3. ПОЛИТИЧЕСКИЕ, РЕЛИГИОЗНЫЕ И ЭТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ ПИНДАРА
В произведениях Пиндара обращает на себя внимание богатство мифологического элемента. В эпиникиях Пиндара мифы обыкновенно составляют главную часть песен. Говоря о богах и героях, Пиндар обнаруживает глубокую религиозность своего мировоззрения. Однако его отношение к традиционным взглядам на богов очень отличается от той наивной простоты, какую мы находим у Гомера и Гесиода. Пиндар критически относится к мифам и связывает с богами только возвышенные представления, стараясь освободить богов от черт, сближающих их с людьми. Пиндар избегает говорить об их пороках и слабостях и рисует их добрыми существами.[1] В пятой Пифийской оде[2] Пиндар прославляет Аполлона, который наделяет людей средствами от болезней, посылает. своим избранникам дар поэзии и водворяет в душах людей мир и спокойствие. Вообще, говоря о божестве, Пиндар всячески подчеркивает его всемогущество: "бог настигает крылатого орла и обгоняет морского дельфина. Он смиряет гордость надменных, а скромным дает неувядаемую славу" (Пиф. II, 49). В некоторых местах у Пиндара проглядывает пантеизм: "бог - это все" (фр. 140). Поэт верит в загробную жизнь и возмездие за гробом. Учение о загробной жизни в значительной полноте представлено у него во второй Олимпийской оде (ст. 105 и слл.): по представлению Пиндара, люди грешные подвергаются за гробом строгому суду и наказанию, а люди, добрые и честные ведут жизнь, свободную от страданий, в местах, залитых лучами солнца, среди почитаемых ими богов. Пиндар придерживается пифагорейского учения о метемпсихозе. Души, которые после троекратного возвращения на землю сохранили себя чистыми от преступления, допускаются на Остров Блаженных, который представляется местом радости и блаженства.
Политические моменты в стихотворениях Пиндара выражены слабо. Он редко говорит о текущих политических событиях, почти никогда не высказывает своей особенной симпатии к той или другой стороне, не касается вопросов о превосходстве одной формы правления над другою. Вследствие этого его так же любезно принимали при дворах тираннов, как и в демократических государствах. Если Пиндар и рисует идеал государственного устройства, то он не касается формы правления, а дает только общие предписания законности, справедливости и мира.[3]
Пиндар любил свою родину - об этом свидетельствует тот фрагмент (74), где он с глубоким чувством говорит о Фивах. Но он не разделял симпатий фиванцев к персам. Поэтому "опору свободы" (κρηπὶς ἐλευθερίας) Греции он видел не в Фивах, а в Афинах. Так Пиндар сумел подчинить свои патриотические симпатии интересам общегреческим. Афиняне, со своей стороны, глубоко уважали и ценили Пиндара. Сохранилось предание, что они сделали его своим проксеном, и когда фиванцы наложили на Пиндара штраф в 1000 драхм за то, что он составил стихотворение в честь афинян, то последние заплатили за него этот штраф.
Слог Пиндара на отличается ни легкостью, ни изящным построением периодов, ни плавностью. Его речь порывисто несется вперед, подобно разлившемуся потоку. Это сравнение сделал Гораций:[4]
Как с горы поток, напоенный ливнем,
Сверх своих брегов устремляет воды, -
Рвется так, кипит глубиной безмерной
Пиндара слово .. ·
(Перев. Н. С. Гинцбурга)
Трудно найти более подходящее сравнение для характеристики слога Пиндара. Он быстро переходит от одной мысли к другой; он как будто спешит облечь свои мысли в слова и вследствие этой торопливости нередко не придает им той формы, которая соответствовала бы строго логическому соотношению мыслей. У Пиндара то идет целый ряд главных предложений, то вдруг появляются придаточные, которые он длинной цепью нанизывает одно на другое. Иногда в этих порывистых переходах к новым и новым мыслям Пиндар делает анаколуфы, пропускает союзы и посредствующие логические звенья между отдельными мыслями, так что их приходится угадывать и дополнять самому читателю. При построении речи Пиндар стремится не столько придать фразе соответствие с мыслью, которую она должна выражать, сколько сделать эту фразу звучной. Гармоническое сочетание звуков было для Пиндара важнейшей задачей, перед которой отступало по-строение периодов соответственно ходу мыслей. Пиндар очень любил аллитерации: он ставил рядом слова, начинающиеся одними и теми же звуками. Иногда у него окончание предыдущих слов совпадает с окончанием последующих, иногда аллитерация встречается в конце слов, так что производит впечатление рифмы (фр. 75).
Пиндар не ограничивался только созвучием окончания и начала слова; иногда он ставил рядом различные формы одного и того же слова. Нередко одно и то же слово появляется у него в различных частях эпиникия, придавая стиху особую гармонию.
Слог Пиндара украшен множеством риторических фигур; в его стихах можно встретить почти все их виды: метафоры, метонимии, гиперболы, аллегории и др. Сравнения и образы у Пиндара смелы. Он не идет здесь по проторенному пути, а сам создает новые, оригинальные формы.
Язык Пиндара в своей основе - язык греческого эпоса с примесью эолийского и дорийского элементов. Преобладание того или другого элемента стоит в связи с мелодией песни. Если мелодия построена на дорийский лад, то в языке преобладают доризмы, и наоборот. Метры Пиндара отличаются замечательным разнообразием. Достаточно указать на то, что из 45 эпиникиев Пиндара каждый имеет свою особую метрическую форму.
Изучение метров Пиндара было особенно сильно подвинуто исследованием А. Бека "О метрах Пиндара", помещенным Беком в его издании. Неизвестно, давали ли александрийские ученые нотную запись произведений Пиндара, - во всяком случае, такие записи до нас не дошли. Одно время считалась подлинной музыкальна запись к первой Пифийской оде, изданная Афанасием Кирхером, который утверждал, что нашел ее в библиотеке монастыря Сан-Сальваторе близ Мессины. Но некоторые ученые считают эту запись фальсификацией, и вопрос остается до настоящего времени спорным.
[1] Истм. III, 4.
[2] Ст. 63 сл. (85 сл.).
[3] Од. XIII, 6.
[4] Оды IV, 2, ст. 5 сл. Ср. Квинтилиан X, 1, 61.