LVII Против Евбулида. Апелляционная жалоба

Переводчик: 

*[1]

Содержание

(1) В Афинах был издан закон, предписывающий проверку всех внесенных в гражданские списки по демам с целью выяснения, действительно ли они имеют право на гражданство[2]; тех, у кого отец и мать не были афинскими гражданами, следовало вычеркнуть из списков. Голосовать относительно всех должны были члены дема; те, гражданские права которых были признаны недействительными, если они подчинялись решению, вычеркивались из списков и становились метеками[3]; но желающим была предоставлена возможность апеллировать в суд: если он подтверждал решение дема, подавшие апелляцию, подлежали продаже в рабство[4]; в случае, если суд признавал апелляцию обоснованной, подавшие ее сохраняли гражданские права. (2) Когда в деме Галимунт происходила в соответствии с этим законом проверка, из списков был исключен некий Евксифей. Он обжаловал это решение в суд, утверждая, что стал жертвой козней Евбулида, своего личного врага. Он доказывает, что его родители - и отец, и мать - афинские граждане. Если мать его и была кормилицей, то вынудила ее к этому бедность. Отец же говорил с иностранным акцентом оттого, что оказался в плену и был продан в рабство. Нужно, говорит он, не несчастьями попрекать, а выяснить родословную.

Речь

(1) Так как Евбулид предъявил нам много ложных обвинений и возвел неподобающую и необоснованную хулу, я, граждане судьи, попытаюсь с помощью правдивых и справедливых доводов показать, что я имею право на гражданство и несправедливо обижен этим человеком. Я прошу всех вас, граждане судьи, умоляю и заклинаю учесть серьезность этого судебного процесса, подумать о позоре той гибельной участи, которая ждет проигравших его, и выслушать и меня[5], сохраняя молчание, и, если возможно, - с большей благосклонностью, чем моего противника (справедливо проявлять большую благосклонность к тем, кто оказался в опасности); если же это невозможно, то хотя бы с такой же благосклонностью. (2) Обстоятельства, касающиеся меня и моего бесспорного права на гражданство, придают мне, граждане судьи, уверенность и вселяют большие надежды, что я выиграю процесс. Однако же нынешняя обстановка в городе и ожесточение против исключенных из числа граждан внушают мне страх: поскольку во всех демах многие были лишены права справедливо, на нас, исключенных в результате интриг, распространилось то же отношение, что и к тем людям; и получается, что нам приходится защищаться в суде против предъявленных им обвинений, а не отстаивать каждому свое собственное дело. Поэтому мы не можем не испытывать серьезных опасений. (3) Но тем не менее даже в этих условиях я скажу вам, что мне в подобных делах прежде всего представляется справедливым: я полагаю, что вам следует быть беспощадными к людям, уличенным в том, что, будучи чужеземцами, они обманно и насильно стали сопричастны к вашим святыням и общественному достоянию, не обратившись до этого к вам с просьбой и не получив вашего согласия. В то же время вы должны помочь тем несчастным, которые докажут свое право на гражданство, и спасти их; подумайте о том, что если бы мы оказались жертвой несправедливости, нас постигло бы несчастье, заслуживающее величайшего сострадания: имея полное право совместно с вами подвергать наказанию виновных, мы оказались бы в их числе и незаслуженно понесли бы кару вместе с ними из-за всеобщего гнева, вызванного такого рода поступками. (4) Во всяком случае, граждане судьи, я полагал, что Евбулиду и всем тем, которые выступают теперь обвинителями в процессах по поводу лишения гражданских прав, следует говорить то, что они действительно знают, и в таком серьезном деле не приводить ничего, известного им только понаслышке. Показания подобного рода уже с давних пор были признаны настолько не заслуживающими доверия, что законы запрещают свидетельствовать понаслышке даже при самых незначительных обвинениях[6]. И это вполне обосновано: если некоторые, утверждавшие, что знают то, о чем говорят, оказывались лжецами, то как же можно верить человеку, который только из вторых рук знает сообщаемые им сведения? (5) Однако, если даже тому, кто несет ответственность за свои показания[7], не дозволено причинять кому-нибудь вред, сообщая то, что ему известно лишь понаслышке, как вы можете доверять такого рода показаниям человека, который приводит их, не подвергая себя риску?[8]
Но, поскольку мой противник, зная законы и даже слишком хорошо зная их, проявил в обвинительной речи пренебрежение к закону и своекорыстие, мне необходимо прежде всего сказать, как дурно со мной обошлись на собрании дема. (6) Я прошу вас, граждане афинские, не считать голосование против меня членов дема доказательством того, что я и в самом деле не имею права быть гражданином[9]. Если бы вы полагали, что голосование дема может все решать только правильно, вы не дали бы возможности апеллировать к вам; однако же вы, понимая, что подобные решения могут вызываться соперничеством, завистью, враждой и другими причинами, позволили жертвам несправедливости искать защиты у вас; благодаря этому, граждане афинские, вы, выступая благородно, спасали всех несправедливо потерпевших. (7) И вот, сперва я расскажу вам, как произошла проверка списков на собрании нашего дема: ведь, как я полагаю, рассказ обо всем, что я несправедливо претерпел[10] вопреки декрету[11], став жертвой интриг, будет иметь прямое отношение к рассматриваемому судебному делу.
(8) Как многие из вас, граждане афинские, знают, мой противник Евбулид, выдвинув против сестры Лакедемония обвинение в кощунстве, не получил и одной пятой голосов[12]. Во время того процесса я выступил свидетелем, показывая правду, противоречившую его утверждениям; отсюда - его враждебность и нападки на меня. Как же вел себя, граждане судьи, Евбулид, когда он как член Совета пятисот распоряжался приведением к клятве членов дема и в его руках был список, по которым он вызывал их?[13]
(9) Сперва, когда члены дема собрались, он потратил день, выступая с речами и предлагая декреты. Делал он это не случайно, а злоумышляя против меня, чтобы голосование обо мне произошло как можно позже. И он добился этого. Нас было семьдесят три члена дема, давших клятву; начали мы голосовать в сумерки, в результате получилось, что, когда назвали мое имя, было уже темно.
(10) Дело дошло примерно до шестидесятого, а я был последним из числа вызванных в тот день; к этому времени старшие члены дема ушли в деревни: надо сказать, граждане судьи, что наш дем отстоит от города на расстояние тридцати пяти стадиев[14] и, поскольку основная часть демотов живет там, они в большинстве ушли; оставалось не более тридцати человек; в их числе были все те, которых он настроил против меня. (11) Как только было названо мое имя, Евбулид вскочил и стал быстро и многословно наговаривать на меня, громко крича, как это делал и здесь, в суде; не представив ни одного свидетеля - ни из членов дема, ни из других граждан, - он убеждал участников собрания исключить меня из списков. (12) Я просил, чтобы голосование отложили на следующий день, ссылаясь на поздний час, на то, что вопрос возник неожиданно и не присутствует никто, кто мог бы мне помочь; я говорил, что и у него в этом случае будет возможность обвинить меня в чем только он захочет и представить свидетелей, если они у него имеются; а я смогу оправдаться в присутствии всех членов дема и представить достоверных свидетелей; я изъявил готовность подчиниться решению дема, каким бы оно ни было[15]. (13) Однако же Евбулид не обратил никакого внимания на то, что я предлагал, и сразу стал раздавать присутствовавшим членам дема камешки для голосования; он не дал мне никакой возможности защищаться и не представил ни одного убедительного довода против меня. Находившиеся в сговоре с ним члены дема вскочили с мест и стали голосовать. Было темно, и они, беря у Евбулида по два-три камешка каждый, бросали их в урну. Доказательство этому: число голосовавших не превышало тридцати, а камешков в урне оказалось более шестидесяти, что привело нас всех в изумление. (14) В доказательство того, что я говорю правду, что вопрос был поставлен на голосование при неполном составе собрания и что число камешков в урне превысило число голосовавших, - я представляю вам свидетелей. В числе свидетелей того, что тогда произошло, не оказалось никого из моих друзей или других афинян - ведь был поздний час и я никого не призвал себе на помощь; так что мне приходится использовать в качестве свидетелей тех самых людей, которые несправедливо поступили со мной. Они не смогут отрицать факты, которые я для них записал[16]. Читай.
(Свидетельство)
(15) Если бы, граждане судьи, демотам Галимунта пришлось проголосовать в тот же день относительно всех членов дема, то понятно, голосование бы чрезмерно затянулось, но все разошлись бы, выполнив предписания вашего декрета. Однако же осталось более двадцати членов дема, относительно которых надо было голосовать на следующий день, и так или иначе необходимо было вновь созвать собрание дема; почему же Евбулиду было неудобно перенести на следующий день вопрос обо мне и первым поставить на голосование членов дема? (16) А потому, граждане судьи, что Евбулид хорошо знал: если мне будет предоставлено слово, если все члены дема будут присутствовать и голосование будет проведено по правилам, роль его сообщников будет сведена на нет. Почему же они вошли в сговор с ним? Об этом я скажу позднее, если вы захотите меня слушать, а прежде сообщу о том, что мне представляется главным и к чему я подготовился, а именно докажу вам, что я - афинянин и по отцу, и по матери, представив в подтверждение этого свидетелей, которых вы сочтете достойными доверия, опровергнув поношения и обвинения. Ваша же задача, после того как вы выслушаете эти показания, спасти меня, если вы признаете, что я, будучи гражданином, стал жертвой интриг; если вы придете к другому выводу - поступите так, как, по вашему мнению, требует благочестие[17]. И вот с этого я и начну.
(18) Стремясь опорочить моего отца, они сказали, что он говорил с чужеземным акцентом. При этом они не упомянули, что он во время Декелейской войны[18] был взят в плен врагами и продан в рабство на Левкаду[19]; и только много времени спустя, благодаря встрече с актером Клеандром, он смог освободиться и вернуться к родным в Афины. И теперь они поставили ему в вину его акцент, как будто справедливо, чтобы несчастья того периода погубили нас сейчас. (19) Но я думаю, что именно это обстоятельство лучше всего поможет мне доказать вам, что я афинский гражданин. Я представлю вам свидетелей, которые сперва подтвердят, что он был взят в плен, потом освобожден; затем - что по возвращении в Афины он получил свою долю наследства от дядей[20] и, наконец, - что ни в деме, ни во фратрии и ни в каком другом месте никто никогда не объявил отца чужеземцем из-за его акцента. Возьми свидетельства.
(Свидетельства)
(20) Итак, вы услышали свидетельства, подтверждающие, что мой отец был в плену и смог вернуться в Афины благодаря освобождению. А в доказательство того, граждане судьи, что он был афинским гражданином (ведь это действительно так, и это чистая правда), я призываю в свидетели тех наших родственников по отцу, которые сейчас живы. Позови же мне сперва Фукритида и Харисиада: их отец Харисий был братом моего деда Фукритида и моей бабки Лисареты (мой дед женился на своей сестре по отцу, но от другой матери[21]) и дядей моего отца. Затем пригласи Ники-ада. (21) Ведь и его отец Лисаний был братом Фукритида и Лисареты и дядей моего отца. Затем вызови Никострата: его отец Никиад был племянником моего деда и бабки, двоюродным братом моего отца. Всех их вызови для меня. А ты останови воду[22].
(Свидетели)
(22) Итак, граждане афинские, вы выслушали родственников отца по мужской линии, которые под клятвой подтверждают, что мой отец был афинским гражданином и их родственником. Никто из них, разумеется, не стал бы в присутствии тех, которые смогли бы уличить его в лживых показаниях, свидетельствовать вопреки данной им клятве себе на погибель[23]. А теперь приведи свидетельства родственников отца по женской линии.
(Свидетельства)
(23) Таким образом, те родственники отца и по мужской, и по женской линии, которые еще живы, засвидетельствовали, что он был афинянином и по отцу и по матери и законно пользовался гражданскими правами. Вызови теперь для меня фратеров, а затем геннетов[24].
(Свидетели)
Возьми также свидетельства членов дема и показания моих родственников о том, что члены фратрии выбрали меня фратриархом[25].
(Свидетельства)
(24) Итак, вы выслушали свидетельские показания моих родственников, членов моей фратрии, дема, рода[26]. Вам легко определить, является ли человек, у которого имеются такие осведомленные свидетели, гражданином или чужеземцем. Если бы мы прибегли к помощи одного или двух людей, нас можно было бы заподозрить, что мы подготовили их; но если оказывается, что гражданство отца при его жизни и мое теперь подтверждается всеми теми, кого каждый из вас мог бы привлечь к проверке, - фратерами, родственниками, демотами, геннетами, - как можно допустить, что всех их удалось подговорить и что они в действительности не близкие нам люди? (25) Правда, если бы отец был богатым человеком, можно было бы с некоторым основанием заподозрить его в том, что он, не будучи в действительности гражданином, дал им деньги, чтобы они назвались его родственниками. Но отец был беден и мог доказать, что те самые люди, которых он представлял своими родственниками, выделили ему часть семейного имущества; разве отсюда не очевидно, что они действительно были родственниками? И, разумеется, если бы он не был в родстве ни с кем из них, они не допустили бы его в свой род, дав в придачу еще и имущество. Однако, он действительно был их родственником - об этом говорят факты, и вам это подтверждено свидетельскими показаниями.
Но это еще не все: он по жребию избирался на должности и исполнял их после прохождения проверки[27]. Возьми это свидетельство.
(Свидетельство)
(26) Неужели кто-нибудь из вас думает, что члены дема позволили бы исполнять у них должность чужеземцу, человеку, не имеющему гражданских прав, не заявив при этом протеста? Однако же никто этого не сделал и не обвинил в этом отца. Более того: когда при демархе Антифиле, отце Евбулида, был утерян список граждан, в деме пришлось провести голосование по поводу каждого из членов с предшествующей клятвой на жертвенных животных[28]; несколько человек были исключены; но против моего отца никто не выступил и ни в чем его не обвинил. (27) Поскольку жизнь всех людей завершается смертью, справедливо, чтобы дети умершего всегда отвечали за то, в чем он был обвинен при жизни; но разве не возмутительно, когда всякий, кому вздумается, обвиняет детей в том, в чем никто не обвинил бы их отца при жизни. Однако же, если бы вопрос о нашем гражданстве никогда не рассматривался, можно было бы допустить, что это ускользнуло от внимания. Но была проверка[29], было голосование по поводу гражданских прав, и никто никогда не подверг сомнению гражданство моего отца; так разве не справедливо, чтобы и я, сын человека, афинское происхождение которого не было оспорено при его жизни, был афинским гражданином? Я вызову свидетелей, которые подтвердят, что я говорю правду.
(Свидетели)
(28) Еще одно обстоятельство. У отца было от моей матери еще четверо детей, и когда они умерли, он похоронил их на семейном кладбище, общем для членов рода. Никто из них не заявил протеста, не возбудил судебного дела. Однако же, кто бы позволил похоронить на семейном кладбище тех, кто не является родственником? В доказательство правдивости моего утверждения возьми это свидетельство.
(Свидетельство)
(29) Итак, относительно того, что отец был афинским гражданином, я могу сказать следующее: я представил в качестве свидетелей людей, которых члены дема сами своим голосованием признали гражданами, и эти люди удостоверяют, что отец был их двоюродным братом; оказывается, что в течение стольких и стольких лет, прожитых им здесь[30], он никогда и нигде не причислялся к чужеземцам; он обращался за помощью к этим людям как к своим родственникам, а они принимали его и выделили ему часть семейного имущества, считая его одним из своих. (30) И наконец, отец родился в такое время, что имел право считаться гражданином, даже если бы только один из его родителей был афинянином - ведь он родился до архонтства Евклида[31].
А теперь я скажу относительно матери (поскольку меня попрекали и ею) и приведу свидетелей в подтверждение своих слов. При этом, граждане афинские, скажу, что Евбулид порочил нас не только вопреки декрету, регулирующему деятельность на агоре, но и вопреки законам, по которым человек, стыдящий какого-нибудь гражданина или гражданку за занятие промыслом на агоре, может быть привлечен к суду за оскорбление. (31) Мы признаем, что продаем ленты и живем не так, как хотелось бы. Если ты, Евбулид, считаешь это доказательством того, что мы не афиняне, то я покажу тебе, что это свидетельствует как раз об обратном, так как чужеземцу заниматься промыслом на агоре не разрешается[32]. Возьми и прочти сперва закон Солона.
(Закон)
(32) А теперь возьми и закон Аристофонта. Ведь вы, граждане афиняне, сочли этот закон столь прекрасным и демократичным, что вынесли решение вновь его восстановить[33].
(Закон)
И вот, ваш долг во исполнение законов: тех, кто трудится, не считайте чужеземцами, а тех, кто возводит ложные обвинения, считайте дурными людьми. Потому что, Евбулид, есть еще и другой закон - о праздности[34]; а ты, которого по этому закону следует самого привлечь к ответу, порочишь нас, добывающих средства к жизни своим трудом. (33) Однако же мы находимся в столь несчастливом положении, что наш противник может возводить на нас хулу, не имеющую отношения к сути дела, и делать все, чтобы лишить меня всех прав; а меня вы, возможно, будете порицать, если я скажу, каким он занимается промыслом, шатаясь по городу. Впрочем, вы будете правы: к чему говорить то, что вы и сами знаете? Так вот, подумайте о следующем: я полагаю, что наша деятельность на агоре является наилучшим доказательством лживости обвинений, которые он выдвигает против нас. (34) Если, как он говорит, моя мать продавала ленты на виду у всех, то, должно быть, конечно, много свидетелей, знающих, кто она такая, и не только понаслышке; если она чужеземка, то можно было проверить по записям взимавшихся за торговлю на агоре налогов, платила ли она налог, полагавшийся с чужеземцев[35], и показать, откуда она родом; если она рабыня, то, разумеется, должен был прийти в качестве свидетеля обвинения тот, кто ее купил, а в случае невозможности - тот, кто ее продал; если ни первого, ни второго нельзя было привлечь, то - кого-нибудь другого, который мог бы удостоверить, что она была рабыней или что была отпущена на свободу. Однако же Евбулид не привел никаких доказательств, но только осыпал нас бранью, не опустив, как мне кажется, ни одного из ругательств. Это ведь типично для сикофанта - во всем обвинять, ничего не доказав.
(35) В упрек моей матери он поставил также и то, что она служила кормилицей. Мы не отрицаем этого факта - в то время город был в бедственном положении и всем приходилось трудно. Что касается обстоятельств и причин, заставивших мать пойти в кормилицы, я скажу вам о них откровенно. И прошу вас, граждане афинские, не отнестись к этому с предубеждением. Ведь и теперь еще можно найти многих афинских женщин, которые служат кормилицами, - если захотите, я назову их имена. Будь мы богаты, мы и лент не продавали бы, и вообще не испытывали бы трудностей. Но какая здесь связь с вопросом о нашем происхождении? Думаю, что никакой. (36) Ни в коем случае, граждане судьи, не унижайте ни бедняков (бедность - достаточное зло для них самих), ни тех, кто предпочитает трудиться и честным образом добывать средства к жизни. Послушайте меня: если я представлю вам родственников моей матери, каких подобает иметь свободным людям, и они клятвенно отвергнут выдвинутые против нее клеветнические измышления, а вы сочтете их достойными доверия, то проголосуйте за нас, и это будет справедливо.
(37) Моим дедом по матери, граждане афинские, был Дамострат из дема Мелите[36]. У него было четверо детей: от первой жены дочь и сын по имени Амитеон, от второй - Хэрестраты - моя мать и Тимократ. У них родились дети: у Амитеона - Дамострат, названный именем деда, Каллистрат и Доксифей. Амитеон, брат моей матери, участвовал в Сицилийском походе и там погиб; он похоронен на государственном кладбище[37] - это будет подтверждено свидетельскими показаниями. (38) У его сестры, вышедшей замуж за Диодора из дема Галы[38], родился сын Ктесибий; он погиб в Абидосе, когда участвовал в походе под командованием Фрасибула[39]. Из перечисленных мною родственников сейчас в живых остался Дамострат, сын Амитеона, племянник моей матери. С другой стороны, сестра моей бабки Хэрестраты вышла замуж за Аполлодора из дема Плотея[40]; у них родился сын Олимпих, у Олимпиха - Аполлодор, поныне здравствующий. Позови мне этих свидетелей.
(Свидетели)
(39) Итак, вы выслушали их свидетельские показания и их клятвы. Теперь же я призову свидетеля, который приходится нам родственником с обеих сторон, и его сыновей; Тимократ, брат моей матери - от того же отца и той же матери, имел сына по имени Евксифей, а у Евксифея было три сына. Все они живы. Пригласи тех из них, кто находится сейчас в Афинах.
(Свидетели)
(40) А теперь возьми свидетельства тех, которые принадлежат к той же фратрии и дему, что и родственники моей матери, и имеют общее место для погребения.
(Свидетельства)
Итак, что касается родственных связей моей матери, я доказал вам, что и по мужской, и по женской линии она афинянка. У нее же самой сначала от брака с Протомахом, за которого ее выдал замуж брат по отцу и матери Тимократ, родилась дочь, затем, от второго мужа, - я. Вам следует узнать, при каких обстоятельствах она вышла замуж за моего отца. Я обстоятельно расскажу обо всем, что ей ставят в вину в связи с Клинием и ее службой в качестве кормилицы. (41) Протомах был беден; ему представилась возможность жениться на богатой эпиклере[41]; решив выдать за кого-нибудь другого мою мать, он убеждает Фукрита, моего отца, который был его другом, взять ее в жены; и мой отец получает ее в жены от ее брата Тимократа[42] в присутствии двух своих дядей и других свидетелей. Те из них, которые здравствуют ныне, подтвердят это. (42) Спустя некоторое время, когда у нее уже было двое маленьких детей, а отец отсутствовал, отправившись в поход под предводительством Фрасибула[43], она, оказавшись в стесненных обстоятельствах, вынуждена была стать кормилицей Клиния, сына Клидика. Поступив таким образом, она, клянусь Зевсом, не облегчила мое положение в выпавшей теперь на мою долю опасности (ведь именно эта ее служба кормилицей явилась отправной точкой всех клеветнических измышлений по нашему поводу); однако же, при безвыходном положении, в котором она оказалась, она, вероятно, не могла поступить иначе и приняла правильное решение. (43) Как вам известно, граждане афинские, мой отец не был первым мужем моей матери, им был Протомах; у них родились дети, в том числе дочь, которую Протомах выдал замуж; хотя его уже нет в живых, он своими поступками подтверждает, что моя мать была афинянкой и гражданкой[44]. В доказательство правдивости моих слов пригласи сперва сыновей Протомаха, затем тех, кто присутствовал, когда отцу вручали ее в жены, и родственников из членов фратрии, для которых отец, принеся жертву в честь своего бракосочетания, устроил пиршество[45], затем - Евника из дема Холарг[46], за которого Протомах выдал мою сестру, и ее сына. Вызови их.
(Свидетели)
(44) Разве не заслуживал бы я, граждане афинские, глубочайшего сострадания, если бы вы признали меня чужеземцем, несмотря на такое большое число родственников, которые подтверждают и клянутся, что находятся со мной в родстве, причем никто не оспорил гражданства ни одного из них? Возьми также свидетельство Клиния и его родственников: ведь эти люди, разумеется, знают, была ли гражданкой моя мать, когда была кормилицей Клиния. То, что они должны засвидетельствовать под клятвой, известно не с сегодняшнего Дня, не с моих слов: они всегда знали, кем считалась моя мать, когда была его кормилицей. (45) Я не ухожу от истины: служить кормилицей и впрямь низменная доля. Однако же нам поставили в вину не то, что мы бедны, а то, что мы якобы не граждане. Этот судебный процесс касается не выпавшей нам судьбы и не нашего имущества, а вопроса об афинском происхождении. Бедность вынуждает свободных людей обращаться ко многим рабским и низменным занятиям. Это, граждане афинские, дает больше оснований жалеть их, чем сверх того еще и губить. Насколько я знаю, многие афинские женщины вследствие несчастий, постигших город в те времена, вынуждены были стать кормилицами, работать по найму[47], быть сборщицами винограда; а теперь многие из них стали из бедных богатыми. Но об этом я скажу дальше. А пока вызови свидетелей.
(Свидетели)
(46) Итак, вы знаете теперь, что я гражданин и по матери, и по отцу: свидетельства относительно матери вам были только что представлены, относительно отца - немного раньше. Мне остается сказать вам о самом себе; я думаю, что это очень просто, и, поскольку мои родители оба - граждане и я унаследовал от них имущество и род, мое право быть гражданином бесспорно. Тем не менее я докажу, представляя свидетелей, что все, полагающееся по закону, было выполнено: я был введен во фратрию, был внесен в списки дема; я был отобран членами дема в числе наиболее благородных для участия в жребии на замещение должности жреца Геракла[48]; я исполнял должности, пройдя установленную проверку[49]. Вызови свидетелей.
(Свидетели)
(47) Разве это не нелепо, граждане судьи? Если бы на меня пал жребий, когда меня выбрали для участия в нем, и я бы оказался жрецом, то мне пришлось бы приносить жертвы за членов дема, а моему противнику участвовать вместе со мной в жертвоприношении; а теперь те же самые члены дема не позволяют мне принимать участие даже в тех жертвоприношениях, которые они сами совершают. Однако же, граждане афинские, ведь очевидно, что все те, кто теперь обвиняют меня, до сих пор всегда признавали меня гражданином. (48) И, разумеется, Евбулид не допустил бы, чтобы чужеземец и метек, как он теперь меня называет, исполнял выборные должности и вместе с ним после предварительного отбора участвовал в жребии на замещение жреческой должности; ведь он сам был в числе отобранных и принимавших участие в жребии. И, конечно, если бы Евбулид знал обо мне что-нибудь подобное, он, издавна будучи Моим врагом, вряд ли стал бы дожидаться теперешнего удобного момента, тем более, что никто не знал, наступит[50] ли этот момент. (49) Но дело в том, что Евбулид ничего такого обо мне не знал. И поэтому он, являясь членом того же дема, что и я, и участвуя вместе со мной в жребии, никогда ничего не усматривал вплоть до того дня, когда во всем городе, негодовавшем против тех, кто нагло проник в демы, воцарилось крайнее раздражение; вот тогда-то Евбулид начал строить против меня козни. В предшествующий период выступавший с обвинением должен был говорить правду о том, что ему известно; нынешний же момент удобен и для врага, желающего возводить наветы. (50) Что касается меня, граждане судьи (во имя Зевса и всех богов - пусть никто не встретит криками возмущения и не рассердится на то, что я собираюсь сказать), то я считаю себя афинянином, как и каждый из вас: я всегда считал своей матерью ту, которую я вам представляю, и не изображаю себя ее сыном, будучи на самом деле сыном другой женщины; то же самое я могу сказать и относительно моего отца. (51) Если человека уличают в том, что он скрыл свое происхождение или приписал себе родителей, чьим сыном в действительности не является, вы с полным правом считаете его чужеземцем. Меня же, напротив, вы должны признать гражданином; ведь я не претендую на гражданские права, записав своими родителями чужеземку и чужеземца; если бы я знал о таком своем происхождении, то поискал бы людей, чьим сыном мог бы себя объявить; но мое происхождение не таково, и поэтому я претендую на гражданские права, опираясь на своих подлинных родителей.
(52) Еще одно обстоятельство. Я остался сиротой, и мои противники утверждают, что я богат и подкупил нескольких свидетелей, чтобы они подтвердили свое родство со мной. Одновременно они говорят о бесчестии, связанном с бедностью, возводят на меня поклепы по поводу моего происхождения и тут же утверждают, будто мое состояние позволяет мне все покупать. (53) Какому же из этих двух утверждений нужно верить? Ведь если бы я был незаконнорожденным[51], или чужеземцем, эти родственники могли бы унаследовать все мое имущество[52]. Так неужели эти люди предпочитают, получив небольшую мзду, подвергнуть себя риску привлечения за лжесвидетельство и нарушить данную ими клятву, вместо того, чтобы безопасно овладеть моим имуществом, не навлекая на себя никаких губительных обвинений? Но я думаю, что дело обстоит иначе: они действительно мои родственники и правильно поступают, помогая одному из своих. (54) И они делают это не потому, что теперь поддались моему внушению; когда я был ребенком, они сразу представили меня членам фратрий, водили в святилище Аполлона Отчего и в святилища других богов. Само собой разумеется, что я, будучи ребенком, не убеждал их делать это, давая деньги. Впрочем, отец сам при жизни, принеся членам фратрии положенную клятву, ввел меня в ее состав как гражданина[53], зная, что я родился от него у афинянки, его законной жены. Это было подтверждено и свидетельскими показаниями. (55) И после этого я чужеземец? Где же я в таком случае плачу метекский налог?[54] И кто из моих близких когда-нибудь платил его? Видели ли, что я, отправившись в другой дем и не сумев убедить его членов, затем внес себя в списки этого дема? Где и что я сделал из того, что, как известно, делают люди, которые стали гражданами нечестным путем? Нигде и ничего. Я естественным образом оказался членом того же дема, что и мой дед по отцу и мой отец. Так вот, сможет ли кто-нибудь более убедительно доказать вам, что ему полагаются гражданские права? (56) Пусть каждый из вас, граждане афинские, подумает, смог ли бы он представить своих родственников другим образом, чем это сделал я? Они выступают свидетелями, приносят клятвы, издавна, с самого начала, одинаково хорошо относятся ко мне.
И вот именно поэтому я уверен в себе и решил обратиться к вам за помощью. Ведь я вижу, граждане афинские, что ваши суды имеют большую власть не только в сравнении с лишившими меня гражданства галимунтцами, но и в сравнении с Советом пятисот и народным собранием. И это обоснованно. Ведь ваши решения всегда в высшей степени справедливы. (57) Те из вас, кто принадлежит к большим демам, подумайте и о том, что вы никогда не лишили ни права обвинять, ни права защищаться[55]. И да будет ниспослано множество благ всем вам, афинянам, за то, что в делах такого рода вы применяли справедливую процедуру, при которой тот, кто просил об отсрочке, получал ее, и вы не лишали его возможности подготовиться; благодаря этому вы изобличали тех, кто из-за вражды возводил ложные наветы и строил козни. (58) За это, граждане афинские, вы достойны похвалы, а люди, использующие прекрасную и справедливую процедуру в нечестных целях, заслуживают порицания. Так вот, ни в одном деме вы не обнаружите более скандальных дел, чем те, которые произошли в нашем. Из братьев от общих отца и матери одни оказались исключенными из списков, другие - нет; исключали старых людей, не имеющих состояния, а их сыновей оставляли. Если угодно, представлю в подтверждение этого свидетелей. (59) Но самым возмутительным образом поступила группа сговорившихся между собой членов дема (во имя Зевса и богов, прошу вас не воспринимать с предубеждением мои слова, когда я буду доказывать, что мои обидчики - подлые люди: потому что я полагаю, показывая вам их непорядочность, что говорю по существу своего дела)[56]. Эти люди, граждане афинские, приняли в состав дема чужеземцев Анаксимена и Никострата, желавших стать афинскими гражданами; за это они получили деньги, которые разделили между собой, и каждому досталось пять драхм. Ни Евбулид, ни его сообщники не смогут поклясться, что не знали об этом. И тем не менее они при последней проверке не исключили этих двоих. Как вы думаете, на что только не способен каждый из них в отдельности, если сообща они осмелились на такой поступок? (60) Вступившие в сговор с Евбулидом члены дема многих и погубили и спасли, граждане судьи, ради денег. Ведь уже и раньше (то, что я сейчас скажу, граждане афинские, имеет прямое отношение к рассматриваемому делу) Антифил, отец Евбулида, исполняя должность демарха, о чем я уже говорил, и желая получить деньги от некоторых лиц, проявил изобретательность: он заявил, что пропал список членов дема, и таким образом убедил галимунтцев провести в деме провернули голосование[57]. При этом он, выступив обвинителем, добился исключения из списка десяти человек, из которых все, кроме одного, были затем восстановлены в правах дикастерием[58]. Все люди старшего возраста знают об этом. (61) Они, разумеется были далеки от того, чтобы оставлять в списках тех, которые не были афинянами, если исключили, вступив в сговор, даже подлинных граждан, восстановленных затем в правах судом. Между тем, будучи врагом моего отца, Антифил тогда не только не выступил против него с обвинениями, будто он не афинянин, но и не проголосовал за это. Это очевидно из того, что отец был признан членом дема единогласно. Но к чему нам говорить о наших отцах? Когда я был внесен в списки, и члены дема, принеся клятву, голосовали, следуя правилам, относительно меня, этот самый Евбулид и с обвинениями не выступил, и не проголосовал против меня: это видно из того, что и в моем случае все проголосовали за включение меня в состав дема. И если они скажут, что я, говоря об этом, лгу, то пусть любой желающий из них за счет отведенного мне для выступления времени, засвидетельствует противоположное. (62) Однако же, граждане афинские, если их основной довод, что члены дема отвергли меня теперь при голосовании, представляется решающим, я в противовес этому доказываю, что раньше, когда они голосовали честно, без всякого сговора, они четырежды признали меня и моего отца членами своего дема: первый раз - когда докимасию прошел отец, второй раз - когда докимасию прошел я; третий раз - когда наши противники уничтожили списки; и, наконец, - когда члены дема, отобрав лиц самого благородного происхождения для участия в жребии на замещение должности жреца Геракла, включили в их число и меня. Все это вам подтверждено свидетельскими показаниями.
(63) Если нужно говорить о моей демархии[59], из-за которой некоторые сердились на меня и стали относиться как к врагу за то, что я взыскивал со многих членов дема долги по арендной плате за священные угодья[60], да и другие деньги, расхищенные ими из общественных средств, то я хотел бы, чтобы вы выслушали меня; но вы, возможно, сочтете, что это не имеет отношения к делу. В этом случае я могу предъявить и такое доказательство их сговора: ведь они вычеркнули из текста клятвы обязательство голосовать в духе величайшей справедливости, не руководствуясь ни благосклонностью, ни враждой. (64) Это было обнаружено. Они совершили кощунство - скажу и об этом, - унеся из святилища оружие, которое я посвятил Афине[61]; они соскоблили декрет, изданный в мою честь членами дема; эти люди, с которых я взыскал общественные средства, вступили в сговор против меня. Они так далеко зашли в своем бесстыдстве, что повсюду говорили, будто я сам сделал это, чтобы укрепить свою позицию при защите. Однако же, кто из вас, граждане судьи, признает меня таким безумцем, который ради того, чтобы получить подобные доказательства в свою пользу, совершил бы поступки, заслуживающие смертной казни, и уничтожил бы то, что приносило ему почет? (65) А самое возмутительное из содеянного ими они, конечно, не смогут приписать мне. Дело в том, что как только меня постигло несчастье, некоторые из них сразу же, как будто я уже был изгнанником и потерянным человеком, проникли ночью в жилое помещение на моем участке и попытались унести то, что в нем было; такое сильное пренебрежение они проявили к вам и к вашим законам. Если вам будет угодно, мы пригласили тех, кто знает об этом.
(66) Я мог бы еще указать и на многие другие их поступки и лживые утверждения, я охотно сказал бы вам о них, но я не сделаю этого, поскольку вы считаете, что к данному делу это не имеет отношения. Но вы вспомните о том, что я раньше сказал вам, и примите во внимание, как многочисленны и обоснованны доводы, с которыми я обратился к вам. Я в вашем присутствии задам себе те же вопросы, которые вы задаете кандидатам в фесмофеты[62]. (67) "Кто был твоим отцом? - Моим отцом был Фукрит. - Есть ли люди, подтверждающие, что они его родственники? - Разумеется. Во-первых, четыре двоюродных брата, затем племянник, мужья его двоюродных сестер, члены фратрии, геннеты Аполлона Отчего и Зевса Оградного[63]; те, у которых общее с ним место для погребения; наконец, пройдя проверку, занимал должности, и сами они, как известно, при голосовании признали его гражданином". Можно ли было бы найти более основательные и достоверные доказательства, чем те, которые я привел относительно моего отца? Если хотите, я приглашу сюда родственников. А теперь послушайте относительно моей матери: (68) "Мать моя - Никарета, дочь Дамострата, из дема Мелита. - Кто подтверждает, что является ее родственником? - Во-первых, племянник, затем два сына другого племянника, сыновья Протомаха, ее первого мужа; Евник из дема Холарг - муж моей сестры, которую мать родила от Протомаха, и, наконец, сын этой сестры. (69) К тому же это подтвердили члены фратрии и демов, к которым принадлежат ее родственники[64]". Что еще могли бы вы потребовать? Ведь свидетельствами подтверждено и то, что отец женился в соответствии с законами и что он принес положенную брачную жертву для угощения членов своей фратрии. Сверх того я показал и относительно себя, что пользовался всеми правами, полагающимися свободному гражданину[65]. Ввиду всего этого вы поступите согласно своей клятве, если проголосуете в нашу пользу: это будет во всех отношениях справедливо, и так, как подобает поступать. (70) Есть, однако, еще один вопрос, граждане судьи, который вы задаете кандидатам на должности девяти архонтов, а именно - хорошо ли они относятся к своим родителям? Что касается меня, то отец рано оставил меня сиротой; относительно же матери я умоляю и заклинаю вас - предоставьте мне своим решением по этому судебному делу возможность похоронить ее на семейном кладбище, не запрещайте мне этого, не лишайте меня отечества, не отнимайте родственников, которых так много, одним словом - не губите меня. Если бы оказалось невозможным спастись благодаря близким, я прежде, чем покинуть их, убил бы себя, чтобы быть хотя бы похороненным ими на земле моих отцов.

* * *

Существовавшие в Афинах законы о гражданских правах, признававшие гражданином лишь того, у кого оба родителя были гражданнами, постоянно нарушались. Принятый в 451/450 г. закон Перикла (Аристотель. Афинская полития. 26. 3; Плутарх. Перикл. 37) пришлось возобновить в 403 г. См.: Афиней. XIII. 577 в-с; ср. Исей. VIII. 43; речь LVII (Против Евбулида). 30; LIX (Против Неэры). 16. Однако и после этого в гражданские списки, которые велись по демам, всякими способами просачивались люди, не имевшие на то прав. Время от времени происходили проверки как в отдельных демах, так и во всех сразу. Вопрос о каждом члене дема решался тайным голосованием на общем собрании дема. Исключенные из списка становились метеками. (Эта категория жителей Афин пользовалась личной свободой, имела возможность заниматься ремеслами и торговлей, но не могла владеть недвижимым имуществом и лишена была политических прав).-В случае несогласия с решением дема исключенный мог апеллировать в народный суд. При благоприятном решении суда он восстанавливался во всех правах, но если суд подтверждал решение дема, подавшему апелляцию грозило обращение в рабство (он мог избежать этого добровольным изгнанием). В 346 г. по предложению Демофила было решено провести проверку гражданских списков во всех демах Аттики. В деме Галимунт (фила Леонтида) при проверке по настоянию Евбулида был исключен афинянин Евксифей. Он воспользовался своим правом апелляции в народный суд. Перед нами речь, произнесенная им в суде. Она дает ценные сведения о процедуре проверки в демах, о допускавшихся при этом злоупотреблениях, о роли демарха и о других сторонах жизни афинского дема в середине IV в.
Принадлежность речи Демосфену признается большинством комментаторов. Дата ее - 40-е годы IV в.


[1] См.: вступление к примеч.

[2] Такая проверка называлась διαψήφισις.

[3] См.: вступление к примеч.

[4] См.: вступление к примеч.

[5] Евксифей выступает вторым после Евбулида, отстаивавшего правильность решения дема.

[6]  Ср.: Речь «Против Леохара» (XLIV. 55); «Против Стефана» (XLVI. 7).

[7] По-видимому, подразумевается возможность привлечения к суду по обвинению в лжесвидетельстве (δίκη ψευδομαρτυριω̃ν).

[8] Поскольку Евбулид выступал в качестве обвинителя, а не свидетеля, его нельзя было привлечь к ответственности.

[9] Евксифей имеет в виду существовавшее в Афинах раздражение против людей, незаконно проникших в гражданские списки, отсюда предубеждение судей и готовность их согласиться с решением дема. Ср.: Эсхин. I. 78.

[10]  Евксифей оправдывается в том, что говорит о вещах, прямо не относящихся к рассматриваемому судом вопросу.

[11] Подразумевается декрет Демофила (см.: Содержание речи) в том смысле, что проверка должна была привести не только к исключению не имевших прав, но и к утверждению тех, кто пользовался правами граждан законно.

[12] γραφὴ α̉σεβείας возбуждалась против тех, кто допускал нечестие относительно богов или религии. Если обвинитель получал менее одной пятой голосов, он платил тысячу драхм штрафа и подвергался частичной атимии — ему запрещено было появляться в некоторых связанных с культом местах. Ср. речь «Против Феокрина» (LVIII. 6) и Андокид. I. 33.

[13] Когда требовалось привлечь граждан к исполнению каких-нибудь государственных повинностей, например, связанных со службой во флоте, списки составляли совместно демархи и соответствующие члены Совета, ср.: речь L (Против Поликла). 6.

[14]  Примерно шесть с половиной километров. На этот раз, очевидно, ввиду исключительной важности вопроса собрание дема происходило в Афинах.

[15] То есть не прибегать к апелляции. Евксифей был уверен, что члены дема в полном составе утвердят его права.

[16] Ср. речь XXIX (Против Афоба). 11.

[17] Подразумевается данная судьями клятва.

[18] Декелейская война (413—404 гг.), названная так потому, что спартанцы заняли и сохраняли за собой Декелею в северо-восточной Аттике, откуда совершали набеги и опустошали ее территорию.

[19] Левкада — остров в Ионическом море.

[20] Очевидно, причитавшуюся ему долю отцовского наследства.

[21] Браки брата и сестры допускались, если у них был общий отец, но не мать. Ср.: Плутарх. Фемистокл. 32; Кимон. 4.

[22] Время, уходившее на оглашение документов или свидетельских показаний, в регламент не1 включалось. Поэтому останавливали водяные часы.

[23] Клятва, которую давали в особо важных случаях, включала проклятия по своему адресу в случае ее нарушения. Ср.: речь XXIII (Против Аристократа), 67—68; LIV (Против Конона). 41; Антифон. V (Об убийстве Герода). 11.

[24] Геннеты — члены родовой группы, обычно претендовавшие на знатное происхождение. После реформ Клисфена эти группы политического значения не имели, но были объединены в социальном плане и общими культами. Отец Евксифея, явно не принадлежавший к знати, тем не менее был геннетом.

[25] Каждая фратрия имела свою организацию, общие культы, какое-то имущество, ежегодно выбирала фратриарха на собрании своих членов.

[26] Принадлежность родственников к этим организациям могла не совпадать. Например, члены одной и той же фратрии могли относиться к разным демам.

[27] Докимасия — проверка того, соответствует ли кандидат установленным требованиям, проводилась и при выборах на государственные должности (см.: Аристотель. Афинская полития. 45. 3). Мы видим, что афинские сообщества копировали полисную практику.

[28] Такая клятва считалась особо торжественной и обязывающей.

[29] Ср.: речь XLIII (Против Макартата). 79.

[30] Косвенный намек на годы, вынужденно прожитые отцом Евксифея на чужбине.

[31] В 403 г. в архонтство Евклида по предложению Аристофонта был восстановлен, но без обратной силы, закон Перикла 451/450 г. о гражданских правах, вышедший из употребления в трудные годы Пелопоннесской войны. См.: Схолии к Эсхину. I. 39; ср.: Исей. VIII. 43; Афиней. XIII. 577 Ь—<-с (со ссылкой на Каристия).

[32] В действительности чужеземцам это не запрещалось, но они за право торговать на агоре должны были уплатить специальный налог.

[33] Здесь какая-то неясность. Закон Аристофонта восстановил в 403 г. закон о гражданских правах 451/450 г. Ср. примеч. 31. Под законом же Солона, по-видимому, подразумевается тот, который запрещал оскорблять за промысел на рынке (ср. § 31).

[34] Этот закон (νόμος α̉ργίας) приписывается еще Драконту, установившему карой за праздность смертную казнь, которую Солон заменил денежным штрафом в сто драхм при первом привлечении к суду, а при трехкратном — атимией (Плутарх. Солон. 17. 22; Лисий. Φр. VIII (Scheibe)). Геродот (И. 177) и Диодор (I. 77. 5), приписывая закон Солону, утверждают, что он заимствовал его из Египта. Плутарх в биографии Солона (31) приводит мнение Теофраста (ученика и последователя Аристотеля), будто автором закона о праздности был Писистрат. Кем бы ни был введен этот закон, заметим, что он был действителен еще в IV в.

[35] Сбор различного рода налогов и пошлин в Афинах поручался откупщикам. Ср.: Андокид. I. 133—134; Плутарх. Алкивиад. 5; Ксенофонт. Греческая история. IV. 8. 27. Они вели соответствующие записи, которые в случае необходимости могли привлекаться для различного рода справок. Ср.: речь XXXII (Против Зенофемида). 17—18.

[36] Мелите — городской дем филы Кекропиды.

[37] Поход в Сицилию относится к 415—413 гг. Афинян, павших на войне, предавали погребению на государственный счет на кладбище, расположенном в предместье города. Ср.: Фукидид. И. 34. 1—5.

[38] Галы — дем филы Эгеиды.

[39] Абидос — город на азиатском побережье Геллеспонта. Подразумевается афинский полководец Фрасибул из дема Коалит (в отличие от Фрасибула. из дема Стирия), который выступил из Фракии с восемью кораблями, пытаясь оказать помощь афинскому флоту против находившихся в Абидосе лакедемонян во главе с Анталкидом. Афиняне потерпели поражение. События эти относятся к 387 г. См.: Ксенофонт. Греческая история. V. 1. 25—27.

[40] Плотея — дем филы Эгеиды.

[41] Характерно для моральных устоев афинян IV в., что поступок Протомаха, оставляющего жену ради брака с богатой наследницей, сообщается без всякого оттенка осуждения, разве только упоминание о его бедности можно объяснить как попытку оправдать его. Об аналогичном поводе для развода см. речь XXX (Против Онетора). Введение. 1. Заметим, кстати, что дети при разводе оставались в доме отца, и на него возлагались последующие заботы о них (ср. ниже § 43). Право жениться на наследнице имели ближайшие родственики ее отца, начиная с его братьев. Если она была богата, среди претендентов могли возникнуть жестокие споры (см., например: Андокид. I. 117—122). В случае бедности эпиклеры могло случиться так, что желающих жениться на ней не находилось, и закон, предусмотрев эту возможность, обязывал соответствующих родственников обеспечить ее приданым. Ср.: речь XLIII (Против Макартата). 54.

[42] Женщину замуж выдавал ее κύριος — отец, брат или другой родственник. При предварительной церемонии в присутствии свидетелей удостоверялся гражданский статус невесты, договаривались о приданом и других условиях.

[43] Фрасибул из дема Стирия, активный сторонник демократии, во время Декелейской войны (413—404 гг.) участвовал в ряде военных экспедиций в качестве триерарха и стратега (Фукидид. VIII. 73, 75—76, 81, 100, 104, 105; Ксенофонт. Греческая история. I. 1. 12; 4. 9; 5. 11; 6. 35; 7. 5; 7. 31). В каком именно походе участвовал отец Евксифея, нельзя определить.

[44] Имеется в виду и то, что сам Протомах взял ее в жены, и то, что он убедил жениться на ней отца Евксифея, хотя оформление ее второго брака входило в компетенцию не бывшего мужа, а отца или брата. В IV в. афинянин имел право вступать в брак только с афинянкой. Ср. речь LIX (Против Неэры). 16, 17, 52.

[45] Брачное жертвоприношение с последующим угощением устраивалось при представлении жены членам фратрии. Поскольку фратрия в это время не была структурной единицей полиса, этот акт юридического .значения не имел. Но он был очень важен в социальном плане.

[46] Холарг — дем филы Акамантиды.

[47] Слово έ̉ριθος Л. Жернэ переводит как приходящая домработница (femrae de menage). Поскольку дальше речь идет о сборе винограда, то предшествующее занятие можно понять в более широком смысле — работы по найму. В словаре Liddell-Scott’a предлагается перевод: «пряхи или ткачихи, обрабатывающие шерсть» (spinsters or weavers, woskers in wool).

[48] Геракл в деме Галимунт, по-видимому, особо почитался. Характерно, что для исполнения жреческой должности отбирались граждане знатного происхождения. Ср. выше, примеч. 24.

[49] См. выше, примеч. 27.

[50] Как было сказано выше (см. Содержание речи), всеобщая проверка гражданских списков по демам происходила в силу принятого в 346 г. народным собранием решения по предложению Демофила. Разумеется, этого нельзя было предвидеть заранее.

[51] Незаконнорожденным считался сын афинянина и чужеземки, иногда так называли и внебрачных детей афинских родителей.

[52] По афинским законам незаконнорожденные дети не имели права на наследство отца.

[53] Родившиеся дети, в течение года представлялись фратрии отца в третий день праздника Апатурий, справлявшегося в месяце Планопсионе (октябрь-ноябрь). Представлял мальчика отец, а если его не было, ближайший родственник, клятвенно подтверждавший законное происхождение ребенка.

[54] Сp.: Содержание речи. Метеки — поселившиеся в Афинах выходцы из других городов и областей, не имели политических прав, не могли владеть недвижимым имуществом и должны были ежегодно платить специальный налог — τὸ μετοίκιον, равный двенадцати драхмам.

[55] Евксифей, по-видимому, хочет сказать, что если судьи терпеливо разбирали многочисленные дела, возникавшие в больших демах, то тем более снисходительны они должны быть к спорам в таком сравнительно небольшом деме, как Галимунт. Как мы узнаем из этой речи (см. § 9), На общем собрании дема, где решался столь важный вопрос, как проверка гражданских списков, присутствовало семьдесят три человека.

[56] Согласно Аристотелю (Афинская полития. 67. 1) перед судом обе стороны должны были поклясться, что будут говорить по существу дела. Оратор несколько раз подчеркивает, что, все, что он говорит, относится к его делу. Ср. § 7, 35 , 60, 63, 66.

[57] Таким образом, проверки в демах могли происходить и по их инициативе.

[58] То есть воспользовались своим правом апелляции в народный суд.

[59] Демарх — лицо, ведавшее всеми делами дема, в том числе и общественным имуществом, выбирался из состава демотов сроком на один год.

[60] Демы, как и другие общественные ассоциации в Афинах, владели небольшими угодьями земли, которые сдавали в аренду своим членам. Средства, полученные от арендаторов, расходовались на жертвоприношения, праздники и другие общественные нужды.

[61] Имеется в виду святотатство по отношению к Афине.

[62] Ср.: Аристотель. Афинская полития. 55. 3.

[63] Аполлон считался отцом Иона — родоначальника всех ионян, к которым относились и афиняне. Отсюда его эпитет Отчий. Зевс Оградный почитался как покровитель дома, обычно обнесенного оградой. Алтарь Зевса стоял внутри ограды, во дворе. Культ был столь распространен, что его наличие рассматривалось как свидетельство принадлежности к гражданству.

[64] Члены одной фратрии могли принадлежать к разным демам. Ср. примеч 26.

[65]  В тексте сказано «что полагается свободным людям» (τους ε̉λευθέρους). Но, разумеется, здесь подразумеваются граждане. Ср.: Аристотель. Афинская полития. 42. 1, где слово «свободный» употреблено в аналогичном смысле.