Искусство толкования снов в Древнем Египте

В Египте, так же как в Вавилонии, Финикии, Греции, Риме и Византии, снам придавали очень большое значение. Древние источники часто упоминают о пророческих сновидениях: методы толкования, описанные другими народами, нередко восходили именно к египетской традиции.

В глубокой древности зародилось поверье, что сон соединяет человека с миром богов и мертвых, - воспарив в сновидении к небесам, душа может вступить в контакт с божествами и умершими и получить совет, предупреждение или наставление свыше. Иногда эти предупреждения выражались непосредственно, на зрительном или вербальном уровне, и не нуждались в истолковании, но чаще они запоминались в форме смутных образных видений. Последнее не удивительно, ибо, как считают психологи, "сновидения являются, возможно, наиболее примитивной формой мышления, в которой переживания и события репродуцируются на экран сознания как образы, обычно зрительной формы"[1]. Только действуя сообразно полученным указаниям, можно было избежать беды и добиться удачи. Случалось, что во сне узнавали о будущем величии или падении, получали указания о местонахождении сокровищ, наблюдали события, совершавшиеся на большом расстоянии от спящего, путешествовали на тот свет, обретали магические знания, решали сложные проблемы, принимали важные решения, влюблялись, охладевали и получали сведения о супружеской неверности; после "ложных" и зловещих снов люди сходили с ума и умирали.

Яркие образы сновидений казались настолько достоверными, что люди издревле задавались вопросами, где же граница между сном и явью и не являются ли сновидения в какой-то мере продолжением реальной жизни? Ведь во сне человек так же воспринимает окружающее, принимает решения, подвержен тем же эмоциям, что и в бодрствующем состоянии. Так в чем же разница? Научно обоснованное положение о том, что сновидения - это особое переживание сознания, впервые было выдвинуто Аристотелем[2]. Согласно Р. Декарту, сон есть часть сознательной психической жизни, которая состоит из мыслей, чувств и впечатлений, переживаемых человеком, причем те же понятия и представления, которыми он живет в бодрствующем состоянии, могут приходить к нему во сне[3]. О том, что сновидение - это жизнь сознания во время сна, писал 3. Фрейд[4]. Однако для древнего человека в сновидениях не существовало ирреального аспекта; больше того, сны, т. е. божественные откровения, одинаково посылаемые свыше богатым и бедным, царям и рабам, великим государственным деятелям и малым детям, уравнивали людей перед богами. А римские юристы даже спорили, дает ли право аннулирования покупки раба его склонность к пророчествам[5]. Сократ задавался вопросом: "Грезить - во сне или наяву - не значит ли считать подобие вещи не подобием, а самой вещью, на которую оно походит?"[6]. Платон в "Теории познания" вкладывает в уста Сократа и Теэтета любопытный диалог. Сократ задает Теэтету вопрос: "Можно ли доказать, что мы вот в это мгновение спим и все, что воображаем, видим во сне или же мы бодрствуем и разговариваем друг с другом наяву?". И последний отвечает: "В самом деле, Сократ, трудно найти здесь какие-либо доказательства: ведь одно повторяет другое, как антистрофа строфу. Ничто не мешает нам принять наш теперешний разговор за сон, и даже когда во сне нам кажется, что мы видим сны, получается нелепое сходство этого с происходящим наяву"[7].

Толкователи обычно делили сны на спонтанные, т. е. не- испрошенные, и вызванные искусственно, т. е. испрошенные. С целью вызвать последние в Египте жрецы практиковали усыпление больных в храмах Дендеры, Абидоса и некоторых других городов, чтобы во сне страждущие получили откровение по поводу своего грядущего - выздоровления или смерти. Сведения об этом обильно представлены в источниках Птолемеевской эпохи, но само искусство, видимо, возникло раньше, в период Нового царства. Это была особая церемония (инкубация), в ходе которой жрецы прибегали к гипнозу, а затем обращались к богу, прося его явиться больному во сне и объявить свою волю относительно этого человека. Случаи выздоровления, как, впрочем, и смерти, приписывали вмешательству богов. К богам обращались и врачи, желавшие испросить совета относительно тех или иных пациентов и ожидавшие явления божества, так сказать, наяву, чтобы бог дал им ответ непосредственно, de visu. И если воззвавший к богу врач или жрец-посредник был человеком "верным", т. е. знающим необходимые заклинания, которые могли заставить божество откликнуться, то бог действительно являлся либо в сновидении[8], либо наяву[9]. Подобный случай описан, в частности, Фессалом - греком, жившим в Египте. После трехдневного поста он пришел в храм, к трону бога врачевания Асклепия. Сопровождавший его жрец произнес заклинание, и вдруг Фессал увидел на пустом троне самого Асклепия, от которого исходило ослепительное сияние. Испуганный видением, Фессал боялся потерять сознание, но, справившись с собой, заговорил с богом "наедине". По мнению автора записок, представший ему образ - результат искусного чародейства, светлая магия, приводящая в движение добрые силы[10].

Подобное искусство было известно и в Греции, где в IV в. до н. э. существовало около 300 "целительных" храмов. К этим храмам стекались больные - как правило, психическими расстройствами, особенно истерией, и проживали в них, ожидая чуда исцеления. Там они подвергались мистическим и ритуальным внушениям посредством гипнотического сна[11]. Целому ряду больных это приносило пользу: у них отмечалось эмоциональное успокоение[12]. О подобной практике источники сообщают следующее: "Прежде всего, полагалось, чтобы все те, кто пришел... совершили очищение, затем следовало принести богу очистительную жертву; приносили жертву как ему, так и всем, чьи имена находились на жертвеннике. После всех этих предварительных приготовлений приносили в жертву барана и, подостлавши под себя снятую с него шкуру, они засыпали, ожидая во сне откровения божества"[13]. Павсаний также упоминает храм, где люди получали предсказания во сне: "От Этил до Таламы расстояние по суше стадий около восьмидесяти. На этом пути есть храм Ино и оракул. Предсказания даются во время сна; все, о чем они хотят узнать, богиня открывает им в виде сновидений"[14]. Близ города Тифореи, на расстоянии приблизительно 40 стадий от расположенного здесь храма Асклепия, находились "священная ограда и недоступное для обычных людей святилище Исиды, самое священное, какое только эллины сооружали в честь этой богини. Тифорейцам не разрешено даже жить здесь в окрестности храма, и доступ в храм дозволен только тем, кого, оказавши им милость, Исида сама в сновидении призовет в свой храм"[15]. К испрошенным снам относились и так называемые вымоленные, когда люди обращались к богам, умоляя их послать им знамение во сне. Артемидор Далдианский очень скептически отзывался об испрошенных сновидениях: "Нужно иметь в виду, что когда люди чем-то озабочены и сами просят богов о вещем сне, то видения... сходные с их мыслями, будут незначительными, подобно простым сновидениям... Некоторые называют такие сны заботными и вымоленными. Напротив, когда человек ничем не озабочен, то видения его называются богопосланными"[16].

Критическое отношение к снам встречалось редко. Не нужно, однако, забывать, что взгляды на те или иные положения неоднократно менялись, подчиняясь естественному ходу духовного развития общества. Это справедливо и в отношении веры в сновидения, которая колебалась, в частности, в периоды социальной нестабильности, когда широко распространялся скептицизм. Екклезиаст, считая сны суетой и ложью, замечает: "Во множестве сновидений, как и во множестве слов, - много суеты; но ты бойся Бога"[17]. О распространившемся неверии в сновидения писал и Артемидор Далдианский, связывая его с "невежеством толкователей и недостатком надежных книг". Его сочинение, собственно, и было задумано как ответ всем тем, "кто пытается отвергнуть само искусство прорицания и виды его, выдвинув против них безукоризненно и целенаправленно собранный опыт и свидетельства исполнения снов, достаточные, чтобы противостать кому угодно"[18].

Резко осуждал критическое отношение к снам Цицерон, который писал: "Во время войны с марсами сенат, сообразуясь со сновидением Цецилии, дочери Квинта Метелла, восстановил храм Юноны Соспиты. Историк Сизенна, хотя и признал, что этот сон поразительно совпал с тем, что произошло, но в то же время, я уверен, под влиянием какого-то эпикурейца, нагло утверждает, что снам не нужно верить"[19]. Однако, словно в насмешку над собой или наслаждаясь искусством убеждать, Цицерон далее осмеивает все виды дивинации, в том числе веру в сновидения[20]. По его словам, было приложено много усилий, чтобы защитить сны как способ приоткрыть завесу будущего. Но если можно видеть ложное наяву, то то же самое можно видеть и во сне, а зачем богам посылать ложные сны? Человек видит много снов, какие-то могут случайно и сбыться. В повседневной жизни человек не руководствуется снами, как и кормчий ведет судно согласно правилам навигации, а не снам. Не могут музы научить искусствам во сне, и больному лучше искать помощи у врача, а не у Эскулапа или Минервы. Хрисипп считал, что только высоко эрудированный человек способен интерпретировать сновидения, но обычно толкователи снов - люди очень невежественные и т. п.

Собиранием сновидений и исследованием их роли в человеческих судьбах в разное время занимались царь Амфиктион[21], Пифагор, Эпихарм, Карнеад, Эпикур, Эмпедокл, Аристид Ритор, Сократ, Паниассис Младший, ученик и последователь Феофраста Стратон, Лукиан, Платон, Аристотель, Кратипп, Серапион, Хермипп, Деметрий Фалернский, Артемон Милетский (22 книги), Антифон, Ксенофон, Сенека, Цицерон, Филон Александрийский (5 книг), Дион Хризостом, Фульгентус и многие другие. Занятие толкователя снов считалось наследственным, профессиональные тайны часто передавались в устной традиции. Но были и другие толкователи, которые, "мешая человеческое с божественным"[22], иногда достигали поразительных результатов, но их имена до нас не дошли. Особую славу в этой области стяжали египетские ученые из Дома жизни[23], о широкой известности которых свидетельствуют упоминания в книге Исхода[24]. В Риме в III-I вв. до н. э. о снах граждан докладывали сенату, и если сенат находил нужным, то поручал децемвирам, ведавшим Сивиллиными книгами, свериться с ними о способах предотвратить грядущее несчастье, если таковое возвещалось в сновидении, и средствах умилостивления богов. Но в эпоху Империи в Риме издавались суровые законы против прорицателей, чародеев и толкователей снов, которые в угоду знатным клиентам злоумышляли против жизни и здоровья императора или членов его семьи. Этих чародеев подвергали публичному бичеванию, после чего им грозила тюрьма или изгнанье, "чтобы они не смущали народ и не портили нравов"[25]. В Египте маги и мудрецы, владевшие искусством толкования снов, иногда вступали в заговоры против того, кого призваны были охранять, т. е. против фараона. Так, в заговоре против Рамсеса III участвовали двое ученых из Дома жизни[26].

В философских спорах об иллюзорности и действительности внешнего мира теме сновидений выпало сыграть значительную роль. Например, Лейбниц в "Новых исследованиях" утверждает, что "не является невозможным, говоря метафизически, чтобы сновидение могло продолжаться и заканчиваться вместе с жизнью человека"[27]. Тот факт, что сны являются или могут считаться точными копиями дневных переживаний, по представлению некоторых авторов, означает, что мы не направленно воспринимаем этот мир, которого, возможно, и вовсе не существует. Очень удачным, на наш взгляд, представляется замечание американского ученого Н. Малкольма, который писал: "Философы идеалистического и феноменологического направлений с трудом отдают себе отчет в последствиях, отстаивая свой тезис, в то время как мыслители реалистического направления приведены в замешательство и сбиты с толка первыми. Источник подобных трудностей заключается в вопросе: "Откуда я могу знать в данный момент, сплю я или бодрствую?" Наиболее простое решение предполагает использовать принцип когерентности, согласованности, взаимного соответствия. Декарт, Лейбниц, Рассел, Броуд и Айер опирались именно на этот принцип"[28].

Сновидения как предмет исследований привлекали внимание не только безвестных толкователей, опиравшихся на традиции народной культуры, но и лучшие умы многих эпох. Философы, физики, психологи, даже юристы изучали мотивы сновидений и их влияние на общество и сознание. Но если мотивы сновидений со временем существенно менялись, то методы толкования, сложившиеся в глубокой древности, претерпевали минимум корректив. Причем многие методы и даже отдельные мотивы, которые встречаются в египетских сонниках, были восприняты другими народами и в рамках иных культур сохранялись в течение многих веков.

В Древнем Египте снам придавалось огромное значение. Геродот писал о египтянах, что "предзнаменованиям и чудесам они придают гораздо больше значения, чем все другие народы. Так, если произойдет какое-нибудь чудо, египтяне внимательно следят за его последствиями и отмечают их. В подобном же случае, по их мнению, в будущем результаты будут одинаковы"[29]. В знаменитом тексте поучения гераклеопольского царя своему сыну Мерикара сказано: "Сохраняй людей, стадо бога... Он (т. е. бог. - A. C.) сотворил для них правителей прирожденных - опору, чтобы поддерживать силу слабого. Он сотворил для них чары в качестве оружия, чтобы отвести от них удар происшествия, сновидения ночью и днем"[30]. Таким образом, откровения, полученные в сновидениях, наряду с "правителями прирожденными" и действием магии считались основой мирового порядка, сотворенного богами. В папирусе Инсингер звучит та же мысль: сны - это дар богов: "Бог создал сновидения, чтобы указать путь спящему, глаза которого во мраке"[31]. В Египте главными адресатами божественных откровений были, разумеется, фараоны. Так, на заре исторического периода Джосеру было объявлено о грядущем обильном половодье. Сенусерту I божество повелело обновить храм в Элефантине, чтобы царствование его было долгим и благополучным. Аменхотепу II и Птолемею IV бог возвестил военные победы. Тутмосу IV был обещан египетский трон, если он очистит Большого сфинкса, занесенного песком пустыни. Шабака, напротив, отказался от престола, получив предупреждение во сне, что правление его не будет счастливым[32]. Но боги не обходили своим вниманием и частных лиц. Например, некоему Псентаису за его благочестие было обещано рождение сына, а Хорсиесису было открыто, сколько лет ему осталось жить на земле. Слепцу Тотертаису, который заснул в храме, бог возвестил избавление от слепоты, и так и случилось. Человек по имени Мер-иртифи пожелал увидеть свою покойную супругу, и она явилась к нему в сновидении, чтобы предсказать будущее. Хени жаждал встретиться со своим покровителем, чтобы обсудить интересующие его проблемы, и это исполнилось во сне. Некоему Джхутиэмхебу богиня Хатхор открыла место своего погребения. Воину Сематауи-таиф-нахтету бог обещал защиту во время сражения, и воин остался невредим и т. д.

В египетском языке понятие "сновидение" передавалось словом rswt[33], которое восходит к глаголу r(j)s, "бодрствовать". Таким образом, сновидение в Египте понималось как один из видов реальности, бодрствования. Но каким же образом "разгадывали" сны в Древнем Египте?

Прежде всего толкователи опирались на устойчивые парные словосочетания, трактуя их как вопрос (центральный мотив сновидения) и ответ (толкование). В основе такого подхода лежало соединение созвучных, но неодинаковых по значению слов (парономазия). Поэтому дерево (nˁḫt) предвещало утрату (nḫj), журавль (ḏˁt) - благополучие (wḏȝ), большая кошка (mjwˁȝ) - большой урожай (šmwˁȝ), бусы (wḏw) - благополучие (wḏȝ), трава (ḏˁis) - враждебность (ḏˁis) и т. д. Иногда созвучия были весьма относительны и затруднительно подобрать логическое объяснение, почему, например, ослиное мясо (iwf nˁȝ) означало повышение его (т. е. сновидца) по службе - (sˁȝ f), а мокрые (iwḥ) одежды предвещали драку - (ˁḥȝ).

Другим принципом толкования снов являлся принцип противоположности. Например, жестокая смерть во сне обещала сновидцу долгую жизнь, рыдания - умножение имущества, белые сандалии - скитания по земле, вино - праведную жизнь, а если бог осушил его слезы, то ожидала человека драка. Последний случай свидетельствует, что не всегда видение во сне божества рассматривалось как доброе предзнаменование. Кстати, в папирусе Честер-Бити III лишь однажды упоминается о непосредственном видении "бога в небе" (2,14), что обещало сновидцу "много пищи"; в папирусе Карлсберг XIV, напротив, имелся целый раздел о "приказаниях богов, полученных человеком во сне", но, к сожалению, он полностью утрачен. В более поздних греческих и византийских сонниках мотив встречи во сне с божеством и вступления с ним в контакт занимает одно из центральных мест, и именно с него обычно начинались греческие, византийские и сирийские сонники. С другой стороны, очень часто мотив дурного предвещал беду, а мотив добра сулил благополучие. Так, связывание во сне злодеев в папирусе Честер-Бити III сулило надежду избавиться от наговора врагов, пребывание во фруктовом саду - удовольствие, а молитва, обращенная к Ра, - оправдание на загробном суде. Любопытен мотив встречи с карликом, предвещавший уменьшение "вполовину" жизненного срока сновидца. Интересен также ярко выраженный моральный аспект некоторых сновидений: например, похороны во сне незнакомого старика (бедняка?) оборачивались для сновидца земным благополучием.

Существенную роль играли сновидения, где упоминалась пища. Страх голода, как известно, пугал египтян и в земной и в загробной жизни, поэтому нет ничего удивительного в том, что они нередко "ели" во сне. Любопытно другое: как толковались подобные "трапезы". Например, вкушение плода кароб означало достижение влияния в своем городе и прекрасную жизнь, употребление в пищу листьев лотоса или белого хлеба обещало радость, а крокодильего мяса - чиновничьи должности, но надрезанный плод сикоморы предвещал "боли", огурец - враждебные речи, рыба nḏr - смерть в пасти крокодила, горячее мясо неизвестного происхождения - осуждение на загробном суде, а яйцо - ущерб. Некоторые мотивы в разных частях памятника толковались по-разному, и из текста не ясно, в каких случаях толкователь выбирал то или иное предсказание. Например, если сновидец ел во сне виноград, то ожидало его увеличение имущества, а если ел его с финиками - то болезнь. То же самое с напитками: пиво сулило "наполнение сердца", вино - "отверстые уста для речи", молоко - прибавление пищи, но теплое пиво предвещало страдание, а переливание пива в сосуд - ущерб.

Особого внимания заслуживает мотив поглощения несъедобных вещей, альтернативных "чистой и прекрасной пище". Трактовка мотива очень различна, например, питье крови означало уничтожение врагов или, напротив, драку с дурным для сновидца исходом, питье собственной мочи сулило ему "жизнь за счет имущества сына", поедание экскрементов - жизнь за счет своего имущества, т. е. определенный достаток, но употребление в пищу того, что вызывало у сновидца отвращение, указывало на то, что и в реальной жизни "непроизвольно человек станет есть то, к чему питает отвращение", т. е. впадет в нищету или болезнь.

Можно выделить сновидения, описывающие картины повседневной жизни сновидца, самые простые бытовые действия или выполнение им ремесленных работ. При этом вовсе не предполагалось, что человек в действительности являлся чиновником или ремесленником, каким видел себя в сновидении. В целом такие сны считались благоприятными, но бесцельные или нелепые действия, а также воровство обещали сновидцу неприятности. Согласно этой схеме, выглянуть из окна означало быть услышанным божеством, влезть на крышу дома предвещало находку, окунуться в пруд - разрушенные преграды, чтение вслух папируса - укрепление человека в своем доме, разрушение стены - избавление от болезней, но помахать во сне тряпкой предвещало быть осмеянным и т. д. Египетские сонники упоминают представителей разных профессий: каменщиков, писцов, плотников, садовников, пастухов, земледельцев, огородников, воинов-пехотинцев, колесничих, птицеловов, музыкантов, гончаров, медников, строителей, торговцев и корабельщиков. Особое место занимали сновидения, касавшиеся владения оружием, считавшиеся очень благоприятными. Например, стрелять в цель или просто держать в руках нож или лук сулило человеку повышение в должности и "нечто приятное".

Отдельную группу составляли сновидения, где фигурировали части человеческого тела, их изменения, отправления, а также лишение во сне той или иной части тела. Толковались такие сновидения неоднозначно. Например, открытый рот сулил "избавление от страха", ранение пальца камнем - приплод скота, если же во сне человека охватывала слабость, то это сулило смерть не ему, а его врагам. В отличие от греков египтяне не уделяли повышенного внимания волосам и зубам в своих сонниках, хотя эти мотивы у них все же присутствуют (Честер-Бити III 3, 3; 8, 12; 9, 19). В основе их толкования лежало представление о том, что стричь волосы и терять зубы - плохо, это сулило материальные потери и даже смерть, а если во сне волосы отрастали, то это, напротив, считалось предвещением радости, от которой "просияет лицо". Очень интересны мотивы "увечности". Так, если человеку снилось, что он рожден одноногим, то это обещало ему успех в делах, а если во сне у него ампутировали ногу, то его ожидала "кара от умерших", что предполагало греховность в реальной жизни или несоблюдение обрядов заупокойного культа в отношении своих родственников, о чем сновидец, конечно же, знал.

Большое значение уделялось мотиву совокупления, в том числе с животными. Эти мотивы отражают древнейшие верования: совокупление с божеством, воплощенным в животном, или близкими родственниками передавало сновидцу "силу" или "добро" партнера - фактор, безусловно, благоприятный. Поэтому совокупление с матерью рассматривалось как добрый знак, обещавший укрепление семьи, а совокупление с сестрой предвещало получение наследства. Впрочем, мотив совокупления с неродственницей или женой рассматривался под иным углом зрения, предполагавшим соблюдение общепринятых моральных норм. Так, соитие с неопределенной женщиной сулило сновидцу слезы, а если во сне он имел сношения с женой днем, то это означало, что "бог узрит его грехи", т. е. грешник получит по заслугам. Из животных в роли партнеров сонники упоминают как тех, которые ассоциировались с главными богами египетского пантеона (коршун, баран, сокол, павиан, змея), так и тех, чья связь с культом ощущалась слабее (мышь) или вовсе являлась проблематичной (конь, краб).

В папирусе Честер-Бити III мотивы перечислены подряд, видимо, в том порядке, как их называл заказчик. Они не сгруппированы по рубрикам, как это наблюдается в более поздних сонниках. Очевидно, для заказчика был важен фактический материал, а классификации еще не были в ходу у толкователей.

По характеру мотивы сновидений можно разделить на ситуативные (воспроизведение возможных житейских ситуаций: например, укус собаки, посещение храма, захват пленницы, прием гонца "с большим поручением", сны о совокуплении и т. д.), профессиональные (выполнение различных работ: например, обтесывание камня, выращивание полбы, изготовление сосудов и т. д.), игровые (совершение действий, которых человек в реальной жизни не совершал: например, облачение в азиатские одежды и т. д.), созерцательные (созерцание "видов Бусириса", собственного отражения в воде, сияющей луны и т. д.), вкусовые (употребление в пищу еды и напитков, в том числе копрофагия).

Между папирусом Честер-Бити III эпохи XII династии и папирусами Карлсберг XIII и Карлсберг XIV начала новой эры заметна разница как в принципах толкования сновидений, так и в отборе мотивов. В поздних источниках вместо выделения "следующих путем Хора" и "следующих путем Сета" упор делается на различии снов мужчин и женщин. Сны разбиты по рубрикам, которые снабжены отдельными заголовками, каждый мотив рассматривается в нескольких вариантах. Хотя начало многих рубрик и соответственно их заголовки не сохранились, можно выделить следующие направления: сны о числах (XIII, а, 2), эротические сны женщин (XIII, Ь, 2, 14ff.), сны об играх (XIII, с, 14ff.), о напитках (XIV, а, 1-15), о змеях (XIV, а, 16 - с, 2, 1), в том числе пророчества "красной змеи" (XIV, с, 2, 2-14), о поедании помета животных и экскрементов богов (XIV, с, 2, 12 - d, х+5), о поедании мяса животных (XIV, d, x+6), сны женщин о рождении у них животных (XIV, f, 1-10), о вскармливании грудью животных (XIV, f, 11-15), о плавании (XIV, f, 16ff.), сны о венках из различных цветов (XIV, g, 2), о животных, в том числе крокодилах (XIV, i). Однако этим перечислением не ограничивается все богатство образов сновидений, о которых упоминается в разных источниках.

В целом сны египтян, представленные в сонниках и описанные в литературных памятниках, можно классифицировать следующим образом. 1) Спонтанные сны о будущем, в которых фигурируют боги и умершие: а) неиспрошенные сны, в которых боги требуют у сновидца конкретных действий в качестве доказательства его благочестия или условия выправления судьбы; б) сны, в которых боги и умершие предостерегают сновидца; 2) испрошенные сны, в которых спящий получает ответ от богов и умерших на заданный им вопрос. 3) Спонтанные сны о настоящем, в которых отражались дневные заботы человека, в том числе ситуативные, профессиональные, игровые. 4) Образные видения, запоминавшиеся на уровне ощущений и впечатлений, в том числе созерцательные, вкусовые, сны о совокуплении и т. д. Ярким примером снов группы 1а может служить сон Тутмоса IV, который он увидел в бытность принцем. Заснув во время охоты у подножия Большого сфинкса, он услышал голос бога, который пообещал ему трон, если принц очистит от песка статую сфинкса и восстановит храм, грозивший обрушением. Сновидение Нектанеба, о котором повествует греческий папирус[34], напоминает сон Тутмоса IV: бог явился царю во сне и выразил недовольство в связи с тем, что реставрация его храма осталась незавершенной. Проснувшись, царь приказал как можно скорее закончить работы. Плутарх приводит интересный рассказ о сновидении Птолемея Сотера[35], которому привиделась колоссальная статуя, повелевшая ему вернуть ее в Александрию. По пробуждении царь навел справки и, руководствуясь сновидением некоего Сосебия, обнаружил искомую статую (Тимофей и Манефон считали ее изображением Сераписа) в Синопе и вернул ее в Александрию. В этой легенде отразилось стремление Птолемея Сотера вернуть в Египет памятники, вывезенные иноземными завоевателями. Повеления богов, полученные во сне, принимались к исполнению как дело государственной важности, и восстановление забытых культов нередко являлось следствием "божественной воли", высказанной в сновидении[36].

Помимо снов, в которых боги требовали что-либо для себя, в неиспрошенных сновидениях они могли передавать людям божественные знания, мудрость. Обнаружение сокрытого в тайном месте свитка или главы какой-то книги, необходимой для погребальной или медицинской практики, считалось традиционным "источником происхождения" сакральных формул. Часто желание божества выражается хотя и не непосредственно, но достаточно ясно и не нуждается в специальном толковании. Так, правитель Бахтана, увидев во сне сокола, улетающего в Египет, усмотрел в этом повеление отослать в Фивы целительную статую Хонсу. Иногда фараон получал во сне приказание отменить какое-либо намерение, которое грозило ввергнуть страну в беду.

Гораздо чаще источники упоминают испрошенные сны, в которых божественное вмешательство призывается либо молитвой, либо особыми заклинаниями, например, в связи с исключительными обстоятельствами. К этой категории относятся сны фараонов, оказавшихся в затруднительном положении и испрашивающих помощи у богов. Удачным примером, на наш взгляд, является сон Мернентаха, память о котором запечатлена на стене Карнакского храма: "И тогда увидел его величество сон, будто стоит перед ним статуя Птаха, высотой... Он протянул ему меч и сказал: "Возьми [это] и изгони страх из своего сердца""[37].

"Репертуар", разработанный египетскими толкователями, характерен и для сонников иных народов, разница состоит только в том, что некоторые направления, едва намеченные в египетских источниках, были значительно расширены. Так же как и в Египте, вера в связь сновидений с судьбой отдельных людей и целых народов получила распространение но всему Ближнему Востоку: "для жителей древней Месопотамии сама реальность рока, реальность предопределения, т. е. изначальная предначертанность человеческой судьбы богами, доказывалась не только повторяемостью из поколения в поколение важнейших вех человеческой жизни (рождений, браков, смертей), но и существованием вещих сновидений"[38]. Классификация мотивов в ассирийских сонниках[39] опиралась на выделение групп, разбиравших главным образом различные действия сновидца: превращение в различных животных, уход за животными, "сидение" на разных предметах, движение ("если человек идет к..."), отдельно рассматривались сны о переправе через водную преграду ("если человек пересекает..."), об отправлениях человеческого тела и т. д. В этих мотивах сходство с египетскими источниками прослеживается то сильнее, то слабее, но встречаются и очень близкие параллели. Внутри групп основной классификации четко можно выделить направления, разработанные в египетских сонниках: профессиональные сны (сновидец занимается плотничьими работами и т. д.), к которым примыкают сны о получении различных предметов и материалов ("если человеку дадут..."); вкусовые сны (сновидец вкушает пищу, пьет вино и т. д.), в том числе группы сновидений об употреблении в пищу несъедобных вещей (экскрементов, мочи, человеческих трупов, частей тела своего или своих друзей, демонов, насекомых, звезд и т. д.); созерцательные сны (сновидец созерцает звезды, элементы костюма, части своего тела, богов и т. д.); ситуативные сны (спящий посещает храм, облачается в разные одежды, путешествует и т. д.). Особое значение придавалось сновидениям о путешествии спящего на тот свет (сновидец возносится на небеса, попадает в загробный мир, целует мертвых и т. д.). Реальность контактов с умершими не вызывала сомнений, и толкователи настойчиво бились над вопросом, как могут повлиять подобные сновидения на жизнь человека[40]. Наиболее общий вывод касался материальных перемен: "Если человек (во сне) спускается в загробный мир, то для богатого это означает, что он станет еще богаче, а для бедного - еще беднее"[41].

Дальнейшее развитие египетские мотивы сновидений получили в Греции. Греки считали, что цари, архонты и вельможи видят сны "общественные и космические", поскольку "цари и прочие пекутся о делах общественных и могут иметь сновидения об этом не как частные лица, которым вверено малое, но как властители, заботящиеся об общественном благе"[42]. Таким образом, сны царей и вельмож были наиболее понятны, потому что божества, фигурировавшие в них, прямо и непосредственно объявляли о своей воле. По-иному обстояло дело с частными лицами, особенно с бедняками. Их сны часто оказывались темны и запутаны, и требовалось настоящее искусство, чтобы из хаотического клубка смутных грез вывести возможную житейскую ситуацию, к которой данному человеку следовало быть готовым. При этом толкователь опирался на основательные знания как мифологии, так и повседневной жизни низших слоев общества с ее тревогами и радостями. Сложные аллегории не могли встретить отклика в этой среде, поэтому использовалась интерпретация на уровне схожести звучания: паронимы, омонимы, игра слов и т. д. Такой метод пользовался чрезвычайной популярностью во всем Средиземноморском регионе, вспомним хотя бы "правила" Хисды относительно сновидений: 1) всякое сновидение имеет какой-нибудь смысл, неразъясненное сновидение уподобляется непрочитанной букве; 2) как доброе, так и дурное сновидение не осуществляется всецело; 3) дурное сновидение лучше хорошего, ибо ведет к покаянию[43]

К сожалению, утраченное начало папирусов Честер-Бити III, Карлсберг XIII и Карлсберг XIV затрудняет понимание, почему отдельные мотивы повторяются с противоположной интерпретацией. Возможно, у египтян, так же как у вавилонян, толкование зависело от календаря[44].

Гомер и Геродот верили, что боги посылают сновидения отдельным лицам, которые, таким образом, становятся орудиями для осуществления их намерений и целей. Платону казалось совершенно естественным, что сны приходят от богов и поэтому носят пророческий характер. Павсаний в фундаментальном труде "Описании Эллады" иногда замечает, что собирался остановиться на том или ином историческом событии, но воздержался, подчиняясь предостерегающему сновидению[45]. Артемидор Далдианский оставил две наиболее полные классификации мотивов сновидений, распространенных в Греции: первую "составили древние", а вторая "применяется редко"[46]. По первой классификации сновидения делились на вещие и простые, разница между ними заключалась в том, что "первые предсказывают будущее, а вторые указывают на настоящее"[47]. Среди простых сновидений выделялись незначащие сновидения и фантазмы, т. е. ложные сны. Вещие сны в свою очередь делились на прямосозерцательные, т. е. непосредственно возвещающие грядущее, и аллегорические, т. е. знаменующие одно через другое. При этом душа пророчествовала "посредством образов, присущих ее природе и называемых первоэлементами"[48]. По своему характеру вещие сны делились также на "сонвидения", где присутствовали зрительные формы, и "сонвещания", где будущее возвещалось на вербальном уровне. Далее сонвидения были разбиты на пять групп: своевещие сны, "в которых каждый видит самого себя и что он делает"; чужевещие сны, "в них человек видит, что кто-то другой что-то делает или переживает"; общие сны, в которых сновидец "видит себя действующим с кем-то из знакомых"; общественные сны, "которые относятся к гаваням, стенам, площадям, гимнасиям и другим общегородским украшениям"; и космические сны, касающиеся видения небесных светил, "а также нарушения порядка на земле и на море". По второй классификации сны делились на личные, т. е. относившиеся только к сновидцу, посторонние, т. е. сны "о чужом", общественные, которые посылались царям и высшим государственным лицам, и космические.

Египетскую магическую литературу наполняет страх перед дурными сновидениями, хотя, казалось бы, существовало простое средство избежать нежелательных последствий: для этого надо было сразу после пробуждения произнести необходимое заклинание, съесть немного жертвенного хлеба и протереть лицо свежей травой, смоченной пивом с растворенной в нем миррой[49]. Впрочем, не исключено, что египетские толкователи, классифицируя сновидения, изначально признавали за ними изрядную долю абсурдности, как это имело место почти повсеместно в более поздние эпохи. Кроме того, имели значение и личные качества толкователя - интуиция, остроумие и т. д. 3. Фрейд, противопоставляя "научный" и "народный" подходы к проблеме, писал о последнем, который был разработан в глубокой древности и сохранялся на протяжении ряда эпох как часть народной культуры разных народов: "Широкая публика... старалась всегда "толковать" сновидения и пользовалась при этом двумя существенно различными методами. Первый из этих методов рассматривает содержание сновидения как нечто целое и старается заменить его другим, понятным и в некоторых отношениях аналогичным содержанием. Это - символическое толкование сновидений; оно терпит крушение, разумеется, с самого начала, и те сновидения кажутся не только непонятными, но и спутанными и хаотическими. Примером такого метода служит толкование, которым воспользовался библейский Иосиф для сновидения фараона. Семь тучных коров, после которых появилось семь тощих, пожравших первых, являются символическим замещением предсказания о семи голодных годах в Египте, которые поглотят весь тот избыток, который создадут сытые годы. Большинство искусственных сновидений, созданных поэтической фантазией, предназначено для такого символического толкования, так как они передают мысли поэта в замаскированном виде, приспособленном к известным особенностям наших сновидений. Воззрение, будто сновидение интересуется преимущественно будущим, которое оно может наперед предвидеть, - остаток пророческой роли, приписывавшейся прежде сновидениям, становится затем мотивом, который побуждает символическое толкование изложить найденный смысл сновидения в будущем времени"[50]


[1] Hadfield J A. Dreams and Nightmares. New–York, 1954. P. 70.
[2] Aristotle. De Somnis. The Works of Aristotle. Vol. III. Oxford, 1931. 485b.
[3] Descartes R. The Philosophical Works of Descartes. Cambridge, 1934. Vol. I. P. 101. Представление о том, что во сне могут отражаться дневные заботы η переживания человека, зародилось еще в древности. Так, Геродот, передавая рассказ о колебаниях Ксеркса перед походом в Элладу, рассказывает о его вещем сне и советчике царя Артабане, который, утешая его, говорил: «Эти сновидения… исходят не от богов. Обычно ведь люди видят во сне то, о чем они думают днем» (Herod. VII, 12-16).
[4] Фрейд 3. Сон и сновидения. М., 1997; Фрейд 3. Толкования сновидений. СПб., 1998.
[5] Dig. XXI. I, 1. 9-10.
[6] Платон. Государство. — Платон. Собрание сочинений в 4 тт. Т. 3. М., 1994. С. 256.
[7] Платон. Теэтет. — Платон. Собрание сочинений в 4 тт. М., 1990-1994. Т. 2. С. 211.
[8] Gundel W. Neue astrologische Texte des Hermes Trismegistos. Munich, 1936. P. 127.
[9] Firmici Materni matheseos libri VIII. Leipzig, 1897. Vol. 1,155,25 («Qui ad hoc spectent, ut possint deorum praesentiam intueri…» et al.).
[10] Cumont F. L'Egypte des astrologues. Bruxelles, 1937. P. 165.
[11] См., в частности: Diod. I, 25. 3.
[12] Каннабих Ю. История психиатрии. М., 1929. С. 43-51.
[13] Павсаний. Описание Эллады. I, 34. 5.
[14] Там же. III, 26. 1.
[15] Павсаний. Описание Эллады. X, 32. 13.
[16] Артемидор 1,6.
[17] Екклезиаст 5,6.
[18] Артемидор Далдианский I, Кассию Максиму. Пер. Е. М. Штаерман. — ВДИ, 1989. № 4. С. 202.
[19] Цицерон. О дивинации. I, XLIV. Совершенно очевидно, что Цицерон положительно относился к вере в сновидения (см. О див. I, LII; I, XLVIII; I, XXXIX; I, XLVI; I, LXII; I, LIX; I, LVI; I, LI), «…под влиянием… эпикурейца»: эпикурейцы в противоположность стоикам полагали, что сновидения не посылаются божеством, а отражают дневные заботы человека.
[20] О див. II, LVIII–LXXII.
[21] Плиний. Естественная история. VII, 203. Амфиктиоп, возможно, стал также организатором дельфийских амфиктионов — религиозно–политического союза греческих государств с общим культовым центром в Дельфах. Этот и другие подобные ему союзы играли важную роль в политической жизни Греции в архаический период (VIII–VI вв. до н. э.).
[22] Выражение Тита Ливия: Tit. Liv. Aburbe condita. 1,7.
[23] Дома жизни — расположенные в крупных городах научные центры Древнего Египта. Одно из назначений Дома жизни заключалось в магической охране жизни царя и даже самих богов на земле и в потустороннем мире. Древнейшие сведения о Доме жизни восходят к эпохе правления Пепи II, но особенно много упоминаний о них содержится в источниках позднего и греко–римского времени.
[24] Исход 41, 8.
[25] Штаерман Е. М. «Сонник» Артемидора Далдианского как исторический источник. — ВДИ, 1989. № 3. С. 245.
[26] Buck A. de. The Judicial Papyrus of Turin. — JEA. 23,1937. P. 152-164.
[27] Leibniz G. W. New Essays. London, 1949. P. 422.
[28] Малкольм Н. Состояние сна. М., 1993. С. 148.
[29] Геродот И, 82.
[30] Volten Α. Zwei altägyptischen politische Schriften. Kopenhavn, 1937. S. 75 (131-137).
[31] Pinsinger 32.13.
[32] Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. СПб., 1774. Т. I. С. 104-105.
[33] Wb II, 452,1-4.
[34] Leemans. Papyri Gracci. Leiden, 1938. P. 122.
[35] De Is. et Os., 28.
[36] В римских надписях, посвященных богам, нередко указывается, что жертвоприношение совершено вследствие видения или сна. — Штаерман Е. М. «Сонник» Артемидора как исторический источник. С. 243.
[37] BAR III, 582.
[38] Вассосвич А. А Духовный мир народов классического Востока. СПб., 1998. С. 237. См. также: Сержантов В. Ф. Природа человека и его судьба (философская антропология). СПб., 1994. С. 402-425.
[39] Oppenheim A. L. The Interpretation of Dreams in the Ancicnt Near East. Philadelphia, 1956.
[40] Ряд подобных сновидений приводится в ассирийском соннике: Oppenheim A. L. Ук. соч. Р. 283.
[41] Там же. Р. 259.
[42] Артемидор I, 2.
[43] Ber., 55а.
[44] Boissier Α. Choix des textes relatifs ä la divination Assyro–Babylonienne. Geneve, 1906. Т. II. P. 15: 57-60; 16: 5-10; 17: 13-14, 1- 4; 27: 1-2.
[45] Павсаний. Описание Эллады. I, 14. 3; I, 38. 7.
[46] Артемидор 1,2.
[47] Артемидор 1,1.
[48] Там же.
[49] Папирус Честер–Бити III 10, 14-10, 15.
[50] Фрейд 3. Толкование сновидений. С. 111-112.