IV.7

(1) В море же за Геракловыми Столбами водится, как было сказано, морская капуста; известны окаменевшие растения, как, например, thyma; [1] водоросли, похожие на лавр,., и др. Возле так называемого Красного моря в Аравии, немного повыше Копта, [2] не растет ни одного дерева, кроме акации, которая называется "жаждущей". [3] И ее мало по причине зноя и отсутствия воды: дождей там не бывает по четыре, по пять лет, а когда они случаются, то это кратковременные ливни.
(2) Деревья, растущие в этом море, называют "лавром" и "маслиной". [4] "Лавр" похож листьями на aria, а "маслина" - на настоящую маслину. И плоды у нее похожи на маслины. Она выпускает смолу, [5] из которой врачи составляют кровоостанавливающее средство, превосходно действующее. Если дождя бывает больше, то у моря в одном месте появляются грибы, [6] которые от солнца окаменевают. Море это обильно животными; больше всего в нем акул, так что плавать и нырять там невозможно.
У так называемого "Залива Героев", [7] к которому спускаются, собираясь в морское путешествие египтяне, растут "лавр", "маслина" и "тимьян". [8] Части их, выдающиеся над морем, не имеют зеленой окраски; это окаменелости, похожие листьями и побегами на одноименные им растения. У "тимьяна" и окраска цветка совершенно такая, как у не совсем еще распустившегося настоящего тимьяна. Величиной эти деревца достигают локтей трех.
(3) Послы, отправленные Александром в Индию, вернувшись оттуда, рассказывали, что растения в том море имеют, пока они в воде, такой же цвет, как обычные водоросли; если же их вынуть из воды и положить на солнце, то они через короткое время совершенно уподобятся соли. У самого моря растет каменный ситник, которого по виду никто не отличит от настоящего. Рассказывают нечто еще более удивительное: там растут какие-то деревца, похожие цветом на бычачий рог, с шершавыми ветвями и огненнокрасной верхушкой. Если такое дерево согнуть, оно ломается, а если его бросить в огонь, то оно раскаляется, как железо; остыв же, становится опять таким, как прежде, и приобретает прежнюю окраску. [9]
(4) На островах, захватываемых приливом, растут большие деревья, ростом с платан или самый высокий осокорь. Бывает, что во время прилива одни из них совершенно скрываются под водой, а у самых высоких торчат из воды только ветви, к которым и привязывают причалы; когда наступает отлив, причалы цепляют за их корни. Листья у этого дерева похожи на лавровые; цветы, окраской и запахом, - на левкой; плоды величиной с маслину и очень ароматны. Листья с него не спадают; цветы, же и плоды появляются одновременно, поздней осенью, а весной осыпаются. [10]
(5) В этом же море, говорят, живут и другие растения, вечнозеленые, с плодами, похожими, на лупин. [11]
В Персии, в Кармании, [12] в тех местах, куда достигает прилив, есть высокие Деревья, похожие своим видом й листьями на земляничное дерево. [13] Плодов на них много и они похожи окраской на миндаль; внутри половинки плода смыкаются, словно дощечки для письма. [14] Все эти деревья подъедены в середине морской водой. С наступлением отлива можно видеть, как они держатся на одних корнях, напоминая своим видом осьминога. [15]
(6) В этих местах пресной воды вообще нет; остаются несколько каналов, [16] по которым люди плавают и которые идут от моря. Некоторые считают это доказательством того, -что деревья там кроме влаги, которую они извлекают из земли корнями, питаются морской, а не пресной водой. [17] Влага, извлекаемая из земли, разумеется, солона; в глубину корни у этих деревьев не уходят. Вообще же, говорят, что деревья, растущие в море, и растущие на земле, заливаемой приливом, принадлежат к одному роду: растущие в море малы и водорослеобразны; [18] растущие* на земле высоки, зелены, с душистыми цветами и плодами вроде лупина. [19]
(7) На восточной стороне острова Тила [20] (он лежит в Аравийском заливе?) деревьев, говорят, так много, что прилив откатывается от них назад, словно от укреплений. [21] Все они величиной со смоковницу, с необычайно душистыми цветами и несъедобным плодом, похожим с виду на лупин. [22] Много на этом острове и шерстеносного дерева. Листья у него похожи на виноградные, только маленькие; плодов нет вовсе; вместилище для шерсти величиной с яблоко весенних сортов. Оно сомкнуто, но раскрывается, и оттуда высовывается шерсть, из которой ткут ткани - и дешевые, и самые дорогие. [23]
(8) Растет это дерево, как уже было сказано, и у индусов, и в Аравии. Есть там, говорят, и другие деревья с цветами, похожими на левкой, только без запаха и величиной вчетверо больше фиалки. Есть другое дерево со множеством листочков, как у розы. Ночью они складываются, с восходом солнца начинают раскрываться и в полдень окончательно развертываются; с наступлением вечера опять постепенно сжимаются и ночью складываются. Местные жители говорят, что дерево засыпает. [24] Растут на этом острове и финиковые пальмы, [25] и виноградные лозы, и другие плодовые деревья, и смоковницы, листья на которых не осыпаются. Небесная влага там выпадает, но для плодовых деревьев ею не пользуются; на острове имеется множество ключей, и все поливают водой оттуда; это очень полезно и для хлеба, и для деревьев. Поэтому после дождя жители пускают ключевую воду на поля, словно затем, чтобы она смыла дождевую. [26] Рассмотренные сейчас деревья, пожалуй, и все, которые растут во внешнем море.


[1] Thyraa — вероятно, род рифовых кораллов. В Красном море известно очень много мадрепор (Madrepora corymbosa).
[2] Копт — самый восточный из всех египетских городов (несколько севернее Фив). Находясь у входа в пустыню, на ближайшей дороге к Красному морю, он сделался одним из самых оживленных и богатых, будучи центром торговли с кочевниками.
[3] Это Acacia tortilis Наупе. Швейнфурт писал Брецлю (ук. соч., стр. 104), что во время своего путешествия по Аравийской пустыне он видел, как в тех местах, где после восьмилетнего отсутствия дождя все высохло и вымерло, эта акация (невысокое дерево, редко достигающее высоты большей, чем 5 м, очень колючее,_ с корнями, раз в 10 превышающими высоту самой акации) стояла зеленой и свежей.
[4] Отсюда у Феофраста начинается рассказ о мангровах, т. е. приморских лесах жарких стран, растущих на илистой, жирной почве низких берегов, затопляемых приливом. Леса, описываемые здесь Феофрастом и находившиеся возле нынешнего Коссейра (в древности «Белая пристань» — λευκές λιμήν, сюда как раз вел через пустыню путь из Копта), состояли из деревьев, которые «называют лавром и маслиной». Это Avicennia officinalis L, которая похожа своими листьями на лавр, но облик дерева — серый ствол, серебристо-белая нижняя сторона листа — и самые плоды, зеленые, кругловатые, кожистые, напоминают маслину. Арабским ботаникам, однако, авицения Красного моря казалась похожей на лавр. Ее можно было, очевидно, сравнивать одновременно с обоими деревьями: и с лавром, и с маслиной. Совершенно таким образом писал о ней, следуя Эратосфеиу, Страбон (XVI С 766): «По всему побережью Красного моря растут из морской глубины деревья, похожие на лавр и маслину», и те же оба дерева напоминали авицению и Швейнфурту. Исходя из этого, Брецль (ук. соч., стр. 53) предлагает такое чтение: άρια (Quercus ilex var. agrifolia) он считает ошибочным чтением и предлагает заменить его, по совету Б. Кейля, палеографически близким Ιδέα. Беда в том, что общий вид дерева, его habitus Феофраст никогда не обозначает словом Ιδέα; понятие это выражается у него словом μορφή, как указывает и сам Брецль (стр. 325). Предлагаемое им чтение εστί δὲ ή μεν δάφνη όμοια τη <ιδέα> ή δέ έλαα τω φύλλω не принимает в расчет противопоставления «одно — другое», которое выражается в греческом языке через ή μέν — ή δέ. Источник, на котором основывался Феофраст, говорил о двух деревьях. Вероятнее всего, греки знали авицении разных видов, — а их у авицении несколько, — из которых один напоминал скорее лавр, а другой маслину.- Чтение άρια испорчено; что стояло здесь в подлиннике, сказать трудно.
[5] «смолу»: о камеди авицении как о лекарственном средстве говорят и арабские писатели, и Диоскорид.
[6] «грибы»: Феофраст, вероятно, пишет о кораллах.
[7] Залив Героев — теперь Бахр Ассуэц («Суэцкое море») — западный залив Красного моря, находившийся между Аравией и Египтом. На этом заливе (сейчас море значительно отступило назад) находился «Город Героев» (Героополь): здесь был главный сборный пункт караванов, и отсюда отправлялись в путешествия морем.
[8] эти окаменевшие «лавры» и «маслины» никоим образом нельзя считать авицениями. Лучшим комментарием к этому месту может служить следующее место из Геуглина,* который описывает местность возле Кос-сейра: «Для естествоиспытателя окрестности Коссейра представляют особый интерес благодаря своей фауне и подводной растительности. У южных склонов гавани далеко тянутся коралловые рифы, по которым свободно можно ходить во всех направлениях и во время прилива. В этих рифах есть множество расселин и больших круглых впадин огромной глубины, до краев наполненных прозрачной зеленоватой морской водой, в которой плавают стаи пестрых рыб самой различной формы и величины, а моллюски и водоросли висят иа древовидных ветвистых коралловых стволах».
[9] Параграф этот содержит, видимо, отзвук тех фантастических рассказов, которые во множестве привезли с собой из далекого похода спутники Александра. «Каменный ситник» — конечно, кораллы.
[10] Речь идет, по мнению Брецля, об авицениях, которых греки видели в дельте Инда. Огромные деревья авицении достигают там 25 м высоты — с белой корой, раскидистые, с очень толстым стволом, разделяющимся на множество толстых сучьев, они напомнили им одновременно и платан, и осокорь. Араб Ибн альгБейтар, ученик крупнейшего арабского ботаника Абуль Аббас Эн-Набати (XIII в.), также сравнивал авицении Оманского залива с платанами за белизну их коры и толщину ствола. Принять эти «большие деревья» за Bruguiera gymnorhiza Брецль считает невозможным потому, что, по его мнению, нельзя было бы умолчать о ярких, красных цветах этого дерева, которое как раз стоит в цвету в сентябре — в начале октября, т. е. именно в то время, когда греческий флот находился в дельте Инда. Осторожнее было бы оставить вопрос открытым: мы не знаем, что представлял собой источник, которым Феофраст пользовался для описания этих дальних, никогда им не виданных стран, и не знаем, как он его использовал. Параграф этот дает во всяком случае полное право думать, что Феофраст составлял его как описание одного дерева, между тем как дальнейшие подробности, сообщаемые им, относятся к Rhizophora mucronata Lam. Это дерево — «пионер среди манглей, мужественно бьется с волнами и отваживается так далеко заходить в море, что часто даже при самом сильном отливе ствол его до середины остается в воде». Деревья эти образуют как бы опушку мангровов, и за их ветви во время прилива, а при отливе за их обнажившиеся корпи удобно было привязывать причалы. Листья ризофоры, с их явно выраженной ксерофильной структурой, темнозеленые, глянцевитые, ланцетовидные, с сильно выступающим главным нервом и слабо выраженными боковыми, очень напоминают лавровые. Белые цветы о четырех крестообразно расположенных лепестках похожи на левкой (у Феофраста «белая фиалка» = левкой) и душисты; плоды — в той ранней степени развития, в какой видели их греки, действительно сходны с маслиной. Греки видели ризофору поздней осенью (конец сентября — конец октября), когда, по их мнению, листья должны опадать, между тем дерево стояло в полном цвету, с плодами; заключение — «весной [листья] осыпаются» — было выведено самостоятельно: весной этого года греческий флот, с которого спутники , Александра наблюдали эти диковинные леса, находился уже под Сузой, вдали от области мангровов.
[11] Это Aigiceras maius. См. примеч. 123 к этой книге.
[12] Кармания — область древней Персии: береговая страна, тянувшаяся от пустынного оазиса Исазады (Иезд) на севере до берегов Персидского залива, на котором стоял знаменитый торговый порт Гармоза.
[13] Это авицения. Следует отметить, что авицении в Красном море и греки, и арабы сравнивали то с лавром, то с маслиной. Авицении Персидского залива напоминали им по своим размерам скорее платан или земляничное дерево (Arbutus andrachne L.), с листьями которого листья индийской авицении имеют большое сходство. Зрелые плоды ее напомнили миндаль и грекам, и голландскому ботанику Рееде, который отметил и большое плодородие дерева («плодов много» — у Феофраста), и сходство его плодов с миндалем.

Авицения — Avicennia officinalis L. 1 — ветка с листьями и плодами; 2 — росток; 3 — поперечный разрез ростка; 4 — развернувшиеся семядоли.


[14] Брецль выбрасывает слово «окраской» — τω χρωματι потому, что основанием сравнивать плоды авицении с миндалем была, по его мнению, не зеленая окраска шелухи у обоих плодов, а их форма. Вряд ли он прав. Плоды авицении по форме можно было сравнивать, как мы видели, и с маслиной, но зеленая кожистая шелуха, в которую они одеты, — в соединении с формой плода — вызывали представление о миндале. Греки хорошо на этот раз рассмотрели плоды диковинного дерева: они разломали их и увидели, что эти «миндали» состоят из двух семядолей, причем одна из них выдается над другой. Основываясь на этой форме плода, Б. Кейль предложил исправление явно испорченного и бессмысленного текста: вместо πασι следует, по его мнению, читать πυξίον («таблички для письма»): греки сравнивали новый для них плод с двумя половинками захлопнутого диптиха (таблички для письма, состоявшие из двух половинок, которые закрывались, как закрывается развернутая книга).
[15] Великолепное по своей реалистической ясности описание. И авицении, и ризофоры стоят словно на подставке из мощных воздушных. корней; стволы их часто бывают не видны до половины: они как бы выгрызены морем. Объяснение Брецля «во время отлива кажется, что вода смыла и выгрызла тонкий слой ила между корней» (ук. соч., стр. 321, примеч. 34) совершенно не вяжется с текстом. Вытянутые корни манглей напоминали грекам щупальцы огромного осминога.

Мангровы.


[16] Описание это чрезвычайно подходит к острову Оаракта (ныне Кишм) у самого входа в Персидский залив, куда греческий флот под командой александрова адмирала Неарха направился из Гармозы. В узком канале, отделяющем этот остров от материка, находится множество-маленьких островков, покрытых манглями: Во время отлива между этими островками остаются только узенькие полосы морской воды — «каналы», составляющие пути сообщения для местных жителей.
[17] Греки до сих пор знали деревья, которым большое количество соли в почве вредило; тут они увидели в море целые леса и должны были притти к заключению, что некоторые растения питаются соленой водой.
[18] Речь идет о молодых авицениях, которые растут под водой w которым осевший на них желтовато-коричневый ил придает сходство с водорослями. Правильно отмечено единство этих «водорослеобразных растений» со взрослыми авицениями
[19] См. примеч. 123 к этой книге.
[20] Остров Тил в Персидском заливе, у аравийского берега, — один: из островов, входящих в группу Барейнских или Авальских островов^ Аравийский залив — Персидский залив. Сведения об этом острове Феофраст черпал из произведения Андросфена, которому Александр поручил обследовать западную часть Персидского залива. Барейн окружен многочисленными мелями; судя по нынешнему фарватеру, Андросфен мог пристать только к северной части острова, заросшей финиковыми рощам» и цветущими садами. Остров и представился ему земным раем: он невидел пустыни, тянущейся в южной части острова.
[21] Основная масса деревьев состояла, следовательно, из рослых авицении, росших так густо, что они производили впечатление палисада.
[22] Определить это растение позволяют два признака: очень душистые цветы и стручкообразные несъедобные плоды, напоминающие стручки лупина. Это Aigiceras maius Gaertn. Греки видели, следовательно, это дерево в Персидском заливе, у берегов Кармании и на острове Тиле.
[23] Прекрасное описание хлопчатника, гораздо более ясное и ценное, чем фрагментарное сообщение о хлопчатнике из долины Инда (IV.4.8). Небольшие, но очень похожие на виноградные, листья хлопчатника определяют его вид: это Gossipium herbaceum L. Заявление Феофраста «плодов нет вовсе» превосходно объяснил Брецль (ук. соч., стр. 137): греки, привыкшие к сочному мясистому плоду или к ореху с зерном внутри, никак не могли счесть плодом коробочку, которую они к тому же видели впервые. Описание ее живо и ярко.
[24] Это Tamarindus indica L. Дерево это появилось на Барейне очень рано, так как торговые сношения между этим островом и Индией завязались очень давно: уже Андросфен любовался изящными тросточками из индийского бамбука, с которыми прогуливались жители Тила. «Со множеством листиков» означает перистый лист тамаринда, на котором Андросфен и его товарищи впервые наблюдали движение в растительном мире. Обозначение πολύφυλλον («многолистное» «со множеством листиков», «лепестков») введено было Феофрастом для характеристики перистого листа. Тот, кто впервые описывал тамаринд, прибавил для ясности еще «как роза». (Лист розы, перистый, с яйцевидными листочками, был хорошо знаком грекам). Ежедневное движение тамариндовых листиков описано с большой точностью и живостью. Наблюдатель обратил внимание на связь этих движений со временем дня и выбрал удивительно точные и живописные слова, которые трудно поддаются переводу: συμμύειν — «смыкаться» говорится о смыкающихся веках («дерево спит»): им выражено постепенное складывание отдельных листочков; διοιγνυσθα; и συναγεσθαι передает медленное раскрывание и собирание листочков, а Βιεπτυχθαι — третью стадию их движения — полное развертывание.
Описание тамаринда у Феофраста разорвано, «...другие деревья с цветами, похожими на левкой...» — это тоже тамаринд, насколько можно судить по его цветам. Брецль (ук. соч., стр. 130) объясняет этот «разрыв» случайной неполнотой заметок, хранившихся в государственном вавилонском архиве.

Перистый лист тамаринда.
Вверху — лист начинает свертываться; внизу — свернувшийся лист.


[25] Финиковые пальмы и теперь являются главным деревом Барейна.
[26] Греки понимали все значение, которое имеет вода для растительного царства. Этот урок неустанно повторяла им и их собственная, бедная водой родина; пустыни, которые они повидали, закрепили его. Но вода, в которой нуждались их родные деревья и травы,-была пресная ключевая вода; на Тиле греки получили новый, неожиданный урок: оказалось, что есть места, где соленая вода предпочтительнее для растений, чем дождевая. Слова о поливке растений ключевой водой, которой как бы стремятся смыть дождевую, объяснил сам же Феофраст («Причины растений», II. 5.5): «Если правду говорит Андросфен, то на острове Тиле... ключевая вода полезнее для деревьев и всех растений, чем дождевая, так как она солоновата, почему после дождя и производят поливку именно ею. Объяснить это можно привычкой, ибо привычка становится как бы природой».