ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Индия

Покончив с завоеванием Бактрии и Согдианы и жестоко расправившись с заговорщиками - "пажами", Александр двинулся в Индию.
Согласно свидетельствам древних авторов, только в Индии Александр четко сформулировал идею мирового господства. Так, Арриан писал: "Если кто-нибудь желает знать конечный пункт его походов, то он может сказать им, что до Ганга, до моря на Востоке уже недалеко... границы, которые бог назначил Земле, будут границами его царства..." (V, 26, 2). Диодор указывал, что "в мыслях у него было дойти до границ индийской земли и, покорив всех ее обитателей, спуститься по реке к Океану" (XVII, 89, 5). Курций подчеркивал, что в речи перед войском Александр говорил: "... Мы скоро подойдем к восходу солнца и Океану, а оттуда, завоевав край света, мы вернемся на родину победителями" (IX, 2, 26).
Но из совпадающих в смысловом отношении свидетельств античных источников некоторые авторы делают противоречивые выводы, признавая наличие у Александра идеи мирового господства, ради которой македонский царь предпринял поход в далекую Индию. Спор между этими авторами идет только о том, когда возникла мысль о владении миром: перед походом[1], в начале похода[2] или в Индии[3]. Но есть и сторонники той точки зрения, что невозможно определить время возникновения у Александра идеи господства над миром[4]. Особняком по отношению ко всем прочим авторам находится В. Тарн, отрицающий желание Александра стать владыкой мира. В. Тарн полагает, что македонский царь никогда не имел такого намерения и что оно было приписано ему в позднейшее время. Поход в Индию английский историк расценивает как стремление завоевать всю ахеменидскую державу[5].
Столь крайние оценки (жажда мирового господства владела царем с юношеских лет или вообще была ему чужда) никак не соответствуют тому, что имеется в источниках. Марксистская историческая наука рассматривает в динамике идею мирового господства у македонского царя, который только в Средней Азии[6] (согласно наиболее достоверным источникам) высказал мысль о завоевании всей обитаемой земли и выходе к ее восточному краю и Внешнему Океану[7]. Ряд исследователей разделяют это мнение[8], хотя в большинстве своем преувеличивают личный элемент в индийском походе, склоняясь к мысли о сильном влиянии греческой мифологии (Геракл, Дионис), разжигавшей у царя повышенный интерес к "стране чудес"[9].
Отважившись на продолжение похода к "восточному краю" Земли, Александр шел в неизвестность, так как представления эллинского мира об Индии были фантастичны.
Первым из греков побывал в Индии Скилак из Карий (Малая Азия), обследовавший по заданию персидского царя Дария I Гистаспа течение Инда до его впадения в Океан, а также морской путь в Египет. Через два с половиной года Скилак добрался до Южной Аравии и Красного моря, закончив свое плавание в районе современного Суэца. Таким образом, заключает Геродот, было выяснено, что Азия (кроме восточной стороны) окружена морем (IV, 44).
Известно, что труд Скилака "Περίπλους", послужил основой для сочинения логографа Гекатея Милетского "Περίήγσις", от которого сохранилось значительное число отрывков[10].
Геродот заимствовал у Гекатея некоторые сведения об. Индии, добавив к ним рассказы персидских купцов, посещавших эту страну. В частности, он взял у Гекатея рассказ о хищных муравьях величиной почти с собаку, добывающих золотоносный песок в пустыне (Герод., III, 102-105). Правда, Геродот не всегда верит всему, что сообщает, но свой долг он видел в пересказе услышанного[11], а поэтому наряду с подлинно историческим материалом мы встречаем у него много вымысла.
Геродот знал, что Азия обитаема вплоть до Индии, за которой далеко на восток простирается пустыня, неизвестная древнему историку. Индия, сказочно богатая золотом, лежала на краю ойкумены (не далее современной пустыни Тар) и имела редчайшие дары природы (более крупные виды птиц и животных), а также деревья, дающие шерсть (хлопок), из которой ее жители изготовляли одежды (Герод., III, 106).
Спустя 50 лет после Геродота об Индии писал Ктесий из Книда, греческий лекарь при дворе персидского царя Артаксеркса II Мнемона. Его "Ίνδική", основанная на рассказах персидских купцов, изобилует всевозможной фантастикой, за которой теряется истина. Но, несмотря на безудержный вымысел, труд Ктесия пользовался вниманием читателей многие века. В IX в. патриарх Константинопольский Фотий сделал краткое изложение "Описания Индии" Ктесия, благодаря чему до нас дошло в отрывках это древнее сочинение. Влияние Ктесия прослеживается в повествованиях Диодора и Плутарха.
Таковы были представления эллинов VI-V ее. до н.э. об Индии. Ко времени похода Александра Македонского на Восток они не претерпели изменений. Да и сам поход, как это ни странно, не намного обогатил сведения греков об Индии. Известно, что Александр дошел только до реки Гифасиса (современная Биас), обследовал среднее и нижнее течение Инда, но достичь конечной цели похода, Ганга, так и не сумел из-за отказа войска следовать дальше.
Уместно предположение, что все написанное об Индии было известно Александру через Аристотеля, считавшего Индию, как и его предшественники, восточным краем земли (Аристотель, Μετεωρολογικά, I, 13, 15). Очевидно, кроме сведений литературного свойства Александр имел некоторую информацию о стране индийцев, почерпнутую у главы одного из индийских племен - Таксила, который во время пребывания македонского царя в Согдиане советовал ему предпринять поход против непокорных племен, обещая при этом свою помощь (Диод., XVII, 86,4) Арриан также косвенно пишет об этом, указывая, что походу предшествовали какие-то переговоры с Таксилом (IV, 22, 6).
Что же влекло македонского завоевателя в Индию? Древние авторы связывали поход македонян в "страну чудес" со стремлением Александра закончить завоевание всей Азии, выйти к восточному краю Земли и достичь Внешнего Океана (Арр., IV, 15, 6; Диод., XVII, 89, 5). Индией, по мнению античных писателей, заканчивалась Азия, и, следовательно, обладание ею давало право на мировое господство. Именно так большинство современных немарксистских[12] и марксистских[13] исследователей понимают задачи индийского похода.
Отправляясь в индийский поход, Александр оставил в Бактрии Аминту с 10-тысячным отрядом пехоты и 3500 всадниками (Арр., IV, 22, 3), а в Согдиа-не - Певколая с 3 тыс. пехотинцев (Курц., VII, 10, 10). По свидетельству Курция, перед походом в Индию к Александру прибыло пополнение, состоявшее из наемников: "Птолемей и Менид привели 30 тыс. пехотинцев и 1 тыс. всадников. Из Ликии пришел также Александр с таким же числом пехотинцев и 1 тыс. всадников. Столько же пришло из Сирии с Асклепиодором; Антипатр прислал 8 тыс. греков, среди них 500 всадников" (VII, 10, 11-12). Арриан сообщает, что греко-македонское войско пополнилось, кроме того, всадниками из Арахозии, Паропамиса, Бактрии, Согдианы, Скифии и страны саков (V, 11, 3; 12, 2), а во флоте на Гидаспе появились кипрские, финикийские и египетские мореходы (Индия, 18).
Все древние авторы указывают, что Александр повел в Индию 120-тысячное войско (Арр., Индия, 19; Курц., VIII, 5, 4; Плут., Алекс, 66)[14]. Но, несмотря на совпадение свидетельств античных писателей, некоторые современные исследователи высказывают обоснованное сомнение по поводу численности войска Александра, отправившегося в индийский поход[15]. Характерно, что в "Анабасисе" Арриан ничего не пишет о численности греко-македонской армии. И только в более позднем труде, "Индия", основанном на свидетельствах Мегасфена, он мимоходом говорит о 120-тысячном войске македонского царя в Индии, не ручаясь за полную достоверность приводимых данных. Видимо, войско Александра перед индийским походом не было столь многочисленным, если царь отправил нескольких командиров в Македонию для вербовки наемников, которые прибыли уже к Акесину, когда армия завоевателя возвращалась из Индии[16].
Не отрицая качественных изменений состава войска Александра, ряд исследователей делают вывод о преднамеренном желании царя пополнить армию "варварскими" народами якобы для эллинизации их и приучению к греко-македонским обычаям. Здесь опять присутствует преднамеренное подчеркивание культурных задач при завоевании Востока, что далеко не соответствовало действительности. По мере продвижения в Азию таяли регулярные греко-македонские силы, заменяемые греческими и восточными наемниками. Ясно, что, невзирая наличные настроения Александра, он вынужден был включать в свое войско "варварские" соединения, которые к началу индийского похода составляли основу его армии.
Исходя из сведений, содержащихся в трудах античных авторов, можно сделать суммарный подсчет пополнений, прибывших к Александру в разное время на Восток.
О подходе первого пополнения в Гордии пишут Арриан (1,29,4) и Курций (III, 1, 24). Затем Арриан сообщает о прибытии наемников в Финикию (II, 20, 5). Позже в Мемфис прибыло около 1 тыс. наемников (Арр., III, 5, 1). Курций (V, 1, 40) и Диодор (XVII, 65, 1) пишут о подкреплениях, которые по заданию царя привел в Вавилон Аминта. Арриан указывает на новое пополнение в Сузах (III, 16, 10-11), а Курций - в Лидии (V, 7, 12). В Среднюю Азию из западных областей пришли 19 тыс. наемников (Курц., VII, 10, 11-12). Последнее пополнение, по Диодору - в 33 тыс. союзников и наемников, прибыло на обратном пути из Индии (XVII, 95, 4), но, видимо, речь идет только о наемных контингентах.
Общее число прибывшего на Восток к Александру войска равнялось примерно 80 тыс. воинов; при этом македонян было около 10 тыс., а основную массу составляли наемники и "варвары" (наемников - 44 тыс., "варваров" - 28 тыс.).
Изменение состава войска Александра на Востоке было вызвано не его желанием "эллинизировать" "варваров", а необходимостью оставлять значительные гарнизоны в городах и поэтому привлекать в армию местные контингенты. Это было связано также с тем, что начиная с 331 г. до н.э. не поступало регулярного войска из Македонии: все прибывавшие отряды состояли из наемников.
В Индию отправилось качественно иное войско по составу и тактике. Преобладание в армии Александра эллинских наемников и "варваров" привело к большему использованию греческого оружия и местных форм ведения войны: атаки лавой, рассыпного строя, атаки с одновременным использованием различных родов войск.
Перед походом в Индию Александр создал легковооруженные отряды кавалерии (гиппоконтистов- и гиппотоксотов), видимо набранные из "варваров" (Арр., III, 24, 1). Арриан сообщает и о включении местных конников в отряды этеров, а некоторых (самых родовитых) даже в царскую гвардию - агему (VII, 6, 3).
После гибели Филоты Александр реорганизовал тяжелую конницу этеров, поручив командование ею Гефестиону и Клиту (Арр., V, 12, 2; VI, 6, 4), наряду с которыми выдвинулись новые гиппархи: Пердикка, Деметрий, Кратер, Леоннат (Арр., VII, 12, 4). Агему возглавил Кен (Арр., V, 16, 3).
В конце весны 327 г. до н.э. войско Александра из Бактрии двинулось в Индию через Паропамис[17] и Александрию Кавказскую, где снова были оставлены непригодные к военной службе солдаты (Арр., IV, 22, 3-5). Заменив сатрапа Паропамиса перса Проэкса на Тириеспа и поставив во главе гарнизона Никанора, Александр направился к долине Кофена (Кабула), одного из притоков Инда.
Перед греками и македонянами расстилалась индийская земля. Первое (безымянное) племя было покорено на подходе к городу Нисе (Курц., VIII, 10, 7). Вначале Арриан только упоминает Нису как город, где войско принесло жертву богине Афине и где глашатаю был отдан приказ известить Таксила и прочих дружественных вождей индийских племен о том, чтобы греки и македоняне были подобающим образом встречены (Арр. IV, 22, 6). В другом месте и в "Индии" греческий историк несколько подробнее пишет о нисейцах - племени не индийского происхождения, а скорее эллинского, пришедшего в Индию вместе с богом Дионисом из Малой Азии (Арр., Индия, I, 4).
В V книге "Анабасиса" Арриан передает содержание легенды о походе не то фиванского, не то ликийского Диониса в Индию. Там, между реками Кофеном и Индом, он основал город Нису, свободный и управляемый лучшими законами. Посол нисейцев Акуфис, упоминаемый Аррианом и Плутархом (Арр., V, 1,4; Плут., Алекс, 58), был назначен гиппархом Нисы за почтение к Александру и готовность послать в его войско 300 всадников (Арр., V, 2, 3-4). Далее Арриан, так же как и Курций, приводит сцену празднества в честь бога Диониса, организованного солдатами; они увенчали себя священным плющом, не виденным ими с того дня, когда они покинули родину (Арр., V, 2, 5-7; Курц., VIII, 10, 15-18).
Мифологический сюжет о походе бога Диониса в Индию не получил всеобщего признания у античных авторов. Эратосфен, Теофраст, Страбон, Арриан отвергают его. Страбон пишет, что авторы подобных небылиц взяли какое-то индийское племя и назвали его нисейцами для иллюстрации подвигов Диониса, дошедшего до восточных пределов Земли (XV, 687-688). Мегасфен и Курций говорят об этом мифе как о реальном факте.
В античной литературе известно несколько Нис: Гомер сообщает о городе с таким названием во Фракии (Илиада, VI, 132), Геродот - в Эфиопии (II, 146). Гораздо позже, на закате античной поэзии (IV-VBB. Н.Э.), последний греческий поэт из Египта, Нонн, использовал все легенды о боге Дионисе в поэме "Διονυσιακά". Видимо, упоминаемая Аррианом индийская Ниса соответствовала городу Дионисополю, названному географом Птолемеем (VII, 1, 43). Отдельные историки, признающие стремление Александра к мировому господству, чрезмерно преувеличивают влияние греческой мифологии на поступки Александра, якобы хотевшего не только подражать Дионису и Гераклу, но и превзойти их[18], поскольку он считал себя сыном Зевса[19].
Если исключить Таксила и нескольких мелких правителей, подвластных ему, в Индии Александру был оказан далеко не радушный прием. Племена поднялись на борьбу с чужеземным захватчиком, и их воля к свободе была не меньшей, чем у народов Средней Азии, в течение трех лет отстаивавших свое право на независимое существование.
Немарксистская историография, как правило, не занимается вопросом антимакедонской борьбы периода восточных походов Александра; поэтому она проходит мимо факта упорного противодействия индийских племен захватнической политике греков и македонян, а все внимание уделяет триумфальному шествию гениального полководца по Азии[20], которому иногда противодействовали разбойничьи племена. Но даже при всем пренебрежении античных авторов социальной стороной восточной кампании видно, что племена ассакенов, аспасиев, кафеев, оксидраков, маллов причинили много неприятностей войску Александра и постоянно затрудняли его продвижение по Индии.
Марксистская историческая наука считает, что выступление индийских племен - третий этап антимакедонского движения времени похода Александра на Восток[21]. Не внешние факторы (тропические ливни, жара, болезни), о чем подробно сообщают античные авторы, заставили Александра бесславно покинуть Индию, а усиление противодействия войска миродержавным планам царя и рост сопротивления индийских племен.
Отдохнув после перехода через Паропамис в благодатной Нисе десять дней (Курц., VIII, 10, 17), Александр приступил к планомерному завоеванию Индии. Он разделил войско на две части: одну возглавили Гефестион и Пердикка; под их началом находились полки Горгия, Клита и Мелеагра, половина конницы "друзей" и вся наемная конница; они должны были пройти через землю певкелаотов к Инду, захватить области аспасиев и ассакенов и навести переправу (Арр., IV, 22, 7); вторую часть возглавил сам Александр.
Войско двинулось вниз по течению Кофена к Инду; Пердикка и Гефестион повели свои части правым берегом, а Александр с остальными силами избрал северный берег (Страб., XV, 697). Выбор пути диктовался не столько характером местности (северный, гористый берег Кофена плодороден и обитаем, а южный - дик и пустынен), сколько соображениями военно-стратегического характера: не дать возможности племенам объединиться для совместной борьбы[22].
Гефестион и Пердикка довольно быстро справились со своей задачей: без особых препятствий прошли правым берегом Кофена до впадения его в Инд и только у Певкелаотиды (Пушкалавати) встретили сопротивление местного царька Астиса, "который погиб сам и погубил город, в который бежал" (Арр., IV, 22, 8).
В 1958 г. английских археологов заинтересовал холм Бала-Гиссар на Пешаварской равнине (Западный Пакистан), неподалеку от города Чарсада, вблизи слияния рек Сват и Кабул. Аэрофотосъемка холма и последующие раскопки обнаружили оборонительные вал и ров, видимо, наскоро построенные при подходе к Певкелаотиде греков и македонян[23]. Очевидно, город был хорошо укреплен, так как Гефестион смог овладеть им только после месячной осады. После гибели царька Астиса управлять городом стал Сапгай, ранее переметнувшийся на сторону Таксила, чем снискал доверие македонян (Арр., IV, 22, 8).
Продвижение колонн, следовавших с Александром, затруднялось горным рельефом местности, но еще более - сопротивлением племен аспасиев и ассакенов, "бежавших в окрестные горы и свои города, откуда с успехом можно было отражать врага" (Арр., IV, 23, 2).
Верный тактике внезапного нападения, Александр во главе всей конницы и 800 македонских пехотинцев, посаженных на коней, стремительно атаковал "варваров" у первого на его пути города, загнал их внутрь, но сам был ранен в плечо (Арр., IV, 23, 3). Город был окружен двойной стеной. Греко-македонское войско расположилось лагерем и только на следующий день перед рассветом начало штурм первой стены. Солдаты Александра одолели ее без труда, затем овладели второй стеной, после чего аспасии через городские ворота бросились бежать в горы. Царь отдал приказ никого не щадить, и многие индийцы погибли во время бегства. Город был срыт до основания (Арр., IV, 23, 4-5). Этот же эпизод взятия города аспасиев, который защищали 38 тыс. пехотинцев, укрывшихся за могучими стенами, приводит Курций, подробно расписавший трудности овладения им и испуг индийцев при виде движущихся и мечущих стрелы осадных башен. Напуганные невиданными доселе орудиями войны, аспасии сдались Александру (VIII, 10, 23-33).
У римского историка Александр - храбрый воин и великодушный победитель, у Арриана - расчетливый, коварный и жестокий завоеватель. Так кто же прав? Скорее греческий автор, постаравшийся критически подойти к свидетельствам современников похода и выбрать из них то, что ему казалось заслуживающим доверия. Уничтожение целых городов и поголовный угон жителей в рабство - не случайные эпизоды восточной кампании Александра, а необходимая мера для удержания в руках завоеванного. Подобные случаи происходили в Греции (Фивы), Малой Азии (Галикарнас), Финикии (Тир), Персии, Согдиане, Бактрии, где всякий раз жестоко подавлялись выступления непокорных.
Расправа македонян с жителями безымянной столицы аспасиев возымела свое действие: вскоре без боя сдалась Андака. Там был оставлен Кратер во главе тяжелой пехоты для подчинения соседних городов или их уничтожения в случае сопротивления. После окончания этой операции Кратер должен был идти на подмогу царю к Аригею (Арр., IV, [23], 5).
{23 Подробнее на эту тему см.: М. Wheeler. Charsada A Metropolis of the North West Frontier. Ox., 1962.}
А в это время Александр со своей группой войск двинулся на северо-восток, к реке Эваспле, где укрылся аспасийский правитель[24]. Преодолев значительное расстояние, греки и македоняне на следующий день подошли к городу, покинутому и подожженному жителями, бежавшими в горы. Царь отдал приказ уничтожать беглецов, и множество индийцев погибло при преследовании (Арр., IV, 24, 2). На одном из холмов Птолемей Лаг увидел предводителя аспасиев, и, хотя воинов у него было меньше, чем у противника, он смело бросился на индийца и нанес ему смертельную рану в бедро. Птолемей, раненный копьем в грудь, продолжал наседать на "варваров", которых подоспевший на подмогу Александр с трудом отогнал в ближайшие горы (Арр., IV, 24, 3-5).
Город Аригей, занимавший важное стратегическое положение, также был сожжен и покинут жителями. Царь приказал Кратеру вновь отстроить город, обнести его стеной и поселить в нем окрестных жителей и непригодных к службе солдат-ветеранов. Затем Александр поспешил с войском в горы, где, по полученным им сведениям, собралось много индийцев. Посланный за фуражом и одновременно для разведки, Птолемей доложил царю, что видел множество вражеских костров, гораздо больше, чем в лагере Александра (Арр., IV, 24, 6-8). Несмотря на это царь принял решение атаковать индийцев, так как дальнейшее промедление могло быть на руку только аспасиям, хорошо подготовившимся к обороне. Царь поделил свое войско на три части: одну он возглавил сам, а командование над остальными двумя передал Леоннату и Птолемею.
Отнесясь с пренебрежением к немногочисленному войску македонян, индийцы спустились с гор в долину и вступили в бой с противником. Александр легко одержал победу, точно так же как Птолемей и Леоннат, дравшиеся с индийцами на холмах. Так закончилась военная экспедиция в горы против аспасиев. В плен было взято более 40 тыс. человек. Кроме того, в руки македонян попало 230 тыс. голов рогатого скота - основное богатство индийских горцев (Арр., IV, 25,1-4). О жестоком подчинении индийских племен сообщает и Курций: "Он (Александр. - Авт.) демонстрировал силу своего оружия одновременно во многих местах; жители были разгромлены там, где не ожидали встретить врага, и после такого поражения покорились" (VIII, 10, 20).
Завоевание Индии по своим методам напоминало покорение Согдианы и Бактрии, где греко-македонские войска истребляли или обращали в рабство население и стирали города с лица земли.
Едва успев покорить аспасиев, Александр бросился на борьбу с ассакенами, которые, по сведениям лазутчиков, собрали 30 тыс. пехоты, 2 тыс. всадников и 30 слонов (Арр., IV, 25, 5). Македонский царь с наиболее подвижной частью войска предпринял марш-бросок через земли гуреев, перешел бурную реку Гурей и вторгся во владения ассакенов, которые при известии о его приближении разошлись по своим городам, чтобы защищать их.
Сначала Александр направился к самому крупному городу, Массаге. Индийцы не проявили никакого страха даже тогда, когда македоняне разбили лагерь вблизи их города. Кроме собственных значительных сил защитники Массаги очень рассчитывали на помощь наемников-соплеменников из дальних мест, а потому стремились навязать противнику сражение вблизи города. Но это не устраивало Александра, так как враг легко мог в случае необходимости укрыться за неприступными стенами. Поэтому македоняне решили несколько отойти от города и разбить лагерь на новом месте. Индийцы, думая, что противник отступает, стали беспорядочно атаковать македонян. Александр отдал приказ повернуть фалангу, и солдаты бегом устремились на ассакенов. Те не выдержали ближнего боя и бежали в город под прикрытие мощных стен (Арр., IV, 26, 1-4).
Началась упорная осада Массаги. Ее жители раз за разом отбивали атаки македонян, пытавшихся через пролом, пробитый в стене осадными машинами, проникнуть в город. Трижды Александр водил на приступ фалангитов и трижды был отброшен назад, несмотря на то что с осадной башни в месте пролома были переброшены мостки, по которым щитоносцы ринулись в город (этот прием с успехом был применен при взятии Тира). Только на четвертый день, потеряв предводителя и множество бойцов, индийские наемники решили вступить с Александром в переговоры. Весть об этом обрадовала македонского царя, и он поспешил договориться с ними о переходе их к нему на службу. Воины-индийцы в полном вооружении вышли из города и разбили свой лагерь напротив македонского. Но уже к ночи они раскаялись в своем намерении и решили бежать, чтобы не сражаться против соплеменников. Александр не мог допустить этого и, взяв индийцев в клещи, перебил всех. После этого Массага была взята без труда: защищать город было некому (Арр., IV, 27, 4). Арриан подчеркивает упорство защитников города, говорит о значительных потерях с обеих сторон, пишет об истреблении всех индийских наемников, но вместе с тем указывает, что македоняне недосчитались только 25 воинов. Причина может быть двоякой: или источники, на которых основывается труд Арриана, умолчали об этом, или же сам греческий историк преднамеренно скрыл урон греко-македонского войска, чтобы не омрачать славы Александра.
Вообще античная историография постоянно старалась подчеркнуть, что решающее значение в Индии приобрели внешние факторы: нехватка продовольствия и труднопереносимый тропический климат (Плут., Алекс, 58).
Но Массага была не единственным городом, оказавшим стойкое сопротивление грекам и македонянам. Другие города ассакенов также упорно защищались. Арриан называет еще два города - Оры и Базиры, куда царь в спешном порядке отправил Алкету и Кена в надежде на добровольную сдачу после падения Массаги. Но случилось обратное: жители городов приготовились к продолжительной осаде. Алкета и Аттал стояли под стенами Op, а Кен - у Базир, дожидаясь возможных переговоров о сдаче.
Как только до царя дошло известие, что Абисар Кашмирский, предводитель соседней страны, намерен оказать помощь Орам, Александр срочно повернул от Базир к этому городу, взял его штурмом и забрал всех слонов, оставленных там. Расчет македонского царя оказался верным: жители Базир, точно так же как и других поселений ассакенов, бежали в горную крепость Аорн в стране Сват.
В рассказах о подвигах Геракла упоминается, что он в своих странствиях доходил до восточных пределов Земли - Индии, где не смог взять горную крепость Аорн. Видимо, это название собирательное, так как цитадель Аорн греки и македоняне уже брали в Бактрии (Арр., III, 29, 1). Вполне резонно Страбон, Эратосфен и Арриан с недоверием отнеслись к этому свидетельству своих предшественников, указывая, что неясно, какой Геракл - фиванский, тирийский или египетский - побывал в Индии (Страб., XV, 687; Арр., IV, 28, 2). Справедливы сомнения Арриана и Страбона относительно легендарного похода Геракла в Индию, о котором современники восточного похода, когда македонскому царю удалось взять крепость Аорн близ истоков Инда, вспомнили для подтверждения славы Александра, превзошедшего на этот раз деяния мифологического героя (Страб., XV, 688; Арр., IV, 28, 2). Но не все античные авторы критически подходили к свидетельствам мифологии: Диодор, Мегасфен, Курций (через Клитарха) верили тому, что Геракл дошел до Индии и после трех попыток не взял Аорн (Диод., XVII, 85, 2; Курц., VIII, 11,2).
Александр знал, что Геракл не взял Аорн из-за землетрясения и других знамений. Поэтому он отдал приказ осадить твердыню, чтобы помериться с божеством в славе (Арр., IV, 28, 4; Диод., XVII, 85, 2; Курц., VIII, 11,2).
Описание Аорна очень напоминает "Скалу Хориена" в земле паретаков: мощная цитадель, перед которой глубокая пропасть, а единственная дорога, ведущая к ней, узка и неудобна (Арр., IV, 21, 2-3). Неприступность крепости в Аорне еще более преувеличена: по одним источникам, окружность крепости - 200 стадий, высота в самом узком месте - 11 (Арр., IV, 28, 3); по другим - окружность 100 стадий, высота - 16 (Диод., XVII, 85, 3). Для сравнения напомним, что окружность "Скалы Хориена" у основания составляла только 60 стадий (Арр., IV, 21, 2-3).
Не менее противоречивы сведения древних и о том, как быстро македонский царь взял Аорн: Страбон пишет, что Александр с первого приступа овладел крепостью (XV, 688); Арриан сообщает, что в течение пяти дней солдаты делали насыпь, где поставили на уровне стен метательные механизмы (IV, 30, 1-2); Курций и Диодор указывают, что только на седьмой день македоняне засыпали пропасть перед "скалой" (Курц., VIII, 11, 9; Диод., XVII, 85, 6).
Перипетии взятия Аорна у всех античных историографов схожи: местные жители указали македонскому царю единственный проход к крепости, и Александр послал туда Птолемея с легковооруженными воинами. Птолемей, преодолев крутой подъем, закрепился на склоне холма, разбив лагерь и окружив его частоколом. Индийцы первыми с высоты напали на македонян, но потеснить их не смогли и к ночи отступили (Арр., IV, 29, 1-3).
Пока Птолемей удерживал захваченный рубеж, ему на подмогу шел Александр. Ведомый местным проводником, которому были обещаны богатые дары[25] (Диод., XVII, 85, 6), Александр с большими трудностями добрался до места стоянки Птолемея, и они совместными силами вступили в сражение с индийцами. До полудня бились в жестокой схватке македоняне, но взять крепость не сумели. После этого царь отдал приказ засыпать пропасть перед Аорном, чтобы использовать метательные механизмы. Пять дней воины сооружали насыпь, а когда стрелы, пущенные с нее, достигли осажденных, индийцы согласились на мирные переговоры. На самом же деле они и не думали сдаваться, а просто хотели выиграть время и под покровом ночи бежать в оставленные ранее поселения (Арр., IV, 30, 2).
Узнав об этом от разведчиков Балакра, Александр приказал снять сторожевые посты, чтобы индийцы могли беспрепятственно уйти из крепости. После этого царь с отрядом телохранителей и щитоносцев в 700 человек взобрался на скалу и занял крепость. Затем он отдал приказ преследовать беглецов; многие индийцы упали в страхе с крутых скал, а иные были убиты (Арр., IV, 30, 4). Курций по этому поводу замечает, что царь оказался скорее победителем природы, чем врагов, так как "варвары" сами ушли из цитадели (VIII, 11,24).
Щедро наградив проводника, царь оставил в крепости гарнизон, начальником ее он сделал местного правителя Сизикотта, еще в Бактрии перешедшего на сторону Александра (Арр., IV, 30, 4).
Так захватом горной крепости Аорн, господствовавшей над долиной Ко-фена, закончилось завоевание земель до Инда. Александр уже намеревался идти за Инд, когда разведка донесла, что брат Ассакена, одного из индийских вождей, погибшего при штурме Массаги, со слонами и множеством "варваров" бежал в окрестные горы. Царь поспешил к городу Дирте, но никого из жителей там не застал. Оп поручил Неарху и Антиоху прочесать местность, навести порядок и разузнать относительно слонов (Арр., IV, 30, 6).
В других источниках брат Ассакена, собравший 20-тысячное войско, носит имя Эрик или Африк. С ним сразился Александр и выбил его из леса. Воины-индийцы убили своего предводителя, перешли на сторону македонского царя и в знак верности преподнесли ему голову брата Ассакена (Курц., VIII, 12, 1; Диод., XVII, 86, 2).
Македонский царь не стал дожидаться вторичного замирения ассакенов, а направился к Инду. Посланные туда ранее Гефестион и Пердикка уже навели переправу через реку (Арр., IV, 28, 5; IV, 30, 9). Войско продвигалось медленно, так как в любой момент можно было ожидать нападения воинственных племен. На переход от Аорна к месту переправы на Инде ушло 16 дней[26] (Курц., VIII, 12, 4), из которых часть была использована на сооружение кораблей из леса, росшего по берегам, и на плавание к месту наведения переправы (Арр., IV, 30, 9).
Подойдя к Инду, Александр увидел, что Гефестион и Пердикка выполнили его приказ: мост был готов, были построены два тридцативесельных корабля и множество мелких судов (Арр., V, 3, 5). В источниках место переправы определяется поблизости от взятого Гефестионом после месячной осады города Певкелаотиды, где погиб Астис, его правитель (Арр., IV, 22, 8; Страб., XV, 698). Сюда прибыли послы Таксила с дарами от своего царя: 200 талантами серебра, 3 тыс. быков, 10 тыс. овец и 30 слонами. Явились также 700 всадников-индийцев. Таксил велел сказать македонскому царю, что добровольно сдает ему свой город, самый большой между Индом и Гидаспом (Арр., V, 3, 5). Видимо, Таксил не жалел средств на богатые подношения Александру, рассчитывая в дальнейшем получить несравненно больше; кроме того, он, вероятно, надеялся на помощь греков и македонян в борьбе с соседними индийскими царями - Пором и Абисаром Кашмирским.
Но вернемся к Александру. На рассвете македонская армия перешла Инд и вступила во владения Таксила (между Индом и Гидаспом). Видимо, для переправы были использованы поставленные борт о борт суда, ибо вряд ли можно было выстроить настоящий мост в столь короткий срок при значительной глубине реки (Арр., V, 7, 1).
Столица дружественного вождя, Таксила, - в представлении древних, большой город, отличающийся прекрасными законами, - была окружена плодородной равниной (Страб., XV, 698). Таксил и жители его страны радушно встретили Александра, за что получили больше даров, чем ранее послали македонскому царю, вызвав зависть многих. Имеется свидетельство о том, что царь пожаловал индийцам окрестной земли, сколько они хотели, Таксилу - 1 тыс. талантов серебра из собственной добычи, золотые и серебряные сосуды, персидскую одежду, 30 коней со сбруей (Курц., VIII, 12, 16).
В начале нашего века в течение почти 20 лет в северо-западной части Индии (нынешний Пакистан) работала английская археологическая экспедиция, занимавшаяся раскопками древней Таксилы[27]. Археологи обнаружили бессистемную застройку города из блоков сырцового кирпича и клад серебряных монет, в основном персидских, среди которых были две, принадлежащие времени Александра (датируемые 320 г. до н.э.). Расцвет Таксилы, центра индо-греческого искусства, относится к более позднему времени (II в. до н.э.), когда стали вырисовываться контуры нового государственного объединения, охватившего Бактрию и земли Пенджаба.
Некоторое время македонское войско отдыхало, принимая участие в конных и гимнастических состязаниях. В Таксилу прибыл с посольством от горных индов брат Абисара, желавший заключить союз с македонским царем. Сатрапом Таксилы Александр поставил Филиппа, сына Махаты, дав ему гарнизон и воинов-ветеранов, непригодных к дальнейшей службе (Арр., V, 8, 3).
В Таксиле македонский царь впервые познакомился с индийскими мудрецами. Они произвели на него несравненно большее впечатление, чем киник Диоген Синопский, пренебрегший всеми житейскими благами (Арр., VII, 2, 1; Плут., Алекс, 14). Софисты в Индии не занимались никаким трудом, приносящим доход казне; их единственное занятие состояло в том, чтобы приносить жертвы богам за весь народ и предсказывать будущее. Мудрецы ходили обнаженными и всю жизнь проводили под открытым небом: зимой - на солнце, а летом - в тени огромных деревьев[28]. Питались они древесными плодами и съедобной корой (Арр., Индия, 11).
Александра поразило, что индийские брахманы были непритязательны и довольствовались тем немногим, что имели. При виде македонского царя они не выказали ни удовольствия, ни неприязни, а только стали топтаться на месте, желая этим показать, что, как бы смертный человек ни суетился на земле, ему принадлежит ее столько, сколько находится под ногами, а после смерти достанется не больше, чем нужно для погребения (Арр., VII, 1,6). Александр понял намек софистов на тщетность попыток завоевать как можно больше, но "действовал он все равно по-другому" (Арр., VII, 2, 1).
Царю захотелось иметь в своей свите кого-нибудь из этих сдержанных людей. Но самый мудрый из них, Дандамий, отверг предложение Александра; он сказал, что не желает ничего, что есть у царя, и не страшится, что царь сможет что-либо отнять у него. В услужение к македонянам согласился пойти Калан, поведение которого осудили другие брахманы, назвав его "человеком без всякого самообладания" (Арр., VII, 2,4).
В античной историографии имеется и другой эпизод, связанный с наглядным уроком индийской мудрости по поводу того, как надо управлять царством. Индийские мудрецы с полным пренебрежением отнеслись к Александру и не стремились увидеть его. К ним, по преданию, македонский царь послал Онесикрита, ученика Диогена Синопского, киника, которого софисты заставили раздеться, так как сами не носили одежд. Внимательно выслушав рассказ Онесикрита об эллинских философах Сократе, Пифагоре, Диогене, брахманы заявили, что те прожили свою жизнь, чрезмерно подчиняясь законам (Плут., Алекс, 65). Идти же на поклон к царю они наотрез отказались. В сочинении одного малоизвестного автора, Афинея Механика (около II в. н.э.), есть свидетельство о том, что Калан осудил греческих философов за многословие, противопоставив им индийских мудрецов, немногословных даже в важных делах (Περί μηχανημάτων, 5).
Только правителю Таксилы удалось уговорить Калана явиться к Александру, и мудрец научил царя, как следует управлять царством: следует больше заботиться о центральной власти и поменьше отлучаться на далекие окраины, подобные Индии (Плут., Алекс, 65). Вообще индийские мудрецы вели себя недоброжелательно по отношению к пришельцам, поднимали восстания среди независимых племен, наносили завоевателям всяческий ущерб, поносили правителей, перешедших на сторону Александра, что побудило царя перевешать многих философов (Плут., Алекс, 59). Так, Александр не нашел общего языка с представителями индийских культов, в противоположность тому, чего он добился со жрецами храма Амона в Египте (Арр., III, 4, 5) и халдейскими мудрецами в Вавилоне (Арр., III, 16, 3; Плут., Алекс, 27; Диод., XVII, 51, 3-4). Видимо, индийцы не приняли всерьез появление в их стране пришельцев с далекого Запада, рассудив, что их власть непрочна и с их уходом все останется по-прежнему. В этом, несомненно, была доля правды, ибо большая часть южноазиатского субконтинента никогда до Александра не знала чужеземных захватчиков, да и сами индейцы не совершали походов в чужие владения (Арр., Индия, 9). Правда, Северо-Западная Индия входила номинально в державу Ахеменидов, составляя двадцатый податной округ, уплачивавший персам наибольшую дань - 360 талантов золотым песком (Герод., III, 94). Но, очевидно, центральная персидская власть не вмешивалась во внутренние дела индийских племен, как это происходило в Бактрии, куда Ахемениды постоянно посылали наместника из боковой линии царствующего дома (Герод., IX, 113; Арр., III, 21, 5).
После непродолжительного отдыха в дружественной Таксиле Александр поспешил к Гидаспу, на противоположном берегу которого царь Пор, поданным разведки, сосредоточил все войско, чтобы не допустить проникновения греков и македонян в свои владения (Арр., V, 8, 4).
Страна Пора, обширная и плодородная, насчитывала до 300 городов и занимала междуречье Гидаспа и Акесина. Богатства этого края составляли прекрасные корабельные леса (ель, сосна, кедр), произраставшие в Эмодских горах (Страб., XV, 698).
Александр подошел к Гидаспу со всем войском, усиленным 5 тыс. индийских солдат, присланных Таксилом и другими дружественными царьками. Естественным рубежом, разделявшим два вражеских войска, был Гидасп. Вид грозной армии Пора и бурное течение реки повергли в ужас македонян. Их сердца дрогнули, хотя они не раз одолевали грозного противника (Курц., VIII, 13, 11).
О численности войска Пора источники сообщают различные сведения. Арриан называет цифру в 34 тыс. человек (4 тыс. конницы и 30 тыс. пехоты), 300 колесниц и 200 слонов (V, 15, 4). Курций приводит такие же данные о пешем войске и колесницах, но сокращает количество слонов до 85 и совсем не упоминает о коннице (VIII, 13,6). Наименьшая численность войска Пора - у Плутарха: 22 тыс. воинов (2 тыс. конницы и 20 тыс. пехоты), причем он ничего не сообщает ни о колесницах, ни о слонах (Алекс, 62). По Диодору, Пор имел армию в 53 тыс. человек (50 тыс. пехоты и 3 тыс. конницы), 1 тыс. колесниц и 130 слонов (XVII, 87,2).
Согласно античной традиции, Пор возлагал особые надежды на слонов, зная, что у Александра их нет. Правда, имеется свидетельство Курция, не подтвержденное другими источниками, что перед битвой с Пором к македонскому царю привели 30 пойманных слонов (Курц., VIII, 13,3).
Как же Александр намеревался преодолеть водный рубеж и выйти на противоположный берег, усиленно охраняемый противником?
У одних авторов македонский царь послал Кена обратно к Инду с приказом разобрать построенные там суда, погрузить их на повозки и доставить к Гидаспу (Арр., V, 8, 4), у других - сколотить плоты из леса, растущего здесь же, на берегу реки (Плут., Алекс, 60; Курц., VIII, 13, 26).
Александр разбил лагерь на западном берегу Гидаспа у места переправы, а на восточном выстроил свое войско Пор, предусмотрительно расставив в первой линии слонов вперемежку с пехотинцами, вооруженными тяжелыми копьями. Македонский царь не решался приступить к форсированию водного рубежа, так как грозный вид слонов мог испугать лошадей и тем свести на нет эффективность конной атаки (Арр., V, 10, 1-2). В то же время Александр предпочитал действовать, а не ждать: пришло сообщение, что Абисар Кашмирский выслал в помощь союзнику подкрепление, которое, по некоторым данным, было не меньше, чем сама армия Пора (Диод., XVII, 87, 2). И тут Александра выручила очередная хитрость: разделив войско на множество отрядов, он разослал их вверх и вниз по течению Гидаспа, приказав им обследовать течение реки, попутно опустошая все на своем пути. Один из отрядов возглавил он сам. Кроме того, македоняне по ночам устраивали в разных местах ложные тревоги, чтобы показать противнику, что они не оставили мысли о переходе Гидаспа. Так повторялось много раз, и Пор уже настолько привык к ночным вылазкам македонян, что перестал реагировать на их действия. Этого момента и ждал Александр.
Взяв наиболее мобильные конные отряды Гефестиона, Пердикки, Деметрия, бактрийцев, согдийцев, скифов, даев, лучников и агриан, щитоносцев из фаланги, подразделения Клита и Кена, он отошел от лагеря на некоторое расстояние вверх по течению и остановился в лесистой местности напротив острова, где намеревался перейти Гидасп. К месту переправы македоняне заранее подвезли разобранные корабли и собрали их; кроме того, они набили сеном мехи и тщательно зашили их. Все приготовления происходили под проливным дождем при грозных раскатах грома. К утру дождь прекратился, и Александр отдал приказ форсировать реку. Конница переправлялась на мехах, пехота - на судах (Арр., V, 12, 4).
В македонском лагере остался Кратер со своей гиппархией, с конными арахотами и паропамисадами, отрядом пехотинцев Алкеты и Полисперхонта, номархами индийцев-союзников, с отрядом в 5 тыс. человек (Арр., V, 11, 3). Кратеру было строго-настрого приказано не начинать переправы, пока Он не получит известия о том, что Пор ушел, или о том, что его войско потерпело поражение.
Индийские сторожевые посты заметили противника почти у самого берега и немедленно направили гонцов к Пору. Александр начал высадку и только потом заметил, что пристал не к берегу, а к небольшому островку, отделенному от суши протокой, неширокой, но достаточно глубокой: пехотинцам вода доходила до груди, а у лошадей только головы торчали над поверхностью.
Достигнув берега, Александр построил войско в боевые порядки: вперед поставил конных лучников, за ними - царских щитоносцев Селевка и агему. На флангах стояли фалангиты, защищенные лучниками, агрианами и дротикометателями.
Пешее войско (около 6 тыс. человек) неспешно двинулось навстречу противнику, а конница (5 тыс. всадников) поскакала вперед; лучникам был отдан приказ быстро следовать за кавалерией (Арр., V, 13, 4; 14, 1).
План Александра был прост и смел: в конном сражении с Пором или победить, или продержаться до подхода пехоты; в случае же панического бегства индийцев начать преследование и уничтожить как можно больше живой силы противника - прием, которым македонский царь пользовался неоднократно в борьбе с восточными народами (Арр., V, 14, 2; Плут., Алекс, 60).
Аристобул рассказывает, что сын Пора с 60 колесницами прибыл к переправе еще до того, как Александр успел перебраться с острова на берег. Но индийские колесницы проехали мимо и не препятствовали македонянам высаживаться на сушу. Александр не преминул воспользоваться этой оплошностью и в погоню за колесницами отправил конных лучников, которые без труда обратили их в бегство (Арр., V, 14, 3).
Птолемей (которому следует Арриан) передает события иначе: сын Пора привел к месту переправы 2 тыс. всадников и 120 колесниц, вначале атакованных конными лучниками, а затем - кавалерией Александра. В бою погиб сын Пора и еще 400 индийцев. Македонянам удалось захватить все колесницы: они были тяжелы и вязли в грязи после ночного ливня (Арр., V, 15, 2).
По сообщению Плутарха, при переправе Александра атаковали 1 тыс. конных индов и 60 колесниц, 400 всадников погибли, все колесницы достались македонянам (Алекс, 60). Еще одна античная версия гласит, что Пор выслал к месту переправы колесницы во главе со своим братом. На каждой из них находилось по шесть воинов: двое стрелков по бокам и четверо возниц, вооруженных дротиками. Но колесницы, пущенные по бездорожью, вязли в грязи и только мешали своим же воинам (Курц., VIII, 14, 1-4).
Первыми атаковали индийцев скифы и даки, затем подоспел полк Пердикки, действовавший на правом фланге; противник беспорядочно отступил (Курц., VIII, 14, 4-5).
Известие о гибели сына и о высадке македонян на восточном берегу Гидаспа повергло Пора в замешательство. Царь индийцев не знал, что делать.
Кратер с частью войска не отходил от места переправы и, видимо, намеревался перейти реку, как только Пор перебросит свою армию к месту высадки греков и македонян.
Оставив в лагере несколько слонов и некоторое количество воинов для отпугивания всадников Кратера, Пор со всей конницей (4 тыс.), колесницами (300), слонами (200) и лучшей частью пехоты (30 тыс.) устремился на Александра (Арр., V, 15, 3-4). Свое войско он построил на ровном песчаном месте, удобном для маневрирования конницы. В центре по фронту на значительном расстоянии друг от друга стояли слоны, прикрывавшие пехотинцев. Между грозными животными расположились тяжеловооруженные воины. На флангах также была пехота, усиленная конницей и продвинутыми вперед колесницами (Арр., V, 15, 7).
Рассмотрев построение индийского войска, македонский царь сказал: "Наконец-то я вижу достойную меня опасность" (Курц., VIII, 14, 14).
Как явствует из рассказа Арриана, это сражение не было похоже ни на одно из предыдущих (V, 17, 3). Чем же эта битва отличалась от всех предшествовавших? Прежде всего тем, что противник заставил Александра изменить традиционную для греков дислокацию войска и перегруппировать подразделения так, чтобы в бою основной тон задавали легковооруженные конные илы, а фаланга - ударный кулак греко-македонских армий - на первом этапе сражения оказалась в бездействии.
Оценив по достоинству хорошо продуманное расположение войск индийцев, Александр принял единственно правильное решение - ударить с флангов отрядами легкой кавалерии. Фалангиты, отведенные во вторую линию обороны, получили приказ вступить в сражение только тогда, когда конница расстроит ряды индийской пехоты.
Против левого крыла армии Пора Александр бросил конных лучников Кена, а сам во главе кавалерии "друзей" ударил по правому флангу. В завязавшемся конном сражении индийцам пришлось отбивать атаки с двух сторон. Это сразу же внесло замешательство в ряды индийской кавалерии. И тут македонский царь повернул конницу в центр войска Пора. Индийцы не вы держали и побежали под прикрытие слонов. В это время погонщики направили животных на македонскую конницу, и тогда в сражение вступили фалангиты.
Поражая слонов и погонщиков дротиками, фаланга теснила индийцев. Между тем обезумевшие от ран и грохота боя животные причинили много бед македонской пехоте, топча и расшвыривая солдат во все стороны (Арр., V, 17, 4). Александр с трудом отбил конную атаку индийцев и, собрав воедино всю кавалерию, загнал слонов, пехоту и всадников противника в узкое место, где многие погибли, охваченные кольцом македонских конников и сомкнутыми рядами фаланги. Как только конница Александра разомкнулась, образовав проход, все индийцы обратились в бегство (Арр., V, 17,7).
Тем временем Кратер, дождавшись победы македонян, переправился через Гидасп и со свежими силами бросился на отступавшего противника. Даже в столь трудную и опасную минуту Пор не покинул поля боя, а продолжал на своем слоне, окруженный горсткой людей, метать дротики в противника. Он был хорошей мишенью для вражеских стрел. Получивший девять ран, индийский царь продолжал отбиваться от наседавших врагов (Курц., VIII, 14, 32). Смелость и упорство Пора понравились Александру, и он отправил к нему Таксила для переговоров о сдаче. Пор отверг предложение македонского царя и чуть было не убил Таксила. Только посланный к нему его друг Мерой убедил Пора прекратить бессмысленное сопротивление (Арр., V, 18, 6-7).
Так окончилось самое крупное сражение в Индии, в котором Пор потерял 20 тыс. пехоты, 3 тыс. всадников, все колесницы и множество слонов. В этой битве погибли два сына царя, все гиппархи и стратеги (Арр., V, 18, 2; Диод., XVII, 89, 1). Потери Александра составили, по данным одних источников, немногим более 300 человек (Арр., V, 18, 3), а других - почти тысячу (Диод., XVII, 89, 3).
Пор сдался, видя, как его войско рассеялось под ударами кавалерии Александра. Но и будучи побежденным, он не выказывал ни тени раболепия перед македонским царем, а держался гордо и независимо. Античные историки пишут, что Александр по достоинству оценил мужество Пора (Арр., V, 19, 2; Плут., Алекс, 60; Курц., VIII, 14, 45). Но, очевидно, главным было стремление македонского царя добиться лояльности Пора[29], чего он и достиг, оставив его правителем прежнего царства, названного сатрапией, и еще добавив независимую область с 15 племенами и 5 тыс. городов (Плут., Алекс, 60). После этого Пор "стал Александру верным другом" (Арр., V, 19, 3).
Уже отмечалось, что македонский царь привел в Индию качественно новое войско, в котором преобладали местные контингента кавалерии, вооруженные луками (даки), из пограничных северо-восточных провинций Персии[30]. В армию Александра влились свежие силы местных оседлых и кочевых народов, принесших с собой собственные методы ведения войны, основанные на приемах кочевников-степняков, - нападение лавой, рассыпной строй с последующим преследованием, чем успешно пользовались парфяне в борьбе с римскими легионерами[31]. Вполне справедлива точка зрения некоторых авторов, считающих, что вряд ли Александр добился бы успеха в Средней Азии в Индии традиционной эллинской тактикой[32].
В Средней Азии не было генеральных сражений, да если бы они и были, то вряд ли македонский царь смог бы применить фалангу против согдийцев, бактрийцев, скифов, действовавших легкими подвижными конными отрядами. После Гавгамел фаланга была брошена только против слонов Пора, а сражение на Гидаспе закончилось блестящей победой Александра благодаря использованию рассыпного строя легкой кавалерии[33]. Военные реформы, начатые македонским царем еще в 331 г. до н.э., получили окончательное завершение к 327 г. до н.э., накануне похода в Индию[34]. Именно поэтому античная историография называет в качестве основной ударной силы войска Александра согдийскую, бактрийскую, скифскую, дакскую и персидскую конницу.
На обоих берегах Гидаспа - около места переправы и там, где была одержана победа над индийцами, - македонский царь основал два города: Букефалею (в честь своего коня, павшего в сражении) и Никею. Античные авторы объясняют это желанием Александра сохранить память о победе македонского оружия[35] (Арр., V, 19,4; Плут., Алекс, 61; Диод., XVII, 89, 6; Страб., XV, 699; Курц., IX, 1, 6). Но более вероятно, что македонский царь был движим иными побуждениями: завоевание царства Пора делало его повелителем Пенджаба, а новые города играли роль опорных пунктов македонской власти[36].
Кратер с частью войск остался укреплять новые города, а также строить флот из леса, растущего в Эмодских горах (Арр., V, 20, 3; Страб., XV, 698; Диод., XVII, 89, 4). Именно сооружение флота на Гидаспе некоторые исследователи считают доказательством того, что Александр не стремился к мировому господству, а хотел лишь завоевать всю персидскую державу[37]. Ошибочность такого мнения подтверждается свидетельствами источников критического направления, сообщавших о планах царя: "дойти до границ индийской земли и, покорив всех ее обитателей, спуститься по реке к Океану" (Диод., XVII, 89, 5). А строить корабли царь приказал, чтобы, "пройдя всю Азию, поплыть по морю к пределу всех земель" (Курц., IX, 1,3). Следовательно, после Гидаспа Александр и не думал о возвращении обратно, а, наоборот, намеревался продолжать поход далее на Восток, к Гангу, к неведомому краю Земли.
Отпраздновав победу над Пором и дав передохнуть войску[38], Александр устремился на соседние племена главгаников (по Аристобулу), или главсов (по Птолемею), которые сдались добровольно. Здесь Александр овладел 37 городами, причем в самых незначительных из них было не менее 5 тыс. жителей. И эти земли царь отдал в управление Пору (Арр., V, 20, 4).
Таксил, примиренный с Пором, ушел в свои владения, а Абисар Кашмирский, ранее намеревавшийся выступить против Александра, прислал своего брата с денежными дарами и 40 слонами. Македонский царь, невзирая на подношения, пригрозил, что, если Абисар сам не явится к нему, он с войском вторгнется в его владения. Послы ассакенов, прибывшие в македонский лагерь, сообщили, что племя восстало, убило правителя и отложилось. Александр срочно направил к ассакенам Филиппа и Тириеспа с войском для наведения порядка (Арр. V, 20, 7).
Перейдя Акесин в наиболее широком месте, где течение было поспокойнее, Александр у места переправы оставил Кена следить за подходом отрядов, посланных за продовольствием для армии. Пора он отправил набирать воинов-индийцев и ловить слонов, которых индийский царь обязался привести к Александру.
Вскоре македоняне подошли к реке Гидраоту, шириной не уступавшему Акесину, но имевшему более спокойное течение. Везде, где проходили македоняне, Александр оставлял сторожевые посты, чтобы Кратер и Кен могли спокойно реквизировать продовольствие (Арр. V, 21, 4).
Александр с основной частью армии довольно быстро продвигался вперед, поручая небольшим отрядам проведение локальных операций по замирению - способ, успешно примененный им еще в Малой Азии (мармары, писиды) и позже в Восточных сатрапиях. Так, Гефестион с частью войск (часть фаланги, две гиппархии конницы, половина лучников) был отправлен в Гандариду, страну, управляемую Пором, родственником индийского царя, побежденного Александром (Страб., XV, 699). Кроме того, Гефестион должен был покорить все племена по берегам Гидраота и отдать их в управление царю-союзнику Пору (Арр., V, 21, 5).
Переправившись через Гидраот, Александр подчинил многие племена, взявшиеся за оружие; некоторые сдались сами. Только кафеи и некоторые другие независимые индийцы решили сражаться с незваными пришельцами у неприступного города Сангалы (Лахор). Кафеи, подобно оксидракам и маллам, считались самыми искусными и отважными воинами (Арр., V, 22, 2). Пор и Абисар до Александра пытались покорить их, но не добились ничего.
После двухдневного перехода Александр приблизился к городу Пимпрамы, жители которого сдались добровольно. Отдохнув сутки, войско на исходе третьего дня подошло к Сангале.
На подступах к городу кафеи устроили лагерь за тройным рядом телег (Арр., V, 22, 4). Александр вначале бросил против них конных лучников, забросавших кафеев градом стрел. Затем он ввел в дело конницу, но индийцы не дрогнули и из-за прикрытия пускали стрелы в македонян. Тогда Александр спешился и повел на приступ первого ряда телег пехоту, которая отбросила противника ко второму, более плотному ряду. Греки и македоняне наступали беспорядочно, так как все пространство было забито повозками противника. У третьего ряда телег индийцы не задержались, а бросились в город и заперлись там.
Александр окружил город фалангой, а у мелководного озера поставил конные сторожевые посты. Ночью кафеи попытались бежать, но, наткнувшись на македонскую стражу, возвратились обратно в Сангалу. На вторую ночь кафеи опять предприняли вылазку, но воины Птолемея заставили их возвратиться в город (Арр., V, 24, 1-2). Македонский царь уже отдал приказ подкатить к городской стене осадные машины, но его воины по штурмовым лестницам взобрались на стену и овладели ею. К этому времени царь Пор привел 5 тыс. индийцев и уцелевших слонов.
При взятии города погибло 17 тыс. кафеев, в плен было взято более 70 тыс.; македоняне захватили также 300 колесниц. У Александра погибло менее 100 человек, а раненых оказалось 1200 (Арр., V, 24, 5). Македоняне стерли с лица земли Сангалу, а ее земли отдали индийцам, покорившимся добровольно новой власти (Арр., V, 24, 8; Пол., IV, 3, 30).
Некоторые античные авторы пишут о существовании в этих землях золотых и серебряных рудников (Страб., XV, 700). Понятно, что легендарные рассказы об Индии, невероятно богатой драгоценными металлами, после Геродота и Ктесия повторялись в сочинениях последующих авторов наряду с выдумками о чудесных собаках Сопифа или грифах, стерегущих золото (Диод., XVII, 92). Арриан, основываясь на сообщениях соратников Александра, пишет, что утех индийских племен, до которых дошел Александр, золота совсем нет и что жизнь они ведут не роскошную (V, 4, 4).
Не задерживаясь долго в землях кафеев, Александр направился с войском к Гифасису. "Он считал, - пишет Арриан, - что война не может окончиться, пока есть еще люди, способные с ним воевать" (V, 24, 8).
Куда же стремился македонский царь? Все его помыслы были заняты Гангом и Внешним Океаном - предполагаемым восточным краем обитаемой Земли. Внешний Оксан (часть его - Восточное море) охватывал всю Землю - таковы были представления античных географов. Поэтому-то выход к восточному краю ойкумены означал для Александра подтверждение права на мировое господство.
Греко-македонское войско стояло лагерем на берегу Гифасиса, и Александр готовился к форсированию реки, попутно собирая информацию из первых рук о племенах, населявших заречные земли.
Со времен Геродота было известно, что восточная часть Индии представляет собой пустыню, о которой нет достоверных сведений (Герод., III, 98; IV, 40). Индийские цари Пор и Фегей сообщили Александру, что за Гифасисом, на протяжении 12 дней пути, лежит пустыня, а за ней - река Ганг, на берегах которой живут племена гангаридов и прасиев (Диод., XVII, 93, 2; Курц., IX, 2, 2). По другим сведениям, сразу за Гифасисом находилась богатая страна, управляемая лучшими людьми, "которые не отдадут ни одного несправедливого приказания"; ее население умеет хорошо обрабатывать землю и храбро воевать (Арр., V, 25, 1). Это известие еще больше разожгло желание Александра идти дальше.
Авторы критического направления называют царя гангаридов и прасиев Ксандрамесом (или Аграмесом); он имел огромное войско в 20 тыс. всадников, 200 тыс. пехоты, 2 тыс... колесниц и 3 тыс. (по другим данным, 4 тыс.) боевых слонов (Диод., XVII, 93, 2; Курц., IX, 2, 3-4). Долгие споры в научной литературе наконец привели к отождествлению Ксандрамеса с Нандом, основателем магадхского царства[39]. В источниках подчеркивается, что царь гангаридов и прасиев был "порочного и низкого происхождения" и что Александру не составило бы большого труда овладеть его царством. Об этом говорил македонскому царю юноша Чандрагупта (Плут., Алекс, 62), и это же подтвердил Пор (Курц., IX, 2, 6; Диод., XVII, 93).
Интересно, что сведения античных авторов о нандском царе Аграмесе совпадают, и это, видимо, указывает на индийский устный источник, исходящий из свидетельств Пора, Фегея, Чандрагупты, враждебно настроенных к династии Нандов. Индийские источники времени первых Маурьев сохранили такую же позицию по отношению к магадхскому царству, но эта тема выходит за рамки данной работы, и на ней мы не будем останавливаться.
Ко времени прихода Александра в Индию там кроме небольших и раздробленных государственных объединений существовала могущественная империя Нандов, занимавшая значительную часть севера страны и, возможно, юга.
Источники, нелестно отзывавшиеся о царе Аграмесе, косвенно намекали на желание некоторых правителей (Пор, Фегей, Чандрагупта) выступить объединенными силами против царя гангаридов и прасиев. Этим, очевидно, и объясняется лояльность Таксила, Пора, Фегея, Чандрагупты, хотевших направить греко-македонское войско против "бесчестного" царя Аграмеса. Без сомнения, македонский царь так бы и поступил, если бы не непредвиденные обстоятельства, положившие конец проникновению греков в Индию и мечте о. мировом господстве.
Что же помешало Александру довести до конца завоевание восточного края Земли, выйти к Гангу и Внешнему Океану?
В исторической науке наиболее широко распространено мнение, согласно которому истощение моральных и физических сил солдат, а также тяжелые природные условия Индии были причиной отказа войска продолжать поход[40]. Подобная точка зрения прослеживается и в античной традиции, где наряду с чисто внешними препятствиями имеются (пусть отрывочные) указания на то, что только в Индии Александр раскрыл перед воинами цели восточной кампании, да и то после того, как солдаты отказались переходить Гифасис.
Освещение этой важной стороны восточного похода у отдельных авторов различно. Но, несмотря на некоторые разночтения, общее изложение программы Александра совпадает. По Арриану, солдаты пали духом, стали собираться на сходки и заявлять, что дальше не пойдут, ибо видели, что царь их "готов громоздить тяготы на тяготы и опасности на опасности" (V, 25, 2). Не дожидаясь, пока волнения солдат усилятся, царь обратился к военачальникам с речью, в которой, перечислив все покоренные македонянами земли, указал, что уже недалек предел похода - Ганг и Восточное море, т.е. границы, которые боги назначили Земле. Александр долго и настойчиво убеждал своих сподвижников следовать дальше. Он обещал им невиданные богатства и права сатрапов в завоеванных землях и одновременно предостерегал от необдуманного стремления вернуться домой и тем поощрить враждебные македонянам народы к выступлению (Арр., V, 26, 1-7).
Ответом на речь царя было долгое, тягостное молчание - ни один не рискнул возразить ему, но никто не был согласен с ним. И только Кен, сын Полемократа, зять Пармениона, отважился сказать царю то, что думал. Опытный командир выступил не от своего имени, а от имени большей части войска.
Кен убеждал царя возвратиться после стольких лет военных лишений (поход продолжался более восьми лет) на родину, дать отдых усталым, состарившимся в боях солдатам и, набрав молодых, повести их на индийцев, или к Понту Эвксинскому, или против Карфагена и Ливии. Кен советовал Александру быть умеренным в счастье и не забывать, что человеческая жизнь всецело зависит от воли богов (Арр., V, 27, 7-9).
По версии Плутарха, война с Пором "расхолодила македонцев", они не хотели продолжения похода и решительно воспротивились воле царя (Апекс., 62). Диодор пишет, что ни щедрые дары, ни возможность грабить, ни обдуманная речь Александра не убедили солдат продолжать поход. Ведь за долгие годы военных тягот армия значительно поредела, одежда поизносилась, оружие затупилось, к тому же два месяца лили беспрерывные дожди (XVII, 94, 1-5).
Наиболее четко противопоставляет планы Александра и настроения войска Курций, прямо указывающий, что "у него (Александра. - Авт.) и его солдат неодинаковые стремления: он лелеет в душе завоевание всего мира и находится только у начала своего дела, воины же, утомленные трудностями похода, ожидают любого первого успеха и окончания опасностей" (IX, 2, 11). В речи Кена, изложенной Курцием, подчеркивается, что солдаты выполнили свой долг, долг смертных, дойдя почти до края света, царь же хочет идти в другой мир (IX, 3, 7-8). Следовательно, не внешние трудности, а неприятие войском миродержавных планов царя и упорное противодействие им заставили Александра отказаться от намерения достичь Ганга и восточного края Земли[41].
В зарубежной историографии отказ войска на Гифасисе продолжить поход к Гангу квалифицируется не как бунт, а как результат крайнего истощения моральных и физических сил македонян и греков, уставших от многолетних тягот походной жизни. Указывая на изменившийся этнический состав войска Александра, пришедшего в Индию, некоторые авторы приходят к мысли, что только греки и македоняне отказались следовать дальше[42], а их было крайне мало по сравнению со скифами, бактрийцами, арахозийцами, согдийцами, паропамисадами, даками. Но источники не утверждают подобного, а подчеркивают, что царь обращался к "македонцам и нашим союзникам" (Арр., V, 26, 2) - скифам и бактрийцам (Курц., IX, 2, 31-33), которые и вовсе не понимали, зачем ушли так далеко от родных мест[43]. Не зря у разных историков македонский царь обращается то к командирам (Арриан), то к рядовым воинам (Курций), стараясь убедить и тех и других завершить задуманное. Но вся сложность заключалась в том, что Александр стремился к мировому господству, а некоторые командиры (вначале) и рядовые воины (позже) не разделяли подобных взглядов: завоеванного и награбленного было достаточно, и всем хотелось вернуться на родину и насладиться добычей дома. Следовательно, отказ войска продолжать поход можно рассматривать как один из этапов социальной борьбы в недрах греко-македонской армии, где солдатский протест сомкнулся с оппозицией командиров, также убедившихся, что Александр пренебрег интересами Греции и Македонии ради желания стать повелителем Вселенной[44]. Против единодушного мнения солдат и военачальников царь ничего не мог поделать и, выждав несколько дней, отдал приказ о возвращении, встреченный армией с неподдельным восторгом. Александр не принял суровых мер к воинам, упорствовавшим в своем отказе, и это также говорит о том, что оппозиция войска и командиров сомкнулась и что у македонского царя не осталось сил, на которые он мог бы опереться для реализации задуманной программы.
И. Дройзен характеризует отказ войска продолжать индийский поход как историческую необходимость, ибо, завоевывая Индию, Александр мог потерять Запад[45], т.е. все ранее захваченное, о чем отрывочно сообщали античные авторы. Недаром Плутарх вложил в уста мудреца Калана истину, как следует укреплять центральную власть и не отлучаться на далекие окраины, подобные Индии (Алекс, 65).
Александр, побежденный своим войском, упорствовавшим в нежелании продолжать поход, приказал соорудить на берегу Гифасиса 12 алтарей, о которых сообщают древние авторы[46] и которые безуспешно разыскивают археологи, и отдал приказ "сниматься с лагеря" и двигаться в обратный путь, на запад (Плут., Алекс, 62).
Итак, индийский поход был неожиданно прерван, и начался уход греков и македонян из "страны чудес". Александр достиг только самой восточной реки Пенджаба - Гифасиса - и, следовательно, побывал лишь в незначительной части Индии[47]. Но зато обратный путь македонский царь выбрал с расчетом достигнуть Великого моря на юге.
Во времена античности наивно полагали, что Гирканское море (Каспий), Эритрейское море (Аравийский залив и северная часть Индийского океана) - это заливы Великого Океана (Арр., V, 26, 2). Поэтому, расставшись с мечтой достичь Великого моря на Востоке, Александр послушался совета Кена, убедившего царя не идти к славе обходным путем, когда рядом, на юге, лежит Океан, выход к которому даст ту же славу, но при меньших опасностях (Курц., IX, 3, 14; 4, 20).
В зарубежной историографии выбор Александром обратного пути из Индии нередко объясняют не стремлением осуществить идею мирового господства, а желанием посеять семена эллинской образованности по нижнему течению Инда и тем вывести индийцев из "варварского" состояния[48].
Еще раньше, увидев в Инде крокодилов, а на берегах Акесина - бобы, которые, как он знал, растут в египетской земле, Александр поверил, что находится у истоков Нила, впадающего во Внутреннее море (Средиземное), о чем и написал матери в Македонию. Но вскоре от этого мнения пришлось отказаться, ибо Инд, по свидетельству местных жителей, впадал в Великое море двумя устьями и не имел ничего общего с Нилом (Арр., VI, 1, 3-5). Так постепенно и крайне медленно эллины IV в. до н.э. познавали обитаемый мир и вносили коррективы в географические представления своих предшественников. Неверное мнение о Внешнем Океане, обтекающем всю Землю, укрепившееся во время восточного похода Александра Македонского, дало толчок важнейшему открытию того времени - установлению морского пути из Индии к Персидскому заливу, Аравии и Египту, игравшего исключительную роль в торговле Запада с Востоком в последующие эпохи.
Отдав в управление Пору страну до Гифасиса, Александр прежним путем вернулся к Гидраоту, перешел его и вышел к Акесину, где по его приказу Гефестион уже выстроил город, куда собрал местных жителей и небоеспособных наемников[49]. Здесь Александру пришлось задержаться на некоторое время, готовясь к плаванию по Великому морю. Вновь пришли к царю с дарами послы от Абисара и Арсака, правителей соседних царств. Поверив, что Абисар из-за болезни не может сам прибыть в македонский лагерь, Александр оставил его сатрапом его же области и установил размеры податей, взимаемых с подвластных ему земель.
Последнее пополнение из Эллады, по свидетельству Диодора, пришло к Акесину - 30 тыс. пехотинцев, не менее 3 тыс. всадников, вооружение для 25 тыс. солдат и лекарственные снадобья на 100 талантов (Диод., XVII, 95, 4).
Не задерживаясь у Акесина, Александр переправился через реку и возвратился к Гидаспу. Он помог восстановить нормальную жизнь в Никее и Букефалее, пострадавших от ливней, а также "навел порядок в стране" (Арр., V, 29, 5). Речь шла о владениях Пора, весьма преданного македонскому царю, что постоянно подчеркивается в источниках. Здесь, очевидно, произошли какие-то выступления местных жителей, враждебно настроенных к завоевателям.
Для того чтобы выйти к Великому морю на юге, Александру был необходим флот, посадив на который войско он мог быстро спуститься по Гидаспу и Инду и далее к его устью и к Океану.
Кратер, оставленный с частью солдат во вновь основанных городах, не только обживал их, но и строил флот (Арр., VI, 2, 4; Страб., XV, 698). Ко времени возвращения Александра с войском к Гидаспу было приготовлено не менее 2 тыс. судов[50], включая 80 тридцативесельных и 71 для транспортировки лошадей. Гребцов и матросов набрали из представителей народов-мореходов, сопровождавших войско в походе: египтян, финикиян, карийцев, киприотов (Арр., Индия, 18, 1).
Источники приводят любопытную деталь: для строительства и оснастки флота из числа самых уважаемых командиров были выбраны 33 триерарха, сделавших значительные пожертвования (литургии) для этой цели (Арр., Индия, 18; Плут., Эвмен, 2; Плиний, XIX, 1). Плутарх пишет, что взнос каждого триерарха равнялся 300 талантам, но, видимо, эта сумма не была столь высока. В описи 33 триерархов фигурировали 24 македонянина и 6 эллинов, среди них историк Эвмен из Кардии и лариссец Медий, "самый верный человек из тогдашних приближенных" (Арр., VII, 24, 4; Диод., XVII, 117, 1). В число триерархов были включены также два сына кипрского царя и перс Багой, любимец царя, на официальных приемах сидевший рядом с Александром (Плут., 67; Афиней, XVII, 603в).
Во главе флота стал Неарх[51], друг юности царя, критянин, долгое время живший в Амфиполе. Флотоводец Александра оставил после себя сочинение о прибрежном плавании от устья Инда до Персидского залива, использованное Аррианом в труде об Индии (Арр., V, 5, 1; Индия, 17, 7). Непредвиденное обстоятельство - смерть Кена на Акесине - несколько отсрочило выступление. Арриан пишет, что Кен скончался от болезни (VI, 2, 1), когда ему было не более 40 лет. Курций говорит о его внезапной смерти и о том, как царь сказал, что "несколько дней назад Кен произнес длинную речь, будто один только рассчитывал вернуться в Македонию" (IX, 3, 20). Упоминания о болезни Кена в источниках нет. Вполне допустимо, что причиной его внезапной кончины послужила речь, раздосадовавшая Александра и подтвердившая решимость солдат и командиров закончить поход.
Александр не практиковал никаких нововведений в Индии, оставив там традиционное управление. Пор, как наиболее могущественный парь, имел под своей властью семь племен и более 2 тыс. городов. Таксил также несколько расширил владения. На своих местах остались мелкие индийские правители - Абисар, Фегей, Сопиф. Понятно, что за столь короткий срок Александр не был в состоянии наладить централизованное управление подчиненными индийскими землями. Но везде в ключевых пунктах он оставлял македонские гарнизоны и облагал население податью.
Мнение И. Дройзена, будто Александр не собирался присоединить Индию к своим восточным владениям[52], не подтверждается античной историографией. Источники свидетельствуют обратное, подчеркивая, что в ненасытной жажде завоевания Александр неизменно стремился вперед, оставляя на прежних постах лояльных царьков, сатрапов, деспотов, так как при создании восточной империи нуждался в опоре на местную знать.
Оставив сатрапом земель от Бактрии до Инда Филиппа, которому было приказано через три дня после отплытия македонян двинуться с войском вслед за Александром, царь разделил всю армию на три части, с тем чтобы, продвигаясь по Акесину, Гидаспу и Инду, завоевывать тамошнее население. Сам царь, посадив на корабли щитоносцев, лучников, агриан и агему всадников, поплыл по притокам Инда на юг. Кратер повел западным берегом Гидаспа вниз по течению часть конницы и пехоты; восточным берегом продвигался Гефестион "во главе лучшей и большей части войска"; с ним было 200 слонов. Пунктом встречи Кратера и Гефестиона была назначена столица Сопи-фа, находившаяся в трех днях пути от места отправления (Арр., VI, 2, 2; Диод., XVII, 96, 1).
Через три дня Александр приплыл к месту встречи. Кратер и Гефестион уже стояли лагерем по обоим берегам Гидаспа в ожидании указаний царя. Александр дал солдатам двухдневный отдых, дождался подхода сатрапа Филиппа и вновь устремился вперед.
Кратер и Гефестион, отправленные ранее, продолжили марш по берегам реки, а Филипп получил задание продвигаться по Акесину. Плывя по реке, Александр приставал в разных местах к берегу и покорял индийцев. Он торопился поскорее добраться до земель маллов и оксидраков, которые, по полученным сведениям, "решили воевать с ним". Он хотел застать их врасплох (Арр., VI, 4, 2-4).
На пятый день македоняне прибыли к месту слияния Гидаспа и Акесина[53], где река имела бурное течение и было множество водоворотов. Преодолели его не без потерь. Многие корабли разбились, а их экипажи погибли. Выйдя на спокойный простор речной глади, Александр высадился на правый берег и совершил набег на "варваров", намеревавшихся оказать помощь маллам. Пока царь осуществлял эту операцию, Неарх спешно отплыл к маллам (Арр., VI, 5, 1-4).
С какими племенами столкнулся македонский царь в этом районе? Античные авторы называют сибов, будто бы эллинского происхождения, пришедших в Индию в незапамятные времена вместе с Гераклом и безуспешно осаждавших Аорн. Сибы встретили македонян богатыми дарами, и царь милостиво обошелся с ними, "объявил их свободными" (Диод., XVII, 96, 2-3; Страб., XV, 688-701). Другое отношение было к племени агалассов, собравших 33-тысячное войско. Сражение они проиграли, а все те, кто бежал в соседние города, были обращены в рабство. Другое безымянное племя, выставившее 20-тысячное войско, также было разбито, но и македоняне понесли значительные потери. Города мятежных индийцев предавались огню (Диод., XVII, 96, 3-4).
По возвращении Александра из карательной экспедиции Гефестион, Кратер и Филипп получили новое задание: продвигаться на юг к месту слияния Акесина и Гидраота, стать там лагерем, не трогаясь в путь до прибытия царя. Предполагая, что маллы и оксидраки ожидают македонян со стороны реки,
Александр решил нанести им неожиданный удар с пустынного севера, от владений кафеев и гангаридов, и погнать вниз по Гидраоту.
Взяв всех конных лучников, половину конницы "друзей" и пехотинцев Пифона, Александр повел их через безводную пустыню на маллов. Пройдя не более 100 стадий, войско запаслось водой и немного отдохнуло, а затем, преодолев 400 стадий пустынной местности, на рассвете вышло к городу маллов. Индийцы не ждали противника с этой стороны и во множестве бродили перед городом без всякого оружия. Источники указывают, что маллы и оксидраки враждовали между собой, но при известии о приближении завоевателя прекратили раздоры и организовали совместное войско в 80 тыс. пехоты, 10 тыс. всадников и 700 колесниц[54] (Диод., XVII, 98, 1). Они вполне могли противостоять македонянам, но несогласие в выборе командиров сильно им повредило.
Античная историография полна подробностей жестокой схватки маллов с воинами Александра, где царь чуть было не погиб, раненный вражеской стрелой. Историков, причем не только древних[55], больше всего занимало героическое поведение македонского царя, первым проникшего во вражеский город и отбивавшегося, несмотря на полученную в грудь рану, от наседавших врагов. От неминуемой гибели царя спас его верный друг Певкеста.
Описание штурма города маллов и трудностей, выпавших на долю македонян, сделано в обычной манере античных историков, стремившихся показать македонского царя в наиболее выгодном освещении. Но нас поражает другое: невероятная жестокость Александра.
Арриан, самый немногословный в рассказе об этом эпизоде, пишет, что при осаде города маллов погибло около 2 тыс. жителей, а Пердикка, посланный к другому городу, всех жителей перебил или загнал в болото (VI, 6, 5-6). Диодор сообщает, что при взятии приступом города маллов все его население было перебито и трупы валялись грудами на улицах (XVII, 99, 4). Курций, подробнее всех описавший эту сцену, свидетельствует, что македоняне не щадили ни женщин, ни стариков, ни детей (IX, 5, 20).
Полученная в сражении с маллами рана задержала Александра на месте битвы, а разнесшийся слух о его гибели вызвал смятение среди солдат, оставшихся в македонском лагере (Арр., VI, 12, 2). Желая как-то успокоить македонян и предотвратить волнения, Александр, едва оправившись, приказал везти себя на Акесин в лагерь. Появление царя верхом на коне сразу изменило настроение воинов, и никто из них более не роптал на свою участь.
Вскоре в македонский лагерь прибыли послы от уцелевших маллов и оксидраков. Они заявили о своей покорности, согласились принять назначенного им сатрапа и платить установленную дань. Желая испытать верность прежних врагов, царь потребовал тысячу заложников из самых влиятельных родов и, когда получил требуемое, поверил, что маллы и оксидраки вряд ли отважатся в будущем воевать против македонян. Заложников он отпустил, а сатрапом оксидраков и маллов поставил Филиппа (Арр., VI, 14, 3).
Пока македонский царь оставался в лагере из-за ранения, было построено много новых судов. Выздоровев, Александр посадил на них 1700 "друзей" всадников, легковооруженных воинов, 10 тыс. пехотинцев и быстро достиг места впадения Акесина в Инд (Арр., VI, 14, 4-5). Здесь македоняне опять разбили лагерь. Александр ожидал подхода Пердикки, направленного к племени абастанов. Абастаны покорились, так же как индийские согды и ксатры, в землях которых были сооружены тридцативесельные корабли и грузовые суда. Еще одно независимое племя, оссадии, прислало своих послов с выражением покорности[56].
Земли, завоеванные от Бактрии до места впадения Акесина в Инд, Александр отдал в управление Филиппу, оставив с ним всех фракийцев и лучников. Здесь же, при слиянии рек, царь велел основать город и построить корабельные верфи. Название города не отражено в источниках по походу Александра, но Стефан Византийский считает этот город Александрией-Опианой[57].
Переправив Кратера с тяжеловооруженными воинами на левый берег Инда, так как дорога тут была легче и тамошние племена были настроены менее враждебно, Александр отплыл в столицу согдов, которую укрепил и где также построил верфь. Этот город получил традиционное название Александрии (Согдийской)[58]. Сатрапом всех земель от места слияния Акесина с Индом до впадения его в море, а также береговой полосы царь поставил Пифона. Это назначение имело пока лишь символический характер, так как земли по среднему и нижнему течению Инда еще не были покорены македонянами.
Источники называют три воинственных индийских племени, живших по нижнему течению Инда вплоть до области Патталены - заболоченной дельты второй по величине реки Индии. Царьками их были Мусикан, Оксикан (Портикан) и Самба (Арр., VI, 15, 5; 16, 1-3; Страб., XV, 701).
Пока Кратер медленно продвигался к югу левым берегом Инда, царь гораздо быстрее на судах достиг владений Мусикана, самой благословенной части Индии, по рассказам местных жителей. Мусикан, перепуганный насмерть, вышел к македонскому царю с богатыми дарами, что позволило ему сохранить власть. В главном городе страны Кратер возвел акрополь и оставил гарнизон, так как царь считал это место очень удобным для удержания соседних племен в повиновении (Арр., VI, 15, 7).
Так же стремительно Александр вторгся во владения Оксикана. Два больших города македоняне взяли с ходу, в одном из них схватили правителя и убили. Остальные города сдались, ибо царь "вселил в души всех индийцев рабский страх перед собой" (Арр., VI, 16, 2). К этому свидетельству Арриана другой греческий историк добавляет, что Александр уничтожил все города в царстве Портикана (Оксикана) (Диод., XVII, 102, 5). Точно такую же расправу македоняне учинили с жителями страны Самбы, горными индийцами, правитель которых бежал к границам Индии и таким образом спасся от преследователей. Опустошив царство, уничтожив его города и обратив жителей в рабов, Александр перебил 80 тыс. населения (Диод., XVII, 102, 6). Зачинщиками столь упорного неповиновения были индийские мудрецы (брахманы), которых царь беспощадно уничтожал.
Но пока македоняне грабили и сжигали города Самбы, против них поднялся Мусикан. Туда срочно отправился Пифон с войском. Сатрап быстро справился с восстанием; мятежные города сровнял с землей, а всех жителей обратил в рабство. Мусикан разделил участь строптивых индийских мудрецов, повешенных по приказу царя. По всей стране Пифон возвел крепости (Арр., VI, 17, 1-2). После столь сурового "замирения" правитель Патталы сам поспешил к Александру с заверениями покорности. Царь отослал его обратно для подготовки всего необходимого при приеме войска.
Отсюда, со среднего течения Инда, Александр отправил Кратера с полками Аттала, Мелеагра и Антигена, с лучниками, "друзьями" и прочими македонянами-ветеранами на запад (а позже - в Македонию), выбрав путь их следования через Арахозию и Дрангиану в Карманию, область, лежавшую к северу от Персидского залива, где было приказано ждать подхода царя. Причиной ухода Кратера с ветеранами явились волнения, вспыхнувшие среди населения названных областей (Арр., VI, 17, 3). Известия, приходившие оттуда, вызывали беспокойство. Прибывший к Александру бактриец Оксиарт (отец Роксаны) сообщил о волнениях в земле паропамисадов, за что Александр отрешил от должности сатрапа Тириеспа, а его сатрапию присоединил к Бактрии (Арр., VI, 15, 3). В Арии вождь племени ариаспов Ордан провозгласил себя независимым (Арр., VI, 27, 3). Это уже были первые симптомы внутреннего взрыва, приведшего впоследствии к быстрому распаду державы Александра Македонского.
Одним из таких событий, замалчиваемых представителями апологетического направления (Арриан, Плутарх), но освещаемых авторами, принадлежащими к антиалександровской традиции, было восстание греческих колонистов в Бактрии и Согдиане в 325 г. до н.э. Это событие выпало из поля зрения многих историков, считавших свидетельства Диодора и Курция не заслуживающими внимания. Об этом или вообще не писали, или упоминали мимоходом[59], не стараясь выяснить истинные причины выступления.
Обратимся к Курцию и Диодору. Римский историк сообщает о том, что греческие колонисты близ Бактр при ложном известии о гибели Александра в Индии восстали, овладев городской цитаделью. К восставшим примкнули "варвары". Во главе мятежников стал Афинодор, командир греческих наемников, объявивший себя царем, но "не из-за вражды к Александру, - как сообщает Курций, - а по причине желания совместного возвращения на родину" (IX, 7, 1-2). Но это высказывание Курция противоречит тому, чего добивались мятежники. Ведь поселение эллинских колонистов в далекой Бактрии было создано для того, чтобы предотвратить выступления местных народов, а мятежники, по словам Курция, требовали возвращения домой. Далее римский историк пишет о распрях между колонистами, об убийстве Афинодора неким Биконом, который совместно с мятежниками ушел на родину. В заключение Курций отмечает, что восстание греческих колонистов произошло в Бактрии и близ страны "скифов", очевидно в Согдиане (IX, 7, 10-11).
Сообщение Диодора более последовательно. Оно прямо указывает, что мятеж эллинских колонистов произошел в Бактрии и Согдиане: "Поселенцы в Бактрии и Согдиане, уже давно с трудом терпевшие житье среди варваров, теперь, когда до них дошел слух, что царь умер от раны (в Индии), восстали. Их собралось до 3 тыс.; они понесли много трудов, чтобы вернуться домой. Позднее, уже после смерти Александра, их перебили македонцы" (XVII, 99, 5-6).
Неизвестно, как закончился мятеж, но вполне допустимо предположить, что он был подавлен силами местных сатрапов, так как два года спустя эллинские колонисты в Бактрии и Согдиане восстали вновь.
Такова фактическая канва события, описываемого Курцием и Диодо-ром. Отсюда трудно сделать какие-либо конкретные выводы. Но если этот мятеж связать со следующим выступлением греков, в 323 г. до н.э., о чем также сообщает Диодор (XVIII, 7), то станет понятным, что недовольство эллинских поселенцев было вызвано всей восточной политикой Александра: эллинское население основанных им на Востоке городов не обладало никакими привилегиями по сравнению с "варварами", не имевшими полисной организации самоуправления, что было чуждо греческому образу жизни[60].
Как бы то ни было, первое организованное выступление греческих колонистов показало, что в державе Александра начался процесс роста центробежных сил. Это была как бы прелюдия ее распада на отдельные царства, не столь грандиозные, но более прочные и жизнеспособные. События в далекой Бактрии заложили, вероятно, те основы, на которых в середине III в. до н.э. родилось греко-бактрийское царство.
Итак, Кратер с частью войска двинулся в путь на Персеполь, а Александр поплыл вниз по Инду к устью, поручив Гефестиону вести сухопутную армию правым берегом. Пифон с конными стрелками и агрианами переправился на левый берег для усмирения местных жителей и для строительства городов (Арр., VI, 17, 4).
На третий день плавания царь получил сообщение, что правитель Патталы бежал с большей частью населения в пустыню, оставив обезлюдевшую страну. Александр разослал в разные стороны самых быстроногих воинов для поимки беглецов, поручив сказать им, чтобы они без страха возвращались в родные места. Многие поверили царским обещаниям и возвратились.
В источниках Паттала фигурирует как город в устье Инда, а область, лежавшая в нижнем течении реки, носит название Патталены (Страб., XV, 701; Арр., VI, 18, 1). У Патталы по приказу Александра Гефестион построил крепость, а рядом - гавань и верфь (Арр., VI, 18, 1-2). Примерно это же место у Плиния называется Кселинополем (VI, 23). Псевдоарриановский Перипл упоминает торговый город Миннагару, где, по свидетельству анонимного автора I в. н.э., сохранились следы пребывания Александра - фундаменты фортификационных сооружений и огромные колодцы[61] (Перипл, 41).
Местоположение Патталы в устье Инда на берегу Океана открывало новые возможности для развития торговли этого региона с западным миром. Александр обследовал на судах рукава Инда и дважды выходил в открытое море, плывя вдоль побережья в западном направлении. На одном из островов началось строительство второй гавани (Арр., VI, 20,5).
Индийская кампания подходила к концу. Царь отдал последние приказания Неарху, ожидавшему зимнего муссона, чтобы начать прибрежное плавание из Индии к устью Евфрата, а сам, запасшись водой и продовольствием, в августе 325 г. до н.э. ушел из Патталы берегом моря и, миновав пограничные индийские области, вскоре достиг пустыни Гедросии (современный Белуджистан). Затем он двинулся на запад к Сузам и Вавилону, которые намеревался сделать столицами своей мировой державы.
Что же увидели македоняне в Индии за два года пребывания в этой стране и за девять месяцев плавания[62] (ноябрь 326 - июль 325 г. до н.э.) от Никеи до Патталы?
Александр дошел в Индии только до Гифасиса (восточного притока Аке-сина) и, следовательно, побывал лишь в бассейне Инда (Пенджаб). Вполне справедливы упреки наиболее обстоятельных античных авторов своим предшественникам (Онесикриту, Патроклу, Деимаху, Неарху, Мегасфену) в отношении тех мест в Индии, в которых никогда не были македоняне и о которых они сообщали по рассказам купцов и мореходов.
Страбон, живший три века спустя после похода Александра, ручается за достоверность свидетельств Эратосфена (III-II ее. до н.э.) об Индии, так как этот автор с уверенностью сообщал только о тех местах, где побывал с войском Александр, не далее Гифасиса - самой восточной реки Пятиречья (Страб., XV, 698 и сл.). Интересно, что еще спустя полтора века после Страбона Арриан в "Анабасисе" и "Индии" почти ничего нового не добавляет к свидетельствам античного географа.
Страбон и Арриан в своих описаниях Индии оперируют сообщениями, на их взгляд, самых достоверных источников - Птолемея, Аристобула, Эратосфена[63], с добавлением свидетельств Неарха и Мегасфена.
Особым доверием у древних пользовался Эратосфен из Кирены, величайший географ своего времени[64]. Применив к географии метод математического исследования, он высчитал размеры ойкумены, использовав для этого записи бематистов Александра (Диод., XVIII, 5-6). Эратосфен не сомневался в том, что известные грекам материки (Европа, Азия, Африка) - суть острова, омываемые Внешним Океаном (Страб., I, 32, 56; II, 113). Он первый предугадал возможный путь в западном направлении из Испании в Индию (Страб., I, 65).
Страбон с уверенностью называет пять индийских рек: Инд, Гидасп, Акесин, Гиаротида, Гипанис, в бассейне которых побывал с войском Александр (XV, 697). Этими же сведениями оперирует Арриан, добавляя к ним некоторые подробности об Инде, почерпнутые из сочинений соратников Александра. Инд, вторая по величине река Азии, берет начало в Паропамисе и несет свои воды на юг в Великое индийское море, при впадении в которое распадается на два устья, мелководные и илистые (подобно Нилу), называемые Патталы (Арр., V, 4, 1-2; Индия, 2).
Оба античных автора пишут, что северные индийцы внешне очень похожи на египтян, а южные - на эфиопов, так как их земли имеют много общего: там, где существует недостаток влаги, равнины бесплодны (Страб., XV, 696; Арр., Индия, 6).
Поход греков и македонян в Индию значительно конкретизировал познания древних об этой стране. Хотя мифологически-сказочная основа свидетельств Геродота и Ктесия не совсем утратилась, все же появился более точный и конкретный материал об индийских племенах, об их обычаях, нравах, состоянии общества. Правда, Мегасфен, селевкидский посол в Паталипутре (около 300 г. до н.э.), живший в столице могущественного царства Магадха, имел возможность непосредственно наблюдать жизнь индийцев, но его выводы не всегда соответствовали действительности[65]. Характерно, что, начиная рассказ о населении страны, селевкидский посол основывается на известных грекам мифах о начале цивилизации в Индии, принесенной туда некогда эллинами. По словам Мегасфена, индийцы в незапамятные времена были дикими кочевниками, одевались в шкуры животных, не имели ни храмов, ни городов, питались сырым мясом и плодами дикорастущих деревьев. Так продолжалось до тех пор, пока к ним не пришел бог Дионис. Он построил города, дал жителям законы, вино, оружие, умение возделывать землю. Такова легенда о возникновении оседлых индийских племен и о начале цивилизации, приводимая Аррианом со ссылкой на Мегасфена. Верил ли сам Арриан этому? Видимо, не очень, так как несколько раз подчеркивал, что это свидетельство взято у Мегасфена (Арр., Индия, 7, 2-8).
Древние считали самым большим городом Индии Палимботру в земле прасийцев, у места слияния Эраннобоя и Ганга (Арр., Индия, 10, 5; Диод., II, 39; Страб., XV, 689; Птолем., VII, 1, 73; Плиний, VI, 2, 63). Его отождествляют с современной Пантой.
Все греко-римские авторы сообщают о массовом обращении жителей индийских городов в рабство. Естественно возникает вопрос: существовали ли рабы в Индии до прихода туда македонян? Античные источники здесь весьма противоречивы. Мегасфен сообщает, что самым замечательным в Индии было отсутствие рабства (Арр., Индия, 10, 8-10). Онесикрит же объявляет рабство достижением индийцев в стране Мусикана, где к тому же имелись лучшие законы (Страб., XV, 710). Кто же прав? На сей раз - кормчий корабля Александра, который сумел разглядеть положение низшего класса, хотя и снискал сомнительную славу хвастуна и лжеца (Арр., VI, 2,3; Страб., II, 70).
Всех индийцев Арриан делит на семь классов (Индия, 11, 1). Данное свидетельство Мегасфена нашло отражение у Диодора ("II, 40) и Страбона (XV, 703). Но это скорее перечень профессиональных занятий, чем описание классов, так как "Законы Ману" (X, 4) называют только четыре касты - брахманов, воинов, крестьян, низший класс.
Первый класс - мудрецы, "софисты"; они приносят жертвы богам и занимаются предсказанием будущего (Арр., Индия, 11, 1-8; Страб., XV, 703). Второй класс, самый многочисленный, - земледельцы; у них нет оружия, они только возделывают землю, платят налоги царям или автономным городам (Арр., Индия, 11, 9; Страб., XV, 704). Третий класс - пастухи овечьих стад и крупного скота; они ведут кочевой образ жизни в горах и также платят подати (Арр., Индия, 11, 11). Четвертый класс - ремесленники и купцы (и все люди физического труда); все они, кроме тех, кто изготовляет оружие и получает за это жалованье от государства, платят налоги в казну; к этому же классу относятся строители кораблей и матросы (Арр., Индия, 12, 1; Страб., XV, 707). Пятый класс - воины; по численности они следуют за земледельцами; провиант и лошадей им поставляют другие, возницами также служат другие; воины только сражаются, получают хорошее жалованье, а в мирное время ведут праздную жизнь (Арр., Индия, 12, 2-4). Шестой класс - наблюдатели; они обо всем докладывают царю или магистратам в самоуправляющихся городах (Арр., Индия, 12, 5). Седьмой класс - совет при царе и высшие государственные чиновники: номархи, хранители сокровищ, военачальники, надсмотрщики за сельскохозяйственными работами (Арр., Индия, 12, 6). Браки у индийцев можно заключать только в пределах одного класса, не дозволено и переходить в другой класс (Арр., Индия, 12, 8).
Так благодаря Мегасфену в античной историографии возобладало мнение об отсутствии рабства в Индии. Этой проблеме в современной исторической науке уделяется значительное внимание. Ею занимаются западные[66], российские[67], индийские[68] исследователи. Если оставить в стороне мнение о наличии феодальных отношений в древней Индии (высказанное рядом индийских и западных историков), то большинство исследователей сходятся во мнении о существовании там рабской зависимости.
К приходу греков и македонян в Индию там уже были рабы, но рабы-соплеменники, с ограниченной сферой применения - в домашнем производстве[69]. Эта неразвитая форма рабства, так называемое патриархальное рабство, по определению К. Маркса, рассчитана на собственное потребление[70]. Ее особенностью было также наличие у рабов собственности, семьи[71], что резко отличалось от статуса рабов в античном обществе, где "раб, находящийся во власти другого, сам не может иметь ничего своего" (Юстиниан, II, 9, 3). Неразвитая форма рабовладения в Индии как бы стирала грани между положением свободных эксплуатируемых ремесленников и слуг, что Мегасфен посчитал отсутствием рабской зависимости[72].
В то же время "патриархальное рабство" отнюдь не означало хорошего отношения, а между тем именно на это делает основной упор западная историография[73].

***
Античная форма рабской зависимости - более прогрессивная для той эпохи - была принесена в Индию греко-македонскими завоевателями, которые все население захваченных городов обращали в рабов. С тех пор начинается бурный рост рабовладения в Индии и проникновение рабского труда в ремесленное производство и сельское хозяйство. Уже в эпоху первых Маурьев (Чандрагупта) существовал институт рабства, что отражено в "Законах Ману" и "Артхашастре", называвших до девяти разрядов рабов (от пожизненных рабов-пленников до временных долговых).
Все время пребывания греков и македонян в Индии они не знали покоя. Местное население постоянно держало завоевателей в напряжении, поднимая восстания. Греко-македонская фаланга доживала последние дни: горный рельеф местности и индийская военная тактика сделали ее непригодной. Только один раз фалангиты участвовали в сражении, брошенные по приказу царя против слонов Пора.
За два года Александр завоевал земли Пятиречья вплоть до устья Инда, но эти приобретения достались дорогой ценой, ибо индийские племена имели хорошее по тем временам вооружение.
Первое описание вооружения индийцев мы находим у Геродота, рассказывающего о вторжении войск Ксеркса в Элладу (VII, 65). Впоследствии к сведениям "отца истории" были добавлены конкретные данные, сообщенные участниками похода Александра. Пехотинцы-индийцы были вооружены луками, стрелы к которым имели в длину чуть менее трех локтей. Били они с такой силой, что поражали любую цель[74]. В левой руке индийские воины держали кожаные щиты, некоторые - дротики (Арр., Индия, 16, 6-8). Все воины носили широкие мечи, длиной в три локтя, которыми действовали в рукопашном бою, нанося удар двумя руками (Арр., Индия, 16, 9). Всадники имели на вооружении два копья и небольшой щит. Лошади у индийцев были не оседланы. Узда была непохожа на греческую: в рот коню вставляли железный стержень, к которому крепились поводья (Арр., Индия, 16, 11).
Характерно, что сражение с Пором было выиграно благодаря конной атаке, так как Александр учел силу индийской пехоты, усиленной боевыми слонами (Арр., V, 16, 2).
Даже отрывочные свидетельства греко-римских авторов о вооружении индийцев показывают, что оно вполне могло конкурировать с греко-македонским. Слабость индийских племен, как и народов Восточных сатрапий (Согдианы, Бактрии), состояла в распыленности войсковых соединений, в постоянной вражде раздробленных царств, воюющих друг с другом, - Таксила, Пора, Абисара, Фегея, Сопифа, Аграмеса. Не какое-то особое превосходство греко-македонского войска[75], а междоусобицы племен позволили Александру завоевать Пенджаб и спуститься по Инду вплоть до Великого моря. В связи с этим лояльность, проявленную к македонскому царю рядом индийских правителей, можно рассматривать как политический расчет, желание опереться на чужеземное войско в борьбе за власть.
Сам факт прихода греков и македонян в Индию, "поразивший своим дерзновением древних, заслуживает всяческого восхищения. Но результаты великой трансазиатской эпопеи оказались ничтожными: вскоре после ухода Александра из Индии сатрап Филипп был убит, а сменивший его Эвдем по смерти македонского царя покинул пределы страны, якобы желая помочь Эвмену в борьбе с Антигоном (Диод., XIX, 14, 8). Источники умалчивают о новом назначении сатрапа Индии, но, видимо, его уже не могло быть, так как эти территории отложились от державы Александра. Все же объективно поход греков и македонян в Индию привел к двум серьезным результатам: консолидации индийских племен и установлению торговых связей с западными регионами[76].


[1] Ф. Альтгейм и Ф. Шахермейр полагают, что идея мирового господства у Александра возникла в начале похода или даже в юношеские годы и не претерпела в дальнейшем никаких изменений. См.: F. Allheim. Alexander und Asien. С. 67; F. Schachermeyr. Alexander der Grosse... С 331.
[2] P. Leveque. Laventure grecque. P., 1964. С 343; J. Kaerst, Geschichte des Hellenismus. Bd I. С 254.
[3] У. Вилькен считает, что только походом в Индию Александр начал осуществлять идею мирового господства. См.: U. Wilcken. Alexander der Grosse. С. 163; он же. Griechische Geschichte. С. 253; J. – R. Palanque. Les imperialismes antiques. С 63 (этот автор связывает миродержавные планы Александра с легендой о гордиевом узле).
[4] L. Homo. Alexandre le Grand. С. 127.
[5] W. Tarn. Alexander the Great. Vol. I, c. 121–122, Suppl. С 378–399.
[6] Перед скифскими послами Александр высказал мысль о покорении Индии, намереваясь закончить этим завоевание Азии (Арр., IV, 15, 6).
[7] А. С. Шофман. Идея мирового господства... С. 99; Д. И. Цибукидис. Греция и Восток... С. 319 и сл.; Д. Туслянос, И. Мирокова. Держава Александра Македонского... С. 43.
[8] J. Kaerst. Geschichte des Hellenismus. Bd I, c. 359–360; U. Wilcken. Alexander der Grosse. С 162–163.
[9] P. Cloche. Alexandre le Grand. C. 84.
[10] C. Miiller. FHG. Vol. I. До нас дошел 331 отрывок из «Землеописания» Гекатея Милетского.
[11] «Мой долг передавать все, что рассказывают, – писал Геродот, – но, конечно, верить всему я не обязан. И этому правилу я буду следовать во всем моем историческом труде» (VII, 152).
[12] J. Kaerst. Geschichte des Hellenismus. Bd I, c. 359–360, 394; P. Jouguet. Limperialisme Macedonien et niellenisation de lOrient. P. 1961. C. 7–8; P. Clochd. Alexandre le Grand. P., 1954. C. 13; M. Fortina Alessandro Magno e lellenismo. Mi- lano, 1968. C. 199–200.
[13] А. С. Шофман. Идея мирового господства... С. 96–112; СИ. Ковалев. Александр Македонский. С. 88; А. Б. Ранович. Эллинизм и его историческая роль. С. 67–68; Д. И. Цибукидис. Греция и Восток... С. 322.
[14] К общему количеству войска в 120 тыс. человек Плутарх добавляет еще 15 тыс. конницы (Плут., Алекс, 66).
[15] А. С. Шофман. Армия и военные преобразования Александра Македонского. С. 182; А. Б. Ранович. Эллинизм и его историческая роль. С. 68.
[16] Всего прибыло 33 тыс. союзников и наемников; кроме того, было доставлено вооружение для 25 тыс. пехотинцев и на 100 талантов лекарственных средств (Диод., XVII, 95, 4). Видимо, Диодором допущена неточность, так как все пополнения после 331 г. до н.э. состояли из наемников.
[17] Страбон уточняет, что Александр перевалил через те же самые горы («Кавказ»), но другим, более коротким путем (XV, 697).
[18] J. Kaerst. Geschichte des Hellenismus. Bd I, c. 361; P. Cloche. Alexandre le Grand. С 84.
[19] F. Schachermeyr. Griechische Geschichte, с 336. Ср.: Курц., VIII, 10, 1.
[20] J. Benoist-Mechin. Alexandre le Grand ou le Reve depasse. Lauzanne, 1964. С 130.
[21] А. С. Шофман. Первый этап антимакедонского движения периода восточных походов Александра Македонского. ВДИ. 1973, № 4. С. 117; Д. И. Цибукидис. Греция и Восток... С. 328.
[22] И. Дройзен. История эллинизма. Т. 1. С 274; А. С. Шофман. Восточная политика Александра Македонского. С. 494.
[23] Подробнее на эту тему см.: М. Wheeler. Charsada A Metropolis of the North West Frontier. Ox., 1962.
[24] В одной из рукописей труда Арриана эта река называется Эваспла (έπί τόν ποταμόν τόν Εύάσπλα - IV, 24, 1), но не исключено, что это – название города. Эту же реку Страбон называет Хоасп, приток Кофена (XV, 697).
[25] Курций пишет, что Александр пообещал проводнику в награду 80 талантов (VIII, И, 4).
[26] И. Дройзен считает это свидетельство римского историка ошибочным (И. Дройзен. История эллинизма. Т. 1. С. 86, примеч. 46).
[27] J. Marshall. Taxila (An Illustrated Account of Archeological Excavation). Vol. I- III. Cambridge, 1951; Г. Ф. Ильин. Древний индийский город Таксила. М., 1958.
[28] Описание индийской смоковницы имеется у многих древних авторов. См.: Диод., XVII, 90, 5: Страб., XV, 694; Плиний, VII, 21; XII, 22; Теофр., История растений, I, 7, 3; IV, 4, 4.
[29] F. Schachermeyr. Alexander der Grosse... C. 294; G. Radet. Alexandre el Poros; le passage de lHydaspe. – RE A 37, 1935. C. 349–356.
[30] F. Allheim. Alexander und Asien. C. 76.
[31] W. Tarn. Alexander the Great. Vol. I. C. 76–77.
[32] F. Altheim. Alexander und Asien. C. 73; Ch. Robinson. Alexander the Great. C. 190.
[33] А. С. Шофман. Армия и военные преобразования Александра. С. 181; Д. И. Цибукидис. Греция и Восток... С. 323; Д. Туслднос, И. Мирокова. Держава Александра Македонского... С. 48–49; J. R. Hamilton. The Cavalry Battle of the Hydaspes. – JHS, 76, 1956. C. 26–31.
[34] А. Б. Ранович. Эллинизм и его историческая роль. С. 69.
[35] L. Homo. Alexandre le Grand. С. 205; A Burn. Alexander the Great and the Hellenistic Empire. C. 219.
[36] СИ. Ковалев. Александр Македонский. С. 93.
[37] W. Tarn. Alexander the Great. Vol. I. С 99.
[38] Диодор пишет, что войско отдыхало целый месяц, пользуясь изобилием всяческих благ (XVII, 89, 6).
[39] Г. М. Бонгард-Левин. Индия эпохи Маурьев. С. 48–49.
[40] J. Kaerst. Geschichte des Hellenismus. Bd I, c. 366; Ch. Robinson. Alexander the Great, с 193; U. Wilcken. Alexander der Grosse. С 174; F. Schachermeyr. Alexander der Grosse... С 338, 394.
[41] Страбон (XV, 697) пишет, что Александр был остановлен своим войском, не выдержавшим непосильных трудностей похода. См. также: A. Burn. Alexander the Great and Hellenistic Empire, c. 221; L. Homo. Alexandre le Grand. С 208.
[42] A. Bonnard. Civilisation grecque. P., 1959. С 175.
[43] W. Tarn. Alexander the Great. Vol. I. С 98.
[44] А. Б. Ранович. Эллинизм и его историческая роль. С. 69; А. С. Шофман. История античной Македонии. Ч. 2 С. 141.
[45] И. Дройзен. История эллинизма. Т. 1. С. 305.
[46] Арриан (V, 29, 1) пишет, что алтари соорудили в «благодарность богам за дарованные победы и в память о понесенных трудах». Диодор (XVII, 95) указывает, что 12 алтарей соответствовали 12 богам. Филострат в «Жизнеописании Аполлония Тианского» (11, 15) добавляет, что между алтарями помещалась медная колонна с надписью: «Здесь остановился Александр». Свида в «Лексиконе» сообщал, что надпись гласила: «Я, царь Александр, проник до сих пор» (s. v. Βραχμανες.
[47] Пределом проникновения Александра в Индию некоторые второстепенные источники называют Ганг, куда, как известно, не дошли македоняне. В эпоху эллинизма получил широкое распространение эпистолярный стиль литературного творчества (известны подложные письма Александра, Аристотеля, Деметрия Фалерского). Образцом такого литературного жанра считаются письма Кратера к матери, в которых сообщалось, что греки дошли до Ганга и что он сам видел эту величайшую реку Азии и огромных животных на ней (Страб., XV, 702). Еще в одном малоизвестном произведении, «Перипл Эритрейского моря» (I в. н.э.), приписываемом Арриану, также говорилось, что Александр достиг Ганга (Перипл, 47).
[48] J. Toutain. Leconomie antique. P., 1927. C. 108; И. Дройзен. История эллинизма. Т. l. C. 308.
[49] Источники не приводят названия города, а Дройзен, исходя из прецедентов градостроительной деятельности македонского царя на Востоке, называет его Александрией (И. Дройзен. История эллинизма. Т. 3. Приложение. С. 359).
[50] Диодор и Курций пишут только о тысяче кораблей, на которых царь собирался достичь Океана (Диод., XVII, 96, 4; Курц., IX, 3, 22).
[51] W. Capelle в RE в разделе «Nearchos» подробно разобрал все отрывочные свидетельства древних о флотоводце царя.
[52] И. Дройзен. История эллинизма. Т. 1. С. 306.
[53] Страбон (XV, 700), ссылаясь на устную традицию, пишет, что Инд имеет 15 значительных притоков.
[54] Курций (IX, 4, 15) называет еще большее войско: 90 тыс. пехоты, 10 тыс. всадников и 900 колесниц.
[55] В. Уилер. Александр Великий. СПб., 1900. С. 156–158; И. Дройзен. История эллинизма. Т. 1. С. 317.
[56] Определить местонахождение названных народов не представляется возможным из-за путаницы в свидетельствах о них в разных источниках. Арриановские согды (VI, 15, 1), возможно, идентичны содрам Диодора (XVII, 102), жившим по обоим берегам реки. См. также: И. Дройзен. История эллинизма. Т. 1. С. 95–96, примеч. 26.
[57] Steph. Byz. s. v. Ώπιανή κατά τήν Ίνδικήν.
[58] Арр., VI, 15, 4; Курц., IX, 8, 8; Steph. Byz. s. v. Έν τή Σογδιανή.
[59] J. Kaerst. Geschichte des Hellenismus; F. Altheim. Weltgeschichte Asiens im Griechische Zeitalter. Vol. I-II; L. Homo. Alexandro le Grand. C. 272; A Burn. Alexander the Great and Hellenistic Empire. C. 256.
[60] Подробнее на эту тему см.: Г. А. Кошеленко. Восстание греков в Бактрии и Согдиане 323 г. до н.э. и некоторые аспекты греческой политической мысли IV в. до н.э. ВДИ. 1972, № 1. С. 64–67, а также: Δ. Τουσλιανος, Ι. Μιρόκοβα. Είσαγωγή στην οτορια τού Έλληνοβακτριανού κράτους. С. 17 и сл.; Д. И. Цибукидис. Греция и Восток... С. 329.
[61] Этому известию трудно поверить. Более вероятно, что свидетельства данного автора относятся к позднему времени – эпохе правления индо-греческих царей Аполлодота и Менандра (Псевдо-Арриан, Перипл, 47).
[62] Плутарх полагает, что плавание по Инду и его притокам заняло семь месяцев (Алекс, 66). Страбон этот срок увеличивает до десяти месяцев (XV, 692).
[63] Эратосфен относился с недоверием ко многим свидетельствам участников похода Александра на Восток, полагая, что во многом они были далеки от истины. См.: Страб., XV, 686–689.
[64] В. Тарн. Эллинистическая цивилизация. С. 273.
[65] V. Smith. The Early History of India Ox., 1904; O. Stein. Megasthenes und Kautilya Wien, 1921. Штейн путем сопоставления свидетельств Мегасфена и Каутильи («Артхашастра») отмечает разночтения в источниках.
[66] Y. Bougert. Reflexion sur le probleme de lesclavage dans llnde ancienne a propos de quelques ouvrages recents. BEFEO. 1963, vol. LI, № 1, с 143–194.
[67] Г. Ф. Ильин. Особенности рабства в древней Индии. ВДИ. 1951, № 1. С. 33–52; он же. Основные проблемы рабства в Древней Индии. ИКДИ. М., 1963. С. 118–161; Г. М. Бонгард-Левин. Индия эпохи Маурьев. С. 127–140.
[68] D. R. Chanana Slavery in Ancient India New Dehli, 1966.
[69] Г. Ф. Ильин. Особенности рабства в древней Индии. С. 52.
[70] К. Маркс. Капитал. Т. 3. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 25. Ч. 2. С. 368.
[71] К. К. Зельин, М. К. Трофимова. Формы зависимости в Восточном Средиземноморье в эллинистический период. М., 1969. С. – 27.
[72] Г. Ф. Ильин. Особенности рабства в древней Индии. С. 50.
[73] Cambridge History of India Vol. I. Ancient India L., 1922. C. 416.
[74] Курций (VIII, 9) свидетельствует обратное: индийские стрелы имели длину в два локтя и были совсем безвредны.
[75] Γ. Κορδατος. Ίστορια της Άρχαιας Έλλαδας. Т. 3. С. 263.
[76] G. Banerjee. Hellenism of ancient India Calcutta – London, 1920. C. 4–5; E. Lamotte. Les premieres relations entre llnde et lOccident. La Nouvelle Clio, 5, 1953. C. 83–118.