31.1-17 Фрагменты, 169-165 до н. э.: Рим объединяет под своей властью Малую Азию

Переводчик: 

1. (1) Антиох поначалу выглядел благородно, утверждая, что не думал вступать на престол Египта, проводя обширные военные приготовления, и что его единственный мотив, - помочь старшему Птолемею[1] в защите позиции, которая была его по праву наследования. Это не соответствовало истине; наоборот, он задумал, что разрешая спор между юношами и делая такой вклад доброй воли, он сможет завоевать Египет без боя. Но когда Фортуна подвергла его замыслы испытанию и лишила предлога, им выдвигаемого, обнаружилось, что он один из многих правителей, которые не считают дело чести важнее, чем выгоду.
2. (1) Так как римляне приблизились, Антиох, поздоровавшись с ними устно издали, протянул руку в приветствии. Попилий[2], однако, держа наготове документ, в котором был записан сенатский указ, протянул его и приказал Антиоху читать. Действуя таким образом он имел цель, как считалось, избежать дружеского рукопожатия царя, пока не станет ясно из его решения, был ли он на самом деле друг или враг. Когда царь, прочитав документ, сказал, что он проконсультируется со своими друзьями по этим вопросам, Попилий, услышав это, действовал таким образом, что показалось крайне оскорбительным и высокомерным. Имея в руке наготове виноградную лозу, палкой он очертил линию вокруг Антиоха и приказал ему дать свой ответ в этом кругу. (2) Царь, поражённый тем, что произошло, и также трепеща перед величием и могуществом Рима, оказался в безвыходном положении, и всестороннее обдумав (дело) сказал, что сделает всё, что римляне предложили. Тогда Попилий и его коллеги приняли его руку и приветливо поздоровались. Смысл письма был в том, что он должен немедленно прервать войну против Птолемея. В соответствии с этими указаниями, царь отозвал свои войска из Египта, напуганный превосходящим могуществом Рима, тем более что он только что получил известие о македонском крахе. Действительно, если бы он не знал о случившемся, по своей собственной воле он бы не прислушался к указу.
3. (1) Кроме того это очевидная истина, как заявляли некоторые мудрецы древности, что прощение предпочтительнее мести[3]. Все мы, на самом деле, одобряем тех, кто пользуется властью с умеренностью, и у нас вызывают отвращение люди, которые быстро наказывают тех, кто попал в их руки. Точно также мы видим, что прежняя аристократия имела наготове против сюрпризов Фортуны богатый запас доброжелательности, вложенный в сердца тех, кого они облагодетельствовали; наконец, всякий раз, когда ситуация была обратной, они не только получали подобное отмщение от тех, к кому они были жестоки, но находили также, что лишили себя обычного сочувствия падших. (2) В самом деле, будет ли справедливо, что человек, который отрицает всякое человеколюбие по отношению к другим, должен сам, когда, в свою очередь, оступится и падёт, встретиться с уважением тех, кто имеет его в своей власти. Тем не менее, многие люди имеют наглость гордится суровостью, с которой они мстили своим врагам, хотя эта гордость едва ли обоснована. Ибо что блестящего и великого в нанесении непоправимого несчастья людям, чьё падение повергло их в нашу власть? Что пользы нам от победы, если в процветании мы ведём себя с таким высокомерием, что перечёркиваем славу справедливости, которую мы имели раньше, показав себя недостойно нашего счастья? Несомненно, честь, достигнутая благородными деяниями, по праву считается высшей наградой людей, которые стремятся управлять событиями. (3) Если это так, удивительно, что в то время как почти все люди осознают истинность и полезность этого принципа, который они изначально провозглашали, они так не делают, когда дело доходит до испытаний, подтверждающих их собственное мнение. Правильный образ действия, я полагаю, для людей разумных, будет оставаться при своём убеждении, особенно в величайшие моменты триумфа, так как роли могут поменяться; даже если их отвага побеждает врагов, но из здравого смысла они будут предаваться сожалению по жертвам судьбы. Такие дела увеличивают влияние всякого человека, но особенно у представляющего империю. Ведь тогда каждый из тех, кто утратил силу, добровольно вступая в вассальную зависимость, выказывает рвение в службе, и во всех вопросах - верный сотрудник.
(4) Этот принцип римляне, несомненно, приняли всем сердцем. Они государствуются им в своих обсуждениях, и даруя льготы тем, кого они победили, они стремятся получить вечную благодарность получателей и заслуженную похвалу от остального человечества.
4. (1) Поскольку Фортуна сильно благоприятствовала в их пользу, римляне уделяли особое внимание вопросу, как действовать в связи со своими успехами. (Многие думают, что правильно пользоваться победой) легче, чем подчинить противника силой своего оружия. На самом деле это не так, ибо людей, которые храбры в бою, можно найти в больших количествах, чем людей, которые человеколюбивы во времена преуспевания.
5. (1) Как раз в это время посланники ѳракийцев[4] прибыли в Рим, чтобы снять с себя обвинения, выдвинутые против них, ибо считалось, что во время войны с Персеем их симпатии были на стороне царя и, что они были вероломны по отношению к своей дружбе с Римом. Не достигнув целей своего посольства, послы пали духом и дали волю слезам, когда они подавали свои ходатайства. Представленный перед Сенатом Антонием, одним из трибунов, Филофронт сначала говорил от имени делегации, а затем Астимед. Очень долго они обращались к суду за милосердием и прощением, и, наконец, после того, как говорится, спели свою лебединую песнь, они, наконец, сумели вынудить ответ. Этим, воистину, они избавились от худших опасений, хотя их с горечью упрекали в предполагаемых преступлениях.
(3) Послы родосцев тогда прибыли в Рим, чтобы снять с себя обвинения, которые были выдвинуты против них. Ведь считалось, что во время войны с Персеем их симпатии были на стороне царя и, что они были вероломны в своей дружбе с Римом. Когда посланники почувствовали прохладу, с которой их приняли, они пали духом, и когда некий претор[5], созывая собрание, призывал народ к войне с Родосом, они, боясь полного уничтожения своей родины, были настолько встревожены, что надели траур и, обращаясь к своим друзьям, говорил не так, как адвокаты или истцы, но умоляли их со слезами не принять мер, гибельных для Родоса. Когда они были представлены сенату одним из трибунов, тем самый, который согнал с трибуны претора, который призывал к войне... выступили с речами. Только после многочисленных просьб они получили ответ. Этим они были избавлены от страха полного разрушения, хотя они подвергались острым упрёкам по поводу отдельных обвинений.
(2а) Эти люди выражали свои просьбы и мольбы очень долго, и, наконец, после того, как говорится, спели свою лебединую песнь, они, наконец, вынудили ответ, который избавил их от страха.
(2b) Они[6] заботились о том, чтобы избежать опасностей, нависших над ними, и с готовностью терпели всё прочее, не менее неприятное. В самом деле, как правило, любая гнусность, предполагающая страдание, заставляет людей думать о немного меньших несчастьях.
6. (1) Следовательно, то что среди римлян самых выдающихся мужей следует рассматривать как соперничающих друг с другом за славу, именно их усилия, по практически всем вопросам, - основной вклад в то, что народ доведён до преуспевания. В других государствах люди завидуют друг другу, но римляне хвалят своих сограждан. Результатом является то, что римляне, соперничая друг с другом в содействии общему благу, достигают самых славных успехов, в то время как другие люди, стремясь к незаслуженной славе и срывая замыслы друг друга, наносят ущерб своей родине.
7. (1) Примерно в это же время в Рим прибыли послы со всех сторон, чтобы поздравить с достигнутой победой. Сенат принял их всех учтиво, кратко дал каждому вежливый ответ, и отправил по домам[7].
глава 7.2: см. ниже, после гл. 17b.
8. (1) Ранее, когда римляне победили Антиоха и Филиппа, величайших монархов того времени, они так долго воздерживались от суровой мстительности, что позволили не только сохранить им свои царства, но и приняли их как друзей. Точно так же, на нынешний раз, несмотря на неоднократные столкновения с Персеем и множество серьёзных опасностей, с которыми им пришлось столкнуться, достигнув, наконец, покорения Македонского царства, вопреки всем ожиданиям, они установили в захваченных городах свободу. Мало того, что никто не предвидел этого, но даже сами македоняне не имели никакой надежды получить такое отношение, так как имели на своей совести много серьёзных преступлений, которые они совершили против Рима. В самом деле, так как их прошлые ошибки были прощены, они предполагали, на полном основании, что нет справедливых причин для жалости или прощения, применимых для их более поздних прегрешений.
(2) Римский сенат, однако, не питал никаких обид, и действовал по отношению к ним с великодушием, кроме того, - учитывая заслуги в некоторых случаях. Персей, например, задолжал им унаследованный долг благодарности, и так как из-за нарушения договора он был агрессором в несправедливой войне, они держали его, после того как он попал в плен, "свободным от стражи", тем самым, конечно, наложив наказание гораздо меньшее, чем его преступления. Македонский народ, который они могли бы по справедливости обратить в рабство, они освободили, и были так щедры и быстры в даровании этого блага, что даже не ждали ходатайств от побеждённых. Точно так же иллирийцам, которым, когда они были покорены, они предоставили автономию, ни столько от уверенности, что варвары заслужили снисхождение, сколько из убеждения, что это подходяще и свойственно римскому народу, взять на себя почин в делах милосердия и избегать самонадеянности во времена своего владычества.
(3) Сенат постановил, что македоняне и иллирийцы должны быть свободны, и что они должны платить половину суммы, которую они ранее платили своим царям в виде налогов.
(4) Марк Эмилий, Римский консул и выдающийся полководец, захватив Персея в плен, оставил его "свободным от стражи", хотя Персей начал войну с римлянами без уважительной причины и в нарушение договора. Более того, к всеобщему удивлению, он освободил все захваченные македонские и иллирийские города, несмотря на то, что римляне неоднократно сталкивались с серьёзными опасностями в войне против Персея, а ещё раньше, повстречав и победив Филиппа, его отца, и Антиоха Великого, он выказал им такое уважение, что не только позволил сохранить свои царства, но и пользоваться дружбой Рима. Так как в дальнейшем македоняне вели себя безответственно, они думали, что не имеют право на снисхождение когда вместе с Персеем они попали в руки римлян. Напротив, сенат обошёлся с ними милосердно и великодушно, и вместо того, чтобы поработить - даровал свободу.
(5) Подобным же образом они поступили с иллирийцами, царя которых, Гетиона[8], они взяли в плен вместе с Персеем. Таким образом, благородно даровав свободу, римляне приказали им платить половину того, что они раньше платили своим царям в виде налогов.
(6) Они послали десять комиссаров от сената в Македонию, и пять - к иллирийцам, которые встретились с Марком Эмилием и согласовали срытие стен Деметриады - главного города македонян[9], отделение Амфилохии от Этолии и, собрав вместе выдающихся македонян на совещание - на нем предоставили им свободу и объявили о выводе гарнизонов. (7) Кроме того, они урезали доходы, получаемые от золотых и серебряных рудников, отчасти, чтобы держать местных жителей в угнетении, а отчасти, чтобы никто с помощью этого богатства не устроил восстания, чтобы получить контроль над Македонией. (8) Всю область они разделили на четыре округа: первый включал в себя территорию между реками Нест и Стримон, крепости к востоку от Нест (за исключением[10] Абдеры, Маронеи и Эн), а к западу от Стримона - вся Бисалтика вместе с Гераклеей Синтикой; второй, - область, ограниченную на востоке рекой Стримон, а на западе рекой, называется Аксий и земли, что граничат с ней; третий - область, ограниченная на западе рекой Пеней, а на севере горой Бернон[11] с добавлением некоторых частей Пеонии, в том числе известных городов Эдессы и Берои; четвёртый и последний, - области за горой Бернон, простираясь до Эпира и районов Иллирии. Четыре города были столицами четырёх округов, Амфиполь - первого, Ѳессалоники - второго, Пелла - третьего и Пелагония[12] - четвёртого; (9) четыре наместника были здесь учреждены и здесь собирались налоги. Войска были размещены на границе Македонских областей из-за враждебности окрестных племён.
Позже Эмилий, устроив великолепный игры и пиршества для многочисленных толп, отправил в Рим все обнаруженные сокровища, и, когда он сам прибыл вместе со своими товарищами-военачальниками, ему было приказано сенатом войти в город с триумфом. (10) Прежде всего Аниций[13] и Октавий, командующий флотом, каждый праздновали свой триумф по одному дню, но премудрый Эмилий праздновал три дня. В первый день процессию открыли тысяча двести повозок, заполненных выпуклыми[14] белыми щитами, потом ещё тысячу двести, заполненных бронзовыми щитами, и ещё триста - нагруженные копьями, пиками, луками, дротиками; и как на войне трубачи указывали путь. Были также и многие другие повозки с оружием разных видов, восемьсот доспехов, укреплённых на шестах. (11) На второй день были провезены в процессии тысяча талантов печатных денег, две тысячи двести талантов серебра, огромное количество кубков, пятьсот повозок, нагруженных различными статуями богов и людей, и большое количество золотых щитов и посвятительных табличек. (12) На третий день процессия состояла из ста двадцати отборных белых волов, золотые таланты несли двести двадцать носильщиков, десять талантов золотых чаш с драгоценными камнями, золотые изделия всякого рода в сумме на десять талантов, двести слоновьих бивней в три локтя длины, колесница из слоновой кости, украшенная золотом и драгоценными камнями, лошадь в боевом облачении: с нащёчниками с вправленными драгоценными камнями, а прочая упряжь украшена золотом, золотое ложе, убранное цветастыми покрывалами, и золотой паланкин с темно-красными занавесками. Потом шествовал Персей, несчастный царь македонян, его два сына, дочь, и двести пятьдесят должностных лиц, четыреста венков, предоставленные различными городами и монархами, и в последнюю очередь в ослепительной колеснице из слоновой кости, - сам Эмилий.
(13) Эмилий заметил тем, кто был поражён его заботами, посвящёнными зрелищу[15], что проведёт игры надлежащим образом и сделал соответствующие распоряжения для пиршества, проявив те же качества ума, что необходимы для управления войсками в боевых условиях.
9. (1) Персей, последний царь Македонии, чьи отношения с римлянами были зачастую дружественны, но который также неоднократно воевал против них с не такой уж маленькой армией, был, наконец, побеждён и взят в плен Эмилием, который за эту победу отпраздновал великолепный триумф. Несчастья, которые постигли Персея, были настолько велики, что его страдания похожи на выдумки литераторов, но даже в этом случае он не хотел расставаться с жизнью. Так как прежде сенат принял решение, что он должен страдать в наказание, один из городских преторов бросил его с детьми в тюрьму на Альбе[16]. (2) Эта тюрьма представляла глубокое подземелье, не больше, чем комната на девять лож[17], тёмное и нездоровое из-за большого числа помешенных в это место людей, осуждённых на смертную казнь, ибо большинство заключённых из этой категории были там в этот период. Поскольку слишком много заключённых было в такой тесноте, несчастные были доведены до скотского состояния, и поскольку их пища и все относящиеся к ним другие потребности - всё были отвратительно смешано, жуткое зловоние нападало на всякого приближающегося, так что он едва мог это перенести. (3) Там в течение семи дней оставался Персей, в таком плачевном состоянии, что он просил помощи даже у людей подлейших, чей пищей был тюремный паек. Они, действительно, поражённые величием его несчастья, которому они сопереживали, плакали и великодушно дали ему часть того, что они получили. Меч, чтобы убить себя, был подброшен ему, и петля, чтобы повеситься, с полной свободой пользования, как только он пожелает. (4) Ничто, однако, не кажется мило тем[18], кто переносит несчастья как саму жизнь, если даже их страдания - смертный приговор. И, наконец, он бы умер от этих лишений, если бы не Марк Эмилий[19], глава сената, который чтобы сохранить как свои принципы, так и кодекс справедливости своей родины, с негодованием предостерегал сенат, что даже если они совершенно не боятся людей, по крайней мере следует уважать Немезиду, и что собаки те, кто нагло злоупотребляет своею властью. (5) В результате, Персей был помещён в более подходящее заключение, и, благодаря милости сената[20], поддерживал себя напрасными надеждами, только для того, чтобы встретить в итоге конец, который соответствовал его предшествующим несчастьям. Ибо цепляясь за жизнь в течение двух лет, он оскорбил варваров, которые его охраняли, и те запрещали ему спать, пока он не умер[21].
10. (1) В то время как царство македонян был в самом расцвете, Деметрий Фалерский[22], в своём трактате о Фортуне, как если бы он был истинным предсказателем будущего, удачно сделал это вдохновенное заявление: "Если", сказал он, "вы будете рассматривать ни какой-то безграничный промежуток времени, ни множество поколений, но только что минувшие пятьдесят лет, вы должны постичь в них загадочность Фортуны. Как вы думаете пятьдесят лет назад персы или царь персов, македоняне или царь македонян, если бы некий бог предсказал будущее, поверили бы, что в то время даже имя персов, которые были тогда владыками почти всего населённого мира, едва уцелеет, и то, что македоняне, чьё имя было ранее неизвестно, будут в действительности управлять всеми? (2) Но всё же Фортуна, которая своим непредвиденными воздействием на нашу жизнь расстраивает наши расчёты путём своих перемен и показывает свою власть посредством чудесных и неожиданных событий, и ныне также, на мой взгляд, многократно поучает - что поместив македонян на престол персов, предоставленную им щедрость она будет применять до тех пор, пока не изменит своего мнения о них". Предсказание сбылось в период, которым мы сейчас заняты. Поэтому я считаю своим долгом сделать некоторые комментарии, соответствующие этой ситуации, и напомнить заявление Деметрия, вложенное в его уста более чем человеческим вдохновением. Сто пятьдесят лет назад он предсказал то, что должно было случиться.
11. (1) Двое сыновей Эмилия внезапно умерли[23] к великому горю всего народа; их отец созвал народное собрание, где после оправдания своих действий во время войны, он закончил своё выступление следующими высказываниями. А именно, он сказал, что, увидев восход солнца, когда он собирался начать переправу своей армии из Италии в Грецию, он затем совершил плавание, и на девятом часу без единой потери зашёл в порт Коркиры; с этого времени на четвёртый день он принёс жертву богу в Дельфах; через пять дней прибыл в Македонию и принял командование войсками, и в общей сложности на пятнадцатый день форсировал проход в Петре, дал сражение и разбил Персея. В итоге, хотя это был четвёртый год противостояния царя с римлянами, он, Эмилий, покорил всю Македонию в указанное количество дней. (2) Даже в то время, по его словам, он удивлялся неожиданности своей победы, и когда вскоре после этого он захватил царя, его детей, и царские сокровища, он удивился ещё больше благоприятному ходу судьбы. Когда, позднее, сокровища и его солдаты благополучно и быстро переправились в Италию, он был крайне озадачен тем фактом, что всё дело в настоящее время доведено до конца гораздо более удачно, чем он ожидал. Но когда все люди присоединились к его празднованию, и поздравляли его с удачей, то он, прежде всего, высматривал какие-либо бедствия от судьбы, и поэтому он просил бога о том, чтобы перемена счастья не могла каким-либо образом повлиять на государство, но предпочтительнее, если некая божественная прихоть причинит тяжкие лишения, чтобы бремя легло на него. (3) Соответственно, как только эта беда коснулась его сыновей, поскольку это было делом его глубокой скорби, по отношению к государству в части этой проблемы он теперь успокоился, так как Фортуна отшатнулась и озлобилась, но не на граждан в целом, а на его собственную персону. Когда он сказал это, весь народ дивился величию его души, и сочувствие по поводу его утраты возросло многократно.
12. (1) После поражения Персея царь Евмен испытал большие и непредвиденные неудачи[24]. В то время как он предполагал, что его власть надёжно утверждена в настоящее время, что царства, наиболее враждебные к нему, повержены, в это самое время он столкнулся с очень серьёзной опасностью. Фортуна, в самом деле, низвергает такие установления, какие кажутся незыблемыми, и опять же, если она когда-нибудь протягивает руку помощи человеку, она восстанавливает равновесие непостоянством, и разрушает достигнутые им успехи.
13. (1) Полководец варваров-галлов, воротясь из преследования, собрал пленных вместе и совершил поступок бесчеловечный и наглый. Пленных, самых красивых внешностью и в расцвете сил, он увенчан гирляндами и предложил в жертву богам - как будто в самом деле существуют боги, которые принимают такие предложения; всех остальных он перебил, и хотя многие из них были знакомы ему ранее по узам гостеприимства, однако никто не получил снисхождения по причине дружбы. Это, однако, на самом деле не удивительно, что дикари, в упоении от неожиданного успеха, должны отмечать свою удачу с бесчеловечным поведением.
14. (1) Евмен, призвав в войско наёмные отряды, не только выдал всем им плату, но чествовал некоторых подарками и завлекал их обещаниями, вызывая их расположение; и в этом он вовсе не был похож на Персея. Ибо Персей, когда двадцать тысяч галлов прибыли к нему в войне против Рима, оттолкнул этот большой корпус союзников ради сбережения своих богатств[25]. Евмен, однако, не будучи богат, когда зачислял на службу иностранные отряды, награждал подарками всех, кто наилучшим образом был в состоянии оказать ему услуги. Соответственно, первый, приняв политику, но не царской щедрости, а неблагородной и плебейской подлости, увидел богатства, которые он сохранял, захваченные врагом вместе со всем его царством, тогда как другой, подсчитав имущество средством достижения победы, не только спас царство от большой опасности, но и покорил весь народ галлов.
15. (1) Прусий[26], царь Виѳинии, также пришёл поздравить сенат и полководцев, которые довели конфликт до успешного разрешения. Низость духа этого человека не должна быть оставлена без комментариев. Ибо, когда добродетель хороших людей хвалят, многие последующие поколения руководствуются стремлением к той же цели; а когда трусость низкого человека попрекается, то немало тех, кто, идя по пути порока, отворачивает в сторону. Соответственно, откровенность языка истории должна иметь цель использоваться для совершенствования общества.
(2) Прусий был человеком недостойным царского звания, и на протяжении всей своей жизни постоянно занимался низкой лестью перед более сильными. Однажды, например, принимая римское посольство, он отложил царские знаки, диадему и пурпур, и в подражание недавно освобождённому римскому вольноотпущеннику, отправился на встречу с послами с бритой головой и в белой шапке, в тоге и римской обуви; приветствуя их, он заявил, что он вольноотпущенник римлян. Более постыдное заявления было трудно себе представить.
(3) Многое другое в его прежнем поведении было в том же духе, так и теперь, когда он достиг входа, ведущего в палату сената, он стал в дверях, обращённых на сенаторов, пал ниц и целовал порог с почтительностью и приветствовал сидящих членов сената словами: "Приветствую вас боги-спасители", показывая тем самым непревзойдённую глубину человеческого низкопоклонства и женоподобного поведения[27]. В соответствии с этим образом действий была речь, с которой он выступил перед сенатом, и в которой высказывал вещи такого характера, неподходящие для нас даже в письменном виде. Сенат, оскорблённый большинством его замечаний, и создав неблагоприятное впечатление о Прусии, дал ему ответ, который заслуживала его лесть. Ибо римляне требуют даже от врагов, которых они победили, быть людьми высокого духа и мужества.
15а. (1) Дионисий, прозванный также Петосарапис, один из "друзей" Птолемея, пытался получить управление государством в свои руки, и тем самым привёл царство в большую опасность[28]. Достигнув величайшего влияния на всякого при дворе, и не имея себе равных среди своих товарищей-египтян на поле боя, он презирал и царей из-за их молодости и неопытности. Делая вид, что старший брат подстрекает его пролить родственную кровь, он распространил слух среди народа о том, что против младшего Птолемея его брат вынашивает заговор. (2) Народ спешно собрался на стадионе, и тогда, так как все они были возбуждены до такой степени, что собирались убить старшего брата и доверить царство младшему, весть о беспорядках тотчас дошла до двора, царь вызвал своего брата, и торжественно объявил о своей невиновности, со слезами на глазах умолял его не доверяют тому, кто стремится узурпировать царскую власть, и кто относится к ним, как к несмышлёным младенцам; однако, на тот случай, если его брат по-прежнему питает сомнения и опасения, он призвал его принять свою руку, венец и власть. (3) Младший брат сразу очистил старшего от любых подозрений, и оба они, надев свои царские одежды, вышли и выступили перед народом, сделав очевидным всем и каждому, что они пребывают в гармонии. Дионисий, потерпев неудачу в своей попытке, расположился вне предела досягаемости, и первым делом, отправив сообщение тем солдатам, которые созрели для мятежа, он пытался убедить их разделить его надежды, затем отступив в Элевсин, он радушно принимал всех, кто решился поддержать переворот, и когда собрался отряд буйных солдат силою примерно четыре тысячи человек... (4) Царь выступил в поход против них и победил, убив одних и вынудив других спасаться бегством; сам Дионисий был вынужден голым плыть через реку и уходить вглубь страны[29], где он пытался подбить массы на восстание. Будучи человеком действия и найдя себе поддержку среди египтян, он вскоре принял в войско многих, кто готов был разделить его судьбу.
16. (1) Некоторые из предприятий и деяний Антиоха были царственные и совершенно замечательные, но другие были так подлы и так безвкусны, что навлекли на него крайнее презрение всего человечества. Например, отмечая свои праздничные игры[30], он принял, в первую очередь, политику обратную другим царям. Поскольку они укрепляли свои царства, как оружием, так и богатством, пытаясь скрыть, насколько это возможно, свои намерения из-за превосходства Рима. Он, однако, приняв противоположный подход, свёл вместе на праздник самых выдающихся людей практически со всего мира, украсил все части своей столицы в величественной манере, и собрав в одном месте, и, так сказать, введя в заблуждение зрелищем всего своего царства, оставив их в неведении относительно самого себя.
(2) Устраивая эти щедрые игры и этот изумительный праздник, Антиох превзошёл всех предшественников. Тем не менее, для него лично управление делами было низким занятием, достойным презрения. Он, например, ехал верхом в стороне от процессии на жалкой лошадёнке, приказывая тем двигаться вперёд, а тем остановиться и назначал их на другие места, как требовал случай; в результате, если бы не диадема, никто и никогда бы не поверил, что этот человек царь, владыка огромных владений, видя, что его наружность не была таковою даже у среднего подданного. На пирушках, самолично разместившись у входа, он провожал некоторых гостей внутрь, других усаживал на их местах, и приставлял к ним слугу, подающего блюда. (3) Продолжая в том же духе, он, при случае, приближался к пирующим, иногда садился, иногда возлегал рядом с ними; а затем, отложив свою чашу или выбросив прочь свой кусок, он вскакивал на ноги и, двигаясь дальше, обходил всю вечеринку, принимая тосты, даже когда стоял и шутил с артистами. И вот, наконец, когда веселье было в полном разгаре и большая часть гостей уже ушла, он сделал выход, весь укутанный и несомый процессией мимов. Помещённый на землю своими товарищами-актёрами, как только зазвучала симфония его роли, он вскочил на босые ноги, и, забавляясь с мимами, исполнил разновидность танца, который обычно вызывает смех и улюлюканье - к великому смущению общества, которое в полном составе спешно покинуло вечеринку. Каждый человек, фактически, кто принял участие в празднике, обнаружил, что когда он смотрит на расточительные затраты, общее руководство и управление играми и шествиями, он поражён и восхищён как царём, так и царством; когда, однако, он сосредоточит своё внимание на самом царе и его недопустимом поведении, он не мог поверить, что так было возможно, чтобы такие высокие качества и такая низость сосуществовали в одной и той же личности.
17. (1) По окончанию игр посольство Гракха[31] прибыло для изучения царства. Царь имел дружеский разговор с ними, в результате чего они не уловили ни единого намёка на козни с его стороны, ничего такого, что указало бы на вражду, затаить которую, как следовало ожидать, он должен был после того как получил отпор в Египте. Его истинная политика, однако, была не такой как казалась, напротив, он был глубоко враждебен к римлянам.
17a. (1) Артакс[32], царь Армении, порвав с Антиохом, основал город, названный в свою честь, и собрал мощную армию. Антиох, силы которого в этот период не имели себе равных среди других царей, выступил против него, победил, и привёл его к покорности.
17b. (1) Ещё одно восстание произошло в Ѳиваиде[33], где побуждение к мятежу охватило народные массы. Царь Птолемей, двинув против них войско, легко восстановил контроль над остальной частью Ѳиваиды. Но город, известный как Панонполис, стоящий на древних курганах, в силу своей труднодоступности считался безопасным, поэтому наиболее активные из повстанцев собрались там. Птолемей (видя) отчаяние египтян и силу этого места, приготовился осаждать его, и, испытав всякого рода лишения, захватил город. Затем, наказав зачинщиков, он вернулся в Александрию.


[1] Птолемей VI Филометор. После его захвата Антиохом Эпифаном в шестой сирийской войне, александрийцы провозгласил его брата Птолемея Эвергета, по прозвищу Фискон, царём. Два брата вскоре помирились, и около пяти лет правили в качестве соправителей. О данном пассаже см. Полибий, 29.26.
[2] К. Попилий Лаен призывал сенат довести войну в Египте до конца. Встреча состоялась в Элевсине, в пригороде Александрии. См. Полибий, 29.2 и 27.
[3] См. Диодор 21.9 и примечание. Настоящий отрывок может быть частью речи Катона в защиту родосцев: ср. Авл Геллий, 6.3.
[4] Повествование Диодора, явно основанное на Полибии, 30.4, здесь сохранилось в нескольких вариантах.
[5] Praetor peregrinus М. Ювентий Фальма (Ливий, 45.21).
[6] Родосский народ, как это видно из Полибия, 30.5.2–3, а не посланники. Соответственно, изменен порядок разделов 2 и 3.
[7] Этот пассаж, видимо, соответствует Полибию, 30.19.14–17 (но не 30.13, как указано Диндорфом).
[8] т. е. Гентия.
[9] Правильно в Магнесии, Деметриада была частью Македонии только после 196 г. до н. э. Предположительно, её прежний статус в тот момент был восстановлен.
[10] Исправление Весселинга приводит текст в соответствие с Ливием, 45.29, другим главным источником об географических условиям договора. Текст Диндорфа даёт: «к востоку от крепости Нест и тех, что в направлении Абдеры и т. д».
[11] Ливий называет г. Бора, которая, однако, расположена к северу от Берои и Эдессы. Вероятно, имеется в виду г. Бермий.
[12] Обычно отождествляется с Гераклеей Линкестийской.
[13] Это не так. Fasti Triumphales датируют день триумфа Эмилия 28–30 ноября, Кн. Октавия — 1 декабря, и Л. Аниция Галла над Гентием и иллирийцами на праздник Квириналия в феврале следующего года. Ср. также Ливий, 45.40–43.
[14] Возможно, «шероховатыми», если щиты были из шкур. Существовал известный македонский корпус левкаспидов, а ѳракийцы на Пидне отличались блестящими белыми щитами (Плутарх, Эмилий, 18). Плутарх помещает демонстрацию трофейного оружия, в том числе македонского и ѳракийского, на второй день торжества (там же 32).
[15] Триумфальных игры отмечались в Амфиполе, см. выше, гл. 8.9, и Полибий, 30.14; Тит Ливий, 45.32, Плутарх, Эмилий, 28.
[16] Альба Фуценс (Fucens), в центральной Италии. Среди других известных заключённых, содержащихся там, были нумидиец Сифакс (Ливий, 30.17) и Витутий, царь арвернов (Ливий, пер. 61).
[17] Т. е. помещение способное вместить девять обедающих.
[18] «Те, кто» у Фотия, «кое–кто» в Excerpta de Sententiis, где это предложение появляется, следуя за «Это был случай с Персеем, царём македонян» (= глава. 9.6)
[19] М. Эмилий Лепид был princeps senatus в 179 до н. э. Плутарх, однако, приписывает Л. Эмилию Павлу смягчение условий содержания Персея (Эмилия, 37). К сожалению, личное имя не указано в параллельных отрывках (глава 9.7) в Excerpta de Virtutibus et Vitiis, где контекст цитаты кратко обозначен словами: «Персей был брошен в подземелье и умер бы там, если бы не Эмилий…»
[20] Эта фраза опущена Фотием.
[21] Части 6 и 7 гл. 9 не переведены отдельно, так как они соответствуют §§4–5, и все расхождения в тексте уже были отмечены.
[22] Аѳинский государственный деятель и писатель, родился в 350 г. до н. э. О фрагментах из его работ см. Якоби, FGH, н. 228. Диодор здесь следует Полибию, 29.21.
[23] Из двух младших сыновей один умер за пять дней до триумфа Эмилия, другой через три дня после него: Плутарх, Эмилий, 35–36, Ливий, 45.40–41.
[24] Особенно своею опалою в Риме и галльским восстанием 168–166 до н. э. Отрывок основан на Полибии, 29.22.
[25] См. Диодор 30.19.
[26] Этот рассказ о Прусии II основан на Полибии, 30.18.
[27] «Женоподобное поведение» — эвфемизм, свидетельствующий о пассивном гомосексуализме Прусия.
[28] Этот случай нигде не записан и может быть датирован только периодом (ок. 169–164 до н. э.) совместного правления Филометора и Евергета. Элевсин лежал к востоку от Александрии, а был также местом унижения Антиоха в 168 году до н. э.
[29] Буквально «среди египтян», столица известна как «Александрия близь Египта».
[30] Знаменитые игры состоялась в Дафне, близ Антиохии, в подражание македонским играм Эмилия (Диодор 31.8.9 и 13). Отчет Полибия (30.25–26) несколько полнее.
[31] Т. Семпроний Гракх, чьё посольства посетило Пергам, Каппадокию, Родос, а также Сирию. См. Полибий, 30.27.
[32] Предпочтительная форма имени Артаксиас, как и везде у Диодора.
[33] Это восстание не должно быть связано с деятельностью Петосараписа (глава 15a), но обнаруживает ту же схему местных беспорядков, также отражённых в папирусах этого периода. Вероятная дата 165 г. до н. э.