XXVIII Против Афоба II
Речи XXVII-XXVIII датируют 364/363 г. до н. э.
Речь
(1) Много и неимоверно налгал тут вам Афоб, и я прежде всего попытаюсь изобличить его в том, чем особенно возмутился я во всем сказанном им. Он сказал, что мой дед был должником государственной казны, и поэтому отец не велел сдавать хозяйство в аренду, чтобы оно не подверглось опасности.[1] И он ссылается на это как на основание для себя, а что дед, оставаясь должником скончался, он не представил никакого свидетельства. Но он включил в свои Документы по делу,[2] выждав последний день, свидетельство о том, что дед был должником, а само это свидетельство приберег для второй своей речи,[3] рассчитывая на то, что ему удастся с его помощью оклеветать мое дело. (2) Так, если он велит зачитать его, слушайте внимательно: вы найдете, что засвидетельствовано не то, что он должник, но что был должником. Так вот, я попытаюсь опровергнуть прежде всего то, на что он особенно полагается: именно то, что мы и оспариваем. Конечно, если бы это выявилось раньше и мы не попали в эту подстроенную со временем засаду,[4] то мы представили бы свидетелей того, что деньги были уплачены и долги полису у него были погашены полностью. А сейчас с помощью веских очевидных доказательств мы докажем, что ни должником он не оставался, ни опасности никакой для нас не было в том, что имущество в нашем владении было видимым.
(3) Прежде всего, Демохар, женатый на сестре моей матери, на дочери Гилона, не скрывает свое состояние, но несет повинность по устройству хора, по снаряжению триер и прочие общественные повинности, и ничего такого не опасается. Затем сам отец сделал видимым все состояние, в том числе и те четыре таланта три тысячи драхм, которые, как они свидетельствуют друг против друга, и записаны были в завещании, и сами они получили. (4) А кроме того, и сам Афоб вместе с соопекунами явственно показал полису размеры оставленного имущества, поставив меня во главе симмории по разряду не с незначительным податным имуществом, но с таким, при котором следует вносить пятьсот драхм с каждых двадцати пяти мин.[5] Между тем если бы во всем том было сколько-нибудь правды, то он ничего этого не сделал бы, но поостерегся бы всячески. В действительности имущество и у Демохара, и у отца, и в руках у них самих, как это ясно, было видимым, и они не боялись никакой такой опасности.
(5) Но самое нелепое - это то, что, говоря, будто отец не велел сдавать хозяйство в аренду, они так и не показывают это завещание, из которого можно было бы удостовериться в том, устранив же такое важное свидетельство, они думают, что им здесь у вас, должно быть, поверят просто так. А следовало, как только отец скончался, созвать многих свидетелей и велеть опечатать завещание, для того чтобы в случае какого-нибудь спорного вопроса можно было обратиться к этому документу и найти правду обо всем. (6) Однако они сочли нужным опечатать другие документы, в которых многое из оставленного не было записано, это были просто памятные записи, а вот само завещание, по которому они становились правомочными и этих опечатанных ими документов, и всего вообще имущества и освобождались от обвинения в том, что не сдают хозяйство в аренду, они не опечатали и не отдали его мне. Стоит, конечно же, верить им, что бы они ни говорили об этом!
(7) Но я-то не знаю, что именно это означает. Отец не велел сдавать хозяйство в аренду и явственно показывать имущество. Мне ли? Или полису? Ясно ведь, что вы, наоборот, ему сделали видимым, а мне совершенно невидимым и нее показываете даже этого имущества, по вашей оценке которого вы вносили налоги. Покажите же это состояние, какое оно было, где вы передали его мне и в чьем присутствии. (8) Два таланта восемьдесят мин из четырех талантов трех тысяч драхм вы получили,[6] так что их вы и не включили в произведенную вами оценку имущества от моего имени в государственную казну: они ведь были вашими в то время. Однако ж с дома, четырнадцати рабов и тридцати мин, что вы мне передали,[7] налог не может получиться таким большим, какой вы определили в этот разряд симмории. (9) Но совершенно неизбежно следует, что все остальное наследство, которое гораздо больше этого, вы имеете, и, изобличаемые в явном расхищении всего того, вы нагло сочиняете такие измышления. И то вы ссылаетесь друг на друга, то свидетельствуете друг против друга, что получили. Утверждая же, что получили немного, вы представили отчеты о больших расходах. (10) А опекав меня все вместе, вы теперь изворачиваетесь каждый врозь. И завещание у вас исчезло, из которого можно было бы узнать правду обо всем, а выясняется, что ваши показания друг о друге никогда не совпадают.
Возьми же свидетельства и зачитай им все их подряд, чтобы они, запомнив все засвидетельстванное и сказанное, обстоятельнее могли судить обо всем этом.
(Свидетельства)
(11) Вот эту сумму они определили вносить от меня в соответствии с их оценкой моего имущества по разряду хозяйств в пятнадцать талантов. А состояние они передали мне, втроем, даже не ровно в семьдесят мин. Читай следующие.
(Свидетельства)
Что это приданое он получил, и соопекуны свидетельствуют против него, и" другие, перед которыми он признал, что имеет его. Его, ни само, ни содержание он не отдал.[8] Возьми другие и читай.
(Свидетельства)
(12) Два года управляв мастерской, Териппиду он отдал арендную плату,[9] а мне, получив доход за два года, тридцать мин, не отдал ни саму эту сумму, ни прибыль с нее. Возьми другое и зачитай.
(Свидетельство)
Забрав к себе этих рабов, а также все прочее вместе с ними заложенное нам, расходы на них он насчитал такие большие, а приходов от них - совсем никаких, да и сами эти люди исчезли у него, которые приносили доход двенадцать мин чистыми каждый год. Читай другое.
(Свидетельство)
(13) Продав эту слоновую кость и это железо, он утверждает, что ничего этого и не было оставлено, и выручки за них тоже лишает меня, около таланта. Читай вот эти.
(Свидетельства)
Эти три таланта тысячу драхм он имеет, не считая остального. Таким образом, он забрал пять талантов основного капитала. А с прибылями с них, если считать только по драхме,[10] он имеет больше десяти талантов. Читай следующие.
(Свидетельства)
(14) Они свидетельствуют друг против друга, что эти суммы и записаны были в завещании, и сами они получили. А он, говоря, что был приглашен отцом и пришел в дом, утверждает, однако, что не вошел к пригласившему и не давал никакого согласия на все это, но слышал, как Демофонт читал какой-то документ, и Териппид говорил, что это завещание отца, - и это утверждает тот, который и вошел раньше, и договорился с отцом обо всем том, что тот, записав, оставил в наследство. (15) Дело в том, судьи, что отец, как только почувствовал, что ему уже не оправиться от болезни, созвал их, всех втроем, и, усадив рядом с собой своего брата Демона, передал нас им на руки, называя сданной на хранение ценностью, сестру отдавая Демофонту, и два таланта в приданое давая ему тотчас, помолвливая ее за него, а меня, со всем имуществом, вверяя всем им вместе с наказывая сдать хозяйство в аренду и сохранить мне состояние, (16) вместе с тем давая Териппиду семьдесят мин, а вот за него помолвливая мою мать, с восемьюдесятью минами за ней, и сажая меня ему на колени. Всему этому он, нечестивейший из всех людей, не придал никакого значения, ставший полномочным моего имущества именно на этих условиях, а вместе с соопекунами лишив меня всего имущества, сейчас он будет домогаться жалости от вас, сам-третей отдавший даже не ровно семьдесят мин, затем и под эти опять подкопавшись. (17) Ведь когда я уже собирался выступить с этими исками против них, они подстроили против меня предложение об обмене,[11] для того, чтобы, если бы я обменялся, мне невозможно было судиться против них, поскольку и эти иски становились бы принадлежащими обменявшемуся,[12] а если бы я ничего этого не стал делать, то чтобы я, неся общественную повинность из скудного состояния, разорился совсем. И в этом пособником им был Трасилох из дема Анагирунта. Ничего этого не сообразив, я принял предложение об обмене с ним, но не пустил его в дом,[13] надеясь добиться судебного разбирательства и решения спора, однако не добившись этого, я, чтобы не лишиться исков, поскольку срок их уже приблизился, оплатил эту общественную повинность, заложив дом и все, что у меня было,[14] предпочитая выступить перед вами с исками вот к ним.
(18) Разве мало я уже с самого начала натерпелся несправедливостей, а мало ли сейчас я терплю от них вреда за то, что добиваюсь справедливости? А кто из вас не стал бы по справедливости испытывать к нему неприязнь, а к нам жалость, видя, что у него к переданному ему состоянию более чем в десять талантов прибавилось и мое такое большое, а мы не только оказались без нашего отцовского наследства, но и всего сейчас переданного нам лишились по их подлости? А куда нам будет обратиться, если вы вынесете какое-то иное решение о них? К заложенному заимодавцам? Но оно принадлежит этим залогодержателям. Или к остатку по расчете? Но он будет принадлежать вот ему, если мы будем присуждены к пооболовому штрафу.[15] (19) Не причиняйте нам, судьи, столько бедствий! не допустите, чтобы мать, я и сестра пострадали не по заслугам, которых отец оставил не на это надеясь, но на то, что сестра выйдет замуж за Демофонта с приданым в два таланта, мать с приданым в восемьдесят мин за этого безжалостнейшего из всех людей, а я заменю вам его в несении общественных повинностей. (20) Так помогите же нам, помогите ради и справедливости, и вас самих, и нас, и отца покойного. Спасите, пожалейте, раз они, родственники, не пожалели. Умоляю, заклинаю во имя ваших детей, во имя жен, во имя всех благ, какие есть у вас. Да будут они вам отрадой, не отнеситесь безучастно ко мне и не допустите, чтобы мать, лишившись и последних надежд в жизни, пострадала не по заслугам. (21) Сейчас она думает, что встретит меня дома добившимся справедливости у вас и что сможет выдать сестру замуж. А если вы вынесете иное решение - да не случится этого! - каково, по-вашему, ей будет на душе, когда она увидит, что я не только отцовского наследства лишился, но вдобавок и лишен гражданской чести,[16] а насчет сестры нет уже и надежды на то, что она обретет что-нибудь подобающее ей ввиду нависшей нужды? (22) Не по заслугам это, судьи, ни чтобы я не добился здесь у вас справедливости, ни чтобы он несправедливо удержал за собой столько имущества. Ведь если даже вы пока еще не испытали меня на деле, каков я по отношению к вам, следует надеяться, что я буду не хуже отца. А вот его вы испытали на деле, и вы хорошо знаете, что, получив в наследство большое состояние, он не только не проявил никакого рвения в щедрости по отношению к вам, но и разоблачен в присвоении чужого.
(23) Итак, имея в виду все это и помня обо всем остальном, на какой стороне справедливость, за ту и подайте свои голоса. А убедительных доказательств у вас достаточно из показаний свидетелей, из очевидных доказательств, из естественных соображений, йз того, что они, признавая, что получили все принадлежащее мне, утверждают, будто израсходовали это, тогда как они не израсходовали, но сами все это имеют. (24) Принимая в соображение это все, вы должны проявить какую-то предусмотрительную заботу о нас, в уверенности, что я, благодаря вам получив принадлежащее мне, естественно, буду готов нести общественные повинности, обязанный вам за то, что вы по справедливости вернули мне состояние, а он, если вы сделаете его правомочным принадлежащего мне, ничего подобного не станет делать. Не думайте, что он от того имущества, получение которого отрицает, готов будет нести общественные повинности для вас, нет, он скорее скроет его, чтобы считаться оправданным по справедливости.
[1] Т. е. конфискации. Основание, из которого исходит Афоб (и, как видно, допускает и сам Демосфен), здесь неясно. Непогашенные государственные долги переходили к наследникам, но по мужской линии (как и наследство, за исключением случаев, когда при отсутствии мужских наследников наследство переходило к девушке-наследнице, так называемой эпиклере). Наследник оставался должником, и его имущество могло быть конфисковано, если оно было «видимым» (см. примеч. 41 к Речи XXVII). Афоб не сдавал хозяйство в аренду, как он утверждает, именно потому, что не хотел подвергать имущество опасности конфискации, если сделает его видимым (но как он мог ссылаться на это, если сам же платил налоги Демосфена? Но это как раз Демосфен опровергает). Неясно, почему Демосфен не опровергает утверждение Афоба о том, что Демосфен вообще мог оставаться должником, если его дед-должник (Гилон) был ему дедом по матери. Это пытаются объяснить тем, что мать Демосфена была как бы на положении девушки-наследницы (эпиклеры): Гилон, выдавая ее за Демосфена-отца, сделал его правомочным (κύριος) ее и ее наследства (но Демосфен говорит, что она принесла в дом только приданое в 50 мин — см. Речь XXVII. 4), поэтому Демосфен-отец, как его наследник, оставался и должником за него. Во всяком случае, какое-то основание могло быть, раз Демосфен в принципе против него не выступает.
[2] См. Речь XXVII. 51 с примеч. 36.
[3] т. е. второй ответной речи.
[4] См. примеч. 39 к Речи XXVII.
[5] См. Речь XXVII. 7 с примеч. 3 и 4.
[6] См. Речь XXVII. 44.
[7] См. Речь XXVII. 6.
[8] содержание — τὸν δι̃τον. Так читается во всех рукописях, и здесь не предлагается никаких конъектур. Такое чтение сомнительно. Правда, в XXVII, 15 говорится о том, что Афоб вначале не давал содержания, но в XXVII, 36 Демосфен признает, что содержание семья получала от опекунов (из прибылей от мастерской). Но см. особенно XXVII. 17: «Стало быть, приданое он вот таким образом получил и имеет. А поскольку он не женился на моей матери, то по велению закона он должен приданое с процентом по девяти оболов, но я считаю только по драхме. Это составляет, если сложить основной капитал и прибыль (τό τα̉ρχαι̃ον καί τὸ έ̉ργον) за десять лет, около трех талантов». Синтаксическая конструкция и лексика здесь, в Речи XXVIII. 11, говорит скорее о том, что здесь речь идет о прибыли (а не о «содержании»): Ταύτην ό̉υτ αυ̉τὴν ού̉τε τὸν σι̃τον α̉ποδέδωκεν, где ό̉υτ αυ̉τὴν («само», т. е. = τό α̉ρχαι̃ον, «основной капитал») ού̉τε τὸν σι̃τον следует понимать как приложение к ταύτην («его», т. е. приданое), а α̉ποδέδωκεν — «отдал», «вернул». Поэтому понятнее будет, если вместо τὸν ρι̃τον читать τὸ έ̉ργον (или τόν καρπόν?), т. е. «прибыль» (с него). Ср. также ниже в § 12: ...τριάκοντα μνας, ό̉υτ’ αντας ού̉τε τὸ έ̉ργον α̉ποδέδωκεν — «получив... тридцать мин, не отдал ни саму эту сумму, ни прибыль с нее».
[9] См. Речь XXVII. 18 и след.
[10] См. примеч. 10 к Речи XXVII.
[11] Предложение об обмене (т .е. имуществом) — α̉ντίδοσις. Богатые в соответствии с имущественным цензом и по очередности должны были нести общественные повинности (литургии). Если кто-то считал, что литургия назначена ему неправильно, он мог предложить назначить ее другому, считая того более подходящим кандидатом (по имуществу или по очередности), т. е. он предлагал α̉ντίδοσις — «обмен», как обычно понимают и переводят, а чаще «обмен имущества». Такое понимание сомнительно. Скорее всего, это слово следует понимать в смысле «замена» (т. е. исполнение литургии вместо кого-то другого). Если тот, кому предлагался этот «обмен», не был согласен, тогда они опечатывали друг у друга имущество, после чего обязаны были представить опись и оценку его для передачи на суд гелиастов (присяжных) для разбирательства этого спора и решения, кому назначить литургию (διαδικασία). Однако вопрос о том, существовала ли практика действительного обмена имущества, остается не вполне выясненным.
[12] поскольку ... обменявшемуся — ώς καὶ τω̃ν δικω̃ν τούτων του̃ α̉ντιδόντος (Жерне принимает чтение одной рукописи α̉ντιδιδόντος) γιγνομενων. Т. е. получается (как и понимают это предложение), что в случае отказа исполнить предлагаемую ему повинность (литургию) Демосфен должен обменяться с Трасилохом (предложившим этот обмен, см. ниже) имуществом, и тогда его иски к опекунам на сумму в 30 талантов должны перейти как часть его имущества к Трасилоху, и следовательно, Демосфен лишается права предъявлять их в суд. Вспоминая этот случай в речи против Мидия (XXI. 79), Демосфен говорит так же τὰς δίκας ώς αυ̉τω̃ν ου̃σας — «...эти иски, словно принадлежащие им...»
[13] но не пустил его в дом — α̉πέκλεισα δέ (значение этого глагола: «запирать», «не впускать в дом» и т. п.). В процедуру «обмена» входило опечатывание имущества друг у друга до решения вопроса в суде. Демосфен в речи «Против Мидия» (XXI. 78 и след.), упоминая этот случай, рассказывает, как Мидий и его брат Трасилох с грубым насилием ворвались в дом Демосфена.
[14] В Речи XXI. 78-90 Демосфен указывает, что он уплатил 20 мин, а этой повинностью была триерархия (см. в примеч. 3 к Речи XXVII).
[15] См. примеч. 53 к Речи XXVII.
[16] См. в примеч. 54 к Речи XXVII.