§ 48. Причины и начало войны. 1-е нашествие персов на Грецию в 490 году. сражение при Марафоне. — § 49. 2-е нашествие персов на Грецию под предводительством Ксеркса I в 480 году. бой при Фермопилах. морская битва при Салмине. — § 60. Поход 479 года — сражения при Платее и Микале. — § 51. Война с 478 по 449 год.

Источники: Геродот, Фукидид, Диодор, Корнелий Непот, Плутарх, Юстин и увязанные в главах I — VI.

§ 48. Причины и начало войны. — 1-е нашествие персов на Грецию в 490 г. — Сражение при Марафоне.

Владычество персов над малоазиатскими греческими поселениями, покорение ими, Фракии, близость их от пределов Греции, честолюбие их и стремление к завоеваниям, а с другой стороны беспокойный дух и тревожная деятельность греков, и живое сочувствие их к малоазиатским единоплеменникам своим — произвели наконец враждебное между обоими народами столкновение. В начале 5-го века перед P. X между ними возгорелась первая война, важная и замечательная как в политическом, так и в военном отношении. Поводом в открытию ее послужили: восстание в 504 году малоазиатских греков и помощь, оказанная им афинянами. Утвердив незадолго перед этим свою независимость, афиняне уже считали себя столь сильными, что решились послать восставшим ионянам 20 собственных и 5 эретрийских (из города Эретрии на острове Эвбее) судов с некоторым числом войск (в 500 году). Из Милета соединенный греческий флот направился в Эфесу, а оттуда высаженные им войска двинулись прямо к Сардам, местопребыванию персидского правителя малой Азии и средоточию ее управления. Бывший в это время правителем ее, Артаферн, не ожидавший нападения, был принужден с небольшим числом войск запереться в сардийском замке, — а греки взяли, разграбили и сожгли город и обложили замок. Ho по приближении персидских войск, немедленно двинувшихся против них отовсюду из малой Азии, они предприняли отступление к Эфесу и, настигнутые персами, были наголову разбиты. После этого легкомысленные афиняне отозвали свои войска и суда, и предоставили малоазиатских греков собственным силам, раздражив только Дария Гистаспа. Дарий был однако принужден отложить свое мщение до тех пор, пока не покорил обратно восставших городов Ионии, Эолии, Дории и Фракийского Херсонеса, равно Карии и острова Кипра, и не усмирил совершенно восстания их (496). Тогда уже он обратил свое оружие против европейских греков, и в 495 году послал, под предводительством молодого и способного зятя своего, Мардония, для отмщения афинянам и эретрийцам за помощь оказанную ими малоазиатским грекам, и за сожжение Сард — те же самые войско и флот, которые были употреблены для усмирения восстания в малой Азии. Переправясь на флоте чрез Геллеспонт, войско двинулось вдоль Фракийского и македонского берегов Эгейского моря в Грецию, сопровождаемое флотом. Но, огибая Афонский мыс, флот был внезапно застигнут и отчасти истреблен, отчасти рассеян жестокою бурею, а сухопутное войско в делах с фракиянами потерпело столь сильный урон, что Мардоний по обеим этим причинам. принужден был воротиться в малую Азию.
Дарий немедленно начал готовиться к новому походу против Греции, и в 491 году, когда военные приготовления его приближались к концу, отправил во все города твердой земли Греции и на все ее острова послов с требованием покорности. Многие города и большая часть островов, устрашенные опасностью, покорились; но Спарта и Афины смело отвергли требование Дария и твердо, решились защищать свою. независимость до последней крайности.
В 490 году последовало наконец первое нашествие персов на Грецию, весьма хорошо соображенное и исполненное с близким и верным знанием местности и обстоятельств Греции, преимущественно по влиянию и советам изгнанного из Афин сына Писистратова и тирана афинского Гиппия, жившего при персидском дворе и бывшего душою всего этого предприятия. Сильное персидское войско было посажено в киликийских пристанях на финикийско-египетский флот, который затем направился к острову Самосу. Здесь к войску и флоту присоединились вспомогательные войска и суда малоазиатских греков, и по недостоверным, как кажется весьма преувеличенным показаниям греческих летописцев, число всех войск возросло до 500.000 человек, а морских судов — до 600. Главное начальствование ими было вверено Дарием молодому Артаферну, сыну умершего правителя малой Азии того же имени, и под ним опытному в военном деле мидянину Датису, при которых находился и Гиппий. Овладев Наксосом и всеми островами Эгейского моря, персы пристали к острову Евбее, и взяв город Карист, осадили. Эретрию. По 6-ти дневной, мужественной обороне, город этот был предан персам изменою разграблен и сожжен ими, а жители его переселены в Азию. Затем персы, по совету Гиппия, вместо того, чтобы направиться к Афинам морем вокруг Сунийского мыса, переправились через Еврипп (пролив, отделявший Евбею от материка Греции) и произвели высадку на берегу Аттики, близ местечка Марафона, в 150-ти стадиях (26 ¼ вестах). к северо-востоку от Афин, — с тою целью, чтобы отсюда двинутся к Афинам и напасть на них с сухого пути.
Устрашенные грозившею им опасностью, афиняне послали просить немедленной помощи спартанцев. Но спартанцы не хотели нарушить своих постановлений и выступить в поход прежде полнолуния, до которого еще оставалось 5 суток. а из всех прочих городов Греции, только одна Платея немедленно прислала им 1.000 своих гоплитов. В этом крайне трудном и опасном положении, истинным счастьем для афинян было то, что они. имели таких людей, как Мильтиад, Аристид и Фемистокл. Из них первый, участвовавший с персами в скифском походе, отличался высокими качествами ума и души, военными дарованиями и опытностью, и знанием устройства и образа действий персидских войск. Он и был избран в число 10-ти стратегов, вместе с Аристидом и Фемистоклом. В совете стратегов возник вопрос: принять ли бой с персами в поле? или ограничиться обороною Афин? Голоса разделились поровну и голос полемарха Каллимаха должен был решить в пользу той или другой стороны. Тогда Мильтиад представил Каллимаху, что если афиняне ограничатся обороною города, то между ними неминуемо произойдут несогласия и споры, и возникнет политическая партия, которая, чтобы восторжествовать над другими, нимало не поколеблется вступить с персами в переговоры и тем погубит и Афины, и целую Грецию; если же афиняне немедленно решатся на, вступление с персами в бой в поле, — то могут предупредить пагубные следствия несогласий и раздоров, и еще надеяться на победу в бою. — Убежденный его доводами, Каллимах подал голос в пользу боя — и из 9-ти товарищей Мильтиада, пятеро (в том числе Аристид и Фемистокл) немедленно уступили ему свои дни начальствования. Таким образом пагубное многовластие в начальствовании войском было заменено единовластием, тем более спасительным, что досталось вполне достойному оного Мильтиаду.

Удостоверять, что персы производят высадку при Марафоне, Мильтиад немедленно двинулся туда и шел столь быстро, что прибыл к Марафону вскоре после совершения персами высадки. Под начальством его было 9.000 афинских и 1.000 платейских гоплитов с малым числом псилов и вовсе без конницы. У персов же было, по показаниям: Корнелия Непота — 100.000 человек пехоты и 10.000 человек конницы, Платона — 500.000, а Трога Помпея — даже 600.000 войск; из этих исчислений более вероятным кажется Непотово: ибо едва ли персы могли перевезти на флоте более 100.000 войск. Во всяком случае достоверно то, что у персов пехоты было более, нежели- конницы, легкой пехоты более, нежели тяжелой, а военных колесниц не было вовсе.
Местность при Марафоне образовала небольшую равнину, от берега моря слегка поднимавшуюся к высотам, замыкавшим ее с западной стороны. Два ручья, лощинами своими разделявшие эти высоты на три части, текли чрез равнину к морю, постепенно удаляясь один от другого, и близ морского берега образовали топкие болота, вместе с которыми ограничивали равнину с севера и юга. Чрез западные высоты пролегала дорога из Афин в Марафон, лежавший у подошвы этих высот, на северном ручье.
На этой небольшой и узкой равнине персы были расположены станом на морском берегу, тылом к морю, между двумя болотами. Мильтиад расположился в расстоянии 8-ми стадий (около 1 ½ версты) от них на западных высотах, между двумя ручьями. Афиняне стали на правом, а платеяне на левом крыле. Каллимах начальствовал правым крылом, а Аристид и Фемистокл центром. Сообразив выгоды, которые местность представляла для- действий греков, и невыгоды ее для персов, Мильтиад положил — в бою с последними, удерживая их в центре, напасть на них своими крылами. Для этого он значительно усилил оба крыла, примкнул их к мелкому лесу на берегах двух ручьев и -засеками обеспечил их от обхода персидскою конницею.
Датис видел, что местность тесна и неудобна для действий персидского войска; полагаясь однако же на численное превосходство сил своих, решился напасть на греков, — но был предупрежден ими. Мильтиад, видя нетерпение греческих. войск сразиться с персами, решился воспользоваться тем и, вместо предполагаемой прежде обороны стоя на месте, немедленно двинул войска свои против неприятеля. Беглым шагом, но стройно и в порядке спустились они с высот, быстро миновали пространство, отделявшее их от персов и стремительно напали на них. Изумленные сначала таким неожиданным и смелым нападением, персы вскоре однако же заметили слабость греческого центра и устремили против него персидскую тяжелую пехоту и другие, лучшие войска свои. Сильно теснимый ими, греческий центр с трудом удерживался против них, а по словам Геродота даже был опрокинут и преследован. Но оба греческие крыла успели между тем, после упорного боя, опрокинуть оба крыла персов, составленных из легкой пехоты и конницы. Из них левое было обращено в бегство и рассеяно, а правое загнано в болото, в котором множество персов погибло. He занимаясь дальнейшим преследованием, оба греческие крыла поспешили назад на помощь своему центру и вместе с ним успели наконец опрокинуть войска персидского центра. Все персидское войско в беспорядке бросилось к берегу моря и на свои суда, большая часть которых была вытащена на берег. Греки преследовали бегущих персов по пятам и нанесли им в бою, в преследовании и на берегу моря урон, простиравшийся, по словам Геродота, до 6.400 человек; сами же потеряли только 102 чел. Сверх того они взяли 7 и сожгли или потопили еще большее число персидских судов.
На следующий день к Марафону прибыли 21.000 спартанских войск. Двинувшись из Спарты немедленно по наступлении полнолуния, они прошли 1.200 стадий (около 210 верст) от Спарты до Афин, по весьма гористой дороге, с такою быстротою, что уже на третьи сутки были в Афинах! He успев принять участия в бое, они воротились в Спарту.
Персидское войско, не взирая на поражение свое, еще было грозным, а Афины, не смотря на победу Мильтиада, еще не вне опасности. Отраженные при Марафоне, персы, сев на суда, немедленно и быстро поплыли вокруг Сунийского мыса к Афинам, надеясь найти их беззащитными и без труда овладеть ими. Но Мильтиад угадал их намерение и, не смотря на усталость войск, двинулся к Афинам с такого быстротою, что многие воины от напряжения и истощения сил пали на пути мертвыми. Но за то Мильтиад предупредил персов при Афинах и этим окончательно решил успех войны: — ибо персы, вступив в фалерейскую гавань и усмотрев близ Афин Мильтиадово войско, не отважились напасть на город и воротились в Азию.
Таков был результат первого нашествия персов на Грецию, слава отражения которого вполне принадлежит афинянам и в особенности достойному предводителю их Мильтиаду. Твердая решимость его принять бой в поле и потом — самому первому напасть на персов, в соединении с необыкновенною быстротою его движений от Афин к Марафону и обратно, и с превосходным нравственным одушевлением и отличною храбростью его войск, были главными причинами расстройства, беспорядка и отражения персов при Марафоне, — неудачи предприятия их против Афин и с сухого пути, и с моря, — и спасения Афин и целой Греции. Самая победа при Марафоне, сверх политического значения своего, важна еще и тем, что уничтожила общее между греками мнение о непобедимости числительно-огромных сил персов, внушила грекам доверие к самим себе и убедила их в превосходстве малочисленного, но правильно устроенного войска, подчиненного строгому воинскому порядку и одушевленного любовью к отечеству, мужеством и храбростью — над войском многочисленным, но неустроенным и чуждым воинских порядка и искусства.

§ 49. Второе нашествие персов на Грецию под предводительством Ксеркса I в 480 году. — Бой при Фермопилах. — Морская битва при Саламине.

После неудачи первого нашествия, Дарий хотел лично предпринять новый поход против Греции, — но смерть (486) воспрепятствовала ему в том. Сын и преемник его, Ксеркс I, принужден был, по восшествии на престол, заняться усмирением восстания Египта; но по прекращении его (484) начал готовиться к походу против Греции, с решительным намерением завоевать ее.
По важности такого рода предприятия, признанного делом народным, Мардоний и греческие изгнанники убедили Ксеркса лично предводительствовать войском, и положено было произвести всеобщее в государстве поголовное вооружение, а поход в Грецию совершить таким же образом, как предположено было и в первом, неудавшемся предприятии Мардония в 495 году, т.е. чтобы сухопутное войско следовало в Грецию чрез Фракию и Македонию вдоль берегов Эгейского моря, в сопровождении флота, нагруженного продовольствием. а в избежание вторичного истребления флота бурею у опасного Афонскаго мыса, Ксеркс повелел, по свидетельству греческих историков (весьма впрочем сомнительному) перерыть каналом, удобным для прохода больших военных судов, узкий перешеек, соединявший Афонский полуостров с твердою землею. Четыре года употреблено было персами на приготовления к походу и, наконец, в исходе 481 года, сухопутное войско собралось на зиму в окрестностях Сард и в западной части малой Азии, а флот — в Геллеспонте. Для переправы войска чрез Геллеспонт были устроены в самом узком месте его, между Абидосом и Сестосом, два моста на судах, длиною в 7 стадий (около 1 ¼ версты). Сам Ксеркс прибыл на зиму в Сарды и отправил ко всем городам Греции, исключая Афин и Спарты, послов с требованием покорности.
Доселе европейские греки, подобно тому, как и в 490 году, нимало не помышляли о прекращении своих междоусобий, теснейшем соединении между собою и принятии общих мере противодействия персам, хотя уже давно знали о их огромных вооружениях и цели последних. Большая часть, из страха, осторожности либо честолюбия и других своекорыстных видов и расчетов, даже была склонна к покорности персам. Одни только спартанцы и в особенности афиняне были твердо намерены сопротивляться до крайности. Афинян побуждали к тому многие причины. Они уверены были, что в случае торжества персов подвергнутся жестокому с их стороны мщению. Воспоминание о победе марафонской ободряло их и внушало им доверие к себе. Политическая партия, в руках которой находилась тогда верховная власть, предвидела в торжестве персов торжество противной ей партии писистрадидов, изгнанных из Афин, находившихся при персидском дворе и покровительствуемых персами. Но всего более афиняне побуждены были к сопротивлению влиянием Фемистокла. Основатель морской силы их, он убедил их всю надежду свою возложить на флот, спасения своего ждать от победы на море и — вследствие того- защиту республики вполне вверить флоту, число морских судов сколь можно скорее и более увеличить, и в совокупности с теми греками, которые захотят присоединиться к афинянам, вступить с персами в решительную битву на море.
По прибытии в Грецию Ксерксовых послов, близкая опасность и примере Афин вразумили наконец греков. За исключением нескольких меньших республик, поспешивших покориться персам, и некоторых других, которые не могли или не хотели обещать своего содействия почти все прочие согласились прекратить неприязненные между собою действия и составить союз против общего врага. Представители их собрались в Коринфе для совещаний, — а между тем в Сарды были посланы лазутчики. Персы открыли последних и хотели предать смерти; но Ксеркс, вероятно вполне полагаясь на собранные им огромные силы и средства, и уверенный в невозможности греков противостоять ему, не только даровал лазутчикам жизнь, но и повелел показать им все, что они должны были высмотреть, и затем отпустил их в Грецию.
Наконец в 480 году раннею весною персидское войско двинулось к мостам на Геллеспонте, и употребив 7 дней и 7 ночей на переход по ним, продолжало движение к Дориску во Фракии, на берегу моря, куда направился также и персидский флот. При Дориске Ксеркс произвел войску и флоту смотр, на котором, по исчислению Геродота, оказалось: 1) в сухопутном войске до 1.700.000 челов. вооруженной и способной сражаться пехоты, — до 80.000 человек такой же конницы и до 20.000 аравитян на верблюдах и африканцев в военных колесницах, — всего до 1.800.000 человек, 2) во флоте 1.207 трирем и на них более 241.400 гребцов и 36.210 персидских и мидийских воинов, — множество (по приблизительному расчету Геродота до 8.000) перевозных и разного рода других, больших и малых, судов и на них всего около 240.000 человек и 3) всего на флоте около 517.610 челов., а с сухопутным войском — около 2.317.610 челов, не считая множества состоявших при войске и обозах разного рода людей. Невозможность продовольствования, в течение даже самого короткого времени, такого невероятно огромного числа людей, еще значительно умножившегося по уверению Геродота, — в последствии (см. ниже), — заставляет не только сомневаться в этом исчислении, но даже отнести его к тщеславному и хвастливому преувеличению греков. Ксеркс мог собрать 2 и даже 5 миллионов войск; но, до прибытия их к пределам Греции, большая часть их погибла бы с голоду. Как бы то ни было впрочем, не подложит никакому сомнению, что Ксерксово войско было весьма многочисленно и что эта самая многочисленность его, в соединении с разнородным составом его и отсутствием всякого единства и всякого порядка в его устройстве, не только не могла облегчить персам завоевания Греции, но и долженствовала крайне затруднить действия их и в особенности продовольствование в ней. Ибо войску и флоту было необходимо постоянно находиться в сообщении между собою и для этого направляться и действовать всегда вдоль берегов моря, а флоту сверх того обеспечить продовольствование сухопутного войска подвозами из Азии. Следовательно, поражение персидского флота греками, истребление или рассеяние оного бурею и т. п, долженствовали неминуемо повлечь за собою либо удаление сухопутного персидского войска из Греции, либо гибель его в ней. А из этого легко убедиться, какое высокое достоинство имел тот план действий, который Фемистокл предложил афинянам и убедил их привесть в исполнение.
Из Дориска войско и флот. персидские направились к Аканту в Македонии. Войско разделилось на три части: левая шла вдоль берега, сопровождаемая флотом, правая — внутренностью страны, а средняя и при ней сам Ксеркс — между ними. От Аканта войско следовало прямо к Ферме в Македонии, а флот направился туда кругом Афонского мыса, или, как уверяют греческие историки, чрез Афонский канал. По прибытии к Ферме, и войско и флот расположились на время вдоль берега моря от Фермы до реки Галиакмона на пределах Фессалии.
Эта первая на пути персов греческая область, прежде всех. подверженная нашествию их, всех охотнее приступила к греческому союзу. По убедительным просьбам ее жителей, 10.000 человек союзной греческой тяжелой пехоты были отправлены, еще до прибытия персов к Ферме — в Фессалию, и вместе с фессалийскою конницею расположились в долине Темпейской, между горами Олимпом и Оссою — главном проходе из нижней Македонии в Фессалию. Но македонский царь Александр тайно уведомил предводителей этого отряда, что Ксеркс намерен пройти в Фессалию иным путем из верхней — Македонии, и советовал им заблаговременно отступить. Они последовали его совету; но едва они удалились, как те из фессалян, которые были преданы персам, приобрели решительный перевес — и Фессалия покорилась Ксерксу.
Таким образом вся страна до пределов средней или собственной Греция была совершенно открыта персам. Но тем сосредоточеннее могли быть силы и оборонительные действия греческого союза, тем удобнее флот его мог поддерживать сухопутное свое войско. Высокие, неудобопроходимые горы в этой части Греции и прилежащее море, усеянное островами и мысами, чрезвычайно благоприятствовали обороне. Особенно выгодны были в этом отношении: береговой путь из южной Фессалии в Локриду, Беотию и Аттику, между горным хребтом Эты и морем, и узкий пролив Еврипп. Здесь преимущественно должно было ожидать вторжения персов, ибо движение их чрез хребет Эты, более к западу, было невозможно или по крайней мере весьма затруднительно по недостатку горных проходов и путей, удобных для движения войск, и сверх того оно удаляло персов от моря и лишало их содействия флота. На береговом же пути находился только один проход чрез хребет Эты, именно в том месте на границе Фессалии и Локриды, где этот хребет упирался в море. Во времена первобытные, обитавшие по южную сторону хребта фокеяне, для обеспечения своего от хищнических набегов фессалян, построили поперек этого прохода, там, где он был шириною не более 7-ми сажень, стену или вал и наводнили пространство к северу от вала, помощью истекавших в этом месте из горного хребта Эты теплых ключей, от чего место это и получило название Фермопил, т.е. врат теплых ключей. Несколько к северу и югу от Фермопил горный. хребет подходил к берегу моря столь близко, что едва оставлял место для проезда одной повозки. В такого рода проходе горсть войск легко могла задержать многочисленнейшего неприятеля, Была еще и другая важная выгода. По близости, в узкой губе находился надежный рейд, в котором греческий флот мог с выгодою вступить в бой с персидским, не теряя между тем свободного отступления. Все это, вместе взятое, было причиною, что греки положили: Фермопилы занять нужным числом войск, а флот отправить на близлежавший рейд. Но между союзниками было так мало единодушия; согласия и усердия к общей пользе, что мера эта была исполнена не вполне и не в надлежащей точности. При взаимных неприязни и зависти греческих республик, при более или менее общем страхе, который наводили на них персы, они под разными предлогами старались беречь силы свои на будущее время, для собственной защиты, и выставили самое незначащее число войск, именно всего от 5-ти до 6.000 гоплитов (в том числе 300 спартанцев, 700 феспийцев, 400 фивян и 1.000 фокеян), начальство над которыми было вверено одному из спартанских царей, Леониду. По получении известия, что Ксеркс вступил из верхней Македонии в Фессалию, Леонид немедленно двинулся с своим отрядом к Фермопилам и по прибытии туда, восстановил древний вал фокеян, расположил позади оного главные силы своего отряда, часть войск выдвинул вперед за вал для затруднения подступа к нему, а 1.000 фокеян поставил влево на горе Анопее, чрез которую вела в тыл фермопильского прохода малая, весьма трудная, однако же проходимая тропинка. В тоже время греческий флот направился, не на близлежавший рейд, как прежде положено было, а к мысу Артемизию, на северной оконечности острова Евбеи.

Между тем персидское войско следовало тремя колоннами чрез. Фессалию к Фермопилам, а персидский флот отправился к мысу Сепию, на берегах Фессалия. В это время войско и флот, по словам Геродота, усиленные присоединением фракийских, македонских и фессалийских войск и судов, имели уже: войско — 24-мя тысячами, а флот — 120 судами более, нежели при Дориске, всего же действующих войск 2.641.610 челов., а с несражавшимися 5.283.220 человек — числительная сила, невозможность которой уже объяснена выше. Приблизясь к Фермопилам, Ксеркс расположился станом к северу- от них и четверо суток оставался в бездействии, как для того, чтобы дать войскам отдых, так и в надежде, что отряд Леонида отступит. Видя противное, он потребовал, чтобы Леонид и его отряд положили оружие и, получив отказ, на 5-я сутки послал отборнейшие свои войска, сначала мидийские и цисские, а потом персидскую дружину бессмертных, для нападения на Леонида в Фермопильском проходе. Войска эти сражались с отменною храбростью, но не смотря на все свои усилия, беспрерывно возобновляемые, не могли опрокинуть греков и были отражены с большим уроном. На следующий день персы возобновили свои нападения, но с таким же малым успехом и большим уроном. Ксеркс отчаивался уже силою взять Фермопилы; но один из жителей ближнего городка Трахиса указал персам тропинку, ведшую чрез гору Анопею. В туже ночь отправлена была туда дружина бессмертных под начальством перса Гидарна. Фокеяне, по слабом сопротивлении, отступили на ближайшие горные вершины, и персы беспрепятственно продолжали обходное движение свое в тыл Фермопилам. Греки, еще ночью узнав о движении Гидарна, большинством голосов в военном совете решили — поспешно отступить и разойтись по своим городам. Но Леонид и с ним 300 спартанцев объявили, что не нарушат закона своей страны, запрещающего бежать от неприятеля, и не отступят от Фермопил. Усердные к ним феспийцы сами вызвались оставаться с ними; фивян же Леонид удержал насильно, как заложников в верности их сограждан, склонных к покорности персам. Таким образом при Фермопилах остались под начальством Леонида 300 спартанцев, около 700 феспийцев и около 400 фивян, всего около 1.400 чел. Все прочие войска немедленно отступили.
На 7-я сутки утром сильный отряд персидских войск напал на Леонида и греков с фронта. Они двинулись ему на встречу, сражались с остервенением, привели его в совершенное расстройство и большею частью истребили или опрокинули в море. При этом Леонид пал, сражаясь впереди всех; однако греки продолжали бой с успехом. Но вскоре в тылу их показался Гидарн, и тогда они отступили опять к валу. Фивяне немедленно передались персам; оставшиеся же еще в живых спартанцы и феспийцы достигли, сражаясь, до одного холма, на котором, окруженные со всех сторон превосходным в силах неприятелем, продолжали защищаться с упорством отчаяния, доколе все до единого не легли на месте.
Таким образом малодушие и слабое сопротивление фокеян сделали геройский подвиг Леонида и оставшихся е ним спартанцев и феспийцев бесполезным для защиты Греции. Персам был открыт важный для них по близости к морю проход в Грецию, чего вероятно не случилось бы, если бы фокеяне держались с такими же мужеством и твердостью, как и отряд Леонида; для удержания же — тропинки, по крайней мере до прибытия к ним подкреплений, их было весьма достаточно.
Непосредственным следствием взятия персами Фермопил было то, что все области и города греческие к северу от коринфского перешейка, исключая Фокиды, Аттики' и городов Феспия и Платеи, поспешили покориться персам.
Между тем греческий флот (состоявший из 271 триремы и нескольких меньших судов, на которых всего было от 41.000 до 44.000 человек), под главным начальством спартанца Эврибиада, действовал нерешительно, по малодушию большей части начальников судов. Встретив, на пути к Артемизию, 10 передовых трирем персидского флота, плывшего в тоже время к мысу Сепию, он отступил к Халкиде, на острове Эвбее, в Евриппе. Персидский флот, на другой же день по прибытии к мысу Сепию, жестоко потерпел от сильной бури, которая, по словам Геродота, потопила до 400 судов, а другие выбросила на берег либо рассеяла по морю. Ободренные тем, греки направили флот свой снова к Артемизию и на пути туда захватили 15 персидских трирем, что послужило к большему еще ободрению их. Вскоре однако же приблизился персидский флот — и греческие предводители снова хотели малодушно отступить. Но Фемистокл, начальствовавший афинскими судами, успел склонить их к принятию боя при Артемизие. Следствием этого были два частные морские дела при Артемизие, в которых ни та, ни другая сторона не одержала решительной победы, но обе понесли довольно большую потерю в судах и людях. Потеря греков была особенно чувствительна для них, как для стороны слабейшей, и, в соединении с отступлением греческих войск от Фермопил и гибелью Леонидова отряда, побудила и предводителей греческого флота отступить от Артемизия в саламинскую губу, в сароническом заливе.
Таким образом в одно и тоже время персам на сухом пути была открыта вся Греция до коринфского перешейка и почти без боя уступлено море до самого Саламина. Персидское войско, вступив чрез Фермопилы в собственную Грецию, главными. силами двинулось чрез Фокиду, Беотию и Аттику к Афинам, куда в тоже время направился и персидский флот от Артемизия. Фокида была опустошена огнем и мечем; но часть персидского войска, посланная к Дельфам, для завладения казною и сокровищам дельфийского прорицалища, была удачно отражена жителями Дельф, при пособии гористой и удобной для обороны местности.
Из всей Греции, следовательно, одни только Афины и Пелопоннес еще не были заняты персами. Но пелопоннесцы помышляли не о содействии афинянам к спасению их и целей Греции, а только об обороне Пелопоннеса. С этою целью они заняли в скиронийских скалах, на коринфском перешейке, подобную Фермопилам горную теснину, чрез которую пролегал путь из Аттики в Пелопоннес, — устроили поперек коринфского перешейка вал и собрали за ним войска свои под начальством Леонидова брата, Клеомброта.
Покинутые всеми, угрожаемые с сухого пути и моря превосходными силами персов, афиняне, руководимые и одушевляемые Фемистоклом и достойным сыном Мильтиада, Кимоном, явили в этих крайне трудных обстоятельствах истинные мужество и величие. Доблестные вожди их отправили всех жен и детей с имуществом на Саламин, другие острова и в. Пелопоннес, а все мужеское население обратили на флот, и ничего не упустили, сверх. того, для успокоения и ободрения народа, пользуясь для этого преимущественно суеверием его.
В это время вся надежда на спасение Греции заключалась в греческом флоте, находившемся у Саламина. Одна решительная победа греков или персов на море — и Греция могла быть спасена или покорена. а между тем совет греческого союза, собранный в Коринфе, принял только меры для обороны Пелопоннеса на сухом пути, предводителям же флота предоставил действовать по их усмотрению. Весть о сожжении персами Феспия и Платеи, разорении ими Аттики, взятии приступом Акрополя, обороняемого несколькими оставшимися в нем служителями храма Минервы, бедными гражданами и др., об истреблении их всех до единого, разграблении и сожжении Афин и прибытии персидского флота в афинскую гавань — распространила на греческом флоте страх и смятение. Некоторые начальники судов хотели немедленно спасаться бегством, а остальные, и с ними главный предводитель Эврибиад, намеревались от Саламина, где было весьма выгодно вступить в битву с персами, удалиться к коринфскому перешейку, где этих выгод не было, но в случае неудачи представлялась только возможность найти убежище в стане пелопоннесского войска. Все убеждения Фемистокла — остаться при Саламине, были тщетны и ночью в совете предводителей флота окончательно решено отступить. Тогда Фемистокл прибегнул в хитрости: тайно уведомил Ксеркса о намерении греков и советовал отрезать им отступления. Ксеркс последовал его совету и тем принудил предводителей греческого флота вступить в бой. На следующий день (23-го июля 480 г.), в узком проливе между Саламином и тою частью берега Аттики, где в последствии сооружен Пирей, между обоими флотами (персидский состоял из 1.200-1.300, а греческий из 380-ти судов разной величины) произошла та знаменитая битва, в которой греки одержали решительную победу. Персидский флот был совершенно разбит, 200 трирем его потоплено и множество других взяты греками, которые с своей стороны потеряли, по словам греческих летописцев, 40 трирем.
Победа при Саламине решила судьбу похода. Поражение персидского флота распространило ужас между персами, лишило сухопутное персидское войско содействия флота и принудило Ксеркса решиться на возвращение в Азию. Остатки разбитого флота были отправлены в Геллеспонт для обеспечения мостов, Мардоний с 300.000 отборнейших войск был оставлен в Фессалии и Македонии для довершения, в следующем году, покорения Греции, а все остальное персидское войско и сам Ксеркс поспешно отправились чрез Македонию и Фракию в Азию. В страшном беспорядке бежало персидское войско, жестоко грабя и разоряя край на пути, и гибло толпами от голода, заразительных болезней и оружия жителей. Во время этого бегства, Халкидика, приморская область в Македонии, населенная греками, отважилась явно восстать против персов. Подчиненный Мардонию полководец Артабаз осадил в ней два главные города Олинф и Потидею. Олинф скоро сдался, но при осаде Потидеи сильный морской прилив произвел такое наводнение, что множество персов потонуло, и Артабаз был принужден снять осаду и воротиться в Фессалию.

§ 50. Поход 479 г. — Сражения при Платее и Микале.,

He смотря на решительные и важные результаты победы при Саламине, Греции в 479-м году угрожала большая еще опасность, нежели в 480. Хотя флот персидский был приведен в бездействие, но главная причина неудачи Ксерксова нашествия- чрезмерная многочисленность персидского войска — более не существовала. Вместо огромного, беспорядочного, общенародного ополчения под личным предводительством Ксеркса, не обладавшего необходимыми полководцу дарованиями, уже была армия, составленная только из 300.000 и притом отборнейших войск под предводительством Мардония, полководца способного и искусного. Армия эта уже находилась в Македонии и Фессалии и не имела надобности совершать дальнего похода из Азии. Наконец половина Греции до самых пределов Аттики уже покорялась персам, а Фивы и большая часть городов Беотии даже были усердными союзниками их, так, что персы имели обеспеченное продовольствие и усилили себя войсками македонян и европейских греков. Пелопоннесцы же, вместе с афинянами уже единственные представители союза греков, заботились более о себе, нежели о Греции и, вследствие обычных зависти и неприязни Спарты к Афинам, не принимали никаких решительных мер для окончательного отражении персов, — доколе явная опасность и необходимость не принудили их к тому. Мардоний, вполне постигая всю пользу в важность содействия» своему войску флота, всеми мерами старался привлечь афинян на сторону персов и с этою целью предложил им, чрез посредство македонского царя Александра, выгодный союз с Ксерксом. Предложение его была единодушно отринуто афинянами и с ними греческим союзом — и Мардоний весною 479 года двинулся в Беотию тем же самым путем, которым в предыдущем году следовал Ксеркс. Уже он был в Беотии, а для защиты Аттики еще никаких мере греческим союзом принято не было — и жители ее снова были принуждены покинуть ее и искать убежища на острове Саламине. В июне Мардоний вступил в Аттику, занял Афины, и вторично не успев склонить афинян к союзу с Ксерксом, сжег и разрушил этот город, а Аттику предал войску на разграбление.
Только тогда жалобы афинян, платеян и мегарян спартанскому правительству на неисполнение пелопоннесцами обязанностей их, как членов греческого союза, вынудил эфоров отправить из Спарты 5.000 спартанских гоплитов и при них 35.000 илотов или псилов (по 7-ми на гоплита), под начальством Клеомбротова сына, Павсания. Вслед за ними отправлены были 5.000 лакедемонских гоплитов и при них столько же псилов... Все эти войска, по соединении с пелопоннесскими (около 21.000 гоплитов и более 23.000 псилов), находившимися на коринфском перешейке, должны были идти под главным предводительством Павсания в Аттику.
Тайно извещенный о том аргивянами, Мардоний благоразумно поспешил отступить из Аттики в Беотию, ибо движение Павсания угрожало отрезать персов от усердно-преданной им Беотии, в которой местность более ровная и открытая, нежели в Аттике, была и более удобна для действий многочисленной их конницы, и в которой они сверх того могли сражаться с выгодою, имея в тылу Фивы. Перейдя через реку Азоп в низовьях ее, Мардоний двинулся вверх по левому ее берегу и близ истоков ее из горы Киферона расположился вдоль того же берега, на границе платейского округа и на главном пути из Платеи в Фивы, в обширном укрепленном стане. В этом расположении он был прикрыт с фронта Азопом и укреплениями, а в недальнем расстоянии в тылу за собою имел Фивы.
Между тем спартанские и лакедемонские войска соединились на коринфском перешейке с пелопоннесскими, а при Елевзисе, в Аттике — с афинскими (8.000 гоплитов и столько же псилов под начальством Аристида). Наблюдения, произведенные над внутренностями животных, оказались вполне благоприятными для греков (что означало всегда твердую решимость предводителей) — и соединенное войско 24-х греческих республик и городов, в числе 110.000 человек, бодро двинулось к верхнему Азопу и расположилось станом на правой стороне его, насупротив персов, у подошвы горы Киферона. В этом расположении оно имело впереди себя выгодные для действия греческой тяжелой пехоты равнины, но чтобы достигнуть их, должно было в виду персов переходить через Азоп; в тылу своем имело горы и ущелья. Сильнейшее из всех, которые когда-либо дотоле выставляла Греция, оно все еще однако было в 3 ½ раза слабее персидского. Фемистокл уже не имел никакого влияния на управление военными действиями, а Павсаний был предводитель, хотя и способный, но еще недовольно опытный. Таким образом на стороне персов было более выгод, нежели на стороне греков.
Мардоний с намерением дозволил грекам беспрепятственно выйти из гор, имея в виду завлечь их за Азоп уа равнины и надеясь там легко разбить их своею конницею. Но Павсаний с своей стороны хотел, чтобы персы сами перешли через Азоп и напали на греческое войско в его выгодном для обороны расположении. а потому Мардоний, тщетно ожидав нападения греков, послал против них всю свою конницу под предводительством главного начальника оной Мазистия. Следствием этого был бой, происшедший между персидскою конницею и частью греческого войска, в котором Мазистий был убит, а конница персидская отражена с большим уроном, что чрезвычайно ободрило греков, а между персами распространило упадок духа и уныние.
Вскоре после того греческие предводители перевели войско на другое место, также на правой стороне Азопа, но ближе к Платее. Место это было признано более выгодным в 'особенности потому, что находилось по близости ключа или родника, под названием Гаргафийскаго, откуда войско могло беспрепятственно и в изобилии брать воду; в прежнем же расположении персидская конница не дозволяла грекам приближаться к Азопу. На новом месте греческое войско расположилось отчасти по скату и у подошвы Киферона, и отчасти в долине, в нижеследующем порядке: 1) на правом крыле стали спартанцы, так как им принадлежало право главного начальствования; здесь было 5.000 спартанских и 5.000 лакедемонских гоплитов с 40.000 псилов при них, под личным начальством Павсания; 2) на левом крыле, как на втором после правого месте, расположились афиняне (8.000 гоплитов и 8.000 псилов) под начальством Аристида, и 3) в центре стали 20.700 гоплитов и при них около 23.300 псилов Пелопоннеса и разных союзных греческих городов. Всего в греческой армии было 110.000 войск, из коих 3З.700 чел. тяжелой и 71.300 чел. легкой пехоты. Конницы же греки вовсе не имели.
Мардоний последовал за ними вверх по левому берегу Азопа и расположил на нем войско свое насупротив их, в нижеследующем порядке: 1) на левом крыле, против спартанцев и лакедемонян — все персидские войска, 2) в центре, против пелопоннесских и разных греческих войск — мидян, бактриян, индийцев и саков, и наконец 3) на правом крыле, против афинян — беотийские и другие вспомогательные греческие и македонские войска. За 1-ю линиею находились сверх того войска фракийские, малоазиатские и египетские. По Геродоту всех азиатских и африканских войск у Мардония было 300.000, а вспомогательных фракийских, македонских и греческих до 50.000 чел. Должно полагать впрочем, что азиатские и африканские войска были более или менее ослаблены убылью в предшествовавшие 8 месяцев и что поэтому их было менее 300.000.
Коль скоро оба войска были построены одно против другого, то в обоих совершены были (в войске Мардония союзными греками) жертвоприношения и наблюдения над внутренностями животных, и в обоих предзнаменования найдены благоприятными для боя оборонительного, а не наступательного. Вследствие того оба войска 10 дней оставались одно против другого, ожидая нападения, Мардоний склонился на эти выжидание и действие только по убеждению беотян; но сам нетерпеливо желал боя. Чтобы с одной стороны не оставаться совершенно в бездействии, а с другой — тревожить и ослаблять греков и препятствовать прибытию к ним с тыла, чрез горы, подкреплений и — подвозов продовольствия, он беспрестанно подступал к самому краю Азопа и производил по греческому войску сильную стрельбу из луков, а на 9-ю ночь послал большой отряд конницы для занятия в тылу греков прохода чрез Киферон в Платею. Отряд этот захватил 500 голов вьючного скота, везшего продовольствие в стан греков, и истребив прикрытие их, воротился с ними в стан Мардония. На 10-й же день Мардоний, видя, что греки не переходят чрез Азоп, а между тем беспрестанно усиливаются укреплениями, что все старания его — завлечь. их в бой остаются тщетными, и что продолжительное бездействие в виду слабейшего неприятеля возбуждает в персидском войске неудовольствие, решился на следующий день (11-й) перейти через Азоп и напасть на греков.
Тайно извещенные о том, в ночь с 10-го на 11-й день, македонским царем Александром, греки, по совету Павсания, положили: афинян, уже сражавшихся с персами и победивших их при Марафоне, поставить против них на правом крыле, а спартанцев, которые в бою превосходили беотян и других союзных с персами греков, расположить против них на левом крыле. Эта перемена и была произведена на рассвете. Заметив ее, Мардоний с своей стороны немедленно перевел персов на правое, а греков на левое крыло. Это побудило Павсания снова расположить афинян на левом, а — спартанцев на правом крыле, вслед за чем Мардоний поставил по прежнему персов на левом, а греков на правом крыле. Таким образом в обоих войсках оба крыла два раза переменяли места свои и окончательно остались в прежнем своем расположении. а между тем в этих передвижениях прошло целое утро и, вместо общего нападения на греков, Мардоний ограничился тем, что снова выслал против них к Азопу, к Гаргафийскому ключу, находившемуся близ правого их крыла, и в тыл на их сообщения — всю свою конницу. Претерпев большой урон и приведенные в расстройство сильною стрельбою персов из луков, лишенные воды, ибо персы засыпали. Гаргафийский ключ, и крайне нуждаясь в продовольствии, подвозы которого чрез горы были отрезаны персами, греки положили: в следующую ночь (с 11-го на 12 и день, как полагают с 24-го на 25-е сентября) во 2-ю стражу (от 9 до 12 часов) двинуться к Платее и расположиться по близости этого города на местности, называемой островом (потому что она была обтекаема, на разстоянии несколько более полуверсты в ширину, двумя рукавами речки Оэроэ, текшей из Киферона в Азоп). Местность эта представляла ту выгоду, что изобиловала водою и могла обеспечить греческое войско от нападений персидской конницы. Положено было — по прибытии на нее, половину войска немедленно отправить в горы для препровождения оттуда вьючного скота с продовольствием, удерживаемого в них персами. В назначенный для движения час ночи: центр греческого войска тронулся первый, но в страхе и беспорядке шел поспешно или, лучше сказать, бежал до самых стен Платеи. Спартанцы же и лакедемоняне, из-за них и афиняне, были удержаны на месте упрямством одного частного военачальника спартанской тяжелой пехоты, по имени Амомфарета, ни за что не хотевшего отступать с начальствуемою им частью, в противность законам Спарты, перед персами. Видя, что все усилия к убеждению его оставались тщетными, Павсаний уже на рассвете двинулся с прочими спартанскими и лакедемонскими войсками вдоль подошвы и по скату Киферона к острову. Афиняне последовали за этим движением, направясь долиною. между горами и Азопом. Амомфарет, видя удаление всего войска, был наконец вынужден последовать за Павсанием и едва успел присоединиться к нему, как персидская конница, под личным предводительством Мардония устремившаяся за Азоп вслед за спартанцами, начала сильно теснить их. За нею в беспорядке последовали и все прочие азиатские и африканские войска Мардониевой армии, в уверенности, что греки бегут и в надежде легко разбить и истребить их. Теснимый персидскою конницею, Павсаний просил помощи афинян и Аристид уже шел, чтобы выручить спартанцев, когда сам был стремительно атакован беотянами и другими греками, союзными с персами. Так как местность, на которой находились спартанцы (на скате Киферона) была неудобна для действий персидской» конницы, то пехота Мардониева, воткнув щиты свои в землю, открыла из-за них, как из за стены, жестокую стрельбу из луков. Спартанцы и лакедемоняне (с оставшимися при них 3-мя тысячами тегеян и со всеми илотами бывшие в числе около 53.000 чел.) довольно долго выдерживали эту стрельбу; но претерпевая от нее сильный урон, двинулись наконец против персов. Завязался упорный и кровопролитный рукопашный бой, в котором войска Мардония сражались с такою же храбростью, как и греки, но, не имея ни оборонительного вооружения, ни правильного устройства, чуждые воинского порядка и производя на греков частные нападения, никак не могли прорвать и одолеть твердой и непроницаемой фаланги их. Вскоре Мардоний пал, смертельно раненый, а отборная персидская дружина, окружавшая его, была истреблена — и все персидское войско немедленно обратилось в величайшем беспорядке в бегство к Азопу и чрез Азоп к своему стану. Артабаз, завидовавший назначению Мардония главным предводителем персидского войска и противившийся намерению его напасть на греков, не участвовал, с начальствуемыми им 40-ка тысячами войск, в сражении, оставаясь, в продолжение оного, назади. Усмотрев же бегство персидского войска, он сам бежал с войсками своими прямо в Фокиду и оттуда к Геллеспонту...
Между тем афиняне находились в жарком бою с беотянами, из коих фивяне в особенности сражались с чрезвычайным упорством и ожесточением. Прочие же вспомогательные греческие войска персов действовали большею частью неохотно и слабо и удалились еще в начале сражения. Благодаря искусным распоряжениям Аристида и блистательной храбрости своей, афиняне восторжествовали наконец над фивянам и беотянами, которые и отступили в порядке к Фивам, претерпев довольно сильный урон.
Спартанцы и афиняне, равно и войска греческого центра (при вести о поражении персов поспешно воротившиеся от Платей), преследовали бежавших персов и отступавших фивян и беотян, из коих бегство первых прикрывала персидская, а отступление последних беотийская конница. Достигнув первые персидского стана, спартанцы немедленно напали на него. Он был огражден деревянными стенами и башнями со рвом впереди; в нем находились все обозы и сокровища персов, и укрылось разбитое персидское войско. Спартанцы несколько раз ходили на приступ, но каждый раз были отражаемы с уроном, доколе не прибыли афиняне. Более их опытные и искусные в атаке укреплений, афиняне, не смотря на упорнейшую оборону персов, приступом взяли стан их, и греческие войска, ворвавшись в него, произвели в нем страшное кровопролитие и овладели богатейшею добычею. По свидетельству Геродота, из 300.000 азиатских и африканских войск, составлявших армию Мардония, спаслось, сверх 40.000 войск Артабаза, едва 3.000 человек, — греки же потеряли всего только: спартанцы 91, тегеяне 16, а афиняне 52 человека, но и то, и другое — очень сомнительно. Остатки персидского войска бежали к Геллеспонту. Союзное же греческое войско, предав тела убитых греков погребению и разделив добычу, на 11-я сутки после сражения подступило к Фивам, обложило их, потребовало выдачи главных приверженцев персов и, получив отказ, стало разорять фивския земли и приступило к осаде Фив. Но 20 дней спустя фивяне исполнили требования осаждавших, и Павсаний, сняв осаду, распустил войско (в исходе ноября).
Такова была знаменитая битва при Платее, победою в которой греки были обязаны мужеству, храбрости, стойкости и отличным действиям спартанцев и афинян. 'Они спасли греческое войско от поражения, угрожавшего ему вследствие предшествовавших действий Мардония, которые нанесли грекам большой урон, обрезали их от воды и подвозов продовольствия, и привели войска их, за исключением спартанских и афинских, в расстройство и страх.
Между тем, как это происходило на твердой земле, персидский и греческий флоты до осени оставались в бездействии, первый у Самоса, а последний у Делоса. Наконец в сентябре греческий флот, в числе 250 трирем, под начальством спартанского царя Леотихида, направился в Самосу, по просьбе жителей этого острова, уверявших, что ионийские греки немедленно восстанут против персов, коль скоро греческий флот появится у берегов Ионии. В это время лучшие суда и люди персидского флота были отпущены предводителями его в финикийские пристани. С остальными же судами персы, по приближении греческого флота, отступили к мысу Микале, на ионийском берегу, где были расположены станом 60.000 персидских войск под начальством полководца Тиграна. Суда были вытащены на берег и ограждены укреплениями. Не доверяя самосцам, персы обезоружили их и поставили под стражею в средине стана; охранение же горных ущелий в тылу стана поручили милетянам.
Ободренные отступлением их, усматривая в этом признак страха и надеясь на содействие ионян, греки направились вслед за персидским флотом, и в самый день битвы при Платее; к вечеру высадили, в недальнем расстоянии от стана персов, все находившиеся на флоте сухопутные войска и еще значительнейшее число гребцов. Афиняне, коринфяне, сикионяне и трезеняне, под предводительством начальника афинских судов, Ксантиппа, двинулись против стана персов вдоль морского берега, а спартанцы и прочие греки под предводительством Леотихида — в некотором расстоянии от берега нагорными высотами. Чтобы сильнее одушевить войска, Леотихид распустил слух, будто Павсаний на голову разбил Мардония в Беотии (победа при Платее еще не могла быть известна ему). Войска Ксантиппа, приблизясь первые к персидскому стану, стремительно напали на персов, вышедшим им на встречу, опрокинули их и вслед за ними ворвались в стан. Самосцы немедленно вооружились и напали на персов с тыла. Персы сражались весьма упорно; но по прибытии Леотихида были почти все истреблены. Прочие же азиатские войска с самого начала боя бежали из стана в горные ущелья, но встреченные в них милетянами, большею частью были также истреблены. Овладев станом персов, греки сожгли все найденные в нем суда персидского флота.
Так кончилось нашествие Ксеркса на Грецию, совершенным истреблением персидских флота и войска, после двух походов, которые увенчали греков блистательною славою, и как сами по себе, так и по своим последствиям составляют одно из замечательнейших военных событий в летописях Греции.

§ 51. Воина с 478 по 449 год.

После победе при Платее и Микале, греки еще 30 лет с промежутками вели войну с персами, но уже не оборонительную в пределах Греции, а наступательную на море и на островах и берегах малой Азии, с целью освобождения единоплеменников своих от власти персов. Война эта состояла из морских экспедиций против различных островов и приморских городов греческих, находившихся во власти персов, и из соединенных морских и сухопутных военных действий на берегах малой Азии, Геллеспонта, Пропонтиды и Фракии. Успех в ней был постоянно на стороне греков, а главными действователями в ней были афиняне. Видя в продолжении войны с персами средства к распространению своей власти, приобретению новых сил и славы, и политическому возвышению своему, они уже тотчас после победы при Микале оказали ионийским грекам деятельное пособие к покорению Геллеспонта. Леотихид, не дождавшись последствий победы, немедленно возвратился в Грецию со всем союзным греческим флотом, за исключением афинских судов, находившихся под начальством Ксантиппа. а между тем большая часть малоазиатских греческих городов и почти все прилежащие к малой Азии греческие острова отложились от персов, присоединились к союзу европейских греков, и Ксантипп., предводительствуя соединенным афинско-ионийским флотом, очистил от персов греческие города в Геллеспонте (479-478). Затем в продолжение 7 лет афиняне деятельно и с успехом продолжали и флотом, и войском помогать малоазиатским греческим городам и островам в изгнании персов. Спартанцы, видя постепенное возрастание сил и власти афинян в выгодной для них войне с персами, хотели снова принять главное начальствование в ней и прислали на афинско-ионийский флот, для предводительствования им, Павсания. Он совершил, вместе с Аристидом и Кимоном, морские экспедиции к острову Кипру и Византии, завоевал у персов часть первого и взял у них последнюю, важную в военном отношении местным своим положением (470). Но он вооружил против себя малоазиатских греков чрезвычайными надменностью и суровым с ними обхождением, и обесславил себя изменою, вступив в тайные сношения с персами и обещав предать им Грецию. Это было первым и успешным действием политики, к которой прибегли персы и состоявшей в том, чтобы подкупом привлекать на свою сторону греческих предводителей, и даже сам Фемистокл был обвинен афинянами в измене. Спартанцы отозвали Павсания и отказались от дальнейшего участия в войне; малоазиатские же греки передали главное начальствование в ней афинянам, в лице достойных и искусных полководцев их, Аристида и Кимона. Последний, предводительствуя соединенным афинско-ионийским флотом, с успехом, пользою и славою для афинян, продолжал войну с персами. В 470 году он совершил удачный поход во Фракии, принудил персов сдать все города как в ней. так и во Фракийском Херсонесе, и этим окончательно довершил изгнание персов навсегда с европейского материка. В 469 году он отправился с соединенным флотом к берегам Карии. Часть городов этой области была очищена находившимися в них персидскими гарнизонами, а прочие сдались. Греческое войско вступило в Памфилию, осадило Фазелис и овладело им. после упорной с его стороны обороны. Между тем в реке Евримедоне и на берегах ее, в Памфилии же, собрались, для прикрытия и защиты персидских владений, персидские флот и войско. Кимон решился перенести главные действия на море и принудить персов к морской битве. Посадив значительную часть сухопутного войска на флот, он направился к Евримедону. Персидский флот, ожидая присоединения финикийской эскадры от берегов Финикии, вышел из Евримедона на встречу ей в море, но был опрокинут греческим флотом обратно в реку. Бывшие на нем войска и гребцы бежали в стан сухопутного персидского войска; покинутые же ими суда были отчасти истреблены, большею же частью (не менее 200 трирем). взяты греками. Немедленно после того Кимон произвел высадку, напал на сухопутное персидское войско и, после продолжительного, кровопролитного сражения на берегах Евримедона, одержал решительную победу, взял стан персов и богатую добычу в нем, и истребил большую часть неприятельского войска, а остатки его рассеялись. Затем Кимон с лучшими своими триремами поспешил к Кипру и там частью истребил, частью взял в плен финикийскую эскадру, плывшую на соединение с персидским флотом. Эти три решительные удара, один вслед за другим, с необыкновенными быстротою, силою и искусством нанесенные Кимоном персам, сокрушили морскую силу их, лишили их господства на море и даже на твердой земле принудили ограничиться одною обороною. Однако греки не отважились еще внести наступательную войну во внутренность персидского государства; но за то они приобрели решительное господство на море, на западных и южных берегах малой Азии, во Фракии и на берегах ее от Византии до реки Стримона. Таким образом война на время прекратилась сама собою. Позже, со времени изгнания Кимона (461), когда верховная власть в Афинах перешла в руки Перикла, до 458 года, афинянке поддерживали в Египте восстание Инара против персов; однако неудачно. Вызванный из изгнания (453), Кимон, заключением на 5 лет перемирия, восстановил между греками мир (450), послал 60 трирем в Египет для поддержания в нем восстания, а сам с 140 триремами направился к Кипру. Покорив Китий и многие другие города на этом острове, он разбил близ его берегов вновь сооруженный персами флот, взял около 100 трирем оного, преследовал остальные к берегам Киликии, где был расположен полководец Мегабаз с сухопутным персидским войском и, произведя высадку, наголову разбил последнее (449)...
После этого война вторично прекратилась сама собою, но уже более не возобновлялась. Могущество персов было так поколеблено ею, и постоянным в продолжение опой сосредоточением военных сил их в самой отдаленной на западе области персидского государства — малой Азии, и пятикратною гибелью персидских флотов и армий, что персы уже не в состоянии были продолжать войну. И помышляя уже только об отвращении угрожавшей им со стороны греков опасности, они прибегли к той хитрой политике, которой с этого времени постоянно следовали до самого падения своего царства, а именно — старались питать в Греции раздоры и междоусобия, вооружали греков против греков и поддерживали их одних против других.