4. КОММЕНТАТОРЫ

Особую отрасль античной филологии составляло комментирование текстов классических писателей. По дошедшим до нас комментариям к Горацию (Порфириона и Псевдо-Акрона -III в. н. э.), Теренцию (Элия Доната и Евграфия IV-V вв. н. э.) и Вергилию (Сервия и Тиберия Доната - IV-V вв. н. э.) можно судить о некоторых общих принципах, которыми руководствовались составители подобного рода трудов. Как правило, в них много места уделяется грамматическим и стилистическим пояснениям [1], а также философской [2] и исторической [3] стороне разбираемого текста. Подобно "Грамматическим руководствам", эти комментарии насыщены цитатами из произведений латинских авторов.
Самые обстоятельные из сохранившихся до нашего времени комментариев IV-V вв. н. э. принадлежат Элию Донату и Сервию.
Элий Донат (Aelius Donatus), грамматик середины IV в. н. э., учитель Иеронима, приобрел широкую известность своими комментариями к Теренцию и Вергилию, а также двумя грамматическими руководствами (Ars minor и Ars maior), которые подробно комментировались уже в древности (Помпеем, Тиберием Клавдием Донатом и др.) и были известны ученым вплоть до средних веков. До нас дошли эти грамматики, комментарий ко всем комедиям Теренция, за исключением комедии "Сам себя наказывающий", и незначительные отрывки из комментария к Вергилию.
Его анализ комедий представляет для нас немалый интерес.
Элий Донат как бы анатомирует художественное произведение и на мелких деталях с большой тонкостью раскрывает драматургические приемы поэта, умеющего создавать на сцене "впечатление действия, а не рассказа о действии" (Донат, "Андрианка", I, 1,1), при этом он путем сопоставлений освещает также отношение Теренция к греческой комедии. Защищая римского поэта от нападок, Элий Донат нередко ссылается на то, что вызывающий упреки текст есть дословный перевод греческого оригинала (там же, III, 2, 3). Вместе с тем он никогда не упускает случая подчеркнуть своеобразие Теренция и указать на его отход от греческого образца (там же, IV, 4, 55). Большое число ссылок на Вергилия в этом комментарии возможно позволяет предполагать, что Донат писал его после комментария к Вергилию.
Присущий античности взгляд на комедию как на подражание истинной повседневной жизни вполне отражен в комментарии к Теренцию. Целый ряд сцен рассматривается Донатом как типичные жизненные ситуации [4]. Его внимание привлекают и голос, и выражение лица, и жесты, с которыми должны были произноситься слова комедии. Он стремится раскрыть психологию персонажей, указывает читателю на таящиеся в глубине их души чувства радости, страха, робости, грусти, хитрости и т. д. [5]
На конкретных примерах Донат выявляет единство стиля комедии и те способы, которыми поэт достигает комизма [6].
Стараясь и в тексте римской комедии установить деления, аналогичные тем, которые в греческой драме отмечались хором, Донат разделяет комедии Теренция на пять действий, замечая при этом, что рукописная традиция текста такого деления не знает. Новшество это несомненно было анахронизмом в отношении Теренция, но вместе с тем оно явилось предвестником нового качества драматургической техники европейского театра [7].
В комментарии Доната много общего со схолиями к Аристофану, с комментариями Сервия, с греческими и римскими руководствами по риторике. Все это однако не снижают ценности работы Доната, который добавляет много своего, как с живыми беседует с вымышленными персонажами, скорее переживает, чем описывает их настроения.
Нет оснований думать, что комедии Теренция ставились на сцене в середине IV в. н. э. Комментарий к ним написан не для актеров и не под впечатлением игры актеров. Подобно Сервию и Макробию, Донат - защитник старины; он стремится спасти от забвения и донести до ума и сердца своих современников литературу далекого прошлого, эпохи республики и наибольшего могущества Рима[8].
Комментирование Вергилия началось вскоре после его смерти и не прекращалось до конца империи. При этом если в I в. н. э. при всем уважении к Вергилию критики открыто признавали и ошибки его[9], то с конца II в. н. э.[10] комментаторы стараются во всем оправдать его, и произведения Вергилия постепенно становятся для образованной римской публики нормой литературного латинского языка, богатым источником сведений о древнеримских обычаях, нравах, мифах, на них начинают смотреть как на произведения национального значения, защита Вергилия превращается в защиту древнеримских традиций (Макробий, "Сатурналии"). Комментарии к Вергилию превращаются в обширные энциклопедии по географии, истории, философии, грамматике, стилистике, риторике и т. п.
О том, какой характер имело комментирование[11] Вергилия в IV-V в. и. э мы можем судить по сохранившимся схолиям Сервия. Мавр Сервий Гонорат (Maurus Servius Honoratus) по свидетельству Макробия был ученейший в Риме грамматик, ежедневно занимавшийся разъяснением текста Вергилия (Макробий, "Сатурналии", I, 2, 15; VI, 6, 1). Его комментарий, по всей вероятности, написан в конце IV-начале V в. н. э. (395-410 гг.)[12].
Как почти все латинские филологические труды IV в. н. э., сочинения Сервия - несомненно обработка и переделка более ранних источников. Наука нового времени немало сделала для установления подлинного текста Сервия и определения его отношения к другим комментариям Вергилия.
В 1600 г. Пьер Даниель в результате изучения ряда неисследованных дотоле рукописных схолий выпустил в Париже новое, более полное издание Сервия, которое во многом отличалось от предыдущих. П. Даниэль считал, что в его издании дан подлинный текст Сервия и что печатавшийся до тех пор более сжатый вариант комментария есть не что иное, как позднейшее сокращение оригинала. Дальнейшая работа над рукописными текстами схолий нашла свое отражение в амстердамском издании Вергилия 1746 г., которое было подготовлено П. Бурманном старшим и выпущено в свет П. Бурманном младшим. Как издание Даниэля, так и издание Бурманна, не было свободно от недочетов, от включения в текст Сервия таких схолий, какие не могли принадлежать ему[13].
В XIX в. Тило разыскал в библиотеках Италии и Франции те кодексы, которыми пользовался Даниэль, описал помимо них еще шестьдесят лучших кодексов Сервия в укороченной редакции и пришел в выводу, что комментарий Сервия не варварски склеенный из кусков труп, как думал Скалигер, что он отнюдь не укорочен и что схолии Даниэля - это дополнения ирландских ученых VIII в. В своем издании текста Тило взял за основу краткую редакцию Сервия и курсивом напечатал в тексте дополнения из схолий Даниэля[14]. Однако издание Тило не разрешило окончательно вопроса о тексте Сервия. В конце XIX и начале XX в. .исследования, посвященные Сервию, отражают как точку зрения Тило[15], так и мнение О. Риббека, полагавшего, что схолии Даниэля восходят .к более полному и раннему варианту комментария[16].
В 1916 г. Э. К. Ранд высказал в печати предположение, что схолии Даниэля списаны с комментария Элия Доната к Вергилию[17].
Мысль Ранда была воспринята его учениками, которые путем детального исследования большого числа рукописей пришли к выводу, что некоторые схолии восходят к более полному комментарию, который они считают принадлежащим Донату.
Данные, полученные при изучении рукописей, и новый взгляд на текст Сервия и схолии Даниэля легли в основу Гарвардского издания, которое стало опубликовываться с 1946 г. и по принципу расположения и классификации материала в корне отличается от издания Тило[18].
По этому комментарию можно судить о приемах литературной критики и грамматической традиции, об уровне философских, естественнонаучных, исторических и географических знаний, о восторженном отношении к Вергилию в IV в. н. э.
Труд Сервия, так же как и сочинения Макробия, отражает архаистические тенденции, характерные для образованной языческой публики IV-V вв. н. э.
В методику анализа материала Сервий не вносит ничего существенно нового по сравнению с работами других римских грамматиков: его объяснения стилистических приемов близки к тому, что мы читаем в "Грамматических руководствах" IV в. н. э.[19], его аллегорические толкования, которых так много в примечаниях в "Буколикам", восходят к приемам Пергамской школы[20].
Подробное изложение древних мифов и легенд должно было удовлетворять тот особый интерес к старине, который проявляли образованные римляне конца IV и начала V в. н. э. Сам Сервий ("Энеида, 1,743) но верит мифам и склонен искать истину в учениях философов.
Комментарий Сервия с типичным для IV-V вв. н. э. эклектизмом отразил воззрения неоплатоников, стоиков, неопифагорейцев, орфиков, эпикурейцев. Не придерживаясь строго какой-либо одной линии философского направления, Сервий часто излагает взгляды разных философских школ. Так, давая анализ человеческой души, он ссылается на Платона и Аристотеля (Сервий, "Энеида", V,81), рассуждая о том, несут ли боги ответственность за дурные поступки людей, он присоединяется к мнению Плотина (там же, IX, 182), концепция же очищения душ и дуалистического устройства человека напоминает учение орфиков (Сервий, "Георгики", I, 166; "Энеида", VI, 7 24 , 741)[21]. О философских убеждениях самого автора комментария к Вергилию судить трудно, так как этот комментарий есть,, конечно, плод компиляции многих недошедших до нас работ, и нелегко установить, что именно принадлежит в нем Сервию. Все же можно отметить две характерные черты комментария, в известной мере свидетельствующие о философских симпатиях составителя:
1. В комментарии не освещены специфические стороны учения неоплатонизма и приведено очень мало ссылок на Плотина и Порфирия[22].
2. В комментарии много ссылок на эпикурейцев, много цитат из Лукреция. Автор комментария высоко ценит Лукреция и как поэта и как философа, несмотря на то, что признает бессмертие души и упрекает эпикуреизм в пренебрежении к религии и в поверхностной трактовке серьезных вопросов [23].
В отдельных выражениях Вергилия комментатор часто видит следы влияния стоиков (Сервий, "Энеида", I, 11, 257-604; II, 689 и др.) и эпикурейцев (Сервий, "Энеида", V, 81; IV, 34, 210) [24]; реже - других философских школ (Сервий, "Энеида", I, 387; IV, 625).
Разъясняя смысл стихов Вергилия, Сервий как бы подводит итог многовековой истории толкования творчества великого поэта.
По традиции, восходящей к Асконию Педиану[25], он во многих выражениях Вергилия видит намек на современные поэту события, лесть Августу, а иногда и порицание его [26]. Однако Сервию чужды крайности увлечения аллегориями: "Не нужно искать аллегорий в буколических стихотворениях, - пишет он, - кроме тех случаев, когда они вызываются необходимостью в рассказе об отнятии полей" (примеч. к Экл. III, 20; см. также III, 71).
Вергилий назван в комментарии "знатоком старины" (примеч. к Экл. VIII, 68), и Сервий высоко ценит его глубокие познания в области истории и учения "философов, теологов, египтян" (прим. к Эн. VI кн. Введение). С большим тщанием отмечает комментатор удачные выражения поэта, используемые им изобразительные средства и риторические приемы (примеч. к Экл. IV, 47, 69; I, 64), с возмущением опровергают он невежественных хулителей Вергилия и находит иногда у него лучшие строки, чем у перелагаемого им греческого поэта (примеч. к Экл. 11,23).


[1] Например: Псевдо-Акрон. Примечания к Горацию. Сатиры I, 1, 114: «конями — седьмой падеж». Порфирион. Примечания к Горацию. Сатиры I, 1, 110: «„копытом“—говорится вместо того, чтобы сказать „конями“, и это есть троп синекдоха». Иногда объяснение состоит в простом перефразировании отдельных слов, например: Сервий. Примечания к «Энеиде», IV, 667: «женским воплем, т. е. свойственным для женщин», или Псевдо-Акрон. Примечания к Горацию. Сатиры I, 5, 21: «вскочил, т. е. быстро поднялся».
[2] Например, Псевдо-Акрон и Порфирион в примечаниях к Горацию (Сатиры I, 2, 62) воспринимают этот стих как отголосок стоических убеждений автора, Элий Донат находит следы эпикурейского учения у Теренция («Андрианка», V, 53) и т. д.
[3] Например: Псевдо-Акрон. Примечания к Горацию. Сатиры I, 5, 28: «Оба были посланы по важному делу — для примирения Август послал послов к Антонию. Позднее они вели гражданскую войну, ведь уже тогда начинались их разногласия».
[4] Lad. Madyda. De arte poëtica post Aristotelem exculta quaestiones selectae. Krakow, 1948, p. 51—53. («Archiwum filologiczne», No 22).
Ср. Донат. Примечания к «Братьям», 209: «в этой сцене содержится пример жизни скряг, которые часто своими расчетами наносят ущерб самой скупости».
[5] Ср. Донат. Примечания к «Формиону», 322: «„Как живешь?“ — это слова не спрашивающего, а боящегося»; Примечания к «Андрианке», 750: «лукаво утверждает, что не видел Хремета, хотя и раньше видел и сейчас видит». Подробнее об этом см. Lad. Madyda. De Donato histrionum praeceptore. Warszawa, 1953.
[6] L. Madyda. De arte poëtica, p. 136, 138.
Ср. Донат. Примечания к «Евнуху», 432: «у комиков есть правило приписывать смешным и неопытным людям глупые мысли и даже неправильные слова».
[7] См. J. Andrieu. Le dialogue antique. Paris, 1954, p. 41—44.
[8] L. Madyda. De Donato eqs., p. 6, 7, 54—57.
[9] Cm. D. Comparetti. Virgil im Mittelalter. Leipzig, 1875, S. 20.
[10] См. Α. Τomsin. Etude sur le commentaire virgilien d’Aemilius Asper. Paris, 1952, p. 45-47.
[11] Основные этапы этого комментирования: комментарии Аскония Педиана, Валерия Проба, Велия Лонга (I—II в. н. э.), комментарии Теренция Скавра, Сульпциция Аполлинария, Эмилия Аспра, сочинение Анния Флора: «Вергилий оратор или поэт?» (II в. н. э.), комментарии Элия Доната, Сервия, Тиберия Доната, «Сатурналии» Макробия, сочинение Фульгенция «О воздержании Вергилия» (IV—V вв. н. э.).
[12] H. Georgii . Zur Bestimmung der Zeit des Servius («Philologus, Bd. 71, Hft. 4 (1912), S. 518—526).
[13] См. Em. Teuber. De Mauri Servii...vita et commentariis. P. I. Diss. Vratislaƃiaе, 1843, p. 32—35.
[14] При цитировании издания Тило текст краткой редакции Сервия обозначается S, а дополнения к нему, т. е. текст схолий Даниэля S. D.
[15] См. Em. Thomas. Essai sur Servius et son commentaire sur Vergile. Paris, 1879; 0. Feyerabend. De Scrvii doctrina rhetorica et de Terentiano commento Donati. Diss. Marburg, 1910.
[16] См. Alf. Moeller. Quaestiones Servianae. Kiliae, 1892; J. Kirchner. De Servii, carminum Vergilianorum interpretis, commentario pleniore qui dicitur. Ostern., 1910.
[17] См. E. K. Rand. Is Donatus' commentary on Virgil lost? («Classical Quarterly», v. X, 1916, p. 158—165).
[18] См. рецензию Мариноне (M. Marinone) на «Servianorum in Vergilii carmina «ommentariorum editio Harvardiana» в журнале «Rivista di filologia classica», 1949, vol. XXVII, p. 141-152.
[19] См. I. L. Moore. Servius on the tropes and figures of Vergil (A. J. P.), vol. XII, 1892, p. 157-192).
[20] См. Denis van Berchem. Poètes et grammairiens. Recherche sur la tradition scolaire d’explications des auteurs («Museum Helveticum», vol. IX, iasc. 2, 1952, p. 79-88).
[21] Cm. Ed. Wallace. The notes on philosophy in the commentary of Servius on the Eclogues, the Georgics and the Aeneid. N. Y., 1938, p. 183—184.
[22] На Плотина одна ссылка — «Энеида», IX, 182, на Порфирия две — «Энеида», V, 735 и «Экл.», V, 66.
[23] См. Ed. Wallace. Op. cit., р. 183.
[24] Ср. Сервий I, 227: «сейчас он говорит согласно стоикам, которые полагают, что боги пекутся о земных делах, иногда же следует эпикурейцам, пользуясь поэтической вольностью».
[25] См. D. Comparetti. Virgil im Mittelalter. Leipz., 1875, p. 55.
[26] Например, примечание к Экл. I, 38: «Титир» — Вергилий, «сосна» — Рим; Экл. I, 39: «источники» — сенаторы, «кусты» — риторы. См. также примечание к «Энеиде», III, 276; к Экл. IX, 5, 18.