Покончив с продажей красивейших девушек, глашатай вызывал потом самую безобразную или калеку и спрашивал, кто желает жениться на ней с наименьшим вознаграждением; девушка вручалась тому, кто соглашался на ней жениться с наименьшей додачей денег; употреблявшиеся на это деньги собирались за красивых девушек, так что красивые выдавали замуж безобразных и калек. Выдавать свою дочь самому, за кого было бы желательно, у них не дозволялось, равно как уводить к себе домой купленную девушку без поручителя: поручители должны были засвидетельствовать, что купивший женится на девушке, и только тогда он уводил ее с собою. Если же поженившиеся не сходились друг с другом, то закон требовал возвратить деньги. Желавший купить себе девушку мог прийти и из другой деревни. Это был у них прекраснейший обычай; в настоящее время его нет; но недавно они придумали другую меру, чтобы не обижать девушек и не заставлять их уходить в чужой город, именно: когда вследствие завоевания они впали в нужду и несчастия, то простой народ из крайности стал торговать телом дочерей.
197. Следующий по степени мудрости обычай у них таков: больных выносят они на площадь, потому что врачей не имеют. К больному подходят и говорят с ним о болезни; подошедший сам быть может страдал когда–либо такою же болезнью, как больной, или в такой болезни видел другого. Люди эти, подойдя, беседуют с больным и советуют ему те самые средства, которыми они излечились сами от подобной болезни или видели, что излечились этими средствами другие больные. У них не дозволяется пройти мимо больного молча, не спросив о болезни.
198. Трупы хоронят они в меду, а погребальные песни их похожи на египетские. Всякий раз после сообщения с женщиною вавилонянин воскуряет фимиам; в другом месте то же самое делает женщина; потом при наступлении утра оба они обмываются; прежде чем обмываться, они не прикасаются ни к какому сосуду. То же самое делают арабы.
199. У вавилонян есть однако следующий отвратительный обычай: каждая туземная женщина обязана раз в жизни иметь сообщение с иноземцем в храме Афродиты. Многие женщины, гордые своим богатством, не желая смешиваться с другими, отправляются в храм и там останавливаются в закрытых колесницах; за ними следует многолюдная свита. Большинство женщин поступает следующим образом: в святилище Афродиты садятся в большом числе женщины с веревочными венками на головах; одни из них приходят, другие уходят. Между женщинами во всевозможных направлениях сделаны совершенно прямые проходы, по ним ходят иноземцы и выбирают себе женщин. Севшая здесь женщина возвращается домой не раньше, как иноземец бросает ей монету на колени и сообщается с нею за пределами святилища. Бросив женщине монету, следует сказать: «приглашаю тебя во имя богини Милитты». Милиттою называют ассирияне Афродиту. Как бы мала ни была монета, женщина не в праве отвергнуть ее, потому что деньги принадлежат божеству. Она следует за первым, бросившим ей деньги, и не пренебрегает никем. После сообщения и следовательно выполнения священного долга относительно богини женщина возвращается домой, и с этого времени нельзя иметь ее ни за какие деньги. Женщины, выдающиеся красотою и сложением, уходят из храма скоро; все некрасивые остаются там долго, потому что долго не удается им исполнить свою обязанность по отношению к богине; иные должны ждать по три и по четыре года. Подобный обычай существует и в некоторых местах на Кипре.
200. Таковы нравы и обычаи вавилонян. Кроне того три колена их питаются только рыбой и ничем другим. Пойманную рыбу они вялят на солнце, а далее поступают так: бросают высушенную рыбу в ступку, разбивают ее пестами и просеивают через холст; из этого каждый по своему вкусу или изготовляет сырое тесто, или печет хлеб.
201. Когда в этот народ подпал под власть Кира, царь возымел сильное желание покорить массагетов. Народ этот считается многочисленным и воинственным, живет на востоке по ту сторону реки Аракса против исседонов. По мнению некоторых, это — скиѳский народ.
202. Одни говорят, что Аракс больше Истра, другие, что меньше. На Араксе лежит, как рассказывают, много островов, по величине подходящих к Лесбу; население островов питается всевозможными кореньями, которые оно летом выкапывает; зимою оно употребляет в пищу плоды некоторых деревьев; их отыскивают и в зрелом состоянии собирают про запас. Говорят, что они нашли еще другие деревья, плоды которых собирают кучами в одном месте, потом зажигают костер, садятся кругом его и бросают плоды в огонь; нюхая брошенные в огонь и горящие плоды, они пьянеют от их запаха так же, как эллины от вина, пьянеют все сильнее по мере того, как бросают больше и больше плодов, наконец пускаются в пляску и начинают петь. Вот что рассказывают об их образе жизни. Река Аракс вытекает из земли матиенов, откуда берет свое начало и река Гинда, которую Кир разделил на триста шестьдесят каналов, и которая изливается сорока устьями; все устья за исключением одного теряются в болотах и топях; здесь живут, говорят, люди, питающиеся сырой рыбой и одевающиеся в тюленьи шкуры. Единственный ив рукавов Аракса протекает по открытой местности и впадает в Каспийское море. Это — отдельное море, не сливающееся ни с каким другим. То море, по которому во всех направлениях плавают эллины, и море по ту сторону Геракловых Столбов, а также Ериѳрейское составляют собственно одно море.
203. Море Каспийское — другое, особое, имеющее в длину пятнадцать дней плавания для весельного судва, а в ширину в том месте, где оно наишире, восемь дней. Вдоль западного берега этого моря тянется Кавказ, обширнейшая из гор по объему и самая высокая. В кавказских горах живет множество различных народов, которые все почти питаются дикими лесными деревьями. Говорят, из числа тамошних деревьев некоторые имеют странные листья; их растирают, мешают с водой и этою смесью делают узоры на одеждах. Изображения эти не смываются и изнашиваются вместе с шерстью самой одежды, как будто с самого начала они вотканы в материю. Половые сношения у этих народов совершаются открыто, как в стадах животных.
204. Итак, с запада Каспийское море ограничено Кавказом, с востока к нему примыкает равнина на необозримом пространстве. Значительную часть этой обширной равнины занимают массагеты, против которых и задумал идти войною Кир. К этому походу у него были многие важные побуждения и поводы, прежде всего его рождение, в силу которого он мнил себя чем–то выше человека, потом то счастье, с каким он вел войны: куда бы он ни пошел со своим войском, ни один народ не мог устоять против него.
205. Царицею массагетов в это время была вдова умершего царя; называлась она Томирис. Кир через послов пытался было свататься для виду, как бы желая иметь ее своей женой. Но Томирис поняла, что Кир сватается не к вей, а к царству массагетов, и отвергла предложение. Когда хитрость не удалась, Кир двинулся с войском к реке Араксу и открыто начал войну против массагетов; для переправы войска он положил через реку мосты, а на судах поставил башни с переправляющимися воинами.
206. Когда Кир занят был этой работой, Томирис послала к нему вестника со следующими словами: «перестань, царь мидян, хлопотать над тем, чем ты занят теперь; ведь ты не можешь знать, благополучно–ли кончатся твои начинания. Остановись, царствуй над своим и не мешай нам царствовать над тем, над чем мы царствуем. Но если не желаешь последовать этим советам и ни за что не хочешь оставаться в покое; если напротив у тебя есть сильная охота помериться с массагетами, изволь, но не трудись над соединением речных берегов; на три дни пути мы отойдем от реки, тогда переходи в нашу землю. Если же предпочитаешь допустить нас в твою землю, то сделай то же самое». Выслушав это, Кир созвал персидских вельмож, собрал их вместе и изложил перед ними дело, спрашивая, как поступить ему. Мнения всех их сошлись на том, чтобы Томирис и войско ее пропустить в их землю.
207. Однако присутствовавший здесь лидийский царь Крез осуждал это мнение и в следующих выражениях предложил план противоположный: «так как Зевс отдал меня во власть тебе, царь, то с самого начала я обещал отвращать по возможности всякую беду от твоего дома; испытанные мною несчастия стали для меня печальным уроком. Если ты мнишь себя бессмертным и воображаешь, что таково же и войско твое, в таком случае мне вовсе нет нужды высказывать свое мнение; но если сознаешь, что ты человек, и что твои подданные также люди, то прежде всего знай, что человеческие дела представляют круговорот, и что круговращение не допускает того, чтобы одни в те же люди были счастливы постоянно. Итак, о настоящем деле я имею мнение, противоположное совету этих лиц. Если мы решим допустить неприятеля в нашу землю, то от этого произойдет для тебя следующая опасность: в случае поражения ты погубишь все твое царство, ибо ясно, что раз массагеты победят, они не убегут назад, по устремятся в твои владения. В случае победы, ты не одолеешь их настолько, чтобы, перейдя в землю массагетов, победоносно следовать всюду за обращенными в бегство врагами, — в этом случае я предполагаю то же, что и в первом, именно: если ты одержишь победу над врагом, то двинешься вперед во владения Томирис. Но и помимо сказанного, будет нестерпимым позором, если Кир, сын Камбисы, побежденный женщиной, уступит ей страну. Поэтому я полагаю, что нам следует перейти реку и подвинуться вперед настолько, насколько отступит враг, в только после того попытаться одолеть его. Насколько я знаю, массагеты не вкусили благ персидской жизни, и им не знакомы большие удовольствия. Поэтому советую зарезать для этого народа множество скота и приготовить угощение в нашем лагере, поставив там кроме того и изобилии чаши чистого вина и всякого рода яства; все это сделав, советую оставить в лагере негоднейшую часть войска, а с остальным возвратиться к реке. Если только в своем предположении я не ошибаюсь, неприятель при виде стольких благ кинется на них, а нам останется прославить себя громкими подвигами».
208. Советы были противоположны. Кир отверг прежний совет в предпочел мнение Креза; затем предложил Томарис отступить, так как он сам вступает в ее владения. Царица отступила согласно первоначальному обещанию. Креза Кир передал на руки сыну своему Камбисе, к которому переходила и царская власть, причем настойчиво наказывал ему чтить Креза, делать все в угоду ему, если бы поход на массагетов кончился несчастливо. Сделав такое распоряжение и отослав их обоих к персам, Кир вместе с войском стал переправляться через реку.
209. Когда войско перешло Аракс, Кир ночью в земле массагетов видел такой сон: снилось, что он видит старшего из сыновей Гистаспеса с крыльями на плечах; одним крылом он осеняет Азию, другим Европу. У Гистаспеса, сына Арсамеса, из дома Ахеменидов, старшим сыном был Дарий; в то время ему было около двадцати лет, и он оставлен был в Персии, потому что по возрасту был еще не годен к войне. Проснувшись, Кир стал размышлять о сновидении; когда оно показалось ему многознаменательным, царь позвал Гистаспеса и наедине сказал ему: «сын твой, Гистаспес, виновен в заговоре против меня и моей власти. Я докажу, что знаю это достоверно. Боги заботятся обо мне и предуведомляют меня обо всем предстоящем. Сегодня ночью во сне я видел твоего старшего сына с крыльями на плечах; одним крылом он осенял Азию, другим Европу. Это сновидение не может не свидетельствовать, что он злоумышляет против меня. Поэтому возможно скорее возвращайся в Персию и постарайся представить сына твоего на суд к тому времени, когда я покорю эту страну и возвращусь домой».
210. Кир говорил так в том предложении, что Дарий злоумышляет на него; между тем божество давало ему заранее звать, что он сам умрет здесь, в земле массагетов, и что царство его перейдет к Дарию. Гистаспес отвечал царю так: «не родиться бы лучше, царь, тому персу, который злоумышляет на тебя, а если такой есть, то пускай он погибнет тотчас! Злоумышлять на того, кто из рабов сделал персов свободными и вместо подчинения дал им владычество над всеми народами! Если сновидение знаменует, что юный сын мой замышляет против тебя восстание, я отдам его тебе: делай с ним, что хочешь».
211. Так отвечал Гистаспес и, перейдя Аракс, направился в Персию, дабы в угоду Киру заключить сына своего Дария под стражу. Тем временем Кир отошел от реки Аракса вперед на восемь дней пути и привел в исполнение совет Креза. После этого Кир вместе с боевою частью войска отступил назад к Араксу, тогда как на месте остались негодные к битве персы. Засим третья часть войска массагетов напала на покинутых воинов Кира, перебила их не без сопротивления и, заметив приготовленное угощение, расположилась пировать, как бы после победы над врагом; наелись до сыта, напились и легли спать. В это время персы напали на них, многих умертвили, но гораздо больше взяли в плен, между прочим и сына царицы, предводителя массагетов; назывался он Спарганисес.
212. Узнав об участи своего войска и сына, царица послала к Киру вестника со следующими словами: «ненасытно жадный до крови, Кир, не гордись случившимся, тем, что с помощью виноградного плода, которым вы напиваетесь сами, и от которого неистовствуете так, что по мере наполнения вином все больше сквернословите, — не гордись, что столь коварно, такими средствами овладел ты моим сыном, и не в сражении и не военною доблестью. Теперь послушай меня, потому что советую тебе благое: возврати мне моего сына и удаляйся из нашей страны, свободный от наказания за то, что так нагло ты поступил с третьей частью моего войска. Если же не сделаешь этого, клянусь солнцем, владыкою массагетов, я утолю твою жажду крови, хоть ты и ненасытен».
213. На речь посла Кир не обратил однако никакого внимания. Сын царицы Томирис Спарганисес, протрезвившись и постигнув всю меру своего несчастия, просил Кира освободить его от оков, и, получив свободу и возможность располагать руками, тотчас умертвил себя. Так умер Спарганисес.
214. Когда Кир не послушал Томирис, она собрала все военные силы и напала на него. Мне кажется, сражение это было наиболее жестоким из всех, в каких когда–либо участвовали варвары. Происходило оно, как я слышал, так: вначале оба войска обстреливали друг друга из луков на значительном расстоянии, потом, когда стрелы были истощены, перешли в рукопашную и бились копьями и мечами. Войска долго стояли друг против друга, и ни одна сторона не обращалась в бегство; наконец массагеты победили. Большая часть персидского войска пала на месте сражения, сам Кир был убит. Процарствовал он двадцать восемь лет. Томирис наполнила мешок человеческой кровью и велела разыскать среди павших труп Кира. Найдя, она погрузила голову его в мешок и, издеваясь над нею, сказала: «хотя я вижу и победила тебя в сражении, но ты причинил мне тяжкое горе, коварством отняв у меня сына, и я насыщу тебя кровью, как угрожала». Относительно смерти Кира существует много рассказов, я привел наиболее правдоподобный.
215. По одежде и образу жизни массагеты похожи на скиѳов. Сражаются они верхом на лошадях и пешие: знают оба способа войны; сражаются луками и копьями; вооружены обыкновенно и секирами. Все предметы у них из золота и меди: все, что требуется для копий, стрел и секир, приготовляется из меди; головные уборы, пояса и перевязи украшаются золотом. Также из меди делают они грудные панцири для лошадей; напротив уздечки, удила и фалеры приготовляют из золота. Железа и серебра они вовсе не употребляют, потому что этих металлов нет в их стране, тогда как золото и медь в изобилии.
216. Обычаи их таковы: хотя каждый из них женится на одной женщине, но женами они пользуются сообща. По словам эллинов, таков обычай у скиѳов; на самом деле так поступают не скиѳы, а массагеты. Если какой–нибудь массагет пожелает иметь сообщение с женщиной, он вешает колчан свой перед ее повозкой и сообщается спокойно. Предела жизни у них не полагается вовсе, но кто очень состарится, к тому сходятся все родственники, убивают его, а вместе с ним и разный скот, варяг это вместе и поедают. Такой конец жизни считают они счастливейшим. Умершего от болезни они не съедают, но хоронят, горюя о том, что ему не пришлось быть убитым. Они ничего не сеют, питаясь домашними животными и рыбой, которую в изобилия доставляет им река Аракс. Они пьют молоко. Из богов чтут только солнце, которому приносят в жертву лошадей. Смысл жертвы этой тот, что быстрейшему из всех богов подобает быстрейшее животное.

---

[1] I.107-130.
[2] I, 77.
[3] I, 34.
[4] I, 53.
[5] I, 32.
[6] I, 13.
[7] I, 53.
[8] I, 107.
[9] I, 50—51.
[10] Основание геродотова счисления точно неизвестно.
[11] I, 74.
[12] Осталось не рассказанным.
[13] I, 108.
[14] I, 75 сл.
[15] I, 94.
[16] I, 76. 90.
[17] I, 141.
[18] I, 119. 129.
[19] I, 143.
[20] VIII, 104.
[21] Осталась не написанной.

Книга вторая. Евтерпа

Поход Камбисы в Египет (1). Опыт Псамметиха над детьми; естественные свойства Египта (2—18). Свойства реки Нила (19—34). Характер и нравы египтян; религиозные верования их и культы; зависимость эллинов от египтян (35—65). Священные животные, другие нравы египтян. (66—85). Бальзамирование (86—90). Еще бытовые черты египтян. (91—98). История египетских царей до Амасида; сооружения их; разделение египтян на классы (99—182).

1. По смерти Кира царство наследовал Камбиса, сын Кира и Кассанданы, дочери Фарнаспы; когда она умерла, Кир сильно горевал сам и всем подданным велел по ней печаловаться. Сын этой именно женщины и Кира, Камбиса, смотрел на ионян в эолян, как на рабов, полученных по наследству; он предпринял поход на Египет, и в его войсках вместе с другими подданными находились и подвластные ему эллины.
2. Ранее царствования Псамметиха египтяне считали себя первым по происхождению народом. Когда царем сделался Псамметих, он пожелал узнать какой народ древнее всех прочих, и с того времени египтяне считают фригиян древнее себя, а себя древнее всех остальных. Так как Псамметих в своих разысканиях о том, кто были первые люди, решительно не мог напасть на верную дорогу, то придумал наконец следующее: двух новорожденных мальчиков простого звания передал он пастуху на воспитание при стадах, причем сделал распоряжение, чтобы никто в присутствии детей не говорил ни одного слова, дабы они были предоставлены самим себе в уединенной хижине, и чтобы только пастух в определенные часы пригонял к младенцам коз, кормил бы их козьим молоком и делал все прочее, что понадобится. Все это было сделано и приказано Псамметихом из желания услышать, какое первое слово прорвется у детей после бессвязного младенческого лепета. Так и было сделано. Когда после двух лет такого воспитания, пастух открыл дверь и вошел в хижину, оба младенца припали к нему и, протягивая ручонки, говорили бекос. Первое время пастух слушал эти звуки равнодушно; по так как ему часто приходилось слышать их, всякий раз, когда он приходил к детям и ухаживал за ними, то наконец сообщил об этом своему господину и по его приказанию привел к нему детей. Услышал то же слово и сам Псамметих; тогда он стад разыскивать, какой народ и что называет словом «бекос», и узнал, что так фригияне называют хлеб. Только тогда, на основании такого свидетельства египтяне допустили, чтобы фригияне считались древнее их. Такой рассказ я слышал от жрецов Гефеста, что в Мемфисе. Эллины в числе других нелепостей рассказывают, будто Псамметих велел вырезать языки нескольким женщинам и им–то передал детей на воспитание.
3. Так рассказывали мне о воспитании детей. Много другого узнал я в Мемфисе из бесед со жрецами Гефеста; потом побывал в Ѳивах и Гелиополе с целью убедиться, согласуются ли тамошние рассказы с мемфисскими, так как гелиополяне слывут наиболее сведущими из египтян. Сообщать о том, что я слышал о предметах божеских, я не имею охоты, за исключением лишь имен божеств, полагая, что все люди знают об этих предметах одинаково недостаточно; если же и буду упоминать что–либо о божеских предметах, то лишь настолько, насколько вынудит к тому ход повествования.
4. Что касается предметов человеческих, то названные жрецы рассказывали о них согласно друг с другом так: египтяне первые установили год, разделив времена его на двенадцать частей; руководились они при этом наблюдением небесных светил. Египетское летосчисление потому, мне кажется, правильнее эллинского, что эллины для согласования летосчисления с переменами года должны через два года на третий прибавлять вставочный месяц; между тем египтяне, считая двенадцать месяцев по тридцати дней каждый, ежегодно прибавляют только к этому числу по пяти дней, и круговорот годичных перемен всегда совершается у них в одно в то же время. Жрецы говорили также, что египтяне первые ввели в употребление наименования двенадцати богов, заимствованные от них эллинами; они же первые поставили богам алтари, кумиры и храмы и высекали изображения на камнях. Уверения свои они подтверждали большею частью фактами. По словам их, первым египетским царем из людей был Мин[1]. В его время весь Египет за исключением ѳивского округа представлял болото, и на всем пространстве ниже Миридского озера не было свободного от воды пункта; до Миридского озера от моря семь дней плавания вверх по реке.
5. Мне кажется, о стране своей они говорили верно. Для каждого здравомыслящего человека, — если он только взглянет, хотя бы раньше и не слышал, — ясно, что та часть Египта, которую посещают эллины, есть для египтян страна добавочная и дар реки; такова же и другая часть страны, простирающаяся на три дня плавания выше Миридского озера, хотя жрецы и не говорили о ней чего–либо подобного. Природные свойства Египта таковы: когда ты только еще подъезжаешь к Египту, находясь на расстоянии одного дня пути от суши, и бросишь лот, то вытащишь ил, причем глубина моря всего одиннадцать сажень; а это показывает, как велики там речные наносы земли.
6. Далее, Египет вдоль моря имеет шестьдесят схенов длины, согласно тому, как мы определяем Египет от Плинѳинетского залива до Сербонидского озера, подле которого тянется хребет Касий; шестьдесят схенов именно от этого озера. Все малоземельные народы измеряют свои страны на сажени, менее малоземельные на стадии, имеющие много земли измеряют на парасанги, а очень богатые землею на схены. В парасанге содержится тридцать стадий, а в каждом схене, составляющем египетскую меру, шестьдесят стадий. Таким образом прибрежная полоса Египта тянется на три тысячи шестьсот стадий.
7. Отсюда но суше до Гелиополя Египет широк, на всем пространстве ровен, обилен водою и тенист. Путь от моря вверх до Гелиополя по длине такой же, как тот, что идет из Аѳин от жертвенника двенадцати богов до Писы к храму Зевса Олимпийского. Если бы кто сравнил эти две дороги, то нашел бы между ними лишь ничтожную разницу по длине, не более как на пятнадцать стадий, именно: дороге из Аѳин в Пису не достает только пятнадцати стадий до тысячи пятисот, а дорога от моря до Гелиополя содержит в себе это последнее число стадий полностью.
8. От Гелиополя далее вверх Египет узок. По одной стороне его тянется хребет Аравии с севера на юг, направляясь непрерывно вверх к так называемому Ериѳрейскому морю. В этом хребте есть каменоломни, из которых добывали камень для пирамид в Мемфисе. Здесь хребет не тянется дальше, но поворачивает к упомянутой выше границе. Как я узнал, в самой широкой части хребет имеет два месяца пути в направлении с востока на запад. На восточных окраинах его растет ладан. Таков один из хребтов. Со стороны Ливии тянется другой хребет Египта, также скалистый, в котором сооружены пирамиды; он покрыт песком, тянется в том самом направлении, что и часть Аравийского хребта, идущая на юг. От Гелиополя вверх Египет занимает уже немного земли, так как на расстоянии четырнадцати дней плавания по реке он узок. Пространство, лежащее между упомянутыми хребтами, представляет гладкую равнину; однако, как мне кажется, Египет имеет здесь в наиболее узком месте, между Аравийским хребтом и так называемым Ливийским, не больше двухсот стадий. Дальше Египет широк. Таковы свойства этой страны.
9. От Гелиополя вверх до Ѳив девять дней плавания, а по суше четыре тысячи восемьсот шестьдесят стадий, или восемьдесят один схен. Если все стадии сложить, то получится длина Египта вдоль моря, отмеченная уже раньше[2], в три тысячи шестьсот стадий; каково расстояние от моря вглубь страны до Ѳив, я скажу, именно, шесть тысяч сто двадцать стадий. От Ѳив до города, называемого Елефантиною, тысяча восемьсот стадий.
10. Большая часть названной страны казалась мне, так говорили и жрецы, добавленною египтянам. Для меня было очевидно, что промежуточное пространство между названными выше хребтами над городом Мемфисоми. составляло некогда морской залив подобно тому, как окрестности Трои, Тевѳрания, Ефес и равнина Меандра, насколько позволительно малое сопоставлять с большим. Действительно, из одна из рек, образовавших своими наносами эти местности, не может быть по величине сближаема даже с одним каким–либо из устьев Нила, а устьев он имеет пять. Есть однако другие реки, не равняющиеся по величине Нилу, и все–таки сделавшие много. По–именно я назову из числа этих рек прежде всего Ахелой, который протекает через Акарнанию и изливается в море; он превратил в части материка уже половину Ехинадских островов.
11. В Аравии не далеко от Египта есть морской залив, от Ериѳрейского моря углубляющийся в материк, очень длинный и узкий, как я покажу. Длина залива от самого углубленного пункта до открытого моря сорок дней плавания для весельного судна; ширина залива в самом широком месте полдня плавания. Прилив и отлив бывают там ежедневно. Мне кажется, и Египет был некогда таким же заливом; тянулся он от северного моря к Эѳиопии, тогда как другой, Аравийский, от южного моря к Сирии так, что бухтами своими они почти входили один в другой, разделяясь только узкой полосой земли. Если предположить, что Нил направил бы свои воды в Аравийский залив, то нет ничего невозможного в том, что этот залив через двадцать тысяч лет наполнился бы илом этой реки; впрочем я полагаю, он наполнился бы илом и в десять тысяч лет. Почему же за время, протекшее до моего рождения, залив, правда, гораздо больший Аравийского, не мог бы наполниться илом столь большой в деятельной реки?
12. Этим рассказам об Египте я верю и сам думаю о нем совершенно то же, и вот почему: я видел, что Египет выступает в море дальше смежной страны, что в горах лежат раковины, а почва покрывается солью, выходящею из земли, разъедающею даже пирамиды, что из всех египетских гор одна только, проходящая выше Мемфиса, покрыта песком, что кроме того Египет не похож на пограничные страны, Аравию и Лявию, ни на Сирию, — прибрежную полосу Аравии занимают сирияне, — почва в Египте черноземная, рыхлая, так как она состоит из ила и наносов, отбрасываемых рекою из Эѳиопии. Ливия напротив, как нам известно, имеет почву красноватую и песчаную, а Аравия и Сирия глинистую и каменистую.
13. Касательно такого происхождения страны жрецы указывали мне, как на важное свидетельство, на то, что в царствование Мирида река затопляла Египет ниже Мемфиса, когда вода в ней поднималась всего на восемь локтей; между тем от смерти Мирида прошло менее девятисот лет. В настоящее время река не разливается по стране, если вода в ней не поднимается на шестнадцать или по крайней мере на пятнадцать локтей. Поэтому я делаю такое заключение: если Египет будет подниматься в такой же мере, как в прежде, и на столько же приращаться, если Нил не будет более наводнять страну, то жители той части Египта, которая лежит ниже Миридского озера, особенно жители Дельты будут впредь всегда терпеть то, что они предсказывали эллинам, именно: они слышали, что вся страна эллинов орошается не реками, как их земля, а только дождями, и замечали, что некогда надежды эллинов будут обмануты, и они претерпят сильный голод. Замечание это означает, что если божеству не угодно будет ниспослать эллинам дождь, и оно пожелает продлить засуху на долго, то эллины погибнут от голода, ибо нет–де у них иного источника воды, кроме Зевса.
14. Это замечание египтян об эллинах верно; но и самим египтянам я скажу теперь, каково их положение. Если, как я сказал выше[3], часть их страны ниже Мемфиса, то есть та, которая приращается, будет подниматься в такой же мере, как поднималась в прошлом, то наверное живущие там египтяне подвергнутся голоданию, если только земля их не будет орошаться дождем, и река не в состоянии будет наводнять поля. Теперь они действительно собирают земные плоды с меньшим трудом, нежели прочие народы и остальные египтяне: они не трудятся над тем, чтобы провести борозды плугом, чтобы взрыхлить землю кирками или исполнить какую–нибудь другую работу над пахотным полем, обязательную для всякого иного народа. Сама собою река наводняет и орошает поля, а оросив вступает обратно в свои берега; тогда каждый засевает свое поле и пускает на него свиней, которые и втаптывают семена в землю; затем он ждет жатвенной поры, вымолачивает верно свиньями и получает таким образом хлеб.
15. Если бы мы пожелали принять мнение об Египте ионян, во словам которых только Дельта составляет Египет, именно, от так называемой сторожевой башни Персея вдоль моря до Пелусийских рыбосолелен, — здесь сорок схенов ширины, — от моря внутрь страны эта часть Египта тянется до города Керкасора, где Нил разделяется и течет одним рукавом к Пелусию, другим к Канобу, остальной Египет по их словам относится частью к Ливии, частью к Аравии, — если бы мы последовали этому мнению, то могли бы доказать, что прежде у египтян вовсе не было земли; ибо Дельта их, как говорят сами египтяне и как мне думается, представляет землю наносную и, можно сказать, новейшего происхождения. Но если когда–нибудь у египтян не было земли, то какою же глупостью была бы их вера в то, что они древнейший народ! В таком случае им не было бы нужды в испытании детей, на каком языке заговорят они прежде всего. Со своей стороны я не думаю, что египтяне произошли в одно время с тою страной, которую ионяне называют Дельтою, что напротив они существовали искони с того времени, как произошел род человеческий, и по мере того, как земля их выступала вперед, многие из египтян оставались на прежних местах, а многие другие спускались вниз. Ведь в древности только Ѳивы назывались Египтом, а в окружности область эта имеет всего шесть тысяч сто двадцать стадий.
16. Если наше мнение об Египте верно, то ионяне заблуждаются. Если же ионяне правы, то я покажу, что ни эллины, ни сами ионяне не умеют считать, если они утверждают, что вся земля делится на три части: Европу, Азию и Ливию; если Дельта Египта не относится ни к Азии, ни к Аравии, то они должны считать ее за четвертую часть земли. Действительно согласно с мнением ионян о Дельте Нил вовсе не отделяет Азии от Ливии; но так как он разделяется у вершины Дельты, то сама Дельта должна быть помещена в промежутке между Азией и Ливией.
17. Мнение ионян мы впрочем оставляем, а сами думаем об этом предмете так: Египет есть вся та страна, которая населена египтянами, как Киликия населена киликиянами, а Ассирия ассириянами, причем мы не знаем в действительности никакой другой границы между Азией и Ливией, кроме Египта. Если мы примем мнение эллинов, то тем самым должны будем признать, что весь Египет, начиная от Катадупов и города Елефантины, разделяется на две части и сообразно с сим причастен к наименованиям обеих стран, потому что одна половина входит в состав Ливии, другая Азии. Начиная от Катадупов Нил протекает посередине Египта до моря, разделяя страну на две половины. До города Керкасора Нил. течет одной рекой, а от этого города разделяется и идет по трем направлениям: один рукав, обращенный на восток, называется Пелусийским, другой обращен на запад и называется Канобским, а прямой путь Нила идет так: река направляется сверху и достигает вершины Дельты, отсюда, разделяя Дельту пополам, вливается в море; этот рукав доставляет в море немалое количество воды и пользуется некоторою известностью. Называется он Себеннитским. Есть еще два других рукава, отделяющиеся от Себеннитского и вливающиеся в море. Имена их таковы: одного Саитский рукав, другого Мендетский. Болбитский и Буколический рукава не естественного, но искусственного происхождения.
18. Что Египет занимает столь значительное пространство, как я говорю, подтверждается и изречением Аммонского оракула; я узнал о нем уже после того, как составил себе понятие об Египте. Жители городов Мареи и Аписа в той части Египта, которая граничит с Ливией, считали сами себя ливиянами, а не египтянами; стесняясь египетским способом почитания богов, именно, не желая воздерживаться от употребления в жертву коров, они послали сказать Аммону, что между ними и египтянами нет ничего общего; живут–де они за пределами Дельты, во всем различаются от египтян и желают, чтобы им дозволено было употреблять всякую пищу. Но божество не разрешило этого, говоря, что Египет есть вся та земля, которую водами своими орошает Нил, а египтяне и все те, которые живут ниже города Елефантины и пьют воду из реки Нила. Таков был ответ оракула. Во время наводнения Нил заливает не только Дельту, но и некоторые части тех местностей, которые причисляются к Ливии и Аравии, на два дня пути по обеим сторонам реки, иногда даже больше этого, другой раз меньше.
19. О природе Нила я не мог узнать ничего ни от жрецов, ни от кого–либо другого. От них я пытался узнать причину, по которой в Ниле прибывает вода начиная от летнего солнцестояния в продолжение ста дней, а по истечении этого времени река возвращается в свои берега, так как вода в ней убывает; таким образом в течение всей зимы непрерывно вода в Ниле стоит низко до нового летнего солнцестояния. Ни от кого из египтян я пе мог узнать ничего этого, хотя и расспрашивал, почему Нил по своим естественным свойствам так резко отличается от прочих рек. Посредством расспросов я желал узнать причину этого явления, а также и то, почему из всех рек от одного Нила вовсе не дуют ветры.
20. Однако некоторые эллины, желая прославиться мудростью, предлагают относительно Нила троякое объяснение. Два способа объяснения я считаю не стоящими упоминания, разве только кратко отмечу их. Одно из этих объяснений состоит в тон, будто прибывание воды в реке производится пассатными ветрами, так как они препятствуют Нилу изливаться в море. Но пассатные ветры много раз не дули вовсе, а с Нилом все–таки происходило то же самое. Кроме того, если бы пассатные ветры действительно были причиною этого явления, то и все прочие реки, текущие противно пассатам, подвергались бы тому же самому, что и Нил, при том настолько больше, насколько реки эти меньше и течение в них слабее, нежели в Ниле. Между тем в Сирии и Ливии течет много рек, и с ними не бывает ничего подобного тому, что происходит с Нилом.
21. Второе объяснение еще нелепее первого, еще, можно сказать, изумительнее, именно: будто такого рода повышение и понижение воды в Ниле бывает потому, что оп течет из Океана, а Океан кругом–де обтекает всю землю.
22. Третье объяснение кажется правдоподобнейшим, хотя на самом деле оно наиболее ложно. Говоря, что Нил вытекает из тающих снегов, объяснение это не говорит ровно ничего. На самом деле, Нил вытекает из Ливии, проходит через середину Эѳиопии и вливается в Египет. Каким же образом Нил может вытекать из снегов, если он течет от самых теплых стран в такие, которые большею частью холоднее первых? Для человека, способного соображать подобные предметы, первым важнейшим свидетельством против уверения, будто Нил вытекает из снегов, является то, что дующие из тех стран ветры теплые. Во–вторых, та страна никогда не имеет ни дождей, ни льда: если где падает снег, то за ним через пять дней должен идти и дождь; следовательно, если бы в этих странах выпадал снег, то шел бы и дождь. В-третьих, тамошнее население имеет вследствие зноя черный цвет кожи; коршуны и ласточки остаются там целый год; журавли спасаясь от скиѳской стужи, улетают на зиму в эти местности. Если бы в тех местах, через которые Нил проходит и в которых он начинается, было хоть немного снегу, то несомненно все это было бы невозможно.
23. Кто говорит об Океане, тот впутывает в объяснение неизвестные предметы, и потому мнение его не подлежит даже обсуждению. Я не знаю о существовании какой–либо реки Океана; мне кажется, что Гомер или другой кто–нибудь из прежних поэтов выдумал это имя и внес его в поэзию.
24. Если отвергая прежние мнения, необходимо высказаться самому о предмете темпом, то я сообщу свое предположение, почему летом Нил разливается. В зимнюю пору солнце вытесняется бурями из своего обычного пути и проходит через верхнюю Ливию. Этим в кратких словах все сказано. Если только это божество, солнце, находится очень близко к какой–нибудь стране и проходит прямо над нею, то естественно такая страна испытывает сильнейшую жажду, и тамошние реки высыхают.
25. Говоря более подробно, дело состоит в следующем. Проходя по верхней Ливии, солнце производит следующее действие: так как в стране этой воздух всегда ясен, земля нагрета и нет ветров, то во время своего прохождения оно действует так, как в летнюю пору, когда находится в середине неба, именно: оно притягивает к себе воду, а притянув снова отталкивает ее в верхние земли; ветры подхватывают воду, рассеивают ее и пары снова превращают в жидкость. Вот почему дующие из этих стран ветры, южный и юго–западный, дождливы более всех прочих ветров. Однако мне кажется, солнце отпускает не всю ту воду, которую притягивает ежегодно из Нила; часть ее оно удерживает при себе. Когда зимние холода уменьшаются, солнце опять возвращается на середину неба и с того времени тянет к себе воду одинаково из всех рек. До этой поры реки имеют большую воду, потому что к ней в изобилии примешивается вода дождевая, когда землю орошают дожди и изрывают потоки; напротив летом, когда реки не получают воды из дождей, а солнце притягивает к себе воду, они умаляются. Между тем Нил, вовсе не получающий дождевой воды, по притягиваемый солнцем, единственный из всех рек должен быть в зимнюю пору гораздо скуднее водою, нежели в летнюю; ибо летом Нил притягивается солнцем одинаково с прочими реками, а зимою солнце пьет воду только из него одного. Таким образом источником этого явления я считаю солнце.
26. По моему мнению, солнце зимою и того, что воздух здесь сухой, так как оно накаляет свой путь. Поэтому–то в верхних частях Ливии постоянное лето. Если бы порядок времен года был обратный, так что юг и южный ветер были бы там, где теперь северный ветер и холод зимы, и наоборот северный ветер был бы там, где теперь южный, если бы так случилось, то солнце было бы оттеснено с середины неба холодом зимы и северным ветром и проходило бы в верхних частях Европы, так, как теперь оно проходит в Ливии, и я полагаю, что, совершая путь через всю Европу, солнце производило бы такое же действие на Истр, какое теперь производит на Нил.
27. Что со стороны Нила не дует ветер, я объясняю тем, что вообще никаких ветров не бывает из стран очень теплых, что напротив ветер дует обыкновенно из страны холодной.
28. Но пускай это остается, как есть и как было искони. Что касается истоков Нила, то ни один из тех, с кем приходилось мне беседовать, ни из египтян, ни из ливиян, ни из эллинов, не говорил, что знает их, за исключением блюстителя священных сокровищ Аѳины в египетском городе Саисе. Но мне кажется, что и он лишь шутя уверял меня, что знает истоки Нила в точности. По его словам, между городами Ѳиваиды Сиеною и Елефантиною есть две горы с острыми вершинами, из которых одна называется Крофи, другая Мофи; между этими горами и лежат будто бы бездонные истоки Нила, причем половина воды направляется к Египту на север, а другая половина к Эѳиопии на юг. Что истоки Нила бездонны, говорит он, это узнал египетский царь Псамметих: он велел сплести канат длиною в несколько тысяч сажень; его опустили к источникам, и все–таки дна не достали. Этим рассказом хранитель сокровищ, если только говорил он искренно, хотел, как мне думается, сказать, что в том месте существуют сильные водовороты и течения в противоположные стороны, вода разбивается о скалы, вследствие чего опущенный туда лот и не может доставать дна.
29. Ничего другого ни от кого я не мог узнать об этом предмете. Но я узнал кое–что другое об Египте на очень большом пространстве, потому что до города Елефантины я доходил сам и был здесь очевидцем, а о местностях, далее лежащих, узнавал из рассказов. Вверх от города Елефантины местность поднимается; судно здесь необходимо тащить, как быка, веревками, привязанными с обеих сторон его; если канат оборвется, то судно уносится сильным течением вниз. Такой путь имеет протяжения четыре дня плавания; в этом месте Нил извилист на подобие Меандра; этим способом нужно плыть на протяжении двенадцати схенов. Засим мы входим на гладкую равнину, где Нил обтекает остров, носящий имя Тахомпсо. Область выше Елефантины и половину этого острова занимают эѳиопы, другую половину острова населяют египтяне. За островом следует большое озеро, на берегах которого живут кочевники эѳиопы; переплыв через озеро, вступаем в русло Нила, который в это озеро изливается; дальше следует путь вдоль реки в сорок дней, потому что в Ниле торчат острые подводные камни и многочисленные утесы, делающие плавание по реке невозможным. Сделав этот путь по суше в сорок дней, мы снова садимся в другое судно и плывем двенадцать дней, затем вступаем в большой город по имени Мероэ, считающийся метрополией остальных эѳиопов. Здешние жители признают из богов только Зевса и Диониса, воздавая им великие почести; у них есть и прорицалище Зевса. Они совершают военные походы только тогда, когда им посоветует поход божество через своего оракула, и идут только туда, куда божество укажет.
30. Идя дальше от этого города, мы спустя такое же время, пятьдесят шесть дней, в какое от Елефантины дошли до метрополии эѳиопов, приходим к «Перебежчикам». Перебежчики эти называются Асмах, египетское слово, по–эллински означающее «стоящие по левую руку царя». Это были египетские военные люди, в числе двухсот сорока тысяч отложившиеся от египтян и перешедшие к эѳиопам по следующей причине: при царе Псамметихе они составляли в городе Елефантине гарнизон против эѳиопов, в Дафнах при Пелусии против арабов и сириян, в Марсе против Ливии; еще и теперь стоят гарнизоны персов, как стояли при Псамметихе, в Елефантине и в Дафнах. Египтяне прослужили было три года в гарнизоне, и никто не сменял их; тогда они обсудили свое положение, по общему решению отложились от Псамметиха и перешли в Эѳиопию. Получив весть об этом, Псамметих пустился за ними в погоню, и догнав, долго упрашивал их не покидать отеческих богов, детей и жен. Рассказывают, что один из беглецов в ответ на увещания царя взялся рукой за детородные части и, указывая на них, сказал: «где будет это, там будут и дети, и жены». Затем они пришли в Эѳиопию и передались во власть эѳиопскому царю, а тот наградил их так: некоторые из эѳиопов были с царем во вражде, он предоставил египтянам изгнать их, а землю заселить самим. С переселением египтян к эѳиопам, эти последние стали более благодушны, усвоив себе египетские нравы.
31. Итак, Нил известен, сверх своего течения в Египте, на четыре месяца пути, отчасти водного, отчасти по суше; столько именно месяцев получится, если сложить все дни пути от Елефантины до «Перебежчиков». Нил до этого места течет с запада; о направлении его дальнейшем никто не знает ничего достоверного, так как страна эта вследствие зноя пустынна.
32. Однако вот что я слышал от киренян, ходивших по их словам, к оракулу Аммона и там беседовавших с аммонским царем Етеархом; между прочим речь заходили и о Ниле, о том, что никто не знает его источников; тогда Етеарх заметил, что к нему приходили однажды насамоны. Это — ливийский народ, занимающий земли на Сиртисе и небольшую область на восток от него. Явившиеся насамоны на вопрос царя, не имеют ли они более обстоятельных сведений о пустынях Ливии, рассказали такую историю: некогда сыновья знатнейших насамонов, люди своевольные в отважные, в зрелом возрасте проделывавшие всевозможные странности, между прочим выбрали из своей среды по жребию пятерых, которые должны были отправиться в пустыню Ливии и посмотреть, не узнают ли чего–нибудь нового там, куда не проникали еще прежние посетители пустыни. Часть Ливии, прилегающую к северному морю, начиная от Эгввта и кончая мысом Солоентом, крайнею оконечностью Ливии, всю эту часть за исключением местностей, заселенных эллинами и финикиянами, занимают ливияне и многие ливийские племена. Но Ливия, лежащая внутри материка выше моря и приморских жителей, занята дикими зверями, а еще выше тянется песчаная полоса, страшно безводная, голая пустыня. Итак, говорил Етеарх, молодые люди, посланные своими сверстниками с достаточным запасов воды и пищи, прошли сначала населенную область, перейдя ее, вступили в землю, изобилующую дикими зверями, а отсюда проникли в пустыню, совершая по ней путь в направлении к западу. Пройдя значительную часть песчаной пустыни, они много дней спустя увидели растущие на равнине деревья, подошли к ним и ели висевшие на них плоды; в это время напали на них маленькие люди, ростом меньше обыкновенных людей, взяли их и увели с собою; языка их насамоны не понимали вовсе, а равно и уводившие их люди не знали ничего по–насамонски; молодых людей провели через обширнейшие болота, а потом они прибыли в город, все жители которого были такого же роста, как и их проводники, притом черного цвета; мимо этого города протекала большая река в направлении от запада на восток, а в реке были крокодилы.
33. О рассказе Етеарха аммонского сообщено достаточно; прибавлю разве, что по его словам насамоны возвратились домой, как передавали киреняне, и что тот народ, к которому они приходили, состоит весь из колдунов. Что касается протекающей там реки, то уже Етеарх предполагал, что это Нил, и здравый смысл так говорит. Действительно, Нил берет свое начало из Ливии и перерезывает ее пополам; если позволительно заключать о неизвестном по сходству с известным, то я предполагаю, что Нил имеет такое же течение, как и Истр. Ибо река Истр начинается в земле кельтов, подле города Пирены и на своем пути пересекает Европу. Кельты живут по ту сторону Геракловых Столбов, граничат с кинесиями, из всех европейских народов наиболее крайний на западе. В конце течения Истр, протекая через всю Европу, вливается в море, именуемое Евксинским Понтом, там, где лежит Истрия, колония милетян.
34. Если Истр, протекая по населенным землям, известен многим, то об источниках Нила никто не в состоянии утверждать что–либо наверное, потому что не обитаема и пустынна та часть Ливии, через которую Нил протекает; о течении его я сообщил раньше[4], насколько можно было узнать. Наконец он входит в Египет. Египет расположен почти напротив гористой Киликии, откуда в Синопу, что на Евксинском Понте, пять дней прямого пути для бодрого путника. Синопа лежит против устья Истра. Таким образом, думается мне, Нил, проходя через всю Ливию, по направлению своему уподобляется Истру.
35. Сказанного о Ниле достаточно. Об Египте я буду говорить обстоятельно, потому что в нем есть очень много достопримечательного, есть несказанно громадные сооружения, бо́льшие, нежели в какой–либо другой стране. Ради этого–то об Египте и будет сказано у меня больше.
Как небо над египтянами отличается особенными свойствами, и река их по своей природе отличается от всех прочих рек, так подобно этому почти все нравы и обычаи их противоположны нравам и обычаям остальных народов. Женщины у них посещают площадь и торгуют, а мужчины сидят дома и ткут; у прочих народов толкают уто́к вверх, у египтян вниз; мужчины их носят тяжести на головах, женщины на плечах; женщины мочатся стоя, мужчины сидя; испражняются дома, а едят за домом на улицах, объясняя это тем, что все непристойное, хотя бы и необходимое, следует делать сокрыто. а пристойное публично. Ни одна женщина не исполняет жреческих обязанностей ни при мужском, ни при женском божестве; жрецами состоят только мужчины как при богах, так и при богинях. Сыновья вовсе не обязаны, если не желают, содержать родителей, дочери напротив обязаны непременно, хотя бы того и не желали.
36. В других местах священнослужители носят длинные волосы, в Египте жрецы стригутся. У остальных народов в обычае, что ближайшие к покойнику лица в знаки траура стригут себе волосы; египтяне в случае смерти родственника отпускают себе волосы на голове и бороде, а обыкновенно ходят стриженные. У других народов люди живут отдельно от животных, египтяне живут вместе с ними. Другие питаются пшеницей и ячменем, у египтян такого рода питание — величайший позор; они приготовляют себе хлеб из олиры, которую иные называют полбой. Тесто египтяне месят ногами, глину руками; руками же подбирают навоз. Прочие люди оставляют детородные части в их естественном виде, за исключением тех, которые усвоили себе египетский обычай, а египтяне совершают обрезание. Мужчины носят по два платья, женщины по одному. Парусные кольца и веревки привязываются у всех других народов снаружи, у египтян внутри корабля. Эллины пишут и считают камешками от левой руки к правой, а египтяне от правой к левой, хотя и утверждают, что они пишут к правой руке, а эллины к левой. Египтяне употребляют двоякое письмо; одно называется священным, другое простым.
37. Египтяне чрезвычайно религиозны, гораздо больше всех других народов. Соблюдают они следующие обряды: пьют только из медных сосудов, которые чистят ежедневно; делают это все, а не так, что один делает, другой нет. Платье носят полотняное, всегда свежевымытое, и это составляет для них предмет большой заботы. Обрезают себя ради чистоты, предпочитая быть опрятными, нежели красивыми. Жрецы через день стригут себе волосы на всем теле для того, чтобы не иметь на себе ни вши, ни какой–либо другой скверны во время служения богам. Одежда жрецов только полотняная, а обувь из папируса; им нельзя носит ни платья иного, ни обуви. Моются они два раза в день и два раза в ночь. Разных других обрядов соблюдают они, можно сказать, бесчисленное множество. За то жрецы пользуются у них немалыми выгодами. Из собственного состояния они ничего не потребляют и не тратят: у них есть печеный священный хлеб; воловьего мяса, гусей каждый из них имеет ежедневно в изобилии; им доставляется и виноградное вино. Употреблять рыбу в пищу жрецам воспрещено. Бобов в Египте не сеют вовсе, а если они в вырастают, то их не едят ни сырыми, ни вареными; жрецы не позволяют себе даже смотреть на бобы, считая их нечистым зельем. Каждому божеству служит не один жрец, но много, причем один из них главный; если кто–нибудь из них умирает, то звание его наследуется сыном.
38. Быков египтяне считают принадлежностью Епафа, и потому подвергают их такому искусу: если испытующий заметит на быке хоть один черный волос, он считает его уже запретным. Испытание производится назначенным для того жрецом, в присутствии которого животное ставят, кладут, вытягивают ему язык, чтобы убедиться свободен–ли он от особых знаков, о которых я скажу в другом месте[5]. Затем он осматривает волосы на хвосте, обыкновенного–ли они качества, или нет. Если от всего этого бык чист, то жрец отмечает его, заворачивая рога в папирус и накладывая на него печать из глины; глину придавливает своим перстнем; только после этого быка уводят. За умерщвление немеченного быка следует смертная казнь.
39. Так производится исследование жертвенного животного, а жертва совершается следующим образом: меченое животное ведут к алтарю, в то место, где желают принести жертву, и возжигают огонь, потом делают возлияние вином на алтарь и на жертвенное животное, взывают к божеству и убивают жертву; убитому животному отрезают голову. Туловище быка обдирают, а над головой произносят различные заклинания и несут ее на рынок, где имеют жительство эллинские купцы; принеся туда голову, спешат продать ее; если эллинов нет, то голову бросают в реку. Произносимые над головами заклятия гласят так: «если самим совершителям жертвы или целому Египту угрожает какая–нибудь беда, то пускай обратится она на эту голову». Что касается голов приносимых в жертву животных и возлияния вином, то все египтяне при всех жертвоприношениях соблюдают одинаковые обряды; в силу такого обычая ни один египтянин не употребляет в пищу головы никакого животного. Напротив потрошение и сожигание животных производится относительно разных животных неодинаково.
40. Я скажу о том, какое божество у них главнейшее, и которому из них устраивается торжественнейшее празднество… Сняв кожу с быка и произнеся заклинания, тотчас вынимают из него целиком желудок и, оставляя внутренности и жир, отрезывают бедра, хвостец, плечи и шею. После всего этого наполняют туловище быка чистым хлебом, медом, изюмом, винными ягодами, ладаном, смирною и другими благовонными веществами. Наполнив животное в обильно возлив на него масла, сожигают его. Перед совершением жертвы египтяне постятся, а когда жертва сожигается, все в слезах сокрушаются; по окончании печалования устраивают пир из остатков от жертвы.
41. Непорочных быков и телят приносят в жертву все египтяне; коров же им не дозволяется приносить в жертву, так как они посвящены Исиде. Изображение Исиды представляет женщину с рогами коровы подобно тому, как эллины изображают Ио; вообще все египтяне чтут коров гораздо больше, нежели остальных животных. Вот почему ни египтянин, ни египтянка не поцеловали бы эллина в губы, не стали бы употреблять ножа, вилки, котла, принадлежащих эллину, не стали бы даже есть непорочного быка, если он разрезан ножом эллина.
Павших животных они погребают так: коров бросают в реку, а быков каждый зарывает в землю в своем предместье, причем один рог или оба торчат над землею для обозначения места погребения. Когда труп быка согниет, и после этого пройдет определенный срок, в каждый город приходит судно с острова, называемого Просопитидою. Остров этот лежит в Дельте и имеет в окружности девять схенов. На острове Просопитиде среди многих других городов есть и тот, из которого приходят суда за костями быков; город этот называется Атарбехис; в нем есть высокочтимый храм Афродиты. Многие жители Атарбехиса странствуют по разным городам, вырывают там кости быков, увозят их и хоронят в одном месте. Таким же образом, как и быков, погребают египтяне всех вообще павших животных с соблюдением тех же правил; иных они не убивают.
42. Все те египтяне, которые имеют на своей земле храм ѳивского Зевса или живут в ѳивском округе, не употребляют для жертв овец, а только коз. Не все египтяне одинаково чтут одних и тех же богов, за исключением Исиды и Осириса, который по их словам есть тот же Дионис; только эти божества одинаково почитаются всеми египтянами. Напротив те египтяне, у которых есть храм Мендета, или которые живут в мендетском округе, приносят в жертву овец, а не коз. Ѳивяне и все те египтяне, которые не употребляют для жертвоприношения овец, рассказывают следующее о происхождении этого обычая: однажды Гераклу сильно захотелось посмотреть на Зевса, а Зевс вовсе не желал, чтобы тот видел его; наконец, так как Геракл продолжал настаивать, Зевс схитрил: он снял руно с барана, покрыл им себя, потом отрезал барану голову и, держа ее перед лицом, в таком виде показался Гераклу. С этого времени египтяне изображают Зевса с головою барана, а от египтян этот способ изображения переняли и аммонии; эти последние происходят от египтян и эѳиопов, и язык их занимает середину между языками этих двух народов. Мне кажется, что и название аммониев они присвоили себе на основании своего происхождения: Аммуном египтяне называют Зевса. Ѳивяне не приносят баранов в жертву по той же причине: бараны у них считаются священными животными. Только раз в год в праздник Зевса они убивают одного барана, снимают с него руно, надевают его точно так же, как надевает на себя божество на изображении Зевса, в потом подносят к нему другое изображение, Геракла. Устроив это, все присутствующие у храма плачут по барану и засим хоронят его в священной гробнице.
43. Относительно Геракла я слышал, что он находится в числе двенадцати богов. о другом Геракле, которого знают эллины, я не мог нигде узнать. Что не египтяне заимствовали у эллинов имя Геракла, но эллины у египтян, и именно те эллины, которые сыну Амфитриона дали имя Геракла, в пользу этого есть у меня многие доказательства, в числе их то, что оба родителя Геракла, Амфитрион и Алкмена, через своих предков происходят из Египта; потом египтяне утверждают, что имена Посейдона и Диоскуров им не известны, и что эти боги не стоят у них в числе богов. Если бы они заимствовали имя какого–либо божества от эллинов, то, я полагаю и в том убежден, они не забыли бы, а напротив отлично помнили бы именно это божество; ведь в то время египтяне уже плавали по морю, были мореплаватели и в среде эллинов; таким образом имена этих божеств были бы египтянам более известны, нежели имя Геракла. Но у египтян Геракл одно из старейших божеств; как сами они говорят, за семнадцать тысяч лет до воцарения Амасида от восьми божеств произошло двенадцать, в числе которых называю они и Геракла.
44. Желая добыть относительно этого точные сведения, откуда бы то ни было, я поплыл в Финикию, в Тир, так как я узнал, что там есть высокочтимый храм Геракла. Я увидел, что храм изобилует многочисленными пожертвованиями, что между прочим в нем есть два столба, один из чистого золота, другой, ярко сверкающий по ночам, из смарагда. В беседах с жрецами этого божества я спросил, сколько прошло времени от сооружения храма; оказалось, что они не согласны в этом случае с эллинами. По их словам, храм сооружен в одно время с Тиром, а от основания Тира прошло две тысячи триста лет. В Тире же я видел другой храм Геракла, носящего название Фасийского. Был я и на Ѳасе, где нашел храм Геракла, сооруженный финикиянами, которые отплыли было на поиски за Европой и заняли Ѳас. Случилось это за пять поколений до рождения в Элладе амфитрионова сына Геракла. Сведения наши доказывают ясно, что Геракл есть древнее божество. Мне кажется, основательнее всего поступают те из эллинов, которые соорудили у себя два храма Геракла, причем одному из них приносят жертвы, как бессмертному, по прозванию Олимпийцу, другому воздают почести, как герою.
45. Эллины рассказывают много неосновательного; нелепа и та басня их о Геракле, будто, когда он пришел в Египет, египтяне наложили на него венок и с процессией повели его для принесения в жертву Зевсу. Сначала Геракл был спокоен; потом, когда у алтаря приступили к жертвоприношению, он, собравшись с силами, перебил будто бы всех присутствовавших. Мне кажется, эллины рассказывают это потому, что совершенно не знают ни характера египтян, ни их обычаев. Дело в том, что убивать животных, кроме свиней, быков и телят, если только они чисты, а также гусей, у них не дозволяется; каким же образом они могли бы приносить в жертву людей? Кроме того, естественно–ли, чтобы Геракл один, к тому же человек, перебил, как говорят, огромное множество народа? Впрочем да простят нам боги и герои за то, что мы столько наговорили о них.
46. Те из египтян, о которых я сказал выше, не употребляют в жертву коз и козлов по следующей причине. Мендетяне помещают Папа в число восьми божеств, а эти восемь божеств, по их словам, были раньше двенадцати. Живописцы и скульпторы египтян делают изображение Папа с теми же чертами, что и эллины: с головой козы в с ногами козла; при этом они не считают его действительно козлом, но похожим на прочих богов. Почему они изображают Папа в таком виде, у меня нет охоты говорить. Мендетяне чтут всех коз, притом самцов больше, нежели самок; равным образом козопасы пользуются большим почтением, нежели пастухи другого скота; один из козлов пользуется особенным почетом, так что когда он умирает, весь мендетский округ повергается в тяжкую скорбь. И козел, и Пап называются по–египетски Мендет. В том округе в мое время было такое чудо: козел имел сообщение с женщиной публично; это совершилось на виду у людей.
47. Свинью египтяне считают нечистым животным; поэтому если кто–нибудь коснется мимоходом свиньи, то спешит тотчас к реке, чтобы омыться в ней вместе с платьем. Потом, только свинопасы, хотя бы они были туземного происхождения, не входят в Египте ни в один из храмов; равным образом никто из египтян не желает выдавать своей дочери за свинопаса, ни жениться на дочерях свинопасов; эти последние женятся и выходят замуж только в собственной среде. У египтян не дозволяется приносить свиней в жертву никакому божеству, за исключением Луны и Диониса; им свиньи приносятся в жертву в одно и то же время, в самый день полнолуния, а по совершении жертвы едят свиное мясо. Почему египтяне так гнушаются свиней на прочих празднествах, а на этом приносят их в жертву, об этом существует у египтян рассказ; хотя я в знаю его, но неприличным считаю сообщать. Принесение в жертву свиней Луне совершается так: убив животное, жрец складывает вместе кончик хвоста, селезенку в сальник, покрывает это всем тем жиром, что на животе, и засим сожигает в огне; остальное мясо съедается в тот же день полнолуния, в который приносится жертва; ни в какой другой день нельзя было бы есть этого мяса. Бедняки по скудости своего хозяйства лепят свиней из теста, пекут и приносят их в жертву.
48. Каждый египтянин вечером накануне праздника убивает в честь Диониса поросенка перед дверью своего дома и потом отдает убитое животное продавшему его свинопасу, чтобы тот унес его обратно. Остальную часть празднества Диониса египтяне совершают во всем, за исключением хоров, почти так же, как эллины. Впрочем вместо фаллосов они ввели в празднество нечто другое, именно, маленькие кумиры почти в локоть вышиною, приводимые в движение крепкими нитками; женщины носят эти изображения по деревням, причем детородный член, лишь немного меньший всего кумира, то поднимается, то опускается. Впереди выступает флейтист, за ним следуют женщины, воспевающие Диониса. Почему детородный член в изображении так велик, в почему из всего тела он один приходит в движение, об этом существует священное сказание.
49. Мне кажется, что Меламподу, сыну Амиѳаона, празднество это было не безызвестно; напротив он знал его хорошо, почему и просветил эллинов относительно имени Диониса, его праздника и процессии с фаллосом. Однако выражаясь точно, Мелампод не изложил предмета во всем его объеме; полнее он был объяснен следовавшими за ним сведущими людьми. Что касается фаллоса, который носят в честь Диониса в торжественной процессии, то он был введен уже Меламподом, и тому, что теперь эллины совершают, научились они через него. По моему убеждению, Мелампод, как человек умный, сам научился искусству прорицания, многие культы узнал из Египта, между прочим служение Дионису, и только с небольшими изменениями перенес их к эллинам. Я не могу допустить, чтобы служение египетское совпадало с эллинским лишь случайно; в противном случае культ Диониса согласовался бы с нравами эллинов и не был бы у них позднейшего происхождения. Равным образом не могу я допустить и того, чтобы египтяне заимствовали от эллинов это или какое–нибудь другое богослужение. Мне кажется, что сведения свои о культе Диониса Мелампод позаимствовал главным образом от Кадма тирянина и его спутников, прибывших из Финикии в ту страну, которая теперь называется Беотией.
50. Из Египта перевили в Элладу имена почти всех божеств. Что они заимствованы от варваров, это я знаю наверное из расспросов, и мне кажется, что скорее всего имена эти перешли из Египта. Действительно, за исключением Посейдона и Диоскуров, о чем сказано было выше[6], а также Геры, Гестии, Ѳемиды, Харит и Нереид, имена всех остальных божеств искони и всегда были туземными у египтян. Я говорю это со слов самих египтян. Те божества, имен которых египтяне, по их собственным словам, не знают, названы, как мне кажется, пеласгами, кроме впрочем Посойдона; это последнее божество эллины узнали от ливиян, потому что никакой другой народ, кроме ливиян, не имел имени Посейдона издревлс, а ливияне искони, неизменно чтут это божество. Почитания героев у египтян нет вовсе.
51. Это и многое другое, о чем я буду говорить еще, эллины переняли от египтян. Однако делать кумиры Гермеса со стоящим детородным членом научились эллины не от египтян, но от пеласгов; из всех эллинов аѳиняне первые позаимствовали это от пеласгов, а от них остальные эллины. Уже в то время, когда аѳиняне принадлежали к эллинам, пеласги жили в соседстве с ними в их стране, почему и начали почитать их за эллинов. Всякий, посвященный в таинства Кабиров которые совершаются самоѳракиянами по заимствовании от пеласгов, понимает, что я говорю. Дело в том, что первоначально Самоѳракию занимали те самые пеласги, которые жили рядом с аѳинянами, и самоѳракияне от них позаимствовали свои таинства. Первые из эллинов аѳиняне, научившись от пеласгов, сделали изображения Гермеса со стоящим членом. Пеласги сообщали об этом священное сказание, содержание которого представлялось в мистериях на Самоѳракии.
52. Первоначально пеласги совершали всякие священнодействия и молились богам, как мне рассказывали, в Додоне, не называя по имени ни одного из богов, потому что никаких имен они и не знали; богов, θεоί, назвали так вследствие того, что все предметы поставлены ими в порядок, и все распределение их боги имели в своей власти. Только много времени спустя пеласги узнали имена богов, перешедшие из Египта, а Диониса узнали лишь гораздо позже. Впоследствии пеласги вопрошали оракула в Додоне относительно имен; прорицалище это считается древнейшим из всех эллинских оракулов; и в то время это был единственный оракул. Когда пеласги обратились с вопросом к додонскому прорицалищу, принимать ли нм имена богов варварские, оракул отвечал утвердительно. С того времени они при совершении жертвы называли богов по именам; от пеласгов обыкновение это заимствовали впоследствии эллины.
53. Однако откуда произошли боги, всегда–ли они существовали, каковы лики их, эллины ничего этого не знали, так сказать, до самого недавнего времени. Действительно, я полагаю, что Гесиод и Гомер жили раньше меня не более, как за четыреста лет; между тем они составили для эллинов родословную богов, снабдили имена божеств эпитетами, поделили между ними достоинства и занятия и начертали их образы. Что касается поэтов, именуемых более древними, нежели Гесиод и Гомер, то, мне кажется, они были позже их. Первая часть этих сведений сообщена додонскими жрицами, вторая относительно Гесиода и Гомера принадлежит мне.
54. Египтяне передают следующий рассказ об оракулах у эллинов и в Ливии: по словам жрецов ѳивского Зевса, две женщины жрицы были увезены финикиянами из Ѳив, причем одна из них, как они слышали, была продана в Ливию, а другая эллинам; эти женщины и были первыми основательницами оракулов у сказанных народов. Когда я спросил, откуда они знают это, что говорят с такою уверенностью, жрецы отвечали, что с их стороны были произведены усиленные розыски этих женщин, но они не могли найти их, и только впоследствии узнали то именно, что рассказывают.
55. Слышал я это от жрецов фиских. Напротив додонские прорицательницы сообщают следующее: две черные голубки, снявшиеся в Ѳивах египетских, прилетели одна в Ливию, другая в Додону; эта последняя села на дубе и человеческим языком проговорила, что здесь должно быть учреждено прорицалище Зевса; жители Додоны приняли эти слова за повеление божества и согласно с ним поступили. Другая голубка, говорят они, удалилась к ливиянам и приказала им основать прорицалище Аммона; и это прорицалище принадлежит Зевсу. Додовские жрицы, рассказавшие мне это, назывались так: старшая Променея, средняя Тимарета, младшая Никандра. Согласно с ними рассказывали и прочие додоняне, прислуживающие в храме.
56. Мое мнение об этом таково. Если верно, что финикияне увезли священных женщин и одну из них продали в Ливию, а другую в Элладу, то мне кажется, что эта вторая женщина продана была в ту именно часть нынешней Эллады, именовавшейся раньше Пеласгией, которую населяют ѳеспроты, что впоследствии, будучи рабыней, она соорудила здесь под настоящим дубом святилище Зевса; естественно было, что женщина, служившая в зевском храме в Ѳивах, сохранила о нем память и там, куда потом прибыла; со временем научившись эллинскому языку, она основала здесь прорицалище. Вероятно также, она рассказывала, что сестра ее продана в Ливию, теми самыми финикиянами, которые продали и ее.
57. Я полагаю, что женщины названы были у додонян голубками потому, что они были варварки и, казалось, говорили по–птичьи. По словам додонян, голубка со временем заговорила человеческим языком, то есть, после того, как женщина стала говорить понятно для туземцев; пока она говорила на чужом языке, то казалось им говорящею по–птичьи, ибо каким же образом голубка могла бы говорить на человеческом языке? Называя голубку черною, додоняне обозначают этим, что женщина была египтянка.
58. Действительно, способы прорицания в египетских Ѳивах и в Додоне оказываются сходными. Гадание по жертвам точно также перешло из Египта. Египтяне раньше всех других народов стали устраивать общенародные праздничные собрания, процессии и жертвенные приношения; от египтян научились этому эллины, подтверждением чего служит для меня следующее обстоятельство: в Египте действия эти совершаются с очень давних времен, у эллинов они новейшего происхождения.
59. Праздничные собрания у египтян бывают не один раз в году, но многократно; наичаще и наиохотнее собираются они в городе Бубастисе в честь Артемиды, потом в Бусирисе в честь Исиды; в этом последнем городе находится наибольший храм Исиды; а самый город стоит в середине Дельты. Исида на эллинском языке называется Деметрою. В третьих, собираются они на празднество Аѳины в городе Саис, в четвертых, в Гелиополь в честь Солнца, в пятых, в город Буто в честь Латоны, в шестых, в город Папремис в честь Арея.
60. На пути в город Бубастис египтяне ведут себя так: едут туда мужчины и женщины вместе, причем в каждом судне помещается множество лиц обоего пола. Несколько женщин в продолжение всего путешествия трещат трещотками, а несколько мужчин играют на флейтах, остальные женщины и мужчины поют песни и хлопают в ладоши. Подплывая к какому–нибудь другому городу, они пригоняют судно с берегу, причем некоторые женщины проделывают то же, что и прежде, другие кричат и издеваются над женщинами этого города, третьи пляшут, четвертые подпрыгивают, поднимают платье и обнажаются. Едущие проделывают это у каждого города, лежащего на речном пути. Когда наконец они прибывают в Бубастис, устраивают там празднество с обильными жертвами, и виноградное вино выписывается тогда в большем количестве, нежели за все остальное время года. Собирается здесь мужчин и женщин, не считая детей, около семисот тысяч душ, как рассказывают туземцы. Таково празднество в Бубастисе.
61. Как совершается празднество в Бусирисе, я сказал уже прежде[7], именно: после жертвоприношения все мужчины и женщины в числе многих десятков тысяч сокрушаются в слезах; по ком они сокрушаются, грешно было бы говорить. Все те карийцы, которые живут в Египте, делают еще больше этого: ножами разрезывают себе кожу на лице, из чего видно, что они не египтяне, а пришельцы.
62. На праздничном собрании в городе Саисе все участвующие зажигают в одну из ночей во время жертвоприношений множество лампад под открытым небом, вокруг дома, причем лампадами служат чашки, наполненные солью с маслом; сверху плавает светильня. Лампады горят целую ночь, и самый праздник называется Возжением лампад. Те из египтян, которые не попадают на празднество, все–таки соблюдают эту праздничную ночь и сами возжигают лампады; благодаря этому огни горят не в одном только Сатсе, но по целому Египту. Ради чего эта ночь освещается и почитается, объясняется в одном священном сказании.
63. На собраниях в Гелиополе и Буто только совершается жертвоприношение. В Папремисе жертвоприношение и празднество совершаются точно так же, как и в других местах. Впрочем когда солнце склоняется к западу, несколько жрецов заняты бывают около кумира божества, а большинство их с деревянными дубинками в руках стоит у входа в храм. На противоположной стороне помещается толпа людей в тысячу с лишним человек во исполнение обета; все они тоже с дубинками. Изображение божества, помещающееся в небольшом деревянном позолоченном храме, переносится накануне празднества в другое священное строение. С другой стороны те немногие жрецы, которые оставались подле кумира, подвозят четырехколесную повозку с храмом и кумиром в нем, а стоящие у входа в храм жрецы не пропускают повозки, причем исполняющие обет спешат к божеству на помощь и наносят удары не пропускающим божества жрецам; эти последние защищаются. Следствием этого бывает ожесточенная битва, дерущиеся бьют дубинами друг друга но головам и, как я полагаю, многие умирают от этих ушибов. Египтяне, правда, уверяют, что убитых не бывает тогда вовсе.
64. По словам туземцев, происхождение празднества таково: некогда в храме этом жила мать Арея; воспитанный и возмужавший вдали от матери, сын пришел однажды к ней и желал иметь с нею сообщение; слуги матери, никогда раньше не видавшие Арея, не желали впустит его и гнали прочь; однако Арей привел с собою людей ив другого города, жестоко расправился со слугами матери и вошел к ней. Отсюда, говорят они, и ведет свое начало это побоище в честь Арея на его празднике.
65. Египтяне первые воспретили половые сообщения в храмах и первые стали не дозволять после сообщения входить в храм не обмывшись. Действительно, почти все народы, кроме египтян и эллинов, дозволяют себе сообщаться с женщинами в храмах, а после сообщения не обмывшись входить в храм. Они полагают, что между людьми и прочими животными нет никакой разницы; эти народы видят, говорят они, что другие животные и различные породы птиц сообщаются в самых храмах богов и в посвященных богам местах; если бы богам было не угодно, то животные этого и не делали бы. Впрочем, как в других случаях, так и в нижеследующем, египтяне обнаруживают чрезвычайное религиозное настроение. Хотя Египет граничит с Ливией, но он не особенно богат животными; за то все, имеющиеся в нем животные, почитаются там священными, причем некоторые породы содержатся вместе с людьми, а другие отдельно от них. Если бы я стал объяснять, почему египтяне почитают животных священными, я бы коснулся божеских предметов; между тем я строжайше воздерживаюсь говорить о них, и то, что до сих пор сказано об этом, было вынуждено только необходимостью. Обращаются египтяне с животными так: для ухода за каждой породой животных назначены особые сторожа мужского или женского пола, причем звание сторожа переходит у них по наследству от отца к сыну. Кроме того, жители городов так выполняют данные ими обеты: давая обет тому божеству, которому принадлежит известное животное, они стригут своим детям или всю голову, или половину, или третью часть головы и взвешивают волосы на серебро; сколько весят волосы, столько вручают они серебра сторожихе животных, а она покупает на это серебро рыбы, режет ее на мелкие куски в отдает животному в пищу. Таково их питание. Если кто–нибудь убьет это животное с умыслом, то наказывается смертною казнью, если же без умысла, то подвергается такому штрафу, какой будет наложен жрецами. Но кто убьет ибиса ила ястреба, с умыслом ли или без умысла, должен быть казнен.
66. Как ни много есть животных, которые содержатся вместе с людьми, но их было бы гораздо больше, если бы кошек не постигала такая участь: окотившиеся самки не идут больше к самкам, самцы напротив ищут случая сообщиться с самцами но не находят их. Тогда они пускаются на хитрость: у самок похищают котят и умерщвляют их, но трупов не пожирают. Будучи лишены детенышей и сильно желая иметь их опять, самки после этого обращаются к самцам, потому что это — животное чадолюбивое. Если случается пожар, то на кошек нападает что–то необыкновенное: став на некотором расстоянии друг от друга, египтяне в таком случае стерегут кошек, вовсе не заботясь о тушении пожара; однако кошки проскальзывают между ними или перепрыгивают через них в кидаются в огонь. Подобные случаи причиняют египтянам сильное огорчение. Если кошка в каком–нибудь доме умрет своею смертью, то все обитатели этого дома стригут себе одни брови; если умрет собака, то остригают все тело и голову.
67. Умерших кошек перевозят в священные помещения, бальзамируют в хоронят в Бубастисе. Собак хоронят все в своих городах в священных гробницах. Ихневмонов хоронят так же, как и собак. Землероек и ястребов отвозят в город Буто, а ибисов в Гермесов город. Медведей, которые у них редки, и волков, которые немного больше лисиц, хоронят там, где находят их трупы.
68. Нравы крокодилов таковы: это четвероногое земноводное животное ничего не ест в течение самых суровых четырех зимних месяцев; кладет и высиживает яйца на суше, на суше же проводит и большую часть дня, а целую ночь живет в реке, потому что в воде теплее, нежели под открытым небом во время росы. Это единственное из всех известных нам животных, которое из очень маленького становится очень большим. Действительно, яйца крокодила только немного больше гусиных, новорожденный по величине соответствует яйцу, а с возрастом увеличивается до семнадцати локтей и даже больше. Глаза он имеет свиные, большие зубы и клыки, соответствующие размерам всего тела. Это — единственное животное, не имеющее языка. Нижнею челюстью крокодил не двигает, и из всех животных он один опускает верхнюю челюсть на нижнюю; когти у него крепкие, а кожа чешуйчатая, на спине не пробиваемая. В воде он слеп, а на открытом воздухе имеет острое зрение. Так как он живет обыкновенно в воде, то пасть его всегда полна пиявок. Все птицы и звери избегают крокодила; с одной тиркушкой живет он в ладу, потому что пользуется ее услугами, именно: когда крокодил выходит из воды на сушу, он открывает свою пасть, — почти всегда по направлению к западному ветру, тиркушка входит в пасть и пожирает пиявок. Это доставляет крокодилу удовольствие, и он не причиняет ттркушке никакого вреда.
69. Для одной части египтян крокодилы священны, для другой нет, и эти последние обращаются с ними как с врагами. Особенно священными почитают крокодилов в Ѳивах и в окрестностях Миридова озера. Жители обеих этих местностей кормят одного отборного крокодила, сделав его ручным, вешают ему в уши серьги из стекла и золота, на передние лапы надевают кольца, дают ему особенную пищу и приносят жертвы, вообще при жизни обращаются с ним с чрезвычайною заботливостью, а умершего бальзамируют и кладут в священной гробнице. Напротив жители окрестностей Елефантины не считают крокодилов священными и употребляют их в пищу. В Египте называются они впрочем не крокодилами, но хамисами; крокодилами назвали их ионяне, уподобляя их по виду тем ящерицам, или крокодилам, которые попадаются у них в стенах.
70. Охотятся на крокодилов многочисленными разнообразнейшими способами; я опишу один из них, по моему мнению наиболее того заслуживающий. Свиной хребет накалывается для приманки на крючок и опускается в воду посередине реки, сам охотник становится в это время на берегу реки, с живым поросенком и бьет его. Услышав крик поросенка, крокодил бежит на него, нападает на хребет и глотает его; тогда крокодила вытаскивают на сушу, и охотник прежде всего грязью залепляет ему глаза. После этого очень легко справиться с крокодилом, а иначе было бы трудно.
71. Гиппопотамы в папремитском округе — священные животные, а для прочих египтян они не священны. Наружный вид животного таков: четвероногое, с раздвоенными копытами, с тупым носом, с лошадиной гривой, с выступающими наружу клыками, с лошадиным хвостом и голосом, величиною с самого большого быка. Кожа его так толста, что ее засушивают и делают из нее копейные древка.
72. В Ниле водятся также выдры, почитаемые священными. Из числа рыб священными считаются так называемая чешуйчатка и угорь; египтяне говорят, что рыбы эти посвящены Нилу; из птиц священна кархаль.
73. Есть впрочем и другая священная птица; называется она феникс. Я не видел ее, разве на рисунке только. Действительно, по словам гелиополян, она редко посещает Египет, раз в пятьсот лет; прилетает птица тогда, говорят они, когда умрет ее отец. Величина и наружный вид ее таковы, если только верно изображают ее: цвет перьев феникса частью золотистый, частью пурпурный; по величине и строению он походит наибольше на орла. Следующие действия приписываются фениксу, чему однако я не верю: будто он отправляется из Аравии в храм Солнца и несет туда положенного в благовонную смолу своего отца и там хоронит его. Феникс поступает при этом так: прежде всего он приготовляет из смирны яйцо такой величины, что едва может поднять его, потом для пробы несет яйцо; после испытания делает в нем отверстие в кладет туда труп отца, другим куском смирны замазывает отверстие яйца, в которое положен отец, после чего вес яйца остается первоначальным. С ним феникс улетает по направлению к Египту в храм Солнца. Вот что по рассказам делает эта птица.
74. В области Ѳив есть священные змеи; они не причиняют людям никакого вреда, малые и имеют два рога на верхушке головы; по смерти хоронят их в храме Зевса, потому что, говорят ѳивяне, змеи посвящены этому божеству.
75. В Аравии, очень недалеко от города Буто, есть местность, куда я совершил путешествие для разведок о крылатых змеях. Там я увидел несказанное множество змеиных костей и остовов. Они лежали целыми многочисленными кучами, большими, несколько меньшими и еще меньшими. Местность, в которой лежат кучи этих костей, представляет узкую горную долину, которая выходит на обширную равнину, а эта последняя граничит с равниной египетской. Существует рассказ, что при начале весны змеи летят из Аравии в Египет, но навстречу им вылетают ибисы до самой теснины, не пропускают их в Египет и истребляют. За эту–то услугу, говорят арабы, и пользуются ибисы таким почетом у египтян; согласно с этим объясняют свое почтение к ибисам и сами египтяне.
76. Наружный вид ибиса таков: весь он совершенно черный, на журавлиных ногах, с сильно изогнутым клювом, величиною почти с крекса. Такова наружность черных ибисов, воюющих со змеями. но те ибисы, которые больше держатся среди людей, — потому что есть два вида ибисов, — имеют голову и всю шею обнаженными, перья белые, кроме головы, шеи, концов крыльев и гузки: все это, как мы сказали, совершенно черного цвета; ноги и клюв такие же, как и у черного ибиса. Наружный вид змеи такой же, как и гидрофид, крылья ее без перьев; они очень похожи на крылья летучей мыши. Столько о священных животных.
77. Что касается самих египтян, то те из них, которые занимают обрабатываемую часть Египта и ревниво сохраняют память о прошлом, оказываются наиболее сведущими из всех исследованных мною народов. Образ жизни их нижеследующий: в уверенности, что все болезни приключаются людям от употребляемой ими пищи, они в заботах о здоровье ежемесячно в течение трех дней очищают себе желудок рвотными и клистирами. Вообще египтяне после ливиян самый здоровый народ, благодаря, как мне кажется, климату, именно постоянству погоды. Действительно, болезни у людей происходят большею частью от всякого рода непостоянства, главным образом от перемен в погоде. Питаются египтяне хлебом из полбы, называемым у них киллестис. Вино приготовляется у них из ячменя, так как виноград в их земле не растет. Рыбу частью вялят на солнце и едят в сыром виде, частью солят и едят в рассоле. Из птиц они солят и едят сырыми перепелок, уток и вообще мелкую птицу. Всех остальных, имеющихся у них птиц и рыб, за исключением тех конечно, которые почитаются священными, египтяне употребляют в пищу в жареном или вареном виде.
78. В богатых домах на пиршествах по окончании обеда обносят лежащее в гробу деревянное изображение мертвеца, мастерски сделанное и раскрашенное, величиною в один или два локтя; каждому из пирующих показывают его со словами: «пей и наслаждайся, но взгляни и на него; по смерти ты будешь таким же». Так поступают они на пирах.
79. Верно соблюдая отеческие обычаи, египтяне не заимствуют ничего от иноземцев. Многие обычаи их заслуживают упоминания; есть у них между прочим одна песня, Лин, такая самая, какую поют в Финикии, на Кипре и в других местах, причем у каждого народа она имеет особое название; с нею совершенно сходна в та песня, которую под именем Лина поют эллины. Многое в Египте возбуждало во мне удивление, в том числе и песня Лина, именно, откуда египтяне заимствовали имя Лина. Они очевидно искони поют эту песню. Лин по–египетски называется Манерос. Египтяне мне рассказывали, что он был единственный сын первого египетского царя, что после безвременной смерти он был почтен жалобными излияниями в песне; это–де и была у них первая и единственная мелодия.
80. И в другом отношении египтяне имеют сходство с эллинами, но из эллинов только с одними лакедемонянами, именно: младшие при встрече со старшими уступают им дорогу, сворачивают, а когда старшие подходят близко, младшие встают со своих мест. Следующая черта отличает египтян от всех других народов: на улицах они приветствуют друг друга не словесно, во низким поклоном, причем одну руку опускают до колена.
81. Египтяне носят полотняные туники с бахромою у голеней, так называемые каласирис. Поверх туники надевается белая шерстяная одежда в накидку. Однако в шерстяных одеждах грешно входить в храм или хоронить покойников. В этом отношении обычаи египтян согласуются с орфическими м вакхическими обрядами, в сущности египетскими и пифагорейскими: посвященному в эти таинства грешно быть погребену в шерстяных одеждах. Об этом обычае впрочем существует священное сказание.
82. Египтяне придумали еще и многое другое, например: каждый месяц и каждый день у них посвящен особым божествам, и по тому, в какой день кто родился, можно угадать, какова будет его судьба, какою смертью умрет он, и какой будет у него характер. Этими правилами воспользовались из эллинов те, которые занимались поэзией. Чудесных знамений у египтян наблюдается больше, нежели у всех других народов вместе; если случается какое–нибудь знамение, они записывают его и наблюдают исход; если потом подобное знамение случится вторично, они ожидают такого же исхода.
83. Искусство прорицания находится у них в таком положении: оно принадлежит не кому–либо из людей, но некоторым божествам. Здесь есть прорицалища Геракла, Аполлона, Аѳины, Артемиды, Арея и Зевса; но ни одно из них не пользуется таким уважением, как прорицалище Латоны в городе Буто. Сами способы прорицания у разных оракулов различные.
84. Врачебное искусство разделено у них таким образом, что каждый врач излечивает только одну болезнь. Поэтому везде у них полно врачей; одни лечат глава, другие голову, третьи зубы, четвертые желудок, пятые внутренние болезни.
85. Оплакивание покойника в похороны совершаются у них так: если в каком–нибудь доме умирает мужчина с известным значением, то немедленно все женщины этого дома намазывают себе грязью голову, а иногда и лицо, потом, оставив покойника в доме, бегают сами по городу с плачем, подпоясавшись и обнажив груди; вместе с ними делают то же и все родственницы покойника. Мужчины со своей стороны предаются печалованию, подпоясавшись подобно женщинам. Только после этого труп уносят для бальзамирования.
86. В Египте есть особые лица, занимающиеся бальзамированием трупов и владеющие этим искусством. Когда принесут к ним покойника, они показывают принесшим деревянные, раскрашенные образцы покойников; при этом совершеннейший способ бальзамирования, говорят они, применен к тому существу, назвать которое по имени я считаю для себя в настоящем случае грехом; затем показывают они второй способ, менее совершенный и не столь дорогой, наконец третий, самый дешевый. После объяснений они спрашивают лиц, принесших покойника, во какому из трех способов желательно им бальзамировать труп. Родственники уславливаются в цене и удаляются, а остающиеся в своей мастерской бальзамировщики производят бальзамирование по наилучшему способу таким образом: прежде всего с помощью железного крючка извлекают из головы через ноздри мозг; так извлекается впрочем только часть мозга, другая часть посредством вливаемых туда медикаментов; потом острым эѳиопским камнем делают в паху разрез и тотчас вынимают из живота все внутренности; вычистив полость живота и выполоскав ее пальмовым вином, снова вычищают ее перетертыми благовониями; наконец живот наполняется чистою растертою смирною, касоей и прочими благовониями, только не ладаном, и зашивается. После этого труп кладут в самородную щелочную соль на семьдесят дней; дольше держать в соли не дозволяется. По прошествии семидесяти дней, покойника обмывают, все тело обворачивают в тонкий холст, порезанный в тесьмы и снизу смазанный гумми, который в большинстве случаев употребляется у египтян вместо клея. Тогда родственники получают труп обратно, приготовляют деревянную человекоподобную фигуру, кладут туда труп, накрывают ее и сохраняют в могильном склепе, поставив стоймя подле стены.
87. Так бальзамируют покойников по самому дорогому способу. Если же родственники покойного, во избежание больших расходов, желают бальзамировать по умеренной цепе, то бальзамировщики поступают таким образом: в клистирные трубки наливают кедрового масла и наполняют им живот, но при этом не делают разреза в паху и не вынимают внутренностей; масло вливают через задний проход, не выпускают промывательного назад и кладут труп в соль на определенное число дней; в последний день выпускают из живота кедровое масло, влитое в него раньше. Свойство этого масла такое, что вместе с собою оно вырывает и живот, и распустившиеся внутренности; в соли распускается мясо, так что от покойника остаются только кожа да кости. После этого немедленно возвращают покойника родственникам, потому что ничего больше с ним не делают.
88. Третий способ бальзамирования, употребительный для бедняков, состоит в следующем: редечным маслом вычищают живот покойника и потом кладут его на семьдесят дней в соль; по прошествии этого времени труп возвращается.
89. Если умирает жена лица значительного, то покойницу отдают бальзамировать не тотчас, равно как трупы женщин очень красивых и пользовавшихся значением; бальзамировщикам передают таких покойниц только на третий или на четвертый день после смерти. Делается так для того, чтобы бальзамировщики не сообщались с покойницами. Действительно, рассказывают, что один из бальзамировщиков уличил своего товарища в том, что он имел сообщение со свежим еще трупом женщины, в чем и был пойман на месте.
90. Если кто–либо из египтян ли, или чужеземцев безразлично, оказывается умершим от крокодила, похитившего его, или утонувшим в реке, то жители того города, к которому труп такого покойника будет занесен водою, непременно обязуются набальзамировать его, возможно лучшие убрать и похоронить в священных гробницах. Никто не в праве·касаться такого покойника, ни из родственников, ни из друзей его, одни только жрецы Нила принимаются за него и хоронят как нечто высшее человека.
91. Египтяне избегают заимствований от эллинов, и не только впрочем от эллинов, но вообще от какого бы то ни было народа. Сообразно с этим так все египтяне и поступают. Однако в ѳивском округе вблизи Нового города есть большой город Хеммис; в этом городе имеется четырехугольный храм Персея, сына Данаи, вокруг которого растут пальмы. Преддверие храма каменное, обширное, а у входа в него стоят два колоссальных каменных кумира. В ограде стоит дом божий, а в нем помещается кумир Персея. По словам хеммитян. Персей часто появляется у них в разных местах их страны, иногда внутри храма; они прибавляют, что здесь находят его сандалию величиною в два локтя, и что как только она появляется, весь Египет благоденствует. Так рассказывают хеммитяне, и вот что устраивают в честь Персея по примеру эллинов: учреждают состязательные игры всякого рода, причем наградами служат скот, плащи и кожа. Когда я спросил, почему Персей является лишь им одним, и почему в отличие от прочих египтян они устраивают у себя состязание, хеммитяне отвечали, что Персей происходит из их города, что хеммитяне Данай и Линкей отплыли в Элладу; ведя родословную этих двух лиц вниз, они доходили до Персея. В Египет прибыл Персей, по их рассказам, по той же причине, о какой говорят и эллины, именно за головой Горгоны; за этим прибыл он в Египет, явился к ним, и здесь узнал всех своих родственников, а в Египет прибыл–де потому, что раньше из рассказов матери узнал имя Хеммиса; по его–то внушению они и учредили состязание.
92. Все эти учреждения существуют у египтян, живущих над болотами. Что касается тех египтян, которые занимают область болот, то, говоря вообще, нравы и обычаи их такие же, как и остальных; между прочим подобно эллинам каждый из них имеет одну жену. Однако ради удешевления пропитания они придумали следующее особое средство: когда река выступает из берегов и заливает равнину, на воде вырастают в большом числе лилии, называемые у египтян лотосом; они срезывают их, сушат на солнце, потом разбивают макоподобные семена лотоса, добываемые из середины цветка, и приготовляют тесто, которое пекут на огне. Корень этого лотоса также съедобен и имеет довольно приятный сладковатый вкус; он круглый и величиною с яблоко. В реке бывает и другой вид лилии, похожий на розу; плод цветка помещается в особой чашечке, вырастающей из корня сбоку; он похож по виду на соты осы. В чашечке содержится множество съедобных зерен, величиною с косточку маслины; их едят сырыми или сушеными. На болотах же вырывают однолетний папирус; верхнюю часть его срезают и употребляют на различные поделки, а оставшуюся нижнюю длиною почти в локоть поедают. Если кто желает иметь особенно вкусный папирус, то поджаривает его в пылающей печи и ест в таком виде. Некоторые из этих египтян питаются только рыбой; поймав рыбу и вынув из все внутренности, ее сушат на солнце и в сухом виде едят.
93. Те рыбы, которые держатся в воде толпами, в здешних реках водятся мало; находятся они обыкновенно в озерах, причем замечается следующее: всякий раз, когда наступает пора оплодотворения, они толпами устремляются в море. Впереди идут самцы и мечут семена, а следующие за ними самки проглатываю их и оплодотворяются. Оплодотворившись в море, рыбы отплывают обратно, на свои обычные места жительства. При этом предводительствуют уже не самцы, но самки; предводительницы плывут толпами и делают то же самое, что прежде делали самцы, именно: выбрасывают из себя по несколько яиц величиною с пшено, а следующие за ними самцы глотают их вместе с водой; зернышки эти есть рыбы; рыбы рождаются из уцелевших зерен, не проглоченных самцами. Пойманные на пути в море рыбы оказываются с ссадиной на левой стороне головы, а пойманные на обратном пути в озера имеют ссадину с правой стороны головы. Происходит это вот отчего: когда они плывут в море, то держатся левого берега реки, того же берега держатся в на обратном пути, причем рыба идет очень близко к берегу и трется об него, чтобы течением не быть сбитою с пути. Когда вода в Ниле начинает прибывать, то наполняются просачивающейся из реки водой прежде всего впадины и болота, лежащие вдоль реки; в лишь только эти места наполнятся водою, как их переполняет мелкая рыба. Мне кажется, я верно объясняю, отчего это обыкновенно происходит: каждый год в то время, когда вода в Ниле начинает убывать, рыба кладет яйца в ил и потом уходит вместе с последней водой; по прошествии некоторого времени вода возвращается снова, и рыба немедленно рождается из покинутых яиц. Столько о рыбах.
94. Занимающие болотные пространства египтяне приготовляют себе масло, которое называется у них кики, следующим образом из плодов силликиприя: этот силликиприй, растущий у эллинов в диком состоянии, египтяне сеют по берегам рек и озер; посевы приносят обильные плоды, но с дурным запахом. Собранные плоды или толкут и таким образом выжимают масло, или высушивают и варят, а вытекающее из них масло собирают. Масло это жирно и не менее оливы пригодно для освещения, только имеет тяжелый запах.
95. Против огромного множества комаров египтяне придумали следующее средство: выше болот живущие египтяне пользуются для этой цели башнями, куда взбираются на время сна, ибо ветер мешает комарам летать высоко. Жители болотных пространств вместо башен прибегают к следующему средству: каждый из них запасается неводом; днем он ловит им рыбу, а ночью ставит его кругом той постели, на которой спит, потом подползает под невод и спит под ним. Если бы он спал в шерстяном или полотняном платье, то комары кусали бы через него, но через сетку они не пытаются кусать.
96. Ластовые суда строят они из темной акации, которая по наружному виду очень похожа на киринейский лотос, а смола ее служит гумми. Из этого дерева вырезывают доски локтя в два длиною, складывают их вместе как кирпичи; затем эти ряды двухлоктевых бревен скрепляются проходящими насквозь гвоздями, деревянными, густо вбиваемыми. Сколотив таким образом плот, кладут на него связывающие доски поперек. Ребер такое судно не имеет вовсе; пазы изнутри законопачиваются папирусом. Судно имеет один руль, который проходит через самую нижнюю часть дна. Мачта делается из акации, а паруса изготовляются из папируса. Суда эти не могут ходить вверх по реке, разве при сильном ветре, и обыкновенно их тянут стоящие на берегу люди. Вниз по течению судно идет так: из тамарискового дерева приготовляют решетку, обтянутую тростниковым плетением, и берут просверленный камень весом таланта в два. Решетку на канате пускают впереди судна, а камень на другом канате бросают сзади; под напором течения решетка плывет быстро и увлекает за собою барис, — так называется это судно, — между тем как тянущийся сзади в глубине камень дает направление судну. Такого рода суда у египтян в большом употреблении, и некоторые из них тянут по несколько тысяч талантов груза.
97. Во время разливов Нила поверх воды виднеются только города подобно островам в Эгейском море. Действительно, весь Египет превращается тогда в море, над поверхностью которого выдаются города. В такое время суда ходят не по руслу реки, но напрямик по равнине; так, плывущий из Навкратиса вверх к Мемфису проходит мимо самих пирамид; обыкновенный же путь лежит мимо вершины Дельты и подле города Керкасора. С другой стороны от моря и Каноба в Навкратис путь лежит через равнину мимо города Анѳиллы и так называемого Архандрова города.
98. Из этих городов Анѳилла — город значительный; со времени персидского господства в Египте каждый царь отдает этот город супруге своей в собственность на башмаки. Другой город назван, как мне кажется, по имени зятя данаева Архандра, сына Фѳия и внука Ахея, потому что город называется Архандровым. Если бы даже был и другой Архандр, то все же название это не египетское.
99. До сих пор я излагал во личному наблюдению, а также собственные заключения и сведения, добытые расспросами; далее буду сообщать рассказы египтян так, как я слышал их, прибавляя впрочем кое–что и из собственного наблюдения.
По словам египетских жрецов, первый царь Египта Мин оградил плотинами Мемфис. Первоначально река протекала вдоль песчаного хребта со стороны Ливии, а Мин соорудил стадий на сто выше Мемфиса плотину и тем упразднил рукав реки к югу от города, прежнее русло оставил сухим и направил реку по новому руслу между двух гор. Еще и теперь персы ревниво охраняют этот рукав Нила и следят за тем, чтобы река не прорвала плотины, и потому ежегодно укрепляют ее. Действительно, если бы река прорвала в этом месте плотину и потекла бы через нее, то всему Мемфису угрожала бы опасность затопления. Осушив прежнее русло посредством плотины, первый царь Египта Мин основал на том самом месте нынешний Мемфис; в самом деле Мемфис лежит в узкой части Египта. Снаружи с севера и запада он обвел город озером, которое питается Нилом, а сам Нил ограничивает город с востока. В городе царь поставил обширный и достойный упоминания храм Гефеста.
100. Жрецы перечислили по книге после Мина еще триста тридцать имен других царей Египта. В этом числе человеческих поколений восемнадцать царей были эѳиопы, одна женщина туземная, а все прочие цари египтяне. Царица Египта называлась Нитокридою так же, как и царица вавилонская. По словам жрецов, она отомстила египтянам за своего брата, египетского даря, которого египтяне убили, а царскую власть передали Нитокриде; в отмщение за него она коварно перебила множество египтян таким образом: соорудив очень длинную подземную залу, она делала вид, что желает освятить ее, но замысел был иной. Царица устроила большой пир, на который позвала лиц, наиболее причастных к убийству брата; во время пиршества царица открыла потайной большой канал и выпустила на пировавших воду из реки. Ничего больше жрецы о ней не рассказывали, кроме разве того, что она, боясь наказания за свой поступок, бросилась в комнату, наполненную золою.
101. Что касается остальных царей, то они не ознаменовали себя ни сооружениями, ни какими–либо блестящими подвигами, за исключением одного из них, последнего, Мирида. Он соорудил памятник, портик к храму Гефеста, обращенный к северу, а также выкопал еще озеро; сколько стадий имело оно в окружности, я скажу после; наконец поставил на озере пирамиды, о величине которых я скажу при описании озера. Вот что совершил этот царь; из остальных ни один ничего больше.
102. Умолчав об этих царях, я расскажу о том, который царствовал после них, и назывался Сесострисом. Жрецы рассказывали, что он первый вышел из Аравийского залива на длинных кораблях и покорил жившие вдоль Ериѳрейского моря народы; он шел все дальше, пока не достиг моря, неудобного для плавания по причине мелей. Тогда он возвратился в Египет и, как рассказывают жрецы, собрал большое войско; затем выступил в поход по суше, покоряя себе каждый народ, какой встречался ему на пути. Если он сталкивался с народом воинственным и высоко ценившим свободу, то на земле такого народа он ставил столбы с надписями, гласившими о том, как называется царь и его родина, а также о том, что этот народ покорен силою оружия; если же какой–нибудь город он брал без сопротивления и легко, в том он ставил столбы с такою же надписью, как и у народов воинственных, но прибавлял еще женский детородный член с целью показать, что народ этот труслив.
103. Так прошел он материк, пока наконец из Азии не перешел в Европу, где покорил скиѳов и ѳракиян. Мне кажется, это дальнейший пункт, до которого доходило египетское войско; действительно, в землях этих народов стоят еще упомянутые выше столбы, а дальше их нет. Отсюда он повернул назад и потом появился на реке Фасиде. Наверное я не могу сказать, отделил–ли сам Сесострис часть своего войска и поселил его в этой стране, или же некоторые из его воинов остались на реке Фасиде, так как были утомлены странствованиями.
104. Колхидяне очевидно египтяне; сам я пришел к такому заключению прежде еще, чем услыхал о том от других. Так как это занимало меня, то я расспрашивал и колхидян, и египтян, причем первые лучше помнили последних, нежели наоборот. Однако египтяне говорили, что по их мнению колхидяне происходят от войска Сесостриса. Я и сам предполагал так на том основании, что колхидяне имеют кожу черного цвета и курчавые волосы; но признаки эти ничего не доказывают, так как есть и другие такие же народы. С бо́льшим основанием я заключил так из того, что из всех народов только колхидяне, египтяне и эѳиопы искони совершают обрезание. Что касается финикиян и палестинских сириян, то они сами говорят, что заимствовали обычай этот от египтян, а те сирияне, что живут при Ѳермодонте и на реке Парѳении вместе с соседями своими макронами утверждают, что недавно переняли обрезание от колхидян. Это единственные народы, обрезающие себя, и очевидно они подражают в этом египтянам. Относительно египтян и эѳиопов я не могу решить, кто из них заимствовал обрезание у другого; у обоих оно существует искони. Что другие народы позаимствовали этот обычай из Египта в сношениях с ним, доказывается для меня между прочим следующим важным обстоятельством: все те финикияне, которые живут в Элладе, не подражают более египтянам и не обрезают своих детей.
105. О колхидянах я могу сообщить еще кое–что в доказательство родства их с египтянами. Так, только колхидяне и египтяне приготовляют полотно одинаковым способом; кроме того, весь образ жизни и язык обоих народов одинаковы. Правда, колхидское полотно эллины называют сардинским, а получаемое из Египта — египетским.
106. Большинства тех столбов, которые в разных странах водрузил египетский царь Сесострис, очевидно нет более; но в Палестинской Сирии я сам видел столбы с такою надписью, как сказано выше, и с женскими половыми органами. В Ионии есть два изображения этого царя, высеченные в скале, одно на пути из Ефеса в Фокею, другое на пути из Сард в Смирну. На обоих местах высечена мужская фигура в четыре с половиною локтя вышиною, с копьем в правой руке и с луком в левой; остальное вооружение ее на половину египетское, на половину эѳиопское; на груди от одного плеча до другого находится высеченная священными египетскими письменами надпись, гласящая так: «плечами своими я приобрел эту страну». Кто и откуда изображенный человек, Сесострис поясняет не здесь, но в другом месте. По мнению некоторых, видевших изображение, это — фигура Мемнона; но они сильно заблуждаются.
107. Жрецы рассказывали, что царь Египта Сесострис на обратном пути вел за собою множество народа из покоренных им стран, а когда пришел в Дафны Пелусийские, то брат, которому поручено было управление Египтом, пригласил на пир его самого в детей его, потом обложил дом дровами и велел их поджечь. Как скоро Сесострис заметил это, он посоветовался с супругой, которая всегда находилась при нем. Та посоветовала положить на дрова двух из шести сыновей их в виде моста через огонь, перейти по ним и таким образом спастись. Сесострис так и сделал: два сына были сожжены, а остальные вместе с отцом спаслись.
108. Возвратившись в Египет, Сесострис наказал брата, а с тою толпою, которую привел с собою поступил так: громадные камни, которые в его царствование доставлены были к храму Гефеста, притащены этими людьми; потом он заставил их выкопать все те каналы, которые имеются в настоящее время в Египте; этим, сами того не желая, они сделали Египет, ранее того удобный для езды верхом и в повозке, совершенно непроезжим. Действительно, с того времени Египет представляет равнину, хотя и гладкую, но непроходимую ни для лошадей, ни для повозок, виною этому каналы, многочисленные, идущие во всевозможных направлениях. Царь изрезал всю страну по следующему побуждению: все те египтяне, которые жили в городах не при реке, но в глубине материка, лишались воды всякий раз, как Нил входил в русло, и вынуждены бывали пить солоноватую воду, добываемую из колодцев. Ради этого Египет и был так изрезан каналами.
109. Жрецы же рассказывали, что этот царь разделил страну между всеми египтянами, причем все они получили по одинаковому четырехугольному участку земли; этим он создал для себя доходы, приказав уплачивать ежегодно известный налог. Если река отрывала кусок от какого–нибудь участка, то владелец его являлся к царю и объявлял о случившемся. Царь посылал нескольких людей для осмотра и измерения, на сколько потерпевший участок уменьшился, дабы впредь владелец его платил все–таки соответственно установленному первоначально налогу. Мне кажется, таково было происхождение геометрии, из Египта перешедшей в Элладу. Что касается солнечных часов, солнечного показателя в деления дня на двенадцать частей, то все это эллины заимствовали от вавилонян.
110. Сесострис один только из египетских царей владычествовал над Эѳиопией. Памятниками по себе он оставил два каменных изображения перед храмом Гефеста в тридцать локтей каждое, его самого и супруги его, а также четыре изображения сыновей в двадцать локтей каждое. Много времени спустя жрец Гефеста не позволил персидскому царю Дарию поставить свое изображение впереди двух первых; жрец при этом заметил, что Дарий не совершил столько дел, сколько совершено было царем египетским Сесострисом, именно: Сесострис покорил не меньше народов, как и Дарий, а сверх того в скиѳов, которых Дарий не мог одолеть. Поэтому несправедливо было бы поставить его изображение впереди памятников Сесостриса, так как подвигами он не превзошел этого последнего. Как рассказывают, Дарий согласился с этим замечанием.
111. По смерти Сесостриса царскую власть наследовал, как говорят, сын его Ѳерон, который не совершил ни одного военного похода и случайно ослеп при таких обстоятельствах: однажды в его царствование вода в реке поднялась выше, нежели когда–либо, до восемнадцати локтей, так что затопила поля; от сильного ветра заволновалась река. Царь в исступлении схватил копье и бросил его в самую пучину реки; немедленно после этого он заболел глазами и ослеп. Десять лет он был слепым; на одиннадцатом году царь услышал изречение оракула, что в городе Буто, гласившее, что время наказания его исполнилось, что он прозреет, если промоет себе глаза мочою женщины, которая имеет сообщение только с мужем и другого мужчины не имеет. Он прежде всего испытал мочу собственной жены и когда не прозрел, подверг испытанию всех женщин подряд, пока наконец не прозрел. Тогда он собрал всех женщин, которых испытывал, кроме той, от мочи которой прозрел, в один город, именуемый теперь Краснопольем, и всех их сжег вместе с городом; на той женщине, от мочи которой прозрел, царь сам женился. За исцеление глаз он разослал дары во все известные храмы, между прочим, что особенно заслуживает упоминания, пожертвовал замечательные предметы в храм Солнца, именно два каменных обелиска, каждый обелиск из цельного камня, вышиною во сто, а шириною в восемь локтей.
112. По словам жрецов, после Ѳерона царскую власть наследовал житель Мемфиса, который по–эллински назывался Протеем. Еще и теперь есть в Мемфисе посвященное ему место, очень красивое и хорошо устроенное, лежащее к югу от храма Гефеста. В окрестностях его живут тирские финикияне, почему самое место называется кварталом тирян. На той же площади Протея находится храм, называющийся храмом Чужой Афродиты. По моему предположению, это храм Елены, дочери Тиндарея; действительно, я слышал рассказ, что Елена жила у Протея, притом храм носит название храма Чужой Афродиты; между тем ни один из прочих храмов Афродиты так не называется.
113. На мои расспросы об Елене жрецы рассказывали следующее: с похищенной Еленой Александр отплыл ив Спарты в родной город. Когда он был в Эгейском море, противные ветры отбросили его в Египетское море; отсюда, так как ветер не унимался, он приплыл к Египту, а в Египте к нынешнему так называемому Канобскому устью Нила и к рыбосолельням. Там на берегу стоял, да стоит еще и теперь, храм Геракла. Если раб, чей бы он ни был, укроется в этом храме и отметит себя священными черточками в знак принадлежности божеству, то он становится неприкосновенным. Этот закон соблюдается неизменно издревле до нашего времени. Когда слуги Александра узнали о существовании такого закона в храме, они покинули Александра и, сидя в храме в качестве просителей божества, обвиняли Александра с целью повредить ему; при этом они рассказали все, как было с Еленою, и какую обиду причинил Александр Менелаю. Во всем этом слуги обвиняли его в присутствии жрецов, а также блюстителя этого устья, по имени Ѳониса.
114. Выслушав обличителей, Ѳонис тотчас послал в Мемфис Протею следующее известие: «прибыл сюда чужеземец, тевкр по происхождению, совершивший в Элладе нечестивое дело, именно: он обманул жену своего хозяина и увез ее вместе со многими сокровищами, но ветры занесли его в твою землю. Отпустить–ли нам его невредимым, или отнять у него то, с чем он прибыл?» В ответ на это Протей прислал такое распоряжение: «человека этого, поступившего столь нечестиво со своим хозяином, захватите и доставьте мне; послушаю, что он станет говорить».
115. В силу такого приказания Ѳонис схватил Александра и задержал его корабли; потом отвел в Мемфис его самого и Елену вместе с сокровищами, а равно и просителей. Когда все были представлены, Протей спросил Александра, кто он и откуда плывет. Александр перечислил ему своих предков, назвал свою родину, и рассказал ему, откуда плывет. Затем Протей спросил, откуда он взял Елену. Александр путался в показаниях и не открывал правды; тогда присутствовавшие здесь просители изобличили его и изложили всю историю учиненной им обиды. В заключение Протой объявил присутствующим такой приговор: «если бы я не считал для себя обязательным не предавать смерти никого из чужеземцев, сколько бы их ни занес ветер в нашу землю, то в отмщение за эллина казнил бы тебя, бесчестнейший человек, за то, что ты так нечестиво поступил с радушным хозяином; ты пришел к жене твоего хозяина, но этого тебе было мало: ты возбудил в ней желания и воровски увез ее с собою. Однако и этим ты не довольствовался: ограбил дом твоего хозяина и с награбленным добром явился сюда. И вот теперь, хотя я ни за что не позволю себе убить чужеземца, не допущу, чтобы ты увез с собою эту женщину и сокровища; я сохраню все для хозяина эллина к тому времени, когда он придет сюда сам и пожелает получить свое обратно. Что касается тебя и твоих спутников, то приказываю вам удалиться из моей земли в какую–нибудь другую страну в течение трех дней; в противном случае велю поступить с вами как с врагами.
116. Так–то, по рассказам жрецов, Елена очутилась у Протея. Мне кажется, что и Гомеру рассказ этот был известен; только он не был так удобен для его поэтического произведения, как другой рассказ, которым поэт и воспользовался, а потому он сознательно опустил его, при этом однако дал понять, что знает и другой рассказ. Ясно это именно из описания странствования Александра в «Илиаде», — нигде в другом месте он к нему не возвращается, — где рассказывается, что Александр во время блужданий с Еленою заносим был в различные страны, между прочим попал и в Сидон в Финикии. Гомер упоминает об этом в «Геройских подвигах Диомеда»[8] в следующих выражениях: «там лежали у нее расшитые узорами одежды, работы сидонских женщин, которых увез из Сидона сам богоподобный Александр, переплывая обширное море, совершая тот самый путь, которым увозил он знатную по происхождению Елену». Упоминается об этом и в «Одиссее» в следующих словах: «эта дочь Зевса обладала хитрыми, сильными снадобьями, которыми наделила ее египтянка Полидамна, супруга Ѳоона; там кормилица земля во множестве производит разнородные растения, частью целебные, частью ядовитые»[9]. А вот что в другом месте говорит Менелай Телемаху: «Я жаждал вернуться домой, но боги все еще задерживали меня в Египте, потому что я не совершил им обильной жертвы»[10]. Из этих стихов ясно, что поэт знал странствование Александра в Египет; Сирия граничит с Египтом, а финикияне, которым принадлежит Сидон, живут в Сирии.
117. Равным образом эти стихи совершенно ясно показывают, что не Гомер, а какой–нибудь другой поэт составил «Кипрские песни»; здесь ведь сказано, что Александр вместе с Еленой прибыл в Трою на третий день по отъезде из Спарты, по спокойному морю при попутном ветре, тогда как в «Илиаде» говорится, что Александр блуждал с Елевой. Но оставим Гомера и «Кипрские песни».
118. Когда я спросил жрецов относительно повествования эллинов о Трое, нелепо–ли оно, или правдиво, они на это отвечали, что знают происшествие из рассказов самого Менелая, именно: что после похищения Елены прибило в Тевкрскую землю огромное войско эллинов на помощь Менелаю, что, высадившись на сушу и расположившись лагерем, эллины отправили в Трою послов, вместе с ними пошел и сам Менелай, что, войдя в городские укрепления, они требовали обратно Елену, уворованные Александром сокровища, а также удовлетворение за обиду; в ответ на эти требования тевкры тогда и впоследствии говорили одно и то же, под клятвою и без клятвы, что ни Елены, ни требуемых сокровищ у них нет, но что все это находится в Египте, и потому несправедливо било бы подвергать ответственности их за то, чем владеет египетский царь Протей. Но эллины думали, что те смеются над ними, и продолжали осаду города, пока не взяли его. Когда акрополь был взят, Елены не оказалось в городе; эллины услышали тот же рассказ, что и прежде; тогда они отрядили к Протею самого Менелая.
119. По прибытии в Египет, Менелай отправился водою в Мемфис, там рассказал все, как было, нашел очень радушный прием, получил обратно Елену здравую и невредимую и сверх того все свои сокровища. Однако за все это Менелай отплатил египтянам обидою. Противные ветры не давали ему отплыть, и так как это затянулось надолго, то он совершил следующее нечестное деяние: схватил двух детей туземцев и принес их в жертву. Когда злодеяние стало известно, он, ненавистный и преследуемый, бежал со своими кораблями в Ливию; куда он направился оттуда, египтяне не могли уже сказать. Все это знают они, говорили жрецы, частью из расспросов, частью потому, что случилось это у них и им достоверно известно.
120. Рассказывали так египетские жрецы; и сообщенному ими рассказу об Елене я по собственному соображению могу прибавить следующее: если бы Елена была в Трое, то ее отдали бы эллинам, с согласия–ли Александра, или вопреки ему. В самом деле, ни Приам, ни прочие близкие ему люди не были же настолько безумны, чтобы рисковать собственною жизнью, детьми своими и государством из–за того только, дабы Александру жить с Еленою. Если бы даже в первое время Приам и его родственники были действительно так настроены, то после гибели многих троян, павших в битвах с эллинами, после того, как в каждом сражении сам Приам терял по два, по три и даже больше сыновей, — раз только можно говорить на основании поэтического произведения, — то я уверен, что после всего этого если бы даже сам Приам жил с Еленою, он возвратил бы ее ахеянам в надежде избавиться от удручавших Трою бедствий. Кроме того, царская власть не переходила к Александру, так что при старости Приама государственные заботы не на нем лежали; наследовать власть Приама должен был Гектор, как старший и более мужественный; ему не подобало потворствовать несправедливым действиям брата особенно тогда, когда через это и на него самого, и на всех прочих троян обрушивались грозные несчастия. Трояне говорили правду, что не могут выдать Елену; но эллины не верили им; по моему мнению, которое я и высказываю, случилось так по божескому соизволению ради того, чтобы поголовная гибель троян дала ясно понять людям ту истину, что за тяжкие неправды следует от богов и тяжкие наказания. Таково мое мнение.
121 Жрецы говорили, что после Протея царскую власть получил Рампсинит. Памятником по нем остался портик в гефестовом храме, обращенный на запад; против него он поставил два кумира величиною в двадцать пять локтей каждый; один из них, стоящий на север, египтяне называют летом, другой, обращенный на юг, зимою. Перед тем кумиром, что называется летом, египтяне благоговеют, чтут его приношениями, а с кумиром зимы обращаются совершенно противоположно α) По словам жрецов, Рампсинит был так богат и имел столько денег, что ни один из последующих царей не только не мог превзойти его в этом отношении, но даже приблизиться к нему. Для сохранения своих сокровищ в безопасности он велел построить каменную кладовую, одна стена которой примыкала к наружной стороне его дворца. Однако архитектор со злым умыслом устроил так, что один из камней можно было легко вынимать из стены двум человекам, или даже одному. По сооружении кладовой царь поместил в ней свои сокровища. По прошествии некоторого времени строивший кладовую архитектор не задолго перед смертью подозвал к себе сыновей, — у него их было два, — и рассказал им, что он сделал при постройке царской сокровищницы в заботливости о том, чтобы они жили богато. При этом отец в точности объяснил все касательно выемки камня, дал им мерку его я в заключение добавил, что, если они сохранят ее, будут казначеями царской сокровищницы. По смерти архитектора дети его не замедлили приступить к делу: ночью отправились в царский дворец, нашли в стене камень, который вынули без труда, и унесли с собою много сокровищ. β) Отворив кладовую, царь с изумлением заметил, что в сосудах не доставало сокровищ, и не знал, кого обвинять в краже, так как печати на дверях были целы, и кладовая оставалась запертой. Когда, открывая кладовую второй–третий раз, он видел, что сокровищ становится все меньше, так как воры не переставали обкрадывать его, тогда он поступил так: заказал капканы и поставил их кругом сосудов с сокровищами. Воры пришли по прежнему; один из них пролез в сокровищницу, подошел к сосуду, но тотчас попал в капкан. Поняв беду, вор поспешно окликнул брата, объяснил ему случившееся, посоветовал тотчас влезть и отрубить ему голову; иначе, если его увидят и узнают, кто он, то должен будет погибнуть вместе с ним и брат. Тот согласился с этими доводами, поступил по совету брата и, приладив камень, поспешил домой с головой брата. γ) На следующий день царь вошел в кладовую и был поражен видом обезглавленного трупа в западне, тогда как кладовая оставалась нетронутой, не было в нее ни входа какого–либо, ни лазейки. Царь был в недоумении в придумал следующее: велел повесить труп вора на стене и подле него поставил стражу, обязанную согласно его приказанию арестовать и вести к нему всякого, у кого она заметит слезы или сострадание. Когда труп был повешен, мать сильно скорбела, о чем и говорила с оставшимся в живых сыном, наконец потребовала от него каким бы то ни было способом снять труп со стены в доставить ей; в противном случае, угрожала мать, она пойдет к царю и откроет, что сокровища у ее сына. δ) Вообще мать сильно нападала на оставшегося в живых сына, и увещания его не успокаивали матери. Тогда он пустился на такую хитрость: снарядил несколько ослов, навьючил на них полные мешки вина и погнал. Подойдя близко в повешенному трупу и его страже, он потянул к себе свесившиеся концы двух или трех мехов и развязал их; вино потекло, а он бил себя по голове и громко кричал, делая вид, будто не знает, к какому из ослов ему прежде броситься. Стража при виде текущего в изобилии вина стала сбегаться на дорогу с сосудами в руках и собирала пролитое вино, как доставшееся на их долю; а тот ругал то одного, то другого из них и притворно сердился; когда стража стала утешать его, он притворился, что мало–помалу смягчается, что гнев его проходит, наконец прогнал ослов с дороги и снова навьючил их. Стража еще больше разговорилась с ним, а один из сторожей подшучивал над ним и рассмешил его, за что и получил в подарок мех вина. Стража расположилась тут же, где стояла, и принялась пить, причем, пригласила и его, предлагая остаться и пить вместе с ними. Тот послушался их и остался. Так как во время попойки сторожа обращались с ним очень ласково, то он подарил им и другой мех вина. Стража выпила много, опьянела и заснула глубоким сном на том самом месте, где пила. Когда наступила глухая ночь, вор снял труп брата, а всей страже в знак поругания остриг правую бакенбарду; труп положил на ослов и погнал их домой, исполнив таким образом повеление матери. ε) Царь вознегодовал, когда ему объявили, что труп вора украден. Желая во что бы то ни стало открыть виновного в этих проделках, царь, чему я впрочем не верю, употребил следующее средство: родную дочь он поместил в публичном доме и приказал ей допускать к себе одинаково всех мужчин, только прежде сообщения заставлять каждого сказать ей, что в своей жизни он сделал самого хитрого и бессовестного; кто из них расскажет ей происшествие с вором, того она обязана схватить и не отпускать. Девушка действительно поступала так, как приказывал ей отец; но вор дознался, зачем все это устроено, и порешил перехитрить царя. Поступил он для этого так: отрезал у свежего трупа руку по плечо, спрятал ее под плащ и так вошел к царской дочери. В ответ на вопрос, предложенный ему так же как и прочим мужчинам, он рассказал как бессовестнейший поступок в своей жизни, тот случай, когда отрезал голову брату, попавшему в капкан в царской сокровищнице, а самая хитрая проделка его состояла в том, что он напоил стражу допьяна и снял висевший труп брата. При этих словах девушка схватила его, но вор, пользуясь темнотою, протянул ей мертвую руку; та схватила рук и крепко держала в уверенности, что у нее рука нужного ей мужчины; между тем вор, оставив ей руку, выбежал в двери. η) Когда царю донесли о случившемся, он изумился изворотливости и дерзости этого человека и наконец велел по всем городам объявить, что он дарует безнаказанность этому человеку и обещает ему большие подарки, если он только предстанет пред царские очи. Вор поверил обещанию и явился к царю. Рампсинит восхищался им и выдал за него дочь, как за умнейшего из людей; египтян он считал мудрейшим из народов, а этого человека мудрейшим из египтян.
122. После этого, рассказывали жрецы, царь живым нисходил в то место, которое эллины считают преисподней; там он играл будто бы в кости с Деметрою, причем частью выигрывал, частью проигрывал, наконец опять возвратился на землю и принес с собою от богини в подарок золотой утиральник. В память нисхождения Рампсинита в преисподнюю, говорили жрецы, египтяне установили со времени возвращения царя празднество, которое, как мне известно, совершают они до сих пор; однако я не могу сказать, таково–ли происхождение этого празднества, или иное. В самый день праздника жрецы ткут плащ; немедленно по изготовлении его они накладывают одному из своей среды повязку на глаза, одевают его в плащ и выводят на ту улицу, которая ведет в храм Деметры, а сами возвращаются назад. Говорят, что этого жреца с завязанными глазами провожают два волка к храму Деметры, отстоящему от города на двадцать стадий, и потом из храма проводят его обратно на то самое место.
123. Пускай принимает рассказы египтян тот, для кого они заслуживают веры. Я же во всем моем повествовании желаю изложить то, что от кого–либо слышал. По словам египтян, над преисподней царствуют Деметра и Дионис. Египтяне первые высказали учение, что душа человека бессмертна, что с разрушением тела она вселяется в другое животное, которое рождается в то же самое время; обойдя всех животных, земных, морских и пернатых, душа вселяется снова в нарождающееся тело человека; круговращение совершается в течение трех тысяч лет. Учение это излагали и некоторые эллины, как свое собственное, одни раньше, другие позже; имен их я не сообщаю, хотя и знаю.
124. По рассказам жрецов, до царя Рампсинита господствовала в Египте полнейшая законность, и страна пользовалась цветущим состоянием. Но после него царь египетский Хеоп поверг Египет во всевозможные беды. Прежде всего он запер все храмы и воспретил египтянам приношение жертв, потом заставил всех египтян работать на него. Одни обязаны были таскать камни из каменоломен, что в Аравийском хребте, к Нилу; по перевозке камней через реку на судах, их должны были принимать другие египтяне и тащить к хребту, называемому Ливийским. Таким образом работало непрерывно в течение каждых трех месяцев по сто тысяч человек. Народ томился десять лет над проведением дороги, по которой таскали камни, работа, как мне кажется, только немного легче сооружения пирамид; действительно, дорога имеет пять стадий в длину, десять сажень в ширину в восемь в самом высоком месте в вышину; она вымощена шлифованным камнем с высеченными на нем изображениями. Десять лет продолжалась постройка дороги и подземных покоев в том холме, на котором стоят пирамиды; покои эти он сооружал для себя, как усыпальницу, на острове, для чего провел канал из Нила. Самое сооружение пирамиды длилось двадцать лет; каждая из четырех сторон ее имеет восемьсот футов длины и столько же высоты; сделана она из шлифованных камней, в совершенстве пригнанных друг в другу; кроме того, нет ни одного камня меньше, как в тридцать футов.
135. Сделанная уступами, которые у иных называются зубцами, у других алтарчиками, пирамида эта сооружалась таким образом: по окончании уступов поднимали остальные камни машинами, сложенными из коротких кусков дерева, сначала с земли на первый ряд уступов; каждый положенный здесь камень перекладывали на другую машину, уже стоявшую в первом ряду ступенек; отсюда камень поднимался с помощью третьей машины во второй ряд. Вообще или машин было столько, сколько рядов ступеней в пирамиде, или же машина была одна, удобо–подвижная, которую переносили с одного ряда на другой, лишь только камень был свят с нее; о двух способах мы говорим потому, что и нам так рассказывали. Прежде всего отделаны верхние части пирамиды, потом следовавшие за ними снизу, наконец самые нижние части, те, что лежат на земле. В египетской надписи, начертанной на пирамиде, обозначено, сколько издержано было для рабочих на редьку, лук и чеснок; как я хорошо помню, переводчик при чтении надписи говорил мне, что всего было выдано тысяча шестьсот талантов. Если это действительно так, то сколько же должно быть издержано на железные орудия для работы, на пищу и одежду рабочих? На все эти работы употреблено столько времени, сколько мною сказано[11]; не мало времени пошло также, думается мне, на ломку и доставку камней и на земляные работы.
126. Подлость Хеопа доходила до того, что, нуждаясь в деньгах, он поместил в публичный дом родную дочь и обязал ее зарабатывать определенную сумму денег; сколько именно, мне не говорили. Дочь зарабатывала столько, сколько требовал с нее отец. а для себя решила поставить памятник. С этою целью от каждого приходившего к ней мужчин она требовала подарить ей один камень на постройку. Мне говорили, что из таких именно камней сооружена пирамида, по величине средняя из трех, стоящая впереди большой пирамиды; каждая сторона ее имеет длины полтораста футов.
127. По словам египтян, Хеоп царствовал пятьдесят лет, а по смерти его царская власть перешла к брату его Хефрену. Он во всем подражал предшественнику, между прочив построил пирамиду, уступавшую по величине пирамиде брата; мы сани измеряли ее. Под нею нет подземных покоев; к ней не проведен канал из Нила, как к пирамиде брата; там река течет по искусственному руслу и кругом омывает остров, на котором, говорят, и покоится Хеоп. Хефрен сделал цоколь пирамиды из пестрого эѳиопского камня, но его пирамида ниже той, первой пирамиды, находящейся вблизи. Обе пирамиды стоят на одном в том же холме, имеющем около ста футов вышины. Хефрен царствовал, как говорят, пятьдесят шесть лет.
128. Насчитывают сто шесть лет, в течение которых египтяне терпели всевозможные беды, и запертые храмы их не открывались. Из ненависти к этим царям египтяне неохотно называют имена их, а пирамиды приписывают пастуху Филитию, который в тех местах пас в то время свои стада.
129. Жрецы говорили, что после Хефрена царем Египта был Микерин, сын Хеопа. Деяний отца своего он не одобрял, отворил храмы и дозволил народу, угнетенному до крайности, вернуться к своим занятиям и празднествам; кроме того, он справедливее всех египетских царей разрешал тяжбы, за что хвалят его египтяне больше, нежели какого–либо из предшествовавших ему царей Египта. Действительно, решения его всегда были справедливы, а если кто оставался недоволен его приговором, тому он выдавал возмещение потери из собственного имущества и тем удовлетворял недовольного. Не взирая на то, что Микерин был так благодушен к гражданам и так заботился о них, его постигли некоторые несчастия, прежде всего смерть дочери, единственного дитяти в доме. Несчастие повергло царя в тяжкую скорбь и, желая похоронить дочь необыкновенным способом, он велел сделать из дерева пустую корову, позолотил ее снаружи и в ней похоронил умершую дочь.
130. Корова эта не была зарыта в землю; она стояла открыто еще в мое время в городе Саисе и помещалась в царском дворце, в прекрасно отделанном покое. Ежедневно сожигаются перед нею всевозможные благовония, и каждую ночь горит лампада от вечера до утра. Подле коровы в другом покое находятся статуи наложниц Микерина, как говорили мне жрецы в городе Саисе, именно: там стоят деревянные колоссы в числе двадцати, изображающие женщин. Но кто такие эти женщины, не могу ничего сказать больше того, что слышал.
131. Некоторые по поводу этой коровы и колоссов рассказывают следующую историю: Микерин был влюблен в родную дочь и изнасиловал ее; девушка после этого с горя повесилась, а царь похоронил ее в этой корове; мать девушки отрубила руки тем служанкам, которые выдали дочь отцу; еще и теперь изображения их показывают, что они претерпели при жизни. Все это, мне кажется, пустая болтовня, особенно рассказ о руках колоссов. Мы сами видели, что руки кумиров отвалились от времени и еще в мое время лежали тут же, у ног их.
132. Корова закрыта пурпурным покрывалом, только шея и голова ее обложены толстой золотой бляхой; между рогами помещено золотое изображение солнца. Корова не стоит прямо, но полулежит на коленях; величина ее почти натуральная. Ежегодно корову выносят из ее помещения в то время, когда египтяне оплакивают божество, которого нельзя мне назвать в этом повествовании. Тогда–то и корову выносят на свет, причем рассказывают, что дочь перед смертью просила отца своего Микерина дать ей возможность однажды в год видеть солнце.
133. После смерти дочери случилась с этим царем, как рассказывают, другая беда, именно: из города Буто получено было изречение оракула, что он проживет всего шесть лет, а на седьмом умрет. Царь вознегодовал и послал к оракулу укор божеству такого рода: тогда как его отец и дядя заперли храмы, забыли богов, губили людей и все–таки жили долго, он при всем благочестии своем должен умереть так рано. Тогда от оракула пришло другое изречение, гласившее, что именно этим он и сократил себе жизнь, так как не сделал того, что должен был сделать: Египту суждено было бедствовать сто пятьдесят лет, что и поняли два предшествовавших ему царя, а он не повял. Выслушав такой приговор себе, Микерин заказал множество лампад и велел зажигать их лишь наступала ночь, затем пил, наслаждался непрестанно днем и ночью, бродил по болотам и лесам, везде, где рассчитывал найти возможно больше наслаждений. Все это он делал с целью изобличить лживость оракула, показать превращением ночей в дни, что ему остается жить двенадцать лет, а не шесть.
134. Микерин также оставил после себя пирамиду, правда, гораздо меньше отцовской; каждая из четырех сторон ее имеет в длину по триста футов без двадцати; на половину сделана из эѳиопского камня. По ошибочному уверению некоторых эллинов, пирамида эта сооружена публичной женщиной Родопис; говорящие так не знают даже, что за женщина Родопис; иначе они не приписали бы ей пирамиды, на которую израсходованы, можно сказать, бесчисленные тысячи талантов. Не знают они также, что Родопис жила в царствование Амасида, а не Микерина. Действительно, Родопис жила много лет спустя после тех царей, которые соорудили эти пирамиды; по происхождению она была ѳракиянка, рабыня самийского жителя Иадмона, сына Гефестополиса, которому принадлежал также баснописец Эзоп. Что и Эзоп был рабом Иадмона, это особенно ясно из следующего обстоятельства: когда дельфийцы много раз по внушению оракула вызывали, кто мог бы получить выкуп за убитого у них Эзопа, никто не объявлялся; наконец получил выкуп внук этого Иадмона, тоже Иадмон. Следовательно и Эзоп принадлежал Иадмону.
135. Родопис доставлена была в Египет жителем Сама Ксанѳою для промысла телом, но ее выкупил за большие деньги митиленец Харакс, сын Скамандронима, брат поэтессы Сапфо. Родопис таким образом была освобождена, но осталась в Египте и благодаря своим прелестям заработала большие деньги, большие для Родопис, по недостаточные для сооружения подобной пирамиды. Десятую часть ее сокровищ может видеть всякий желающий и теперь еще; судя по этому, ей нельзя приписывать большого богатства. Дело в том, что Родопис сильно желала оставить по себе памятник в Элладе, и для этого заказала такую вещь, какая не была еще никем придумана и поставлена в храме; эту память по себе она пожертвовала в Дельфы, именно: на десятую часть состояния сделала множество железных вертел, столько, сколько можно было сделать на такие деньги, и отослала их в Дельфы. И теперь еще они лежат там в куче позади жертвенника, посвященного хиосцам, прямо против храма. Кажется впрочем, что в Навкратисе публичные женщины вообще прелестны; по публичная женщина, о которой теперь идет речь, так прославилась, что имя Родопис стало известно всем эллинам. Другая была позже ее, по имени Архидика; ее воспевали по всей Элладе, хотя говорили о ней меньше нежели о первой. После выкупа Родопис Харакс возвратился в Митилену, а Сапфо жестоко осмеяла его за это в одном стихотворении. Но о Родопис довольно.
136. Жрецы говорили, что царем Эгипта после Микерина бил Асихис, который соорудил на восточной стороне гефестова храма портик, из всех портиков самый великолепный и обширный. Все портики украшены рельефными изображениями и представляются на вид до бесконечности разнообразными произведениями, но портик Асихиса далеко превосходит остальные. По словам жрецов, в его царствование был большой недостаток денег в обращении, почему издан был закон, в силу которого берущий деньги в займы обязан оставлять под залог мумию отца; этот закон дополнен был другим, по которому дающий деньги в займы становится владельцем всего фамильного склепа должника, а заимодавец, взявший под такой залог деньги, подвергается следующему наказанию, если откажется уплатить долг: ни сам должник, ни кто другой из его родственников не может быть после смерти похоронен ни в фамильном склепе, ни в какой–либо другой гробнице. С целью превзойти своих предшественников на египетском престоле царь этот в память о себе соорудил пирамиду из кирпича, а на ней поместил высеченную на камне такую надпись: «когда сравниваешь меня с каменными пирамидами, то не пренебрегай мною: я превосхожу их настолько, насколько Зевс превосходит остальные божества. В озеро погружали шест, потом собирали ту глину, которая на шесте задерживалась, из нее выделывали кирпичи и таким способом построили меня. Столько совершено было этим царем.
137. После Асихиса царствовал в Египте человек слепой, родом из города Анисиса, по имени Анисис. В его царствование на Египет напали с большим войском эѳиопы с царем своим Сабаконом. Слепой царь бежал в страну болот, а в Египте воцарился эѳиоп и царствовал в течение пятидесяти лет. За это время он поступал так: кто бы из египтян ни совершил преступление, он никого но казнил смертью; каждого преступника соответственно вине его он присуждал насыпать землю подле родного города, в котором тот или другой преступник жил. Благодаря этому города стали еще выше; раньше, при царе Сесострисе земля была насыпана теми, которые проводили каналы, а вторично поднята, притом на большую высоту в царствование эѳиопа. Хотя в Египте города вообще высоки, но выше всех насыпная почва, как мне кажется, в Бубастисе; здесь же находится в замечательнейший храм Бубастис; есть, правда, некоторые храмы более обширные и более великолепные, но нет ни одного столь очаровательного на вид. Бубастис значит на эллинском языке Артемида.
138. Храм этой богини имеет следующее устройство: за исключением входа это — остров, потому что идущие из Нила каналы не сливаются друг с другом; до самого входа каналы эти омывают храм с двух разных сторон; каждый из них осенен деревьями и имеет сто футов в ширину. Портик храма имеет десять сажень высоты и украшен достойными внимания шестилоктевыми фигурами. Храм стоит посередине города и потому виден со всех сторон, притом сверху. В самом деле, почва в городе была высоко поднята насыпной землей, а храм оставался нетронутым с того времени, как построен; поэтому–то он и виден кругом. Он окружен каменною стеною с высеченными фигурами, а в пределах ограды кругом большого храма есть роща очень высоких деревьев; внутри храма находится кумир богини; в длину и ширину храм имеет одну стадию. Ко входу в храм ведет вымощенная камнем улица на протяжении почти трех стадий, которая проходит черев рывок в восточном направлении; ширина ее около четырехсот фугов; по обеим сторонам улицы посажены высочайшие деревья; ведет она в храму Гермеса. Таков этот город.
139. Причиною того, что Эѳиоп удалился из Египта, было следующее сновидение: увидел он во сне человека, который подошел к нему в посоветовал собрать вместе всех египетских жрецов и каждого из них рассечь пополам. Увидевши такой сон, царь сказал, что по его мнению боги дают ему этот совет затем только, чтобы он оскорбил святыню и тем навлек бы на себя какую–нибудь беду от богов или от людей; поэтому, сказал он, он не поступит так, как внушает ему сновидение, но удалится из Египта, так как согласно оракулу кончился уже срок царствования его в Египте. Действительно, когда он был еще в Эѳиопии, тамошние оракулы объявили, что ему суждено царствовать в Египте пятьдесят лет. Поэтому, когда срок этого истек, Сабакон смущенный сновидением, добровольно покинул Египет.
140. Когда наконец Эѳиоп удалился из Египта, слепец возвратился из области болот и снова стал царствовать. В болотах он прожил пятьдесят лет и за это время насыпал там остров из земли в золы. Всякий раз, когда тайком от Эѳиопа являлись к нему египтяне со съестными припасами в том порядке, как им было приказано, он требовал доставить ему в подарок еще в золы. Никто раньше Амиртая не мог открыть этого острова; в течение более семисот лет он оставался неведомым для египетских царей, предшественников Амиртая. Имя острова Ельбо, а величина его десять стадий в длину и столько же в ширину.
141. После Анисиса царствовал жрец Гефеста по имени Сеѳос. Он презирал и ни во что ставил военное сословие египтян, как будто нисколько не нуждался в нем: всячески оскорблял достоинство воинов и лишил их участков земли, тогда как при прежних царях каждый из них получил в дар по двенадцати лучших полевых участков. После этого на Египет напал с большим войском Санахариб, царь арабов и ассириян; но египетские воины не желали помогать царю. В затруднительном положении жрец вошел в храм и перед кумиром жаловался на угрожающую беду. Царь еще плакал, когда на него низошел сон, и во сне ему показалось, что явилось божество и ободряло его тем, что с ним не случится никакой беды, если он выступит против арабского войска, что тогда само божество пошлет ему помощников. Полагаясь на сновидение, царь взял с собою египтян, добровольно последовавших за ним, и расположился с войском в Пелусии, там, где лежит вход в Египет. Из воинов не пошел за ним никто; при нем находились мелочные купцы, ремесленники и базарные торговцы. На вступивших сюда неприятелей напали ночью полевые мыши и погрызли им колчаны, луки, рукоятки у щитов, так что на следующий день они, безоружные, обращены были в бегство и пали в большом числе. В настоящее время в храме Гефеста стоит каменное изображение этого царя с мышью на руке и со следующею надписью: «глядя на меня, учись благочестию».
142. До сих пор излагали историю египтяне и жрецы их, указывая на то, что от первого египетского царя до последнего, которым был жрец Гефеста, прожило триста сорок одно поколение людей, что за это время было в Египте столько же первосвященников и царей. Триста человеческих поколений составляют десять тысяч лет, потому что три поколения образуют столетие; остальные сорок одно поколение сверх трехсот — тысячу триста сорок лет. Таким образом в течение одиннадцати тысяч трехсот сорока лет не было, по словам жрецов, ни одного человекообразного божества; не было чего–нибудь подобного, продолжали они, ни прежде этого времени, ни при последующих царях Египта. Они говорили также, что за это время солнце четыре раза покидало обычное место восхода, что дважды оно восходило там, где теперь заходит. Между тем за то же самое время не произошло в Египте по их словам никакой перемены ни в произведениях земли или реки, ни в свойствах болезней или видах смерти.
143. Когда несколько раньше историк Гекатей излагал в Ѳивах свою родословную и соединил род свой в шестнадцатом колене с божеством, жрецы Зевса поступили так же, как и со мною, хотя я в не излагал им своей родословной, именно: они ввели меня в большую залу, показывали и пересчитывали колоссальные деревянные изображения людей; их было точно столько, как я сказал[12] ), потому что каждый первосвященник ставит при жизни свое изображение. Жрецы при этом объяснили мне, что каждое из показываемых и пересчитываемых изображений представляет сына своего предшественника–отца; они начали счет с изображения первосвященника, умершего позже всех, подводили меня к каждому, пока не показали всех изображений. Так как Гекатей излагал собственную генеалогию и в шестнадцатом колене связывал ее с божеством, то жрецы после упомянутого перечисления выставляли против него свои генеалогии, не допуская при этом, чтобы человек произошел от божества. Свои ответные родословные вели жрецы так, что по их словам каждый колосс был пиромис, происходивший от пиромиса; таким образом они показали ему на трехстах сорока пяти изображениях, что пиромис происходит от пиромиса, причем не ставили их в связь ни с героем, ни с божеством. Пиромис значит в переводе на эллинский язык «честный и мужественный».
144. Жрецы при этом объяснили, что все те лица, изображения которых находились там, были именно такими, какими изображены, то есть совершенно отличными от богов. Напротив раньше этих людей царствовали в Египте боги, жили они вместе со смертными, и всегда только один из них бывал владыкою; последний из богов, царствовавших в Египте, был Ор, сын Осириса, именуемый у эллинов Аполлоном; лишив власти Тифона, он последним царствовал в Египте. Осирис называется по–эллински Дионисом.
145. У эллинов самыми младшими божествами почитаются Геракл, Дионис и Пан, а у египтян Пан — одно из старейших божеств и принадлежит к числу первых восьми богов, Геракл к числу вторых, двенадцати, Дионис к числу третьих, происшедших от двенадцати божеств. Уже раньше я сказал[13], сколько лет, по словам самих египтян, прошло от Геракла до царя Амасида; от Пана они насчитывают еще больше, а от Диониса наименьше, и все–таки от этого последнего до царя Амасида они насчитывают пятнадцать тысяч лет. Египтяне уверяют, что они знают это достоверно, так как непрерывно ведут летосчисление и записывают годы. Они говорят, что Дионис, сын Семелы, кадмовой дочери, жил приблизительно за тысячу шестьсот лет до нашего времени, а Геракл, сын Алкмены, за девятьсот лет; от Пава, сына Пенелопы, — эллинские сказания производят от нее и Гермеса, — прошло до нашего времени еще меньше, нежели от Троянской войны, именно около восьмисот лет.
146. Что касается этих двух счислений, то каждый может принимать то из них, которое кажется ему вероятнее; свое мнение о них я высказал[14]. В самом деле, если бы и эти два божества, Дионис, сын Семелы, и Пан, сын Пенелопы, столь же прославились у эллинов, как Геракл, сын Амфитриона, и оставались бы в Элладе до старости, то можно было бы сказать, что в эти божества подобно Гераклу были первоначально людьми, получившими свои имена от предшествовавших им богов. Между тем на самом деле о Дионисе эллины говорят, что он тотчас по рождении зашит был Зевсом в бедро в отнесен в Нису, лежащую над Египтом в Эѳиопии; а относительно Пава они совсем не могут сказать, что с ним случилось после рождения. Для меня таким образом очевидно, что эллины узнали имена этих двух богов позже, нежели прочих, причем и родословную этих божеств ведут с того самого времени, с какого впервые узнали их.
147. Все это рассказывают сами египтяне; теперь я передам то, что рассказывается другими народами об этой стране, и с чем египтяне соглашаются; впрочем добавлю кое–что и из собственного наблюдения. По освобождении от эѳиопов, после царствования жреца гефестова, египтяне поставили себе двенадцать царей, — без царей они не могли никогда обходиться, — причем весь Египет разделили на двенадцать частей. Цари породнились между собою и царствовали с соблюдением такого уговора, чтобы не свергать друг друга с престола, не добиваться превосходства одному над другим и жить в возможно более дружественных отношениях. Договор этот цари заключили и верно соблюдали, для чего и поступали так: тотчас по получении ими власти было изречение оракула, по смыслу которого тот из них будет царствовать над целым Египтом, кто сделает возлияние из медной чаши в храме Гефеста; поэтому на все священнодействия они являлись вместе.
148. Цари эти пожелали оставить но себе общий памятник, ради чего соорудили лабиринт немного выше Миридского озера, подле так называемого Города крокодилов. Я видел его и нашел, что он выше всякого описания. Действительно, если бы собрать вместе все эллинские укрепления и другие сооружения, то оказалось бы, что они стоили меньше труда и денег, нежели лабиринт, хотя в Ефесе и на Саме есть замечательные храмы. Правда, были и пирамиды, превосходящие описание, каждая из них стоила многих, даже огромных сооружений эллинов, но лабиринт превосходит сами пирамиды. Это — двенадцать крытых зал, порталами своими расположенных одна против другой и соединенных между собою в одно помещение; шесть зал обращены на север, а шесть на юг. Снаружи они окружены общей стеной. Покои в лабиринте двоякого рода, одни подземные, другие на поверхности земли над первыми; всех покоев три тысячи, по полторы тысячи в каждой половине. Покои наружные мы видели сами, ходили по ним, рассматривали их и на основании этого говорим о них, тогда как о покоях подземных мы узнавали только по рассказам. Египетские сторожа ни за что не хотели показывать их нам, потому что, говорили они, там помещаются гробницы царей, соорудивших лабиринт, и священных крокодилов. Таким образом о подземных покоях ми говорим по слухам, а наружные, превосходящие дела рук человеческих, мы осматривали сами. Действительно, переходы через покои и извилистые повороты от одной залы до другой, исполненные разнообразнейшего великолепия, представляли тысячи чудес, когда, бывало, переходишь из залы в покои, из покоев в коридоры, из коридоров в другие покои, из этих покоев в новые залы. Крыша над всеми помещениями, равно как и стены, сделана из камня; на стенах в изобилии рельефные изображения; каждая зала снабжена кругом колоннами из кусков белого камня, отлично сложенных. К тому самому углу, где кончается лабиринт, тесно примыкает пирамида в сорок сажень вышиною с огромными высеченными в стенах изображениями; к пирамиде ведет подземный ход.
149. Если таков лабиринт, то еще большим чудом представляется так называемое Миридское озеро, у которого построен лабиринт. Озеро имеет в окружности три тысячи шестьсот стадий, или шестьдесят схенов, столько же, сколько имеет Египет вдоль моря. Озеро тянется в длину с севера на юг и имеет глубины в самом глубоком месте пятьдесят сажень. Что озеро это искусственное, вырытое, видно по нем самом: почти посередине озера стоят две пирамиды, поднимающиеся над поверхностью воды на пятьдесят сажень и на столько же сидящие под водою; на каждой из них помещено по колоссальному каменному изображению, сидящему на троне. Таким образом высота пирамид сто сажень, а сто сажень составляют стадию и шестьсот футов, если сажень имеет шесть футов или четыре локтя, фут состоит из четырех, а локоть из шести ладоней. Озеро наполняется водою не из источников, потому что вся эта местность до крайности безводна; вода проведена сюда по каналу из Нила, причем шесть месяцев она течет в озеро и шесть месяцев вытекает в него. Когда вода уйдет из озера, то в царскую казну оно приносит в течение шести месяцев каждый день по одному таланту, выручаемому за рыбу, а когда озеро наполнится водою, то только по двадцати мин.
150. По словам туземцев, озеро это изливается под землею в ливийский Сиртис, причем направляется на запад в глубь материка вдоль хребта, что над Мемфисом. Так как я к удивлению моему нигде не замечал той земли, которая была выкопана, то спрашивал ближайших к озеру жителей, где ссыпана вырытая земля; они указали место, куда вывезена была земля, и я легко поверил им, Из рассказов я знал, что нечто подобное было и в Нине, ассирийском городе, именно: однажды воры задумали похитить громадные сокровища царя Нина Сарданапалла, хранившиеся в подземных кладовых. Воры начали рыть подкоп, начиная от своих жилищ по направлению к царскому дворцу, а выносимую их канавы землю по наступлении ночи бросали в реку Тигр, протекающий мимо Нина, пока работы своей не привели к желанному концу. Подобным образом действовали, как я слышал, и при вырытии Миридского озера в Египте, с тою разницею конечно, что здесь работа производилась не ночью, а днем; вынимаемую землю египтяне относили в Нил, который в размывал ее. Так, рассказывают, выкопано это озеро.
151. Двенадцать царей управляли страною справедливо. Однажды при совершении жертвы в храме Гефеста, когда в последний день праздника они должны были совершить возлияние, первосвященник вынес им золотые чаши, в которых обыкновенно совершалось возлияние царями, но ошибся и вынес одиннадцать чаш для двенадцати царей. Таким образом один из царей, Псамметих, стоявший с краю, не получил чаши; тогда он снял с головы своей медный шлем, и подставил его для того, чтобы совершить из него возлияние. Все прочие цари также носили шлемы и тогда были в шлемах. Псамметих подставил свой шлем без всякого злого умысла, но прочие цари обратили внимание на поступок Псамметиха и нашли его отвечающим изречению оракула, что тот из них будет единственным царем Египта, который совершит возлияние из медной чаши[15]. Но припомнив предсказание оракула, они не нашли нужным лишать жизни Псамметиха, так как по исследовании убедились, что поступок совершен был без всякого умысла. Поэтому они порешили лишить его значительной доли власти в сослать в болота с воспрещением отлучаться оттуда или вступать в сношение с остальным Египтом.
152. Раньше Псамметих бежал от эѳиопа Сабакона, убившего отца его Нехо; тогда он бежал в Сирию, но египтяне саитского округа призвали его назад, когда эѳиоп бежал из Египта по внушению виденного им во сне призрака. Потом он сделался царем и из–за шлема был вторично изгнав одиннадцатью царями в область болот. Считая поступок их тяжкой для себя обидой, Псамметих задумал отмстить своим гонителям. С этою целью он послал в город Буто, где находится правдивейшее египетское прорицалище, вопросить оракула Латоны; в ответ получено было изречение, что месть наступит с моря, когда появятся медные люди; он совсем не поверил тому, будто получит помощь от медных людей. Между тем немного спустя ионяне и карийцы во время разбойнических странствований по морю занесены были в Египет. Они высадились на сушу в медных доспехах, о чем какой–то египтянин, придя в болото, и дал знать Псамметиху; никогда раньше он не видел людей в медном вооружении и потому сообщал теперь, что с моря явились медные люди и опустошают равнину. Изгнанник усмотрел в этом исполнение прорицания, оказал ионянам и карийцам радушный прием и щедрыми обещаниями склонил их остаться у него на службе, а потом при их содействии в вместе с охотниками из египтян свергнул царей с престола.
153. Псамметих таким образом овладел целым Египтом; в храме Гефеста в Мемфисе он соорудил на южной стороне его портик, выстроил против него двор для Аписа, где он и содержится, лишь только появятся на свет. Двор этот окружен со всех сторон колоннами и украшен множеством изображений; вместо столбов двор поддерживают громадные изображения в двенадцать локтей вышиною каждое. Апис называется по–эллински Епафом.
154. Пособникам своим, ионянам и карийцам, Псамметих отвел для поселения земли, лежащие одна против другой в разделенные Нилом; эти участки земли получили название Лагерей. Кроме земли, царь дал им все, что обещал, а также детей египтян отдавал к ним для обучения эллинскому языку; от них–то научились эллинскому языку теперешние переводчики в Египте. ионяне и карийцы занимали эти земли долгое время; лежат они подле моря немного ниже города Бубастиса, на так называемом Пелусийском устье Нила. Впоследствии царь Амасид переселил их отсюда в Мемфис, образовав из них стражу для себя против египтян. Благодаря поселению этих отрядов в Египте и сношениям с ними эллинов, мы знаем достоверно все, что делается в Египте со времени царя Псамметиха и позже; это были первые иноязычные поселенцы в Египте. На покинутых местах жительства еще в мое время были следы корабельных стоянок и обломки домов. Так Псамметих овладел Египтом.
150. Много раз уже я упоминал об оракуле в Египте[16]; но он заслуживает особого рассказа. Этот египетский оракул есть святилище Латоны, находящееся в большом городе подле так называемого Себеннитского устья Нила, на пути от моря вверх. Имя города, в котором находится оракул, Буто, как сказано уже раньше[17]. В Буто есть святилище Аполлона и Артемиды. Храм Латоны, в котором помещается оракул, велик и имеет портик в десять сажень вышиною. Что касается внешности храма, то вот что поразило меня наибольше: в священной ограде есть монолитный храм Латоны, одинаковой длины и высоты, и все стены его одинаковой величины, а каждое измерение сорок локтей. Кровлею служит другой камень с карнизом в четыре локтя.
156. Из открытых для публики окрестностей святилища наиболее изумительным показался мне этот храм, а потом остров по имени Хеммис. Лежит он на глубоком обширном озере подле святилища в Буто; египтяне считают его плавучим. Сам я не замечал, чтобы остров плавал или передвигался, в с крайним изумлением слушал, когда называли его плавучим. На острове есть большой храм Аполлона и три жертвенника; растет на нем множество пальм и других деревьев, фруктовых и диких. Называя остров плавучим, египтяне приводят для этого следующее основание: первоначально остров не был плавучим, пока Латона, одно из восьми первых божеств, обитавшая в Буто в имевшая там это прорицалище, не получила от Исиды Аполлона на сохранение и не скрыла его на острове, который считается теперь плавучим; в то время Тифон бросался всюду в поисках за сыном Осириса. Аполлона и Артемиду называют детьми Диониса в Исиды, а Латона была их кормилицею и спасительницею. Аполлон по египетски называется Ором, Деметра Исидою, Артемида Бубастис. Из этого, а не из какого–либо другого рассказа Эсхил, сын Евфориона, позаимствовал то, о чем я скажу, и в чем он был единственным из прежних поэтов, именно, представил Артемиду дочерью Деметры[18]. Говорят, что поэтому–то остров и стал плавучим. Таков рассказ египтян.
159. Псамметих царствовал в Египте пятьдесят четыре года, из которых двадцать девять лет он провел в осаде большого сирийского города Азота, пока не взял его. Из всех известных нам городов Азот наидольше выдерживал осаду.
158. У Псамметиха был сын Нехо, который после него и сделался царем Египта. Он первый начал прорытие канала, ведущего в Ериѳрейское море, того самого, который потом был вырыт персидским царем Дарием. Длина канала четыре дня плавания, а широк он настолько, что по нем могут идти гонимые веслами две триремы рядом; вода в него проведена из Нила. Канал начинается немного выше города Бубастиса, проходит подле арабского города Патума и впадает в Ериѳрейское море. Прежде всего он идет в той части египетской равнины, которая граничит с Аравией, у подножья того хребта, который тянется выше равнины к городу Мемфису, и в котором есть каменоломни; у подножья этого хребта канал тянется в длину от запада к востоку, потом уклоняется в сторону по направлению к югу и, проходя через ущелья, вливается в Аравийский залив. Кратчайшим путем от северного моря до южного и Ериѳрейского считается тот, что идет от хребта Касия, отделяющего Египет от Сирии, и содержащего в себе до Аравийского залива ровно тысячу стадий. Это — кратчайший путь; канал гораздо длиннее, потому что гораздо более извилист. При проведении этого канала погибло сто двадцать тысяч египтян. Нехо приостановил работы на половине, будучи смущен изречением оракула, что он работает для варвара, а варварами египтяне называют всех, говорящих не на одном языке с ними.
159. По прекращении работ над каналом Нехо занялся военными походами. С этою целью сооружены были триремы частью на северном море, частью в Аравийском заливе у Ериѳрейского моря; места стоянок их видны еще и теперь. В случае нужды он всегда пользовался этими триремами. Сириян Нехо разбил в сухопутном сражении при Магдоле, а после сражения овладел обширным городом Сирии, Кадитием. То платье, в котором совершены были эти подвиги, царь пожертвовал Аполлону и отослал в Бранхиды милетян. После того он умер, процарствовав всего шестнадцать лет, и передав царство сыну Псаммису.
160. В царствование Псаммиса прибыли в Египет послы от элидян с целью похвалиться, что элидяне устроили олимпийское состязание правильнейшим и превосходнейшим способом, и заявить, что сами египтяне, мудрейший из всех народов, не изобрели бы ничего подобного. Когда элидяне объяснили причину своего посещения, царь созвал тех из египтян, которые слыли мудрейшими людьми. Египтяне собрались, и на их расспросы элидяне рассказывали все, что соблюдали они при устройстве состязаний. Сообщив все это, послы объявили, что они прибыли в Египет с целью узнать, не могут–ли египтяне придумать что–нибудь лучше этого. Египтяне посоветовались между собою и спросили элидян, принимают ли участие в состязании и сограждане их. Те отвечали, что участвовать в состязании дозволяется каждому желающему, из них–ли, или из прочих эллинов, безразлично. Египтяне на это заметили, что такое правило грубо нарушает справедливость, ибо невозможно для них не быть пристрастными к состязающемуся гражданину и не обидеть таким образом иноземца. Поэтому если им желателен справедливый порядок состязания, и если ради этого прибыли они в Египет, то следует устраивать состязания только для иноземцев и не допускать к ним никого из элидян. Такой совет египтяне дали элидянам.
161. Псаммис царствовал в Египте только шесть лет; он умер вскоре после похода в Эѳиопию, а ему наследовал сын его Априя. После Псамметиха, деда его, он был счастливее всех царей, ему предшествовавших. Царствовал он двадцать пять лет и за это время совершил поход на Сидон и вмел морское сражение с тирянами и царем их. Однако ему суждено было претерпеть беду, о причине чего я подробнее скажу в повествовании о Ливии[19], а теперь ограничусь немногими словами, именно: Априя послал войско против киренян и потерпел жестокое поражение; египтяне обвинили его в неудаче и восстали против него, полагая, что Априя умышленно послал их на явную опасность с целью погубить часть египтян и тем спокойнее царствовать над остальными; подозрение это возмутило тех египтян, которые возвратились из похода, а равно друзей погибших, и они восстали открыто.
162. Априя узнал об этом и послал Амасида, чтобы тот подействовал на них увещанием. Когда Амасид явился туда, старался удержать их, уговаривал их бросить свои замыслы, один из египтян стал позади его, надел на него шлем, говоря, что это в знак царского достоинства. Предложение не было противно желанию Амасида, что он и дал понять. Когда мятежники провозгласили его царем. он стал готовиться к нападению на Априю. Получив известие об этом, Априя послал против Амасида одного из своих приближенных, знатного египтянина по имени Патарбемиса с приказанием доставить ему Амасида живым. Когда, подойдя к Амасиду, Патарбемис звал его отправиться вместе, тот, сидевший в то время верхом на лошади, поднял бедро и испустил ветер, предлагая доставить это Априи. Однако Патарбемис, говорят, продолжал требовать, чтобы Амасид шел к царю, если тот шлет за ним. Амасид отвечал тогда, что давно уже собирается сделать это, и что Априя не будет жаловаться на него, так как он в сам придет, и других приведет с собою. Патарбемис понял, что хотел сказать Амасид, к чему он собирался, и поспешил уйти, чтобы возможно скорее известить царя о положении дел. Когда он пришел к Априи без Амасида, царь не дал сказать ему ни слова и в сильном гневе велел отрезать ему нос и уши. Остальные египтяне, до тех пор стоявшие еще на стороне царя, при виде того, какому позорному наказанию подвергается знатнейший из них, не медлили более, соединились с противниками царя и перешли на сторону Амасида.
16З. Узнав об этом, Априя вооружил наемное войско и пошел на египтян; с ним было тридцать тысяч наемных солдат, карийцев и ионян, а дворец его, обширный и замечательный, находился в городе Саисе. Следовательно Априя со своим войском шел на египтян, а Амасид со своим на иноземцев. В городе Момемфисе сошлись оба войска и здесь решились помериться силами.
164. У египтян есть семь классов: жрецы, воины, пастухи рогатого скота, свинопасы, купцы, переводчики и кормчие; столько классов у египтян, а имена даны им по роду их занятий; но воины называются Каласириями и Гермотибиями и занимают следующие округа, — потому что весь Египет разделяется на округа.
165. Округа Гермотибиев: бусуритский, саитский, хеммитский, папремитский, остров Просопитида и половина Наѳо. Такие–то округа заняты Гермотибиями, число которых· доходит до ста шестидесяти тысяч человек. Никто из них не знает никакого ремесла; они заняты только военным делом.
166. Каласириям принадлежат другие округа: ѳивский, бубаститский, аффитский, танитский, мендетский, себеннитский, аѳрибитский, фарбаиѳитский, ѳмунтский, онуфитский, анисский, миекфоритский; этот последний округ находится на острове против города Бубастиса. Округа эти заняты Каласириями, число которых доходит до двухсот пятидесяти тысяч человек. Им также не подобает заниматься никаким ремеслом; занятия их исключительно военные, притом наследуемые сыном от отца.
167. Заимствовали ли эллины эти порядки от египтян, не могу решить достоверно, ибо я вижу, что ѳракияне, скиѳы, персы, лидяне, то есть, почти все варвары меньше ценят тех граждан и их потомков, которые занимаются ремеслами, напротив считают благородными тех, которым совершенно чужд ручной труд, и которые ведают только военное дело. Это заимствовано всеми эллинами, больше всего лакедемонянами; а меньше всех пренебрегают ремесленников коринѳяне.
168. Из египтян только воины и жрецы пользуются большой привилегией, именно: каждый из них получил по двенадцати полевых участков, свободных от налога, а участок содержит в себе сто египетских квадратных локтей; египетский локоть равняется самийскому. Этой привилегией пользовались все воины, но другая, следующая, распределялась между ними в известном порядке, причем никогда не пользовались ею все вместе, именно: тысяча Каласириев и столько же Гермотибиев служили в течение года телохранителями при царе; они каждый день получали за это, помимо земельных участков, по пяти мин хлеба, по две мины говядины, по четыре меры вина. Всегда выдавалось это тем, которые исполняли службу телохранителей.
169. Априя с своими наемными солдатами, а Амасид со всеми египтянами сошлись у города Момемфиса, в там завязалась битва. Иноземцы дралась храбро, но, сильно уступая неприятелю в численности, потерпели поражение. Говорят, Априя был настроен так, что само божество, казалось ему; не в силах было бы заставить его отказаться от царской власти, — так несокрушимым считал он свой престол. Теперь, разбитый в сражении и взятый в плен, он отведен был в город Саис, в тот дворец, который прежде был его, а теперь принадлежал Амасиду. Некоторое время его содержали здесь в царском дворце, и Амасид обходился с ним хорошо. Наконец египтяне стали укорять его в несправедливости за то, что он так содержит злейшего врага их и своего; тогда Амасид выдал Априю египтянам. Они задушили его и похоронили в фамильной гробнице, находящейся в святилище Аѳины, очень близко к алтарю, на левой стороне от входа. Всех царей из своего округа саитяне погребли в этом святилище. Правда, гробница Амасида стоит дальше от алтаря, нежели гробница Априи и его предков, но и она помещалась во дворе святилища. Гробница Априи представляет обширную каменную залу, обставленную колоннами в виде пальм и вообще разукрашенную; в зале есть двое дверей, а между ними царская гробница.
170. В Саисе в святилище Аѳины позади храма вдоль всей стены его есть гробница того божества, назвать которое по имени в этом случае я считаю для себя грехом. В ограде храма стоит два больших каменных обелиска, а подле них озеро с каменным цоколем и кругом прекрасно отделанное; озеро это, как мне кажется, такой же величины, как и то, которое находится на Деле и называется колесовидным.
171. На этом озере египтяне устраивают мимические представления страстей божества, именуемые мистериями. Хотя я знаю это таинство во всех подробностях, но благоговейно умолчу о нем; умолчу также и о празднестве Деметры, которое эллины называют ѳесмофориями, за исключением разве таких подробностей, о каких не грешно говорить. Дочери Даная вывезли это празднество из Египта и научили ему пеласгийских женщин. Впоследствии, когда жители Пелопоннеса были вытеснены дорянами, празднество это исчезло; сохранили его только те пелопоннесцы, которые остались в своей земле и не были вытеснены, именно, аркадяне.
172. По низвержении Априи воцарился Амасид; родом он был из саитского округа, из города по имени Сиуф. Первое время египтяне пренебрегали Амасидом и нисколько не ценили его, так как раньше того он был простым гражданином не знатного рода. С течением времени он расположил египтян к себе ловким и грубым средством, именно: у него было множество различных сокровищ, в числе их золотая лохань, в которой сам Амасид и все его застольники обмывали себе ноги. Лохань эту он взломал в куски, сделал из нее кумир божества и поставил его на самом видном месте в городе. Египтяне подходили к кумиру и оказывали ему большое почтение. Узнав о таком поведении горожан, Амасид созвал египтян и объяснил им, что кумир сделав из лохани, в которую прежде египтяне плевали, мочились, в которой мыли ноги, а потом ей же оказывают большое почтение. То же самое, что с лоханью, случилось, сказал он, и с ним самим; хотя прежде он был простой гражданин, но в настоящее время — царь их, а потому советовал им чтить его и высоко ценить.
173. Таким–то образом Амасид расположил к себе египтян и подчинил их. Порядок занятий его был таков: рано утром, когда городская площадь не наполнялась еще народом, он усердно занимался текущими делами, потом пил, шутил со своими застольными товарищами, неприлично дурачился с ними и забавлялся. Друзья его смущались этим и с целью подействовать на него говорили: «ты ведешь себя, царь, несогласно со своим достоинством, потому что слишком предаешься грубым забавам. На важном посту следует и сидеть важно и весь день проводить в занятиях. Тогда и египтяне сознают, что ими управляет великий человек, и будут прославлять твое имя. Теперь ты поступаешь совсем не по–царски». Царь на это отвечал им: «владеющие луком натягивают тетиву, когда имеют нужду в луке, и отпускают ее, когда лук более не нужен; если бы тетива оставалась натянутой все время, лук лопнул бы, и им нельзя было бы воспользоваться в случае нужды. Так и с человеком: если бы человек пожелал заниматься делами непрерывно и совсем не отдыхал бы в забавах, то наверное он незаметно для себя или сошел бы с ума, или совсем отупел бы. Я знаю это и потому отдаю свою долю и труду, и забаве». Так он отвечал друзьям своим.
174. Об Амасиде впрочем говорят, что, еще будучи частным человеком, он любил пить, веселиться и вовсе не любил серьезных занятий. Когда вследствие пьянства и развлечений он впадал в нужду, то бродил по окрестностям и воровал. Когда обворованные утверждали, что вещи их у него, а он отрицал это, то его водили к оракулу, какой был в той местности. Во многих случаях оракулы изобличали его, а в других оправдывали. Став царем, он поступил так: о храмах всех тех божеств, которые не признавали его вором, он вовсе не заботился, ничего не жертвовал на содержание их, не совершал в них жертв, ибо они ничего не заслуживали, а оракулы их считал лживыми; напротив, о всех тех божествах, которые объявляли его вором, он очень заботился, как о божествах действительных и владевших правдивыми оракулами.
175. В Саисе в честь Аѳины Амасид соорудил достойный удивления портик, далеко превзошедший портики всех строителей высотою и обширностью, величиною и достоинством камней. Потом поставил он огромные колоссы и длиннейшие мужские сфинксы, кроме того велел свозить необычайной величины камни на сооружение храма. Часть камней была доставлена из каменоломен, что подле Мемфиса, другая часть, громаднейшие камни, доставлены из города Елефантины, отстоящего от Саиса на двадцать дней плавания. Но более всего удивляет меня следующее: он велел перевезти из города Елефантины монолитный храм, доставка которого продолжалась три года, а заняты были ею две тысячи человек, прячем все они были кормчими. Что касается размеров покоя, то длина его снаружи двадцать один локоть, ширина четырнадцать, а высота восемь локтей. Таковы размеры этого монолитного покоя снаружи, а изнутри длина восемнадцать локтей и двадцать пальцев, ширина двенадцать, а высота пять локтей. Находится этот священный покой у входа в святилище; внутрь святилища не втащили его, как говорят, по следующей причине: в то время, когда покой тащили, архитектор сильно стонал и утомлялся работой, которая тянулась так долго; Амасид придал этому большое значение и не дозволил тащить храм дальше. Другие рассказывают, что один из рабочих, занятых передвижением покоя, был раздавлен, и что из–за этого он и не был втащен внутрь святилища.
176. Вообще во все знаменитые храмы Амасид пожертвовал замечательные по величине предметы; между прочим в Мемфисе перед храмом Гефеста он поставил кумир в семьдесят пять футов вышиною, изображающий лежащего на спине человека. На том же цоколе стоит два колосса из эѳиопского камня, по правую и по левую сторону главного кумира. Другой столь же громадный колосс стоит в Саисе и представляет, как и в Мемфисе, лежащую фигуру. Амасид соорудил в Мемфисе еще храм для Исиды, обширный и замечательный.
177. Говорят, в царствование Амасида Египет наслаждался полнейшим довольством, как в том, что страна получает от реки, так и в том, что дает народу земля, а всех населенных городов в Египте было в то время двадцать тысяч. Амасид издал для египтян закон, в силу которого каждый. египтянин ежегодно обязан указать областному начальнику все свои средства к жизни; тот, кто этого не сделает или кто не может показать, что он живет законными средствами, наказывался смертью. Этот закон Солон заимствовал от египтян и издал его для аѳинян, безукоризненный закон, и аѳиняне должны бы соблюдать его во веки.
178. Амасид любил эллинов, некоторым из них сделал много добра, а переезжающим в Египет отвел для поселения город Навкратис. Если кто из них не думал поселяться в Эгипте и приезжал туда только по торговым делам, для тех отводились участки земли, где они могли бы поставить жертвенники и храмы своим богам. Наибольший из этих храмов, наиболее известный и посещаемый, называется Эллинием. Следующие города соорудили храм общими усилиями: Хиос, Теос, Фокея, Клазомены ионийские, Род, Книд, Галикарнас, Фаселид дорийские, и только один город митиленских эолян. Храм Эллиний принадлежит всем этим городам; они же назначают и блюстителей тамошней торговли; все прочие города, заявляющие свои притязания на участие, не имеют на то никакого права. Эгиняне отдельно для себя построяли храм Зевса; другой храм, Геры, построили себе самияне, а храм Аполлона милетяне.
179. В древности один только Навкратис был местом торговли для иноземцев, никакого другого порта в Египте не было. Если кто–нибудь заходил в другое устье Нила, он должен был поклясться, что зашел туда невольно и, дав клятву, отплыть на том же самом корабле в Канобское устье; если противные ветры мешали плаванию, то следовало перевезти груз на лодках вокруг Дельты до Навкратиса. Таковы были привилегии Навкратиса.
180. Когда амфиктионы отдали в подряд сооружение дельфийского храма на триста талантов, — прежний храм случайно сгорел, — то на долю дельфийцев выпало доставить четвертую часть подрядной сумны. Во время странствований по городам за сбором пожертвований дельфийцы получили не мало в Египте: Амасид пожертвовал им тысячу талантов квасцов, а жившие в Египте эллины пожертвовали двадцать мин.
181. С киренянами Амасид вступил в дружбу и заключил военный союз. Он решил даже взять оттуда жену себе, или из желания иметь супругою эллинку, или для нового скрепления дружбы с киренянами. По словам одних, он женился на дочери Батта, по словам других на дочери Аркесилая, по словам третьих на дочери знатного гражданина Критобула, носившей имя Ладики. Каждый раз, когда возлежал с нею, Амасид оказывался неспособным иметь сообщение, хотя другими женщинами и пользовался. После многих таких случаев царь сказал наконец Ладике: «ты, жена, чарами своими причинила мне это, и тебе нет спасения от самой ужасной смерти, какою когда–либо умирала женщина». Никакие оправдания Ладики не могли смягчить Амасида; тогда она мысленно дала обет Афродите пожертвовать кумир богини в Кирену, если только в ближайшую ночь Амасид будет иметь сообщение с нею: только это и могло спасти ее от смерти. После такой молитвы Амасид в ту же ночь сообщился с Ладикою. С этого времени он сообщался с нею всякий раз, как являлся к ней, и горячо полюбил ее. Ладика во исполнение обета заказала кумир Афродиты и отослала в Кирену; он уцелел до моего времени и стоял за городом киренян. Это та самая Ладика, которую Камбиса после покорения Эгипта спросил, кто она, и невредимою отпустил в Кирену.
182. Пожертвования сделал Амасид также в Элладу, именно: в Кирену позолоченное изображение Аѳины и собственное нарисованное изображение, потом в Линд Аѳине пожертвованы два каменных кумира и замечательный льняной панцирь, в Сам Гере два собственных деревянных изображения, которые сохранились в большом храме до моего времени позади дверей. В Сам сделано пожертвование ради дружбы Амасида с Поликратом, сыном Эакеса, в Линд не по дружбе с кем–либо, но потому, что находящийся там храм Аѳины, как говорят, сооружен дочерьми Даная в то время, когда они, убегая от сыновей Эгипта, высадились у Линда. Таковы пожертвования Амасида. Кипр он завоевал первый и наложил на него дань.

---

[1] Хронология египетских царей по Лепсиусу.
[2] II, 6.
[3] II, 13.
[4] II, 29.
[5] III, 28.
[6] II, 43.
[7] II, 40.
[8] Илиада, VI, 289 слл.
[9] Одиссея, IV, 227 слл.
[10] Од. IV, 351 сл.
[11] II, 124.
[12] II, 142.
[13] II, 43.
[14] II, 43 сл.
[15] II, 147.
[16] II, 83. 111. 133. 152.
[17] II, 59. 63. 67. 83. 133. 152.
[18] В какой из потерянных трагедий поэта так изображена Артемида, неизвестно.
[19] IV, 159.

Книга третья. Ѳалия

Поход Камбисы в Египет; союз его с арабами и нравы этих последних (1-9). Поражение египтян Камбисою (10—16). Неудачные походы Камбисы на карѳагенян, аммониев и эѳиопов (17—36). Неистовства Камбисы (27—38). Судьба Поликрата Самийскаго и война лакедемонян с Самом; судьба Периандра (39—60). Восстание магов против Камбисы, смерть Камбисы (61—66). Низвержение магов и воцарение Дария (67—88, 118—119). Административное деление Персии на сатрапии (89—98). Окраины земли (99—117). Гибель Поликрата (120-125). Гибель Оройты (126—128). Врач Демокедес (129—138). Война персов с самиянами (139—149). Вторичное завоевание Вавилона персами (150—160).

1. Против этого–то Амасида выступил в поход сын Кира, Камбиса, причем в войске его кроме других подданных были из эллинов ионяне и эоляне. Причина похода была следующая: через отправленного в Египет посла Камбиса просил у Амасида руки его дочери. Сделал он это по внушению одного египтянина, питавшего злобу на Амасида за то, что из всех египетских врачей он его одного оторвал от жены и детей и послал в Персию на службу в то время, когда Кир через посла просил у Амасида лучшего в целом Египте глазного врача. Раздраженный этим, египтянин не переставал своими советами подстрекать Камбису просить дочь у Амасида, рассчитывая на то, что тот или с прискорбием выдаст дочь, или отказом вызовет войну со стороны Камбисы. Действительно, Амасид боялся могущества персов и в страхе перед Камбисою не знал, что делать: отдать ли дочь Камбисе, или отказать ему, ибо он хорошо звал, что Камбиса домогается его дочери не в жены, а лишь в наложницы. По этому Амасид поступил так: у прежнего царя Априи была дочь, прекрасно сложенная и красивая девушка, одна из всей семьи оставшаяся в живых; называлась она Нитетис. Эту девушку Амасид велел нарядить в пышное платье, надеть на нее золотые украшения и под видом родной дочери отправил в Персию. Когда впоследствии Камбиса ласкал ее и называл по имени отца, женщина эта сказала: «ты, царь, и не подозреваешь обмана. Амасид нарядил меня и передал тебе в дар как родную дочь, между тем на самом деле я дочь Априи, бывшего владыки Амасида; против отца моего он восстал вместе с египтянами и умертвил его». Слова женщины и все это происшествие сильно раздражили кирова сына Камбису и побудили его к войне с Египтом. Таков рассказ персов.
2. Египтяне считают Камбису своим на том основании, что будто бы эта самая дочь Априи была его матерью, так как за дочерью Амасида присылал–де Кир, а не Камбиса. Но это не верно. Египтянам не безызвестно, так как учреждения персов знают они не хуже других, что, во–первых, по персидским законам побочный сын не может быть царем, если жив сын законный, а во–вторых, что Камбиса был сын Касанданы, дочери Фарнаспы, из рода Ахеменидов, а вовсе не египтянки. Притязания египтян на родство с Камбисою извращают историю. Таковы эти отношения.
3. Есть впрочем еще другой рассказ, но я не верю ему: будто какая–то персиянка, посетив однажды жен Кира, увидела подле Касанданы красиво и хорошо сложенных детей, восхищалась ими и долго рассыпалась в похвалах им. На это супруга Кира Касандана заметила: «и вот меня, мать таких детей, Кир вовсе не ценит, между тем как окружает почетом другую женщину, привезенную из Египта». Так говорила царица в досаде на Нитетис, причем будто бы старший сын ее, Камбиса, заметил: «в таком случае, мать, я возмужав все переверну в Египте». Камбисе было тогда лет десять от роду, и замечанием своим он изумил женщин. Впоследствии он никогда не забывал своей угрозы и, возмужав, по получении царской власти пошел войною на Египет.
4. Ко времени этого похода случилось еще одно обстоятельство такого рода: в вспомогательном войске Амасида был один галикарнасец по имени Фанет, человек умный и храбрый воин. Рассердившись за что–то на Амасида, он сел на корабль и бежал из Египта, чтобы переговорить с Камбисою. Так как он пользовался большим уважением вспомогательных отрядов и достоверно звал положение дел в Египте, то Амасид немедленно принял все меры к тому, чтобы поймать его и, послал за ним погоню; для этого снаряжена была трирема, на которой отправился вернейший из царских евнухов; он захватил Фанета в Ликии, но не доставил обратно в Египет. Фанет перехитрил его: напоил до пьяна стражу и сам бежал в Персию. Он явился к Камбисе в то время, когда тот собирался выступить в поход в недоумевал только, как ему пройти безводное пространство. Фанет сообщил царю о положении дел Амасида вообще, а также научил его, как провести войско, именно: он посоветовал обратиться через посла к арабскому царю с просьбой предоставить войску безопасный путь через его владения.
5. Только на этом пути и был свободный доступ в Египет. От Финикии до города Кадития тянется область так называемых Палестинских сириян. Кадитий, по моему мнению значительный город, немного лишь менее Сард. Между Кадитием и городом Иенисом лежат на морском побережье торжища, принадлежащие арабскому царю; от Иениса до Сербонидского озера следует волоса сириян, а подле озера проходит к морю хребет Касий. От Сербонидского озера, в котором, говорят, сокрыт Тифов, начинается уже Египет. Пространство между городом Иенисом, хребтом Касием и Сербонидским озером — не малое, дня на три пути, совершенно безводное.
6. Только немногие посещающие Египет обращают внимание на то, о чем я сейчас скажу. Два раза ежегодно из целой Эллады, а также из Финикии привозят в Египет глиняные сосуды с вином, и однако в Египте почти нельзя найти ни одного пустого сосуда. Куда же, спросит кто–нибудь, деваются эти сосуды? Об этом–то я и скажу. Всякий местный старшина обязан собрать в своем околотке всю глиняную посуду и доставить ее в Мемфисе, а старшины Мемфиса обязуются препроводить ее, наполнив предварительно водою, в эти безводные части Сирии. Таким образом вся та посуда, которая направляется в Египет и там опорожняется, отправляется в Сирию в дополнение к прежней.
7. По завоевании Египта Персы проложили путь в эту страну, снабжая ее водою описанным выше способом. Но во время похода запасов воды на этом пути еще не было, и Камбиса, наученный галикарнасцем, обратился через посла к арабскому царю с просьбою о предоставлении безопасного прохода для его войска. Просьба была уважена, и они заключили между собою договор.
8. Арабы соблюдают договоры вернее, нежели какой–нибудь другой народ, а заключают их следующим образом: если двое пожелают заключить договор, то третье лицо становится между ними и острым камнем делает у большого пальца договаривающихся продольный разрез на внутренней стороне руки, вытягивает по клоку шерсти из их платья и намазывает кровью положенные между договаривающимися семь камней; при этом он взывает к Дионису и Урании. По окончании всего этого заключивший договор представляет иноземца или соплеменника, если договор заключен с соплеменником, своим друзьям, которые с этого времени считают долгом уважать состоявшийся договор. Из богов арабы чтут только Диониса и Уранию, и говорят, что они стригут себе волосы совершенно так, как стригся сам Дионис, именно: они стригутся в кружок, причем подстригают волосы на висках. Диониса они называют Ороталтом, а Уранию Алилат.
9. Итак, заключив договор с послами, явившимися от Камбисы, арабский царь устроил следующее: наполнил водою мехи из верблюжьей кожи, навьючил ими всех своих верблюдов и затем выступил в пустыню, где дожидался камбисова войска. Таков более вероятный рассказ, но следует передать и менее вероятный, который также можно слышать. В Аравии есть большая река, по имени Корис, вливающаяся в так называемое Ериѳрейское море. Как рассказывают, арабский царь велел сшить из сырых бычачьих и других кож водопровод, достигавший до пустыни, из реки провел через него воду, а в пустыне велел выкопать обширные вместилища, которые принимали бы в себя воду и сохраняли ее. От реки до пустыни двенадцать дней пути. Воду царь провел тремя водопроводами в три пункта.
10. В ожидании Камбисы сын Амасида Псамменит расположился с войском при Пелусийском устье Нила. Дело в том, что во время похода на Египет Камбиса не застал уже в живых Амасида, умершего после сорокачетырехлетнего царствования; за это время не случилось с ним никакой большой беды. По смерти он был бальзамирован и погребен в той гробнице в храме, которая им же была сооружена. В царствование в Египте сына Амасида Псамменита египтяне видели величайшее чудо: в египетских Ѳивах шел дождь, хотя ни прежде, ни после до моего времени Ѳивы никогда дождем не орошались, как говорят сами ѳивяне; вообще в верхнем Египте дождь не идет вовсе, да и в то время в Ѳивах бывали лишь капли дождя.
11. Перейдя безводную пустыню, персы расположились вблизи египтян с целью сразиться с ними. Воины вспомогательных отрядов египетского царя, именно эллины и карийцы, негодуя на Фанета за то, что он привел на Египет чужеземное войско, придумали ему следующее наказание: у Фанета в Египте оставались сыновья; их привели в лагерь, поставили на виду у отца между обеими стоянками чашу, потом вывели туда во одиночке детей Фанета и над чашей зарезали их. Зарезав всех детей, они влили в ту же самую чашу вина с водою, все воины вспомогательного войска напились крови и тогда пошли в сражение. Бой был ожесточенный, с обеих сторон пало множество воинов, наконец египтяне обратились в бегство.
19. Там я видел удивительную вещь, о которой рассказывали мне раньше туземцы: кости воинов, павших в этом сражении с одной и с другой стороны, свалены в две отдельные кучи; в одном месте лежат кости персов, в другом египтян, так, как разделены они были при погребении; черепа персов так ломки, что их легко продырявить брошенным мелким камешком; черепа египтян напротив так крепки, что их едва можно разбить ударами камня. Разница эта, как мне говорили и я этому легко верю, зависит от того, что египтяне начиная с детства стригут себе волосы, и черепа их грубеют от солнца; по той же самой причине египтяне не лысеют; плешивых можно видеть у них меньше, нежели у другого какого народа. Вот почему египтяне имеют крепкие черепа. Что у персов черепа слабые, объясняется следующим обстоятельством: с раннего детства они изнеживают себе черепа употреблением войлочных шапок. Таковы черепа египтян и персов. Нечто подобное наблюдал я в Папремисе, где вместе с Ахеменесом, сыном Дария, истреблены были персы Инаросом, ливийским царьком.
13. Покинув поле сражения, египтяне бежали в крайнем беспорядке и загнаны были в Мемфис. Тогда Камбиса отправил к ним вверх по реке на митиленском судне посла своего, перса по происхождению, с предложением мира. Но когда египтяне увидали, что к Мемфису подошел этот корабль, толпою бросились с укреплений, разбили корабль, людей изрубили в куски и так вернулись на укрепления. После этого египтяне были осаждены и спустя некоторое время сдались. Судьба Египта устрашила смежных с египтянами ливиян, которые и сдались персам без боя, сами наложили на себя дань и послали Камбисе подарки. Подобно ливиянам поступили, будучи также перепуганы, киреняне и баркияне. Камбиса принял благосклонно присланные от ливиян подарки, а подарками киренян остался недоволен, потому, мне кажется, что они были незначительны: киреняне прислали всего пятьсот мин серебра; он взял серебро и собственноручно разбросал его своим солдатам.
14. На десятый день по взятия акрополя в Мемфисе Камбиса посадил в предместье на посрамление египетского царя Псамменита после шести месяцев царствования; он посадил там царя вместе с другими египтянами и подверг его мужество следующему испытанию: дочь царя велел одеть в рабское платье и вместе с другими избранными девушками знатнейших египетских семейств послал с кувшинами по воду; другие девушки были одеты так же, как и царская дочь. Когда девушки с воплями и жалобами проходили мимо отцов своих, эти последние при виде позора детей громко рыдали вместе с ними; один Псамменит, взглянув и поняв все, молча поник головой. Когда водоноски прошли, Камбиса послал царского сына вместе с другими египтянами, его сверстниками в числе двух тысяч человек; все они имели веревки на шее и были взнузданы; так вели их на казнь в отмщение за тех митиленян, которые погибли в Мемфисе вместе с кораблем. Такой приговор постановили царские судьи, именно, казнь десяти знатнейших египтян за каждого убитого. Псамменит видел, как осужденные проходили мимо, понял, что идущий во главе египтян сын его будет казнен, но он держал себя так же, как и при виде дочери, тогда как все прочие египтяне, сидевшие подле него, плакали и громко выражали свое отчаяние. Когда и эти прошли, случилось следующее: один из застольных друзей Псамменита, человек довольно старый, потерявший все состояние и впавший и нищету, просил милостыни у солдат, и проходил мимо сына Амасида, Псамменита, и сидевших с ним в предместье египтян. Увидев его, Псамменит громко зарыдал, назвал друга по имени и бил себя по голове. Подле него находилась стража, которая докладывала Камбисе обо всем, что делал Псамменит каждый раз при виде проходящих. Камбису удивил поступок Псамменита, и он через своего вестника спросил его: «царь Камбиса спрашивает тебя, Псамменит, почему ты не вопил, не плакал при виде опозоренной дочери, при виде сына, ведомого на казнь, но этими знаками скорби почтил нищего, который, как царь слышал, вовсе даже не родственник тебе». В ответ на это Псамменит сказал: «собственное мое горе, сын Кира, слишком велико для того, чтобы его оплакивать; но достойно слез бедствие друга, который на пороге старости от довольства и счастья перешел к нищете». Замечание это Камбиса нашел верным. По словам египтян, Крез сопровождавший Камбису в Египет, заплакал, равно как и присутствовавшие здесь персы. Сам Камбиса был тронут и тотчас велел спасти царского сына от рук палачей, а самого Псамменита доставить из предместья к нему.
15. Однако посланные не нашли уже юноши в живых, так как он был казнен первым; самого Псамменита они взяли с собою и привели к Камбисе. С этого времени он жил у Камбисы, не испытывая никакой обиды; мало того: если бы он сумел остаться спокойным и не замышлять козней, то получил бы в управление Египет, потому что персы обыкновенно относятся почтительно к царским детям. Что такое поведение составляет их правило, в этом можно убедиться по многим случаям, между прочим на примере сына Инароса, Ѳанниры, которому отдана была такая самая власть, какая принадлежала отцу его, и на примере Павсириса, сына Амиртея; и этот последний получил власть, принадлежавшую его отцу. Между тем никто не причинил персам больше вреда, как Инарос и Амиртай. Теперь Псамменит понес наказание за злоумышление: он уличен был в возбуждении египтян к восстанию. Узнав об этом, Камбиса велел напоить его бычачьей кровью, и Псамменит тотчас умер. Таков был его конец.
16. Из Мемфиса Камбиса перешел в город Саис ради того, что он действительно там и сделал, именно: вошел в дворец Амасида и тотчас распорядился выбросить вон из гробницы труп царя; когда это было исполнено, он велел стегать труп бичом, оборвать на нем волосы, колоть его и вообще наносить всевозможные оскорбления. Когда исполнители царских приказаний были наконец утомлены, — потому что труп был бальзамирован, выдерживал все и не распадался на части, — Камбиса отдал нечестивое приказание сжечь труп. Между тем персы почитают огонь за божество. Действительно, сожигание трупов вовсе не в обычае ни у персов, ни у египтян: у персов по причине, сказанной выше, именно потому, что они считают непозволительным давать божеству труп человека, у египтян же потому, что огонь считается у них одушевленным существом, которое пожирает все, что бы ни привяло, и потом, насытившись едою, умирает вместе с пищей. Вот почему у них строго воспрещается отдавать трупы зверям на съедение, и потому они бальзамируют трупы, чтобы не оставлять их в земле на съедение червям. Таким образом Камбиса отдал приказание, противное обычаям обоих народов. Впрочем, как говорят египтяне, жертвою истязаний был не Амасид, а какой–то другой египтянин, одинакового роста с Амасидом; оскорбляя его, персы думали, что оскорбляют Амасида. Рассказывают, что Амасид был предупрежден оракулом относительно того, что случится с ним после смерти, и потому во избежание угрожающего позора похоронил этого человека, умершего в то время, а теперь избитого бичом, в своем собственном склепе, у входа в него, а себя завещал сыну похоронить в наиболее углубленной части усыпальницы. Однако мне кажется, что Амасид вовсе не делал таких распоряжений касательно погребения себя и того человека, и что это не более, как праздная болтовня египтян.
17. После этого Камбиса вознамерился совершить три военных похода: один против карѳагенян, другой против аммониев и третий против долговечных эѳиопов, живущих в Ливии у южного моря. Против карѳагенян он решил снарядить флот, против аммониев части пехоты, а к эѳиопам послал прежде всего соглядатаев для удостоверения в том, действительно–ли там находится «солнечный стол», помещаемый в земле этих эѳиопов, и вообще для осмотра страны под предлогом преподнесения подарков эѳиопскому царю.
18. О «солнечном столе» рассказывают так: это — луг в городском предместье, покрытый вареным мясом всякого рода четвероногих; куски мяса тайком приносят туда по ночам все должностные лица народа, а днем каждый желающий идет на луг и ест это мясо, причем туземцы говорят, будто бы каждую ночь сама земля производит его. Таков, по рассказам, «солнечный стол».
19. Решив послать соглядатаев, Камбиса немедленно вызвал из города Елефантины из племени ихѳиофагов нескольких людей, знающих эѳиопский язык. В ожидании их Камбиса отправил флот против Карѳагена. Но финикияне отказались исполнить его приказание, так как они были связаны грозными клятвами не совершать нечестия и не ходить войною на родных детей. За отказом финикиян никакой другой из подвластных народов не мог поставить годного для этого похода войска. Таким образом карѳагеняне избегли порабощения персами. Камбиса не считал себя в праве употребить насилие по отношению к финикиянам, потому что они подчинились персам добровольно, и вся морская сила персов держалась на финикиянах. Также добровольно подчинились персам и киприяне, которые участвовали в походе на Египет.
20. По прибытии ихѳиофагов из Елефантины, Камбиса послал их к эѳиопам с поручением сказать царю, что нужно, и поднести ему в дар пурпурное платье, золотую цепь на шею, браслеты, алебастровый сосуд с мирром и кувшин пальмового вина. Говорят, что эѳиопы, к которым послал Камбиса. самый рослый и красивейший народ. У них существуют совершенно особенные порядки, отличающие их от прочих народов; таков в частности выбор на царство: достойным царской власти они признают того из соплеменников, который окажется наибольшего роста и соответствующей этому силы.
21. Ихѳиофаги, явившись к этому народу, передали царю подарки со следующими словами: «царь персов Камбиса ищет дружбы и союза с тобою и потону прислал нас для переговоров, предлагая тебе в дар такие предметы, какие и ему самому способны доставить наибольшее удовольствие». Однако эѳиопский царь понял, что к нему явились соглядатаи, и обратился к ним с такою речью: «персидский царь послал вас ко мне с дарами не потому, что дорожит союзом со мною; вы сами говорите неправду, потому что пришли в качестве соглядатаев в мои владения, и тот человек, который послал вас, бесчестен. Если бы он был честен, то не добивался бы обладания другою страною, помимо своей, и не искал бы порабощения народа, не причинившего ему никакой обиды. Поэтому передайте ему этот лук и скажите: царь эѳиопов советует царю персов только тогда идти войною на долговечных эѳиопов, хотя бы и в большем числе воинов, когда персы будут натягивать такой величины луки с тою же легкостью, как натягиваю я; а пока он должен благодарить богов за то, что они не внушают сынам эѳиопов охоты присоединить к своей земле чужую». С этими словами он отпустил тетиву и вручил лук послам.
22. После этого царь эѳиопов взял пурпурный плащ и расспрашивал, что это такое, в как он сделан. Когда ихѳиофаги рассказали ему всю правду о пурпуре в об окрашивании, царь заметил: «обманчивы эти люди, поддельны и одежды их». Потом спросил о золотой шейной цепи в о браслетах и в ответ на рассказ эѳиопов[1] о приготовлении этих вещей засмеялся, потому что считал их оковами, и сказал, что у него оковы покрепче этих. Третий вопрос его касался мирра; когда те рассказали, как приготовляется мирро, и как им персы намазываются, царь сказал то же самое, что и об одежде. Когда зашла речь о вине, и он узнал о способе его приготовления, то чрезвычайно обрадовался напитку и спросил, чем питается персидский царь, и какая наибольшая продолжительность жизни у персов. Ихѳиофаги отвечали, что царь питается хлебом, причем объяснили обработку пшеницы, а пределом самой продолжительной жизни у персов назвали восемьдесят лет. Эѳиоп на это заметил, что кратковременности жизни их не удивляется, потому что они питаются калом; что они не могли бы и столько прожить, если бы не подкрепляли себя таким напитком: он разумел вино; в этом последнем отношении, сказал он, эѳиопы уступают персам.
23. Когда ихѳиофаги в свою очередь стали спрашивать царя о продолжительности и образе жизни эѳиопов, царь отвечал, что большинство их живет по сто двадцать лет и дольше, что в пищу употребляют они вареное мясо, а пьют молоко. Соглядатаи выразили удивление по поводу числа лет; тогда их повели к источнику, обмывшись в котором они стали блестящими, как будто источник был масляный; от него шел запах фиалок. По словам соглядатаев, вода в источнике так легка, что на поверхности ее ничто не может держаться, ни дерево, ни даже предметы более легкие; все идет ко дну. Если действительно вода у эѳиопов такова, как говорят, то быть может они и долговечны благодаря постоянному употреблению ее. От источника повели ихѳиофагов в тюрьму, где все заключенные закованы были в золотые цепи. У этих эѳиопов медь — редчайший и ценнейший из всех металлов. После этого они осмотрели и так называемый «солнечный стол».
24. Наконец осмотрены были гробницы эѳиопов, которые, как говорят, изготовляются из стекла следующим образом: прежде всего труп высушивается по египетскому или по какому–нибудь другому способу, потом весь обмазывается гипсом и расписывается, причем воспроизводят по возможности верно наружность покойника, наконец ставят его в пустую стеклянную колонну. Материал этот выкапывается там в изобилии и удобен для обработки. Помещенный в середине колонны труп хорошо виден, вовсе не издает неприятного запаха и не представляет ничего безобразного, хотя на мумии различаются ясно все члены, как на самом трупе. Ближайшие родственники покойника держат мумию в своем доме в течение целого года, уделяя ему первые плоды и принося жертвы. Наконец гроб уносят и ставят в окрестностях города.
25. Осмотрев все, соглядатаи отправились в обратный путь. Рассказы их привели Камбису в ярость, и он немедленно стал готовиться к походу, не сделавши даже распоряжения относительно продовольствия, вовсе не принимая во внимание, что он идет войною на край земли; словом он выступил в поход, лишь только выслушал ихѳиофагов, как безрассудный и сумасшедший человек. Находившимся у него на службе эллинам он приказал оставаться в Египте, а всю пехоту повел с собою. Прибыв во время похода в Ѳивы, он отделил от своего войска пятьдесят тысяч человек, поручил им поработить аммониев в сжечь прорицалище Зевса, а сам с остальным войском продолжал поход на эѳиопов. Войско не прошло еще пятой части пути, когда все имевшиеся у него съестные припасы были истощены; после этого воины стали есть вьючный скот, пока и он не истощился. Если бы, заметив это, Камбиса оставил свое намерение и повернул бы с войском назад, то, не смотря на первоначальную ошибку, все же был бы человеком благоразумным; но он не обращал никакого внимания на препятствия и подвигался вперед. Пока солдаты могли добывать что–нибудь с полей, они питались зеленью и тем спасали себя от смерти, но по вступлении в пустыню некоторые из них учинили ужасное дело: съели по жребию десятого из своей среды. Узнав об этом, Камбиса испугался, как бы все солдаты не поели друг друга; поэтому остановил поход на эѳиопов и повернул назад. Но прежде чем достигнуть Ѳив, он потерял множество людей. Из Ѳив Камбиса спустился в Мемфис и там дал разрешение эллинам отплыть на родину. Таков был конец похода на эѳиопов.
26. Что касается тех персов, которые отделились и пошли на аммониев, то из Ѳив они взяли с собою проводников; затем известно только, что они достигли города Оасиса, который населен самиянами эсхрионского колена и отстоит от Ѳив на семь дней пути через пустыню; по–эллински местность эта называется Островом Блаженных. Сюда–то, как говорят, и пришло войско; что было с ним после, никто не знает об этом ничего, кроме самих аммониев и тех, кому аммонии рассказывали. К аммониям войско не дошло и назад не вернулось. Сами же аммонии сообщают относительно этого следующее: когда из Оасиса персы через пустыню отправились против них, и когда были почти на середине пути между ними и Оасисом, на них во время завтрака налетел внезапно сильный ветер с юга и похоронил их в пустыне в массе песку, который принесен был ветром; таков был их конец. Так рассказывают аммонии о судьбе этого войска.
27. По прибытии Камбисы в Мемфис, египтяне обрели Аписа, у эллинов называемого Епафом. При его появлении египтяне тотчас надели на себя лучшее платье и ликовали. В виду этого Камбиса бил твердо убежден, что египтяне устроили себе празднество по случаю постигшей его беды, и позвал к себе старшин города Мемфиса. Явившихся Камбиса спросил: почему египтяне, никогда раньше ничего подобного не совершавшие, устроили празднество теперь, когда он возвратился из похода с потерею значительной частя войска. Старшины отвечали, что египтяне обрели божество, которое появляется лишь черев большие промежутки времени, и появление его всегда сопровождается радостными общими празднествами всех египтян. Царь выслушал их, назвал лжецами и как лжецов велел казнить смертью.
28. Казнивши старшин, Камбиса позвал к себе жрецов. Когда и жрецы ответили то же, царь сказал, что желает знать, кроткое–ли божество явилось египтянам, и велел жрецам привести к нему Аписа; те пошли за ним. Апис, или Епаф есть теленок от коровы, которая по рождении его не может никогда уже быть стельною. По словам египтян, на корову. нисходит с неба луч света, и от него она рождает Аписа. Теленок этот, называемый Аписом, черный и имеет следующие признаки: на лбу белое треугольное пятно, на спине изображение орла, на хвосте двойные волосы, под языком жук.
29. Когда жрецы привели Аписа, Камбиса, уже в припадке безумия, выхватил меч и направил удар в живот Апису, но попал в бедро. «Жалкие твари», сказал со смехом Камбиса, обращаясь к жрецам. «Разве такие боги бывают: с кровью, с мясом, чувствительные к железу? Впрочем, каковы египтяне, таково и божество их. Но насмешка надо мною не пройдет вам даром». С этими словами он отдал приказание палачам наказать жрецов кнутом и убивать всех египтян, сколько бы ни захватили их на празднестве. Так кончился праздник и так персы расправились с жрецами, а Апис умер от раны в бедро их священном помещении. Умершего от раны Аписа жрецы похоронили тайком от Камбисы.
30. Как говорят египтяне, Камбиса в наказание за это злодеяние тотчас лишился рассудка; но и прежде он не был в здравом уме. Прежде всего он погубил брата своего Смердиса, единокровного и единоутробного. Из Египта царь отослал его в Персию из зависти, потому что он один из персов натягивал тот лук пальца в два шириною, который ихѳиофаги принесли от эѳиопского царя; никто из прочих персов не в силах был сделать это. По удалении Смердиса в Персию, Камбиса видел такой сон: будто бы из Персии явился к нему вестник, который и сообщил, что на царском престоле сидит Смердис и головой касается неба. Камбиса испугался, как бы брат не лишил его жизни и не сел на царство; поэтому он отправил в Персию надежнейшего человека, Прексаспеса, с поручением убить брата, что тот и исполнил по прибытии в Сусы, как говорят одни, на охоте, по словам других, он вывез его на Ериѳрейское море и там утопил.
31. Это, говорят, было первое злодеяние Камбисы; второе — умерщвление сестры, которая последовала за ним в Египет, с которою он жил в супружеской связи, не взирая на то, что она была единокровна и единоутробна с ним. Женился он на ней так: раньше у персов вовсе не было обыкновения жить в супружестве с родными сестрами; но Камбиса влюбился в одну из сестер и возжелал жениться на ней. Так как желание его было противно обычаям, он созвал царских судей в спросил их: нет–ли закона, дозволяющего, если кто пожелает, вступить в брак с сестрою. Царские судьи выбираются из среды персов и остаются ими пожизненно или до тех пор, пока не будут уличены в какой–нибудь неправде. Эти–то судьи разбирают тяжбы персов, толкуют прадедовские установления, и от решения их зависит все. На вопрос Камбисы они дали ответ и справедливый, и безопасный, именно: закона, который дозволял бы брату жениться на сестре, они не нашли; за то нашли другой закон, дозволяющий царю персов делать все, что бы он ни пожелал. Таким образом из страха перед Камбисою они не нарушили закона; однако во избежание собственной гибели за верность закону они подыскали другой, благоприятный для царя, желающего вступить в брак с сестрою. После этого Камбиса женился на любимой сестре, а спустя некоторое время ваял себе в жены и другую сестру. Он убил младшую из них, последовавшую за ним в Египет.
32. О смерти этой женщины, равно как в о смерти Смердиса, рассказывают двояко. По рассказам эллинов, Камбиса устроил однажды бой львенка с щенком в смотрел на это вместе с женой; так как щенок начал уступать противнику, то на помощь к нему явился, сорвавшись с цепи, другой щенок, брат его, и щенята вдвоем одолели львенка. Камбисе зрелище это доставило удовольствие, а сидевшая подле него жена плакала. Когда Камбиса заметил это и спросил, чего она плачет, жена отвечала, что плачет при виде щенка, прибежавшего к брату на помощь, и при воспоминании о Смердисе, за которого, как она хорошо знает, никто не отмстит. По словам эллинов, Камбиса умертвил жену именно за это замечание; но египтяне рассказывают иначе. Однажды за столом жена взяла в руки салат и общипала его, потом спросила мужа, какой салат красивее, общипанный–ли, или с густыми листьями; когда тот ответил, что с густыми листьями лучше, царица сказала: «между тем ты некогда учинил подобие общипанного салата, обрубивши семейство Кира». Разъяренный Камбиса ударил жену, в то время беременную, ногою в живот, от чего та выкинула в умерла.
33. Так проявлялось бешенство Камбисы относительно близких лиц; а произошло ли оно из–за Аписа, или по какой–нибудь другой причине, как обыкновенно постигают людей многие болезни, мы не решаем. Ибо рассказывают, что Камбиса от рождения страдал серьезною болезнью, которую иные называют священною. Таким образом ничего необыкновенного не было в том, что при серьезной болезни тела и ум Камбисы не был здоров.
34. По отношению к остальным персам бешенство его проявилось, как рассказывают, в следующих случаях: у него в большом почете был Прексаспес, между прочим служивший при царе докладчиком, а сын его был виночерпием при Камбисе, что тоже не малая честь. Прексаспесу этому однажды он сказал: «каким человеком, Прексаспес, считают меня персы, в какие речи ведут они обо мне?» «Вообще, царь» отвечал Прексаспес, «тебя очень хвалят; говорят только, что ты слишком предан вину». Так Прексаспес сообщил царю о персах, а тот в гневе заметил на это: «итак, персы говорят теперь, что я предаюсь вину, что следовательно безрассуден и глуп; поэтому прежние речи их не были правдивы». Дело в том, что некогда прежде во время совещания с несколькими персами и с Крезом Камбиса спросил, как о нем думают сравнительно с отцом его Киром; советники отвечали, что он лучше отца, так как он владеет всем, чем владел отец, а сверх того владычествует над Египтом и на море. Присутствовавший здесь Крез не согласился с мнением персов и сказал Камбисе так: «мне думается, дитя Кира, что ты не равен отцу, ибо у тебя нет еще такого сына, какого он оставил в тебе». Камбиса выслушал это с удовольствием и одобрил мнение Креза.
35. При воспоминании об этом Камбиса в гневе сказал Прексаспесу: «а ты посмотри, говорят–ли персы правду, или же подобными речами они обличают только собственное безрассудство: если я выстрелю в твоего сына, стоящего тут, в портике, и попаду ему в самую середину сердца, то значит, персы говорят вздор, а если промахнусь, то знай, что персы говорят правду, и что я не в здравом уме». С этими словами царь натянул лук и выстрелил в юношу. Когда хот упал замертво, царь велел разрезать труп и осмотреть рану. Стрела оказалась в сердце; тогда Камбиса радостью и со смехом сказал отцу юноши: «теперь тебе ясно, Прексаспес, что я не безумен, а что безрассудны персы. а вот скажи мне: видал ли ты вообще кого–нибудь, кто бы так метко стрелял, как я?» Видя, что тот не в здравом уме и опасаясь за собственную жизнь, Прексаспес отвечал: «я полагаю, царь, что само божество не может стрелять столь метко». Вот какое злодеяние совершил тогда Камбиса; другой раз он без достаточной причины велел схватить двенадцать знатнейших персов и закопать их в землю головами вниз.
36. При виде такого поведения лидийский царь Крез счел своим долгом образумить Камбису и обратился к нему с такою речью: «не следуй во всем увлечению молодости и сердца, но умеряй и сдерживай себя. Предусмотрительность благодетельна, и осторожность свойство мудреца. Ты казнишь своих граждан без достаточных оснований, ты убиваешь даже детей. Если долго будешь поступать так, берегись, как бы персы не встали на тебя. Отец твой настойчиво наказывал наставлять тебя и давать тебе благие советы». Крез говорил так с Камбисою из доброжелательства, по тот отвечал на это: «ты дерзаешь еще давать мне советы, — ты, так доблестно охранивший свое отечество и давший столь мудрый совет моему отцу: перейти реку Аракс и там ударить на массагетов, между тем как они собирались было перейти в наши владения; ты погубил себя самого неумелым управлением отечеством, погубил Кира своими советами[2]; но это не пройдет тебе даром: я давно уже искал случая покарать тебя». С этими словами он взял лук и хотел застрелить Креза, но тот отскочил и выбежал вон. Не успев застрелить Креза, Камбиса приказал своим слугам схватить и убить его. Но слуги знали нрав своего господина и скрыли Креза во внимание к тому, что Камбиса может раскаяться и будет осведомляться о Крезе, они же получат награду, когда представят Креза живым; а если он не раскается и не пожелает его видеть, они убьют его. Действительно, немного времени спустя Камбиса пожелал видеть Креза, а слуги, заметивши это, доложили, что он жив. Камбиса обрадовался тому, что Крез жив, но прибавил, что сохранившие ему жизнь не останутся без наказания и будут казнены. Так он в сделал.
37. Относительно персов и своих союзников Камбиса многократно проявлял бешенство. Между прочим в Мемфисе он вскрывал древние гробницы в рассматривал покойников. Однажды он пришел в храм Гефеста и всячески издевался над кумиром божества. Это изображение Гефеста очень похоже на финикийские патаики, которые у финикиян ставятся на передней части трирем. Кто не видел патаиков, для тех замечу, что они изображают пигмея. Входил он также в святилище Кабиров, в которое грешно входить кому бы то ни было, кроме жреца; над изображениями кабиров надругался и потом сжег их. И эти изображения походят на Гефеста; Кабиры считаются его детьми.
38. Для меня таким образом совершенно ясно, что Камбиса страдал тяжким умопомешательством; в противном случае он не решился бы издеваться над святыней и обычаями. Действительно, если спросить у какого бы то ни было народа, какие обычаи лучше всех, то каждый по расследовании ответит, что наилучшие обычаи его собственные. Таким образом всякий народ считает свои обычаи гораздо лучше всех остальных. Вот почему не естественно, чтобы кто–нибудь, разве помешанный, ругался над подобными предметами. Что все люди относятся именно так к своим обычаям, можно доказать многочисленными примерами, в частности следующим: во время своего царствования Дарий позвал к себе эллинов, состоявших при нем на службе, и спросил их: за какую плату они согласились бы съесть своих умерших родителей. Те отвечали, что они не сделают этого ни за что. После того Дарий позвал индийцев, именно так называемых калатиев, которые поедают своих родителей, в спросил их в присутствии эллинов, причем переводчик объяснил смысл ответа: за какую плату согласились бы они умерших родителей предать огню. Калатии отвечали громкими восклицаниями и требовали, чтобы он не богохульствовал. Так чтутся обычаи, и я думаю, Пиндар был прав, когда в своем стихотворении назвал обычай всесильным владыкою.
39. Когда Камбиса пошел войною на Египет, лакедемоняне в то же самое время выступили в поход против Сама и Поликрата, сына Эакесова, завладевшего островом черев возмущение. Прежде всего он разделил государство на три части и управлял им совместно с братьями, Пантагнотом в Силосонтом. Впоследствии он умертвил старшего из братьев, а младшего Сидосонта изгнал и овладел целым Самом; потом заключил дружественный союз с египетским царем Амасидом, в знак чего послал ему подарки и от него получил таковые. После этого в короткое время могущество Поликрата увеличилось, и слава о нем разносилась по Ионии и по всей Элладе. Действительно, где бы он ни вел войну, везде за ним следовала удача. Он располагал сотней пятидесятивесельных кораблей и тысячей стрелков из лука. Всех без различия он разорял и грабил, руководствуясь при этом тем, что больше угодит другу, если отнятое возвратит ему же, нежели в том случае, если совеем не возьмет у него ничего. Он покорил множество островов я взял многие города на суше; в морском сражении одержал победу даже над лесбиянами, со всем войском своим явившимся на помощь милетянам, в взял их в плен; эти–то пленники одни выкопали ров кругом самийского укрепления.
40. Чрезвычайное счастие Поликрата было не безызвестно и Амасиду и сильно тревожило его. Так как счастие Поликрата все возрастало, то Амасид написал к нему письмо, которое и отослал на Сам: «Амасид так говорит Поликрату. Приятно слышать, что друг и союзник благоденствует; но твои необыкновенные удачи не радуют меня, потому что я знаю, как завистливо божество. И для себя, и для тех, кто мне дорог, я желал бы, чтобы удачи сменялись неудачами, в потому предпочел бы существование с переменным счастием, нежели с постоянным. В самом деле я никогда не слышал, чтобы кто–либо, пользуясь во всем удачею, не кончил несчастливо в не был бы уничижен окончательно. Поэтому послушай меня и прими против твоего счастия следующую меру: сообрази, что есть у тебя самого драгоценного, потерею чего ты был бы наибольше огорчен, возьми эту вещь и выкинь так, чтобы никогда больше она не попадалась на глаза людям. Если и после этого удачи не будут у тебя перемежаться с неудачами, то и впредь исправляй свою судьбу предлагаемым мною способом».
41. По прочтении письма Поликрат понял, что Амасид дает ему благой совет, и стал раздумывать, потеря какого драгоценного предмета огорчила бы его наибольше. Размышления привели его к следующему: был у него перстень с печатью, смарагдовый, отделанный в золото, работы самиянина Ѳеодора, сына Телекла. Решив забросить перстень, Поликрат поступил так: снарядил пятидесятивесельный корабль, взошел на него сам и приказал отплыть в открытое море. Отошедши далеко от острова, он на глазах у всех спутников снял перстень и бросил в море, засим поплыл обратно, вернулся домой и загрустил.
42. На пятый или на шестой день после этого случилось следующее: рыбак поймал большую прекрасную рыбу и решил поднести ее в дар Поликрату. С рыбой в руках подошел он к дверям замка и объявил, что желает быть представленным самому Поликрату. Так и случилось; а вручая рыбу Поликрату, рыбак сказал: «поймав такую рыбу, царь, я решил не нести ее на рынок, хотя и живу трудами рук своих; опа показалась мне достойною тебя и твоей власти, и потому я подношу ее в дар тебе». Поликрату понравилось это приветствие, и он сказал: «ты поступил очень хорошо, и тебе следует двойная благодарность: за речь и за подарок. Мы зовем тебя на обед». Рыбак считал это для себя большою честью и возвратился домой. Между тем слуги разрезали рыбу и в животе ее нашли перстень Поликрата. Увидев перстень, они тотчас взяли его и с радостью понесли к Поликрату; вручая его, они рассказали, как он был найден. Поликрату пришло на мысль, что это — дело божества; потом он написал в письме все, что сделал, и что с ним было, и послал письмо в Амасиду.
48. По прочтении письма от Поликрата, Амасид понял, что человек бессилен спасти другого от предстоящего ему несчастия, и что Поликрата ждет дурной конец, хотя он и пользуется постоянным счастием: он находит даже то, что забрасывает. После этого Амасид через посла, отправленного на Сам, объявил, что он разрывает с ним дружбу; делал он это для того, чтобы самому не терзаться за друга, когда с Поликратом случится страшное несчастие.
44. На этого–то Поликрата, во всем имевшего успех, пошли войною лакедемоняне, по приглашению тех самиян, которые впоследствии основали колонию на Крите, Кидонию. Поликрат тайком от самиян отправил посла к сыну Кира Камбисе, который в то время набирал войско против Египта, и просил его прислать на Сам послов с просьбою о войске. Выслушав это, Камбиса поспешно отправил посла на Сам к Поликрату с просьбою снарядить для него флот в Египет. Поликрат отобрал тех из граждан, которых наибольше подозревал в готовности к восстанию, и на сорока триремах отправил их в поход, причем просил Камбису не присылать их обратно.
45. По словам одних, отправленные Поликратом самияне не дошли до Египта, но по прибытии к Карпаѳу обсудили дело и порешили дальше не плыть. Другие рассказывают, что в Египет они прибыли, но бежали оттуда из под стражи. Когда они подплыли к Саму, Поликрат встретил их на кораблях и дал сражение. Возвратившиеся самияне одержали победу на море и высадились на остров; но на суше были разбиты и отплыли в Лакедемон. Наконец некоторые передают, что прибывшие из Египта самияне одержали победу над Поликратом, но, как мне кажется, рассказ этот не верен: им не было бы нужды звать к себе на помощь лакедемонян, если бы они одни могли одолеть Поликрата. Сверх того невероятно, чтобы возвратившиеся самияне, будучи в небольшом числе, одолели того, у кого было множество наемников и собственных стрелков. Детей в жен тех из граждан, которые находились в его власти, он велел запереть в судохранилища и держать их наготове с тем, чтобы, если только граждане перейдут на сторону врага, сжечь заключенных вместе с судохранилищами.
46. По прибытии в Спарту, изгнанные Поликратом самияне явились к правителям и долго, настойчиво просили их о помощи. В первый раз спартанцы отвечали, что они позабыли начало речи и не понимают конца. Во втором собрании самияне, явившись с мешком, не говорили ничего, только заметили, что мешок нуждается в муке. Но правители возразили, что можно бы обойтись и без слова «мешок», и решили помочь им.
41. После этого лакедемоняне приготовились к войне и выступили в поход, как рассказывают самияне, в благодарность за ту помощь, какую раньше оказали они лакедемонянам против мессенян. Однако сами лакедемоняне говорят, что они предприняли поход не по просьбе самиян о помощи, но из желания отмстить за похищение чаши, которую они везли для Креза, а также за похищение панциря, который египетский царь Амасид посылал им в дар. Панцирь самияне похитили за год до похищения чаши; он был льняной с множеством затканных изображений, украшенный золотой и хлопчатобумажной бахромой; удивительны в нем в особенности отдельные нитки: не смотря на свою тонкость, каждая нитка ткани состоит из трехсот шестидесяти ниток, причем все они ясны для глава. Другой такой же панцирь Амасид пожертвовал Аѳине в Линд.
48. Коринѳяне со своей стороны содействовали тому, чтобы поход против Сама состоялся. Ибо в коринѳянам за одно поколение до этого похода самияне нанесли обиду в то самое время, когда похищена была чаша[3]. Дело в том, что сын Кипсела Периандр послал было в Сарды к Алиатте для оскопления триста мальчиков, детей знатнейших керкирян. Когда коринѳяне, везшие мальчиков пристали к Саму, в самияне узнали, чего ради везут детей в Сарды, прежде всего научили их скрыться у алтаря Артемиды, а потом не дозволяли коринѳянам оторвать ищущих убежища от алтаря. Так как коринѳяне вовсе не давали есть детям, то самияне устроили празднество, которое совершается у них до настоящего времени по тому же самому способу. Во все то время, пока дети в качестве ищущих убежища находились в храме, самияне каждый раз по наступлении ночи устраивали в храме хоры девушек и юношей, которым велено было брать с собою лепешки из сесама с медом; лепешки похищались керкирскими мальчиками и поедались ими. Делалось это до тех пор, пока коринѳская стража детей не удалилась и не оставила их в покое. Тогда самияне перевезли детей на Керкиру.
49. Если бы по смерти Периандра установилась дружба между коринѳянами и керкирянами, то коринѳяне по этой причине не помогали бы так осуществлению похода на Сам. На самом деле со времени колонизации острова коринѳяне и керкиряне находились между собою в непрерывных распрях, не смотря на родство по происхождению. Вот за что коринѳяне злобствовали на самиян. Периандр отобрал сыновей знатнейших керкирян в отослал их для оскопления в Сарды с целью отмстить керкирянам за их прежний злодейский поступок относительно его, именно:
50. После того, как Периандр убил свою жену Мелиссу, с ним случилась сверх этой другая беда. От Мелиссы оп имел двух сыновей, из которых одному было семнадцать, а другому восемнадцать лет от роду. Дед по матери Прокл, тиран Епидавра, пригласил их к себе, обходился с ними ласково, как подобало обходиться с детьми родной дочери. Отпуская и провожая мальчиков домой, он сказал им: «знаете ли, детв, кто убил вашу мать?» Старший мальчик не обратил никакого внимания на этот вопрос, а младший, по имени Ликофрон, был так омрачен этим, что по возвращении в Коринѳ не говорил с отцом, как с убийцею матери, не отвечал, когда тот обращался к нему с речью и все вопросы отца оставлял без внимания. Наконец Периандр в гневе выгнал его из дому.
51. После того Периандр расспрашивал старшего сына, о чем говорил с ними дед. Тот рассказал отцу, как ласково он принял их, но не вспомнил о том вопросе, с каким дед обратился к ним при расставании, так как тогда не обратил на на него внимания. Периандр заметил на это, что дед непременно должен был сказать им что–либо; он не переставал расспрашивать сына, пока тот не вспомнил наконец вопроса и не сообщил его отцу. Периандр отнесся к этому серьезно и, но желая выказывать ни малейшего снисхождения к изгнанному сыну, послал вестника туда, где он жил, с приказанием не принимать его в дом. Прогнанный оттуда, он явился в другой дом, но вследствие угроз Периандра и приказания закрывать перед ним двери домов и там не был принят. Отовсюду гонимый, он пришел наконец в дом одного из своих сверстников, где его приняли как сына Периандра, хотя и со страхом.
52. Наконец Периандр объявил ко всеобщему сведению, что всякий, кто примет его сына к себе в дом или заговорит с ним, обязан уплатить Аполлону священную пеню в определенном размере. Вследствие такого объявления никто не решался ни говорить с изгнанником, ни принимать его к себе. Впрочем, сам Ликофрон не имел охоты действовать вопреки запрещению отца и, оставаясь верен себе, скитался по портикам. На четвертый день после этого увидел его Периандр, грязного и голодного, и сжалился над ним. Без гнева он подошел к сыну и сказал: «сын мой, предпочитаешь ли ты теперешнее свое положение, или же власть тирана и те блага, которыми я пользуюсь, и которые ты получишь, если будешь покорен отцу? Сын мой и царь богатого Коринѳа, ты предпочел вести жизнь бродяги из вражды и злобы на того, кто всего менее заслужил это. Если в нашем доме случилось несчастье, из–за которого ты гневаешься на меня, то оно несчастье и для меня самого, тем более тяжкое, что я не виновник его. Но ты теперь понял, насколько лучше быть предметом зависти, нежели жалости, понял, к чему ведет гнев на родителей и на сильнейших тебя лиц. Поэтому возвратись домой». Такою речью Периандр старался примирить с собою сына; но тот ничего не отвечал отцу, заметив только, что отец обязан уплатить божеству священную пеню за то, что заговорил с изгнанником. Периандр убедился, что ненависть сына неизлечима и несокрушима, а потому удалил его с глаз и отослал на судне в Керкиру, которая также была под его владычеством. После этого Периандр пошел войною на тестя Прокла, так как считал его наиболее виновным в последнем огорчении, завоевал Епидавр, а самого Прокла взял живым в плен.
58. Спустя некоторое время, когда Периандр состарился и чувствовал себя не в силах уже следить за общественными делами и управлять государством, он отправил на Керкиру посла просить Ликофрона на царство; старшего сына он находил неспособным к управлению по слабоумию. Однако Ликофрон даже не удостоил посланного ответом. Периандр любил юношу и вторично послал к нему сестру его, свою дочь, рассчитывая на то, что брат внемлет ей скорее, нежели кому–нибудь другому. Сестра обратилась к Ликофрону с такою речью: «неужели, друг мой, ты желаешь, чтобы власть перешла в чужие руки, чтобы достояние отца было расхищено? Неужели не хочешь вернуться и получить в свои руки то и другое? Вернись домой и прекрати самоистязание. Упрямство — дурное свойство, и беды не лечи бедою. Многие отдают предпочтение снисходительности перед правосудием, а многие в заботах о материнском потеряли и отцовское. Власть тирана не прочна, и многие жаждут се. Отец твой стар и слаб; не отдавай же своего достояния другим». Она говорила с братом весьма увлекательно, как учил ее отец. Однако Ликофрон отвечал, что никогда не пойдет в Коринѳ, пока будет знать, что отец его жив. Получив от дочери такое известие, Периандр в третий раз отправил посла с заявлением, что сам он решил удалиться на Керкиру, и просил сына вернуться в Коринѳ и принять на себя власть тирана. На это условие сын согласился, и потому Периандр собирался уже отплыть на Керкиру, а Ликофрон в Коринѳ, как вдруг керкиряне узнали все это и убили юношу, не желая допустить в свою землю Периандра. За это–то Периандр в пытался отмстит керкирянам.
54. Лакедемоняне подошли к Саму с большим войском и осадили город. При нападении на стену они взошли было уже на башню, стоявшую в городском предместье со стороны моря, но в это время явился на помощь с сильным отрядом Поликрат и отбросил лакедемонян назад. Из верхней башни, стоявшей на. гребне горы, ударили на неприятеля союзники и многие самияне, но недолго выдерживали натиск лакедемонян и обратились в бегство; неприятель проследовал их и убивал.
55. Если бы в день сражения все лакедемоняне были так мужественны, как Архия или Ликопа, то Сам был бы взят. Действительно, они вдвоем только ворвались вслед за бегущими самиянами в укрепление, но здесь им отрезан был обратный путь, и они погибли в самийском городе. С внуком этого Архии, также Архией, сыном Самия, архиева сына, я встречался в Питане, — из этой деревни он был родом. Из всех иноземцев он наивыше ценил самиян, прибавляя при этом, что отцу его дано имя Самия за то, что отец сего последнего умер геройскою смертью. Самиян, говорил он, уважает потому, что они похоронили деда его с почестями на общественный счет.
56. После сорокадневной осады Сама лакедемоняне ушли обратно в Пелопоннес, потому что дело ничуть не подвигалось вперед. Распространен впрочем другой, менее вероятный рассказ, будто Поликрат велел отчеканить большое количество свинцовой местной монеты, позолотил ее и роздал лакедемонянам, которые за эту плату и ушли домой. Так лакедемонские доряне совершили первый поход в Азию.
57. Что касается самиян, воевавших против Поликрата, то они ушли на Сифн, когда лакедемоняне собирались покинуть их, потому что имели нужду в деньгах. Между тем дела на Сифне находились в то время в цветущем состоянии; сифняне были богатейшими из островитян, так как на острове их находились золотые и серебряные рудники, столь изобиловавшие рудою, что на десятую часть доходов с них была пожертвована в Дельфы сокровищница, одна из богатейших; ежегодные доходы сифняне делили между собою. Занятые сооружением сокровищницы, они вопросили прорицалище, долго–ли суждено им пользоваться нынешним благополучием. Пиѳия дала такой ответ: «лишь только на Сифне пританей станет белым, а рывок получит белую ограду, благоразумному следует остерегаться деревянного воинства и красного вестника». В то время у сифнян и рынок, и пританей были украшены парийским мрамором.
58. Это изречение оракула не могли понять сифняне ни тотчас, ни по прибытии самиян. Подплыв к Сифну, самияне немедленно отправили в город послов на корабле. В древности все корабли окрашивались суриком. Это именно и было предсказано сифнянам пиѳией, когда она велела остерегаться деревянного воинства и красного вестника. Прибывшие послы требовали от сифнян в займы десять талантов, а когда сифняне отказали в ссуде, самияне стали опустошать их землю. Услыхав об этом, сифняне тотчас бросились на защиту страны своей, но были разбиты в сражении; многим из них неприятель отрезал обратный путь в город, и таким образом вынудил их к уплате ста талантов.
59. На эти деньги самияне купили у гермионян остров Гидрею, что подле Пелопоннеса, поручили его охране трезенян, а сами поселились в Кидонии на Крите, хотя туда они отправились не с этою целью, а только для удаления закинѳян с острова. Самияне остались в этом городе и благоденствовали в течение пяти дет, благодаря чему ими сооружены были храмы, находящиеся теперь в Кидонии (в храм Диктины). На шестом году после этого они были разбиты в морском сражении эгинянами в союзе с критянами и обращены в рабство; носы у кораблей их, сделанные в виде кабанов, были обрублены и посвящены в храм Аѳины на Эгине; эгиняне учинили это по злобе на самиян. Дело в том, что раньше, в царствование Амфикрата на Саме самияне напали на Эгину, причинили много бед жителям, но пострадали и сами. Такова причина этого похода.
60. Я потому распространился о самиянах, что у них есть три сооружения, громаднейшие из всех эллинских сооружений. Первое из них в горе, поднимающейся на полтораста сажень; это — туннель, начинающийся из под горы, с отверстиями по обеим сторонам ее. Длина туннеля семь стадий, а высота и ширина по восьми футов. Во всю длину туннеля выкопан канал в двадцать локтей глубиною и в три фута шириною; через него проведена вода из обильного источника; с помощью насосных труб она доставляется в город. Строителем туннеля был мегарянин Евпалин, сын Навстрофа. Это — одно из трех сооружений; второе — насыпь земляная в море около гавани в двадцать сажень вышины и в две слишком стадии длины. Третье сооружение — храм, обширнейший из всех известных нам храмов. Первым строителем его был уроженец острова, Ройк, сын Филеи. Вот почему я подольше остановился на самиянах.
61. В то время как Камбиса все еще находился в Египте и страдал умопомешательством, против него восстали два брата, маги, одному из которых Камбиса оставил свой дворец на попечение. Этот–то и восстал, зная; что смерть Смердиса содержится в тайне, что лишь немногим персам она известна, а что народ считает его в живых. Имея это в виду, он для захвата царской власти устроил следующее: был у него брат, который, как я сказал уже, восстал вместе с ним; он был очень похож по наружности на Смердиса, сына Кира, умерщвленного по приказанию Камбисы, родного брата его; он носил и то же самое имя Смердиса. Этого–то человека маг Патизейфес убедил, что все сделает для него сам, и посадил его на царский престол. Засим он повсюду разослал глашатаев, между прочим и в Египет, с приказанием по войскам, что впредь они обязаны повиноваться Смердису, сыну Кира, а не Камбисе.
62. Глашатаи всюду возвещали об этом, а отправленный в Египет глашатай нашел Камбису с войском в Агбатанах в Сирин; он вошел в средину войска и провозгласил приказание мага. Слушая глашатая и полагая, что он говорит правду, и что следовательно Прексаспес предал его, Камбиса взглянул на этого последнего и сказал: «так–то ты, Прексаспес, исполнил возложенное на тебя поручение?» «Не правда, царь», отвечал тот, «будто Смердис, брат твой, восстал на тебя; невозможно, чтобы от него последовало тебе какое–либо огорчение, большое или малое. Ведь я сам исполнил твое приказание в собственноручно похоронил его. Если же мертвецы встают, то жди, что и Астиаг, царь мидян, восстанет на тебя. Но если и теперь все так, как было прежде, то не опасайся от Смердиса никакой беды. Поэтому мне кажется, следует послать за глашатаем вдогонку и спросить его, от кого он принес нам требование признавать царем Смердиса и покориться ему».
63. Речь Прексаспеса понравилась Камбисе, за глашатаем тотчас послали погоню, и он явился. Прексаспес тогда спросил его: «ты говоришь, человек, что явился вестником от Смердиса, сына Кира. Скажи же правду и можешь идти с миром: сам–ли Смердис лично дал тебе такое приказание, или кто–нибудь из его слуг?» «Смердиса, сына кирова, с того времени, как Камбиса ушел в Египет», отвечал глашатай, «я не видал еще. Дал мне это приказание маг, которого Камбиса оставил смотрителем дворца, и при этом сказал, что так велел сказать вам Смердис, сын Кира». Так говорил глашатай без малейшей лжи. Тогда Камбиса заметил: «ты, Прексаспес, исполнил мое приказание, как человек честный, и потому не виноват[4]. Но кто же из персов этот мятежник, присвоивший себе имя Смердиса?» «Мне кажется, царь, я постигаю все случившееся», сказал Прексаспес. «Восстали на тебя маги: Патизейфес, на попечение которого оставил ты свой дворец, и брат его, Смердис".
64. При имени Смердиса Камбиса быстро уразумел и правдивость этих слов, и сбывшееся сновидение: ему во сне кто–то объявил было, что Смердис сядет на царский престол и головой будет касаться неба. Понял он также, что напрасно погубил брата, и оплакивал его. Оплакавши брата и вообще погоревавши по поводу несчастья, он вскочил на коня, решив немедленно идти войною на Сусы против мага. Но в то время, как он садился на коня, отвалился наконечник от его ножен, и обнаженный меч ранил Камбису в бедро, в то самое место, в какое прежде он нанес удар египетскому божеству Апису. Так как рана ему казалась смертельной, то он спросил, как называется город. «Агбатаны», отвечали ему. Раньше еще царь получил изречение оракула, что в городе Буто, по смыслу которого конец жизни его наступит в Агбатанах. Камбиса понял изречение в том смысле, что он умрет в мидийских Агбатанах старцем среди своих сокровищ; теперь оказалось, что оракул гласил об Агбатанах сирийских. Когда в ответ на вопрос назвали ему город по имени, он, потрясенный уже раньше вестью о злодеянии мага и мучимый раною, возвратился к рассудку, понял изречение оракула и воскликнул: «здесь суждено умереть Камбисе, сыну Кира».
65. В то время он не сказал ничего больше; но дней через двадцать после этого призвал к себе знатнейших из находившихся при нем персов и обратился к ним с такою речью: «я вынужден открыть вам, персы, то, что старательнейше доселе скрывал. В Египте я видел во сне призрак, — о! никогда бы мне не видать его! Мне представилось, будто из дому явился ко мне вестник с донесением, что Смердис восседает на царском престоле и головой касается неба. Из боязни, как бы брат не лишил меня власти, я поступил поспешно, но не благоразумно. Как оказалась потом, человек не в силах отвратить предстоящую ему беду. Между тем я, глупец, послал Прексаспеса в Сусы с повелением убить Смердиса. Совершивши такое злодеяние, я жил спокойно, в полной уверенности, что по умерщвлении Смердиса никто другой не восстанет на меня. Однако я совершенно обманулся относительно будущего, без нужды сделался братоубийцею и все–таки лишен царства. Тем Смердисом, о восстании которого предупредило меня божество в виде призрака, был маг. Дело совершилось, и знайте, что Смердиса, Кирова сына, нет более у вас; властвуют над вами маги: один, которого я оставил смотрителем дворца, другой, брат его, Смердис. Тот человек, которому более всего подобало бы отмстить за учиненный мне магами позор, принял злополучную смерть от ближайших родственников. Его нет более; поэтому второе настоятельнейшее мое желание — возложить на вас исполнение моей предсмертной воли. Именем царских богов я требую от всех вас, в особенности от присутствующих здесь ахеменидов, не допустить, чтобы власть перешла снова к мидянам; если они завладели ею хитростью, то хитростью же и вам следует отнять ее; если они приобрели ее силою, то силою и оружием вы обязаны добыть ее обратно. Если вы так сделаете, то земля будет приносить вам плоды, благословенны будут жены и стада ваши, и вы навсегда останетесь свободны. Если же не добудете власти обратно и не попытаетесь добыть ее, то заклинаю, чтобы вас постигла несчастная доля, и чтобы сверх того каждый перс кончил жизнь свою так, как кончаю я». Говоря это, Камбиса оплакивал свою долю.
66. При виде плачущего царя все перси разодрали от верху до низу имевшиеся на них одежды и громко завопили. Когда вскоре после этого появилось в кости воспаление, а бедро было поражено гангреною, жизнь покинула Камбису; царствовал он всего семь лет и пять месяцев, не оставив детей нм мужского, ни женского пола. Однако у присутствующих персов возникло сильное недоверие к тому, чтобы маги захватили власть; они были убеждены, что Камбиса рассказал им о смерти Смердиса с целью обмануть их и вооружить против него весь персидский народ. Таким образом они верили, что на царском престоле сидит Смердис, сын Кира, тем более, что Прексаспес решительно отрицал умерщвление им Смердиса: теперь ведь, после смерти Камбисы, ему было опасно утверждать, что от его руки погиб сын Кира.
67. Между тем по смерти Камбисы маг, пользуясь тождеством своего имени с именем Кирова сына, Смердиса, спокойно царствовал в течение семи месяцев, недостававших Камбисе для полных восьми лет его царствования. За это время он сделал много доброго всем своим подданным, так что, когда он погиб, все в Азии жалели по нем, за исключением самих персов. Действительно, маг разослал по всем народам своего царства распоряжение о свободе от военной службы и от податей на три года. Распоряжение это сделал он тотчас по вступлении на царство, а на восьмом месяце после этого его узнали. Случилось это такт.
68. У Фарнаспы был сын Отана, по происхождению и состоянию принадлежавший к знатнейшим персам. Этот Отана первый возымел подозрение против мага, что новый царь не Смердис, сын Кира, основываясь на том, что он вовсе не выходил из царского замка и не вызывал к себе никого из знатных персов. Для проверки подозрения он поступил так. Женою Камбисы была его дочь по имени Федима; ова же была в то время женою и мага, который пользовался всеми вообще женами Камбисы. Отана через посланца спрашивал дочь, с кем делит она супружеское ложе, с сыном–ли Кира, Смердисом, или с кем–нибудь другим. Дочь прислала ему ответ, что не знает, так как Смердиса, сына кирова, она никогда не видела, поэтому не знает она и теперь, с кем делит ложе. Отана послал к ней вторично. «Если сама ты», говорил он ей, не знаешь сына Кира Смердиса, то спроси Атоссу, кто такой супруг ее и твой, она ведь хорошо знает своего брата». На это дочь отослала ему такой ответ: «ни с Атоссой, ни с какой–либо другой из жен, вместе со мною живущих во дворце, я не могу говорить и не могу никого из них видеть. Как только этот человек, кто бы он ни был, сделался царем, он разделил нас одну от другой».
69. Такой ответ еще больше уяснил дело Отане. Он обратился к дочери в третий раз с следующим посланием: «так как, дитя мое, ты благородного происхождения, то обязана подвергнуться риску по требованию отца твоего. Если он действительно не Смердис, сын Кира, а тот, за кого я считаю его, то не подобает ему ни делить ложе с тобою, ни властвовать над персами; не должен он также оставаться безнаказанным за это; наказать его необходимо. Поступи поэтому так: когда он ляжет спать с тобою, я ты заметишь, что он заснул, ощупай его уши. Если он окажется с ушами, то знай, что супругом имеешь Кирова сына, Смердиса; если он без ушей, то ты живешь со Смердисом магом». В ответ на это Федима прислала сказать, что она подвергнется большой опасности, если сделает это, ибо, если супруг действительно без ушей, и если она будет захвачена на ощупывании, то несомненно он убьет ее. Тем не менее она пообещала отцу исполнит его требование. Этому самому магу Смердису царь Кир, сын Камбисы, велел отрезать уши за какую–то немаловажную вину. Федима, дочь Отаны, исполнила все, что обещала отцу, именно: когда наступила ее очередь идти к магу, — у персов жены ходят к мужьям по очереди, — и когда она легла с ним спать, то во время крепкого сна ощупала у него уши. Вполне убедившись, что у мужа нет ушей, она на другой день рано утром послала сказать об этом отцу.
70. Тогда Отана пригласил к себе Аспаѳинеса и Гобрию, знатнейших персов, которым он вполне мог довериться, и рассказал им все дело. Они впрочем и сами подозревали, что это так, и потому, когда Отана объяснил им все, они согласились с его заключением. Решено было, что каждый из них приобщит к заговору еще по одному персу, к которому будет питать полнейшее доверие. Таким образом Отана ввел Интафренеса, Гобрия, Мегабиза, Аспаѳинеса, Гидарнеса. Когда их было шесть, в Сусы явился сын Гистаспеса, Дарий из персидской земли, где он был царским наместником. По прибытии Дария шестеро персов решили сделать и его участником заговора.
71. Эти семь персов сошлись в одно место; обязали друг друга верностью и держали совет. Когда наступила очередь Дария, он высказал следующее мнение: «мне казалось, один только я знаю, что над нами властвует маг, а что сын Кира Смердис умер, и сюда я поспешил именно для того, чтобы погубить мага, если же оказывается, что и вам это известно, а не мне одному, то по моему мнению необходимо действовать немедленно, не оттягивая, потому что пользы от того никакой не будет». Отана возразил на это: «ты, сын Гистаспеса, происходишь от доблестного отца и несомненно ничуть не уступаешь ему в мужестве; но в этом деле не поступай столь поспешно и необдуманно; обсуди его с бо́льшим спокойствием. Для выполнения замысла требуется больше людей». «Знайте же, присутствующие», возразил Дарий, «что вы позорно погибнете, если будете действовать по совету Отаны, потому что найдутся такие, которые из корысти откроют все магу. Наилучше было бы, если бы вы одни приняли на себя это дело; но так как ван угодно было сообщить его большему числу лиц и довериться мне, то или мы должны действовать сегодня же, или знайте: если сегодняшний день будет пропущен, никто другой раньше меня не выступит обличителем, — я сам донесу обо всем магу.
72. При виде такой торопливости Дария Отана сказал: «если ты вынуждаешь нас так торопиться и пе дозволяешь откладывать, то объясни сам, каким образом пройти нам в царский замок в как напасть на магов? Ведь везде расставлена стража, — ты сам это знаешь, а если нет, так теперь узнай. Как нам миновать ее?» «Много есть такого, Отана», возразил Дарий, «что объясняется не на словах, а самим делом; иное ясно на словах, но из него не выходит ничего значительного. Знайте, что миновать стоящую там стражу вовсе не трудно. Во–первых, благодаря нашему званию ни один страж не дерзнет остановить нас из уважения к нам или из страха. Во–вторых, я знаю удобнейший предлог для того, чтобы быть пропущену, именно: я скажу, что только что прибыл из Персии и желаю передать царю известие от отца. Где ложь нужна, там следует лгать. Ведь цель правды и лжи одна в та же. Одни лгут в расчете убедить ложью и извлечь из того пользу, другие говорят правду для того, чтобы правдивостью добыть корысть и внушить к себе больше доверия. Таким образом в обоих случаях мы преследуем одну и ту же цель, хотя в различными средствами. Если бы не было в виду никакой корысти, то правдивый также легко сделался бы лжецом, как лжец правдивым. Итак, кто из привратников пропустит нас охотно, положение того впоследствии улучшится; кто попытается противиться нам, того будем считать врагом нашим, за сим ворвемся в замок и — за дело».
73. Гобрия на это заметил: «друзья мои, когда нам представится случай более благоприятный для того, чтобы возвратить нам нашу власть, или умереть, если окажемся бессильными добыть ее обратно? Ведь мы, персы, подчинены мидянину магу, да к тому же безухому. Все те из вас, которые находились при смертельно больном Камбисе, наверное хорошо помните, чем он перед смертью угрожал персам, если они не попытаются отнять свою власть. Тогда мы не поверили его словам, полагая, что Камбиса так говорит по злобе. Поэтому теперь я предлагаю последовать совету Дария, никуда не расходиться из настоящего собрания и идти прямо на мага». Таково было мнение Гобрии, и с ним все согласились.
74. Во время их совещания случилось следующее: Маги держали между собою совет и порешили расположить к себе Прексаспеса, потому что Камбиса убил стрелою из лука его сына и тем нанес ему жестокую обиду, а также потому, что он один знал смерть Смердиса, Кирова сына, так как сам умертвил его, наконец и, потому еще, что Прексаспес пользовался в среде персов высоким уважением. На этом основании маги пригласили его к себе, старались приобрести его дружбу, обязав его словом и клятвами держать в тайне и никому не открывать того обмана, какой они совершили по отношению к персам, обещая ему за это всевозможные блага. Прексаспес обещал исполнить просьбу магов. Тогда они убедили его принять на себя и другое дело: они созовут всех персов к царскому замку, а он должен взойти на башню и во всеуслышание объявить, что над персами царствует Смердис, сын Кира, а не кто–либо другой. Они предлагали Прексаспесу сделать это потому, что он был довереннейшим лицом у персов, многократно высказывался, что Смердис, сын Кира, жив, и отрицал убийство его. Прексаспес и на это согласился.
75. Тогда маги созвали персов, возвели Прексаспеса на башню и приказали ему объявить все народу. Будто бы забыв, о чем просили его магн, он изложил родословную Кира, начав с Ахеменеса, потом дошел до Кира и напомнил, сколько добра он сделал персам, после этого открыл всю правду, прибавив, что прежде скрывал, потому что не безопасно было рассказывать случившееся; теперь он вынужден открыть правду. При этом он рассказал, как он сам, по приказанию Камбисы, умертвил Смердиса, сына Кира, в что теперь царствуют маги. За сим, призвав на персов различные беды, если они не отнимут власти у магов и не накажут их, он кинулся с башни вниз головою. Так кончил дни свои Прексаспес, всю жизнь проживший достойным образом.
76. Между тем семь персов, порешив после совещания напасть тотчас на магов, не откладывая помолились богам и вышли, ничего не зная о случае с Прексаспесом. Только на половине пути они стали узнавать о случившемся. Персы тут же сошли с дороги и начали снова совещаться между собою; при этом Отана и его сторонники настаивали на том, чтобы дело пока совсем отложить и не нападать на магов во время общего возбуждения. С другой стороны Дарий а его единомышленники советовали идти тотчас и немедленно приводить свои решения в исполнение. Они еще спорили, когда появилось семь пар соколов, которые гнали перед собою две пары коршунов, щипали и рвали их. При виде этого все семеро приняли мнение Дария, и, ободренные птицами, направились к царскому замку.
77. У ворот случилось именно то, чего ждал Дарий. Стража почтительно встретила знатнейших персов и, не подозревая с их стороны ничего, пропустила их по вдохновению свыше; никто из стражи даже не опросил пришедших. Вступив во двор, персы повстречались с евнухами, доставляющими известия царю; евнухи стали спрашивать, зачем они пришли, и вместе с тем грозили наказанием привратникам за то, что те пропустили их; когда семеро персов пытались пройти дальше вперед, евнухи удерживали их, но те сговорились между собою, обнажили свои мечи, удерживавших евнухов положили на месте, а сами стремительно бросились в мужское отделение замка.
78. Как раз в то время оба мага находились в замке и обсуждали последствия поступка Прексаспеса. Но увидав и услыхав смятение и крики евнухов, они оба кинулись назад и, постинувши все случившееся, бросились к оружию; один поспешно схватил лук, другой взялся за копье. Тут произошла схватка. Лук в этом положении оказался для мага бесполезен, потому что враги наступали с близи; другой маг отбивался копьем и ранил Аспаѳинеса бедро, а Интафренеса в глазт; от полученной раны Интафренес потерял глаз, но не умер. Этих двух персов ранил один из магов; другой маг ничего не мог сделать своим луком и бросился в спальню, смежную с мужскими покоями, и хотел запереть за собою двери; но вместе с ним ворвались в спальню два перса, Дарий в Гобрия. Гобрия сцепился с магом, а Дарий стоял подле в нерешительности, потому что в комнате было темно, и он боялся, как бы не ударить Гобрию. Видя, что Дарий стоить тут же без дела, Гобрия спросил, почему он не действует, на что Дарий отвечал: «боюсь нанести удар тебе». «Бей мечом», возразил Гобрия, «хотя бы и по обоим». Дарий ударил мечом и попал в мага.
79. Таким образом маги были убиты, и головы им отрублены; раненные персы оставлены в замке, как по причине обессиления их, так и для охраны замка; остальные пять персов с головами магов в руках выбежали вон с криком и шумом, созвали прочих персов, объяснили нм все происшедшее и показали головы; после этого они убивали всякого мага, попадавшегося им на глаза. Узнавши о том, что сделали вельможи в как обманывали их маги, персы нашли нужным действовать таким же образом: обнажили мечи и убивали каждого встречного мага; если бы не наступившая ночь, персы перебили бы всех магов до единого. День этот — для персов важнейший государственный праздник; в этот день они совершают великолепное торжество, именуемое у персов избавлением от магов. Тогда ни один маг не смеет показаться на улице, в потому они проводят весь этот день по своим домам.
80. По прошествии пяти дней, когда волнение улеглось, восставшие против магов персы устроили совещание об общем положении государства, причем произнесены были речи, для некоторых эллинов сомнительные, но действительно сказанные. Отана предлагал предоставить управление государством всем персам в следующей речи: «я полагаю, что никому из нас не следует уже быть единоличным правителем; это и тяжело, и непохвально. Вы видели, до какой степени дошло своеволие Камбисы, и сами терпели от своеволия мага. Да и каким образом государство может быть благоустроенным при единоличном управлении, когда самодержцу дозволяется делать безответственно все, что угодно? Если бы даже достойнейший человек был облечен такою властью, то и он не сохранил бы свойственного ему настроения. Окружающие самодержца блага порождают в нем своеволие, а чувство зависти присуще человеку по природе. С этими двумя пороками он становится порочным вообще. Пресыщенный благами, он учиняет многие бесчинства частью из своеволия, частью по зависти. Хотя самодержец должен бы быть свободен от зависти, потому что он располагает всеми благами, однако образ действия его относительно граждан противоположен этому. Самодержец завидует самой жизни и здоровью добродетельнейших граждан, напротив негоднейшим из них покровительствует, а клевете доверяет больше всех. Угодить на него труднее, чем на кого бы то ни было, ибо если ты восхищаешься им умеренно, он не доволен за то, что ты не чтишь его чрезвычайно; если же оказываешь ему чрезвычайное почтение, он не доволен тобою как льстецом. Но вот что важнее всего: он нарушает искони установившиеся обычаи, насилует женщин, казнит без суда граждан. Что касается народного управления, то, во–первых, оно носит прекраснейшее название — равноправие (исономия), во–вторых, управляющий народ не совершает ничего такого, что совершает самодержец; на должности народ назначает но жребию, и всякая служба у него ответственна; всякое решение передается в общее собрание. Поэтому я предлагаю упразднить единодержавие и предоставить власть народу. Ведь в количестве все». Таково было мление Отаны.
81. Мегабиз предлагал установить олигархию и произнес следующую речь: «что касается упразднения самодержавия, то я согласен с мнением Отаны; но он ошибается, когда предлагает вручить власть народу. Действительно, нет ничего бессмысленнее и своевольнее негодной толпы и невозможно, чтобы люди избавляли себя от своеволия тирана для того, чтобы отдаться своеволию разнузданного народа; ибо если что–нибудь делает тиран, он делает со смыслом, а у народа нет смысла. Да и возможен ли смысл у того, кто ничему доброму не учился и сам по себе не знает ничего такого, стремительно, без толку накидывается на дела подобно горному потоку? Народное управление пускай предлагают те, кто желает зла персам, а мы выберем совет достойнейших людей и им вручим власть; в число их войдем и мы сами. Лучшим людям, естественно, принадлежат и лучшие решения». Таково было мнение Мегабиза.
82. Третьим высказывался Дарий в следующих выражениях: «мне кажется, что мнение Мегабиза о народном управлении верно, а об олигархии ошибочно. Из трех предлагаемых нам способов управления, предполагая каждый из них в наилучшем виде, — из наилучшей демократии, такой же олигархии и такой же монархии, — я отдаю предпочтение этой последней. Не может быть ничего лучше единодержавия наилучшего человека. Руководимый лучшими намерениями, он безупречно будет управлять народом. При этом вернее всего могут сохраняться в тайне решения относительно внешнего врага. Напротив в олигархии, где многие достойные лица пекутся о государстве, обыкновенно возникают ожесточенные распри между ними. Так как каждый из правителей добиваются для себя главенства и желает дать перевес своему мнению, то они приходят к сильным взаимным столкновениям, откуда происходят междоусобные волнения, а из волнений — кровопролитие; кровопролитие приводит к единодержавию, из чего также следует, что единодержавие — наилучший способ управления. Далее, при народном управлении пороки неизбежны; а раз они существуют, люди порочные не враждуют между собою из–за государственного достояния, но вступают в тесную дружбу; обыкновенно вредные для государства люди действуют против него сообща. Так продолжается до тех пор, пока кто–нибудь один не станет во главе народа и не положит конца такому образу действий. Вот почему подобное лицо возбуждает к себе удивление со стороны народа и благодаря этому скоро становится самодержцем, тем еще раз доказывая, что самодержавие — совершеннейшая форма управления. Сводя все сказанное вместе, спросим: откуда наша свобода, и кто даровал нам ее? От народа ли мы получили ее, от олигархии, или от самодержца? Я полагаю, что свободными сделал нас одни человек; и потому мы обязаны блюсти единовластие, равно как и потому, что нарушение исконных установлений не принесет нам пользы».
83. Таковы были высказанные три мнения; четыре остальных перса из семи присоединились к последнему мнению. Видя себя побежденным, Отана, желавший было установить для персов равноправие, обратился к товарищам с такою речью: «очевидно, товарищи, одному из нас предстоит сделаться царем, по жребию ли, или по назначению от персидского народа, кого он захочет выбрать себе сам, или по какому–нибудь иному способу. Но соперничать с вами я не буду, так как не желаю ни властвовать, ни подчиняться. Я уклоняюсь от власти с тем, чтобы ни мне самому, ни моим потомкам не подчиняться кому–либо изв вас». Все шестеро приняли на таком условии предложение Отаны, так что он не участвовал во взаимном соперничестве их из за власти и удалился от них. Теперь это — единственный свободный дом у персов, подчиняющийся лишь настолько, насколько ему желательно, без нарушения однако персидских законов.
84. Остальные шестеро совещались о том, как им наилучше назначить царя. При этом они сделали такое постановление: если царская власть перейдет к кому–нибудь из семи, кроме Отаны, то он обязан делать Отане и всему его потомству почетные дары, именно, дарить ежегодно мидийское платье и другие предметы, почитаемые у персов наиболее ценными. Они порешили наградить его таким образом за то, что он первый задумал переворот и образовал из них союз. Так отличили они Отана, а для всех их вообще постановили следующее: каждый из шести может, когда пожелает, входить в царские палаты без доклада, если только царь в это время не возлежит с женою, далее, царь может взять себе в жены девушку только из семейства своих соумышленников. Относительно назначения царя они приняли такое решение: в предместье на восходе солнца сядут они верхом на лошадей, и чья лошадь заржет первая, тому и быть царем.
85. У Дария был ловкий конюх по имени Ойбарес. К этому–то человеку, когда они разошлись по домам, Дарий обратился с такою речью: «у нас решено, Ойбарес, относительно назначения царя поступить так: на восходе солнца мы сядем верхом на лошадей, и чья лошадь заржет первая, тому бить царем. Если теперь знаешь ты какое–либо хитрое средство, то устрой так, чтобы мы, а не кто–либо иной получили царское достоинство». Ойбарес отвечал на это: „если, господин мой, только от этого зависит быть или не быть тебе царем, то успокойся и будь уверен, что помимо тебя никто не будет царем; у меня есть такое средство». «Если только ты знаешь такое средство, то пора применить его тотчас, не откладывая, потому что состязание предстоит нам на рассвете». После этого Ойбарес сделал следующее: как скоро наступила ночь, он взял одну из кобылиц, ту, которую жеребец Дария любил наибольше, отвел ее в предместье и там привязал; подвел к кобылице дариева жеребца, долго водил его кругом кобылицы, притом так близко, что он касался ее, и наконец допустил к случке.
86. На следующий день на рассвете шестеро персов согласно условию явились верхом на лошадях и проезжали по предместью; когда они подъехали к тому месту, где в минувшую ночь привязана была кобылица, жеребец Дария кинулся вперед и заржал; в это самое время сверкнула на небе молния и загремел гром. Эти знамения, случившиеся для Дария как бы по предварительному соглашению, освятили его избрание. Тогда прочие персы сошли с лошадей в преклонились перед ним, как перед царем.
87. Так поступил Ойбарес по рассказам одних; по словам других, — ибо персы рассказывают об этом двояко, — он употребил следующее средство: прикоснувшись рукою к половым членам этой самой кобылицы, он держал руку в штанах; когда потом на рассвете лошади готовы были пуститься бежать, Ойбарес вынул руку из штанов и поднес ее к ноздрям дариева жеребца; тот понюхал руку, зафыркал в заржал.
88. Таким образом Дарий, сын Гистаспеса, назначен был царем, и в Азии ему подчинены были все народы, кроме арабов; одни из них покорены были Киром, другие Камбисою. Арабы никогда не были в подчинении у персов на положении рабов; они находились в союзе с персами с того времени, как пропустили Камбису в Египет; действительно без соизволения арабов персы не могли бы туда проникнуть. Дарий взял себе в жены знатнейших персидских женщин, именно: двух дочерей Кира, Атоссу и Артистону; из них Атосса была уже раньше женою брата своего Камбисы, потом мага; Артистона была девушка. Кроме этих двух, он женился на дочери Смердиса, внучке Кира, по имени Пармис, а также на той дочери Отана, которая открыла мага. Все полно было его властью. Прежде всего он велел изготовить и выставить каменное изображение, представлявшее всадника и снабженное следующею надписью: «Дарий, сын Гистаспеса, получил царскую власть при помощи достойного коня (следовало имя) и конюха Ойбареса».
89. После этого Дарий учредил в Персии двадцать правительственных округов, которые у самих персов носят название сатрапий. Назначивши затем начальников округов, он по главным народностям установил подати, причем к каждой народности причислялись пограничные соседи, а население более отдаленное распределялось между различными народностями. Взнос податей по округам он установил в следующем порядке: тем из них, которые платили серебром, велено было вносить талант по вавилонскому весу, а плательщикам золотом во евбейскому. Вавилонский талант имеет ценность семидесяти восьми евбейских мин. В царствование Кира и потом Камбисы в Персии определенной подати не существовало вовсе, но подданные приносили подарки. Персы называют Дария торгашом за то, что он установил определенную подать и принял другие подобные меры, Камбису называют господином, Кира отцом; первый назван так потому, что во все дела вносил торгашество, второй — был суров и высокомерен, третий — благодушен и все делал на пользу подданных.
90. От ионян, азиатских магнетов, эолян, карийцев, ликиян, милиев и памфилов, — все они составляли один податной округ, — поступало четыреста талантов серебра. Это — первый из учрежденных Дарием округов. От мисян, мидян, лаеониев, кабалеев, гитеннеев поступало пятьсот талантов; это — второй округ. От геллеспонтиев с правой стороны прохода в Геллеспонт, от фригиян, азиатских ѳракиян, пафлагонян, мариандинов, сириян получалось триста шестьдесят талантов; это — третий округ. От киликиян шло триста шестьдесят белых лошадей, по одной лошади на каждый день, в пятьсот талантов серебра; из них расходовалось на содержание конницы, охранявшей киликийскую землю, сто сорок талантов, остальные триста шестьдесят поступали к Дарию; это — четвертый округ.
91. Округ, простиравшийся от города Писидея. основанного Амфилохом на границе Киликии в Сирии, до Египта, за вычетом земли арабов, платил триста пятьдесят талантов подати. В состав этого округа входят: вся Финикия, Сирия, именуемая Палестиной, и Кипр; это — пятый округ. От Египта, пограничной с ним земли ливиян, от Кирены и Барки, — все эти земли входили в египетский округ, — поступало семьсот талантов, не включая сюда доходов с Миридова озера, выручавшихся за рыбу; с этого, шестого округа поступало таким образом семьсот талантов, за вычетом доходов с озера и сборов хлеба. Сто двадцать тысяч медимнов хлеба идет с этого округа на прокормление персов, занимающих Белую Крепость в Мемфисе, и их наемников. Саттагиды, Гандарии, Дадики и Апариты, соединенные в один округ, седьмой, уплачивали сто семьдесят талантов подати. От восьмого округа, именно, от Сус и остальной земли киссиев, поступало триста талантов.
92. От Вавилона и остальной Ассирии, составлявших девятый округ, поступало Дарию тысячу талантов серебра и пятьсот оскопленных мальчиков. От десятого округа, именно, от Агбатан и остальной Мидии, от Париканиев и Орѳокорибантиев, четыреста пятьдесят талантов. Каспии, павсики, пантимаѳы и дарейты, — все они составляли один, одиннадцатый округ, — вносили двести талантов. Подать от двенадцатого округа, в который входили земли от бактриев до Эглов, определялась в триста шестьдесят талантов.
93. Тринадцатый округ, начинающийся от Пактиики, земли армениев и соседей их и простирающийся до Евксинского Понта, уплачивал четыреста талантов. От сагартиев, сарангов, ѳаманаев, утиев, миков и жителей тех островов, что на Ериѳрейском море, где царь поселяет так называемых ссыльных, от всех этих народов поступало шестьсот талантов; это — четырнадцатый округ. Саки и каспии, составлявшие пятнадцатый округ, вносили двести пятьдесят талантов. Парѳяне, хорасмии, согды и ареи, составлявшие шестнадцатый округ, платили триста талантов.
94. Парикании и азиатские эѳиопы уплачивали четыреста талантов подати; это — семнадцатый округ. Матиены, саспейры, алародии — восемнадцатый округ — обязаны были уплачивать двести талантов. Мосхи, тибарены, макроны, масинойки и мары — девятнадцатый округ — обложены были податью в триста талантов. Индийский народ, многолюднейший из всех нам известных, уплачивал сравнительно с прочими наибольшую подать, именно, триста шестьдесят талантов золотого песку; это — двадцатый округ.
95. Вавилонское серебро в переводе на евбейский талант имеет ценность семи тысяч восьмисот восьмидесяти[5] талантов. Если золото ценить в тринадцать раз дороже серебра, то ценность золотого песку определяется в четыре тысячи шестьсот восемьдесят евбейских талантов. Общая сумма всех податей, ежегодно поступавших в казну Дария, по евбейскому счету составляла четырнадцать тысяч пятьсот шестьдесят талантов; более мелкие цифры я при этом опускаю.
96. Таковы били подати, шедшие Дарию от Азии и незначительной части Ливии. С течением времени подати стали поступать с островов и от народов Европы до Ѳессалии. Всю эту дань хранит персидский царь в сокровищницах таким образом: расплавляют металл и наполняют им глиняные сосуды, засим глиняную оболочку снимают. Всякий раз, когда требуются деньги, царь велит отрубить металла, сколько ему нужно.
97. Таковы были правительственные округи и размеры податей. Одна только Персия не поименована у меня в числе земель, обложенных податью, потому что занимаемая персами страна осталась свободною от податей. Следующие народы не были вовсе обложены данью, но делали добровольные приношения дарю: пограничные с Египтом эѳиопы, которые покорены были Камбисою во время похода его на долговечных эѳиопов; они занимают область Нисы и устраивают праздники в честь Диониса. Эти эѳиопы, равно как и соседи их, засевают те же семена, что и калантийские индийцы, а живут они в подземных домах. Оба эти народа вместе приносили в дар через год, приносят и до настоящего времени, два хеника самородного золота, двести стволов эбенового дерева, пять эѳиопских мальчиков и двадцать больших слоновых зубов. Колхидяне также обложили себя добровольными приношениями, равно как и соседи их до Кавказского хребта; до этого хребта простирается владычество персов, а страны, к северу от Кавказа лежащие, знать не хотят персидского владычества. Определенные ими для себя дарственные приношения, совершаемые по настоящее время через каждые четыре года, состоят из ста мальчиков и ста девочек. Наконец арабы ежегодно дарили тысячу талантов ладана. Таковы добровольные приношения, получавшиеся царем сверх обязательной дани.
98. Большое количество золота, часть которого в виде золотого песку индийцы, как сказано выше[6], доставляют персидскому царю, добывается следующим образом: восточная часть Индии представляет песчаную пустыню. Действительно, из всех народов Азии, нам известных, о которых к тому же имеются некоторые достоверные сведения, индийцы живут наидальше на востоке; земля, лежащая к востоку от индийцев, бесплодна, потому что это — песчаная пустыня. Племена индийцев многочисленны и говорят на разных языках; один из них кочевые, другия нет, третьи занимают речные болота и питаются сырой рыбой, которую ловят со своих тростниковых лодок; целая лодка приготовляется из одного колена тростника. Эта часть индийцев носит платье из ситника, который они срезают в реке; потом разбивают его и сплетают на подобие рогожки, каковую и надевают на себя как панцирь.
99. Другие индийцы, живущие к востоку от этих, кочевники, питающиеся сырым мясом; они называются падеями и, как говорят, имеют следующий обычай: если кто–нибудь из соплеменников заболеет, женщина–ли то, или мужчина, то ближайшие друзья–мужчины, если больной — мужчина, убивают его, прибавляя при этом, что мясо пропадает для них, если болезнь истощит больного; больной отрицает свою болезнь, но те не соглашаются с ним, убивают и поедают его. Точно так же, как мужчины с мужчиной, поступают ближайшие женщины с больной женщиной. Равным образом убивают и поедают они состарившихся людей. Впрочем до старости доживают у них немногие, так как каждого убивают они раньше еще, лишь только он заболевает.
100. У других индийцев существует следующее обыкновение: они не убивают никакой твари, ничего не сеют, не имеют вовсе жилищ, питаются злаками. У них есть растение, плод которого в шелухе и величиною с просяное зерно; растет оно там в диком состоянии; его собирают, варят и едят вместе с шелухой. Кто из них заболевает, удаляется в безлюдное место и там лежит; ни об умерших, ни о больных не заботится у них никто.
101. Половые отправления у всех перечисленных мною индийцев совершаются открыто, как у скотов; цвет кожи всех их одинаковый, такой же, как у эѳиопов. Мужское семя, которым оплодотворяется женщина, у индийцев не белое, как у остальных народов, но черное, как и кожа их; такое же семя имеют эѳиопы. Эти индийцы живут очень далеко на юг от персов и никогда не были в подданстве у персидского царя.
102. Другие индийцы живут на границе с городом Каспатиром и с Пактийской землей, на север от прочих индийцев; образ жизни их такой же, как у бактриев. Это — наиболее воинственные индийцы; они же ходят за золотом. В стране этой есть песчаная пустыня, и в песках ее водятся муравьи величиною почти с собаку, но больше лисицы. Несколько таких муравьев, пойманных на охоте, есть и у персидского царя. Муравьи эти роют для себя жилища под землею и оттуда выносят песок на поверхность так точно, как муравьи у эллинов; на эллинских муравьев они похожи и по виду. Выносимый ими на поверхность песок золотой. За ним–то и ходят индийцы в пустыню, причем каждый из них выезжает на тройке верблюдов; по сторонам на поводьях идут самцы, а в средине самка, для чего старательно выбирается такая, у которой дома остаются очень юные жеребята, от каковых и отрывают ее; на самку садится охотник. Верблюды их по скорости бега не уступают лошадям, а сверх этого могут нести на себе бо́льшие тяжести, нежели лошади.
103. Наружный вид верблюдов эллины знают, а потому я и не буду говорить о нем; отмечу только неизвестную эллинам особенность. Верблюды имеют на задних ногах четыре лядвеи и столько же колен, а половые члены самца проходят между задними ногами к хвосту.
104. Так отправляются индийцы на охоту, и такова для этого запряжка верблюдов. При этом с выездом за золотом они устраиваются так, чтобы похищение производить в пору сильнейшей жары, так как от жары муравьи прячутся вод землю. У этого народа солнечный жар бывает самый сильный рано утром, а не в полдень, как у всех других народов; сильнейший жар держится у них от солнечного восхода до окончания нашего рынка. В течение этого времени солнце греет там гораздо сильнее, нежели в Элладе в полдень, и жители, как рассказывают, окропляют себя водою. В полдень в Индии почти такая же жара, как и у других народов; после полудня солнце у них греет, как у прочих народов рано утром; потом жар спадает все больше и больше, пока к заходу солнца не становится очень холодно.
105. Прибывши на место с мешками, индийцы немедленно наполняют их золотым песком и возможно скорее уезжают назад, потому что, как рассказывают персы, муравьи тотчас чуют охотников обонянием и бросаются за ними в погоню. Нет другого животного столь быстрого, как эти муравьи, и если бы индийцы не убегали раньше в то время, как муравьи собираются еще, то ни один из них не спасся бы. Самцы верблюды уступают в быстроте бега самкам, и потому охотники спускают их с поводьев, но не обоих разом; между тем самки, помня о покинутых ими жеребятах, нисколько не умаляют быстроты бега. Таким способом, по словам персов, добывают индийцы большую часть своего золота; остальную, меньшую добывают они в своей земле из рудников.
106. Окраины обитаемой земли, думается мне, получили на свою долю наиболее ценные предметы, тогда как Эллада пользуется совершеннейшим климатом. Так, во–первых, Индия есть отдаленнейшая страна на востоке, как сказано немного выше[7]; в ней водятся животные, четвероногие и пернатые, гораздо больших размеров, нежели в какой–нибудь иной стране, кроме лошадей; тамошние лошади уступают мидийским, так называемым несейским; во–вторых, в Индии огромное множество золота, которое отчасти добывается из земли, отчасти наносится реками, или похищается, о чем рассказано выше[8]. Дикорастущие деревья приносят здесь в виде плода род шерсти, по красоте и доброкачественности превосходящий овечью шерсть; индийцы приготовляют себе из нее одежду.
107. Крайняя из обитаемых стран га юге — Аравия; в ней одной родятся ладан, смирна, касия, корица и леданон. Впрочем все это, за исключением смирны, не легко достается арабам. Для собирания ладана они сожигают смолу стирака, привозимую финикиянами в Элладу; курят смолой и при этом собирают ладан. Дело в том, что ладанные деревья охраняются крылатыми змеями, маленькими и пестрыми на вид, которые в большом числе сидят на каждом дереве; эти именно змеи в совершают поход на Египет. Ничем другим, только дымом стирака можно отогнать змей от ладанного дерева.
108. По словам арабов, змеи эти заполонили бы всю землю, если бы с ними не случилось то же самое, что, как мне известно, случается с ехиднами. Вообще я полагаю, промысел божий мудр, как и подобает ему быть, и потому сотворил многоплодными всех животных робких и идущих в пищу с тою целью, чтобы они не были съедены все, напротив малоплодными сотворил всех животных сильных и вредных. Так, например, на зайца охотятся все: звери, птицы, люди, и потому он многоплоден. Заяц — единственное животное, которое оплодотворяется и во время беременности, так что в утробе самки один детеныш бывает покрыт шерстью, когда другой еще гол, третий чуть формируется в матке самки, а четвертый при них только зачинается. Таково это животное. Напротив львица, как сильнейший и отважнейший зверь, рождает одного детеныша один раз в жизни; при рождении она вместе с детенышем выбрасывает и матку. Причина этого следующая: лишь только детеныш начинает двигаться, он разрывает матку когтями, так как когти у него острее, нежели у какого–нибудь другого животного; чем больше становится детеныш, тем глубже разрывается им матка, которая ко времени родов совершенно разрушается.
109. Равным образом существование человека стало бы невозможным, если бы ехидны в аравийские крылатые змеи размножались беспрепятственно в той степени, какая определяется их природой. Между тем, лишь только они сходятся парами для совокупления, и самец в момент оплодотворения самки испускает семя, самка хватает его за шею, впивается в нее и выпускает не прежде, как перегрызши ее. Самец таким образом погибает, но и самка расплачивается за гибель самца следующим наказанием: в отмщение за отца детеныши еще в утробе самки грызут мать, разгрызают ей живот и так выходят на свет. Прочие змеи, для людей не вредные, кладут яйца и высиживают очень много детенышей. Ехидны распространены по всей земле, а змеи, хотя имеют крылья, держатся все вместе в Аравии и нигде более не встречаются; потому–то и кажется, будто их много.
110. Как арабы собирают ладан, сказано уже выше[9] ), а касия добывается у них так: обвязывают себе воловьими и другими шкурами все тело и лицо, кроме глаз, и в таком виде отправляются за касией. Касия растет в неглубоком озере, а около нее и в ней живут крылатые животные, более всего похожие на летучих мышей; они страшно пищат и отважны в драке; чтобы сорвать касию, нужно их отгонять от глаз.
111. Еще поразительнее способ собирания корицы. Где она растет, какая земля производит ее, арабы не умеют сказать; только некоторые из них на основании правдоподобных соображений утверждают, что растет она в тех местностях, где вскормлен был Дионис. Рассказывают, что большие птицы носят те полоски коры, которые мы от финикиян научились называть корицей (кинамон); птицы несут эти полоски в свои гнезда, сделанные из глины и прилепленные к горам, куда человеку нет доступа. Поэтому арабы придумали следующую хитрость: павших волов, ослов и других животных разрубают на очень большие куски и отвозят их в эти места; там кладут куски мяса подле гнезд, а сами отходят подальше от них. Налетающие с высоты птицы уносят куски с собою в гнезда; некоторые из птиц не могут поднести такой тяжести и стремительно падают на землю; тогда арабы нападают на гнезда и таким способом собирают корицу. Собранная этим способом корица идет от арабов в другие страны.
112. Еще удивительнее способ собирания леданона, называемого у арабов ладаном. Будучи сам веществом душистым, он помещается на самом зловонном предмете, именно: в виде древесной смолы находят его на бородах козлов. Он идет во многие масла и составляет любимейшее курение у арабов. Сказанного довольно об ароматах, которыми благоухает аравийская земля.
113. У арабов есть две замечательных породы овец, нигде в другом месте не встречающиеся. Овцы одной из этих пород имеют длинные хвосты не менее, как в три локтя длиною. Если допустить, чтобы овца эта волочила хвост по земле, то от трения о землю хвост изранивается. Поэтому каждый пастух знакомится с плотничьим делом настолько по крайней мере, чтобы делать маленькие тележки для подвязывания к хвосту; таким образом хвост каждой овцы привязывается к маленькой тележке. Овцы другой породы имеют широкие хвосты, шириною до локтя.
114. Крайняя страна на юго–западе обитаемой земли — Эѳиопия. В ней есть много золота, водятся громадные слоны, деревья всевозможных пород растут в диком состоянии, между прочим эбеновое, живут люди огромнейшего роста, красивейшие и долговечнейшие.
115. Таковы крайние страны в Азии и Ливии. о западных окраинах Европы не могу сказать ничего достоверного; ибо я не допускаю существования реки, которую варвары называют Эриданом, которая будто бы впадает в северное морс, и от которой, как говорят, приходит янтарь; не знаю я также, действительно–ли существуют Оловянные острова, с которых приходит к нам олово. Во–первых, самое название Эридана, сочиненное каким–нибудь поэтом, обличает эллинское, а не варварское его происхождение; во–вторых, не взирая на все мои усилия, я не могу найти ни одного очевидца, который посвидетельствовал бы, что по ту сторону Европы есть еще море. Во всяком случае олово и янтарь приходят к нам из окраины.
116. В северной части Европы есть несомненно очень много золота; но о способе добывания его я не могу сказать ничего достоверного. Рассказывают впрочем, что одноглазые аримаспы похищают его у грифов. Однако я не верю в существование людей одноглазых, во всем остальном сходных с прочими людьми. Итак, крайние страны, замыкающие и ограничивающие собою остальную землю, содержат в себе те предметы, которые считаются у нас самыми драгоценными и наиболее редкими.
117. Есть в Азии равнина, со всех сторон замкнутая хребтом, а хребет имеет пять ущелий. Некогда равнина эта принадлежала хорасмиям, а лежит она на границах земель этих самых хорасмиев, гирканиев, парфян, сарангов и ѳаманаев; со времени покорения ее персами она принадлежит персидскому царю. Из замыкающей равнину горы вытекает большая река Акес. Первоначально река делилась на пять рукавов и орошала земли названных здесь народов, причем каждый рукав протекал через отдельное ущелье; но с того времени, как народы эти перешли во власть персов, произошла следующая перемена: горные ущелья царь велел закрыть и перед каждым из них поставить шлюзу, вследствие чего вода лишилась выхода, а замкнутая в горах равнина превратилась в озеро; действительно, река вливается в равнину и выхода из равнины не имеет нигде. Таким образом те самые народы, которые обыкновенно пользовались этой водой, теперь постоянно испытывают большое лишение, потому что не могут больше пользоваться ею. Зимою божество ниспосылает им дождь, как и прочим народам, а летом во время посевов проса и сесама они терпят нужду в воде. Поэтому когда у них нет воды, они с женами своими отправляются в Персию, становятся у дверей царского замка и рыдают с воплями; царь, видя крайнюю нужду просящих, велит открыть шлюзы, ведущие на их равнину. Когда земля их насытится водою, шлюзы запираются снова; вместе с сим царь велит открыть другие шлюзы для других жителей, испытывающих крайнюю нужду в воде. Я знаю по рассказам, что царь сверх обычной дани взимает большие деньги за открытие шлюз. Вот каковы эти дела.
118. Что касается восставших против мага семи мужей, то один из них, Интафренес, в наказание за злодеяние погиб вскоре после восстания. Однажды он желал войти в царский дворец для переговоров с царем по какому–то делу, потому что существовал закон, в силу которого восставшие на мага пользовались правом входа к царю без доклада, если только в это время царь не возлежал с женою. Поэтому Интафренес не считал нужным посылать кого–либо с докладом к царю и желал войти к нему по праву одного из семи. Но ни привратник, ни докладчик не пропускали его, говоря, что царь у жены. Интафренес полагал, что они лгут, и поступил следующим образом: обнажив меч, отрубил им носы и уши, нанизал их на повод своей лошади, обвязал им шеи и так отпустил.
119. В таком виде они явились к царю, сообщив и причину совершенного над ними насилия. Царь смутился при мысли, как бы не случилось это по общему уговору всех шести персов, и потому приглашал каждого из них отдельно и испытывал их образ мыслей с целью узнать, не одобряют–ли они случившегося. Но когда узнал, что виновный не был в соглашении с остальными, он приказал взять под стражу одного Интафренеса с сыновьями в со всеми родственниками, будучи вполне убежден, что тот вместе с присными своими замышляет восстание против царя; поэтому велел схватить их и отвести в тюрьму на казнь. Жена Интафренеса приходила к царским дверям, жаловалась на свою долю и плакала. Так как она делала это непрерывно, то Дарий сжалился наконец и велел вестнику сказать ей следующее; «царь Дарий дарует тебе, женщина, свободу одного из заключенных присных твоих, того, кого сама пожелаешь». Подумав, женщина отвечала: «если царь дарует мне жизнь одного из них, то из всех я выбираю брата». Дарий изумлен был таким ответом и послал сказать: «царь спрашивает тебя, женщина, по какому побуждению ты оставляешь на смерть мужа, детей и выбираешь жизнь брата, который ведь не столь тебе близок, как твои сыновья, и не столь для тебя дорог, как муж?» Она дала такой ответ: «муж у меня может быть и другой, царь, если божеству угодно будет; могут быть и дети другие, если потеряю этих, но иметь другого брата я никак не могу, потому что у меня нет в живых ни отца, ни матери. Вот по какому побуждению я дала такой ответ». Объяснение женщины Дарий нашел правильным, и в угоду ей не только освободил брата, за которого та ходатайствовала, но и старшего из сыновей; всех остальных велел казнить. Такою смертью погиб вскоре один из семи мужей.
120. Во время болезни Камбисы произошло следующее: наместником в Сардах Кир назначил перса Оройту; у него явилась преступная решимость погубить Поликрата Самийскаго, — преступная потому, что он не потерпел от Поликрата ничего, не слыхал от него какого–нибудь обидного слова, даже не видел его раньше в глаза. Решился он на это, как рассказывает большинство, по следующей причине: сидели однажды у царских дверей Оройта и другой перс, по имени Митробатес, правитель Даскилейского округа; от беседы они перешли к ссоре, заспорив о добродетели, причем, как рассказывают, Митробатес обратился к Оройте с таким упреком: «ты считаешься мужчиной, между тем не мог завоевать для царя остров Сам, хотя он лежит так близко к твоему округу, и хотя так легко покорить его; ведь его захватил и теперь властвует над ним бунтовщик из туземцев с пятнадцатью тяжеловооруженными». По словам некоторых, замечание это оскорбило Оройту, и он решил выместить обиду не на том лице, которое произнесло обидные елова, но на Поликрате, из за которого оскорбили его, и потому решил погубить его.
121. По словам других, меньшинства, Оройта отправил на Сам глашатая с просьбою о каком–то деле, — само дело не упоминается. Поликрат в это время возлежал в зале дворца и с ним вместе был Анакреонт Теосский. Преднамеренно–ли Поликрат отнесся с пренебрежением к делу Оройты, или произошло это случайно, только, когда вошедший глашатай Оройты обратился к нему с речью, Поликрат, лежавший в то время лицом к стене, не повернулся к нему и ничего не ответил.
122. Таким образом двояко рассказывают о причине гибели Поликрата, и всякий может верить любому из этих рассказов. Живя в Магнесии, что над рекою Меандром, Оройта отправил лидянива Мирса, сына Гигеса, на Сам с поручением касательно известных ему замыслов Поликрата. Дело в том, что Поликрат, насколько мы знаем, первый из эллинов возымел мысль утвердить господство на море, если не считать Миноса Кносского и предшествовавших ему владык моря; из рода людей, как выражаемся мы, Поликрат первый рассчитывал на владычество над Ионией и островами. Зная все эти планы, Оройта обратился к нему через вестника с такою речью: «так Оройта говорит Поликрату: я знаю, ты замышляешь важные дела, но средства твои не отвечают твоим плавам. Если ты поступишь так, как я тебе советую, то и себя возвеличишь, и меня спасешь. Камбиса замышляет на мою жизнь, о чем имеются у меня достоверные сведения. поэтому увези меня отсюда вместе с моими сокровищами, часть которых удержи для себя, а другую оставь при мне; с такими средствами ты сделаешься владыкою целой Эллады. Если ты не веришь, что у меня есть сокровища, пришли ко мне надежнейшее лицо, и я покажу их».
123. Поликрат выслушал предложение и с радостью принял его. Действительно, он сильно желал добыть сокровища, и потому прежде всего послал для осмотра их одного из сограждан, меандриева сына Меандрия, который служил у него секретарем, и который вскоре после этого посвятил в храм Геры все замечательное убранство мужских покоев Поликрата. Между тем Оройта знал, что явится соглядатай, и в ожидании его устроил следующее: камнями наполнил восемь ящиков, оставив только у краев их очень немного свободного места, поверх камней наложил золота, завязал ящики и так держал наготове. Меандрий явился, осмотрел все и доложил Поликрату.
124. Поликрат стал вскоре собираться в путь к Оройте вопреки советам гадателей и друзей, не взирая также на следующее сновидение дочери: ей снилось, что отец ее висит в воздухе, Зевс обмывает его, а солнце умащает маслом. В виду такого сна дочь всячески убеждала Поликрата не ездить к Оройте, и провожала его вещими словами даже тогда, когда он находился уже на пятидесятивесельном судне. В ответ на это Поликрат угрожал ей, что в случае благополучного возвращения она долго просидит в девах; дочь молила богов, чтобы угроза отца исполнилась: она предпочитала девствовать долгое время, нежели потерять отца.
125. Поликрат оставил без внимания всякие советы и отплыл к Оройте вместе со многими друзьями; в числе их был и знаменитейший в свое время врач Демокедес, сын Каллифонта, родом из Кротона. Но по прибытии в Магнесию Полнкрат погиб позорною смертью, недостойною ни его самого, ни его замыслов. Действительно, за исключением тиранов сиракусских, ни один тиран прочих эллинов не может быть даже сравниваем с Поликратом по великолепию. Казнив его такою казнью, что я не считаю даже возможным описывать ее, Оройта велел распять труп его на кресте. Всех, сопровождавших его самиян, он отпустил, прибавив, что они должны благодарить его за свободу; напротив всех иноземцев и рабов, находившихся при Поликрате, удержал у себя в рабстве. Повешение Поликрата оправдало вполне сновидение дочери его: всякий раз, когда шел дождь, Зевс обмывал Поликрата, а солнце умащало его, потому что труп от жары как бы испускал из себя влагу. Так кончилось необыкновенное счастие Поликрата, согласно предвещанию египетского царя Амасида.
126. Вскоре после того и Оройта понес заслуженное наказание за Поликрата. Случилось это так: по смерти Камбисы и по окончании царствования магов, он спокойно жил в Сардах без всякой пользы для персов, у которых власть отнята била мидянами. За время этой смуты Оройта лишил жизни того самого Митробатеса, наместника Даскилейского, который некогда укорял его за отношение к Поликрату, убил также сына Митробатеса Кранаспу; оба — люди значительные в Персии. Совершил он и другие преступления, например: когда к нему явился от Дария гонец, Оройта устроил на него засаду на обратном пути и велел убить его, потом труп и самую лошадь скрыл.
127. Сделавшись царем, Дарий решил наказать Оройту за все преступления, в особенности за смерть Митробатеса и его сына. Однако Дарий не находил нужным открыто послать против него войско, потому что в государстве продолжалось брожение, а сам он лишь недавно получил царскую власть; к тому же он знал, что Оройта располагает значительной военной силой, что тысячи персов составляют отряд его телохранителей, что наконец под властью его находятся округа фригийский, лидийский и ионийский. В виду этого Дарий поступил следующим образом: он созвал знатнейших персов и обратился к ним с речью: «кто из вас, персы, обещает мне исполнить поручение с помощью хитрости, без насилия и шума? Здесь требуется только хитрость, и нет места насилию. Итак, кто из вас доставит мне Оройту живого или мертвого? Ведь он ничего не делает для блага персов, между тем совершил тяжкие преступления. Так, он сгубил двоих из наших людей, Митробатеса с сыном; он лишил жизни также моих гонцов, посланных за ним, обнаружив этим нестерпимую наглость. Мы должны казнить его прежде, чем он совершит относительно персов новое, еще большее злодеяние».
128. С таким предложением Дарий обратился к персам; в ответ на это тридцать человек предложили ему свои услуги, причем каждый из них принимал дело на себя. Так как они спорили между собою, то Дарий приказал бросить жребий, который и выпал на Багая, сына Артонты. Получив жребий, Багай поступил так: написал много писем, которые касались множества различных дел, запечатал их печатью Дария и отправился с ними в Сарды. По прибытии туда, он явился лично к Оройте и, вынимая одно письмо за другим, передавал их царскому секретарю для прочтения; царских секретарей имеют все наместники. Багай с помощью писем испытывал телохранителей, желая узнать, не готовы ли они отпасть от Оройты. При виде того, с каким высоким почтением относятся они к письмам и с бо́льшим еще к содержанию их, Багай подал письмо такого содержания: «царь Дарий, персы, запрещает вам служить телохранителями у Оройты». Услыхав это они опустили перед Багаем копья. Он видел, что телохранители покоряются приказанию, содержащемуся в письме, ободрился этим и подал секретарю последнее письмо, гласившее: «царь Дарий приказывает персам убить Оройту». Телохранители, лишь только услыхали это, обнажили мечи и на месте положили Оройту. Таково было возмездие, постигшее перса Оройту за Поликрата Самийского.
129. Немного спустя после того, как все достояние Оройты переведено было в Сусы, царь Дарий на охоте за дикими зверями вывихнул себе ногу, спрыгивая с коня. Вывих был очевидно очень силен, потому что лодыжка сдвинулась с места. Дарий обратился за лечением к египетским врачам, которыми он пользовался и раньше, и которых считал наиболее искусными в врачевании. Те пытались выправить ногу сильным вытягиванием и повредили больному еще больше. Семь дней и семь ночей после этого Дарий от боли провел без сна. Когда и на восьмой день ему было так же плохо, некто из присутствующих, раньше в Сардах слышавший об искусстве кротонца Демокедеса, сообщил о нем Дарию; тот велел доставить его как можно скорее. Демокедеса нашли где–то совершенно забытого среди рабов Оройты и отвели его к царю в оковах и в рубище.
130. Когда он явился веред царем, сей последний спросил его, знает–ли он врачебное дело. Демокедес из страха потерять навсегда свою, родину Элладу, если скажет правду, отвечал, что не знает; Дарий однако понял, что врач отказывается с целью увернуться я приказал доставившим его лицам принести плетей и палок. Тогда Демокедес сознался, но заметил, что основательно врачевания он не знает, а что немногие сведения по этому искусству приобрел из знакомства с каким–то врачом. Однако когда Дарий доверил ему свое здоровье, врач обратился к эллинским лекарствам, после острых средств употребил успокаивающие, чем возвратил ему сон и вскоре совсем восстановил его здоровье, хотя царь потерял было уже всякую надежду иметь здоровые ноги. После этого Дарий подарил Демокедесу две пары золотых цепей. Врач спросил царя, не удваивает ли он намеренно его несчастия в награду за излечение. Довольный вопросом, Дарий послал врача к своим женам. Провожая его, евнухи говорили царским женам, что это он спас царю жизнь. Тогда каждая из них чашкою зачерпнула золота из своего ящика и подарила его Демокедесу; подарок был так щедр, что следовавший за врачом слуга его по имени Скитон, подбиравший золотые статеры, которые падали из чаш, собрал себе таким образом большую груду золота.
131. Демокедес прибыл из Кротона к Поликрату и вошел с ним в дружбу таким образом: в Кротоне он жил в ссоре с отцом, человеком крутого нрава, пока наконец невмоготу стало выносить его; тогда Демокедес покинул отца в удалился на Эгину. В первом же году своего пребывания на острове он превзошел всех прочих врачей, хотя не вмел при себе никаких приборов и инструментов, необходимых для врачевания. В следующем году египтяне наняли его для своего государства за один талант серебра, на третий год аѳиняне платили ему сто мин, а на четвертый Поликрат заплатил два таланта. Так он прибыл на Сам, и кротонские врачи наиболее обязаны ему своей славой. Действительно, случилось это как раз в то время, когда кротонские врачи слыли в Элладе первыми, а киренские вторыми. В то же самое время аргивяне пользовались славою первых знатоков музыки в Элладе.
132. По излечении Дария Демокедес приобрел в Сусах огромнейший дои, трапезовал за царским столом, в ему дозволено было все, кроме одного — возвращения в Элладу. Так, он испросил у царя пощаду египетским врачам, прежде лечившим царя и приговоренным к распятию за то, что оказались хуже эллинского врача; он спас также прорицателя из Елиды, который находился было в свите Поликрата и был совсем забыт среди рабов. Вообще Демокедес был в большой силе у царя.
133. Немного времени спустя после этого случилось следующее: у Атоссы, дочери Кира и супруги Дария, образовался на соске злокачественный нарыв, который со временем распространился дальше. Пока нарыв был незначителен, царица скрывала его и из стыда никому не показывала; но когда болезнь сделалась опасной, царица позвала Демокедеса и показала ему нарыв. Он обещал вылечить ее, но при этом взял с нее клятву, что со своей стороны она сделает для него то, о чем он попросить ее, прибавив, что ничего непристойного он попросить у нее не будет.
134. Принявшись после этого за лечение, Демокедес вылечил Атоссу. Тогда она по наущению врача обратилась к Дарию на спальном ложе с такою речью: «могущество твое, царь, так велико, а ты сидишь без дела, не приобретаешь для персов ни новых народов, ни царств. Человеку молодому, владыке столь богатому, подобает прославлять себя подвигами, чтобы и персы сознавали, что над ними царствует достойный муж. Такое поведение выгодно для тебя в двух отношениях: во–первых, персы будут чувствовать, что во главе их стоит достойный муж; во–вторых, занятые войною, они не будут иметь досуга для злоумышлений против тебя. Теперь, пока молод, ты можешь совершить громкое дело. По мере того, как вырастает тело, приращаются и духовные силы, а со старостью и они дряхлеют и становятся немощными на какое бы то ни было дело». Так говорила царица по внушению другого лица, а царь в ответ сказал ей: «все то, что ты сказала, жена моя, я в сам намерен сделать, именно: я задумал перекинуть мост с одного материка на другой и предпринять поход на скиѳов; это должно скоро совершиться». Атосса заметила: «оставь, не ходи прежде всего на скиѳов, потому что они будут твоими всегда, лишь только ты пожелаешь этого. Ради меня соверши поход в Элладу; я очень желала бы иметь своими служанками лаконянок, аргивянок, аѳинянок и коринѳянок. К тому же у тебя есть человек, более всякого другого способный все указать в Элладе и всюду проводить; это — врач, излечивший тебе ногу». Дарий отвечал: «так как, жена моя, ты желаешь, чтобы первый опыт был сделан нами над Элладою, то я полагаю, что лучше предварительно послать к эллинам нескольких соглядатаев из персов вместе с тем человеком, о котором ты говоришь; они узнают всё в подробности, осмотрят и сообщат нам. Тогда, запасшись точными сведениями, я ударю на эллинов».
135. Так он сказал и точно так же поступил на деле. На другой день рано он послал пятнадцать человек знатных персов и велел им с Демокедесом во главе обойти прибрежные страны Эллады, но с тем, чтобы Демокедес не бежал от них и непременно был бы доставлен обратно. Отдав такое приказание, царь позвал самого Демокедеса и просил его проводить персов по всей Элладе, показать им всю ее и вернуться назад. При этом он советовал ему повезти отцу и братьям в подарок всю свою движимость, обещая возвратить ему это сторицей. Сверх того, Дарий обещал в дополнение к подаркам снарядит ластовое судно, наполненное всяческим добром, которое должно было плыть за ними. Мне кажется, Дарий обещал это все Демокедесу без всякого коварного умысла. Однако Демокедес боялся, что Дарий только хочет испытать его; поэтому он не набросился с жадностью на подарки и возразил, что имущество свое оставляет в Персии для того, чтобы по возвращении владеть им снова, а принимает только то ластовое судно, которое обещал Дарий в подарок его братьям. Такого рода поручение возложил Дарий на врача и затем всех их отправил в путь к морю.
136. Они прибыли в Финикию, именно, в финикийский город Сидон, где немедленно снарядили две триремы; вместе с ними большое ластовое судно нагрузили всяким добром. По изготовлении всего этого они отплыли в Элладу, держались береговых стран ее, все осматривали и записывали и, когда осмотрена была большая часть замечательных местностей, прибыли в город Италии Тарент. Здесь тарентский правитель Аристофилид из расположения к Демокедесу велел отнять рули от мидийских судов, а самих персов как соглядатаев заключить в тюрьму. Тем временем Демокедес прибыл в Кротон. Только тогда, когда Демокедес был в родном городе, Аристофилид освободил персов и возвратил им отнятые от кораблей рули.
137. Персы поплыли отсюда в погоню за Демокедесом и прибыли в Кротон; здесь они отыскали его на рывке и собирались схватить. Одни из кротонцев в страхе перед могуществом персов готовы уже были выдать Демокедеса, но другие противились этому, кинулись на персов с палками, причем персы обратились к ним с такою речью: «одумайтесь, кротонцы, что вы делаете: вы отнимаете у нас беглого царского раба. Может–ли царь Дарий оставить такую наглость безнаказанною? Неужели поведение ваше кончится для вас добром, если вы отнимите его у вас? На ваш город мы пойдем войною прежде, нежели на какой–нибудь другой; прежде всего ваш, а не какой–нибудь иной город мы попытаемся поработить». Однако речь эта не произвела никакого действия на кротонцев. Потерявши Демокедеса и бывшее с ними ластовое судно, персы поплыли обратно в Азию, без провожатого не пытаясь уже проникнуть дальше в Элладу для разведок. Одно только поручение дал Демокедес возвращающимся персам, именно: доложить Дарию, что он женится на дочери Милона; имя борца Милона пользовалось у царя большой славой. Мне кажется, Демокодес ускорил свою свадьбу с большими издержками с целью показать Дарию, что и в родном городе он имеет значение.
139. По отплытие из Кротона персы на кораблях своих были отброшены к Япигии и там обращены в рабство. Спас их и доставил к царю Дарию тарентский изгнанник Гилл. Когда царь выразил готовность дать ему за это все, чего бы он ни пожелал, Гилл выбрал для себя возвращение в Тарент, предварительно рассказав ему о своем несчастии. Однако чтобы не смутить эллинов, если из–за него отправится в Италию большой флот, Гилл объявил царю, что для возвращения в Тарент достаточно с него одних книдян; в виду дружбы книдян с тарентинцами Гилл рассчитывал при их посредстве вернее всего вернуться на родину. Дарий обещал ему сделать так — и сделал: он послал вестника на Книд с приказанием отвести Гилла в Тарент. Книдяне исполнили приказание Дария, но им не удалось уговорить тарентинцев, а принудить их к тому силою они не могли. Так произошло все это. То были первые персы, прибывшие из Азии в Элладу и посланные для осмотра ее по той именно причине, как здесь рассказано.
139. После этого Дарий завоевал Сам, первое из всех эллинских и варварских государств. Случилось это при таких условиях: во время похода Кирова сына Камбисы на Египет явилось туда множество эллинов: одни, должно быть, по торговым делам, другие в качестве участников похода, третьи только из желания поглядеть на эту страну. В числе их был и Силосонт, сын Эакеса, брата Поликрата, изгнанный из Сама. С этим Силосонтом был следующий счастливый случай: однажды, накинув на себя ярко красный плащ, ходил он по рынку в Мемфисе; его увидел Дарий, тогда копьеносец Камбисы, человек еще совсем незначительный, пожелал иметь этот плащ и, подойдя к Силосонту, стал торговать его. Силосонт видел, что Дарий страстно желает иметь плащ и по внушению свыше сказал к нему: «я не продам плаща ни за какие деньги, но подарю его тебе, если уж так этому быть». Дарий на это согласился и взял от него плащ.
140. Силосонт однако жалел, что лишился плаща по простоте своей. Но с течением времени, когда Камбиса умер, когда вследствие восстания семи персов против мага один из семи, Дарий, получил царскую власть, Силосонт узнал, что царская власть перешла к тому самому человеку, которому некогда он подарил в Египте плащ. Он явился в Сусы, сел перед дверью царского дворца и называл себя благодетелем царя. Привратник доложил об этом Дарию; тот с удивлением заметил: «кто же из эллинов мой благодетель? Кому из них я обязан благодарностью, я, лишь недавно вступивший на царство? Ведь никто из эллинов еще не был у нас, и, я могу сказать, не воспользовался никакой услугой со стороны эллина. Во всяком случае введите его сюда, послушаю, что он скажет». Привратник ввел Силосонта; когда он стал перед царем, переводчики спрашивали его, кто он, что он такое сделал, чего ради называет себя царским благодетелем. Тогда Силосонт рассказал вею историю с плащом, прибавив, что плащ подарен им. Дарий на это заметил: «это ты, благороднейший человек, сделал мне подарок в то время, когда я не имел еще никакой власти. Подарок, правда, был незначителен, но моя благодарность за него должна быть такова, как если бы я получил теперь какой–нибудь ценный подарок. В замен я дарю тебе огромное количество золота и серебра, так что ты никогда не будешь каяться в том, что сделал одолжение Дарию, сыну Гистаспеса». Но Силосонт возразил: «нет, царь, не дари мне ни золота, ни серебра, но отними и подари мне родину мою, Сам, которым владеет раб наш после того, как Оройта лишил жизни брата моего Поликрата. Подари мне этот остров, но без кровопролития и порабощения».
141. В ответ на это Дарий отправил войско под предводительством Отаны, одного из известных уже нам семи персов, приказав ему сделать все во исполнение просьбы Силосонта. По прибытии к морю Отана выступил с войском в поход.
142. Остров Сам находился в то время во власти Меандрия, меандриева сына, которому Поликрат вверил управление островом. Меандрий желал быть справедливейшим человеком, но желание его не сбылось. По получении известия о смерти Поликрата он поступил так: прежде всего соорудил алтарь в честь Зевса освободителя и отделил вокруг него заветную землю, которую и теперь еще можно видеть в городском предместье. Покончив с этим, он созвал всех полноправных граждан на собрание и произнес к ним следующую речь: «скипетр и вся власть Поликрата, как вы знаете, вверены мне, и хотя от меня лишь зависит теперь властвовать над вами, но я по возможности не ставу делать сам того, что порицаю в ближнем. Я не одобрял господства Поликрата над равными с ним людьми, не одобрил бы того же и ни в ком другом. Судьба Поликрата исполнилась, а я предоставляю власть народу и возвещаю вам самоуправление. Для себя я желаю лишь следующих отличий: получить шесть талантов из имущества Поликрата, а кроме того звание жреца Зевса–освободителя для себя и для всего моего потомства: Зевсу этому я сам соорудил святилище и возвратил вам свободу». С таким заявлением обратился он к самиянам. Один из граждан в ответ на это встал и сказал следующее: «но ведь ты и не достоин управлять нами, потому что ты человек низкого происхождения и вредный. Постарайся поскорее отдать нам отчет в том имуществе, которое попало в твои руки».
143. Так говорил уважаемый гражданин по имени Телесарх. Между тем Меандрий сообразил, что, если он выпустит власть из своих рук, то кто–нибудь другой сделается тираном, а потому решил не выпускать власти, возвратился в акрополь я позвал к себе граждан одного за другим как бы для представления им отчета в деньгах; при этом взял их под стражу и заключил в оковы. Пока они содержались в тюрьме, Меандрий заболел. В ожиданий смерти брат его Ликарет, с целью облегчить себе достижение власти на Саме, велел казнить всех заключенных. Самиянам очевидно не хотелось свободы.
144. Когда персы с Силосонтом высадились на Саме, никто из жителей не оказал им сопротивления; напротив, единомышленники Меандрия и сам он изъявили готовность по заключении договора покинуть остров. Отана согласился на это и заключил договор; знатнейшие персы велели поставить для себя кресла и уселись подле акрополя.
145. У тирана Меандрия был сумасбродный брат по имени Харилай. За какой–то проступок он содержался в подземной темнице. Услыхав, что делается на дворе, он выглянул в окошко и увидел спокойно сидящих персов; тогда он стал кричать, что желает беседовать с Меандрием. При известив об этом, Меандрий велел выпустить брата на свободу и привести к нему. Как только привели его, он глумлением и бранью старался побудить его к нападению на персов. Говорил он при этом следующее: «меня, родного брата, подлейший человек, ты заключил в подземелье, хотя я не совершил ничего заслуживающего тюремного заключения; в то же время ты дозволяешь персам гнать тебя из отечества и родного дома, не дерзая наказать их, хотя так легко сокрушить персов. Впрочем если ты робеешь перед ними, дай мне твоих наемников, и я накажу персов за появление среди нас, а тебя самого я постараюсь удалить с острова». Такова была речь Харилая.
146. Меандрий принял предложение брата не потому однако, как мне кажется, чтобы он дошел до такого безумия и верил бы в победу своих солдат над воинами персидского царя, но скорее из зависти к Силосонту, которому должно было достаться государство нетронутое неприятелем, притом без всякого труда. Поэтому он решил раздразнить персов для того, чтобы они привели самийское государство в крайнее расстройство, и сдать его в таком виде; он хорошо знал, что, если только персам нанесена будет обида, они жестоко выместят ее на самиянах, а для себя он имел обеспеченный выход с острова во всякое время, когда бы ни пожелал, потому что от акрополя был устроен им потайной ход по направлению к морю. Итак, сам Меандрий отплыл из Сама, а Харилай вооружил всех наемников, моментально открыл ворота и ударил на персов; те не ждали ничего подобного в том предположении, что все уже улажено. Наемники кинулись на начальников персидских и на знатнейших персов, и убивали их. Так действовали наемники, а остальное персидское войско поспешило на помощь. Наемники оттеснены были назад и укрылись в акрополе.
147. Предводитель Отава при виде большого урона, понесенного персами, забыл полученное от Дария приказание никого из самиян не убивать и не обращать в рабство, но целым и невредимым возвратить остров Силосонту; забыв это приказание, он отдал распоряжение своим воинам убивать безразлично всех, мужчин и детей, кто бы ни попался им в руки. После этого часть персидского войска начала осаду акрополя, а другие убивали всех, попадавшихся под руку, было–ли то в святилище, или вне его.
148. Между тем Меандрий бежал из Сама в отплыл в Лакедемон. По прибытии туда, он перевез в город свои сокровища в поступил следующим образом: он часто выставлял свои серебряные и золотые чаши, а слуги каждый раз чистили их; тем временем он вел беседу с тогдашним спартанским царем Клеоменом, сыном Анаксандрида, и, продолжая беседовать, провожал его домой. Всякий раз при виде этих чаш Клеомен выражал изумление и восторг; в ответ на это Меандрий предлагал ему взять для себя те чаши, какие он желает. Меандрий говорил ему это два–три раза, но Клеомен, честнейший человек, считал непозволительным принять подарка, а когда он сообразил, что Меандрий подарками может снискать себе помощь против персов и других граждан, отправился к эфорам в объяснил им, что для Спарты выгоднее удалить из Пелопоннеса чужестранца из Сама, чтобы он не склонил ни его самого, ни кого–либо другого из спартанцев к чему–нибудь дурному. Эфоры послушали его и через глашатая велели Меандрию покинуть Спарту.
149. Между тем персы совершенно обезлюдили Сам и в таком состоянии передали его Силосонту. Впрочем с течением времени полководец Отана помог населить остров под влиянием сновидения и болезни половых членов.
150. Во время морского похода на Сам восстали вавилоняне, превосходно к тому подготовившись. Действительно, они готовились к осаде все время царствования нага, восстания семи, среди царившей во все это время смуты; приготовления совершались конечно в тайне. Когда восстание сделалось явным, вавилоняне поступили так: кроме матерей, каждый из них выбрал из женщин своего дома по одной жене, какая наибольше ему нравилась; всех остальных женщин вывели в одно место и удавили. Одна женщина была оставлена для себя каждым из вавилонян для приготовления пищи, остальные удавлены для того, чтобы не расходовать на них съестных припасов.
151. При известии об этом Дарий собрал все свое войско, выступил против восставших в поход и, подойдя к Вавилону, осадил город. Вавилонян однако осада ничуть не потревожила; они взбирались на зубцы городских стен и оттуда телодвижениями и словами издевались над Дарием в его войском, а кто–то из вавилонян сказал: «зачем вы, персы, праздно сидите здесь и не уходите? Ведь вы овладеете нами лишь тогда, когда мул родит жеребенка». Вавилонянин сказал так в полной уверенности, что мул никогда не родит жеребенка.
152. По прошествии года и семи месяцев Дарий и все войско его огорчены были тем, что не могли одолеть вавилонян, хотя против них употреблены были все средства и хитрости. В числе уловок была и та, с помощью которой Кир взял Вавилон, но граждане были неусыпно настороже, и эта попытка не удалась.
153. Но вот на двадцатом месяце осады случилось чудо у Зопира, сына Мегабиза, одного из семи персов, свергнувших мага, именно: одна из мулиц его, возивших съестные припасы, родила жеребенка. Когда ему сказали об этом, Зопир не поверил; поток, увидев сам муленка, запретил рабам рассказывать о случившемся кому бы то ни было и стал соображать; по поводу этого ему пришло на память замечание вавилонянина еще в начале осады, что акрополь будет взят лишь тогда, когда станут рожать мулицы; сопоставляя рождение муленка с этим замечанием, Зопир решил, что Вавилон может быть теперь взят, потому что, думал он, вавилонянин сказал, а его мулица родила с соизволения божества.
154. Так как Зопиру казалось, что Вавилону суждено наконец быть взяту, он явился к Дарию и спрашивал, очень ли важно для него взять Вавилон. Узнав, насколько важно было взятие Вавилона, он стал затем обдумывать, как бы ему взять город, притом так, чтобы совершить этот подвиг самому: у персов подобные заслуги награждаются высокими почестями. Он пришел к заключению, что выполнить предприятие может при единственном условии, если изуродует себя и перебежит к неприятелю. Не считая изуродования важным для себя, он учинил над собою неизлечимое увечье: отрезал себе нос, уши, безобразно остриг в кружок волосы, исполосовал себя бичом и в таком виде явился к Дарию.
155. Дарию было очень тяжело видеть изувеченным знатнейшего из персов; он с криком вскочил с трона и спросил, кто изувечил его и за что. «Никто другой», отвечал тот, «кроме тебя, не в силах сделать со мною что–либо подобное. Никто другой, царь, я сам так поступил с собою с горя, что ассирияне глумятся над персами». «Жалкий человек», возразил Дарий, «прекраснейшее имя ты пятнаешь позорнейшим поступком, говоря, что причинил себе неизлечимое увечье из–за осаждаемых. Неужели же, глупец, ты воображаешь, что неприятель скорее сдается от того, что ты изуродовал себя? Ты потерял рассудок и только потому учинил над собою такое увечье». «Если бы я открыл тебе мои плавы, то ты помешал бы мне выполнить их. Вот почему я поступил здесь лишь по собственному решению. Ежели остановки за тобою не будет, мы возьмем Вавилон. Я в таком виде перебегу в акрополь и уверю неприятеля, что это ты учинил надо мною. Убедив их в том, я рассчитываю получить командование войском. Ты со своей стороны на десятый день после того, как я войду в акрополь, отдели из того войска, потеря которого для тебя совершенно безразлична, тысячу человек и поставь их у так называемых ворот Семирамиды; потом на седьмой день после этого поставь опять две тысячи человек у ворот, называемых Нововыми; спустя еще двадцать дней помести четыре тысячи воинов у так называемых Халдейских ворот. Как прежние, так и эти последние воины не должны иметь для обороны никакого другого оружия, кроме кинжалов; только кинжалы и можно оставить при них. На двадцатый день после этого, не позже, прикажи остальному твоему войску брать приступом городские укрепления со всех сторон, а для меня поставь персов у так называемых Белийских и Киссийских ворот. Я полагаю, что по совершении мною славных подвигов вавилоняне доверят мне все, не исключая и запоров от ворот. Дальнейший образ действий будет зависеть уже от меня вместе с персами».
156. Сделав такие распоряжения, Зопир направился к городским воротам и при этом, как настоящий перебежчик, озирался по сторонам. Когда стоявшие в этом месте стражи заметили его с башен, они сбежали вниз, приотворили немного одну половину ворота и спросили, кто он и зачем пришел. Зопир назвал себя по имени и прибавил, что он перебежал к ним. При этих словах привратники повели его на собрание вавилонян. В народном собрании он стал жаловаться на Дария, будто от него претерпел он то, что на самом деле учинил над собою сам, и претерпел все это будто бы за то, что советовал Дарию отойти вместе с войском от города, когда взятие Вавилона оказалось невозможным. «И вот теперь, вавилоняне», заключил он, «я пришел сюда к величайшей пользе для вас и к величайшему ущербу для Дария и его войска. Изувечение мое не останется неотмщенным; я знаю все его планы от первого до последнего». Так он говорил.
157. При виде знатнейшего из персов без носа, без ушей, с кровавыми следами от ударов бича, вавилоняне были вполне убеждены, что Зопир говорит правду, что он явился помочь им, и готовы были доверить ему войско, о чем тот просил их. По получении от них войска, он поступил именно так, как условился прежде с Дарием: на десятый день он вывел вавилонское войско из города, кольцом окружил ту тысячу персов, которых советовал Дарию выставить раньше всех других воинов, и перебил их. При известии об этом вавилоняне увидели, что дела Зопира отвечают речам его, и в чрезвычайной радости готовы были исполнить всякое требование его. Выждав после этого условленное число дней, он снова вывел с собою отборных вавилонян и перебил две тысячи дариевых солдат. За этот новый подвиг все вавилоняне прославляли Зопира, а он снова спустя условленное количество дней вывел войско в заранее назначенное место, окружил и истребил четыре тысячи персидских воинов. После этого он стал всемогущ у вавилонян; они сделали его главнокомандующим всего войска в хранителем акрополя.
158. Но все свое лукавство Зопир проявил в то время, когда согласно предварительному условию Дарий начал приступ кругом городских укреплений. Вавилоняне взошли на укрепления и отражали наступавшее дариево войско, а Зопир тем временем отворил так называемые Киссийские и Белийские ворота и черев них впустил в акрополь персов. Одни из вавилонян при виде случившегося спасались бегством в храм Зевса Бела; другие ничего не знали об этом, и каждый из них оставался на своем посту; наконец и эти последние поняли, что они преданы. Таким–то образом Вавилон взят был вторично[10].
159. Овладев Вавилоном, Дарий прежде всего велел срыть его укрепления и снять все ворота, — по взятии города в первый раз Кир не сделал с Вавилоном ничего подобного; потом велел распять тысячи три знатнейших граждан, остальным вавилонянам предоставил остаться в городе на жительство, а чтобы у вавилонян были жены, и чтобы произошло от них потомство, Дарий с предусмотрительностью принял такие меры: собственных жен, как сказано выше[11], вавилоняне в виду сбережения съестных припасов удавили, а потому царь приказал соседним народам доставить женщин в Вавилон, причем каждому народу назначено было определенное количество, а общая цифра явившихся в город женщин доходила до пятидесяти тысяч. От этих–то женщин и произошли нынешние вавилоняне.
160. Дарий решил, что никто из персов, ни позже, ни раньше того живших, не превзошел Зопира в заслугах, за исключением одного лишь Кира; с этим последним ни один еще перс не дерзал равнять себя. Однако Дарий, говорят, много раз высказывался, что предпочел бы иметь Зопира не обезображенным так ужасно, нежели владеть и другими еще двадцатью Вавилонами. Он щедро наградил Зопира: ежегодно делал ему такие подарки, какие у персов считаются наиболее почетными, предоставил ему Вавилон в пожизненное свободное от дани управление, подарил ему и много другого. У этого Зопира был сын Мегабиз, тот самый, который в Египте воевал с аѳинянами и союзниками их. У этого Мегабиза был сын Зопир, который явился в Аѳины перебежчиком из Персии.

---

[1] Конечно же ихѳиофагов. Описка Ф. Мищенко. Agnostik.
[2] I, 207.
[3] I, 70.
[4] III, 30. 32.
[5] Вм. рукописн. 9540.
[6] III, 94.
[7] III, 93.
[8] III, 105.
[9] III, 107.
[10] Срвн. I, 191.
[11] III, 150.

Книга четвертая. Мельпомена

Скиѳы и Скиѳия; происхождение скиѳов (1—16). Народы Скиѳии и соседние с ними (17—36). Очерк Азии и Европы (37—45). Продолжение о Скиѳии и скиѳах (46—82). Поход Дария в Скиѳию (83—102). Обычаи тавров, агаѳирсов, невров, андрофагов, меланхленов, будинов, савроматов (103—117). Персидско–скиѳская война (118—144). Заселение острова Ѳеры (145—149). Основание Кирены и других колоний в Ливии (150—165). Поход персов в Ливию (166—167). Народы Ливии (168—199). Осада и взятие Барки персами с Феретимою во главе (200—205),

1. По взятии Вавилова Дарий предпринял еще поход на скиѳов. Так как Азия изобиловала населением и в нее стекалось множество денег, то Дарий возымел сильное желание наказать скиѳов за то, что некогда они вторглись в Мидию, в сражении разбили мидян и тем самым первые учинили обиду. Действительно, в средней Азии скиѳы господствовали, как сказано мною в раньше[1], двадцать восемь лет. В погоне за киммериянами они вторглись в Азию и сокрушили владычество мидян; эти последние господствовали над всей Азией до появления скиѳов. Однако, когда после двадцативосьмилетнего отсутствия скиѳы возвращались в свою землю, они выдержали борьбу не менее трудную, как и борьба с мидянами; они встретились с немалочисленным вражеским войском, потому что скиѳские женщины вследствие долговременного отсутствия мужей вступили в связь с рабами.
2. Всех своих рабов скиѳы ослепляют из–за молока, употребляемого ими в питье. Выдаивание молока производит они следующим образом: берут костяные трубки, очень похожие на флейты, вкладывают и половые члены кобылиц и ртов дуют в них, тем временем другие доят кобылиц. Делают они это, по их словам, потому, что от вдувания воздуха жилы кобылицы разбухают, и вымя опускается. Выдоенное молоко сливают скиѳы в деревянные глубокие сосуды, вокруг их размещают в порядке слепцов и велят им взбалтывать молоко; при этом части молока, поднимающиеся на поверхность, снимаются и считаются более ценными, а остающиеся внизу ценятся меньше. Вот из–за чего скиѳы ослепляют каждого, кого бы ни захватили в плен. Не земледельцы ведь они, но кочевники.
3. От этих–то рабов и жен скиѳов произошла молодежь, которая, узнав о своем происхождении, решила воспрепятствовать возвращению скиѳов из Мидии. Прежде всего они отрезали свою землю широким рвом, который выкопали на всем протяжении от Таврических гор до наиболее широкой части Меотидского озера. Когда после этого скиѳы пытались вторгнуться сюда, молодые рабы выступали против них и отражали их. Сражения происходили часто, но скиѳы никак не могли одолеть врага; тогда один из них сказал следующее: «да что мы делаем, скиѳы? Сражаясь с нашими рабами, мы, во–первых, губим себя, становимся малочисленнее сами, во–вторых, убиваем рабов и тем сокращаем число слуг наших на будущее время. Поэтому я предлагаю бросить копья и луки; пускай каждый из нас возьмет в руки кнут, в пойдем на них. Пока рабы видят нас с оружием в руках, они считают себя равными нам и людьми равного с нами происхождения; но лишь только они заметят в руках у нас кнуты вместо оружия, тотчас поймут, что они рабы наши и в сознании этого не устоят против нас».
4. Скиѳы привели этот совет в исполнение, а молодежь, пораженная случившимся, позабыла о сражении и обратилась в бегство. Так скиѳы стали владыками Азии, а потом были вытеснены мидянами и описанным выше способом возвратились в свою землю. Вот за что Дарий вознамерился наказать их и с этою целью собрал против них войско.
5. По словам самих скиѳов, они — новейший из всех народов, и о своем происхождении рассказывают так: первым человеком в этой стране, тогда еще пустынной, был Таргитай; родителями Таргитая они называют, чему я не верю, Зевса в дочь реки Борисѳенеса. Такое происхождение приписывается Таргитаю. У него было три сына: Липоксаис, Арпоксаис и самый младший Колаксаис. При жизни их упали с неба на скиѳскую землю золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша. Первым увидел эти предметы самый старший из братьев; он приблизился к ним с целью взять, но при его приближении золото воспламенилось, и он отступил назад. Засим подошел средний брат, но с золотом повторилось то же самое. Таким образом золото горением своим не допустило к себе двух братьев; с приближением третьего, наимладшего брата золото потухло, и он отвес его к себе в дом. Поэтому старшие братья согласились уступить наимладшему все царство.
6. От Липоксаиса, рассказывают дальше, произошли те из скиѳов, которые носят название рода авхатов, от среднего, Арпоксаиса, произошли скиѳы, именуемые катиарами и трапиями, а от наимладшего, царя, те, что называются паралатами. Общее название всех скиѳов, по имени царя их, сколоты; скиѳами назвали их эллины.
7. Так рассказывают скиѳы о своем происхождении, полагая, что от начала их существования или от первого царя Таргитая до похода Дария прошло круглым счетом никак не больше тысячи лет. Упомянутое выше священное золото цари оберегают весьма ревниво и ежегодно благоговейно чтут его обильными жертвоприношениями. Если человек оберегающий золото, во время празднества под открытым небом заснет, то по словам скиѳов он не проживет уже года, поэтому получает в подарок столько земли, сколько может объехать верхом на лошади в один день. Так как страна была обширна, то Колаксаис разделил ее для сыновей своих на три царства, причем в одном из них, обширнейшем, и сохраняется золото. Говорят также, что в странах, лежащих выше к северу от верхних обитателей этой страны, нельзя ни смотреть вдаль, ни пройти следствие того, что там рассыпаны перья; и в самом деле, перьями заполнены там земля и воздух; они–то в мешают зрению.
8. Таков рассказ скиѳов о них самих и о стране, над ними лежащей, а живущие на Понте эллины повествуют о том же так: гоня перед собою быков Гериона, Геракл прибыл в ту самую страну, тогда еще не населенную, которую теперь занимают скиѳы. Гериона эллины помещают по ту сторону Средиземного моря, именно на острове Ериѳее, что подле Гадиейр, по ту сторону Геракловых Столбов на Океане. Хотя они в говорят, что Океан, начиная с востока, обтекает кругом всю землю, но доказать этого не могут. Когда Геракл пришел оттуда в страну, именуемую теперь Скиѳией, то, защищаясь от непогоды и мороза, закутался в львиную шкуру и так заснул; в эхо время каким–то чудом исчезли из под повозки его лошади.
9. Проснувшись, Геракл пустился в поиски, обошел всю страну, пока не прибыл в землю, называемую Гилеей. Там в пещере, рассказывают дальше, нашел он смешанной породы существо, на половину девушку — на половину змею, так что верхняя часть тела от сидения представляла женщину, а нижняя змею. Изумленный видом такого существа, Геракл спросил, не видело–ли оно блуждающих лошадей. Девушка отвечала, что лошади у нее, и что она возвратит их не прежде, как Геракл сообщится с вею; за такую плату Геракл согласился иметь с нею сообщение. Однако девушка медлила с возвратом лошадей, желая, чтобы Геракл был с вею в связи возможно дольше; он же хотел получить своих лошадей и удалиться обратно. Наконец она возвратила Гераклу лошадей с такими словами: «когда лошади твои пришли сюда, я сберегла их, и ты наградил меня за это: от тебя я имею трех сыновей. Когда они вырастут, скажи, что мне делать с ними: поселить–ли их здесь, — страною этой владею я одна, — или отослать к тебе». С таким вопросом обратилась она к Гераклу, а он в ответ ей сказал: «когда дети твои возмужают, поступи лучше всего так: посмотри, который из них натянет этот лук так, как я его натягиваю, и по моему опояшется этим поясом, тому и предоставь твою землю для жительства; напротив вышли отсюда того из них, который не сможет выполнить предложенной задачи. Таким способом действий ты и сама будешь довольна, и исполнишь мое желание».
10. При этом Геракл натянул один из луков, — до тех пор он носил два, — и показал способ опоясывания, а засим передал девушке–змее и лук, и пояс, последний с золотой чашей на конце пряжки; после этого он ушел. Когда родившиеся у нее сыновья возмужали, она прежде всего дала им имена, одному Агаѳирса, другому, следовавшему за ним, Гелона, третьему, наимладшему, Скиѳа, потом, памятуя совет Геракла, поступила согласно его указанию. Двое из ее сыновей, Агаѳирс и Гелон, оказались неспособными разрешить предложенную задачу и потому были изгнаны родительницей из этой страны; напротив самый младший, Скиѳ, остался здесь, потому что задачу выполнил. От Скиѳа, гераклова сына, произошли всегдашние цари скиѳов, а в воспоминание геракловой чаши скиѳы до сих пор носят чаши на поясах. Это только и было устроено матерью для Скиѳа. Таков рассказ эллинов, живущих у Понта.
11. Есть впрочем еще один рассказ, которому я наибольше доверяю. Состоит он в следующем: скиѳы кочевники жили сначала в Азии, потом были потеснены во время войны массегатами и, перешедши реку Аракс, удалились в киммерийскую землю; действительно, страна, населяемая теперь скиѳами, принадлежала первоначально киммериянам. При наступлении скиѳов, в виду многочисленности войска их, киммерияне совещались между собою, как им быть. Мнения разделились, причем обе стороны были одинаково настойчивы; однако благоразумнее было предложение царей. По мнению народа следовало покинуть страну и из–за праха не подвергать себя опасности; цари предлагали упорно защищать родину в борьбе с врагом. Однако народ не внял совету царей, а цари не пожелали покориться народу: народ решил покинуть страну без борьбы и предоставить ее наступающему неприятелю; напротив цари предпочли лечь мертвыми в родной земле и не убегать вместе с народом, памятуя блага, какими они пользовались на родине, а также и те бедствия, какие ждут их на чужбине. Вследствие таких решений цари разделились на две стороны, равные по численности, и в среде их завязалась междоусобная брань. Все цари были перебиты друг другом, а народ киммериян похоронил их подле реки Тиры, — могила эта видна и теперь еще, — и после похорон удалились из своей земли; таким образом вторгнувшиеся скиѳы заняли страну пустынную.
12. По настоящее время ость в Скиѳии Киммерийские укрепления, Киммерийские переправы, область с именем Киммерии, есть и так называемый Киммерийский Боспор. Наверное киммерияне, спасаясь от скиѳов в Азию, поселились на том полуострове, на котором есть теперь эллинский город Синопа. Очевидно также, что скиѳы в погоне за киммериянами, сбились с дороги и потому попали в Мидию; ибо киммерияне бежали постоянно вдоль моря, а преследовавшие их скиѳы держались правой стороны Кавказа, пока наконец не вторглись в Мидию, свернув внутрь материка. Таков другой рассказ, одинаково распространенный среди эллинов и варваров.
13. Сын Каистробия Аристея, уроженец Проконнеса, говорил в своей поэме, что по вдохновению Аполлона он прибыл к исседонам, что над исседонами живут одноглавые люди, аримаспы, над аримаспами стерегущие золото грифы, а еще выше гипербореи, простирающиеся до моря. За исключением гипербореев, все эти народы, начиная с аримаспов, постоянно воюют с соседями, так что исседоны вытеснены из своей земли аримаспами, исседонами вытеснены скиѳы, а киммерияне, жившие у южного моря, покинули свою страну под натиском скиѳов. Таким образом повествование Аристея не согласуется с рассказом скиѳов об этой земле.
14. Откуда происходил Аристея, повествовавший об этом, я уже сказал; а теперь сообщу тот рассказ о нем, который я слышал в Проконнесе и в Кизике. Рассказывают, что Аристея, один из знатнейших граждан в Проконнесе, вошел однажды в валяльную мельницу и там умер; тогда валяльщик запер мастерскую в пошел уведомить родственников. В то время, как по городу распространилась молва о смерти Аристеи, какой–то кизикенец, прибывший из города Артаки, возражал на это, уверяя, что он сам повстречался и беседовал с Аристеей на пути его в Кизик. Кизикенец возражал решительно; тем временем родственники покойного явились к мельнице с необходимыми принадлежностями для похорон. Но когда валяльню открыли, то не нашли в ней Аристеи ни мертвого, ни живого. Впоследствии, на седьмом году после этого явился он, как рассказывают дальше, в Проконнес, составил здесь ту поэму, которая у эллинов называется Аримасповой, и по составлении ее исчез вторично. Так рассказывают в городах Проконнесе и Кизике.
15. Вот что, знаю я, случилось у метапонтян в Италии двести сорок лет спустя после вторичного исчезновения Аристеи, как открыл я с помощью вычислений в Проконнесе и Метанонтии. По уверению метапонтян, Аристея сам явился в их область и повелел соорудить жертвенник в честь Аполлона, подле него поставить изображение с наименованием его Аристеи Проконнесского; метапонтяне действительно уверяют, что Аполлон приходил только в их область, к ним одним из всех италийцев; при этом сам Аристея следовал за Аполлоном, но в то время он был не Аристеей, как теперь, а вороном. Отдав такое приказание, Аристея, по словам метапонтян, исчез, а они послали в Дельфы вопросить божество, что значит этот человеческий призрак. Пиѳия советовала им исполнить повеление призрака, прибавляя, что это послужит им ко благу. Метапонтяне сделали так, как было им сказано, и в настоящее время стоит подле самого алтаря Аполлона кумир с именем Аристеи, а вокруг него посажены лавры; алтарь находится на рынке. Об Аристее довольно.
16. О том, что находится выше той страны, повествование о которой начато здесь, никто в точности не знает. Я не могу найти никого, кто бы сказал, что знает те страны как очевидец. Действительно, даже Аристея, о котором я упоминал немного выше, даже он выражался в своей поэме, что не проникал дальше исседонов; о землях, выше лежащих, он говорил по слухам, утверждая, что так передавали ему исседоны. Но я сообщу все достоверные сведения, какие только удалось мне собрать о наиболее далеких странах.
17. От торгового города борисѳенитов, составляющего наиболее срединный пункт во всей приморской Скиѳии, первыми живут каллипиды, представляющие собою эллинов–скиѳов, выше их живет другой народ, именуемый алазонами. Как эти последние, так в каллипиды во всем ведут такой же образ жизни, как и скиѳы, но хлеб они сеют и употребляют в пищу, равно как лук, чеснок, чечевицу и просо. Над алазонами обитают скиѳы пахари, сеющие хлеб не для собственного употребления в пищу, но для продажи. Выше их живут невры. К северу от невров, насколько мы знаем, лежит пустыня. Народы эти живут вдоль реки Гипаниса к западу от Борисѳенеса.
18. С переходом через Борисѳенес вступаем в ближайшую от моря землю, Гилею; выше ее живут скиѳы земледельцы, которых живущие у реки Гипаниса эллины называют борисѳенитами; самих себя тамошние эллины называют ольбиополитами. Следовательно эти скиѳы земледельцы занимают пространство к востоку на три дня пути, простираясь до реки, именуемой Пантикапою, и на север вверх по течению Борисѳенеса на одиннадцать дней. Над ними простирается обширная пустыня. За пустыней обитают андрофаги, народ особенный, вовсе не скиѳский. Еще выше лежит настоящая пустыня: не живет там, насколько мы знаем, ни один народ.
19. К востоку от скиѳов земледельцев, по ту сторону реки Пантикапы обитают скиѳы кочевники, не сеющие ничего и не пашущие. Вся эта страна, за исключением Гилеи, безлесна. Кочевники занимают область к востоку на четырнадцать дней пути, простирающуюся до реки Герра.
20. По ту сторону реки Герра находятся так называемые царские владения и живут храбрейшие в многочисленнейшие скиѳы, прочих скиѳов почитающие своими рабами. На юге они простираются до Таврики, на востоке до того рва, который выкопали потомки слепых, и до торжища на Меотидском озере, называющегося Кремнами; владения их частью доходят и до реки Танаида. Земли, лежащие к северу от царственных скиѳов, заняты меланхленами, народом особым, не скиѳским. Выше меланхленов, насколько нам известно, лежат озера и безлюдная пустыня.
21. По ту сторону Танаида нет более Скиѳии; первая из тамошних областей принадлежит савроматам, которые занимают пространство в пятнадцать дней пути, начиная от угла Меотидскаго озера по направлению к северу. Вся эта страна лишена диких и садовых деревьев. Над ними живут будины, занимающие второй участок земли, весь покрытый густым разнородным лесом.
22. Выше будинов, к северу от них, лежит прежде всего пустыня на протяжении семи дней пути, а за пустыней больше в восточном направлении живут ѳиссагеты, народ особый и многолюдный; средства к жизни добывают они охотой. В смежности с ними, в тех же самых местах, живет народ, носящий название Иирков, живущий также охотой. Иирк охотится следующим способом: охотник взлезает на дерево и там устраивает засаду, а деревьями изобилует вся страна их; у каждого охотника имеются наготове лошадь и собака; лошадь низкого роста и потому приучена лежать брюхом на земле. Завидев с дерева дичь, охотник стреляет по ней из лука, потом садится на лошадь и пускается в погоню за добычей, собака неотступно следует за ним. Над этими народами по направлению к востоку живут другие скиѳы, прибывшие в эту местность по отделении от царственных скиѳов.
23. До владения этих скиѳов вся пройденная нами страна представляет равнину с глубоким черноземом, начиная же отсюда земля камениста и неровна. Если пройти значительную часть и этой неровной страны, то встретимся с обитателями подножья высоких гор; говорят, что все они, как мужчины, так и женщины, плешивы от рождения, плосконосы и с большими челюстями; речь у них особая; одеваются по–скиѳски, а питаются плодами деревьев. Дерево, плодами которого они питаются, носит название понтика; оно такой же почти величины, как и фиговое дерево. Плод его, похожий на бобы, содержит в середине зерно. Когда плоды созревают, их процеживают через платок, и из них вытекает густой черный сок; добываемая жидкость называется асхи. Сок этот лижут или, смешавши м молоком, пьют, а из гущи сока приготовляют лепешки в едят их. Скота у них мало, потому что тамошние пастбища скудны. Каждый из них поселяется под деревом, которое на зиму прикрывается толстым белым войлоком, а на лето оставляется открытым. Никто из людей не обижает их, потому что они считаются священными; нет у них никакого вооружения. Далее, они улаживают раздоры в среде окрестных народов, а убежавший к ним изгнанник защищен от какой бы то ни было обиды. Название этого народа аргиппеи.
24. Страна до этих плешивых и народы по сю сторону ее живущие хорошо известны. К ним ходят некоторые скиѳы, от коих, равно как от эллинов из торжища Борисѳенеса и прочих торжищ на Понте, можно легко добыть сведения. Кто из скиѳов посещает их, тот пользуется для своих деловых сношений семью переводчиками и семью языками.
25. Итак, до плешивых страна известна, а о народах, живущих выше их, никто не может сказать с достоверностью ничего, так как они отделены высокими недоступными горами, и никто не переходил черев них. По рассказам этих плешивых, для меня невероятным, на горах живут люди с козлиными ногами, а дальше за этими людьми живет другой народ, который спит в течение шести месяцев. Я совсем этому не верю. Напротив, в точности известно, что земля к востоку от плешивых населена исседонами, тогда как ничего неизвестно о землях к северу от плешивых и от исседонов, разве только то, что сами они говорят об этих землях.
26. Рассказывают, что у исседонов существуют следующие обычаи: если у кого умрет отец, все родственники пригоняют к нему скот, за сим убивают животных, разрезывают мясо на куски вместе с покойным родителем хозяина, все мясо мешают вместе и устраивают пиршество. Голову покойника обнажают от волос, вычищают ее изнутри и покрывают золотом, потом пользуются ею, как священным сосудом при совершении торжественных годичных жертвоприношений. Празднество устраивает у них сын в честь отца, как у эллинов праздник поминовения покойников. Вообще же этот народ считается справедливым: женщины у него пользуются одинаковым положением с мужчинами.
27. Таким образом этот народ известен еще, а выше его, по рассказам исседонов, живут одноглазые люди и стерегущие золото грифы. Со слов исседонов повторяют это скиѳы, а от скиѳов знаем и мы, почему и называем их по–скиѳски аримаспами: словом арима скиѳы называют одив, а спу значит на их языке глаз.
28. Вся осмотренная нами страна отличается столь суровым климатом, что в течение восьми месяцев здесь стоит нестерпимый холод, а пролитая в это время на землю вода не делает грязи, разве разведешь огонь. Замерзает море и весь Киммерийский Боспор, так что живущие по сю сторону рва скиѳы толпами переходят по льду, переезжают по нем в повозках на другой берег к синдам. Таким образом в течение восьми месяцев там непрерывная зима, и в остальные четыре месяца стоят холода. Тамошняя зима отличается от зимы, какая бывает в различных иных землях, тем, что в пору дождей идут лишь небольшие дожди, между тем как летом они не прекращаются; зимою не бывает там гроз, как бывают они во всяком другом месте, за то летом сильные грозы. Если случится гроза зимою, она возбуждает изумление, как чудесное знамение. Равным образом чудом почитается в Скиѳии землетрясение, будет–ли оно летом, или зимою. Лошади легко переносят такую зиму, но мулы и ослы совсем не выносят ее, тогда как в других местах наоборот: на морозе лошади заболевают костоедой, а ослы и мулы переносят мороз.
29. Мне кажется, что по этой же причине так называемая безрогая порода быков родится там без рогов. Мнение мое подтверждается и следующим стихом Гомера в «Одиссее»: «в Ливию, где у ягнят быстро вырастают рога»[2], — верное замечание, потому что в теплых странах рога вырастают рано, а в местностях очень холодных рога у скота или не растут вовсе, или едва вырастают.
30. Если в Скиѳии происходит это от холода, то удивительно, почему во всей Елейской области не могут плодиться мулы, между тем как местность эта не холодна и не представляет по–видимому никакого другого препятствия к тому. Повествование мое с самого начала охотно допускает подобные отступления. По словам самих елеян, мулы не водятся у них вследствие какого–то проклятия. Всякий раз, когда кобылицам наступает нора забеременеть, их выгоняют в пограничную область, потом в этой соседней земле устраивают случку их с ослами; держат там кобылиц, пока они не забеременеют, после чего пригоняют к себе обратно.
31. Что касается перьев, которыми, по словам скиѳов, наполнен воздух, и благодаря которым нельзя ни видеть дальше по материку, ни пройти, то вот мое мнение о них: выше занимающей нас страны идет постоянно снег, летом впрочем, как и следовало ожидать, меньше, нежели зимою. Всякий видевший вблизи, как идет сильный снег, понимает меня, потому что снег похож на перья[3]. Такая–то зима и делает необитаемыми северные части этого материка. Итак, по моему мнению, скиѳы и соседи их называют снег перьями по сходству их со снегом. Сведения эти касаются отдаленнейших местностей.
32. О гипербореях ничего не сообщают нм скиѳы, ни иные тамошние обитатели, за исключением исседонов. Мне впрочем кажется, что и они ничего не говорят о гипербореях; в противном случае рассказывали бы о них и скиѳы, как рассказывают они об одноглазых. О гипербореях упоминает Гесиод, а также Гомер в «Епигонах», если только поэма эта составлена действительно Гомером.
33. Гораздо больше сообщают о них делияне, уверяя, что от гипербореев приносятся к скиѳам священные дары, завороченные в пшеничную солому, от скиѳов принимает их соседний народ и передает следующему; так несут их все дальше на запад до Адриатики; отсюда дары продолжают путь на юг и прежде других эллинов принимаются додонянами; засим спускаются к Малийскому заливу и переправляются на Евбею; там святыню переносят из города в город до Кариста, дальше минуют Андр, потому–де что каристяне доставляют ее на Тен, а тенияне на Дел. Таким–то образом, говорят делияне, прибывает на Дел эта святыня. Но первоначально–де гипербореи послали со священными дарами двух девушек, которых делияне называют Гиперохою и Лаодикою; вместе с ними ради безопасности гипербореи послали пятерых мужчин из своих соплеменников в качестве проводников; теперь они называются перфереями и пользуются на Деле высоким почетом. Далее, так как посланные проводники не возвращались, то гипербореи испугались, как бы каждый раз не постигала их потеря послов, а потому с того времени приносят священные дары, завороченные в пшеничную солому, к пределам своей земли и настойчиво поручают своим соседям препроводить дары дальше к соседнему народу. Так то переносимые все дальше и дальше, они достигают наконец Дела. Мне лично известен обряд, напоминающий обращение с этой святыней, именно: ѳракийские и пеонские женщины не обходятся без пшеничной соломы при жертвоприношении Артемиде. Так поступают эти женщины.
34. В честь гиперборейских девушек, умерших на Деле, как мне известно, делийские девушки и юноши стригут себе волосы, именно: перед свадьбой девушки отрезают себе локон волос, наматывают его на веретено и кладут на могилу; сама могила помещается внутри святилища Артемиды, с правой стороны от входа; на ней растет оливковое дерево. Делийские юноши наматывают пряди волос на ветку и также кладут их на могилу гиперборейских девушек.
35. Таким почетом пользуются гиперборейские девушки у жителей Дела. По словам самих делиян, еще раньше Гиперохи и Лаодики пришли на Дел через земли тех же народов девушки от гипербореев: Арга и Опида; те явились с данью для Ейлейфии, наложенною ими на себя за ускорение родов, а Арга и Опида явились к ним от гипербореев: вместе с самими божествами и девушки удостоены были от делиян различных почестей: тамошние женщины собирали для них пожертвования, поименно взывали к ним в гимне, составленном ликиянином Оленом, от них научились песне островитяне и ионяне, которые прославляют Опиду и Аргу с упоминанием имен и собирают для них пожертвования. Этот Олен прибыл сюда из Ликии и составил вообще все древние гимны, исполняемые на Деле. Равным образом на могилу Арги и Опиды высыпают золу от сожженных на алтаре бедряных костей. Могила их находится позади храма Артемиды, по направлению к востоку, вблизи пиршественной залы кеиян.
36. Сказанного о гипербореях довольно. Не стану передавать басни об Абариде, который считается гипербореем, и о котором рассказывают, как он носил по всей земле стрелу и пр этом ничего не употреблял в пищу. Если есть гипербореи, то есть в противоположный им народ, гипернотии. Смешно глядеть, как из множества составителей землеописаний ни один не показал вида земля толково. По их начертанию Океан обтекает землю кругом, причем земля представляется кругообразною, как бы циркулем сделанною, а Азия изображается равною Европе. В немногих словах я скажу о величине каждой части земли и об очертаниях их.
37. Азию населяют персы вплоть до южного моря, именуемого Ериѳрейским. Выше персов к северу живут мидяне, над мидянами саспейры, над саспейрами колхидяне, простирающиеся до северного моря, в которое изливается река Фасид. Эти четыре народа занимают пространство от моря до моря.
38. K западу от этих народов тянутся к морю два мыса Азии, которые я и опишу. Один из этих мысов с северной стороны начинается от Фасида и тянется к морю вдоль Понта и Геллеспонта до Троянского Сигея. С южной стороны этот самый мыс начинается от Мириандрского залива, что у Финикии, и тянется к морю до Триопской оконечности. На этом побережье живет тридцать народов. Таков один из мысов.
39. Другой мыс начинается от Персии и тянется к Ериѳрейскому морю, содержит в себе сначала Персию, следующую за нею Ассирию, за Ассирией Аравию; кончается этот мыс, согласно принятому выражению, у Аравийского залива, в который Дарием проведен канал из Нила. От Персии до Финикии простирается обширная ровная местность; от Финикии мыс этот тянется через наше море вдоль Сирии Палестинской и до Египта, где и оканчивается. Здесь живет только три народа.
40. Это — области Азии, лежащие к западу от Персии. Выше персов, мидян, саспейров и колхидян по направлению к востоку находится с одной стороны Ериѳрейское море, а с севера море Каспийское и река Аракс, текущая на восток. До Индии Азия заселена, а дальше на восток простирается пустыня, свойства которой никому не известны.
41. Такова и столь велика Азия, а Ливия помещается на другом из мысов, следуя непосредственно за Египтом. Подле Египта мыс этот узок, именно: от нашего моря до Ериѳрейского всего сто тысяч сажен, или тысяча стадий, тогда как от этой теснины мыс, называемый Ливией, очень широк.
48. Поэтому удивляет меня деление и разграничение всей земли на Ливию, Азию и Европу… на самом деле между ними большая разница. По длине Европа равняется остальным двум частям вместе взятым, а по ширине нельзя даже сравнивать ее с Азией и Ливией. Ливия, оказывается, кругом омываема водою, за исключением той части, где она граничит с Азией; первый доказал это, насколько мы знаем, египетский царь Нехо. Приостановив прорытие канала из Нила в Аравийский залив, он отправил финикиян на судах в море с приказанием плыть обратно через Геракловы Столбы, пока не войдут в северное море и не прибудут в Египет. Финикияне отплыли из Ериѳрейского моря в вошли в южное море. При наступлении осени они приставали к берегу и, в каком бы месте Ливии ни высаживались, засевали землю и дожидались жатвы; по уборке хлеба плыли дальше. Так прошло в плавании два года, и только на третий год они обогнули Геракловы Столбы и возвратились в Египет. Рассказывали также, чему я не верю, а другой кто–нибудь, может быть, и поверит, что во время плавания кругом Ливии финикияне имели солнце с правой стороны. Так Ливия стала известна впервые.
43. Впоследствии сообщили то же карѳагеняне, именно: Сатаспес, сын Теасписа, из рода Ахеменеса, устрашаемый продолжительностью плавания и безлюдностью страны, не исполнил поручения матери, не объехал кругом Ливии, ради чего был отправлен, и вернулся назад. Дело в том, что он изнасиловал девственную дочь Зопира, мегабизова сына, за каковое преступление царь Ксеркс решил было распять его; но мать Сатаспеса, сестра Дария, испросила ему помилование, прибавив, что она сама наложит на него наказание, более тяжкое, нежели наказание царя, именно, оп обязан будет объехать кругом Ливию, пока на этом пути не войдет в Аравийский залив. На таком условии Ксеркс сделал уступку. Сатаспес прибыл в Египет, получил здесь корабль и египетских матросов и поплыл к Геракловым Столбам. Выплыв на другую сторону, он обогнул оконечность Ливии по имени Солоент и направился дальше на юг. Так в течение многих месяцев он проплыл значительную часть моря; но так как предстояло проплыть еще больше пройденного, он повернул назад и прибыл в Египет. Оттуда он отправился к дарю Ксерксу и сообщил ему, что очень далеко на море им пришлось плыть мимо страны, населенной маленького роста людьми, одевающимися в пальмовое платье, и каждый раз, как только они на корабле приближались в берегу, маленькие люди покидали свои города и убегали в горы; со своей же стороны они, вошедши в их города, никого не обижали, только забирали с собою скот. Почему не объехали всей Ливии кругом, Сатаспес объяснял тем, что судно его не могло идти дальше, так как было задержано мелью. Однако Ксеркс не поверил, что тот говорит правду, и велел его, как не исполнившего возложенного на него дела, пригвоздить к столбу, подвергши его таким образом раньше объявленному наказанию. Евнух этого Сатаспеса, лишь только узнал о смерти господина, похитил большие сокровища его и убежал на Сам; завладел им самиянин, имя которого мне известно, но я умолчу о нем.
44. Большая часть Азии открыта Дарием, когда он пытался узнать место впадения в море реки Инда, единственной, кроме Нила, реки, содержащей в себе крокодилов. В числе лиц, от которых он ждал правдивых сообщений и которых послал для этой цели, находился и Скилак из Карианды. Они отправились из города Каспатира и из Пактийской земли и вниз по реке поплыли в восточном направлении к морю; через море они отправились на запад и на тридцатом месяце прибыли к тому месту, откуда египетский царь отправил упомянутых мною финикиян объехать кругом Ливию[4]. После того, как они объехали Ливию, Дарий покорил своей власти индийцев и с того времени пользовался этим морем. Таким образом оказалось, что Азия вся, за исключением восточной части, похожа на Ливию.
45. Относительно Европы никто достоверно не знает, омывается–ли она водою на востоке и на севере. Известно однако, что по длине она равняется Азии и Ливии вместе взятым. Не могу также решить, почему одной земле даны три названия по именам женщин, а границами ее признаны египетская река Нил и колхидская Фасид; иные вместо этой последней реки границею считают меотидскую реку Танаид и Киммерийские перевозы; не могу я наконец узнать имен тех людей, которые разграничили земли таким способом, равно как и тех женщин, по именам которых названы три части земли. Так, большинство эллинов полагает, что Ливия названа по имени туземной женщины Ливии, Азия получила свое название от жены Промеѳея; впрочем это последнее наименование лидяне присваивают себе, уверяя, что Азия названа по имени Азии, сына Котиса, внука Манеса, а не по имени промеѳеевой жены Азии; от того же Азии названо колено в Сардах Азиадою. Относительно Европы совершенно неизвестно, кругом–ли опа омывается водою, откуда произошло ее наименование, кто дал ей такое имя, если только мы отвергаем наименование этой страны Европою от женщины тирянки; следовательно раньше она подобно другим странам не носила никакого имени. Между тем несомненно женщина эта происходила из Азии и прибыла не в ту землю, которая теперь называется у эллинов Европою, но из Финикии на Крит, а из Крита в Ликию. Довольно об этом тем более, что мы придерживаемся здесь общепринятых мнений.
46. У Понта Евксинского, куда Дарий решил выступит в поход, живут народы, за исключением скиѳского, более грубые, нежели обитатели какой–нибудь иной страны. Так, из народов, живущих по сю сторону Понта, равно как и из отдельных тамошних людей, мы не знаем ни одного, выдающегося по уму, кроне народа скиѳского и скиѳа Анахарсиса. Впрочем и скиѳский народ оказывается мудрее всех, нам известных, в одном только отношении, для людей, правда, наиболее важном; за все прочее я не могу хвалить его. В этом наиболее важном отношении они устраиваются так, что никакой враг, вторгшийся в их страну, не может уже спастись оттуда бегством, не может и настигнуть их, если только они сами не пожелают быть открытыми, потому что скиѳы не имеют ни городов, ни укреплений, но передвигают свои жилища с собою, и все они — конные стрелки из луков; пропитание себе скиѳы добывают не земледелием, а скотоводством, и жилища свои устраивают на повозках. Как же им не быть непобедимыми и неприступными?
47. Впрочем такому положению скиѳов благоприятствует сама земля и помогают реки, именно: земля у них ровная, изобилует травою и хорошо орошена; число протекающих через Скиѳию рек разве немного только меньше числа каналов в Египте. Однако из числа рек я назову только более значительные и судоходные для тех судов, которые идут от моря. Истр имеет пять устьев, за ним следуют Тира, Гипанис, Борисѳенес, Пантикапа, Гипакирис, Герр и Танаид. Текут они так:
48. Истр — величайшая из рек, нам известных, к тому же всегда одинаковой величины, как летом, так и зимою. Это — первая река в скиѳской земле на западе; величайшей она становится потону, что в нее изливаются многие реки. Но большою делают ее в особенности следующие реки: во–первых, протекающие через Скиѳию в числе пяти, одна, именуемая у скиѳов Поратою, у эллинов Пиретом, потом Тиарант, Арар, Напарис и Ордесс. Первая из поименованных здесь рек велика и на востоке соединяется с водами Истра, другая, Тиарант, вливается в Истр дальше па запад и менее значительна; наконец Арар, Напарис и Ордесс вливаются в Истр в промежутке между этими двумя реками.
49. Таковы собственно скиѳские реки, пополняющие собою Истр; но в него вливается и река Марис, вытекающая из земли агаѳирсов, потом из вершин Гема текут в него по направлению к северу три значительных реки: Атлант, Авра и Тибисис. Черев Ѳракию и землю кробилов ѳракийских текут в него Аѳрис, Ноес и Артанес; из земли пеонов и горы Родопы течет в Истр река Ский, разрывающая Гем пополам. Из Иллирии вытекает река Ангр и, направляясь к северу, входит в Трибалскую равнину, здесь вливается в Бронг, а Бронг впадает в Истр; таким образом Истр принимает в себя обе большие реки. Кроме того, из страны, лежащей над омбриками, текут по направлению к северу реки Карпис и Альпис и также впадают в Истр. Истр протекает через всю Европу, а начало берет у кельтов, которые после кинетов оказываются самым крайним народом на западе Европы. Прошедши через всю Европу, Истр вступает наконец в пределы Скиѳии.
50. Благодаря перечисленным здесь и многим другим рекам, которые несут в Истр свои воды, последний и становится величайшей рекой; впрочем, если сравнивать Истр сам по себе с Нилом, то по обилию воды он уступает этому последнему; действительно, в Нил не впадает ни одна река, ни один ручеек, который пополнял бы его воды. Что количество воды в Истре всегда одинаково, как летом, так и зимою, я объясняю себе следующим образом: зимою количество воды в нем почти обыкновенное или немного разве больше, так как зимою страна эта очень мало орошается дождями, — все покрыто снегом. С наступлением лета снег, в изобилии выпавший зимою, тает и со всех сторон стекает в Истр. Кроме снега, воды Истра пополняются частыми и обильными дождями, которые там вдут летом. Таким образом, насколько больше летом, нежели зимою, солнце притягивает к себе воды из Истра, настолько же больше летом, нежели зимою, Истр получает воды; одно возмещается другим, благодаря чему устанавливается равновесие, и количество воды в Истре всегда одинаковое.
51. Истр одна из рек Скиѳии; за вею следует Тира, текущий с севера и берущий свое начало из большого озера, которое служит границею между Скиѳией в Невридой. У устья Тиры живут эллины, которые называются тиритами.
52. Третья река, начинающаяся в Скиѳской земле, Гипанис, вытекает также из большого озера, вокруг которого находят себе пастбище дикие белые лошади, и озеро это справедливо именуется матерью Гипаниса. По выходе из этого озера река Гипанис на протяжении пяти дней плавания мелка и имеет сладкую воду; начиная от этого пункта до моря, на протяжении четырех дней плавания, вода в Гипанисе чрезвычайно горька от горького ручья, который вливается в него; источник этот так горек, что при всей незначительности своей он делает горьким Гипанис, реку, с которой лишь немногие могут сравняться по протяжению. Ручей этот протекает на границе скиѳов пахарей и алазонов. Имя ручья равно как и той местности, откуда он вытекает, по скиѳки Ексампай, а по эллински Священные Пути. Тира и Гипанис сближаются своими излучинами подле земли алазанов; дальше обе реки делают новые повороты, и разделяющее их пространство становится все шире.
53. Четвертая река Борисѳенес — из скиѳских рек после Истра наибольшая и, по вашему мнению, самая богатая полезными предметами не только между скиѳскими реками, но между всеми вообще, кроме впрочем египетского Нила; с этим последним не может идти в сравнение никакая другая река. Но из прочих рек Борисѳенес наиболее прибылен: он доставляет прекраснейшие и роскошнейшие пастбища для скота, превосходнейшую рыбу в большом изобилии, вода его на вкус очень приятна, чиста, тогда как рядом с ним текущие реки имеют мутную воду; вдоль его тянутся превосходные пахотные поля или растет очень высокая трава в тех местах, где не засевается хлеб; у устья реки сама собою собирается соль в огромном количестве; в Бориефенесе водятся огромные рыбы без позвоночного столба, называемая антакаями и идущая на соление, и многое другое, достойное внимания. До местности Герров, куда сорок дней плавания, Борисѳенес течет, как известно, с севера; страны, через которые он протекает выше этого пункта, никому неведомы; несомненно только, что до области скиѳов земледельцев он протекает через пустыню, а скиѳы эти живут вдоль его на десять дней плавания. Не только я, но, кажется, и никто из эллинов, не может определить истоков только Борисѳенеса да Нила. Вблизи моря сливается с ним Гипанис и впадает в общее с ним озеро. Лежащая между этими двумя реками оконечность суши называется мысом Гипполая; на нем находится святилище Деметры. По ту сторону святилища при Гипанисе живут борисѳениты. Вот что об этих реках.
54. За ними следует пятая река, по имени Пантикапа, текущая также с севера и также из озера; пространство между нею и Борисѳенесом занимают скиѳы земледельцы; она входит в Гилею и, протекши через нее, сливается с Борисѳенесом.
55. Шестая река, Гипакирис, начинается из озера, течением своим разделяет землю скиѳов кочевников пополам, вливается в море подле города Каркинитида, причем правою стороною ограничивает Гилею и так называемый Ахиллов Бег.
56. Седьмая река, Герр, отделяется от Борисѳенеса в том месте, до которого эта последняя река известна. Он отделяется в этой области и носит такое же название, как и сама область, Герр; на пути к морю разграничивает земли скиѳов кочевников и царственных; изливается Герр в Гипакирис.
51. Восьмая река, Танаид, течет сверху, из большого озера и впадает в другое озеро, еще большее, именуемое Меотидою и отделяющее царственных скиѳов от савроматов. В Танаид изливается река по имени Гиргис.
58. Вот те значительные реки, которыми орошается Скиѳия. Произрастающая там трава увеличивает количество желчи у животных больше всякой иной травы, нам известной. Что это действительно так, в том убедиться можно при вскрытии животных.
59. Таким образом важнейшие предметы имеются у скиѳов в изобилии, а учреждения их вообще таковы: Из божеств чтут скиѳы только следующих: Гистию выше всех прочих божеств, потом Зевса и Землю, причем Землю представляют себе супругою Зевса, далее Аполлона, Афродиту Уранию, Геракла и Арея. Эти божества почитаются у всех скиѳов, а так называемые царственные скиѳы приносят жертвы еще и Посейдону. По–скиѳски Гистия называется Табити, Зевс Папаем, последнее по моему мнению совершенно правильно; Земля называется Апи, Аполлон Гойтосиром, Афродита Урания — Аргимпасою. Посейдон Ѳагимасадою. Скиѳы не имеют обыкновения ставить божествам кумиры и сооружать храмы, за исключением Арея; сооружения в честь этого божества у них в обыкновении.
60. Способ жертвоприношения у всех скиѳов для всех божеств один и тот же и состоит в следующем: ставится жертвенное животное со связанными передними ногами; позади его стоит жертвоприноситель, который тянет к себе конец веревки и таким образом опрокидывает животное на землю. Пока животное падает, жертвоприноситель взывает к тону божеству, в честь которого совершается жертва; затем быстро накидывает петлю на шею животного, поворачивает кругом вложенную в петлю палку и удавливает жертву; огонь при этом не возжигается; не бывает ни предварительных действий, ни возлияний; удавив жертву и сняв с нее кожу, жертвоприноситель приступает к стряпанью.
61. Так как скиѳская земля совсем безлесна, то скиѳами придуман следующий способ варения мяса: жертвенное животное обдирают, очищают мясо от костей и бросают его в котлы туземного производства, если таковые попадутся под руку: эти последние скорее всего походят на лесбийския чаши, только немного больше их; затем зажигают кости животных и на них варят мясо. Если котла не окажется, то все мясо сбрасывается в желудки самих животных, подливают туда воды и под ними кости зажигают, Кости горят отлично, а очищенное от костей мясо легко помещается в желудках. Таким образом бык и всякое другое жертвенное животное сожигают себя сами; когда мясо сварено, жертвоприноситель бросает перед собою посвященные божеству куски мяса и внутренностей. В жертву приносятся всякие домашние животные, преимущественно лошади.
62. Так приносятся жертвы и жертвуются такие именно животные всем вообще божествам скиѳов; только относительно Арея существует иной, следующий порядок: в каждом скиѳском царстве ставятся по околоткам святилища Арея, именно: складывается куча хворосту длиною стадии в три и столько же шириною; высота кургана меньше; наверху сделана четырехугольная площадка, три стороны которой отвесны, а к четвертой есть доступ. Ежегодно свозится полтораста возов хворосту, потому что от непогоды кучи постоянно оседают. На каждой такой насыпи водружается железный старинный меч, который и составляет кумир Арея. Этому–то мечу ежегодно приносятся в жертву рогатый скот и лошади, как и прочим божествам, а сверх того совершается еще следующее: в честь его умерщвляется каждый сотый мужчина из всего числа взятых в плен врагов, и умерщвляется не так, как скот, но иным способом: сделав предварительно возлияние на головы людей, их режут над сосудом, потом кровь убитых относят на кучу хвороста и льют ее на меч. Только кровь относится наверх; внизу у святилища всем убитым людям отсекают правые плечи вместе с руками и бросают в воздух; покончив с принесением в жертву остальных животных, удаляются. Руки оставляются там, где упали, а трупы лежат отдельно.
63. Таковы существующие у скиѳов способы жертвоприношения. Свиней они не приносят в жертву вовсе и вообще не имеют обыкновения содержать свиней в своей стране.
64. Военные обычаи их таковы: скиѳ пьет кровь первого убитого им врага, а головы всех врагов, убитых в сражении, относятся к царю, потому что только под условием доставления головы неприятеля скиѳ получает долю добычи, в противном случае не получает ничего. С головы он снимает кожу следующим образом: кругом головы около ушей делает надрез, потом берет голову в руки и вытряхивает ее из кожи, засим соскабливает с нее бычачьим ребром мясо и выделывает кожу в руках, делая ее таким образом мягкою, затем употребляет как утиральник, привешивает ее к уздечке той лошади, на которой ездит сам, и гордится этим. Скиѳ, располагающий наибольшим числом таких утиральников из кож неприятелей, почитается доблестнейшим человеком. Многие скиѳы приготовляют себе из содранных кож плащи, в которые и одеваются; для этого кожи сшиваются вместе, как козьи шкурки. С другой стороны многие из них снимают кожу до самых ногтей с правых рук убитых врагов и приготовляют из этих кож футляры для колчанов. Человеческая кожа действительно толста и блестяща, блеском и белизною превосходит почти все другие кожи. Наконец многие скиѳы снимают кожу со всего трупа, напяливают ее на палки и возят с собою на лошадях. Таковы у них военные обычаи.
65. С головами врагов, не всех впрочем, во ненавистнейших, скиѳы обращаются так: все они отпиливают ту часть головы, что пониже бровей, и потом вычищают череп изнутри; если скиѳ — человек бедный, он только обтягивает череп снаружи сырой бычачьей кожей и в таком виде пользуется им; если он богат, то, обтянув череп кожей, покрывает его внутри золотом и употребляет вместо чаши. Поступают так скиѳы и с теми родственниками, с которыми входят в распрю, если обвинитель перед лицом царя одержит верх над обвиняемым. Когда являются в гости лица, которым скиѳ желает оказать внимание, он выставляет эти черепа, причем напоминает, что это были его родственники, что они вступили было с ним в борьбу, но он вышел из распри победителем; рассказывается это как геройский подвиг.
66. Ежегодно раз в году каждый начальник в своем околотке приготовляет чашу вина, из которой пьют те лишь скиѳы, которые умертвили врагов; напротив те из скиѳов, за которыми нет таких подвигов, не вкушают этого вина и как обесчещенные садятся в стороне; это самый тяжкий позор для них. Напротив, если кто из скиѳов убил очень много врагов, тот получает две чаши и пьет вино из обеих разом.
67. Гадателей у скиѳов много, и гадают они по многочисленным ивовым прутьям следующим образом: приносят с собою большие пучки прутьев, кладут их на землю и располагают врозь, потом, перекладывая один прутик за другим, они прорицают; пока изречения произносятся, гадатели снова собирают прутья в пучки и снова кладут один прут за другим. Это — исконный способ гадания у скиѳов. По словам енареев, женоподобных мужчин, искусство гадания даровано им Афродитою. Для гадания они употребляют нижнюю липовую кожицу, которую делят на три полоски, переплетают эти полоски между пальцами, потом расплетают их и в это время произносят изречения.
68. В случае болезни скиѳский царь приглашает трех наиболее знаменитых гадателей, которые производят гадание упомянутым выше способом. При этом наичаще они объявляют, что такой–то или иной из народа, называя его по имени, ложно клялся божествами царского очага, а у скиѳов существует обычай — давать торжественнейшую клятву во имя царских домашних божеств во всех тех случаях, когда они желают представить священнейшую клятву. Человека, обвиняемого в клятвопреступлении, тотчас схватывают и доставляют на суд; засим гадатели уличают его в том, что он по свидетельству гадания виновен в клятвопреступлении против божеств царского очага, и что вследствие этого и болеет царь. Обвиняемый возражает, настойчиво уверяя, что он не нарушил клятвы. Если обвиняемый отрицает вину, царь призывает других гадателей, числом вдвое больше против прежнего. Если и эти гадатели на основании своего искусства обвиняют подсудимого в клятвопреступлении, ему немедленно отсекают голову, а имущество его достается на долю первых гадателей. Но если бы вторые гадатели оправдали подсудимого, в таком случае призываются новые и опять новые гадатели. Если большинство гадателей оправдывает подсудимого, то постановляется, что первые гадатели должны погибнуть сами.
69. Казнят их таким образом: повозку наполняют хворостом и запрягают в нее быков; сковывают гадателям ноги, а руки связывают на спине, затыкают рты и в таком виде вкладывают гадателей в середину хвороста, потом зажигают хворост, пугают быков и гонят. Множество быков гибнет в пламени вместе с гадателями, другие быки хотя и опаляются, спасаются бегством, когда сгорит дышло. Этим способом сожигают гадателей и за разные другие провинности, причем они называются лживыми гадателями. Царь не оставляет в живых и детей казненных гадателей; все мужское поколение их он велит казнить, а женского не трогает.
70. Если скиѳы заключают с кем–либо клятвенный договор, то поступают при этом так: в большую глиняную чашу наливается вино, к нему примешивается кровь договаривающихся, причем сим последним делают уколы шилом или небольшие разрезы ножом на теле, потом погружают в чашу меч, стрелы, секиру и метательное копье. По совершении этого они долго молятся, засим пьют смесь как сами договаривающиеся, так и знатнейшие из присутствующих.
71. Гробницы царей находятся в Геррах, до которых Борисѳенес судоходен. После смерти царя там тотчас выкапывается большая четырехугольная яма; по изготовлении ее принимаются за покойника и воском покрывают его тело, но предварительно разрезывают ему живот, вычищают его и наполняют толченым купером, ладаном, семенами сельдерея и аниса, потом сшивают и везут в повозке к другому народу. Тот народ, к которому привозят покойника, делает то же самое, что и царственные скиѳы, именно: и там люди отрезывают себе часть уха, стригут кругом волосы, делают себе на руках порезы, расцарапывают лоб и нос, а левую руку прокалывают стрелами. Отсюда перевозят труп царя к другому подвластному им пароду, между тем как тот народ, к которому они приходили раньше, следует за покойником. Объехав таким образом все народы, царские скиѳы являются в землю отдаленнейшего подчиненного им народа — герров, где находится в кладбище. Здесь труп хоронят в могиле на соломенной подстилке, во обеим сторонам трупа вбивают копья, на них кладут брусья и все покрывают рогожей. В остальной обширной части могилы хоронят одну из его наложниц, предварительно задушив ее, а также виночерпия, повара, конюха, приближенного слугу, вестовщика, наконец лошадей, первенцев всякого другого скота и золотые чаши, — серебра и меди цари скиѳов совеем не употребляют; после этого все вместе устраивают большую земляную насыпь, прилагая особенное старание к тому, чтобы она вышла как можно больше.
72. По прошествии года скиѳы опять совершают следующее: из оставшихся слуг выбирают пятьдесят человек, угодивших царю; это — природные скиѳы, так как царю, по его приказанию, служат только такие люди; купленных за деньги слуг у него не бывает; выбирают также пятьдесят наилучших лошадей; тех и других удавливают, вынимают из них внутренности, очищают живот и, наполнив его отрубями, зашивают, потом укрепляют на двух столбах половину колеса так, чтобы обод его был обращен вниз, другую половину устанавливают на двух других столбах; тем же способом сколачивается вообще много станков; после этого вбивают в лошадей в длину их толстые колья, проходящие до самой шеи, и в таком виде поднимают лошадей на колесные ободья, причем на передних полукругах помещаются плечи лошадей, а на задних держатся туловища у самих бедер, так что обе пары ног свешиваются вниз, не доставая до земли; наконец накидывают на лошадей уздечки и удила, тянут их вперед и прикрепляют к колышкам. Кроме того, удавливают пятьдесят юношей и по одному сажают на лошадей следующим образом: в труп каждого юноши загоняется вдоль спинного хребта прямой кол, доходящий до шеи; нижний выступающий конец его вбивается в пробуравленную дыру другого кола того, что проходит через лошадь; поставив таких всадников вокруг могилы, скиѳы расходятся. Так хоронят они царей.
73. Что касается прочих скиѳов, то в случае смерти кого нибудь из них ближайшие родственники кладут покойника на повозку и везут к его друзьям. Каждый из них устраивает для спутников покойника обильный пир, причем от всех угощений уделяется часть и покойнику. Частных лиц возят таким образом в течение сорока дней, а потом хоронят. После похорон скиѳы очищают себя следующим образом: умащают, а потом обмывают себе волосы; для очищения тела ставят три шеста, наклоненных один к другому, натягивают на них войлоки, плотно между собою связанные; посреди шатра ставится ванна, в которую бросают раскаленные до красна камни.
74. В Скиѳии произрастает конопля, очень похожая на лен, только гораздо толще и выше его. Она там засевается, но растет также и в диком состоянии; ѳракияне приготовляют себе из нее платье до такой степени похожее на льняное, что человек, недостаточно опытный, не сможет узнать, сделано–ли платье из конопли, или из льна; а кто никогда не видел конопляной материи, тот примет такое платье за льняное.
75. С семенами конопли в руках скиѳы входят под войлоки шатра и там бросают семена на раскаленные камни; от этого поднимаются такой дым и пар, что никакая эллинская баня не превзойдет в этом отношении скиѳской. Скиѳы наслаждаются такой баней и вопят от удовольствия. Это заменяет для них купанье; действительно, они вовсе не обмывают себе тела водою. Впрочем скиѳские женщины подливают воды к перетираемым на твердом камне кусочкам кипариса, кедра и ладана и вымазывают себе все тело в лицо получаемой таким образом густой массой, что придает телу приятный запах: когда на следующий день мазь отнимут, тело их становится чистым и глянцевитым.
76. Подобно другим варварам скиѳы ревниво избегают заимствования чужеземных учреждений, как от остальных скиѳских народов, так в особенности от эллинов; доказали это примеры Анахарсиса и потом Скилы. Прежде об Анахарсисе, который посетил многие страны, стяжал себе славу великого мудреца и потом вернулся в землю скиѳов; на этом пути через Геллеспонт он пристал к Кизику в увидел там устроенный кизикиянами чрезвычайно торжественный праздник в честь Матери богов. При этом Анахарсис дал обет Матери: если возвратится здравым и благополучным на родину, совершить такое же самое празднество, какое он видел у кизикиян, и установить всенощное бдение. По возвращении в Скиѳию, он удалился в так называемую Гилею, что подле Ахиллова Бега, изобилующую всевозможным лесом; укрывшись сюда, он увешал себя изображениями богини и устроил в честь ее полное празднество с литаврами в руках. Кто–то из скиѳов заметил Анахарсиса за этим празднеством и донесь царю Савлию; тот сам явился на место действия и, увидев, что Анахарсис совершает это празднество, умертвил его стрелою из лука. Если теперь спросить кого–нибудь из скиѳов об Анахарсисе, он отвечает, что не знает его, и это потому, что Анахарсис путешествовал в Элладу и позаимствовал чужеземные нравы. От Тимны, доверенного Ариапейѳеса, я слышал, что Анахарсис был дядя по отцу скиѳского царя Иданѳирса, сын Гнура, внук Лика и правнук Спаргапейѳеса. Если Анахарсис был действительно такого происхождения, то значит он умер от руки брата, так как Иданѳирс был сын Савлия, а Савлий был убийцею Анахарсиса.
77. Впрочем я слышал еще и другой рассказ, сообщаемый пелопоннесцами, именно, что Анахарсис отправился к эллинам по приказанию скиѳского царя и учился у них, а по возвращении на родину будто бы объявил отправившему его царю, что все эллины, за исключением лакедемонян, трудом добывают себе всякие знания, однако с одними только лакедемонянами можно вести мудрые беседы. Но рассказ этот суетное измышление самих эллинов; во всяком случае Анахарсис погиб так, как о том сообщено выше.
78. Так кончил жизнь Анахарсис за то, что заимствовал чужое и сносился с эллинами, а много лет спустя после этого подобная участь постигла сына Ариапейѳеса, Скилу. У царя скиѳов Ариапейѳеса, кроме других детей, был сын Скила; он родился от женщины истрянки, а уж вовсе не от туземки. Сама мать обучила его эллинскому языку и письму. С течением времени Ариапейѳес умер, — он пал жертвою коварства Спаргапейѳеса, царя агаѳирсов, после чего царскую власть наследовал Скила, получивший также и жену покойного царя; имя ее было Опоя. Опоя эта была скиѳянка; от нее у Ариапейѳеса был сын Орик. Царствуя над скиѳами, Скила вовсе не любил скиѳского образа жизни, потому что вследствие полученного им воспитания питал гораздо большую склонность к эллинским нравам, и поэтому поступал таким образом: всякий раз, когда со скиѳским войском являлся в город борисѳенитов, — эти борисѳениты сами себя называют милетянами, — Скила оставлял свое войско в предместье, а сам входил в город, велел запирать за собою ворота, снимал с себя скиѳское платье и одевался в эллинское; в таком виде он ходил по рынку без телохранителей и без всякой свиты; у городских ворот стояла стража для того, чтобы кто–либо из скиѳов не увидел его в таком платье; он вообще жил по–еллински, между прочим по эллинскому способу совершал жертвоприношение богам. Спустя месяц или больше он снова облачался в свое скиѳское платье и удалялся из города. Проделывал он это часто; сверх того построил себе дом в Борисѳенесе и в него ввел жену туземку.
79. Скиле суждено было погибнуть, и гибель постигла его по следующему случаю: он возымел сильное желание быть посвящену и таинства Вакхического Диониса, и вот, в то время, когда готовился принять посвящение, случилось замечательнейшее чудесное знамение. В городе борисѳенитов, о чем я упомянул немного выше, Скила имел обширный пышный дом, вокруг которого стояли сфинксы и грифы из белого мрамора; в этот–то дом божество метнуло огненную стрелу, так что он весь сгорел. Скила однако не смутился этим и принял посвящение. Со своей стороны скиѳы осуждают эллинов за их вакхические празднества, замечая, что не подобает выдумывать себе такое божество, которое повергало бы людей в исступление. Когда Скила посвятил себя служению Вакху, кто–то из борисѳенитов обратился к скиѳам со следующим насмешливым замечанием: «вы смеетесь над нами, скиѳы, за то, что мы устраиваем вакханалии, и что божество вселяется в нас, а вот теперь то же самое божество вселилось в вашего царя: он совершает вакханалии, и божество повергает его в исступление. Если не верите, ступайте за мною, я покажу вам». Скиѳские старшины последовали за борисѳенитом, который взвел их тайком на башню и там посадил. Скила появился вместе с праздничной толпой и совершал вакханалии; при виде этого скиѳы сильно вознегодовали и, сойдя с башни, рассказали виденное всему воинству.
80. Когда после этого Скила возвратился на родину, скиѳы поставили над собою царем брата его, Октамасаду, сына Тересовой дочери, и взбунтовались против Скилы. Узнав о том, что готовится ему и из–за чего, он бежал во Ѳракию; Октамасада получил об этом известие и собирался идти войною на Ѳракию. Когда затем он появился на Истре, против него выступили ѳракияне; бой должен был тотчас начаться, но Ситалка отправил к Октамасаде глашатая со следующим предложением: «к чему нам испытывать друг друга? Ты сын сестры моей, и в своей власти держишь моего брата. Возврати мне его, а я тебе выдам твоего Скилу. Ни ты, ни я не станем подвергать наши войска опасности». Вот что Ситалка сказал через глашатая; действительно, бежавший от него брат скрывался у Октамасады. Октамасада принял предложение и за выданного племянника по матери получил от Ситалки брата Скилу. После этого Ситалка с братом удалился, а Октамасада велел тут же отрубить голову Скиле. Столь ревниво оберегают скиѳы свои учреждения и так карают виновных в их нарушении и в заимствовании чужих обычаев.
81. Численность скиѳов я не имел возможности узнать достоверно, но слышал об этом два различных мнения: одно — что их очень много, и другое — что собственно скиѳов мало. Однако вот что мне показали: между реками Борисѳенесом и Гипанисом находится область по имени Ексампай. Относительно ее немного раньше я упоминал, что там находится горький источник, и что вытекающая из него вода делает воду Гипаниса негодной для питья[5]; в этой–то области стоит медный сосуд, по величине в шесть раз превосходящий ту чашу, что находится у входа в Понт, на Ѳракийском Боспоре, и что била поставлена сыном Клеомброта Павсанией. Для не видавших ее сообщу следующее: медный сосуд у скиѳов свободно вмещает в себе шестьсот амфор, а толщина его шесть пальцев. По словам туземцев, сосуд сделав из наконечников стрел, а произошло это будто бы так: однажды царь их, по имени Арианта, пожелал определить численность скиѳов и приказал, чтобы все скиѳы доставили ему по одному наконечнику от стрелы; кто не доставит, будет казнен смертью. Наконечников стрел снесено было очень много, и царь решил соорудить из них памятник. Таким образом сосуд этот сделан, по приказанию царя, из наконечников стрел и поставлен в Ексампае. Вот что рассказывали мне о численности скиѳов.
82. Достопримечательностей страна эта не имеет, за исключением разве очень больших многочисленных рек. Впрочем можно упомянуть здесь еще об одной достопримечательности в Скиѳии, помимо рек и обширности равнины, именно: на берегу река Тиры показывают ступню Геракла в скале, похожую на след человека, но в два локтя длины. Довольно об этом; теперь я возвращусь к рассказу, обещанному вначале[6].
83. Между тем, как Дарий готовился к походу на скиѳов и посылал вестников к народам с приказанием одним доставлять пехоту, другим флот, третьим перекидывать мост через Ѳракийский Боспор, сын Гистаспеса и брат Дария, Артабан, решительно советовал ему не ходить войною на скиѳов, напоминая при этом об их бедности. Однако Дарий не внял его благоразумным советам, и Артабан оставил брата в покое. Покончив со всеми приготовлениями к походу, Дарий вышел с войском из Сус.
84. В это время некий перс Ойобаз просил Дария оставить при нем одного из сыновей; их у него было три, и все выступали в поход. Дарий отвечал, что он любит его, Ойобаза, что просьба его скромна, и за это он оставит ему всех сыновей. Ойобаз очень обрадовался этому в надежде, что сыновья будут освобождены от военной службы. Между тем Дарий велел находившимся при нем лицам казнить всех сыновей Ойобаза. Так они были умерщвлены и остались на месте.
85. Выйдя из Сус, Дарий прибыл к Халкедонии на Боспоре, где был положен мост, там сел на корабль и отплыл к так называемым Кианеям, которые по словам эллинов были некогда блуждающими. Он сел на косе и оттуда глядел на Понт, которым действительно можно было любоваться. Из всех морей это — наиболее достопримечательное. В длину оно имеет одиннадцать тысяч сто стадий, а в ширину в самой широкой части три тысяча триста, тогда как проход в море имеет в ширину всего четыре стадии; это — устье моря, или шея, именуемая Боспором; там, где положен мост, оно имеет в длину сто двадцать стадий. Боспор простирается до Пропонтиды, а Пропонтида, имеющая в ширину пятьсот стадий, в длину тысячу четыреста, ниспадает в Геллеспонт; этот последний в самом узком месте имеет семь стадий ширины и четыреста длины. Геллеспонт изливается в то широкое море, которое называется Эгейским.
86. Измерения эти я произвел следующим образом: обыкновенно корабль проходит в течение довольно длинного дня почтя семьдесят тысяч сажень, а за ночь шестьдесят тысяч. Между тем от устья Понта до Фасида, что составит длиннейшую часть Понта, плавание длится девять дней и восемь ночей, а это дает миллион сто десять тысяч сажень, или одиннаддать тысяч сто стадий. До Фемискиры, что на реке Ѳермодонте, от Синдики, — в этом месте Понт наиболее широк, — три дня и две ночи плавания, что составляет тридцать тысяч триста сажень, или три тысячи триста стадий. Таким–то способом измерил я Понт, Боспор в Геллеспонт, и моря эти действительно таковы, какими я описал их. Подле того же самого Понта лежит озеро, в него изливающееся и разве только немного меньшее Понта; называется оно Меотидою и матерью Понта.
87. Налюбовавшись морем, Дарий отплыл обратно к мосту, строителем которого был самиянин Мандрокл. Осмотрев также Боспор, он велел поставить на берегу его два столба из белого мрамора и начертать на одном из них ассирийскими, а на другом эллинскими письменами имена всех народов, с которыми он шел в поход, а он вел с собою все подвластные народы. В войске его с конницей, но без флота, насчитывалось семьсот тысяч человек, а кораблей собрано было шестьсот. Впоследствии византийцы перенесли эти столбы в свой город и употребили их на жертвенник Артемиды Орѳосии, за исключением впрочем одного камня, на котором были ассирийские письмена, и который покинули они подле храма Диониса в Византии. Та часть Боспора, берега которой Дарий соединил мостом, занимает, как мне думается, середину между Византией и храмом, что у входа в Боспор.
88. Дарий остался доволен мостом и потому наградил строителя его самиянина Мандрокла всевозможными подарками, причем дал всего по десяти. Часть этих подарков употребил Мандрокл на картину, на которой изображен был целый мост, Дарий, сидящий на высоком троне, и все его войско в момент переправы; картину эту он пожертвовал в храм Геры с такою надписью: «по соединении обильного рыбою Боспора Мандрокл пожертвовал это Гере в память о мосте; им стяжал он себе венок, а самиянам славу, потому что исполнением угодил царю Дарию».
89. Таков бил памятник, оставленный по себе строителем моста, а Дарий, одаривши Мандрокла, начал переправу в Европу, предварительно приказав ионянам плыть вверх по Понту до реки Истра, а по прибытии к Истру ожидать его и положить мост через реку; флот вели ионяне, эоляне и геллеспонтцы. Проплыв Кианеи, флот направился прямо к Истру и потом поднялся вверх по реке на два дня плавания от моря; шею реки, там, где она разделяется на рукава, он соединил мостом. Перейдя по мосту через Боспор, Дарий двинулся далее через Ѳракию, прибыл к истокам реки Теара и там в течение трех дней стоял лагерем.
90. По словам окрестных жителей, река Теар превосходит все прочие реки по своим целебным свойствам вообще, а главное потому, что излечивает чесотку у людей и лошадей. Источников этой реки тридцать восемь; все они вытекают из одной и той же скалы; одни из них имеют холодную воду, другие теплую. Пути к этим источникам одинаковы по длине от города Герея, что подле Перинѳа, и от Аполлонии, что на Евксинском Понте, каждый в два дня. Теар изливается в реку Контадесд, а Контадесд в Агриану, Агриана в Гебр, а этот последний в море подле города Эна.
91. У этой реки Дарий расположился лагерем и пользовался здесь довольством, в память чего велел поставить столб с надписью: «из числа всех рек источники Теара доставляют приятнейшую и здоровейшую воду; к ним пришел во главе войска доблестнейший и прекраснейший из всех людей, Дарий, сын Гистаспеса, владыка персов и всего материка». Такова была та надпись.
92. Отправившись отсюда, Дарий подошел к другой реке, по имени Артеск, которая протекает через землю одрисов. Здесь он указал войску определенную местность и отдал приказание, чтобы каждый воин, проходя мимо этой местности, положил по одному камню. Войско исполнило это приказание, благодаря чему Дарий, уходя дальше с войском, оставил за собою огромные кучи камней.
93. Прежде чем дойти до Истра, Дарий покорил, во–первых, гетов, верующих в бессмертие души. Действительно, ѳракияне из Салмидесса, а также те, что живут выше городов Аполлонии и Месамбрии, именуемые кирмианами и нипсеями, сдались Дарию без боя. Зато геты, из ѳракиян наиболее мужественные и справедливые, оказали сопротивление, но быстро были покорены.
94. Вера гетов в бессмертие души состоит в следующем: они убеждены, что люди со смертью не умирают, но удаляются к божеству Салмоксису; некоторые из них называют то же самое божество Гебелейзисом. Через каждые четыре года на пятый они посылают из своей среды по жребию одного человека в качестве вестника к Салмоксису; при этом даются ему поручения относительно того, что в данное время наиболее для них потребно. Вестник посылается таким образом: одни выстраиваются в ряд с тремя метательными копьями в руках, другие берут посланца к Салмоксису с обеих сторон за руки и за ноги, подбрасывают его высоко в воздух, так что он падает на копья. Если проколотый человек умирает, то божество признается милостивым к гетам; если же он не умирает то винят в том самого вестника, считая его человеком порочным, и затем отправляют к божеству другого человека. Поручения даются ему еще при жизни. Эти же самые ѳракияне пускают стрелы в небо против грома и молнии, сопровождая стрельбу угрозами божеству; никакого иного божества, кроме своего, они не признают.
95. Как слышал я от эллинов, живущих по берегам Геллеспонта и Понта, этот самый Салмоксис был человеком, именно, рабом сына мнесархова Пиѳагоры на Саме; потом он сделался свободным, приобрел большое состояние и вернулся снова на родину. Ѳракияне глуповаты и ведут жалкую жизнь, а Салмоксис познакомился с образом жизни ионян и с такими нравами, которые для ѳракиян были слишком утонченны, ибо он имел общение с эллинами и с мудрейшим ив них, Пиѳагорою; на родине он устроил для себя зал, в котором радушно принимал знатнейших граждан и за обильными пиршествами учил гостей, что ни он сам, ни застольные товарищи его, ни потомки их, даже самые отдаленные не умрут, но удалятся в такую страну, где будут жить вечно и будут пользоваться всеми благами. Поступая и проповедуя таким образом, он тем временем соорудил для себя подземное помещение. Когда оно было совсем готово, Салмоксис удалился из среды ѳракиян, низошел в подземелье и там прожил три года. Геты скучали и сожалели по нем, как по умершем; но на четвертый год он явился к ѳракиянам в таким способом внушил доверие к тому, что проповедовал. Вот что, говорили мне, сделал он.
96. Что касается меня, то я и не отрицаю рассказов о нем и о подземном помещении его, но и не слишком доверяю им; полагаю во всяком случае, что Салмоксис этот жил за много лет до Пиѳагоры. Однако был–ли Салмоксис человек, или туземное божество гетов, довольно о нем.
97. Итак геты, имеющие такие верования, были покорены персами и последовали за остальным войском. Когда Дарий со всем своим войском пришел к Истру, то после переправы приказал ионянам разрушить мост и следовать за ним вместе с воинами с кораблей. В то время, как ионяне собирались исполнить приказание и разрушить мост, некто Коес, сын Ерксандра, вождь митиленян, спросил Дария, угодно–ли ему будет выслушать мнение человека, желающего говорить, в обратился к нему с такою речью: „ты готовишься, царь, вторгнуться в такую страну, где не найдешь ни вспаханного поля, ни населенного города. Пускай этот моет остается нерушимо на месте, а стражами при нем поставь тех самых лиц, которые соорудили его. Если мы найдем скиѳов и предприятие наше кончится счастливо, у нас будет обратный путь; если же мы не сможем найти их, то по крайней мере обратный путь для нас обеспечен. Я не того боюсь, что скиѳы одолеют нас в сражении, а скорее того, что мы не найдем их и в блужданиях будем терпеть невзгоды. Могу сказать однако, что я предлагаю это не ради себя, не из желания остаться здесь; я высказываю лишь мнение, которое кажется мне наиболее выгодным для тебя, царь; сам же последую за тобою и не помышляю оставаться». Дарию очень понравилось это предложение, и он так отвечал Коесу: «любезный лесбиянин, когда благополучно возвращусь домой, ты явись ко мне непременно, и я наградою отплачу тебе за твой благой совет».
98. После этого царь завязал на ремне шестьдесят узлов, позвал на совещание к себе ионийских тиранов в сказал им: «прежде высказанное мною решение относительно моста, ионяне, я отменяю; теперь возьмите этот ремень и поступите так: начиная как раз с того времени, когда я пойду на скиѳов, развязывайте на ремне каждый день по одному узлу; если бы за этот промежуток времени я не явился назад и миновало бы число дней, обозначенное узлами, плывите обратно на родину; а до той поры оберегайте мост, приложите всяческое старание к защите его и сохранению в целости. Этим окажете мне большую услугу». Дарий сказал это и немедленно двинулся дальше.
99. Перед Скиѳией лежит Ѳракия, простирающаяся до моря. Скиѳия начинается с залива образуемого Ѳракией; здесь же входит в Скиѳию Истр, поворачивая на восток к устью. Начиная от Истра я буду описывать с целью измерения приморскую часть собственно скиѳской земли. Эта, от Истра начинающаяся страна есть древняя Скиѳия; она простирается на юг до города, именуемого Каркинитидою. Следующая за сим страна у того же моря, гористая и выступающая в Понт, занята народом тавров до так называемого Сурового полуострова, и по направлению к востоку входит в море. С двух сторон Скиѳия граничит морем, с юга и с востока, так же как в Аттика. Далее, если часть Скиѳии занимают тавры, то вообразим себе, что подобно этому и в Аттике на сунийской возвышенности жили бы не аѳиняне, но другой народ, между деревнями Ѳориком в Апафлистом, причем мыс выдавался бы еще больше в море; я сравниваю это лишь по стольку, по скольку позволительно малое сопоставлять с большим. Такова Таврика. Впрочем для тех, которые не объезжали этой части Аттики, я употреблю другой способ объяснения, предполагая, что мыс Япигии, начиная от гавани Брентесия до Тарента, отрезан и заселен не япигами, но другим народом. Хотя я упоминаю только эти две страны, но можно бы назвать и много других, на которые походит Таврика.
100. За Таврикою, выше тавров и на побережье восточного моря, живут уже скиѳы, занимая земли на западном берегу Киммерийского Боспора и Меотидского озера вверх до реки Танаида, которая вливается в угол этого озера. От Истра внутрь материка скиѳы граничат прежде всего с агаѳирсами, потом с неврами, далее на восток с андрофагами, наконец с меланхленами.
101. Скиѳия представляет собою четырехугольник, две стороны которого доходят до моря, причем линия, идущая внутрь материка, такой же длины, как в та, что тянется вдоль моря. Так, от Истра до Борисѳенеса десять дней пути в столько же от Борисѳенеса до Меотиды; с другой стороны от моря внутрь страны до меланхленов, что живут над скиѳами, двадцать дней пути; дневной путь я определяю в двести стадий. Таким образом, Скиѳия в поперечнике имеет четыре тысячи стадий; такой же длины и те прямые стороны ее, что идут внутрь материка. Таков объем этой страны.
102. На совете скиѳы порешили, что они одни в открытом бою не в состоянии отразить полчища Дария, и потону разослали вестников к соседним народам. Цари этих народов уже собирались для совещаний по случаю вторжения огромного войска; это были цари тавров, агаѳирсов, невров, андрофагов, меланхленов, гелонов, будинов и савроматов.
103. Обычаи тавров таковы: в жертву девственнице богине они приносят всякого эллина, потерпевшего кораблекрушение у берегов их или захваченного в открытом море, и поступают при этом так: подле предварительного освящения жертвы бьют ее по голове дубиной; по словам одних, тело жертвы бросают вниз со скалы, на которой помещается святилище, а голову насаживают на кол; другие относительно головы сообщают то же самое, говорят однако, что туловище не сбрасывается со скалы, но закапывается в землю. Сами тавры называют женское божество, которому приносятся такие жертвы, Ифигенией, дочерью Агамемнона. С неприятелями, попавшими в плен, они обращаются следующим образом: каждый отрезывает неприятелю голову и уносит ее с собой домой, потом натыкает на длинный шест очень высоко над домом, большею частью даже над дымовой трубой; по словам тавров, это — стражи, поднимающиеся в воздухе над целым домом. Живут тавры грабежом и войною.
104. Агаѳирсы напротив отличаются самыми мягкими нравами и очень охотно носят золотые украшения; женщинами агаѳирсы пользуются сообща с тою целью, чтобы всем быть братьями между собою и родными и не возбуждать друг в друге ни зависти, ни вражды. В остальном по образу жизни они походят на ѳракиян.
105. У невров нравы скиѳские. За одно поколение до похода Дария змеи вынудили их покинуть всю страну свою, именно: земля их произвела множество змей, а еще больше вторглось их из верхних пустынных земель, пока наконец жители не были принуждены покинуть родину и не поселились вместе с будинами. Кажется, что люди эти колдуны; по крайней мере скиѳы и эллины, живущие в Скиѳии, рассказывают, что ежегодно однажды в год каждый невр становится на несколько дней волком, а потом снова принимает человеческий облик. Я не верю этим рассказам, но так говорят, и рассказы удостоверяют клятвою.
106. Из всех народов андрофаги имеют самые дикие нравы; нет у них ни правды, ни закона. Андрофаги — кочевники, одеваются по–скиѳски, но язык имеют особенный; они одни из всех тамошних народов употребляют в пищу человеческое мясо.
107. Меланхлены все носят черные одежды, откуда и произошло их наименование, а образ жизни ведут скиѳский.
108. Будины — народ многолюдный, со светло–голубыми глазами и с рыжими волосами. В земле их есть деревянный город, по имени Гелон. Каждая сторона городской стены имеет в длину тридцать стадий; стена высока, вся из дерева, равно как и дома и храмы будинов. Там есть святилища эллинских божеств с кумирами, алтарями и храмами из дерева, а в честь Диониса устраиваются там каждые два года празднества с оргиями. Первоначально гелоны были те же эллины, удалившиеся из торговых городов и поселившиеся среди будинов. Одни из них говорят на скиѳском языке, другие на эллинском. Хотя будины ведут такой же образ жизни, как и гелоны, но говорят на языке особом.
109. Будины, туземцы в этой стране, ведут кочевой образ жизни и одни из тамошних народов питаются сосновыми шишками; гелоны напротив земледельцы, употребляют в пищу хлеб, занимаются садоводством и не похожи на будинов ни сложением, ни цветом кожи. Впрочем у еллинов и будины называются гелонами, но это неправильно. Страна их изобилует разнородными лесами. В обширнейшем из лесов находится большое озеро, окруженное болотом ж тростником. В озере ловятся выдры, бобры и другие животные с четырехугольными мордами; кожи их употребляются на опушку для кафтанов, а детородные ядра считаются у будинов целебными против маточной немочи.
110. О савроматах рассказывают следующее: когда в сражении эллинов с амазонками (амазонки у скиѳов называются «Ойорпата», что в переводе на эллинский язык значит «мужеубийцы», именно: «ойор» значит «муж», а „пата" убивать) на реке Ѳермодонте эллины одержали верх, они на трех судах отплыли оттуда обратно вместе со всеми, захваченными в плен амазонками; однако в открытом море амазонки напали на мужчин и перебили их; судов они не знали, не умели обращаться ни с мачтами, ни с парусами, ни с веслами, а потому, перебив мужчин, понеслись по волнам за ветром и прибыли к Кремнам на Меотидском озере, — Кремны лежат в земле свободных скиѳов. Здесь амазонки сошли с судов и пешком дошли до обитаемой местности; завладели первым попавшимся стадом лошадей, сели на них верхом и занялись грабежом скиѳских владений.
111. Скиѳы не могли объяснить себе случившегося, так как не звали ни языка амазонок, ни одежды и народности их, и недоумевали, откуда они; приняли их за мужчин одинакового возраста и вступили с ними в бой. В сражении скиѳы овладели трупами амазонок и таким путем узнали, что это — женщины. Тогда на совете скиѳы порешили ни в каком случае не убивать более амазонок, но из своей среды отправить к ним самых молодых приблизительно в таком же числе, сколько было амазонок; юноши должны были расположиться лагерем по соседству с ними и делать все, что ни делали бы воительницы; но если они станут преследовать их, не сражаться с ними, а убегать, пока те не остановят преследования, тогда вернуться назад и по соседству снова расположиться лагерем. Такое решение приняли скиѳы из желания иметь от этих женщин детей.
112. Отправленные юноши исполнили приказание, а амазонки, понявши, что те пришли без всякого злого умысла, оставляли их в покое; с каждым днем оба лагеря сближались все больше. При этом ни юноши, ни амазонки не имели с собою ничего, кроме вооружения и лошадей, и потому подобно амазонкам добывали себе средства к жизни охотой и грабежом.
133. Однажды в полдень амазонки рассыпались по одной — по две и отходили далеко друг от дружки для удовлетворения естественной потребности. Скиѳы это заметили и проделывали то же самое; а один из них подошел к амазонке, отделившейся от прочих; амазонка не оттолкнула его и допустила иметь с нею сообщение. Беседовать с юношей амазонка не могла, потому что они не знали языка друг друга, и она сделала ему знак рукою, чтобы он приходил на то же самое место и завтра и приводил бы с собою другого, давая понять, что и их будет две, что она приведет с собою еще одну женщину. Юноша после этого ушел и все рассказал своим товарищам. На другой день он явился на условленное место вместе с другим юношей и нашел там амазонку сам–друг в ожидании их. Когда остальные юноши узнали об этом, они сблизились с прочими амазонками.
114. Таким образом скиѳы с амазонки соединили свои лагери в жили вместе, причем каждый юноша имел своею женою ту амазонку, с которою впервые сообщился. Мужчины не могли научиться языку женщин, но женщины выучились языку мужчин. Когда мужчины и женщины стали понимать друг друга, мужчины предложили амазонкам следующе; «у нас есть родные, есть и состояние; мы не в силах дольше вести такую жизнь, должны вернуться к своим и жить с ними; но женами нашими будете вы, а никакие другие женщины». На это амазонки возразили: «ужиться вместе с вашими женщинами мы не могли бы; у нас с ними не одинаковые нравы и обычаи: мы стреляем из луков, метаем копья, ездим верхом, а работам женским не учились. Между тем ваши женщины совсем не делают того, что мы здесь перечислили; напротив, они постоянно сидят на своих повозках и занимаются женскими работами, не охотятся и вообще никуда не выходят. Поэтому мы не могли бы ладить с ними. Но если вы хотите иметь нас своими женами и доказать честность, ступайте к родителям, возьмите из их состояния вашу долю, возвращайтесь к нам и станем жить сами по себе».
115. Молодые люди последовали их совету и согласно с ним поступили. Получив свою долю имущества, юноши явились обратно к амазонкам, а жены обратились к ним с такою речью: «страх и ужас овладевает нами при мысли о том, как нам жить в этих местах, где вы ограбили ваших отцов, а мы стране вашей причинили большое разорение; но если вы действительно желаете жить с нами, снимемся отсюда, перейдем на ту сторону реки Танаида и там поселимся».
116. Юноши и на это согласились, перешли Танаид и удалились на три дня пути к востоку от этой реки и на такое же расстояние к северу от озера Меотиды; пришли таким образом в ту самую местность, которую занимают и теперь, и там поселились. От того далекого времени женщины савроматов ведут нынешний образ жизни: вместе с мужьями и без них ездят верхом на охоту и на войну и одеваются так же, как и мужья их.
117. Савроматы говорят языком скиѳским, но от давнего времени искаженным, так как амазонки недостаточно усвоили себе скиѳский язык. Относительно брака соблюдается у них следующее правило: ни одна девушка не выходит замуж прежде, чем не убьет врага; некоторые женщины доживают у них до старости и умирают девушками, потому что не в состоянии были выполнить такого требования.
118. Итак, к собравшимся царям перечисленных выше народов[7] явились послы с известием, что персидский царь покорил все своей власти на азиатском материке, положил мост на шее Боспора и перешел на европейский материк, здесь покорил ѳракиян, соединил мостом берега реки Истра, вознамерившись все подчинить себе и по сю сторону реки. «Ни под каким видом не отделяйтесь от нас и не дайте нам погибнуть, но единодушно встретим вторгнувшегося врага. Не сделаете этого, мы вынуждены будем покинуть нашу страну или же останемся и покоримся врагу. В самом деле, что нам делать, если вы не поможете вам? Впрочем и ваше положение от этого не улучшится. Персидский царь пойдет на вас так же, как и на нас; ему мало будет покорить нас, и потому он не оставит и вас в покое. Важным свидетельством в пользу нашего мнения служит следующее: если бы персидский царь предпринял поход только с целью отмщения нам за прежнее порабощение персов, то ему следовало бы все прочее оставить в покое и идти только в нашу землю, в он объявил бы всем, что идет войною на скиѳов и ни на кого другого. Между тем, перейдя на наш материк, он немедленно занялся покорением всех народов, попадавшихся ему на пути, и вот уже подчинил себе всех ѳракиян, в том числе в соседних с нами гетов».
119. Вследствие такого заявления сошедшиеся цари стали совещаться между собою, и мнения их разделились. Цари гелонов, будинов и савроматов единогласно обещали помочь скиѳам, напротив цари агаѳирсов, невров, андрофагов, меланхленов и тавров дали такой ответ: «если бы вы первые не наносили обиды персам и не начинали с ними войны, то нынешнюю просьбу вашу и нынешние ваши речи мы признали бы правильными. Но вы без нас вторглись в страну персов и владычествовали над ними все время, пока угодно было бо